загрузка...

Новая Электронная библиотека - newlibrary.ru

Всего: 19850 файлов, 8117 авторов.








Все книги на данном сайте, являются собственностью уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая книгу, Вы обязуетесь в течении суток ее удалить.

Поиск:
БИБЛИОТЕКА / ЛИТЕРАТУРА / ФЭНТЕЗИ /
Балмер Кеннет / Ключи к измерениям 1-9

Скачать книгу
Постраничный вывод книги
Всего страниц: 676
Размер файла: 454 Кб

Кеннет Балмер
Ключи к измерениям 1-9

Корабли Дуросторума
Волшебники Сенчурии
Страна, которой нет на карте
Ключ к Венудайну
Кеннет Балмер "Ключ к Ируниуму"
ШААР - СКИТАЛЕЦ БУДУЩЕГО
ЧАРОДЕЙ ЗВЕЗДОЛЕТА "ПОСЕЙДОН"
КЛЮЧ К ИРУНИУМУ
ОХОТНИКИ ДЖУНДАГАИ
КОЛЕСНИЦЫ РА

   Кеннет Балмер
   Корабли Дуросторума

   Kenneth Bulmer "The Ships of Durostorum", 1970



   перевод с английского А. Бурцева


 1

   Все Валкини встали, когда Графиня вошла в высокий конференц-зал. Страх, с
которым они относились к ней, проявлялся в их нервных жестах, слишком  ярких
льстивых улыбках, в лоснящихся от  пота  лба,  сверкавших  в  флюоресцентном
освещении. Сам зал с узкими окнами с черными шторами и  золочеными  стенами,
завешанными длинными коралловыми драпировками, дышал  атмосферой  утонченной
жестокости. Графиня не соизволила замечать Валкини, пока не  села  во  главе
стола в резное  золотое  кресло.  Валкини  нервно  расселись  на  деревянные
стулья.
   Графиня оглядела их и осталась недовольна
   - Итак, произошел еще один несчастный случай в моих шахтах.
   Ее тихий сладкий голос пробежал рябью страха по нервам людей. Они вытерли
вспотевшие руки.
   - Несчастный случай нельзя было предотвратить, Графиня... -  начал  седой
Валкини, сидящий по  правую  руку  от  нее.  Его  мясистое  лицо  застыло  в
напряжении, губы посинели от страха.
   - Нельзя было предотвратить?! Почему, вы думаете, я  позволяю  вам  жить?
Зачем вы, Валкини, живете и наживаетесь за мой счет? Я делаю это из любви  к
вам? Никто не ответил.
   Белое лицо Графини было гладким и породистым, с большими соблазнительными
фиолетовыми глазами, алыми губами, слишком мягкими  и  заманчивыми.  Она  со
слащавой злобой оглядела сидевших за столом людей. В белом шелковом  платье,
обнажавшем плечи, с  темными  волосами,  уложенными  в  высокую  прическу  и
сверкавшими драгоценными геммами, она доминировала  в  зале,  где  собрались
свирепые и жестокие люди. Она дернула цепочку, прикрепленную к  браслету  на
ее запястье.
   - Мы  счастливы  служить  вам,  Графиня,  -  льстиво  проговорил  старший
Валкини.
   - Надеюсь, что так, Доултор. Ради вас самих.
   - Несчастный случай  произошел  в  новых  разработках  -  Доултор  сделал
неопределенный жест. - Мы, Валкини, наслаждаемся работой на  шахтах,  а  эта
работа иногда не интеллигентная...
   - Иногда!
   Вместе с  ее  презрительным  восклицанием  последовал  сильный  рывок  за
цепочку на запястье, после чего раздался крик  существа,  прикрепленного  за
шею на другом конце цепочки. Его красный  вельветовый  костюм  придавал  его
призрачно-пародийный вид на обезьяну. Его  огромная  куполообразная  голова,
была  частично  покрыта  голубой  вельветовой  шапочкой  с   пером,   нелепо
выглядевшей на массивном черепе.
   - Тихо, Соломон! - Ее сахарный  голос  стал  твердым.  -  Приведите  сюда
ответственного  инженера.  Двойные  бронзовые  двери  с  лязгом   открылись.
Стражники хонши втолкнули в зал человека в серой  тунике.  От  него  исходил
запах грязи и крови. Хонши подтолкнули его остриями копия, прошипев: "Хошоо!
Хошоо!"
   - Так это и есть несчастный специалист... Гляди на меня, мерзавец!
   Инженер, чье загорелое лицо казалось серым от ужаса  и  отчаяния,  поднял
взгляд и облизнул  растрескавшиеся  губы.  Одна  рука  его  была  сломана  и
безвольно висела. Он застонал.
   - Пинчон, не так ли? - продолжала Графиня. - Главный инженер  Пинчон?  На
моей шахте произошел  еще  один  несчастный  случай,  Пинчон.  Рабы  мертвы,
Пинчон, рабы, которых не  дешево  привозить  из  измерений.  Потеряно  много
недель работы, Пинчон. И что ты скажешь мне, Пинчон, обо всем этом?
   - Я... сожалею... Графиня.
   - Сожалеешь. Понятно. И что дальше?
   -  Инструменты  плохие,  Графиня.  Только  Эринелды  знают  по-настоящему
шахтерское дело. Рабы не желают...
   - У тебя есть плети  и  стражники.  Я  слышала,  что  пласт,  который  ты
разрабатывал, сделал поворот, а ты не  заметил  этого,  повел  разработку  в
песчанике и все кончилось обвалом. Инженер уронил голову.
   - Я не хочу быть жестокой с  тобой,  Пинчон.  Мои  люди  говорят,  что  я
беспричинно жестока, но это не так. Я буду добра  с  тобой,  Пинчон.  -  Она
сделала знак ближайшему стражнику хонши. - Сейчас же убей его!
   Короткий взмах меча, хлынула красная кровь.
   Пинчон изогнулся в конвульсии и упал ничком. Стражники хонши в шлемах,  с
острых вершин которых свисали пучки человеческих волос с кожей, унесли  тело
и навели порядок. Женщина в белом  не  глядела  на  это.  Она  сидела,  сжав
кулаки, погрузившись в размышления Затем она обвела ледяным взглядом  ждущих
Валкини.
   - Я графиня Пердита Франческа Каммачия ди Монтиверчи, - произнесла она  с
гордостью и высокомерием. - Здесь, в Ируниуме, любое  мое  желание  является
законом. Прилизанные, лоснящиеся головы поспешно кивнули.
   - Я найду другого инженера. Но на сей раз это будет действительно инженер
из измерения, где разбираются в подобных вещах, из Сликитера или,  возможно,
с Земли. С ним будут обращаться с уважением, потому что его работа важна для
меня. Разумеется, он неизбежно кончит так  же,  как  эта  падаль,  но  этого
следует ожидать от несовершенных орудий.
   - Да, Графиня.
   - Он не сразу увидит рабов в шахтах, и я не хочу, чтобы с ним обращались,
как с рабом. Понятно?
   - Да, Графиня.
   Она встала и дернула серебряную цепочку. Соломон зашипел  и  поскакал  за
ней, как приученная собака.
   -  Отлично.  Мои  шахты   должны   продолжать   выдавать   драгоценности,
необходимые для торговли в измерениях. Для этого нужен инженер,  так  что  я
найду его. - Она обвела  всех  сверкающим  взглядом.  -  Я  возьму  с  собой
стражника и... Чернока. - А где лучше искать инженера, как не в шахте?

 2

   Когда вой сирен разорвал ночное небо над Хадсоном,  Дж.  Т.  Уилки  и  не
подумал испугаться, хотя его положение было весьма неудобным.
   Наверху пожарные, врачи, спасательные команды  уже  мчатся  сквозь  холод
канадской ночи к Олд Смоки, где пожар  разбрасывает  адские  цветы.  Наверху
разыграется вся драма главной шахты.
   Здесь же, внизу, Дж. Т.  Уилки  пытался  выбраться  из  узкого  трека,  в
котором застряла его голова,  хватаясь  руками  за  теплый  металл  рельс  и
заваленный углем пол. Угольная пыль и дым забивали глаза, уши, нос и рот,  в
голове звенели колокола. Облака пыли  были  подняты  взрывной  волной,  этот
взрыв и поставил Дж. Т. в нынешнее нелепое и опасное положение. Он знал, что
бояться нет времени. Если он не  вытащит  голову,  то  вскоре  будет  мертв.
Последним ужасным усилием, чуть не оторвав себе уши, он вырвался и  ударился
о противоположную стену.
   Его окружала абсолютная темнота. Где-то кричал человек, но  крики  вскоре
затихли.
   Он чувствовал себя так, словно  под  веки  насыпали  гравий  величиной  с
добрый орех. Он нащупал на поясе фонарик и заморгал, когда белый  луч  света
прорезал окружающую темноту. Он прокашлялся и сплюнул черную слюну. И тут он
почувствовал чье-то присутствие.
   - Это вы, Дж. Т.?
   От звука голоса с потолка штрека сорвались куски угля.
   Уилки рванулся через поднявшуюся пыль.
   - Полак? Это вы, Полак?
   - Да.
   Груда угля поднялась и осыпалась с вымазанного черным крепкого  человека,
выпуская его на свободу. Дж. Т. схватил толстую руку и помог ему выбраться.
   - Я должен был угадать... - Он закашлялся, слезы текли у  него  по  лицу,
прорезая в угольной пыли светлые дорожки. - Одного  взрыва  на  шахте  мало,
чтобы убить вас, Полак.
   - Вы правы, черт побери! Кто-нибудь еще...
   Уилки покачал головой в свете фонарика.
   - Фрейда нет.
   Полак отряхнулся, затем включил свой фонарик на каске.
   Все главные лампы вдоль дороги погасли, когда рухнул потолок.
   - Мы здесь отрезаны, Полак, - внес ясность Уилки.  -  Я  думаю,  взрывная
волна обрушила десятую дорогу. Мы попали в зазор. - Проворчал он в  яростном
негодовании. - Это должно научить меня встретиться с...
   - Вы всегда были слишком нетерпеливы, - прогромыхал Полак. -  У  вас  нет
настоящего  шахтерского  чутья.  Ваши  гражданские  инженеры  и  расчудесные
машины...
   - Болтай, болтай, - огрызнулся Уилки, огляделся  и  тяжело  опустился  на
неподвижную вагонетку. Все многочисленные механизмы теперь долго  еще  будут
бездействовать. - Вини во  всем  шахтерскую  технику.  Если  бы  ты  работал
лопатой и кайлой, как ты рассказывал, этого бы не произошло, верно?
   - Несчастные случаи бывали и в старые времена. Черт побери, Дж. Т., мы же
находимся в аду!
   - Но из него иногда выбираются. Далеко ли мы можем пройти назад?
   Фонари тут же дали ответ.  В  двух  направлениях  показались  через  пыль
стены. В третьем дорога была завалена до потолка обрушившимся  углем.  Когда
пыль осела, фонари засверкали более жутко.
   Полак прокашлялся и сплюнул.
   - Мы должны попробовать конвейер.
   - Бесполезно. Он погребен под этими кучами.
   Они попались здесь, в этом маленьком помещении с разбитым оборудованием и
неподвижными вагонетками. Полак проковылял в жутком свете к отвесной  стене.
Он поднял лом, согнутый под углом в сорок  пять  градусов,  и  ударим  им  в
стену. Подождал, затем ударил снова. У Дж.  Т.  от  контузии  ужасно  болела
голова.
   Наконец, Полак с отвращением отбросил лом.
   - Ни малейшего писка...
   - Нас найдут. Они прокопаются сюда... Меня только беспокоит воздух.
   - Вы же инженер, если вообще чему-нибудь учились, - хмыкнул Полак.
   - Я горный инженер, - запротестовал уязвленный Уилки. - Я  могу  доказать
это. У меня есть диплом...
   - Конечно. Кусок бумаги. Так взмахните же им и вызволите нас отсюда.
   - А-а...
   Прошел долгий период ожидания, в течении которого Полак время от  времени
стучал по стене. Каждый раз они прислушивались в ожидании ответного стука, и
каждый раз ответом была лишь тишина.
   Струйка воды, которую нашел Полак, только мучила  их  -  она  была  такой
крошечной, что не позволяла ни смыть пыль, ни  утолить  как  следует  жажду.
Уилки начал думать, что вот сейчас он должен  бы  по-настоящему  испугаться.
Все дело в том, снова и снова повторял он себе, что мне вообще не было нужды
спускаться сюда.  В  эту  субботнюю  ночь  у  него  должна  была  состояться
долгожданная встреча с Меджи, и все было уже организовано.  Как  бесполезный
молодой горный инженер, готовый погнаться за любой девушкой,  он  чувствовал
сильное увлечение Меджи. Она не походила на Шейлу, Тони  или  Мари.  Он  был
здесь на хорошем счету, потому что  Полак,  грузный  шахтер,  встал  на  его
сторону в глупых ссорах, когда он только что приехал в Хадсон - драки в баре
из-за женщин здесь были  неизбежны,  -  и  Уилки  решил  провести  последнюю
проверку во время смены Полака. Затем они собирались хорошенько повеселиться
в Хадсоне.
   Но вместо этого...
   Вместо этого он был здесь, попавший в ловушку после  бедствия  в  главной
шахте. То, чему его научили,  достаточно  красноречиво  говорило,  что  этот
прорыв был большим. Вероятно,  погибло  много  людей.  Они  же  оказались  в
маленьком забое, отрезанном от основных разработок.
   - Помоему, наступило затишье, - пытаясь скрыть горечь, сказал Уилки.
   - Вы говорили, что нас услышат и спасут,  -  грубо  проговорил  Полак.  -
Забудьте об этом, Дж. Т. Они сидели  в  темноте.  Полак  экономил  батарейку
фонаря на каске - каска Уилки была разбита во время обвала,  -  ведь  он  не
протянет долго, если будет все время светить.
   - Если бы я знал, что это случится, я бы никогда не приехал в  Канаду,  -
немного погодя проворчал Полак. Но большую часть времени они сидели молча  в
темноте, иногда стуча по стенам в надежде услышать ответный  сигнал.  Воздух
начал становиться спертым, и в этом  не  была  виновата  угольная  пыль.  Ее
облака давно уже улеглись. Внезапно раздался какой-то звук, от  которого  по
спине Уилки прошла дрожь.
   - Потолок! - Он подпрыгнул и опустился на острый кусок угля,  вскочил  на
ноги и сплюнул.
   - Еще держится. - Полак прошел вперед и включил  фонарь,  осветивший  его
лицо. Почти вся пыль осела.
   Внезапно кусок угля с шумом обрушился с потолка.  а  ним  еще  один.  Оба
мужчины отпрянули.
   - Это они! - с внезапной горячностью закричал Полак.
   - Но каким образом? - спросил Уилки.
   Прежде чем  они  успели  сказать  что-либо  еще,  с  оглушительным  шумом
обрушился целый пласт. Полетели уголь  и  камни,  поднялась  пыль.  Возникло
теплое желтое зарево, нехотя пробивающееся сквозь трещину в угольном пласте.
Потрясенные, чуть не спятившие от радости,  они  прикрыли  руками  глаза  от
яркого света.
   Стену угольного пласта перед ними расколола трещина.
   Края ее ярко светились. Полетели осколки. Затем - Дж. Т. не поверил своим
глазам -  из  трещины  показался  приземистый  коричневый  нагой  человек  с
ярко-красной повязкой вокруг лысой головы. Он расчищал себе дорогу маленькой
кайлой. Его лицо лоснилось от пота. Он выглядел испуганно,  однако,  все  же
продвигался вперед. Его глаза выкатились, когда он сфокусировал их  на  двух
шахтерах.
   - Кто вы, черт побери? - завопил Полак.
   Приземистый человек что-то проскрипел на  непонятном  языке.  Возвещенный
новым потоком угля, в щель протиснулся еще один приземистый коричневый нагой
человек. Они стояли, как близнецы, глядя на Уилки и Полака.
   - Они прошли через забой! - сказал Уилки и повторил: -  Через  забой!  Но
они же не могли. Вокруг толстый угольный пласт.
   - Они не могли, мой мальчик, но прошли, - проворчал Полак.
   Оба коричневых человека, стряхнув с  себя  угольную  пыль,  покрывшую  их
кожу, как татуировка, кивнули.
   - Они... Они хотят повести нас туда.
   Полак пригнулся вперед.
   - Ну, конечно. Назад пути нет... А эти парни должны же откуда-то прийти.
   - Но...
   - У вас есть лучшая идея, Дж. Т.?
   Дж. Т. Уилки сглотнул. Во рту был привкус угольной пыли и страха.
   - К сожалению, нет.
   С помощью проворных коричневых  людей  Полак  и  Дж.  Т.  протиснулись  в
трещину в угольном пласте и стали пробираться вперед,  к  источнику  желтого
света.
   Дж. Т. Уилки никогда не приходилось забивать голову ничем  другим,  кроме
как ухаживанием за девочками и изучением горного дела. Две эти страсти  были
чем-то близки для него.  Он  выглядел  моложе  своего  возраста.  Когда  они
достигли противоположного конца трещины, он взглянул на  громадного  Полака,
прежде чем осмелился поглядеть, куда они попали, и увидел, что  его  товарищ
принимает все это за естественный ход вещей. В чем Дж. Т. не был так уверен.
   Они стояли в маленьком овальном помещении, совсем не похожем на  те,  что
выдалбливают в угле  шахтеры.  Впереди  виднелось  открытое  устье  прохода,
зазубренное, неправильной формы, откуда струился мягкий желтый  свет,  ничем
не напоминающий яркое белое освещение шахтерских ламп.
   - Ну... - сказал мне Полак.
   - У меня мурашки ползают по спине, - признался Дж. Т.
   - Если вы думаете, юный Дж. Т., что мы умерли и попали в ад, или что  эти
странные шахтеры... как вы  их  называете...  тролли,  то  выкиньте  это  из
головы. Вы прекрасно знаете, что в  канадских  шахтах  работают  люди  любых
национальностей.
   - Да, знаю... - Ответ  Дж.  Т.  прозвучал  неожиданно  гулко  в  странном
помещении.
   Поторапливаемые своими спасителями, они нырнули в туннель  .  Они  шли  в
сильном потоке желтого света, отражающегося от сверкающего  угля.  Со  всеми
своими недавно приобретенными инженерными знаниями, Уилки еще не выработал в
себе чувство направления и расстояния, какими интуитивно обладал Полак.
   Уилки хотел лишь очутиться в кабине лифта с кнопкой:
   "Скоростной подъем".
   Воздух становился прохладнее.
   - Мы вроде бы не поднимаемся, - пробормотал он.
   - К тому же этот проклятый  туннель  достаточно  велик  для  человека,  -
проворчал Полак и тут же  ударился  головой  о  выступающий  край  угольного
пласта, после чего посыпались куски угля и ругательства.
   Пройдя еще немного, они увидели целый отряд похожих на гномов  коротышек,
толпившихся в дальнем конце туннеля.. Очевидно, их  штрек  открылся  в  этот
короткий неровный туннель, приведший их к попавшим  в  ловушку  шахтерам,  а
теперь они собирались вернуться на поверхность.
   На полу и стенах за ними корежились тени
   Источником желтого света оказался луч, бьющий  из  рваной  дыры  в  полу.
Коротышки один за другим прыгали вниз в этот столб света.
   Сглотнув, игриво подталкиваемый Полаком, Уилки последовал за ними.
   Он неуклюже упал на глиняный пол. Что-то шевелилось на границе видимости.
В пещере корчились тени. Чьи-то руки помогли Уилки подняться.  Он  сощурился
от света, лившегося из огромного кристалла  -  теперь,  вблизи,  можно  было
заметить, что тот пульсирует, - и заморгал.
   Он все еще не мог поверить в то, что  видел.  Позади  сияющего  кристалла
открывалась широкая пещера со множеством колонн, как в кафедральном  соборе.
Коротышки собрались на свободном пространстве  в  ее  начале.  Омытая  ярким
светом, на Уилки сверху вниз загадочно,  словно  икона,  глядела  женщина  в
белом.
   Уилки увидел тонкое белое платье, черные  волосы,  уложенные  в  высокую,
усыпанную драгоценностями прическу, нежное белое лицо с розовыми  губами,  а
также  неизвестное  обезьяноподобное  существо,  прыгающее  и  ухмыляющееся,
прикованное серебряной цепочкой к ее запястью. Он увидел все это, но не  мог
поверить своим глазам.
   - Я знаю тебя, Дж. Т. Уилки, - заговорила  женщина  сладким,  как  сироп,
голосом, - но не знаю второго. Добро пожаловать, Дж. Т. Уилки. Я спасла тебя
из обвалившейся шахты, и ты обязан мне жизнью.
   И ЭТО - в угольной шахте?
   ЭТО - глубоко под землей?
   Нет, - Уилки содрогнулся, - нет, я просто ударился головой и вижу кошмары
или галлюцинации, или... я умер.

