пекле, может только хороший солдат, а для этого главное - быть примерным
юнкером.
   - Если я буду хорошим юнкером, - внушал себе Блюев, - быть мне в
скорости неплохим полковником. Или даже прапорщиком...
   Что почетнее - полковник или прапорщик, Блюев, да и никто из его
товарищей, не знали. Эти данные хранились в канцелярии корпуса в строжащей
тайне от юнкеров.
   В редутах Слонова, по благородному решению начальства, находился только
один взвод, куда входили сам Блюев и его приятель - Адамсон. Имена
остальных юнкеров, не ставших нашими знакомыми, теперь позабыты, а вскоре и
вообще станут маловажны.
   Старшекурсники Шестого пехотного под предводительством капитана
Малокайфова разбрелись по городу с названием Же в поисках сидра и женщин, а
два других взвода юнкеров первого курса, в том числе старательный юнкер
Хабибулин, были переданы под командование уверенного обер-лейтенанта Каца и
направлены для постройки загородного домика и Шлагбаума для майора Секера.
   В милях двух прямо напротив одинокого взвода поручика Слонова и,
собственно говоря, окопа юнкера Блюева, размещалась передовая линия
обороны, сплошь укопанная старыми равелинами, батальона юнкеров столичного
Пехотного корпуса графа Менструраннего. Там, по всей видимости, готовилась
атака на редуты Слонова, и потому изредка взвизгивала нерешительная труба,
стучал барабан и доносилось ржание лошадей.
   Ко всему прочему, было заметно, что к вражеским юнкерам прибыла
имперская кухня. Блюев с тоской подумал о том, что завтрака им не видать,
да и обеда с консервами, пожалуй, тоже. Поручик Слонов то и дело хотел
приблизить Учения как можно ближе к боевым, чтобы нерасходованные продукты
утаить и обменять в штабе на сидр. Сам он пил где- то неподалеку в лесу со
спивающимся ветеринаром Мерзивляном. Пили они, впрочем, вовсе не сидр, а
спирт медицинский, отчего не получали должного удовольствия.
   Вскоре Блюев оставил мысли о карьере и теперь с нарастающим страхом стал
думать о предстоящей атаке противника. С минуты на минуту ему предстояло
держать себя в руках и не обложиться под возможным обстрелом аркебузы. По
правде говоря, о том, что так бывает, юнкер знал только со слов денщика
Палыча, который иногда умел и приврать.
   Волнение Блюева неуклонно нарастало и принял решение, что лучше справить
свои дела сейчас, до атаки противника. Юнкер деловито вылез из окопа и
устроился на пригорке, дабы иметь обзор и не пропустить решительного
момента атаки. Момент, однако же, подступил как раз с другой стороны.
   Чаща леса, на опушке которого были вырыты окопы юнкеров, внезапно
раздалась, пропустив санитарную повозку. На ней ехал пожилой офицер с
изможденным похмельем лицом. Это был ротмистр Николай Яйцев, офицер Ставки,
на которого была возложена роль посредника при Маневрах. Яйцев был занят
тем, что развозил по батальонам вводные и приказы командования. Положенную
ему по штату лошадь отдали на пропитание юнкерам, строившим домик майору
Секеру, и похмельный офицер ездил с санитарами, чего очень стыдился.
   - Господа! - прокричал в жестяной рупор посредник. - Объявляется атака
противника, предваряемая артподготовкой. Внимание! Прячься кто как может!
   Тут взор ротмистра Яйцева упал на впавшего в размышления юнкера Блюева.
   - Эй, юнкер, там, на пригорке! - злорадостно возопил ротмистр. - Я подам
на вас рапорт! Вас накрыло артподготовкой!