некоторое сходство. Но так ничего и не нашел. Лицо, которое было 
сейчас перед ним не было ее настоящим лицом.
	- Твои люди пересекли Нигер, - сказал он, чуть заколебавшись в 
нерешительности, нахмурился, а затем назвал реку ее прежним именем, - 
Орамили. Когда я видел их последний раз, они жили на другой стороне, 
в Бенине.
	- Мы перебрались через реку очень давно, - сказала она. - Дети, 
которые родились в то время уже успели состариться и умереть. До 
перехода мы были народом Эду и Айду, подданными Бенина. Затем мы 
воевали с Бенином и, перейдя реку, ушли в Онитшу, где стали 
свободными людьми, хозяевами сами себе.
	- А что сталось с людьми Оз, которые жили здесь до тебя?
	- Часть из них сбежала, другие стали нашими рабами.
	- Итак, сначала ты сбежала из Бенина, затем ты выгнала живших 
здесь или сделала их рабами.
	Энинву оглянулась и в ее голосе послышалась отрешенность. - 
Гораздо лучше быть хозяином, чем рабом. Так в период переселения 
частенько говорил ее муж. Он всегда стремился стать сильным и богатым 
человеком: иметь большой дом, множество жен, детей и рабов. С другой 
стороны, Энинву дважды в своей жизни попадала в рабство, и ей 
удавалось избежать этого не иначе, как полностью изменив свою 
внешность и выйдя замуж в другом городе. Она знала, что одни люди 
были хозяевами, а другие были рабами. Так было всегда. Но 
собственный опыт научил ее ненавидеть рабство. И даже в последние 
годы ей было трудно быть хорошей женой именно потому, что женщина 
должна была держать свою голову склоненной вниз и быть, фактически, 
собственностью своего мужа. Гораздо лучше было быть тем, кем она 
была теперь: священнослужительницей, устами которой говорил сам бог, 
и которую боялись и которой повиновались. Но что же это дало ей в 
итоге? Она стала хозяйкой своей собственной судьбы. - Иногда, нужно 
стать хозяином, чтобы не оказаться рабом, - заметила она очень тихо.
	- Да, - согласился ее собеседник.
	А она обратила свое внимание на те, новые для нее вещи, о 
которых говорил незнакомец и которые заставили ее задуматься. 
Например, ее возраст. Он был прав. Ей и на самом деле было около 
трехсот лет, чему не поверил бы ни один человек из ее племени. И этот 
незнакомец сказал что-то еще, что-то такое, что всколыхнуло самые 
глубокие пласты ее памяти. Когда она была еще ребенком, то часто 
слышала, как окружающие шептались о том, что ее отец не мог иметь 
детей, и что она была дочерью не просто другого человека, а дочерью 
проезжего чужеземца. Она даже спрашивала об этом свою мать, но та 
лишь поколотила ее, первый и единственный раз в жизни. С тех пор она 
принимала эти разговоры, как настоящую правду. Но узнать что-нибудь 
об этом чужеземце ей так и не удалось. Правда, она и не печалилась об 
этом: муж ее матери считал ее своей дочерью, и при этом он был очень 
хорошим человеком. Однако у нее остался непроходящий интерес к 
тому, велика ли была разница между ней и чужеземцами.
	- И они все умерли? - спросила она у Доро. - Те ...мои 
родственники?
	- Да.