Темные шеренги деревьев с молодью в ногах -  хвоя,  не  облетевший  еще
дуб,  оголенный  осинник,  береза  -  отовсюду  посматривают  на  обширную
заснеженную поляну, прорезанную слегка изогнутым железнодорожным полотном.
Возле станционных построек  раскинулись  добротные,  а  то  и  щеголеватые
домики поселка. Опушка кое-где далека, в других местах край леса  подходит
к станции совсем близко: на двести - двести пятьдесят метров.
   И вот три отряда, по сорок человек крича "ура",  стреляя,  понеслись  к
деревне. Снег не мешал мчаться. Толщина покрова была как раз такой, что он
лишь слегка проминался, пружинил под сапогом.  Пока  немцы  опамятовались,
наши уже добежали, ворвались.
   Рахимов подробно обо всем  докладывал.  Сейчас  скуповатость  на  слово
оставила его.
   - Застигли, товарищ комбат, до того внезапно, что немцы ошалели.
   Поистине это был громовой удар, гром среди ясного  неба.  Неожиданность
отняла разум.  Наверное,  паника  подняла  прямо  из  кроватей.  Некоторые
держали в руках кители. Так в нижнем белье и выбегали.
   Когда слушаешь такой доклад, улыбка раскрывает губы. Хочу и не могу  ее
сдержать.
   Панфилов не звонит. Очевидно, решил меня  не  дергать.  И  до  поры  до
времени не волновать. Но позвонил капитан Дорфман. Его голос суховат:
   - Доложите обстановку.
   Отвечаю:
   - Ничего не могу доложить. Связь порвана. Ничего не знаю.
   - Немедленно восстановите. - Он, учившийся каждодневно у Панфилова, тут
же  исправил  это  свое  "немедленно":  -  Через  четверть  часа  выясните
обстановку. - И добавил мягче: -  Примите  все  меры,  чтобы  восстановить
связь.
   - Слушаюсь.
   Опять разговариваю с Рахимовым:
   - Ну, Рахимушка, докладывай.
   - Резня, бойня, товарищ комбат. Немцы, кто уцелел, кинулись со станции.
Бегут врассыпную, спасайся кто может! Э, товарищ  комбат,  их  еще  много.
Побежали в лес. К насыпи. В свободную сторону.
   - А наши?
   - Преследуют. Гонят по пятам.


   Впоследствии  по  множеству  рассказов  были  восстановлены   различные
эпизоды,  подробности   этого   боя.   Нагрянувшие,   учинившие   страшную
расправу-месть красноармейцы будто отведали,  хлебнули  напитка  по  имени
"дерзость". Стихийно,  без  команды,  они  понеслись  вслед  за  бегущими.
Преследуя, наши стреляли на бегу -  стреляли  с  толком  и  без  толка,  -
приканчивали отставших.
   Провод по-прежнему соединял  меня  с  Рахимовым,  уже  перебравшимся  в
поселок.
   -  Рахимов,  верни  на  станцию  хоть  половину  роты!   Закрепляйтесь!
Какая-нибудь неожиданность может все перевернуть.
   - Ничего не могу сделать, товарищ комбат. Все гонятся за немцами.  Даже