В буднях повседневных забот, в учащенном жизненном ритме, в шуме, суете
мы скользим мимо прекрасного. Мы уверены:  истины  на  нашей  ладони,  они
вроде бы так отчетливо видны, так привычны, что мы  устали  от  них.  И  в
итоге обманываем самих себя. Как бы  ни  господствовала  на  земле  точная
наука, мир и человек в нем еще тайна, к которой мы только прикоснулись. Но
если бы некто всезнающий появился на земле и  раскрыл  вдруг  все  загадки
вселенной, это бы людям мало что дало. Ибо каждому суждено  пройти  долгий
путь познания.
   Человеческая память, как известно,  связана  с  комплексом  ассоциаций.
Маленький толчок извне - и в нашем возбужденном сознании  возникают  целые
исторические картины, характеры, явления. Память может  что-то  объяснить,
она может быть даже орудием исследования.  Одним  людям  память  дана  как
наказание, другим - как ответственность. Человек не может  заставить  себя
не думать, не вспоминать,  не  обобщать.  Процесс  познания  начинается  с
прошлого, он не может быть отъединен от настоящего и локализован. Я думаю,
что такой памятью-ответственностью и  памятью  познания  были  наделены  и
Шолохов, и Леонов, и  Алексей  Толстой,  и  Николай  Островский,  когда  в
тридцатых годах писали свои знаменитейшие  романы.  Это  было  глубочайшее
проникновение в прошлое, а следовательно, открытие,  никогда  не  терявшее
своей  новизны.  Двадцатые,  а  также  тридцатые  годы,   таким   образом,
всеобъемно исследовались советской  литературой.  Думаю,  сейчас  в  нашем
искусстве наступила пора тщательного исследования сороковых и  пятидесятых
годов. Накоплен огромный жизненный  и  душевный  опыт,  связанный  с  этой
эпохой. Это  исследование  и  героического  и  трагического,  исследование
мужества народа и его характера.  Все,  что  касается  морали,  -  предмет
искусства, а все,  что  связано  с  моралью,  лежит  в  социальной  сфере.
Литература не может быть несоциальной.
   Фактически я начал писать с 1945 года  в  военном  училище.  Сначала  -
стихи, подражая Есенину, Блоку, Твардовскому. Потом прозу.
   Профессиональным литератором считаю себя с начала пятидесятых годов.
   Работаю с девяти часов утра до семи вечера. Перерыв  и  отдых,  включая
обед, - с трех часов до пяти. Во время  правки  рукописи  сижу  иногда  за
столом до десяти вечера.
   Пишу от руки. Пробовал на машинке - трудно сосредоточиться.
   Несколько лет назад аккуратно вел записную книжку. Потом убедился,  что
почти невозможно вставить готовую фразу из блокнота в повесть  или  роман.
Фраза, может быть, сама  по  себе  хороша,  колоритна,  броска,  но  -  по
необъяснимым законам - разрушает готовую ткань. Все, что брал из  записных
книжек, потом вычеркивалось. Сейчас в записной  книжке  набрасываю  только
сюжет - очень коротко. Думаю, писательский блокнот нужен, но вместе с  тем
уверен,  что  память  хранит  все.  Достаточен  толчок,  настроение  -   и
вспомнилось необходимое.
   Раньше пробовал составлять план всей вещи. Когда  приступал  к  работе,
план этот во второй же главе нещадно разрушался. Просто становилось скучно
писать, герои начинали говорить под суфлера. Для меня очень важна основная
мысль вещи, общее течение - без этого не могу сесть за стол. И  в  течение
работы мне важно знать, что будет с героями в конце. Это веха,  к  которой
стремится вся вещь. Более того, движение к завершающей главе, к  последней
цели создает лейтмотив произведения, энергию стиля. Но при этом  авторскую
руку протягивать герою не стоит. Если  он  намечен  верно,  он  "оживает",