открытое море чистой, широкой политики; необходимо было  бы  так  или  иначе
оказать действительное влияние на деятельность тех общественных организаций,
которые, составляя живую связь между тылом и фронтом и, работая  в  области,
вызывающей, по самому существу своих  задач,  общее  сочувствие,  планомерно
преследуют в то же время ярко проявленные цели борьбы с властью и  бесспорно
обозначающиеся и уже едва скрываемые намерения,  изменения  государственного
строя. Вот и все письмо. Думаю, что передаю его содержание  очень  близко  к
подлиннику, хотя не поручусь за их полную  тождественность,  так  как  после
этого я писал еще  письмо  и  проект  Манифеста,  и  в  памяти  не  осталось
отчетливых следов всех этих документов в их подробностях.  Кончил  я  письмо
извинением за смелость моего обращения и надеждой на то, что оправдает  меня
серьезность положения, которое замалчивать перед Государем не позволяет  мне
моя преданность Ему. 23 Августа 1917 года.
   Ник. Маклаков.


   Приложение V.
   Совещание членов прогрессивного блока с А. Д. Протопоповым, устроенное на
квартире М. В. Родзянко.
   19 октября 1916 года.
   Присутствовали: И. И. Дмитрюков, Д. П. Капнист,  П.  Н.  Милюков,  Савич,
Сверчков, Стемпковский, Чихачев, Шингарев, Н. Д. Крупенский, Шульгин, Б.  А.
Энгельгардт.
   По приезде Протопопов обратился с  просьбой  побеседовать  запросто,  под
условием, чтобы ничто не вышло из этой комнаты. Милюков заявил на  это,  что
пора секретов прошла и что он не может дать  требуемого  обещания,  так  как
должен будет обо всем, что здесь будет происходить доложить фракции.
   А. Д. Протопопов. В таком случае я ничего не могу говорить  и  извиняюсь,
что потревожил председателя Гос. Думы и Вас, господа. Что же произошло,  что
Вы не хотите беседовать по товарищески?
   Милюков (вскакивая с места, подходя к креслу П-ва, повышенным  тоном):-Вы
хотите знать, что произошло? Я Вам скажу:-Человек, который служит вместе  со
Штюрмером, при котором освобожден Сухомлинов, которого  вся  страна  считает
предателем,  освобожден  Манасевич-Мануйлов;  человек,  который   преследует
печать и общественные организации не может быть  нашим  товарищем.  Говорят,
при том, об участии Распутина и Вашем назначении.
   Протопопов.-Я  отвечу  по  пунктам:  что  касается  Сухомлинова,  он   не
освобожден, а изменена лишь мера пресечения.
   Милюков (перебивая его). Он сидит у себя  дома  под  домашним  арестом  и
просит о снятии его.
   Протопопов.-Да, печать от меня не зависит. Она в военном ведомстве. Но  я
ездил к Хабалову и освободил "Речь" от предварительной цензуры. О  Распутине
я хотел бы ответить, но это секрет, а я здесь должен говорит  "для  печати".
П. Н. закрывает мне рот, чтобы я не мог объясниться с товарищами. Я  мог  бы
ожидать после нашей совместной поездки  за-границу,  что,  по  крайне  мере,
сердце заговорит и смягчит отношения; но, невидимому,  я  ошибался.  Что  же
делать. Я хотел столковаться, но если этого нельзя и ко  мне  так  враждебно
относятся; я принужден буду пойти один.
   Шингарев.-Прежде, чем  товарищески  беседовать,  нужно  выяснить  вопрос,
можем ли мы еще быть товарищами. Мы не знаем, каким  образом  Вы  назначены.