корневищем, трехобхватным стволом, очередным мыском или прикрытой ветроломом
ямой.  Когда  в просветах  деревьев  мелькнул гребень,  прорезалась отвесная
стенка,  пыхтели  вдоль  нее,  пока  не выбрались кое-как  на  задернованную
холмистую вершинку  с редким  сухостоем. За  другим краем, куда вел маршрут,
вновь оказалось круто, чтоб  обогнуть, пришлось брести к новому подъему. Там
обнаружился  цирковидный  обрыв,  настоящая  пропасть,  вернулись  назад,  и
Федорин  махнул  рукой:  вниз  хоть на крыльях, время  жмет. На  самом  деле
углубляться  малыми силами было опасно,  да  и перлись без утайки,  топая на
весь лес как слоны, но - последний овраг, последняя перемычка...
     Съехав  на  подошвах  и седалищах к  ближайшей терраске,  покатились  с
грехом пополам  дальше.  Склон бороздили  промоины, увалы, бровки, с которых
приходилось прыгать на добрых метр-полтора, поваленные бурями вкривь и вкось
бревна ежеминутно преграждали дорогу. Если тут и бывал кто, лесоразработчики
или  какие-нибудь пастухи, все давным-давно  затянулось и не просматривалось
на  десять  шагов  вперед.  Когда  преодолели  еще  один  глубокий  овраг  и
взобрались на следующий отвершек, за ним вырисовался новый провал и здоровый
холмище, предварявший массив в скальных  проплешинах, как хозяина собачка на
поводке.
     Федорин про себя выругался:  место явно не соответствовало намеченному,
седловину с  покинутыми  соратниками вообще  закрывал массив.  В  круговерти
распадков,  лощин, эскарпов где-то свернули не туда, шаг-другой  по звериной
тропке, и оказываешься черт-те где, удивленно озираясь вокруг...
     -- Возвращаемся, хлопцы! - Федорин не  без  тревоги  развернул отряд. -
Промахнулись мы  малость,  пора  назад.  Сомов,  гони  всех  плотнее,  точно
вздрючат нас...
     Развернулись гуськом, почти в  затылок друг другу. Направление Федорин,
как ему казалось,  представлял верно,  обратный  путь короче всегда. Армия -
никому не выдали карт, лишь полкан что-то показал комбатам  перед выездом, а
те  уже  "водили  руками" как  могли. Правда,  сейчас  он  вряд  ли  бы  уже
сориентировался,  для этого  следовало лезть на возвышенность, да и  некогда
висевший на тыльном ремешке брошенного планшета  компас  потерялся  или  был
украден в первые дни. За экипировку вплоть до смены белья и курвиметра драли
на тревогах в училище, а тут автомат на месте - и хорошо...
     Огибая скальный выступ, он услышал возглас, затем окликнули:
     -- Гляньте, товарищ старший лейтенант!
     Боец-"годок" указывал пальцем в  небо, отирая рукой пот. Задрав голову,
Федорин  не сразу разглядел, что там,  выматерился  и  начал  карабкаться по
осыпи сбоку  от  лба. На его  поверхности росли кривые деревья,  пронизавшие
корнями  тонкий грунт,  известняк, и  стоящее у края  простирало над обрывом
ветвь,  увенчанную  перевернутой  десятилитровой  банкой. Кому  понадобилось
тащить  ее  сюда  в давние времена, извращаться странным образом? Безвестные
чертовы шутники, допив  кукурузную сивуху или  вино, насадили тару на  побег
вместо того, чтобы просто грохнуть о камень,  а  упрямое растение не согнуло
длань, не ветрам позволило  сбросить ее, вскинуло над скалой, точно какой-то
дикий фонарь...  Изнутри стекло заполнилось прелыми листьями, однако снаружи
его исправно мыли  дожди и протирали соседние  колышущиеся прутья. Подвижный
маячок при известном  освещении мигал зайчиками, принудив их совершить целый
рейд по горам.
     Вскинув автомат, Федорин опомнился, не хватало получить на шум от своих
и чужих.