весело от чистоты мраморных столиков, цветов на них и приветливости хо-
зяина в белом фартуке и феске... Весел даже надгробный павильон султана
Махмута - большой киоск под вековыми деревьями, за высокой решеткой, от-
деляющей его от тротуара.
- Султану везде хорошо! - улыбается и вздыхает Герасим.
Густая толпа в перепутанных вонючих переулочках, в которые мы вступа-
ем затем, кажется еще пестрее и крикливей от зноя и духоты. Хорошо еще,
что на пути Голубиная мечеть Баязета и крытые ряды Чарши, Большого база-
ра!
Двор мечети пленителен своей патриархальностью. Ограждает его сквоз-
ная мавританская аркада, посреди его - фонтан, платаны, отдыхающие
странники, нищие, тысячи голубей, а кругом - целый базар четок, которы-
ми, сидя на коврах, торгуют старые-престарые обезьяны в тюрбанах. Прохо-
жие покупают тут и пшено, кидают его в воздух - и тогда весь двор прев-
ращается на минуту в живой, свистящий, дрожащий несметными крыльями, де-
ти начинают прыгать и на все лады вопить:
- Бакшиш! Бакшиш!
В полутемном крытом лабиринте Чарши тоже вопят - по-турецки, по-ар-
мянски, по-гречески, по-французски - и хватают за руки, завлекая в лав-
ки; но отрадная прохлада спокон веку царит в этих сводчатых коридорах,
пряно пахучих и вместивших в себя, кажется, все, что есть на базарах
Востока.
Все же шумней и пестрей Галаты нет ничего на свете!
Улица, ведущая в гору, к Пере, полита, но политая и уже согревшаяся
пыль только увеличивает духоту. Ярки белые маркизы над окнами магазинов,
ярки красные лоскуты - вывески с полумесяцем и арабскими письменами... И
ослепительно ярка синяя лента неба над толпой и коридором домов... Во
имя Бога милостивого, хоть бы здесь-то, по улице, ведущей в европейскую
Перу, не пускали верблюдов! Но нет, араб-полицейский, в коротком синем
мундире и в феске, совершенно равнодушно смотрит на эту горбатую груду,
шагающую среди толпы за босоногим проводником.
Зато как прохладно в жерле башни Христа!
Сладок среди вони и плесени базарных улиц, среди чада простонародных
таверн и пекарен, свежий запах овощей и лимонов, но еще слаще после га-
латской духоты чистый морской воздух. Медленно поднимаемся мы по темным
лестницам возле стен башни, достигаем ее круглой вышки - и выходим на
каменный покатый балкон, кольцом охватывающий вышку и огражденный желез-
ными перилами. Легкое головокружение туманит меня при взгляде в бездну
подо мною, раскрывается в ней целая необозримая страна, занятая города-
ми, морями и таинственными хребтами Малоазийских гор - страна, на кото-
рую пала "тень Птицы Хумай".
Кто знает, что такое птица Хумай? О ней говорит Саади:
"Нет жаждущих приюта под тенью совы, хотя бы птица Хумай и не сущест-
вовала на свете!"
И комментаторы Саади поясняют, что это - легендарная птица и что тень
ее приносит всему, на что она падает, царственность и бессмертие.
Песнью Песней, чудом чудес, столицей земли называли город Константина
греческие летописцы. Молва всего мира объясняла его происхождение Бо-
жественным вмешательством. Одна легенда говорит, что на месте Византии
орел Зевса уронил сердце жертвенного быка. Другая - что основателю ее