семь недель спустя, когда мы отбросили немцев от Москвы, за ними побежал и
генерал Страх. Они наконец-то узнали, быть может впервые за эту войну, что
значит, когда сзади гонится страх.
До середины октября, до момента, когда начались сражения на
подмосковных рубежах, мы в боях не участвовали. Выехав из Казахстана, мы
полтора месяца прожили в болотах Ленинградской области, в тридцати -
сорока километрах от фронта, на так называемой второй линии обороны,
числясь резервом Главного Командования.
Утром шестого октября я получил приказ: поднять батальон по тревоге и
выступить к ближайшему железнодорожному разъезду. Там нас уже ждали
теплушки и платформы. Погрузившись, мы в ночь тронулись.
Куда? Даже мне, командиру батальона, до поры до времени этого знать не
полагалось. Казалось, мы едем не к фронту, а от фронта. Поезд несся к
узловой станции Бологое, минуя с ходу промежуточные пункты.
В пути объявили, что в Бологом для нас готов обед. Но кто-то торопил,
кто-то подхлестывал наши эшелоны. Обед раздать не успели. Смена паровозов
была произведена в две-три минуты. Гудок - и снова в путь!
Все с любопытством ждали, куда повернем от Бологого. Скоро выяснилось:
к Москве.
Туда, не снижая скорости на полустанках, мчались с интервалами в
полтора-два часа наши эшелоны. Триста шестнадцатая стрелковая дивизия.
Зачем, для каких целей нас перебрасывают?
Неизвестно.
Почему мчимся с такой скоростью? Куда, по какой дороге поедем от
Москвы? Где остановимся?
Неизвестно, неизвестно.
Необычно быстрое движение вызвало у всех тревожную приподнятость.
Думалось: наконец-то настоящее, наконец-то в дело, в бой!
Седьмого октября мы выгрузились в лесу близ Волоколамска, в ста
двадцати километрах западнее Москвы.
Меня вызвали к командиру полка на станцию.
Запомнились выстроившиеся близ полотна приземистые клепаные башни,
выкрашенные маскировочным узором - зелеными и серыми разводами. Это были
вместилища бензина.
Мог ли я знать, что скоро увижу на фоне угрюмого октябрьского неба, как
без грохота, который дошел позднее, без пламени и дыма, которые заволокли
горизонт потом, они, эти железные башни, враз медленно поднимутся и,
словно повисев мгновение, рухнут?
Подходя к станционному зданию - впоследствии от него осталась лишь
раскрытая кирпичная коробка с хвостами копоти над пустыми окнами, - я
издали заметил длинный состав платформ, груженных пушками.
Меня кто-то окликнул. У состава я увидел полковника Малинина, командира
артиллерийского полка нашей дивизии.
- Полюбуйтесь-ка, отступник, - сказал он. - Хороши?
Он называл меня отступником с того дня, как узнал, что я, артиллерист,
командир батареи, по собственному настоянию перешел в пехоту.