чувств.
     - Разве вы верите в духов? - спросил Мерваль с недоверчивой улыбкой.
     - Я говорю вовсе не  о  духах;  но  могут  существовать  виды  материи,
невидимые и столь же неосязаемые для нас, как  и  микроскопические  животные
воздуха, которым мы дышим, и воды, находящейся в этом бассейне. Эти существа
могут иметь свои страсти и качества так же, как и микроскопические животные,
с которыми я их сейчас сравнил. Чудовище, которое живет и  умирает  в  капле
воды, питающееся существами еще более микроскопическими, чем  оно  само,  не
менее ужасно в своем гневе и дико по своей природе, чем лев пустыни.  Вокруг
нас могут быть вещи, которые были бы  опасны  и  вредны  человеку,  если  бы
Провидение простыми видоизменениями материи не положило преграды между  ними
и нами.
     - И вы думаете, что эта преграда никогда не  может  быть  устранена?  -
быстро спросил  молодой  Глиндон.  -  Неужели  всемирные  предания  магии  и
чародейства - только простые басни?
     - Может быть, да, а может быть, и нет, - небрежно отвечал иностранец. -
Но в этом веке, по преимуществу веке Разума, кто  будет  настолько  безумен,
чтобы решиться уничтожить преграду, отделяющую его  от  тигра  и  льва?  Кто
станет жаловаться на закон, согласно которому место акуле в обширных морских
пучинах? Но оставим этот праздный спор.
     Он встал, заплатил за шербет, слегка поклонился обществу и скоро  исчез
за деревьями.
     - Кто этот господин? - с жадным любопытством спросил Глиндон.
     Все молча переглянулись.
     - Я вижу его в первый раз, - ответил наконец Мерваль.
     - И я тоже.
     - И я...
     - Я его хорошо знаю, - сказал тогда неаполитанец, который  был  не  кто
иной, как Цетокса. - Если вы не забыли, он пришел со  мной.  Он  приезжал  в
Неаполь два года тому назад, а теперь приехал снова;  он  несметно  богат  и
вообще очень интересен. Мне  очень  неприятно,  что  он  вел  сегодня  такой
странный разговор, который поощряет и подтверждает  смешные  слухи,  ходящие
про него.
     - Действительно, -  проговорил  другой  неаполитанец,  -  события  того
времени, хорошо вам известные, Цетокса, оправдывают слухи, которые вы хотели
бы заглушить.
     - Мы так мало вращаемся, мой  соотечественник  и  я,  в  неаполитанском
обществе, - сказал Глиндон, - что многого не  знаем  из  того,  что  кажется
достойным большого внимания. Можно вас спросить, что это за слухи и на какие
события вы намекаете?
     - Что касается слухов, - отвечал Цетокса,  вежливо  обращаясь  к  обоим
англичанам, - то достаточно будет сказать, что  синьору  Занони  приписывают
такие качества, которые каждый желал бы иметь для себя, но которые весь свет
осуждает, когда они принадлежат другому. Случай, о котором упоминает  синьор
Бельджиозо,  особенно  проявил  эти  качества,  и,  признаюсь,  было  немало
чудесного. Вы, без сомнения, играете, господа?
     Здесь Цетокса остановился, и так как оба англичанина время  от  времени
бросали на игорный стол по нескольку  червонцев,  то  они  в  ту  же  минуту
отвечали утвердительно.
     - В таком случае, - сказал Цетокса, - я продолжаю. Несколько дней  тому