- Шибко хорош медикамент доктор давай, - похвалил Ахи,-однако пора новый
пиши. Много знаки пропади.
- Какой медикамент? - недоуменно пробормотал я.
Старик осторожно протянул мне мокрый листок.
- Гляди.
Это был обычный рецептурный бланк, на котором едва проступали размытые
буквы и печать.
- От чего же этот медикамент? - пряча улыбку, спросил я.
- Сон дари. Медикамент пей - сон иди. Доктор хорошо лечи.
Я деликатно промолчал. Потягивая трубку, Ахи пересказывал мне деревенские
новости.
Тихая речь старика, потрескивание дров ласкали слух, убаюкивали,
настраивали на лирический лад. Я как всегда размечтался и унесся мыслями к
тому дню, когда с пухлыми связками шкурок появлюсь в конторе и завалю ими
стол ошеломленного охотоведа...
- Ыууу-ыу, ыууу-ыу, - понеслось из-за Хора.
Жуткий волчий стон медленно нарастал и неожиданно угас на длинной
плачущей ноте. Дикая тоска по крови слышалась в нем. Вмиг развеялись
завораживающие грезы.
- Мясо проси, - сказал Оде Ахи, невозмутимо допивая очередную кружку чая.
Вдруг он встрепенулся, словно вспомнил что-то важное, и даже шлепнул себя по
беленькой головке.
- Совсем худой башка стал. Лукса говори: скоро не приди, ты его капкан
сними. Однако шибко не сними. Люкса живот обмани - тайга ходи. Я его знай.
Тут я не утерпел и задал вопрос, давно вертевшийся на языке:
- Ахи, если не секрет, сколько Вы нынче соболей поймали?
Старик нахмурился и, отвернувшись, отчужденно сказал:
- Почто соболь пугай? Моя твоя говори - соболь новый место ходи, - и
быстро перевел разговор в другое русло:
- Почто твоя такой стрелка? - спросил он, осторожно взяв с чурки мой
компас.
- Чтобы не заблудиться, когда солнце скрыто тучами.
- Знай, знай. Почто стрелка ходи? Почто сам дорога не смотри? - уточнил
старик.
Ему было непонятно, как это охотник может заблудиться.
Пока разговаривали, я разулся и повесил сушить улы на перекладину. Глянув
на подошву, ахнул - она в нескольких местах треснула поперек. И поделом мне.
Сам виноват. Сушу улы над самой печкой. Сколько раз Лукса предостерегал, что
кожа от жара становится ломкой. И почему человек так устроен, что не
пользуется опытом других, пока на своей шкуре не убедится в правоте
сказанного?
Не секрет, что охотника, как и волка, ноги кормят. Поэтому последние -
предмет особой заботы, тем более зимой. А улы - самая подходящая для
промысловика обувь: легкая, теплая и удобная. Шьют их из шкур, снятых с шеи
или спины лося, а также шеи изюбра или спины кабана. Лучше всех шкуры
самцов, убитых зимой, так как их кожа в это время года плотнее и толще.
Выделка кожи для ул - процесс не сложный, но довольно длительный. Обувь
из правильно выделанной кожи получается мягкой и прочной. Внутри улы
выкладывают специально для этого заготовляемой травой хайкта. Она хорошо
сохраняет тепло и в то же время служит своеобразными портянками,