загрузка...

Новая Электронная библиотека - newlibrary.ru

Всего: 19850 файлов, 8117 авторов.








Все книги на данном сайте, являются собственностью уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая книгу, Вы обязуетесь в течении суток ее удалить.

Поиск:
БИБЛИОТЕКА / ЛИТЕРАТУРА / БОЕВИКИ /
Бенчли Питер / Бездна

Скачать книгу
Постраничный вывод книги
Всего страниц: 66
Размер файла: 454 Кб

БЕЗДНА

Питер БЕНЧЛИ
Перевод с английского М. Пазиной. OCR Денис






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     В поисках затонувших кораблей герои романа обнаруживают на морском дне загадочный груз, на первый взгляд не представляющий собой особой ценности, и оказываются вовлечены в череду зловещих событий.
     Роман "Бездна" - один из лучших в творчестве Питера Бенчли, мастера "подводного" триллера и автора знаменитых "Челюстей".

     Посвящаю Тэдди и Эдне Такер

1943

     Около десяти утра капитан заметил, что ветер начинает стихать.
     Сидя в каюте и рассеянно перелистывая страницы журнала, купленного в Норфолке кем-то из команды, он внезапно ощутил изменение в движении судна, смягчение свиста водяного потока вокруг корпуса, услышал приглушенные хлопки парусов, набирающих ветер. Соскочив с койки, он потянулся и направился к выходу.
     На переборке слева от двери была смонтирована панель с медными метеорологическими приборами. Стрелка барометра стояла на отметке 29,75 дюймов ртутного столба. Капитан стукнул пальцем по стеклу, и игла быстро сползла к 29,5.
     Выйдя на палубу, он двинулся к корме, принюхиваясь к легкому бризу и всматриваясь в линию горизонта.
     Небо было безоблачным, но в воздухе сгущалась неясная желтоватая дымка. Капитан прищурился. Вдалеке быстро формировались гряды тонких перистых облаков.
     Первый помощник - молодой бородатый шотландец - стоял за штурвалом, направляя судно по невысоким пока волнам.
     Увидев капитана, он небрежно кивнул.
     - Установили главный? - спросил капитан.
     - Да, и средний. Замедляем ход.
     - Это ненадолго. Надвигается шторм.
     - Сильный?
     - Трудно сказать. И радио проклятое молчит. Война слишком затянулась, можно разучиться пользоваться передатчиком. Но сдается мне, что шторм будет отменный. Барометр сильно упал.
     Помощник взглянул на часы.
     - Сколько еще нам нужно пройти?
     - Пятьдесят - шестьдесят миль. Это до Нарроуза. Там осмотримся. Может, решим пробраться в Гамильтон или в Сент-Джордж.
     - Не стоит чересчур беспокоиться, - сказал помощник, улыбаясь и похлопывая по штурвалу. - Он еще нам послужит!
     Капитан сплюнул на палубу.
     - Эта развалюха? Вполне соответствует своему названию. Такой же большой и неповоротливый, как Голиаф. - Он взглянул на небо. - Ладно, по крайней мере, успеем пересечь этот проклятый пролив.
     К часу дня плотные серые облака обложили все небо. Ветер усилился до тридцати узлов, взбивая белые шапки пены на поверхности океана, поднимая огромные волны и обрушивая их на нос "Голиафа", так что деревянный корпус сотрясался. Один за другим два коротких, но мощных дождевых шквала накрыли судно, а с юго-востока надвигалась новая черная масса облаков.
     Капитан, переодевшись в резиновый комбинезон, стоял рядом с помощником, старавшимся удерживать постоянный курс.
     Боцман, маленький жилистый человек, голый по пояс и промокший до костей, торопливо прошел с кормы к капитану.
     - Они в безопасности? - спросил капитан.
     - Да, - ответил боцман. - Но, зная их цену, не могу понять, почему ампулы упакованы в сигарные коробки. Возиться с ними - все равно что плясать на яйцах.
     - Битые есть?
     - Пока не видел. Они отгорожены мешками с мукой. Первые тяжелые капли дождя застучали по лицу капитана.
     - Держись курса один-два-ноль, - сказал он помощнику. - Хочу еще немного сократить путь. Если не ошибаюсь, проклятая буря пока не разгулялась в полную силу.
     Внезапно направление ветра переменилось на юго-восточное. Его порывы усиливались, трещала оснастка, струи дождя нещадно стегали моряков по лицам.
     - Давай ноль-два-ноль! - заорал капитан, пытаясь перекрыть шум ветра.
     - Мы можем остановиться! - ответил помощник. Нос "Голиафа" пропорол волну. Где-то впереди с грохотом оторвался кусок обшивки и понесся к корме, ударяясь о переборки.
     Капитан наклонился к помощнику и прокричал:
     - Никто не останавливается на Бермудах в такую погоду! Тут есть рифы длиной в двенадцати миль!
     "Голиаф" еще около часа с трудом пробивался на северо-восток, то и дело меняя курс из-за ветра. Каждый раз, когда судно падало с гребня волны, корпус стонал и содрогался. К трем часам ветер несколько стих, и струи дождя, летевшие почти горизонтально, приняли более вертикальное направление. Непроглядно-серое небо начало светлеть.
     Капитан снова переменил курс и в течение получаса двигался на юго-восток, пытаясь выйти к южному побережью возле Нарроуза - единственного безопасного пролива к центру Бермудского архипелага.
     - Мы еще походим на этой старой кляче, - крикнул он помощнику, и тот улыбнулся в ответ, облизывая соленые губы.
     Часом позже на северо-востоке разразился шторм.
     Ветер обрушился на "Голиаф", вспарывая верхушки волн и вздымая черные водяные горы выше мачт. Уцелели лишь два паруса. Первым раскололся фок-стаксель, круша опоры; оставшиеся клочки парусины свистели на ветру.
     Огромная волна подхватила нос и подбросила судно под самые небеса. Находясь на гребне волны, капитан успел заметить тонкую белую полоску на фоне чернеющего неба - это был маяк, но не освещенный (во время войны соблюдались правила затемнения). Он обернулся, чтобы крикнуть об этом помощнику, и в тот же момент судно снова полетело вниз. Водяная стена, перекатившаяся через палубу, повалила капитана на колени. Он заметался в отчаянии, пытаясь ухватиться за любую опору. Руками наткнулся на коробку штурвала и вцепился в нее. Услышав крик, он взглянул наверх. Рулевое колесо вращалось свободно, а помощника прямо у него на глазах поглотила пенящаяся тьма. Капитан вскочил на ноги и схватился за штурвал.
     Вновь корабль поднялся на гребень волны, и опять капитан различил белеющий маяк. Попутный ветер не стихал, можно было идти к маяку. Если бы они смогли туда добраться, им удалось бы укрыться в безопасной гавани Сент-Джорджа.
     Ветер не прекращался. Раскачиваясь на волнах, корабль устремился на север. На гребне каждой волны капитан вынужден был защищать глаза от струй дождя и брызг пены. Он направил корабль к берегу, чуть правее маяка.
     Что-то двигалось в темноте по палубе, приближаясь к нему. Сначала ему показалось, что волны гонят по палубе обломки кормы. Затем он понял, что это боцман ползет к нему, цепляясь за борт из опасения быть смытым с палубы.
     Приблизившись на расстояние в несколько футов, боцман что-то крикнул. Капитан расслышал только слово "Дэвидс". Он кивнул и указал вперед. Лицо боцмана исказилось, и он подполз ближе.
     - Это не Сент-Дэвидс, - выкрикнул он.
     - Это он, - возразил капитан.
     - Говорю вам, это не Сент-Дэвидс, это проклятый Гиббс-Хилл!
     - Нет!
     - Это Гиббс-Хилл! Посмотрите прямо вперед!
     Капитан уставился в темноту. За носом, не дальше чем в пятидесяти ярдах, он увидел то, на что указывал боцман: зубчатую линию прибоя, обозначающую границы рифа. Растерявшийся, ослепленный дождем, капитан не заметил, что на целых двенадцать миль отклонился от курса на юго-запад.
     Он резко закрутил руль влево, и судно начало разворачиваться против ветра. На мгновение капитану показалось, что они сошли с рифа. Но тут раздался леденящий душу треск дерева, перерезаемого кораллами. Корабль резко остановился, потом дернулся вперед. Снова замер и снова подался вперед. Нос при этом поднимался все выше, а затем внезапно исчез где-то внизу. Надстройка в середине палубы поднялась кверху, корма закрутилась куда-то влево. Капитан споткнулся, попытался ухватиться за руль и промахнулся. Его рука застряла между вращающимися спицами, кисть прижало к коробке штурвала. Какое-то мгновение локоть удерживал колесо. Затем локоть треснул, рука высвободилась, и капитана швырнуло в море.
     К утру шторм утих.
     Английский морской офицер прогуливался с собакой по берегу под сенью высоких холмов, на которых разместился клуб "Апельсиновая роща", отсюда открывался превосходный вид на океан. Как всегда после шторма, на берег вынесло много всякого хлама, но сегодняшний "урожай" был особенно богат. Собака с любопытством обнюхивала обломки. Она задрала было ногу над куском дерева, затем застыла, почуяв нечто особенное, а потом начала бегать взад и вперед, скуля и нервничая. Внезапно остановилась у крышки большого люка и начала выгребать из-под нее песок. Моряк подошел к собаке и, чтобы доставить ей удовольствие, поднял крышку.
     Под ней, наполовину зарытый в песок, лежал человек, на котором уцелели только обрывки шорт. Изо рта текла вода, а когда он поворачивал голову, вода струилась и из ушей. Моряк наклонился и дотронулся до него. Человек издал резкий булькающий звук. Он застонал, и веки его затрепетали. Человека звали Адам Коффин.

Глава 1

     В морской воде на глубине более нескольких футов кровь кажется зеленой. Вода поглощает свет, поступающий сверху, и, кажется, постепенно вбирает в себя все цвета спектра. Красный цвет сдается первым и быстро исчезает. Зеленый сопротивляется дольше, но затем, ниже ста футов, тоже пропадает, остаются только синие цвета. В полупрозрачной глубине - сто восемьдесят, двести футов и ниже - кровь выглядит черной.
     Дэвид Сандерс сидел на песчаном дне и следил, как из спины раненой рыбы струится зеленая жидкость. Это была большая рыба, с устрашающими зубами, как у ядовитой змеи; туловище длиной не меньше двух футов, все покрытое синими и серыми пятнами. Кусок мяса был вырван из ее спины, возможно другой рыбой, и из раны, пульсируя, вытекала быстро растворявшаяся в воде кровь.
     Рыба двигалась беспорядочными кругами, очевидно, ошарашенная болью или запахом собственной крови.
     Сандерс поднялся со дна и подплыл поближе к рыбе, ожидая, что она увернется от него. Но она продолжала сновать взад-вперед.
     Он подплыл к ней на расстояние не более трех футов и, когда рыба не отступила, решил попытаться поймать ее. Голой рукой он схватил ее за туловище около хвоста.
     Его прикосновение привело рыбу в панику. Она начала биться в конвульсиях, но Сандерс не выпускал ее.
     Рыба превратилась в сотрясающуюся серую массу, мелькающую перед его глазами. Зажмурившись, он ухватил ее еще крепче и вдруг почувствовал сильную боль. Испугавшись, он открыл глаза и попытался выпустить рыбу, но теперь уже она держала его: передние зубы глубоко вонзились ему в ладонь.
     Сандерс пронзительно вскрикнул, хотя был в маске, и отдернул руку. Зубы освободились, и рыба уплыла прочь. Зеленая жидкость струилась из двух синих ранок на его ладонях.
     Он взглянул вверх, борясь с желанием поскорее всплыть на поверхность. На воде, в двадцати пяти или тридцати футах от него, покачивался на якоре вельбот "Бостонский китобой". Сандерс сделал глубокий вдох и выругался. Пытаясь оставаться спокойным, он внушал себе: не паникуй, не рвись на поверхность, не сдерживай дыхания, дыши легко и ровно. Оставляя кровавый след, он подпрыгнул вверх, заставляя себя подниматься не быстрее, чем пузырьки воздуха из баллона.
     Гейл Сандерс, сидя в лодке, услышала приближение мужа, прежде чем увидела его: пузырьки воздуха поднимались из глубины и лопались на поверхности. Когда его голова оказалась над водой, она обхватила горловину баллона и, после того как он расстегнул пояс и одну лямку, втащила баллон на борт лодки.
     - Видел что-нибудь? - спросила она. Сандерс сдвинул маску себе на лоб и сказал:
     - Ничего особенного. Песок и кораллы. Там нет следов кораблекрушения.
     Он держался за лодку правой рукой, и Гейл увидела, как кровь капает на борт.
     - Что случилось?
     Сандерс смущенно пробормотал:
     - Ничего особенного.
     Скинув ласты, он залез в лодку и уставился на берег, отдаленный от них на двести или триста ярдов. На холме, возвышающемся над побережьем, ярко сверкали в лучах полуденного солнца пастельно-оранжевые здания клуба "Апельсиновая роща".
     Он вытянул одну руку прямо вперед, а другую выставил в направлении маяка.
     - Спасатель сказал: на десять часов, так? Направление на клуб - на двенадцать часов, а на маяк - на десять, и тогда мы окажемся прямо над этим местом.
     - Может быть, все исчезло. Как-никак тридцать лет под водой...
     - Да, но он был твердо уверен, что все равно еще можно разглядеть киль и некоторые части конструкции. Гейл помедлила, а потом произнесла:
     - Портье сказал, что можно нанять проводника.
     - К черту все это. Я могу найти и сам, если есть что искать.
     - Но... - Гейл указала на окровавленную руку Сандерса. - Может, разумнее нанять проводника.
     - Я в нем не нуждаюсь, - ответил Сандерс, не обращая внимания на ее жест. - Вода есть вода. Пока не впадешь в панику, все будет в порядке.
     Гейл взглянула на море с кормы. В сорока ярдах от лодки линия волнорезов отмечала другой риф. За ним был следующий, а далее еще один.
     - Если кораблю было суждено попасть на скалы, естественно, он напоролся на первую же гряду и пошел ко дну там же.
     - Может быть, и нет. Если в то время здесь был шторм, судно могло пронестись над одной или двумя грядами рифов, ударяясь при этом о скалы.
     - Тогда это мог быть один из тех рифов.
     - Возможно. Но спасатель сказал, что это случилось за первой грядой. Может быть, мы недостаточно удалились от нее.
     Сандерс высвободил якорь и позволил лодке дрейфовать в направлении второго рифа. Когда они оказались в десяти ярдах от гряды, он снова бросил якорь и нацепил на себя лямки баллона с воздухом.
     - Ты уверен, что тебе следует снова нырять? - спросила Гейл.
     - А почему бы и нет? Говорю тебе, с рукой ничего серьезного. Я перевяжу рану, чтобы кровь не попала в воду и не привлекла рыб.
     Гейл начала собирать свое снаряжение. Привернула регулятор к выходу баллона, затем нажала на кнопку. С резким звуком "пф" воздух ринулся в регулятор. Она нажала на кнопку очистки, чтобы удалить остатки воды из загубника, и воздух громко зашипел, проходя по резиновой трубке. Гейл поправила на себе пояс с грузами - полоску нейлона с вшитыми внутрь тремя двухфунтовыми кусками свинца; затем опустила ласты на воду и продела в них ступни ног, сполоснула маску, плюнула на ее внутреннее стекло и растерла слюну по очкам, чтобы они не запотевали. Поставила баллон вертикально и проверила длину лямок.
     - Готов подать мне руку? - спросила она. Взглянув на Сандерса, Гейл обнаружила, что он даже не начал надевать на себя баллон. Он наблюдал за ней.
     - В чем дело?
     Он улыбнулся и качнул головой.
     - Ни в чем. Мне кажется, я теряю голову, вот и все.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Я сижу здесь и завожусь, просто глядя на то, как ты плюешь на стекла. Гейл засмеялась.
     - Ты хочешь нырять голышом? Мы можем поэкспериментировать.
     - Мои исследования показывают, - серьезно произнес Сандерс, - что извержение семени, случившееся на глубине, превышающей три фута, может вызвать срабатывание защиты в системе, в результате чего мозги вылетают наружу.
     Он встал, поднял ее баллон и держал его на весу, пока она не вдела руки в ремни.
     - В этих баллонах не предусмотрен резерв, - заметила она.
     - Тебе и не понадобится резерв. Глубина здесь не более двадцати - двадцати пяти футов, и баллона хватит на час. Может быть, даже больше, если будешь осторожна.
     Гейл сидела на планшире спиной к воде. Она вдохнула воздух из трубки.
     - Хороший воздух.
     - Дай бог. Если они накачали в баллон плохой воздух, медовый месяц получится очень коротким.
     - Когда ты тоже нырнешь?
     - Через минуту. Спускайся, но прежде внимательно оглядись. Ты ведь не хочешь каких-нибудь сюрпризов на глубине.
     Гейл перекатилась спиной через планшир и исчезла в облаке воздушных пузырьков.
     Сандерс нашел тряпку и замотал руку. Затем собрал все свое снаряжение, надел его на себя и шагнул за борт.
     Лишь через несколько секунд растворились окружившие его воздушные пузырьки, после чего он смог ясно видеть все вокруг. Потоки солнечного света, пронизывая голубизну, испещряли яркими бликами песок и кораллы. Вода была совершенно прозрачна; Сандерсу казалось, что он может видеть все на глубине больше сотни футов. Погрузившись на несколько футов, он медленно огляделся вокруг, чтобы понять, нет ли здесь чего-либо, что могло представлять потенциальную опасность. Пара щук сновала между скалами. Он посмотрел вниз и увидел на дне Гейл, раскапывающую песок пальцами. Маленький морской окунь суетился вокруг нее в ожидании добычи - червей или крошечных ракообразных, которые могли бы подплыть к нему в песчаном облачке, образовавшемся в результате ее раскопок. Сандерс медленно направился вниз, делая глотательные движения, чтобы не закладывало уши по мере увеличения давления.
     Когда он достиг дна, то обнаружил, что они находятся внутри некой чаши, напоминающей амфитеатр, с трех сторон которого круто к поверхности поднимались кораллы и скалы. Четвертая сторона, выходящая к морю, была открыта. На водной поверхности спокойно покачивалась лодка, якорная цепь тянулась мимо Сандерсов, уходя в скалы позади них. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были легкий свист вдохов и вскипание воздушных пузырьков при выдохах.
     Он осмотрелся, пытаясь различить очертания окружающих предметов там, где прозрачная голубизна переходила в тусклый туман. Как всегда, когда ему снова приходилось нырять после перерыва в несколько месяцев, он ощущал легкое возбуждение, волнующую смесь агорафобии и клаустрофобии: он был один, совершенно беззащитный, на широкой песчаной равнине, уверенный в том, что за ним могут наблюдать создания, недоступные его взгляду, но при этом он находился одновременно и в замкнутом пространстве, созданном тысячами тонн воды, мягкое, но настойчивое давление которой ощущалось каждым дюймом тела.
     Дэвид поднялся со дна и поплыл вправо, туда, где кончалась линия скал. Пробираясь между ними, он пытался обнаружить признаки произошедшей катастрофы: куски металла, стекла или дерева. Обследуя весь амфитеатр по внешнему периметру, он ничего не обнаружил. Достигнув центра чаши, Сандерс дотронулся до плеча Гейл. Когда она поглядела на него снизу вверх, он развел руками и приподнял брови, будто спрашивая: "Как ты думаешь, где бы это могло быть?" Она пожала плечами и показала ему кусок стекла - дно бутылки. Он отмахнулся: ерунда, не стоит обращать внимания - и жестом попросил ее следовать за собой.
     Вместе они поплыли влево. У края чаши кораллы и скалы образовали совершенно ровную линию. Стайка ярких желто-голубых рыб-хирургов порхала возле стены. Лучик солнечного света танцевал на куске коралла горчичного цвета, поверхность которого казалась столь гладкой, что хотелось проверить это на ощупь. Сандерс указал на коралл и движением указательного пальца предостерег жену. Затем доступными ему средствами пантомимы изобразил боль от ожога. Гейл кивнула: это был огненный коралл, его слизистая оболочка вызывала жуткую боль.
     Они продвигались вдоль рифа, преследуемые морским окунем, очевидно все еще лелеявшим надежду, что результатом их визита окажется появление чего-нибудь съедобного. Сандерс почувствовал, как что-то коснулось его колена. Он обернулся и взглянул на Гейл. Глаза ее расширились, и дышала она чаще, чем обычно. Она указала рукой влево.
     Сандерс поглядел в направлении ее руки и увидел неподвижно зависшую, уставившуюся на них черным глазом в белом ободке, огромную барракуду. Ее тело было гладким и блестящим, как бритва; выступающая вперед нижняя челюсть отвисла, обнажив ряд заостренных зубов. Сандерс схватил левую руку Гейл, повернул обручальное кольцо бриллиантом к ладони и сжал ее руку в кулак. Для большей убедительности он показал ей свой собственный кулак. Гейл кивнула, постучала себя по груди и указала наверх. Сандерс покачал головой: нет. Гейл настаивала на своем, нахмурившись. "Я всплываю, - как бы говорила она, - оставайся здесь, если хочешь". Она резко устремилась к поверхности. Сандерс досадливо вздохнул и направился за ней.
     - Хочешь все бросить? - спросил он, когда они взобрались в лодку.
     - Нет. Я хотела минуту передохнуть. От этих барракуд меня мороз по коже подирает.
     - Она просто проплывала мимо. Но тебе лучше оставлять кольцо в лодке. Сверкая камнем, ты напрашиваешься на неприятности.
     - Почему?
     - Они принимают камень за добычу. Когда я впервые начал нырять на рифах, на моем купальном костюме была металлическая пряжка. Инструктор посоветовал мне срезать ее. Я сказал: черта с два. Я вовсе не собирался портить костюм, купленный за пятнадцать долларов. Тогда этот парень взял нож, привязал его к концу палки и воткнул ее в песок. Мы были в пяти-шести футах от ножа, и инструктор начал поворачивать палку, отчего лезвие вспыхивало в солнечных лучах. Он проделал этот трюк не более четырех-пяти раз, и перед нами откуда-то возникла барракуда. Инструктор еще раз дернул палку, и... хлоп! Быстрее, чем можно было заметить, рыба атаковала нож. Она налетала на него снова и снова, разорвала себе рот, но всякий раз, когда нож сверкал, она вновь на него кидалась. И каждый раз мне представлялось, что она бьет по моей пряжке или где-то рядом. Никогда больше не надеваю этот костюм, разве только в бассейне.
     Гейл сняла свои кольца и спрятала их в углублении рулевой консоли.
     - И вот еще что, - сказал Сандерс. - Когда мы ныряем вдвоем, один из нас должен быть главным в группе.
     - Зачем нам понадобился главный? - Гейл решила, что он шутит, - Ты так любишь командовать?
     - Нет, черт подери, - сказал Сандерс с неожиданной для себя резкостью. - Это связано с тем, что под водой мы вынуждены делать все вместе. Мы все время должны знать, где находится каждый из нас. Смотри, например: если бы на месте барракуды оказалась акула и ты, не послушавшись меня, ринулась на поверхность, мы очутились бы в дьявольски трудном положении.
     - Акула? Здесь?
     - Конечно. Скорее всего, они не станут с нами связываться, но так или иначе могут здесь оказаться. А если акула подойдет достаточно близко, не стоит привлекать ее внимание необдуманными поступками.
     - Например?
     - Например, запаниковать и кинуться на поверхность. До тех пор, пока в баллоне есть воздух, лучше всего оставаться на дне и поискать убежище в рифах. Как только ты устремишься наверх, ты станешь объектом преследований, а на поверхности тобой позавтракают.
     - А если, предположим, у меня кончается воздух?
     - Мы разделим мой запас и дождемся возможности вынырнуть на поверхность вместе. Если только эта акула не какое-нибудь особенное чудовище, мы сумеем доплыть до лодки.
     Сандерс заметил, что разговор об акулах заставляет Гейл нервничать.
     - Не беспокойся, - сказал он, - Просто не делай ничего, не посоветовавшись со мной.
     Гейл взглянула на него и глубоко вздохнула.
     - Хорошо, - Она склонила голову набок и посмотрела сквозь маску в воду. - Как ты думаешь, этой барракуды там уже нет?
     - Возможно.
     Она еще некоторое время глядела под воду, внимательно всматриваясь в глубину, а когда уже собиралась поднять голову из воды, вдруг увидела на дне позади лодки что-то большое, коричневое.
     - Эй, что это? - спросила Гейл, бросив маску Сандерсу.
     - Где? - Он наклонился через борт.
     - За нами. Примерно на границе видимости.
     - Это доска, будь я проклят. Точно, доска.
     Сандерс высвободил якорную цепь, и лодка продвинулась на несколько ярдов назад.
     - Давай поглядим.
     - Как назвал эту посудину портье? "Голиаф"?
     - Да, "Голиаф".
     Они спустились из лодки вместе и, как только улетучились воздушные пузырьки, смогли разглядеть обломки на дне. Длинная толстая балка лежала под прямым углом к рифу. Прогнившие деревянные рейки усеивали белый песок. Сандерс дотронулся до плеча Гейл, и она обернулась. Он улыбнулся и показал на пальцах: "О'кей!" Она ответила ему тем же знаком.
     Они долго плавали вдоль дна у границы рифа. Гейл нашла ржавую банку, ее швы разошлись, и она деформировалась. Из углубления в щели скалы Сандерс вынул совершенно целую бутылку с кока-колой. Гейл легла на дно и стала раскапывать песок под ближним концом большой балки. Ей удалось найти вилку и часть тарелки. Сандерс заметил какой-то торчащий из песка предмет у дальнего конца балки. Он разрыл песок вокруг него и понял, что это лопасть большого якоря. Гейл показала, что хочет подняться наверх. Он последовал за нею.
     Достигнув поверхности воды, Гейл очистила загубник и сказала:
     - Давай поплывем за риф.
     - Зачем?
     - Мне кажется, что это последний кусок корпуса. Остальное должно лежать по ту сторону.
     - Хорошо, но опасайся волн, когда будешь переваливать через риф, а если воздух окажется на исходе, не медли. Сразу плыви к лодке.
     По другую сторону рифа останки корабля казались горой мусора. Куски дерева, ржавого железа и покрытого кораллом металла устилали дно. Из песка Гейл удалось вынуть оловянную кружку. Одна ее часть была вдавлена внутрь, ручка покороблена, но в основном сохранилась в целости. У подножия рифа Сандерс заметил коралловое кольцо удивительно правильной формы. Он поднял находку, поднес ее к лицу и улыбнулся Гейл. То были остатки латунного обода иллюминатора.
     Гейл углубилась в участок дна, где нашла кружку, и вскоре возле нее громоздилась маленькая кучка столовых приборов: вилок, ложек и ножей, искривленных и поцарапанных.
     Она подплыла к Сандерсу, который изучал щели рифа. Вблизи основания рифа нависал кусок коралла, он выступал на два с лишним фута из песка, и казалось, что под ним находится маленькая пещера. Гейл похлопала Сандерса по плечу и указала на выступ. Он отрицательно покачал головой и, схватившись одной рукой за другую, изобразил, что в пещере может жить кто-то, способный вцепиться в протянутую руку.
     Они разделились. Гейл отплыла обратно, туда, где находила вилки и ложки; Сандерс продолжил исследовать риф. Он приблизился к другой пещере, несколько большей, чем та, у которой он предостерегал Гейл. Он нагнулся и стал внимательно рассматривать пространство под выступом. Внутри было устрашающе темно, и он уже собирался развернуться и направиться куда-нибудь дальше, когда какой-то блеск, слабый мерцающий отсвет привлек его внимание.
     Держась за скалу, Сандерс уставился на сверкающий объект, пытаясь догадаться, что бы это могло быть. Он взглянул на свою замотанную тряпкой руку, и в его воображении всплыла почти забытая картина: виденная им когда-то фотография человеческой руки, недавно укушенной морским угрем. Мясо свисало клочьями, среди которых виднелась голая белая кость. Он помедлил, прислушиваясь к биению пульса в висках, и понял, что дышит слишком учащенно. Ему было страшно; он ненавидел это чувство. Посмотрев на руку, Сандерс заставил себя направить ее в отверстие.
     Глубоко вздохнув, он решительно вытянул руку в направлении сверкающего предмета. Его пальцы сомкнулись вокруг чего-то крошечного и хрупкого, и он резко выдернул руку из темноты пещеры.
     В его ладони лежал стеклянный контейнер длиной примерно в три дюйма, запечатанный с обоих концов. Он был заполнен прозрачной желтоватой жидкостью.
     Удаляясь от пещеры, Сандерс заметил, что ему стало труднее дышать. Он подплыл к Гейл, ненадолго остановившись, чтобы забрать несколько находок, оставленных им у подножия рифа, и дотронулся до нее. Когда она оглянулась, он провел пальцем поперек шеи. Она кивнула и повторила его жест.
     Сандерс поднялся на поверхность. Гейл несколько задержалась, чтобы забрать горстку ложек и вилок, - уже через несколько минут одну ложку занесло тонким слоем песка - и последовала за ним. Вместе они перевалили через риф и поплыли к лодке.
     - Прекрасно! - воскликнула Гейл, снимая с себя пояс с грузом и ласты. - Это просто фантастика!
     На дне лодки, рядом с трофеями Гейл - вилками, ложками и оловянной чашкой, лежали предметы, собранные Сандерсом: обшарпанная, но целая масленка, проржавевший, помятый сигнальный пистолет, опасная бритва и нечто выглядевшее как небольшой кусочек угля.
     - Что это? - спросила она, указывая на этот кусочек.
     - Должно быть, внутри него есть металл. Когда куски металла долго остаются в морской воде, вокруг некоторых образуется такое черное вещество. Позже мы стукнем по нему молотком и посмотрим, что внутри.
     Сандерс раскрыл правую ладонь и из-под тряпки, прикрывавшей рану, вынул ампулу.
     - Погляди, - сказал он и передал ее Гейл.
     - Что это?
     - Думаю, лекарство какое-то. Похоже, что сквозь торцы может проходить игла для набора лекарства.
     - Интересно, оно еще годно к употреблению?
     - Возможно. Оно защищено от воздуха, кто его знает.
     Сандерс взглянул на корму.
     - Давай завтра прихватим с собой сумку. Думаю, на дне можно найти еще много интересного.

***

     Когда они вышли на берег, спасатель, сильно загоревший блондин в белой майке с красным крестом на спине, ждал их, стоя по колено в воде. Он ухватился за нос лодки, легко вытащил ее на песок и помог им выгрузить снаряжение.
     - Вижу, поднабрали всякого товара, - сказал он Гейл, наблюдая, как она сгрузила все предметы на полотенце и, связав его концы, превратила в импровизированный мешок.
     - Есть немного, - ответил Сандерс.
     Спасатель произвел на него неприятное впечатление при первой встрече в то утро, когда они арендовали у него лодку. Он был щеголеват и молод, и Сандерс был уверен, что он как-то ближе к двадцатишестилетней Гейл, чем к нему, тридцатисемилетнему. И когда он говорил, то, даже отвечая на вопросы Сандерса, смотрел на Гейл. Сандерс был убежден, что его в большей степени интересовала форма груди Гейл, когда она наклонялась, чем любая реликвия, добытая ими на месте крушения.
     Чувствуя недовольство Сандерса, спасатель спросил его:
     - Вы нашли какие-нибудь снаряды?
     - Снаряды?
     - Артиллерийские снаряды. Глубинные заряды. Ну, знаете, взрывчатка.
     - Боевая взрывчатка?
     - Я слышал, что на "Голиафе" было много боеприпасов. Может, это просто сплетни.
     Сандерс сказал:
     - Завтра посмотрим. Мы хотели бы арендовать эту лодку и на завтра.
     - Конечно, пока ветер не изменит направления. Вряд ли вам захочется оказаться на том рифе при сильном южном ветре.
     - Нет, конечно. "Голиафу" это тоже не пошло на пользу.
     Нагруженные подводным снаряжением, Гейл и Дэвид медленно поднимались вверх по берегу. Песок был розовый, окрашенный миллионами крошечных ракообразных морских обитателей с чудесным названием "фора-минифера", таких маленьких, что казалось, будто идешь по розовому тальку.
     К тому времени когда они подошли к основанию скалы, Сандерс вспотел. Ладони увлажнились, и он с трудом удерживал баллоны. Он поглядел вверх - сто футов чистого известняка и коралла. Направо по скале петляла узкая лестница, ведущая на вершину. Слева работал лифт - клетка с квадратным основанием в четыре фута, скользившая вверх или вниз по стальному столбу, укрепленному в цементном основании. Лифт был построен несколько десятилетий назад в щели, прорубленной в скале.
     Пульт управления на стенке лифта имел всего две кнопки: "вверх" и "вниз". Если лифт ломался, нельзя было воспользоваться аварийным сигналом, не было и устройства безопасного спуска, так что пассажирам (а их могло быть не более троих) оставалось только ждать, пока кто-нибудь их заметит и вызовет помощь.
     За завтраком Сандерсам рассказали историю о немолодой паре, застрявшей в лифте при возвращении с берега в сумерках. Они покинули пляж последними - внизу уже никого не оставалось. А ночью ветер переменил направление на юго-западное и усилился до умеренного шторма. Столб на ветру изгибался, сотрясая кабину и заключенную в ней пару, подобно горсти мелочи, забытой в кармане. Когда наконец утром их обнаружили, женщина (так говорилось в истории) оказалась мертва от страха, а мужчина лишился рассудка. Он лепетал своим спасителям о дьяволах, взывавших к нему из темноты, о птицах, пытавшихся выклевать ему глаза.
     На пути вниз, на пляж, Гейл отказалась воспользоваться лифтом.
     - Я страдаю от клаустрофобии в лифтах, когда поднимаюсь в офис, - сказала она, - а в этой штуковине я превратилась бы в полную идиотку еще до окончания спуска.
     Сандерс не стал спорить, но настоял на том, чтобы их баллоны отправили вниз на лифте, так как, пояснил он, если хотя бы один из них ударится о скалу, они вспыхнут, как римские свечи.
     Теперь у него не было намерения подниматься по лестнице. Он свернул налево, в сторону лифта, а Гейл пошла направо.
     - Надеюсь, ты не собираешься пройти вверх по всем этим ступеням? - спросил он.
     - Именно это я и собираюсь сделать. А как ты? Мне казалось, ты боишься высоты.
     - Совершенно не боюсь высоты, не больше, чем самолетов. Не люблю ни то ни другое, но не позволю им разрушить мне жизнь.
     - Ладно, все равно я не собираюсь заходить в эту птичью клетку. Пойдем. Это хорошая разминка для твоих ног.
     Сандерс покачал головой:
     - Я встречу тебя там, наверху.
     Он погрузил все оборудование в лифт, закрыл дверцу и нажал на кнопку "вверх". Раздался щелчок, затем зажужжал мотор, что-то заскрипело, и клетка лифта оторвалась от земли. Сандерс стоял лицом к скале, глядя, как медленно она движется мимо него. Когда это зрелище порядком ему наскучило, он повернулся и стал смотреть на море, заставляя себя глядеть вниз. Он видел спасателя, катящего по берегу их лодку на легкой тачке, и парочку, лежащую на ярких пляжных полотенцах, расположенных друг относительно друга совершенно симметрично, - по мере удаления от него они становились похожими на почтовые марки, наклеенные на розовый песок.
     Сандерс машинально отметил, что звуки, издаваемые электрическим мотором, изменились, повысившись постепенно от жалобы до протеста.
     Когда клетка дернулась, а затем остановилась, он не испугался, подумав, что кто-то где-то нажал на кнопку "стоп" и что вскоре этот же кто-то нажмет на кнопку "вверх". Он терпеливо ждал.
     Двигатель все еще работал, как автомобиль на холостом ходу с выжатым до пола акселератором. Сандерс нажал на кнопку "вниз". Раздался щелчок, но изменений в звуке двигателя не последовало. Он надавил кнопку "вверх". Еще щелчок. Лифт не двигался. Сандерс взглянул наверх. Крыши на клетке не было, и он видел вершину скалы, примерно в пятнадцати футах в стороне от него.
     Дойдя до верха лестницы, Гейл дышала с трудом, и у нее ныли от напряжения мышцы ног. Она прошла еще несколько метров по тропке и удивилась, что лифт до сих пор не поднялся. Сначала она усмехнулась: Дэвид, наверное, испугался и идет теперь за ней по лестнице. Гейл вернулась к лестнице и взглянула вниз: там никого не было. От следующей мысли у нее на лбу выступил пот. Она ринулась туда, где должен был стоять лифт, и, держась за перила, наклонилась над краем скалы. У нее отлегло от сердца: клетка была на месте, по крайней мере, она не оторвалась от столба и не свалилась на дно. Сандерс, продев пальцы сквозь прутья решетки, держался за столб.
     - С тобой все в порядке? - крикнула она.
     - Он просто остановился.
     Гейл взглянула на механизм наверху шахты. Две стальные мачты, закрепленные в бетонированных основаниях, поддерживали столб. Кроме того, там был большой металлический ящик, в котором, как она полагала, находился двигатель. Но она не видела никаких элементов управления, никаких кнопок.
     - Не двигайся, - сказала она, - я пойду за помощью.
     Она вбежала в холл клуба "Апельсиновая роща", не обращая внимания на строгий плакат, запрещающий "появление в купальных костюмах и без обуви" в публичных помещениях клуба.
     - Лифт застрял! - закричала она, подбегая к столу портье. - Мой муж оказался внутри клетки.
     Стареющий клерк в утреннем халате, казалось, был более озабочен отсутствием одежды на Гейл, чем ее тревожным состоянием. Все, что он сказал, было "да".
     - Лифт застрял! Мой муж...
     - Да, - снова повторил клерк. Он снял телефонную трубку и набрал одну цифру.
     - Ну сделайте хоть что-нибудь! - воскликнула Гейл.
     - Этим я и занимаюсь, мадам! - Он проговорил в трубку ехидным тоном:
     - Кларенс? Это произошло снова. - Повесив трубку, он повернулся к Гейл:
     - Помощь будет сейчас оказана.
     - Что вы имеете в виду под словом "сейчас"?
     - Мадам, - жестко произнес клерк, неодобрительно глядя на ее обнаженную талию, - если вас не затруднит, подождите на веранде.
     Как только Гейл оказалась снаружи, она кинулась бежать и вдруг увидела Сандерса, с улыбкой на лице ожидающего ее на вершине скалы. Гейл ринулась к нему, обняла и поцеловала его.
     - Я так испугалась... - сказала она. - Как ты заставил его работать?
     - Заставил работать? Я вскарабкался по столбу.
     - Что ты сделал?
     - Вскарабкался. Ну, понимаешь, залез по столбу.
     Не в силах поверить, Гейл взглянула вниз с края скалы. Лифт все еще был на том же месте, и снаряжение лежало в клетке.
     - Но зачем?
     - Я никогда не делал этого прежде.
     Она посмотрела на него и вдруг почувствовала прилив гнева.
     - Ты что, пытаешься убить себя?
     - Не глупи. Это был разумный, рассчитанный риск. Я подумал, что смогу это сделать, и так и вышло.
     - А если бы ты ошибся?
     - Что ж, иногда надо рисковать. - Он заметил выражение ярости в ее глазах. - Ну ладно, все ведь обошлось...
     Увидев, как рука Гейл движется в направлении его лица, Сандерс увернулся, и ее кулак скользнул по его темени.
     - Ради бога! - сказал он, поднимая руку, чтобы предотвратить второй удар. Он обхватил Гейл, прижав ее руки к бокам, и притянул жену к себе:
     - Эй, никто не пострадал.
     Она сперва сопротивлялась, затем успокоилась и позволила ему обнять себя.
     - На кого ты пытался произвести впечатление? - спросила она.
     Дэвид собрался ответить, но тут услышал шаги у себя за спиной. Он обернулся и увидел темнокожего старика со связкой ключей, тихо бормочущего что-то себе под нос.
     - Что там случилось? - спросил Сандерс.
     - Капризный, как ребенок. - Служитель выбрал ключ, чтобы отпереть металлический ящик.
     - И часто такое случается?
     Старик не ответил. Он открыл ящик, залез внутрь и щелкнул выключателем. Немедленно звук двигателя снова стал нормальным. Старик подергал еще за что-то, и после пары щелчков колеса снова пришли в движение. Через несколько секунд лифт уже был на вершине скалы. Служитель закрыл дверь, повернул ключ в замке и направился прочь.
     - Эй, - окликнул его Сандерс, - что же случилось?
     - Никогда нельзя сказать наверняка. Может, перегрелся, а может, наоборот, слишком остыл.
     - Но он не свалится со столба, надеюсь?
     - Такого еще не было. Если что-нибудь не в порядке, там, внизу, на столбе есть скобы, похожие на клешни осьминога. Нет, до сих пор он только останавливался, и если люди терпеливы, ничего не случается.
     Когда старик удалился, Сандерс выгрузил их подводное снаряжение из лифта.
     - Поможешь все это унести? - спросил он Гейл.
     Она не сдвинулась с места и, взглянув на него, мрачно сказала:
     - Никогда больше не смей делать что-либо подобное.

Глава 2

     Сандерс вышел из душа, вытерся и остановился перед зеркалом в ванной. Он напряг бицепсы и мышцы грудного пресса и остался доволен видом мускулов, проступивших под кожей. Постучав себя по плоскому животу, он улыбнулся.
     За его спиной открылась дверь ванной, и сквозняк принес аромат Гейл.
     Она осторожно ущипнула небольшие складки плоти над его бедрами.
     - Не упражняйся слишком много, - сказала она, - мне не хотелось бы, чтобы ты потерял эти прелестные ручки, за которые так удобно держаться, занимаясь любовью.
     - Ни за что на свете.
     Сандерс обернулся и поцеловал ее.
     Они переоделись к обеду и вышли из коттеджа. Сандерс захлопнул дверь, повернул ключ в замке и дернул дверную ручку, чтобы убедиться, что замок сработал.
     - Кто здесь станет красть? - спросила Гейл.
     - Кто угодно. Камеры, аппараты для подводного плавания - все это дорогие вещи. Нет смысла подвергать людей искушению.
     - Ну, закрывая дверь, мы все равно не защитимся от вора, ведь у горничной есть ключи.
     Держась за руки, они прошли по дорожке к главному зданию клуба "Апельсиновая роща". Прогулка напоминала путешествие по тропическому саду. Олеандр, гибискус, бугенвиллея, пуанциана и пуансеттия в полном цветении теснились по краям дорожки. Апельсины и лимоны падали с деревьев в маленьких, великолепно ухоженных рощицах. Сандерс и Гейл прошли мимо группы коттеджей, похожих на их собственный. Известняковые стены домов были окрашены в оранжевый цвет, только крыши сияли нежной белизной в лучах вечернего солнца. Гейл спросила:
     - Видел ли ты когда-нибудь более чистые крыши?
     - Лучше бы им всегда быть чистыми. Ведь это с них мы пьем воду.
     - Что ты имеешь в виду?
     - На Бермудах нет ни водных источников, ни подземных течений, ни рек - ничего. Всю воду получают из дождя. Дождевая вода стекает с крыш и накапливается в цистернах.
     - Мне казалось, ты говорил, что здесь никогда не бывает дождей.
     - Я сказал, что здесь никогда не бывает меньше трехсот сорока солнечных дней в году. Но дождей при этом выпадает достаточно много, даже летом. Штормы возникают внезапно, и они довольно сильны, но непродолжительны.
     - Для человека, никогда не бывавшего здесь прежде, ты буквально напичкан всякими фактами.
     - Читайте "Нэшнл джиогрэфик", - провозгласил Сандерс. - Жизнь не что иное, как исследование и разгадка таинственных явлений.
     - Почему ты перестал работать на "Джиогрэфик"? Мне казалось, что писать для них - просто удовольствие.
     - Писать, может быть, и удовольствие, - улыбнулся Сандерс. - Делать что-нибудь - тоже. Но я не делал и не писал. Я ведь сочинял только заголовки. Легенды, как они их называют. Я пошел туда работать, потому что хотел жить среди диких обезьян, сражаться с крокодилами и нырять на места кораблекрушений, где не бывал ни один человек. Вместо этого я проводил целые дни придумывая такие, например, строки: "Калькутта: взгляд изнутри на бесчисленные миллионы индусов". Я никогда ничего там не делал. Мне платили за сокращение того, что сочиняли другие люди.
     Когда они подходили к главному зданию кл6a, другая пара, помоложе, появилась на дорожке, приближаясь к ним. Они шли неуклюже, так как обнимали друг друга за талию, а мужчина был намного выше своей подруги, и ему приходилось укорачивать шаги, чтобы она поспевала за ним. Как только Сандерс увидел молодую пару, он разжал руку, в которой держал руку Гейл.
     Когда пара прошла мимо, Гейл спросила:
     - Почему ты это сделал?
     - Что именно?
     - Убрал свою руку.
     Сандерс покраснел.
     - Молодожены заставляют меня нервничать.
     Она взяла его за руку и дотронулась головой до его плеча.
     - Ты ведь тоже молодожен, знаешь ли.
     - Да. Но у меня уже был один медовый месяц.
     - Зато для меня он первый, - сказала Гейл. - Не мешай мне наслаждаться.
     Они пересекли холл - большой, пустынный, облицованный блестящими панелями из кедра, и прошли через бильярдную, комнаты для игры в теннис и карты, читальный зал и бар, направляясь во внутренний дворик с видом на океан. Их проводили к крайнему столику. Солнце, садящееся у них за спиной, окрашивало облака на горизонте в ярко-розовый цвет.
     Подошел официант, чтобы принять заказ на напитки. Это был молодой темнокожий парень, на его нагрудном кармане была приколота табличка с именем: Слэйк. Он говорил односложно и обращался к ним обоим не то чтобы неуважительно, но с чувством собственного достоинства.
     Когда он отошел, Гейл поглядела ему вслед и тихо сказала:
     - Должно быть, паршивая работа.
     - Почему?
     - Какие перспективы? Разве что, если он и правда хорош в своем деле, станет когда-нибудь старшим официантом.
     - А что же в этом плохого? - спросил Сандерс. - Это все же лучше, чем быть безработным.
     - Ты заметил его имя? Слэйк. Звучит как-то не по-бермудски.
     - Не думаю, что вообще есть слова, звучащие по-бермудски. Есть чернокожие люди с именами типа Бэскомб, говорящие по-английски так, как будто всю жизнь прожили на Сэвил-Роу, а есть белые, говорящие так, будто бы вырвались из гетто на Ямайке. В этническом отношении это место - смешение всего сущего на земле.
     Им принесли напитки, и они сидели молча, прислушиваясь к шуму волн внизу и глядя на пятна коралловых рифов, видимых только в безветренную вечернюю пору.
     Сандерс порылся в карманах и вынул найденную ампулу.
     - Утром надо будет поискать кого-нибудь из здешних обитателей, кто проверит ее для нас. Держу пари, что это пенициллин из судовой аптечки. На всех судах были запасы антибиотиков.
     - Не думаю, что пенициллин был широко распространен до окончания войны. Это больше похоже на вакцину. Так или иначе, имеется шанс заработать.
     Он хотел отдать ампулу Гейл, чтобы она положила ее в сумочку, когда за спиной у него раздался чей-то голос:
     - Где вы это взяли?
     Они обернулись и увидели их официанта, держащего в руке меню.
     - Прошу прощения? - переспросила Гейл.
     Казалось, он сам был обескуражен внезапностью своего вопроса.
     - Извините. Увидел этот маленький сосуд и заинтересовался, где вы его нашли.
     Слэйк говорил с мелодичным акцентом, характерным для Ямайки. Сандерс ответил:
     - На месте кораблекрушения.
     - "Голиафа"?
     - Да. - Гейл подняла ампулу на ладони, чтобы Слэйку было удобнее рассмотреть. - Вы знаете, что это такое?
     Слэйк взял ампулу большим и указательным пальцами. У него за спиной горел газовый светильник, и он покрутил ампулу в его свете, потом вернул ее Гейл и ответил:
     - Не имею ни малейшего представления.
     Сандерс спросил:
     - Тогда почему же вы так ею заинтересовались?
     - Меня заинтересовало стекло. Оно выглядит старым и очень красивым. Извините.
     Слэйк положил меню на столик и направился к кухне.
     После обеда Сандерсы рука об руку пошли по дорожке к своему коттеджу. На небе висел серпик луны, заливавший золотым светом листву и цветы. Кусты казались живыми из-за кваканья населявших их лягушек.
     Сандерс отпер дверь коттеджа и предложил:
     - Выпьем по рюмочке бренди на веранде.
     - Надеюсь, нас не съедят живьем.
     Он разлил бренди в два стаканчика из ванной и вынес их на веранду. Гейл сидела в одном из двух сплетенных из пальмовых листьев стульев возле маленького столика.
     - Прекрасно, - сказала она, с наслаждением вдыхая воздух. - Тысячи разных ароматов.
     В течение нескольких минут они молча глядели на небо и прислушивались к шуршанию бриза в листве.
     - Готова ли ты услышать об еще одном потрясающем факте из анналов "Джиогрэфик"? - спросил Сандерс.
     - Конечно.
     - В семнадцатом веке это место было известно под названием "Остров дьяволов".
     - Почему?
     - Откуда мне знать? Мой контракт предусматривает только обязанность сообщать тебе факты. Кому-то другому следует платить за то, чтобы он их объяснял.
     - Сейчас я начну зевать, - предупредила Гейл.
     - Не стесняйся.
     - Это будет наиболее чувственный и провокационный зевок, который кто-либо слышал. Он будет обещать дикое, невообразимое наслаждение, которое заставит меня позабыть, что ты маньяк со склонностью к самоубийству. Короче говоря, это будет нечто.
     - Давай, - сказал Сандерс. Он прикрыл глаза и замер, вслушиваясь.
     Гейл начала выводить низкий, стонущий, блаженный зевок. И вдруг он прекратился - так внезапно, как если бы кто-то заткнул ей горло пробкой.
     - В чем дело? - спросил Дэвид. - Проглотила язык? - Он открыл глаза и увидел, что она всматривается во тьму. - Что?
     - Кто-то здесь есть.
     - Это ветер.
     - Нет, не ветер.
     Сандерс подошел к краю веранды. Тропа была пустынна. Он обернулся к Гейл и сказал:
     - Никого нет.
     - Посмотри. - Гейл указывала пальцем на что-то позади него.
     Когда Сандерс обернулся снова, то увидел человека, выходящего из кустов на тропу. Незнакомец приблизился к ним, остановился в нескольких ярдах от веранды и сказал:
     - Извините меня.
     Это был темнокожий мужчина в черном костюме. Все, что Сандерсы могли разглядеть как следует, - это белки его глаз и белое пятно рубашки.
     - Как давно вы здесь находитесь? - спросил Сандерс.
     - Что? Я подошел сию минуту.
     - Из этих кустов?
     Человек рассмеялся:
     - Это кратчайший путь. Тропинка сильно петляет. - У него был жесткий акцент зажиточного британца.
     - Чем мы могли бы помочь вам?
     - Если разрешите, я хотел бы поговорить с вами.
     - Хорошо. Но подойдите же к свету.
     Человек, выглядевший лет на пятьдесят, поднялся на веранду. Его иссиня-черная кожа была морщинистой, а в волосах проблескивала седина.
     - Меня зовут Таппер. Бэзил Таппер. Работаю управляющим ювелирного магазина в Гамильтоне. Магазин Дрейка. Возможно, вы слышали о нем. Но это неважно. Мое хобби - античное стекло.
     Сандерс взглянул на Гейл:
     - Полно обожателей стекла на этих Бермудах. Таппер сказал:
     - Мне стало известно, что недавно у вас появился маленький стеклянный предмет из района кораблекрушения "Голиафа". Мне бы очень хотелось взглянуть на него.
     - Зачем?
     - Что же в нем такого любопытного? - спросила Гейл, взяв сумку со своего стула. - Это просто медицинский сосуд.
     - В нем действительно нет ничего любопытного, - ответил Таппер, - но не для людей, которые интересуются тонким стеклом. Парень по имени Рейнхардт работал по стеклу в Норфолке в середине сороковых годов. Его изделия довольно редко попадают на рынок. Они стоят немного в открытой продаже, но в нашем маленьком кружке завладеть стеклом работы Рейнхардта - настоящая удача.
     Гейл нашла капсулу и протянула Тапперу. Он поднес ее к свету.
     - Прекрасная вещь, - сказал он, - не выдающаяся, но очень хороша.
     - Это ампула, - сказал Сандерс, - таких везде сколько угодно.
     - Верно, но вот здесь крошечный пузырек на одном конце. Так расписывался Рейнхардт.
     - А что в ней находится? - спросила Гейл.
     - Не имею понятия. Могло быть все что угодно. И меня это абсолютно не интересует.
     Гейл улыбнулась:
     - Для человека, которого не интересует, что у нее внутри, вы изучаете ее весьма тщательно.
     - Я исследую сосуд, а не его содержимое. Жидкость имеет желтый цвет, но меня это не удивляет. Стекла Рейнхардта часто придавали свой цвет жидкостям. - Таппер вернул Гейл ампулу. - Очень хороша. Я готов предложить вам за нее двадцать долларов.
     - Двадцать долларов! - сказал Сандерс. - Но это...
     - Я знаю. Это кажется большой суммой. Но, как я уже сказал, в нашем маленьком коллекционном бизнесе существует довольно сильная конкуренция. Я был бы чрезвычайно рад стать первым, кто приобрел стекло работы Рейнхардта. Честно говоря, эта вещь стоит не более десяти долларов, но, предлагая вам двадцать, я знаю, что большинство других не смогут заплатить вам так много. Кто-нибудь вроде вашего знакомого Слэйка вряд ли сумеет выложить за нее более десяти долларов. Я предлагаю вам сделку, заранее превышающую возможные ставки, если можно так выразиться.
     - Вы не станете возражать, если мы извлечем из нее часть жидкости? - спросила Гейл. - В отличие от вас, нам бы хотелось узнать, что в ней находится.
     - Нет, - ответил Таппер, - Это совершенно невозможно. Чтобы вытянуть часть жидкости, вам пришлось бы разбить конец сосуда. Это обесценит вещицу.
     - Тогда, боюсь, не может быть и речи о продаже, - сказал Сандерс.
     - Тридцать долларов, - резко произнес Таппер, забыв об учтивости.
     - Нет, - ответил Сандерс, - нет даже за пятьдесят.
     - Вы совершаете ошибку, знаете ли. Никто другой не предложит вам сумму, даже близкую к этой.
     - Тогда, мне кажется, мы просто должны оставить его себе, - заявил Сандерс. - Кроме того, вы ведь сами сказали, что это большая удача - иметь в коллекции стекло Рейнхардта.
     Таппер злобно взглянул на него, затем кивнул Гейл, попрощался и сошел с веранды. Пройдя несколько ярдов по тропе, он раздвинул кустарник и исчез.
     - Что, черт возьми, ты думаешь об этом? - спросил Сандерс.
     Гейл встала.
     - Давай пройдем в дом. Если он ошивается где-то поблизости незаметно для нас, бог знает что еще может случиться.
     Они вошли в коттедж, и Сандерс закрыл дверь на замок.
     - Ты поверила ему?
     - Нет. А ты?
     - Кто знает о стекле Рейнхардта?
     - Если существует такая конкуренция между этими коллекционерами стекла, - сказала Гейл, - то почему Слэйк рассказал ему об ампуле? Он мог попытаться купить ее сам. Нет. Бьюсь об заклад, что его не интересует стекло. Ему нужно то, что внутри ампулы.
     - Интересно, почему он не сказал об этом прямо?
     - Не знаю. Думаю, что очень трудно выдать себя за коллекционера жидкостей.
     - Ты вынула остальные наши находки?
     - Конечно, - ответила Гейл. - Почему ты об этом спрашиваешь?
     - Завтра давай поспрашиваем, нет ли здесь кого-нибудь, кто знает об этом кораблекрушении. Может быть, где-то хранится перечень грузов. По крайней мере, это дало бы нам возможность узнать, что было у "Голиафа" на борту.