 3

   - Я Графиня  Пердита  Францеска  Камманчи  ди  Монтиверчи,  -  продолжала
женщина. - Можешь звать меня просто Графиня. Она дернула  цепочку.  Обезьяна
отскочила  от  Уилки.  Ее  большая  лысая  голова  с   нелепой   вельветовой
шапочкой... Уилки закрыл глаза.
   - Ты не спишь, Дж. Т. Все это реально и происходит на самом деле.  Теперь
же идем, нас ждет путешествие.  Внезапно  раздался  злобный  мужской  голос,
говорящий на неизвестном Уилки языке, состоящем, казалось, из одних щелчков,
шипения и хрюканья. Уилки открыл  глаза.  Говоривший  мужчина  был  в  синей
рубашке и бриджах, из-за его широкого пояса торчало  многочисленное  оружие.
Его смуглое лицо с  загнутыми  черными  усами  выглядело  неприлично  живым.
Графиня огрызнулась каким-то резким ответом, и  смуглый  мужчина  наполовину
вытянул меч из ножен.
   - А кто этот второй? - сладко спросила Графиня.
   - Меня зовут Полак. - Громадный шахтер  выдвинулся  вперед.  Он  выглядел
так, словно его лицо вотвот взорвется.
   - Ты тоже моешь составить нам компанию. А теперь поспешим.
   Все сразу быстро пошли через пещеру. Сияющий  кристалл  парил  в  воздухе
позади них без всякой, насколько мог видеть Уилки, опоры.
   Уилки отпрянул от него. Черт побери, это не может быть реальностью!
   - Это летающая тарелка, Дж. Т.! - подтолкнул его Полак.
   - О, конечно... Это просто забавный сон.
   - Я не уверен, что это сон, дьявол его забодай!
   Дж. Т. Уилки и сам начал привыкать к безумной мысли, что это  может  быть
не сон.
   Они торопливо пошли вперед.
   Пещера быстро закончилась  гладкой  глиняной  стеной.  Все  остановились.
Вокруг сгустилась атмосфера ожидания.
   - Здесь нет никакого прохода, - пробормотал Полак.
   - Дама, которая нашла дорогу в обвалившуюся угольную шахту, может найти и
выход из пещеры, - кисло ответил Дж. Т.  Если  это  реальность,  значит,  он
должен привыкнуть к ней и не воспринимать происходящее, как сон.
   - И что теперь, Графиня? - громко спросил он.
   Женщина улыбнулась. Коротышки вздрогнули и отпрянули от них.
   - Эринелды знают, когда копать и когда исчезать. Я вижу, в  тебе  развито
чувство юмора, Дж. Т. Мне это нравится.
   - Нужна техника, чтобы  прокопаться  сюда,  -  сказал  Полак,  с  вызовом
уставившись на женщину. Она поглядела на него в ответ.
   - Мы идем... другим путем. - Она резко дернула  за  цепочку.  -  Соломон,
проведи нас... через последний кристалл. Обезьяна двинулась  вперед,  что-то
невнятно пробормотала и застыла на месте, словно ее внезапно разбил паралич.
Дж. Т. Уилки прошиб пот, когда он взглянул туда, где секунду назад толпились
коричневые коротышки - эринелды. Казалось, их толпа внезапно поредела.
   - Самое трудное было найти Проход в земную шахту, -  сказала  Графиня.  -
Конечно, есть  несколько  в  Западной  и  Восточной  Германии,  несколько  в
Венгрии, а также в ваших родных Штатах. Но эта часть вашего  мира...  -  Она
внезапно замолчала. Эринелд, стоявший в паре ярдов от Уилки, исчез.
   Уилки с трудом перевел дыхание.
   Другой эринелд занял его место и в ту же секунду,  как  его  вторая  нога
коснулась земли, он также бесшумно, таинственно, невозможным образом исчез.
   Только через  секунду  тихий  хлопок  воздуха,  занявшего  освободившееся
место, подсказал, что кто-то здесь вообще был. Следующим исчез  меченосец  в
синем.
   - Ты следующий, Полак.
   Графиня сделала знак, Полак двинулся  вперед  и  исчез  прямо  на  глазах
ошеломленного Уилки.
   - Я не верю... - пробормотал Уилки.
   Он  пошел  к  тому  месту,  где  только  что   стоял   шахтер,   чувствуя
головокружение, тошноту, чувствуя... чувствуя  мягкое  прикосновение  травы,
мокрой от росы, тепло летнего солнца на лице, и услышал,  как  что-то  резко
кричит человек в синем. Он  стоял  на  травянистом  склоне  большой  долины,
увидел, как справа от него материализовался сверкающий драгоценный кристалл,
и резко повернул голову.
   И закричал.
   Через секунду рядом с кристаллом материализовалась  Графиня  и  маленькое
существо, которое она  назвала  Соломоном.  Человек  в  синем  снова  что-то
закричал, сердито жестикулируя.
   Уилки последовал туда, куда он  указывал  рукой.  Край  долины  окаймляли
крошечные точки, казавшиеся черными на фоне сияющего неба.
   Графиня нахмурилась.
   - Palachi, - сказала она. Соломон оскалился и запрыгал.
   Его огромная лысая голова покрылась потом. Вид  этих  черных  шариков  на
горизонте встревожил  эринелдов.  Они  сбились  в  кучу  и  запищали  своими
высокими голосами.
   - Мы должны поспешить через это измерение, - сказала Графиня,  дергая  за
цепочку.
   Соломон пошел вперед, за ним последовали другие. Кристалл, безжизненный и
солнечном свете, плыл  позади  всех.  Соломон  принюхивался.  Его  крошечное
морщинистое личико вертелось во все стороны  Подстегивая  Соломона  словами,
хотя  и  непонятными  Уилки,  но  заставляющими  его  содрогаться,   Графиня
подгоняла беспомощного маленького человечка.
   Наконец, пройдя сотню ярдов по долине, он остановился.
   Снова начали исчезать эринелды.
   В это время черные точки на склонах долины начали расти. Уилки понял, что
они несутся вниз к исчезающей компании. Он не мог  различить  их  формы,  но
исходящая от них  угроза,  казалось,  подгоняла  серию  исчезновений.  Уилки
почувствовал внезапное  изменение  в  почве  под  ногами  и  обнаружил,  что
пролетел около фута вниз и приземлился на голую скалу и щебенку. Вокруг него
оскалились  горы  со  сверкающими   заснеженными   вершинами,   от   которых
протянулись длинные языки ледников. Уилки пробрал холод.
   Они снова пошли, на этот раз прямиком к леднику. Никто ничего не говорил.
Им приходилось перебраться через огромные валуны, скользить по льду  и  быть
все время настороже. Наконец, Соломон остановился у подножия ледника.
   - Как видишь, Дж. Т., я ввязалась в хлопотное дело, чтобы спасти тебя  от
неминуемой смерти, - сказала Графиня.
   - Я очень благодарен, Графиня. Но, если считать все это  реальностью,  не
можем ли мы убраться с этого холода. Я замерзаю.
   Она засмеялась с жутким весельем.
   - Это реальность, Дж. Т. Мы  прокладываем  путь  через  измерения  в  мой
собственный мир Ируниум. Здесь мы должны отдохнуть и восстановить  силы.  Но
сейчас... - Она резко дернула за цепочку,  и  Соломон  вскрикнул.  -  Быстро
проведи нас отсюда, карлик!
   - Измерения? - повторил Дж. Т. Уилки.
   На этот раз они пролетали измерения одно  за  другим,  пока  у  Уилки  не
закружилась голова. Но он не закрыл глаза. Теперь он  хотел  видеть  все,  и
окружающее напомнило ему калейдоскоп.
   Когда  все  остановилось,  вокруг  расстилался  залитый  веселым  солнцем
ландшафт с совершено иной атмосферой, чем в  первой  долине,  где  усыпавшие
склоны черные точки дышали смертельной угрозой. По  сверкающему  небу  плыли
высокие облачка. В воздухе носились сладкие запахи.  Полак  сделал  глубокий
вдох, пробежал взглядом по ручейку, музыкально звенящему неподалеку.
   - Наконец-то я могу смыть с себя угольную пыль, - сказал он.  -  А  то  о
шахтерах говорят, что они... гм... неряшливы.
   Эринелды теперь расслабились, перекликаясь друг с другом. Человек в синем
растянулся на траве, сделал длинный зевок и прикрыл глаза.
   - Следующие Врата далеко, - кивнула Графиня. - Скоро здесь будут корабли.
   - Корабли? - переспросил Уилки. - Врата? Измерения?
   Она рассмеялась  серебристым  смехом,  и  Уилки  подумал,  то  это  очень
привлекательная девушка.
   - Скоро ты все поймешь, Дж. Т. Мои агенты на Земле были способны  попасть
прямо в Канаду из Нью-Йорка. Но я не  могу  провести  тебя  в  Ируниум  этой
дорогой. Нам пришлось избрать кружной путь.
   - Я полагаю, - сказал смышленый Дж. Т. Уилки, - это из-за  того,  что  мы
были завалены под землей? Ее пухлые розовые губы  казались  ярко-красными  в
солнечном свете.
   - Не забудь это, Дж. Т. Ты был в шахте ловушке весьма  близок  к  смерти.
Спасатели бы не добрались до вас.
   - Они бы попытались, - начал было возражать Уилки, но тут же замолчал.
   Он поверил ей. Они прошли через измерения в это место, в это он  поверил.
Они оставили старую шахту с ее опасностями на Земле - в это он тоже поверил.
Сейчас они находятся где-то совсем вне его  родной  планеты  -  он  вынужден
поверить и в это.
   Теперь он верил всему.
   Его хватила дрожь, он прижал руки к ушам и низко опустил голову, стараясь
сдержать тошноту.
   - Как ты знаешь, Дж. Т. Уилки, твоя шахта была  глубоко  под  землей.  Мы
должны были пройти через те измерения, где  почва  более-менее  совпадает  с
уровнем того штрека. Но теперь мы должны пройти в то  измерение,  где  почва
находится на том же уровне, что на Земле или в Ируниуме. Иначе в моей стране
мы бы оказались глубоко под землей, - усмехнулась она.
   - Это не смешно, - вяло сказал Уилки.
   - Естественно, - голос Графини звучал раздраженно. -  Я  думала,  у  тебя
есть чувство юмора, Дж. Т. Верил он всему этому - или нет?
   - У меня есть Соломон, выбирающий относительно легкий маршрут, не  считая
неизбежного риска. Все эти измерения подобны Ируниуму,  а  значит,  также  и
Земле. У меня есть  обширная,  неописуемо  прекрасная  карта  измерений,  из
которых я полагаю свои маршруты. - Она снова  хихикнула,  что  на  этот  раз
заставило Уилки поднять голову. - Дэвид Маклин отдал бы за нее свою душу!
   - Кто?
   - Так что тебе ничего не  нужно  бояться  в  ненатуральных  измерениях  -
землетрясений, морей лавы,  искажения  чувства  времени  и  тому  подобного.
Смотри - а вон корабли! Когда Уилки поднялся на ноги, сзади подошел Полак. С
него ручьями текла  вода.  Он  был  обнажен  до  пояса.  С  мясистым  лицом,
огромными мускулами, черными волосами, сверкающими от воды, широкими  губами
и прямыми  чертами  лица,  он  походил  на  человека  действия,  который  не
задумывается о завтрашнем дне.
   - Умойся, парень! - прогремел он. - Вода сделает из тебя человека.
   - Взгляни туда, Полак, - сказал Уилки, показывая рукой.
   Корабли скользили по воздуху, как челноки.  Они  приближались  устойчиво,
неуклонно. Уилки не  видел  ни  крыльев,  ни  пропеллеров,  ни  парусов,  ни
реактивных струй. Они плыли в пятидесяти футах над землей, повторяя  все  ее
изгибы.
   - Никогда не видел такие самолеты, - сказал  Полак,  яростно  приглаживая
свои волосы.
   - Это не самолеты, - начал понимать Дж.  Т.  Уилки.  -  Это...  -  Но  он
замолчал. Он не знал, что это такое.
   - Корабли, - сказала Графиня.
   Каждый корпус был около двухсот футов длиной, пропорциональной ей ширины,
с  высокими   палубами.   Кораблей   было   восемь,   ярко   окрашенных,   с
многочисленными развевающимися флагами и лентами.
   Уилки с трудом оторвался от этого чарующего зрелища и, вспомнив замечание
Полака, прошел к ручью, где разделся и плюхнулся в воду,  яростно  смывая  с
себя грязь, и только жалея о горячей воде и  мыле.  Затем  он  натянул  свою
грязную  одежду  и  вернулся  к  остальным.  Ведущий  корабль,  по  прежнему
оставаясь на высоте пятисот футов, спускал на веревке плетеную корзину.
   Эринелдов стали перевозить наверх по двое. Полака подняли наверх  одного,
а Уилки поехал с человеком в  синем,  чье  свирепое  лицо  казалось  странно
живым. Они быстро достигли отверстия в днище и  корзина  поднялась  на  борт
корабля. Дж. Т. Уилки вышел из нее на главную палубу.
   Ожидая плавное покачивание, он удивился неожиданной устойчивости  палубы.
Что бы ни поддерживало корабль в воздухе, он явно не  нуждался  в  воздушных
течениях или резервуарах с легким газом.
   Люди на палубах собрались поглядеть на прибывших. Одетые в  неестественно
пестрых одежды с кожаными перевязями для оружия, в  яркие,  открывающие  шею
рубашки, они  казались  радостной  толпой  с  открытыми  смеющимися  лицами,
пушистыми усами, подстриженными бородами, с  жизнелюбивым  духом,  что  дало
Уилки чувство удовлетворения и комфорта. Когда прибыла Графиня, они  заахали
и заохали. Не глядя на радостные глаза и  смеющиеся  лица  экипажа,  Графиня
величественно  прошла  в  кормовую  надстройку.  Перила  украшали  множество
больших фонарей. Любое сравнение с парусным кораблем сразу же исчезало из-за
отсутствием мачт и парусов.
   Человек в синем остался присматривать за Уилки.  Злоба  в  этом  человеке
сбивала Уилки с толку.
   Но здесь все было крепким и прочным, что придавало Уилки уверенность. Что
бы ни поддерживало корабли, у их экипажей явно не было  проблем  с  весом  и
грузоподъемностью. Графиня остановилась у подножия ступенек - не лестницы, а
именно ступенек, - поднимающихся над левым бортом.
   - Мне нужно  отдохнуть  и  освежиться,  прежде  чем  мы  достигнем  места
назначения. Чернок позаботится о  вас.  В  ответ  на  растерянное  выражение
Уилки, по ее лицу  промелькнуло  раздражение,  затем  Графиня  бросила  пару
предложений человеку в синем. Он  кивнул.  Графиня  грациозно  поднялась  по
ступенькам, по пятам за ней ковылял прикованный к цепочке Соломон.
   Человек в синем что-то крикнул одному из эринелдов, который тут же принес
перетянутый ремнями тюк. Развязав тюк, человек  с  синем  достал  деревянный
ларец с медными застежками. Из ларца он вынул ленту,  усыпанную,  на  взгляд
Уилки, драгоценными камнями, и сунул ее  в  руки  молодому  инженеру.  Уилки
принялся разглядывать ленту.  Оскалившись,  человек  в  синем  выхватил  ее,
обернул вокруг головы  Уилки  и  закрепил  концы  над  ушами.  Драгоценности
затерялись в волосах.
   - Ну, ради самого Черного Наспурга, ты хочешь вина или воды?
   От  изумления  Уилки  потерял  дар  речи.  Каким-то   образом   лента   с
драгоценностями перевела то, что сказал  человек  в  синем.  Наконец-то  они
могли разговаривать! А когда до Уилки донеслись другие голоса, он  понял,  о
чем говорит экипаж, о чем шебечут эринелды. Он мог общаться с этими людьми.
   - Я... - запинаясь, начал он, - я думаю, вина.
   Значит, человек в синем и есть Чернок.
   - И запомни, шахтер, - продолжал тот, - мы вызвали эти корабли, чтобы они
перевезли нас, но мы  не  хотим,  чтобы  они  узнали,  что  мы  приходим  из
измерений. Ты понял? Даже не упоминай об этом морякам.
   - Конечно...
   - Эй, Дж. Т., - воскликнул Полак, - Ты понимаешь, о чем он лопочет?
   - Да, Полак. Только не спрашивай меня, как. А вот и вино несут.
   - Отлично, мой мальчик!
   Из внутренней двери вышла девушка,  балансируя  серебряным  подносом,  на
котором стояла запотевшая бутылка и три бокала. Смуглый Чернок  одобрительно
кивнул, взял бутылку и на-чал разливать.
   Уилки глядел на девушку.
   Молодая, с розовым свежим личиком, она казалась здоровой и чистой - и  не
особенно интеллигентной. Ее одежда была ого  же  покроя,  что  носил  экипаж
корабля: короткая юбка, красная кофточка с кожаной оторочкой и платок поверх
желтых волос.
   Принимая бокал, Полак облизнул губы и произнес тост.
   - Давайте, - сказал он, - за Графиню.
   - За Графиню, - отозвался Уилки.
   Прежде чем Чернок успел ответить, раздался громкий крик.
   - Корабли! - кричал кто-то. - Корабли! Это проклятый Корфоран!
   Мгновенно на борту корабля воцарился ад кромешный. Чернок отшвырнул бокал
и выхватил меч. Его лицо побледнело.
   - Мы в опасности! - прокричал он. - Графиня будет недовольна!

 4

   Все высыпали на палубу.
   Экипаж был явно захвачен врасплох, однако, через несколько  секунд  Уилки
увидел, что все  заняли  свои  места,  и  понял,  что  здесь  царит  жесткая
дисциплина. Часть людей  подскочила  к  ряду  баллист  и  начала  натягивать
веревки. Другие носили к ним охапки  тяжелых  дротиков.  Третьи  насыпали  в
корзины песок и очищали палубу от связок  веревок  и  деревянных  предметов.
Корабль готовился к военным действиям.
   - На-ка, выкуси! - сказал Уилки, но не вслух, а про себя.
   Взглянув за борт, Уилки увидел за полосой зелено-коричевой земли, ясно  и
с пугающими подробностями, десять парящих кораблей. Их отряд несся наперерез
кораблям, на одном из которых находился Уилки.
   Кто-то шумно вздохнул рядом. Повернувшись, Уилки увидел Полака,  стоящего
в смешной сальной шапке на голове и с огромным мечом в руке.
   - Ради всех святых, я собираюсь повеселиться, - проревел Полак.  -  Я  не
помню хорошей драки с той ночки,  когда  мы  отлупили  этих  сталелитейщиков
из-за их баб в баре Клэнси! Уилки вспомнил ту ночь и содрогнулся.
   - Мне тоже нравится хорошая драка, Полак. Но послушай, дружище,  все  это
происходит на самом деле! Как  ты  собираешься  драться?  С  мечом  или,  по
крайней мере,  катапультой?  Чернок  расхохотался  дьявольским  смехом,  его
злобное лицо оживилось.
   - Это не катапульты, шахтер, это баллисты! Даже тот,  кто  совершенно  не
разбирается в артиллерии, может понять это. Слова, доходящие до Уилки,  были
совершенно понятны ему, хотя он не знал языка, на котором они произносились.
   - А, да, - сердито ответил он, стараясь разгорячить себя перед боем. -  Я
больше привык к... э-э... коктейлю Молотова.
   - Вот как? - спросил Чернок, поволчьи уставившись за борт. - И как он  на
вкус?
   - Потрясающе! - с удовлетворенным сарказмом протянул Уилки.
   - О чем, черт побери, он лопочет?  -  спросил  Полак.  -  Когда  начнется
битва? Мне не очень-то хочется прыгать через  пропасть,  чтобы  достать  тех
парней.
   Каждый раз,  когда  Уилки  выезжал  с  Полаком  в  город,  их  похождения
заканчивались дракой. Дж. Т.  часть  вздыхал  о  том,  что  плохая  компания
расшатывает  его  моральные  устои  и  зубы.  Он   часто   вспоминал   слова
старушки-матери: "Ну, сынок, бери пример с  отца  и  постарайся  найти  себе
хорошую торговлю". Дж. Т. Уилки  всегда  знал,  что  хотел  найти.  В  ярком
солнечном свете два отряда кораблей постепенно сближались. Теперь было ясно,
что враг  -  проклятый  Корфоран  -  неминуемо  встретится  с  ними.  Причем
преимущество - согласно всему, что знал Уилки - будет за ним.
   - Они не могли бы выжать из этой лоханки побольше скорости? - спросил он.
   Чернок бросил ответ через плечо, не отрывая взгляда  от  линии  вражеских
кораблей, пестревших флагами.
   - Я и забыл, что ты ничего не знаешь об измерении Дуросторум. Тайна силы,
дающей энергию кораблям Дуросторума, известна немногим, но  все  знают,  что
корабли должны летать на  высоте  пятисот  футов  над  землей  со  скоростью
двадцать миль в час. Не больше и не меньше. Это непреложный закон науки.
   - Выходит, мы не можем подняться над врагом и закидать их камнями?
   - Нет. Поэтому мы  поднимаем  башню.  -  Чернок  махнул  рукой  на  центр
корабля.
   Там, с помощью веревок, шкивов и блоков, поднимали деревянную  решетчатую
башню. На ее вершине была платформа со стенами, в полу  платформы  виднелись
два больших отверстия.
   - С нее стреляют лучники, - хмуро объяснил Чернок. - И  швыряют  камнями.
Но враг делает то же самое. Полак, глядя вперед, уловил его мысль.
   - Очаровательно, - проворчал он.
   Уилки увидел, что на вражеских кораблях  тоже  подняли  башни,  и  на  их
платформах толпятся воины. Еще он увидел, как на платформы поднимают корзины
с камнями для пополнения боеприпасов, и нервно сглотнул.
   - Возможно, - сказал он в деланошутливой манере, - будет неплохо, если  я
найду себе шлем? - Полак взглянул на него. - Или кольчугу?
   Полак хрюкнул.
   - Ну, тогда, Полак, дай мне  на  время  свою  шахтерскую  каску,  раз  ты
нацепил эту штуку...
   Его  прервал  резкий,  необычайно  громкий  звук.  Уилки  подпрыгнул   от
неожиданности. Из толстой деревянной обшивки перед ним показался  наконечник
дротика  баллисты,  оскалившийся  из  желтого  расщепленного  дерева  черным
металлом.
   - Что это? - пробормотал он.
   - Они начали стрелять! - выкрикнул Чернок.
   Воздух наполнился стрелами. Люди кричали и умирали, когда  летящие  куски
железа попадали в цель. Во все стороны разлетались  щепки.  Перекрывая  шум,
прогремели команды, приводя корабль в готовность.
   Затем баллисты тванкнули ответным залпом,  посылая  стрелы  во  вражеские
корабли.
   Уилки закричал и заплясал от радости.
   - Попали! Им это не понравилось.
   - Сейчас будет ответный залп!
   В этот  напряженный  момент  к  ним  подбежал  эринелд.  Коричневое  лицо
коротышки, казалось, окоченело от страха.
   - Графиня сказала, что вы должны немедленно покинуть палубу.  Немедленно!
- заверещал он. - Вы слышите? Быстрее!
   - Клянусь всеми чертями! - проревел Полак. - Сейчас?
   Когда вотвот начнется бой?
   - О, Черный Наспурго! - выдохнул Чернок. - Мы должны идти, но... битва...
корабли...
   - А знаете, - дипломатично вмешался Дж. Т. Уилки, когда  раздался  второй
оглушительный залп, - это неплохая идея - уйти под крышу.
   Следом за эринелдом они поднялись на верхнюю палубу и вошли в  помещение.
Графиня была в ярости.
   - Вы неописуемые идиоты! Невыносимые кретины! - Она прижала руку к груди,
стиснув кулак. - Разве для того я провела тебя, Уилки,  весь  этот  путь  от
неизбежной смерти под землей, чтобы тебя убили в глупой стычке  на  кораблях
Дуросторума? Имбецил!
   - Ну, Графиня, - слабо пробормотал Дж. Т. - Успокойтесь!
   - Это же Корфоран, Графиня! - вмешался смуглолицый Чернок. - Мы должны...
   - Вы должны исполнять то, что я прикажу! Я знаю, что ты  из  Дуросторума,
Чернок, хотя и не из корабелов... Но не забывай, что ты принят в число  моих
завоевателей, один из их высших офицеров! Если ты забудешь это... -  Она  не
закончила и очень сладко улыбнулась.
   Чернок потерял весь свой бойкий вид, всю свою жажду  битвы.  Его  смуглое
лицо посерело.
   - Да, Графиня, - пробормотал он. - Я не забуду.
   - Соломон может избавить нас от  этого.  Мы  обнаружили  проход,  который
приведет нас в Миксотик. Это неприятное место, но мы можем пройти через него
и встать на путь к Ируниуму. Ах, и когда я только  вернусь  в  свое  любимое
измерение?!..
   - Да, Графиня, - кивнул совершенно испуганный Чернок.
   - Минутку! - рявкнул Полак, ведя односторонний  разговор.  -  Значит,  мы
убежим от  битвы?  Оставим  здесь  этих  парней  сражаться?  Их  превосходят
численностью, знаете ли, десять на восемь, и...
   Остановившись, Графиня повернулась к нему, ее груди туго натягивали белую
материю платья. Она оценивающе взглянула на громадного шахтера.
   - Можешь поступать как хочешь, Полак. Но Соломон  единственный  Проводник
на сотни и тысячи миль по всему Дуросторуму, насколько я знаю. А я-то  знаю!
Если ты останешься здесь, то навсегда. Мне нужен Дж. Т., а не ты.
   - Ну раз так, - встревоженно проговорил Уилки, - идем, Полак. Это не твоя
драка. Нам лучше держаться Графини.
   - Я не люблю убегать от драки, но...
   - Значит, решено. - Графиня пошла в каюту, таща за собой Соломона. - Если
хочешь в дальнейшем работать  на  меня,  Полак,  то  запомни,  что  я  здесь
хозяйка. Полаку оставалось лишь почесать  себе  голову.  В  каюте  толпились
эринелды, их писклявые голоса смолкли, когда вошла Графиня. Чернок, Полак  и
Уилки присоединились к ним. Соломон застыл и прямо на  их  глазах  совершено
отрешился от страхов внешнего мира.
   - Проделай все без сучка, без задоринки и  не  забудь,  что  корабль  все
время движется, - бросила  ему  Графиня.  Соломон  кивнул  гротескной  лысой
головой, затем глаза его затуманились, а тело  напряглось.  Эринелды  начали
исчезать.
   Они исчезали быстро. Пот градом катил по громадной  лысой  голове.  Исчез
Полак, за ним последовал Чернок, а затем Уилки внезапно оказался в аду.
   Он изо всех сил цеплялся за бревно, точащее из стены какой-то  постройки,
обрывая немеющими пальцами кору, а под ним плотной массой  неслись  какие-то
животные. Уилки всем телом чувствовал каждый бешеный удар бивней и  рогов  в
бревенчатую стену.
   - В какой аду мы очутились?! - проревел цепляющийся возле него Полак.
   Графиня, стоя на бревне, что-то угрожающе  кричала.  Несколько  эринелдов
поддерживали ее. Визжащий Соломон  висел  на  цепочке,  прикрепленной  к  ее
запястью. Один эринелд соскользнул с бревна и был тут же растоптан животными
в кровавую лепешку.
   Бревно резко накренилось. Теперь Уилки  хорошо  видел  маленькие  бешеные
глазки чудовищ внизу. Он сумел подтянуться повыше и  избежать  их  бивней  и
острых белых клыков. Они неслись по невидимой земле, вздымая  копытами  тучи
пыли. Из открытой  двери  строения  доносились  звуки,  похожие  на  обычный
городской шум.
   Все цеплялись за бревно. Даже Дж. Т. понимал, что пути  назад  нет.  Если
Соломон  вернет  их  обратно  через  проход,  они  окажутся  в  воздухе,  на
пятисотфутовой высоте, без всяких парашютов.
   Все это, угрюмо решил Дж. Т., случилось по чьей-то оплошности.
   Часть торчащего из стены бревна была отломана, как спичка. Крыши не было.
Спасая свою жизнь, Чернок, как и все, цеплялся за бревно и помогал эринелдам
поддерживать Графиню. Наконец, Соломона втянули на бревно, и он  вцепился  в
него,  как  настоящая  обезьяна.  Они  продолжали  висеть.  Через  два   час
агонизирующего ожидания серых  спин  внизу  сало  меньше,  они  поредели  и,
наконец, исчезли совсем.
   - Ух! - громыхающе выдохнул Полак.
   Можешь сказать это еще раз, - неразборчиво пробормотал Дж. Т.

