гнусавый крик никак не вязался с его суровым обликом. Я распрямился  и  стал
наблюдать за ним. Желна самый крупный среди дятлов.  Гроза  вредителей  леса
имел и соответствующий наряд: черный, с красной шапочкой  на  голове.  Бойко
перемещаясь по стволу, он выстукивал его подобно врачу то с  одной  стороны,
то с другой,  то  выше,  то  ниже.  Наконец  дятел  что-то  нашел:  вероятно
зимовочную камеру  личинки  короеда  и  приступил  к  "операции",  используя
крепкий острый клюв.
   Во все стороны долетели щепки, следом древесная  труха.  Временами  дятел
комично осматривал конусовидный канал, наклоняя голову то влево, то  вправо.
Вот, наконец, спящая личинка наколота на острые щетинки щилообразного  языка
и отправлена в желудок. И так целый день!

   На следующее утро, торопя  рассвет,  мы  пошли  с  Луксой  на  Джанго  за
продуктами.
   Холодок слегка пощипывал уши. Снег под  лучами  восходящего  солнца  сиял
девственной  чистотой  и  свежестью.  Собаки  весело  носились,  рыская   по
сторонам, то забегая вперед,  то  отставая.  Вдоль  берега,  выстроившись  в
несколько рядов, застыли могучие высоченные тополя. - Слушай,  Лукса,  а  из
такого тополя, наверное, выйдет не один грузовой бат? - Да, тополя  хорошие.
На Тивяку один ученый охотовед даже жил в дупле такого  тополя.  Три  сезона
зимовал. Сделал в нем настоящий дом. Дверь повесил, окошко вырубил,  потолок
сделал. Печку поставил. Нары. Потом кто-то сжег,  елка-моталка.  Чего  жгут?
Кому  мешает?  Перед  Разбитой  Пират   неожиданно   остановился.   По   его
настороженному  виду  мы  догадались,  что  он  почуял  зверя.  На  острове,
окаймленном ржавым  тальником,  сквозь  морозную  дымку  вырисовался  силуэт
оленя. Заметив нас, изюбр бросился наутек. Пират напористо, с азартным лаем,
ринулся  следом.   Индус   же   отнесся   к   этому   совершенно   спокойно:
"Убегает--стало  быть   хозяину   не   опасен",--по-своему   истолковал   он
происходящее и равнодушно наблюдал за погоней.
   Казалось, изюбр не бежал, а летел, откинув  голову  назад,  лишь  изредка
касаясь копытами снега, и через несколько секунд  он  скрылся  за  излучиной
реки. Вскоре характер лая изменился
   - Остановил, - сказал Лукса.
   Я вопросительно взглянул на него.
   - Когда гонит - лает с  визгом,  остановит  -  как  на  человека  лает  и
подвывает.
   Мы заторопились и вскоре перед нами предстала такая картина: олень  стоял
у промоины, вытянувшейся длинной, черной лентой под  обрывистым  берегом,  и
приготовился  к  обороне;  Пират,  злобно  взлаивая,  волчком  вертелся   на
безопасном расстоянии, отвлекая  внимание  на  себя.  В  такой  ситуации  не
составляло труда приблизиться к изюбру на верный выстрел, но стрелять мы  не
могли - зверь запретный, а лицензии на него у нас нет. Отозвав  озадаченного
пса, двинулись дальше.
   Широкий торосистый коридор реки открывал поворот  за  поворотом.  Кое-где
бугрились обширные  наледи.  От  них,  словно  от  чаш  с  кипятком,  лениво
поднимался пар.
   За  Разбитой,  на  небольшом  возвышении,  как  на  постаменте,  высилась
двадцатиметровая каменная глыба. Ее грубые,  во  точные  контуры  напоминали
массивную голову ухмыляющегося великана.  Особую  прелесть  придавали  скале
роскошные лишайники, покрывавшие  ее  "затылочную"  часть  пестрым  радужным