в саду большую часть дня. И вот собак не видно. Может  быть,  их  заперли  в
доме? Но почему?
   Размышляя об этом, я подошла к дому и позвонила у калитки.  Через  минуту
сонный незнакомый голос из динамика спросил:  "Кто  там?"  Я  опешила,  ведь
голоса всех слуг и охранников мне были хорошо знакомы.
   Повернувшись   к   объективу,   я,   пришепетывая,   пробормотала:    "Из
коммунального управления,  насчет  канализации".  Канализация  была  больным
местом  нашего  дома,  она  почему-то  вечно  засорялась,  и   коммунальщики
частенько к нам наведывались. Так что такой визит не мог вызвать подозрений.
Голос помолчал, потом раздраженно  произнес:  "Хозяев  нет  дома,  приходите
завтра" и отключился.
   Отойдя подальше, я уселась на автобусной остановке  на  скамейке.  Отсюда
хорошо было видно и улицу и дом. На остановке я провела  почти  два  часа  и
выкурила все остававшиеся в пачке сигареты. Проходившие мимо люди  были  мне
незнакомы. Не исключено, что в проезжавших мимо машинах были и наши  соседи,
но могли ли они узнать меня  в  курящей  на  остановке  стриженой  девице  в
турецкой юбке? Не думаю.
   Наконец я увидела, что к дому подъезжает синий "вольво". Это была  машина
Игорька. Ворота распахнулись и машина  скрылась  во  дворе.  Я  бросилась  к
ограде. Через металлическую ажурную решетку хорошо была видна площадка перед
входом, вымощенная разноцветной бетонной брусчаткой. Из машины вышла Сима  и
направилась было в  дом.  Потом  остановилась,  подняла  валявшийся  у  дома
детский велосипед и покатила его в гараж. Вернулась, собрала разбросанные по
всему двору мячи, игрушечный арбалет  и  велосипедный  шлем  Егорки  и  тоже
отнесла в гараж.
   Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. То,  что  я  видела,
может означать только одно - моего сына больше нет  здесь.  Куда  они  могли
деть Егорку? Неужели Сима могла позволить Игорьку избавиться от мальчика? Но
ведь она малыша очень любит, он вырос  на  ее  глазах.  Нет,  скорее  всего,
Игорек  сумел  уговорить  Симу  отправить  мальчика  куда-нибудь  в  детский
санаторий или в деревню, чтобы он отвлекся и отдохнул. Но сделать это  прямо
в день похорон, каким жестоким извергом надо быть!
   Сима больше не появилась во дворе, наверное, из  гаража  сразу  прошла  в
дом. Я стояла, прислонившись к каменному столбику забора и не знала, как мне
быть. Проникать в дом сейчас было бессмысленно, если там нет Егорки. Тут  из
дома вышел незнакомый парень высокого роста с кавказской овчаркой на поводке
и пошел вдоль забора. Я  приняла  индифферентный  вид  и  зашагала  опять  к
остановке.
   Так, значит, они избавились не только от Егорки, но и от  собак,  сменили
охрану и, наверняка, прислугу. Мне это не понравилось до такой степени,  что
я готова была бежать в милицию.  Только  явная  угроза  самой  оказаться  за
решеткой и тем самым окончательно развязать руки Игорьку останавливала меня.
   На нашей улице, застроенной особняками, практически  никто  не  ездил  на
автобусе, только кое-кто из приходящей прислуги, так  что  я,  уверившись  в
свой камуфляж, снова села на скамейку. И тут из наших ворот выехал  знакомый
"вольво". Ворота закрылись, но в калитку выбежала  Сима  и  машине  пришлось
притормозить, чтобы не наехать на нее. Из  машины  выскочил  Игорек  и  стал
что-то говорить, повисшей на его  руке  Симе.  Я  поднялась  и,  прячась  за
кустами, постаралась незаметно приблизиться.  Мне  удалось  услышать  только
конец разговора.