тебя. А что ты сделал для того, чтобы сохранить жизнь в  бою  и  вернуться
после войны домой? Из винтовки отлично стреляешь?
   - Нет.
   - Ну вот... Значит, не убьешь немца. Он тебя убьет. Не вернешься  домой
живым. Перебегаешь хорошо?
   - Да так себе.
   - Ползаешь хорошо?
   - Нет.
   - Ну вот... Подстрелит тебя немец. Чего  же  ты  говоришь,  что  хочешь
жить? Гранату хорошо бросаешь? Маскируешься хорошо? Окапываешься хорошо?
   - Окапываюсь хорошо.
   - Врешь! С ленцой окапываешься. Сколько  раз  я  заставлял  тебя  накат
раскидывать?
   - Один раз.
   - И после этого ты заявляешь, что хочешь жить? Нет, ты не хочешь  жить!
Верно, товарищи? Не хочет он жить?
   Я уже вижу улыбки, - у иных уже чуть отлегло от сердца. Но красноармеец
говорит:
   - Хочу, товарищ комбат.
   -  Хотеть  мало...  желание  надо  подкреплять  делами.  А  ты  словами
говоришь, что хочешь жить, а делами в  могилу  лезешь.  А  я  оттуда  тебя
крючком вытаскиваю.
   Пронесся смех, первый смех от души, услышанный мною  за  последние  два
дня. Я продолжал:
   - Когда я расшвыриваю жидкий накат в твоем окопе, я делаю это для тебя.
Ведь там не мне сидеть. Когда я ругаю тебя за грязную  винтовку,  я  делаю
это для тебя. Ведь не мне из нее стрелять. Все, что от тебя требуют,  все,
что тебе приказывают, делается для тебя. Теперь понял, что такое Родина?
   - Нет, товарищ комбат.
   - Родина - это ты! Убей того, кто хочет  убить  тебя!  Кому  это  надо?
Тебе, твоей жене, твоему отцу и матери, твоим детям!
   Бойцы слушали. Рядом  присел  политрук  Дордия,  он  смотрел  на  меня,
запрокинув голову, изредка помаргивая, когда на ресницы  садились  пушинки
снега. Иногда на его лице появлялась невольная улыбка.
   Говоря, я обращался и к нему. Я желал, чтобы  и  он,  политрук  Дордия,
готовивший себя, как и все, к первому бою, уверился: жестокая правда войны
не в слове "умри", а в слове "убей".
   Я не употреблял термина  "инстинкт",  но  взывал  к  нему,  к  могучему
инстинкту сохранения жизни. Я стремился возбудить и напрячь его для победы
в бою.
   - Враг идет убить и тебя и меня, - продолжал я. - Я учу тебя, я требую:
убей его, сумей убить, потому что и я хочу жить. И  каждый  из  нас  велит
тебе, каждый приказывает: убей - мы хотим жить! И ты требуешь от  товарища
- обязан требовать, если действительно хочешь жить, - убей! Родина  -  это
ты. Родина - это мы, наши семьи, наши матери, наши жены и дети.  Родина  -
это наш народ. Может быть, тебя все-таки настигнет пуля, но сначала  убей!
Истреби, сколько сможешь! Этим сохранишь в живых его,  и  его,  и  его  (я
указывал пальцем на бойцов) -  товарищей  по  окопу  и  винтовке!  Я,  ваш
командир, хочу исполнить веление  наших  жен  и  матерей,  веление  нашего
народа. Хочу вести в бой не умирать, а жить! Понятно? Все! Командир  роты!