- Ты, говорят, в обморок упала, когда тебя везли в Сошки?
- В оморок-с. Мы, дворовые, страшные нежные были... жидки на распра-
ву... не сравнять же с серым однодворцем! Как повез меня Евсей Бодуля,
отупела я от горя и страху... В городе чуть не задохнулась с непривычки.
А как выехали в степь, таково мне нежно да жалостно стало! Метнулся офи-
цер навстречу, похожий на них,- крикнула я, да и замертво! А пришедчи в
себя, лежу этак в телеге и думаю: хорошо мне теперь, ровно в царстве не-
бесном!
- Строг он был?
- Не приведи господи!
- Ну, а все-таки своенравнее всех тетя была?
- Оне-с, оне-с. Докладываю же вам: их даже к угоднику возили. Натер-
пелись мы страсти с ними! Им бы жить да поживать теперь, как надобно, а
оне погордилися, да и тронулись... Как любил их Войткевич-то! Ну, да вот
поди ж ты!
- Ну, а дедушка?
- Те что ж? Те слабы умом были. А, конечно, и с ними случалось. Все в
ту пору были пылкие... Да зато прежние-то господа нашим братом не брез-
говали. Бывалыча, папаша ваш накажут Герваську в обед, - энтого и следо-
вало! - а вечером, глядь, уж на дворне жируют, на балалайках с ним жун-
дят...
- А скажи,- он хорош был, Войткевич-то? Наталья задумывалась.
- Нет-с, не хочу соврать: вроде калмыка был. А сурьезный, настойчи-
вый. Все стихи ей читал, все напугивал: мол, помру и приду за тобой...
- Ведь и дед от любви с ума сошел?
- Те по бабушке. Это дело иное, сударыня. Да и дом у нас был сумра-
чен, - не веселый, бог с ним. Вот извольте послушать мои глупые слова...
И неторопливым шепотом начинала Наталья долгое, долгое повествова-
ние...
IV
Если верить преданиям, прадед наш, человек богатый, только под ста-
рость переселился из-под Курска в Суходол: не любил наших мест, их глу-
ши, лесов. Да, ведь это вошло в пословицу: "В старину везде леса бы-
ли..." Люди, пробиравшиеся лет двести тому назад по нашим дорогам, про-
бирались сквозь густые леса. В лесу терялись и речка Каменка, и те вер-
хи, где протекала она, и деревня, и усадьба, и холмистые поля вокруг.
Однако уже не то было при дедушке. При дедушке картина была иная: полус-
тепной простор, голые косогоры, на полях - рожь, овес, греча, на большой
дороге - редкие дуплистые ветлы, а по суходольскому верху - только белый
голыш. От лесов остался один Трошин лесок. Только сад был, конечно, чу-
десный: широкая аллея в семьдесят раскидистых берез, вишенники, тонувшие
в крапиве, дремучие заросли малины, акации, сирени и чуть не целая роща
серебристых тополей на окраинах, сливавшихся с хлебами. Дом был под со-
ломенной крышей, толстой, темной и плотной. И глядел он на двор, по сто-
ронам которого шли длиннейшие службы и людские в несколько связей, а за
двором расстилался бесконечный зеленый выгон и широко раскидывалась
барская деревня, большая, бедная и - беззаботная.