Опять запищал Телефон. На этот раз позвонил Панфилов:
   - Товарищ Момыш-Улы, что там у вас произошло?
   - Сдал станцию.
   - Как же это? Почему?
   По  жилке  провода  дошла  и  хрипловатость  Панфилова,  сейчас   более
явственная, чем обычно. Легко было догадаться: он расстроен, огорчен.
   - Люди бежали в беспорядке. Я так приказал.
   - Вы приказали?
   - Да. Иначе потерял бы роту.
   - Гм... Гм... А дальше? Как думаете? Что дальше?
   - Думаю контратаковать. Разрешите,  товарищ  генерал,  вернуть  станцию
контратакой.
   -  Гм...  Вы  же  достаточно  грамотны,  товарищ  Момыш-Улы,  и  должны
понимать, что люди, которые только  что  бежали  с  поля  боя,  сейчас  не
способны к контратаке.
   - У меня, товарищ генерал, все-таки есть надежда.
   На память пришли слова Панфилова, его напутствие. Я повторил его фразу:
   - Надежда согревает душу. Разрешите попробую.
   - Попробуйте... - В  голосе,  однако,  звучало  сомнение.  -  А  дорогу
держать сможете? Держать огнем?
   - Да.
   С минуту генерал помолчал.
   - Что слышно на отметке?
   - Нет связи. Посланы связные.
   Я ожидал, что Панфилов обмолвится хоть словом о приказе Звягина. Да, он
сказал:
   - Вечером я вас увижу. До свидания.
   Все  было  понятно.  Надо  исполнить  приказ  заместителя  командующего
армией. Ты, Баурджан, отрешен. Сдавай командование.  Что  же,  чему  быть,
того не миновать.


   Рахимов продолжал сообщать мне обо всем, что видел: и о противнике, и о
нашем стане у моста.
   Немцы заняли поселок. Разошлись по домам. И немедленно  начался  разгул
завоевателей. Сейчас Рахимову воочию предстало правило гитлеровской армии,
правило, о котором мы слышали, читали: возьмешь  населенный  пункт  -  все
хорошие вещи твои, все молодые женщины твои!  Немцу-солдату,  захватившему
деревню, предоставлено право разбоя.
   Часть жителей не покинула поселок, не ушла от сараев  с  живностью,  от
погребов, от  добротных  домиков  с  застекленными  террасами,  с  резными
наличниками  вокруг  окон.  Они,  эти  жители  Матренина,   притаились   в
кухоньках, в подполах, в запечьях. Вооруженные люди в немецких зеленоватых
шинелях стали охотиться за курами, гусями, поросятами.
   - Рахимов, передай Филимонову: собрать людей, привести в порядок.
   - Люди в сборе, товарищ комбат.
   - Что делают немцы?
   - Ловят девчат. Стреляют домашнюю птицу, поросят.
   - Хорошо. Прекрасно. Замечательно.
   - Товарищ комбат, что?!