   5

   Хотя Дж. Т.  Уилки  уже  давно  решил  считать  все  происходящее  с  ним
реальностью, он испустил долгий вздох облегчения, когда вертолеты  пошли  на
снижение. Они покинули негостеприимный Миксотик и прошли через три еще более
странных и ужасных измерения, прежде чем попали на травянистую равнину,  где
их ожидали современные итальянские вертолеты. После короткого перелета на юг
они приземлились в мире Ируниума, в области, которая, если  Полак  рассчитал
правильно, соответствовала острову Манхэттен в их одном измерении.
   - Да, Дж. Т., - подтвердила Графиня, устремляясь вперед с семенящим сбоку
Соломоном, - справа от тебя лежит Нью-Йорк. Но ты не сможешь  попасть  туда,
даже если будешь пытаться всю жизнь. Для этого ты  должен  быть  Проводником
или обладать Порвоном Врат Жизни... - Она резко оборвала себя, когда  Чернок
коснулся ее, и коротко рассмеялась. - Я знаю, Чернок,  что  Порвонов  боятся
больше, чем самых ужасных мучителей человечества, но их  здесь  сейчас  нет.
Выше нос! Чернок что-то пробормотал в ответ. Ему  явно  не  нрави-лась  тема
разговора.
   Они шли вдоль длинной стены, окрашенной солнцем в  нежный  розовый  цвет.
Точно так же были  окрашены  видные  из-за  нее  башни,  минареты  и  шпили.
Центральная часть города была окружена валами. Уилки чувствовал, как его все
сильнее охватывает усталость. Ему была обещана ванна, еда и постель,  но  он
хотел все  это  немедленно.  Позже,  очень  неопределенно  сказали  ему,  он
приступит  к  главному  занятию...  Маленький  город,  окруженный   стенами,
скучился на травянистой  равнине.  Мимо  текла  река,  бесшумно,  не  считая
случайного плеска. На ней не было видно никаких судов.  Тишина  внутри  стен
показалась Уилки странной и неуместной. Он ожидал увидеть широкие  скверы  и
террасы с колоннами, светлые авеню и веселую, развлекающуюся публику. Вместо
этого все было тихо и угрюмо.
   - Тебе покажут квартиру, Дж. Т. Полак может жить с тобой. Он  тоже  будет
полезен мне. - Графиня улыбнулась. К ней подкатил  маленький  электромобиль.
Она грациозно скользнула в него  без  всяких  признаков  утомления.  Соломон
положил свою громадную голову ей на колени и тут же заснул. - Я  распоряжусь
дать все, что вам понадобится. Помимо прочего, придут отборные  девушки,  из
которых  вы  можете  выбрать  себе  любых  по  вкусу.  Но  помните,  вы  оба
принадлежите мне - ваша жизнь, ваше дальнейшее существование - все! А теперь
доброй ночи. И электромобиль, загудев, укатил прочь.
   - Девушки? - восхищенно спросил Уилки.
   - Я уловил это, - с сомнением проворчал Полак и, нахмурившись,  уставился
на безмолвный город.
   - Да, но, Полак... Она сказала: девушки!
   Полак разразился грубым хохотом.
   - Видишь ли, мальчик, мне не хотелось бы признаваться в этом именно тебе,
но после того, что мы перенесли... я не очень уверен... ну, что я...
   - Да, - удрученно сказал Уилки. - Я тоже.
   Посмеявшись, снимая тем самым усталость  и  напряжение,  они  побрели  за
Черноком. Он ввел их в здание и повел через большие  мрачные  комнаты  того,
что казалось дворцом,хотя Уилки был слишком  усталым,  чтобы  интересоваться
этим, пока не достигли нескольких комнат с видом на реку. Там Чернок показал
им, где что лежит, и ушел.
   - Ты теперь важный человек в Ируниуме, Дж. Т., - сказал он перед  уходом.
- Только  запомни  вот  что.  Слово  Графини  является  здесь  непререкаемым
законом. Это самое важное, что следует помнить. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, - зевая, ответил Уилки и тут же воскликнул: - Эй! А как
насчет девушек? Но дверь уже закрылась за Черноком.
   - Эта штука, которая у тебя на голове, Дж. Т., полезна,  черт  побери,  -
сказал Полак. - Напомни утром, чтобы я попробовал достать такую же.
   - О'кей, Полак. Она очень полезная.
   Они помылись в теплой ароматной воде, съели ужин, состоящий  из  фруктов,
бутербродов и крепкого, обжигающего пищевод вина.
   Затем Уилки пробормотал с закрывающимися глазами:
   - Даже если сюда войдет Фоллис Бергерс, я повернусь на другой бок и  буду
продолжать спать. Спокойной ночи, Полак.
   - Ну, Дж. Т., теперь мы  в  Ируниуме,  -  отозвался  Полак,  плюхаясь  на
соседнюю кровать. - Только хотел бы я знать, зачем ты  понадобился  Графине,
парень? А?
   Но Дж. Т. Уилки не стал размышлять над этим, а тут же провалился  в  сон,
открыв рот и разбросав руки. На следующее утро, помывшись в сияющей белизной
современной ванной  и,  обслуживаемые  молчаливым  слугой  в  серой  тунике,
позавтракав белым хлебом, золотистым маслом, яйцами с  ветчиной,  тостами  с
мармеладом и кофе, одетые в  новые  одежды,  в  сопровождении  Чернока,  они
спустились в комнату для совещаний.
   Чернок был теперь в шляпе с алым пером, которая очень шла ему.
   В залах они миновали других людей, но никто не носил шляпу с алым  пером.
Носили,  в  основном,  алые  платки,  повязанные  вокруг  голов,  а  в  ушах
покачивались золотые колокольчики.
   - Завоеватели Графини, - пояснил Чернок, - капитаном которых я имею честь
быть.
   - Рад за вас, Чернок, - ответил Дж. Т Уилки.
   - Когда же я получу этого переводчика? - побормотал Полак. Уилки  спросил
об этом у Чернока.
   - Ну, - с сомнением ответил тот, - этого я не знаю.
   Графиня не давала приказа...
   Полак то и дело дергал за тугой воротничок  своей  новой  серой  рубашки.
После пробуждения им пришлось одеть новую одежду, потому что старая, грязная
и изорванная, была унесена. Теперь на них были  серые  рубашки  и  штаны,  и
высокие двуцветные башмаки. Нижнее нейлоновое белье имело  хорошо  известную
наклейку US и было удобным.
   - Мы поговорим о переводчике,  когда  встретимся  с  Графиней,  Полак,  -
сказал Уилки.
   Они шли по залам, коридорам и длинным лестницам, где  было  много  людей,
одетых в разноцветные рубашки и  двуцветные  башмаки,  и  Уилки  не  упустил
заметить тяжелые ремни с пистолетами у них на талиях.
   Также они миновали множество мужчин и женщин в серых рубашках или  юбках.
Эти люди не носили пистолетов. Вместо башмаков на  них  были  сандалии.  Они
вели себя спокойно и, когда проходил Чернок, уступали  ему  дорогу.  Комната
для совещаний, куда привел их Чернок, была оборудована электроникой не  хуже
штаб-квартиры богатой корпорации.  Они  сели  в  удобные  кресла,  указанные
подтянутым седым человеком в современном деловом костюме. Длинный  стол  так
сверкал полировкой, что Уилки отвел  глаза.  На  стенах  горели  электронные
диаграммы, на дальнем конце стола  стоял  телефонный  комплекс  и  телетайп.
Возле телетайпа тикал, как предположил Уилки, биржевой информаторий.
   - О, тень Томаса Альвы Эдисона! - пораженно прошептал Уилки.
   Находящиеся в комнате люди в разноцветных рубашках и с оружейными ремнями
поднялись, когда открылась дальняя дверь и вошла Графиня. Как и прежде,  она
сверкала драгоценностями, а возле нее ковылял Соломон.
   - Можете сесть, - сказала Графиня после того,  как  сама  села  во  главе
стола.
   Аккуратный Дж. Т. Уилки  не  упустил  заметить  беспокойство  собравшихся
людей, их вспотевшие лбы, нервное  приглаживание  усов.  Графиня  безмятежно
оглядывала их.
   - Джентльмены, это Дж. Т. Уилки, наш новый Главный Горный Инженер. -  Она
сделала жест. - Второй тоже будет полезен. Его зовут Полак. Он друг Дж. Т.
   - Да, Графиня, - вздохом пронеслось по комнате.
   - Дж. Т., это представители Валкини, они из этого измерения и  повинуются
мне. Ваши обязанности будут простыми и определенными.  Вы  будете  управлять
моими  шахтами  и,  в  особенности,   составите   программу   предотвращения
несчастных случаев, а также станете вести изыскания для новых раскопок.
   - Минутку...
   - А как насчет моего транслятора, Дж. Т.?
   - Погоди, Полак. Они хотят, чтобы я управлял их шахтами.
   - Что? - хихикнул Полак.
   Графиня, чье лицо на секунду выразило неописуемый гнев  на  вмешательство
Полака, смягчилась. Валкини раболепствовали.
   - Брэк... Найдите Полаку ленту переводчика!
   Сухой человек в деловом костюме поднялся с  места  и  вышел,  но  тут  же
вернулся с лентой для Полака.
   - Эти ленты являются последней моделью и имеют большие усовершенствования
по сравнению с прежними запонками, - продолжала Графиня. - Мы достали  их  в
Алтинуме. Что касается руды, Полак - мои шахты добывают драгоценности!  Пока
она говорила, ее лицо меняло выражение, фиолетовые глаза расширились, мягкие
пухлые губы приоткрылись с видом возбужденного удовольствия.
   - Драгоценности, - прошептала она. - В Ируниуме мои шахты добывают  самые
чудесные драгоценности во всех измерениях!
   - Я... гм... более привычен к углю, - честно начал Дж.
   Т. Уилки.
   - Уголь, железо, алмазы, опалы - какая  разница  для  инженера?  Когда  я
открыла, что ваша шахта ближе всего к  Вратам,  я  проверила  всех  тамошних
инженеров. Вы оказались одним из самых подходящих, Дж. Т.
   - Вы хотите сказать, что в ы б р а л и меня? - воскликнул Дж. Т.
   - Конечно. - Голос Графини стал жестче. - Видите ли, ж.
   Т., до сих пор  работа  у  меня  шла  неудовлетворительно.  Мы  принимаем
недовольных правительствами в других измерениях, беглецов, преступников всех
сортов. Мы также нанимаем рабочих по договору - эринелды лучшие шахтеры, - и
очень мало используем технику. Вы должны изменить все это.
   - Но я связан контрактом...
   - Любые ваши контракты  на  Земле  стали  недействительными  после  вашей
смерти. Поймите меня правильно, Дж. Т., вы теперь  мертвы  для  всех,  кроме
меня. Вы обязаны мне жизнью. Я предлагаю вам  счастливый  случай,  такой,  о
котором немногие молодые люди осмеливаются хотя бы мечтать. Здесь вы  будете
иметь все! Деньги - сколько хотите. Власть -  вы  получаете  ее  в  качестве
моего Главного Инженера. Удовольствия - ночами здесь проводятся  празднества
и вечеринки, и сколько угодно любви... у нас прекрасный  амфитеатр...  здесь
есть река... Да, Дж. Т., то, что я  предлагаю  вам,  вряд  ли  вы  могли  бы
получить на Земле!
   Толстый Валкини с потным лицом и трясущимися руками  кивнул  и  осмелился
сказать:
   - Вы можете представить  себе  все  развлечения  Римской  Империи  вашего
измерения,  арабские  ночи,  Забытый  Город,  Голливуд  и  самые  знаменитые
рестораны... Еще тысячи других удовольствий, и все это здесь, в одном месте.
   - А также добавьте, мой дорогой Отторино, что это  не  составит  и  сотой
доли тех гедонистских наслаждений, которые возможны в моем измерении!
   - Это же очевидно, Графиня! - поспешно согласился толстяк.
   Лицо Полака расслабилось, его глаза перестали быть сердитыми.
   - Это звучит неплохо, Дж. Т., - прошептал он. - Ты обязан  отрезать  свой
кусок от этого пирога!
   - Дж. Т.! - Голос Графини прервал громыхающий шепот Полака. -  Слуги  мои
далеки от совершенства и им  не  следует  доверять.  Даже  мои  возлюбленные
Валкини знают, что шахтеры, которых мы наняли, ненавидят нас  вопреки  тому,
что мы сделали для них. Так что вы должны помочь мне сделать мои шахты более
продуктивными.
   Дж. Т. Уилки, со всей своей юной горячностью, почувствовал, что подхвачен
бурным течением событий. Хочет ли он стать Главным Инженером этой загадочной
женщины?
   - Меня здесь главным образом интересуют алмазы, - продолжала  Графиня.  -
Однако, я еще не управляю всем Ируниумом, но  буду,  буду!  Причуда  здешней
геологической эволюции дала  в  результате  фантастические  алмазные  трубы,
которые проходят почто горизонтально...
   - Да ну! - воскликнул Уилки. - Это звучит немыслимо!
   - Это так, мой юный инженер! Мы работаем здесь  долгое  время,  и  работа
идет... из рук вон плохо. Я чувствую, что здесь надо привлечь  технику.  Для
этого вы и здесь.
   - А... да...
   -  Вы  также  должны  следить  за  выполнением  программы  предотвращения
несчастных случаев. Кроме того, мы знаем в пустыне  месторождения  опалов  и
других  драгоценных  камней.  Вся  эта  работа  очень  ценна,  Дж.  Т.   Это
благородная работа! Она приносит мне - нам - богатство и  власть,  выходящие
за пределы воображения простых смертных.
   Она хихикнула, ее щеки  порозовели.  Этой  женщине  были  явно  нужны  не
столько сами драгоценности, сколько власть, которую они приносят ей.
   - Отторино, - Графиня перешла на более твердый  и  повелительный  тон,  -
поскольку вы так заинтересовались нашим новым Главным Инженером,  то  можете
показать ему мой Город Алмазов. Но, хорошенько заметьте это, не  водите  его
пока что в шахты. Вы поняли, Отторино?
   Толстяк поспешно закивал.
   - Я понял, Графиня.
   Графиня поднялась, и все торопливо соскочили с мест.
   Она вышла  из  комнаты,  сопровождаемая  Соломоном.  Этим  и  завершилась
процедура найма Дж. Т. Уилки на службу.
   Снаружи, на залитых солнцем широких мраморных ступенях, Чернок  извинился
и ушел к завоевателям Графини. Однако, Уилки не стал его спрашивать, что это
за завоеватели. Отторино, пыхтя от тяжести собственного веса,  повел  их  по
главной улице к центральной  площади.  Архитектура  смутно  напомнила  Уилки
хаотические нагромождения строений Египта и Ассирии, с их тяжелыми колоннами
и капителями, с их сверкающими красками и позолоченным орнаментом. Там  было
множество статуй немыслимых химер, и не меньше статуй, которым Уилки  вообще
не мог дать названия.
   Вдоль тротуара тянулось длинное низкое здание с плоской крышей, о котором
их проводник Отторино сделал первое замечание.
   - Это Академия Науки Прохождения и Врат...
   - Чего?
   Освобожденный от подавляющего  влияния  власти  Графини,  Отторино  обрел
начальственный тон и надменные манеры.  Уилки  заподозрил,  что  он  большой
человек среди Валкини в Совете Графини.
   - Соломон, маленький обезьян, является  Проводником.  Он  обладает  силой
переносить предметы и людей через измерения. Многие люди имеют  эту  силу  в
спящем виде,  не  подозревая  о  ней.  В  Академии  Врат  Графиня  тренирует
Проводников, развивая их природный талант.  Мы  занимаемся  торговлей  между
измерениями.
   Полак присвистнул.
   - И мы попадем здесь в золотую шахту, мой мальчик...
   - В алмазную, так, кажется, сказала Графиня.
   - А это больница, - продолжал Отторино,  ведя  их  мимо  высокого  белого
здания, сверкающего многочисленными окнами.
   - Выходит, у вас много больных?
   Отторино всплеснул пухлыми руками.
   - Нет, но Графиня заботится обо  всем.  Любая  цивилизация  должна  иметь
современную больницу - так что мы построили это большое чудесное  здание.  -
Он замолчал, поднес руку по рту и быстро огляделся.
   - Не беспокойтесь об этом, - милостиво сказал Полак. - ома у нас  есть  с
этим кое-какие проблемы. Там тратят миллионы  на  постройку  больниц,  чтобы
лечить людей, которые не обращаются туда, поскольку не  могут  оплатить  это
лечение, и еще больше гробят свое здоровье, пытаясь заработать эти деньги.
   - Если ты принесешь политику в этот мир мечты, который мы нашли, Полак, -
с жаром воскликнул Дж. Т. Уилки, - я... я знать тебя не знаю.
   - Ха! - фыркнул, усмехнувшись, шахтер. - Тоже мне, мир мечты!
   В больнице они увидели стерильно чистые  палаты  с  сиделками,  врачей  с
готовым оборудованием, и всего лишь одного старого Валкини,  страдающего  от
варикоза вен.
   - Впечатляющее местечко, - сказал Уилки. - Оно  будет  полезно  в  случае
эпидемии или войны.
   Пока он говорил, открылась задняя дверь и вошли два существа. При виде их
Уилки подпрыгнул и кинулся к ближайшей  двери,  но  та  оказалась  запертой.
Тогда он вскочил на кровать и приготовился защищаться. Полак не отставал  от
него.
   - В чем дело - крикнул Отторино.
   Уилки не мог выдавить ни слова.
   - В-в них! - пробормотал Полак с посеревшим лицом.
   Отторино повернулся в недоумении.
   - Хонши? Вы что, еще не встречали их?
   Оба землянина кивнули.
   - Это верные солдаты Графини. Они из другого измерения.
   Теперь  же,  пожалуйста,  слезьте  с  кровати.   Хонши   зашипел.   Уилки
показалось, что он смеется. Этот звук был  неуместен  в  стерильной  палате.
Уилки уставился на хонши.
   Он увидел широкое жабье лицо, обвисшие щеки,  серожелтые,  с  проблесками
голубизны вокруг скул, короткие  сильные  ноги,  красный  металл  панциря  и
высокий конический шлем с куском скальпа и волос на верхушке. Он увидел  все
это, почувствовал свирепость в приземистой  -  пять  футов  шесть  дюймов  -
фигуре и сглотнул. Надеюсь, подумал он, мне не придется иметь дело  с  хонши
или с их короткими мечами в форме листа.
   Уилки и Полак нехотя слезли с кровати.
   Дверь снова открылась и двое мужчин в  серых  рубашках  внесли  человека,
обнаженного до пояса, мотающего черноволосой головой. Его нагая  спина  была
покрыта кровью, и казалось, на ней не осталось кожи.
   Стражник хонши указал на кровать,  и  двое  в  серых  рубашках  осторожно
положили туда потерявшего сознание человека.
   - Что?.. - начал было Уилки.
   - Несчастный случай в шахте, - быстро прервал его Отторино. - На  бедного
парня рухнула алмазная кровля. Видите, как разодрана его спина.  Но  оставим
его.
   - Он выглядит, - начал Уилки, но Полак не дал ему договорить.
   - Его спина выглядит так, будто исхлестана плетью.
   - Хорошее описание, Полак, - серьезно кивнул Отторино.
   - Теперь вы видите, почему так важно, чтобы Дж. Т.  установил  надлежащие
меры безопасности и предотвратил такие ужасные аварии. Но пойдемте отсюда.
   Все еще не придя в себя, Уилки пошел за  Отторино  и  Полаком  к  выходу.
Когда он выходил, стражник хонши подошел к людям в серых рубашках.
   - Хошоо! Хошоо! - прошипел он, люди повернулись и, повинуясь ему, убежали
через заднюю дверь. Уилки вышел на улицу. Дверь захлопнулась за ним.
   Свежий воздух показался ему особенно приятным.

   6

   - Мы с крайним интересом  следим  за  благосостоянием  наших  рабочих,  -
сказал Отторино, ведя их по главной улице к странно разбросанному зданию  со
многочисленными толстыми колоннами и круглыми куполами. - А они отвечают нам
враждебностью, ненавистью и подозрением.
   - Большинству рабочих не нравятся их хозяева, - лаконично ответил Полак.
   Они поднялись по мраморным ступеням шириной в  добрых  сто  ярдов.  Таких
ступеней были сотни. На полпути Отторино остановился перевести дыхание,  его
лицо приняло интересный зеленоватый оттенок. Много Валкини сновало мимо  них
вверх и вниз. Но не было видно ни  слуг  в  серых  рубашках,  ни  стражников
хонши. Уилки видел еще пару их со времени ужасной встречи в больнице  и  все
еще не мог справиться с потрясением.
   - Что это за дворец? - спросил Полак.
   Отторино вздохнул еще несколько раз и, наконец, смог ответить.
   - Это Храм Завоевателей. Мы сейчас стоим у одного из  самых  святых  мест
Ируниума - у Валкини.
   - А, - протянул Полак, сразу потеряв интерес. - А я думал, это может быть
бар. Валкини аж задохнулся от возмущения.
   - Мне кажется, это интересный дворец, - сказал тактичный Дж. Т. - Однако,
я сам не особенно религиозен. Но это, конечно, пригодится в хорошее время...
вернее, в недоброе время.
   Полак уловил намек.
   - Да, конечно, - сказал он, нахмурившись, и стал подниматься по лестнице.
   Здание с куполами  парило  на  множестве  толстых,  высоких  колонн.  Оно
сверкало щедрыми красками и драгоценностями. Здесь  стояли  стражники,  тоже
явно Валкини, в яркоокрашенных доспехах. Они напомнили Уилки доспехи древних
японцев, которые он видел в  музее.  Но  у  каждого  человека  была  тяжелая
автоматическая винтовка. Здесь не могло быть ошибки в отношении оружия.
   - Мы охраняем нашу собственность, - самодовольно сказал Отторино.
   Как следовало по религиозным обычаям и законам  Валкини,  чтобы  войти  в
храм, они постучали каблуками, пока Отторино нырнул куда-то  для  участия  в
каком-то ритуале. Когда он вернулся, то выглядел более унылым,  чем  прежде.
Уилки подтолкнул Полака, и оба землянина оставили это без вопросов.
   Однако, Полак не мог удержаться от фразы:
   - Религия, несомненно, пробуждает в людях жажду, Отторино.
   - Скоро настанет время ленча. - Отторино зашагал вниз по ступеням.
   - Наш парень, - шепнул Полак Уилки.
   Когда они снова вышли на главную авеню, Отторино приободрился.
   - Некоторое время назад из Академии исчезла девушка Проводница, -  сказал
он. - Мы не можем найти ее. Однако, она должна быть где-то в Городе Алмазов.
В храме действует система наблюдения, но они не сообщили мне ничего  нового.
- Он вздохнул. - И я должен доложить о неудаче Графине.
   - Мне кажется, - проницательно  сказал  Уилки,  -  Если  девушка  владеет
секретом прохода по измерениям, вы  не  сможете  остановить  ее.  Я  имею  в
виду... Ну, стоит ей только добраться к Вратам, и она исчезнет.
   Отторино развел пухлыми руками.
   - Нет, Дж. Т., это не совсем так. Насколько мы знаем, все Врата в  городе
и далеко за его пределами давно открыты. Никто не может пройти через Врата -
которые охраняют стражники хонши, - не обнаружив себя.
   - Гм... Должно быть, существуют Врата,  которые  вы  не  нашли.  Отторино
выглядел несчастным.
   - Да, это может быть. Я очень беспокоюсь об этом.
   - Какого черта вы так тревожитесь, если  все  здесь  счастливы?  -  резко
спросил Полак.
   - Говорю вас,  -  ответил  Отторино,  -  многие  наши  рабочие  смутьяны,
преступны и ленивы. Они отказываются выполнять работу, для которой их наняли
- а мы их кормим одеваем и прочее, -  к  тому  же  они  обворовывают  нас  и
сбегают. Они смеются  и  презирают  наши  попытки  установить  дружественные
отношения. Милосердие для них грязное слово. Комбинация лени и уныния делают
их нищими измерений. Они ненавидят нас - они дьявольски ненавидят нас.
   - Может быть, с ними просто не так обращаются, - вставил Полак.
   - Нет. Здесь  есть  определенные  личности,  которые  постоянно  пытаются
уничтожить нас. Из других измерений. - Он взглянул  на  двух  землян.  -  Из
вашего измерения. Они завидуют нашему  богатству,  власти  и  нашему  образу
жизни. Они хотят забрать все это себе. Они уже поднимали восстание в Большой
Зелени среди импортированных рабочих и...
   - В Большой Зелени?
   - Еще ее называют Капустным Полем.  У  нас  были  шахты  возле  огромного
тропического леса. Теперь же их  нет,  хотя  мы  предпринимаем  определенные
шаги, чтобы отнять их продукцию у этого трусливого Даргана,  который  забрал
их у нас. Человека, который  возглавляет  заговор  против  нас  -  и  против
Графини, - зовут Дэвид Маклин. Он...
   - О, - сказал Уилки, - Графиня упомянула, что он бы отдал душу за  карту,
которая есть у нее.
   - У дьявола Маклина нет души, - фыркнул Отторино. - Он со  своим  сбродом
пытается уничтожить нас. От них исходят все неприятности.
   Взглянув на товарища, Дж. Т. увидел, что Полак сильно задумался.  Никогда
не верящий ничему, что  читает  в  газетах,  Полак,  надежный  друг,  принял
какое-то решение.
   - Есть парни, которые никогда не бывают довольны,  -  поворчал  он.  -  Я
видел таких, они думают  только  о  себе.  Подонки  -  вы  правы,  Отторино.
Однако... мы с Дж. Т. знаем, как делается такая грязная работа.  Верно,  Дж.
Т.?
   - Да, конечно, Полак. Но вспомни, я всего лишь инженер.
   - Ты составишь планы, Дж. Т., а я буду проводить их в жизнь. Мы  выиграем
алмазы для Графини!
   Отторино повеселел. Теперь они шли к элегантному зданию с верандами,  чьи
окна блестели на солнце.
   - Это мой любимый ресторан. Мы можем здесь выпить, Полак, а затем поедим.
- Он кивнул на тротуар, сложенный из громадных  каменных  плит.  -  Все  там
внизу пронизано старыми разработками, сделанными еще до того, как  вышли  на
нынешние трубы.
   Уилки начал вникать в историю этих людей, когда они вошли  в  ресторан  и
выбрали столик. Выбор блюд оказался  самым  обычным,  что  удивило  его.  Он
ожидал чего-то экзотического. Но почему? В середине самого обычного рабочего
дня людям не до роскошеств.
   Полак выпил пиво и оценил  его,  как  самое  лучшее,  которое  когда-либо
производили в Питсбурге. За едой Уилки размышлял о словах Полака.  Тот  явно
решил связать свою судьбу с этими людьми из другого  мира,  и  Уилки  должен
сделать то же самое. Его знания шахтерского  дела  помогут  расплатиться  за
многое. За очень многое! Уилки даже вспотел при мысли о том, что  это  могло
значить. Странности этого места, отталкивающие стражники хонши,  непривычная
внешность людей, которых он видел, все это не могло  отвратить  от  сияющей,
как доллар, удачи,  которая  ждала  его  впереди.  Он  поднимется  высоко  в
процессе его деятельности в Ируниуме.
   После обеда они продолжали осматривать город, включая  фабричную  зону  и
амфитеатр - Колизей иного мира, -  где,  как  со  смешком  сказал  Отторино,
иногда  получают  свободу  маленькие  кусочки  Большой  Зелени.  Ма-аленькие
кусочки, с непонятным смешком повторил он.
   Полак рассмеялся в ответ и сказал, что хотел бы погля-деть на это.
   На вечер и ночь намечался большой праздник, и Уилки едва успел остановить
Полака от вопроса, уж не в их  ли  он  задан  честь.  Он  знал,  что  должен
остановить шахтера на случай, если в ответ прозвучит: "Нет!", поскольку  это
ему не понравится.
   - Они явно умеют наслаждаться, эти Валкини! -  с  энтузиазмом  воскликнул
Полак, когда ночь озарила факелами фонтаны вина и обнаженные золотистые тела
танцующих девушек, и  громадные  столы,  заваленные  деликатесами  из  сотен
различных измерений. Ночь звенела смехом и песнями. Музыка наполняла улицы и
площади, как и толпы слоняющихся  Валкини  в  цветастых  нарядах.  Разгул  и
веселье разливались все шире по мере прохождения ночи.
   Полак без устали наслаждался всем этим, и  Уилки,  сердясь,  таскался  за
ним, глядя на проплывающих мимо фей. Женщины в  веселых  нарядах  сновали  в
толпах. На большинстве из них были гротескные маски или  интригующие  вуали.
Это были женщины Валкини. Наряды их воспламеняли  желание.  Не  удивительно,
подумал Уилки, что Полак решил остаться здесь - у него  всегда  был  хороший
нюх на баб.
   Группа  возбужденных  Валкини  собралась  на  узкой  аллее,  ведущей   из
амфитеатра. Кто-то сказал с глубоким разочарованием в голосе, что этой ночью
в амфитеатре не будет игр. Стоны и свист, последовавшие за этим, были тут же
проглочены   шумом   веселящихся   толп.   Уилки   побежал   дальше,   чтобы
присоединиться к смеющейся, возбужденной толпе.
   - Идемте! - закричал какой-то Валкини.
   - А это идея! - прозвучало в ответ. И еще: - Поддержите нас! - И  еще:  -
Ты можешь это сделать! - Дальнейшее заглушили пикантные свисты.
   Уилки, моргая, огляделся. На один ужасный момент ему показалось, что  там
был Полак с девицей, он развернулся и побежал. Но конечно, это не  мог  быть
он. По какой-то причине  следующая  секция  фонарей,  озарявших  весь  город
алмазным сиянием, не горела. Уилки остановился.  Он  подумал,  что  Полак  и
девушка прошли этим путем, но теперь  не  было  причин  следовать  за  ними.
Просто следует найти еще одну девушку. Для себя.
   Он уже хотел повернуть назад, но был  остановлен  странным  царапаньем  и
лязгом металла, донесшимся до него. Он вгляделся в тени.
   Из теней в остатках света выступил хонши. Он был без шлема,  кровь  текла
на плиты мостовой. Хонши пытался держаться  за  живот  и  одновременно  идти
вперед. Его широкое жабье лицо было серым.
   - Хошоо! - простонал он.
   Уилки отбросил свое первое инстинктивное  отвращение  и  прыгнул  вперед,
чтобы помочь этому существу. На свет выбежали еще три хонши.  Они  выглядели
свирепыми, их мечи были окровавлены.
   За ними следовали двое Валкини, не в праздничных  одеждах,  а  в  военных
мундирах. Их автоматы выпускали короткие очереди в темноту возле амфитеатра.
Крики и стоны оттуда разорвали ночь.
   - Что происходит? - закричал Уилки.
   Он увидел, что раненому хонши осталось жить не долго.  Из  спины  у  него
торчало варварское копье, его древко скребло мостовую. Кровь испачкала  руки
Уилки, кровь, которая при свете оказалась зеленой.
   - Подонки  вырвались!  -  крикнул  Валкини.  Его  смуглое  лицо  казалось
свирепым в слабом свете.
   - Они пытаются выйти этим путем! - прокричал второй и вытер окровавленной
рукой кровоточащий лоб. - Но сейчас придет подкрепление.
   - А как Полак? - похолодев, закричал Уилки. - Вы видели моего товарища...
Большой такой, черноволосый, смеющийся... С ним была девушка...
   - Никого мы не видели.
   Появились еще Валкини. В свете  фонарей  они  казались  спокойными,  даже
когда копье ударилось о мостовую  рядом  с  ними.  Протопал  отряд  хонши  с
большими щитами  и  длинными  копьями.  Они  двинулись  вперед,  в  темноту.
Зажглись прожектора и переносные фонари, осветив аллею.
   И в этом свете Уилки увидел толпу оборванных мужчин и  женщин,  кричащую,
прыгающую, метающую копья. На нескольких  были  шлемы  хонши  с  мотающимися
скальпами на верхушках. Отряд хонши перестроился в линию и двинулся на них с
шипящим призывом: "Хошоо! Хошоо!"
   Теперь Уилки понял, почему хонши не выходили с огнестрельным оружием.
   Прибыли новые Валкини, некоторые  в  праздничных  костюмах,  и  двинулись
следом за хонши. Среди них был Отторино. Он сунул в  трясущиеся  руки  Уилки
автоматическую винтовку.
   - Держите, ж. Т., идемте! Это убийцы, бешеные псы,  которые  охотятся  за
нашими жизнями!
   Это прозвучало высокопарно, глупо, несправедливо - но было правдой. Уилки
взял винтовку. По крайней мере, он умел обращаться с ней.
   Бой продолжался гораздо дольше, чем ожидал Уилки.  Оборванные  мужчины  и
женщины дрались, как демоны, бросались на хонши, как львы.
   Выстрелы разорвали ночь. Хонши  и  Валкини  продвигались  вперед,  словно
гротескная пародия на полотна Гойи. Некоторые нашли мгновенную смерть, когда
их пронзили копья. Другие кричали, когда  им  в  лицо  попадали  метательные
ножи. Но дисциплированная линия хонши, поддержанная гнем винтовок, не  могла
быть прорвана. Валкини и их стражники из иного мира  неуклонно  продвигались
по аллее. Они двигались сквозь дым, кровь и резню, чтобы ликвидировать  этот
беспорядок и вернуться к сверкающему празднику.
   Но Дж. Т. не будет там с ними.
   Он стоял над телами,  лежащими  на  мостовой.  Внизу  лежала  нагая  фея,
раскинув руки, ее груди  были  покрыты  кровью,  текущей  из  широкой  спины
Полака. Он пытался защитить ее. Он явно дрался, пока не был  сбит  с  ног  и
лишен сознания. Рядом валялись тела оборванцев с оскаленными ртами. Очевидно
он дрался до конца, и в последний отчаянный момент  пытался  защитить  своим
телом неизвестную девушку, только потому, что это была  девушка  -  а  Полак
всегда знал, как обращаться с дамами.
   Дж. Т. Уилки стоял над ними.
   Обездоленный,  опустошенный,  потрясенный  Дж.   Т.   Уилки   стоял   над
искалеченным телом своего товарища. Полак...
   Полак!

