Ее роли получили в ее устах могущество, которого она не  сознавала,  ее
голос трогал до слез или воспламенял сердце благородным негодованием. Но все
эти результаты были только следствием той симпатии, которую  гений,  даже  в
своей невинности, чувствует ко всему, что живет и  что  страдает.  Виола  не
была из тех женщин, скороспелых натур, которые понимают любовь или ревность,
выраженные в стихах; ее талант был одной  из  тех  странных  тайн,  разгадку
которых я  предоставляю  отгадывать  психологам.  Они,  может  быть,  сумеют
объяснить нам, почему дети, с наивным и  простым  умом,  с  чистым  сердцем,
умеют  отличить  с  такой  проницательностью  в  истории,  которую   вы   им
рассказываете, в песне, которую вы им поете, истинное  и  ложное  искусство,
любовь и злобу. Они скажут нам также, каким образом эти  юные  сердца  могут
точно передавать мелодичные звуки естественного волнения.
     Вне  своих  занятий  Виола  была  простым,  любящим  ребенком,  немного
капризным, но не с характером (она была ласкова и послушна). Ее расположение
духа переходило от грусти к  веселости,  от  радости  к  унынию  без  всякой
видимой причины. Если и существовала причина  этих  капризов,  то  ее  нужно
видеть в тех первых и таинственных влияниях, их  можно  объяснить  действием
быстрых переливов  гармонии,  которую  она  постоянно  слышала,  -  так  как
необходимо заметить,  что  у  людей,  самых  впечатлительных  в  музыкальном
отношении, арии и мотивы часто приходят на ум во  время  самых  обыкновенных
занятий, мучат их и порою неотступно преследуют  их.  Раз  вошедшая  в  душу
музыка никогда не умирает. Она неясно бродит по изгибам в лабиринте  памяти,
и даже через много лет ее можно услышать внятно и  живо,  как  в  тот  день,
когда в первый раз она поразила вас.
     Так было и с Виолой. Иногда ее фантазия вызывала против ее желания  эти
звуки; они являлись ей то веселыми, и тогда вызывали сияющую  улыбку  на  ее
лице, то грустными, и тогда  лоб  ее  хмурился,  они  прогоняли  ее  детскую
радость  и  заставляли  задумываться  и  уединяться.  Мы  можем  справедливо
сказать, что это прекрасное создание, столь воздушное, столь  гармоничное  в
своей красоте, в своих  поступках  и  мыслях,  могло  назваться  дочерью  не
музыканта, а музыки. Потому не было ничего странного  в  том,  что  Виола  с
самого детства, по  мере  того  как  она  развивалась,  думала,  что  судьба
приготовляла ей будущее, которое должно было быть в согласии с романтической
и идеальной атмосферой, которой она дышала.
     Нередко она бродила между кустарниками, которые украшали соседний  грот
Позилина, и там, сидя у священной  могилы  Вергилия,  предавалась  видениям,
которых никакая поэзия не сумела бы ясно передать.
     Часто в осенний день она садилась у порога, под тенью виноградных  лоз,
против неподвижного и синего моря, и строила свои воздушные  замки.  Кто  из
нас не делает того же самого, не только в молодости, но и в зрелые лета!  Но
эти мечты Виолы были  более  чисты,  более  торжественны,  чем  те,  которым
предается большая часть из нас.

        "II"

     Наконец воспитание окончено.  Виоле  скоро  шестнадцать  лет!  Кардинал
объявил, что настало время, когда новое имя должно  быть  вписано  в  "Libra
d'Oro" {"Золотую книгу" (итал.).}, на  блестящие  страницы,  предназначенные
детям искусства и гармонии.
     Да, но в какой роли? Какой маэстро должен вдохновить ее?  В  этом-то  и