Начало июля было в Архангельске необычно жарким, с грозами. На левом
берегу Двины, где-то под Емецком горели леса, и даже здесь, в Соломбале,
душными светлыми ночами припахивало гарью.
После полудня ветер летник1 притащил кучевые облака. Они медленно плыли в
несколько ярусов над Двиной и незаметно превратились в огромную
пепельно-сизую тучу. Вскоре молния рассекла потемневшее небо, ударил гром и
начался крупный и теплый дождь, перешедший в сплошной ливень.
В парусной мастера Яков и Тимофей побросали работу и стали закрывать
оконные створки. Всплеск молнии на миг ослепил Тимофея, и он поспешил стать
в простенок. Яков перекрестился и отошел от окна, сказав:
- Боюсь грозы. Рассвирепел Илья пророк...
Над крышей снова громыхнуло, словно там повернули огромный каменный
жернов. Вода за окнами лилась потоками, несла по двору мусор и мелкие щепки.
Акиндин положил поверх серебристого полотнища мерку с делениями и кусочек
мела, которыми размечал парусину.
- Худо стало видно, - посмотрев в окно, заметил он. - Эвонде туча-то!
Весь белый свет застила.
- Гроза в лес не гонит, - отозвался Яков. - Не все робить, можно и
отдохнуть под шумок-от, - он зевнул и повалился в угол на ворох старой
парусины.
В мастерскую заглянул Егор, хозяйский внук. Волосы мокрые - дождь застал
его на улице. Успел только сменить штаны да рубаху. Акиндин обернулся,
серьга блеснула в ухе острым косячком молодого месяца. Окинул внимательным
взглядом крепкую ладную фигуру парня.
- Садись, Егорша. Редко ты к нам стал заглядывать. Видать, крепко
захороводила тебя Катюха... Все с ней милуешься?
Егор покраснел, отвел взгляд. Катя - дочь соседа Василия Старостина
нравилась ему, и он частенько проводил с ней белые ночи на берегу. Об этом
знали все, хотя Егор и Катя прятались от любопытных взглядов.
- Да не-е... На реке был, лодку с парнями конопатили. Надо бы под парусом
на взморье сбегать, порыбачить...
- И то дело. Лето коротко. Успевайте, - сказал Акиндин.
Егор потрогал рукой новенькое, пахнущее льном полотно.
- Кому теперь шьете? - спросил он.
- Шхуну купеческу чекуевскую надобно оснастить, - ответил Акиндин,
набивая табаком старую обкуренную трубку.
- Давай и мне какое-нибудь дело, - попросил Егор.
- Да темно ведь, худо видно. Ну да ладно, держи пока... - Акиндин подал
парню два льняных веревочных конца. - Узлы помнишь? Вяжи-ко рифовый.
Егор улыбнулся, откинул еще не присохшие светло-русые волосы со лба и
ловко заработал длинными гибкими пальцами.
- Эту науку я давно прошел, - сказал он, протягивая мастеру готовый
морской узел. - Вот.
Акиндин положил связанные концы на колени, раскурил трубку и только тогда
взял их, стал рассматривать.
- Верно, рифовый, - он потянул за свободный конец и узел распустился.
Рифовый узел вязался так, чтобы при надобности его можно было быстро
развязать.
- Ну, а беседочный не забыл? - Мастер снова подал концы Егору.
Егор, хотя и не столь быстро, как рифовый, связал и беседочный узел.