that as Plato had an imagination, that all  knowledge  was  but
remembrance;  so  Solomon giveth his sentence, that all novelty
is but oblivion.
                     Francis Bacon.
                     Essays LVIII[1]

     В  Лондоне,  в  июне  месяце  1929  года,  антиквар  Жозеф
Картафил   из  Смирны  предложил  княгине  Люсенж  шесть  томов
"Илиады" Попа (1715-1720) форматом в  малую  четверть.  Княгиня
приобрела   книги   и,  забирая  их,  обменялась  с  антикваром
несколькими словами. Это был,  рассказывает  она,  изможденный,
иссохший  точно земля, человек с серыми глазами и серой бородой
и на редкость незапоминающимися чертами лица. Столь  же  легко,
сколь   и  неправильно  он  говорил  на  нескольких  языках;  с
английского довольно скоро он перешел на французский, потом  --
на  испанский,  каким  пользуются  в  Салониках, а с него -- на
португальский язык Макао. В октябре княгиня  узнала  от  одного
приезжего с "Зевса", что Картафил умер во время плавания, когда
возвращался  в  Смирну,  и  его  погребли  на  острове  Иос.  В
последнем томе "Илиады" находилась эта рукопись.
     Оригинал написан на английском и изобилует латинизмами. Мы
предлагаем дословный его перевод.

     I

     Насколько мне помнится, все  началось  в  одном  из  садов
Гекатомфилоса,  Стовратых  Фивах,  в дни, когда императором был
Диоклетиан. К тому времени я успел бесславно повоевать в только
что закончившихся египетских войнах и был трибуном  в  легионе,
расквартированном в Беренике, у самого Красного моря; многие из
тех,  кто горели желанием дать разгуляться клинку, пали жертвой
лихорадки и злого колдовства. Мавританцы были повержены; земли,
ранее  занятые  мятежными  городами,  навечно  стали  владением
Плутона;  и  тщетно  поверженная  Александрия  молила  цезаря о
милосердии; меньше года понадобилось легионам,  чтобы  добиться
победы,  я же едва успел глянуть в лицо Марсу. Бог войны обошел
меня, не дал удачи, и, я, должно быть с горя, отправился  через
страшные,   безбрежные  пустыни  на  поиски  потаенного  Города
Бессмертных.
     Все началось, как я уже сказал, в Фивах, в саду. Я не спал
-- всю ночь что-то стучалось мне в сердце. Перед самой зарей  я
поднялся;  рабы  мои  спали,  луна  стояла того же цвета, что и
бескрайние пески вокруг. С востока приближался изнуренный, весь
в крови всадник. Не  доскакав  до  меня  нескольких  шагов,  он
рухнул  с  коня  на землю. Слабым алчущим голосом спросил он на
латыни, как зовется река, чьи  воды  омывают  стены  города.  Я
ответил,  что река эта -- Египет и питается она дождями. Другую
реку ищу я, печально отозвался он, потаенную реку, что  смывает
с людей смерть. Темная кровь струилась у него из груди. Всадник
сказал,  что  родом  он  с  гор,  которые высятся по ту сторону