- Может быть, это последняя война, - прибавляет четвертый.
Молчание. Несколько человек, еще бледные от трагедии бессонной ночи,
покачивают головой.
- Прекратить войны! Да разве это мыслимо? Прекратить войны! Язва мира
неисцелима!
Кто-то кашляет. И под солнцем пышных лугов, где лоснятся гладкие
коровы, опять воцаряется великая тишина; черные леса, и зеленые поля, и
голубые дали заслоняют видение и гасят отсвет огня, от которого загорается
и рушится старый мир. В бесконечной тишине замирает гул ненависти и
страдания черной вселенной. Собеседники, один за другим, опять уходят в
себя, озабоченные тайной своих легких и спасением своего тела.
Но когда в долину нисходит вечер, на вершинах Монблана разражается
гроза.
В такие опасные вечера выходить запрещается; даже до большой веранды -
в гавань, куда укрылись больные, - долетают последние волны ветра.
Пожираемые внутренней язвой, смертельно раненные люди созерцают
переворот стихий; от ударов грома над горами приподнимаются тучи,
расстилавшиеся, как море, и с каждым ударом в сумраке словно вздымается
огненный и дымный столп; бледные, изможденные зрители следят за орлами,
кружащими в небе и взирающими на землю сквозь клубы туманов.
- Прекратить войны! Прекратить грозу!
Но, достигнув грани живого мира, освободившись от страстей и
пристрастий, от приобретенных понятий, от власти традиций, прозрев,
умирающие сознают простоту бытия и видят великие возможности.
Последний в ряду восклицает:
- Внизу что-то ползет!
- Да... что-то живое.
- Как будто растения...
- Как будто люди.
И вот в зловещих отсветах грозы, под черными взлохмаченными тучами,
тяжело нависшими над землей, как злые ангелы, открывается какая-то широкая
лиловая равнина. Из недр этой равнины, затопленной грязью и водой, выходят
призраки; они цепляются за поверхность почвы, они обезображены, как
чудовищные утопленники. Чудится, что это солдаты. Изрезанная длинными
параллельными каналами, истекающая потоками, изрытая ямами, полными воды,
равнина непомерна, и погибающим нет числа... Но тридцать миллионов рабов,
преступно брошенных друг на друга в войну, в эту грязь, поднимают головы, и
на их человеческих лицах наконец появляется выражение воли. В руках этих
рабов будущее, и ясно, что старый мир обновится только благодаря союзу,
который когда-нибудь заключат те, чье число и страдания бесконечны.
II
В ЗЕМЛЕ
Большое бледное небо переполнено раскатами грома: при каждом взрыве,
от ударов рыжей молнии, одновременно взвивается огненный столп в уходящую
ночь и дымный столп в бледный рассвет.
Там, высоко-высоко, далеко-далеко, кольцом взлетает стая страшных,