- Французского? - переспросил я.
   - Точно... И опять тут,  товарищ  комбат,  отличился  Строжкин.  Гляжу,
держит бутылку, пьет из горлышка. "Строжкин, что ты делаешь?"  А  он:  "Э,
квас!" - и расшиб бутылку о приклад. А на ней  ярлык:  "Бургундское,  1912
года".
   В трубке  раздался  непривычный  мне  хохот  Филимонова.  Было  странно
слышать  мальчишеские  высокие  нотки  в  этом  смехе  сурового  кадровика
командира.
   - Ефим Ефимыч, сам ты не хватил?
   - Ни-ни. Не до того. Вечером отведаю.
   - Гляди, чтобы народ не перепился.
   - Гляжу.  Сейчас,  товарищ  комбат,  грузим  повозки,  отправляем  вам.
Разрешите, товарищ комбат, организовать учебу.
   - Какую учебу?
   - Изучим немецкое оружие, пулеметы, минометы.
   - Дельно! Скажи Рахимову, чтобы дал первый урок.  Потом  пусть  идет  в
штаб. Людям объяви: генерал приказал передать великое спасибо всем  бойцам
и командирам.
   Филимонов выкрикнул:
   - Есть! Служим Советскому Союзу!
   Опять - правда, не совсем к  месту  -  он  залился  ребяческим  смехом.
Видимо, волнение, которое он пережил, находило выход в этом смехе.
   - Оберегай себя со стороны Заева. От него нет вестей.  Оттуда  в  любую
минуту могут выйти немцы. Предупреди бойцов! Понятно?
   - Понятно, товарищ комбат.
   - Позови Толстунова.
   Почти тотчас я услышал в трубке знакомый басок:
   - Комбат?
   - Федя, генерал приказал всех благодарить. А тебе  еще  и  товарищеское
отдельное спасибо. От меня.
   - Что ты, Баурджан? К чему?
   - Ну, хватит об этом. Теперь вот что. С Заевым нет связи. Его последнее
донесение: "Обходят". С тех пор прошло  уже  больше  двух  часов.  Генерал
сказал: надо идти в лес собирать тех, кто, быть может,  бродит.  Возьми  с
собой Бозжанова, возьми несколько бойцов и держи  путь  на  отметку.  Буду
тебя ждать. Без тебя не уйду из батальона.
   - Как? Куда уйдешь?
   - Расскажу,  когда  вернешься...  Посматривай  чтобы  не  нарваться  на
противника. Значит, буду тебя ждать.
   - Понятно... Ну, я, комбат, пошел.


   Потянуло на воздух, захотелось минуту-другую пошагать.
   На воле было еще совсем светло, хотя бледный кружок солнца,  различимый
за пеленой облаков, уже близился к гребешку леса и стал чуть желтоватым.
   Беспорядочная барабанная дробь боя  еще  не  пошла  на  спад.  Гремящие
залпы, глухие хлопки, жесткие выстрелы башенных орудий, негромкое,  схожее
с  тюканьем  топора  постукивание  противотанковых   пушек,   скороговорка
пулеметов, слабо доносящийся треск  ружейного  огня  -  эти  звуки,  будто
перекатываясь, в одном направлении притихали,  взметывались  в  другом.  В