боялись  совершить  какую-нибудь  оплошность.  Со  временем   неловкость
исчезла, дружеские отношения укрепились. Но в кругу прежних друзей Эллен
они  никогда  больше  не  появлялись.  Хотя  она  избавилась  от  ярлыка
"курортница" и снискала симпатии коренных жителей Эмити, ей было нелегко
отказаться от всего того, к чему  она  привыкла  до  замужества.  Иногда
Эллен казалось, что она переселилась в другую страну.
   Впрочем, до недавнего времени этот разрыв с прошлым не  тревожил  ее.
Она была слишком счастлива и слишком  занята  воспитанием  детей,  чтобы
позволить себе думать о возможностях, которые ею были упущены. Но  когда
ее младший сын пошел в школу, она вдруг ощутила  вокруг  себя  вакуум  и
стала предаваться воспоминаниям о том, чем были заполнены дни ее матери,
когда  дети  начали  отдаляться  от  нее:  поездки  по  магазинам   (они
доставляли удовольствие, так как денег хватало на  все,  за  исключением
самых дорогих вещей), обеды с друзьями, игра в теннис, коктейли, пикники
в конце недели. И то, что раньше наводило на нее тоску, казалось  мелким
и скучным, теперь предстало все воображении как райская жизнь.
   Эллен  пыталась  восстановить  связи  с  друзьями,  с   которыми   не
встречалась десять лет, но общих интересов уже давно не  было.  Эллен  с
увлечением рассказывала о здешнем обществе, о разных событиях в  городе,
о своей работе сестрой милосердия в саутгемптонской больнице, - обо всем
том, о чем ее бывшие друзья - многие из них  приезжали  в  Эмити  каждое
лето в течение более тридцати лет - знали мало, да и  знать  не  желали.
Они же говорили о событиях нью-йоркской жизни, о картинных  галереях,  о
художниках и  писателях,  с  которыми  были  знакомы.  Потом  вспоминали
что-нибудь из своей молодости, вспоминали старых  друзей  -  где-то  они
теперь? На этом большинство  разговоров  и  заканчивалось.  Всякий  раз,
расставаясь, все клятвенно обещали звонить друг другу и снова собираться
вместе.
   Иногда Эллен пробовала заводить новых друзей среди приезжих,  но  эти
знакомства были вымученными и непродолжительными. Они могли бы перерасти
и в дружбу, если бы Эллен меньше стеснялась своего дома, работы  мужа  и
его скудной зарплаты. Она непременно ставила в известность  своих  новых
знакомых, что до замужества она занимала другое  положение  в  обществе.
Она понимала, что ей не следовало этого делать,  и  ненавидела  себя  за
это, потому что горячо любила своего мужа, обожала детей и большую часть
года была вполне довольна своей судьбой.
   Теперь она уже больше не атаковала общество курортников, не  пыталась
там стать своей, но обида и тоска не  проходили.  Она  Чувствовала  себя
несчастной и вымещала свою неудовлетворенность главным образом на  муже,
который понимал ее состояние и терпеливо сносил все ее  капризы.  Каждый
год ей хотелось забыться глубоким сном на весь летний сезон.
   Около половины  седьмого  Броди  свернул  на  Оулд-Милл-роуд.  Солнце
стояло довольно высоко. Оно уже потеряло  свой  предрассветный  багровый
цвет и становилось оранжевым. На небе не было ни облачка.
   Владельцы  домов,  стоявших  на  берегу  океана,   не   имели   права
загромождать  проходы  между  домами,  доступ  на  пляжи   должен   быть
свободным. Но в большинстве случаев эти проходы были заняты  под  гаражи
или перегорожены живыми изгородями из бирючины. С  дороги  пляж  не  был
виден. Броди мог разглядеть только верхушки дюн.  Поэтому  через  каждые
сто ярдов ему  приходилось  останавливать  машину,  выходить  из  нее  и