Третьего саперная лопата ударяла по заду.
Они на ходу поправляли - это не помогало.
Еще через десять минут Гаркуша перегнулся назад и выпятил живот, чтобы
сумка не болталась. Поймав мой взгляд, он через силу улыбнулся. Голубцов,
вертя шеей, старался лицом отпихнуть скатку. Ему стал досаждать и вещевой
мешок. Сунув руку под лямку. Голубцов хотел незаметно подтянуть мешок
вверх. А Гаркуша уже не выпячивал живота. Он шел скособочившись и замедляя
шаг.
Я приказал:
- Гаркуша! Шире шаг! От Курбатова не отставать!
Проклятая сумка опять стала ударять.
Так мы прошли шесть километров. Я опять показал бойцам Курбатова, потом
крикнул:
- Гаркуша, ко мне!
Он подбежал, согнувшись. В строю засмеялись.
- Ну, Гаркуша, докладывай. К маршу готов?
Он мрачно молчал.
- С гранатной сумкой говорил?
- Говорил.
- Ну, расскажи бойцам, что она тебе сказала.
Он молчал.
- Расскажи, не стесняйся!
- Чего им рассказывать? Наш брат словам не верит, дай, скажет,
пощупать.
- Ну, пощупал?
- Я-то ее не щупал, а вот она...
Бойцы хохотали. Отведя душу, смеялся и он.
Я подозвал Голубцова - вспотевшего, с натертой докрасна шеей.
- Посмотрите-ка, товарищи, теперь на этого. С тобой скатка
побеседовала? Вещевой мешок беседовал? Расскажи, чему они тебя учили?
Заставил и Голубцова говорить перед бойцами. Так, одного за другим,
продемонстрировал всех, кого особенно помучили вещи. Потом сказал:
- Кому тяжело идти, когда толста скатка, когда гранатная сумка не на
месте, вещевой мешок не на месте? Бойцу или командиру батальона? Бойцу! Я
двадцать раз это объяснял, но вы, наверное, думали: "Ладно, сделаем для
него, чтобы не приставал!" И делали кое-как. А оказалось, не "для него", а
для себя. Некоторым вещи уже втолковали это. Сейчас, на привале, пусть
каждый заново подгонит снаряжение. Если увижу, что и теперь кто-нибудь
меня не понял, того вызову из строя - пусть при мне побеседует с вещами,
пусть убедится, что у них язык поострей, чем у меня.
После этого привала мне уже не пришлось никого вытаскивать из строя.
Никто не захотел беседовать с вещами.
Батальон опять двинулся.
Пятьдесят километров по июльскому солнцу - нелегкая дистанция, особенно
для людей, не втянутых в походы.
Смотрю, роты растягиваются, кое-кто начинает отставать. Сделал
замечание командирам. Через некоторое время проверяю строй вновь.
Замечания не помогли, колонна растягивается все длиннее. Поговорил с