   7

   Полак был оскальпирован.
   Дж. Т. Уилки почти ничего не помнил о событиях, происшедших после  своего
ужасного  открытия  в  залитой  кровью  аллее.  У  него   мелькали   смутные
воспоминания, как он бежит в темноте и палит из  автоматической  винтовки  в
далеких прыгающих дьяволов. Толстые пальцы Отторино сомкнулись на его  руке,
слова толстяка не доходили до сознания Уилки, потом его  потащили  прочь  от
этого ужаса...
   На рассвете следующего дня, когда город успокоился  и  рабочие  вышли  на
утреннюю смену, Отторино привел Уилки  в  тот  же  ресторан  со  сверкающими
стеклами верандами усадил его за столик и заказал крепкий черный кофе.
   - Оскальпировали, - повторял потрясенный Уилки. - Полак... мертв и...
   - Я же говорил вам, что рабочие - подонки, Дж. Т. И мы знаем, что прошлой
ночью разожгли бунт именно дружки Маклина. Он потерпел  неудачу,  но  мы  не
поймали никого из зачинщиков. - Жирное свинообразное лицо Отторино  блестело
от пота.
   - А нам нужна информация.
   - Я могу понять их ненависть к Валкини. Но я всего лишь инженер. Полак...
был инженером. Он не желал им ничего плохого. Мы собирались помочь им!
   - Все это понятно, Дж. Т. Махинации Дэвида Маклина, его  соратника  Алека
Макдональда и других - именно они по-настоящему виновны  в  убийстве  вашего
друга Полака.
   - Но эти подонки оскальпировали его! Теперь я понял, что  это  за  клочки
волос носят на  шлемах  хонши.  Скальпы  -  на  моем  языке  это  называется
скальпами!
   - И девушку тоже, - добавил Отторино. - Она была из них,  однако,  хотела
присоединиться к нам, но ее убили и тоже оскальпировали.
   - В моем мире, - сказал Уилки, чувствуя, что его все еще наполняет  ужас,
- брили головы девушкам коллаборационисткам. Это похоже на  ваши  обычаи.  О
Боже! Скальпирование!
   - Пейте кофе.
   Уилки отпил несколько глотков,  чувствуя,  что  туда  добавлена  изрядная
порция бренди. Горечь и желание отомстить разлились по нему, смывая  остатки
ужаса.
   - Я заставлю их работать! -  сказал  он,  стискивая  руками  чашку.  Кожа
натянулась на его скулах. - Я заставлю  их  работать!  Они  станут  добывать
гораздо больше алмазов для Графини, чем раньше!
   - Да, Дж. Т.
   - И если они сделают шаг за черту, только шаг, я натравлю на них хонши. Я
ничего не забуду! Подошедший Чернок махнул рукой, чтобы принесли кофе.
   Его смуглое лицо выглядело измученным.
   - Мне тоже предстоит потрудиться, - сказал он. - Мы  кое-что  обнаружили.
Банда Даргана пересекает море травы от Большой Зелени. Они...
   - Они! - воскликнул Отторино, когда девушка принесла Черноку  кофе.  -  Я
помню их!
   - Они идут издалека? - задумчиво спросил Уилки.
   - В вашем измерении, Дж. Т., Большая Зелень находится где-то около Рима -
Рима в Италии, - пояснил Отторино.
   - Их ведет охотник, - продолжал Чернок, - которого зовут Тодор Далрей  из
Даргая. Очень  опасный  человек.  Конечно,  теперь  он  работает  на  Дэвида
Маклина.
   - Я не пощажу никого из них, - воскликнул Уилки с гневом и страданием.
   Звенящий призыв труб привлек всеобщее внимание. Заскрипели стулья.  Толпа
мужчин и женщин Валкини устремилась к дверям. Отторино засмеялся.
   - Графиня начинает свой утренний прием. Это для тех, кто не так близок  к
ней, как я... вернее, мы, я  хотел  сказать,  Дж.  Т.  Чернок  направился  к
дверям, явно ожидая, что остальные последуют за ним.  Отторино  поднялся,  и
Уилки быстро допил свой кофе. Отторино наклонился к нему.
   - Прием будет особенно важным нынче  утром.  Своим  присутствием  Графиня
восстановит уверенность в людях. Уилки уже начал вставать, когда  его  глаза
упали  на  девушку-официантку,  которая  приносила   им   кофе.   Она   явно
предполагала, что все в нижнем этаже ресторана столпятся в  дверях.  На  ней
была обычная серая туника, но гораздо более прозрачная, чем он видел до  сих
пор, а за ухом был приколот алый цветок. Она  бормотала  быстро,  яростно  и
испуганно, глядя не в ресторан, где увидела бы смотрящего на нее Уилки, а на
большую деревянную стойку для официантов у стены.
   - Ну вот, - пробормотала она, - сука опять начала  свой  трюк  с  уличной
прогулкой. Отторино мгновенно отреагировал.
   Он выпрямился и надменно двинулся к ней с окаменевшим от ненависти лицом.
   Он схватил девушку за плечи, развернул к себе и  ударил  по  лицу.  Уилки
увидел блестящие каштановые волосы, грубоватое крестьянское личико с  дерзко
вздернутым носиком и светло-карие глаза, теперь потемневшие от потрясения  и
ужаса. С лица девушки схлынула кровь, она беспомощно уставилась на Отторино.
   - Ну, моя девочка, давай-ка объяснись, и побыстрее! - прошипел толстяк.
   Уилки шагнул следом за  Отторино  за  стойку.  Хаотическая  смесь  эмоций
обуревала его. Он знал, что должен испытывать к девушке жалость, однако,  не
чувствовал ничего, кроме ненависти к ей подобным.
   - Значит, ты из этих недовольных подонков! - угрожающе проорал  Отторино.
- Ну ничего, скоро мы выжмем из тебя все!.. Внезапно он замолчал.
   Бесшумно открылась задняя дверь и из нее вышел  молодой  человек.  Острый
нос, тонкие черты лица и сжатые губы не внушили Уилки отвращение, как он мог
ожидать, возможно, из-за  юношеского  пушка  на  щеках  и  по-детски  широко
открытых глаз.
   - Настало время, Тони, - сказала девушка. - Это здесь, внизу. Я  уверена,
Тони!
   В руке  молодого  человека  блеснул  пистолет,  который  он  направил  на
Отторино. Пистолет дрожал.
   - Закрой пасть, мерзавец! - грубо сказал Тони. - Иначе я  прострелю  тебе
брюхо! Двигай-ка сюда - быстро, быстро! За дверью было  заднее  помещение  с
ведущей вниз лестницей. Тони указал на нее.
   - Лезь туда, паразит! - сказала девушка. - Теперь тебя  придется,  скорее
всего, убить! И ты тоже, - добавила она Уилки.
   Отторино и Уилки не оставалось больше ничего, как спуститься по лестнице.
Пистолет, стиснутый в нервном кулаке Тони, все время был направлен на них.
   В подвале были обычные ящики и бутылки. В стене темнел проход.
   - Туда, живо! - рявкнул Тони. Толчок пистолетом подтвердил команду. - Где
фонарик, Вэл?
   Девушка включила фонарик и осветила проход.  Для  человека  под  прицелом
пистолета Отторино, как показалось Уилки,  вел  себя  слишком  спокойно.  Он
взглянул на Тони.
   - Мне нужно поговорить с вами, - сказал он.
   - Заткнись! - возбужденно огрызнулся Тони.  -  Мы  знаем  подобных  тебе,
Валкини. Паразиты! Лезь туда, иначе я пристрелю тебя  на  месте  и...  -  Он
замолчал.
   Отторино взглянул на Уилки и сунул голову в туннель, говоря:
   - Еще один  бунт.  Как  это  надоело.  Они  непременно  будут  пойманы  и
наказаны.
   - На этот раз нет! - торжествующе сказала девушка Вэл.
   Они шли туннелем с земляными стенами.
   - Старый туннель, прорытый в те времена, когда шахты здесь были близко  к
поверхности, как я говорил вам, Дж. Т..
   - Отторино по-прежнему сохранял спокойствие, а Уилки  покрылся  потом.  -
Эти несчастные мерзавцы ничему не учатся.
   - Закрой свою пасть, Валкини, или я пристрелю тебя! - заорал Тони.
   Уилки начал думать, насколько реальна  угроза  от  маленького  пистолета.
Руки Тони тряслись. Уилки предположил, что Тони не  будет  стрелять,  потому
что они находятся слишком близко от  ресторана  и  выстрелы  могут  привлечь
внимание снаружи. Отторино не делал попытки расстегнуть свою кобуру. Они шли
дальше по опасному туннелю.
   - Еще далеко, Вэл? - спросил Тони.
   - У меня заняло много времени, чтобы найти их. Теперь же... -  К  девушке
снова вернулась полная страха манера держаться, как  и  наверху,  когда  она
впервые привлекла внимание Уилки.  Она  выглядела  неуверенной,  испуганной,
маленькой и очень одинокой. Она закрыла глаза. Уилки  почувствовал,  что  от
нее исходит какая-то сильная эманация. Потом она открыла глаза. - Вперед. Ты
передал послание Галту, Тони? Он будет ждать? Тех, кто прибудет вскоре после
нас? Отторино покрылся потом.
   - Что это? Проводник? Здесь?
   Теперь Уилки ясно  увидел  страх  Валкини.  Его  спокойствие  испарилось,
Отторино снова начал потеть.
   - Я понял... Это сбежавшая девушка-Проводник! Что скажет Графиня...
   - К черту Графиню! - со злобным удовлетворением прервал их  Тони.  -  Все
время Вэл работала на вас, как рабыня! Работала в различных местах в поисках
Врат. И она нашла Врата прямо здесь, в старой шахте.
   - Это невозможно!
   - Да, Валкини... К вашему вечному проклятию и счастью Арлана!
   Где-то наверху возник свет. Уилки понял,  что  они  с  Отторино  случайно
раскрыли тщательно разработанный план побега. Молодой человек  и  девушка  в
серой одежде - рабов, как они сказали? -  ждали  ритуала  утреннего  шествия
Графини, которое должно было отвлечь от них внимание. И теперь  они  спешили
присоединиться к ждущим их остальным. Тони пришел  за  Вэл,  Проводницей,  а
теперь...
   А теперь они здесь, восемнадцать-двадцать мужчин и  женщин,  сбившихся  в
тесном помещении под землей, куда открывались устья  шести  туннелей  старой
шахты. Светили фонари. Тони и Вэл вбежали туда, толкая перед собой  Отторино
и Уилки. Тони возбужденно размахивал пистолетом, на его лице  была  написана
ненависть к Валкини.
   - Вэл думает, что это здесь! - закричал он. Люди затихли, их грязные лица
осветились тупой враждебностью. - Эти двое Валкини должны умереть!
   - Стойте! - поспешно прервал их Уилки. - Я не Валкини!
   Я всего лишь инженер...
   Он почувствовал страх. Эти люди в серых рубашках  выглядели  так,  словно
готовы были убить без малейшего сожаления.  При  них  были  сумки,  ранцы  и
одеяла, многие имели мечи и копья, и,  по  крайней  мере,  у  шестерых  были
винтовки. У них  был  такой  вид,  словно  они  намеревались  отправиться  в
экспедицию.
   Вэл торжествующе закричала, указывая вниз на узкий  туннель,  выглядевший
заброшенным и осыпающимся. В темноту его уходила веревка.
   - Там, внизу, - с неистовым удовлетворением сказал смуглолицый оборванный
человек с нечесанной копной черных волос, - наш  путь  в  другой  мир,  наше
бегство от всего  этого!  Он  заговорил  с  косматым  молодым  человеком  со
взглядом цепной собаки.
   Люди один за другим спускались по веревке в шахту. Многие  несли  фонари,
чей свет  бросал  странные  тени  на  стены.  Вэл  застыла  на  краю  шахты,
гипнотически уставившись вниз.
   Концентрация силы проявилась на ее лице. Фонари, освещавшие шахту,  гасли
один за другим. Отторино  застыл  от  страха,  живыми  оставались  лишь  его
бегающие глазки. Тони продолжал держать пистолет, направив его между Валкини
и Уилки.
   - Мы покидаем это проклятое место, - прошипел  он.  -  Валкини,  хонши  и
прочие паразиты! Мы уходим через Врата в новый, свежий, чистый  мир  -  мир,
где сможем осесть и начать новую жизнь!
   - Найли, Карло, Мина - быстро  вниз!  -  приказал  человек  с  окладистой
бородой.
   Еще трое рабочих исчезли из этого измерения. Проведенные силой Проводницы
Вэл через Врата, они шагнули в другой мир. Дж. Т. Уилки стал  понимать,  что
они могут не взять его с собой и не оставить в живых, чтобы он не  рассказал
о них. Отторино пришел к тем же выводам.
   Тони продолжал болтать о новой чистой жизни, которую они поведут в  новом
мире, но Уилки не слушал его. У него появилась мысль, что если  бы  Отторино
попытался выхватить свой пистолет, Тони выстрелил бы  в  него  и  дал  Уилки
возможность выбить оружие. Слабая возможность,  но  Уилки  не  видел  ничего
другого.
   Девушка, которую  бородач  назвал  Найли,  крепкая,  рыжеволосая,  что-то
пробормотала о лягушачьих кишках и беспечно нырнула в шахту.
   - Тони! - крикнула Вэл, не прерывая своей концентрации.
   Закричав, Отторино взмахнул руками. Дж. Т. Уилки, герой Уилки, прыгнул  в
дальний конец помещения, перекатился сильно ударился о  стену.  Помутившимся
взглядом он увидел, как Тони нырнул в шахту. Отторино  рванул  свою  кобуру.
Вэл бросила на него короткий взгляд - холодный, тяжелый, запоминающий взгляд
- и прыгнула следом за Тони.
   Отторино выхватил автоматический  пистолет  и  начал  стрелять  в  шахту,
опустошая магазин. Даже Уилки понял, что  это  глупо,  поскольку  его  могло
задеть рикошетом от стен. Лязгая сталью  и  потрясая  оружием,  в  подземное
помещение ворвался отряд хонши и ВалкиниБегущий во главе их Чернок закричал,
увидев Отторино и Уилки.
   - Дж. Т., с вами все в порядке? Отторино, что...
   - Подонки! Они сбежали!.. - Отторино внезапно ослабел  от  переполнявшего
его страха и гнева. - С ними был Проводник... в шахте...
   - Проводника сюда! - гаркнул Чернок ближайшему хонши. - Нам  нужен  здесь
Проводник! Немедленно!
   Хонши отсалютовал копьем, прошипел: "Хошоо!" и выбежал из помещения.
   - Графиня... - начал один из молодых Валкини
   - Давайте сначала разберемся с первой проблемой, прежде чем будем  думать
о другой, - проворчал Чернок, вглядываясь в шахту.
   Уилки подумал о том, что Вэл услышала приближение хонши раньше,  чем  он.
Его охватило странное, непонятное чувство к ней, но тут  же  было  отброшено
вспышкой ненависти. Она была  из  тех,  кто  убил  и  оскальпировал  Полака.
Академия Врат была рядом, поэтому почти сразу же привели Проводника.  Увидев
его, Уилки выхватил винтовку у какого-то опешившего  Валкини  и  протиснулся
вперед. Первой в шахту прыгнула группа хонши, мерцая лягушачьими глазами,  и
исчезла из этого мира. За ними, плечом к плечу с Черноком, последовал Уилки.
   Он падал в шахту, затем по телу пробежала уже знакомая дрожь  перехода  в
другое измерение, и Уилки ударился о  что-то  мягкое.  Его  ожег  холод.  Он
услышал яростные вопли и винтовочные  выстрелы.  Прямо  перед  ним  согнулся
хонши, уронил копье и упал, пачкая снег своей  зеленой  кровью.  Скользя  на
снегу, Уилки начал стрелять в воющие фигуры внизу. Их винтовки огрызались  в
ответ, летящие копья  казались  холодными,  твердыми  и  острыми  в  ледяной
пустыне.

