возможным решение вопросов обороны лишь при условии  изменения  политических
условий
   работы.
   Третьим  шагом  Гучкова  и  Коновалова   было   собрание   представителей
Центрального Военно-Промышленного Комитета и особого совещания  по  обороне.
Об  этом  собрании  обстоятельно  поветствует  совершенно  секретный  доклад
охранного отделения от 31 января.
   Собрание состоялось 29 января в 11 час. утра "экстренно и  с  соблюдением
ряда   предосторожностей,   при    участии    представителей    Центрального
Военно-Промышленного Комитета (Гучков, Коновалов, Кутлер и др.), Московского
Военно-Промышленного  Комитета  (Переверзев  и  др.),  Государственной  Думы
(Керенский,  Чхеидзе,  Аджемов,  Караулов,   Милюков,   Бубликов   и   др.),
Государственного Совета и Земского и Городского  Союзов  (фамилии  охранному
отделению  неизвестны).  Председательствовавший  Гучков  сообщил  об  аресте
группы; все высказали полное сочувствие и готовность подать голос  в  защиту
организации. Охранное отделение заканчивает свой доклад хвастливым  выводом,
основанным  на  наблюдении  "настроений  участников  означенного  совещания:
имеются все данные для того, чтобы признать факт ликвидации  рабочей  группы
Центрального Военно - Промышленного Комитета действительно исключительным по
неожиданности и  впечатлению  ударом  для  оппозиционной  и  на  боевой  лад
настроившейся общественности. Розовые перспективы хитро задуманных  и  через
рабочую группу подготовлявшихся массовых рабочих выступлений в  значительной
степени поблекли; но, во всяком случае, если многие рабочие души и отчаялись
в возможности осуществления  вожделенных  достижений,  то  более  стойкие  и
упористо-настроенные "завоеватели власти" могли с досадой  воскликнуть  лишь
одно: "сорвалось, придется начинать сначала".
   В докладе подробно описано настроение собравшихся и содержание их  речей.
Между прочим, содержание речи некоего представителя рабочей группы, рабочего
Обросимова скромно излагается так: он "указал на ошибку тех,  кто  стремится
видеть в аресте представителей группы лишь своего рода юридически интересный
факт; здесь нужно признать наличность явления, имеющего крупное политическое
значение и в той или иной мере задевающего русскую общественность".
   А. И. Гучков рассказывает, что Обросимов, к удивлению его оказавшийся  на
свободе, произнес резкую речь о том, что группа только прикидывалась мирной,
а на  самом  деле  преследует  революционные  цели  вплоть  до  вооруженного
восстания и свержения власти, для чего и пошла в Комитет.
   Обросимов как бы оправдывал действия власти. Гучков, всегда  относившийся
к нему с предубеждением, ответил, что его слова расходятся с тем,  что  ему,
Гучкову, известно, и с тем, что говорили Гвоздев и его товарищи, сидящие под
арестом. Обросимов замолчал и сел; однако его слова смутили  присутствующих.
Чхеидзе  и  другие  левые  промолчали,  по-видимому,  не   слишком   доверяя
аудитории.
   Обросимов принадлежал вообще к самому левому флангу и  науськивал  группу
на самые резкие выступления даже на  съезде.  Группа  была  арестована  вся,
кроме двух рабочих, которых не было в городе,  и  Обросимова,  объяснившего,
что его не было дома. Председатель группы Гвоздев не  убедился  подозрениями
Гучкова и доверчиво  считал,  что  Обросимов  человек  хороший.  Гучкова  же
убеждало в том, что Обросимов не чист, еще и то обстоятельство, что ему было
известно, что в департаменте полиции имеется подробный отчет о совещании, не
могший пройти через  канцелярию  Военно-Промышленного  Комитета.  Протопопов