- Преступно  показывать  красивые  стороны   войны,   даже   если   они
существуют! - шепчет какой-то мрачный солдат.
     - Эти сволочи  назовут  тебя  героем,  -  продолжает  первый,  -  чтобы
вознаградить тебя славой за подвиги, а самих себя -  за  все,  чего  они  не
сделали. Но военная слава даже не существует для нас,  простых  солдат.  Она
только для немногих избранников, а для остальных она - ложь,  как  все,  что
кажется  прекрасным  в  войне...   В   действительности,   самопожертвование
солдат - только безыменное истребление.  Солдаты  -  толпа,  волны,  которые
идут на приступ: для них награды нет. Они низвергаются  в  страшное  небытие
славы. Даже не придется когда-нибудь собрать их имена, их жалкие,  ничтожные
имена.
     - Плевать нам на это! - отвечает другой. - У нас есть другие заботы.
     - А посмеешь ли ты хотя бы высказать им это? -  хрипло  кричит  солдат,
все лицо которого скрыто под корой  грязи.  -  Если  ты  это  скажешь,  тебя
проклянут и сожгут на костре! Ведь для них военный мундир - новое  божество,
но оно - такое же злое, глупое и вредоносное, как и все боги.
     Этот солдат приподнимается, падает на  землю  и  опять  привстает.  Под
мерзкой корой у него сочится рана; он пятнает землю кровью; он  расширенными
глазами всматривается в кровь, которую пожертвовал на исцеление мира.


x x x

     Остальные  один  за  другим  встают.  Туча  темнеет  и  надвигается  на
обезображенные, измученные  поля.  День  полон  ночи.  И  кажется,  там,  на
гребнях туч, вокруг призрачных варварских крестов и орлов, церквей, бирж,  и
дворцов, и храмов войны, беспрестанно появляются все новые  и  новые  враги;
их все больше; они заслоняют звезды,  которых  меньше,  чем  людей.  И  даже
кажется, что эти выходцы с того света  копошатся  во  всех  выбоинах,  среди
живых существ, которые брошены сюда и почти зарыты в землю, как зерна.
     Мои еще живые спутники наконец встают; они еле держатся на  ногах;  они
закованы в грязную одежду, втиснуты в  страшные  гробы  из  грязи;  во  всей
своей страшной простоте они подымаются с земли,  глубокой,  как  невежество,
они движутся и кричат,  напрягая  взоры,  поднимая  кулаки  к  небу,  откуда
исходит свет и непогода. Они отбиваются от победоносных призраков: ведь  они
еще Сирано де Бержераки и Дон-Кихоты.
     Земля грустно поблескивает;  тени  шевелятся  и  отражаются  в  бледной
стоячей воде, затопившей окопы, среди полярной пустыни, где дымятся дали.
     Но глаза этих людей открылись. Солдаты начинают  постигать  бесконечную
простоту бытия.
     И пока мы  собираемся  догнать  других,  чтобы  снова  воевать,  черное
грозовое небо тихонько  приоткрывается.  Между  двух  темных  туч  возникает
спокойный  просвет,  и  эта  узкая  полоска,  такая  скорбная,  что  кажется
мыслящей, все-таки является вестью, что солнце существует.
     Декабрь 1915 года