Глава 3

     - Никого не осталось в живых? - спросила Гейл.
     - Один человек, - ответил портье, дородный британец средних лет, - но, кажется, он недавно тронулся.
     - Тронулся?
     Портье постучал пальцем по голове:
     - Рехнулся. О, рассказы об этих событиях заняли бы целые тома, но две трети из них могут оказаться чистой выдумкой. Есть здесь один человек, который мог бы помочь вам, - Ромер Трис. Он побывал на месте каждого кораблекрушения на Бермудах, половину их обнаружил сам. Если кто-нибудь и знает эти воды, так это он.
     - Его номер есть в телефонной книге? - спросил Сандерс.
     - У него нет телефона. Единственный способ встретиться с ним - поехать к нему домой, на остров Сент-Дэвидс.
     - Хорошо. Я видел несколько мопедов у входа. Их сдают напрокат?
     - Маленькие - да. - Портье помолчал. - Мистер Сандерс... вы знаете о Сент-Дэвидсе?
     - А что нужно о нем знать? Я видел его на карте.
     - Они не слишком... гостеприимны... там. Они не считают себя жителями Бермуд, они - островитяне Сент-Дэвидса. Там есть мост, Севернский мост, соединяющий остров с остальными. Если он разрушится, то никогда не будет восстановлен.
     Сандерс рассмеялся.
     - Кто же они такие - отшельники?
     - Нет, но они гордые люди и, кроме того, обиженные. Они устанавливают собственные правила, и правительство Бермуд смотрит на это сквозь пальцы. У них взаимное соглашение, думаю, можно определить его как компенсацию за рабство.
     - Рабство?
     - Предки жителей Сент-Дэвидса были рабами. Половина - индейцы-могикане, нарушители законов, высланные туда американскими колонистами. Другая половина - неукротимые ирландцы, их высаживали с кораблей британцы. С течением времени они вступали в браки между собой, и в конце концов там создалось племя с таким свирепым нравом, что трудно себе и представить.
     - Звучит очаровательно, - сказала Гейл.
     - При дневном свете, мадам. Но не прогуливайтесь в Сент-Дэвидсе после наступления темноты. Сандерс задумчиво произнес:
     - Благодарю за совет. Я оставил наши баллоны для воздуха под навесом. Можно снова зарядить их воздухом?
     Портье ответил не сразу. Чувствовалось, что он испытывает замешательство.
     - Я хотел спросить вас, мистер Сандерс. - Он вынул две кредитные карточки. - Эти карточки, которые вы мне дали. Простите мое невежество, но я не знаком с ННАН.
     - О, конечно, - мягко сказал Сандерс. - Национальная независимая ассоциация ныряльщиков. Теперь развелось так много ныряльщиков, что старые ассоциации уже не справляются со всеми любителями.
     - Конечно. - Портье сделал пометку в блокноте. - Это для отчетности. Надеюсь, вы понимаете.
     - Все правильно.
     Гейл и Дэвид вышли на берег и взяли напрокат мопеды в велосипедной лавке. Пока клерк оформлял заказы, Гейл шепотом спросила:
     - Что за проблема с карточками?
     Сандерс ответил:
     - Я таки предполагал, что это их заинтересует. С каждым годом они ужесточают правила. Нельзя получить воздух без кредитных карточек.
     - Но мы никогда их не оформляли.
     - Знаю. Я заказал эти карточки в Нью-Йорке.
     - А что такое ННАН? Такая организация существует?
     - Я не знаю. Но не беспокойся. Они никогда не проверяют. Им просто надо отчитаться в своей документации.
     - Нам нужно было, вероятно, взять годичный курс, - сказала Гейл. - Вчера я первый раз ныряла в этом году.
     - Кому это нужно - тратить четырнадцать вечеров по вторникам на бассейн? - Сандерс обнял ее за талию. - Все у тебя будет прекрасно.
     - Я беспокоюсь совсем не о себе. Они прослушали инструкции о том, как управлять мопедами. Клерк указал на ряд шлемов и спросил:
     - Какие у вас размеры головных уборов?
     - Забудем об этом, - сказал Сандерс, - ненавижу эти штучки.
     - Это закон. У вас нет выбора. Полиция может конфисковать у вас мопеды.
     - Мне кажется, - раздраженно сказал Сандерс, - что я способен решить этот вопрос для себя сам... - Он остановился, почувствовав ладонь Гейл на своей руке. - О, конечно.
     Гейл положила полотенце со вчерашними находками с "Голиафа" в корзинку, закрепленную над задним колесом своего мопеда, и постучала по карману рубашки, чтобы убедиться, что ампула на месте.
     Они сели на мопеды и направились на северо-восток по Южной дороге. Ветер дул на юго-восток, и, пока они двигались по дороге, нависающей над южным берегом, Сандерс указал ей на рифы: там, где вчера было спокойное место для якорной стоянки их лодки, сегодня кипели пенистые буруны. Волны разбивались о скалы. Даже береговая стена рифов не сдерживала гонимую ветром воду, и по берегу гулял прибой.
     Дорога была заполнена маленькими тихоходными такси, водители которых, зная друг друга всю свою жизнь и встречаясь каждый день, импульсивно приветствовали коллег жестами и пронзительными сигналами клаксонов.
     Казалось, здесь не существовало обычного дружеского соседства между домами, мимо которых они проезжали. Здания по правой стороне дороги, с прекрасным видом на океан, были просторными, хорошо ухоженными и, очевидно, дорогими. Те же, которые располагались по левой стороне, гнездились ближе друг к другу на холмах и были гораздо меньше. Каждое дуновение ветерка было насыщено густыми запахами, приятными и раздражающими, острыми и сладостными.
     Они миновали Девоншир и округ Смит, повернули налево на дорогу Харрингтон-Саунд и двинулись по длинной дамбе через Кастл-Харбор к острову Сент-Джордж.
     Согласно дорожному указателю, городок Сент-Джордж находился налево; они свернули направо, через Севернский мост, и двинулись по узкой дороге, параллельной выезду в аэропорт, по направлению к Сент-Дэвидсу.
     Сандерсы ожидали найти там уютное, зажиточное сообщество, но обнаружили беспорядочно разбросанные известняковые коттеджи, соединяющиеся между собой грязными тропинками. Было похоже на то, что некто набил мешок этими коттеджами, поднял его в воздух на высоту десять тысяч футов и неосторожно развязал мешок, позволив его содержимому беспорядочно разместиться на окружающих холмах. Только одно строение казалось расположенным нужным образом: это был маяк на вершине холма.
     Они остановились у дороги, и Сандерс развернул карту, которую раздобыл в отеле.
     - Вот, - сказал он. - Это здесь. Наверху - маяк Сент-Дэвидс.
     - Давай спросим кого-нибудь.
     - Конечно. Спроси любого из этих тысяч людей. Он взмахнул рукой в направлении холма. Там не было ни мопедов, ни машин, ни пешеходов. Казалось, город необитаем.
     За поворотом, в пятидесяти ярдах, они заметили нарисованный от руки знак, который гласил: "Ленч у Кевина".
     - Кажется, там пусто, - сказала Гейл.
     В стене лачуги не было двери, зато поперек дверного проема свисали остатки занавеси из бус, укрепленной на красной палке. Сандерс постучал костяшками пальцев по стене. Ответа не последовало.
     - Есть здесь кто-нибудь?
     - Что вы хотите? - спросил голос, исходивший откуда-то с дальнего конца длинной стойки.
     На мужчине не было рубашки, кожа его была темно-коричневой, живот - толстым и безволосым. Глаза казались черными дырами над шарообразными щеками.
     - Мы разыскиваем Ромера Триса, - сказал Сандерс.
     - Здесь его нет.
     - Где бы мы могли его найти?
     - Он вам не достопримечательность для проклятых туристов.
     - Мы не туристы, - сказал Сандерс, - и не поэтому нам нужно повидаться с ним. Мы хотим расспросить его о корабле.
     - О кораблях он знает, - менее заносчиво произнес человек. - Это точно. Насколько необходимо вам поговорить с ним?
     - Что? - Сандерсу потребовалось некоторое время, чтобы понять, что имеет в виду Кевин. - Ах да. - Он вынул из бумажника пять долларов и положил на стойку.
     - Кажется, вам не так уж и сильно хочется его повидать.
     Сандерс начал было говорить что-то, но, взглянув на Гейл, замолчал и положил еще пять долларов:
     - Теперь достаточно сильно?
     - На верху холма, где маяк.
     - Он живет на маяке? - спросила Гейл.
     - Именно там. Это его маяк.

***

     Маяк прилепился на плоском мысу так высоко над морем, что сам источник света возвышался всего на пятьдесят - шестьдесят футов над землей. Хорошо протоптанная дорожка вела туристов к передней части маяка. Маленький белый дом, окруженный оградой из штакетника, ютился с подветренной стороны. На воротах было выведено краской: "Частное владение". Сандерсы прислонили мопеды к ограде, открыли калитку и прошли по короткой дорожке к дому. По обе стороны от передней двери, там, где надлежало располагаться цветочным клумбам, стояли чаны размером с ванну, наполненные прозрачной жидкостью. На дне чанов виднелись куски проржавевшего металла - гвозди, пряжки, коробки, пистолетные стволы и бесчисленные предметы, не поддающиеся определению.
     Гейл выставила вперед свой узел из полотенца.
     - Думаешь, наши находки похожи на эти?
     - Похоже, что так. Возможно, это химическая ванна для очистки металла.
     Передняя дверь в доме была открыта, но за ней оказалась еще сетчатая дверь, закрытая на засов изнутри. Сандерс постучал по раме и позвал:
     - Эй! Мистер Трис?
     - В этом проклятом маяке везде раскиданы брошюры. Из них можно узнать все, что вам нужно.
     Голос был глубокого тембра, акцент несколько походил на английский или шотландский.
     - Мистер Трис, нам хотелось бы узнать ваше мнение о нескольких предметах, которые мы нашли.
     Сандерс взглянул на Гейл. Когда он снова обернулся к решетчатой двери, то вдруг обнаружил, что смотрит в лицо самого большого человека, какого когда-либо встречал.
     Он был почти семи футов росту, с грудью столь широкой, что рубашка расползалась по швам. Черные, коротко остриженные волосы образовывали острый мыс на середине его лба. Посредине тонкого и длинного носа виднелась вмятина, как если бы он был когда-то проломлен и не вправлен должным образом. Лицо имело треугольную форму: широкие скулы над впалыми щеками, тонкогубый рот над острым, выдающимся подбородком. Кожа была коричневой и сухой, похожей на пережаренный бекон. Лишь глаза, светлые, бледно-голубые, выдавали присутствие в этом человеке не только индейской крови.
     - Мы не туристы, - сказал Сандерс. - Человек в "Апельсиновой роще" сказал, что, может быть, вам захочется взглянуть на некоторые вещи, которые мы сняли с корабля.
     - Что за человек?
     - Портье.
     - Бриско, - сказал Трис. - Я не принадлежу к числу его чертовых коридорных.
     - Он сказал только, что никто, кроме вас, не сможет помочь нам, а вы можете.
     - Какой корабль?
     - "Голиаф".
     - На этой шаланде не может быть ничего стоящего. Даже если и есть, пока никто ничего такого там не обнаружил. - Трис поверх их голов посмотрел на мопеды. - Вы проделали весь путь на этих развалюхах?
     - Да.
     - Хорошо, так что же вы нашли? - Трис открыл защелку на решетчатой двери и вышел на дорожку, закрыв дверь за собой. - Это все здесь? - спросил он, указывая на полотенце в руке Гейл.
     - Да.
     Гейл передала ему узел. Трис присел на корточки, положил узел на дорожку, развязал и оглядел ложки и вилки, оловянную чашку, бритву и масленку.
     - Это мусор с "Голиафа", без сомнения. - Он выпрямился. - Вы получили ответ на свой вопрос. Стоило ли из-за этого ехать сюда?
     Сандерс заметил:
     - Есть еще одна вещица.
     Он кивнул Гейл, она вынула ампулу из кармана своей рубашки и передала ее Трису.
     Трис положил ампулу себе на ладонь. Он уставился на нее, не проронив ни слова. Сандерс заметил, как ходят желваки на его челюстях, как будто он скрежещет зубами.
     Наконец Трис зажал ампулу в кулаке. Он поднял голову и взглянул на море.
     - Проклятье! - сказал он. - Тридцать два года, и наконец все оказывается правдой.
     - Что...
     Трис обернулся к Сандерсу, оборвав его вопрос:
     - Кто еще видел эту вещь?
     - Ну... - запинаясь, начал Сандерс.
     - Я спрашиваю, кто еще?
     - Прошлым вечером, - сказал Сандерс, - какой-то человек пытался купить ее у нас. Темнокожий. Сказал, что его интересует стекло. А еще эту вещь видел официант из отеля.
     Трис засмеялся зло и презрительно.
     - Стекло. - Он поднес кулак к лицу Сандерса и разжал пальцы, заставляя его взглянуть на ампулу. - Вы знаете, что там внутри? Морфин, чистый и благостный, и его здесь хватит, чтобы устроить человеку праздник на целую неделю там, на звездах. Неудивительно, что кто-то пытался купить его у вас. Это доказательство одной легенды.
     - Какой легенды?
     Трис поглядел на Сандерса, на Гейл, затем снова на Сандерса.
     - Я бы даже и не подумал рассказывать вам ее, но теперь, когда им стало известно, что вы нашли ампулу, они все равно скоро сообщат вам эту легенду. Пошли.
     Они последовали за Трисом в заднюю часть дома. Он повел их в кухню, большую и просторную, с видом на море. Повсюду - на скамьях и круглом столе - были разбросаны бутылки и сосуды с химикалиями, горелки Бунзена и инструменты: зубоврачебные буры, щипцы, ножи, молотки, долота. Он подвел их к стульям, стоящим вокруг стола.
     У Гейл пересохло в горле, и она спросила:
     - Можно стакан воды?
     - Если мне удастся найти стакан, - сказал Трис, роясь в куче на стойке.
     Гейл увидела на столе стакан, наполовину заполненный жидкостью.
     - Это годится, - сказала она и хотела дотянуться до стакана. - Только чтобы вода была не холодной.
     Трис наблюдал за ней, ожидая, когда стакан окажется всего в дюйме от ее рта. Затем рассмеялся:
     - Боже, девочка, не пейте оттуда. Один глоток - и вас впишут в книгу истории.
     Гейл опешила:
     - Что это?
     - Соляная кислота. Прочищает кишки, это точно. - Он нашел стакан, наполнил его водой из-под крана и протянул ей. - Вот. Это добавит вам только ржавчины.
     Сандерс услышал у себя за спиной ворчание. Он обернулся, не зная, чего ожидать, и увидел сидевшую на подоконнике собаку из породы терьеров, среднего размера, с лохматой мордой. Она угрожающе рычала на него.
     Трис успокоил ее:
     - Все в порядке, Шарлотта, глупая ты сука.
     Глаза собаки неотрывно следили за Сандерсом. Она зарычала снова.
     - Я сказал, что все в порядке!
     Трис выхватил стакан из рук Гейл и плеснул водой в собачью морду. Собака поджала хвост и слизнула воду с усов.
     - Будь умницей. Это не туристы. По крайней мере, сейчас не туристы.
     Собака спрыгнула с подоконника и начала обнюхивать брюки Сандерса.
     - Она чувствует себя оскорбленной, потому что вы вошли сюда, а она вас не заметила, - сказал Трис, - Она любит сперва облизать гостя.
     - Она действительно кусается? - спросила Гейл, следя, как холодный нос собаки исследует колено Сандерса.
     - Надеюсь, что да. Она породистая, тренированная на туристах. - Трис оперся об стену и поинтересовался:
     - Что вам известно о "Голиафе"?
     - Вообще-то ничего, - ответила Гейл.
     - Быть может, одна вещь, - произнес Сандерс. - Спасатель на берегу сказал, что на нем, как известно, перевозили боеприпасы.
     - Ага, - сказал Трис. - И это тоже. "Голиаф" - грузовой деревянный парусный корабль, снабжавший провиантом и всякими товарами Европу во время второй мировой войны. Имело смысл перевозить грузы на деревянных судах: несмотря на их тихоходность, они не притягивали магнитные мины, а идя под парусами, не производили шума, различаемого подводными лодками. "Голиаф" был всегда сильно нагружен. В его декларации были записаны тонны боеприпасов и медицинских препаратов. Он затонул осенью 1943-го, сломал хребет на скалах, рассыпав все свои внутренности на многие мили вокруг места крушения. В течение нескольких недель люди набрасывались на любую чертову чепуху, которая всегда валяется на пляже. Я спускался в него два-три раза в пятидесятые годы и снял тонну меди - глубинные заряды и артиллерийские снаряды. По всему дну была раскидана радиоаппаратура. Вы никогда не видели ничего подобного. Но никто не нашел никаких медицинских препаратов.
     - А что они должны были из себя представлять? - спросила Гейл.
     - Ничего нельзя сказать с уверенностью. В декларации было сказано: медицинские препараты, и точка. Это могло быть что угодно: сульфамидные препараты, перевязочный материал, йод, хлороформ... Через пару лет после войны, кажется, это было в сорок седьмом, кошмарный ураган разбил "Голиаф" в щепки. Большинство людей после этого забыли о нем, но не все.
     - Портье рассказал нам, что один человек спасся, - перебил его Сандерс.
     - Да, один спасся. Он был в состоянии не лучшем, чем корабль, но выжил. Некоторое время после выхода из госпиталя он продавал вещички с "Голиафа", а за выпивку рассказывал байки о крушении. Однажды вечером, прилично напившись, он наплел кучу чепухи о целом состоянии в наркотиках, бывших на борту "Голиафа". "Тысячи и тысячи ампул морфина и опия, - сказал он, - упакованные в коробки из-под сигар". Он объявил, что нес личную ответственность за них, говорил, что знает, где они находятся, но не доверился ни одному человеку. Днем позже его подловили и избили люди, которым хотелось побольше узнать о тех наркотиках. Он клялся, что не помнит, о чем говорил, уверял, что не знает ничего о наркотиках вообще. Он никогда не повторял этот рассказ. Но и одного раза оказалось достаточно. Слухи распространялись, и вскоре уже говорили, что на дне лежат наркотики на сумму в десять миллионов долларов. Люди искали. Бог мой, они препарировали остов корабля всеми мыслимыми средствами, исключая разве только пинцеты, но ни разу не нашли ни одной ампулы. По крайней мере, до сих пор.
     - Почему же одна из них выплыла теперь?
     - Морское дно подобно живому существу. У него свои причуды и капризы. Оно обожает дурачить вас и находится все время в движении. Шторм меняет его лицо, изменение в течениях может вывернуть его наизнанку. Однажды вы нырнете на место кораблекрушения и не найдете ничего. Потом вдруг на целую ночь задует ветер, и на следующий день в том же самом месте вы обнаружите целый ковер из золотых монет. Такое случается. А в последние шесть недель у нас здесь было четыре вполне приличных шторма.
     - Дэвид думает, что эта ампула могла вынырнуть из лазарета, - сказала Гейл.
     - На "Голиафе" не было лазарета. Возможно, они возили лекарства для команды, и, если бы это был любой другой корабль, я тоже подумал бы, что ампула выпала из судовой аптечки. Но не на этом судне. Следует надеяться, что вы нашли одну и единственную ампулу, оставшуюся на судне.
     - Почему? - спросил Сандерс.
     - Потому что есть люди, готовые перерезать вам глотку только за часть тех наркотиков, которые, как утверждают сплетни, находились на судне. Что вы рассказали о находке этому типу вчера вечером?
     - Ничего. Мы ведь и не знали ничего, за исключением того, что нашли ампулу в районе крушения "Голиафа".
     Трис выглянул в окно. Затем спросил:
     - Не хотите ли вы совершить еще одно погружение, осмотреться еще раз? Не сегодня, конечно. Сегодня море может раскрошить ныряльщика на мелкие куски. А завтра?
     Сандерс взглянул на Гейл.
     - Конечно.
     - Важно выяснить, есть ли там еще ампулы. Если нет, то прекрасно. Но если есть, мне бы хотелось поднять их все, прежде чем каждый пустоголовый прощелыга отсюда и до Багамских островов пронюхает об этом и начнет за ними нырять за любые гроши. Я сделал бы все сам, но это было бы равносильно отмашке флага на старте соревнований. - Трис начал искать что-то в своих многочисленных коробочках. - Всякий раз, как я промочу ноги, газеты начинают трубить о найденном сокровище. А теперь, когда кто-то знает, что на "Голиафе" действительно что-то может быть, спуститься вниз было бы все равно что прийти с повинной.
     Он глубоко засунул руку в ящик, вынул оттуда два камня размером с кулак и положил их на стол.
     - Если вы набредете еще на такую ампулу, положите один из этих камней на ее место. Сверкающие осколки - это отражатели инфракрасного света. Я спущусь вниз ночью с инфракрасным фонарем и пошарю вокруг.
     - Хорошо, - сказал Сандерс. - Мы отправимся завтра.
     - Если позволит ветер.
     Гейл встала и, поднимая узел со стола, заметила черный комочек, найденный Дэвидом. Она указала на него Трису:
     - Это уголь?
     - Нет. - Трис поднял кусочек. - Это какой-то сульфид. Если хотите, я могу посмотреть, что там внутри, но есть опасность его разрушить.
     - Ничего страшного.
     Трис взял с полки молоток и нож, сел за стол и положил черный комочек перед собой. Молоток выглядел игрушечным в его громадной, иссеченной шрамами руке; ноготь его большого пальца был не меньше головки молотка. Но гигант пользовался инструментами с такой ловкостью и аккуратностью, какая под стать резчику камней. Он осмотрел комочек, царапая его в разных местах, обнаружил трещину шириной в человеческий волос вблизи центра и поставил острие ножа на эту трещину. Он стукнул по резцу всего раз, и комочек развалился на две части.
     Рассматривая обе половинки, Трис улыбнулся:
     - Вот это здорово. Не могу четко прочесть дату, но все равно - первоклассно.
     - Что же это? - спросил Сандерс.
     - Предок проклятого доллара. Скелет восьмерика. - Не понимаю.
     - Взгляните. - Трис поднял обе половинки к свету. В черной массе Сандерс увидел слабые отпечатки креста, замка и льва, стоящего на задних лапах. - Когда-то это была серебряная монета. Когда она попала в соленую морскую воду, то начала окисляться. Затем превратилась в сульфид серебра. Все, что осталось, - лишь тень от монеты. Так обычно происходит с серебром. Оно сохраняется хорошо только в том случае, если его достаточно много или если оно тесно соприкасается с железом.
     - Вы имеете в виду испанский восьмерик? - спросила Гейл. - Но этого быть не может!
     - Это именно так, девочка. Восемь серебряных реалов, такая же распространенная в те времена монета, как и шиллинг.
     - Она равна доллару? - спросила Гейл.
     - Нет. Я имею в виду, что знак доллара произошел из восьмерки на этой монете. Посмотрите сюда. - Трис сдул пыль с темного кусочка и провел по нему пальцем. - Испанские банкиры обычно регистрировали монеты достоинством в восемь реалов следующим образом: Р 8. Это было неудобно, поэтому они сократили запись вот так. - Он наложил 8 на Р и стер несколько линий, после чего осталось $.
     - Сколько лет этой монете? - спросила Гейл.
     - Не знаю. Не могу прочесть дату. Во всяком случае, не меньше двухсот.
     - Быть этого не может!
     Трис засмеялся.
     - Ну-ка, скажите, - спросил он терпеливо, - где вы ее нашли?
     Гейл ответила:
     - На "Голиафе".
     - Это невозможно. - Трис помолчал, затем спокойно продолжил:
     - "Голиаф" пустил пузыри в 1943-м. На нем не было испанских монет.
     - Но мы нашли ее именно там. В скалах.
     - Ну да, - сказал Трис. - Их находят время от времени. Иногда их даже выносит приливом на берег.
     - Может быть, там еще остались монеты? - спросила Гейл.
     - Ага, - засмеялся Трис. - А под этим местом может быть Атлантида. Вы нашли одну монету, даже не монету, а скелет монеты. Представьте такую вещь: предположим, прямо сейчас происходит землетрясение, эта проклятая скала рушится и мы погружаемся в море. И предположим, через триста лет после этого какие-то ныряльщики натыкаются на следы этого крушения и тут же находят монету, выпавшую из моего кармана. Так вот, они были бы полными идиотами, если бы заключили из этого факта, что наткнулись на груду сокровищ, образовавшуюся в результате какого-то крушения на Бермудах.
     - Но здесь вполне могут быть еще такие же монеты, - сказал Сандерс.
     - Конечно. Не стану отрицать этого. В море существует больше тайн, чем мы можем себе вообразить, и время от времени оно открывает нам одну из них, но только тогда, когда ему этого захочется. Обычно же оно просто издевается над вами, подбрасывает всякие пустячки, чтобы поддерживать в вас интерес. А затем плюет вам прямо в глаза.
     - Я читал где-то о малыше, который прогуливался по песку и споткнулся о золотую цепь ценой в пятьдесят тысяч долларов.
     Трис кивнул.
     - Такое случается. Но если вы будете бродить вокруг и ждать, когда это произойдет именно с вами, то просто сойдете с ума.
     - Должны ли мы искать завтра еще монеты? - спросила Гейл.
     - Нет. Вы не различите их, если даже они упадут вам на ногу. Ради бога, не подбирайте каждый черный комочек, который попадется вам на глаза.
     Трис провел Сандерсов из задней части дома к передней двери. Собака следовала за ними, принюхиваясь и вертя хвостом.
     - Как мы сможем связаться с вами? - спросил Сандерс.
     - Как и сегодня. Путь, конечно, длинный, но зато гости бывают нечасто и они искренни. В случае необходимости можете позвонить моему кузену Кевину.
     - В "Ленче у Кевина"? Мы останавливались там, чтобы разузнать, как вас найти.
     Должно быть, по лицу Сандерса скользнула тень неудовольствия, так как Трис рассмеялся и спросил:
     - Сколько это вам стоило?
     - Десять долларов.
     - Он из разряда жуликов, этот Кевин. Хоть и порядочный с виду, но, если есть возможность высосать деньги, хотя бы из грязи, он не сможет устоять.
     - Мне показалось, что он... очень защищает вас, - сказала Гейл.
     - Так оно и есть. Большинство здешних жителей таковы. Это традиция.
     - Защищать вас?
     - Защищать любого из нас, Трисов, хранителей маяка. Когда эти проклятые подонки бросили нас здесь, как рабов, в восемнадцатом веке, они поставили над нами шерифа и кучу негодяев, чтобы держать нас в узде. Но рабство не пришлось нам по нраву, и через некоторое время мы скальпировали шерифа и бросили его со всей его бандой на корм рыбам. Тогда они решили оставить нас в покое. Мы установили свой собственный порядок. Трис был избран вождем по двум причинам: мы всегда были более высокорослы, чем остальные, и кроме того, Трисов здесь оказалось больше, чем всех других. Поэтому мы всегда продолжали свой род, чтобы помочь нашим людям в трудные времена. Так длится уже больше столетия.
     - Вы и сейчас вождь? - спросила Гейл.
     - Отчасти. Эта работа не занимает много времени. Я разрешаю споры и веду переговоры с бермудцами, когда возникает необходимость, что, слава богу, происходит редко. Еще я смотрю за маяком, и это единственная работа, за которую мне платят. Но это неплохая работа, особенно тогда, когда вы еще не начали ее выполнять. Это похоже на то, как быть этим проклятым принцем Уэльским. Когда был жив мой отец, островитяне оплатили мое обучение в Англии. Существует убеждение, что вождь Должен быть образованным. Не знаю почему: ученая степень никак не может помочь в наказании негодяя или при возвращении владельцу украденной козы.
     - Значит, здесь случаются преступления, - сказала Гейл. - Нам советовали не выходить из дома после темноты.
     - Не стоит об этом упоминать, особенно среди жителей Сент-Дэвидса. Но предупреждение нелишне: у приезжающих на острова есть чем поживиться.
     - А когда вы уйдете на отдых, - сказала Гейл, - ваш сын займет ваше место?
     - Это бы так и было, - чересчур ровным тоном ответил Трис, - если бы у меня был сын.
     Что-то в его голосе смутило Гейл. Сандерс заметил ее беспокойство и сменил тему:
     - Мы оставим ампулу у вас?
     - Хорошо бы, - сказал Трис. - Здесь не найдется дурака, который бы пришел ко мне за ампулой, и уж конечно ни один пьянчуга не отважится напасть на меня, чтобы порыться в моих карманах. - Он двинулся к калитке. - Подумайте хорошенько, действительно ли вы хотите этим заняться. Ведь у вас отпуск. Стоит ли ввязываться в подобные дела, если у вас нет к этому особого интереса?
     - Что может случиться? - спросила Гейл.
     - Вряд ли произойдет что-нибудь особенное. Но никогда нельзя поручиться за людей, если они почуяли запах денег. Особенно это относится к местным черным ублюдкам.
     Трис заметил реакцию Гейл на слова "черным ублюдкам" и сказал:
     - Расист. Предубежденный мерзавец. Фашист. На самом деле у меня нет предубеждений, но есть свои пристрастия. И свои причины для этого. Черные на Бермудах имеют достаточно оснований для недовольства, и они жалуются. Но они должны многое сделать, чтобы заслужить мое уважение.
     - Но вы не можете...
     - Ладно, - прервал ее Сандерс, - не станем превращать эту встречу в симпозиум по этническим проблемам. - Он обратился к Трису:
     - Увидимся завтра.
     - Хорошо.
     Трис открыл перед ними калитку и захлопнул ее, когда они вышли. Как только дверь закрылась, собака поднялась на задние лапы, поставила передние на ограду и снова начала рычать и лаять. Трис рассмеялся:
     - Теперь вы снова стали туристами. Они покатили свои мопеды вниз по холму к дороге, начинавшейся от маяка.
     - Мы должны быть твердо уверены в том, что хотим заниматься этим делом, - сказала Гейл.
     - Я-то уверен. Прекрасная возможность сделать что-то полезное. Меня всего переворачивает, когда я читаю о том, что сумели совершить другие люди, или пишу о хороших временах, в которые жили другие. Нельзя весь свой век жить чужой жизнью. Это все равно что мастурбировать от колыбели до могилы.

***

     Когда Дэвиду было семнадцать и он учился в выпускном классе школы, в программе занятий по английской литературе значился "Уолден" <Роман американского писателя Генри Дейвида Торо (1817-1862) "Уолден, или Жизнь в лесу" - романтическая робинзонада о жизни человека в мире природы и по законам собственного "естества" как возможности спасения личности от современной цивилизации.>. Большинству одноклассников Сандерса книга показалась скучной и безжизненной, неким собранием афоризмов, которые следовало запоминать, выпаливать наизусть на экзаменах, а потом благополучно забывать.
     Но Сандерс настолько заинтересовался отношением Торо к жизни, что изготовил себе две дощечки с его изречениями. На одной было: "Большинство людей проживает жизнь в безмолвном отчаянии", а на другой: "...Я хотел бы жить осмысленно, сталкиваться только с существенными фактами жизни и определять, сумею ли я познать то, чему они могут научить, и не открыть для себя, когда придет время умирать, что я и не жил".
     Потрескавшиеся и потускневшие со временем, эти дощечки все еще висели над его рабочим столом.
     Когда он поступил в колледж, то как-то побывал на лекции Жака-Ива Кусто и к концу вечера понял, что хотел бы жить жизнью Кусто. Он писал ему письма (не получив ни разу ответа) и проезжал более двухсот миль, если не больше, чтобы послушать лекцию Кусто и увидеть один из его фильмов. Однажды после лекции он заговорил с Кусто, который ответил ему вежливо, но твердо, что уже набрались сотни претендентов для работы на борту "Калипсо" и, если Сандерс не имеет диплома морского исследователя или подводного фотографа, у него нет надежды даже на рассмотрение его кандидатуры.
     Сразу же после окончания колледжа Сандерс завербовался в армию по полугодовому контракту. Когда служба закончилась, он женился на девушке, с которой встречался еще со старших курсов колледжа. Он не горел особым желанием жениться, но теперь, когда стало очевидным, что надо заняться какой-то постоянной деятельностью, Сандерс подумал о браке как о приключении: по крайней мере, это было нечто, чего до сих пор он не делал.
     Дэвид и Глория переехали в Вашингтон. Дэвид избрал себе для подражания Кеннеди. Он плавал, ходил под парусами, играл в американский футбол. Он даже привез с собой рекомендательное письмо от одного профессора истории, бывшего одноклассником Джона Франклина Кеннеди в Гарварде. Ему казалось, что он мог бы работать составителем речей, младшим, конечно, сидя по правую руку от Теда Соренсена, сочиняя эпиграммы для Вождя Свободного Мира. Ему подсказали, что лучший путь найти работу в правительственных кругах - это принять участие в экзаменах на чин для работы за рубежом. Он выдержал письменный экзамен, но провалился на устных. Он никогда не узнал о причинах своего провала, но догадывался, что одному экзаменатору, видимо, не пришлось по душе, когда, отвечая на его вопрос о своих увлечениях, он твердо сказал: "Подводное плавание и охота на китов".
     Письмо друга его отца помогло получить работу в "Нэшнл Джиогрэфик". После года сочинения заголовков, не в силах смотреть на штатных авторов, возвращающихся из экзотических командировок подтянутыми и загоревшими, он спросил своего босса, сколько нужно еще времени, чтобы его приняли в штат. Ему ответили, что нет никакой гарантии вообще, что он когда-нибудь станет штатным сотрудником. Лучший способ продемонстрировать свой талант издателям, сказал его босс, - это писать по собственной инициативе и без контракта очерки и рассказы для журнала.
     Он уволился с работы и начал забрасывать редакторов небольшими рассказами об удаленных от цивилизованного мира уголках земли, но вскоре понял, что прежде, чем редакторы начинают оценивать произведение, они хотят иметь настолько выразительный и детализированный его конспект, какой может подготовить только человек, непосредственно знающий предмет повествования.
     Сандерс никогда не бывал к западу от Миссисипи, и Сент-Круа был единственным местом за пределами континента, которое ему удалось посетить за всю свою жизнь. Он принялся писать роман и написал уже около двадцати страниц, когда Глория объявила, что, несмотря на старательное использование всех известных науке контрацептивных средств, кроме воздержания, она беременна.
     После мрачного пьяного вечера с одноклассником из колледжа Сандерс начал подумывать о работе на Уолл-стрит. Расцвет финансовой деятельности на рынке ценных бумаг в середине шестидесятых только начинался, и друг Сандерса зарабатывал тридцать тысяч в год, не делая, по его собственному признанию, практически ничего. Конечно, убеждал себя Сандерс, он ничем не хуже своего приятеля, и он почувствовал даже некую притягательность в рассказах о молодых "гангстерах" с Уолл-стрит. Он переехал в Нью-Йорк, снял квартиру на Восточной 70-й улице, прочел несколько книг, завязал несколько полезных контактов и нашел работу - и все это заняло меньше месяца.
     К удивлению Сандерса, работа пришлась ему по вкусу. Она была легкой, волнующей и довольно выгодной, он был жизнерадостен, любил рисковать деньгами, и его успешные операции (в которых он просто следовал советам более опытных брокеров) быстро обеспечили его таким количеством клиентов, с каким ему и хотелось работать. Упадок, начавшийся в 1968 году, застал его, по крайней мере на бумаге, весьма преуспевающим дельцом. Сандерс перестал работать на твердом окладе и сделался частным брокером, зарабатывая исключительно на комиссиях, получаемых от покупок и продаж ценных бумаг для своих клиентов. Он был очень хорошим специалистом в этой области, верил, что обладает особым даром предвидения грядущих изменений на рынке, и получал удовольствие, рискуя в соответствии со своими предчувствиями. Три конкурирующие фирмы пытались переманить его к себе, искушая прекрасными заработками. Сандерс отказался, предпочитая непредсказуемую жизнь брокера, работающего от заказчика. Тот факт, что он никогда не знал, сколько денег заработает, волновал и привлекал его. Он рассматривал это как свободу. Если не удастся заработать на жизнь, ему некого упрекать в этом, кроме себя. Если он преуспеет (как это и было на самом деле), не было никого, с кем он должен был делить свой успех.
     Однако его жена Глория рассматривала эту свободу, эту бесшабашность как сумасшествие. Она была дисциплинированна, никогда не рисковала, любила знать точно, сколько денег в каждом из конвертов, которые она хранила в ящичке, помеченном наклейкой "бюджет". Там были конверты с деньгами на пищу, одежду, игрушки, развлечения и учебники.
     К 1971 году у Сандерса было двое детей, кооперативная квартира на Западной 67-й улице и дом в Уэстгэмптоне. Дэвид знал, что должен считать себя счастливым человеком, но испытывал скуку. Его раздражала Глория. Она была заинтересована и по-настоящему осведомлена только в двух сторонах жизни: одежде и еде. Их сексуальная жизнь носила регулярный характер и была совершенно предсказуемой. Глория утверждала, что ее привлекает секс, но отказывалась даже обсуждать способы превращения его в более увлекательное занятие, не говоря уже о каких-либо экспериментах. Сандерс обнаружил, что во время занятий любовью фантазирует о кинозвездах и секретаршах.
     Вскоре его работа стала надоедать ему. Он доказал себе, что может делать деньги на рынке любого вида, и одинаково радовался, зарабатывая и тратя их. Но чувство вызова судьбе ушло. Он становился раздражительным и начал совершать необдуманные поступки.
     Время от времени Сандерс все еще мечтал о работе с Кусто, держал себя в великолепной физической форме, как бы ожидая телефонного звонка от подводного исследователя. Но его не удовлетворял сам процесс тренировки тела, ему хотелось проверить себя. Однажды он намеренно набрал десять фунтов лишнего веса, чтобы убедиться, что специальная диета, составленная им самим, позволит сбросить его за три дня. В другой раз он на пари решил пробежать десять миль. Он свалился на шестой миле, но нашел утешение в заверении своего друга-доктора, что, принимая во внимание тот факт, что Сандерс не готовился к марафону, он должен был свалиться на второй или третьей миле. Он увидел телевизионное шоу о парении в воздухе на большом аэростате и решил построить самостоятельно такой аппарат. Он создал его и намеревался испытать, прыгнув с Адирондакской скалы, но эксперт по воздушному скольжению сумел убедить его, что аэростат не удовлетворяет требованиям аэродинамики: стропы были слишком слабы и могут порваться, при этом корзина сложится в воздухе, а Сандерс камнем упадет на землю.
     Лишь одну неделю в году он не чувствовал себя в неволе - ту зимнюю неделю, когда дети гостили у дедушки с бабушкой, его жена посещала целебные источники в Аризоне, а он уезжал заниматься подводной охотой в один из Средиземноморских клубов на Карибах.
     Он встретил Гейл в подобном клубе на Гваделупе или, вернее, под клубом. Они были на экскурсии с гидом в коралловом саду. Вода была чистой, и солнечный свет передавал все натуральные краски подводного царства. После нескольких минут следования за дотошным гидом, останавливавшимся перед каждым образцом морской флоры и добивавшимся, чтобы все ныряльщики внимательно осмотрели все экземпляры, Сандерс покинул группу и позволил себе проскользнуть к самому рифу на дне моря. Он чувствовал, что оказался при этом не в одиночестве, но не обращал внимания на фигуру человека, следовавшего за ним. Он позволил себе лениво двигаться по течению, совершая большие круги.
     Он плыл вдоль основания рифа, всматриваясь в трещины. Маленький осьминог пересек его путь, выпустив черную жидкость, и исчез в глубине скал. Сандерс подплыл к отверстию, в которое нырнул осьминог, и попытался выманить его из укрытия, когда почувствовал, что кто-то коснулся его плеча. Он обернулся и увидел женское лицо, побелевшее от страха, с расширенными и выпученными глазами. Она подала ему условный сигнал ныряльщика, что у нее кончился воздух, - пальцем провела поперек шеи, будто разрезала ее.
     Сандерс сделал вдох и передал ей свой загубник. Она глубоко вдохнула дважды и передала загубник ему. Так, вместе дыша, они выбрались на поверхность.
     Они доплыли до лодки с группой поддержки и взобрались в нее.
     - Спасибо, - сказала Гейл. - Это было ужасное чувство, как будто сосешь пустую бутылку из-под колы.
     Сандерс улыбнулся и стал наблюдать, как она обтирается полотенцем.
     Она показалась ему наиболее привлекательной из всех женщин, каких он когда-либо видел, - не классически красивой, но привлекающей всем своим существом. Ее коротко остриженные светло-каштановые волосы пестро выгорели на солнце. Гейл была почти так же высока ростом, как Сандерс, около шести футов, с гладкой и безукоризненной кожей, за исключением шрама от аппендицита, видимого над нижней частью бикини. Ее загар был невероятно ровным; единственные участки кожи, не имевшие медово-коричневого тона, остались между пальцами ног, на ладонях рук и на сосках ее грудей, которые Сандерс увидел, когда она наклонялась, чтобы затолкать полотенце под скамейку. Руки и ноги были длинными и тонкими. Когда она стояла, мышцы ее икр и бедер двигались так явно, будто кожа была бумажной. Глаза лучились ярко-синим цветом.
     Гейл увидела, что он наблюдает за ней, и улыбнулась.
     - Вы заслужили награду, - сказала она. В тоне ее голоса не было ничего необычного, но манера разговаривать с легкой доверительностью придавала словам особое значение. - Как-никак вы спасли мне жизнь.
     Сандерс рассмеялся.
     - Реальной опасности не было. Если бы я не оказался рядом, возможно, вы выбрались бы на поверхность самостоятельно. Там глубина не более пятидесяти футов.
     - Это не для меня, - сказала Гейл. - Я бы поддалась панике. Задержала бы дыхание или сделала еще что-нибудь в этом роде. У меня пока нет большой практики в нырянии, чтобы знать, как вести себя в подобных случаях. Так или иначе, я угощу вас ленчем. Идет?
     Сандерс внезапно занервничал. Никогда - ни в школе, ни в колледже, ни после - женщина не приглашала его на свидание. Он не знал, что сказать, поэтому ответил:
     - Конечно.
     Ее полное имя было Гейл Сирс. Ей было двадцать пять, и она работала помощником редактора в маленьком престижном издательстве Нью-Йорка, специализировавшемся на выпуске научных книг социальной, экономической и политической тематики. Она была членом обществ "Общее дело" и "Пресечение роста населения". В течение первого года после окончания колледжа она делила квартиру с другом, но теперь жила одна. Гейл определяла себя как индивидуалистку: "Думаю, вы могли бы сказать, что я эгоистичная личность".
     После ленча они играли в теннис, и, если бы Сандерс не был в эту пору в хорошей спортивной форме, она бы его победила. Она стояла на основной линии и посылала длинные низкие удары, заканчивающиеся далеко в углах. После тенниса они плавали, обедали, пошли на прогулку по пляжу и затем - так же естественно, как если бы это было запланировано в графике атлетических тренировок - провели бурную ночь любви в бунгало у Гейл.
     Когда все произошло в тот первый раз, Сандерс приподнялся на локте и взглянул на нее. Она улыбалась. Ручейки пота приклеили пряди волос к ее лбу.
     - Я рада, что ты спас мне жизнь, - сказала она.
     - Я тоже. - Затем он добавил, не осознавая причины своего вопроса:
     - Ты замужем?
     Она нахмурилась:
     - Что за глупый вопрос?
     - Извини. Мне просто хотелось узнать.
     Она довольно долго молчала.
     - Я чуть не вышла замуж. Но, слава богу, одумалась.
     - Почему "слава богу"?
     - Из меня получилась бы кошмарная жена. Он хотел иметь детей, а я - нет, по крайней мере, в то время я не хотела детей. Они осложняют жизнь, ограничивают свободу.
     Через два дня после возвращения в Нью-Йорк Сандерс съехал из своей квартиры и начал оформлять документы на развод. Он знал, что ему будет не хватать детей, и так это и случилось, но постепенно его вина перед ними стала тускнеть, и он вскоре поймал себя на мысли о том, что радуется встречам с детьми, не испытывая болезненного сожаления о том, что они больше не могут жить с ним.
     Он никогда не требовал и не получал от Гейл каких-либо обязательств. Он знал, что влюблен в нее, но был уверен, что если начнет преследовать ее, то получит отказ, как потерявший голову подросток. Он дважды приглашал ее на обед, прежде чем сообщил, что оставил жену, и, когда наконец сказал ей об этом, она не спросила почему. Ей хотелось только узнать, как Глория восприняла эту новость. Он ответил, что она отреагировала нормально: после короткой сцены со слезами признала, что он несчастлив с ней и что брак их непрочен. А как только адвокат убедил ее, что предложение Сандерса о разделении имущества было действительно столь щедрым, как он заявил ей об этом, - он остался без единой ценной бумаги вообще, - она уже не казалась обиженной.
     В течение нескольких следующих месяцев Сандерс виделся с Гейл так часто, как ей этого хотелось. Он знал, что она встречается с другими мужчинами, и терзал себя жуткими фантазиями, рисуя в воспаленном воображении подобные свидания. Но у него хватало ума и осторожности не спрашивать ее об этих друзьях, а она не стремилась делиться с ним такой информацией. Хотя он и Гейл говорили о будущем, о вещах, которые им хотелось бы делать вместе, они никогда не обсуждали возможность вступления в брак. По сути, в этом не было большого смысла: легально Сандерс до сих пор был женат. Он вообще боялся говорить о браке, опасаясь, что предложение приведет к тому, что Гейл будет рассматривать его как угрозу своей свободе.
     Сандерс всегда думал о себе как о человеке с нормальной чувственностью, но в те первые месяцы знакомства с Гейл он открыл в себе огромный запас примитивной страсти, и иногда ему приходило в голову, что его можно классифицировать как сексуального маньяка.
     Что касается Гейл, для нее секс был способом выражения любого чувства - удовольствия, гнева, голода, любви, отчаяния, обиды, даже ярости. Подобно алкоголику, которому немного надо, чтобы найти повод для выпивки, Гейл могла какое угодно событие - от первого опавшего осенью листа до годовщины отставки Ричарда Никсона - объявить поводом для любовных утех.
     Когда был установлен день окончательного развода, Сандерс решил просить Гейл выйти за него замуж. Он проанализировал свои доводы, и они показались ему вполне логичными, разве что несколько старомодными: он обожал ее, он хотел жить с нею, и он нуждался в подтверждении, хотя бы символически, что она любит его настолько, что согласна связать с ним свою жизнь. Но за всеми его логическими рассуждениями мелькала тень вызова судьбе.
     Она была молода, пользовалась успехом у мужчин и, по ее собственному признанию, испытывала отвращение к браку. Если он сделает предложение и она его примет, он смог бы считать, что одержал определенную победу.
     Сандерс боялся отказа (хотя и подготовился к нему) и поэтому хотел сформулировать свое предложение таким образом, чтобы она не смогла рассматривать его как "все или ничто". Он хотел, чтобы Гейл знала: если она откажется от брака, он скорее предпочтет продолжать существующие взаимоотношения, чем прекратит свидания с ней. Он намеревался напомнить ей о существующих для них обоих областях совместимости. Он составил список из двенадцати пунктов, и самый последний содержал в себе неопровержимый факт, что жизнь в одной квартире имеет финансовые преимущества.
     Ему так и не пришлось ознакомить ее с этим списком. Они обедали в итальянском ресторане на Третьей авеню, и после того, как у них приняли заказ, Сандерс вынул из кармана документы о разводе и вручил их Гейл.
     - Эти бумаги пришли сегодня, - сказал он и подцепил на вилку анчоус.
     - Великолепно! - сказала она. - Давай поженимся.
     Ошеломленный Сандерс уронил анчоус в бокал с вином.
     - Что?
     - Давай поженимся. Ты свободен. Я свободна. Я дала отставку всем остальным. Мы любим друг друга. Это имеет смысл, ведь правда?
     - Конечно, да, - заикаясь, сказал Сандерс. - Просто...
     - Я знаю. Ты слишком стар для меня. Ты думаешь, что я сексуально озабочена и ты никогда не сможешь удовлетворить мои притязания. У тебя теперь совсем нет никаких денег. Но ведь у меня есть работа. Мы встанем на ноги снова. - Она помолчала. - Ну, что скажешь?
     Они решили провести медовый месяц на Бермудах, так как оба никогда не бывали там, к тому же на Бермудах были хорошие теннисные корты, отличное купание и прекрасное подводное плавание.

Глава 4

     Спасатель стоял у края воды, держа на тележке вельбот "Бостонский китобой".
     - Отправляетесь за новыми вилками и ножами? - спросил он при появлении Сандерсов.
     - Конечно, - ответил Дэвид, - а еще поищем те артиллерийские снаряды, о которых вы упоминали.
     - Вы можете получить кругленькую сумму за медь. Но будьте осторожны. Я слышал, что они все еще способны сработать.
     Они спустили лодку на воду, погрузили в нее снаряжение и оттолкнулись от берега. Пока плыли по направлению к рифу, Сандерс попросил Гейл сесть за руль. Он вынул из кармана маленький фонарь-вспышку и сел на переднюю скамью.
     - А это зачем? - спросила Гейл.
     - Осматривать пещеру, в которой была ампула.
     - Он не герметичный. Погаснет через секунду.
     - Смотри. - Сандерс вынул из другого кармана пластиковый мешок, положил фонарик в мешок, завязал узел на его открытом конце и туго затянул. Затем включил тумблер на фонаре. Вспыхнул свет. - Так он проработает какое-то время.
     - Гений, - сказала Гейл. - Примитивно, но гениально.
     Они нашли нишу в рифе, провели лодку внутрь и повернули ее таким образом, чтобы нос был направлен к берегу. Гейл стояла на передней скамейке, готовая бросить якорь за борт, и, глядя из-под руки, уверяла себя, что они вернулись в нужное место.
     Как только якорь закрепился в скале, они надели свое снаряжение и прыгнули за борт.
     Они проплыли к полоске чистого песка в нескольких ярдах мористее рифа, уселись на дно и стали осматривать скалы и кораллы, пытаясь найти пещеру, где обнаружили ампулу. Солнце стояло почти прямо над головами, и его вертикальные радужные лучи прорезали толщу воды. Тени сдвигались, возникая и исчезая, как пятна света на поверхности рифов. Сандерс двинулся вправо. Там, дальше, где синяя вода темнела, а силуэты скал дрожали в мареве, он заметил тень, которая показалась ему неподвижной. Он тронул Гейл за плечо, и она повернулась, сняла с пояса фонарь и включила его. Луч желтого света мелькнул по песку.
     Пещера оказалась гораздо дальше от них, чем им это казалось, но теперь, цепляясь за коралловые выступы и оглядываясь, они узнали виденные ранее следы кораблекрушения. Они склонились над входом в черную дыру. Гейл перемещала свет фонаря слева направо. Пещера, глубиной всего в несколько футов, была пуста, ковер тонкого песка застилал ее дно. Сандерс взглянул на Гейл и покачал головой, как бы говоря: здесь ничего нет. Гейл передала ему фонарь и указала на пятно на песке. Там ничего не было видно, но пока Сандерс светил фонариком, Гейл помахивала рукой над песком, взбивая его в облачко, которое уменьшило видимость до шести дюймов. Она продолжала помахивать рукой, и вскоре в песке образовалась ямка глубиной в два-три дюйма. Еще несколько движений - и там, на дне впадины в песке, сверкнуло стекло.
     Сандерс наклонился над этой впадиной и кончиками пальцев стряхнул песок со стекла. Это была ампула, наполненная бесцветной жидкостью. Она показалась ему пустой, но, когда он пошевелил ее, в ней переместился воздушный пузырек. Осторожно вынув ампулу из песка, Сандерс передал ее Гейл и отполз от впадины, образовавшейся от его тела. Он сдвинул песок в ямку, пока она снова не сровнялась с уровнем дна вокруг, и затем отметил это место специальным маркировочным камнем, который выдал им Трис.
     Они покинули пещеру и поплыли вдоль основания рифа. То и дело Гейл останавливалась перед скалой или куском дерева и освещала это место светом фонарика или разгребала песок поблизости. Но больше они ничего не нашли.
     Гейл продвинулась немного вперед, затем остановилась, чтобы отыскать Сандерса. Он оказался позади нее и откалывал что-то от рифа. Она подплыла к нему и увидела, что он с помощью обломка скалы отбивает куски коралла. Периодически он прекращал работу и пытался просунуть руку в дыру. В конце концов ему удалось протиснуть туда три пальца, и, используя их как клещи, он вынул кусок желтого металла размером не больше пятидесятицентовой монеты, изогнутый и покрытый вмятинами. Когда Сандерс поднял находку, чтобы Гейл рассмотрела ее при свете фонаря, они увидели, что это не монета: края предмета были отогнуты вверх, как если бы раньше внутри что-то хранилось. В четырех точках этой выступающей части были расположены пустые впадины, каждая диаметром примерно в четверть дюйма. Металл ярко блестел, очевидно, он был не подвержен коррозии или действию моллюсков. Сандерс перевернул предмет и увидел выгравированные буквы Е. F. Держа ампулу в одной руке и кусок металла в другой, он устремился к поверхности.
     Когда они снова очутились в лодке, Сандерс сказал:
     - На минуту я вообразил, будто мы нашли золотой дублон.
     - А как по-твоему, что это такое?
     - Не знаю. - Сандерс подумал. - Что-то ювелирное, мне кажется... но, бог мой, он слишком чист для того, чтобы быть старинным. В таком случае он должен бы быть истончен или, по крайней мере, покрыт чем-нибудь.
     Сандерс отложил кусок металла в сторону и взял ампулу. Он посмотрел на нее в лучах солнца, и стекло сверкнуло.
     - По цвету отличается от первой.
     Его глаза были прикованы к ампуле, и он не заметил фигуры, стоявшей на скалах "Апельсиновой рощи".

***

     Сандерсы подошли к дому Триса уже после шести. Трис вышел и жестом попросил их пройти в дом через заднюю дверь.
     - Нашли еще ампулы?
     - Одну, - ответил Сандерс. - Кажется, в ней другое вещество.
     Гейл передала ампулу Трису:
     - Она была в том же месте, что и первая.
     Трис кивнул Сандерсу:
     - Вы правы, здесь другое химическое вещество.
     - Что это?
     - Я точно не знаю. Но конечно, что-то из группы подобных веществ. Героиновая смесь или какая-то другая основанная на опии жидкость. Может быть, другой раствор морфина. Вы пометили это место?
     - Да, - ответила Гейл. Она отдала Трису оставшийся у нее маркировочный камень.
     - Вы больше не заметили вокруг ничего сверкающего?
     - Нет, и эта тоже была не на поверхности. Нам пришлось ее откапывать.
     - Я лучше начну осмотр места завтра ночью, - сказал Трис.
     - Вы хотите, чтобы мы были там с вами? - спросила Гейл, надеясь втайне, что Трис откажется. Трис почувствовал ее нежелание.
     - Как хотите. Присоединяйтесь, если захочется. Буду рад. Но можете и прекратить заниматься этим прямо сейчас.
     - Не сомневайтесь, обязательно придем, - заверил Сандерс. Он указал на сумку Гейл. - Покажи ему другую штуковину.
     Трис тщательно осмотрел кусок металла, проводя пальцем по внутренней поверхности отогнутого края. Он зажал кусок между двумя пальцами, и металл легко согнулся.
     - Где вы его нашли?
     - В скалах, - ответил Сандерс. - Его там сильно заклинило. Мне пришлось отломить часть коралла, чтобы достать его.
     - Вам нужно было вторым маркером пометить место находки.
     - Зачем?
     Трис ухмыльнулся:
     - Затем, друг мой, что... - Он сделал большие глаза и мелодраматически воскликнул:
     - Это золото!
     - Испанское золото? Боже мой, оно выглядит так, как будто кто-то его просто выбросил.
     - Ни один человек не выбросил бы его. Если бы вы копнули поглубже, то, наверное, нашли бы кости хозяина.
     - Как же случилось, что оно не потускнело и не почернело?
     - Это одно из удивительных свойств золота, - сказал Трис. - Оно химически инертно. Вы можете опустить свежеотчеканенную монету в морскую воду и оставить ее там до конца света, и, когда вы придете за ней в Судный День, она будет как новенькая. Ничто не нарастает на ней, и ничто ее не разрушает.
     - Что это было? - спросила Гейл.
     - Какая-то камея. - Трис указал на овал внутри. - Картина или гравюра была здесь. Эти углубления, - он дотронулся по очереди до всех четырех впадин на ободе, - содержали жемчужины - символы чистоты. Парень, возможно, носил ее на шее.
     - Что это означает?
     - Эта находка? Вполне возможно, что ничего. Вероятно, корабль налетел где-то на скалы, бог знает где, и прилив прибил эту вещь и найденную вами монету к рифам. Или кто-то из команды, оставшийся в живых, мог пытаться доплыть до берега и не смог. Это личные вещи, не из корабельной казны. - Казалось, Трис задумался над собственными словами. - Но, черт подери, это все не согласуется между собой.
     - Почему?
     - Я бывал на этих рифах в течение двадцати лет, если не больше. Не говорю, что изучил каждый дюйм всех Бермудских рифов, но что касается "Голиафа", я знаю эти места. Если где-то там был корабль, я бы к этому времени обнаружил его следы. Ружья, якоря, балласт - хоть что-нибудь.
     - Сколько ей лет? - спросил Сандерс.
     - Камее? Лет двести. - Трис повертел вещицу в руках. - Чертовски искусная работа. Очень изящная.
     - Значит, Бермуды были уже обитаемы, когда утонул корабль, если он был на самом деле. Тогда сохранились бы записи.
     - Это зависит от обстоятельств: если кто-то видел, как он потонул, или если кто-то спасся, или если кто-то нашел ее тогда и сохранил. Последнее - самое вероятное.
     - Почему?
     - Происшествие могло закончиться и по-другому. Вряд ли стоит продолжать поиски или уточнять количество спасшихся, потому что никаких записей попросту нет. Если бы мне пришлось разгадывать эту историю, я бы сказал, что корабль наткнулся на скалы во время шторма, но не затонул. Может быть, несколько человек - и этот Е. F. в том числе - были смыты волной за борт. Когда ветер стих, они могли законопатить пробоины и восстановить его на плаву. Или, если это им не удалось, они сняли с него все: ружья, грузы, личные вещи - и оставили его на скалах. Следующий сильный шторм мог доконать его и разметать останки вокруг. Тогда там не осталось почти ничего, что помогло бы выяснить точное место крушения.
     Сандерс был разочарован.
     - Так вы думаете, мы нашли все, что было возможно найти?
     - Это просто моя догадка. - Трис отдал камею Гейл. - Что вы собираетесь с ней делать?
     - Я об этом не думала. Можно взять ее себе?
     - Конечно, но легально вы не сможете вывезти ее с Бермуд, разве что предложите продать ее местному правительству, а оно откажется.
     - У меня нет желания ее продавать, мне хочется сохранить ее для себя.
     - Тогда, девочка, - сказал Трис с усмешкой, - у вас есть два выхода: вы можете вывезти ее контрабандой или стать жительницей Бермуд.
     - Когда вы хотите начать завтра? - спросил Сандерс.
     - Можем выйти с заходом солнца. Моя лодка в бухте внизу. Мы окажемся на "Голиафе" в полной темноте.

***

     Они спустились с холма и проехали через Сент-Дэвидс и через Севернский мост. На дамбе, разделяющий остров Сент-Джордж и округ Гамильтон, их обогнали два такси, шедших из аэропорта, но в основном дорога была пустынной. Когда они миновали знаки, направляющие туристов на шоу с дельфинами в Голубом Гроте, зеленый "моррис-майнор" выскочил с грунтовой дороги и пошел в двадцати ярдах от них.
     Машина двигалась за ними уже несколько минут, когда Сандерс впервые заметил ее в зеркале заднего вида. Он отвернул влево настолько круто, насколько позволяла коралловая стена у края дороги. Впереди дорога сворачивала направо. Совершая поворот, Сандерс увидел, что навстречу ему движутся два мотоцикла и маленький грузовичок. Он поднял правую руку и просигналил зеленой машине остановиться.
     Встречный транспорт прошел, и теперь Дэвид и Гейл оказались на прямом шоссе Харрингтон-Саунд. Больше встречных машин не было, и Сандерс махнул зеленой машине, что она может двигаться дальше. Но машина не двигалась. Сандерс услышал звук клаксона и поглядел в зеркало. За зеленой машиной он увидел черное такси.
     Водитель такси просигналил еще раз, и Сандерс помахал ему, чтобы тот проезжал. Таксист прибавил скорость и обошел зеленую машину и оба мотоцикла.
     Сандерс затормозил и поравнялся с Гейл.
     - Этот чудак не собирается проезжать! - прокричал он ей.
     - Знаю. Впереди дорога идет вверх. Давай позволим ему обойти нас.
     В пятидесяти ярдах впереди Сандерс увидел просвет в густых кустах и узкую тропку, ведшую по холму к дому; там виднелся знак "Свободные комнаты". Он поднял руку, чтобы указать левый поворот, и приглушил двигатель, так что его мопед еле двигался. Он ожидал, что зеленая машина проскочит мимо, но она тоже замедлила ход. Сандерс и Гейл остановились у начала подъездной дорожки. "Моррис" обошел их и резко повернул налево, врезавшись в кусты и отрезая путь к отступлению.
     Высокий темнокожий человек в комбинезоне открыл левую дверцу и вышел из машины. Водитель, тоже темнокожий мужчина, оставался на своем сиденье.
     - Чего вы хотите? - спросил Сандерс.
     - Человек хочет увидеться с вами, - ответил высокий мужчина.
     - Какой человек?
     - Не имеет значения. Садитесь в машину.
     Сандерс услышал шум мотора и взглянул вниз на дорогу влево от него. Огибая поворот, к ним приближался автофургон. Он был тяжело загружен и двигался медленно.
     - Шевелись! - сказал мужчина.
     Фургон был примерно в двадцати ярдах от них, через пару секунд он должен был оказаться прямо перед "моррисом". Словно по команде, Сандерс сделал шаг в сторону "морриса" и, прежде чем человек смог остановить его, подпрыгнул в воздухе и очутился на капоте подходившего фургона.
     Он быстро оглянулся и через ветровое стекло увидел ошеломленное лицо водителя, услышал скрежет тормозов.
     Фургон едва двигался, когда Сандерс приземлился на его капот, так что он не нанес себе серьезных повреждений. Он тут же скатился с капота и стукнулся лицом об асфальт, почувствовав вкус крови.
     Кое-как поднявшись на ноги, Сандерс крикнул:
     - На помощь!
     Фургон был полон игроков в крикет, одетых во все белое. Водитель, темнокожий юноша, выглянул из окна и заорал:
     - Вы что, с ума сошли?
     Сандерс указал на "моррис":
     - Они хотят нас похитить!
     - Что?
     Высокий мужчина, стоявший теперь рядом с Гейл, отозвался:
     - Не обращай внимания, парень. Он накурился какого-то дерьма.
     - Нет! - вскрикнул Сандерс. - Помогите! Они...
     - Сумасшедший подонок! - завопил водитель. - Убьешься когда-нибудь! - Затем он сказал высокому человеку:
     - Вы везете каких-то сумасшедших подонков, Рональд, - втянул голову в окно машины и выжал акселератор.
     Сандерс подскочил к фургону, когда тот проносился мимо, но рука соскользнула с металла. Дорога была свободна в обоих направлениях. Он хотел бежать, но не мог оставить Гейл.
     Высокий мужчина, Рональд, нажал на кнопку ножа и направил выскочившее лезвие в сторону Сандерса.
     - Двигайся, - сказал он, - а то порежу твою задницу.
     Он взял Сандерса за руку и подтолкнул его в сторону автомобиля.
     - Ее-то хоть отпустите, - сказал Сандерс.
     - Она тоже поедет.
     Рональд открыл переднюю дверь машины и втолкнул Сандерса внутрь.
     - А что мне делать с этим? - спросила Гейл, держась за ручки своего мопеда.
     - Брось его.
     Она отняла руки, и мопед хлопнулся на мостовую. Гейл села на заднее сиденье машины.
     Рональд забросил оба мопеда в кусты, сел на заднее сиденье рядом с Гейл, закрыл дверцу и, положив нож на колени, сказал:
     - Порядок.
     Водитель вывел машину на дорогу.