   8

   Пуля взметнула фонтанчик снега у его ног. Снег ослепил его. Уилки  дрожал
от холода. На него упал хонши,  и  Уилки  с  трудом  выбрался  из-под  него,
испачканный зеленой кровью. Вокруг него кричали и сражались  люди.  Затем  к
нему подполз Чернок.
   - Плохо дело, Дж. Т.,- сказал он. - Нас  здесь  всех  перестреляют.  Надо
уходить назад.
   Валкини с перебитой левой рукой закричал Проводнику:
   - Нам нужно потеплее одеться! Потом мы вернемся и  по-охотимся  за  ними.
Но, ради святого Завоевателя, вытащи нас отсюда!
   Валкини и хонши начали исчезать. Набив полный  рот  снега,  Уилки  пополз
вверх по склону. Чернок подталкивал его.
   - Сомневаюсь, что сюда стоит  возвращаться.  Эти  люди  замерзнуть  здесь
насмерть.
   Это прозвучало угрюмо, деловито и... Уилки удивился тону Чернока.
   Затем он оказался в шахте в корзине  подъемника,  которая  тут  же  пошла
наверх. Там  он  выкарабкался  из  корзины  следом  за  Черноком  и  глубоко
вздохнул.
   - Спасибо, Чернок. Вы спасли мою шкуру.
   В легкой улыбке Чернока не было теплоты.
   - Это мой долг. Графиня была бы очень недовольна, если бы вы погибли. Так
что не сот об этом говорить.
   - О, да, - устало ответил Уилки.
   Затем, прикуривая, ослепив Дж. Т. вспышкой зажигалки, Чернок продолжал:
   - Кроме того, вы мне нравитесь, Дж. Т. И вспомните, я не  Валкини.  И  вы
тоже.
   Не зная, что ответить на это, Уилки пробормотал:
   - А вот и Проводник.
   Проводник совершенно очевидно не был  человеком.  Вернее,  поправил  себя
Уилки, он не был человеком с  Земли  или  из  другого  измерения,  обитатели
которого походили на землян. Но  он  был  существом,  обладающим  разумом  и
душой, это тоже было очевидно. Несмотря на то, что он выглядел  простаком  с
высокой заостренной головой,  чья  макушка  торчала  из  темных  волокнистых
волос, как тонзура монаха, затуманенные глаза и глупо ухмыляющийся  рот,  он
обладал разумом, характерным для рас, подчинивших свою окружающую среду.
   - Джангли? - небрежно спросил Чернок. - Да... По крайней мере, он  хорошо
отправил нас.
   Носящий это имя  Проводник  отошел  от  края  шахты.  Все  люди  и  хонши
вернулись назад. Те же, за кем они отправились, оставились  на  снегу  и  им
предстояло замерзнуть. Уилки с кривой улыбкой двинулся вперед.
   - Чернок? Зря поднялась паника, а?
   - Ну, да, - мрачно сказал Чернок.
   Уилки  заметил,  что  низенький,  но  бдительно  выглядевший  Валкини   в
цветастой рубашке с красными петлицами, только теперь  убрал  автоматический
пистолет, направленный  на  Джангли,  и  расслабился.  Он  стал  подтягивать
длинную серебристую цепочку,  прикрепленную  к  браслету  на  его  запястье.
Другой конец цепочки крепился к железному ошейнику на шее  Джангли.  Валкини
заметил, что Уилки глядит на него, и неприятно рассмеялся.
   - Мало вероятно, что Проводник попытается убежать через Врата, но  мы,  в
колледже Проводников, всегда настороже. Так что... - Он замолчал и дернул за
цепочку. Уилки решил, что это ему не нравится.
   Чернок заговорил теперь более спокойно, наблюдая за уходом стражников:
   - Джангли, конечно, его не настоящее имя. Он пришел из... Эй, Джангли, из
какого ты измерения? На губах Проводника застыла кривая ухмылка.
   - Вы называете мое измерение Лисифуц. Это спокойное и приятное место.
   Уилки предположил,  что  переводчик  не  смог  передать  иронию,  которая
наверняка прозвучала в словах Джангли. Речь жителя Лизифуца имела проблемы с
дифтонгами и придыханием.
   - Меня привезли сюда люди Графини, и здесь я  развивал  свой  дар  -  дар
катапультировать людей и вещи через измерения, - пояснил он Уилки.
   Интересно, почему он обращается ко мне, на секунду подумал  Уилки,  затем
понял, что он носит серую рубашку  и  брюки,  что  отличается  от  цветастых
нарядов Валкини. На Джангли тоже была серая одежда с нарисованным  на  спине
открытым глазом, протянувшимся от  плеча  к  плечу.  Дж.  Т.  Уилки  поискал
параллели этому странному знаку в своем мире, но ничего не смог припомнить.
   - Я... ну... - Он замолчал, не зная, что сказать.
   Джангли выглядел разочарованным.
   Чернок хихикнул, но тут же снова сделался серьезным.
   - Эти бедные черти, должно быть, уже замерзли там... Только ты,  Джангли,
ошибся. Дж. Т. Уилки не рабочий, как ты. Он Главный Инженер Графини.
   - О! - Джангли выглядел подавленным.
   - Пошли, дерьмо! - дернул его стражник.
   И они пошли по туннелю - огромный ковыляющий человек с острой  головой  и
маленький бдительный Валкини.
   - Он странный, - заметил Чернок. -  Идемте,  Дж.  Т.  Мне  нужно  выпить.
Кажется, этот поклятый мороз пробрал меня до костей.
   - Меня тоже, - ответил Уилки.
   Отторино, все еще стискивая автоматический пистолет с  пустым  магазином,
присоединился к ним. Он не выходил в  холод  другого  измерения,  но  теперь
начал бушевать.
   - Они,  может,  не  все  замерзли,  Чернок.  Я  думаю,  Графиня  прикажет
отправить поисковую партию.
   - Если прикажет, то и пойдем. - Чернок привел их в ресторан, который  был
очищен от посетителей, и сам разлил выпивку. - Как она скажет.
   - Думаю, я пойду добровольцем, - сказал Уилки, выпив щедрую порцию виски.
- У меня к этим людям должок.
   - Послушайте, Дж. Т., - терпеливо сказал Чернок, - забудьте  о  мести  за
Полака. Как и все мы, вы работаете на Графиню. Будет так, как она решит.
   - Вашей работой, - важно добавил Отторино, -  является  добывать  алмазы.
Вы, во всяком случае  сейчас,  единственный  специалист  по  горнодобывающим
работам, в котором мы нуждаемся.
   Так что следующие несколько недель Уилки этим и занимался.
   Все, что сказала ему Графиня об условиях, оказалось совершенной  правдой.
Он сибаритствовал в роскоши. Богатство было громадным. Все, чего можно  было
пожелать, доставлялось из сотен различных измерений. Вот  только  в  нем  не
возникало желания хорошеньких девушек. Как только он  видел  стройные  ножки
или развевающуюся юбку, в нем вспыхивали воспоминания о  Полаке,  мертвом  и
окровавленном. По ночам к нему  являлись  призраки.  Так  что  он  оставался
холодным к девушкам и с головой ушел в работу.
   Алмазные трубы можно было раскапывать машинами. Уилки, наконец, решился и
спустился вниз поглядеть на эринелдов за работой.  Из  коричневые  загорелые
тела блестели от пота, ког-да они усердно работали лопатой и  кайлой.  Уилки
делал замечания, проверял страты, вынашивал  планы.  Наконец,  он  пошел  со
своей схемой к Графине.
   Графиня приняла его в комнате совещаний. Она была не в духе. Когда Чернок
и Уилки вошли, Она сидела в своем  кресле  и  хмуро  глядела  на  нескольких
старших Валкини. Уилки почувствовал в ее взгляде холод, неизвестный  в  этом
измерении.
   - Я не смогу уделить вам сегодня внимание, Дж. Т., -  сказала  она,  едва
сдерживаясь. Возле нее стоял человек в черной  броне,  с  перевязью  меча  и
поясом для оружия. На голове у него был лента переводчика,  и  он  враждебно
глядел на Уилки.
   Графиня взмахнула белой рукой.
   - Я только что вернулась из измерения под названием  Нарангон...  Дураки!
Слепые тупицы! Ну, они заплатят за это!
   - Колдуны Сенчурии  все  еще  живы  и  попрежнему  стоят  на  перекрестке
измерений, - сказал человек в черных доспехах. - Нам нужны  Врата,  Графиня.
Для уверенности.
   - Вы что, думаете, Порвоны, -  Господь  забери  их  извращенные  души!  -
продадут нам одни?
   - Нет, Графиня.
   - Ну и как, вы тогда полагаете, мы добудем Врата?
   Чернок передернулся. Графиня смерила его губительным взглядом.
   - Я вижу, вы  по-прежнему  не  получаете  удовольствия  от  разговоров  о
Порвонах, Чернок.
   - Да, Графиня, -  покорно  сказал  Чернок.  -  Они  хуже,  чем  все,  что
когда-либо могли вообразить люди.  Они  держат  свои  Врата  Жизни  Порвонов
только для себя.
   - А я хочу такие! Хочу!
   Человек в черных доспехах пригладил  рыжие  усы  и  заговорил  с  твердым
нажимом:
   - Если Графиня требует Врата Жизни Порвонов, я...
   - Нет, Вейн! Вы мне нужны для другого. Сами знаете, для чего. - Она хмуро
взглянула на Уилки. Дж. Т. молчал.
   - Скажите мне, Дж. Т., почему вы не развлекаетесь с девушками, которых  я
присылаю? Они вам не нравятся? Вы знаете, у нас большой выбор в измерениях.
   - Вовсе нет, Графиня... - Уилки сглотнул, вспомнив о мертвом Полаке.
   Она  улыбнулась.  Валкини  встревоженно  зашевелились.  Графиня  подалась
вперед, так что ее груди натянули тонкую белую материю  платья.  Соломон  на
цепочке закудахтал. Графиня улыбнулась еще шире, бросая на  Уилки  призывный
взгляд фиолетовых глаз.
   - Может быть, Дж. Т., вы хотите... меня?
   Уилки услышал  дыхание  Чернока,  увидел  черных  доспехи,  позвякивающее
оружие и застывшее лицо Вейна, увидел окаменевших от ужаса Валкини.
   Как ответить?
   Он попытался улыбнуться, но не смог.
   - Если я скажу правду, Графиня...
   Неудовольствие на ее лице заставило его замолчать.
   - Те, кто не говорят мне правды, не живут долго. Так что, Дж. Т.,  хочешь
переспать со мной? Уилки откашлялся. Черт... ну и дела!
   - Это было бы... - Он замолчал и начал снова. - Ну, в  моем  мире  мы  не
привыкли, что девушки... - Нет, не то! А, да черт с ними со всеми! -  Да,  -
сказал романтический ж. Т. Уилки. - Вы же знаете это.
   - Ах! - Улыбка Графини расцвела теперь в полную силу. - По крайней  мере,
вы имеете сердце, Дж. Т. Но вы знаете, что происходит с крестьянами, которые
влюбляются в принцесс? "Но вы же не принцесса, а всего лишь графиня", - чуть
было не вырвалось у Уилки, но он сумел удержаться. Вместо  этого  он  твердо
сказал:
   - Я не ожидал и до сего момента даже не думал об этом.
   Правда в том...
   - Да? - проказливо спросила она.
   - Правда в том, что Полак...
   Ее улыбка увяла.
   - Ваш друг шахтер, который был убит? Ну, и что с ним?..
   Уилки не мог объяснить и удовольствовался самым простым.
   - Я не в себе. Мне хочется оскальпировать всех этих... этих...
   - Подонков?
   - Да. Полак был хорошим другом.
   Графиня откинулась на спинку кресла  и  облизнула  розовым  язычком  алые
полные губы.
   - Вы должны забыть бедного Полака, Дж. Т. Он был  хорошим  человеком,  но
его нет. Его смерть внесла лепту в ту цену, которую мы  платим  за  то,  что
имеем. Теперь запомните, Дж. Т., я не обещаю  вам  ничего.  Я  не  собираюсь
отказываться от своей  благодарности...  этого  было  бы  достаточно,  чтобы
заставить людей двигать для меня горы.
   Уилки кивнул с явным облегчением. Он никогда не причислял Графиню к числу
желанных дам. Они были из разных кругов. Чернок подошел к Уилки.
   Графиня кивнула.
   - Мои планы были прерваны этой ерундой в  Нарагоне.  И  нфалгон  уже  был
готов уничтожить Колдунов Сенчурии,  но  вмешался  Дэвид  Маклин  со  своими
проклятыми когортами. Когда-нибудь я разделаюсь с ним! Но теперь  мне  нужны
Врата Жизни Порвонов. Завтра я ожидаю посланника из измерения под  названием
Сликиттер - там мы купили много  наших  научных  приспособлений  -  и  тогда
посмотрим! - Она поднялась, отпуская всех. - Придите ко мне завтра, Дж. Т. Я
расскажу вам, что вы будете делать.

 9

   Этой ночью в аппартаменты Уилки пришла  девушка  -  стройная,  с  высокой
грудью, звенящим смехом и серебристой мантией, покрывавшей ее тело.  Девушка
сделала пируэт и поклонилась ему.
   - Не хочешь ли ты меня, Дж. Т.?
   - Конечно, конечно, - утомленно сказал он. -  Только  не  сегодня  ночью,
Джозефина. Девушка надула губки.
   - Ты мечтаешь о Графине!
   Он замешкался с ответом. Может, все же она права?
   - Вовсе нет, - неубедительно сказал он.
   Девушка  запорхала   вокруг   него,   выглядя   одновременно   томительно
привлекательной  и  сварливой.  Затем,  резко  отбросив  свои  артистические
штучки, она подошла к нему с улыбкой на лице.
   - Есть много вещей в Ируниуме, Дж. Т., в том числе и о  Графине,  которых
ты не знаешь.
   Она отвернулась со странной улыбкой, которая пробудила в  Уилки  тревогу,
метнулась к дверям и обернулась на пороге, дрязняще улыбаясь ему.
   - Ну, Дж. Т., по крайней мере, ты доказал мне, что  не  жаждешь  девушек,
как и сказал мне сегодня днем! И, бросив это сокрушительное  замечание,  она
ушла. Уилки глядел в замешательстве на закрытую дверь. Не может быть!  Но...
но этот последний  жест,  повелительный  тон,  напоминание  о  разговоре,  в
котором он участвовал сегодня... Могла ли это быть  сама  Графиня  в  другом
облике?
   Невозможно!
   Но он вспомнил рассказы, которые шепотом передавали  Валкини,  об  альтер
эго Графини, замечания, на которые он  не  обращал  внимание.  Но  сейчас...
Сейчас... Спал он плохо.
   На следующий день в назначенное время он пошел на встречу  с  Черноком  в
комнату совещаний. Чернок, как всегда в синем и в шляпе с  алым  пером,  был
занят разговором с другим капитаном.
   - Послушай, Понтиус, я знаю, - раздраженно говорил Чернок, - и ты знаешь,
что я хороший завоеватель
   - Здесь нет места никому, кто был бы плохим завоевателем, Чернок.
   Этот Понтиус был одет так же, как Чернок, но держался  более  властно.  В
его ушах висела сверкающие на солнце золотые колокольчики.  Если  Уилки  при
первой встрече подумал,  что  у  Чернока  дьявольское  лицо,  то  уродливое,
пышащее злобой лицо Понтиуса еще больше подходило под это определение.
   - Ты сделаешь все, что хочет Графиня, Чернок! Ради Завоевателя, сделаешь!
   - Конечно,  Понтиус,  -  жестко  кивнул  Чернок.  -  И  я  еще  поклянусь
могуществом самого Черного Наспурго! Они секунду  помолчали,  стоя  лицом  к
лицу, затем Уилки выдал свое присутствие, они расслабились и  повернулись  к
нему.
   - А, Дж. Т., - проворчал Чернок. - Приветствую тебя.
   Понтиус что-то неразборчиво хрюкнул с важным видом.
   Уходя, он бросил через плечо:
   - Так не забудь, Чернок! Ты лояльный завоеватель!
   - Черт побери Понтиуса! - проворчал Чернок Уилки, когда они повернулись к
дверям. - Слишком он важничает. Даже Уилки знал,  что  жалобы  среди  равных
были не без прецедентов.
   Этим утром Графиня впервые, как ее увидел Уилки, сидела  в  своем  кресле
без личного Проводника Соломона, прикованного к ней цепочкой. В  ее  темных,
уложенных в высокую прическу волосах мерцали  драгоценные  камни.  На  своем
белом платье она носила целое состояние в драгоценностях. Они сверкали  так,
что на глаза Уилки навернулись слезы.
   Графиня, очевидно, хотела произвести еще большее впечатление, чем обычно.
   - Ваши  планы,  Дж.  Т.,  -  внезапно  начала  она,  -  хороши  и  вполне
работоспособны. Кто-то должен пойти на вашу Земли и закупить технику.
   - Я...
   - Эта работа, на данный момент, уже делается. Мои агенты на  Земле  могут
совершить коммерческие закупки. Все есть в ваших  заметках.  Вы  были  очень
старательны.
   - Благодарю вас, Графиня.
   - Вы не были так благодарны прошлой ночью, Дж. Т.
   Промелькнуло ли в ее глазах озорное выражение?
   Уилки молчал в замешательстве.
   - О, да, Дж. Т. Рассказы о моих альтер эго совершенно верны. Но это  было
бы обманом, не так ли?
   - Я... я... - Он замолчал, не зная, что сказать,  чувствуя  неловкость  и
еще - по правде говоря - необычный страх. Есть ли  пределы  колдовства  этой
женщины?
   К счастью, от  ответа  его  спас  золотистый  сигнал  труб.  Распахнулись
дальние двери. Вошла двойная  шеренга  завоевателей  во  главе  с  капитаном
Понтиусом. Идущее в центре существо привлекло зачарованный взгляд Уилки.  Он
уже начал привыкать к неземным формам и фигурам чужаков, но все равно каждый
раз, когда встречался с новой формой жизни,  не  мог  удержаться  изумления.
Теперь он смотрел с прошедшим по спине холодком на посланца из Сликиттера.
   Сликиттер был высок, высокий и худой, как фонарный  столб.  У  него  была
желтая кожа и совершенно необычное выражение лица, если  носовые  отверстия,
бледные водянистые глаза и грубый воронкообразный  рот  можно  было  назвать
лицом. Вся его одежда  состояла  из  ослепительно  блестящего  ярко-красного
материала, спадающего складками к полу. Он стоял, гордый и спокойный,  перед
всем великолепием Графини ди Монтиверчи. Лента переводчика перевели  обычные
приветствия,  и   Уилки   зачарованно   наблюдал.   как   было   установлено
относительное  равенство  этих  двоих  -  неизвестного  чужака  и   Графини.
Очевидно, понял он, это существо было из могущественного измерения.
   Сначала разговор касался каких-то разногласий в  прошлом,  затем  Графиня
спросила: - А Врата?
   - Мне очень жаль, Графиня, но это совершенно невозможно,
   - без колебания сказал Сликиттер.
   Графиня  вспыхнула  гневом  и  неудовольствием.  Резкое  шипящее  дыхание
вырвалось у нее сквозь сжатые зубы.
   - Что вы хотите предложить?
   - Мы не можем достать Врата Жизни Порвонов даже для собственных  нужд.  Я
уверен, вы знаете о наших собственных приспособлениях - Окнах Сликиттера.
   - Знаю. Я помню Паланса Родро... Ха, дурак! Ну и?..
   Сликиттер покачал головой.
   - Мы не можем предоставить их  другим  измерениям,  Графиня.  Это  против
наших законов. Возможно, в один прекрасный день законы изменятся...
   - Тогда измените их сегодня!
   - Это невозможно.
   Старший Валкини, стоящий справа от Графини возле Вейна в черных доспехах,
мотнул головой вперед намекающим движением. Он выглядел так, словно сошел  с
полотна портрета хозяина мясной лавки Рембрандта.
   - Разве не общеизвестно, что Окна Сликиттеров подвержены ошибкам?  Что  у
них мало силы?Что они, по правде говоря, не идут  ни  в  какое  сравнение  с
Вратами Жизни Порвонов?
   - Успокойтесь, Фицнер!
   Но Сликиттер уже отреагировал. Слова  полились  из  его  воронкообразного
рта.
   - Мы используем Окно Сликиттера для связи наших измерений,  Сликиттера  и
Ируниума, через которое я и прошел. Мы  снабдили  вас  устройствами,  далеко
превосходящими все, что есть где-либо еще. Я принес для вашей подписи  новый
контракт.  Но  я  не  допущу,  чтобы  меня  здесь  оскорбляли!   Потом   все
успокоились. Принесли вино. Разговор спорадически прерывался.
   - Сликиттер! - мрачно прошептал Чернок Уилки. -  Я  бы  предпочел,  чтобы
наша техника была с Альтинума или с Земли.
   - Графиня прекрасно справится с ним, - ответил Уилки. - Эта девушка может
справиться с кем угодно!
   - Но вы же не пришли сюда с  пустыми  руками,  -  говорила  в  это  время
Графиня сладчайшим  голосом.  -  Я  уверена,  вы  цените  наше  отношение  к
изобретениям  Сликиттера.  Если  перекатывающийся  воронкообразный  рот  мог
улыбаться, то Сликиттер улыбнулся.
   - Вы слышали о Дуросторуме?
   Уилки почувствовал, как напрягся Чернок.
   - Ах! - вздохнула Графиня. - Да, слышала. И вы... вы подтверждаете?
   - Подтверждаю.
   - Тогда мы можем поторговаться.
   Торговля происходила в запутанной серии законных  уловок,  которые  Уилки
описал бы одним словом: жадность. Но он почувствовал изумление  от  предмета
их торговли. Были упомянуты  различные  партии  драгоценностей,  и  Графиня,
мельком взглянув на Уилки, пообещала значительно увеличить их добычу. Она не
предъявила требования техники, и Уилки почувствовал облегчение. Он не жаждал
работать с машинами Сликиттера. Наконец, Графиня откинулась на спинку кресла
и  сделала  глоток  из  украшенного   драгоценностями   платинового   кубка,
поднесенного ей полунагой меднокожей девушкой. Она задумалась.
   - Отлично.  Договорились.  Вы  расскажете  мне  точное  местоположение  и
обстоятельства. Мне странно, что Порвоны рискнули с таким отсталым  миром...
и еще...
   - Они идут туда, где внесены в список. - Сликиттер отставил пустой кубок.
- Они не станут шутить с этим.
   - Не беспокойтесь на наш счет. Ни я, ни мои люди не собираемся когда-либо
даже увидеть Порвона. Я не буду выделывать с ними трюки. У  нас  с  ними  не
произойдет столкновения.
   - Обещаете?
   - Окончательно!
   - Слава за это Черному Наспурго!  -  шепотом  вырвалось  у  Чернока.  Его
смуглое лицо посерело и пошло пятнами от каких-то ужасных мыслей.
   Вейн лязгнул  доспехами,  отодвигая  назад  свой  меч.  Его  грубое  лицо
выглядело сердитым, неудовлетворенным и раздраженным.
   Сликиттер и Графиня обменялись ритуальными словами прощания, затем  чужак
вышел в сопровождении Понтиуса и почетной охраны. Уилки внезапно поймал себя
на мысли, что для него Понтиус со своими завоевателями, хонши, даже  Валкини
такие же чужие, как и Джангли.  Но  почемуто  от  Сликиттера  дышало  особой
трансцедентной чуждостью.
   Мысли о чужаке продолжали волновать Уилки следующие  несколько  дней.  Он
знал, что Графиня строит какие-то планы, не связанные с алмазными шахтами. В
городе возникло большое оживление. Были собраны скиммеры с овальными шасси и
рядами сидений, покрытых плексигласовыми куполами. Из ряды выстроились вдоль
стен. Какая-то цель оживила Город Алмазов.
   - Раньше для больших дел мы использовали земные вертолеты, -  сказал  ему
Чернок. - Но недавно Альтинум заключил  контракт  на  поставку  скиммеров  -
быстрых маленьких машин. Ваши люди будут использовать их землекопки.
   - Я уверен, - с удивлением отозвался Уилки.
   Он удивился  еще  больше,  когда  Графиня  сообщила  ему,  что  он  будет
сопровождать ее в поездке на Дуросторум.
   - Соберите необходимые для сафари вещи и оружие. Чернок  поможет  вам,  -
сказала она. - И еще, Дж. Т.,  поскольку  ваша  работа  по  переоборудованию
здешних шахт завершена, подумайте о том, что я могу обойтись без вас. -  Она
сладко улыбнулась.
   -  Могу.  Но  я  вознаграждаю  преданных  слуг.  Запомните,  Дж.  Т.,  вы
по-прежнему работаете на меня, и мне принадлежит ваша жизнь и лояльность.
   - Я не забуду этого, - Графиня, - ответил пылкий Дж. Т.
   Уилки, хорошо понимая значение каждого слова. Путешествие началось  утром
ясного дня, который Уилки, ведущий счет, посчитал за пятницу.
   Дюжина больших скиммеров, полных Валкини и хонши, направилась  на  запад,
пересекла серебристую ленту реки и полетела  к  поднимающимся  на  горизонте
горам. Чернок разместился с Уилки на заднем сидении скиммера. К  его  левому
запястью был прикован на цепочке Джангли.
   - Графиня взяла с собой несколько Проводников, - кратко заметил он. - Для
страховки.
   Блестящая цепочка была из особого металла, который не позволил бы Джангли
сбежать от Чернока через Врата.  Нажатием  кнопки  на  браслете  можно  было
пропустить через Джангли ток.
   - Чтобы держать его в форме, - просто объяснил Чернок.
   Первые Врата, через которые  прошли  скиммеры  и  люди,  перенесли  их  в
обширную открытую страну озер и моря, сосновых лесов и тундры. Еще три  часа
они летели на запад. Уилки не видел ни признака Графини.
   - Она путешествует в личном экипаже с охраной  под  началом  Понтиуса.  -
Чернок покачал цепочкой. - У меня же здесь вы с Джангли.
   - Конечно, она имеет право на небольшой комфорт, - отозвался Уилки.  -  К
тому же, она женщина.
   - Да, - сказал Чернок и замолчал.
   Уилки  знал,  что  Вейн,  постоянно  носящий  черные  доспехи,  командует
параллельным  отрядом,  стремящимся  добыть  другие  Врата  Жизни  Порвонов,
действующие на другом конце от Врат из Дуросторума. Миссия была важной,  но,
по словам Отторино, не такой трудной, как обещала Графиня.
   - Это ей  нравится,  -  с  энтузиазмом  подхватил  Уилки.  -  Она  всегда
полагается на себя.
   Путешествовать в скиммере было, как в  автобусе,  все  ощущения  являлись
самыми обычными. Следующие Врата привели их в измерение,  где  они  покинули
скиммеры.  Те  выполнили  свою  задачу,  перенеся  экспедицию   на   большое
физическое расстояние,  и  теперь  людям  предстояло  идти  пешком  к  более
маленьким Вратам на пути в Дуросторум.
   Уилки хорошо понимал, что сейчас они идут не тем путем, которым его  вели
в первый раз - через бесконечные стада серых чудовищ Миксотика. Инстинктивно
он вспомнил Полака и отбросил эти мысли с пылкой ненавистью ко  всем  врагам
Графини.
   Чернок, ведущий  Проводника  Джангли,  знал,  где  они  идут.  Перейдя  в
следующее измерение, они  один  за  другим  вынырнули  в  мире,  наполненном
мыльными пузырями. Словно  выдуваемые  миллионами  счастливых  детишек,  эти
радужные  шары  парили  и  кружились  над  ними.  Уилки  был  зачарован   их
переливчатой красотой.
   Группа шаров подлетела к его лицу  и  лопнула,  и  каждый  хлопок  звучал
музыкальной нотой, освобожденной из  плена  и  удивительно  гармонирующей  с
остальными, создавая неповторимую мелодию. Их отряд весело шагал под  дождем
этой музыки. Внезапно голову Уилки пронзила боль.
   Он увидел, как Чернок,  морщась,  трет  лоб.  Шары  летали  все  быстрее,
взрываясь уже сотнями. Музыка становилась все громче. Все вокруг уже звенело
от нее.
   - Они сведут нас с ума! - закричал Джангли, дергая за цепочку.
   Все побежали, зажимая руками уши. В глазах мельтешило, звенело в голове.
   Адские звуки музыки стали невыносимыми. Уилки закричал и  все  подхватили
его крик. К следующим Вратам они подбежали, как пьяные.
   Проводник перенес людей  через  Врата  с  максимальной  быстротой.  Уилки
растянулся на сухом песке, который тут же запорошил  глаза  и  заскрипел  на
зубах, а адская музыка попрежнему звенела в голове.
   Люди столпились на берегу, покрытом красным песком, ожидая,  пока  к  ним
вернутся чувства. Наконец, все пришли в  себя.  Уилки  взглянул  на  море  и
открыл от изумления рот. Вода была очень странная  даже  на  первый  взгляд.
Волны накатывались на сухой песок, не смачивая его.  Море  казалось  топким,
как мазь, как густая смазка. Сухой воздух больно драл нос и глотку.
   Уилки услышал быстрый, повелительный голос Графини:
   - Это плохой мир. Соломон, быстро уводи нас отсюда!
   Тонко зазвенела цепочка от прыжков Соломона.
   - Вся вода в этом мире превратилась в поливоду, - продолжала  Графиня.  -
Вся вода представляет одну гигантскую молекулу, сбалансированную совершенную
и смертоносную.
   - Поливода, - повторил Уилки. По крайней мере, слух у него восстановился.
   - Здесь двое Врат! - закричал Джангли.
   Соломон запрыгал и  устремился  вперед,  к  малиновому  глазу  заходящего
солнца. Все последовали за ним. Проводники стали переносить  сафари  по  уже
отработанной  схеме.  Первой  отправилась  группа  воинов  хонши,  за   ними
несколько Валкини, вооруженных автоматическими винтовками, затем еще  хонши.
При каждом шаге башмаки Уилки вздымали клубы песка. Его глаза  и  носоглотка
болели от сухого жара. Сзади подошла Графиня с Соломоном.
   Чернок шел, следуя за Джангли.
   - Ваш черед, Дж. Т., - безмятежно, как всегда, сказала  Графиня.  Стоящий
рядом с ней  Отторино  облизал  пересохшие  губы  и  покрепче  стиснул  свой
автомат.
   Что ха девушка эта Графиня,  восхищенно  подумал  Уилки,  катапультируясь
между измерениями. н покатился по камням и сел. И  тут  же  тонкая  шелковая
сеть обвилась вокруг него. Он забарахтался, но только еще хуже запутался. Он
закричал и тут  же  получил  удар  дубинкой  по  заднице.  Рядом  он  увидел
связанных Чернока и Джангли. Камни  перед  ним  блестели  от  пятен  зеленой
крови,  а  чуть  подальше  тела  полудюжины  отвратительных  мертвых   хонши
доказывали, что они сражались перед смертью.
   - Чудовища! - в бешенстве закричал Чернок.
   Уилки огляделся и тут же зажмурился, пытаясь удержаться от рвоты.
   Из верхней части круглых скользких тел чужаков размером с лошадь  торчали
пучки извивающихся щупалец. Они быстро  передвигались  по  земле  на  пучках
тонких нижних щупалец. А их головы... Их головы! Вместо  голов  у  них  были
пучки щупалец, растущие из верхней части  тел.  Каждое  щупальце  непрерывно
сворачивалось кольцами  и  извивалось.  На  концах  некоторых  щупалец  были
немигающие глаза, разглядывающие прибывших,  на  других  -  ушные  раковины,
прислушивающиеся к их крикам, а на некоторых  были  широкие  розовые  рты  с
рядами острых черных зубов, напоминавших дисковую пилу.
   После первой короткой схватки все члены сафари  были  опутаны  сетями  по
мере того, как они переходили в это измерение.
   - О, нет! - закричал Уилки.
   Появился Отторино, на которого тут же накинули сеть.
   -  Графиня!  -  обезумевши,  завопил  Уилки.  -  Графиня  долж-на  пройти
следующей!

