ников арабского кладбища, уже давно смешавшего свои кости с несметными
костями древних кладбищ и с мусором тысячелетних останков стократ поги-
бавшей и вновь возрождавшейся Александрии. И надо всеми этими братскими
могилами высилась колонна розового ассуанского мрамора. Меланхоличес-
ки-прекрасен вид от колонны: на западе - вечернее солнце, опускающееся к
золотой полосе Средиземного моря, на востоке - рощи пальм, синяя пустын-
ная равнина Мареотиса и пески, пески...
А на пути в Каир сперва мелькали стены Александрии. Потом вагоны оза-
рились золотистыми песчаными выемками, белыми виллами и яркой синью ут-
реннего неба.
Скоро их сменил Мареотис: водная сияющая гладь, острова камышей, нео-
бозримая зеркальность, на отмелях которой розовыми лилиями блистали ты-
сячи длинноногих фламинго, ибисов и цапель. А за лагунами и поймами на-
чали развертываться топи и равнины, возделанные, как огороды, изрезанные
каналами и плотинами, и стекловидные дали с чуть видными оазами селе-
ний...
Поезд уносил меня к югу, и все живее чувствовал я, что нигде так
быстро не падаешь в глубь времен, как здесь. Как древен этот смуглый
люд, орошающий поля, едущий по плотинам на осликах, отдыхающий вместе с
буйволами под жидкой тенью смоковниц!
Вагон был переполнен женщинами, до глаз закутанными в черное и белое,
фесками, шляпами, халатами, табачным дымом, пылью и светом. Воздух, вею-
щий в окна с нив и каналов, становился все жарче и суше, - и вот начали
хлопать поднимаемые рамы, а за ними - решетчатые ставни. Воцарился по-
лумрак, изрезанный полосами света и дыма, но духота стала уже дурманить.
Я вышел на площадку - и ослеп от белого блеска. Обдает пламенем, точно
стоишь возле огромного костра, удушает желтой пылью... Вижу сквозь пыль,
что под колесами с грохотом мелькает сквозной мост и горячим стеклом
блещет внизу река в илистых берегах. Это уже Нил. Мимо поезда начинают
мелькать белые яркие стены и высокие пальмы: Танта. С разлета стал по-
езд, и хлынувшая из вагонов толпа мгновенно смешалась с цветистой толпой
на раскаленной платформе. Но едва успел я схватить в буфете апельсин и
пачку папирос, как дверцы вагонов уже опять захлопали. И опять - равнины
зреющего хлеба, каналы и черные деревушки феллахов - полузвериные хижины
из ила, крытые дурро-вой соломой... И опять против меня - копт и феллах.
Копт - толстый, в черном халате, в черной туго завернутой чалме, с тем-
но-оливковым круглым лицом, карими глазами и раздувающимися ноздрями.
Феллах - в белой чалме и грубом балахоне, расстегнутом на груди. Это со-
вершенный бык, по своему нечеловеческому сложению, с бронзовой шеей изу-
мительной мощи. И сидит он так, как и подобает ему, прямому потомку
древнего египетского человека: прямо, нечеловечески спокойно, с подняты-
ми плечами, ровно положивши ладони на колени...
1907
СВЕТ ЗОДИАКА
I
Каир шумен, богат, многолюден.
К вечеру улицы политы. Нежно и свежо пахнет цветами, тепло и пряно -