карьеру скромным студентом и давал уроки по 5о коп. за урок. Я не имею
ничего, кроме личной поддержки Государя, но с этой поддержкой я пойду до
конца, как бы вы ко мне ни относились.
Милюков.-Я еще не кончил. Я начал объяснять вам, почему мы иначе
отнеслись к Хвостову, чем к вам. Я сказал, что вы были представительным
человеком, и, как сказал уже Шульгин, мы должны нести ответственность за
вас, тогда как Хвостов был человек чужой, но далее есть и другая разница.
Когда был назначен Хвостов, терпение народа еще не окончательно истощилось,
и мы считали нужным сдерживаться. Варун-Секрет тогда позвал меня на тайное
совещание с Волконским и Хвостовым, и Хвостов сказал мне, что созыв или
несозыв Думы будет зависеть от того, будем ли мы говорить о Распутине.
(Протопопов:-" Вот видите о чем он Вас просил"). Я отвечал, что не могу
поручиться за других, но для меня Распутин не самый главный государственный
вопрос, и что я буду говорить о вопросах, более важных. Тогда я сохранил
секрет этого совещания. Теперь положение совершенно другое. После сентября
прошлого года в Думе есть большинство, которого не было при вступлении
Хвостова, и у большинства этого есть свое определенное мнение. Правительство
поступило наоборот, и мы дошли теперь до момента, когда терпение в стране
окончательно истощено и доверие до конца использовано. Теперь нужны
чрезвычайные средства, чтобы внушить народу доверие.
(Протопопов:-"Ответственное министерство. Ну, а этого вы не добьетесь".
Голоса: "Нет, министерство доверия!"). И в такой то момент вы, человек,
удостоенный доверием Думы, вступаете в кабинет Штюрмера. В такой момент
поддерживать недоразумение, которое может вызвать ваше назначение,
невозможно. И вот почему мы теперь и не можем более допустить никаких
секретов и недоговоренности, а должны занять относительно вас вполне
определенное положение. Между прочим, в ваших словах мне послышались две
угрозы: одна относительно "Речи", а другая-относительно Гос. Думы. Что
означает ваше выражение, что вы будете действовать один. Значит ли это, что
вы не созовете Думы, как об этом говорят в публике?
Протопопов:-Я не злопамятен и не мстителен. Что касается несозыва
Думы-это просто россказни.
Милюков:-По моим сведениям, которые я считаю достоверными, об этом
говорили несколько министров.
Протопопов:-Во всяком случае, я в их числе не находился.
Милюков:-Находились, Ал. Дм. (Голоса: "Да. Были слухи именно о вашем
мнении по этому поводу").
Протопопов:-Нет, так далеко я не иду. Я сам член Думы и привык работать с
Думой. Я был и останусь другом Думы. В вашем отношении ко мне, П. Н.,
говорит разум, но нет голоса сердца. Ваша супруга отнеслась бы ко мне
совершенно иначе. Вот как я к вам отношусь. Хотите, я легализую вашу
партию?
Милюков:-При чем тут моя супруга. О моем сердце я уже говорил и повторяю,
что мы здесь встречаемся только, как политические деятели.
Шингарев:-А. Д. назвал себя монархистом и говорил о своей любви к царю.
Но кроме царя есть Родина. Если царь ошибается и идет неверным путем,
опасным для Родины, то обязанность монархиста, любящего царя, сказать ему
это. Сказал ли это А. Д.? Этого мы не знаем. А из его образа действий и из
высказываемых им взглядов можно заключить противопо-ложное.
Протопопов:-Я мог бы сообщить то, что я говорил царю, и то, что он