Чейс снял с крючка  на  переборке  камеру,  снабженную  объективом  с
переменным фокусным расстоянием от 85 до 200 мм, и повесил на шею.
   - Пойдем поглядим, что она нам  покажет,  -  предложил  он  Максу,  а
Длинному бросил:
   - Проверь  монитор,  а  потом  проследи,  чтобы  она  куда-нибудь  не
смылась. - Он пошел к двери и снова посмотрел на берег. -  Надеюсь,  она
не всплывет между нами и пляжем. Коллективная истерия нам не нужна.
   - Ты имеешь в виду Матоуэн-Крик в тысяча  девятьсот  шестнадцатом,  -
заметил Макс.
   - Угу. Но у них были причины для истерики. Акула убила троих.
   - Четверых, - уточнил Макс.
   - Четверых. Извини.
   Чейс улыбнулся и посмотрел на сына. Он пока еще мог смотреть на  него
сверху вниз, но уже с трудом: мальчик  вырос  до  пяти  футов  и  десяти
дюймов - долговязое подобие Саймона, но более поджарый и  симпатичный  -
от матери ему достались тонкие нос и губы. Чейс взял с полки  бинокль  и
протянул Максу:
   - Давай поглядим, найдешь ты ее или нет.
   - Никогда не спорь с детьми  об  акулах.  Дети  знают  акул.  Акул  и
динозавров, - предупредил Длинный Чейса.
   Верно, подумал Чейс, дети помешаны на динозаврах, а большинство детей
- и на акулах. Но он никогда не встречал  ребенка,  знавшего  об  акулах
хотя бы половину того, что знал  Макс.  Чейса  это  радовало,  но  также
вызывало печаль и причиняло боль, потому  что  акулы  всегда  оставались
главным, если не единственным, связующим звеном  между  отцом  и  сыном.
Последние  восемь  лет  они  жили  врозь  и  виделись  лишь  изредка,  а
еженедельные междугородные  переговоры,  вопреки  телевизионной  рекламе
телефонных компаний,  не  позволяли  протянуть  руку  и  дотронуться  до
собеседника.
   Саймон и мать Макса поженились слишком рано и слишком  поспешно.  Она
была наследницей лесопильной империи,  а  он  -  безденежным  участником
движения "Гринпис". Они исходили из  той  наивной  предпосылки,  что  ее
деньги и его идеализм во взаимодействии облагодетельствуют планету, а их
самих вознесут в райские кущи. Однако вскоре выяснилось, что, хотя у них
имелись общие идеалы,  представления  о  путях  достижения  цели,  мягко
говоря,  не  совпадали.  По  мнению  Коринны,  борьба  в  первых   рядах
защитников окружающей  среды  включала  в  себя  организацию  встреч  на
теннисных  кортах,  в  плавательных  бассейнах,  за  коктейлями   и   на
формальных  вечерах  танцев  в  пользу  движения;   а   Саймон   полагал
необходимым неделями отсутствовать дома, жить в вонючих носовых кубриках
судов-развалюх и воевать с безжалостными иностранцами в открытом море.
   Они пытались найти компромисс: Саймон  научился  играть  в  теннис  и
произносить речи, она - нырять с аквалангом  и  различать  Odontoceti  и
Mysticeti . Но через четыре года дрейфа друг от  друга  они  сошлись  на
том, чтобы разойтись... Навсегда.
   Единственным результатом их брака  стал  Макс  -  красивее,  умнее  и
чувствительнее каждого из них.
   Макс остался с Коринной: у нее  были  деньги,  большая  и  заботливая
семья,  дом,  даже  несколько  домов,   и   -   на   момент   завершения
бракоразводного процесса - устойчивые отношения с  неким  нейрохирургом,