при его жизни. Именно не успел, а не забыл: слишком редко встречались,
слишком обо многом хотелось поговорить при каждой встрече, не  до  са-
мих себя было, об этом - все вскользь, вскользь...  Хотя  сказать  все
равно хочется - и непременно скажу, хоть и страшно зарекаться:  вот  и
Виталик многое еще собирался сказать. Как там, в классике: не то  пло-
хо, что человек смертен, а что он внезапно смертен...
   И вот - умер. Уснул - и не проснулся. И, говорят, так  и  продолжал
улыбаться, никогда уже не узнать - чему.
   Не знаю, правда ли,  что  такая  смерть  дается  лишь  праведникам.
Во-первых, никогда я не был человеком религиозным, чтобы  толковать  о
таком всерьез, да и Виталик к праведникам отнюдь не  относился.  Греш-
ным он был, слава Богу - и выпить любил, и соленым словцом  в  мужском
кругу не брезговал, и... Да что там говорить, нормальный живой человек.
   И все-таки есть одно слово из того же ряда, что святые и праведники.
   Подвижник.
   И если бы мне предложили определить Виталика всего  двумя  словами,
более точного выражения, чем "незаметный подвижник"  мне  было  бы  не
сыскать.
   И свидетелем его подвигу - все мое поколение нашей НФ. А сама  она,
фантастика наша, такая, какая есть - в немалой мере итог  и  результат
его подвига.
   Помню, на "Аэлите" девяносто второго мы смеялись - уж  переименовы-
вать Свердловск, так в Екатеринбугр, да и журнал пора бы уже перекрес-
тить в "Бугральский следопыт"... а Виталик отмахивался,  улыбался  ти-
хонько да прикладывался втихую - чтобы жена не засекла -  к  рюмке.  И
вот теперь только понимаю: никогда уже не будет того "Следопыта",  ко-
торый моя alma mater - действительно был он "Бугральский". И в  Екате-
ринбург, ехать страшно - другой это уже город. И не такой родной.
   И все-таки...
   И все-таки пока мы есть (кто знает, что после нас будет и  как?)  -
есть и тот "Следопыт". И Виталий есть. И все  остальные.  Надо  просто
еще раз перебрать четки. И не бояться боли. Потому что боль  -  она  и
есть жизнь. Которая пока продолжается.



                            Андрей ЧЕРТКОВ

                           ПАМЯТИ РЕДАКТОРА


   Умер Виталий Иванович Бугров... Что еще  добавить,  чтобы  передать
всю тяжесть этих слов? Потому, что умер человек, которого я  бесконеч-
но уважаю, которого люблю, который во многом сделал меня таким,  каков
я есть. За последние несколько лет это уже второй раз, когда я  почув-
ствовал _это_ - проклятое давление времени, ставящее нас перед очевид-
ным, но от того не менее ненавистным фактом:  кончилась  целая  эпоха.
_советская_ фантастика умерла.
   _Аркадий Натанович Стругацкий..._ Братья Стругацкие всегда были для
меня больше чем писатели - они научили меня мыслить,  помогли  на  всю