Глава 5

     Они ехали молча. Окна были закрыты, и вскоре воздух в салоне стал скверным от нечистого дыхания и пота. Когда они проезжали мимо указателя ботанических садов в Паджете, Сандерс опустил стекло своего окна. Он почувствовал, как кончик ножа коснулся основания шеи, и услышал, как Рональд сказал: "Подними". Он закрыл окно.
     Они приближались к кольцевой развязке, где знаки справа указывали на Гамильтон, прямо вперед - на Варвик и Саутгемптон. В центре развязки стоял полисмен, регулируя усиливающееся к вечеру движение. Сандерс раздумывал, хватит ли у него времени, когда водитель замедлит движение на круге, открыть дверцу, вывалиться из машины и позвать на помощь. Но тут он увидел, как водитель помахал рукой полисмену, а тот улыбнулся ему в ответ.
     Темнело, и когда они ехали вдоль Южной дороге, не превышая скорость двадцать миль в час, Сандерс едва различил знаки, указывающие на Элбоу-Бич, клуб "Апельсиновая роща", Коралловый пляж и клуб "Принцесс-Бич". Высоко на холме он увидел огромный отель "Саутгемптон Принцесс", а затем маяк Гиббс-Хилл. Они проехали почти через весь остров.
     Мрачное молчание, висевшее в машине, все больше нервировало Сандерса.
     - Сколько еще ехать? - спросил он.
     - Заткнись, - рявкнул Рональд.
     Они пересекли мост Соммерсет, и еще один факт из прошлой работы в "Джиогрэфик" пришел на ум Сандерсу. Он полуобернулся к Гейл и сказал:
     - Это самый маленький разводной мост в мире. Он расходится ровно настолько, чтобы прошла мачта парусной лодки.
     Гейл не ответила. Попытка Сандерса убежать потрясла ее, и она боялась спровоцировать новое столкновение.
     Рональд вновь употребил свой нож, чтобы Сандерс смотрел вперед.
     - Ладно, если так необходимо, - сказал Сандерс, поворачиваясь обратно.
     Машина свернула налево с главной дороги на грунтовку, следуя указателю "Общественная пристань". Они выехали на открытое пространство - людную площадь, уставленную торговыми рядами, рыбными и овощными, и убогими лавчонками. В дальнем конце площади располагался обшарпанный док, в котором стояло полдюжины изношенных, залатанных лодок. На площади не было других машин, и детвора беззаботно бегала перед "моррисом", так что водитель должен был пробираться на первой скорости. Он припарковался перед заведением, походившим на бакалейную лавку. Окна были загромождены доверху фруктами и консервами. Плакат, написанный от руки, рекламировал наживку и свиную кожу. Выцветшие буквы на сером известняке гласили, что это "Лавка Тэдди".
     Двое молодых темнокожих парней болтались у входа. Один из них ловко метал охотничий нож в грязь. Другой прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди, и наблюдал за зеленой машиной; его рубашка была расстегнута до пояса, открывая свежий красный шрам от правой ключицы до нижнего края левой грудной мышцы - примета уличного забияки. Что-то знакомое почудилось Сандерсу в этом парне; он попытался вспомнить, но не смог.
     - Ты выйдешь спокойно, - предупредил Рональд. - Никаких штучек, или они продырявят тебя. - Он качнул головой в направлении парней возле двери, затем вышел из машины и придержал заднюю дверь для Гейл.
     Сандерс открыл переднюю дверь и ступил в грязь. Бриз продувал гавань, приятно холодя вспотевшее лицо.
     - Внутрь, - сказал Рональд. Он последовал за ними через дверь, спросив человека со шрамом:
     - Что слышно?
     - Ждем тебя, парень.
     Именно интонация, с которой было произнесено слово "парень", позволила Сандерсу вспомнить обладателя шрама: это был Слэйк, официант из "Апельсиновой рощи". Сандерс обернулся, чтобы убедиться в этом, но его втолкнули вперед, в лавку.
     Вступив в темное помещение, Дэвид не смог ничего рассмотреть. Казалось, по обе стороны прохода громоздились полки с товарами. Постепенно, по мере того как его зрачки приспосабливались к темноте, он заметил слабый свет, исходивший из-под двери в задней части лавки.
     - Куда идти?
     Рональд прошел мимо него.
     - Следуй за мной.
     Дойдя до двери, он стукнул один раз, потом дважды.
     Голос изнутри сказал:
     - Войдите.
     Рональд открыл дверь и впустил Давида и Гейл. Он вошел вслед за ними, закрыл дверь и привалился к ней.
     В дальнем конце комнаты стоял стол, за ним сидел молодой человек, лет около тридцати или чуть более, как показалось Сандерсу. На его лбу блестел пот, отчего черная кожа казалась сияющей. На нем были очки в золотой оправе и накрахмаленная белая сорочка. Он не носил ювелирных украшений на руках, но его шею обвивала тонкая золотая цепочка с подвешенным золотым пером длиной в дюйм. Двое крепких мужчин, постарше, чем те, которые встретили их снаружи, встали симметрично по обеим сторонам письменного стола, сложив руки на груди. Комната была загромождена картонными коробками, ящиками, папками с документами и пахла рыбой, пылью и перезревшими фруктами. Две голые электрические лампочки свисали с потолка.
     Человек, сидевший за столом, встал.
     - Мистер и миссис Сандерс, - сказал он, улыбаясь. - Я рад, что вы согласились зайти.
     Сандерс распознал акцент говорившего: он слыхал его в Гваделупе; то был акцент людей, родным языком которых был французский карибский, а английский они учили в церковных школах.
     - Было бы неточно назвать это приглашением, - возразил Сандерс.
     - Да. Но я рад, что вы решили не сопротивляться. Я - Анри Клоше. - Он повременил, ожидая, что на Сандерсов произведет впечатление его имя. Когда никакой реакции не последовало, он продолжил:
     - Имя вам ничего не говорит? Ну что ж, тем лучше. - Он взглянул на Гейл. - Простите меня, мадам. Не хотите ли присесть?
     - Нет. - Гейл глядела прямо на Клоше, надеясь, что он не заметит ее испуга. - Зачем мы здесь?
     - Ах да, - сказал Клоше и протянул руку:
     - Ампула.
     - У нас ее нет, - сказал Сандерс.
     Клоше глядел то на Дэвида, то на Гейл, улыбаясь и протягивая руку. Наконец он щелкнул пальцами.
     Сандерс почувствовал, как сильные руки сжали его запястья и завернули локти за спину. Один из мужчин, стоявший у стола, шагнул к нему, схватил за воротник рубашки и оторвал его, рассыпая по полу пуговицы. Руки позади него стащили рубашку со спины.
     Другой мужчина двинулся было к Гейл, но Клоше остановил его движением руки.
     - Снимите с себя всю одежду, - сказал он. - Вы оба. Сейчас же.
     Гейл заставила себя не сводить взгляда с Клоше. Она медленно расстегнула пуговицы блузки и бросила ее на пол. Один из людей Клоше поднял ее и осмотрел, прощупывая швы, сгибая встроенные в углы воротничка косточки. Она расстегнула свою короткую юбку. Человек протянул руки, чтобы взять юбку, но она бросила ее на пол ему под ноги. Все еще глядя на Клоше, не отрывая глаз от его лица, она расстегнула бюстгальтер и бросила его на пол. Мужчина поймал его на лету и прощупал чашечки, проверяя тонкую подкладку.
     Сандерс раздевался менее размеренно, стряхивая с себя одежду и позволяя стоящим за его спиной снимать с него вещи. Только оставшись совсем нагим, он заметил, как Гейл смотрит на Клоше. Ее большие пальцы были спрятаны под резинкой трусиков. Сандерс пытался не смотреть на нее, но физическое возбуждение оцепеневших мужчин было столь заразительным, что он почувствовал, как тепло хлынуло ему в пах. Он закрыл глаза, пытаясь побороть неуместное чувство.
     Клоше не сводил глаз с лица Гейл.
     - Ничего, - сказал мужчина, стоявший за спиной Сандерса.
     Это слово прорвало оцепенение, и Клоше отвел глаза от тела Гейл.
     - Оденьтесь, - бросил он.
     Гейл нагнулась, чтобы собрать одежду с пола.
     - Я мог бы произвести настоящий осмотр вас обоих, - едко заметил Клоше, - но не стоит тратить на это время. Предполагаю, что ампула находится у Ромера Триса. Одна ампула не делает погоды.
     - Тогда зачем вся эта комедия плаща и шпаги? - спросил Сандерс, надевая брюки.
     - Вы знаете Бермуды, мистер Сандерс?
     - До некоторой степени.
     - Тогда, возможно, вы помните бывшего губернатора - покойного губернатора, вынужден отметить, - который столь нежно любил датских догов.
     Сандерс вспомнил. В теплую ночь 1973-го сэр Ричард Шарплс, британский губернатор Бермуд, вышел на ночную прогулку со своим любимым догом. Человек и собака были найдены зверски убитыми в саду Дома правительства.
     - Какое отношение имеет эта история к нам? - спросил он.
     - Он вмешивался не в свои дела. Отказывался участвовать в бизнесе. Мне не нравится, когда человек, к которому я обращаюсь, отказывается участвовать в бизнесе.
     - Бизнес?
     - Я хотел увидеть ампулу исключительно для того, чтобы подтвердить мои подозрения на сей счет. Тот факт, что ее у вас не оказалось, что вы доверили ее Ромеру Трису на сохранение, а я полагаю, что именно это вы и сделали, подтверждает эти подозрения совершенно недвусмысленно. Сколько ампул вообще там находится?
     - Я не знаю.
     - Сколько штук вы нашли?
     Сандерс взглянул на Гейл, но ее лицо оставалось все таким же бесстрастным.
     - Две.
     - Знаете ли вы, что в них содержится?
     - Наверняка не знаем.
     - Но вам известна легенда или, вернее, история, так как легенда, кажется, становится правдой?
     - Да.
     - Мистер Сандерс, я намерен получить все эти ампулы. Все до одной.
     - Почему?
     - Они представляют определенную ценность. Мы нуждаемся в них.
     - Для чего?
     - Не важно. Это вас не касается.
     - Кому вы собрались продавать их? - спросила Гейл.
     Клоше засмеялся.
     - Как приятно видеть, что в вас наконец пробудился интерес. Но и это тоже вас не касается. Фактически, чем меньше вы будете знать, тем лучше будет для всех.
     - Зачем же тогда вы тревожите нас? Мы ведь вам не нужны, - сказал Сандерс.
     - Вы ныряете. И вы точно знаете, где они.
     - Нет. Мы знаем только, где были две из них. Никто не говорит о том, что там есть еще. Кроме того, есть ныряльщики, которые знают эти места гораздо лучше нас.
     - Возможно. Но со стороны британцев весьма предусмотрительно, что очень малый процент из числа этих ныряльщиков составляют темнокожие. А так как их держат подальше от этой профессии, то и ныряльщиков высокого класса среди черных осталось весьма немного. Я мог бы привезти сюда кое-кого, но любой квалифицированный ныряльщик, проходящий таможню, - любой темнокожий ныряльщик, следует подчеркнуть, - попадает под немедленное подозрение. Вы же здесь - туристы, вы белые. Вы вне всяких подозрений.
     - Мы не торгуем наркотиками, - сказала Гейл.
     - Ах вы не торговцы смертью? Я - тоже. Во-первых, я политик, а политика - это искусство использования средств для достижения целей. В данном случае - для очень благородных целей. Кроме того, я бизнесмен и уверен, что, если имеешь дело с людьми, не знакомыми с твоими идеями или не симпатизирующими им, то должен учитывать самые разные запросы и желания. Поэтому я готов иметь дело с вами. - Он помолчал и взглянул на Сандерса. - Вы должны выяснить, сколько ампул там есть. Если всего несколько штук, если легенда и впрямь всего лишь легенда - вы расскажете об этом мне, и только мне. В награду вы останетесь здоровыми и продолжите беззаботный отдых на Бермудах. Если, напротив, там осталось множество ампул, вы достанете их со дна. Мы, в свою очередь, обеспечим вас любой помощью, какая вам понадобится, - Клоше повернулся к Гейл. - Как только ампулы окажутся в наших руках, вы уедете отсюда. Вы поедете в Нью-Йорк и позвоните по телефону, номер которого я сообщу вам. По этому телефону вы оставите инструкции, в каком месте мира через шесть месяцев после даты разговора вы хотели бы получить миллион долларов в валюте по вашему выбору.
     Гейл чуть не задохнулась от волнения.
     Клоше улыбнулся, затем взглянул на Сандерса, который ответил ему взглядом, полным безразличия.
     - Нет, - сказал Сандерс.
     - Не торопитесь, мистер Сандерс. Я вижу по вашим губам, что вы любите принимать поспешные решения.
     Сандерс провел языком по нижней губе. На ней красовался волдырь, а слюна вызывала жжение.
     - Подумайте об этом, - продолжал Клоше. - Подумайте о свободе, о той свободе, которую вы сможете купить... за свой миллион долларов. - Он обратился к Рональду:
     - Где их мопеды?
     Рональд сделал движение, имитирующее бросок.
     - В кустах.
     Клоше сказал Сандерсу:
     - Их вернут вам утром. И окончательное слово: не ошибитесь, пожалуйста, если вы все еще намерены быть... поспешными. Вы обнаружите, что официально я не существую. А если вы захотите увернуться от этого дела и уехать с Бермуд, то узнаете, что на самом деле я существую везде. - Он выпрямился. - Для вас не останется спасительного рая, - Он обернулся к Рональду:
     - Отвезите их домой.

***

     Во время получасовой поездки до клуба "Апельсиновая роща" все молчали. Рональд сидел впереди с водителем, а Дэвид и Гейл - сзади. Как только они выехали на главную дорогу, Сандерс опустил стекло на своем окне. Рональд не возразил, и Гейл сделала то же самое.
     Единственными звуками на пустой дороге, кроме ветра и шума двигателя, были пение древесных лягушек и стрекотание цикад. Водитель остановил машину при въезде в "Апельсиновую рощу". Он не предложил подвезти их к занимаемому ими коттеджу, да они его и не просили об этом. Они молча шли по подъездной дороге и остановились там, где тропинка, ведущая к их коттеджу, поворачивала направо.
     - Ты голодна? - спросил Сандерс.
     - Нет, пожалуй.
     - Мы можем заказать сандвичи в комнату. А я уж точно не отказался бы от выпивки.
     Внутри коттеджа Сандерс бросил ключ на гардероб и прошел к ванной комнате, где стоял холодильник.
     - Скотч? - спросил он.
     - Прекрасно.
     Сандерс вошел в ванную, открыл холодильник, выбил несколько кубиков из старомодного контейнера для льда и разложил их в два стакана из ванной комнаты. Он услышал, как Гейл сняла телефонную трубку, и заявил:
     - Я бы хотел индейку на белом хлебе с латуком и майонезом.
     Гейл не ответила.
     Наливая виски в стаканы, он услышал, как Гейл сказала:
     - Соедините меня с полицией, пожалуйста. Последовала пауза.
     - Да, это так. Нет, ничего плохого не случилось. - Ее голос казался раздражительным. - Просто соедините с полицией.
     Сандерс поставил бутылку с виски на раковину и поспешил в спальню.
     - Что ты делаешь? - спросил он.
     - Почему так странно звучит телефон? - Она говорила в трубку. - Почему мой комнатный телефон должен быть связан еще с кем-то? Я полагаю, это местный звонок.
     - Повесь трубку, - сказал Сандерс, - давай поговорим об этом.
     - О чем еще говорить? Нас похитили, боже мой! Нам угрожали!
     - Повесь трубку! - приказал Сандерс. - Или я сам это сделаю за тебя.
     Он поднес указательный палец к рычагу телефона. Гейл взглянула на него.
     - Я не шучу. Повесь трубку!
     Гейл помедлила секунду, затем сказала в трубку:
     - Все в порядке, оператор. Я позвоню снова позже. - Она повесила трубку. - Ладно. Давай, говори.
     - Успокойся, - сказал Сандерс, кладя руку ей на плечо.
     Она сбросила ее с раздражением.
     - Я не собираюсь успокаиваться. Неужели ты не понимаешь, чего они от нас хотят?
     - Конечно, понимаю! - сказал Сандерс, проходя в ванную комнату за стаканами. Он протянул один ей. - Но звонить копам - это не выход из положения. Что они смогут сделать?
     - Арестовать его.
     - За что? Как мы можем доказать что-нибудь? Ты слышала, что он сказал: он не существует. По крайней мере, официально. Ты не видела разве, как коп махнул рукой водителю? Он, наверное, имеет всю эту проклятую полицию у себя в кармане.
     - Тогда давай позвоним в правительственную организацию. Уверена, что уж правительство Британии не сидит у него в кармане.
     - И что мы им скажем?
     - Нас похитили. Это...
     - На один час. Похитило привидение. Мы потратим уйму времени, чтобы представить это дело для судебного разбирательства.
     - Тогда - нападение. Никто не может хватать людей на дорогах и, угрожая ножами, срывать с них одежду. А как насчет того, что он хочет заставить нас сделать? Продать ему наркотики?
     - Не совсем так. Скорее, найти их для него.
     Гейл молча долго смотрела на него. Затем тихо произнесла:
     - Ты собираешься принять его предложение.
     - Я этого не говорил. Ты думаешь, кто я?
     - Это и начинает меня интересовать.
     Сандерс почувствовал, как у него от ярости запылали лицо и уши. Он схватил ее за руки, расплескав скотч, который она держала.
     - Прекрати! Немедленно прекрати! Я не собираюсь это слушать!
     Его вспышка изумила обоих. Он никогда не кричал на Гейл, никогда не поднимал на нее руку. Ее лицо заалело.
     Сандерс глубоко вздохнул.
     - Давай отменим траур. Я не собираюсь принимать его предложение. Но мы должны реально смотреть на вещи. Если и есть способ избавиться от ублюдка, то не с помощью полиции.
     - Не думаешь же ты, что можно так просто выйти из игры? Он же преступник!
     - Да, но он живой человек. Его можно остановить.
     - Дэвид! - сказала она зло. - Брось свои супермене-кие замашки. Ты уже пытался совершить поступок, и что получил? Разбитую губу. Что ты собираешься делать?
     - Пока не знаю. Что-нибудь. Может быть, Трис имеет какие-нибудь идеи на сей счет.
     - А может быть, все это кончится только с твоей смертью.
     - Ну-ну, давай не будем киснуть.
     Гейл чихнула. Когда она складывала носовой платок, то заметила на нем кровь.
     - У меня до сих пор носовое кровотечение.
     - Что значит "до сих пор"?
     - В моей маске была кровь, когда я сегодня вышла из воды.

***

     На следующее утро они выехали из "Апельсиновой рощи" сразу после завтрака. Где-то в течение ночи, как и было обещано, их мопеды были возвращены и припаркованы к коттеджу. Когда Гейл увидела мопеды, она невольно вздрогнула.
     - В чем дело? - спросил Сандерс.
     - Они бskb здесь.
     - Кто был?
     - Те люди. Пока мы спали.
     - Конечно, они были здесь. Как иначе они смогли бы вернуть нам мопеды?
     - Я знаю. Но все равно противно.
     Они подъехали к дому Триса, подождали у калитки и позвали его. Когда он велел им войти, собака проводила их до кухонной двери.
     Кухонный стол был завален фотокопиями старых документов. Трис заметил, что Сандерс разглядывает бумаги, и сказал:
     - Исследования.
     - Что это?
     - Судовые журналы, декларации, счета за погрузку, дневники, письма. Результаты моих исследований в Европе. Я проводил каникулы в архивах Мадрида, Кадикса и Севильи. Друзья присылали мне новые бумаги, когда они всплывали на поверхность.
     - О чем они говорят вам? - спросила Гейл.
     - Какие корабли заходили в какие порты, что они перевозили в своих трюмах, кто был на борту, где они затонули, если затонули, сколько людей уцелело. Это совершенно необходимые данные для исследования. Без них вы можете крутиться вокруг мест кораблекрушения целыми месяцами, не зная, что именно ищете.
     Сандерс взял в руки один из листов бумаги. Текст был на испанском, он смог расшифровать только несколько слов, похожих на "артиллерия" и "пушки", и дату: 1714.
     - Что вы здесь ищете?
     - Доставляю себе удовольствие - вожусь со всякой чепухой.
     - Что вы имеете в виду?
     - Пытаюсь вообразить, возможно ли, что еще один корабль потерпел здесь крушение. Что он затонул со всем имуществом и что никто при этом не спасся.
     - Это возможно? - спросила Гейл.
     - Такое случалось и прежде. Два шторма, разделенные во времени на сто или двести лет, возникли в одном и том же месте, застигли два корабля в одинаковых обстоятельствах, в результате чего они спасались в одном и том же укрытии, а затем были разбиты об одни и те же рифы. - Трис покачал головой. - Подумать только, что за кошмарное месиво там получилось!
     - По-моему, это звучит не правдоподобно, - сказала Гейл.
     - Вы так думаете? Представьте себе хорошее аккуратное кораблекрушение - ничего лишнего вокруг, прекрасно сохранившийся корабль, может быть, найдена даже монета или две", доставившие вам удовольствие. Вы можете провести год, копаясь в этой грязи, и не найти больше ни одного проклятого предмета. Теперь добавьте к нему другой корабль, разбитый вдребезги и с грузом боеприпасов. Вот вам способ получить все мыслимые удовольствия.
     - Вы нашли хоть что-нибудь? - поинтересовался Сандерс.
     - Нет, но уверен, что найду. - Трис похлопал по пачке документов. - Сейчас я занимаюсь тем, что пытаюсь разыскать в этой куче следы кого-нибудь с инициалами Е. F. Возможно, пустая трата времени, но ведь надо с чего-то начинать, а Е. F. - это все, что у нас есть. Ладно... Расскажите, что привело вас сюда в такую рань. Мы ведь никуда не собирались выходить до ночи.
     Они рассказали ему о встрече с Клоше. При первом же упоминании имени Клоше Трис выдохнул: "О боже", как если бы услышал давно ожидаемую плохую новость. После чего сидел тихо, не прерывая их.
     Когда они закончили свой рассказ, он проговорил:
     - Вы правильно поступили, не позвонив в полицию.
     - Почему? - спросила Гейл.
     - Они не смогли бы ничего сделать. Он - тень, этот человек. У него есть друзья во многих неожиданных местах. Я знаю, что он всегда может выйти из любого положения. - Трис покачал головой. - Будь он проклят. Это большое несчастье, что мы так быстро столкнулись с ним. Вы никогда раньше не слышали о нем?
     - Нет, - ответил Сандерс, - а надо было?
     - Полагаю, что нет. У него дюжина разных имен. Прибыл он сюда из Гаити. Таков, по крайней мере, миф. Трудно отделить правду от мифа в отношении Клоше; он создал для себя образ народного героя-заступника здешних темнокожих. Многие их них думают, что это возродившийся Че Гевара. И не только здесь. Повсюду. В Виндвардсе и Ливардсе его мать все еще почитают великой колдуньей.
     - Колдуньей? - переспросила Гейл.
     - Магия, вуду. Вы увидите маленькие статуэтки с ее изображением в хижинах на холмах Гваделупы и Мартиники. Местные жители ее обожают, как... ну, примерно наравне с Эвой Перон <Эва Перон (1919 - 1952) - жена президента Аргентины X. Д. Перона, неофициальный, но влиятельный политический лидер, была необыкновенно популярна у населения страны.>. Она служила горничной в отеле на Гаити. Когда ей было сорок три, ее поразила глаукома, и, после того как она почти ослепла и не могла работать, ее уволили без единого су. Сам Клоше, тогда всего лишь помощник официанта, проявил сообразительность. Он забрал мать в леса и стал превозносить ее как символ сопротивления белым. Он распространял о ней всякие небылицы, превратил ее во всезнающую черную принцессу, поведал всем, что она вылечивает неизлечимых и воскрешает мертвых, в общем, приписал ей стандартный набор чудес. Народ хотел верить в нее. Боже, "хотел" - не то слово. Мечтал. Как только культ мамаши был установлен, Клоше начал выступать как ее вестник. Он бывает на всех островах и везде распространяет ее послание, хотя почти отовсюду его уже по несколько раз изгоняли. Никто не знает, дышит ли еще его мамочка, но Клоше по-прежнему действует от ее имени.
     - Что за послание? - спросил Сандерс.
     - Настало время черным добраться до своего пирога. Полагаю, что это только вопрос времени, когда он снова сюда вернется.
     - Мне не думается, что Бермуды созрели для революции, - произнес Сандерс.
     - Трудно сказать. Гейл заметила:
     - Черных здесь нельзя назвать равноправными.
     - Нет, но здесь не было серьезных неприятностей со времен восстаний в шестьдесят восьмом, за исключением убийства Шарплса, да и по этому поводу не существует веских доказательств.
     - Клоше как раз и признался, что это его люди убили Шарплса, - сказал Сандерс.
     - Ну конечно. А почему бы ему не признаться? Больше никто не был арестован, а он при этом выглядит как настоящий преступник. Это как с группами арабских экстремистов. Каждый раз, когда происходит авиакатастрофа, некая стайка птичек выскакивает, чтобы поверили в их геройство, провозглашая, что крушение было их революционным актом. Чушь собачья. Конечно, Клоше способен убить Шарплса, я могу это допустить. Но его слова нельзя принимать на веру, его признание - это еще не истина. - Трис взглянул на Гейл. - В любом случае, Бермуды были довольно миролюбивы какое-то время. Хотя мир этот шаткий. Черные составляют здесь большинство, а имеют меньшую долю пирога, чем белые. По моему мнению, они получают больше, когда заслуживают этого, но они хотят получать больше постоянно. А парень типа Клоше может дразнить их, убеждая, что их притесняют. Манипулирует ими в собственных целях. Он - искусный оратор, кроме того, невелика наука убедить людей, что они заслуживают большего, чем получают.
     - Он коммунист? - спросил Сандерс.
     - Что вы, нет. Он использует тезис коммунистов:
     "От каждого - по способностям, каждому - по потребностям" и прочее в том же духе. Я думаю, что в действительности он просто хочет установить нечто вроде островного королевства. Он, конечно, не назовет страну так. Это будет какая-нибудь народная республика.
     - А наркотики?
     - Деньги. Думаю, он попытается продать наркотики в Штатах. - Трис помолчал. - Миллион долларов? Конечно, он беспокоится. А вас эта сумма не искушает?
     Сандерс взглянул на Гейл.
     - Нет, - ответил он. - Хотя, видит Бог, они бы нам не помешали.
     - Здесь, без сомнения, солидная сумма наличными, - сказал Трис, улыбнувшись и похлопав по куче фотокопий, лежащих перед ним. - Но если бы я мог разгадать хоть часть загадок и нам действительно сопутствовала бы удача, там можно было бы обнаружить настоящее богатство.
     - Вы думаете, там действительно может оказаться сокровище? - с сомнением произнесла Гейл.
     - Нет. Но я не уверен, что там ничего нет. Никогда нельзя сказать, пока сам не увидишь.
     - Что мы будем делать с Клоше? - спросил Сандерс. - Есть ли возможность обойти его?
     - Обойти его? И не надейтесь. Никому это еще не удавалось. Остановить на какое-то время - да, но не больше. Мы осмотримся сегодня ночью. Если не найдем больше ни одной ампулы, а возможно, эти две были просто подарком судьбы, вы можете отдать найденные ампулы Клоше и пожелать ему всего наилучшего. Если там больше ничего не обнаружится, не думаю, что он будет продолжать возиться с вами. Если повезет, на этом все и закончится. Но прежде чем мы снова спустимся вниз, я хочу поговорить с Адамом Коффином.
     - Кто это?
     - Человек, уцелевший при кораблекрушении "Голиафа". Думаю, что он до сих пор побаивается рассказывать о наркотиках, но, возможно, вид этих ампул освежит его память. - Трис положил обе ампулы себе в карман. - Оставьте ваши мопеды здесь. Мы все поместимся в машине Кевина.
     - Кстати, о нырянии, - сказала Гейл. - У меня идет носом кровь после вчерашнего дня.
     - Сильно?
     - Нет.
     - Тогда не беспокойтесь. Когда некоторое время не ныряешь, то день или два интенсивных погружений могут вызвать раздражение тканей в носовых пазухах. Ненадолго воздержитесь от ныряния, и все наладится.
     - А как насчет сегодняшнего вечера?
     - Я бы не стал. Нет необходимости спешить. Мы вдвоем вполне можем управиться. - Трис открыл перед ними дверь кухни. - Тогда отправляйтесь вперед на своих мопедах. Я проеду мимо отеля, и вы сможете следовать за мной к Коффину.

***

     Дом был крошечный - известняковый коттедж, приютившийся на старательно ухоженной полоске зелени, выходящей к гавани. Здесь не было подъездного пути, только грунтовая дорожка, ширина которой позволяла машине свернуть с дороги и остановиться без риска столкнуться задним бампером с проходящим транспортом. Трис завел свой "хиллман" носом в кустарник рядом с дорожкой, оставив позади место для двух мопедов.
     Его огромная фигура выглядела весьма комично в машине: он весь сгибался, чтобы голова не втыкалась в крышу, а длинные ноги приходилось так близко подтягивать к подбородку, что он не мог сразу выйти из машины. Единственный доступный ему способ выбраться из автомобиля заключался в том, что он должен был открыть дверцу и вывалиться вправо, упираясь руками в землю, а затем вытащить ноги.
     - Проклятые идиоты, - сказал он, обтирая руки о брюки, - строят машины для каких-то недомерков.
     - Если когда-нибудь у вас произойдет несчастный случай в такой машине, они должны будут доставать вас из нее с помощью газосварки, - сказал Сандерс. - Почему бы вам не ездить на мотоцикле?
     - Машины для самоубийц. Единственное, что можно сказать о них хорошего, - это то, что они снижают количество черного населения. - Трис взглянул на Гейл и рассмеялся. - Простите меня. Я неисправимый подонок.
     Они прошли по грунтовой дорожке к дому. Маленький человек, стоя на четвереньках, вскапывал цветочную грядку перед входом в дом.
     - Адам, - произнес Трис.
     Коффин резко повернул голову.
     - Трис! - удивленно воскликнул он, проворным движением отполз назад и вскочил на ноги.
     На нем не было никакой одежды, кроме изорванных рабочих шорт. Его тело, худощавое и мускулистое, было покрыто ровным загаром. Полосы развитых мышц выделялись на руках и груди настолько отчетливо, что казались рисунками из анатомического атласа. Его глаза были постоянно прищурены, в результате чего глубокие канавки морщин избороздили коричневую кожу на щеках и на лбу. Лохматая грива белоснежных волос свисала на шею. Он улыбался Трису, демонстрируя десны, в которых кое-где гнездились изломанные желтоватые зубы.
     - Как приятно видеть тебя, давно не встречались.
     - Да, это так. - Трис зажал костлявые пальцы Коффина в своем огромном кулаке и резко тряхнул их вверх и вниз, - Мы остановились на минутку, просто поболтать с тобой.
     Он представил Коффину Сандерсов.
     - Пожалуйста, проходите в дом, - пригласил Коффин.
     Однокомнатный дом с помощью мебели был разделен на три части. Справа висел гамак, укрепленный на двух стальных кольцах, вмазанных в каменную стену. За полуоткрытой занавесью Дэвид заметил туалет и раковину. В середине комнаты, напротив телевизора выпуска пятидесятых годов, стоял один-единственный мягкий стул. Слева - раковина, нагревательная плитка, холодильник, шкаф и карточный столик, вокруг которого стояли два стула и две табуретки.
     - Садитесь, - сказал Коффин. Он открыл шкаф и показал на ряд бутылок. - Хотите подзарядиться? Сам я сейчас воздерживаюсь. Старые кишки не могут вынести остроту ягод можжевельника.
     Смущенный, Сандерс взглянул на Триса и увидел, что тот улыбается Коффину.
     - Я бы выпил чуточку рома, - сказал Трис. - Давно ли ты воздерживаешься?
     - Уже приличный срок, - сказал Коффин. - Это не трудно, если умеешь дисциплинировать себя. - Он поглядел на Сандерса. - Для вас?
     - Джин с тоником было бы прекрасно, - ответил Сандерс.
     Гейл кивнула:
     - То же самое. Спасибо.
     - Сию секунду.
     Коффин взял из шкафчика четыре стакана, наполнил два из них бомбейским джином, без льда и без тоника, и передал их Дэвиду и Гейл. Два других стакана он наполнил темным барбадосским ромом. Передав один Трису, он как следует отхлебнул из другого и сел.
     - Ты же воздерживаешься, - сказал Трис.
     - Так оно и есть. Ни капли джина уже несколько месяцев во рту не было. Ром - это не питье, это средство для выживания. Без него твоя кровь не может циркулировать правильно. Это - факт.
     Сандерс глотнул теплого джина и с трудом подавил гримасу, когда крепкая жидкость обожгла ему глотку.
     - Итак. Скажите старику, что привело вас сюда. - Коффин засмеялся. - Или просто это день, выделенный вами для посещения больных и престарелых?
     Трис сунул руку в карман и, не говоря ни слова, положил на стол обе ампулы.
     Коффин не дотронулся до ампул, он просто безмолвно уставился на них. Через несколько мгновений взглянул сперва на Триса, затем на Сандерсов. На его лице не отразилось ни единой эмоции, но что-то изменилось во взгляде: появилось какое-то сияние, которое Сандерс не мог никак объяснить, - то ли это волнение, то ли страх или и то и другое вместе.
     Коффин мотнул головой в направлении Сандерсов и спросил Триса:
     - Как много они об этом знают?
     - Все знаю я. Они только нашли ампулы.
     Затем Трис сообщил Коффину о предложении, которое Клоше сделал Сандерсам.
     - Наглый ублюдок, - сказал Коффин, когда Трис закончил свой рассказ. - Он должен был прийти ко мне со своим миллионом долларов. Они мои.
     - Предполагается, что ты дурак, Адам. И веди себя соответственно этой легенде. Так безопаснее. Кроме того, "Голиаф" больше не в твоем списке. Я проверял. А теперь - правду. Сколько их там было?
     Коффин помедлил.
     - Правда - заноза в заднице, - проговорил он, рассматривая одну из ампул на свет. - Сказал я однажды правду, и меня чуть не убили за мои старания.
     - Клоше может появиться и окончить эту работу, Адам, если мы не достанем все это по-быстрому. Сколько штук там было?
     Коффин допил свой ром и снова наполнил стакан.
     - Они были в коробках из-под сигар. По сорок восемь в коробке, разделенные картонными перегородками. В декларации было указано, что на судне десять тысяч коробок, и похоже, так оно и было. Я складывал эти проклятые коробки собственными руками.
     - Было ли указано в декларации содержимое ампул?
     - Нет, но мы знали. Главным образом морфин. Немного необработанного опиума, немного адреналина. Все же остальное - морфин.
     - Не героин? - спросил Сандерс.
     - Нет. По крайней мере...
     - Это одно и то же, - прервала Гейл.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил Сандерс.
     - Именно то, что сказала. Однажды мне пришлось редактировать книгу о наркотиках. Героин - это морфин, нагретый с уксусной кислотой. Как только это вещество попадает в тело, оно снова преобразуется в морфин.
     - Тогда почему наркоманы не пользуются прямо морфином?
     - Это от них не зависит. Они покупают то, что им сбывают спекулянты, а те сбывают то, что им всучивают контрабандисты. Контрабандисты на героине зарабатывают больше: из фунта чистого морфина можно получить больше фунта героина, и он сильнее, чем чистый морфин, - это как-то связано с тем, каким образом он проникает в мозг. Во всяком случае, если вы высчитаете, что сможете произвести из этого груза полмиллиона доз героина, а уличная цена дозы где-то примерно между десятью и двадцатью долларами, то можете рассчитывать на общую стоимость от пяти до десяти миллионов долларов. Боже!
     - Где все это хранилось, Адам? - спросил Трис.
     - Отсек номер три. Огромный. Между палубами. Я обложил их мешками с мукой.
     - Было что-нибудь загружено под этим отсеком?
     - Да, обычная загрузка. Мы вытолкнули оттуда балласт и положили ящики со снарядами. Это было рискованное плавание, смею вас заверить. Один из матросов заслужил три дня карцера за тайное курение сигареты. А это было наверху.
     - Корабль не перевернулся, когда стал тонуть, не так ли?
     - Насколько я знаю, нет. Но я не стал дожидаться, пока он утонет.
     - Значит, если он пропорол себе брюхо на скалах, похоже, что первыми пошли на дно снаряды, они и оказались на наибольшей глубине. Сигарные коробки должны быть над ними.
     - Те коробки были деревянными, не забывайте, и непрочными. Сейчас от них уже ничего не осталось. Трис кивнул.
     - И все же они не должны были сломаться, так как не были под грузом ящиков со снарядами. А масса ампул в воде ничтожно мала, так что они вряд ли глубоко ушли в песок.
     - Если вас интересует мое мнение, штормы подняли их вверх, и уже довольно давно.
     - Я тоже так думал. - Трис вертел в руках одну из ампул. - До тех пор, пока не обнаружились эти две.
     - Но они оказались в ямке, как вы сказали, под защитой. Остальные пропали, готов держать пари.
     - Как раз наоборот. Но сегодня ночью мы поглядим.
     Коффин осушил стакан и стукнул им по столу.
     - Чертовски здорово. Я буду готов.
     Трис улыбнулся:
     - Нет. Мы пойдем сами. Если найдем там еще, тогда понадобится твоя помощь.
     - Но ведь это мой корабль! - Коффин застучал кулаком по груди. - Ты думаешь, я не потяну? - Его глаза блестели, лицо пылало от выпитого рома. - Я в форме, как породистый жеребец! Как ты думаешь, сколько мне лет?
     Трис спокойно сказал:
     - Я знаю точно, сколько тебе лет.
     Сандерс поглядел на Коффина, быстро сопоставляя даты в уме. Старику должно было стукнуть уже по крайней мере семьдесят.
     - Я бы сказал... шестьдесят.
     - Вот видишь, Трис? - засмеялся Коффин. - Шестьдесят. - Он снова повернулся к Сандерсу. - Мне, черт подери, семьдесят два, мой мальчик. Здоров, как жеребец!
     - Адам, - сказал Трис, дотронувшись до руки Коффина, - никто не говорит, что ты не годишься. Но я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как ты ныряешь на место кораблекрушения. Тебя здесь все слишком хорошо знают. - Трис решил подсластить пилюлю. - Ты - настоящая знаменитость! Если люди узнают, что ты нырял на место того кораблекрушения, они сразу поймут, что там что-то появилось.
     Коффин отклонился на спинку стула, успокоенный лестью.
     - В том, что ты говоришь, есть определенный смысл. Не хотелось бы выдавать наши секреты. - Он взглянул на свой пустой стакан. - Я бы предложил выпить за это.
     - Нет, - сказал Трис, вставая. - Мне еще нужно поработать.
     Коффин проводил Триса и Сандерсов вдоль по тропинке до дороги. Трис открыл дверцу "хиллмана" и, подобно осьминогу, втаскивающему себя щупальце за щупальцем в трещину в рифе, медленно уместил один свой длинный сустав за другим на сиденье водителя.
     Коффин сказал:
     - Не дыши слишком глубоко, а то грудью будешь нажимать на клаксон.
     - Вы будете следовать за мной или сами найдете дорогу? - спросил Трис Сандерсов.
     - Найдем сами. Поезжайте вперед.
     Трис поглядел на Гейл. Он помолчал, очевидно, подбирая слова.
     - Вы на ночь останетесь в отеле?
     - Думаю, да, - сказала она. - А в чем дело?
     - Ладно. И держите дверь закрытой на замок. Не хотелось бы вас пугать, но Клоше точно узнает, что вы будете там.
     Гейл вспомнила привезенные ночью мопеды.
     - Я знаю.
     Трис завел двигатель, подождал, пока мимо прошло такси, затем сделал разворот на узкой дороге и затарахтел в направлении Сент-Дэвидса.
     После того как машина скрылась из виду, Коффин уставился на опустевшую дорогу. Сандерсы сели на мопеды и надели шлемы.
     - До свидания, мистер Коффин, - сказала Гейл. Коффин не ответил.
     - Я знал его, когда он был еще мальчиком, - сказал он. - Прекрасный паренек был. Гейл и Дэвид переглянулись.
     - Не сомневаюсь, - сказала Гейл. - Он производит впечатление прекрасного человека.
     - Да. Честен, как сам бог. Но он заслуживает лучшего.
     - Лучшего, чем что?
     - Одиночество. Печаль. Для такого старого таракана, как я, это естественно. Мне и положено быть одиноким. Но молодой мужик, как он, - для него это несправедливо. Он должен был бы иметь сыновей, чтобы передать им свои знания.
     - Может быть, ему нравится жить одному, - сказал Сандерс.
     Коффин взглянул на Сандерса. Его глаза казались шрамами на костистом лице.
     - Нравится, да? - сказал он горько. - Ему нравится? Много вы знаете. - Он отвернулся.
     Дэвид и Гейл наблюдали, как Коффин взбирался по холму к своему дому.
     - Что я такого сказал? - спросил Сандерс.
     - Не знаю. Но что бы там ни было, это было несправедливо.
     Сандерс взглянул на часы.
     - Поехали. Мы должны добраться до Сент-Дэвидса до наступления темноты.

