придавило, сжало. Влага от  дыхания оседала на  стенках и стекала вниз. Было
так тесно, что нельзя было лежать на спине.
      На   четвертые  сутки пурга   стихла. Вечер  наполнил   горы морозом и
тишиной. Мы  не   стали ждать дня,   вышли в   ночь,  чтобы  взять очередной
перевал. После долгого лежания в сырости и  тесноте мы шли подряд двенадцать
долгих ночных часов. Перевал этот я уже знал. Ребята шли за мной в темноте и
падали молча на снег по команде "Привал!".
      Мы взяли тот  перевал и спустились в   лес близ реки Нидысей.  Развели
наконец костер и пили чай сколько хотели.
      Лишь позже я понял, как тяжело было ребятам идти всю  ту долгую ночь и
как глух я был к этому, гонимый желанием взять перевал.
      Лабиринт хребтов и  отрогов,   белых  безлесных долин   массива   горы
Манарага был полон  суровой  красоты и таинственности.  Мы  вошли  в него  с
севера   и  пересекли несколько  хребтов.  Где-то   рядом  теперь был ручей,
пропиливший  вход в цирк,  стена которого поднималась  до самой вершины горы
Манарага.
       Но пурга тут как тут. Она затопила долину, и  не видно уже ничего. Мы
свалились в лес, разожгли костер.
      И тогда,  может быть впервые,  я  отчетливо узнал, что горы  ничто без
людской радости. Несмотря на   пургу, был у  нас  тихий, радостный  вечер, и
появлялись из  рюкзаков тайком  припасенные  сладости, подарки.  Были кругом
дорогие мне люди... Бог с ним, с перевалом...
      А утро   одарило  нас  ясной  погодой.  Мы   увидели  над  собой  гору
Манарагу. И, схватив рюкзаки,  бросились снова вверх.  Вот  ручей - ворота к
цирку.  Вот северная стена Манараги, и  среди каменной черноты чистым снегом
белеет наш перевал.
      Но опять пурга возвращается,  стеной идет на  нас, не хочет пустить  к
перевалу. Лезть наверх, когда видно, как идет на тебя заряд пурги и горизонт
топят тучи?..
      - Ребята, вот перевал, вот он!
      Они шли за мной, улыбались. Улыбались!
      Связались веревками. Мы впереди с Сашей, Борис - замыкающим.
      Взят перевал!
      И мы   решаем  здесь ночевать -    прямо на перевале,  на  широкой его
седловине.
      Пурга залепляла вырезы масок, леденели ресницы, но  мы резали и резали
большие снежные кирпичи и ставили защитную стенку. А потом палатку ставили -
одни на оттяжках висели, а другие крепили их снежными блоками.
      И уже в палатке горит  свеча. Мы лежим  в сухих мешках. Примусы  варят
еду. Уголок тепла, уюта среди сотен километров пурги.
      Да, здесь перевал, но зачем бы он нам, если бы не этот вечер!..
      Мы    в   тот год   заканчивали  институты     и  назвали  наш перевал
"Студенческим". Он  виден с севера плавной  белой седловиной в стене массива
Манараги, восточнее главного гребня.
      Потом, в Москве,  мне снились  белые-белые горы  и  дорога из плотного
снега,  а по   долинам шли  снежные  яхты.  Мне  снился запах  снега,  когда
нарезаешь пилой кирпичи для стенки и ветер сыплет в лицо снежные опилки.
      Мне снилась  свежесть этого снега  в прокуренной  больничной палате: я
"сломался", спускаясь  по трассе   на горных  лыжах.  Я  висел на  скелетном
вытяжении полтора месяца.