 10

   - Графиня! - Уилки бешено забился, пытаясь  освободить  руку  и  вытащить
свой пистолет. - Эти твари сейчас поймают и ее!
   На земле вокруг него извивались щупальца, вызывая у него  тошноту.  Шкуры
существ лоснились от выделявшейся слизи.
   - Ее надо остановить! - вопил Уилки.
   - Джангли! - рявкнул Чернок. - Чего ты застыл! Отправляй назад Отторино!
   Отторино, сразу же завернутый в сеть в ом месте, где были Врата, исчез.
   - Слава Богу! - выдохнул Уилки.
   Он  содрогнулся  при  мысли,  что  белое  тело  Графини  будет   схвачено
извивающимися  щупальцами  этих  гнусных   тварей.   Дубина   обрушилась   с
удивительной точностью, лишив Чернока сознания. Уилки забился.  Если  бы  он
смог дотянуться до  пистолета...  Удар  по  голове  он  почувствовал  словно
издалека.  Последнее,  что  он  увидел  в  этом  ужасном   измерении,   были
извивающиеся щупальца, скользящие по земле  возле  его  лица,  потом  и  они
исчезли в сером тумане беспамятства. В  отличие  от  осьминогов,  конечности
этих тварей были специализированы... Они несли на себе  органы  чувств,  как
морские актинии Plumose Anemones... Они передвигались на сокращавшихся,  как
змеи, щупальцах... Медленно, из кошмара и ужаса, к Уилки вернулось сознание.
   Каменистую почву покрывал  тонкий  слой  сухих  водорослей.  Целая  толпа
стонущих захватчиков толчками и рывками волокла по земле завернутых  в  сети
пленников. Наконец, остатки членов сафари были подняты  на  плечо  горы,  за
которой  открывалась  широкая  долина.  Вся   панорама   покрытых   зелеными
водорослями скал и каменистых осыпей, без единой струйки дыма, без  домов  и
мостов, ничего не говорила пленникам об образе жизни этих тварей.
   Тут же на горе непрерывно извивающиеся щупальца  тварей  задвигались  еще
быстрее. Они осторожно распутали сети  и,  освободив  пленников  от  оружия,
сорвали с них также всю одежду, оставив лишь ленты  переводчиков,  возможно,
потому что не заметили их в волосах. Уилки глубоко  вздохнул,  почувствовав,
как его пробирает холодный ветер. Он  задрожал  и  покрылся  гусиной  кожей.
Никакой страх, который он испытывал с тех пор, как покинул с Полаком шахту в
Канаде, не шел в сравнение с нынешним. Уилки знал,  что  боится,  смертельно
боится. Связанных вместе полосами шелковой сети, пленников погнали  вниз  по
склону  горы.  Чернок,  звякающая  цепочка  которого  усиливала  интерес  их
пленителей, волей-неволей вел Джангли, а Уилки шел за  Джангли,  ха  ним  же
следовал отвратительный хонши. Выживший, в отличие от своих товарищей,  хотя
отбивался не хуже их, он шел теперь вниз по склону, задыхаясь, сопя и ежась.
   - Где мы, Джангли? - прошептал Чернок.
   - Мы выбрали неправильные Врата из мира поливоды, - ответил Джангли. -  Я
не понимаю, как Соломон...
   - Не думай об этом, - посоветовал Чернок.
   - Он лучший Проводник, которого я знал во всех измерениях.  -  озадаченно
промолвил Джангли.
   Долина становилась все ближе, они  уже  шли  по  расширяющейся  тропинке,
когда Уилки увидел впереди ждущих чудовищ и  кучку  их  пленников.  Странные
существа сидели или лежали кучами под сетями. Уилки разглядел тварей,  каких
не мог бы да-же описать. Он также увидел  человеческих  существ,  каких  уже
невозможно  забыть.  Все  пленники,  если  судить  по   нагим   человеческим
существам, были раздеты. Это явно делалось ради предосторожности,  ибо  имея
дело с различными формами жизни. трудно определить, где  у  них  может  быть
оружие... Две партии захватчиков и пленником соединились и  зашагали  бок  о
бок. Напротив Уилки шел маленький красно-коричневый человек с очень длинными
руками. Этими руками он обернул голову, так что Уилки некоторое время думал,
что это орангутанг, пока не разглядел явно  человеческий  череп,  который  -
несмотря на лицо, как у мопса,  с  отвислыми  щеками,  морщинистыми  губами,
носом-пуговкой и большими блестящими глазами - ясно указывал, что  коротышка
в четыре фута высотой был человеком.
   Маленькое существо ковыляло на коротких ногах.
   - Держись, дружище, - с симпатией сказал ему Уилки.
   Большие глаза немигающе уставились на него.
   - Я не понял ваших слов, но вы в том же положении, что и я.  Нас  съедят.
Это очень смешно.
   Уилки было подумал, что его переводчик ошибся.  Он  педантично  переводил
все и промахнулся в конце. Смешно? Ну, черт побери, да, подумал Уилки,  быть
съеденным чудовищами с  извивающимися  щупальцами...  Очень  забавно!  Уилки
усмехнулся и энергично покачал головой, затем мотнул ей в сторону  и  указал
глазами.
   - Бежать? Мне бы хотелось попробовать, но эти чудовища  бдительно  следят
за нами. Меня зовут Советник Мобрил, я пришел из мира под названием Миркинус
- мира прекрасных деревьев и свободно извивающихся улиц между ветвями.
   - Дж. Т. Уилки, - подумав, представился Уилки.
   Перед Советником Мобрилом шла белокожая девушка с  золотистыми  волосами,
закутавшими ее до колен. Уилки не видел ее лица, он видел лишь  великолепные
пышные золотистые волосы,  белые  руки  с  впившимися  в  запястья  ремнями,
длинные стройные ноги с  окровавленными  сбитыми  ступнями.  Впереди  нее  и
позади Мобрила шли существа, которых, суда по внешности, Уилки  не  смог  бы
причислить ни к одному виду. Уилки подумал, что девушка - если она человек -
должна быть очень красивой. Но у нее могло быть более  жуткое  лицо,  чем  у
страшного Сликиттера. Поход продолжался.
   Прошло много - очень много - времени, пока не село солнце.
   Всю ночь им не давали ни есть, ни  пить,  ни  освободили  от  пут.  Уилки
трудился над ними, но шелковые веревки было невозможно разорвать.
   Ночью стало еще холоднее и неприятнее. Пленники сгрудились вместе,  чтобы
сохранить тепло, и погрузились в беспокойный сон. Наутро их  грубо  подняли,
чтобы продолжать жестокий поход.
   И снова, поскольку они были связаны в ом же порядке, Уилки  шел  рядом  с
Мобрилом.
   Люди начали падать от усталости. Ударами дубинок их возвращали в шеренгу.
Тех, кто отказывался подниматься, отделяли от остальных, и Уилки  не  видел,
что с ними происходило. И был рад, что не видел.
   - Вы, кажется, понимаете, что я говорю, - сказал Мобрил, когда они шли по
долине - точной копии той, что пересекли вчера. - Боюсь, мы не долго  сможем
так идти. Девушка впереди меня  явно  не  дойдет  до  конца  пути.  Девушка,
которая, естественно, привлекала внимание Дж. Т., шла вроде бы не плохо,  но
ее окровавленные ноги говорили сами за себя.
   - Да, коротко ответил он.
   Как бы в ответ на слова Мобрила и  его  предложение  о  бегстве,  впереди
возник беспорядок. Уилки остановился.  В  воздухе  разнеслись  дикие  крики.
Веревки натянулись и люди попадали.
   Вдоль тропинки открылись рты.
   Объятый ужасом, не веря своим глазам, Уилки увидел, как сбоку от  него  в
скале открылся рот, широкая пасть, подобно  открывшейся  раковине  моллюска,
похожая на конский каштан с торчащими вперед иглами, покачавшись из  стороны
в сторону, она жадно заглотила напоминающего  краба  существа.  Его  панцирь
громко хрустнул, когда пасть закрылась.  Чернок  вскочил  на  ноги,  пинками
швыряя камни в пасть рядом с  ним.  Ошеломленный,  Уилки  почувствовал,  что
веревка на его  запястьях  ослабла.  Обернувшись,  он  увидел,  что  недавно
вызывающий у него отвращение хонши исчез в закрывающейся пасти,  лишь  успев
прошипеть: "Хошоо!.." Вдоль всей тропинки извивались щупальца, поднимались в
неэффективных ударах дубинки, когда рты открывались и закрывались.  Какие-то
чудовища, живущие в скалах и высовывающие наружу лишь голодные  рты,  теперь
жадно насыщались. Уилки не знал, было ли это одно чудовище  с  сотнями  ртов
или сотни чудовищ, но это его не интересовало. Он рванулся и побежал  прочь,
как безумный маньяк. Веревка, привязывающая его  к  Джангли,  натянулась,  и
Джангли с  Черноком  беспорядочно  покатились  за  ним  по  склону  в  граде
осыпающихся камней. Мобрил и девушка, крича,  последовали  за  ними.  Другие
люди рвались на свободу. Вперемешку  с  обладателями  щупалец  их  ловили  и
проглатывали  чудовищные  пасти,  в  панике  они  катились  вниз,   пытались
вскарабкаться вверх по склонам.
   - Туда! - крикнула девушка. Это было первое слово, которое услышал от нее
Уилки. Ее голос звенел страхом. Они побежали за ней, осыпаемые камнями.
   Они неслись во всю мочь, задыхаясь, легкие  горели,  пот  заливал  глаза.
Наконец, девушка упала, золотистые волосы окутали ее, точно саваном.
   Уилки упал рядом с ней на колени и осторожно очистил от волос ее лицо.  С
бьющимся сердцем он увидел...
   - Она спасла нас! - прорычал сзади Чернок. - Эти проклятущие пасти  вдоль
всего склона, где мы шли. Они глотают людей, как мух.
   Вниз по склону сыпались беспорядочно хлещущие щупальцами твари, убегая от
алчущих пастей и собираясь вновь собрать своих пленников.
   -  Врата!  -  сказал  Чернок.  Его  смуглое  лицо  было   решительным   и
сосредоточенным. - Джангли! Поблизости есть какие-нибудь Врата?
   - Тихо! Я попытаюсь... -  Джангли  застыл  и  начал  поворачиваться,  как
флюгер. Понимая важность происходящего, Уилки затаил дыхание.
   - Примерно в сотне ярдов... вон там. - Джангли указал направление.
   Уилки  поднял  девушку,  по-прежнему  привязанную  шелковой  веревкой   к
Мобрилу, и побежал вместе со всеми.
   - Быстрее! -  подгонял  их  Мобрил,  не  выказывавший  никаких  признаков
усталости. - Быстрее!
   Конечно, беспорядочно думал на бегу Уилки, Мобрил мог знать  о  Вратах  в
другие измерения, поскольку сказал, что прибыл из другого мира. Но  девушка?
Она же ничего не понимает...
   - Здесь! - рявкнул Джангли.
   Он приготовился выполнить задачу,  которой  был  обучен,  и  приказал  им
встать в круг. Они тесно  прижались  друг  к  другу,  обхватили  друг  друга
руками. Уилки почувствовал под рукой теплое  тело  девушки  и  стал  падать,
падать...
   - Куда мы попадем? - крикнул Чернок.
   - Неважно, куда -  лишь  бы  отсюда!  -  успел  ответить  ему  Уилки.  ни
пролетели через крону дерева, беспомощно  ударяясь  о  ветви,  оросившие  их
каскадами воды, пробивая собой громадные папоротники.
   Уилки почувствовал болезненный толчок, тело девушки подпрыгнуло у него  в
руках. Падение остановилось. Уилки взглянул вверх. Советник Мобрил висел  на
папоротнике, схватившись за него своими длинными руками, глядя вниз на них.
   Раздался треск, и они снова полетели вниз.
   - Я пытался! - отчаянно крикнул Мобрил. - Веревка порвалась... - Он исчез
в гуще папоротников. Уилки закричал, когда листья папоротника  стегнули  его
летящее тело, как плетью. Сверху на них струями  лилась  вода.  Несмотря  на
отчаянное положение, Уилки старался поймать ее пересохшими губами.
   - Врата...  -  крикнул  Джангли,  по-прежнему  привязанный  к  Черноку  и
девушке, - часто бывают... рядом... но мы падаем.. слишком  быстро...  -  Он
завопил, когда папоротник стегнул его по широкой груди.
   - Перенеси нас отсюда, Джангли!..
   Девушка глядела широко открытыми зеленоватыми глазами прямо в лицо Уилки.
Он стискивал ее тело, крепко прижимая  к  себе.  Он  улыбнулся.  Она  хотела
улыбнуться в ответ, но лицо ее перекосила гримаса боли, когда очередной лист
папоротника хлестнул их сплетенные тела.
   Удар, когда они приземлились, заставил  Уилки  задохнуться.  Он  лежал  в
траве и думал, что все кости в его теле перебиты и переломаны.
   После долгого молчания, пока он глядел на синее небо и яркое  приветливое
солнце, слушая пение птиц где-то в вышине, Джангли просопел:
   - Я думаю... я действительно думаю, мы в Дуросторуме.

 11

   - Значит, вы никогда не подстригаете волосы, Шарон?
   Уилки снял ленту транслятора с золотистых волос девушки,  удобно  лежащей
на койке, и надел на себя. Девушка подождала, пока он приготовится слушать.
   - Нет, Дж. Т., никогда, - сказала она, томительно  протягивая  слова  его
имени, как "Зщиити", так  что  привычное  "Дж."  внезапно  показалось  Уилки
слишком твердым и грубым. - Нет... Я только подравниваю концы, чтобы они  не
слишком  завивались.  Таков  наш  обычай  в  моем  измерении  Лионе.  Вокруг
раздавались  звуки   обычной   жизни   одного   из   кораблей   Дуросторума,
потрескивание дерева и плеск воды, ассоциирующейся с обычным земным  судном.
Подобранные кораблем, благодаря знаниям языка и туземных  обычаев  Черноком,
они летели теперь в  Холд  Дуросторума,  где  смогут  подумать,  что  делать
дальше. Единственное, что хотел  делать  Дж.  Т.,  это  все  лучше  и  лучше
узнавать девушку с  золотистыми  волосам,  жизнь  которой  изменилась  таким
страшным образом.
   Они беседовали, передавая друг другу ленту переводчика,  а  позже  сумели
достать такую же для Шарон.
   - У нас в Лионе известно множество  измерений,  но  всегда  остается  еще
больше для изучения. Мы очень заботимся  о  жизни  ученых,  хотя,  возможно,
немного отстали с физикой и электроникой. Мы торгуем со многими измерениями,
и я была частью передового отряда, изучающего новую группу миров... -  После
того,  как  Уилки  прервал  ее  вопросом,  Шарон,  улыбаясь,  продолжала:  -
Измерения, видимо, имеют тенденцию группироваться,  ну,  как  виноградины  в
вине. Мы знаем очень много миров из нашей собственной группы,  однако,  все,
что вы упоминали,  совершенно  новые  для  меня.  Старая  идея  использовать
страницы  книги  в  качестве   иллюстрации   Теории   Измерений   становится
неактуальной. Мы нашли множество человеческих существ - людей, как я  и  вы,
Дж. Т., - разбросанных по всем мирам. Но есть и... другие.
   - Да, - с содроганием кивнул Уилки. - Теперь это можно сказать наверняка.
   - Мой отряд попал в  засаду  этих...  этих  Тоб'клайков...  этих  ужасных
существ.
   Уилки положил руку ей на плечо. Ее запястья были в бандаже и ноги тоже  -
и, к его сильному удивлению, тоже  было  и  с  Уилки.  Городские  жители  не
привыкли бродить босиком по камням.
   - Их торговля так же ужасна, как они сами.  Никто  не  может  вынести  их
внешнего вида, хотя мы в Лионе привыкли ко всяким. Но  Тоб'клайки...  Ну,  я
полагаю, единственный способ описать их  -  сказать,  что  они  Работорговцы
измерений.
   -  Очаровательно,  -  сказал  Дж.  Т.  Уилки,  чувствуя  себя  совершенно
счастливым в ее присутствии. Теперь все Тоб'клайки измерений не  разъединили
бы его с этой девушкой.
   - Мы уверены, что за этими Работорговцами  должны  стоять  другие,  более
разумные, инструктирующие и управляющие ими.  -  Она  натянула  простыню  на
плечи. Несмотря на вентиляцию, в маленькой каюте было  тепло.  -  Но  сейчас
важны не они. Что... как мы вернемся домой?
   - С помощью Джангли.
   Она взяла его забинтованную руку.
   - Да. Он хороший. У нас есть собственные хорошо развитые Проводники. Я...
Боюсь, что я имею лишь скрытые способности. И таких у нас много.
   - Я должен выполнить кое-какую работу для моей Графини,
   - с неожиданной твердостью сказал Уилки. - После этого я думаю  вернуться
назад. Но вы... Вас наверняка будут искать? Она покачала  головой,  сомнения
затуманили ее лицо. От ее отчаяния у Уилки  больно  сжалось  в  груди.  Черт
побери,  никогда  прежде  он  не  чувствовал  такое  к  девушкам!  В   дверь
просунулась голова Чернока.
   - Как себя чувствуете?
   - Неплохо... Скажите, Чернок, не можете ли  вы  поторопить  своих  парней
достать ленту переводчика для Шарон? Страшно неудобно беседовать,  постоянно
передавая ее друг другу.
   - Я установлю двусторонний  переводчик,  как  только  будет  возможно.  -
Чернок выглядел совершенно иным человеком, даже уши его стали другими, когда
Уилки заметил, что исчезли наконечники на них.
   - Да, - кивнул Чернок, заметив его  взгляд.  -  Захватчики  Графини  были
рекрутированы из бригады наконечникоухих. Мы  совершено  нормальные,  просто
позже решили носить их как часть формы. Что весьма неудобно.
   - Я бы хотел поговорить, - сказал Уилки, думая о доме.
   - Достаточно ли хорошо чувствует себя Шарон, чтобы выйти на палубу?
   Одетая в белую кофточку и синюю юбку,  обутая  в  бесформенные  войлочные
тапки, девушка поднялась по трапу. Чернок, Джангли и Уилки в тесной,  взятой
взаймы одежде, стояли рядом с ней у перил.
   Над ними было лишь белое небо, начинающее голубеть в отдалении. Под  ними
расстилались зеленые поля с растущими злаками. Работающие там  люди  глядели
вверх и махали руками. Дуросторум явно был прекрасным миром.
   Ветерок трепал их волосы и обдувал лица, не мешая беседе, но придавая  ей
пикантности. Все здесь казалось привольнее, чем жизнь в Ируниуме.
   -  Да,  Дж.  Т.,  это  мое  родное  измерение.  -  Чернок   с   жадностью
изголодавшегося упивался раскинувшимся видом. Излишки цепочки, тянущейся  от
Джангли, он обернуд вокруг левой руки.
   - Но я должен вернуться  к  Графине.  Я  принадлежу  ей...  Она  обладает
странными силами, но хватит об этом. Я собираюсь здесь  наслаждаться,  ни  о
чем не беспокоясь.
   - Даже о проклятых Вратах? - спросил Уилки.
   Джангли что-то невнятно пробормотал.
   С внезапным чувством, словно пузырьки шампанского проникли  через  нос  к
нему в мозг, Уилки сказал:
   - Что ты сказал, старина? - не понял Уилки.
   - Я говорю, - повторил Джангли,  -  что  здесь  есть  статические  Врата.
Проводник может свободно пройти от одних Врат до других...
   - Хвала богам! - прервал его Чернок. - Глядите!
   - ... а Врата Жизни Порвонов отнимают энергию, которой достаточно,  чтобы
осветить целую деревню, - упрямо закончил Джангли.
   Все поглядели туда, куда указывал Чернок. Поднимаясь  из  зеленых  полей,
впереди росла высокая столовая гора с отвесными стенами и  плоской  вершиной
около мили в  поперечнике  и  в  тысячу  футов  высотой.  Пятнышки  летающих
кораблей двигались туда и обратно на своей пятисотфутовой высоте, на полпути
к ее вершине.
   Красочный, сверкающий огнями и отражениями, на вершине  этого  массивного
бастиона сиял город.
   - Холд Дуросторума, - улыбнулся Чернок. - И - к счастью для меня -  Холд,
с каким мой народ живет теперь в дружбе. Теперь мы можем поговорить о делах.
   Корабль летел по воздуху, браво развевались его флаги.
   Экипаж столпился на палубе посмотреть на приближающийся Холд.
   - Только запомните, - предупредил Чернок, -  люди  Дуросторума  не  знают
измерений.  Торговцы  из  параллельных   миров   приходят   и   уходят   без
предательства. Помните, Дж. Т., как мы  ждали  корабли,  когда  вели  вас  в
Ируниум?
   - Да. Но, конечно, не весь Дуросторум такой?
   - Конечно,  нет!  -  хмыкнул  Чернок.  -  У  нас  есть  огромные  моря  и
тропические леса, полярные шапки и горные цепи.  но  во  всех  зонах  у  нас
терпимый климат и существуют такие массивы, где можно  строить  и  развивать
защищенные  Холды,  и  у  нас  не  такое  уж  большое  население.  -  Что-то
промелькнуло в его глазах, когда он  погрузился  в  воспоминания.  -  Мы  не
первая разумная раса, живущая на Дуросторуме. Мы уроженцы этого мира, но те,
кто был  перед  нами,  строили  города  и  коммуникационные  сети,  а  затем
уничтожили себя. Единственное, что осталось от  них  -  источники  силы  для
кораблей...
   - А-а! - сказал понимающий Уилки.
   Сердцем каждого корабля  является  энергетическая  коробка  -  маленькая,
компактная, способная поднять почти любой груз на  высоту  пятисот  футов  и
нести его в любую сторону со скоростью до двадцати миль в час - естественно,
в вашей системе  измерений.  Как  она  работает,  кончится  ли  когда-нибудь
энергия - никто не знает. Мы нашли  эти  энергетические  коробки  в  городах
древних цивилизаций.  Они  самый  драгоценный  товар  Дуросторума  -  помимо
храбрости его жителей. И разумеется, их постоянно ищут и жаждут обладать ими
любой ценой.
   - Вы имеете в виду, что их нельзя купить, но можно  найти  или  отнять  у
кого-нибудь в бою?
   - Да.
   - Но это же может привести к состоянию непрекращающейся войны...
   - К несчастью, в прошлом так и было. Наша письменная история простирается
на пятнадцать сотен лет. Но теперь мы пытаемся с помощью союзов и  совещаний
искоренить эти древние варварские способы. Корабль  пролетел  мимо  другого,
улетающего из Холда. На  том  тоже  развевались  флаги.  Уилки  увидел  ряды
баллист, выглядывающих из окрашенных в красное люков проходящего корабля.
   - Не забудьте, - повторил Чернок. - Не проболтайтесь  об  измерениях.  Вы
знаете, что будет, если вы начнете рассказывать  о  таком  месте,  как  ваша
Земля.
   - Да, - сказал мудрый Уилки. - У вас не хватит коек в сумасшедших домах.
   - Я буду занять организацией доставки нас в  Холд  Грайнор,  где,  как  я
ожидаю,  мы  найдем  разгневанную  Графиню.  Она  наверняка   прошла   через
правильные Врата. Держите. - Он снял свой переводчик и протянул  его  Шарон.
Они могли по-прежнему понимать его. - Можете носить, пока я не вернусь. Дома
он мне не нужен.
   - Аминь, - сказала Шарон с нежной  улыбкой.  -  У  нас  есть  целлюлозные
переводчики, гораздо более эффективные, чем эти их драгоценных кристаллов. -
Она недовольно поморщилась. - Я потеряла свой, когда попалась к Тоб'клайкам.
   - Ты еще достанешь такие для нас, Шарон, - вежливо ответил Уилки.
   - Согласна, - кивнула она со странной формальностью. -  Мы  продадим  вам
переводчики. Позднее мы можем договориться, чем вы будете платить.
   - Что? - с беспокойством сказал Уилки.
   - Не забудьте, Дж. Т., мы торгуем с измерениями.
   - Как Алтинум?
   - Нет, - помотал заостренной головой Джангли. - Товары Алтинума  приходят
через посредников. Алтинум скорее похож на развитую копию вашей  Земли,  Дж.
Т.  Они  не  знают  об  измерениях,  и  мы  не  хотим,  чтобы  они   узнали.
Предположите, что ваши многомиллионные толпы на Земле узнают  о  Дуросторуме
или Ируниуме, или о других богатых измерениях, чье  население  измеряется  в
тысячах? Разве вы не смели бы местных жителей одним напором?
   - Гм... - Уилки кивнул. - Не могу с этим спорить.
   Когда Чернок вернулся на борт, на его лице было написано  удовлетворение.
На голове у него был новый переводчик. Он принес большие чемоданы. Когда  их
распаковали в каюте, в них оказались одежда, оружие, карты и  деньги.  Уилки
взял семиугольную монету и присвистнул.
   - Здорово, Чернок. Как тебе это удалось?
   - Я нашел агента, торгующего с людьми из измерений. Имя Графини дало  мне
все, что нужно.
   - Добрая старая Графиня! - с энтузиазмом воскликнул лояльный Уилки. - Она
не из тех девушек, что бросают своих парней.
   Застигнутые врасплох, они попытались объяснить Шарон, кто такая  Графиня.
Странно, но Уилки не мог найти нужных слов.
   В новой одежде и с вещами, они расплатились с капитаном корабля  и  сошли
на берег. В суматохе города, занимающего все пространство  внутри  периметра
массивных стен Холда, они нашли гостиницу, где жить, пока не достанут билеты
на корабль, летящий в Холд Грайнор.
   Уилки все больше и больше открывал, какая спокойная, какая уверенная  эта
девушка Шарон из Лиона. Невозмутимая,  с  длинными  струящимися  золотистыми
волосами, она двигалась с  неподражаемой  грацией  и  однако,  как  убедился
Уилки, ее силы хватало, чтобы выдержать ужасное  испытание  с  Тоб'клайками,
когда ее нежные ножки были изрезаны камнями. Ну, подумал Уилки, я ведь  тоже
тогда  не  сдался,  не  так   ли?   Узы   дружбы   крепли   между   четырьмя
путешественниками  по  измерениям.  Джангли,  естественно,  страстно   желал
вернуться домой, в свой родной Лисифуц. Однако, Уилки верил, что Джангли  не
бросит их здесь. Он сначала проведет их через надлежащие  Врата  и  доставит
домой. По крайней мере, так думал Уилки.
   Уилки размышлял.
   Джангли из Лисифуца, Чернок из Дуросторума, Шарон из Лиона и Дж. Т. Уилки
с Земли.
   Странная группа бродила по измерениям.
   Очень скоро Уилки понял с налетом депрессии, что короткий период ожидания
в их поисках Врат Графини был лишь затишьем перед бурей.  Он  не  знал,  что
ждало его впереди. Но здесь был  Чернок  с  дьявольским  лицом,  усмешкой  и
готовностью вступить в битву.  Здесь  был  Проводник  Джангли,  от  которого
зависела их судьба. И была Шарон - девушка с  золотистыми  волосами,  -  чью
судьбу, с замиранием сердца подумал Уилки, он намеревался в будущем  связать
со своей. Они расположились в номерах на верхнем этаже гостиницы, с  чистыми
простынями и санузлами. Со своей заостренной головой,  обмотанной  громадным
шарфом наподобие тюрбана, что являлось обычной одеждой летающих под облаками
корабелов, Джангли  мог  ходить,  не  привлекая  к  себе  особого  внимания.
Вернувшись в полдень после осмотра города, Уилки увидел Шарон,  спешащую  по
улице навстречу ему. Он ускорил шаги, как всегда при виде ее, чувствуя,  как
забилось его сердце. На ней было новое оранжевое платье, но  ее  можно  было
безошибочно узнать в любом наряде по роскошным золотистым волосам.
   - Шарон! - окликнул Уилки, ожидая, что она остановится и повернется.
   Она продолжала идти, как ни в чем не бывало. Он подбежал к  ней,  схватил
за руку и развернул к себе.
   - Шарон! Ты дразнящаяся кокетка! Что...
   Это была не Шарон.
   - Да? - с ледяным достоинством спросила она.
   - Я... Извините... Просто...
   Она выглядела совсем  как  Шарон.  Почти.  Приглядевшись  повнимательнее,
можно было заметить различия: золотистые волосы были чуть потемнее,  нос  не
такой прямой, изгиб губ менее теплый, и глаза... глаза у нее были карие.
   - Вы, должно быть, ошиблись, - сказала девушка с холодной резкостью.  Она
выдернула у него свою руку и пошла дальше такой же изящной походкой,  как  у
Шарон.
   - Ну да, ошибся, - пробормотал обескураженный Уилки.
   Когда он вернулся в гостиницу, Шарон там не было. Чернок и  Джангли  были
заняты беседой. Когда Уилки  вошел,  они  вскинули  на  него  глаза.  По  из
возбужденным лицам было ясно, что у них есть новости.
   - Я получил информацию о Лионе,  -  сразу  начал  Чернок.  -  Мои  друзья
торговцы рассказали мне,  что  в  городе  находится  группа  из  Лиона.  Это
значит..
   - Тогда все понятно! - воскликнул Уилки и  рассказал  о  происшествии.  -
Значит, Шарон будет... О, черт!
   - Она нравится тебе? - прямо спросил Джангли. - Да, нравится.
   Вернувшись, Шарон не упомянула, что в городе находятся ее друзья, и Уилки
не стал приставать к ней с расспросами. Чернок  и  Джангли  ушли  к  себе  в
номера. Шарон села, закинула ногу  на  ногу  и  откинулась  назад,  так  что
приоткрылся вырез платья. Ее крепкие груди напряглись. Уилки уныло глядел на
нее. Она рассмеялась, затем нахмурилась и властно потянулась к нему.
   - Дж. Т! Значит, ты не хочешь меня?
   - О!.. - простонал Уилки.
   - Тогда что тебя останавливает? Ты спас мне жизнь и с тех  пор  заботился
обо мне, как... ну, я не знаю, как. На Лионе мы говорим, как о младенце.
   - Ты же знаешь, что я чувствую к тебе, Шарон.
   - А-ах!..
   Ее томительный вздох окончательно вскружил ему голову. Он положил руку на
ее волосы, чувствуя, какие они гладкие и приятные. Она  упала  на  спину  на
кровать среди разбросанных подушек и притянула его к себе.
   - Дж. Т., глупый мальчишка! Не знаю, чего ты ждал все это время! -  Когда
он провел дрожащими руками по ее  атласной  коже,  она  изогнулась  дугой  и
внезапно вздохнула. - Ах, Дж. Т., ты чуть не потерял меня сегодня!
   Затем он прижался к ее губам, чувствуя, какие они мягкие и  горячие.  Она
обвила его руками, страстно,  сильно  и  нежно,  т  мысли  его  окончательно
смешались. Она была, даже Дж. Т. согласился с этим, хороша и искусна.
   Позднее, когда она ушла в свой номер привести себя в  порядок,  вернулись
Чернок и Джангли.
   - Я нашел корабль, - сказал Чернок с  печалью  в  голосе,  поскольку  они
должны были покинуть Дуросторум. - И купил три билета
   - Эй! - воскликнул Уилки. - Погоди, Чернок, мой старый боевой конь! Шарон
едет с нами!
   - Это теперь-то? - спросил Джангли, глупо ухмыляясь.
   - Вот как? - сказал Чернок. - Значит, я куплю еще один билет. Значит, она
едет  с  нами.  Но  почему,  Дж.  Т.,  почему?  Ничто  не  могло   испортить
восторженное настроение Уилки.
   - Потому что она теперь со мной!
   - Да? - смуглое  лицо  Чернока  просияло.  -  Рад  за  вас,  Дж.  Т.  Она
собирается рискнуть своей жизнью, полетев с нами в Холд Грайнор из-за  любви
к вам? Хотелось бы мне верить в это, Дж. Т.!