Глава 6

     Луна уже высоко поднялась над горизонтом, образовав на спокойной воде широкую, залитую золотым светом дорожку.
     Лодка Триса длиной в сорок три метра была деревянной, на корме краской было выведено - "Корсар".
     Став рядом с Трисом у руля, Сандерс поглядел на корму. Это судно, догадался он, когда-то было рыболовецкой лодкой стандартной конструкции, но теперь Трис так радикально изменил ее для своих определенных целей, что выглядела она весьма эксцентрично. По обеим сторонам рубки стояли лебедки, на планшире были приделаны крючки для водолазных костюмов, а там, где болтом к палубе присоединялось прицельное устройство, находился воздушный компрессор. Алюминиевая труба длиной примерно двенадцать футов и диаметром порядка четырех дюймов была прикреплена к верхней кромке правого борта. Лампа в двойной оплетке отбрасывала тусклый желтоватый свет на лицо Триса.
     - Так много звезд там наверху, что я не могу найти свет Сент-Дэвидса, - сказал Сандерс.
     - Это тот, что мигает регулярно, - ответил Трис. Море было спокойным и ровным, и свет с берега, находящегося на расстоянии мили, лился ровным потоком.
     - Все огни кажутся одинаковыми, - сказал Сандерс. - Как вы определяете, где находитесь?
     - Привычка. Если знаешь прибрежную линию, можно определить место по группам огней. "Апельсиновая роща" и Коралловый берег особенно выделяются. Вы увидите.
     - А как вы обходите рифы в темноте? Вы же не можете видеть скалы.
     - Такая ночь, как сегодня, даже слишком спокойна. Сейчас бриз чересчур слаб, чтобы стали видны волнорезы. Обычно пробираешься между ними. - Трис улыбнулся. - После того как совершишь несколько ошибок, убираешь подпорку в корпусе и устанавливаешь пару стальных килей вдоль днища, так что когда ударяешься о скалу, раздается громкий стук, говорящий о том, что надо разворачиваться.
     Сандерс услышал завывание где-то впереди. Он поглядел сквозь ветровое стекло и увидел Шарлотту, припавшую к палубе у кабины, которая была продолжением носа корабля. Ее задние лапы дрожали, а хвост подергивался от возбуждения.
     - Что ее беспокоит?
     - Фосфоресценция, - сказал Трис. - Перегнитесь через борт.
     Сандерс наклонился над краем правого борта и поглядел вперед. Пелена из крошечных желто-белых огоньков покрывала воду, разрезаемую носом корабля.
     - Это называют биолюминесценцией. Лодка тревожит микроорганизмы в воде, и они реагируют на это свечением. Тут и черви, и ракообразные. Они как светлячки. Японцы обычно втирают их в ладони во время войны, что позволяет им читать карты в джунглях в темноте. Шарлотте же хочется их съесть.
     Сандерс заметил:
     - У нее отменный аппетит.
     - Когда-нибудь она сама превратится в завтрак. Сравнительно недавно она пришла в экстаз, увидев акулу, которая плавала неподалеку от нас; прыгнула на спину этого чудовища и пыталась выгрызть из нее кусок.
     - Почему акула ее не съела?
     Трис захохотал.
     - Акула жутко испугалась, она не очень-то привыкла, чтобы какие-то косматые чудовища вспрыгивали ей на спину откуда-то сверху. Она издала весьма неприятный запах и - раз! - исчезла. Но вскоре вернулась и стала ходить кругами, однако я уже втащил эту глупую суку обратно в лодку.
     - Почему вы берете ее с собой?
     - Она чувствует себя одинокой, если я оставляю ее. - Трис крутанул руль на четверть оборота влево. - Кроме того, для компании.
     Они замолчали, наблюдая за зеркальной ночной водой и мерцающими огнями на берегу. Сандерс глубоко дышал, наслаждаясь солоноватой свежестью воздуха. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь ему было так хорошо, так спокойно. Словно сбылись мечты его детства, и он, как ребенок, был доволен, почти горд, что сейчас находится наедине с Трисом. Его несколько смущала собственная радость от того, что Гейл не было с ними. Это было нечто особенное, нечто принадлежащее только ему. Он укорял себя: не будь великовозрастным идиотом. Ведь они не взяли с собой Гейл из-за возможной опасности, причина только в этом.
     Он рассматривал возможный риск и, как обычно, ощущал в себе смешение противоположностей: нервничает, но радостно возбужден, боится неизвестного, но стремится встретиться с ним и участвовать в делах, с которыми раньше не доводилось сталкиваться. Глядя на темную гладь воды, он дрожал, предвкушая неизведанное, и волоски на его руках поднимались дыбом.
     Еще несколько минут они плыли на юго-восток.
     - Посмотрите вперед и вверх, - сказал Трис, указывая рукой направление. - Это "Апельсиновая роща". Ее можно определить по огням: четыре в один ряд близко друг к другу - обеденный зал. Затем темное пятно - кухня, затем длинная узкая полоса - окно в баре.
     - Что вы делаете в туманные ночи?
     - Остаюсь дома.
     Трис шел с уменьшенной на четверть скоростью, пока они не миновали полностью огни "Апельсиновой рощи". Затем он развернулся к берегу и замедлил ход лодки почти до холостого, вглядываясь через окно кабины в поверхность воды впереди.
     - Не помешал бы небольшой ветерок, - сказал он, - а также немного облаков для прикрытия. В таком ярком лунном свете мы будем торчать, как вишенка в кремовое торте.
     - Насколько вы можете приблизиться?
     - Три фута. Мы не должны задеть дно более двух или трех раз.
     - Я не заслоню вам обзор, если пойду вперед?
     - Нет. Сигнализируйте, если заметите кого-нибудь кто захочет нас подрезать.
     Сандерс прошел на нос. Собака по-прежнему загораживала путь к кабине на носу, и Сандерс оттолкнул ее вбок, чтобы пройти. Нос лодки разрезал воду с шумом, похожим на звук "ш-ш-ш", который с того места, где стоял Сандерс, был похож на звук двигателя. Сандерс взглянул на полосу лунного света впереди. Что-то нарушило покой воды - серебряная вспышка пересекла полосу лунного света и исчезла в темноте. Сандерс обернулся к Трису, который отозвался:
     - Барракуда.
     Они пересекли первую гряду скал, затем вторую. В двадцати или тридцати ярдах от носа лодки Сандерс увидел кольца на воде, расходящиеся от центра, как будто чья-то невидимая рука бросила сверху камень.
     - Что это? - спросил он. Трис приподнялся на цыпочках.
     - Боже святый! - сказал он и резко крутанул руль влево. - Этот подонок проломит нам днище!
     - Риф?
     - Конечно. Мы уже в третьей гряде.
     Трис направил нос к берегу и выключил двигатель. Лодка продолжала двигаться, затем окончательно встала, даже почти не покачиваясь. Трис вспрыгнул на планшир и прошел вперед.
     - Ни ветра, ни волн, ничего. Один крюк должен держать нас здесь. - Он бросил якорь за борт и пропускал цепь через руки, пока она не легла без натяжения на дно. Он дважды дернул цепь, чтобы закрепить якорь в коралле, и привязал ее к переднему клину. - Давайте одеваться.
     В сопровождении собаки они прошли к кормовой части, в кокпит. Пока Сандерс привинчивал регулятор к баллону, повернувшись к лунному свету, чтобы удостовериться, что крутит в нужном направлении, Трис спустился вниз. Он перебросил два черных неопреновых костюма - сапоги, брюки, жакеты, капюшоны - через люк на палубу.
     - Неужели вода такая холодная? - спросил Сандерс.
     - Нет, но о скалы ночью можно ободрать кожу. Коснетесь чего-нибудь невидимого и испытаете ощущения не из приятных.
     Трис снова нырнул вниз и вернулся, неся в одной руке металлический сейф, а в другой - большой батарейный фонарь в кожухе для подводных работ. Он показал Сандерсу переключатель света на фонаре и сказал:
     - Мы будем пользоваться им лишь в случае крайней необходимости. Он мощный, как настоящий маяк.
     - А как же мы будем видеть?
     - Я буду видеть. - Трис указал на сейф. - Держитесь ближе ко мне. - Он открыл сейф. Внутри на резиновой подушке лежали маска и фонарь-вспышка в виде ручного пистолета. - Инфракрасные лучи. С их помощью я смогу найти тот маркер, который вы оставили на месте находки.
     Они оделись и сели на край правого борта.
     - Посмотрите на часы, - сказал Трис. - Через полчаса вы подниметесь на поверхность, независимо от того, сколько воздуха у вас в запасе. Не хотелось бы остаться без воздуха ночью. Там, внизу, может быть течение, и скажу вам; вы не испытаете ни малейшего удовольствия, если придется проплыть пять сотен ярдов обратно, пытаясь выдавливать воздух из пустого баллона.
     Трис наклонился, нашел ракетку для пинг-понга и засунул ее под свой пояс с тяжестями. Собака виляла хвостом и нюхала ласты Триса.
     - Стереги лодку, Шарлотта. - Он погладил собаку и взглянул на Сандерса:
     - Готовы? Мы опустимся вместе. Когда коснемся дна, включите свет и разведайте обстановку вокруг себя. Сделайте это максимально быстро. Как только заметите что-нибудь знакомое и поймете, где мы находимся, выключите свет и направляйтесь к этому месту. Если мне повезет с этим, - он приподнял ящик с инфракрасным фонарем, - нам не придется использовать свет слишком часто.
     - Почему вы думаете, что кто-то будет следить за нами?
     - Есть шанс, что никто не будет. Но не обязательно раздавать гравированные приглашения.
     Трис вставил в рот загубник и просигнализировал, выставив вверх большой палец. Сандерс повторил тот же жест, и они перекатились через борт в воду.
     Под поверхностью была полная тьма. Не просто отсутствие света - это была густая, обволакивающая чернота, абсолютный мрак. Глаза Сандерса были открыты, но он ничего не видел: ни пузырьков, выделявшихся при дыхании, ни кольца вокруг лицевой полоски своей маски, ни пальца в дюйме от лица. На секунду ему подумалось, что он внезапно полностью ослеп. Вода струилась вокруг носа. Он наклонил голову, чтобы очистить маску, нажимая пальцами на верхнюю часть ее стекла и выдыхая через нос, и наконец увидел застывшие иголочные точки света - отражения звезд на поверхности воды.
     Пока он выдыхал и его легкие пустели, Сандерс начал опускаться на дно. Он вдохнул, и снижение замедлилось, Вода, показавшаяся сначала холодной, нагрелась до температуры тела внутри водолазного костюма. Он почувствовал себя в тепле, беспомощным и размягченным, как если бы чудом возвратился в материнское лоно. Он распростер руки и стал мягко скользить по направлению ко дну.
     Ласты коснулись песка. На дне ощущалось легкое течение, удерживаться на месте было трудно, поэтому Сандерс встал на колени. Фонарь висел у него на запястье, закрепленный резиновым ремнем. Он нащупал выключатель и нажал на него большим пальцем. Желтый луч пронзил темноту.
     Сандерс не имел никакого понятия о том, где находится и в какую сторону света направлено его лицо. Он раскачивал фонарь влево и вправо над песчаным дном и скалами и был потрясен внезапно выявленным сверканием красок. Днем песок выглядел бледным, голубовато-серым, скалы - сине-коричневыми, рыбы - зеленовато-синими. Но свет фонаря вернул им всем натуральные цвета. Он видел белые, красные и оранжевые цвета кораллов, ярко-розовый цвет брюшка дремлющей рыбки-попугая. Свет попал на длинную коричневую линию, покрытую зеленью, и Сандерс понял, что это часть корпуса потерпевшего крушение корабля. Голова маленькой барракуды появилась на границе светового пучка. Она оставалась в таком положении всего один момент. Сандерс осмотрелся вокруг себя. Вне узкого столба желтого света все было погружено в полную тьму. Он задумался, привлекает ли акул световой луч.
     Что-то коснулось его плеча. Он невольно дернулся назад и ощутил постукивание пальцев по плечу. Затем увидел движущийся черный силуэт Триса в световом пучке. Трис жестом приказал ему погасить фонарь и следовать за ним. Сандерс взял его за руку, выключил фонарь и, почувствовав легкий толчок, начал отталкиваться ногами, двигаясь рядом с Трисом.
     Он снова видел только черноту. Без специальной маски, как у Триса, инфракрасный свет оставался невидимым. Сандерс предположил, что Трис возвращается к знакомой ему пещере, потому что в его движениях не было ни малейшей неуверенности: он плыл быстро, явно в известном ему направлении.
     Трис замедлил движение, затем остановился и рукой направил Сандерса к определенному месту на дне. Он постучал по фонарю, и Сандерс включил его. Они были у входа в пещеру.
     Свет отражался от белого песка и скалистых стен. Сандерс увидел маркер - осколок камня, который они оставили в пещере. Рука Триса подняла его и положила на песок вблизи от инфракрасного фонаря. Палец, указывающий на ямку в песке, где лежал маркер, подсказал Сандерсу передвинуть туда фонарь. Палец исчез, и появилась рука, державшая ракетку для пинг-понга. Трис отбрасывал ракеткой песок короткими быстрыми движениями. Песок поднимался волнами; через несколько секунд пещеру заполнило туманное облако. Сандерс нагнул голову к фонарю. Ямка в песке увеличивалась. Она была уже глубиной в несколько дюймов и больше фута в диаметре. Трис склонился рядом с Сандерсом, и две головы сомкнулись над светом, пока ракетка выгребала песок из ямки.
     Наконец Трис перестал пересыпать песок. Сначала Сандерс подумал, что он сдался, но затем увидел, что два пальца погрузились в ямку и вынули из нее, как щипцами, нечто показавшееся Сандерсу коричневым листом. На нем были слабые следы рукописного или машинописного текста. Трис возобновил работу, и Сандерс увидел, что в песке что-то блеснуло. Пальцы снова погрузились в ямку, при этом двигались они так осторожно, как если бы вытаскивали занозу из детской ножки. Из песка была извлечена ампула.
     Вскоре был обнаружен еще один лист - как предположил Сандерс, сгнившее дерево от сигарного ящика, в который были упакованы ампулы; а потом еще одна ампула. Затем появились две ампулы разом. По мере углубления ямки обнажился угол коробки, поблекшей и расслоившейся. Сандерс отодвинулся на несколько дюймов, потому что казалось, что большая часть коробки лежит за пределами пещеры. Трис отгребал песок, пока не отрыл коробку. Она лежала вверх дном, коричневый прямоугольник размером шесть дюймов на восемь. С помощью ракетки он осторожно поднял дно коробки; оно снялось одним рыхлым куском. Внутри, защищенные решеткой из картонных перегородок, лежали сорок восемь ампул, абсолютно целых. Трис не дотронулся до них. Он поднял ракетку и снова начал счищать песок, постепенно удаляясь от входа в пещеру. Вскоре он обнаружил край другой коробки, но тут остановился, поднял левый локоть к свету и закатал рукав своего водолазного костюма. Сандерс увидел циферблат его ручных часов: они находились в воде уже тридцать две минуты. Большим пальцем Трис показал вверх, а рукой потянулся к Сандерсу, чтобы забрать у него фонарь.
     Сандерс медленно поднялся в темной воде, наблюдая за лучом света под собой. Он продвигался на несколько футов, затем останавливался, затем двигался снова. Сандерс плыл, легко отталкиваясь лишь ногами, делая минимум движений, так как внезапно почувствовал себя одиноким и незащищенным в полной темноте. Он не хотел привлечь внимание какого-нибудь существа, способного нападать на слабых и одиноких.
     Его голова показалась на поверхности. Он оглянулся вокруг и увидел, что не правильно спланировал свой подъем и вынырнул слишком далеко от лодки. Лодка стояла на якоре, черный силуэт в лунном свете примерно в пятидесяти ярдах от него. Сандерсу не хотелось плыть по поверхности, производя шум и колебание воды, которые какой-либо хищник внизу мог воспринять как тревожные сигналы раненой рыбы. Поэтому он нырнул под воду и оттолкнулся, чтобы плыть по направлению к лодке. Дважды он высовывал голову из воды, и дважды оказывалось, что он, наоборот, удаляется от цели. Из-за того, что он не видел на дне ничего, что могло бы послужить ему точкой отсчета его продвижений, он не мог поддерживать курс движения постоянным.
     Он дышал слишком учащенно, слишком глубоко, его легкие требовали больше воздуха, чем мог обеспечить регулятор баллона. "Перестань! - говорил он себе. - Перестань, или тебе не хватит воздуха". Он остановился и лежал без движения в воде, заставляя себя дышать медленнее. Постепенно боль в легких ослабла. Он поднял лицо из воды, увидел лодку и скользящими, четкими движениями подплыл к ней.
     Сандерс достиг лодки и держался за платформу у кормы, которая позволяла ныряльщикам взбираться в лодку без посторонней помощи. Он отстегнул заплечную лямку и сгрузил свой баллон на платформу. Затем забрался сам и сел, тяжело дыша, болтая в воде ногами в ластах. Со стороны носа был слышен приглушенный вой.
     Голова Триса показалась рядом с платформой. Он выплюнул загубник и спросил:
     - Где Шарлотта?
     - Впереди. Завывает, как будто ей приснился кошмар.
     - Черт подери, на нее это не похоже. - Трис залез с баллоном и всем остальным снаряжением на платформу. Одним движением сняв с себя баллон, он перешагнул ограждение и ступил на палубу. - Она никогда не спит на лодке - ждет меня, чтобы слизнуть соль с моего лица.
     Он прошел вперед, Сандерс последовал за ним. По мере того как они приближались к носу, вой становился все громче и неистовей. Сандерс видел впереди силуэт Триса, широкую и высокую фигуру, движущуюся с уверенностью и грацией даже в темноте.
     Он увидел, что Трис остановился, затем услышал, как тот закричал:
     - Подонки!
     - В чем дело?
     Подойдя к Трису, Сандерс увидел собаку.
     Она пролезла под планшир и, сжавшись в клубок, дико кусала себя за бока. Что-то блестящее выступало из заднего конца ее туловища, над самым хвостом, куда не доставали ее зубы. Собака пыталась добраться до этого неизвестного предмета и, вгрызаясь в бока, вырывала клочья шерсти и мяса из задних лап. Выдохшаяся, воющая, она продолжала яростно кусать себя.
     Трис присел на корточки и протянул руку, чтобы успокоить собаку. Она скривила губу и зарычала.
     - Все будет хорошо, - мягко сказал Трис, - все хорошо.
     Он схватил собаку за шею и пригнул ее голову к палубе. Второй рукой он обхватил ее и вырвал кусок стали из ее спины. Избавленная от боли, собака застонала и стала зализывать раны.
     - Что случилось?
     Трис прошел на корму, соскочил в кокпит и включил лампочку над головой. В его руке был дротик в форме пера длиной в два дюйма.
     - О чем, боже мой, они думали, когда сделали это?
     Сандерс взглянул на дротик и сказал:
     - Клоше.
     - Что?
     - Клоше носит точно такое же перо, только поменьше. Должно быть, это его визитная карточка. Он уже поработал над нами с Гейл. Теперь, видимо, хочет заставить вас работать на него.
     - Идиот, - сказал Трис. - Только потому, что он нанял кучку лизоблюдов подплыть к лодке и убить мою собаку? И он надеялся, что так поставит меня на колени? - Он сплюнул на палубу. - Все, чего он добился, - это привел меня в ярость.
     Он оглянулся и увидел, что собака ковыляет вдоль борта.
     - Дайте мне пакет первой помощи, - сказал он, указывая на ящик по правому борту. - Надо перевязать старушку.
     Трис поднял собаку и посадил ее на палубу. Нежными уговорами заставил ее улечься на здоровый бок. Выстриг вымоченные в крови волосы вокруг рваной раны, обмыл ее антисептиком и посыпал сульфамидным порошком. Работая, он нежно, любовно ворковал над собакой, утешая, успокаивая, относясь к ней, как показалось Сандерсу, с отеческой нежностью и привязанностью.
     Собака не оставалась безразличной к его ласке: она не издала ни единого звука и не пошевелилась. Когда Трис закончил, он почесал у нее за ушами и сказал:
     - Наверное, лучше тебя перевязать? - Он нагнулся за марлевой повязкой и клеем. - Зная тебя, всегда готовую себя вылизывать, я не уверен, что ты тут же сама не прокусишь себе шею.
     Он помог собаке встать на ноги, и она, слегка крутя хвостом, проковыляла в угол и тихо легла.
     - Как вы думаете, что они собираются делать теперь? - спросил Сандерс.
     - Клоше? Не скажу. Я запрятал все эти ампулы, поэтому у него не может быть полной уверенности, что мы что-то нашли. Но так мы выиграем только день-другой. - Трис покачал головой. - Боже, там же прорва наркотиков!
     - Больше, чем мы видели?
     - Конечно. Та коробка была всего лишь верхушкой айсберга. Мне кажется, что третий отсек ударился о скалы, и из него немного высыпалось. Затем, вероятно, корабль сполз, перевернулся и распорол днище. - Трис с помощью рук изобразил перевернутую букву "V". - Мы видели только то, что осталось сверху. Чем дальше от пещеры я смотрел, тем шире был этот развал, к тому же все остатки перемешаны со взрывчаткой.
     - Сможем ли мы поднять все наверх?
     - Не с помощью ракетки для пинг-понга, конечно. Нам нужен подъемник. - Он указал на алюминиевую трубку, проложенную вдоль края борта. - И нам нужно нырять с аппаратами Деско, а не с воздушными баллонами. Мы не можем каждый час ставить новый баллон с воздухом. Поэтому необходимо задействовать компрессор, а это, в свою очередь, означает, что будет шум. Стало быть, все складывается плохо.
     - Почему?
     - Скорее всего, там все перемешано с артиллерийскими снарядами.
     - Но они же не в рабочем состоянии, верно?
     - Не имеет значения. Медь разъедается коррозией. Предохранители могут быть слабыми. А порох в этих снарядах как новенький. Стукнуть их нечаянно друг о друга или уронить на скалу, - если работать без фонаря, - и мы уже играем дуэт на арфах для святого Петра.
     - Можем ли мы рассчитывать на помощь правительства?
     - Правительства Бермуд? - Трис рассмеялся. - Конечно. Они заставят королевского законописца написать торжественный указ, поручающий мне избавиться от этой досадной неприятности. Если бы не одно соображение, у меня возникло бы сильное искушение подложить туда заряд и превратить всю эту гадость в пыль.
     Трис порылся в кармане своего водолазного костюма, нашел там то, что искал, и протянул Сандерсу. Это была монета не правильной формы, зеленоватая и тусклая. Рисунок, выдавленный на ней, был, видимо, смещен относительно центра, так как только три четверти поверхности металла были заняты какими-то изображениями. Вокруг кромки монеты Сандерсу удалось разобрать буквы "EI", затем точку, далее букву "G", еще одну точку и цифры "170". Ближе к центру монеты была выдавлена буква "М", а в самом центре находилось замысловатое геральдическое изображение - два замка, лев и несколько полос.
     - И что из этого? - спросил Сандерс. - Вы сами говорили, что одна монета - это еще не сокровище.
     - Правда. Но эта монета - другое дело.
     - Почему?
     - После того как я послал вас наверх, я прошел вдоль рифа и разметал песок в нескольких трещинах в скалах. Я обнаружил эту монету на глубине шести дюймов под песком. Она лежала гербом вверх на куске железа, вот почему она не разрушилась и не окислилась так, как та, которую удалось найти вам.
     - Почему она позеленела?
     - Это ерунда, легко отчистить. Железо, на котором она лежала, кажется мне похожим на петлю висячего замка. Я не смог сразу освободить его и не хотел тратить время на это занятие.
     - Вы хотите сказать, что там есть какой-то сундук?
     - Вряд ли это похоже на то, что вы можете вообразить. Дерево давно уже сгнило. Монеты слиплись все вместе, и большая часть их уже никуда не годится. Там, под скалой, я оставил целый комок из них. Пытался оторвать хотя бы одну, но ничего не вышло. Думаю, что она сплавилась с другими.
     - Тогда там может быть еще... Золото, я имею в виду.
     - Мне тоже начинает так казаться. - Трис поднес монету к свету. - Вот "М" означает, что она отлита в Мехико-Сити. А о чем вам говорит этот факт?
     - Что корабль шел на восток, возвращался в Испанию.
     - Точно. Он уходил из Нового Света. Около трети кораблей, потерпевших кораблекрушение, шли в Новый Свет, и на них не было сокровищ. Они нагружались винами и сырами, одеждой и шахтным оборудованием. Число - это первые три цифры даты, когда была отлита монета, - где-то в первом десятилетии восемнадцатого века. Геральдика тоже соответствует. Это Филипп Пятый. Он взошел на трон в 1700-м.
     - Что означают буквы?
     - "Милостью Божьей", - ответил Трис. - Это конец фразы на обратной стороне любой монеты: "Philippus V", затем "Dei G." - "милостью Божьей". - Трис перевернул монету. - Это Иерусалимский крест. Я не могу прочесть буквы, только "М" вот здесь и "R", но они означают "Hispaniarum et Indiarum" - "король Испании и Индии".
     - Итак?
     - В 1715 году большая флотилия, одна из самых больших, что были у Филиппа, возвращалась домой.
     - Я слышал об этой флотилии. Но кто-то обнаружил ее, не так ли?
     - Точно, ныряльщик по имени Кип Вагнер. Десять кораблей затонули, неся в себе бог знает сколько золота и серебра, и в начале 1960-х Вагнер нашел, как ему показалось, восемь из них. Он извлек оттуда около восьми миллионов долларов.
     Сандерс ощутил прилив волнения.
     - И эти вещи могут быть из двух ненайденных кораблей?
     Трис засмеялся и покачал головой.
     - Никакой вероятности. Кое-что там, внизу, можно найти, конечно, но это не из тех десяти кораблей Филиппа. Все они утонули у Флориды. Это было восстановлено по документам, тому есть много доказательств: рассказы выживших, свидетельства очевидцев, корабельные журналы, записи матросов, - и никакой корабль не может продвинуться на тысячи миль по дну океана. Нет, то, что мы знаем, не представляет никаких проблем; тревожит то, о чем мы не знаем.
     - Например?
     - Готов заключить пари, что, если и существует корабль под "Голиафом", он затонул где-то между 1710 и 1720 годами. Если это произошло позже, то монеты, которые мы нашли, были бы более позднего периода. Монеты Нового Света не оставались там надолго. Испанцам нужна была буквально каждая монета, чтобы сохранить свою страну на плаву. Однако у нас нет записи об испанском корабле, потонувшем в этом районе Бермуд между 1710 и 1720 годами.
     - Но ведь испанские монеты мог везти не обязательно испанский корабль, не так ли?
     - Конечно. Испанские монеты являлись международной валютой. Ими пользовались все страны. Но у нас нет ни одной записи о каком-либо ином корабле, затонувшем в этом районе в первые десятилетия 1700-х годов.
     - Это может оказаться и хорошим признаком, не так ли? Значит, корабль так и не был найден.
     - И хорошим, и плохим. Из этого следует, прежде всего, что мы должны начать с нуля. Есть основания предполагать, что он затонул ночью. Если были уцелевшие, - а я в этом сомневаюсь, - они не имели ни малейшего представления о том, где оказались. Они были слишком озабочены спасением собственной жизни и, конечно, не думали о грузе. Так что, какие бы ценности ни ушли под воду с этим кораблем, возможно, они и по сию пору покоятся на том же месте.
     - И это могло быть...
     - Трудно сказать. В соответствии с записями, между 1520 и 1800 годами испанцы вывезли ценностей примерно на двенадцать миллиардов долларов. Около пяти процентов этого количества исчезло во время кораблекрушений, а примерно половина того, что было потеряно, впоследствии обнаружилась. Таким образом, по самым грубым подсчетам, около трехсот миллионов долларов до сих пор лежат на дне. Даже с учетом инфляции за двести лет это составляет внушительную сумму - свыше миллиарда. Было бы прекрасно, если бы это соответствовало истине. Сложность состоит в том, что все служащие коррумпированы и на каждый доллар зарегистрированного таможней товара приходится, возможно, еще один доллар, вывозимый контрабандистами.
     - Чтобы избежать налогов?
     - Специального налога. По закону король Испании взимал двадцать процентов стоимости любой вещи, независимо от того, кому она принадлежит. Бизнесмен, торговавший европейскими товарами за золото Нового Света, все равно должен был выложить так называемую королевскую пятую. Было гораздо дешевле подкупить какого-то чиновника, чтобы он не заметил нескольких вещей, чем отдать двадцать процентов их стоимости королевской казне.
     - Это объясняет одну проделку с якорем, - сказал Сандерс. - Я как-то наткнулся в "Джиогрэфик" на историю о капитане, который отлил якорь из золота и закрасил его черной краской.
     - Точно. Его повесили. Все дело в том, что нет способа проверить, какой на корабле груз. Ведь было же такое, и не раз, что половина спасенного груза с потонувшего корабля стоила больше, чем все записанное в его декларации. Ведущий корабль флотилии, так называемая капитана, мог иметь на борту зарегистрированных грузов на три миллиона долларов. Но это не капитана: с этим кораблем не было никакой флотилии. Возможно, этот корабль доставлял домой часть людей, спасшихся в 1715 году. И возможно, там была часть спасенных сокровищ. Но тогда должна была быть какая-то запись - если не здесь, то в Кадиксе или в Севилье - о спасшихся, уехавших из Гаваны и закончивших путешествие здесь. Но таких записей не найдено. - Трис полез внутрь своего водолазного костюма и вынул овальную пластину золота. - А вот еще другая загадка.
     - Монета?
     - Нет. - Трис передал предмет Сандерсу. - Медальон. На медальоне была изображена голова женщины и буквы "S. С. О. Р. N.".
     - Я думаю, что это Святая Клара, - сказал Трис. - "О. Р. N." по-латыни - "ora pro nobis". "Святая Клара, молись за нас". Посмотрите на обороте.
     Сандерс перевернул медальон. Обратная сторона была чистая, за исключением инициалов "Е. F.".
     - Те же самые инициалы!
     - Точно. Утром я переворошил горы бумаг, но так и не смог найти ни одного офицера, дворянина или капитана с этими инициалами.
     Сандерс вернул медальон Трису.
     - Может быть, это был подарок кому-то.
     - Черт подери, не похоже. Никто не отдает кому-то вещи такого рода.
     Трис засунул медальон и монету куда-то вглубь своего водолазного костюма, выключил верхний свет и запустил движок. Он послал Сандерса вперед поднять якорь и, когда услышал клацанье железной цепи о палубу, круто рванул руль влево и направил лодку в море.
     Сандерс вернулся в кокпит и спросил:
     - Что же мы будем делать теперь?
     - Подержимся подальше от этого места пару деньков, пока я попытаюсь понять, что, черт подери, может быть под "Голиафом".
     - Клоше...
     - Да. Теперь он знает, что я тоже заинтересован, и он просто обязан в ближайшее время поднять бучу. Для вас обоих, наверное, лучше всего было бы упаковать вещи и вернуться домой. Вряд ли он предпримет что-то против меня, но уж вас не оставит в покое.
     Сандерс не ответил; он знал, что Трис прав. Чувство самосохранения подсказывало, что следует уговорить Гейл улететь домой на первом же самолете сегодня утром. Вряд ли Клоше контролирует воздушное пространство. Если кто и мог совладать с ним, так это Трис, а уязвимость Сандерсов послужила бы ему лишней помехой.
     Но он не мог согласиться с собственной логикой. Если он уедет, это будет означать, что он лгал себе всю жизнь. Его мечты и амбиции: работа с Кусто, путешествия вокруг света для "Джиогрэфик" - можно считать фантазиями мечтателя, не покидающего любимое кресло. Здесь же представлялся шанс сделать что-то, чего он не делал никогда прежде, шанс идти по лезвию бритвы, а не скользить по жизни в качестве наблюдателя. Сопровождающий эту авантюру риск был настоящим, непритворным и предвещал интереснейший жизненный опыт. Кроме того, если на "Голиафе" обнаружится клад, наградой может стать... Сандерс даже не стал пытаться вести подсчеты.
     Он поглядел на Триса, затем на палубу, пытаясь сформулировать вопрос, и в конце концов произнес:
     - А что, если там, внизу, пропасть золота?
     - Мы получим истинно королевское удовольствие поднять его из всей этой кучи взрывчатки.
     - Нет... я имею в виду, что, если мы на самом деле доставим его наверх?
     - Ну, тогда... - Трис остановился и улыбнулся Сандерсу. - Я вижу, как в вашем мозгу начинают проворачиваться шестеренки. Хорошо. Испытываю искушение солгать вам, убедить, что вам лучше уехать, но это не в моих правилах. Я думаю, если человек хочет рискнуть, не мое дело его останавливать. Тогда мы поступим следующим образом: мы едем в Бюро регистрации кораблекрушений и подаем прошение на приобретение лицензии.
     - Вам нужна лицензия?
     - Конечно, чтобы можно было нырять в район любого кораблекрушения. Лицензия действует в течение года. Мы могли бы сказать, что работаем с "Голиафом", район которого открыт для всех, и не возиться с лицензией. Но я все же буду просить лицензию, чтобы все было по закону. Они еще никогда мне не отказывали. В лицензии нас оформят полноправными партнерами. Обычно лодка считается самостоятельным физическим лицом.
     - А что это означает?
     - Лодка считается владельцем акций, чтобы обеспечивать оборудование и ремонты, участвовать в обсуждениях в планировании затрат. Все такое. Но мы не будем на сей раз беспокоиться об этих вопросах. Мы обсудим лишь разделение затрат. Так что вы и ваша жена разделите свои расходы пополам или как вам это будет угодно. Все, что бы мы ни нашли, по закону принадлежит Бермудам, но до тех пор, пока у них нет оснований считать нас разбойниками, они не будут лезть в наши дела бесцеремонно. То, что захочет получить в свое владение Управление наследием исторических кораблекрушений на Бермудах, оно заставит нас предложить ему. Если там окажется что-нибудь, что они действительно страстно хотят получить, мы должны будем принять их предложение, которое определяется арбитром, назначенным - кем бы вы думали? - конечно, проклятым правительством. То, за что им не захочется платить, они вернут нам, и мы сможем распоряжаться этими вещами в свое удовольствие.
     - Продать?
     - Возможно. - Трис помолчал. - Но я должен сказать вам сейчас, даже если мы пока просто мечтаем, - именно тогда мы можем дойти до рукопашной.
     Сандерс изумился.
     - Из-за продажи?
     - Именно. У нас с вами есть разница в целях. Мне не нужны деньги, а вас, как я представляю, они интересуют. Я забочусь о сохранении находок в первоначальном состоянии, а вы мало что знаете о том, как обращаться с объектами кораблекрушений.
     Это замечание укололо Дэвида.
     - Меня можно научить, - сказал он с некоторым вызовом.
     - Может быть, - рассмеялся Трис. - Так или иначе, при нынешнем состоянии рынка, возможно, мы ничего не сможем продать. Подонки!
     - Кто?
     - В конце пятидесятых и начале шестидесятых люди находили массу вещей. Это когда я нашел свой первый корабль, а Вагнер - восемь кораблей 1715 года. Все хотели иметь испанское золото, поэтому несколько сукиных сынов поумнели и начали его подделывать. Это достаточно легко, а подделку трудно отличить. Возраст золота нельзя определить с помощью углеродного метода, а современная технология позволяет любому негодяю изготовить великолепную испанскую монету.
     - А вы можете выявить подделку?
     - Иногда, но это трудно. В прошлом году мне позвонили из Музея Форрестера. Профессор Пибоди хотел, чтобы я приехал и посмотрел кое-какие вещи. Он не сказал мне, в чем дело, но я догадался, что он почуял недоброе, иначе с чего бы он захотел оплатить мне весь путь до Делавэра. Я поглядел на монеты и, черт меня подери, не нашел в них ничего сомнительного. Но я знал, что-то должно быть не так. Я засел в комнате, глядя на проклятые монеты, и так провел целую неделю. Они были безупречны! Я начал говорить с собой, спорить с собой по поводу каждого штриха на каждой монете. И наконец нашел ответ. На всех монетах была буква "Р". Это была марка изготовления, она означала, что они были отчеканены в Потоси в Перу. Сейчас это Боливия. А на одной из монет я обнаружил дату: "1621". Вот и все...
     - Что "все"?
     - Завод в Потоси не выпустил ни одной золотой монеты до конца 1650-х. Мы схватили негодяя за руку, прямо на месте преступления, можно сказать. Оказалось, что он тратил тысячи долларов, покупая золото в Европе и отливая монеты.
     - Для чего?
     - От продажи подлинного испанского золота можно получить неплохую прибыль. Хороший королевский дублон может быть оценен в пять тысяч долларов. У меня был брусок, всего сорок восемь унций золота - даже по двести долларов за унцию это меньше, чем десять тысяч, а мне предложили за него сорок тысяч. Но у этого парня была работа посложнее. Он подделывал монеты, чтобы убедить людей, что он нашел остатки кораблекрушения, которое долго разыскивал: "Сан-Диего", затонувшего в 1580-е годы. Он убедил в этом нескольких людей и вытягивал из них деньги для своей корпорации. Он называл ее "Дублоны, Инкорпорейтед". Думаю, что его в конце концов поймали на мошенничестве.
     - Его монеты были пущены в обращение?
     - Вот здесь и зарыта собака. Никто не может быть ни в чем уверен. Но даже если его монеты и не были в денежном обращении, мог объявиться кто-то другой и с еще лучшими монетами. Сейчас нельзя даже надеяться продать монету или золотой брусок, не получив на них документы из Смитсоновского института и каждого агентства, какие существуют по этим вопросам в мире. Я видел на аукционах монеты, которые не могли стоить более пятнадцати долларов. Они сделаны на Филиппинах. Сожмите такую монету посильнее, и вы сотрете с нее дату изготовления. Пробиться стало настолько трудно, что некоторые парни - прямые, честные парни, владеющие подлинными вещами, вынуждены продавать испанские монеты дантистам, которые расплавляют их для изготовления пломб. Монеты трехсотлетней, четырехсотлетней давности, источающие аромат истории, находят место в дырявом зубе какой-нибудь пожилой леди.
     - А что мы можем сделать с тем, что найдем?
     Трис рассмеялся.
     - Если найдем, - сказал он. - Бог знает. Есть одна хорошая вещь, однако. Похоже, на этом корабле могут находиться не только монеты, а еще и ювелирные изделия, по крайней мере некоторое количество. До сих пор подделок ювелирных изделий было не так уж много.
     Он вынул медальон из своего водолазного костюма и стал рассматривать его в мутном свете нактоуза.
     - Индейцы говорят: "Золото - это бог испанцев". Оно развратило индейцев, развратило испанцев и, похоже, будет продолжать развращать людей до самого конца света.

***

     Поздно вечером, уже после одиннадцати, Трис направил "Корсар" в пещеру под маяком Сент-Дэвидс. Тусклый свет низкой луны освещал шаткий пирс, на котором никого не было. Две другие лодки Триса, плоскодонка и "Бостонский китобой", тихо покачивались на своих швартовах.
     Они быстро привязали "Корсар", убрали снаряжение и прошли до конца пирса. Первые несколько ярдов земляной тропки, ведущей на холм, просматривались в лунном свете. Затем тропинка свернула налево и исчезла в темных кустах.
     - Это местечко чертовски подходит, чтобы напасть на кого-нибудь, - сказал Сандерс, защищая руками лицо от ломающихся прутьев.
     - Для кого-то достаточно глупого, чтобы сделать такую попытку, - возразил Трис.
     Сандерс внезапно ощутил приступ раздражения против несокрушимой веры Триса в собственную защищенность.
     - Вы что, пуленепробиваемый?
     - Никогда и не помышлял такого о себе. Но обо мне здесь ходит легенда. Многие здешние верят, что, если кто-нибудь нападет на меня, он не проживет и дня. Хороший миф, можно было бы его расклеить, как афиши.
     Они добрались до вершины холма и подошли к деревянной ограде дома Триса. Собака, вполне оправившаяся от нападения, уже перескочила ограду и что-то обнюхивала на первой ступеньке крыльца.
     - Завтра? - спросил Сандерс.
     - Я буду рыться в бумагах целый день.
     - Позвонить вам от Кевина?
     - Как хотите. Или приходите, если испытываете любопытство и пожелаете увидеть, как захватывающе интересно копаться в пыльных бумагах в поисках инициалов. - Трис открыл калитку и ступил во двор. - Так или иначе, мы завтра поговорим.
     Он пошел к передней двери дома.
     Сандерс снял навесной замок с переднего колеса своего мопеда. Как и все мопеды, сдаваемые напрокат туристам, его машина не имела автоматического стартера, переключателя скоростей, и ее максимальная скорость не превышала двадцати миль в час. Он сел на сиденье, повернул на пол-оборота рукоятку газа и надавил на педали.
     Мопед медленно сдвинулся с места; мотор чихнул дважды и завелся.
     Тут он услышал оклик Триса:
     - Эй!
     Сандерс уменьшил газ и проехал на педалях по малому кругу обратно к калитке.
     - Взгляните на это.
     Трис что-то держал в руке. Это была бутылка из-под колы, в нее было вставлено белое перо.
     - Что это такое?
     - Чертова чепуха. Наверно, чтобы испугать меня, хотя, честно сказать, не представляю, как может подействовать их вуду на индейца-могиканина, прошедшего полный курс обучения в шотландской пресвитерианской школе. - Трис оглядел густой кустарник, окружающий его двор. - Но я порадую их: они заработали лишние баллы, даже просто пробравшись сюда.
     Он покачал бутылку, затем со злостью подбросил ее высоко в воздух. Бутылка, вращаясь, ловила лучи света и разбивала их на сверкающие зеленые и желтые искры, а затем упала где-то за холмом.

***

     Фонарь мопеда Сандерса давал слабый свет, его едва хватало, чтобы осветить люки на дороге Сент-Дэвидс. Он ехал медленно, скорее ощущая дорогу, чем видя ее. У основания невысокого холма дорога резко свернула вправо. Сандерс затормозил на спуске с холма, и к тому времени, когда он спустился, мопед двигался столь медленно, что даже шатался. Дорога пошла вверх. Он прибавил газу и помогал себе педалями, но не мог набрать необходимую скорость. Мопед наклонился. Сандерс слез с седла и начал толкать машину по холму вверх, помогая себе резкими подачами газа рукой.
     Когда наконец дорога выровнялась, Сандерс остановился перевести дыхание. Он сел на седло и опустил голову. А когда снова взглянул вверх, то увидел черную тень, стоявшую как раз на границе зоны, освещенной его фонарем.
     - Вы подумали о нашем предложении? - послышался голос.
     Сандерс не знал, что ответить. Оглядевшись вокруг, он услышал только стрекот цикад, увидел только полную тьму.
     - Мы... мы ничего не нашли.
     - Вы думали о нашем предложении? - повторил голос.
     - Да.
     - И каково ваше решение?
     Акцент был певучий, с Ямайки. Это был не Клоше.
     - Ну... - Сандерс тянул с ответом. - Не то чтобы...
     - Да или нет?
     - У нас было мало времени. Я...
     - Хорошо. Мы еще увидимся.
     Тень нырнула в кусты. Послышалось шуршание листвы, и дорога опустела.
     "Увидимся, черт побери, - подумал Сандерс. - Если они хотят что-то сделать со мной, почему не сделали этого сейчас?"
     Затем его пронзила мысль: Гейл!

Глава 7

     На Южной дороге он упал дважды. В первый раз - огибая угол: из-за отсутствия видимости больше чем на десять ярдов вперед он слишком резко, накренил мопед. Заднее колесо ударилось о гравий и затормозилось, и Сандерс приземлился на дорогу, ударившись локтем и коленом и содрав кожу. Второй раз он упал перед поворотом к "Апельсиновой роще". Газ у него был выжат полностью, и он двигался быстро, но со столь слабым светом, что пропустил левый поворот на дороге. Он пошел прямо, пропарывая кустарник. Колючки и ветки хлестали его по лицу и цеплялись за одежду. Когда Сандерс выровнял мопед и вытолкнул его на дорогу, то был уже в бешенстве и почти в истерике. Он пытался успокоиться, объяснял себе, что, если что-то случилось с Гейл, он опоздал предотвратить несчастье, ведь прошло уже около часа после разговора с человеком на дороге. Но что, если она ранена и он может помочь? А вдруг она умерла?
     Повернув на въезд в "Апельсиновую рощу", Сандерс сквозь кусты увидел, что окна их коттеджа освещены. Он бросил мопед и, пока бежал до двери, сумел различить чей-то силуэт в спальне. Он остановился, ощущая биение пульса в висках. Занавеси были приспущены, но Сандерс узнал Гейл, сидящую на краю их двуспальной кровати со спутанными волосами, в кое-как надетой ночной рубашке. Она, как загипнотизированная, уставилась на что-то на полу.
     Он рывком открыл дверь и увидел, как она отшатнулась в ужасе, прижав руки к груди. Возле ее ног лежала коробка для обуви, набитая оберточной бумагой.
     Увидев Сандерса, она вскрикнула и зарыдала. Какое-то мгновение он смотрел на нее в полном оцепенении. Затем закрыл дверь и подошел к ней, присел на кровать и обнял Гейл. Она дрожала, сотрясаясь от рыданий.
     - Гейл, - сказал он.
     На первый взгляд, она была цела; не было видно никаких следов насилия. Несмотря на это, он предположил, что ее изнасиловали, и, закрыв глаза, представил страшную картину: трое или четверо чернокожих (он тут же вспомнил молодого парня со шрамом на груди, Слэйка) удерживают Гейл, по очереди насилуя ее. От этой мысли его затошнило, и он почувствовал, как закружилась голова. Он спросил себя, что почувствовал бы, когда они с Гейл в следующий раз попытались бы заняться любовью. Затем тошноту пересилил гнев, и он стал думать, как и где добыть оружие.
     - Надо успокоиться. Все хорошо. Расскажи мне, что случилось.
     Гейл кивнула головой.
     - Наверно... - сказала она, пытаясь подавить судорожные рыдания, - я глупая. Это не было... так ужасно.
     - Что они делали?
     Она взглянула на него и поняла, о чем он думает. Тогда она слабо улыбнулась:
     - Они не насиловали меня.
     Сандерс почувствовал облегчение, но почти одновременно его охватило сожаление, так как исчезла основная причина для грядущей мести. Он все еще хотел убить их.
     - Что же тогда случилось?
     - Который теперь час? - спросила она.
     - Двенадцать пятнадцать.
     - В одиннадцать я легла спать. Закрыла дверь на замок и накинула цепочку. Должно быть, заснула сразу же. Не знаю, сколько спала, но услышала стук в дверь. Решила, что это пришел ты. Я позвала тебя по имени, но чей-то голос сказал, что ты попал в катастрофу, что он - полисмен, который отвезет меня к тебе в госпиталь. Я открыла дверь. Их было трое.
     - Узнала ли ты кого-нибудь из них?
     - Всех троих. Все они были у Клоше в тот день. Один из них служит здесь официантом, тот, с большим шрамом.
     - Слэйк, - уточнил Сандерс.
     - Это он толкнул меня. Он положил руку вот сюда, - она закрыла ладонью рот, - и толкнул меня на кровать. Он сказал, что перережет мне горло, если я только пикну. Думаю, что он так бы и сделал.
     - Я тоже так думаю.
     - Он продолжал держать руку у меня на горле и спросил, собираюсь ли я им помочь. Я сказала ему... думаю, я была немного груба...
     - Что?
     - Ну, я была сильно испугана и абсолютно уверена, что они меня изнасилуют, несмотря ни на что. Поэтому я сказала, чтобы он развлекал себя сам. А он засмеялся и сказал, знаешь, таким противным тоном, каким они разговаривают: "Будьте осторожны, мисси, или это с вами будут развлекаться". Затем он снова спросил меня, что мы собираемся делать, и я сказала что-то вроде того, что они могут сказать Клоше: даже за десять миллионов мы не будем делать то, что он хочет от нас.
     - Может быть, тебе надо было солгать.
     - Я не хотела доставить им никакого удовольствия.
     - И что тогда?
     - Один из них сказал: "Давайте покончим с ней". Теперь я уже точно знала, что они собираются меня изнасиловать.
     Ее затрясло, и Дэвид сжал ей плечи покрепче. "Покончим с ней". Боже, что за ужасное выражение! Это похоже на то, как они привыкли говорить: "Давайте уберем его".
     - Слэйк закрывал мне рот одной рукой, а другой дернул кверху мою ночную рубашку. Он держал меня так крепко, что я не могла взглянуть вниз. Все, что я могла видеть, это потолок. Я почувствовала, как чьи-то руки начали стягивать с меня трусики.
     Она остановилась и начала плакать. Сандерс заметил в углу ее трусики.
     - Ты ведь сказала, что они не...
     Она положила руку ему на колено и тряхнула головой, шмыгая носом и сглатывая слезы.
     - Нет, они этого не сделали. Один из них взял меня за ноги и развел их в стороны. Я никогда в жизни не чувствовала ничего подобного... беспомощная, открытая. Это было ужасно.
     - Но они не причинили тебе боли?
     - Нет. Следующее, что я почувствовала, было похоже на то, будто палец пробежал по телу, от пупка вниз. Но это не был палец. Это было что-то более мягкое, вроде бы волосатое. До сих пор не знаю, что это было. Может быть, щетка.
     - Щетка?
     - Посмотри.
     Гейл подняла ночную рубашку над бедрами и легла на спину.
     Сандерс почувствовал, как его охватывает паника, и буквально заставил себя взглянуть на нее. Он вспомнил, как несколько лет назад его друг, врач, пригласил его посмотреть, как проходит операция удаления аппендикса. Сандерс надел хирургическую маску, и пациентка - девочка-подросток - приняла его за врача. Лежа на столе с выбритыми интимными частями тела, она попросила его сделать самый маленький из возможных разрезов, так, чтобы его не было видно поверх ее бикини. Сандерс был потрясен, умеренно (к своему стыду) взволнован и, когда наконец был сделан первый надрез, почувствовал легкое отвращение. Гейл заметила его неловкость и сказала:
     - Ничего страшного. Погляди.
     В ее паху было шесть красных полос, грубые линии бежали, пересекаясь, от лобка к пупку, от бедра к бедру, от лобка к обоим бедрам и от бедер к пупку. Это было похоже на конструкцию воздушного змея.
     - Что это? - спросил Сандерс. - Краска?
     - Нет. Я думаю, это кровь.
     - Не твоя.
     - Нет. Кровь какого-то животного.
     - Откуда ты знаешь?
     - Я попробовала ее на вкус. Она солоновата, как кровь. - Она села и опустила рубашку.
     - Они сказали что-нибудь?
     - Ничего. И я ничего не сказала. Я была так испугана... до тех пор, пока они не делали мне больно, я не осмеливалась сказать что-нибудь. Вся эта процедура заняла меньше минуты. Затем Слэйк сказал: "Может быть, теперь ты подумаешь снова". Он отпустил меня, но я не двинулась с места. Тогда один из них положил эту вещь мне на живот. - Она указала на коробку для обуви. - Он сказал, что это подарок от Клоше.
     Сандерс наклонился и развернул оберточную бумагу в коробке для обуви.
     - О боже, - сказал он.
     - Я не желаю больше видеть этого. Гейл встала и прошла в ванную комнату. Сандерс поставил коробку себе на колени и вынул из нее куклу. Она была сделана на скорую руку - кусок полотна, набитый соломой, но назначение ее было совершенно понятно: волосы на голове куклы были человеческие, точно такого же цвета, как у Гейл. Ее шрам после удаления аппендикса был прошит справа от серебряной пуговицы, представлявшей пуп. Кроме того, в нижней части туловища были воспроизведены шесть красных полос в таком же виде, как они были нарисованы на теле Гейл. Но полосы на теле куклы были прорезаны ножом, а из отверстий вылезали клочья красного и синего хлопка.
     Сандерс оцепенел. У него похолодели пальцы, во рту пересохло, как будто его набили ватой. Никогда в жизни Сандерс не испытывал чувства страха, подобного этому. Угрозы в свой адрес он еще мог бы выдержать, но это было за пределами его самообладания, на что и рассчитывал, по всей вероятности, Клоше. В ванной полилась вода.
     - Это кровь, - крикнула Гейл, - она легко смывается.
     - Ты думаешь, они действительно... - начал было Сандерс.
     - Что?
     - Ничего. - Сандерс швырнул куклу через всю комнату. Он подошел к телефону и, когда ответил оператор в отеле, сказал:
     - Дайте мне Пан-Американ, пожалуйста.
     Гейл вышла из ванной комнаты. Ее волосы были уже причесаны, и в руке она держала стакан с виски.
     - Это должно помочь, - сказала она. - Это...
     Она замолчала, увидев, что Сандерс держит в руке телефонную трубку.
     - Но послушайте... - произнес Сандерс в трубку. - Да, благодарю. - Он повесил трубку.
     - Что ты делаешь?
     - Пытаюсь вытащить нас отсюда, черт подери. Авиалинии закрыты до девяти утра.
     - Ты хочешь сказать, домой?
     - Ты абсолютно права.
     - Но он будет нас преследовать.
     - Пусть попробует.
     - Со мной все в порядке. - Она заметила, что рука со стаканом виски трясется, и засмеялась. - Я буду в полном порядке.
     Сандерс помолчал.
     - Вряд ли они шутят, верно?
     - Это уж точно.
     - Тогда о чем спорить? Не стоит рисковать, если есть хотя бы мельчайший риск, что кто-то действительно собирается выпустить тебе кишки. Трис сказал: мы здесь на отдыхе, у нас медовый месяц, черт подери. Мы приехали сюда не для того, чтобы быть убитыми каким-то маньяком.
     - Но ты тревожишься не за нас обоих, не так ли? Это из-за меня?
     - Да нет...
     - Ты думаешь, что о себе ты и сам можешь позаботиться? - Сандерс молчал, и Гейл продолжила:
     - Не беспокойся обо мне. Мы не можем провести всю отпущенную нам жизнь в постоянном страхе. Кроме того, мы должны остановить Клоше до того, как он завладел этими наркотиками. Он будет использовать их, чтобы разрушать жизни людей, убивать невинных. Ему-то нет до этого дела, ну а мне это небезразлично. Я собираюсь сделать то, что должна была сделать с самого начала: обратиться в правительство. Я должна это сделать.
     - Что ты имеешь в виду? Трис сказал тебе: из этого ничего хорошего не выйдет.
     - Может быть, и нет, но я не могу бросить это просто так. - Ее рука все еще дрожала, но на лице появилось выражение суровой решительности. - Это не тебя они бросили на кровать, не твое тело они разрисовали. Я остаюсь, по крайней мере до тех пор, пока не поговорю с правительством.
     Сандерс отвернулся.
     Гейл подошла к нему и коснулась его лица. Он обнял ее и поцеловал в лоб.
     - Что вы нашли сегодня ночью? - спросила она, прижимаясь головой к его груди.
     - Ампулы. Коробки с этой гадостью. Они там есть, это без сомнения.
     - А другие испанские вещи?
     - Серебряная монета и золотой медальон.
     - Что думает об этих вещах Трис?
     - Он считает, там мог затонуть еще один корабль. Под "Голиафом".
     Сандерс повторил свою беседу с Трисом, и, пока он говорил, к нему вернулся энтузиазм, который он чувствовал на лодке.
     Наблюдая за ним, видя его возбуждение при мысли о найденных сокровищах, его радость от познания новых сведений об испанских кораблях, Гейл почувствовала, что и ей хочется улыбаться. Но все равно, хоть краешком глаза, она время от времени видела эту ужасную куклу.

***

     Трис выглядел усталым, глаза покраснели, кожа под ними припухла и покрылась морщинами. Он казался подавленным. Трис провел Сандерсов в кухню, где, свернувшись клубком, у плиты лежала собака, время от времени облизывая повязку, наложенную на ее бок. На кухонном столе возвышалась аккуратная стопка бумаг, частью старых и пожелтевших, частью - фотокопий.
     Гейл рассказала Трису о визите парней Клоше и показала куклу.
     - Он пытался напугать вас, - сказал Трис, - показать, что он всемогущ. Конечно, он нисколько бы не задумался, если бы нужно было убить вас... Но в данный момент это не решило бы ни одной из стоящих перед ним задач. Все это было затеяно для того, чтобы привести вас в смятение. Но если когда-нибудь он решит для себя, что вы действительно не согласитесь с ним сотрудничать, то берегитесь. Этот подонок перережет вам глотки, прежде чем поздоровается.
     - Мы уже почти решились уехать, - сообщил Сандерс.
     Трис кивнул.
     - Вряд ли он будет разыскивать вас в Нью-Йорке.
     - Вряд ли? - спросил Сандерс. - Вы думаете, он говорил серьезно, что будет преследовать нас и в Нью-Йорке?
     - Ему не потребуется выслеживать вас. Достаточно будет и телефонного звонка. Он мстительный, мерзавец, и везде имеет хорошие связи. Но, несомненно, там вы будете куда в большей безопасности.
     У Сандерса вдруг закружилась голова. Ему никогда не приходило в голову, что их могут преследовать. На что это будет похоже, если в Нью-Йорке, выходя из дома, каждый раз они будут опасаться, что кто-то притаился поблизости и собирается убить их, если придется тревожиться всякий раз, как Гейл останется одна! Он сказал сердито:
     - О боже, что плохого мы ему сделали?
     - К сожалению, это не имеет значения, - откликнулся Трис. - Мне жаль, я не должен был вовлекать вас. Но все-таки есть шанс, что он не будет преследовать вас, если вы покинете остров.
     Гейл возразила:
     - Мне кажется, что, наоборот, мы будем безопаснее чувствовать себя здесь, по крайней мере до тех пор, пока он надеется, что мы ему поможем. - Она обернулась к Сандерсу:
     - Ты прав. Я должна была им немного приврать.
     - Сдается мне, что вы пока не пришли к окончательному решению, - заметил Трис. - Перед этим вам было бы полезно услышать, что я обнаружил в последнюю ночь или, точнее сказать, сегодня утром. Думаю, теперь я знаю, как корабль очутился под "Голиафом".
     - Вы нашли Е. F.! - воскликнул Сандерс.
     - Нет. - Трис указал на бумаги на столе. - Это только начало, но и здесь я наткнулся на пару следов. Помните, мы говорили о той флотилии 1715 года?
     - Конечно.
     - Эти следы могут иметь что-то общее с этой флотилией. Попытайтесь следовать за моей мыслью. - Он выбрал из пачки один документ. - Флотилия 1715 года шла под командованием генерала по имени дон Хуан Эстебан де Юбилья. Он хотел направить свои паруса в Испанию осенью 1714 года, но возникла некоторая задержка, как это всегда случается. Корабли поздно вернулись с Дальнего Востока, это были галеоны с Манилы, перевозившие фарфор, слоновую кость, нефрит, шелк, специи и прочие товары такого же класса. Он больше года ждал в Веракрусе, пока доставят груз, пронесут его через джунгли и погрузят на корабли. Он вышел в направлении Гаваны, где все флотилии собрались для завершения последних приготовлений. В Гаване возникли новые задержки: следовало отремонтировать суда, добавить некоторые грузы, оформить декларации. Так прошла ранняя весна 1715 года, затем поздняя весна, затем и раннее лето. И вот уже была середина июня. Юбилья, вероятно, был взбешен.
     - Почему? - спросила Гейл.
     - Ураганы. В Вест-Индии есть такая поговорка: июнь - слишком скоро; июль - жди; август - должен прийти; сентябрь - помни; октябрь - конец. Ураган - это худшее, что могло случиться с одной из этих флотилий. Корабли неповоротливы. Они не могли развернуться больше чем на девяносто градусов к ветру, поэтому при сильном бризе оказывались беспомощными. Они вечно были перегружены, древесина корпуса заражена червем и большей частью гнила и протекала. Так или иначе, пока Юбилья ждал, к нему приблизился некто по имени Даре, владелец корабля, который когда-то был французским, но теперь ходил под испанским флагом и имел испанское название - "Эль Грифон". Даре хотел присоединиться к флотилии, на что у него были чертовски веские причины: в его декларацию были включены более пятидесяти тысяч долларов в золоте и серебре, и если бы он плыл один, из Флориды его не выпустили бы. Пираты с Ямайки схватили бы его. У них везде были шпионы, и они точно знали, когда он должен выйти в море. Но Юбилья ему отказал. Он и так сходил с ума из-за всех этих задержек и из-за погоды, а поэтому ему не нужна была лишняя головная боль - брать под опеку еще одно судно; десяти кораблей было более чем достаточно. Даре настаивал, он намекал, что с его грузом не все так просто и что далеко не все содержится в декларации. Юбилья и слушать не хотел.
     - И обо всем этом можно прочесть в бумагах? - спросила Гейл, указывая на кипу, лежащую на столе.
     - Большую часть информации. В те дни все вели дневники, а испанские бюрократы доходили просто до фанатизма, настаивая на подробности записей, чаще всего для самозащиты. Но так или иначе, при нормальном стечении обстоятельств слово Юбильи было бы законом. Он был ответственным за флотилию, и это было целиком его дело - определять, кто плывет с ним, а кто нет. Но, очевидно, с "Эль Грифоном" было связано нечто большее, чем захотел рассказать Даре. Он обратился через голову Юбильи к самому главному представителю короля в Гаване, и тут же Юбилье приказано было взять "Эль Грифон" под свое командование. Так что теперь во флотилии было уже одиннадцать кораблей. Сандерс прервал его:
     - Но прошлой ночью вы сказали, что во флотилии было десять кораблей и все они затонули у Флориды.
     - Так я думал. Так думали все. - Трис поднял со стола лист бумаги. - Это декларация Юбильи. В ней перечислены десять кораблей и все их грузы. По всей вероятности, Юбилья уже составил свой манифест, проделал всю эту бумажную работу, и ему чертовски не терпелось скорей отплыть. Если бы он действовал по закону и представил свой манифест для ревизии, учтя и одиннадцатый корабль, тот, с которым он так не хотел возиться, то проклятые бюрократы продержали бы его в Гаване еще целый месяц, и тогда отплытие флотилии пришлось бы на середину сезона ураганов.
     - Как же вы узнали об "Эль Грифоне"? - спросила Гейл.
     Трис порылся в пачке документов и нашел пожелтевший, потрескавшийся, измятый кусок бумаги. Он перекинул его через стол к Гейл.
     - Не пытайтесь ее читать. Она на староиспанском, и к тому же парень не мог написать ни слова без ошибки. Это отчет спасшегося человека. Примерно на четвертой строке от конца есть слово, которое означает число одиннадцать. Я, должно быть, прочел это проклятое слово раз сто, и оно не привлекло моего внимания. Он говорит там, что во флотилии было одиннадцать кораблей. - Трис перелистал пачку бумаг. - Было достаточно легко проверить или даже перепроверить, когда у меня появилась эта догадка. Королевский лизоблюд вел безукоризненный дневник, и в нем он упоминал "Эль Грифон" как отправившийся вместе с флотилией Юбильи. Читая его, я не мог заснуть полночи. Он был самовлюбленный подонок, и мне пришлось пробираться сквозь кучу самодовольной похвальбы. Когда Юбилья получил приказ забрать с собой "Эль Грифон", он, очевидно, сказал Даре, чтобы тот присоединился к флотилии несколько часов спустя, чтобы избежать вмешательства бюрократов, - они заставили бы его ждать, пока проверяют его декларацию.
     Трис откашлялся, встал и, не спрашивая, налил всем по полстакана рома.
     - Флотилия из десяти плюс одно судно вышла из Гаваны в среду 24 июля 1715 года, - сказал он, садясь за стол. - На ней было две тысячи мужчин и, официально, четырнадцать миллионов долларов в сокровищах. Подлинная цена была свыше тридцати миллионов. В течение первых пяти дней погода стояла прекрасная. Вы думаете, что за это время они хорошо продвинулись в море? Нет, неповоротливые свиньи делали только до семи узлов, так что едва дошли до Флориды, где-то между теми местами, где сейчас находятся пляжи Себастьян и Веро. Они не знали, да и не имели технических средств для определения этого, что, как только они вышли из Гаваны, разразился ураган, идущий с юга и с каждым днем набиравший силу по мере приближения. Они встретились с ним на шестой день пути, в понедельник ночью, и к двум часам утра он выбил из них душу: сорока-пятидесятифутовая глубина, дующий со скоростью в сотни миль ветер с востока, гонящий их на запад, прямо на скалы. Юбилья постоянно корректировал курс, и большая часть кораблей старалась следовать за ним, но все было бесполезно. Даре, должно быть, единственный из всех, кто сознательно не подчинился. Может быть, он не доверял Юбилье, может, он как раз был прекрасным королевским моряком, лучше, чем Юбилья. Как бы то ни было, он держал "Эль Грифон" чуть дальше от северо-востока, чем другие корабли, и, черт подери, он спасся.
     - Один? - спросил Сандерс.
     - Нет. Он пошел обратно в Гавану. Может быть, все еще опасался пиратов, а может быть, его корабль был так поврежден, что он не рискнул пересекать океан без ремонта. А теперь, - сказал Трис с озорной улыбкой, - сюжет усложняется. Нет вообще никаких записей о том, что случилось с Даре и "Эль Грифоном" после того, как он вернулся в Гавану. Судя по всему, он исчез, как и его корабль.
     - Он мог пытаться совершить это путешествие один, - сказал Сандерс, - просто позже.
     - Возможно. Или затаился на время, сменил название судна и присоединился к другой флотилии.
     - Зачем ему нужно было все это делать? - спросила Гейл.
     - На то были причины. Все, что я рассказал вам сейчас, подлинные факты. А теперь - мои домыслы и предположения. - Трис сделал глоток. - Мы знаем, что Даре перевозил грузы, цена которых была во много раз больше, чем он объявил в декларации, иначе он никогда не связался бы с Юбильей. Готов поспорить, только два человека знали, что именно у Даре было на корабле: сам Даре и управляющий короля на Кубе. Предположим, Даре вернулся в Гавану и доложил официальным представителям, что флотилия пропала. Затем предположим, что он пришел к представителю короля и совершил с ним сделку. Скажем, за часть товаров Даре представитель короля должен был доложить, что "Эль Грифон" затонул вместе с флотилией. Даре в таком случае должен был изменить вид корабля и уплыть снова без уплаты налогов. Он мог спокойно хранить все, что было у него на борту, потому что все знали, что его груз пропал.
     - Слишком много предположений, - сказал Сандерс.
     - Точно, - согласился Трис. - Я говорил вам, что пока ничего не знаю. Единственное убедительное доказательство, которое у нас есть, - это время, в которое происходили те события. Например, дата на монете соответствует. Большинство других свидетельств негативно: никто никогда не слышал впоследствии о Даре и "Эль Грифоне"; ни об одном корабле не было доложено позже, что он затонул здесь в те годы. И я не могу найти подходящего кандидата на владение вещами с инициалами Е. F., что означает, что они были частью тайного груза или, по крайней мере, незарегистрированного груза.
     - Но Бермуды - не единственные острова, - сказал Сандерс. - "Эль Грифон" мог затонуть где угодно: Флорида, Багамы...
     - Возможно, но вряд ли. На большой глубине, может быть, но такое бывает редко. Мы знаем, что Даре был великолепным моряком. Он не стал бы снова связываться с Флоридой в плохой сезон. И Багамский пролив был заброшен задолго до того из-за своей опасности. Если "Эль Грифон" затонул, - я подчеркиваю, если, - он затонул именно здесь.
     - Почему он должен был оказаться именно здесь?
     - Если вы хотите узнать, - сказал Трис, - у него просто не было выбора. Путь в Новый Свет шел южнее, вдоль берегов Испании, через Азоры, затем через океан по восточным торговым путям. Путь домой - севернее, вдоль берегов Штатов, затем - поворот на восток. Навигация осуществлялась главным образом на глазок. У них не было подходящих инструментов для определения долготы, так что они использовали Бермуды как указатель, говорящий им о том, где надо поворачивать на восток. Погода вряд ли была столь плоха, что они не могли увидеть Бермуды до того, как подойдут к ним. Боже мой, на этом острове произошло более трехсот кораблекрушений. Вряд ли это можно считать случайным совпадением.
     - Каковы шансы поднять его? - спросила Гейл. - Я имею в виду, если это и есть "Эль Грифон"?
     - Поднять корабль со дна? Никакая молитва не поможет. От него ничего не осталось. Возможно достать только то, что на нем сохранилось.
     - Но никто не знает, что там было.
     - Да, но сейчас мы уже немного продвинулись вперед, у нас не только одни догадки и предположения. Что-то определенно есть внизу. - Трис выглядел счастливым, взволнованным. - По правде говоря, это вы нашли его. Что бы там ни было, вы первыми обнаружили это. Вы не слышали об этом корабле и не знали бы о нем и до сих пор, если бы я не рассказал вам, но это ничего не значит. Мне не хотелось бы, чтобы вы ушли отсюда, а затем загорелись завистью, если мне удастся что-нибудь найти. То, что здесь есть, - много или мало - наполовину ваше.
     Сандерс почувствовал себя благодарным и начал было говорить об этом, но Гейл оборвала его.
     - Мы должны предупредить вас, - сказала она. - Я собираюсь обратиться в правительство по поводу этих наркотиков.
     - О боже! - Трис раздраженно шлепнул рукой по столу. - Не будьте такой глупой. Правительство и не подумает заниматься такими делами.
     Сандерс был удивлен столь внезапным взрывом со стороны Триса, он не понимал, из-за чего Трис разгневался: то ли от обиды, вызванной переменой темы разговора, то ли из-за истинного недоверия к правительству. Трис злобно смотрел на Гейл, и Сандерсу очень хотелось ей помочь.
     Но она, казалось, вовсе не нуждалась в помощи. Она посмотрела на Триса и спокойно сказала:
     - Мистер Трис, я сожалею, если обидела вас. Но мы - не жители Бермуд; мы - туристы, гости вашего правительства. Не знаю, что вы имеете против него, но я точно знаю, что мы - Дэвид и я, по крайней мере, - должны рассказать там о наркотиках.
     - Милая, я могу достать эти наркотики и собираюсь это сделать. Я так же, как и вы, не хочу, чтобы Клоше заполучил их. Я не люблю эту мерзость. Я видел, что она может делать.
     Выражение на лице Гейл не изменилось.
     Трис встал:
     - Ладно, сообщите им. Учитесь на своих ошибках!
     Сандерс почувствовал, что настало время уходить.
     - Что вы будете делать? - спросил он.
     - Я сделаю только то, о чем сказал вам, не более того. Я зарегистрирую испанский корабль.
     - А как вы его назовете?
     - Испанский корабль. Это все, что эти подонки должны знать.

***

     Они заказали ленч в комнату. В ожидании еды Гейл изучала телефонный справочник Бермуд. Список различных департаментов и агентств правительства занимал почти целую колонку.
     - Я не знаю, что именно я ищу, - сказала она. - Здесь нет ничего подобного обычному бюро по контролю за наркотиками.
     - Возможно, наркотиками занимается полиция, - сказал Сандерс, - а именно туда тебе и не следовало бы обращаться. - Он помолчал. - Я никак не могу разобраться: почему, черт подери, ты думаешь, что Трис настроен против правительства?
     - Не знаю. Но мне так кажется. Может быть, это из-за того, что сказал портье: обитатели Сент-Дэвидса не считают себя жителями Бермуд.
     - Кажется, это нечто посерьезнее. Он был как сумасшедший.
     - А как насчет таможни?
     - Что?
     - Таможенный департамент.
     - Никто не собирается заниматься контрабандой наркотиков.
     - Но Клоше намерен вывезти их за границу. - Она попросила оператора отеля соединить ее с таможенным бюро. Когда ей ответили, она сказала в трубку:
     - Я хотела бы попасть на прием, чтобы поговорить с кем-нибудь из сотрудников, пожалуйста.
     Голос ответил:
     - Могу я спросить вас, к чему именно относится ваш вопрос?
     - Это... - Гейл упрекала себя за то, что не подготовила ответ на такой вопрос. - Это о... о контрабанде.
     - Понимаю. Что-то вывозится контрабандно?
     - Да. То есть не совсем так. Пока нет. Но это будет.
     Голос зазвучал скептически:
     - Что именно? И когда?
     - Я бы предпочла не говорить об этом по телефону. У вас есть там кто-нибудь, с кем бы я могла встретиться?
     - Могу я спросить, кто звонит?
     Гейл собиралась уже назвать свое имя, когда вдруг вспомнила, что Трис сказал о Клоше: у него есть друзья во многих неожиданных местах. Быстро переориентировавшись, она пыталась определить, принадлежит ли женский голос на другом конце провода черной женщине.
     - Я... лучше я не скажу.
     Теперь в голосе слышалось нетерпение.
     - Да, мадам. Могу я спросить, вы постоянный житель Бермуд?
     - Нет.
     - Тогда я предлагаю вам связаться с Департаментом по туризму.
     Раздался щелчок, и на другом конце провода повесили трубку.
     - Большой успех, - сказала Гейл, пробегая пальцем по списку правительственных агентств. - Надо было спросить у Триса, к кому следует обратиться.
     - Не думаю, что он ответил бы тебе на этот вопрос, - заметил Сандерс.
     Она позвонила еще в два агентства, но из-за того, что Гейл отказывалась отвечать на их вопросы по телефону, ее каждый раз отсылали в Департамент по туризму. В конце концов она позвонила в Департамент по туризму и попросила о встрече с директором.
     - Могу я узнать, по какому вопросу? - осведомилась женщина на другом конце провода.
     - Да, мой муж и я проводим здесь медовый месяц, и у нас случилась неприятность. Нам бы хотелось обсудить этот вопрос с директором.
     - Имеет ли этот вопрос отношение к деньгам?
     - Прошу прощения?
     - Деньги. У вас кончились деньги?
     - Конечно, нет. Почему вы об этом спрашиваете?
     - О! Извините, но меня инструктировали задавать этот вопрос. К нам поступают звонки по таким поводам довольно часто.
     - Нет. Вопрос совсем не о том.
     - Одну минутку, пожалуйста. - Женщина куда-то отошла, потом вернулась к аппарату и сказала:
     - Будет ли вам удобно в четыре часа?
     - Прекрасно.
     - Могу я узнать ваше имя?
     - Мы назовем его, когда приедем. Благодарю вас.
     Гейл повесила трубку.
     Они поехали на своих мопедах по Южной дороге по направлению к Гамильтону. Час "пик" еще не наступил, но все равно людей, выезжающих из. Гамильтона, было больше, чем едущих в город. Бизнесмены, одетые в гольфы по колено, шорты, рубашки с короткими рукавами и галстуки, спокойно восседали на своих мотоциклах с пристегнутыми к спинам дипломатами. Женщины, окончившие дневные закупки, везли детишек в проволочных корзинах, привязанных к задним крыльям их мопедов. Плетеные корзины, наполненные зеленью, свисали по обеим сторонам заднего колеса.
     Департамент туризма делил свои помещения с Бермудским бюро новостей на втором этаже нового здания, расположенного на Фронт-стрит, протянувшейся над пристанью Гамильтона. В доке на Фронт-стрит стоял на приколе туристический лайнер, а суетящиеся туристы почти блокировали автомобильное движение. Сандерсы припарковали свои мопеды между двумя автомобилями на левой стороне улицы, замкнули передние колеса и ожидали, пока им удастся пересечь улицу.
     - Интересно... - сказала Гейл.
     - Что?
     - Мне стыдно сказать об этом. Но это правда. Что, если этот человек окажется темнокожим?
     - Я понимаю. Я тоже думал об этом.
     - Я чувствую, что становлюсь параноиком на расовой почве. Каждый раз, когда я вижу черное лицо, мне кажется, что это Клоше послал кого-то захватить меня.
     Секретарша оказалась хорошенькой молодой чернокожей женщиной. Приближаясь к ее столу, Гейл сказала:
     - Это я звонила вам недавно. - Она взглянула на часы на стене: было десять минут пятого. - Простите, мы немного опоздали. Ужасное уличное движение.
     - Могу я узнать ваше имя... теперь? - спросила секретарша.
     - Конечно. Сандерс. Мистер и миссис Сандерс.
     - Директор не сможет вас принять, к сожалению. Сейчас в отеле "Принцесс" происходит съезд агентов туристических бюро, и он занят там целый день. Я устроила вам встречу с его помощником. - Она поднялась и сказала:
     - Следуйте за мной, пожалуйста.
     Она прошла к кабинету в задней части комнаты и сказала сквозь открытую дверь:
     - Мистер и миссис Сандерс. - Проведя Сандерсов в комнату, она представила:
     - Мистер Холл.
     Мужчина встал, чтобы обменяться рукопожатиями. Он был белый, лет сорока, худощавый.
     - Мэйсон Холл, - сказал он. - Пожалуйста, входите.
     Сандерс закрыл за собой дверь, и они с Гейл опустились в кресла лицом к столу. Холл улыбнулся и спросил:
     - В чем проблема? - У него был акцент восточного побережья Америки.
     Сандерс поинтересовался:
     - Что вам известно о крушении корабля под названием "Голиаф" в районе "Апельсиновой рощи"?
     Холл на минуту задумался.
     - "Голиаф"... В середине сороковых вроде бы. Кажется, это британское судно.
     Они поведали Холлу свою историю, исключая подробности нападения на Гейл и подозрения Триса о существовании испанского корабля. Когда они заканчивали рассказ, Гейл взглянула на Дэвида и произнесла:
     - Трис был против нашего визита в правительство.
     - Я не удивлен, - ответил Холл. - У него было несколько неприятностей с правительством.
     - Какого рода? - спросил Сандерс.
     - Ничего серьезного. И все это было страшно давно. В любом случае я рад, что вы пришли. Пока еще ничего и не произошло, а вы уже получили больше неприятностей, чем заслуживаете. Очень сожалею и знаю, что директор тоже хотел бы, чтобы я передал вам его сожаления.
     - Мистер Холл, - сказал Сандерс, - все это очень мило, но мы пришли сюда не за сожалениями.
     - Нет, конечно.
     - Что вы можете сделать?
     - Я поговорю с директором сегодня вечером. Уверен, что он захочет побеседовать с министром, когда тот вернется.
     - Где он?
     - На Ямайке... на региональной конференции. Но он приедет через несколько дней. Тем временем мы свяжемся с полицией и выясним, что известно им об этом парне Клоше.
     - Полиция? - спросил Сандерс. - Я ведь предупреждал, что у Клоше есть друзья в полиции. Он нам сказал об этом, и я уверен, что это так.
     - Мы сделаем все это очень тихо. Я позвоню вам, как только мне станет что-нибудь известно. - Холл встал. - Я должен поблагодарить вас за то, что вы пришли. Как долго вы здесь еще пробудете?
     - Почему вас это интересует?
     - Потому что, если вы хотите, я был бы счастлив приставить к вам полисмена.
     - Нет, - возразил Сандерс, - Спасибо. С нами и так все будет в порядке.
     Они пожали друг другу руки, и Сандерсы, покинув офис Холла, двинулись вдоль Фронт-стрит. Тротуары были переполнены пешеходами, изучающими витрины магазинчиков Морского ведомства, глазеющими на ирландское полотно, шотландский кашемир и французские духи в витринах Тримингама и рассчитывающими экономическую выгоду в случае покупки свободного от пошлины ликера, который рекламировался в магазинах, торгующих спиртным.
     - Ты думаешь, он поверил нам? - спросила Гейл.
     - Думаю, да, но если мы захотим дождаться, чтобы он действительно что-то сделал, то боюсь, нам придется умереть в весьма преклонном возрасте.
     Впереди Сандерс заметил билетные кассы Пан-Американ. Когда они подошли к двери, он дотронулся до руки Гейл и указал на вывеску. Она остановилась и взглянула на синие буквы длиной в фут "PAN AM", написанные на стекле.
     - Уедем мы или останемся - нам не поздоровится в любом случае, - сказала она. - Не знаю, смогу ли я жить дома под постоянным напряжением: угроза, полное незнание будущего и неотступный вопрос "что, если...".
     Давид рассматривал буквы несколько секунд, затем сказал:
     - Давай снова заглянем к Трису.

