встречи.
   Вчера было ясно и морозно. Углы палатки впервые обметало  инеем.  Сегодня
же потеплело. Но радио обещают снег,  а  это  совсем  некстати:  капканы  на
подрезку засыпет, а их у меня девять  штук  уже  стоит.  Вся  работа  пойдет
насмарку. Правда, хорские "синоптики" - вороны - каркают из мороз.  Надеюсь,
что чуткие птицы не обманут.
   Первое время я относился к вороньим прогнозам  без  особого  доверия.  Но
точность предсказаний этих смышленых птиц быстро  развеяла  мой  скептицизм.
Например, если вороны каркают дружно - быть холоду, устроили в небе  хоровод
- скоро поднимется ветер.
   Весь день расставлял новые ловушки и сильно устал, но  несмотря  на  это,
все же полез еще дальше в сопки. Ничего с собой не могу поделать.  Постоянно
тянет заглянуть за горизонт.  Вскоре  стали  попадаться  уже  не  тропки,  а
настоящие торные тропы, и принадлежали  они  не  соболю,  а  владыке  лесных
дебрей - тигру. Его огромные следы  перемежались  с  кабаньими.  На  вершине
сопки все тигровые тропы сходились и тянулись вдоль гребня. Судя по округлой
форме отпечатка - это след самца. (У самок след более продолговатый.)
   Я из  любопытства  пошел  вдоль  главной  тропы.  На  выступе  утеса  под
многовершинным  кедром  обнаружил  лежку.  Похоже,  что  правитель  таежного
царства часто бывает здесь, отдыхая и оглядывая  горную  страну,  изрезанную
сетью глубоких распадков. Обзор отсюда, в самом деле, великолепный. И словно
в  награду  за  смелость  (признаюсь,  было  страшновато),  я  впервые  имел
возможность рассмотреть мощный горный  узел  на  юго-востоке,  откуда  берет
начало самая труднодоступная в этих краях река Чукен.
   Белоснежные скалистые  вершины,  испещренные  глубокими  шрамами  осыпей,
возвышались плотной выразительной группой. От них веером  расходились  более
низкие отроги. Если в наше время  еще  остались  места,  про  которые  можно
сказать "тут не ступала нога человека", то оно в здешних краях  более  всего
применимо к Чукену. Его покой охраняет частокол крутых гор, размыкающих свою
цепь только в устье реки. Течение в нем такое сильное,  что  даже  удэгейцы,
привыкшие ходить на шестах, и те не  могут  подняться  вверх  более  чем  на
десять километров. Для моторок Чукен и вовсе непроходим из-за  многометровых
заломов, порогов и затяжных перекатов. Берегом идти тоже невозможно: отлогие
участки чередуются с отвесными неприступными прижимами. Даже мороз не  может
усмирить Чукен - зимой он весь покрыт частыми и обширными промоинами.
   Удэгейцы объясняют это тем, что река берет  начало  от  крупного  теплого
источника, бьющего из-под горы с  кратким  названием  Ко.  И  тот  лед,  что
местами все же покрывает реку, очень коварен. Сегодня он прочен, как гранит,
а назавтра расползается, как гнилое сукно.
   Эх, на вертолете бы туда! Построить на  горном  ключе,  кишащем  рыбой  и
зверьем, зимовье и наслаждаться красотой нетронутого уголка.  Так  я  стоял,
любовался и мечтал минут десять. Было хорошо видно,  как  из-за  островерхих
гор крадучись выползали молочные клубы туч и обволакивали  одну  вершину  за
другой. Вдруг на противоположной стороне распадка отрывисто, хрипло  пролаял
изюбр. Струхнув от мысли, что где-то неподалеку бродит тигр, съехал вниз  на
широкую террасу.
   Там  перед  моим  взором  предстала  иная  живописная   картина:   сплошь
утрамбованный снежный круг,  раскиданные  тайна  кабанов  к  деревца,  будто
срезанные на высоте колена чем-то острым.
   Тут же под кедрами лежали остатки чушки: челюсти и копыта. Все  остальное