рассмотрела внизу крошечные, миллиметровые буквочки, почти стершиеся, и с
трудом прочитала: "I love you". Выходит, рисунок был сделан женщиной,
влюбленной в моего мужа.
Ну и что? Севка всегда пользовался успехом у слабого пола и не скрывал
этого. Ему доставляло удовольствие красоваться среди дам, но при этом я была
уверена, что заводить настоящие романы ему было просто недосуг, главным
романом его жизни была работа, вернее делание денег на работе. Это
по-настоящему увлекало его, как других увлекает игра в казино. Он тоже
играл, но его игры были более разнообразны и требовали истинного мастерства.
Да, Севка был просто помешан на своей работе. Иногда мне казалось, что и
меня-то он выбрал в жены, только потому, что я никогда не лезла в его дела,
не упрекала за постоянную занятость, спокойно относилась к поздним приходам
домой и срочным отъездам в любое время суток.
Словом, не мешала, не пилила и не требовала повышенного внимания.
Севка панически боялся стерв, вцепляющихся в мужчин и высасывающих из них
не только шубки, драгоценности и деньги, но и их время, свободу и здоровье.
А таких дамочек среди жен и любовниц Севкиных приятелей было предостаточно.
Одна супруга банкира Ганина чего стоила, - обвешавшись бриллиантами, она
заставляла несчастного финансиста сопровождать ее повсюду - на модных
курортах и светских раутах. Могла ворваться на деловое совещание, чтобы
продемонстрировать ему новый шиншилловый свингер, а также регулярно
устраивала непомерно шумные и помпезные приемы в их загородном доме. Я сама
слышала, как Ганин, скрипя зубами, жаловался Севке на супругу,
потребовавшую, чтобы он вместо почечного санатория, куда его настоятельно
направляли доктора, ехал вместе с нее на карнавал в Рио-де-Жанейро. "Загнусь
я на этом карнавале!" - стенал бедняга. На лице своего мужа в этот момент я
увидела столь редкое для него выражение искреннего сочувствия и понимания.
Тогда я дала себе слово постараться не стать похожей на мадам Ганину. "Да
тебе это никогда и не удастся, потому что требует много сил и энергии, а ты,
дорогуша, слишком большая лентяйка", - досадливо пробубнил при этом мой
пресловутый внутренний голос. Пресловутый, потому что мой внутренний голос
отличался редким занудством и критичностью по отношению к моей персоне.
Везет же другим - их внутренние голоса превозносят их достоинства до
небес, дают практические советы и вообще, помогают людям в жизни. Мой же,
зачастую, просто вредил. Например, решала я заняться литературой или
научиться вышивать крестиком, а мой внутренний немедленно начинал зудеть:
"Твоя графомания всех достанет, все равно таланта у тебя никакого нет. А
вышивание вообще глупость, имитация полезной деятельности. И куда ты денешь
свои жалкие шедевры крестиком, неужели на стенку повесишь? Не позорь семью!"
Так что мне приходилось постоянно жить в разладе с самой собой - ночью
проникаться странными ассоциативными снами, а днем получать регулярные
щелчки по самолюбию от язвительного и необъективного внутреннего голоса.
Затыкался голос только по отношению к Егорке, видимо ему просто не было к
чему придраться - я была образцовой матерью. Ни разу за все пять лет своей
жизни мой ребенок не вызвал у меня чувство раздражения или желания отдохнуть
от него. Конечно, причина была в самом Егорке, он был на редкость милым и
смешным малышом, и я просто обожала проводить с ним все свое время. Кормила,
одевала, читала ему сказки, водила цирк и зоопарк, гуляла с ним в парке,
плавала в бассейне. Господи, что сейчас твориться у меня дома, как там мой
сынишка?