Каких-то несколько дней назад говорили по телефону. Жалел, что не
сможет приехать на вручение Беляевской премии. Рассказывал об
"Аэлите". Строил планы. А теперь сидим мы с Володей Михайловым - и
вдруг звонок. "Виталий Иванович умер". Может, потому что своими глаза-
ми не видел - отказываюсь верить до сих пор. Что-то протестует внутри.
Не может и не хочет принять. Хотя умом и понимаю: факт. Непреложный и
неотменяемый. Какая там, к черту, расширяющаяся вселенная - сжимающая-
ся она. И с каждым разом - все больнее.
Друг о друге мы узнали тридцать с лишним лет назад. Не помню точно,
какой это был год - кажется, шестьдесят второй. "Уральский следопыт"
объявил тогда конкурс на лучший фантастический рассказ, и я решил рис-
кнуть. Написано было немного, да и посмотреть сейчас - сплошное дет-
ство: повесть - фантастико-историческая - об инках и несколько расска-
зов. И вот последний из них и послал. А Виталию - он не работал еще в
те поры в "Следопыте", даже не помышлял об этом, а сам грешил помалу
фантастикой, даже рассказ один опубликовал - поручили написать обзор
по итогам конкурса. И моему рассказу, оставшемуся, разумеется, неопуб-
ликованным (да и не стоил он того!) Виталий посвятил в своем обзоре
абзац. Чем-то ему неумелый этот опус приглянулся-таки. А потом, в шес-
тьдесят восьмом уже, встретились впервые, превратив заочное знаком-
ство в личное. Встретились здесь, в Питере, у меня дома, и проговори-
ли весь вечер и полночи, и было выпито немало кофе и не только кофе
(хотя кофе, все-таки, больше - по этой части Виталик уже тогда не знал
себе равных); и как-то сразу возникла взаимная симпатия, которая по-
том, годами, превращалась в переписке - встречи-то редки были, всю
жизнь так! - сперва в приятельство, а потом и в дружбу. Встречи! Да за
все время, если вести отсчет с шестьдесят восьмого, месяцев семь-во-
семь с трудом наберется - и это за четверть-то века... И месяц из них
- на том, первом, семьдесят шестого года Всесоюзном семинаре молодых
фантастов и приключенцев в Москве, в общаге Литинститута на проспекте
Добролюбова, где мы с Виталиком положили начало традиции, с тех пор
неукоснительно соблюдавшейся - на всех конвентах, семинарах, совеща-
ниях и так далее, куда мы попадали оба, селиться в одном номере (или,
если номера оказывались, по счастью, одноместными - рядом). Правда, в
тот раз Виталику здорово не подфартило: язва желудка, как ни пытался
заглушить ее, проклятую, поглощая фантастические порции мороженого,
все-таки привела его к Склифасовскому, и, возвращаясь в Питер, я оста-
вил его там. Больше того: увлеченный делами, даже не успел заехать
попрощаться - и потом много лет казнил себя за это, хотя сам Виталик
ни разу мне того лыка в строку не поставил...
А по другой традиции, ежегодно приезжая в Питер, Виталик всякий раз
останавливался у меня. И тогда начинался пир общения - на любые темы,
как правило, отнюдь не всухую да не натощак, но главным явством всег-
да были именно беседы: о литературе и о фантастике в частности, о фи-
лософии и психологии, политике и любви...
Кстати, о любви. Несовременный он человек, Виталий. К счастью. Ни-
когда не забуду одной его фразы: "Фантастика - самая целомудренная ли-
тература". Не всегда это, может, справедливо (не о Вилли Коне говорю -
и та НФ, что настоящая литература, отнюдь не всегда является пуритан-