Мечтатель!
Неожиданный конец его иллюзиям положил Декер. Был яркий весенний
день. Декер вошел в комнату и, опустив шторы, едва слышно проговорил:
- Буни, по-моему, мы оба здорово влипли.
Он дрожал всем своим огромным телом, и не заметить этого было просто
невозможно. Декер обладал впечатляющей комплекцией. Даже специально
пошитые костюмы, всегда угольно-черного цвета, не могли скрыть его
объемов. Первое время это раздражало Буни. Внушительность доктора,
создающая впечатление огромной физической и духовной силы, подавляла
его. Потом он понял, что заблуждается. Декер олицетворял собой
непоколебимую скалу. Он всегда был разумным и невозмутимым. И вот
нынешнее плохо скрываемое волнение начисто лишило его всех этих качеств.
- Что случилось? - спросил Буни.
- Сядьте, пожалуйста. И я вам все объясню.
Буни подчинился. В этой комнате Декер всегда был хозяином. Он тяжело
опустился в кожаное кресло и шумно вздохнул.
- Объясните мне... - снова заговорил Буни.
- Не знаю, с чего начать.
- Начните с чего хотите.
- Мне казалось, вы пошли на поправку, - сказал Декер. - Я
действительно так думал. И вы, по-моему, тоже.
- Я и сейчас неплохо себя чувствую, - ответил Буни.
Декер тряхнул головой. Он был неглупым человеком, и прочитать
что-либо на его невозмутимом лице почти всегда представляло значительную
трудность. И только глаза иногда выдавали его. Но теперь он старательно
отводил их от своего пациента.
- Во время сеансов вы говорили о преступлениях, которые якобы
совершили. Можете вспомнить что-нибудь?
- Вы же знаете, что не могу, - ответил Буни. Гипноз, в который вводил
его Декер, был слитком глубоким. - Я только помню, когда вы прогоняли
пленку...
- Этих пленок больше нет. Я стер их.
- Почему?
- Потому... потому что я боюсь, Буни. Я боюсь за вас. - Он помолчал
немного. - И за себя, наверное, тоже.
В непоколебимой скале образовалась трещина, и Декер не в состоянии
был скрыть это.
- И какие преступления? - спросил Буни.
- Убийства. Вы все время говорили о них. Сначала я подумал, что все
это вымысел, ваше неосознанное стремление к жестокости. Я всегда замечал
в вас эту черту.
- А теперь?
- Теперь я боюсь, что вы действительно могли совершить их.
Наступила долгая пауза. Буни смотрел на Декера скорее с изумлением,
чем с возмущением. Шторы на окнах были опущены не до конца. Яркий луч
солнца освещал доктора и стол, за которым они сидели. На его стеклянной
поверхности стояли бутылка воды и два бокала, а рядом лежал большой
конверт. Декер протянул руку и взял его.
- То, что делал я, тоже можно назвать преступлением, - сказал он. -
Тайно лечить больного - это одно, а покрывать убийцу - совсем другое. И