III
Солнце склонялось; в мокрых зеленых садах, казавшихся еще свежее от
шума горной мутно-зеленой речки, в садовой глуши вокруг акрополя, была
тень. Маленькими казались тополя, стоявшие вдоль фундамента... Приврат-
ник пропустил нас за железную решетку к Пропилеям.
Некогда к ним вела мраморная лестница; сарацины до последней плиты
разрушили ее, превращая акрополь в крепость. Некогда Пропилеи были
стройным, величавым зданием. Двенадцать сиенитовых колонн, за ними -
портал в три пролета, по бокам - павильоны - экзедры, воздвигнутые из
огромных камней со всей роскошью и силой древнего зодчества и ваяния, с
двумя ярусами ниш для статуй богов. Теперь от колонн остались только
пьедесталы, портал являет вид проломов в крепостной стене, проход к нему
завален каменными глыбами и разбитыми капителями, полуразрушенные экзед-
ры зияют. Тень была в этих раскрытых развалинах. Глубоко и густо синело
над ними вечернее небо. Зеленая верхушка тополя тянулась снизу, загляды-
вая в брешь. И мертвая тишина стояла вокруг...
За стеной Пропилеи - Гексагон, первый двор. Огромный шестиугольник
его замкнут шестиугольником стен и сплошных экзедр, опять-таки разрушен-
ных. Мраморный скользкий шестиугольник в три ступени идет вокруг площади
двора, на расстоянии шагов двадцати от экзедр. На нем возвышалась шести-
угольная колоннада, связанная с экзедрами сводом. В тени этой галереи
толпились ожидавшие входа во двор Жертвенный. От колонн не осталось те-
перь ни единой. Пустой двор окружают громады руин. Сарацины пробили в
них бойницы, понаделали много грубых амбразур. Землетрясение и осады
почти ничего не оставили и от этой работы. Чувствуешь лишь дикость древ-
ней цитадели, следы свирепых древних битв и - тяжесть, величие Рима.
А за Гексагоном - двор Жертвенный, двор, повторяющий первый, но лишь
в иной, квадратной форме и чуть не втрое превосходящий его по размерам.
Мало оставило время и от второго тройного портала, - проходов из Гекса-
гона на площадь Всесожжения: вместо портала зияет теперь пустота среди
остовов крайних экзедр, что похожи на остовы каких-то допотопных жилищ,
на сквозные пещеры. И когда я, оглянув Гексагон, кинул взгляд далее, не-
обозримый каменный хаос, хаос целого города, ниспровергнутого землетря-
сением, открылся предо мною. Не на Гексагон и Пропилеи, а ведь именно
сюда, где последовательно возрастали и размеры и святость храма Солнца,
направлены были силы подземные, ужасы осад и варварство византийских им-
ператоров. Но великое осталось великим. Чуть не на полверсты тянулся
среди этого хаоса отшлифованный мириадами ног, местами зияющий провала-
ми, местами заросший колючками проход. Шесть колоссов, стоящих почти на
самом конце его, на остатках фундамента, глядели на юг и сливались в
один, занимая полнеба. Их стволы, обожженные зноем и ветром, были вблизи
красноваты. Горизонт за ними замыкался зубцами и проломами Стены Цикло-
пов. Небо бледнело, низко опустившееся солнце все слегка золотило... Я
сел среди двора на камень.
Было тихо-тихо. Без конца лежали и стояли вокруг меня обломки сиени-
товых туловищ, точно какие-то каменные страшные существа. Позади и впра-
во широко раскрывали свои каменные утробы искаженные и разрушенные эк-
зедры; только две-три из них напоминали о прежнем великолепии раковино-
образных ниш, пилястров и горельефов. А налево громоздились камни, шли