Порыв ветра забрызгал его лицо мелкими  каплями.  Он  машинально  ускорил
шаг. Если ночь окажется особенно ветренной, Дерево  Связи  наверняка  примет
много посланий. Оно уже виднелось впереди него - похожий на секвойю  гигант,
возвышающийся  у  самого  устья  реки  Сфэт  русло  которой  огромной  змеей
пробиралось в сердце материка, туда, где Глешчетк Сфэт -  в  переводе  Озеро
Крови - извергало в него мощные потоки воды.
   Дующие вдоль долины реки ветры раскачивали и наклоняли дерево. При каждом
движении ствола корневая  система  дерева,  проходившая  под  всем  городом,
дергала и деформировала подземную кристаллическую скалу. Город  был  основан
на этой скале так же давно в литианской  истории,  как  Рим  на  Земле.  При
каждом таком нажатии,  подземная  скала  отвечала  всплеском  радиоизлучения
которое принималось не только по всей планете, но и в космосе.
   Разумеется, эти всплески представляли  из  себя  бессмысленный  шум.  Как
литиане использовали эту какофонию для  передачи  посланий  и  разнообразной
информации,для  работы  восхитительной  навигационной   сети,   всепланетной
системы точного времени и многого другого - это Руиз-Санчес даже и не мечтал
понять, хотя Кливер утверждал, что это было элементарно просто и  необходимо
было лишь во всем разобраться. Это было как-то связано с полупроводниками  и
физикой твердого тела которые -  как  утверждал  тот  же  Кливер  -  литиане
понимали лучше любого землянина.
   Руиз-Санчес с изумлением подумал, что так можно  сказать  о  чем  угодно.
Любое знание либо было абсолютно доступным  для  понимания  сразу,  либо  же
переходило в раздел беллетристики. Как члену ордена Иезуитов - даже здесь, в
сорока световых годах лета от Рима - Руизу-Санчесу было  известно  о  знании
кое-что такое, что Кливер никогда не узнает: то, что любое  знание  проходит
оба состояния, преображение из шума в факт  и  дезинтеграцию  назад  в  шум.
Между  этими  состояниями   происходило   лишь   изобретение   разнообразных
формулировок. Бесконечная серия крушений теорий  и  была  результатом  этого
процесса. Остатком была вера.
 
 
   В выжженном в основании Дерева Связи, высоком, с  крутыми  сводами  зале,
похожем на установленное на тупой конец яйцо, куда вошел Руиз-Санчес,  жизнь
била ключом. Тем не менее, трудно было представить что-либо менее похожее на
земной телеграф или какой-нибудь центр связи.
   По большому кругу  в  нижней  части  яйца  непрерывно  двигались  высокие
фигуры; литиане входили в зал и выходили из него через многочисленные арки в
стенах и перемещались в бурлящей толпе подобно прыгающим с орбиты на  орбиту
электронам. Все вместе, они разговаривали так тихо, что Руиз-Санчес  слышал,
как далеко вверху, в могучих ветвях завывает ветер.
   С внутренней стороны  движение  литиан  к  центру  сдерживалось  высокими
полированными  черными  перилами,  вырезанными  вероятно  из  тканей  самого
дерева. По другую сторону этого  разделительного  барьера  небольшой  кружок
литиан спокойно и без задержек принимал и передавал послания, безошибочно  и
не напрягаясь управлялся с нелегкой - судя по большому количеству движущихся
во внешнем кольце литиан - работой. Время  от  времени  кто-нибудь  из  этих
специалистов  подходил  по  наклонному  полу  к   одному   из   беспорядочно
расставленных ближе к центру,  изготовленных  из  тонкого  материала  столов
чтобы посовещаться с сидящим там литианином. Затем он возвращался к  черному
барьеру, а иногда, занимал стол и к барьеру шел его предыдущий хозяин.