 12

   Этой ночью Уилки - страстный, жаждущий Дж. Т. Уилки  -  вошел  в  комнату
Шарон. Она  ждала  его  у  окна,  омытая  светом  луны  Дуросторума,  бледно
отсвечивающей на золотистой  волне  ее  волос,  на  ее  белом  теле,  на  ее
мерцающих глазах. Он страстно заключил ее в объятия.
   - В городе твои люди, Шарон. Ты можешь уйти с ними.
   - А ты не пойдешь со мной?
   - У меня есть обязанности перед Графиней.
   Его окутал аромат ее тела.
   - Думаю, Дж. Т., я пойду с тобой, если ты не можешь пойти со мной.
   Уилки не вспоминал о Полаке, пока они лежали, прижавшись друг к другу  на
узкой кровати. Дыхание Шарон грело его плечо.
   Пропуская между пальцами завитки ее волос, Уилки  внезапно  спросил  свою
возлюбленную:
   - Что ты думаешь о Черноке, Шарон?
   - Он... сильный. В нем есть что-то... дьявольское. Мне также кажется, что
в нем кроется большое зло. Но он сам страдает от этого.
   - Может, и так. Но... - И против его  воли,  у  Уилки  вырвался  странный
вопрос: - Он может понравится тебе, Шарон? Могла бы ты... ну... могла бы?..
   Она рассмеялась звенящим, серебристым, порицающим смехом. Она могла бы  и
рассердиться, запоздало подумал Уилки.
   - Я люблю тебя, Дж. Т. Я должна доказать это?
   - Да.
   - Тогда забудь о Черноке. Он ничего не значит для нас.
   И тут же Уилки - восторженный, слепой от  любви  Дж.  Т.  Уилки  -  занес
Чернока в каталог под маркой "обыгранный соперник".
   Через два дня они уже были на борту корабля, несущего их в Холд  Грайнор.
Корабль летел не один.  Сформировался  целый  конвой.  Их  корабль  -  "Леди
Джэйд". - как и все корабли Дуросторума,  был  в  такой  же  степени  боевым
судном, как и торговым. Конвой  из  военных  судов  был  послан  городом  по
маршруту до Холда Грайнор. Чернок беспокойно покусывал ниж-нюю губу.
   - Не думаю, что Графиня представляет себе текущее положение, - сказал  он
Уилки. - Если мы както захватим Врата Порвонов...
   - Нам поможет немного поднятой пыли, верно? -  спросил  Уилки.  К  своему
удивлению, а затем радости, Уилки обнаружил, что Чернок не обращает внимания
на новые отношения между ним и Шарон. Значит, для  соперника,  он  играет  в
открытую. - Даст нам место укрытия?
   - Вы не понимаете, что означает война на Дуросторуме, Дж.  Т.  Она  может
вмешаться в планы Графини. И, Дж. Т., она будет иметь эти Врата!
   - Ну, это понятно, Чернок, мой  старый  приятель.  Можете  положиться  на
меня. Я принадлежу ГРафине целиком, больше, чем мог бы выразить. Да... -  Он
замолчал, с усмешкой подумав о предложении Графини  ди  Монтиверчи.  Это  не
мелкий дождик, это ливень.
   - Но только до тех пор, пока мы не захватим Врата для Графини.  Это  наша
работа. Для этого мы и здесь.
   - Джангли? - Чернок поморщился. - Он старый забавный  простак.  Он  нанят
служить Проводником для Графини. Он не раб, как вы знаете, Дж. Т.  Я  думаю,
он верен мне и вам. Мы столько испытали вместе.
   - Вы совершено правы.
   - Мы пройдем через... - начал было Чернок, но  Уилки  использовал  старый
гамбит и прервал его.
   - О'кей, Чернок, старик. Врата Жизни, а затем - домой!
   - Куда? - сказал Чернок,  и  на  этот  раз  его  мрачный  вопрос  остался
реальным и животрепещущим.
   - Это мы решим, когда придет время, - очень естественно ответил Уилки.
   - Это сложный вопрос, - не успокаивался Чернок. - Я слышал  о  войнах  на
вашей Земле, Дж. Т. Ваши битвы более... - Он заколебался, подбирая слова.  -
Более формальны, что ли... Хотя это не совсем так.
   - Я так понимаю, что здесь нет более сильного оружия?
   Чернок указал на баллисты с бронзовыми  боками,  кожаные  доспехи,  луки,
стрелы и мечи.
   - Только то, что вы видите.
   - Мы могли бы дать им автоматические винтовки.
   - Я не хочу, чтобы подобное было принесено на Дуросторум. Пока что нет.
   - Да, возможно, вы правы.
   Подлетая к вздымающемуся массиву, на котором располагался  Холд  Грайнор,
Уилки подумал том, что, возможно, более быстрое развитие оружейной технологи
могло привести ко всеобщему миру. Конечно, даже не имея пороха,  люди  могли
найти адекватные способы  уничтожения  себе  подобных.  Холд  Грайнон  лежал
угрюмый под осадой.
   Где-то за этими каменными стенами, защищенные массивными  бастионами,  их
ждали Врата Жизни Порвонов, ждали, когда их найдут и  заберут  для  Графини.
Глядя на сцену, мимо которой они проплывали, Уилки видел,  как  роятся  тени
кораблей Дуросторума на  неизменной  высоте  пятисот  футов...  на  половине
высоты склонов скалистого массива. Он увидел  камни,  которые  швыряли  вниз
катапульты, полосы огня, изгибающиеся к  городу.  С  замирающим  сердцем  он
слышал жужжание стрел и дротиков, а также далекие крики  сражающихся  людей.
От этих отдаленных звуков по спине у  него  бежал  холодок.  Вокруг  флангов
утеса выстроилась линия кораблей. На боевых башнях  и  палубных  надстройках
развевались зеленые и черные флаги.Тупые рыла баллист  смотрели  из  красных
люков. Из каждой удобной позиции  на  палубах  кораблей  летело,  сверкая  в
воздухе, метательное оружие.
   - Грайнор! - закричали наблюдатели.
   Члены экипажа, надев кожаные доспехи и схватив оружие, поспешили по своим
местам. Капитан, высокий  бородач  с  выпирающим  животом,  предложил  Шарон
спуститься  с  каюту.  Вместо  ответа  она  оперлась  на  пику,   острую   и
сбалансированную, и рассмеялась ему в лицо.
   - Отлично, молодая леди. Но ваша кровь польется из вашей головы.
   Другие девушки, одетые в кожаные кольчуги, собрались  на  внешних  балках
боевых башен с луками в руках, натянутыми в ожидании атаки.
   Уилки проглотил твердый комок в горле.
   - Похоже, дружище Чернок, нам все  же  придется  участвовать  в  бою,  от
которого мы сбежали в Миксотик.
   - Это не Корфоран, но тем не менее, да.
   Первые дротики из вражеских баллист вонзились в  "Леди  Джэйд".  Полетели
щепки. Уилки почувствовал некоторый комфорт в своих доспехах и шлеме,  но  с
трудом удержал желание присесть.
   Линия атакующих кораблей, которых древние силовые коробки поддерживали на
той же высоте, что  и  противника,  шла  вразброс.  Конвой,  хотя  атакующие
превосходили  его  численностью,  из-за  своей  сосредоточенности   не   мог
маневрировать, не мог ничего, кроме как выдерживать атаку. Яркие струи  огня
арками изогнулись под  солнцем,  когда  полетели  горящие  стрелы.  Пожарная
команда пришла в действие и, ругаясь, заливала очаги огня при помощи кожаных
ведер и шлангов.
   - Когда вы  ведете  бой  на  корабле  Дуросторума,  -  прокричал  Чернок,
перекрикивая шум битвы, -  то  должны  искать  возвышения  земли.  Поскольку
высота полета у всех в пятьсот футов, то если земля под ваши выше,  чем  под
вашими противниками, вы можете стрелять по ним сверху вниз.
   - Ага,  -  поддакнул  Уилки,  с  растерянным  выражением  уставившись  на
арбалет, который сунул ему в руки кто-то из экипажа.
   - Смотри, - рявкнул Чернок. - Отпусти крючок, вот  этим  рычажком  натяни
тетиву, накинь крючок, прицелься и легонько нажми спуск. Ну-ка попробуй.
   Первая стрела Уилки  пролетела  под  килем  приближающегося  корабля.  Он
выругался и внезапно, захваченный античной войной, стал натягивать арбалет с
возросшей  энергией.  На  этот  раз  стрела  полетела  куда-то  через   борт
противника.  Стоящий  там  человек   пошатнулся,   схватившись   руками   за
окровавленное лицо, и с диким воплем упал на палубу. В ответ снова  полетели
дротики.  Воздух  наполнился  бурей  жужжащих  стрел.   Уилки   стремительно
перезарядил арбалет, прицелился, выстрелил.
   Упрямо летя вперед, "Леди Джэд" через несколько секунд  неминуемо  должна
удариться в балку  приближающегося  корабля.  Уилки  покрепче  схватился  за
перила, готовясь к столкновению. Когда оно произошло, его  швырнуло  во  всю
длину на палубу, арбалет вылетел из онемевших пальцев. Упав на одно  колено,
Чернок выругался, вскочил и вытащил из ножен свой двуручный меч.
   Уилки с трудом поднялся на ноги.  Люди  прыгали  в  брешь,  так  как  два
корабля летели теперь вместе. С  башен  падали  камни,  раскалывая  палубные
доски, сбивая воюющих людей с  ног.  Крики  раскалывались,  как  и  палубные
настилы, когда люди падали с высоты пятисот футов на  негостеприимную  землю
внизу. Теперь баллиста по эту сторону борта могла стрелять прямо в  баллисту
противника. Сопровождающие "Леди  Джэд"  с  грузом  оружия  выжидали  нужный
момент. Затем они приблизились  и  осыпали  вражеский  корабль  дротиками  и
ядрами, стараясь попасть ему в жизненные центры.
   К Уилки прыгнул человек в черно-зеленых доспехах. Он поднял вверх  топор,
точно дровосек, готовящийся срубить дерево. Уилки с криком уклонился.
   - Черный Наспурго с тобой! - закричал Чернок и его огромный двуручный меч
опустился  вниз,  перерубив  нападающего  в  черно-зеленых  доспехах   почти
пополам. Вторым ударом он поразил  нападающего,  который  пытался  проткнуть
Уилки сбоку.
   - Ко мне, Дж. Т.! - закричал Чернок. - Пробивайся сюда!
   Схватив короткое  копье  и  пользуясь  им,  как  штыком  винтовки,  Уилки
ухитился парировать удар мечом следующего воина. Затем, скорее случайно, чем
намеренно, он ударил в ответ, и его копье попало в цель.
   Уилки зажмурился и проглотил застрявший в горле комок.
   - Дж. Т.! Пригнись!
   Уилки пригнулся.
   Стрела пролетела в дюйме над его шлемом.
   Рассердившись, Уилки прыгнул вперед.
   Еще один нападающий, оскалив коричневые зубы,  приготовился  нанести  ему
удар.
   - Надо было успевать, пока у меня были закрыты глаза!  -  рявкнул  Уилки,
отразил удар металлическим древком копья и  сам  ударил  в  ответ.  Выдернув
оружие из тела, он увидел  Шарон,  пригвоздившую  к  палубе  нападающего,  и
подбегающего к ней сбоку еще одного.
   На этот раз Уилки нанес удар  более  по-научному  и  менее  полагаясь  на
грубую силу.
   Палуба кишела сражающимися людьми. Она стала скользкой от крови.  Лучники
с боевых башен проливали вниз смертоносный дождь стрел. Стрела отскочила  от
шлема Уилки и вонзилась в палубу.  Уилки  закричал  и  бросился  на  воинов,
окруживших Чернока,  работающего  двуручным  мечом.  Этот  огромный  меч,  с
лезвием в полных шесть футов,  сверкал,  описывая  в  воздухе  круги.  Уилки
помогал ему копьем. К ним пробилась Шарон со своей пикой.
   Через несколько минут, разгоряченный  и  полный  безумной  жаждой  крови,
Уилки увидел, что палуба очистилась. Их неожиданная атака  помогла  отогнать
корабли из Холда Грайнор.
   Уилки швырнул копье на палубу.
   Его сотрясали конвульсии.
   Шатаясь, он отошел к  перилам  и  опустошил  желудок  на  ласковую  землю
Дуросторума в пятистах футах внизу.
   - Ты хорошо дрался,  парень,  -  сказал  толстяк  капитан,  вытирая  свое
окровавленное лезвие. - Прими мою благодарность.
   Шарон задумчиво обтерла свою пику и взглянула на бледное лицо Уилки
   - Не переживай, Дж. Т., - сказала она с практичной женской логикой. - Это
было необходимо.
   - Я... Надеюсь, что так.
   - Неужели же нет... - И она махнула рукой за борт.
   Корабли, сопровождавшие их в конвое, летели в голубом небе, как  бабочки,
развевались их многочисленные флаги. Люди  на  палубах  радостно  кричали  и
прыгали. Корабли противника улетали прочь. Корабль, на который они налетели,
дрейфовал по ветру в клубах дыма и пламени. Уилки подумал, что на его  месте
мог бы быть их корабль. Но они показали хороший бой и выжили.
   Уилки смутно понял, что дрался ради Шарон, а не ради Графини... но  самое
главное, он дрался за себя. Он хотел жить.
   Они  летели  в  сопровождении  других  кораблей   к   Холду   Грайнор   с
универсальной скоростью в двадцать  миль  в  час.  Потом  передовые  корабли
исчезли в расщелинах утеса. Уилки увидел сплошное  кольцо  скал  и  каменных
стен.
   - Куда мы? - спросил он.
   - Ради самого Черного Наспурго, Дж. Т., -  ответил  Чернок,  все  еще  не
остывший после битвы, - мы найдем проход! Подобно кольцу муравьев, атакующих
стол  из-за  стоящего  на  нем  блюдечка  с  джемом,  люди   кишели   вокруг
могущественного Холда. Нападающие  продвинулись  к  подножию  утеса,  разбив
баллистами и катапультами окружающие его стены. Сверху  все  время  сыпались
камни. Лучники посылали вверх зажигательные стрелы, летящие, как ракеты.
   Чернок вскоре изменил их положение.
   Среди тысяч нападающих присутствие еще четверых  не  составляло  разницы,
даже если  эти  четверо  имели  крепкие  руки  и  храбрые  сердца,  а  также
изворотливый ум. Размеры утеса, на котором находился Холд, поражали Уилки.
   - Не знаю, хорошие это новости или плохие, - проворчал Чернок после того,
как вернулся с разведки. - Мой собственный Холд не принимает участия в  этой
войне. Это дает мне определенную свободу.
   Имея цепкий ум, Шарон сразу же поняла, к чему он клонит,  хотя  до  Уилки
это не дошло.
   - Почему они напали на этот Холд? - спросила она.
   Чернок пригладил пальцем усы.
   - Здесь происходят дурные вещи. Исчезают мужчины. Девушки тоже.  Из  всех
окружающих местностей, присягнувших на верность соседним  Холдам.  Там,  где
обработанные земли одного Холда встречаются с другим,  могут  быть  пустыни,
реки, или разделение происходит по отметкам  на  камнях.Грайнор  же  недавно
начал действовать с необычным насилием. Пошли разговоры, что  на  это  место
наложили злые чары. Джангли прокудахтал,  снимая  шлем  со  своего  тюрбана,
который делал его вид десятифутовой высоты.
   - Это Порвоны. Не нравится мне все это.
   - Мы не встретим ни одного Порвона, - резко  ответил  Чернок.  -  Графиня
обещала это.
   - Я знаю, что они обычно используют  людей  в  качестве  орудий.  Они  не
показываются сами. Но все же...
   - Грайнор имеет плохую репутацию, потому что Порвоны используют этот Холд
в качестве базы для Врат Жизни.
   - Как говорят, ад воняет, потому что там живет дьявол.
   - Нам лучше расплатиться с кораблем и перенести свои палатки вниз. Я  уже
выбрал для них места.
   - Зачем? - встревоженно спросил Уилки.
   Чернок мрачно усмехнулся.
   - А затем, дорогой мой Дж. Т., что они пробивают  туннели  под  скалой  в
Холд. Вы же, дружище, шахтер, причем сам Главный Горный Инженер! - Он хрипло
рассмеялся. -  Вы,  Дж.  Т.,  назначены  консультантом  саперного  дела  сил
осаждающих!

