наверняка: ему только дай волю, будет клеиться к незнакомым девицам и
укладывать их в постель. Он и не подумал предложить остаться со мной,
отсрочить свой отъезд. Я поставила машину на стоянке перед папертью собора
Парижской Богоматери и знакомым путем направилась в отделение "Скорой
помощи" больницы Отель-Дье{2}.
Не успела я войти, как на меня вновь накатил страх. Несмотря на
роскошно отделанный холл и аккуратный внутренний двор с французским
садиком, повсюду ощущалась болезнь. В этом памятнике старины, смахивающем
немного на казарму и немного на монастырь, есть что-то суровое, сама т знаю
почему, но от него у меня леденеет кровь. Рядом с овеянным славой собором
Парижской Богоматери Отель-Дье - подлинно собор нищеты, как
магнитом притягивающий обездоленных. Чтобы выстоять в этом пристанище
невзгод, требовалась бодрость духа, которой у меня не было. Я с ужасом
думала о том, что меня ждет: стены, сочащиеся болью, койки, с которых
несутся стоны, жуткие инструменты хирургов - пилы, щипцы, скальпели, полный
арсенал потрошителей. Здесь бродила смерть и словно насмехалась над теми,
кто боролся с нею; новейшие технологии были ей нипочем, она приходила за
каждым в назначенный час.
Чтобы представить себе, как легко было выбить меня из колеи в те дни,
поймите вот что: я не только осталась одна без Фердинанда, я слонялась как
неприкаянная по полупустому городу, среди ошалевших иностранцев, ничего не
соображающих от жары горемык и спекшихся на солнце клошаров, пока вся
Франция гуляла и веселилась. Я одна, а страждущих несметные полчища, и все
на мою голову: они будут рваться на прием; а я изволь выслушивать
рассуждения меланхоликов и бред сумасшедших. Работать, когда другие
развлекаются, и уехать, когда большинство приступит к работе, - такой игрой
на контрасте я мотивировала свое решение остаться на праздники в Париже.
Хвалилась близким: мол, оттягивать удовольствие - для меня особый смак. На
самом же деле я бы все отдала, чтобы быть сейчас вместе с остальными на
пляжах. Дежурить на Успение я вызвалась из-за нехватки денег. Я интерн,
закончила медицинский факультет и в двадцать шесть лет начала специализацию
по психиатрии. Вдобавок мне всегда тревожно в праздники: это разрыв в
нормальном течении дней, брешь во времени, лишающая его сути, Я заранее
страшилась этого провала в три бессонные ночи. Когда город полон, легче:
найдется кто-нибудь, не даст пропасть. Но сейчас все мои друзья
разъехались, а родные вообще жили за границей. Меня ждал комендантский час
праздничного уик-энда.
Одно хорошо в отделении "Скорой помощи": оно представляет собой
маленькую автономию в огромном больничном царстве. Здесь ты сам себе
хозяин; отчитываться, конечно, надо, но косвенно. И мне не придется иметь
дело с тяжелым" травмами, я избавлена от искромсанных тел, гноя и крови.
Моя епархия - травмы психические, тоже, быть может, жуткие, но чистые,
бескровные, как мозг в черепной коробке. Мужчины и женщины станут изливать
на меня свои горести, а я - слушать и делать вид, будто мне это интересно.
Впрочем, утешение обманчивое: душевный недуг менее зрелищен, но тем он
страшней, и всякий раз, сталкиваясь с ним, я чувствую себя так, будто
передо мной внезапно разверзлась бездна. В сущности, я никогда не ощущала
тяги к медицине; мне понадобилось учиться семь лет, чтобы понять, что это
поприще - не мое и что вообще-то ни одно поприще не влечет меня больше
других. Какую вину хотела я искупить, избрав этот путь? Я знала, что мая