- Да.
   Конечно, еще бы  мне  не  помнить  курносого  веснушчатого  лейтенанта,
которого повар Вахитов однажды обнес кашей, на вид деревенского парнишку -
парнишку с рассудительной речью и крепкой рукой.
   - Погиб... А политрука Георгиева знавали? Тоже погиб. Почти  весь  этот
маленький отрядец сложил головы. Но  не  пропустил  танков.  Девять  машин
подорваны, остальные ушли. Видите, товарищ Дорфман, дело просветляется. Но
и загадок еще много. - Панфилов  почесал  свой  подстриженный  затылок.  -
Вроде бы книга с  вырванными  страницами.  Надо,  чтобы  эти  страницы  не
пропали. Надо их восстановить. Прочесть эту книгу.
   Разложив на столе карту, он некоторое время еще беседовал с  Дорфманом.
Потом взглянул на меня.
   - Идите, товарищ Дорфман. Поработайте.
   - Слушаюсь. Извините, товарищ генерал, но не пора ли...
   - Переселяться? Это успеется. Спасибо, что заботитесь. Идите.
   Панфилов остался со мной наедине.
   - Загадок много, - повторил он.
   И по знакомой мне манере повертел в воздухе пальцами. Этот жест нередко
сопровождал его размышления вслух.
   - Ведь совсем мальчик...
   Я мгновенно догадался: он разумел Угрюмова.
   - Оголец... Я знал, товарищ Момыш-Улы, что  у  него  за  душой  кое-что
есть. Но этого... Этого не ждал.
   Он подался ко мне, с интересом в меня всматривался, явно желая услышать
мое мнение. Но что я мог ему сказать? Протянулась минута молчания.
   - Ну-с, товарищ Момыш-Улы, доложите, что вы... -  Панфилов  прищурился,
мелкие морщинки разбежались от уголков глаз, -  что  вы  натворили.  И  не
спешите. Я не тороплюсь.
   Я  не  стал  докладывать.  Описал  тактику  немцев,  решивших  перебить
издалека минометным огнем окопавшихся в поле защитников станции Матренино.
Сказал, какими  гнетущими  были  сообщения  о  потерях.  Поведал  о  своих
колебаниях, о встрече с раненым бойцом, изрекшим солдатскую мудрость: "Так
держать - значит не удержать".
   Панфилов слушал, ни разу не перебив.
   Однако мне все  же-пришлось  прервать  доклад.  С  улицы  донесся  звук
мотора, хлопнула автомобильная дверца. Панфилов поднялся.  Я  тоже  встал.
Додумалось: не Звягин ли сейчас войдет?
   Вошел лейтенант Ушко.
   - Товарищ генерал, опять корреспонденты. Очень просятся.
   Панфилов достал часы, взглянул.
   - Те самые?
   - Да. Торопятся в Москву. Я им сказал, что сегодня вы не сможете.
   - Гм... Я им обещал. Утром обещал, когда они привезли  вот  это.  -  Он
опять вынул значок "Гвардия", повертел. - Надо бы их понапутствовать. Нет,
сейчас оторваться не смогу. Пусть извинят. Передайте,  товарищ  Ушко,  мои
извинения.
   - Есть!
   Однако, едва мы снова  сели,  едва  Панфилов  выговорил:  "Продолжайте,
товарищ Момыш-Улы, продолжайте", - как опять предстал Ушко:
   - Товарищ генерал, я им все сказал. Они просят...