***

     - Я не стану говорить: "Я вас предупреждал", - сказал им Трис. - Проклятые глупцы должны сперва поджариться как следует, прежде чем признают, что огонь обжигает.
     Сандерс спросил:
     - Вы зарегистрировали испанский корабль?
     - Конечно. Вы не рассказали уважаемому мистеру Холлу об этом, не правда ли?
     - Нет.
     - Он был весьма скрытен... в отношении вас, - сказала Гейл.
     - Скрытен? - Трис рассмеялся. - Это слово сюда не подходит. Бюрократы никогда не разгадают меня. Все, что они понимают, - это всякая ерунда и политика, что практически одинаково по содержанию и значению.
     - Вы думаете, они будут что-то предпринимать?
     - Может быть, к концу столетия. - Трис покачал головой, как бы выбрасывая правительство из своей памяти. - Итак, - сказал он, - теперь, когда вы имеете половинный интерес к тому, что может оказаться ничем, что вы собираетесь делать?
     - Остаться, - сказала Гейл. - На самом деле у нас нет выбора.
     - Вы все взвесили и учли возможный риск?
     - Да, - ответил Сандерс.
     - Хорошо. Тогда несколько основных правил. С этого момента и далее вы должны делать то, что я скажу. Вы можете спрашивать, о чем захотите, когда на это есть время. Но если его нет, вы сначала прыгаете, а вопросы задаете позже.
     Гейл взглянула на Дэвида:
     - Главный в группе.
     - Что вы сказали? - спросил Трис.
     - Да ничего особенного. Когда мы ныряли, Дэвид обижался, если я ему не подчинялась.
     - И он был прав. Мы можем преодолеть все препятствия, не набив синяков, но временами успех всего дела зависит от того, как быстро вы отреагируете. Каждый раз, когда вам захочется взбрыкнуть, знайте: я могу избавиться от вас в три раза быстрее. Не хочу, чтобы вас убили по моей вине.
     - Мы не собираемся драться с вами, - возразил Сандерс.
     - Хорошо. Теперь, - Трис улыбнулся, - приказ номер один: возвратитесь в "Апельсиновую рощу" и отдайте свои мопеды. Соберите снаряжение, выпишитесь из гостиницы и вызовите такси, чтобы приехать сюда.
     - Что?
     - Вот видите! Вы уже пытаетесь брыкаться. Если мы собираемся заварить эту кашу, я хочу, чтобы вы были там, где я могу вас видеть, а люди Клоше - нет. Там, в гостинице, бог знает кто, а может быть, и все будут следить за вами.
     - Но... - пыталась протестовать Гейл, - это ваше...
     - Мой дом не столь роскошен, как ваше бунгало, за которое с вас сдирают сотню в день, но мы переживем это и справимся. И вам не придется беспокоиться, что какому-нибудь ублюдку приспичит подкинуть свои вуду-куклы к вам в постель.

Глава 8

     Когда такси отъехало, оставив Сандерсов и их багаж возле дома Триса, Гейл сказала:
     - Ты думаешь, мы будем спать в кухне?
     - Что ты имеешь в виду?
     - Судя по всему, там всего одна комната. Он никогда даже не водил нас через переднюю дверь. Решетчатая дверь открылась настежь, и собака, подпрыгивая, бросилась по тропке к ним навстречу. Она встала в калитке, махая хвостом и повизгивая. В дверях появился Трис.
     - Все хорошо, Шарлотта.
     Собака повернулась и уселась в нескольких футах от них.
     - Помощь нужна?
     - Мы управимся.
     Нагруженный двумя огромными чемоданами Сандерс открыл калитку и, сопровождаемый Гейл, прошел по тропинке к двери. У Гейл с обоих плеч свисало по кислородному баллону.
     - А у вас, оказывается, есть мясо на косточках, и не такая уж вы худенькая, как кажется, - сказал ей Трис. - Эти баллоны - отнюдь не легкая ноша.
     Он придержал решетчатую дверь и провел их в дом. Дверь открывалась в узкий холл. Пол был голый - широкие, полированные кедровые доски. Старая испанская карта Бермуд, растрескавшаяся, как пергамент, желтовато-коричневая, висела в раме на стене. Под картой стоял шкафчик красного дерева со стеклянными дверцами, заполненный старинными бутылками, мушкетными ядрами, серебряными монетами и пряжками от башмаков.
     - Туда, пожалуйста, - сказал Трис, указывая на дверь в конце холла. - Отдайте мне эти баллоны. Они пустые или полные?
     - Пустые, - ответила Гейл.
     - Я заполню их от компрессора.
     - У вас есть компрессор? - спросил Сандерс.
     - Конечно. Ведь не могу же я бросаться очертя голову в Гамильтон, когда мне нужен баллон воздуха.
     Дэвид и Гейл прошли в спальню. Она была маленькая, почти всю ее занимали комод и огромная двуспальная кровать. Кровать была площадью не менее семи квадратных футов и, очевидно, ручной работы: кедровые доски, сбитые вместе и натертые маслом, придававшим им глубокий темный цвет.
     - Это его комната, - шепнула Гейл.
     - Похоже на то. Как ты думаешь, что здесь было? Сандерс указал на светлое пятно на стене над кроватью. Картина или фотография висела там еще совсем недавно: белый чистый прямоугольник ярко выделялся на потемневшей стене. Они услышали шаги Триса в холле. Сандерс положил чемоданы на кровать.
     - Мы не можем занять вашу комнату, - сказала Гейл Трису, который остановился в дверях. - Где вы будете спать?
     - Там, - ответил Трис, склонив голову в направлении гостиной. - Я сделал диван, достаточно большой для такого монстра, как я.
     - Но...
     - Будет лучше, если я буду спать там. Я сплю неспокойно, а кроме того, говорят, храплю, как медведь гризли.
     Он повел их в кухню.
     Когда они проходили через гостиную, Гейл решила, что в доме жила женщина, хотя и не смогла бы определить, как давно это было. Именно эта женщина, по-видимому, и обставила дом. Большинство вещей отвечало вкусам Триса: корабельные фонари, медные патронные обоймы, старое оружие, карты и стопки книг. Но были и следы женского пребывания: подушечка ковровой ткани для иголок или, например, яркая цветочная ткань, которой были покрыты диван и стулья.
     Картины на стенах главным образом изображали морские сцены. Было два светлых пятна - там раньше что-то висело.
     В кухне Трис сказал:
     - Я могу прямо сейчас показать вам, где находятся вещи, которые вам понадобятся. - Он выглянул в окно. - Как раз наступило подходящее время дня. - Он открыл шкафчик, наполненный бутылками с ликерами. - Выберите себе, что хотите. Я выпью каплю рома.
     Сандерс занялся напитками, а Трис в это время показывал Гейл содержимое других шкафчиков.
     - Можем ли мы внести свой вклад? - спросила Гейл.
     - Если хотите. Пища здесь не проблема. - Трис улыбнулся. - Чувствуете себя так, как будто вас пригласили на вечер в гости?
     - Нечто подобное. Скажите мне, что бы вы хотели на обед, и я начну трудиться.
     - Время ужина. Я позабочусь о нем сам. - Трис взял стакан рома у Сандерса. - Мы начнем все завтра. Встретитесь с Адамом на пляже.
     - С Коффином? - спросил Сандерс. - Он собирается нырять?
     - Точно. Я пытался его отговорить, но ничего не вышло. Он все еще думает, что это его корабль, и мечтает доказать это Клоше.
     - А он сможет?
     - Вполне. У него есть пара рук, а нам понадобятся все руки, которые удастся раздобыть. Мы должны действовать со скоростью молнии, потому что Клоше быстро поймет, почему мы так торопимся, а после этого все станет очень рискованным. Еще одна информация об Адаме:
     У него для рта есть застежка. Как только он ее закроет, ее никто не сможет открыть. Он получил хороший урок после того, как его избили.
     - Когда у нас будут наркотики, - сказала Гейл, - что вы собираетесь с ними делать? Уничтожить?
     - Конечно, но только после того, как у нас будут все ампулы до последней. Если бы мы начали разбивать ампулы по мере их нахождения и Клоше удалось бы узнать, чем мы занимаемся, он быстро покончил бы с нами. Тогда у него были бы все основания убить нас прямо на месте. То же случится, если мы начнем возвращать правительству партию за партией. Клоше увидит, что весь его план летит в тартарары, и он убьет нас просто для того, чтобы последнее слово осталось за ним. Но если мы начнем накапливать их... Лучший способ для нас оставаться живыми - это держать Клоше в надежде, что мы сделаем эту работу за него, собирая и сохраняя ампулы, а когда мы поднимем все, тут он и попытается отбить их у нас.
     Сандерс заметил, что Гейл смотрит на него насмешливо. Сначала он не понял почему, затем до него дошло, что он улыбался, пока Трис говорил, - бессознательная улыбка выдавала странное волнение, которое он чувствовал. Дэвид переживал такое и раньше: у него сохранились чрезвычайно живые воспоминания о том, как он собирался прыгнуть с парашютом впервые в жизни. Это была смесь различных чувств: страх щекотал кончики пальцев, а шея и уши пылали от возбуждения; волнение ускоряло дыхание, вызывало головокружение, а предвкушение возможности сказать, что он действительно прыгнул с аэроплана, заставляло улыбаться. Тот факт, что он вывихнул колено во время прыжка, ни в коей мере не уменьшил его восторга, так же как и то, что это был единственный его прыжок.
     Гейл нахмурилась, и он заставил, себя прекратить улыбаться.
     Они услышали приглушенный удар по наружной части кухонной двери. Трис встал и сказал:
     - Должно быть, это наш ужин. Он открыл дверь и поднял со ступеньки завернутый в газету сверток.
     - Ужин? - спросила Гейл.
     - Точно.
     Трис положил сверток на прилавок и развернул его. Внутри, все еще влажная и блестящая, лежала двухфутовая барракуда.
     - Вот это красотка, - сказал он.
     Гейл взглянула на рыбу, вспомнила барракуду, которая патрулировала риф и смотрела на нее с меланхолической угрозой, и в ее желудке что-то перевернулось.
     - Вы едите такие вещи?
     - А почему бы и нет?
     - Я думал, они ядовиты, - сказал Сандерс.
     - Вы имеете в виду сигватеру?
     - Я не знаю, что это такое.
     - Нейротоксин, жуткая гадость. Никто не знает о нем толком, но от него становится чертовски плохо и время от времени теряешь сознание.
     - В барракудах он содержится?
     - Немного, но этим барракуда ничем не отличается примерно от трехсот других видов рыб. На Багамах бросают серебряную монету в кастрюлю, в которой варится барракуда. Они считают, если монета чернеет, то рыба ядовита. Но здесь, в цивилизованном мире, мы располагаем куда более научным тестом. - Трис поднял рыбу, вытянул правую руку и измерил длину рыбы. - Мы говорим: если больше всей руки, шансы сдохнуть велики. У меня осталась свободной вся ладонь, так что, очевидно, мы в безопасности.
     - Большое утешение, - сказала Гейл.
     - Поверьте, это не так глупо, как звучит. Сигватоксин чаще всего находят в больших рыбах, а чем больше рыба, тем больше этого вещества она должна абсорбировать. Можно подсчитать, что от такой малышки, как эта, если даже она токсична, есть шанс отделаться небольшими болями в животе.
     Трис открыл ящик и вынул длинный рыбный нож и точильный камень.
     - Не пугайтесь, - сказал он, плюнул на камень и стал тереть тонкое лезвие кругообразными движениями в слое слюны. - Я питаюсь подобными животными вот уже большую часть последних сорока лет, и до сих пор меня ничто не проняло.
     Быстрыми, уверенными движениями он начал разделывать рыбу. Серебристые чешуйки слетали с ножа и, кружась, падали на пол.
     - Откуда она появилась? - спросил Сандерс.
     - С рифа, я полагаю.
     - Нет, я имею в виду, как она сюда попала? Никогда не слышал, чтобы рыба заворачивалась в газету и ложилась на ступени, предоставляя себя в ваше распоряжение. - Сандерса явно развеселила собственная шутка.
     - Кто-то принес ее. Здесь есть такой обычай. Человек, поймавший рыбин больше, чем ему нужно, проходя мимо дома, может оставить одну на крыльце.
     - Это то, о чем вы упоминали прежде? Забота о хранителе маяка? - сказала Гейл.
     - Нет, на самом деле. - Трис перевернул барракуду и стал чистить другую сторону. - Мы заботились обо всех из своего клана. Мать малыша заболевает - соседи их кормят и заботятся о них. Даже если... - Казалось, он не решается продолжать. - Они знают, что у меня нет времени заниматься рыбной ловлей и готовить еду для себя, поэтому оставляют мне понемногу. - Двумя последними точными движениями он отсек рыбе голову и хвост и выбросил хвост в мусорное ведро, - Хотите голову?
     Дэвид и Гейл отрицательно замотали головами, с нескрываемым отвращением глядя на то, как Трис протыкает рыбий глаз острым концом ножа.
     - Это не так уж плохо, если у вас нет ничего другого, - сказал Трис, бросая голову в мусорное ведро. - Но у этой красотки великолепный скелет.
     Он разрезал живот барракуды от хвоста до горла и вытащил внутренности. Затем перевернул рыбу и сделал надрез вдоль хребта. Целая половина рыбы освободилась от костей.
     - Можете разогреть мне немного масла, - сказал он Гейл.
     - Какого масла?
     - Оливкового. Оно там, за горелкой. Вылейте половину бутылки на сковороду и разогрейте.
     Трис разделил каждое филе пополам и бросил куски на сковороду с горячим маслом, где они зашкворчали, покрылись пузырями и быстро превратились из беловато-серых в золотистые.
     Гейл сделала простой салат - бермудский лук с латуком - и спросила Триса, где хранятся соусы.
     - Здесь, - сказал он, протянув ей бутылку без наклейки.
     - Что это?
     - Они говорят, вино. Я не знаю, что в ней, но его употребляют почти всюду: в салаты, печенье, просто в желудок. Однако не надо им злоупотреблять. Может сильно разболеться голова.
     Гейл налила дюйм жидкости в стакан и выпила. Оно было горьковатым, как вермут.
     Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда они сели ужинать, и лучи розового света, отражаясь от облаков, проникли в окно и заливали кухню теплым, мягким сиянием.
     Трис заметил, что Гейл возит по тарелке свою порцию, не испытывая желания ее отведать.
     - Я рискну, - сказал он, улыбаясь. - Если она ядовита, вы узнаете об этом через несколько секунд. Одного парня сволокли в госпиталь, когда отравленный кусочек рыбы был у него еще в желудке.
     Трис не стал пользоваться вилкой, а просто отломил большой кусок барракуды пальцами и положил его в рот. Он наклонил голову, изображая страх перед возможными судорогами.
     - Нет, - сказал он. - Чиста, как воскресная сорочка.
     Сандерсы принялись за рыбу. Она была восхитительна, влажная и рассыпчатая, в хрустящей поджаристой корочке.
     В половине десятого Трис зевнул и объявил:
     - Время заканчивать ужин. Мы хотели встать рано. Я должен залить горючее в компрессор на лодке и показать вам, как работает воздушный насос. Когда-нибудь пользовались Деско?
     - Нет, - ответил Сандерс.
     - Тогда надо вам попрактиковаться. Там нет ничего особенно хитрого, как только вы научитесь следить за воздушным шлангом. Если он запутается или перегнется, вам покажется, что чудовище с глубины двадцать тысяч футов схватило вас за глотку.
     - Мы не будем нырять с баллонами? - спросила Гейл.
     - Прихватим несколько, на всякий случай. Еще одно: мы должны наполнить их утром. Этот компрессор, там позади, жутко шумный. Но вы должны попробовать Деско. У вас никогда не кончится запас воздуха в баллоне, пока есть горючее в компрессоре. Если вы будете пользоваться баллоном в течение пяти часов, то можете подумать, что поцеловались с колючей грушей. Загубник начинает довольно скоро причинять боль.
     - А на Деско нет загубника?
     - Нет. Это маска на все лицо. Вы можете разговаривать с собой обо всем, о чем угодно, петь, выступать с речами, позволять себе королевские вольности.
     Около десяти часов они уже были в кроватях. Ветер свистел снаружи, набирая силу над морем и утихая в скалах.
     Когда Сандерс нагнулся, чтобы выключить свет у кровати, он увидел, что в дверях как-то нерешительно стоит собака.
     - Привет! - сказал Сандерс.
     Собака вильнула хвостом и вскочила на кровать. Она свернулась калачиком и легла между Гейл и Дэвидом.
     - Сгони ее, - сказала Гейл.
     - Не я. Мне нужны все мои пальцы. Они услышали, как Трис позвал:
     - Шарлотта!
     Собака прижала уши. Трис появился в дверях.
     - Простите ее. Это ее законное место. Она привыкнет за пару дней. - Он сказал собаке:
     - Пошли.
     Собака подняла голову, вытянулась и подошла к Трису, который, пожелав Сандерсам спокойной ночи, закрыл дверь.

***

     Первый приступ лая показался Сандерсу частью сновидения. Второй, громкий и продолжительный, разбудил его. Он взглянул на светящийся циферблат: было двадцать минут первого. Легкий желтоватый свет просачивался между краев закрытых оконных занавесок и мерцал на стенах. Собака подала голос снова. Гейл потянулась, и Сандерс, шевельнувшись, совсем разбудил ее.
     - Что это? - спросила она.
     - Я не знаю, - Он услышал, как Трис ходит по холлу. - Может быть, это огонь.
     - Что? Здесь, внутри?
     - Нет, снаружи. - Сандерс скатился с кровати и натянул боксерские шорты. - Оставайся здесь. - Он подошел к двери. - Если что-то стряслось...
     - Что тогда делать? - Гейл потянулась за своим купальным халатом. - Спрятаться под кровать?
     Сандерс вышел из спальни и увидел Триса, стоящего перед входной дверью, почти обнаженного, лишь в коротком махровом халате. Собака стояла рядом с ним. Хотя Трис загораживал весь дверной проем, Сандерс смог увидеть отблеск огня и несколько темных силуэтов.
     - Что это? - прошептал он. Трис обернулся на звук.
     - Не знаю. Никто ничего не говорит.
     Сандерс приблизился к Трису и встал рядом с ним, слегка в стороне. Возле калитки стояли двое мужчин в черном, они держали в руках масляные факелы, испускавшие потоки черного дыма в ночной воздух.
     - Ну? - громко спросил Трис. Он положил левую руку на ручку двери и сменил позу. Сандерс заметил, что в результате рука Триса оказалась в таком положении, из которого он легко мог достать обрез, стоявший в углу за дверью.
     Два факельщика расступились, и между ними, медленно ступая к калитке, возник Клоше. Он был одет целиком в белое, на фоне одежды его черная кожа сияла, как графит. Свет огня отражался от золотого пера возле шеи и от круглых стекол очков.
     Сандерс услышал шаги босых ног Гейл по деревянному полу и ощутил запах ее волос, когда она подошла к нему.
     - Чего ты хочешь? - В голосе Триса смешались гнев и презрение. - Если у тебя здесь есть дело, скажи о нем. Иначе ступай своей дорогой. Я не в настроении затевать глупые игры посреди ночи.
     - Игры?
     Клоше поднял правую руку на уровень талии и вытянул в темноту указательный палец.
     Сандерс услышал жужжание. Инстинктивно он пригнулся, а затем услышал удар о деревянную раму двери. Бесперьевая стрела дрожала, воткнувшись в дерево в шести дюймах от головы Триса.
     Трис не отстранился. Он вынул стрелу из дерева и воткнул ее в землю.
     - Арбалет? - спросил он. - Вставь в него перья - он будет поражать цель точнее.
     - Твои... друзья не очень осторожны, - сказал Клоше. - Они нанесли визит правительству. Я говорил им, чтобы они этого не делали. Теперь полиция расспрашивает обо мне. Ты знаешь, чего я хочу. Я знаю, что они там, внизу - десять тысяч коробок.
     - Это выдумки.
     - Твои друзья так не думают. Кажется, они были совершенно уверены, когда говорили с Мэйсоном Холлом.
     Все еще глядя на Клоше, Трис шепнул Сандерсу:
     - Обойди дом сзади и убедись, что там никого нет.
     Пока Сандерс осторожно шел по холлу, он слышал, как Трис говорил:
     - Ты ведь знаешь туристов. Они верят во всякие небылицы...
     В кухне было темно, дверь и окна закрыты. Сандерс нашел ручку ящика, открыл его и поискал пальцами нож. Он нашел длинное тяжелое лезвие из углеродистой стали и сунул его за ремень своих шорт. Ощущение холодного металла на бедре придавало ему чувство уверенности, хотя он знал, что это всего лишь иллюзия: он не умел сражаться ножом. Но он был ловок и силен и знал расположение помещений в доме. В темноте, против человека, не знакомого с планом дома, он бы, пожалуй, справился.
     Сандерс открыл дверь в кухню. Снаружи все было тихо - никаких движений, никаких звуков, кроме ветра. Он закрыл дверь и запер ее на замок, затем закрыл оба окна. "Теперь, - сказал он себе, - если кто-нибудь попытается вломиться, мы услышим звук бьющегося стекла". Он снова прошел в передний холл, довольный собой, и встал рядом с Гейл, держа левую руку на рукоятке ножа.
     - ...Тайна для меня, - говорил Клоше, - почему ты хочешь помочь британским свиньям. После всего, что они сделали для тебя.
     - Это не твое дело, - взорвался Трис.
     - Нет, это мое дело. У тебя столько же причин, сколько и у меня, чтобы их ненавидеть. Вспомни, что ты потерял.
     Сандерс увидел, как Трис быстро взглянул на него и на Гейл. Казалось, что Трису неловко и очень хочется переменить тему.
     - Оставь старое в покое, Клоше. Тебе нужно знать только одно: я не позволю тебе достать эти наркотики.
     - Какая жалость, - сказал Клоше. - Враг здесь, а ты не хочешь вступать с ним в борьбу. Ты беспокоишься о твоем маленьком королевстве на Сент-Дэвидсе? Я не знаю, как оно устроено.
     Трис промолчал.
     - Очень хорошо, - сказал наконец Клоше. - С тобой или без тебя, результат будет один и тот же.
     Два человека вышли из темноты и встали за его спиной. Каждый нес арбалет, заряженный и направленный на дверь. Клоше взял у одного из них маленький мешочек. Держа его за дно, он швырнул его содержимое в направлении двери. Три полотняные куклы, каждая со стальным дротиком в груди, покатились в пыль.
     Трис даже не взглянул вниз.
     Сандерс толкнул Гейл к стене и закрыл ее своим телом. Трис упал на одно колено и одновременно вынул обрез. Сандерс услышал, как с жужжанием пролетела через дверной проем стрела и со стуком отскочила от каменной плиты. Трис выстрелил три раза, увеличивая скорость действий. В узком холле звуки взрывов были громоподобны и болезненно отозвались в ушах.
     Когда замолкло эхо последнего взрыва и остался только звон в ушах Сандерса, он обернулся и поглядел на Триса. Тот все еще стоял на одном колене с поднятым обрезом, готовый к стрельбе.
     Там, где находился Клоше со своими людьми, теперь было пусто, лишь валялись два брошенных факела, поджигающих пятна пролитого на землю масла.
     - Попали в кого-нибудь? - спросил Сандерс.
     - Сомневаюсь. Они бросили все и побежали, как только увидели это. - Трис похлопал по обрезу. - Думаю, они не ожидали ничего подобного.
     Сандерс чувствовал, что Гейл дрожит, а зубы ее стучат.
     - Холодно? - спросил он, обнимая ее за плечи.
     - Холодно? Я в ужасе! А ты разве нет?
     - Не знаю, - сказал честно Сандерс. - У меня не было времени подумать о своих ощущениях.
     Гейл потрогала нож за поясом шорт Сандерса.
     - Для чего это?
     - Я захватил его... на всякий случай.
     - Появится ли полиция? - обратилась Гейл к Трису.
     - Полиция Бермуд? - Трис встал с колена. - Вряд ли. Я говорил вам, они не хотят связываться с Сент-Дэвидсом. Если они и услышат что-нибудь, а я не могу представить, что они услышат, то не обратят на этот случай никакого внимания. Подумаешь, какие-то там полукровки постреляли друг в друга. Меня больше беспокоят островитяне.
     - Почему?
     - Они увидят, и они слышали. В большинстве своем они суеверны. Подозреваю, что в этом заключалась часть причины визита Клоше: ему надо было их напугать.
     - Напугать чем?
     - Самим собой. Они видят угольно-черного человека, одетого во все белое, - так облачают покойников. Этот человек в темноте ночи поднимается на холм в сопровождении двух факельщиков и двух арбалетчиков: это - мощный символ вуду. Если он придет снова, ничто, кроме угрозы массового уничтожения, не заставит этих людей выйти из домов.
     - Нам нужно выставить дозор? - спросил Сандерс.
     Трис взглянул на него:
     - Дозор?
     - Ну, вы знаете, четыре часа, потом следующие четыре часа... на случай, если он вернется.
     - Он не вернется сегодня ночью.
     - Откуда вы знаете? Боже, вы вообще не думали, что он осмелится сразу прийти сюда!
     Сандерс был поражен хриплостью собственного голоса. Он спорил с Трисом, хотя не собирался этого делать, и по лицу Триса было понятно, что и он не ожидал такого поворота событий. Сандерс знал, что прав, но все равно хотел бы взять свои слова назад.
     - Я не имел в виду...
     - Если он вернется, - сказал спокойно Трис, - я услышу его шаги. Или Шарлотта услышит.
     - Прекрасно.
     - Уже поздно. Завтра предстоит трудный день. Трис кивнул Гейл, повернулся и прошел по холлу в направлении гостиной.
     Дэвид и Гейл вернулись в спальню и закрыли дверь.
     - Откуси себе язык, - сказала она.
     - Я знаю.
     - Не обращай внимания. Нет ничего дурного в том, что мы дали ему понять, как мы испуганы.
     - Дело не в том. Надо было лучше подготовиться.
     Сандерс стянул шорты и забрался в постель. Гейл сидела на краю кровати, кутаясь в свой купальный халат.
     - Я не смогу снова заснуть.
     - Постарайся, ты должна.
     Сандерс погладил ее по спине и улыбнулся, раздумывая, имеется ли связь между внезапным, удивительным приливом страсти к Гейл и той опасностью, которую они только что пережили.

***

     Проснувшись утром, они услыхали голоса в кухне. Сандерс надел брюки и вышел из комнаты.
     Трис сидел за кухонным столом, держа в руках чашку с чаем. Напротив него, одетый в запятнанную футболку без рукавов, сидел Кевин, набив рот черным хлебом. Они взглянули на Сандерса, когда он вышел в кухню. Лицо Кевина не отразило никаких следов узнавания, даже когда Трис напомнил:
     - Вы встречались.
     - Конечно, - сказал Сандерс, - привет.
     Кевин промолчал, но Сандерсу показалось, что он увидел, как тот мигнул в его направлении. Он налил сам себе кофе и подсел к кухонному столу. Трис спросил Кевина:
     - Был ли у него кто-то, кто умел пользоваться снаряжением?
     Кевин пожал плечами.
     - был ли у него воздушный лифт?
     - В бумагах ничего нет об этом.
     - О чем это вы? - спросил Сандерс.
     - Вы помните Бэзила Таппера - человека из ювелирной лавки, который приходил к вам? Сегодня утром на его адрес прибыли восточным рейсом из аэропорта Кеннеди два ящика аппаратуры для подводного плавания.
     - Откуда вы знаете?
     - Друг в таможне. Там были баллоны, регуляторы, костюмы - все в шести экземплярах.
     - Таможня задавала вопросы?
     - Ничего незаконного не найдено. Он заплатил пошлину, наличными. Кроме того, он ввез так много всякой ерунды для своего ювелирного дела, что теперь большинство парней из таможни стали его закадычными друзьями. Он мог сказать, что открывает магазин для подводного плавания.
     Трис склонил голову, прислушиваясь, и тут только Сандерс обратил внимание на низкий, приглушенный, пыхтящий звук, доносящийся откуда-то из-за пределов кухни.
     - Компрессору не хватает смазки. - Трис встал и сказал Кевину:
     - Позвони Адаму Коффину от моего имени. Затем он обратился к Сандерсу:
     - Вам лучше разбудить свою жену. Если Клоше тренирует своих ныряльщиков, мы просто теряем время для практики. Вы должны подготовиться к рабочей тренировке.
     - Она встала, - сказал Сандерс.
     Они вышли из дома. Кевин остался, а Сандерс последовал за Трисом к маленькому навесу за домом. Внутри навеса кашлял и шипел бензиновый воздушный компрессор - кончался запас горючего. Два баллона были соединены рукавами с компрессором. Трис проверил показания приборов на каждом баллоне.
     - Двадцать две сотни, - сказал он. - Хотел отключить их при двадцати пяти. - Он остановил компрессор, наполнил его бензином из помятого бидона и снова запустил. - Собираюсь на днях достать электрическую систему. Бензин - средство опасное.
     - Испаряется?
     - Конечно. Вот почему вы видите здесь шланг.
     Он указал на металлическую выхлопную трубку, которая тянулась от компрессора по грязному полу и выходила наружу сквозь дыру в стене навеса.
     - Когда я впервые достал эту штуковину, я оставил ее снаружи и просто накрыл его чем-то прислоненным к навесу. Ветер гулял вокруг компрессора, но я не обращал на это никакого внимания, до тех пор пока однажды ветер не запустил выхлопные газы в обратном направлении - прямо в воздухозаборник. Это было памятное погружение - почти обеспечило мне путешествие в один конец в некое мрачное место...
     - Как вы это обнаружили?
     - Начал терять сознание от пятнадцати саженей. Я быстро вычислил, что именно происходит, так что отшвырнул баллон и позволил ему вырваться на поверхность. Я выдержал это, но едва выжил.
     Гейл появилась у навеса с куском хлеба в руке.
     - Доброе утро, - сказала она.
     - Это примерно все, что я бы съел на вашем месте, - сказал Трис. - У вас сегодня будет пропасть работы, и, наверное, вы не захотите, чтобы вас вырвало в маску.
     Они вышли из дока Триса почти сразу после одиннадцати. В кокпите "Корсара" лежали три мотка желтого резинового шланга. Один конец каждого шланга был ввинчен в компрессор, другой конец прикреплялся к маске на лицо. Шесть баллонов висели на крюках вдоль верхнего борта. Алюминиевая трубка, прикрепленная к планширу правого борта, была связана с катушкой розовой резиновой трубки и тоже соединена с компрессором. На полке перед рулевым колесом Трис положил свой обрез. Собака восседала на крыше кабины на носу, слегка покачиваясь при каждом накате волны, но не падая. Дэвид и Гейл стояли по обе стороны от Триса у рулевой консоли.
     - Вы действительно думаете, что они придут за нами? - спросил Сандерс, указывая на обрез.
     - Никогда не узнаешь заранее. - Он поглядел на Гейл. - Когда-нибудь пользовались ружьем?
     - Нет.
     - Тогда Адам заступит на первую смену дежурства на борту. Так будет лучше. Он знает, как выключить компрессор, и у него никогда не появляются сомнения.
     - Выключить?
     - Да. Это единственный способ дать нам знать, если что-то происходит наверху. Мы получим послание очень быстро, когда почувствуем, что дышать нечем. До тех пор, пока вы не будете сдерживать дыхание на пути вверх, никаких проблем не будет. Конечно, - Трис улыбнулся, - если здесь, наверху, будет твориться действительно нечто неприятное, лучше нам оставаться внизу и вдыхать песок.
     Трис сбавил ход и начал пробираться между рифами. Бриз с берега был достаточно силен, пена кипела вокруг рифов, поэтому на сей раз у него не возникало трудностей при определении узких проходов между скалами.
     Когда они стали приближаться к пляжу "Апельсиновой рощи", то смогли наблюдать за Коффином, который стоял в омывающей его волне, костлявый человек в ветхой одежде.
     В воде не было пловцов, так что, оказавшись среди рифов, Трис на полном ходу поспешил к берегу. Когда лодка оказалась не более чем в десяти ярдах от линии прибоя, он переключил скорость, и лодка плавно остановилась. Коффин нырнул под волну и подплыл к лодке. Трис выставил руку через борт и одним рывком перетащил Коффина в кокпит.
     - Я рад, что ты так официально оделся для путешествия в "Апельсиновую рощу".
     Коффин сплюнул морскую воду и прочистил нос.
     - Паразиты. Сказали, чтобы я не пользовался их лифтом, сказали, что это их личная собственность. Я велел им позвонить моему частному поверенному. - Он засмеялся. - Спускался с самым лакомым кусочком плоти, какой когда-нибудь видел на свете. Я жутко влюбился, почти обвенчался.
     Трис резко повернул лодку в море. По пути к рифу он рассказал Коффину об угрозе Клоше и об аппаратуре для подводного плавания, которая прошла через таможню сегодня утром. Когда он объявил Коффину, что хочет поставить его дежурным на палубу, тот запротестовал, но Трису удалось убедить его, восхваляя его мастерство обращения с огнестрельным оружием и сложным оборудованием.
     Они встали на якорь за второй линией рифов.
     - Как только мы все настроим, - сказал Трис Сандерсу, - пойдем вниз. Я прихвачу свое воздушное орудие. Дэвид, стойте слева от меня. Вы когда-нибудь видели, как работает воздушный лифт?
     - Нет.
     - Вдоль него проходит трубка, которая заставляет сжатый воздух подниматься вверх. Создается что-то вроде вакуума, и песок засасывается. Это устройство может брыкаться, поэтому стойте спокойно и не приставляйте руки слишком близко ко входу, а то оно может втянуть ваши пальцы внутрь и как следует их размолотить. Чистый песок со дна поднимается гораздо быстрее, чем вы можете себе представить. Когда мы обнаружим ампулы, вы должны хватать их, как только заметите. Я должен быть чертовски внимателен и не допустить, чтобы они всосались вместе с песком, иначе они разобьются в стволе. А вы, - сказал он, обращаясь к Гейл, - стойте обязательно слева от него. Вы не увидите буквально ничего, если будете стоять дальше чем в двух футах, так что не отходите. Вот, - он передал ей большой холщовый мешок. - Дэвид будет передавать вам ампулы, а вы кладите их в мешок. Когда мешок заполнится, вы просигнальте ему, он - мне, и вы доставите мешок наверх. Не поднимайтесь, не сообщив мне: нужно время, чтобы вынуть аппарат из песка. Если я окажусь слишком далеко от вас, песок засыплет ампулы прежде, чем вы успеете их собрать. Если что-нибудь пойдет не так, Адам выключит компрессор. Сразу же станет трудно дышать, но, возможно, вы успеете сделать еще один вдох. Тогда плывите наверх как можно ближе к носу и хватайтесь за лодку. Оттуда вас трудно заметить, и, если кто-то на борту захочет сделать вам что-то плохое, вы, по крайней мере, успеете вдохнуть пару раз, прежде чем прыгать вниз снова. Понятно?
     - Понятно, - сказал Сандерс.
     - Я... - Гейл явно медлила с ответом.
     - Скажите же, - настаивал Трис. - Скажите сейчас же и откровенно. Мне бы не хотелось, чтобы вы потом преподнесли мне какие-нибудь сюрпризы.
     - Мне это не нравится, - она указала на маски Деско и мотки желтого шланга. - Это пугает меня.
     - Почему?
     - Не знаю. Думаю, это клаустрофобия. Не выношу мысли о том, что я к чему-то... привязана, что ли. Если кто-то опрокинет компрессор, думаю, у меня случится удар.
     - Ну ладно, будет тебе, - сказал Сандерс.
     - Это правда, - настаивала она, - я не смогу справиться с собой.
     - Нет проблем, - сказал Трис. - Лучше чувствовать себя в покое и уюте, чем неуравновешенной и подавленной. Пользуйтесь баллонами, у нас их до черта.
     - Спасибо.
     - Если у кого-то есть еще что сказать, говорите сейчас. Как только я включу это чудище, вы не сможете прислушаться даже к собственным мыслям.
     - Нам следует надеть костюмы? - спросил Сандерс.
     - Да. Мы будем в воде долгое время. Вода теплая, но не настолько. После часа пребывания в воде без костюма вы начнете терять тепло, как птица оперение.
     Трис установил компрессор в исходное состояние и с помощью отвертки проверил наличие искры на контактах стартера. Компрессор взвыл, набирая обороты.
     Сандерс пошел вниз. Каюта "Корсара" походила на блошиный рынок для ныряльщиков. С потолка свисали мотки веревок и цепей. Два покрытых солью удилища висели под потолком, закрепленные в скобках, ввинченных в корпус. В одном углу валялись старые регуляторы для баллонов, резина потрескалась и прогнила. Инструменты - молотки, резцы, отвертки, гаечные ключи - громоздились на всех скамейках. Здесь не было закрывающейся двери, в качестве туалетной бумаги были нарезаны на куски листы приложения к воскресной газете, засунутые в щель в корпусе. Сандерс нашел груду водолазных костюмов, масок и ласт. Он рассортировал верхние и нижние части костюмов, пытаясь найти подходящие для себя и Гейл. Под грудой костюмов он обнаружил ржавый нож и резиновый чехол со шнурками, предназначенными для крепления ножа к ноге ныряльщика. Он вложил нож в чехол и понес его и водолазные костюмы наверх.
     Гейл пришивала двухфунтовые грузы на свой пояс. Он подал ей водолазный костюм и спросил:
     - Сколько ты обычно используешь - шесть фунтов?
     - Да.
     - Костюм увеличит твою плавучесть вдвое. Тебе надо выбросить эти двухфунтовки и нагрузиться тремя или четырьмя четырехфунтовками.
     Гейл кивнула. Она увидела в его руке нож.
     - Что ты собираешься с этим делать?
     - Не знаю. Раскапывать песок. Я нашел его внизу. Трис выкинул алюминиевую трубку за борт. Она лежала на воде всего один момент, возмущая спокойную поверхность, затем медленно затонула, таща за собой розовый шланг. Поток пузырей вырвался на поверхность.
     Трис крикнул Сандерсу:
     - Брось ту связку через левый борт. Я сброшу свою через правый. Следи, чтобы они не перепутались сразу же.
     Сандерс сбросил желтую связку. Она поплыла, а из масок начали вылетать пузыри. Он надел ремни на баллон, проверил регулятор и помог Гейл продеть руки в лямки. Затем пристегнул нож к правой ноге, добавил десять фунтов к собственному поясу и застегнул его. Он просунул ноги в ласты и сказал:
     - Мне кажется, я готов. Это очень странно: ни баллона, ни маски. Гейл попросила:
     - Брось мне мешок, когда я соберу все свое, хорошо?
     - Конечно.
     Гейл скатилась спиной назад с борта. Она очистила маску и подняла руку. Сандерс наклонился над краем лодки и передал ей полотняный мешок; она взмахнула рукой и нырнула.
     Следующим был Трис, затем Сандерс вынул маску, натянул ее на голову и прыгнул вместе со связкой шлангов.
     Направляясь ко дну, Сандерс пытался разобраться в ощущениях, которые получал от плавания с аппаратурой Деско. Поле его зрения было неизмеримо шире, чем в обычной маске; он мог видеть даже свой нос. Воздух, шипевший перед отверстием над правым глазом, освежал кожу холодком. Приятно было не зажимать во рту резиновый загубник; он обнаружил, что может разговаривать сам с собой. Но при этом он постоянно ощущал, как что-то тянет его за голову. Он взглянул вверх и увидел, что за ним плывет резиновая извивающаяся змея. Дэвид заметил воздушную трубку Триса, тянущуюся со дна к рифу, и последовал за ним.
     Трис ждал у входа в пещеру, держа воздушный лифт высоко над песчаным дном. Даже под водой аппарат издавал громкий шум, подобный сильному ветру, гуляющему между высоких строений.
     Когда Дэвид и Гейл приблизились к нему, Трис расставил их перед пещерой. Он сделал окружность из большого и указательного пальцев и поглядел на них. Одновременно он спросил: "О'кей?" Слово прозвучало неразборчиво, но знак был понятен. Они ответили ему тем же знаком. Трис коснулся песка входным отверстием воздушного лифта.
     Внезапно песок исчез со дна. Сандерсу это показалось похожим на ускоренную съемку работы пылесоса над горкой сигарного пепла. В течение нескольких секунд на этом месте образовалась ямка диаметром в фут и глубиной в полфута. Песок и мелкая галька вылетели из заднего конца трубки, образовав плотное сверкающее облачко. Прилив гнал волны вправо, пытаясь отогнать от них облачко, но волны вокруг рифа сражались с приливом, и вскоре Сандерс понял, что ему надо лечь на дно, чтобы увидеть дырку. Через песок прорезался кончик ампулы, покачиваясь и сопротивляясь силе всасывания. Сандерс схватил ампулу и передал ее Гейл, она положила ее на дно своего мешка.
     Дыра углублялась, и внезапно ее стенка обрушилась. Песок полетел в глаза Сандерсу. Сквозь туман он разглядел сверкающие предметы; он сунул руку в дырку, и в ней оказалось несколько ампул. Трис поднял воздушный лифт, чтобы улегся песок, мешавший Сандерсу собрать оказавшиеся на поверхности ампулы. Затем Трис передвинул трубку на несколько футов вправо и начал проделывать следующую дырку. Вскоре тут обнаружились целые залежи ампул, некоторые из них были заполнены прозрачной жидкостью, некоторые - желтой, а остальные - янтарной.
     Гейл придвинулась ближе к Сандерсу, с максимальной осторожностью вынимая из его руки ампулы и укладывая их по одной в свой холщовый мешок. Двигаться было очень приятно. Вода внутри ее водолазного костюма была теплее температуры тела, и когда Гейл двигала руками или ногами, струйки теплой воды перемещались по телу. Она пыталась подсчитать количество ампул в мешке, но их было слишком много. Она беспокоилась о том, что, если будет продолжать складывать их, они разобьются друг об друга, когда она вытащит мешок из воды. Здесь они почти ничего не весили, но, если на поверхности жидкость в ампулах окажется слишком тяжелой, ампулы на дне мешка могут треснуть. Она похлопала Сандерса по плечу и указала на Триса, который на расстоянии всего трех или четырех футов от них выглядел туманной серой фигурой. Сандерс постучал по плечу Триса, тот поднял воздушный лифт со дна. Гейл подплыла к нему и подняла мешок. Он кивнул и указал наверх.
     Когда она поднималась на поверхность, мешок казался якорем, тянувшим ее ко дну. Ей приходилось прикладывать усилия, чтобы двигаться в нужном направлении, отталкиваясь ногами изо всех сил и энергично работая рукой, чтобы подняться вверх. Гейл взглянула вниз и увидела, что Сандерс стучит Триса по плечу, убеждая его двигаться в направлении рифа.
     Коффин заметил пузырьки, поднимающиеся вверх, и ждал ее на платформе. Он взял мешок и заглянул внутрь. Глаза его радостно заблестели, и он произнес одно-единственное слово:
     - Точно.
     Гейл вскарабкалась на платформу и легла на живот, пытаясь отдышаться.
     - В следующий раз, - сказал Коффин, - оставьте свои весовые добавки на дне. Так будет легче.
     Гейл кивнула и мысленно упрекнула себя за то, что не додумалась сама.
     - Я бы освободил ваш мешок через секунду, но хочу собрать все стекло в одном месте. Она рывком села:
     - Нет надобности торопиться. Коффин прошел вперед, и Гейл слышала звенящие звуки, когда он извлекал ампулы из мешка.
     - Нет осложнений? - поинтересовалась она.
     - Ни капельки. Трис - мастер своего дела под водой, ведь так?
     - Трис? Это точно. А трудно работать с воздушным лифтом?
     - Для большинства мужчин - да. Он способен брыкаться, как козел. Но Трис может держать его прямо, как деревце, пять или шесть часов кряду. Думаю, что он мог бы оставаться внизу всю свою жизнь, если бы смог. Он чувствует себя счастливейшим человеком там внизу, вдали от людей. - Голос Коффина удалялся от нее.
     - Что вы имеете в виду?
     - А вы не знаете?
     - Думаю, что нет.
     - Ну, это не мое дело рассказывать сказки.
     - Мистер Коффин, - сказала Гейл, пытаясь сдержать раздражение, - я не прошу вас рассказывать сказки, но есть что-то относительно Триса, что знает, кажется, каждый, кроме нас, и никто не хочет нам рассказать. Мы живем в доме этого человека, спим в его постели. По-моему, мы имеем право знать о нем хоть что-то.
     Коффин вынул последнюю ампулу из мешка.
     - Возможно, имеете. Но все, что я могу вам сказать, - он был женат. - Коффин вернулся к корме.
     - Где же его жена?
     - Умерла. - Он отдал Гейл мешок. - Двести сорок шесть. Долгий путь можно пройти с таким запасом.
     Гейл взглянула на Коффина, раздумывая, стоит ли еще нажать на него, чтобы получить побольше информации. Она решила не пытаться: если он захочет говорить, то скажет сам. Настойчивость может только рассердить его. Она спустила маску на лицо, закусила загубник и соскользнула с платформы в воду.
     Под водой она скатала мешок в шар, чтобы он не тормозил ее движений. Поглядев вниз, она увидела Триса и Сандерса, работающих на рифе, в нескольких ярдах левее входа в пещеру. Сквозь облако песка, беснующегося над ними, трудно было отличить их друг от друга. Гейл начала опускаться, и вода, заполняющая ее костюм, показалась ей холодной. Она прикинула, сколько воздуха у нее осталось, представляя, что произойдет, когда ей придется менять баллоны. На солнце было отлично, и, возможно, ей все-таки удастся втянуть Коффина в разговор, чтобы он поделился еще какими-то фактами о жене Триса.
     Гейл плыла сквозь взбаламученный песок и чувствовала, как комочки пыли прилипают к волосам. Она услышала звук молотка, как если бы кто-то работал на наковальне. Ослепленная песком, она внезапно почувствовала, как грудью столкнулась с потоком песка и гальки, - от места выхлопа воздушного лифта ее отделяло расстояние всего в несколько дюймов. Она отскочила и укрылась на дне. Обломки дождем обрушивались вокруг нее, пока она не отползла вперед.
     Трис колотил по кораллу концом воздушного лифта, пытаясь отбить кусок рифа, чтобы можно было засунуть руку в отверстие. Осколок рифа размером в кулак отвалился и загрохотал по трубе. Трис ощупал отверстие пальцем и покачал головой: его ладонь была слишком велика. Он попросил Сандерса, который всунул пальцы в отверстие и вынул оттуда зеленый, покрытый коркой кусок металла, который передал Трису.
     Гейл постучала по плечу Триса, чтобы дать знать о своем присутствии. Он обернулся и жестами попросил ее открыть мешок. Она раскатала его, и он опустил реликвию внутрь. Затем снова повел их к скале.
     В воронку, сделанную Трисом, течением нанесло песок, и теперь на месте ямки было едва различимое углубление. Трис расставил Сандерсов на прежние места и прикоснулся воздушным лифтом к песку.
     Шесть первых дюймов, пройденных Трисом для восстановления ямки, не дали ничего, кроме песка. Но вскоре он обнаружил целый слой ампул, и Сандерс вытаскивал по две-три штуки с изменяющегося дна и передавал их Гейл.
     Лежа ничком на дне и двигая только руками, Гейл чувствовала глубокий, неприятный озноб. Вода в ее костюме не двигалась и казалась липкой. Ее тело, которому было необходимо восстанавливать тепло, посылало импульсы дрожи в руки, затем в плечи и в шею. Гейл надеялась только на то, что скоро ей понадобится подняться за новым баллоном.
     Сандерс поднял две последние ампулы из ямки. Трис отступил на фут или два, дотронулся аппаратом до свежего песка и через полминуты обнаружил новый пласт бесчисленных ампул.
     На дне отверстия оказался какой-то предмет конической формы. Когда с него ссыпался песок, Сандерс разглядел металлический зеленый столбик. Внезапно он понял, что это артиллерийский снаряд. Он нагнулся, чтобы подобрать находку, но Трис быстро ударил его по руке воздушным лифтом, затем поднял лифт над головой и взглянул на Сандерса. Он поднял кверху указательный палец левой руки, сказав тем самым: "будь осторожен". Он указал на зеленый конус и покачал пальцем, а затем показал на себя: "ты стой подальше, я управлюсь сам". Так же знаками он приказал Сандерсу взять воздушный лифт и и потренироваться на этой конической штуке. Сандерс кивнул и потянулся за трубкой. Вокруг отверстия на трубке был круговой зажим. Трис держал руку на этом зажиме до тех пор, пока не убедился, что Сандерс крепко ухватился за него.
     Наблюдая, как Трис использует аппарат (ладонь на зажиме, трубка удобно пристроена под рукой), Сандерс сделал заключение, что воздушный лифт - вполне понятливое существо, и ослабил обхват зажима. Отверстие трубки тащилось по дну, всасывая песок и камни. Внезапно трубка всосала камень, который не смог пройти сквозь нее, и из-за создавшегося препятствия лифт выпрыгнул из руки Сандерса и стукнул его в плечо. Подгоняемый сотней футов шланга, надутого сжатым воздухом, аппарат рывками потащил человека по дну наподобие игрушки "йо-йо". Сандерс обхватил трубку руками и пытался удержаться на месте, вбивая ноги в песок, но аппарат поднял его вверх и стал мотать из стороны в сторону. Он видел блики на поверхности и полосы серого и коричневого света, пока его несло мимо рифа. Он ослабил хватку, пытаясь освободиться от трубки, и она треснула его по ребрам.
     Затем аппарат упал и успокоился. Задыхаясь, вперившись взглядом в ураган из песка и гальки, Сандерс увидел Триса, который держал прыгающий воздушный лифт за основание и бил трубкой по скале, 0-н делал это снова и снова, пока наконец злосчастный камень не выпал. Шланг медленно свился в клубок.
     Трис сделал знак "о'кей" и вопросительно поднял брови. Сандерс дотронулся до ребер и кивнул. Трис указал на зажим: "держи его крепче, и все будет как надо", и снова подвел Сандерса к ямке.
     Гейл дотронулась до его плеча и тревожно взглянула в глаза. Он показал знаком "о'кей" и упал на колени.
     Трис подал ему зажим и заложил трубку ему под руку. Теперь Сандерс держал зажим так крепко, что косточки его пальцев побелели. Убедившись, что у него все под контролем, он кивнул Трису и погрузил лифт в песок. Аппарат дернулся и загудел, но стоял твердо.
     Трис подплыл к другой стороне ямы и встал лицом к Сандерсу, водя рукой вокруг зеленого конуса и показывая, что он должен выкопать ямку достаточно широкой, чтобы она не осыпалась.
     Снаряд стоял острием вверх и, по мере того как с него облетал песок, увеличивался в объеме до диаметра примерно в шесть дюймов. Он был покрыт морскими растениями, но, судя по тому, как Трис с ним обращался, все еще оставался вполне боеспособным и представлял опасность.
     Когда снаряд уже почти освободился от песка, Трис обхватил его руками посредине и решительно выдернул из дна. Он осмотрел снаряд и поставил его на песок у основания рифа. Затем забрал у Сандерса воздушный лифт и вычистил ямку с неровными краями для следующих ампул.
     Мешок наполнялся быстро. Гейл промерзла до костей, мечтала о солнечном свете, но не желала признаваться в этом мужчинам. Ей пришлось заставить себя ждать последние несколько минут, пока мешок не оказался достаточно полным. Затем, к своему удовольствию, она почувствовала затрудненность дыхания, что указывало на то, что баллон почти опустел. Она стукнула Триса по спине, провела пальцем поперек шеи и указала на поверхность. Трис дотронулся до мешка и поднял левую руку с двумя, а потом и с тремя раздвинутыми пальцами - это означало, что нужно принести вниз побольше мешков. Она кивнула. Поднимаясь на поверхность, она видела, что Сандерс и Трис стоят у ямки, а не двигаются к скале. Они собирались выкопать как можно больше ампул и так быстро, как только могли.
     В десяти или пятнадцати футах от дна вес мешка напомнил ей о том, что нужно сбросить пояс с довеском. Она расстегнула пряжку и проследила, как двенадцать футов свинца упали на песчаное дно.
     Коффин снова ожидал ее на поверхности. Она передала ему мешок и сказала:
     - Там, на дне, что-то лежит.
     - Что?
     - Я не знаю. Они нашли это на рифе. - Гейл сняла свой баллон и передала его Коффину.
     - Нужен свежий? - спросил Коффин.
     - Да, и Трис хочет больше мешков.
     - Неудивительно. Если все, что я предполагаю, действительно находится там, то мы бы целую вечность вынимали это одним мешком.
     Гейл подтянулась на платформу и расстегнула молнию на жакете своего костюма. Она прислонилась спиной к корме, позволяя солнцу отогреть ее холодную мокрую кожу. На лице возникли пятна в тех местах, где давили выступы маски, рот растянулся и отек от загубника, как будто дантист трудился над ее задним зубом и чересчур растянул ей губы. Она вытерла нос и увидела кровь на руке.
     - Устала? - спросил Коффин, выкладывая ампулы.
     - Выдохлась.
     - Тогда давай я спущусь в этот раз. Здесь все равно ничего не происходит.
     - Нет, все в порядке, - сказала она, сама не понимая, почему отклоняет его предложение. - Спущусь еще разок. Если что-то должно случиться, лучше, если здесь будете вы.
     - По крайней мере, мы придумаем что-нибудь, чтобы стало полегче.
     Гейл понежилась еще несколько минут, затем взобралась в лодку и отсоединила регулятор от пустого баллона. Готовя новый баллон, она пыталась придумать наиболее деликатный способ заставить Коффина рассказать о жене Триса, но так ничего и не придумала и в конце концов спросила:
     - Отчего умерла жена Триса?
     Коффин взглянул на нее, затем повернулся к мешку.
     - Я считаю, - сказал он, бросая ампулы в пластиковые мешочки для сандвичей. - Вот, пятьдесят. - Он перевязал мешочек и начал заполнять следующий.
     Гейл молчала, пока не закончила подготовку нового баллона к работе. Коффин бросил последнюю ампулу в пластиковый мешочек и завязал его.
     - Давно ли она умерла? Коффин проигнорировал вопрос.
     - Двести, - сказал он. - Всего четыреста пятьдесят шесть. - Он добрался до дна холщового мешка и вынул кусок зеленого металла. - Здрасьте...
     - Что это такое?
     - Накладка замка. - Он поднял пластину, имевшую форму цветка лилии. В каждом лепестке была замочная скважина. Вокруг краев были просверлены шесть отверстий для гвоздей. - Закрывала замок на сундуке или шкафчике. Что он хочет с этим сделать?
     - Он не говорил.
     Коффин установил накладку замка на полочку перед штурвальным колесом.
     - Это простая латунь. Гейл помолчала.
     - Если вы не хотите сказать мне, - сказала она, - я спрошу его самого.
     Коффин отпер ящик и вынул оттуда два холщовых мешка и моток пеньковой веревки толщиной в три восьмых дюйма.
     - Это было бы жестоко с вашей стороны. - Коффин пропустил конец веревки через ручки одного из мешков и связал веревку бантиком. Он отмотал двадцать или тридцать ярдов веревки, отрезал ее и привязал отрезанный конец к клину, вбитому в корму. Ту же процедуру он повторил с другим мешком, привязав веревку к клину, вбитому посредине палубы.
     Когда он закончил, то некоторое время смотрел на нож, что-то прикидывая. Затем вбил его в планшир и повернулся к Гейл.
     - Хорошо. Я не хочу, чтобы вы спрашивали его, не хочу, чтобы вы заставляли его страдать. Он испил свою чашу до дна.
     Смущенная, Гейл начала было что-то говорить, но Коффин перебил ее.
     - В юности он довольно-таки сильно попроказничал здесь, на Бермудах. Не более чем другие мальчишки, мне думается, но его проделки, казалось, были не просто хулиганством, они имели какую-то цель, как будто он хотел что-то сказать. Он никогда не крал в лавках и не грабил никого из простых жителей. Все, что он делал, было направлено против местных властей - полиции или британцев. Помню, британцы попытались отобрать участок муниципальной земли на Сент-Дэвидсе, чтобы построить какое-то общественное заведение. Островитяне страшно возмутились, заявляя, что эта земля всегда была их собственностью, принадлежала им по праву. Конечно, британцы все равно ее отобрали, но чертовски мучились, пытаясь построить там что-нибудь. Трис и его приятели уничтожали все сразу же, как только что-то воздвигалось, например, засыпали сахар в емкости для горючего и тому подобное.
     Так или иначе, когда ему было около двадцати трех, он познакомился с британской девушкой, Присциллой. Я позабыл ее фамилию. Она была здесь на каникулах и встретила Триса в Сент-Дэвидсе совершенно случайно. Боже, какая великолепная была девушка! И славная. Более доброго и неиспорченного создания свет не видел. Трис учил ее, как нырять, как искать места кораблекрушений. Боже, кажется, учил всему, разве только не языку рыб. Она же учила его, как обходиться с людьми, как управлять собой. Успокаивала его мгновенно, как масло, пролитое на волну.
     Она уехала домой в Англию, но вернулась следующим летом и начала работать с детьми в Гамильтоне. Через год после этого они поженились - должно быть, в 1958 году. Британские круги не одобрили этот брак. Они никогда не знали, как обходиться с жителями Сент-Дэвидса. Иногда они называли их красными неграми, чаще же делали вид, что Сент-Дэвидс вообще не существует. Но так как Присцилла переехала с Трисом на Сент-Дэвидс, вырвав его из цивилизованной среды, где он мог быть неугоден кому-нибудь, они забыли об этой истории. Она продолжала работать в Гамильтоне, а он оставался на острове.
     Буквально у всех на глазах Трис превратился в другого человека. В нем не осталось злости, для нее просто не было места. Слишком много счастья.
     В течение двух, может быть, трех лет все шло прекрасно. Они вместе ныряли на места кораблекрушений. Чтобы в кладовой всегда была еда, Трис работал спасателем. Его отец еще был жив тогда, так что он сам не должен был работать на маяке. Однажды весной, в начале шестидесятых, Трис нашел свой первый затонувший корабль "Тринидад". На нем было не столь уж много сокровищ - брусок золота, кольцо с изумрудом, несколько других мелочей, но для них этого было достаточно. Как раз в это время Присцилла забеременела. Никто не знал об этом тогда; все обнаружилось позже. Но сами-то они должны были знать, она вся цвела от радости жизни. Она с такой гордостью носила кольцо с изумрудом и просто на глазах наливалась любовью и - да, наверное, это единственное слово, которое здесь подходит, - святостью.
     Как я уже говорил, она работала с мальчишками, у которых были проблемы: они не натворили столько, чтобы заключать их в тюрьму, но при этом не могли справляться как следует со всем тем, чего требовало от них общество. Она же любила их, как своих собственных.
     Это было как раз то время, когда в Америке начала процветать торговля наркотиками. Не здесь, здесь их никогда не находили в значительных количествах. Но шли разговоры, что Бермуды будто бы используются как перевалочная станция для контрабандистов. Судно, появлявшееся во Флориде или Норфолке с европейским грузом, вызывало некое недоумение у чиновников, особенно если оно останавливалось, скажем, на Гаити или на других островах по пути. Но парусные лодки, совершавшие круизы между Штатами и Бермудами, или бизнесмены, проводившие здесь долгие уик-энды, - на них никто не обращал никакого внимания.
     Однажды один из воспитанников Присциллы проболтался и рассказал что-то о шхуне, которая идет с юга с грузом наркотиков. Она подумала, что это просто болтовня, но упомянула о ней Трису. Охотников за сокровищами подслушивают везде, в каждом баре и на каждом рыбном базаре. Так оно и должно быть, так собирают намеки, сплетни; такой-то видел кучи балласта в определенном месте; кто-то другой заметил странные деревянные детали в другом; кто-то говорит: "Смотри, какую монету я откопал на Испанской скале". Такого рода разговоры. Так что Трису не составило труда проверить эту сплетню, и она оказалась правдой. Частная яхта направлялась в Сент-Джордж с десятью килограммами героина. Часть его должна была быть передана на туристское судно в караваях хлеба; остальной товар должен был храниться здесь, и его понемногу предстояло увозить на север "бизнесменам".
     В те дни Трис все еще отчасти доверял правительству. Присцилла убедила его, что совсем не обязательно, чтобы все чиновники были настроены против него. Поэтому они обратились в правительство, прямо к главе, и рассказали ему все, что знали. Ну, правительство не поверило им, и, если быть справедливым до конца, у них было слишком мало доказательств, да и вообще чиновники были не самого высокого мнения о Трисе с самого начала. Они и не представляли себе, как много он мог знать. Для них все это было не более чем сплетня, пущенная ребенком.
     Эта история весьма возмутила Триса, частично задев его гордость. Ведь он точно знал людей, которые контрабандно провозили героин, а правительство не верило ни одному его слову. Он решил задержать торговцев самостоятельно и преподнести наркотики чиновникам на тарелочке. Он не знал, во что собрался вмешаться, и поэтому пару раз сглупил, например, рассказав слишком многим о том, что намеревается сделать. Несколько раз ему угрожали, а это еще больше подстегивало его самолюбие. Присцилла старалась удержать его, но это было трудно, так как в основном она соглашалась с ним.
     Чтобы не утомлять вас излишними подробностями, скажу, что Трис вместе с несколькими своими приятелями встретил яхту перед входом в гавань Сент-Джорджа и пытался напасть на судно. Произошла потасовка, и яхта убралась подобру-поздорову.
     - С наркотиками? - спросила Гейл.
     - Конечно, но их-то планы рухнули. Четырьмя днями позже Присциллу нашли мертвой за столом в ее кабинете. Медицинский эксперт установил, что она скончалась от слишком большой дозы наркотика, и дело было закрыто. Однако все поняли, что именно там произошло: один из людей, связанных с контрабандистами, операция которых не удалась, поджидал ее в кабинете однажды рано утром и воткнул в нее иглу. На руке были обнаружены следы уколов, как будто она была наркоманкой. Трис едва не сошел с ума от печали, ярости и чувства собственной вины. Он проклинал себя, проклинал правительство.
     - Нашел он человека, убившего ее?
     - Никто не знает наверняка. Но спустя примерно неделю после того, как она умерла, высоко на ветвях дерева в Сент-Джордже был найден человек. Все его суставы были сломаны, пальцы загнуты кверху, локти вывернуты назад, то же было проделано с его коленями и пальцами на ногах. Голова была повернута на полный оборот, как будто кто-то хотел ее просто открутить. Он служил где-то барменом, но в основном болтался без работы, при этом всегда имея много денег. Никого не обвинили, и единственная причина, по которой Триса связывали с этим делом, заключалась в том, что только он, обладающий недюжинной силой, мог так изуродовать этого человека и закинуть его потом на пятидесятифутовую высоту. Почти целый месяц Трис непрерывно пил, утром, днем и вечером, глотая все, что содержало хоть что-то спиртное. Он сидел в своем доме, и единственными жителями, которые осмеливались входить к нему, были те, кто приносили ему спиртное и еду. Затем однажды он вышел и снова начал спускаться под воду, совершал сумасшедшие, опасные поступки: нырял в одиночку в штормовую погоду, оставался на большой глубине долгое время. Это походило на то, что он хотел либо очиститься, либо погибнуть, и ему это почти удалось: однажды чуть не загнулся, целых три дня провел в декомпрессионной камере.
     - Что заставило его вернуться?
     - Вернуться? Вы имеете в виду вернуться к нормальной жизни? Он никогда не стал снова таким, каким был до ее смерти. Сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет.
     - Был ли замешан в этом Клоше?
     Коффин помолчал.
     - Держу пари, что был, хотя доказательств у меня нет. Так или иначе, важно, что Трис увидел: те же вещи снова начинают происходить здесь.
     После некоторого молчания Гейл произнесла:
     - Спасибо.
     Ее охватили печаль, сострадание и боль за Триса. Она пыталась вообразить себе его жену, но единственный образ, представлявшийся ей удовлетворительным, оказывался ею самой.
     Коффин держал баллон, пока она надевала и выпрямляла лямки. Он передал ей холщовый мешок, который она принесла снизу, и сказал:
     - Когда вы спуститесь, я передам вам еще два. Положите два мешка на дно и придавите их камнем, чтобы они не уплыли. Когда они наполнятся, дерните три раза за веревку, и я подниму их. Однако следите, чтобы они не перевернулись.
     - Хорошо.
     Гейл переступила через перекладину на платформу для ныряния, проверила баллон и маску и прыгнула в воду. Натягивая веревки позади себя, она проплыла до дна. Без дополнительного веса тело стремилось всплыть, и ей пришлось использовать обе руки, чтобы облегчить спуск. Она нашла на дне свой пояс с грузом, пристегнула его себе на талию и направилась к облачку песка.
     Она шла дольше, чем ей казалось. Гора ампул высотой более фута и в два фута шириной выросла в песке позади Давида. Гейл встала коленями на два мешка и раскрыла третий. Она брала ампулы пригоршнями и бросала их в мешок; они постепенно доплывали до дна. Был заполнен один мешок, другой, а затем - третий. Гейл дотронулась до Сандерса, чтобы он знал, что она собирается наверх, и три раза дернула за две веревки. Как только она отстегнула свой пояс с грузом, веревки, ведущие вверх, натянулись, а мешки приподнялись. Она схватила веревки одной рукой и, держа непривязанный мешок другой, позволила, чтобы ее вытянули на поверхность.
     - У вас идет кровь, - сказал Коффин.
     Гейл скосила глаза и увидела растворенную в воде кровь, омывающую ее нос. Она задрала голову кверху и выдула воду из маски.
     - Я знаю. Ничего страшного.
     - Вы по-прежнему не хотите, чтобы я спустился?
     - Спущусь еще раз сама.
     Коффин осторожно высыпал ампулы из мешков на брезент, который заранее расстелил на палубе.
     - Я пересчитаю их, пока вы будете внизу, - сказал он, передавая Гейл мешки.
     Она спустилась вниз снова и на этот раз ощутила острую боль в пазухах над глазами. Она остановилась на несколько футов ниже поверхности, стараясь держаться на этой глубине и ожидая, когда боль утихнет. Потом начала спускаться глубже, пока боль вновь не остановила ее и не заставила ждать. Этот раз - последний, решила Гейл, слишком много подъемов и спусков.
     Теперь она ощущала давление и в ушах, и ей пришлось заставить себя зевнуть. Она почувствовала два скрипучих выхлопа, и давление исчезло.
     Когда она стала снова опускаться, то заметила что-то движущееся - сероватое размытое пятно за рифом. Гейл всмотрелась пристальнее, напряглась, чтобы видеть сквозь туман. Ничего. Затем дальше слева - другой признак движения. Она оглянулась, пытаясь предугадать, где пятно может появиться в следующий раз. За ней, вдали от облака песка, вода была чище, и когда она вновь обернулась, то увидела: выплывая из тумана, словно из-за занавеса, к ней приближалась акула. Она двигалась с уверенной, неторопливой грацией, пробираясь сквозь воду с помощью мягких ударов своего полукруглого хвоста.
     Паника узлом завязала желудок Гейл. Она была уже более чем на полпути ко дну и помнила предупреждение Дэвида, что в подобных случаях не следует сразу вырываться на поверхность. Она не могла сказать, насколько велика эта акула, так как в воде не было ничего, с чем можно было сравнить ее размеры. Гейл не сумела бы определить и расстояние между ними, так как акула все время находилась на границе видимости, а Гейл не знала, насколько далеко может видеть. Пятьдесят футов? Шестьдесят?
     Акула двигалась по широкому кругу, и, когда солнечные лучи касались ее спины, Гейл успевала заметить слабые полоски вдоль ее боков, светло-коричневые штрихи на фоне более темной кожи. Один черный глаз, казалось, наблюдал за женщиной, но в нем не было заметно ни интереса, ни любопытства.
     Все еще держась за веревки, Гейл продолжала спускаться в направлении изрыгающего песок воздушного лифта. Она нашла свой пояс с весовыми добавками, надела его и дотронулась до Триса. Когда он взглянул на нее, она сделала правой рукой волнообразное движение, а затем пальцами - кусательное и указала вправо, где, по ее разумению, сейчас должна была находиться акула. Трис взглянул в указанном направлении, но, окруженный потоками песка, не увидел ничего. Он снова взглянул на нее, покачал головой и резким движением руки отмел возможность опасности.
     Сандерс не был уверен, что понял, о чем Гейл рассказала Трису. Он вспомнил ее нервозность при встрече с барракудой и предположил, что произошло нечто подобное. Но, видя ее широко раскрытые от страха глаза, все же усомнился. Он сложил вместе основания ладоней, растопырил пальцы рук, затем сложил их сжатыми - условное изображение пасти, затем взглянул на Гейл, поднял брови и развел руки, спрашивая, насколько она была велика. Гейл пожала плечами: "не могу определить".
     Но развела руки так широко, насколько могла: "по крайней мере, не меньше этой длины".
     Сандерс заметил, что полдюйма кровавой воды омывает изнутри ее маску. Он указал на это и погрозил пальцем, запрещая Гейл выливать воду из маски. Она кивнула, но, как оказалось, не поняла его. Прежде чем он успел ее остановить, она нажала на верхнюю часть маски и выдохнула через нос. Поток густой зеленой жидкости хлынул из маски и уплыл вместе с течением.
     Сандерс стукнул себя по лбу и покачал головой. Он указал на расплывающиеся кровяные полосы.
     Глаза Гейл стали испуганными. Она дотронулась до него и указала на поверхность, спрашивая разрешения подняться. Сандерс взял ее за руку и решительно покачал головой: "нет". Он указал на пустой холщовый мешок, поднял горстку ампул и уронил их в мешок.
     Канава, которую прокопал Трис, содержала основные залежи. Здесь везде были видны ампулы, они выглядывали из песка, как изюм из рисового пудинга. Осторожно пробираясь с воздушным лифтом между артиллерийскими снарядами, Трис обнаружил сгнивший деревянный лист, с помощью лифта сдул его с места и обнаружил сорок восемь ампул в восьми аккуратных рядах по шесть штук.
     Сандерс не поспевал за Трисом. Он выбирал четыре, шесть, десять ампул из песка за один раз и передавал их Гейл, но всегда Трис за это же время отыскивал во много раз больше. Он попытался поднять со дна целый ящик, но, хотя тот казался нетронутым, у него не было дна, и ампулы рассыпались по песку. Он складывал ладони лодочкой, черпал ими от пятнадцати до двадцати ампул и поворачивался, чтобы передать их Гейл. Ее руки в этот момент не всегда были протянуты в его направлении. Он сердился, поворачивался к ней лицом и видел, что все ее внимание сосредоточено на рифе.
     Акула была не более чем в десяти футах от них, двигаясь справа налево между ними и коралловым рифом, - узкая торпеда длиной от шести до семи футов, состоящая из одних мускулов. Она наблюдала за ними, но не приближалась, и Сандерс догадывался, что, может быть, она ищет источник крови в воде. Он нагнулся к ноге и вынул нож. По-видимому, Трис не заметил появления акулы. Сандерс постучал его по плечу и указал на акулу как раз в тот момент, когда она плыла влево, сохраняя неизменным удаление от них в десять или двенадцать футов и в четырех или пяти футах от рифа.
     Трис наблюдал, как акула прошла мимо Гейл и исчезла футах в двадцати от нее, за облаком песка. Он постучал костяшками пальцев по воздушному лифту и покачал головой. Казалось, он говорит: "оставайся спокойным".
     С ножом в правой руке Сандерс мог действовать только левой, но и ею не мог собрать достаточно много, так как Гейл больше не забирала у него ампулы; она стояла в напряженной позе на коленях, сжимая полупустой мешок и ожидая в панике нового появления акулы.
     Сандерс увидел акулу первым. Как и раньше, она появилась справа, все так же сохраняя дистанцию, но, как показалось Сандерсу, чуть ближе, чем в предыдущий раз. Она подплыла к занятому лифтом Трису и двинулась по направлению к Сандерсу, который, притаившись, держал нож прямо перед собой. Затем ее увидела Гейл и, придя в неописуемый ужас, замахала руками. Акула заметила движения, ее голова дернулась, и она повернула в сторону Гейл.
     Гейл дотронулась до рукава Сандерса, он выскочил вперед. Его правая рука вытянулась, острие ножа устремилось вверх.
     Акула увидела приближение Сандерса и сделала обманное движение; ее голова метнулась вправо, хвост дважды хлопнулся о воду. Но инстинкт подсказал ей, что не надо приближаться к рифу, и, очевидно в замешательстве, она замедлила движение, что позволило Сандерсу вонзить нож ей куда-то в живот, на расстоянии фута от хвоста.
     Единственная сознательная мысль, мелькнувшая у Сандерса, была удивлением: ее плоть оказалась удивительно мягкой, нож погрузился в нее по самую рукоять. Затем конвульсивное движение тела вырвало нож из его руки. Кровь хлынула из раны густым облаком.
     Акула метнулась прочь, плывя без определенного направления, тело ее содрогалось, хвост дергался. Голова повернулась, и челюсти сомкнулись над окровавленным животом. Акула пыталась сожрать самое себя.
     Нож упал в нескольких футах, и Сандерс поплыл, чтобы забрать его, беспокоясь, что акула может вернуться и в ярости напасть на них.
     Но на него напала вовсе не акула. Сандерс почувствовал, как чья-то рука схватила его за колено и потащила назад. Лежа на спине, он увидел яростные глаза Триса. Он видел, как двигались его губы, и слышал звуки, но не слова.
     Трис схватил Сандерса за руку и рывком поставил на ноги. Его пальцы полностью обхватили верхнюю часть руки Сандерса и больно его ущипнули.
     Испуганный и опешивший, Сандерс недоумевал, чем именно он привел Триса в такую ярость, и глядел в кричащее лицо, искренне боялся, что Трис может убить его. Трис выхватил нож из руки Сандерса и всунул его во входное отверстие воздушного лифта. Нож с шумом пролетел через трубку. Затем Трис указал на поверхность и начал подниматься, но остановился, вернулся и подобрал один артиллерийский снаряд.
     Гейл все еще лежала на дне. Сандерс взял ее за руку и помог встать на ноги, дернул три раза за веревку и направил ее руку к веревке, когда она натянулась усилием Коффина сверху.
     Плывя с Гейл к поверхности, Сандерс видел серую тень, движущуюся в отдалении. Как бы ни было затуманено его зрение, он смог разглядеть, что она была большой, гораздо больше человека.
     Когда он достиг лодки, то поглядел вниз и увидел раненую акулу, дергающуюся и катающуюся по рифу. Затем поступление воздуха в его маску прекратилось. Сандерс рванулся к поверхности, вдыхая последний глоток воздуха. Ухватившись одной рукой за платформу, он стащил с себя маску и произнес:
     - Эй, что...
     Звук голоса Триса заставил его замолчать.
     - ...Тупое, проклятое, идиотское, сумасшедшее, которое я видел когда-нибудь в моей жизни!
     Трис был уже в лодке и, как показалось Сандерсу, бранил Коффина, который выключил компрессор.
     Сандерс погрузил лицо в воду, чтобы прочистить нос, поэтому не увидел руку, которая схватила его. Он услышал слово "вы!" и почувствовал, как его подхватили под руку, вытащили из воды и перекинули через перекладину. Его ноги ударились о палубу.
     Гейл, опираясь на край платформы, наблюдала, как Сандерс вылетел из воды, и перед ней возникла картина: человек, висящий высоко на дереве с выкрученными конечностями.
     Трис держал Сандерса за руки и тряс его, отчего голова Дэвида моталась из стороны в сторону.
     - Что же такое вы делаете, скажите ради бога? Вы вообразили, что вы чертов Тарзан? Вы - чертов подонок, вот вы кто такой!
     - Что...
     - Испортить работу целого дня... Иисус Христос!
     Трис оттолкнул от себя Сандерса и повернулся, чтобы забрать баллон Гейл с платформы. Сандерс потирал синяки на руках.
     - У нее идет кровь!
     - Чепуха!
     - Это правда. В ее маске была кровь. Она вылила ее в воду.
     Трис поглядел на Коффина и сказал:
     - Боже, избавь меня от идиотов! - Он повернулся к Сандерсу спиной и открыл рот, чтобы закричать, но, очевидно, передумал. - Хорошо, - сказал он, пытаясь подавить приступ гнева. - Во-первых, эта маленькая рыбка вовсе не собиралась нас съесть.
     - Маленькая! - воскликнул Сандерс. - Эта тварь была длиной, по меньшей мере, семь футов.
     Убедившись, что Трис не собирается больше с ним драться, он чувствовал себя смущенным и обиженным. Он хотел сбить с Триса его сомнительную, по его понятиям, спесь.
     - Если в ней было пять футов, то я - король Испании. Вода увеличивает все предметы.
     Сандерс почувствовал, что краснеет.
     - Даже если это так...
     - Во-вторых, - сказал Трис, - в воде было крови ровно столько, чтобы заставить ее полюбопытствовать. Она хотела просто посмотреть. Если бы у нее были серьезные намерения, вы заметили бы, как возбуждение проходит по ее телу, она бы по-настоящему взволновалась. И как только я заметил бы это, все, что мы должны были сделать, - это собраться вместе в облаке от воздушного лифта. Акулы не пошли бы туда, а если бы и пошли, то постарались бы выбраться оттуда в такой спешке, что не стали бы выискивать момент, как бы кого укусить. Песок забивает им жабры, а они этого не выносят - это может их погубить. Предок этой твари пытался съесть меня однажды - крупный ублюдок, тигровая акула пятнадцати футов длиной, и я просто ждал ее в облаке. Но ударить ножом - это последнее, что можно сделать в таком случае. Последнее! Если у вас нет выбора - или вы убиваете ее ножом, или вами отобедают - только в этом случае убивайте ее. Но не раньше.
     - Почему?
     - Она может укусить вас. Предполагается, что у них не хватает мозгов даже на то, чтобы рассердиться, но говорю вам, что видел у них чрезвычайно интересные признаки раздражения. Если хотите узнать вторую причину, лезьте в воду.
     - Как? Где?
     Трис бросил ему маску.
     - Наденьте ее и свесьтесь с платформы. И вы тоже, - сказал он Гейл. - Но, ради Христа, не создавайте шума.
     Осторожно, не зная, чего ожидать, Дэвид и Гейл соскользнули с платформы и ухватились за цепи, которые соединяли ее с лодкой. Сдерживая дыхание, они погрузили лица в воду.
     Сцена, разыгравшаяся всего в тридцати футах от них на рифе, выглядела как схватка между двумя бандами. От акулы, которую ранил ножом Сандерс, осталось всего несколько изуродованных кусков, и за них с дикой яростью сражались многочисленные акулы. Полдюжины больших тигровых акул сцепились, образовав бесформенный клубок тел, сражаясь за каждый кусок падали. Меньшая акула, захватив кусок мяса, тащила его на дно, держа во рту, преследуемая двумя другими акулами. Акулы кишели буквально везде, плавая в бешеном водовороте, мгновенно реагируя на запахи, звуки и движения в воде в поисках добычи. Некоторые из них были серые, другие - коричневые или полосатые. Большие акулы внезапно атаковали меньших, которые пытались выбраться поскорей из опасной зоны, или, если не оказывались достаточно быстрыми, становились жертвами стаи.
     Пока Сандерс наблюдал за этим побоищем, все больше и больше темных волнистых силуэтов скользило из полумрака. Одна из акул подплыла прямо под лодку и, увидев что-то на поверхности, поднялась рядом с ними. Они отпрянули и перепрыгнули с платформы в лодку.
     Трис и Коффин считали ампулы на палубе. Трис даже не взглянул на них.
     - Видели, что вы натворили? - Он не злорадствовал, тон его голоса просто говорил: "Теперь вы понимаете".
     - Я вижу.
     - Сколько времени они еще будут здесь кружить? - спросила Гейл.
     - До тех пор, пока не кончится пища. Но если они будут поедать друг друга, как это бывает обычно, пища не иссякнет. Они будут здесь еще очень долго.
     - Так что сегодняшний день можно вычеркнуть, - сказал Сандерс. - Мне очень жаль.
     - Ладно, - смягчился Трис. - Это не трагедия. Мы собрали сегодня большую добычу, к тому же эти чудовища не пустят никого из посторонних вниз.
     Гейл поежилась. Она сняла верхнюю часть костюма и обтерла тело.
     - Сколько штук у нас уже есть?
     - Четыре тысячи... - Трис взглянул на Коффина.
     - ...восемьсот семьдесят, - закончил Коффин, заворачивая последний пластиковый мешочек с ампулами.
     - Недостаточно, - Трис взглянул на берег, - если учесть, что у нас не так уж много проклятого времени. Воображаю, как Клоше гоняет своих людей целыми днями.
     - Трудно превратить их в хороших ныряльщиков за два дня, - сказал Коффин. - Необходимо соорудить воздушный лифт. Он не сможет послать сюда уйму народу, чтобы они выбирали ампулы из песка пальцами.
     - За два дня нет, конечно, но можно использовать это время, чтобы сделать их мало-мальски компетентными. А когда он будет готов, они сразу начнут. Я думаю, нам придется работать и по ночам. - Трис увидел огорчение на лице Гейл и добавил:
     - Но не сегодня. Мы дадим вам заслуженный отдых.
     - Что вы будете делать с этим? - Сандерс держал руку на артиллерийском снаряде.
     - Ничего, по крайней мере пока. Я только хочу убрать их отсюда. Позже я разряжу их и продам медь.
     - Они действительно боеспособны после тридцати четырех лет?
     - Да, - ответил Трис.
     Он установил снаряд на привинченную к правому борту подставку для ружей и достал из шкафчика огромный гаечный ключ, который присоединил к дну снаряда. Он потянул за ручку ключа, но тот не сдвинулся с места.
     - Заварился из-за коррозии.
     Трис уперся ногой в корпус, взял обеими руками гаечный ключ и откинулся назад. Его бицепсы напряглись, мышцы на шее проступили под кожей, лицо покраснело. Раздался металлический щелчок, затем какой-то треск, и ручка гаечного ключа сдвинулась с места. Трис навалился еще раз и сломал пломбу. Он отвинтил дно снаряда и бросил его на палубу.
     - Посмотрите сюда.
     Внутренность снаряда была заполнена жесткими серыми, похожими на спагетти лентами, плотно и компактно уложенными.
     Коффин подал Трису плоскогубцы и коробок со спичками. Трис выудил одну ленточку из снаряда и, держа ее в плоскогубцах, отдал Сандерсу спички.
     - Подожгите.
     - Что это?
     - Кордит. Порох.
     Когда Сандерс зажег спичку у конца ленты, она вспыхнула мгновенно и сгорела с блеском магнезии. Гейл спросила:
     - Это все, что в нем есть, в таком большом снаряде?
     - Все? Бог мой, девочка, пачка из сотни таких снарядов, подожженная общим зарядом, может разнести Бермуды на куски.
     - Сколько их здесь?
     - Определить невозможно, - ответил Коффин. - Было примерно десять тонн, когда мы начинали, но часть их была поднята.
     Трис выбросил кордит за борт. Коснувшись воды, он зашипел и пошел ко дну, выдавая на поверхность поток пузырей.
     Они подняли воздушные шланги из воды и сложили их в кольца на палубе. Трис закрепил воздушный лифт на верхнем краю борта, а затем включил движок. Шарлотта, спавшая на носу, вскочила на ноги и, как матрос, неохотно встающий на ночную вахту, заняла свое место на платформе.
     Коффин поднял якорь, Трис провел лодку сквозь рифы и направился к берегу.
     - В какое время завтра? - спросил Коффин.
     - Рано. Скажем, в восемь часов. Мы проработаем четыре или пять часов с утра, высохнем в полдень и начнем снова около шести. - Он шутливо бросил в сторону Коффина:
     - Я знаю, старичкам нужно днем вздремнуть.
     - Черта с два ты знаешь! Я переживу вас всех. Лодка была еще в семидесяти пяти футах от берега. Коффин вскочил на борт и нырнул в воду. Трис наблюдал, усмехаясь, пока не увидел, что Коффин выбрался на поверхность и двинулся к берегу. Затем он направил лодку в море.
     Лодка покачивалась на волнах, и что-то соскользнуло с рулевой консоли и покатилось по палубе: накладка на замок. Гейл подняла его и передала Трису.
     - Господи, я почти забыл про эту вещицу, - сказал он и добавил, улыбнувшись Сандерсу:
     - Со всеми этими волнениями, вызванными бесстрашным охотником на акул.
     - Адам сказал, что эта пластина прикрывала замок.
     - Да, но вовсе не любой замок. Слыхал я про такие штуки, но никогда не видел ни одной. Не знал, что они все еще существуют. Это называлось трехзамковым сейфом. Видите три замочные скважины - требуется три ключа, чтобы открыть замок.
     - А какой был в этом смысл? - спросил Сандерс.
     - Чтобы нельзя было отстранить одного или двух человек от распоряжения ценностями, хранившимися внутри. Три партнера - три ключа. Скажем, кто-то послал что-то из Нового Света обратно в Испанию. Король имеет все три ключа. Человек, скажем, в Гаване, возможно, имеет два, а капитан корабля - один. Они запирают сейф в Гаване, и капитан забирает его на борт корабля. Он не может отпереть сейф, имея всего один ключ. Когда он приходит в Испанию, он отдает сейф королю.
     - Неужели так трудно было его открыть?
     - Нет, но обычно этого не делали. Испанцы относились к замкам, как... ну не как к святыням, но как к вещам особенным. Британцы и датчане посылали документы и все прочее туда и обратно в специальных ящиках. Если на корабль нападали пираты, то ничего не попишешь. Ни один замок в таком случае не помог бы. Испанцы закрывали на замки все, чисто символически. Но трехзамковый сейф! - Трис пробежался пальцами по накладке. - Да, это интересно!
     - Почему?
     - Это означает, что там лежало что-то чрезвычайно важное. Вероятнее всего - что-то чертовски важное для короля Испании.

