Генрих Белль.
    Дом без хозяина

   -----------------------------------------------------------------------
   Пер. с нем. - С.Фридлянд, Н.Португалов.
   Авт.сб. "Самовольная отлучка". Минск, "Мастацкая литаратура", 1989.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 7 November 2001
   -----------------------------------------------------------------------



1

   Он сразу просыпался, когда среди ночи мать  включала  вентилятор,  хотя
резиновые лопасти крутились почти бесшумно: приглушенное жужжание и  время
от времени остановка, если в лопастях застревал край  гардины.  Тут  мать,
тихо чертыхаясь, вставала с постели, высвобождала гардину  и  зажимала  ее
между дверцами книжного шкафа.  Абажур  лампы  был  из  зеленого  шелка  -
водянистая зелень, а сквозь нее - желтые лучи, и ему казалось, что красное
вино в стакане, стоящем на тумбочке у  постели  матери,  очень  похоже  на
чернила: темный, тягучий яд, который она потягивает  маленькими  глотками.
Мать читала, курила и изредка отпивала глоток.
   Из-под полуопущенных век он наблюдал за  нею,  не  шевелясь,  чтобы  не
привлечь ее внимания, и провожал взглядом дым сигареты, который тянулся  к
вентилятору; ток воздуха засасывал и дробил серые и белые облака, а  потом
мягкие зеленые лопасти перемалывали их и выбрасывали вон.  Вентилятор  был
большой - такие стоят в магазинах - добродушный ворчун,  он  за  несколько
минут очищал воздух в комнате. Тогда мать нажимала кнопку  на  стене  там,
где над кроватью висела фотография отца:  улыбающийся  молодой  человек  с
трубкой  во  рту,  слишком  молодой,  вряд  ли  такой   годился   в   отцы
одиннадцатилетнему мальчику; отец был молод, как Луиджи в кафе Генеля, как
робкий маленький новый учитель, гораздо моложе матери, а она выглядела так
же, как матери  всех  остальных  ребят,  ничуть  не  моложе.  Отец  -  это
улыбающийся паренек, но вот уж несколько недель мальчик видит его  во  сне
совсем не таким, как на портрете, - печально  поникший  человек  сидит  на
чернильной кляксе, будто на облаке, лица у него нет, но он плачет,  потому
что ждет уже миллионы лет; на нем мундир, но без  знаков  различия  и  без
орденов; этот пришелец внезапно вторгся в сновидения мальчика,  совсем  не
такой, каким ему хотелось бы видеть отца.
   Самое главное лежать тихо, чуть дыша, с  закрытыми  глазами,  тогда  по
шорохам в доме можно узнать,  который  час:  если  Глума  уже  не  слышно,
значит,  половина  одиннадцатого,  если  не   слышно   Альберта,   значит,
одиннадцать. Обычно он еще слышит Глума  в  комнатке  наверху  -  тяжелые,
размеренные шаги, или Альберта в соседней комнате -  Альберт  насвистывает
за работой. Бывает, что и Больда поздно  вечером  спускается  на  кухню  и
начинает возиться там - шаркающие шаги, осторожно щелкнувший  выключатель,
и все-таки почти каждый раз Больда натыкается на бабушку,  и  из  передней
доносится глухой голос:
   - Эх ты, ненасытная утроба, что ты затеяла стряпню  среди  ночи?  Опять
жаришь, паришь и варишь какую-нибудь дрянь?