Он кивнул и оставил ее среди снующих посетителей.
     Мими Лащенски не любила ее. Как такое могло быть. Они были закрыты друг для друга. Мими ни разу не видела ее взрослой. И все же доктор Чай был прав. Бабушка зачем-то ждала ее.
     Но зачем? Взять ее за руку и из последних сил передать ей порцию какой-то непонятной энергии? Странный дар. То ли слишком большой, то ли слишком маленький.
     Сюзанна вернулась в палату. Старуха лежала неподвижно, закрыв глаза. Она уже ничего не могла сказать. Лучше было вернуться на Рю-стрит и посмотреть, что из вещей там осталось.
     Она так долго боролась со своим детством и вот, вернувшись, обнаружила, что та же самая загадка терпеливо ждет ее.
     Существо в шкафу - ее отражение в зеркале, заставившее ее с плачем сбежать по лестнице.
     Там ли оно еще? И ее ли это отражение?

VI
Чокнутый Муни

1

     Кэл был испуган, как никогда раньше. Он сидел у себя в комнате, заперев дверь, и дрожал.
     Эта дрожь началась сразу после событий на Рю-стрит, почти сутки назад, и с тех пор не прекращалась. Иногда руки у него так тряслись, что он едва мог удержать стакан виски, которое пил всю ночь, не в силах заснуть. Иногда он стучал зубами. Но в основном дрожь была внутри, как будто голуби забрались к нему в живот и били там крыльями, пытаясь выбраться.
     И все потому, что он увидел нечто чудесное и знал в глубине души, что его жизнь непоправимым образом изменилась. Ведь он прыгнул в небо и увидел те волшебные края, куда мечтал попасть в раннем детстве.
     Он всегда был замкнутым ребенком, находившим развлечения в собственных фантазиях. Половину школьных лет он провел, глядя в окно и думая о какой-нибудь строчке в стихах, которой он не мог понять, или о чьем-то голосе, поющем песню в соседнем классе. Это напоминало ему о далеком неведомом мире. Этот мир ударял ему в лицо теплым ветром в хмурый декабрьский день, а во сне он беседовал, дружил и враждовал с его удивительными жителями.
     Но хотя это место и было ему знакомо, он никогда не мог отыскать туда пути. Он читал все книги, которые могли навести на след, - бесполезно. Королевство его снов было слишком прекрасным, чтобы существовать в действительности.
     Он знал, что истинная Страна чудес не такая. В ней столько же тени, сколько и света, и попасть в нее можно только великим напряжением ума и чувства.
     Потому он и дрожал теперь, чувствуя, что его голова вот-вот расколется.

2

     Он встал рано, спустился на кухню и поджарил себе яичницу с беконом. Потом сидел, уставясь в тарелку, пока наверху не послышались шаги проснувшегося отца.
     Он позвонил на работу и сказал Уилкоксу, что заболел; потом сообщил то же Брендану, который воспринял это так же равнодушно, как и все остальное.
     Сделав это, он опять поднялся к себе, сел на кровать и в который раз стал вспоминать случившееся на Рю-стрит, надеясь как-то прояснить суть таинственного происшествия.
     Но это не получалось. Как он ни поворачивал вчерашние события, они не поддавались разумному объяснению, и у него оставалось лишь всё то же мгновенное воспоминание и долгая боль потом.
     Там, в той стране было все, к чему он стремился: он это знал. Все, во что его отучали верить в школе - чудеса, тайны, причудливые тени и сладкоголосые духи. Все, что знали голуби, знал ветер, знали когда-то и люди, но забыли - все это ждало его там. Он видел это собственными глазами.
     И это, быть может, значило, что он нездоров.
     Как еще можно объяснить такую красочную галлюцинацию? Конечно, он не в своем уме. У него ведь это в крови. Его дед, Чокнутый Муни, кончил дни в желтом доме. Похоже, он был поэтом, хотя в семье об этом не говорили. Едва Брендан упоминал о нем, Эйлин говорила: "Хватит болтать", - но в отсутствие жены он кое-что рассказывал сыну о странном предке и даже читал его стихи. Кэл запомнил кое-что наизусть. И вот результат: в лучших традициях рода он видит галлюцинации и льет слезы в виски.
     Вопрос стоял: сказать или не сказать. Рассказать о том, что видел, вызывая смешки и косые взгляды, или сохранить все в тайне. Какая-то часть его хотела все открыть кому-нибудь (может, даже Брендану), но другая часть говорила:
     "Страна чудес не любит, когда о ней болтают, она открывается лишь тем, кто молчит и ждет".
     Так он и сделал. Сидел, дрожал и ждал.

3

     Вместо Страны чудес пришла Джеральдина, и ей не было дела до его галлюцинаций. Он услышал ее голос внизу, услышал, как Брендан говорит ей, что он заболел, и услышал, как она заявляет, что ей нужно повидать его, больного или здорового. Вот она уже у двери.
     - Кэл?
     Она подергала запертую дверь и постучала.
     - Кэл, это я! Проснись. Он потряс головой.
     - Кто это?
     - Почему ты заперся? Это я, Джеральдина!
     - Я плохо себя чувствую.
     - Пусти меня.
     Он не мог найти аргументов против этого и поплелся к двери.
     - Выглядишь ужасно, - сказала она, смягчив голос. - Что с тобой?
     - Все в порядке. Я просто упал.
     - Почему ты не позвонил? Я же должна была вчера вечером пригласить тебя на свадьбу. Забыл?
     В субботу старшая сестра Джеральдины Тереза выходила замуж за своего давнего воздыхателя, доброго католика, чью способность к продолжению рода трудно было отрицать: невеста уже была на четвертом месяце. Но ее выпирающий живот не мог омрачить долгожданной церемонии. Кэл, который уже два года встречался с Джеральдиной, был на свадьбе желанным гостем: его явно намечали на роль следующего зятя Норманна Келлуэя. Естественно, что его отказ от участия в торжестве будет воспринят как измена.
     - Вот я тебе и напоминаю, Кэл. Ты знаешь, как это для меня важно.