- Рота не могла удержать.  Она  несла  потери  под  губительным  огнем.
Поэтому...
   - Кто вам позволил?!
   Громовой голос бил в ухо. Однако тотчас Звягин заговорил ледяным тоном:
   - Сдайте командование начальнику штаба и явитесь в штаб дивизии.
   - Я не могу сдать командование. Я здесь один.
   - Как только придет начальник штаба, сообщите ему,  что  вы  больше  не
командуете батальоном. И немедленно отправляйтесь в штаб дивизии. Здесь  с
вами поговорю.
   - Не знаю, удастся ли пройти засветло.
   - Явитесь с наступлением темноты.
   И трубка брошена. Слава богу, получил три-четыре часа  отсрочки.  Ответ
будет нелегок, но я к нему готов. Минутная растерянность ушла  без  следа.
Да, она длилась лишь минуту. А потом? Некогда про это думать.  Я  был  уже
захвачен своим замыслом, погружен в него, объят его огнем.


   Вновь позвонил Рахимов.
   - Товарищ комбат...
   - Ну?
   - Немцы идут в атаку.
   - А наши?
   - Наши побежали. Бегут без оглядки.
   Рахимов доносил сдержанно, скупо, но если вы будете  рисовать  картину,
которую  он  видел,  то  надо   дать   подлинное   бегство,   безудержный,
беспорядочный "драп". Поймите солдата. Целый  день  под  жутким  обстрелом
лежишь в мерзлом неглубоком окопе, жмешься к  стенкам,  к  жесткому  донцу
этой ямки, слушаешь, как с  угрожающим  гудом  низвергаются  мины,  ловишь
глухой  взрыв,  свист  разлетающихся  кусков  рваного   железа,   невольно
оглянешься, увидишь отползающих к поселку раненых, пятна крови на  бинтах,
ждешь, что вот-вот какой-нибудь осколок врежется и в твое тело. Нервы  так
натянуты,  что  один  повелительный  крик   "назад!",   пример   командира
отделения, командира взвода, кинувшегося вспять из своего окопа, мгновенно
высвобождает  подавленное  дисциплиной  и  сознанием  долга   естественное
человеческое стремление уйти, убежать, вырваться из этого ада.
   Не ограничивайте себя, дайте  резкие  мазки.  Бегство  гурьбой  во  все
лопатки; тяжелый топот; рты хватают воздух; скорее, скорее прочь отсюда!
   По донесениям Рахимова слежу за бегущей толпой.  Бойцы  приближаются  к
мосту. Крепыш Толстунов обогнал многих, выбрался  вперед,  не  постеснялся
своего звания, превратился в вожака. Остановятся ли мои люди у  моста?  Не
пронесутся ли с помутненными глазами дальше, не рассеются ли по лесу?
   Остановились!
   Потеряли свои взводы, отделения, но остановились -  исполнили  команду.
Кто сел, кто лег в изнеможении. Ни одна мина, ни  одна  пуля  не  залетает
сюда, под мост и за  железнодорожную  насыпь,  к  которой  почти  вплотную
подступил строй елок.
   Слушаю  дальше  сообщения  Рахимова.  Передовая  группа  немцев  заняла
станцию. Затем остальные вытянулись в ротные колонны и вступили в поселок.
Туда  полем,  проминая  тонкий  покров   снега,   проехало   и   несколько
мотоциклеток, вооруженных пулеметами.