Глава 9

     К тому времени, когда они оставили лодку в доке у Триса, солнце уже покоилось на западном горизонте, напоминая разбухший апельсиновый шар. Трис понюхал вечерний воздух и определил:
     - Завтра жди плохую погоду.
     Первым побуждением Сандерса было спросить Триса, откуда он знает, что погода изменится, но теперь, когда его уже не мог удивить ответ типа "есть предчувствие" или "можно почувствовать, что идет бриз", он вместо этого просто поинтересовался:
     - Насколько плохую?
     - Может, двадцать узлов с юга. Нас здорово покачает.
     - Мы сможем работать?
     - У нас нет выхода. Клоше начнет действовать, могу побиться об заклад. Все будет нормально, мы хорошо загружены.
     Сандерс начал сдирать с себя мокрые брюки водолазного костюма, но Трис остановил его.
     - Мы еще не со всем покончили.
     - Разве?
     - Надо убрать ампулы. Нельзя оставлять их прямо в лодке.
     - Знаю, но я считал... - Он остановился, когда увидел, как Трис указывает за борт на темную воду. - Ох!
     - Я хочу, чтобы вы знали, где они находятся, в случае, если со мной что-нибудь случится.
     - А что может случиться с вами?
     - Кто знает? Может, смертельный приступ малярии или внезапная вспышка белой горячки. Может, совсем ничего. Это просто для страховки. В основании рифа есть подводная пещера. В прибой ее заливает вода, но если мы доберемся туда во время отлива и захороним их, они там и останутся. - Он обернулся к Гейл. - Вам нет нужды идти с нами.
     - Я могу, - ответила она, - если вы хотите, чтобы я пошла.
     - Нет. Вы принесете больше пользы здесь, передавая нам мешки.
     Они подготовили три баллона и принесли снизу на палубу мешки с ампулами. Трис наполовину загрузил холщовые мешки, затем подал Сандерсу фонарь.
     - Наденьте на себя дополнительные грузы, - сказал он, - эти мешки будут тянуть вас на поверхность. Адам, как мог, выдувал воздух из пластиковых мешков, но нельзя выкачать все до конца. Если вы достаточно загрузитесь, то сможете дотянуться до дна. Когда опуститесь на дно, следуйте за моим светом.
     - Хорошо.
     Трис указал на прямоугольный деревянный ящик на палубе и сказал Гейл:
     - Достаньте мне рыбку из этого ящика.
     - Рыбку?
     - Да. Ящик заполнен соленой рыбой. Я держу ее для Перси. Он живет в пещере.
     Гейл забралась на палубу и открыла крышку деревянного ящика. Запах рыбы заставил ее отступить назад и задержать дыхание.
     - Возьмите одну большую рыбину, - посоветовал Трис. - Надо занять его делом, чтобы он не обратил на нас внимания.
     - Кто такой Перси? - спросил Сандерс.
     - Ужасающе огромная мурена, зеленая. Она живет в этой пещере так давно, сколько я помню. Мы хорошо ладим друг с другом, но она весьма прожорливая, негодяйка, и поэтому я предпочитаю подлаживаться под нее, подкармливая время от времени.
     Гейл запустила руку в ящик для рыбы и выхватила самый большой хвост, который увидела. Она сглотнула, чтобы подавить рвотный позыв.
     - Вы не пользуетесь льдом?
     - Нет необходимости. Соль поддерживает рыбу в прекрасном виде. - Трис забрал от нее рыбу. - Это займет Перси на некоторое время. - Он обратился к Сандерсу:
     - Дайте мне войти первым. Хочу посмотреть на нее, удостовериться, что она знает, что происходит. Нельзя позволить этой твари нащупать ваше слабое место, это был бы жуткий вечер. И пожалуйста, не засовывайте руки во всякие отверстия. Насколько мне известно, у нее есть родственники, с которыми она делит это жилище.
     Он опустил маску на лицо, скатился с планшира, снова показался на поверхности и забрал мешок, рыбину и фонарь.
     Сандерс последовал за ним сразу же и обнаружил, что, как и сказал Трис, дополнительный вес и воздух, остававшийся в пластиковых мешочках, сбалансировали друг друга, так что он погрузился на дно без особых усилий.
     Пещера не была глубокой, пятнадцать - двадцать футов, как определил Сандерс, когда следил за лучом света, движущимся между песчаным дном и лодкой сверху. Холщовый мешок был громоздким и оттягивал левую руку, поэтому Сандерс прижал его к животу и последовал за слабеющим светом.
     Трис ждал его у входа в пещеру - у темной дыры на морщинистой поверхности скалы, на уровне выше человеческого роста. Когда Сандерс присоединился к нему, Трис осветил пещеру фонарем и покачал им из стороны в сторону. Сначала показалось, что пещера пуста - неровные серые известняковые стены, тянущиеся на тридцать футов в темноту. Затем Трис направил луч в угол пещеры и указал куда-то пальцем, после чего Сандерс увидел что-то движущееся.
     Трис медленно поплыл по пещере, держа рыбину впереди себя. Сандерс держался в пяти футах позади.
     У основания одной из стен была навалена гора скальных обломков - результат частичных обвалов стены на протяжении многих веков. Трис поднес рыбину к стене.
     Нос мурены высунулся из трещины между обломками и стеной. Сандерс видел мурен в аквариумах, но ни одна из них не смогла бы соперничать в размерах тела с той, которая теперь выползала из щели. Туловище ее было толщиной более фута от спины до живота и по меньшей мере шести дюймов в ширину.
     Мурена извивалась и дергалась до тех пор, пока не высунулась настолько, насколько намеревалась, - примерно на четыре фута. Затем она застыла, поглядывая холодными поросячьими глазами на Сандерса, Триса и рыбу. Рот ритмически открывался и закрывался, выставляя на обозрение длинные игольчатые зубы, соединенные вязкими слизистыми лентами, светившимися в темноте. Голова приподнялась так быстро, что впоследствии Сандерс не смог вспомнить, видел ли он, как она двигалась, и схватила рыбу.
     Трис не отступил, он держал рыбу у хвоста. Мурена потянула добычу, затем остановилась, а потом внезапно стала вращать рыбье туловище, как будто раскатывая ковер, пока кусок рыбьего живота не оказался оторванным. Мурена двинулась обратно, заглатывая добычу и помогая себе зубами, ее зеленая кожа скрипела от усилий. Затем она атаковала вновь, на этот раз завладев позвоночником, и выхватила рыбину из рук Триса. Мурена пыталась удалиться обратно в свою дыру, но рыба оказалась слишком большой, чтобы пролезть с ней сквозь трещину, поэтому мурена успокоилась только тогда, когда всунула добычу в узкое отверстие и расчленила ее на мелкие куски.
     Трис знаками приказал Сандерсу следовать за ним, и хотя тому весьма не хотелось поворачиваться спиной к мурене, он подчинился.
     Крыша пещеры была высотой футов восемь, и Сандерс увидел, как луч света от фонаря Триса засверкал на ней, затем кверху поплыл холщовый мешок. Мешок коснулся крыши и остановился в месте касания. Сандерс подплыл и поместил свой мешок рядом с мешком Триса, а затем присоединился к нему на дне.
     Они вырыли в песке широкую и глубокую яму и опустили в нее мешки с ампулами. Потом они заровняли яму песком, чтобы мешки не всплыли, после чего вернулись в лодку.
     Они совершили еще три подобных путешествия, каждый раз выкапывая новую яму. Когда они покидали пещеру в конце последнего путешествия, мурена поглотила почти всю рыбу, за исключением нескольких дюймов: хвост еще торчал из трещины, дергаясь, как будто его обкусывали снизу.
     - Какой величины эта тварь? - спросил Сандерс, когда они уже были на борту лодки.
     - Перси? Никогда не видел ее целиком, но держу пари, футов десять в ней есть. Скоро, когда стемнеет полностью, она выйдет из своего логова прогуляться. Как-нибудь ночью мы можем спуститься и рассмотреть ее как следует.
     - Нет уж, благодарю покорно. Она выглядит достаточно свирепой и в своей норе. Мне не хотелось бы встретиться с ней в открытую.
     - Что я слышу? Я-то думал, что вам, убийцам акул, вообще незнакомо чувство страха.
     - Послушайте, черт подери...
     Сандерса задело за живое издевательство Триса, захотелось оборвать его, но он не собирался ни устраивать пикировку, ни просить переменить тему разговора.
     - Пожалуйста, не заводитесь, - дружелюбно отозвался Трис. Он щелкнул пальцами собаке, и она спрыгнула с лодки на причал. - Веди нас, Шарлотта. Смотри, не рыщут ли вокруг разбойники.
     Собака радостно поспешила вперед по тропке, обнюхивая землю под кустами.
     Трис стащил с крючков два пустых баллона и разложил их на причале.
     - Лучше заполнить их ночью.
     Добравшись до дому, они заметили под кухонной дверью завернутый в бумагу пакет. Трис поднял его, понюхал и сказал:
     - Ужин.
     - Рыба? - спросила Гейл, поежившись при воспоминании о рыбном ящике на палубе.
     - Нет, мясо.
     Трис открыл дверь и придержал ее для них.
     - Вы хоть когда-нибудь запираете дверь? - поинтересовалась Гейл.
     - Нет, я уже говорил вам, это только испанцы верят в замки.
     В кухне Трис сказал Сандерсу:
     - Налейте мне немного рому, пока я кину этого зверя на огонь.
     - Конечно, - отозвался Сандерс и поинтересовался у Гейл:
     - А ты хочешь чего-нибудь?
     - Пока нет. Сначала хочется принять душ. Мне кажется, что я пахну, словно окунь, выловленный неделю назад.
     - Знаете, как работает нагреватель? - спросил Трис.
     - Нагреватель?
     - Там, за загородкой, установлен газовый нагреватель. Отверните переключатель на пол-оборота по часовой стрелке и ждите около двух минут. Он начнет нагреваться, и к тому времени, когда вы уже вымоетесь, там будет тепло и приятно.
     - Благодарю.
     Гейл вышла из кухни. Сандерс протянул Трису стакан с ромом и пригубил из своего.
     - Чем еще могу помочь?
     - Ничего не надо. Дайте покой своим костям. Сандерс сел за стол и стал наблюдать, как Трис зажег плиту, налил масла на сковородку и бросил в нее мясо, посыпав его приправами. Когда он удостоверился, что мясо жарится как надо, он отвернулся от плиты и взглянул на Сандерса.
     - И что за мысль пришла вам в голову?
     - Что? - Сандерс сперва не понял, о чем идет речь.
     - Да с этой акулой. Чего вы добивались?
     Сандерс с тоской подумал: "Боже, когда это кончится?"
     - Ничего. Обычная глупость. Я понял это. - Он надеялся, что быстрое признание закончит эту тему.
     - Полагаю, в этом было нечто большее, - сказал Трис. - Наверняка вы думали, что совершаете что-то героическое.
     Сандерс покраснел, потому что Трис был прав. Да, он знал, что поступает глупо, импульсивно, рискованно, но по-мальчишески гордился тем, что ранил акулу. Хотя он в этом и не признавался, но даже фантазировал о том, в какую форму облечет эту историю, когда будет рассказывать ее друзьям.
     - Это довольно естественно, - сказал Трис. - Большинству людей хочется доказать что-то самим себе, и когда они совершают нечто, думая, что это произведет эффект, то сами начинают верить в необходимость или героизм своего поступка. Ошибка заключается в том, что на самом деле вам нравится совершать поступки просто для того, чтобы доказать себе, что вы это можете.
     Хотя в голосе Триса не было и намека на укоризну, Сандерс смутился.
     - Иногда, наверное, так и бывает.
     - К чему я веду... - Трис помолчал. - Ваши эмоции и ощущения усиливаются, когда вы поступаете верно, когда знаете, что этот поступок следует совершить, и отдаете себе отчет в своих действиях, - вот тогда-то вы действуете мужественно. Жизнь изобилует случайностями, когда можно принести боль себе или еще кому-то. - Трис отпил из стакана. - В ближайшие несколько дней у вас появится больше шансов причинить боль себе, чем у большинства мужчин за всю их жизнь. Познавать явления и правильно поступать - вот то, что делает жизнь осмысленной, облегчает человеку его существование. Когда я был молод, некому было рассказывать мне об этом. Я все познавал сам. Пришлось совершить уйму ошибок, чтобы научиться отличать гусиное дерьмо от золота. Сколько вам лет?
     - Тридцать семь.
     - Немало, но до могилы еще далеко. Вы могли бы начать сейчас и последующие сорок лет изучать море, и у вас не было бы недостатка в объектах исследований. Существует лишь один минус в процессе познания - оно таит в себе источник унижения. Чем больше вы познаете, тем яснее понимаете, как скудны ваши знания. - Трис опустошил свой стакан и встал, чтобы снова налить в него. - Так или иначе, все говорит за то, что это сумасшествие - совершать какие-то поступки только для того, чтобы доказать, что ты можешь их сделать. Чем больше познаешь, тем чаще обнаруживаешь, что совершаешь поступки, которые тебе и не снились.
     Сандерс кивнул. Он не мог понять, то ли на самом деле изменилось отношение Триса к нему, то ли изменилась его собственная интерпретация отношения Триса к нему. Удивительно, но он почувствовал себя польщенным и сказал:
     - Благодарю вас.
     Казалось, Триса смутила эта реплика. Он щелкнул пальцами и воскликнул:
     - Баллоны! Я почти забыл о них. Лучше запустить этого монстра сейчас, а то он будет кудахтать здесь всю ночь.
     Сандерс вышел за Трисом из дома и стоял рядом, пока тот запускал компрессор и подсоединял к нему два баллона.
     Когда они вернулись в кухню, Гейл готовила себе питье. У нее были голые ноги, и на ней был хлопчатобумажный халатик. Сандерс поцеловал ее в шею; от нее пахло мылом.
     - От тебя хорошо пахнет, - сказал он.
     - Я хорошо себя чувствую, плохо только моим пазухам.
     - Головная боль? - спросил Трис.
     - Нет, это не голова. Вот здесь. - Она указала на области над глазами. - Я чувствую, что они чем-то забиты. Больно до них дотронуться.
     - Так. С ними жестоко обращались. Завтра нырять будет Адам. А вы можете понежиться на солнце.
     Трис перевернул мясо на сковородке, наклонился к ящику под раковиной и вынул оттуда целый ассортимент овощей: фасоль, огурцы, кабачок, лук и помидоры. Он покрошил все в большую миску, добавил соус и перемешал вилкой.
     Мясо было темно-розовое, почти пурпурное и имело специфический вкус.
     - Вы храните это мясо здесь? - спросила Гейл, окуная кусочек мяса в соус.
     - Не знаю. А что?
     - Мне просто любопытно.
     - Оно вам нравится?
     - Оно... имеет интересный вкус.
     - Это ведь не говядина, знаете?
     - Вот как? - медленно произнесла Гейл. - Что же это?
     - Козлятина. - Трис отрезал кусок мяса, положил его в рот и с удовольствием стал жевать.
     - О!
     В желудке у Гейл что-то перевернулось, и она взглянула на Сандерса. Он как раз собирался откусить кусочек мяса, но теперь вилка застыла в нескольких дюймах от его рта. Он увидел, что она смотрит на него, и, задержав дыхание, взял мясо в рот и проглотил его целиком.
     После ужина Трис положил свою тарелку в раковину и сказал:
     - Я собираюсь прогуляться; возможно, наведаюсь к Кевину ненадолго. Можете меня не ждать.
     - Нам нужно что-то сделать? - спросила Гейл.
     - Нет, наслаждайтесь друг другом. - Он вытер руки о штаны и взял бутылку рома из шкафчика. - Кевин пьет пальмовое вино домашнего изготовления. Обжигает внутренности быстрее, чем морская медуза. - Он окликнул собаку, спавшую под столом:
     - Пошли.
     Собака вскочила на ноги, потянулась, зевнула и вышла за Трисом через кухонную дверь.
     Когда калитка была закрыта и звуки шагов Триса замерли вдали, Сандерс произнес:
     - Неплохо с его стороны.
     - Что?
     - Оставить нас наедине.
     Он протянул руку через стол, чтобы взять ее руку в свою. Гейл не выдернула свою руку, но и не ответила на его прикосновение.
     - Трис был женат, - проговорила она и затем рассказала ему историю, которую поведал ей Коффин.
     Пока Сандерс слушал, он вспомнил свою беседу с Трисом и понял: то, что казалось ему дружеским советом, было искренней, сердечной заботой. Трис пытался увести его от того отношения к жизни, которое когда-то избрал для себя сам и которое навсегда лишило его надежды на радость. Поняв это, Сандерс почувствовал холодный страх, никак не связанный со страстью к приключениям.
     - Я люблю тебя, - сказал он.
     Она кивнула. На ее глаза навернулись слезы.
     - Пошли спать.
     Он поднялся и составил посуду в раковину, затем вернулся и повел Гейл в спальню.
     Впервые ему не удалось ее возбудить. Через некоторое время он перестал пытаться и спросил:
     - В чем дело?
     - Сожалею... Я не могу. - Она отвернулась от него и прижалась к стене.
     Сандерс долго лежал без сна, прислушиваясь к звуку работающего компрессора на улице. Постепенно ее дыхание стало ровнее и глубже, и вскоре она крепко спала.
     Сексуальный порыв Сандерса не был простым желанием: он чувствовал, что ему необходимо выразить свою любовь к Гейл, успокоить, оберечь ее. Но она его не хотела, по крайней мере, не нуждалась в том, что он хотел дать ей, и Сандерс вдруг почувствовал себя обиженным на Триса. Трис не рассказывал им о жене, даже не предполагал, что они знают о его личной жизни, но каким-то образом он, его прошлое, его неизбывная печаль встали между ними. Сандерс понимал, что его досада ни на чем не основана, но не мог подавить ее.
     Наконец он заснул. Он не проснулся, когда в тишину ночи ворвались новые звуки - шум автомобильного двигателя, шелест покрышек по гравию.

***

     Лишь ветер разбудил его утром - ветер, свистящий сквозь занавеску и хлопающий ставнями, дующий с моря и набирающий силу, переваливая через скалы.
     Трис сидел в кухне, просматривая старые газеты. Сандерс не стал спрашивать, не нашел ли он там чего-нибудь новенького; отныне он знал, что Трис говорит только тогда, когда у него возникает в этом надобность. Поэтому все, что он счел нужным произнести, щелкнув по стеклу барометра, было:
     - Вы оказались правы.
     - Да. Дует весьма сильно. Но здесь хуже, чем внизу. С нами все будет в порядке.
     Сандерс взглянул на часы: половина седьмого.
     - Когда вы хотите выйти?
     - Через полчаса или сорок минут. Если ваша девушка хочет поесть, лучше уже разбудить ее.
     - Хорошо, - Сандерс все же не смог удержаться от любопытства. - Что нового?
     - Ничего особенного, ничего, что привело бы нас к чему-нибудь значительному. Дневники... Боже, если слушать россказни этих матросов, так подумаешь, что на каждом корабле был по крайней мере чертов Форт-Нокс!
     Путешествие вдоль южного берега оказалось нелегким. "Корсар" шлепался о бушующие волны, кренясь и содрогаясь, оставляя за собой пенный шлейф; струи воды захлестывали нос и били в стекла иллюминаторов. Собака, безуспешно пытавшаяся устоять на носу, улеглась в сухом уголке и взвывала всякий раз, когда ее тело ударялось о качающуюся палубу.
     Дэвид и Гейл стояли в кокпите рядом с Трисом, удерживаясь за надстройку.
     - Мы сможем нырять? - усомнился Сандерс.
     - Конечно. Это всего двадцать узлов, но мы встанем на якорь с подветренной стороны рифа и пойдем на дно.
     - Что будет, если якорь не удержится?
     - Тогда "Апельсиновая роща" станет владельцем новехонького кораблекрушения.
     Когда они оказались в створе "Апельсиновой рощи", Трис направил лодку к берегу. Волны обрушивались на риф и разбивались о него на пенистые языки.
     Сандерс ожидал, что, как всегда, Трис аккуратно будет выбирать путь среди рифов. Вместо этого он отходил от рифов в сторону моря на несколько секунд, изучал течения и характер волн, а затем прибавлял скорость и проскакивал через первый же просвет между рифами.
     - Держитесь крепче, - предупредил Трис, - она собирается брыкаться.
     Лодка дернулась в сторону линии рифов. Попав на вершину волны, корма накренилась вправо; Трис круто закрутил руль вправо, и лодка выпрямилась. Он ввел лодку назад в течение пары секунд, затем добавил обороты и ринулся ко второму рифу.
     К тому времени когда они прошли все рифы и плыли с относительно спокойной подветренной стороны, Сандерс ощутил, как пот струйками стекает с его висков под ворот водолазного костюма.
     - Береговой вал, - сказал Трис. Он заметил, что одной рукой Гейл все еще цепляется за ручку на консоли, и похлопал по ней:
     - Все в порядке.
     Она ослабила руку и неуверенно усмехнулась:
     - Ура!
     - Я должен был предупредить вас. Это - единственный способ пройти мимо этих сволочных рифов при таком состоянии моря. Если правильно рассчитать время, остается глубина, достаточная, чтобы пройти над скалами. Но если вы пытаетесь проложить путь между рифами, волны обязательно начнут швырять судно о рифы.
     Им не пришлось болтаться в ленивой зыби, дожидаясь Коффина. Увидев лодку сквозь рифы, он перескочил низкую линию волнореза и поплыл к ним.
     - Извини, что опоздали, - сказал Трис, втаскивая Коффина в лодку. - Нас немного постукало.
     - Представляю. Якорь на подветренной стороне?
     - Да. Не хочешь ли промокнуть сегодня? У девушки что-то с головой не в порядке.
     - Мне бы хотелось.
     Трис повернул лодку в направлении рифов. Коффин прошел вперед и осмотрел якорные цепи.
     - Левый борт и правый борт? - спросил он.
     - Да, с помощью милосердного Христа. Я буду кричать.
     Трис прогнал лодку через две первых линии рифов, затем замедлил ход, приблизившись к третьей линии. Лодку беспорядочно бросало вверх и вниз, и Коффин, используя толстые коричневые пальцы ног как стабилизаторы, сгибал и разгибал колени, чтобы погасить удары движущейся лодки, удерживаясь на носу.
     Наблюдая, как Коффин сохраняет равновесие, Сандерс улыбнулся и покачал головой.
     - Что? - спросила Гейл.
     - Я просто вспоминаю. Когда Трис впервые сказал, что Коффин собирается нырять, я спросил его, будет ли от Коффина хоть какой-нибудь прок. Погляди сейчас на него. Если бы это я был там, то искупался бы за бортом уже не меньше дюжины раз.
     Гейл взяла его за руку.
     - Правый борт! - крикнул Трис.
     Коффин забросил якорь на риф, моток веревок у его ног выскочил за борт. Трис уменьшил обороты и позволил лодке скользить назад, пока веревка не натянулась. Коффин положил ладонь на извивающуюся веревку и сказал:
     - Хорошо зацепилась.
     Трис направил лодку вперед и начал тащить вверх якорную веревку. Он крикнул:
     - Левый борт!
     И Коффин забросил другой якорь.
     Когда обе якорные веревки были натянуты, Трис повернул ключ, и мотор замер, слышны были лишь звуки волн, разбивающихся о рифы, шум ветра, свистящего над водой, и шлепки корпуса, ударявшегося о поверхность воды.
     Трис сказал Коффину:
     - Ты хотел Деско.
     - Ну да. Не желаю, чтобы бутылка стукалась вокруг, во всяком случае, не при такой волне.
     Трис прикрутил три воздушных рукава к компрессору, проверил уровень топлива и давление масла и завел компрессор.
     Когда они одевались, Трис сказал Гейл:
     - Не скажу, что в этом есть необходимость, но вы могли бы потренироваться.
     Он снял ружье с рулевой консоли, выложил все пять патронов себе на ладонь и передал ружье Гейл.
     - Сейчас все будет готово. Все, что вам нужно сделать, - это оттянуть назад переднюю рукоятку и нажать на курок.
     Гейл держала ружье с отвращением, как если бы в ее руках была змея. Бессознательно уголки ее рта опустились, и она нахмурилась. Она оттянула затвор, нажала на курок - раздавался металлический щелчок.
     - Во что я должна прицеливаться?
     - Вы не будете целиться. Держите его у бедра. Если вы поставите его себе на плечо, ощущение будет такое, будто вам оторвало руку. Стреляйте в направлении того, во что вам хочется выстрелить, и если этот предмет достаточно близко от вас, он разорвется на куски.
     Трис взял ружье и заложил пять пуль в магазин.
     - Я не смогу, - сказала Гейл.
     - Посмотрим. Стоит одному из маньяков Клоше подойти к вам, размахивая мясницким ножом, и вы обнаружите, что можете делать самые невероятные вещи. - Трис увидел, как на ее лице промелькнуло отчаяние. - Как я уже сказал, вам совсем не обязательно будет его использовать. Похоже, что наибольшая ваша забота будет заключаться в том, как бы сохранить в себе съеденный утром завтрак.
     Трис спустился вниз, вернулся с шестью старыми, разномастными перчатками от водолазных костюмов и побросал их на перекладину.
     - Найдите себе подходящие, - сказал он, обращаясь к остальным. - Придется хвататься за скалы, чтобы удержаться на месте. И убедитесь, что имеете достаточный вес: лучше падать камнем на дно, чем удариться о днище.
     Они перевалились через борт. Сандерс начал подыматься к поверхности, чтобы очистить маску, но быстро изменил намерение: волны швыряли его тело из стороны в сторону, пронося всего в нескольких дюймах от раскачивающегося корпуса. Он выдохнул и быстро стал падать на дно. Стоять на песке было почти невозможно, течение здесь было менее сильное, чем на поверхности, но все же достаточное, чтобы таскать его взад и вперед, как сено во время шторма. Сандерс упал на колени и пополз в сторону рифа. К нему быстро спускался Трис, таща за собой два холщовых мешка и трубку воздушного лифта.
     Волны возле рифа были пострашнее - они покрывали с головой, вызывали появление донных водоворотов, толкавших ныряльщиков на скалы. Сандерс пытался останавливаться перед рифом, но ничего не получалось. Его ударило бедром о скалу, и он упал вперед лицом на жесткие отростки кораллов. Он вслепую выкинул руку вперед, стукнулся обо что-то и схватился за край коралла. Без резиновой перчатки рука была бы поранена. Его тело зависло горизонтально по течению; он видел Триса и Коффина, лежавших лицами на песке, они, очевидно, находились вне зоны волнения и уже копали песок с помощью воздушного лифта.
     Сандерс начал подтягиваться вперед, передвигая руки по очереди, пока не добрался до дна рифа. Он распластался рядом с Коффином. Хотя его ноги все еще оттягивало в сторону рифа, он обнаружил, что, вдавив колени в песок, может сохранять относительно устойчивое положение. Коффин передал ему мешок, а затем первые несколько горстей ампул.
     В течение часа они наполнили все три мешка по шесть раз. Сандерс шесть раз поднялся на поверхность, борясь изо всех сил, чтобы удержаться на качающейся платформе и чтобы его не снесло под лодку, пока Гейл опустошала мешки. Он продрог и устал, начали болеть и его пазухи. Каждый спуск был труднее предыдущего, занимал больше времени, так как уши отказывались очищаться, а пазухи над глазами скрипели, протестуя.
     Сандерс жестами попросил Коффина поменяться с ним местами, сделать за него несколько следующих подъемов наверх; Коффин согласился. Сандерс лежал ничком у края ямы, которую раскапывал Трис, и, как только воздушный лифт выбрасывал ампулы, хватал стекляшки, прежде чем их могло унести мимо.
     Прошел еще один час - семь походов наверх, Коффин и Сандерс снова поменялись ролями. Поднимаясь с мешками, Сандерс взглянул на часы: почти одиннадцать.
     Он держался за платформу и ждал, когда ему вернут мешки. Когда Гейл протянула их ему, он поднял дно своей маски и сказал:
     - Сколько?
     - Я не могу сосчитать. Шесть - восемь тысяч, а может, и все десять. Я перестала считать после пяти тысяч; вы таскаете их очень быстро.
     Сандерс провел еще пять подъемов с мешками и почувствовал в результате такую глубокую физическую усталость, какой не испытывал за всю свою жизнь. Нельзя было определить, какая именно боль или неудобство хуже других; все тело было истерзанным, даже пальцы на ногах постоянно сводило судорогой, что заставляло его периодически дергаться. Держась на поверхности, он смотрел вниз и рассчитывал, сколько времени займет у него поход на дно на этот раз; его последний спуск прошел слишком медленно, и, когда он поднялся на риф, его ждало уже столько ампул, что ими мгновенно заполнили все мешки.
     Он заставил себя спуститься, преодолевая боль, и выполз на риф. Только он пристроился возле ампул, как волна накрыла его. Сандерс попытался уцепиться ногами за дно, но, не успев коснуться дна, ударился о скалу. В последние секунды перед тем, как стукнуться о риф, он поднял руки в перчатках на уровень лица и встал на колени, надеясь принять удар на руки или на ласты.
     Сперва он ударился правым коленом, и в том месте рифа, на которое пришелся удар, что-то подалось назад и сломалось. Затем его повернуло, и он проехался ягодицами по скале, при этом голова резко дернулась назад. Мускулы шеи выдержали сопротивление, но головой он стукнулся, не сильно, правда, так как что-то смягчило удар. Он пытался зацепиться за что-нибудь руками и нащупал часть скалы, оторвавшейся от основного массива и начавшей скатываться по поверхности рифа, увлекая за собой другие обломки.
     Волна прошла, и Сандерс лежал на поверхности рифа, тяжело дыша и оценивая повреждения, полученные его ноющим телом. Кое-где возникли новые очаги боли, но ни один из них не казался более сильным, чем те, которые он получил ранее. Он буквально по дюймам сползал по скале, проверяя каждое место захвата, прежде чем передвигаться к следующему. Взглянув налево от себя, он увидел что-то сверкающее где-то внутри рифа, причем этот блеск исчезал, как только солнечный луч перемещался. Предмет находился в нише глубиной не менее двух футов. Другой луч света погружался в отверстие - и снова возникала вспышка.
     Сандерс отклонился от рифа, зацепившись одной ногой за валун, а рукой ухватившись за кусок коралла. Он сделал взмах, чтобы привлечь внимание Триса, но взор того был прикован к яме, заполненной ампулами. Дэвид ждал, зная, что Коффин обязательно поглядит наверх, когда заметит, что ампулы, переданные им Сандерсу, не собраны, и минутой позже он действительно увидел глаза Коффина. Он указал на Триса и на дыру в рифе. Коффин постучал Триса по плечу, тот взглянул вверх, прислонил воздушный лифт к рифу и поплыл к Сандерсу.
     Облако на время заслонило солнце, тень прошла по дну, затемнив воду и сделав песок сероватым. Трис взглянул на Сандерса, поднял брови и губами изобразил слово "что?".
     Сандерс приблизил ладонь к глазам Триса, затем указал на поверхность, как бы говоря: "подождите, пока солнечные лучи снова не попадут в ямку".
     Трис подождал, посмотрел, кивнул, сделал Сандерсу знак "о'кей" и всунул в отверстие правую руку.
     Сандерс следил за лицом Триса, пальцы которого исследовали дно ямки; глаза Триса сощурились, брови сдвинулись.
     Внезапно он широко раскрыл глаза и закричал от боли и испуга. Он попытался вытащить руку из ямки, но что-то его там удерживало. Его плечо стукнулось о коралл, и Сандерс увидел, как оно подергивается. Затем, скрипя зубами и упершись другой рукой в скалу, он подался назад. Рука высвободилась, таща за собой извивающееся, скрученное туловище мурены, челюсти которой намертво вцепились в мясистую плоть между большим и указательным пальцами.
     Трис снова закричал что-то совершенно неразборчивое и левой рукой схватил мурену позади головы. Но ее скользкое туловище, не сдерживаемое теперь рифом, неистово извивалось, стараясь высвободиться. Мурена задрожала и, мерцая зеленым светом, завязалась в узел; используя тело как собственный якорь, голова пыталась протянуть руку Триса через этот узел.
     Трису не удавалось захватить ее голову, поэтому он бесцельно бил ее по туловищу левой рукой. Но мурена не отвечала на удары: мало-помалу ее загнутые назад зубы втягивали в рот его руку.
     Прижавшись к рифу и рефлекторно отклоняясь, Сандерс вспоминал размеры мурены, которую они видели прошлой ночью. Голова у той была в два-три раза крупнее. Затем Сандерс увидел оторванный кусок плоти - дырку в виде полумесяца в резиновой перчатке, разорванные в клочья, развевающиеся полосками зеленоватые куски кожи, хлещущую в воду кровь.
     Мурена развернулась, проглотила отхваченный кусок и бросилась атаковать среднюю часть тела Триса. Трис увернулся, и его левая рука сомкнулась на теле мурены в четырех-пяти дюймах от головы. Голова обернулась, челюсти клацали в воде, стараясь укусить. Трис поместил израненную руку перед левой и сильно сжал, отчего из раны хлынула потоками кровь. Не обращая внимания на извивающееся тело, он прижал голову мурены к скале и раздавил ее. Тело дважды дернулось и застыло. Трис разжал израненную руку, и мурена медленно пошла к песчаному дну.
     Трис указал на Сандерса, затем на ямку в рифе, пытаясь сказать таким образом, что необходимо туда залезть и извлечь блестящий объект. Не раздумывая, испуганный Сандерс замотал головой, отказываясь. Трис ткнул указательным пальцем левой руки в грудь Сандерса и снова указал на отверстие: "сделай это!"
     Сандерс полез в отверстие. Он закрыл глаза, слыша только свой учащенный пульс и затрудненное дыхание и боясь внезапного импульса боли. Его пальцы медленно ползли вниз по кораллу, не чувствуя ничего, кроме мягкого песка. Ничего. Во время своей сумасшедшей пляски мурена, возможно, еще глубже закопала объект в песок или отбросила его дальше. Плечо Сандерса уперлось в стену пещеры, и он не мог продвинуться дальше. Пальцы дергались вправо и влево, царапали дно и нащупывали только гальку и обломки коралла. Затем ему наконец-то попалось что-то твердое. Он напрягся, опираясь на коралл, пытаясь продвинуться на столь необходимые полдюйма, и умудрился кончиками пальцев, как клещами, зажать этот объект. Он подтянул его ближе, уронил, нашел снова и зажал покрепче.
     Вынув руку из пещеры, Сандерс открыл глаза. Он был один. Воздушный лифт катился по поверхности рифа, испуская пузырьки; кучка ампул лежала на песке нетронутая. Взглянув вверх, он увидел Триса и Коффина на поверхности. Трис оттолкнулся и исчез в лодке.
     Сандерс разжал кулак и взглянул на предмет, лежащий у него на ладони. Это была золотая фигурка распятого Христа, высотой в пять дюймов. Ногтями на руках и ногах служили красные драгоценные камни, глаза были голубыми. Сандерс перевернул фигурку и увидел выгравированные на основании креста буквы "Е. F.".
     Трис наклонился над краем борта, в то время как Коффин перевязывал марлей его израненную руку.
     Сандерс поднялся на платформу и снял маску.
     - Ну что, плохо?
     - Нет. Спасибо милостивому Иисусу за эту перчатку. Главная проблема с этими ублюдками - не подхватить инфекцию.
     - Вы наложили что-нибудь на рану?
     - Да. Сульфамид. Забудьте об этом. Что вы нашли? Сандерс перелез через перекладину и подал Трису распятие.
     Трис осмотрел его, заметил инициалы, затем отодвинул его на несколько дюймов от глаз.
     - Бог мой, да это произведение искусства.
     Гейл тоже наклонилась, стараясь не помешать Коффину, и вгляделась в фигурку.
     - Она прекрасна.
     - Она более чем прекрасна. Видите рубины на руках и ногах? Испанцы почти никогда не использовали рубины. Они любили изумруды - зеленый цвет представлял инквизицию. Они спорили о рубинах около ста лет, если не больше. И начали использовать их позже, в начале восемнадцатого столетия, но только для короля. Другая особенность - здесь нет креплений.
     - Креплений?
     - Устройств, скрепляющих все части вместе. Она не было отлита целиком, в то время не существовало необходимой техники. А здесь нет никаких штифтов, гвоздей или шпеньков. Это как китайская головоломка: множество деталей, которые подходят друг к другу и держатся только в том случае, если вы собираете их в правильном порядке. Поглядите поближе: видите тончайшие линии в толщину человеческого волоса там, где соединяются детали? Наш друг Е. F. был или очень богат, или очень дорог тому, кто очень богат.
     Коффин разорвал конец бинта на две полоски и завязал их узлом.
     Трис согнул ладонь и невольно скривился.
     - Неловкий идиот!
     - Может быть, нужно обратиться к доктору? - спросила Гейл.
     - Только если начнется гангрена. Трис оттолкнулся от планшира и выпрямился. Он поднял перевязанную руку и сказал Сандерсу:
     - Видимо, вы не единственный тупой сукин сын на этом судне. Если бы это был Перси, сейчас он бы уже дожевывал мою шею.
     - Я уже об этом подумал, - заметил Сандерс.
     - Адам, - сказал Трис, - вы с Давидом спуститесь за последними ампулами и аппаратом. Устроим себе отдых до темноты.
     - Ты собираешься нырять снова? - спросил Коффин. - С такой рукой?
     Трис кивнул.
     - Пойду домой и напялю что-нибудь, чтобы не мочить руку. Это единственное, что можно еще сделать сегодня, и к тому же это поможет держать аппарат.
     Они набрали еще три мешка ампул, подняли якорь и пересекли рифы, чтобы высадить Коффина на берег.
     - Я могу остаться, если хочешь, - сказал Коффин Трису. - Вы не сможете упрятать стекло в пещеру, когда у девушки болит голова, а у тебя - рука.
     - Нет. Отдохни. Я позвоню Кевину, и он поможет.
     - Кевин! Ты доверяешь ему?
     - Да. Он может снять монеты с глаз мертвеца, но он хорошо относится ко мне.
     - Тебе так кажется?
     - Не начинай еще и ты. Достаточно с меня и того, что я должен беспокоиться о старине Дэвиде, который сердится на меня всякий раз, когда я не так дыхну. - Трис заметил, что Сандерс услышал его реплику, и улыбнулся. - Извини. Ты становишься лучше с каждым днем, в этом я уверен.
     Трис остановил лодку ярдах в пятидесяти от пляжа.
     - Ну вот, Адам. Не хотелось бы оставлять ее в полосе прибоя.
     - Нет проблем. - Коффин поглядел на волны. - Все еще дует довольно здорово.
     - Да, но он переменил направление на западное. Будет прекрасный вечер для погружения.
     - В какое время?
     - Давайте в семь. На этот раз будем пунктуальны.
     - Хорошо.
     Коффин вылез из мокрого костюма и нырнул в воду.
     На обратном пути в Сент-Дэвидс Дэвид и Гейл считали ампулы. Она уже разложила их в сто пластиковых мешочков, по пятьдесят штук в каждом, но оставалось еще в два или в три раза большее количество - они лежали на скамейках, были завернуты в полотенце, заполняли ржавую раковину. Чтобы не разбить ампулы, Трис не прибавлял скорость, позволяя лодке тащиться в перекатывающихся волнах.
     Они считали и упаковывали ампулы еще полтора часа после того, как Трис поставил "Корсар" носом в док.
     Когда они развязали последний мешок, Сандерс сказал:
     - Ну вот, двадцать три тысячи двести семьдесят.
     - Значит, в целом примерно двадцать восемь тысяч. - Трис поглядел на кипы пластиковых мешочков на палубе. - Компания по производству пластиковых мешков обогатится за наш счет.
     Гейл сделала расчеты в уме.
     - При такой скорости, даже если мы будем поднимать по пятьдесят тысяч в день, нам потребуется еще девять или десять дней работы.
     - Да, и этого времени у нас нет.

