поколотил грушу, которую приобрели  по  его  просьбе  несколько  лет  назад.
Подростком он обожал бокс и за пять лет добился немалых успехов  -  завоевал
Серебряную перчатку, а мог бы получить и Золотую, но у него вскоре появились
другие увлечения, он уехал на восток и поступил в юридическую школу.  Но  он
старался поддерживать форму и до сих пор, бывало, выстаивал раунд-другой  на
ринге. Бен сознательно истязал свое тело, чтобы не дать ему состариться.  Со
времени смерти Энни он занимался спортом с почти фанатическим  рвением.  Это
помогало ему избавиться  от  подавленности  и  озлобленности.  Это  помогало
заполнить время.
   Когда Бен на такси пробирался по переполненному шоссе к дому, он думал  о
том, что и в самом деле не мог примириться с потерей жены. Себе-то он мог  в
этом признаться. Правда была в том, что он не знал, как это можно  изменить.
Он любил ее просто с пугающей силой, и она отвечала ему тем же. Они  никогда
не говорили об этом, да  в  этом  и  нужды  не  было.  Любовь  наполняла  их
отношения. Когда Энни умерла, Бен начал подумывать  о  самоубийстве.  Он  не
умер только потому, что где-то в глубине  подсознания  родилась  мысль,  что
Энни не одобрила бы столь очевидной глупости. Поэтому он продолжал жить, как
мог, но так и не придумал, как смириться с тем, что  ее  больше  нет.  Может
быть, он не придумает этого никогда. Откровенно говоря, Бен не  был  уверен,
что это так уж необходимо.
   Он заплатил водителю, остановившему машину у обочины, вошел  в  вестибюль
своей многоэтажки, поздоровался с  Джорджем  и  поднялся  на  лифте  в  свою
квартиру-пентхаус.
   Майлз считал Бена убитым горем отшельником,  который,  прячась  от  мира,
оплакивает погибшую жену. Возможно, так воспринимали его и все остальные. Но
не смерть Энни вызвала это состояние, она только усилила  его.  В  последние
годы Бен все очевиднее превращался в  угрюмого  отшельника,  разочарованного
ухудшением дел в той сфере, в  которой  вращался  в  силу  своей  профессии,
потому что считал, что она уже не служит более тем целям, ради которых  была
создана. Майлз  счел  бы  странным,  что  так  может  считать  док  Холидей,
независимый адвокат, победивший больше голиафов, чем снилось любому  Давиду.
Стоит ли рубить сук, на котором  сидишь?  Увы,  часто  чей-то  успех  только
подчеркивает неравенство возможностей других людей. Так было и с Беном.
   Он плеснул воды в скотч и отправился в гостиную, где уселся  в  кресло  и
уставился на  городские  огни.  Спустя  некоторое  время  вытащил  из  кейса
роузеновский рождественский каталог и открыл на странице с  Заземельем.  Бен
помнил о нем весь день. С той минуты, как это  объявление  попалось  ему  на
глаза.
   А что, если королевство настоящее? Бен долго сидел со стаканом в руке,  с
раскрытым каталогом на коленях, думая об этой  возможности.  Он  чувствовал,
что его нынешняя жизнь похожа на стоячее болото.
   Энни мертва. Профессия юриста - по меньшей мере для него -  тоже  мертва.
Будет больше новых дел  и  побед  в  суде,  и  Давид  повергнет  еще  немало
голиафов. Но недостатки системы правосудия останутся такими, как прежде. Бен
будет соблюдать извечные ритуалы с неизменным чувством разочарования, и  все
будет бессмысленным. В этой жизни он должен отыскать нечто большее.
   И оно должно найтись. Бен  посмотрел  на  красочное  изображение  рыцаря,
сражающегося с драконом, девушку на башне, колдуна, бормочущего  заклинания,
и наблюдающий за ним мелкий народец.  Заземелье.  Мечта  из  рождественского
каталога.