Жан-Марк замолкает, но машину он ведет неровно - видно, что
нервничает.
Наступает вечер. В Портсале зажигаются огни.
- Ну, а ты-то как? - снова спрашивает Франсуа. - Как твоя учеба?
- В порядке.
Храбрый малыш грузовичок выбирается на берег. Слева уже видно море, а
дальше - долина, очень таинственная в сумерках. И вдруг впереди
возникает ограда Кермола,
У Франсуа, как всегда, при виде ее замирает сердце. С каждой новой
встречей замок кажется ему все более величественным. По мере того как
дорога огибает замок, становятся видны остроконечные крыши, башни,
решетки... Вот северное крыло, а вот окно комнаты Франсуа. Плющ еще
больше разросся. Он ползет все выше и выше, прямо к дозорной площадке
наверху. Постепенно открывается западный фасад. По угловой башне бежит
узкая трещина, словно царапина по щеке.
- Это все новогодняя пурга, - объясняет Жан-Марк, - но это не так
страшно. Для хорошего каменщика дня два работы.
Последний поворот руля, и машина въезжает во двор. Услышав шум
двигателя, навстречу мальчикам выбегают Жауаны.
- Как ты вырос! - восклицает Маргарита. Начинаются троекратные
поцелуи, как это принято у хороших друзей, а потом - бесконечные
вопросы. "Да, все здоровы. Папа очень занят. Приедут, как только смогут.
Да, я немного проголодался..."
И пока Жан-Марк ставит машину под навес, все остальные направляются в
зал, где их уже ждет накрытый стол. На нем фаянс из Кимпера и букет
полевых цветов. В камине горит огонь. Франсуа расслабляется. Как хорошо
в Кермоле! И какие чудесные люди эти Жауаны! Он - плечистый, сильный,
несмотря на возраст, с обветренным лицом, трубкой в зубах, быстрым
взглядом из-под подергивающихся век; она - нежная, заботливая, всегда
готовая накормить, вылечить, прибрать...
Сегодня, однако, они немного сдержаннее, чем обычно. А после обеда
Жауаны совсем притихли. Разговор так бы и заглох, если бы Франсуа не
начал рассказывать о парижской жизни.
- Ты все запер? - спросила вдруг Маргарита у Жан-Марка.
- Зачем это? - удивился Без Козыря. - У нас ведь нет ничего ценного.
Жауаны почему-то переглянулись, а потом снова попытались придать
своим лицам беззаботное выражение.
- Это верно, воровать у нас нечего, кроме кур и кроликов, - сказал
дядюшка Жауан. - Послушай, сынок, попробуй-ка ты лучше моего сидра. В
Париже такого не найдешь...
Но Франсуа не так-то легко провести! Он предпочитает говорить
начистоту - и поэтому сразу начинает разговор о продаже замка. Жауаны
качают головами. Конечно, им будет очень тяжело, если придется
устраиваться где-то на новом месте. Они слишком стары, чтобы переезжать.
И кроме того, они не хотят никаких других хозяев. Они очень надеются,
что продажа не состоится. Это была бы для них настоящая катастрофа.
Франсуа прислушивается к их словам, стараясь уловить, о чем же они
умалчивают. Но нет, кажется, Жауаны просты и искренни, как всегда.
И в то же время в их речах чувствуется некая недоговоренность, будто
какая-то часть их находится в другом месте.