ужасен был вид его. Большой мясницкий кожаный фартук препоясывал
чресла, небрежно поигрывал он огромным топором, с лезвия
которого стекала кровь, а в глазах горел огнь сатанинский.
Суетился рядом Рыбаков, перекладывая со стола в бак для белья
какие-то странные шевелящиеся куски... Штерн увидел голову
Витмана и ему стало дурно. А когда голова отверзла очи и кротко
промолвила своему мучителю: "Я всегда говорил, что ты выбрал не
ту профессию", наблюдатель лишился чувств.
   Оклемавшись, Штерн обнаружил, что к столу привязана новая
жертва. Кто-то корчился, извивался, выплевывал неопровержимые
обвинения, но стальные пальцы Столярова сомкнулись на горле, и
жертва захрипела.
   Рыбаков осторожно принюхался.
   - А казачок-то засранный! - сообщил он.
   - Кто таков? - отрывисто бросил Столяров.- Свой, чужой?
   - Да кто сейчас поймет...- проникновенно начал Рыбаков.- Этот,
как его, Дроздов?.. Скворцов?..
   - Неважно. Если не с нами - враг. Если с нами - тем более.
Пилу мне!
   И бензопила "Дружба" радостно запела в умелых руках маститого
фантаста. Полетели брызги.
   Спасительный обморок унес Штерна в самое сердце тьмы.

                  17.БЛАГОРАСТВОРЕНИЕ ВОЗДУХОВ

   А в это время наверху те же лица расхаживали по благостным
коридорам писательской малины, соблюдая пиетет и прочие
необходимые в быту приятные мелочи. Назревающие скандалы вовремя
гасились, коллективное распивание ситро до умиления напоминало
встречу приблудного генсека с дежурной интеллигенцией.
   И вдруг, нарушая благолепность общения, ввалился невесть откуда
взъерошенный Штерн и с криком "Убили!" рухнул на ковер и забился
в припадке, орошая наркомовский ковер слезами и мочой.
   Случился скандал. Кинулись приводить в чувство, хлопать по щекам
и подносить к носу вонючее зелье. Очнувшись, Штерн поведал всем
об увиденном внизу, и лишь неловкое молчание публики подсказало
ему, что вышел конфуз. Он поднял глаза и обомлел.
   У колонны чокались шампанским Столяров и Логинов, Рыбаков читал
на китайском свои стихи этому, как его, Соловьеву? Галкину?..
Измайлов общался с большим зеркалом в вестибюле, объясняя ему
все преимущества малабарской пенитенциарной системы. Да и все
остальные пребывали в довольстве и благодушии.
   - Прочь, прочь от меня, ужасные видения! - вскричал Штерн, не
желая верить страшной догадке.- Вы мороки ночные, драконы
злостные, а ваша истинная сущность там, внизу!
   И дрожащим перстом указал куда-то в область своих гениталий.
   Дружный хохот был в ответ. Он напугал Штерна больше, чем если бы
все скинулись волками или нежитью и принялись его жевать.
   - В силу вошли, не боятся ничего! - смекнул он.
   Словно в подтверждение чудовищной мысли, толпа, окружавшая его,