***

     После ленча Трис вышел из дома и спустился с холма. Гейл стояла у раковины, перемывая посуду. Сандерс подошел к ней сзади, обнял ее за талию и потерся губами о ее шею.
     - У него уйдет не менее двадцати минут на спуск и возвращение, - сказал он. - Мы можем многое успеть за двадцать минут.
     Она прильнула к нему:
     - Ты так думаешь?
     - Пошли.
     Он взял ее за руку и повел в спальню.
     Они ласкали друг друга со спокойной, нежной страстью. Когда все кончилось, Гейл увидела, что глаза Дэвида увлажнились.
     - В чем дело? - спросила Гейл.
     - Ни в чем.
     - Тогда почему ты плачешь?
     - Я не плачу.
     - Хорошо, ты не плачешь. Почему же у тебя мокрые глаза?
     Сандерс начал было отрицать, что у него мокрые глаза, но потом перекатился на спину и сказал:
     - Я думал, как я счастлив... и как бы это было, если бы ты умерла и я знал, что никогда снова не буду держать тебя в объятиях. Я думаю, как же он может жить со всем этим.
     Гейл дотронулась до его губ:
     - Наверное, ты жил бы воспоминаниями.
     Они услышали, как открылась дверь в кухню. Сандерс встал с кровати и натянул плавки.
     На кухне вместе с Трисом стоял Кевин. Его огромный коричневый живот свисал над тесноватыми шортами, закрывая их почти полностью. Из другой одежды на нем была лишь пара пыльных старых коричневых ботинок с загнутыми носами, без шнурков. Взгляд его излучал сильнейшее отвращение ко всему окружающему.
     Трис похлопал Кевина по мясистому плечу и сказал Сандерсу:
     - Он не может дождаться, когда настанет время погрузить весь этот жир в соленую воду. Настоящий морской конек. Когда состоялось твое последнее погружение, Кевин? В пятьдесят пять, так, что ли?
     Кевин проворчал что-то весьма мрачно. Они пошли по тропинке к причалу. Когда Кевин увидел ампулы в лодке, глаза его расширились.
     - Дьявол, - сказал он, - это все?
     - Нет. Это то, что мы пока успели найти. Там осталась еще чертова прорва.
     - Сколько?
     - Кто знает? - сказал Трис, посмеиваясь. - Здесь все зависит от тебя. - Он включил компрессор.
     Сандерс надел свой водолазный костюм, липкий и холодный.
     - А что там с твоим другом внизу - Перси?
     - Он, вероятно, спит в своей норке. Но ты все равно можешь бросить ему рыбешку.
     Сандерс поглядел на забинтованную руку Триса.
     - Я не должен скармливать ее из собственных рук, не так ли?
     - Нет, просто накрой ею отверстие или положи рядом. Он учует запах.
     Сандерсу с Кевином потребовалось два часа, чтобы поместить ампулы в пещеру. Сандерс замерз и устал, но на Кевина, на котором не было ничего, кроме купального костюма и пояса с тяжестями, - ни водолазного костюма, ни ластов, - казалось, совершенно не действовали ни вода, ни работа.
     Ухватившись за платформу и отдыхая на поверхности несколько минут перед тем, как взобраться в лодку, Сандерс увидел, как Кевин взял последний мешок с ампулами у Триса и, не говоря ни слова, погрузился снова.
     - Я думал, он не любит воду. А он просто машина. - Он ненавидит воду, - сказал Трис, - но вы задаете ему работу, и тут он становится машиной. Если мне предстоит тяжелая спасательная работа, я беру в помощники именно его, у него мощность не менее десяти лошадиных сил и столько жира, что он никогда не мерзнет. Он, некоторым образом, представляет парадокс: жаден адски, но столь угрюм, что не может работать с людьми, которые имеют деньги, чтобы расплачиваться с ним.
     - Вы платите ему за это?
     - Да. Он запрашивает сто долларов, я предлагаю двадцать, и мы соглашаемся на пятидесяти.
     - Неплохой заработок?
     - Нет, но он очень доволен. Я мог бы нанять разных идиотов за пятерку в час, но у них та же работа займет целый день, затем они уходят пить за свои успехи и болтать на весь остров о том, чем они заняты. Кроме того, у Кевина нет здесь большого выбора работ.
     Сандерс взобрался на лодку и расстегнул молнию на своем водолазном костюме. Его руки и грудь покрывала гусиная кожа.
     - Поднимитесь и примите душ, - сказал Трис. - Мы с Кевином все закончим.
     Сандерс поежился.
     - Да, пойду, пожалуй.
     Трис взял водолазный жакет Сандерса и повесил его на угол крыши дока:
     - Солнце высушит и прогреет его до вечера.
     Прогулка на холм немного согрела Сандерса, но он все еще дрожал, когда подходил к дому. Он налил себе виски и взял стакан с собой в душ.
     Когда Сандерс закончил мыться, он пошел в спальню. Проходя мимо, он заметил, что Трис в кухне. Дэвид тихо, чтобы не будить Гейл, открыл дверь в спальню, натянул брюки и положил в карман бумажник.
     Трис сидел за кухонным столом со стаканом рома справа, пачкой газет слева и золотым распятием прямо перед собой.
     Сандерс плеснул себе еще виски.
     - Сколько вы сказали? Пятьдесят?
     - Да.
     Сандерс вынул из бумажника две десятки и пятерку и положил деньги на стол:
     - Наша доля.
     Трис изучил банкноты и сказал:
     - Все верно. - Он дотронулся пальцем до распятия. - Вы нашли это и еще чертову уйму всего, вот ваша доля.
     - Сколько оно стоит?
     Сандерс не имел ни малейшего представления о цене испанского золота. Одного золота там было, возможно, семь или восемь унций, может быть, на тысячу двести долларов. Камни были крошечными.
     - Ориентировочно? Если мы хотим продать его, если мы сможем его продать, если у нас будет открытый рынок, то ориентировочно - сто тысяч долларов.
     - Господи боже! - Рука Сандерса дрогнула, и он расплескал виски по столу.
     - Не торопитесь их растрачивать, потому что скорее всего вы никогда их не увидите. Прежде чем мы получим хоть фартинг, мы должны вытащить все наверх, оценить, доложить обо всем чертову правительству, решить, хотим мы продать все или часть, торговаться с подонками, что займет целые месяцы, и тогда, может быть...
     - Все же сто тысяч! Чем определяется цена?
     - В основном, вознаграждением, и это еще одна проблема. Величину вознаграждения установить трудно, это вещь субъективная. Какова цена мастерства? - Трис положил распятие себе на ладонь. - Черт подери, эти датские евреи были настоящими искусниками!
     - Датские евреи? Я думал, что эта вещь из Южной Америки.
     - Так и есть. Но большинство вещей тонкой ювелирной работы по заказу королевских семей делалось датскими евреями, их нанимали испанцы и отправляли на кораблях в Новый Свет. Испанцы и индейцы не могли выполнять работы такого уровня. Кроме того, вы платите за происхождение. Но при этом необходимо выяснить это чертово происхождение.
     - Почему?
     - Как я уже говорил вам прежде, ребята производят эти вещи сплошь и рядом и выдают их за испанские. Вы должны доказать, по-настоящему доказать их происхождение. - Трис хлопнул рукой по стопке бумаг. - Поэтому нужно опять копаться в этих окаянных документах.
     - Е. F. - это имя, правильно?
     Трис взглянул на Сандерса так, как будто тот произнес фразу, свидетельствующую о его необычайной глупости. Сандерс вспыхнул.
     - Я имел в виду... это отличается от букв "D. G." на монетах.
     - Да, это имя. А здесь у меня хранятся имена всего испанского дворянства конца семнадцатого и начала восемнадцатого столетий. Отсюда следует начинать поиски.
     - Могу я помочь?
     - Нет. Нужен опытный глаз, чтобы знать, что именно искать. - Трис отдал распятие Сандерсу. - Вот задача для вас: догадайтесь, как разбирается на части мистер Иисус.
     Сандерс поднес распятие ближе к глазам. Он увидел линию толщиной в волос между шеей Христа и его плечами и попытался повернуть голову. Она и не пошевелилась.
     - Я не знаю, с чего начать.
     Он отхлебнул глоток виски и не смог подавить зевок.
     - Лучшая вещь, которую вы смогли бы сделать, - сказал Трис, - это свалиться часика на два. Сейчас три тридцать; мы должны отплыть в шесть. Даже раньше, если бриз не ослабеет.
     - Вы правы.
     Сандерс допил свой стакан и пошел в спальню.
     Гейл лежала, свернувшись комочком, как ребенок, на своей стороне кровати, похрапывая через заложенные пазухи.
     Сандерс перешагнул через сброшенные брюки и тихонько пробрался в постель. Он раздумывал, не положить ли ладонь на нос Гейл, чтобы заставить ее переменить положение и, возможно, прекратить тем самым ее храп хотя бы ненадолго, чтобы он успел уснуть. Но ведь он мог и разбудить ее при этом.
     Следующее, что он осознал, был Трис, он стучал по его плечу и говорил:
     - Пора снова промокнуть.

***

     Ветер переменился на западный и ослаб до состояния приятного бриза, и, медленно проплывая вдоль южного берега в свете заходящего солнца, они могли легко различить линии рифов. Трис передал Сандерсу руль и велел просто держать постоянный курс. Сам он спустился вниз, порылся в нескольких коробках и возвратился с тонкой резиновой кухонной перчаткой и несколькими эластичными лентами.
     - Нельзя держать больную руку в этой перчатке, - сказал Сандерс.
     - Верно.
     Трис положил перчатку на бортовой выступ, вынул нож из висевших на стене ножен и отрезал все пальцы перчатки. Он протянул перчатку Гейл, и она держала ее на весу, пока он осторожно засовывал в нее свои пораненные пальцы. Стянув запястье эластичной лентой, он закрепил таким образом перчатку, а затем надел верх водолазного костюма и наконец резиновую перчатку ныряльщика.
     - Вы собираетесь нырять? - спросила Гейл.
     - А как ваша голова?
     - Более или менее.
     - Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. - Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. - Немного воды мне не повредит.
     Огни в клубе "Апельсиновая роща" ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.
     - Где же он? - спросил Сандерс.
     - Скоро придет. - Трис взглянул на часы. - Мы явились на пять минут раньше.
     Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.
     В семь пятнадцать Трис сказал:
     - Обычно он не опаздывает.
     - Хотите, я пойду и проверю? - предложил Сандерс.
     - Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.
     - Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?
     - Хорошо.
     Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:
     - Будь осторожен...
     - Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.
     - Не знаю, но... пожалуйста.
     - Хорошо.
     Сандерс надел маску и прыгнул в воду.
     В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, - это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.
     Вступив в область тени, Сандерс взглянул наверх; можно было различить прямоугольную клетку лифта, четко выделяющуюся на фоне чистого неба. Он подошел к основанию мачты лифта, намереваясь вызвать его вниз. Разглядеть мачту было трудно, и поэтому Сандерс использовал клетку лифта в качестве указателя. На полном шагу он споткнулся обо что-то и упал на колени.
     Из-за темноты ничего не было видно. Все еще стоя на коленях, он обернулся и ощупал землю позади себя. Запах экскрементов хлынул ему в ноздри, и на миг он подумал, что упал на животное, справляющее свою естественную нужду. Затем его пальцы нащупали холодную плоть - руку. Сандерс быстро втянул воздух, почувствовал прилив страха и ощупал тело.
     Нагнувшись поближе, он увидел остекленевшие, безжизненные глаза Коффина, уставившиеся в небо. Подсыхающая кровь капала у него изо рта.
     Сандерс приложил пальцы к основанию шеи Коффина и попытался нащупать пульс - ничего. Он вскочил и бросился бежать.
     Остановившись у края воды, чтобы только надеть ласты, он быстро нырнул в волны и с бешеной скоростью поплыл к лодке.
     - Он мертв! - выпалил Сандерс, пока Трис втаскивал его в лодку, - Его, должно быть, сбросили со скалы. Трис сжал его запястье:
     - Вы уверены?
     - Абсолютно! Ни дыхания, ни пульса - ничего!
     - Дерьмо! - Трис отбросил руку Сандерса. - Дерьмо!
     Сандерс подумал: "Какой странный некролог - дерьмо. Но что еще можно сказать в таком случае?" Бранное слово было достаточно красноречивым, выразительно передавая злость и отчаяние. Он взглянул на Гейл. Все ее тело сотрясалось, она неровно дышала и всхлипывала. Ее глаза были устремлены на воду. Сандерс обнял ее, но она не реагировала даже на прикосновение его липкого, холодного костюма. Он слегка подул ей на волосы и прошептал:
     - Все в порядке, все в порядке... Она взглянула на него без всякого выражения и бесстрастно проговорила:
     - Я хочу уехать домой.
     - Знаю, - ответил он.
     - Я хочу уехать домой немедленно. Хуже, чем сейчас, быть уже не может.
     Сандерс хотел что-то сказать, но Трис, глядя на скалы, заговорил первым:
     - Нельзя ехать домой сейчас. Он уже готов сделать первый шаг к наступлению. Сандерс спросил:
     - Какой шаг?
     - Думаю, он считает, что его ныряльщики готовы; больше ему не нужны наши поиски. Мне казалось, что у нас есть еще немного времени, но теперь вижу, что его нет вообще.
     Он выставил все рычаги управления на "полный вперед". Двигатель заворчал, вода под винтом вскипела, и лодка понеслась к рифам.
     Когда они добрались до рифов и бросили якорь, Трис спросил Сандерса:
     - Она сможет нырять?
     - Не уверен. Надо...
     - Я могу нырять, - сказала Гейл, - не могу оставаться здесь одна. Я нормально спущусь, если у меня будет достаточно времени.
     - Ненавижу оставлять лодку без присмотра, - сказал Трис. - Шарлотта не слишком искусно обращается с оружием. Но я не вижу выбора. Может быть, он еще не станет пытаться делать что-нибудь сегодня вечером; думаю, для того чтобы тряхнуть нас как следует, ему понадобится целый день.
     Они оделись, и Гейл подсоединила свой регулятор к воздушному баллону.
     - Вы двое захватите фонари, - сказал Трис. - Держите их у самого наконечника аппарата. Для сбора ампул используйте свободную руку. Я попытаюсь не опережать вас. - Трис запустил компрессор и перекинул шланг воздушного лифта через борт. - Иисус, какой шум производит это чудовище. Если бы не это проклятый лифт, мы бы его не включали и использовали бы только баллоны.
     Они спустились в воду и включили фонари. Трис поглядел на Дэвида и Гейл, кивнул головой и нырнул.
     Собака стояла на носу, наблюдая, как меркнет во тьме свет от фонарей, принюхиваясь к теплому ночному воздуху.
     Сандерс и Трис достигли дна первыми. Гейл двигалась позади, спускаясь с той скоростью, с какой позволяли ее уши и пазухи. Воздух, который она вдыхала теперь, чем-то отличался от прежнего, казалось, он имеет легкий сладковатый привкус, но это не было неприятно, так что она продолжала спускаться на дно.
     Они работали не на самом рифе, а примерно в десяти ярдах от маленькой пещеры, на новом скоплении ампул.
     Свет фонаря Сандерса был постоянно направлен на наконечник воздушного лифта, и он вынимал из пещеры ампулы одну за другой.
     Гейл устроилась на противоположной от Триса стороне пещеры и лежала на животе, поместив холщовый мешок рядом с собой. Она не чувствовала вообще никакого напряжения, никакого беспокойства; на самом деле она даже удивлялась своей невозмутимости. И когда воздушный лифт открывал артиллерийский снаряд, ее сознание отмечало такую находку как объект, а не как опасность.
     Трис не утруждал себя извлечением артиллерийских снарядов. Он копал вокруг снаряда, и когда воздушный лифт обнаружил другой вид боеприпасов - длинную, толстую латунную коробку, он просто обошел ее тоже. Вскоре, однако, он уже не мог пренебрегать снарядами: они были повсюду, перемешанные с тысячами ампул. Трис просигналил, чтобы все двигались вправо, и, оттолкнувшись левой рукой от дна, отплыл на шесть или восемь футов в сторону. Сандерс следовал прямо за ним.
     Гейл потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они исчезли. Она изучала дырку в песке, думая о чем-то неопределенном, радуясь виду красивого желтого воздушного рукава, извивавшегося в воде рядом с Дэвидом. Ее глаза следили за рукавом, и когда наконец она увидела обоих мужчин, то осторожно пошла по песку, высвечивая своим фонарем игру красок на рифах.
     Она не хотела направлять свет в новую ямку, которую копал Трис, предпочитая наблюдать за игрой двух желтых рыбок, плавающих вокруг рифа и сверкающих, когда на них падали лучи света. Но Сандерс, глядя на нее, постоянно указывал на воздушный лифт, поэтому она перевернулась и направилась ко дну. Она зевала, чувствуя себя в темной воде удивительно хорошо - тепло и уютно.
     Сандерс, светя фонариком, сосредоточенно работал, стараясь собрать как можно больше ампул; его лицо почти касалось дна.
     Трис первым заметил, что радиус света стал слишком малым. Он поднял голову от ямки и увидел, что свет от фонаря Гейл бессмысленно скачет в воде, раскачиваясь от поверхности до дна и из стороны в сторону.
     К тому времени, когда Сандерсу вздумалось взглянуть вверх, Трис уже вскочил и с силой оттолкнулся в сторону Гейл, одновременно сдирая маску Деско со своего лица. Он выхватил фонарь из руки Гейл и осветил ее лицо: глаза у нее были закрыты, голова безжизненно свешивалась. Трис отбросил фонарь, вынул загубник из ее рта и стащил с нее маску. Затем под ставил, руку ей под голову и засунул ее лицо в маску Деско. Он поднял колено и осторожно надавил им на ее желудок.
     Сандерс не знал, что случилось; все, что он видел, - это луч света от другого фонаря, лежавшего на песке. Он направил свой фонарь вверх и, заметив движение, устремился вслед за ним со дна. Руки Триса обхватывали голову Гейл. Слабые потоки пузырьков из маски, из загубника Гейл и изо рта Триса поднимались к поверхности.
     Трис достиг платформы, выдохнул последний воздух и снял свою маску с лица Гейл. Он подтолкнул ее на платформу лицом вниз, выбрался сам и начал ритмично давить на ее спину.
     Голова Сандерса прорезала воду. Он увидел Триса, стоящего на коленях, и услышал, как тот говорит:
     - Ну, давай же... давай энергичней... вот так... вот так... оп!
     Раздался какой-то сдавленный звук, затем всплеск, затем снова голос Триса:
     - Ну вот так... еще разок... вот так... вот и хорошо... молодец, девочка... еще раз... все отлично.
     Наконец Трис сел на пятки.
     - Черт побери! Еще бы немного - и конец.
     Сквозь туман полубессознательного состояния Гейл чувствовала царапающую боль в горле и ощущала вкус кислой рвоты. Ее тошнило; тяжелая, пульсирующая боль наполняла череп. Она слабо стонала, но услышала, как Сандерс спросил:
     - Что случилось?
     Затем она ощутила, что ее подняли, и голос Триса ответил:
     - Узнаешь через минуту.
     Трис положил ее на палубу на бок. Он наклонился над ней и большим пальцем приоткрыл ей глаз.
     - Порядок? - спросил он.
     Другой глаз казался тяжелым, но она с усилием открыла его и прошептала:
     - Да.
     Трис поднял трубку ее регулятор и поднес загубник к своему носу. Он надавил на кнопку очистки, и воздух из баллона хлынул в его ноздри.
     - Боже. - Его лицо перекосилось от гнева. - Ей-богу, вы должны были уже давно пить чай с архангелом Гавриилом.
     - Что это такое?
     - Окись углерода.
     - Выхлоп? Из компрессора? - спросил Сандерс.
     - Не из компрессора. Я говорил вам, что он правильно вентилируется.
     - Тогда откуда же?
     - Кто-то знал, что делает, возможно, подкатил автомашину к воздухозаборнику.
     - Пытались убить ее?
     - Ее, или вас, или меня. Вряд ли они задумывались над выбором жертвы.
     Сандерс взглянул на Гейл. Она опиралась на локоть, и ее голова безвольно висела, как если бы она ждала нового приступа рвоты.
     Он повернулся к Трису и взорвался:
     - Это все!
     - Что все?
     - Конец! С этим покончено! Мы проиграли, все зашло слишком далеко! Разверните вашу проклятую посудину и вывезите нас отсюда!
     - Мы не можем, - с трудом проговорила Гейл. - Нет никаких...
     - Нет, можем! Пусть он забирает все. Не все ли равно? Это лучше, чем...
     - Успокойтесь, - сказал Трис.
     - Не собираюсь успокаиваться! А если бы они убили ее, что тогда? Успокоиться? Оплакивать ее? - Сандерс почувствовал, что у него трясутся руки, и сжал их в кулаки. - Нет уж, благодарю. Хватит. Мы не дадим ему сделать следующую попытку. Мы уезжаем отсюда!
     Сандерс прошел вперед к рулю и стал нащупывать приборную панель, чтобы найти кнопку стартера. Он десятки раз видел, как Трис запускает двигатель, но никогда не обращал внимания на то, что и как тот делает. Он нажимал одну кнопку за другой, но ничего не помогало.
     - Вам нужно повернуть ключ, - сказал Трис бесстрастным голосом, как будто не происходило ничего особенного.
     Сандерс нащупал ключ, но не стал поворачивать его. Он поднял глаза на Триса, спокойно стоящего на корме.
     - У нас действительно нет выхода?
     - Нет.
     Двое мужчин смотрели друг на друга в течение нескольких секунд. Затем Трис нагнулся, дотронулся до плеча Гейл и спросил:
     - Как вы себя чувствуете?
     - Лучше.
     - Оставайтесь на палубе, дышите глубже. Ружье лежит у штурвала. Позвольте мне кое-что показать вам. - Он помог ей встать на ноги, подвел к компрессору и указал на гайку сбоку машины. - Видите это? Если заметите приближающуюся лодку, или услышите что-то, или если что-то покажется вам подозрительным, поверните гайку на пол-оборота вправо. При этом компрессор выключится и мы очень скоро окажемся на поверхности, обещаю вам.
     - Хорошо. - Гейл помедлила. - Я хотела спросить вас...
     - Что?
     - Что вы будете делать с Адамом?
     - Оставлю его там, где он лежит. Мы уже ничего не можем для него сделать; он ушел туда, куда шел.
     - А как насчет полиции?
     - Послушайте, девочка... - В голосе Триса прозвучала раздражительность. - Забудьте всю эту чепуху о законе и порядке. Никто не пожелает нам помочь. Если мы выживем - это будет только благодаря нам; если нет - это наша вина. Завтра утром кто-нибудь наткнется на Адама и вызовет полицию, и они приедут, воплощение бдительности, и увезут его, и запишут в своих маленьких карточках, что Адам ночью прогуливался по скалам - пьяный, добавят они, - и упал с обрыва. Если мы обратимся в полицию, они придут к такому же заключению, но при этом, чтобы соблюсти видимость работы, заставят нас торчать несколько дней у себя, отвечая на идиотские вопросы. Полиция - это трата времени.
     Он знаком позвал Сандерса на площадку на корме. Когда оба собрали свое снаряжение, Сандерс сказал Гейл:
     - Тебе будет лучше, если ты ляжешь.
     - Я в порядке. Ты сам будь осторожен, - улыбнулась она.
     Трис поднял два пальца - знак победы, Сандерс ответил тем же, и они спинами вперед прыгнули в воду.
     Гейл следила за фонарем Сандерса, пока он спускался к фонарю, лежащему на дне, - ее фонаря. Тот фонарь подняли, и сразу два луча света стали передвигаться по дну, слабея и вновь ярко вспыхивая, когда туман из песка оседал на дно и вода вновь становилась прозрачной.
     Гейл поежилась и взглянула вверх, на темные скалы. Она попыталась представить себе, как выглядит сейчас тело Коффина, засыпанное песком. Потрясла головой, чтобы отогнать от себя это видение, прошла вперед и взяла ружье, лежавшее на полке перед штурвалом. Села на перекладину и положила ружье к себе на колени, ненавидя его и боясь, но радуясь, что оно есть.
     Вдруг сзади послышался всплеск. Гейл спрыгнула с перекладины, повернулась и вскинула ружье, прицелившись в воду. На поверхности воды показалась рука и подняла холщовый мешок, наполненный ампулами. Гейл опустила ружье и, дрожа, ухватила мешок. Сандерс приподнял маску.
     - С тобой все в порядке?
     - Да. - Она высыпала содержимое мешка на брезент, расстеленный по палубе. - Я просто чуть не застрелила тебя, вот и все.
     - Если они появятся, вряд ли это будет подводная лодка, - сказал Сандерс, забрал у нее мешок и скрылся под водой.
     Гейл встала на колени и начала считать ампулы, отыскивая их в темноте.
     Сбор проходил медленно, ведь работали всего два ныряльщика. Каждый раз, когда Сандерс поднимался на поверхность, Трис переставал копать в яме, боясь, что найденные ампулы может унести течением. Ожидая возвращения Сандерса, он переместился к рифу и исследовал его с помощью воздушного лифта. Он пробовал в разных местах, находя то ампулы, то артиллерийские снаряды, то ничего вообще. Наконец он подошел к маленькой расщелине в рифе, где коралл отступил футов на пять от поверхности и образовал нечто вроде пещеры. Трис сконцентрировал свое внимание на пещере, дотрагиваясь воздушным лифтом до ее дна и наблюдая, как песок поднимается вверх по трубе.
     Сандерс вернулся и коснулся плеча Триса. Тот кивнул, намереваясь возвратиться к участку с ампулами, и по привычке взглянул на часы. Рукав водолазного костюма закрывал циферблат, поэтому Трис подсунул аппарат под правую руку и пальцами правой руки отодвинул край левого рукава. Было одиннадцать часов.
     Трис опустил рукав и хотел перекинуть воздушный лифт обратно в левую руку, но промахнулся: его забинтованная рука в резиновой перчатке среагировала недостаточно быстро, и аппарат упал на дно. Он ударился о песок и взбрыкнул. Трис прыгнул к нему, вытянув вперед левую руку, и взял под контроль. И туг он заметил блеск.
     Пока аппарат скакал по дну, трубка передвигалась к правой стенке маленькой пещеры и, всегда жадная до песка, вырыла ямку по собственному почину. На дне этой ямки лежало нечто блестящее.
     Трис передал Сандерсу свой фонарь и отодвинулся, чтобы можно было направить оба фонаря в ямку. Затем, как хирург, обследующий рану, он осторожно приблизил воздушный лифт к сверкающему пятну. Его левая рука находилась над песком на тот случай, если объект очистится и притянется трубкой лифта; с такой же целью его правая рука держала трубку приподнятой на фут ото дна, таким образом уменьшая мощность аппарата.
     Это была сосновая шишка размером примерно в теннисный мяч, искусно выполненная из золота. Каждая из бесчисленных чешуек шишки была украшена крошечной жемчужиной.
     Трис аккуратно очистил сосновую шишку от песка и поместил ее между фонарями. Пылинки песка, пролетающие между шишкой и светом, усиливали сверкание золота.
     Холщовый мешок висел у Сандерса на поясе. Трис дотянулся до мешка, осторожно положил находку на самое дно и стал копать дальше.
     Новая вспышка - полудюймовый кружок золота. Трис зажал его между пальцами и потянул; он не поддался. Трис сдунул еще слой песка и увидел, что этот кружок связан с другим кружком, а тот, в свою очередь, с третьим, образуя золотую цепь.
     Когда они вырыли двадцать звеньев, Трису удалось вытянуть остальную цепь уже свободно, одной рукой. Цепь была длиной в шесть или семь футов. Трис указал на элегантную застежку на ее конце.
     Сандерс пригляделся и увидел выгравированные инициалы "Е. F.".
     Трис копал еще несколько минут, но больше не нашел ничего. Положив цепь в холщовый мешок, он указал наверх.
     - Будь осторожна с этим, - сказал Сандерс, передавая мешок Гейл. Он отдал ей один из фонарей. Услышав, что Трис появился на поверхности рядом с ним, он сказал:
     - Но почему мы ушли оттуда? Может быть, там есть еще.
     - Вполне возможно, но уже слишком поздно, чтобы искать, и я не хочу оставлять внизу огромную канаву, чтобы завтра ее кто-нибудь нашел.
     - Это невероятно! - вскричала Гейл, любуясь отражениями света от граней шишки, лежащей у нее на ладони.
     - Выключите этот проклятый фонарь! - сказал Трис. Свет погас. - Кто-нибудь на скалах с биноклем может нас выследить не хуже, чем днем.
     Трис забрался в лодку, отключил компрессор, велел Сандерсу перекинуть в лодку воздушные шланги и включил мотор. Он обернулся к Сандерсу, который аккуратно укладывал шланги на палубе.
     - Не возитесь с этим. Просто бросьте их на палубу. Как только закончите, беритесь за руль.
     Трис вступил на планшир и пошел вперед, нетерпеливо отгоняя собаку, путавшуюся под ногами.
     Сандерс поднял воздушный лифт на палубу и втянул в лодку шланги.
     - Беритесь за штурвал, - сказал Трис.
     - Подождите секунду.
     - Немедленно, черт подери!
     Сандерс взглянул на Гейл и передал ей шланг:
     - Вот, закончи с этим.
     Он встал за штурвал.
     - Прибавим скорости, - сказал Трис.
     Сандерс повиновался. Трис вынул якорь на борт и прошел на корму. Спустившись в кокпит, Дэвид спросил:
     - Почему такая спешка?
     Трис не ответил. Он сменил Сандерса за рулем и пошел прямым ходом вперед.
     На обратном пути в Сент-Дэвидс все молчали. Трис стоял за штурвалом, погрузившись в размышления. Дэвид и Гейл складывали шланги и пересчитывали ампулы.
     Трис не сказал ни слова и дома, куда они добрались около часа ночи. Он налил себе стакан рома, выложил шишку и золотую цепь на кухонный стол и вытащил пачку документов из шкафчика. Когда Сандерсы пожелали ему доброй ночи, он только кивнул головой.
     В четыре утра Трис разгадал инициалы Е. F.

Глава 10

     Он отказался поверить первой ниточке доказательства. Сидел за кухонным столом почти полных два часа, перепроверяя различными способами документы и делая записи. Когда наконец исчезли все сомнения, он встал, налил себе второй стакан рома и пошел будить Сандерсов. Гейл первой вышла в кухню, и Трис спросил:
     - Как вы себя чувствуете?
     - Неплохо. Никто не пытался убить меня в постели. Благодарю Бога и за это.
     - Чувствуете себя богатой?
     - Что вы имеете в виду? С чего бы это? Трис озорно засмеялся.
     - Подождем Дэвида.
     Гейл взглянула ему в лицо, заметила покрасневшие глаза и мешки под ними.
     - А вы сегодня спали?
     - Нет, читал.
     Тогда она догадалась:
     - Вы нашли Е. F.!
     Сандерс надел купальные плавки. Спортивная рубашка висела на спинке стула. Он потянулся за ней, затем остановился и подумал: "Черт с ней; через час все равно надо будет ее снимать". Он поглядел в зеркало и, довольный, хлопнул себя по плоскому животу. Он загорел и похудел и хорошо себя чувствовал. Даже ступни его ног, крепкие и мозолистые, доставляли ему приятные ощущения; он не мог вспомнить, когда в последний раз надевал обувь. Он прошел в кухню.
     Гейл и Трис сидели за столом с чашками в руках. Подходя к плите, чтобы налить кофе, Сандерс сказал:
     - Доброе утро.
     Они не ответили, и, проходя мимо стола, он заметил, как они обменялись взглядами. Обидевшись, Сандерс подумал: "Это еще что?" Он сел за стол и сказал:
     - Ну?
     - Чувствуете себя богачом? - спросил Трис.
     - Что?
     Гейл не могла сдержаться:
     - Трис нашел Е. F.!
     Теперь Сандерс все понял и улыбнулся:
     - И кто же он?
     - Она, - ответил Трис. - Вы помните, чуть раньше, когда вы нашли медальон, то сказали, что это может быть подарок кому-то?
     - Конечно. А вы ответили: "Никакой вероятности".
     - Да, но тогда и другие вещи не имели никакого смысла. Мужчина мог носить медальон, но не стал бы носить найденную вами камею - это явно женское украшение. И то же, конечно, относится к сосновой шишке. Возможно, что все это доставлялось домой, жене или даме сердца. Ваши слова заставили меня об этом задуматься. Я снова проштудировал все бумаги и остался ни с чем: не было в них никакого проклятого Е. F. Был там один капитан грузового корабля, его звали Фернандес, но он затонул у берегов Флориды.
     - Так кто же это был?
     Трис пропустил вопрос мимо ушей и глотнул чаю.
     - Сосновая шишка и распятие заставили меня призадуматься. Казалось невозможным, чтобы подобные вещи могли остаться незафиксированными. Человек, который изготовил их; человек, который посылал их; человек, который продал их, - кто-то из них должен был сделать запись об этих вещах. Я понял, что забрел не в ту сторону, поэтому на время отложил все бумаги из Нового Света в сторону и снова обратился к историческим книгам. Там я и обнаружил первый намек.
     - Какой? - спросила Гейл. - Имя?
     - Да, и список покупок. Если я прав, - Трис взглянул на Сандерса, - а теперь я знаю, что прав, хоть взорвите столько взрывчатки, чтобы превратить в ангелов половину человечества, - там, внизу, погребено сокровище, подобного которому еще не доводилось увидеть миру. Оно не имеет цены. Его разыскивали более двухсот шестидесяти лет; люди были казнены за это, а король Испании всю свою жизнь бесился из-за его утраты.
     Сандерс спросил:
     - Все это было на "Эль Грифоне"?
     - Да. Так должно было быть. Послушайте. В 1714 году у короля Филиппа Пятого умерла жена. Она еще не успела окоченеть, как Филипп воспылал страстью к герцогине Пармы. Возможно, он мечтал о ней и раньше, но теперь, когда жены не стало, он мог уже вытащить благородную герцогиню из чулана. Он просил ее выйти за него замуж. Она согласилась, но не собиралась спать с ним, пока он не осыплет ее драгоценностями, - цитирую, - единственными в мире. Возможно, Филиппом овладела неуемная страсть, потому что он немедленно отправил письмо своему человеку в Гавану. Этот парень скопировал его в свой дневник, который был включен в приложение к старой, прогрызенной крысами книге об упадке Испании в Новом Свете в восемнадцатом столетии. Это письмо Филиппа представляло собой список драгоценностей, которые должны были быть изготовлены в Новом Свете и отправлены морем в Испанию. Под копией письма этот парень перечислил все, что он изготовил. - Трис прочитал по памяти:
     - "Название: две веревки из золота с тридцатью восемью жемчужинами на каждой. Название: золотой крест с пятью изумрудами". И так далее, и тому подобное. Список продолжался на другой странице книги, которую какой-то идиот разорвал лет сто назад.
     - Не было сосновой шишки?
     - Нет, и не было распятия, подобного нашему, по крайней мере на странице, которая сохранилась. Однако там имеется ссылка на ларец с тремя замками.
     Сандерс заметил:
     - Но это не может служить достаточным доказательством. Вы сами сказали, что они всегда пользовались такими ларцами.
     - Для наиболее ценных вещей. Но вы правы - это не особенность "Эль Грифона". Поэтому вернемся к бумагам. - Трис отпил чаю, - Обычный способ для транспортировки королевских сокровищ - перевоз в сейфе вблизи капитанской каюты на борту флагманского корабля. По какой-то причине Филипп не доверял Юбилье - командиру. В королевском письме в Гавану было сказано, что драгоценности должны быть отправлены с заслуживающим наибольшего доверия капитаном из всей флотилии и что никто другой - никто! - не должен знать об их существовании. В то время Филипп не осознал этого, но последнее условие было большой ошибкой.
     - Почему? - спросила Гейл.
     - Подумайте сами, девочка. Мы говорили об этом уже раньше, об "Эль Грифоне". Разразился шторм, почти все корабли ушли на дно. Только два человека в мире знали, у кого хранятся драгоценности: капитан, у которого они были, и человек из Гаваны, передавший их ему. Капитан спасся, заключил сделку с человеком из Гаваны, и тот написал королю, что передал драгоценности одному из капитанов, который во время кораблекрушения утонул. Затем они с капитаном поделили драгоценности. Капитан на время затаился, перекрестил свою посудину, загрузил ее относительно дешевым грузом и направил паруса к дому. Если бы у него все получилось, ему не надо было бы идти в море снова. У него было бы достаточно средств, чтобы содержать на плаву себя, семью и парочку малых государств в придачу. У меня нет даже половины списка драгоценностей, но и в той части списка, которой я владею, перечислено более пятидесяти вещей. Единственный недостаток плана заключался в том, что он не учел вероятность крушения, не предусмотрел, что корабль попадет в ураган и осядет на рифах Бермуд. Никто не знал, что на борту было хоть что-то заслуживающее внимания.
     - Признавал ли это человек из Гаваны? - спросил Сандерс.
     - Нет, черт подери! Он выразил в подобающем стиле свои сожаления по поводу потопления флота и утраты королевских драгоценностей. Это и сбило меня с толку на некоторое время.
     - Я думаю, вы запутались: он мог сделать и так, и этак. Это чистое предположение.
     Трис кивнул.
     - Я думал так же до четырех утра. - Он помолчал, наслаждаясь игрой. - Как звали короля Испании?
     - Ну ладно, - заворчал Сандерс, чувствуя, что его разыгрывают. - Филипп.
     - Так. А каково было имя его новой жены? Сандерс вздохнул:
     - Герцогиня Пармская.
     - Нет! - засмеялся Трис. - Это ее титул, а не имя. Он ждал, но им нечего было сказать.
     - Ее имя было... Елизавета Фарнезе.
     Прошла секунда, прежде чем инициалы вошли в их сознание. У Гейл открылся рот. Сандерс был ошеломлен. Трис усмехнулся:
     - Есть еще один вопрос без ответа.
     Сандерс немного подумал, засмеялся и объявил:
     - Я знаю.
     - Что? - Улыбка осветила лицо Триса.
     - Вопрос заключается в следующем: спал ли с ней король Филипп?
     - Верно! И, говоря по совести, надо признать, что вы сообразительный мерзавец, - сказал он, хлопнув Сандерса по плечу. - Я и не надеялся на такую догадливость.
     Сандерс пытался разделить с Трисом его жизнерадостный настрой, но в его сознании все перепуталось: сокровища, наркотики, взрывчатые вещества, искалеченное тело Коффина, изуродованная тряпичная кукла, злобное выражение на лице Слэйка.
     - Какова стоимость этого? - спросил он.
     - Нельзя определить. Зависит от того, сколько там на дне еще осталось, сколько пропало и сколько денег человек из Гаваны выручил за сокровища. То, что есть у нас сейчас, мне кажется, тянет на четверть миллиона долларов, но только в том случае, если мы сумеем найти доказательства. Нам нужно обнаружить хотя бы одно ювелирное изделие, которое числится в списке, тогда этот источник можно будет рассматривать как бесспорное доказательство.
     - Что мы будем делать с наркотиками? - спросила Гейл.
     - Я думал об этом. У нас нет шансов вытащить все на поверхность прежде, чем Клоше сделает ответный шаг. Вы знаете количество. Как вы думаете, какова цена тех наркотиков, которые у нас уже есть?
     - Не знаю наверняка, но возьмем круглое число, скажем, у нас всего сто тысяч. Это уже свыше миллиона долларов, может быть, два миллиона.
     - При этом огромное количество стекляшек остается в его распоряжении. Но конечно, он-то этого не знает, не так ли? - Трис больше говорил сам с собой, чем с ними. - Он не знает, сколько мы достали и сколько еще лежит внизу.
     - Итак?
     - Итак, мы принимаемся за сокровища, они гораздо более важны. Пусть он думает, что мы ищем наркотики.
     - Но мы не можем взять и оставить наркотики в его распоряжении.
     - Разумеется, мы этого не сделаем, но вы должны все взвесить и понять, что мы рискуем головой. В одном мы можем быть уверены: чтобы убрать нас с дороги, Клоше постарается нас убить. - Трис помолчал, чтобы тишина подчеркнула значительность его слов. - Если он расправится с нами, нам будет безразлично, что именно ему достанется; это уже будет не наша забота. Но пока мне не все равно. Не хочу, чтобы к нему попали эти наркотики, и вовсе не желаю, чтобы он завладел драгоценностями. Невежественный подонок расплавит их и продаст проклятое золото, погубив эти шедевры. Эти сокровища уникальны. Было бы преступлением допустить, чтобы они попали в руки человека, который не понимает, что они собой представляют. Если мы будем работать с наркотиками, пока он не предпримет что-нибудь, мы потеряем сокровища. Если даже он не убьет нас, то может помешать нашим поискам, например, взорвать все, просто из каприза, если ему этого захочется. Но если мы найдем драгоценности, то затем сможем потратить все оставшееся нам время на добычу наркотиков. Мы тоже сможем взорвать все к чертям, если захотим. Боже! Я предвосхищаю такое удовольствие!
     Возражений от Дэвида и Гейл не последовало.
     - Спустимся-ка в подвал. - Он встал и открыл ящик комода.
     - У вас есть подвал? - спросил Сандерс.
     - В некотором роде. - Трис вынул из ящика полоску красного бархата и обернул камею, медальон, распятие, цепь и сосновую шишку. - Сделал его, чтобы закрепить эту развалюху, а то бриз сдует ее со скалы.
     Он повел их в гостиную и отодвинул стул. Открылось утопленное в пол маленькое бронзовое кольцо. Трис потянул за него, и секция из кедровых досок, четыре на четыре фута, отделилась от пола. Он отвалил крышку подвала в сторону, взял фонарь с каминной доски, затем сел на пол и опустил ноги в отверстие.
     - Высота здесь пять футов, так что берегите головы. - Он спрыгнул в яму и исчез во тьме.
     Подвал оказался большой, покрытой пылью квадратной комнатой такого же размера, как расположенная над ней гостиная. Стены были выложены тяжелыми известняковыми плитами, скрепленными раствором.
     Сандерсы проследовали за скрюченным Трисом в дальний конец подвала.
     - Отсчитайте три камня вверх от пола, - сказал Трис, освещая угол светом фонаря.
     Сандерс дотронулся до третьего камня над полом.
     - Теперь сдвиньте четвертый вправо. Сандерс пробежал пальцами вдоль стены, пока не остановился на камне размером с дыню.
     - Этот?
     - Да, тяните.
     Сандерс едва смог обхватить камень рукой, но, как только ему удалось крепко за него уцепиться, камень легко вынулся из стены.
     В дыре оказались две бумаги, далее виднелся следующий камень.
     - Мое свидетельство о рождении, - сказал Трис, вынув бумаги из тайника.
     Гейл было любопытно, что представляет из себя вторая бумага, и в отраженном тусклом свете фонаря она сумела прочесть фамилию - Стоунхэм - и три последние буквы первого имени - "илла". "Присцилла, - подумала она, - свидетельство о рождении жены".
     - Что это такое? - спросил Сандерс, указывая на что-то маленькое и блестящее в тайнике.
     Трис быстро отвел фонарь от тайника и сунул руку внутрь.
     - Ничего.
     Гейл подумала, что, наверное, это его обручальное кольцо.
     - Теперь просуньте руку и выньте тот, другой камень.
     Сандерс выполнил все, как ему велел Трис. Его рука вошла в тайник почти по локоть.
     Когда был выдвинут следующий камень, Трис положил завернутые в бархат драгоценности вглубь тайника.
     - Хорошо, теперь поставьте все на место.
     Сандерс вставил в нишу дальний камень, Трис вернул туда бумаги и блестящий предмет и водрузил передний камень в стену.
     - Все, что вам нужно запомнить, это: три вверх, четыре вправо, - сказал Трис.
     - Не хочу я запоминать все это, - сказала Гейл. - Это не наше...
     - Это мера предосторожности. Я могу неловко повернуться и упасть со скалы. С любым из вас может случиться такое. Лучше, если все мы будем знать, где находятся эти вещи.
     Они поднялись в дом.
     - Недурно было бы сейчас перекусить, - сказал Трис, придвигая стул на то место на полу, где было утоплено кольцо. - Нам предстоит длинный день.

