рекомендуется посетить замок Турноэль в ущелье Анваль,
достопримечательность - собор Черной Богоматери из Марсата. Отметка в
путеводителе - две звездочки. Подумать только, а мой чудесный Кермол они
удостоили всего одной!.. Не хочу я никуда ехать. Не хочу, и точка!"
Франсуа еще сильней вжался в сиденье, злясь на эту глупую прогулку, на
пейзаж, на доктора, отца, а больше всего - на себя самого. "Да что же
это со мной? - думал он. - Вроде бы мне не на что жаловаться, родители
на меня не давят, я хожу куда хочу, у меня есть деньги. Может, я сам
становлюсь занудой? Но ведь совсем недавно, в пасхальные каникулы, я был
значительной персоной, я раскрыл в Кермоле настоящую тайну... А теперь
превратился в отдыхающего. Слово-то какое противное! Удача улыбнулась
мне - и ушла, оставив меня безутешным. Мне нужны приключения, и от этого
меня никакие воды не излечат!"
- Это вон там, - сказал доктор. - Налево и сразу же направо.
Мэтр Робьон вынужден был сманеврировать: его машина была довольно
длинная и немного тяжеловата на поворотах. И вот наконец они увидели Ла
Шенэ...
Этот замок представлял собой одно из прекраснейших зданий XVII века,
еще сохранившихся в Риоме. Простые строгие линии, полные благородства
высокие окна, величественный подъезд... Все вместе было немного
мрачновато, но благодаря своему саду, полному роз, гортензий и шалфея,
замок казался праздничным.
Доктор Доден снова заговорил:
- Я забыл вас предупредить... Не удивляйтесь, что мсье Руайер всегда
в черном. Пять лет назад в автомобильной катастрофе он потерял жену и
сына и с тех пор носит траур. На вид ему года шестьдесят четыре или
шестьдесят пять, но на самом деле мы с ним почти ровесники: ему
пятьдесят, а мне пятьдесят два. Он никогда не отличался душевной
стойкостью, и горе совсем его подкосило. Около полугода он лечился в
специальном санатории, а потом продал все, чем владел в Париже: машину,
особняк, картинную галерею... И очень жаль: ведь он был известным
экспертом в области искусства, его знали по всей Европе. Но он принял
решение - решительно перечеркнул всю свою прошлую жизнь и заживо
похоронил себя здесь.
- Однако его могила просто великолепна, - заметил адвокат, ведя
машину по тенистой аллее.
- Да, я бы тоже от такой не отказался, - усмехнулся доктор. - Этот
бедняга бережно хранит мебель и картины, которые любила его жена, в
частности полотно кисти знаменитого Караваджо. Одна эта картина стоит
целого состояния... В общем, за этими стенами хранятся миллионы. А он
живет там среди своих воспоминаний и никого не принимает. Для вас Руайер
сделал исключение по моей просьбе - мне он ни в чем не отказывает.
Представьте только: я езжу сюда ежедневно... Понимаете, - доктор
придвинулся поближе к адвокату и продолжал полушепотом:
- у него не все в порядке с головой. Сейчас, летом, он частенько
гуляет в своей коляске; кстати, он больше не пользуется машиной.
Прогулки его немного отвлекают. Но зато зимой... А ведь зима здесь
длится восемь месяцев! У него трое преданных слуг, но с ними не
поговоришь о том, что ему дорого. И вот поэтому я приезжаю к нему и
слушаю, что он рассказывает. Я врач, который лечит, выслушивая