Александр Беляев.
   Подводные земледельцы.


I. НЕПТУН ИВАНОВИЧ ОГОРЧЕН

- Жан! Иоганн! Джон! Джонни! Джиованни!.. Иоанн! Иван! Ваня! Ванюшка!

- А-а-аах! - кто-то сладко зевнул и перевернулся на другой бок. Слышно
было, как заскрипели пружины кровати. Тишина. И снова первый голос начинает
выкликать с разными интонациями, то повышая, то понижая силу звука:

- Жан! Иван! Джон!.. - и вдруг крикнул изо всех сил: - Ванька, шельмец!
Стань передо мной, как лист перед травой.

- Ах-ах, фут возьми! - За перегородкой взвизгнула пружина, босые ноги
зашлепали по полу. Кто-то засопел носом, повозился впотьмах, открыл дверь,
пошарил у стены, щелкнул выключателем.

Электрическая лампочка, висящая под потолком, осветила золотистые сосновые
бревна стен, широкое окно, завешенное плотной шторой темно-синего сукна,
большой чертежный стол у стены, на столе - старый номер "Известий",
чертежные принадлежности, землемерные планы, несколько книг, папки с
бумагами. У другой стены, на узкой железной походной кровати лежал, заложив
руки за голову, мужчина средних лет, плотный, широкоплечий, рыжеволосый, с
небольшими усами и бородкой клином. Голубые, широко открытые глаза смотрели
в потолок пристально, а на левой щеке виднелась отметина: глубокий
красноватый шрам.

- Собирайся, Ванюша, пора! - сказал лежащий на кровати.

Ванюша еще раз вздохнул. Уж очень хотелось ему спать. Он стоял посреди
комнаты в одних трусах, заспанный, со слипающимися глазами. Лицо его имело
полудетскую мягкость и округленность черт, а черные жесткие волосы стояли
ежиком. Он поднимал брови, чтобы глаза скорее раскрылись, шевелил губами и
разбрасывал руки в стороны, разминаясь после сна. Потом подошел к окну,
отдернул занавеску и, глядя в непроницаемый мрак, сказал:

- Темно еще, Семен Алексеевич!

- Пока соберемся, в самый раз будет, - отвечал Семен Алексеевич Волков.

Ванюшка Топорков вышел в другую комнату и зажег там свет. Эта комната была
такой же, как и первая. Кровать, простой стул, полка с книгами над
небольшим столиком и шкафчик у кровати составляли всю ее обстановку. Ни в
одной из этих комнат не видно было печки. Зато, если нагнуться, под столом
можно было заметить пластинки электрического отопления. Это высшее
проявление электрификации в домашнем быту так не шло ко всему облику
бревенчатой избушки.