***

     Они добрались до рифов к одиннадцати часам утра. Был ясный, спокойный день; бризу, дувшему с берега, едва хватало сил, чтобы удерживать лодку у скал. Они видели человек двадцать - тридцать, парами и по трое, отдыхающих на пляже "Апельсиновой рощи", и мать, играющую с ребенком на мелководье.
     Пока Трис устанавливал якорь, Сандерс разыскал бинокль и стал смотреть туда, где обнаружил тело Коффина.
     - Они там все расчистили, видны даже следы граблей.
     - Да. Не хотят оставлять ничего, что может испортить настроение туристам. Сотня в день не обязательно должна включать зрелище трупа на пляже.
     Гейл почувствовала глубокую грусть и горечь, услышав это скупое, как простая констатация факта, упоминание о гибели Коффина. Она хотела было что-то сказать, но Трис, понимая ее настроение, перебил:
     - Человек умирает, девочка; его больше нет, по крайней мере здесь, внизу. Уважение и прочая суета не имеют для мертвых никакого значения; все это только облегчает существование живым. Но я знаю абсолютно твердо: говорить хорошо или плохо о чем-то, чего уже не существует, - это пустая трата времени. Не могу себе представить Святого Петра, сидящего наверху и вопрошающего: "Эй, Адам, есть там внизу люди, сплетничающие о тебе. Что же ты там натворил, чем заслужил такое к себе отношение?"
     Гейл не ответила. Помолчав минуту, она сказала:
     - Я могу сегодня нырять.
     - Нет, оставайтесь здесь. Работа, конечно, немного замедлится. Если бы мы ныряли все вместе, выиграли бы еще один мешок или два. Но я хочу, чтобы кто-то оставался в лодке, особенно сегодня.
     - Почему?
     - Потому что, я думаю, сегодня нас могут ожидать какие-нибудь волнения. - Трис проверил ружье. - Только будьте уверены, что знаете, как пользоваться этим ружьем и как выключать компрессор. Если ничего не случится, самое меньшее, что вы получите, - это прекрасный загар.
     Трис и Сандерс вернулись в пещеру в рифе, где они нашли сосновую шишку. Прилив вынес песок из воздушного лифта вправо, так что они могли хорошо разглядеть дно.
     В течение первых нескольких минут они не нашли ничего, кроме единичных ампул - всего десять штук. Сандерс собрался вытащить их из ямки, но Трис остановил его и позволил ампулам с бряканьем подняться вверх по алюминиевой трубке. Одна разбилась, и маленькая струйка светлой жидкости вылетела из конца трубки. Трис копнул глубже, по дюймам подбираясь ближе к рифу. Он работал воздушным лифтом осторожно, как бы окружая некий объект.
     Вскоре Трис прикрыл левой ладонью выход трубки, прекратив всасывание, и жестом руки попросил Сандерса копать.
     Сандерс потер центр обрабатываемой ямки пальцами и почувствовал там нечто твердое. Он сдул песок и увидел золото. Это была роза, примерно в три дюйма высотой и три дюйма шириной, и каждый ее золотой лепесток был великолепно, мастерски обработан. Сандерс поднял ее с песка, взял за тонкий стебель, чтобы дать полюбоваться Трису, а затем положил в холщовый мешок.
     Трис начал работать воздушным лифтом рядом с основанием рифа. Лежа на животе в футе от выхода трубки, Сандерс увидел еще какие-то золотые вещи под нависшей скалой. Он постучал по лифту, и Трис обернулся. Сандерс залез под скалу, его пальцы схватили золотой предмет и потащили наружу. Тот поддавался с трудом и казался таким тяжелым, как если бы он был прикреплен к чему-то еще. Когда Сандерс наконец достал его, то увидел у себя на ладони золотого хамелеона с изумрудными глазами. Рот хамелеона был открыт, возле хвоста имелось еще одно отверстие. Из живота хамелеона выступал острый, похожий на рыбий плавник, кусок золота. Две нитки золотой цепи вели от кольца на спине животного в глубину рифа. Сандерс потянул за цепь, и она медленно вышла из скалы - всего десять футов, складываясь кольцами у лица Сандерса.
     Трис взял хамелеона у Сандерса и поднес его к своей маске. Он надул губы и сделал вид, что дует в голову хамелеона, показывая таким образом Сандерсу, что фигурка служила в качестве свистка. Затем он перевернул зверька на спину, приоткрыл рот и всунул острие, торчащее из спины хамелеона, между зубами, поясняя, что оно служило зубочисткой.
     Они были внизу уже около пяти часов и нашли четыре золотых кольца (одно из них с большим изумрудом); две огромные миндалевидные жемчужины, соединенные золотой пластиной, на одной стороне которой были выгравированы буквы Е. F.; пояс из толстых золотых звеньев и две серьги с каплевидными жемчужинами. Затем Трис увидел золотую веревку. Она была почти невидима в глубине рифа и заметна только тогда, когда на нее попадали потоки солнечных лучей. Это была свитая из золотых нитей веревка, украшенная крошечными жемчужинами, искусно вплетенными через определенные промежутки. Трис приказал Сандерсу дотянуться до веревки.
     Сандерс сильно замерз. Несмотря на костюм, долгие часы, проведенные под водой, высосали все тепло из его тела, и теперь его постоянно трясло. Но он подчинился Трису не раздумывая, не беспокоясь, что в дырке может обитать живое существо. Его дрожащая рука прошла в отверстие в рифе, пальцы сомкнулись вокруг золотого предмета и потянули его наружу, но безуспешно: веревка застряла, возможно, обернутая вокруг скалы или покрытая камнями. Сандерс вытащил руку и покачал головой, глядя на Триса.
     Трис поднял правый указательный палец, как бы говоря тем самым Сандерсу: "наблюдай". Он несколько раз ударил воздушным лифтом о риф, затем сложил ладони чашкой и указал на Сандерса.
     Сандерс не понял, о чем говорит Трис. Он покачал головой, дрожь от холода судорогой пробежала вверх по его спине. Он не мог сосредоточиться и ничего не понял из жестов Триса.
     Трис поднял кверху руку, вставил воздушный лифт в расселину между двумя скалами рифа и начал подниматься. Сандерс схватил холщовый мешок и последовал за ним.
     - Это она, - сказал Трис, когда они уже были в лодке, - именно она фигурирует в нашем проклятом источнике.
     - Я знаю.
     Сандерс расстегнул жакет водолазного костюма и начал растирать кожу на груди.
     - Мы отдохнем и дадим вам немного согреться; потом спустимся, чтобы достать ее. - Трис взглянул на солнце, затем на Гейл. - Вернемся к пяти часам. Здесь было все в порядке?
     - Да, я жарилась на солнце, вот и все. Сандерс спросил:
     - А что вы пытались сказать мне там, внизу?
     - Нам нужно разбить скалу, чтобы достать веревку. Я стану бить аппаратом по кораллу. Когда куски начнут откалываться, вы будете их подбирать и откладывать в сторону. Не хотелось бы, чтобы они попали в яму. - Он пошел в сторону каюты. - Захватите с собой рычаг. Трубка, конечно, разобьет коралл, но не сможет раздвинуть обломки.
     Они отдыхали около получаса. Сандерс лежал на крыше каюты, греясь в лучах заходящего солнца.
     На берегу несколько человек, еще остававшихся на пляже, тянулись к лифту, движущемуся вверх и вниз в тени скал и вспыхивавшему при проходе под солнечными лучами.
     - Пошли, - сказал Трис. Он дотронулся пальцем до плеча Гейл, и на ее коричнево-розовой коже появился белый круг, который быстро исчез, - Уходите с солнца. Вы можете сильно обгореть, даже в такое позднее время.
     - Хорошо.
     - Идите вниз и полежите, если хотите. Шарлотта подымет дикий вой, если кто-то чужой начнет здесь шпионить.
     Мужчины прыгнули за борт - Трис с холщовым мешком, Сандерс с ломом. Гейл наблюдала до тех пор, пока не перестала видеть поднимавшиеся пузырьки, затем спустилась вниз.
     Работа на рифе подвигалась медленно и, поскольку уже темнело, с большими трудностями. Каждый раз, когда Трис вонзал наконечник воздушного лифта в коралл, облако тончайшей коралловой пыли поднималось от обломанного куска. Сандерс вынужден был, как слепец, ощупывать каждый обломок, прежде чем отбросить его в сторону. Золотая веревка обернулась вокруг основания большой овальной скалы, находясь большей частью под ней, как если бы она свалилась на риф и была загнана вековой работой волн и приливов в каждую трещинку и расселину скалы. Сандерс хотел с помощью лома перевернуть скалу, но Трис остановил его, показывая руками, что это опасно - можно повредить мягкие, тонкие золотистые нити.
     За целый час они расширили яму всего на три фута. Теперь Сандерс смог просунуть свою голову, руки и плечи в дыру и провести трубку воздушного лифта вдоль золотой веревки, мягкими движениями освобождая ее дюйм за дюймом и очищая от песка. Жемчужины были вставлены вдоль нее через трехдюймовые интервалы. Сандерс подсчитал, что уже удалось освободить семнадцать жемчужин. Если это действительно была та самая веревка, о которой говорилось в источнике, обнаруженном Трисом, то на ней должно быть тридцать восемь жемчужин, значит, им предстояло достать еще пять футов золотой веревки.
     Работали как во сне, все казалось нереальным: заключенные в воду, они не слышали ничего, кроме собственного дыхания и отдаленного шума компрессора, доносившегося через воздушный шланг, и вынуждены были оставаться без движения - действовали только пальцы, раскапывавшие песок.
     Гейл сидела на одной из скамей, пытаясь сосредоточиться на статье в пожелтевшей от времени газете, когда услышала собачий лай и приближающийся шум мотора. Лодка остановилась, и до нее донеслись голоса. Она затаила дыхание.
     - Здесь пусто.
     - Кажется, только собака.
     - Эй, собака! Как поживает твой зад?
     - Заткнись. Звук разносится далеко.
     - Разносится? Под водой? Дерьмо!
     Собака дважды гавкнула, потом заворчала. Третий голос, показавшийся знакомым:
     - Прекратите болтовню! Тишина!
     Гейл оперлась рукой о палубу и сползла со скамейки. Держа голову ниже иллюминатора по правому борту, она подползла к лестнице. Замерла, слыша биение своего сердца и дыша ртом так тихо, как только возможно, и стала думать. Если другая лодка стоит впереди "Корсара", она сможет незаметно пробраться в кокпит, прячась за надстройку, и дотянуться до ружья. Если же лодка за кормой - они заметят ее сразу же, как только она высунет голову из каюты.
     Она прислушалась к звукам готовящегося к работе оборудования: звяканью пряжек, шипенью открываемых и закрываемых клапанов, стуку перекатываемых по палубе емкостей. Вроде бы все звуки зарождались слева и спереди, поэтому Гейл поднялась по короткой лестнице и прижалась к надстройке. Ружье лежало на полке возле штурвала, в четырех или пяти футах от нее. Чтобы добраться до него, она должна была протянуть руку перед окном.
     - Сколько мешков ты взял для всего этого?
     - Этот и еще два.
     - А ты?
     - Столько же. Черт подери, парень, здесь всего три, да и то один разорван.
     - Только смотри не напутай с розовым шлангом. Он нам не нужен.
     "Сейчас, - подумала Гейл, - они не будут глядеть в эту сторону". Она протянула руку, наклонилась вперед и схватила ружье за ствол. Поднять его с полки ей удалось без осложнений, но теперь, когда ей пришлось держать ружье на вытянутой руке, оно показалось ей тяжелее, чем раньше; ствол опустился на несколько дюймов и стукнул по штурвалу.
     - Что там за шум?
     - Какой шум?
     Гейл прижала ружье к талии, держа одну руку возле предохранителя курка, а другую - возле скользящего затвора.
     - Там шум...
     - Не слышу никакого шума.
     - Ну а я слышу. Кто-то есть на этой лодке.
     - Чушь. Собака - единственная здесь живая тварь.
     - Что-то есть внутри лодки.
     - Нервный ты, старина.
     - Иди-ка ты вперед. Я подойду близко на нашей лодке к той и попробую рассмотреть все. Смех.
     - Будь осторожен, а то собака отхватит тебе зад.
     - Я подстрелю эту гадину из арбалета.
     Всплеск, другой, несколько неразборчивых слов, затем тишина.
     Гейл выжидала. Она слышала звук весла, рассекавшего воду, глядела на корму и видела тень приближающейся лодки.
     Она обошла надстройку, держа ружье у талии. Мужчина стоял на корме другой лодки и греб, глядя на воду. У нее не было необходимости видеть его лицо: страшный красный шрам казался черным на его черной груди - Слэйк.
     - Что ты хочешь?
     Слэйк поднял глаза.
     На его лице Гейл заметила сперва удивление, а затем ликование. Все последующее показалось единым движением: вот он роняет весло, наклоняется к палубе, затем выпрямляется. Что-то сверкает в его руке. Звенящий звук струны, натяжение эластичной ленты. Блеск металла. Удар стального копья в корпус лодки в шести дюймах от ее шеи.
     Затем (она не смогла потом вспомнить все детали) - звук "клик-клак" взводимого затвора. Оглушающий, ревущий звук выстрела двенадцатизарядного ружья. Вид Слэйка на расстоянии трех ярдов от нее, когда девять пуль пронзили ему грудину, - дыра на его теле размером с бейсбольную биту, красная влага с пятнами чего-то белого, опрокидывающееся тело, удар о борт, оседание, руки, хватающиеся за грудь. Булькающее дыхание. Эхо от взрыва над спокойной водой. Закатившиеся глаза. Кожа, приобретающая серый цвет по мере того, как кровь отливает от головы. Тяжелый удар о палубу.
     Ровное жужжание компрессора.
     С открытым ртом Гейл глядела на дергающееся тело. Удары волн о корпус "Корсара" вывели ее из шокового состояния. Она положила ружье на палубу, прошла на корму к компрессору, нашла гайку, показанную ей Трисом, и повернула ее на пол-оборота. Мотор чихнул и замолчал.
     Сандерс освободил два последних дюйма золотой веревки. Он постукал по алюминиевой трубке и, внимательно следя за ней, вытащил ее из ямки, собрал веревку в правую руку и оглянулся назад, на риф. Свет быстро угасал, но в серо-голубом тумане он все еще мог разглядеть Триса, отблеск воздушного лифта и силуэт рифа. Предполагая, что они будут продолжать копать, разыскивая золото, Сандерс расстегнул жакет водолазного костюма и засунул внутрь золотую веревку.
     Внезапно он почувствовал, что вокруг что-то изменилось, чего-то не хватает. Он выдохнул, попробовал втянуть новый глоток воздуха и понял, что именно исчезло: компрессор не работал. Он напрягся, чтобы наполнить легкие в последний раз, взглянул на Триса и увидел блеск и тень, крадущуюся к нему. Блестящий предмет сдвинулся - нож. Воздушный шланг Триса застыл словно натянутый, блестящий предмет двигался взад и вперед, и шланг безжизненно провис. Трис повернулся и поднял руки над головой.
     Два человека слились в борьбе в один движущийся клубок теней, сплелись руки, шланги, вверх поднялись пузыри, нож упал на дно. Борясь, молотя друг друга, они двигались к поверхности. Сандерс задержал дыхание, пытаясь справиться с паникой. Оттолкнувшись от дна и следуя за дерущимися, он поднимался медленно, не забывая делать выдохи, отыскивая другие тени во мраке.
     Он ясно видел теперь Триса: его тело вытянулось в вертикальном направлении, ласты ритмично работали. Руками он обхватил голову другого человека, регулятор и загубник второго плыли свободно, отсоединенные от его баллона. На мгновение Сандерс подумал, что Трис помогает этому человеку выбраться на поверхность. Но когда он увидел руки этого человека, прижатые к бокам, увидел его ноги, слабо бьющие по воде, то понял, что именно делает Трис: его рука зажимала рот и нос человека, мешая ему сделать выдох. Сжатый воздух в легких человека должен был расширяться по мере того, как его тащили к поверхности. Без возможности выходить через рот и нос воздух должен был с силой проталкиваться сквозь сосуды в легких.
     Перед глазами Сандерса в течение доли секунды мелькнула картина, которую он когда-то видел в книге о нырянии: разорванное легкое, грудная полость, заполненная воздухом, этот воздух, вырвавшийся из лопнувшего легкого и других органов, пересекающий грудную полость и взрывающий другое легкое. Двойной самопроизвольный пневмоторакс. Этот человек может умереть еще до того, как достигнет поверхности. У Сандерса мелькнула мысль, почувствовал ли человек боль или просто потерял сознание и умер от кислородного голодания.
     Сандерс находился в десяти футах от поверхности, и теперь он думал только о том, как бы глотнуть воздуха. Зажатость в груди уменьшалась по мере того, как он приближался к поверхности; он знал, что справится. Но что ожидало его наверху?
     Внезапно его голову завернули назад, а его самого потащили на дно. Что-то зажало его воздушный шланг. Он потянулся к маске, пытаясь снять ее с головы, но давление на ремни было слишком велико. Его молотящие по воде руки нашли шланги, и он старался потянуть их за собой. В голубом сумраке он мог видеть только несколько футов желтого шланга. Затем мелькнула сталь, и он увидел, как, поднявшись по его воздушному шлангу, над ним оказался человек с арбалетом.
     В голове у Сандерса что-то пульсировало из-за недостатка кислорода. Он неистово пытался перехватить шланг, но человек удерживал его весьма крепко.
     Расстояние между ними было около шести футов, когда человек выпустил воздушный шланг, поднял арбалет и нацелился в грудь Сандерсу. Сандерс оттолкнулся от оружия ластами, надеясь отклониться от летящего дротика, но человек был терпелив. Его холодные глаза следили за попытками Сандерса и ждали удобного момента.
     Волна ужаса прошла через мозг Сандерса, и он понял, что смерть рядом. Он уже ощущал ту боль, которая возникнет после того, как дротик пронзит его водолазный костюм и воткнется ему в ребра. Может быть, сначала он потеряет сознание...
     Человек выстрелил. Сандерс увидел, как дротик движется в его направлении, почувствовал удар, полученный в грудь, но боли не было.
     Желтый туман. Арбалет прыгнул вверх, вырвался из рук человека и упал. Пальцы человека рвали горло Сандерса; загубник вылетел из его рта. Огромные, одетые в перчатки руки завязали узел из шланга вокруг его горла.
     Затем Сандерс потерял сознание. Боль в голове исчезла, и он чувствовал себя так, будто летит сквозь теплую тьму.
     Он очнулся на поверхности. Руки Гейл обхватывали его лицо, уперев его затылок в край платформы. Он почувствовал рядом чье-то лицо, мокрый рот захватил в себя его рот, и поток воздуха пробился через его горло вниз. Глаза Сандерса, затрепетав, открылись, и он увидел, как от него отдалилось лицо Триса.
     - Добро пожаловать обратно, - сказал Трис.
     В мозгу Сандерса еще царил туман.
     - Я что, утонул?
     - Пытался. Еще пара секунд - и вы были бы там, где Адам устроил бы для вас небесный бал. Лучше радуйтесь, что герцогиня была жадной сукой.
     - Что вы имеете в виду?
     - Тот подонок угодил вам в грудь своим дротиком. Если бы не золото, вы были бы уже мертвы.
     Сандерс взглянул вниз и увидел аккуратную дырочку в своем водолазном костюме. Стрела пробила резину, но отскочила от золотой веревки, которую он засунул внутрь жакета.
     Гейл просунула руки ему подмышки и с помощью Триса, толкавшего сзади, подняла его на платформу.
     - Сколько их было?
     - Трое. Один плавает где-то там, обсуждая условия договора с дьяволом. Ваша барышня смела второго за борт его лодки. Третий - здесь. - Трис стукнул правой рукой, и из воды выскочила голова в резиновом капюшоне с куском желтого шланга, все еще обернутым вокруг шеи.
     Сандерс поглядел на Гейл:
     - Ты убила одного?
     - Я не собиралась. У меня не было выбора. Он...
     Трис сказал:
     - Ну что я вам говорил? Когда вы вынуждены идти против кого-то, вы можете делать черт знает какие вещи. Сандерс перекатился на живот и встал.
     - Вот, - проговорил Трис, толкая мертвое тело по направлению к Сандерсу. - Возьмите эту дрянь и втащите ее на лодку, а я пока нырну и заберу все оборудование.
     Сандерс взял шланг.
     - Он действительно мертв?
     - Полагаю. Но не берите ничего на веру. Бросьте его на палубу, приставьте к нему винтовку и ждите, пока я вернусь.
     - А вы не хотите запустить компрессор? - спросила Гейл.
     - Нет, только подайте мне маску. Если я не смогу управиться со всем этим за один раз, значит, пришло время менять профиль работы.
     Пока Гейл искала лицевую маску, Сандерс втащил неподвижное тело на платформу. Он распустил узел шланга, наклонился и взял человека за руки.
     - Не возись с этим, - сказал Трис. - Просто тяни его за шланг.
     - Я...
     Сандерс знал, что Трис, в сущности, прав: было бы гораздо легче перекинуть человека через борт с помощью шланга вокруг шеи. Но он не мог сделать это. Если бы он знал, что человек уже мертв, - это одно дело. Если же он еще жив... Сандерс не был готов стать его палачом.
     - Не будьте столь деликатным, - сказал Трис. Он взял у Гейл маску, продул ее тщательно, сделал глубокий вдох и скользнул под воду.
     - Помоги мне с этим, пожалуйста, ладно? - попросил Дэвид.
     Взяв тело с двух сторон за руки, они с Гейл дотащили его до перекладины и положили на палубу.
     - Он тяжелее, чем кажется, - заметила Гейл.
     - Мертвые всегда так.
     - Почему?
     - Не знаю. Прочел где-то об этом.
     - Ты имеешь в виду, действительно тяжелее или тяжелее, чем кажутся?
     - Не знаю. Где ружье?
     - Там, - указала Гейл. - Не думаю, что оно тебе понадобится. - Она поглядела на неподвижное черное тело, и ее передернуло.
     Сандерс поднял ружье, сел на край борта и положил ружье на колени. Он кивнул головой в сторону второй лодки и спросил:
     - На что это было похоже?
     Сандерс почувствовал, что завидует Гейл, потому что она убила Слэйка. Мысль об убийстве человека, лежащего беспомощно у его ног, была для него отвратительна, казалась несправедливой. Но убить в целях самозащиты, принять вызов и убить человека, пытающегося расправиться с тобой, - честное единоборство. Мщение.
     - Это было ужасно, - сказала Гейл. - Я не понимала, что делаю, пока все не закончилось.
     Было уже совсем темно; луна пряталась за горизонтом, а звезды казались бледными точками на черном небе. Сидя на противоположных бортах, Дэвид и Гейл могли видеть только силуэты друг друга.
     Поэтому они не заметили ни первой слабой дрожи, пробежавшей по телу человека, лежащего на палубе, ни момента, когда он открыл глаза, ни слабого движения пальцев в направлении икроножной мышцы левой ноги, не слышали ни мягкого щелчка ремня на ножнах вокруг ноги, ни того, как выскользнул нож.
     Собака первая услышала новые звуки. Она взвыла.
     Сандерс повернул голову в направлении носа, и в этот момент лежавший вскочил, согнувшись, и закричал - это был высокий гортанный вой, каким общаются коты во время драки.
     Сандерс быстро повернулся обратно и схватился за ружье:
     - Эй...
     Он не успел закончить. Человек прыгнул к нему. Сандерс нажал на курок - ничего. Ружье не было взведено. Он потянул затвор, откинувшись назад, чтобы выиграть лишнюю десятую секунды, и увидел лезвие ножа, устремившееся к нему сверху. Сандерс поднял руку для самозащиты и упал за борт. Затвор отскочил вперед, и, как только Сандерс ударился о воду, чувствуя новую, неопределенную боль - в руке или в боку, он не мог сказать, где именно, - его палец нажал на курок. Ружье выстрелило в воздух.
     Мужчина повернулся к Гейл и, пригнувшись, медленно водил перед собой ножом, подзадоривая ее схватить его. Он тихо бормотал, издавая горловые звуки, всхлипывая и рыча, произнося странные словосочетания, манипулируя ножом, и мало-помалу подбирался к ней все ближе. Луна осветила его лицо, и Гейл разглядела его глаза - дикие, воспаленные - и увидела капли слюны, стекающие ему на подбородок. Ей хотелось говорить с ним, умолять его, но она не была уверена, что он осознает, где находится и что делает. Он снова забормотал.
     Гейл оперлась спиной о планшир, посмотрела на воду и подумала, не нырнуть ли за борт. Нет, он тут же прыгнул бы за ней. Она начала пробираться вперед вдоль борта, надеясь, что, когда человек нападет на нее, она сможет обмануть его в темноте кокпита.
     Человек закричал и прыгнул, замахнувшись ножом.
     Гейл пригнулась и бросилась влево, слыша звук бьющегося стекла: нападающий ножом угодил в окно надстройки. Она скорчилась под рулевым колесом.
     Человек обернулся, шепча непонятные ругательства и шаря взглядом по темным углам. Наконец он заметил Гейл и взмахнул ножом.
     Шум за спиной заставил его обернуться.
     Гейл решила броситься на корму. Она сделала шаг - и увидела, что можно уже не бежать: послышался глухой удар, глаза человека закатились, остались только белые щелки, и он упал на палубу.
     Рядом стоял Сандерс с отверткой в правой руке. Он нанес удар острой частью отвертки, и теперь инструмент был в крови и в пучках прилипших окровавленных волос.
     - С тобой все в порядке? - спросил Сандерс.
     - Да, - ответила Гейл. Она видела, что он держит левую руку поперек груди, как будто на перевязи. - Ты ранен.
     Сандерс дотронулся до своей руки.
     - Не думаю, что рана слишком серьезная.
     Они услышали, как Трис взбирается на лодку.
     - Он пытался встать? - спросил Трис, заметив, что тело лежит по-другому.
     - Да. Я недостаточно быстро действовал.
     - Ну, похоже, что вы с ним разделались. - Трис нагнулся и прощупал пульс на шее мужчины. - Чистая работа.
     - Он мертв? - спросил Сандерс.
     - Думаю, да.
     Трис пошел вниз. Сандерс все еще держал в руке отвертку. Он взглянул на нее, затем на тело на палубе. Всего мгновение назад это был живой человек; теперь это был труп. Один удар рукой - и жизнь обратилась в смерть. Убийство не должно быть таким легким.
     Сандерс услышал, как Трис спросил:
     - Где ружье?
     Он поглядел вверх и увидел, как Трис освещает море фонарем, отыскивая вторую лодку.
     - В воде, - ответил Сандерс. - Простите меня.
     - У вас что, был приступ милосердия? Это может оказаться фатальным.
     - Нет. Я пытался застрелить его, но курок не сработал.
     - Вы - счастливчик.
     Трис подал ему фонарь, нырнул за борт, доплыл до второй лодки, влез в нее, нашел кусок веревки и привязал ее к носу. Затем он спрыгнул с носа, держа свободный конец веревки, и отбуксировал вторую лодку к "Корсару".
     Он положил мертвого на планшир и привязал веревку к его шее.
     - Что вы делаете? - спросила Гейл.
     Трис взглянул на нее, но промолчал. Он нашел нож, взрезал живот трупа и, прежде чем внутренности начали вываливаться на палубу, перевалил тело через борт.
     - Что вы делаете? - снова спросила Гейл.
     - Кормлю акул.
     - Но почему?
     - Предупреждение. Клоше начиняет этих скотов каким-то горючим дерьмом и направляет их на цель, как камикадзе. Это просто бродяги, но он кормит подобных пташек галлюциногенными препаратами, а затем набивает им головы разной ерундой, и вот уже перед вами настоящий маньяк. Верит, что служит какому-то сумасшедшему богу, и когда просыпается утром, ему кажется, что он в Валгалле или другом подобном месте. Если люди Клоше найдут то, что осталось от парня, свисающего с носовой веревки, они дважды подумают, прежде чем снова отважиться на такой фокус.
     Силуэт второй лодки четко вырисовывался в лунном свете. Голова трупа подпрыгивала на волнах, дергаясь на веревке, затем снова исчезала под водой.
     Гейл не выдержала, отвернулась и произнесла:
     - Боже мой!
     - Не тратьте на него свое сострадание, - сказал Трис, - он абсолютно ничего не чувствует.
     Вдруг раздался глухой удар о подветренную часть корпуса "Корсара", за ним последовало ворчание и новый удар.
     - Что такое? - спросил Сандерс, обеспокоенный, что каким-то образом их атакует оставшаяся часть ныряльщиков Клоше. Он поглядел через борт и увидел белую пену, кипящую возле борта лодки.
     Трис посветил фонарем на воду, затем быстро выключил его и сказал:
     - В следующий раз они съедят лодку.
     Он пошел вперед.
     Сандерс почувствовал, что к горлу подступает тошнота. За те несколько секунд, пока горел свет, в его мозгу отпечаталась кошмарная картина. То, что ударялось о борт, оказалось телом, но не того человека, который был привязан к носу второй лодки, а того, которого убил Трис, не дав ему дышать. А то, что толкало тело к борту лодки, оказалось широкой, плоской головой акулы. Голова эта была такого размера, что в нее мог войти человек целиком. На ее носу раздувались огромные ноздри, челюсти щелкали; толчками хвоста она продвигалась вперед, загоняя все больше и больше резины и человеческой плоти себе в пасть. Глаза ее напоминали спящее зло, две трети глаза покрывала белая пленка. Пока Сандерс наблюдал это чудовищное зрелище, голова свирепо моталась из стороны в сторону, и двухфутовый серповидный кусок плоти начал отрываться от тела.
     Теперь, в темноте, Сандерс все еще видел белую пену и слышал хлопки хвоста и хруст зубов, расправляющихся с костями и мышцами.
     - Что это? - спросила Гейл.
     Сандерс покачал головой, борясь со рвотой.
     Гейл следила за исчезающим силуэтом другой лодки.
     - Так тихо, - сказала она.
     - Да, - согласился Трис, стоя у руля. - Смерть всегда такова.
     Он завел стартер.

***

     Обратное путешествие в Сент-Дэвидс было не столь продолжительным, так как ночь была спокойная, а луна ярко светила.
     Они были уже в нескольких сотнях ярдов от берега, когда бриз, дувший с берега, донес до них резкие сигналы такси.

Глава 11

     Загнав лодку в док, Трис выключил двигатель. На фоне тихого шепота ветра они слышали отдаленное гудение клаксонов нескольких такси, которые, очевидно, расположились вокруг острова на равном расстоянии друг от друга. Сигналы звучали как взрывные стаккато, без всякого определенного ритма.
     Трис нахмурился:
     - Какого черта ему нужно теперь?
     - Ему? - спросил Сандерс. - Это Клоше? Те такси?
     - Да. На Сент-Дэвидсе нет такси. Он снова морочит всем голову.
     Дрожь прошла по позвоночнику Сандерса:
     - Надеюсь, он не собирается устроить что-нибудь еще сегодня.
     - Если попытается, не думайте, что он объявит об этом заранее. Кроме того, чего он хочет добиться этим новым визитом? Он ничего не знает о пещере и не настолько глуп, чтобы верить, что может заставить нас рассказать о ней.
     - Тогда почему?..
     - Не знаю. Определенно он хочет этим что-то сказать. Если мне позволительно строить догадки, он пугает островитян, велит им не покидать дома вечером - в общем, всякая ерунда. Но вы правы: если он и задумал что-то, так это, кажется, визит к нам.
     Трис щелкнул пальцами собаке и указал на тропинку:
     - Ну, как бы то ни было, я пойду возьму у Кевина пару пушек и устрою ему королевский прием. Очень плохо, что мы потеряли то ружье. Это был прекрасный людоед.
     В голосе Триса не слышалось упрека, поэтому Сандерс произнес только:
     - Ага.
     Трис пошел по тропинке за собакой, за ними последовали Сандерсы.
     - Любое оружие хорошо настолько, насколько хорошо его использует человек, - сказал Трис, - а хороший стрелок может превратить в хорошее оружие почти все. Когда-нибудь убивали человека ножом?
     - Я? - спросил Сандерс. - Нет.
     - Есть правильные способы и есть не правильные способы. Большинство ножей можно оценивать по трем элементам: кончик, острая сторона и тупая сторона. В зависимости от того, что вы хотите сделать с этим парнем...
     Идя последней, Гейл старалась не слушать беседу спутников. Это все становилось нереальным, бесчеловечным... ужасающим. Казалось, что теперь с ними говорит какой-то новый Трис - не раненый человек, не сострадательный и не чувствительный, а убийца. Но, возможно, в этом не было ничего нового, возможно, это просто говорил человек, который живет по собственным правилам, и когда эти правила требуют убийства - он убивает. Что испугало ее больше всего, так это то, что человек, с которым беседовал Трис, объясняя ему все эти тонкости, - ее собственный муж. Она расслышала, как Сандерс сказал:
     - Да, но он все же может...
     - Нет, если вы пройдете достаточно глубоко, - убеждал Трис. - Вы прорвете спинной мозг, как нитку, и он превратится в желе.
     - Прекратите!
     Голос Гейл прозвучал так громко, что она сама испугалась.
     - Тихо, девочка! Боже, вы разбудили всех мертвых. Порез на руке Сандерса перестал кровоточить; запекшаяся полоска коричневато-красного цвета виднелась через отверстие в водолазном костюме.
     Трис протянул ему бутылку, полную темно-коричневой вязкой жидкости.
     - Вот. Тщательно промойте руку и смажьте порез этой мазью. Я собираюсь замуровать сокровища в стене.
     - Что это?
     - Средство моей бабушки. Проклятые химики отказываются проводить химические анализы. Туда входит какое-то производное от манго, вишневый сок и что-то, что вроде бы получается из коры таволги. Остальное - сплошная тайна. Но оно действует.
     Когда Гейл услыхала, что ноги Триса ступают по полу подвала, она сказала Дэвиду:
     - Мне страшно.
     - Я тебя вполне понимаю.
     - Не за себя. За тебя. Трис думает, что это война.
     - Это просто болтовня.
     - Болтовня? Мы убили троих.
     - У нас было не из чего выбирать. - Сандерс закончил втирать лекарство в рану. - Они пытались убить нас.
     Гейл услышала, как в гостиной захлопнулась крышка подвала и как проскрежетал по полу стул, переставляемый на крышку.
     - Это зашло слишком далеко, - прошептала она, - я больше не вынесу.
     Трис вошел в кухню. Из шкафчика он вынул что-то похожее на брусок пластилина, нижнюю половину бутылки из-под шампанского, немного провода в пластиковой изоляции, крошечный прямоугольный магнит, песочные часы и маленькую картонную коробочку. Он сложил все эти сокровища на столе и налил себе выпить.
     - Похоже на мастерскую, - сказал Сандерс.
     - Что? - Трис уселся за стол.
     - Класс для занятий трудом. В средней школе. Знаете: моделирование, вырезание, изготовление подарков для мамочки.
     - Да. - Трис засмеялся. - Но если вы придете из школы со всеми этими сокровищами, ваша мамочка запрыгает, как кролик. - Трис стал отрывать куски серого вязкого вещества от бруска и запихивать их на дно бутылки из-под шампанского. - Когда-нибудь пользовался таким веществом?
     - А что это? - спросила Гейл.
     - Оно называется С-4. Пластиковая взрывчатка. Прекрасная вещь.
     - Для чего вы ее используете?
     - Обычно для спасательных работ. Очистка гавани от разрушающихся пирсов, расчистка районов старых кораблекрушений, пробивание ворот в рифах, чтобы могли проходить корабли. Но на сей раз мы собираемся использовать все, что осталось, для хорошего дела.
     - Слава богу, - сказала Гейл.
     - Как? Вот это все? - спросил Сандерс.
     - Не только это. - Трис доверху заполнил битую бутылку. Он открыл картонную коробочку, ловко снял взрывной капсюль и поместил его в толщу взрывчатки. Затем начал подсоединять изолированный провод к крышке. - Но соедините эту взрывчатку с порцией другого взрывчатого вещества - скажем, с действующими боеприпасами - и получите достаточно, чтобы превратить Бермуды в собственный Большой Каньон. Военное название для этой операции - кумулятивный заряд. Эти бутылки из-под шампанского вдавливаются в дно; кусок кладется внутрь бутылки. Налепи С-4 вокруг бутылки, и, когда все готово, этот кусок вроде как направляет силу взрыва в нужную вам сторону. - Трис наклонил бутылку набок. - Вы кладете ее вот так рядом с артиллерийским снарядом. - Он положил руку рядом со взрывателем. - Вся мощность теперь направлена на снаряд. Бум!
     - А как вы выбираетесь из района взрыва? Трис держал в руках песочные часы.
     - Вот для такой цели и применяется эта штука. Я ныряю вниз, соединяю проводом заряд с таймером и настраиваю его, скажем, на пять минут. Это даст мне время добраться до поверхности и убраться оттуда к черту. Не хотел бы я быть ближе чем на несколько сот ярдов, когда это рванет. Взрывчатка превратит любой корабль, оказавшийся вблизи, в груду развалин.
     - Когда вы собираетесь это сделать? - спросила Гейл.
     - Завтра утром, после того как мы оглядим там все в последний раз. Затем мы вернемся и уничтожим все ампулы, которые у нас есть. - Трис закончил подсоединение заряда и встал. - Я собираюсь сбегать вниз к Кевину и одолжить у него ружье или два. Шарлотту оставлю здесь. Она даст вам знать, если где-нибудь рядом окажется какой-нибудь подглядывающий гражданин.
     Собака дважды тявкнула и вспрыгнула на подоконник. Трис выглянул из окна:
     - Ничего. - Он погладил собаку по голове, - Она становится беспокойной, точно... - Тут он и сам что-то услышал, наклонил голову набок и прислушался. - Черт побери.
     - Что это? - спросил Сандерс.
     - Там ниже - лодка.
     Трис открыл ящик и порылся в груде кухонных ножей. Он вынул длинный, с тонким лезвием филейный нож и передал его Сандерсу.
     - Помните, что я сказал вам: этот нож снимет кожу с аллигатора.
     Он снял большой мясницкий нож с крюка на стене и передал его Гейл.
     Она отшатнулась, отказываясь взять его:
     - Что я буду делать с этим, как вы думаете?
     - Пусть он просто будет у вас. - Он вложил нож ей в руку. - Вы не знаете себе цены. Уже показали, на что способны.
     - Что вы хотите, чтобы я делала?
     - Пойдемте со мной. - Он выбрал себе нож, режущий край лезвия которого за время долгой службы истончился и принял форму дуги, и закрыл ящик. Затем закрыл окно. - Оставайся в доме, Шарлотта. Нет нужды, чтобы ты поднимала тревогу не вовремя.
     По пути к кухонной двери Трис остановился у шкафчика и нашел там водонепроницаемый фонарик.
     Они вышли в пустой двор. Лунный свет сиял на гладких листьях кустарника на краю скалы. Трис знаком попросил Дэвида и Гейл вести себя тихо, и они побежали, согнувшись, на тропу, ведущую к доку.
     Глядя вниз, они могли разглядеть у входа в пещеру лодку, едва раскачивающуюся на волнах. Они услышали несколько приглушенных ударов цепями на фоне далеких звуков барабана.
     - Это Клоше? - прошептала Гейл.
     - Должно быть, но будь я проклят, если знаю, как он пронюхал о пещере. Вы стойте здесь наверху; старайтесь держаться в тени. Мы пойдем посмотрим. Может быть, они там просто хотят что-то разведать.
     Трис заткнул фонарик за пояс своих штанов от водолазного костюма и велел Сандерсу следовать за ним. Они начали спускаться с тропинки.
     Густая листва оставляла тропинку в полной темноте. Дважды Сандерс спотыкался в кустах, и Трис предупреждающе шипел на него. Затем он обнаружил, что может идти за Трисом, следя за вершинами кустов: когда Трис проходил под кустом, раздвигая ветки, верхние листья сверкали в лунном свете.
     За несколько футов до конца тропинки Трис остановился и подождал Сандерса. Движения на лодке отсюда были ясно слышны, и, перекрывая их и звуки клаксонов наверху, Трис прошептал, приложив губы к уху Сандерса.
     - Оставайтесь здесь. Я пройду мимо дока, посмотрю, что там наверху. - Он дотронулся до ножа в руке Сандерса. - Вам удобно с ним?
     Сандерс кивнул.
     Трис отступил к краю тропинки и с ловкостью животного пробрался через узкое пространство между доком и кустарником.
     Сандерс стоял на одном колене, сжимая в руке нож. Он ощущал все симптомы приближающегося страха, но они были смягчены чувством полного доверия к Трису. Подобно младшему брату, отправившемуся в поход со старшим, он чувствовал себя взволнованным - испуганным, но успокоенным верой в то, что он всегда может получить совет и помощь.
     Поэтому он был вдвойне удивлен, когда почувствовал, как широкая, мускулистая рука вцепилась ему в горло, наклонила его голову вперед, лишила его возможности дышать, а огромная тяжесть пригнула его к земле и накрыла скользкой, потной плотью.
     Сандерс попытался крикнуть, но давление на горло превратило этот крик в слабое клокотание. Он все еще держал нож лезвием вверх, как показывал ему Трис, и старался воткнуть его в чужую плоть, но колено вбило кисть его руки в землю. Его левая рука была прижата к боку навалившимся на него телом. Он был беспомощен.
     Он постарался расслабиться, отчаянно надеясь сквозь пелену угасающего сознания, что он сможет убедить атакующего в том, что уже умер. Но когда человек почувствовал, как ослабло сопротивление его мышц, он только увеличил силу захвата своего пленника.
     Затем, так же неожиданно, как этот вес упал на него, он его оставил. Сандерс был свободен. Он сделал болезненный, стонущий вздох и услышал, как Трис прошептал с неожиданной для него горечью и грубой яростью единственное слово:
     - Кевин!
     Сандерс приподнялся на локте и оглянулся. Кевин лежал на спине, Трис нажимал коленом ему на грудь, оттягивая его волосы таким образом, что голова его вздернулась под необычным углом. Свободной рукой Трис держал нож у шеи Кевина. Ноги Кевина задергались, а потом упали в грязь.
     - Ты сказал ему! - прошептал Трис. - Почему? Кевин не отвечал.
     - Почему? За деньги? - Голос Триса утратил гнев, он был полон печалью предательства. - Из-за денег?
     Кевин по-прежнему молчал.
     В отраженном от воды лунном свете Сандерс видел их глаза: плоские и невыразительные Кевина, глядевшие на Триса с полным смирением, и сверкающие, яростные, неверящие глаза Триса.
     - Ах ты, жалкий подонок, - сказал Трис и, когда последнее слово, сказанное шепотом, растаяло в тишине, он ударил концом ножа в горло Кевина и быстро провел острием линию наискосок шеи. Образовалась черная линия крови, пены из пузырьков, и послышался влажный, булькающий звук. Трис поправил положение его головы и закрыл ему глаза.
     Пучок лучей света пересек пространство между ними и входом в пещеру, и Сандерс услышал, как голос Клоше позвал:
     - Кевин? Сандерс прошептал:
     - Трис?
     Трис не ответил.
     - Трис!
     Свет придвинулся ближе, и Сандерс понял, что через несколько секунд спина Триса будет освещена.
     Он встал на колени и толкнул Триса, ударив его плечом и повалив на землю. Свет прошел над ними, остановился и двинулся обратно к воде.
     - Кевин? - снова позвал Клоше. - Идиот!
     Лежа на земле рядом с Сандерсом, Трис постепенно выходил из ступора.
     - Ладно, - сказал он, - ладно, по крайней мере, теперь мы знаем.
     Он прополз на животе до конца тропки, поглядел на лодку Клоше и вернулся к Сандерсу.
     - Похоже, что там два или три ныряльщика плюс двое парней, которых они оставят на лодке. Мы дождемся, когда ныряльщики будут за бортом, затем попытаемся добраться до "Корсара", наденем баллоны и спустимся вниз.
     - В баллонах плохой воздух.
     - Не во всех. В ту ночь я наполнил только два. Другие уже были заполнены. На борту должны были остаться четыре хороших.
     - Что потом?
     - Мы посмотрим, сколько там человек и как они работают. Если они работают по двое одновременно в пещере с ручными фонарями, у нас есть возможность напасть на них. Есть шанс, что они будут без оружия. Их руки будут заполнены ампулами.
     - Напасть на них? - спросил Сандерс. - Зачем?
     - Остановить их до того, как они наткнутся на ампулы. Мы не можем собирать стекло, когда вокруг все эти болваны, и будь я проклят, если допущу, чтобы у Клоше оказались те ампулы, которые там есть.
     - Что же мы будем делать? Зарежем их?
     - Если вам этого захочется. Попытаемся добраться до регуляторов шлангов, обрезать их и свалить ко всем чертям оттуда.
     - Но если мы отрежем их воздушные шланги, они тут же всплывут на поверхность и будут там нас ожидать.
     - Бьюсь об заклад, что эти парни маленько устали от воды. Охваченные паникой, они, скорее всего, не задержат дыхания на пути наверх или перестанут ориентироваться и утонут в пещере. Но даже предположим, что всего этого не случится. Если мы отрежем всем им воздушные шланги, они испугаются до чертиков и вряд ли захотят возвращаться в пещеру. И к тому же у Клоше нет лишнего оборудования.
     - Так они дождутся, пока мы поднимемся, и тогда убьют нас.
     - А мы и не будем подниматься. Сейчас темно. Им придется потратить чертову прорву времени, следя за пузырьками. Мы останемся на дне, выйдем из пещеры и свернем за угол. Там есть местечко в пятидесяти ярдах отсюда, где мы сможем расположиться.
     - Он не сдастся, особенно когда обнаружит того человека, плавающего у рифа.
     - Да, он вернется. Но все, что нам нужно, - это остаток ночи, чтобы вытащить оттуда все стекло и уничтожить его.
     Сандерс помолчал немного, затем произнес:
     - Ладно.
     Они слышали всплески и обрывки разговоров. Кто-то спросил:
     - Где же Кевин?
     И Клоше ответил:
     - Пьян, наверно. Да он сейчас и не нужен, он дал нам всю информацию.
     Еще несколько всплесков, затем, молчание. Трис ждал десять, пятнадцать секунд, затем решил играть в открытую. Лодка Клоше отплыла по пещере ярдов на двадцать от кормы "Корсара", так что "Корсар" защищал их от опасности быть замеченными, когда они двигались вдоль дока. Они проползли в кокпит и легли на палубу.
     - Ласты, маски и баллоны, - прошептал Трис. - Не увлекайтесь дополнительными грузами. Они производят много шума.
     Горловины стальных воздушных баллонов блестели в лунном свете, и Сандерс осознавал, что им не удастся снять баллоны с крюков незаметно.
     - Старый индейский фокус, - сказал Трис, снимая двухфунтовый свинцовый груз с нейлонового пояса.
     Он добрался до перекладины и отвязал кормовую веревку, позволив корме отклониться на несколько футов от дока, а затем укрепил веревку снова.
     - Когда услышите всплеск, хватайте баллон и двигайтесь между лодкой и доком. Я сейчас приду.
     Он сбросил груз с такой силой, на какую был способен, и так далеко, как только мог; груз пролетел в нескольких футах от мостика другой лодки и шлепнулся в воду по другую ее сторону.
     Сандерс вскочил, снял баллон с крюка, держа его над бортом, и после этого соскользнул в воду, слыша голоса, звуки шагов и взводящихся курков.
     Трис присоединился к нему. Они проверили баллоны друг друга, удостоверившись, что клапаны открыты и что воздух в баллонах нормальный.
     - Держитесь за мою руку, пока не дойдем до дна, - сказал Трис. - Мы постоим там минутку и оглядимся. Их свет поможет нам разобраться, где они находятся.
     Рука об руку они ушли под воду и оттолкнулись, чтобы доплыть до дна.
     Стоя на коленях в кустах на вершине холма, Гейл слышала всплеск и голоса. Она встала на ноги, пригнулась, когда луч света устремился в ее направлении, затем поднялась снова и поглядела вниз, ожидая и страшась услышать выстрел. Но ничего не было слышно, кроме непрестанных сигналов такси. Держа свой мясницкий нож, боясь его, но и радуясь тому, что он есть, - в общем, испытывая те же чувства, которые вызывало у нее ружье, она начала спускаться по тропинке, вытянув руки вперед, как слепец в незнакомой комнате.
     Вблизи от конца тропинки, она наступила на ногу Кевина. Потрясенная, она отскочила назад и упала в кустарник, с треском ломая ветки.
     Раздался голос:
     - Кевин?
     Гейл задержала дыхание.
     - Пройдись поблизости и погляди вокруг.
     Всплеск - как будто кто-то плывет.
     Гейл выдохнула и вдохнула, и ее ноздри наполнились вонью экскрементов. Охваченная ужасом, она с трудом выбралась из кустарника и стала карабкаться вверх по холму.

***

     На дне пещеры Сандерс и Трис, все еще держась за руки, стояли на коленях. В сорока или пятидесяти футах отсюда пещера была так же видна, как просцениум в темном театре, освещенный не фонарщиками с факелами в руках, а мощными потоками света. Пока они наблюдали, из пещеры выплыл ныряльщик и зажег фонарь. Он нес плетенную из проволоки корзину, полную ампул. Два других ныряльщика проплыли мимо него, устремляясь в пещеру, и, попав в освещенное место, сразу выключили свои фонари.
     Трис потянул Сандерса за руку, и они рванулись к пещере. Когда они оказались в десяти футах от входа в пещеру, как раз на грани освещенного фонарями поля, Трис выпустил руку Сандерса и легко подтолкнул его в сторону скалы, просигналив, чтобы он подождал.
     Трис опустился на живот и пополз по песку, пока не смог видеть то, что происходило внутри пещеры. Он включил фонарь, нашел Сандерса и подплыл к нему.
     Держа фонарь в левой руке, Трис осветил им свою правую руку, указывающую на Сандерса, затем на ближнюю сторону пещеры, потом на себя и на дальний край пещеры. После этого он направил свет на лицо Сандерса, чтобы увидеть, понял ли тот. Дэвид понял: он и сам собирался встать по одну сторону входа, а Трис должен был стоять по другую.
     Они прижались к скале и ждали. В мерцающем свете Сандерс иногда улавливал выражение лица Триса или блеск ножа в его руке.
     Движение воды всколыхнуло песок при входе в пещеру: кто-то двигался изнутри. Сандерс видел, как нож Триса поднялся и застыл в устойчивом положении.
     Первым появился человек со стороны Триса, на несколько футов опережая своего товарища. Стала видна его голова, затем показались плечи.
     Трис прыгнул к нему: блеск красно-коричневой кожи, взрыв воздушных пузырьков, первый захват воздушного шланга и выдергивание загубника изо рта, натяжение вытянутого шланга, нож, легко прорезающий резину трубки.
     Голова второго человека показалась из пещеры. Сандерс поднял нож.
     Человек взглянул вверх и увидел Сандерса. Его глаза расширились, руки поднялись к голове, как только Сандерс подскочил к нему.
     Человек стукнул Сандерса по руке, державшей нож, и начал стягивать с него маску.
     Сандерс увильнул. Повернувшись, он плечом ударил человека в грудь, и они оба свалились на дно, вцепившись друг в друга. Они катались по дну, нанося удары руками и ногами, пытаясь держать свою голову как можно дальше от рук противника. Сандерс дышал глубоко, задерживая воздух после каждого вдоха, опасаясь, что в момент, когда ему перережут шланг, его легкие могут оказаться пустыми.
     Теперь они были всего в нескольких ярдах от входа в пещеру, держась на плаву и время от времени стукаясь о дно в фантастическом вальсе: человек схватил правую кисть Сандерса, оберегая свою шею от его ножа, а левая рука Сандерса была закручена вокруг бока этого человека, придерживаемая его правой рукой. Сандерс не имел возможности ударить человека ножом, не мог перерезать его воздушный шланг; он должен был ждать Триса. С безумной надеждой, не отрываясь, он глядел на вход в пещеру, ожидая, что Трис подплывет к нему. А Трис тем временем в стойке борца выглядывал из пещеры, наблюдая, как свет двух фонарей быстро приближается к нему.
     Правая рука человека высвободилась. Она медленно продвинулась вверх и ударила Сандерса в пах, пальцы сжали его гениталии. Сандерс ударил сверху левой ногой, разогнув руку противника. Затем он увидел дыру в стене скалы - темный туннель между грудами камней.
     Он дотронулся ногой до дна и оттолкнулся от него, ведя противника в "танце" в направлении стены. Пятки человека ударились о стену, и он споткнулся, но не выпустил кисть руки Сандерса. Сандерс наклонился над ним, вдавливая его в стену, стуча его головой об стену, чтобы он отклонил ее вбок, в сторону дыры.
     Голова человека была на несколько дюймов ниже дыры. Нога Сандерса нашла выступ на скале, и он снова стал подталкивать человека, заставляя его вытягиваться кверху, обнажая черную кожу и набухшие артерии.
     В дыре показались поросячьи глазки-бусинки на скользкой зеленой голове и полуоткрытый рот, жаждущий пищи.
     Мурена прыгнула вперед, ее игольчатые зубы сомкнулись на шее человека, горло конвульсивно задергалось, когда она стала тянуть добычу в дыру. По сторонам рта мурены хлынула кровь. Рот человека открылся, освобождая загубник, и раздался дикий, панический рев.
     Их руки разомкнулись. Сандерс подумал, стоит ли применять нож, но такой необходимости уже не было: загубник человека плавал за его головой. Половина его шеи находилась в пасти мурены, судорожные движения слабели, глаза подернулись дымкой.
     Сандерс обернулся назад ко входу в пещеру. Трис все еще находился в боевой позе, два фонаря были теперь ближе к нему, но не двигались. Он сделал вид, что собирается напасть на них, и они отступили.
     Сандерс знал, что Трис ждет его. Если бы Трис хотел убежать, он смог бы уплыть в темноту. Свет от фонарей вскоре потерял бы его след, да и в любом случае у них не было бы надежды поймать его под водой.
     Свет от фонарей мелькнул и выключился: тени погрузились во тьму. Трис включил свой фонарь и осветил место перед входом в пещеру. Сандерс постучал его по плечу, чтобы дать знать о своем присутствии. Трис указал на поверхность и выключил фонарь.
     Поднимаясь через дымку, создаваемую светом фонарей из пещеры, Сандерс почувствовал себя голым. Он знал, что люди Клоше могут видеть их. Он сильно оттолкнулся и достиг тьмы.
     Что-то ткнулось ему в спину. Чьи-то ноги опоясали его талию; его голову потянули вниз. Он пососал загубник и наглотался воды: регулятор его шланга был отрезан. Ноги освободили его из плена.
     От соленой воды Сандерс чуть было не задохнулся. Он сжал зубы и заставил себя выдохнуть, борясь с физической потребностью скорее вдохнуть воздух.
     Он достиг поверхности, откашлялся и болезненно, медленно вдохнул. Свет бил ему в лицо. Он отвернул голову вправо и нырнул под воду, как раз когда пуля попала в лодку, срикошетила и ударилась о скальную стену. Сдерживая дыхание в нескольких футах ниже поверхности, он увидел пучок световых лучей, играющих на воде. Свет сдвинулся влево, поэтому он поплыл вправо. Его руки коснулись поверхности скалы, и медленно, дюйм за дюймом, он начал подниматься.
     Они потеряли его; луч высвечивал поверхность воды в нескольких ярдах слева от него, потом повернул в его сторону. Сандерс нырнул и пересидел в воде, пока свет не прошел мимо, затем вынырнул, чтобы запастись воздухом. Он услышал голос Клоше:
     - Трис! - Ответа не было. - Вы в тупике, Трис. Вы не можете нас остановить, нас значительно больше. Уходите, пока можете. Мы не будем брать больше, чем есть в пещере, даю вам свое слово. Справедливый компромисс!
     Никакого ответа.
     Сандерс почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Он дернул ногу вверх и вдохнул воздух, ожидая, что сейчас его потащат под воду, готовый сражаться, но полный страха и уверенности, что у него не хватит сил выжить. Голова Триса прорезала водную гладь рядом с ним.
     - Сбрасывайте свой баллон, - прошептал Трис, расстегивая ремень собственного баллона.
     Клоше позвал еще два раза, но Трис не ответил. Он вел Сандерса к берегу, плывя бесшумным брассом.
     - Тогда умри! - со злостью произнес Клоше. Они доплыли до конца дока, выбрались из воды и, когда услышали, что Клоше отдает приказ своим ныряльщикам забраться в лодку, бросились к тропинке. Гейл ждала их на вершине холма.
     - Что...
     Трис пробежал мимо нее по направлению к дому.
     - Бегом!
     В кухне Трис осмотрел пластиковую взрывчатку. Он проверил провода, затем прикрепил магнит к боковой поверхности бутылки.
     - Вы слышали, что сказал Клоше? - спросил Сандерс. - О компромиссе?
     - Да. Лживый плут. Он хочет забрать все, могу биться об заклад. Но если нам повезет, мы здорово их встряхнем. Возле компрессора лежат баллон и регулятор. Принесите их мне. И один из ручных фонарей прихватите тоже, раз уж будете там.
     Сандерс поспешил через кухонную дверь, и Гейл сказала Трису:
     - Куда мы направляемся?
     - В "Апельсиновую рощу". Мы воспользуемся машиной Кевина.
     Трис взял со стола пластиковую взрывчатку и держал ее в обеих руках.
     - Вы собираетесь использовать эту штуку сегодня ночью?
     - Ничего другого не остается, если мы хотим избавиться от ампул до того, как Клоше пойдет за ними. - Он увидел Сандерса, возвращающегося из-под навеса компрессора, и сказал:
     - Пошли. Если мы не попадем туда первыми, все пойдет к чертям.
     Пока они быстро продвигались по тропинке, Сандерс спросил:
     - А что будет с остальными сокровищами?
     - Если что-нибудь еще есть там, внизу... ну что же, может быть, дух Филиппа сможет наконец получить заслуженное удовлетворение от благодетельной герцогини. Мы не можем рисковать из-за наркотиков.
     Собака следовала с ними до калитки, но Трис остановил ее там и приказал остаться.
     Они услышали, как ожил двигатель лодки Клоше и она направилась на юго-восток, к "Апельсиновой роще". Трис бросился бежать.

***

     Он гнал "хиллман" со всей скоростью, на какую была способна машина, помогая ей движениями тела на поворотах на узкой дороге, проклиная все на свете, когда маломощный двигатель глохнул на крутых холмах. Сандерс сидел рядом с Трисом, Гейл - на заднем сиденье, удерживая рукой пластиковую взрывчатку в устойчивом положении.
     На длинной Южной дороге спидометр доходил до семидесяти. Упершись в панель управления и нажимая ногами на воображаемые ножные тормоза, Сандерс сказал:
     - Предположим, нас остановит коп.
     - Любой полицейский, кому дорога жизнь, сегодня меня не остановит.
     Трис не сказал после этого ни слова, пока не припарковал машину на стоянке у "Апельсиновой рощи" и не побежал в направлении лестницы, ведущей к пляжу.
     - Вы сможете завести навесной мотор? - спросил он.
     - Конечно, - ответил Сандерс.
     - Хорошо. Мне нужен шофер.
     Луна стояла высоко в небе, и, пробегая по каменным ступеням, они видели белые корпуса лодок, стоявших на тележках.
     Трис поглядел на море, влево, на белую линию рифов.
     - Хорошо светит. Мы увидим, как он подойдет. Он передал Гейл пластиковую взрывчатку, схватил носовой трос с ближайшей лодки, крутанул лодочную тележку и один потащил лодку к морю. Затем забрал пластиковую взрывчатку у Гейл и приказал ей:
     - Стойте здесь.
     - Нет.
     - Вы будете стоять здесь.
     - Нет, не буду!
     Ее воинственное упрямство удивило его.
     - Будет очень опасно, и я не хочу, чтобы вы оказались где-то рядом.
     - Это мое решение. Это моя жизнь, и я пойду.
     Гейл знала, что ведет себя глупо, но ей было не до этого. Она не могла оставаться на берегу беспомощным наблюдателем.
     Трис взял ее за руку и поглядел ей в глаза.
     - Я убил одну женщину, - мрачно сказал он. - Я не могу взять на себя ответственность за убийство еще одной.
     Гейл гневно поглядела на него и в запальчивости сказала, не думая:
     - Я не ваша жена!
     Трис освободил ее руку.
     - Да, но... - смутился он.
     Гейл дотронулась до его руки.
     - Вы сказали это сами. Я - здесь, и я - это я. Оберегая меня, вы ничего не делаете для нее.
     Трис сказал Сандерсу:
     - Забирайтесь в лодку. - Он помог Гейл залезть, втащил лодку в воду достаточно глубоко, чтобы не застопорить винт, и забрался сам.
     Они прошли рифы и приблизились к месту над останками "Голиафа". Там они оставили лодку качаться на волнах.
     Трис снарядил баллон, взвалил его себе на спину и сел на правый планшир, поместив пластиковую взрывчатку у себя на коленях. Ручной фонарь свисал с ремня на кисти его руки.
     - Я установлю взрывчатку и сразу же вернусь, - сказал он. - Потом, как только мы увидим, что он подходит, я нырну снова и включу таймер.
     - Ладно, - сказал Сандерс.
     - Теперь... приказ. Если что-нибудь случится, бегите отсюда со всех ног к чертовой матери. Не играйте в бойскаутов.
     Сандерс не намеревался оставлять Триса, но ничего не ответил.
     Трис скатился с планшира, включил свет и поплыл на дно.
     Через несколько мгновений Сандерс увидел первый всплеск - сверкающие вспышки капель воды над носом лодки, идущей на полной скорости вдоль внешнего рифа.
     - Смотри! - сказал он, указывая на лодку.
     Гейл увидела лодку, затем поглядела за борт. Свет фонаря Триса четко стоял на дне.
     - Сколько времени может занять у него установка этой взрывчатки?
     - Не знаю, думаю, что много.
     Сандерс услышал громкий свист пули, пролетевшей у него над головой, за ним через секунду последовал треск ружейного выстрела. Он пригнулся, и другая пуля просвистела мимо.
     По мере продвижения люди Клоше еще не раз стреляли, но "Бостонский китобой", стоя на мелкой воде, был плохой целью. Все выстрелы прошли слишком высоко.
     Съежившись на дне лодки, Гейл сказала:
     - Он велел уходить.
     - К черту!
     Голова Триса высунулась из воды рядом с лодкой. Он начал говорить что-то, но остановился, услышав выстрел.
     - Уходите! - сказал он.
     Сандерс ответил:
     - Нет! Вы...
     - Уходите, черт подери! Я установлю таймер и последую за вами. Заберитесь в самое мелкое место, какое удастся найти. - Трис исчез под поверхностью.
     В течение нескольких секунд Сандерс не шевельнулся.
     - Мы должны уходить! - сказала Гейл.
     - Но он...
     - Ты что, хочешь умереть?
     Сандерс взглянул на нее. Он завел двигатель и развернул лодку носом к берегу.
     Еще две пули просвистели над ними. Когда Сандерс почувствовал, что они вышли за пределы досягаемости, он замедлил ход лодки и развернул ее в море.
     - Он велел найти мелководье, - сказала Гейл.
     - Здесь достаточно мелко.
     Лодка Клоше остановилась над "Голиафом". Засветился один фонарь, затем другой, и один за другим люди запрыгали в море.
     - Ныряльщики, - сказала Гейл.
     - Не обращай на них внимания, - вспылил Сандерс. - Смотри за Трисом. Если мы не вытащим его из воды до того, как сработает эта штука, - он погиб. Он должен был закончить к этому времени.
     Но Трис не закончил. Провод отсоединился от таймера, и ему пришлось восстанавливать это соединение, используя палец вместо отвертки.
     Он закрепил гайку и поставил таймер на пять минут.
     И тут луч первого фонаря высветил его.
     Сандерс не мог больше ждать.
     - Пошло все к чертям! - сказал он и потянул ручку управления вперед, направляясь к рифам.
     - Что ты делаешь? - закричала Гейл.
     - Я не знаю! Мы должны вытащить его оттуда!
     Сандерс полагал, что они находятся примерно в пятистах ярдах от лодки Клоше.
     Вокруг Триса теперь было два фонаря. Он задержал дыхание, так как его воздушный шланг был перерезан. Он поворачивался медленными кругами, пытаясь не выпускать из поля зрения обоих ныряльщиков.
     Они были быстрыми. Один человек крутился возле Триса, стараясь оставаться позади него, и, когда ему представился случай для движения, он вырвался вперед и погрузил нож в спину Триса.
     Трис почувствовал глубокую, обжигающую боль. Он прижал таймер к груди и передвинул стрелку на ноль.
     Вельбот находился в трехстах ярдах от рифа, когда море взорвалось.
     Дэвид и Гейл увидели, как нос вельбота задрался, их подбросило вверх и в сторону. Они пролетели по воздуху, перед их глазами мелькали отрывочные картины: внезапная водяная гора поднялась впереди, затем обрушилась; части лодки Клоше разметались во всех направлениях, куски дерева висели в воздухе на невероятной высоте; тело с раскинутыми в стороны конечностями пронеслось через все небо.
     Сандерс упал в воду на спину. Его глаза были открыты, но нельзя сказать, что он был в сознании в подлинном смысле этого слова. Он слышал, как ливень обломков обрушивается вокруг него, ощущал уколы боли, когда куски кораллов или мелкие камни били его по лицу. Его ноги безвольно висели в воде, и когда он выдыхал, то опускался на несколько дюймов в воду, а когда вдыхал, то поднимался снова. Он видел звезды и мерцающие лунные лучи и думал рассеянно: "Это совсем не то, что люди называют смертью".
     Мягкие волны медленно несли его к берегу. Голос, звучавший слабо и далеко, звал его:
     - Дэвид!
     Он перекатился на живот и, проверяя состояние рук и ног первыми нерешительными движениями, медленно поплыл в направлении голоса.
     Гейл удерживалась на воде в двадцати ярдах от него. Она увидела, как он приближается, и спросила:
     - Ты в порядке?
     - Да. А ты?
     - Не знаю. Я не могу двинуть одной рукой.
     Сандерс помог ей добраться до берега, и они с трудом выбрались из воды. Пляж выглядел как бесконечное поле, лифт находился чуть ли не на расстоянии мили.
     Они обернулись и снова взглянули на воду. Появился новый провал в линии рифов, и обломки кораблекрушения омывались волнами.
     Во всем остальном, казалось, море не изменилось. Опираясь друг на друга, они пошли к подножию скалы, где уже начала собираться толпа.



92


91


Новая электронная библиотека newlibrary.ru info[dog]newlibrary.ru