занятий Думы до 14 февраля.
   Эту формальную и сухую запись дополняет живая  характеристика  заседания,
сделанная одним из его участников-Н.  Н.  Покровским.  Из  его  рассказа  мы
знаем,  что  Протопопов   развивал   здесь   свою   "необыкновенную   теорию
политических течений в  России",  которую  он  повторил  и  в  заседании  25
февраля. Теория,  по  словам  Н.  Н.  Покровского  заключалась  в  том,  что
революционное  течение  (анархизм  и   социализм)   постепенно   втекает   в
оппозиционное (общественные элементы  с  Государственной  Думой  во  главе);
таким образом, оппозиционное течение совпадает с революционным  и  стремится
захватить власть,  вследствие  чего  следует  бороться  с  оппозицией  всеми
средствами,  вплоть  до  роспуска  Думы.  Далее,   Протопопов,   по   словам
Покровского, предлагал  "графическую  схему"  и  "нес  околесную",  так  что
несколько лиц переглянулись и спросили друг друга: "Вы  что-нибудь  поняли"?
Характерно, однако, что мнение Протопопова и было принято, правда, он  пошел
на известную уступку.
   Среди членов правительства было немного лиц,  о  которых  можно  говорить
подробно, так как их личная деятельность мало чем отмечена; все они  неслись
в неудержимом водовороте к неминуемой катастрофе.  Среди  них  были  и  люди
высокой  честности,  как,  например,  министр  народного  просвещения   граф
Игнатьев, много раз просившийся в отставку и смененный  Кульчицким  лишь  за
два месяца до переворота, или министр иностранных дел  Покровский,  которому
приходилось указывать на  невозможность  руководить  внешней  политикой  при
существующем курсе политики внутренней;  но  и  эти  люди  ничего  не  могли
сделать для того, чтобы предотвратить катастрофу.
   Большую роль в  февральские  дни  пришлось  сыграть  последнему  военному
министру генералу Беляеву, которого Родзянко считает  человеком  порядочным.
А. А. Поливанов характеризует его, как своего бывшего  ученика-старательного
и добросовестного, но к творчеству неспособного и склонного к угодничеству.
   Нельзя  обойти  молчанием   двух   лиц,   которые   приняли   участие   в
развертывающихся событиях и готовились стать у власти.  Один  из  них-бывший
министр вн. дел, любимец царя,  Н.  Маклаков,  которого  царский  курьер  не
застал  на  Рождестве  в  Петербурге;  невидимому,  он  имел  шансы  сменить
Протопопова; будучи  человеком  правых  убеждений,  Маклаков  сознавал  "вне
суматохи и бесконечного верчения административного колеса", что дело правых,
которых "били, не давали встать, и опять били", безвозвратно проиграно.
   Другим претендентом на власть, который  должен  был  накануне  переворота
стать заместителем генерала Батюшина, был С.  Белецкий,  выдающийся  в  свое
время директор департамента полиции, едва не ставший обер-прокурором синода;
это был человек практики, услужливый  и  искательный,  который  умел  "всюду
втереться".
   Последнему  министру  внутренних  дел  Протопопову  суждено  было  занять
исключительное место в правительственной среде. Роль его  настолько  велика,
что на его характеристике следует остановиться подробней.
   А. Д. Протопопов, помещик и промышленник  из  симбирских  дворян  и  член
Государственной Думы от партии 17 октября, был выбран товарищем председателя
четвертой Государственной Думы. О нем заговорили тогда, когда,  весной  1916
года, он отправился заграницу, в качестве члена парламентской  делегации,  и
на обратном  пути,  в  Стокгольме,  имел  беседу  с  советником  германского
посольства Варбур-гом. Подробности этой беседы, имевшей целью нащупать почву
для заключения мира, передавались различно, не только лицами, осведомленными