 13

   Потными, трясущимися руками Дж. Т. Уилки вбивал молотком железные  клинья
в трещины в скале. Громкий треск просигналил, что камень готов треснуть.  Он
пошатал клин из стороны в  сторону,  затем  вытащил  его,  затем  присел  на
корточки и вытер усталой рукой потное лицо. Затем принялся вбивать клинья  в
новые трещины.
   Дюйм за дюймом, они пробивали туннель через твердый камень массива. Через
неделю интенсивного труда они продвинулись на восемь футов.
   Силы слабели, в Уилки развивалась депрессия. Задыхаясь при  каждом  ударе
молотка,  он  продолжал  работать.  Грубая  жировая   коптилка,   трескучая,
разбрасывающая искры, дымящаяся, давала слишком тусклый свет для работы, так
что он все время боялся ударить себе по пальцам. Падающие камни колотили  по
шлему. Проклятая штука была неудобной, однако, все же защищала голову.
   Раздетый  до  кальсон,  он  работал  полную  смену.   Затем,   заменяемый
кем-нибудь из экипажа корабля  Дуросторума,  тащился  умыться,  отдохнуть  и
поесть. Чувства его были притуплены тяжелой работой.
   Чернок, нарядный и воинственный, с висящим за спиной  огромным  двуручным
мечом, встретил его у  входа  в  шахту.  Здесь,  на  половине  высоты  утеса
Грайнора, ютился лагерь саперов, работающих в двадцати футах выше по склону.
Уилки ошеломили длинные косые лучи солнца. Прохладный  ветерок  ласкал  его,
пока он умывался. Вокруг ругались саперы, освежаясь перед следующей сменой.
   - С вами все в порядке, Дж. Т.?
   Уилки вытерся грубым полотенцем.
   - Главный Горный Инженер, - с горечью произнес он и сплюнул. - Как же!  Я
буду копаться здесь... - Он замолчал и махнул рукой.
   Чернок сочувственно хмыкнул.
   - Я не шахтер, Дж. Т. Я воин. Я  знаю,  как  обращаться  с  оружием,  как
летать на кораблях. В шахтах я начинаю испытывать клаустрофобию. Я и  думать
не могу о том, чтобы составить вам компанию.
   - Мы не тем занимаемся. Эта работа отнимает все наши  силы,  а  когда  мы
приблизился к поверхности, они с легкостью  могут  прокопаться  навстречу  и
уничтожить  нас  каким  угодно  способом.  Встречный  забой,  знаете  ли,  -
саркастически закончил Уилки.
   - Ну, а что еще мы можем сделать?
   Уилки прополоскал рот чистой водой из чаши.
   - Как только Графиня доставит сюда...  -  начал  было  Чернок  в  попытке
поднять дух Уилки.
   - Ага! - гневно воскликнул Уилки. - Когда она сделает  это!  Я  знать  не
хочу, что задерживает ее.  Мы  могли  бы  уже  утроить  свои  силы  бригадой
эринелдов.
   - Пути Графини неисповедимы. Она появится в нужное ей время.
   - Это полный провал осады! - взорвался Дж. Т. - Шарон стреляет  из  лука.
Джангли копается в другом забое, вы крутите своим проклятым мечом, а я...  я
уже стер себе пальцы до кости. Говорю вам, Чернок, я сыт по горло!
   - Сначала пойдите поешьте, тогда  вы  будете  по-настоящему  сыты.  Нужно
пробить туннель до поверхности.
   - Ха!
   Поев жареного мяса с хрустящим хлебом, Уилки, к своему  удивлению,  начал
оттаивать.
   Солнце зашло за утес. В Холде Грайнор зажглись мигающие  огни.  Наступила
еще одна ночь осады.
   - Если бы у нас была здесь техника, - сказал Уилки,  вытирая  выпачканные
красным вином губы. - Мы могли бы доставить сюда что-нибудь через Врата.
   - Мы ничего не можем доставить без разрешения Графини.
   Когда Джангли вернулся из забоя и присоединился к ним, собравшимся вокруг
дымного огня в грубой хижине, построенной из балок  и  камней,  он  выглядел
возбужденным, его нос морщился, а большой рот ухмылялся.
   - Я уверен, что чувствую Врата за туннелем, - сказал он, когда  умылся  и
поел.
   - Врата... в скале?
   - Нет, нет, - покачал  он  заостренной  головой.  -  Утес,  должно  быть,
являлся вулканом. Он полон детритов.
   - Это странно, - сказал Чернок. - Центр Холда огражден обычными стенами.
   - Я думаю, Врата должны быть где-то за кольцом стен, на  открытом  месте.
Может быть, это широкий туннель, ведущий на поверхность.
   - Я не знаю Грайнор, - пробормотал Чернок. - Но мы можем поискать.
   - И еще, - добавил Джангли,  когда  Чернок  поднялся  на  ноги.  -  Врата
массивные. Очень массивные. - Он покачал  головой,  удивляясь  тому,  о  чем
доложила ему особая сила.
   - Вы говорили, что Врата имеют тенденцию находиться близко друг к  другу,
не так ли, Джангли?  -  спросил  Уилки.  -  Это  подходит.  Одни  используют
Порвоны, но там есть и другие. Джангли хмыкнул и протянул руку за вином.
   - Я подумаю над этим. - Он поднял кубок.
   Посовещавщись с вождями осаждавших, которые хотели  уничтожить  дух  зла,
захвативший Грайнор, капитан "Леди Джэд" Гобли согласился принять участие  в
рискованной  миссии.  На  борт  его   корабля   поднялись   воины,   к   ним
присоединились Шарон с Черноком и Уилки.
   Джангли, со своей стороны, проверил все  и  произвел  в  голове  какие-то
сложные вычисления.
   - Ты наверняка знаешь, что делаешь, Джангли? - спросил Чернок, вытаскивая
из ножен свой громадный меч.
   - Конечно. Мы будет двигаться физически по отношению к вашему  измерению,
Чернок, затем вернемся сюда. Я знаю.
   - Я рад, что кто-то знает, - саркастически заметил Уилки.
   Покинув утес Холда Грайнор, они полетели на  запад  к  синему  горизонту.
Солнце светило им в спины. Они летели с постоянной скоростью в двадцати миль
в час. Джангли был очень сосредоточенным и отказывался разговаривать.
   - Ну, - с энтузиазмом воскликнул Уилки, - мне кажется, Графиня  могла  бы
гордиться нами, если бы видела нас сейчас! Шарон прильнула к нему, пока  они
стояли у кормовой надстройки.
   - Почему ты так фанатично предан своей Графине, Дж. Т.
   - Она улыбнулась и, потянувшись, куснула его за ухо. - Я уже  думаю,  что
ты любишь ее больше, чем меня. Он нежно погладил ее руку.
   - Тебе виднее, Шарон. Конечно, я многим обязан ей. Она спасла мне  жизнь.
Мой товарищ был убит и оскальпирован  людьми,  пытавшимися  нанести  Графине
вред, и кроме того, она удивительная женщина... Но что касается тебя,  здесь
нет никакого сравнения. - Он хихикнул, стиснул Шарон в объятиях и поцеловал.
- Вы с ней понравитесь друг другу. Вот увидишь! Для экспедиции Уилки и Шарон
оделись в кожаные куртки и гибкие бронзовые кольчуги. У  них  были  полезные
смертоносные копья и мечи, а кроме того бургундские шлемы с  поднятыми  пока
забралами.
   Джангли вел себя серьезно, в нем не осталось ничего клоунского. Он стоял,
широко расставив ноги, сложив руки на груди, высоко и гордо поднял голову.
   Внезапно нетерпеливым движением он сорвал  с  себя  нелепый  тюрбан.  Его
заостренная голова заблестела на солнце. Уилки  внезапно  почувствовал,  как
его желудок проваливается куда-то вниз, а секунду спустя их корабль уже плыл
в воздухе иного мира.
   Внизу, от горизонта до горизонта, катились длинные серые морские волны.
   - Где мы? -  взревели  дюжины  голосов.  Вокруг  раздавались  потрясенные
крики. Нарастала паника.
   Капитан Гобли с трясущимся животом быстро вышел вперед. Чернок перехватил
его и что-то забормотал. Уилки уловил отдельные слова: "Особое разрешение" и
"Совершенно естественно", и еще: "Надо успокоить людей".
   Корабль летел на юг со скоростью двадцать миль в час. Джангли снова занял
свою позицию. Его грудь приподнялась и опала.
   Еще один внутренний толчок, скручивающий желудок,  подсказал  Уилки,  что
они перенеслись в другой мир. На этот раз, оглядевшись, он увидел  пшеничные
поля, простирающиеся от горизонта до горизонта. Их разрезала прямая бетонная
дорога, окаймленная рядами телеграфных столбов.  На  перекрестке  он  увидел
большую вывеску, указывающую,  что  здесь  заправочная  станция.  По  дороге
пылили несколько автомобилей. Кроме того, Уилки показалось, что  на  вывеске
написано: "Вичита - Топека", но на таком расстоянии он не был уверен в этом.
Он ощутил волнение. Канзас! Может ли это было? Может ли он быть дома?
   Со скоростью двадцать миль  в  час,  на  высоте  пятисот  футов,  корабль
Дуросторума плыл по воздуху, и единственный землянин на его борту  обливался
потом при мысли, что сейчас его вышвырнет из родного мира в очередное  чужое
измерение. На этот раз крен был  более  ощутим,  чем  прежде.  Уилки  быстро
взглянул на Джангли, находясь всеми мыслями на Земле, забыв о  своей  миссии
среди измерений. Джангли выглядел плохо. Его лицо  сморщилось.  Крупный  пот
стекал по лбу. Заостреная голова словно побывала под душем. Он  зашатался  и
схватился за деревянные поручни, чтобы удержаться на ногах.
   - С вами все в порядке? - спросил Уилки,  подбегая  к  Джангли  вместе  с
Шарон. Чернок с капитаном Гобли присоединились к ним.
   Джангли с трудом сглотнул.
   - Я...  все  в  порядке.  Просто  трудно  перебрасывать  целиком  корабль
Дуросторума. Но я могу это делать! Шарон достала  платок  и  вытерла  лоб  и
заостренную голову Джангли. Проводник благодарно улыбнулся ей.
   - Я должен найти большие Врата. Корабль  большой...  НО  следующим  будет
Дуросторум! Холд Грайнор! Только тогда Уилки подумал оглядеться по сторонам.
Корабль летел над низкими облаками, окрашенными восходящим солнцем в розовый
цвет. Меж облаками виднелись озера, река и лес, окутанные утренним  туманом.
За рекой виднелись кучки круглых строений, по  реке  плыли  каноэ.  Раздался
тонкий человеческий крик. Прожужжала стрела и со стуком вонзилась в палубу.
   Уилки поднял глаза и задохнулся. Навстречу кораблю  летели  кошкоподобные
существа с оранжевым мехом и белыми усами,  крылья,  как  у  летучих  мышей,
бешено поднимались и опускались. Летающие кошки  слепо  неслись  к  кораблю,
чтобы напороться на стрелы, сверкающие лезвия мечей и смертоносные пики.
   "Леди  Джэд"  боролась,  как  мамонт,  окруженный  рычащими   саблезубыми
тиграми. Уилки вступил в  бой,  делая  выпады  своим  копьем,  уворачиваясь,
чувствуя, как страх сжимает ему горло, желая побыстрее  исчезнуть  из  этого
неожиданно враждебного измерения.
   Копье бесполезно скользнуло по оранжевому меху  падающей  прямо  на  него
гигантской летающей кошки. Уилки покатился по палубе, ухитрился вскочить  на
ноги, пинком отшвырнул тварь и увидел, как рядом сверкнула на  солнце  пика.
Смеясь, Шарон сбросила с пики за орт извивающуюся, еще живую крылатую тварь.
   - На этот раз ты промедлил, мой любимый! - крикнула она.
   Уилки пришел в себя. Неожиданно враждебное измерение? Не  стоит  дурачить
себя. Все измерения, кроме их родных, одинаково враждебны.
   - Я просто споткнулся, - резко ответил он.
   Взмахи огромного двуручного меча Чернока образовывали  серебряные  круги,
разрубая двух-трех тварей за раз. Чернок пел во  время  боя.  Впервые  Уилки
услышал это. Джангли, которого они старались защитить, прислонился к  дереву
боевой башни. Он отшатнулся, когда очередная кошка попыталась сцепиться  ему
в голову. То, что  от  нее  осталась  лишь  передняя  половина,  летящая  по
инерции, не уменьшила его страх. Это, с удивлением отметил  Уилки,  не  было
похоже на старого упрямого Джангли. Протаскивание  такой  массы,  как  "Леди
Джэд" через измерения сказалось на выносливости Проводника.  Летающая  стая,
шипя и фыркая, отлетела прочь от корабля.
   Оседая назад, Уилки хихикнул.
   - Что скажут те люди внизу, когда  на  них  посыпется  дождь  отрубленных
хвостов и голов?
   Чернок тут же  принялся  вытирать  шестифутовое  лезвие  меча,  его  лицо
сверкало яростью битвы.
   - Еще один раз, - с трудом выдавил из себя Джангли. - Скоро  мы  окажемся
на месте Холда Грайнор. Делайте то... что должны. Оставьте меня.  Мне  нужно
пока отдохнуть. Внезапно Уилки с ужасом осознал факт,  о  котором  не  думал
прежде.
   Если что-нибудь случится с Джангли, тогда он, Дж. Т.
   Уилки,  застрянет  в  этом  измерении  на  всю  оставшуюся  жизнь.   Этот
Проводник, старый смешной чудак по имени Джангли, был единственным Ключом  к
Земле.
   В  каком  бы  измерении  они  сейчас  ни  летели,  Джангли,  как  Ключ  к
Дуросторуму, мог привести их  на  полпути  домой.  Кроме  того,  здесь  была
Шарон...
   - Эй, - сказал он, отгоняя свои ужасные мысли,  -  как  ты  назвала  меня
недавно? Мой любимый? Шарон бросила на него лукавый взгляд.
   - Я назвала тебя так?
   - Я знаю,  что  наши  ленты  переводчиков  весьма  несовершенны,  они  не
переводят имена собственные, иногда путают понятия...  Но  ты  назвала  меня
"мой любимый". Шарон вспыхнула.
   - Ну что ты твердишь это, как попугай!
   Она отвернулась и принялась приводить себя в  порядок.  Потянулось  время
ожидания. Уилки понимал, что теперь все зависит от точного  расчета  Джангли
Если они окажутся на месте, их ждет свирепая битва в Холде  Грайнор.  Тысяча
мужчин  и  женщин  на  корабле  не  волновалась  насчет  этого.  Война  была
естественной частью их образа жизни. Но у Уилки  при  этих  мыслях  пробегал
мороз по коже.
   "Леди  Джэд"  остановилась  и  неподвижно  повисла  над  низко   лежащими
облаками.
   - Сейчас! - высоким тонким, фанатически завораживающим голосом  выкрикнул
Джангли.
   Корабль содрогнулся. Уилки почувствовал, как лязгнули зубы. Он  с  трудом
удержался на ногах, схватился за Шарон и открыл глаза, чтобы оглядеться.
   Солнце  исчезло.  Они  теперь  висели  внутри   огромного   пространства,
наполненного тенями, узкая труба тянулась вверх к изогнутому каменному своду
в добрых четырехстах футах над их головами.  Они  оказались  внутри  старого
вулканического конуса.
   Корабль Дуросторума оказался под  скалой.  С  одного  болта  была  смутно
видимая земля всего лишь футах в двадцати под килем!
   Экипаж затаил дыхание. Замер капитан Гобли. Измученный  жангли,  выполнив
свою работу, без сознания упал на палубу. Чернок первым  понял,  что  сейчас
произойдет.
   - Корабль! - крикнул он. Его смуглое лицо исказилось от ужаса. - Мы  идем
вверх!
   Все еще испытывая головокружение Уилки все понял. Корабли Дуросторума  со
своим древним источником силы, всегда летают в пятистах  футах  над  землей.
Теперь же до земли было лишь двадцать футов. А  над  ними...  над  ними  был
каменный  свод  на  высоте  менее,  чем  четыреста  восемьдесят  футов.  Они
устремились вверх... Они летели теперь, как на скоростном лифте.
   И когда они ударятся...
   - Все на нижние палубы! - проревел Чернок.
   Корабль стремительно несся вверх, как пробка из  воды,  как  ракета,  как
отпущенный воздушный шар. Уилки схватил Шарон и побежал с ней к трапу.
   - Джангли! - прокричал он на бегу.
   Чернок подхватил лишившегося сознания  Проводника  и  побежал  следом  за
ними.
   Каменный свод стремительно приближался. Чернок налетел на  Уилки,  толчок
швырнул того на Шарон. Они влетели в открытые двери каюты, как...
   Корабль ударился о свод...

   14

   Удар можно было соизмерить лишь с подземным ядерным взрывом. "Леди  Джэд"
прорвалась сквозь скалу в центре Холда Грайнор.
   Палуба  раскололась,  открываясь  в   направлении   центрального   удара,
трескаясь, как осыпающаяся мозаика, с ревом взметнулись вверх фонтаны пыли и
осколков камней. Как кошмарная Афродита, поднявшаяся из волн с короной пены,
"Леди Джэд" взметнулась над обломками скалы, чтобы достичь своих  неизменных
пятисот  футов  высоты.  Вылетев  из  дыры,  которую  она  сотворила   таким
катастрофическим образом,  она  оказалась  над  внутренним  Холдом  и  снова
полетела вверх, чтобы достичь пятисотфутовой высоты над ним.
   Теперь она висела спутанной массой, с  разбитой  кормой,  с  переломанным
килем, со смятой, точно детский домик из спичечных коробков, боевой башней.
   Из нее неслись крики и вопли. Мужчины и женщины разжимали ослабевшие руки
и, кувыркаясь, падали вниз. Веревки, мебель, корзины, все вещи были сброшены
с палуб разбитого корабля.
   "Леди  Джэд"  буквально  разваливалась  на  куски  вокруг  своей  силовой
коробки.
   Вскоре над землей останется парить лишь эта маленькая загадочная коробка.
   Возможно, еще и  четверым  людям  из  других  измерений,  полуоглушенных,
лежащих в кормовой надстройке, удалось спастись среди  немногих  выживших  в
этом разгроме. Они видели, как смялась надстройка, точно картонка под ногой.
Вершина скалы, прежде чем расколоться, ударила по ней и по носовой каюте,  и
оставила между ними обширное пустое пространство. В  этой  открытой  зоне  и
выжили четверо. Когда камни  смели  с  палубы  вещи  и  людей,  они  лежали,
ослепленные и оглушенные.  Когда  же,  наконец,  "Леди  Джэд"  поднялась  на
солнечный свет, они с трудом поднялись  на  трясущиесмя  ноги  и  огляделись
вокруг, оглушенные, ошеломленные - но живые.
   Стряхивая с себя пыль, Чернок огляделся по сторонам.
   - Мы должны были покинуть корабль, прежде чем это произошло! -  прохрипел
он.
   Даже пока они наблюдали, камни сыпались с вершины  утеса,  через  который
они прорвались, основание Холда треснуло и провалилось.  Из  тысячи  душ  на
борту "Леди  Джэд"  осталось  человек  четыреста,  столпившихся  у  разбитых
поручней. Доски, веревки и прочее  были  сметены  прочь.  Они  лежали  точно
посреди Холда, а над ними замкнутым кругом поднимались бастионы Грайнора. По
скалам впереди, сверкая оружием, бежали отряды бойцов.
   - У нас нет времени! - рявкнул Чернок, поднял на ноги Джангли, крикнул на
Уилки и побежал  к  перилам.  Бежать  было  опасно,  их  ноги  скользили  по
шевелящимся, неустойчивым обломкам. Остальные последовали за ними.  Собрался
отряд, готовый применить оружие.
   - У нас нет времени ввязываться в схватку, - задыхаясь, проговорил Уилки.
Джангли пришел в себя, вращая глазами и постанывая. -  Мы  пришли  за  этими
проклятыми Вратами - и должны добыть их!
   - Вправо! - Чернок указал на трещину в скале в  сотне  ярдов  от  них,  в
стороне от разбитого открытого конуса. - Туда!
   Они побежали группой, в которой был и Джангли. Остальные  последовали  их
примеру. Крупная рыжая красивая девушка  с  ясными  чертами  лица  бежала  с
веснущатым молодым человеком, жонглировавщим пожарным топором,  демонстрируя
свое умение пользоваться им. Они неслись следом за Уилки, а за ними по пятам
бежал смуглолицый член экипажа уничтоженного корабля Дуросторума.
   Трещина превратилась в туннель, ведущий к валам.
   - К верфи! - прокричал, тяжело дыша, капитан Гобли. -  Если  мы  захватим
место стоянки для наших кораблей, мы возьмем Холд!
   В одной из расщелин было секретное место для приземления, откуда  корабли
могли подниматься по специальным ступеням к верфям внутри Холда.  Это  могло
еще сработать. Чернок оттащил Уилки назад и, вместе с Шарон и  Джангли,  они
наблюдали, как остальные с ревом ворвались внутрь.
   - Они могут выиграть свою битву, но мы должны выиграть битву для Графини,
- рявкнул Чернок с искаженным лицом, мучаясь от того,  что  не  имеет  права
помочь своим соотечественникам.
   Они побежали вверх по каменным коридорам,  их  шаги  эхом  отдавались  от
стен. Пару раз Уилки поворачивался, ему казалось, что он  слышит  за  спиной
топот преследователей, но каждый раз коридор оставался пустым.
   Чернок привел их в вырубленное в скале помещение, в  углу  которого  была
свалена куча мешков.
   - Ну, Джангли, как ты себя чувствуешь? Теперь все опять зависит от тебя.
   Джангли откашлялся и потер рукой заостренную голову. Он дрожал.
   - Я... Надеюсь, я смогу сделать это. Голова гудит... Но я постараюсь. Вся
эта масса - корабль Дуросторума и экипаж... И я перенес все это через Врата!
   - И даже не через одни, - мягко добавил Уилки. - Но  теперь,  мой  старый
дружище, мы должны найти, где тут Порвоны установили свои Врата.
   - Это поблизости, - кивнул Джангли. - Я чувствую, что это  где-то  рядом.
Они должны быть хорошо спрятаны. Очень хорошо.
   - Но ты найдешь их для  нас,  Джангли,  не  так  ли?  -  В  словах  Шарон
промелькнуло  нетерпение,  подтвержденное  кивком  головы,  которое  удивило
Уилки. Ее золотистые волосы были скрыты под шлемом, но над ушами  выбивались
волнистые  прядки.  Холд  Грайнон  был  ввергнут  в   конвульсии   внезапным
вторжением  корабля  Дуросторума.   Люди,   оборонявшие   цитадель,   искали
захватчиков. Целые отряды метались в темноте с факелами, потрясая оружием.
   Однако, Джангли вел их прямой дорогой, следуя инстинкту,  подсказывавшему
ему точное местоположение Врат в другое измерение.
   Неожиданно они наткнулись на стражников. Взмахнув своим  огромным  мечом,
Чернок шагнул вперед. длинное лезвие со свистом прорезало броню и  разбивало
щиты, сносило головы и глубоко  погружалось  в  защищенные  доспехами  тела.
Уилки и Шарон доставали  копьями  тех  стражников,  которые  делали  попытки
уклониться от смертоносного меча Чернока. Даже Джангли, орудуя пикой, разбил
несколько голов.
   Вскоре дорога была расчищена.
   Только один стражник, гигант с мечом под стать  мечу  Чернока,  задал  им
беспокойства. Снова и снова звенели, встречаясь,  длинные  лезвия.  Снова  и
снова бойцы танцевали в своей смертельной дуэли. Противник был  сильный,  но
завоеватель Графини показал свою выучку. Искусным ударом он сбил  гиганта  с
ног, и тут же меч пропел ему прощальную песню, пригвоздив к земле.
   Когда Джангли повел их дальше, Уилки увидел, как Шарон  что-то  затолкала
под свои бронзовые доспехи. Она храбро улыбнулась ему.
   - Я тут подумала... - сказала она и запнулась.
   - Там...  -  сказал  Джангли,  устремляясь  вперед.  -  За  этой  дубовой
дверью...
   Уилки не мог бы сказать, что  ожидал  встретить  внутри  комнаты.  Магию.
колдовство, сверхнауку... Он понятия не  имел.  Но  все  равно  то,  что  он
увидел, явилось для него полной неожиданностью.
   Это было квадратное отверстие около пяти футов высотой и двух шириной,  в
котором была совершенно безликая  чернота  небытия.  Чернота  эта  выглядела
неподобающей. Это и были установленные в дальней стене Врата Жизни Порвонов.
Справа от них была установленная  на  столе  панель  управления.  От  нее  к
подножию Врат и энергоисточнику, состоящему из динамомашины и  генератора  в
дальнем углу помещения, тянулись толстые кабели. Не удивительно,  что  пошли
рассказы о демонах, овладевших Холдом.
   Но все это, что мельком увидел Уилки, поблекло по сравнению с видом троих
человек, повернувшихся к  вошедшим.  Судя  по  их  лицам,  они  были  не  из
Дуросторума. Гладкие, откормленные, твердые и безжалостные,  это  были  лица
ученых, занимающихся дьявольской наукой.
   В руках эти  люди  держали  то,  что  Уилки  безошибочно  определил,  как
высокоэнергетическое оружие, сверкавшее металлом и пластиком в  ярком  свете
флюоресцентных ламп. Чернок, распознав в  этом  оружии  смертельную  угрозу,
шагнул вперед, подняв окровавленный меч. На людях были разноцветные рубашки,
украшенные драгоценностями. Они хмурились от того, что их оторвали от дела.
   - Вы знаете, что войти сюда означает смерть, - сказал их главарь  шипящим
змеиным голосом.
   Уилки пробормотал пересохшими губами:
   - Вы не слышите рев снаружи? Холд взят! Осаждающие прорвали его оборону!
   - Смерть все равно ожидает вас...
   Сразу же позади Чернока спокойно стояла Шарон с  застывшим  лицом.  Уилки
увидел, как она полезла в доспехи, где до этого что-то спрятало, и в ее руке
появилось оружие, под стать тому, что  держали  слуги  Порвонов.Она  подняла
его, прицелилась, взглянула на Джангли и трижды выстрелила.  Три  сверкающие
струи  огня   пронеслись   по   воздуху,   ослепив   Уилки.   Когда   зрение
восстановилось, он увидел, что на том  месте,  где  только  что  стояли  три
человека, лежали три черных обгорелых трупа. Комнату наполнял тяжелый  запах
горелого мяса.
   - Ты!.. - воскликнул потрясенный Чернок.
   - Это моя девушка Шарон! - восхищено ответил ему Уилки.
   Шарон с отвращением сморщила носик.
   - Ты знаешь, что я встречалась со своими людьми, Дж. Т.
   Они дали мне это  оружие  для  гарантии.  Прежде  не  было  необходимости
использовать его.
   - - Да? Ну, я полагаю, те битвы, через которые мы прошли...  Да,  -  вяло
закончил он. - Конечно же, ты права. С нетерпением, явно придавшем ему силы,
Джангли, профессиональный проводник, подошел к  Вратам  Жизни  Порвонов.  Он
пробежался руками по  панели  управления,  любовно,  но  в  то  же  время  и
пренебрежительно.
   - Это они! - сказал он с глубоким вздохом. -  Эта  коробка  содержит  все
необходимое. Меня полностью  инструктировала  Графиня.  Сликиттер  рассказал
все, что знал. Коробка принимает энергию оттуда, - он  указал  на  динамо  и
генератор, - и устанавливает поле, создающее электромеханический путь  между
измерениями.
   - Хотел бы я знать... - начал было Чернок.
   - Вейн будет ждать по другую сторону, - кивнул Джангли.
   -  У  него  более  легкая  задача.  Как  только  Врата   Порвонов   будут
отсоединены,  он  узнает,  что  мы  добились  успеха.  Он  не  побеспокоился
выключить панель управления. Его толстые пальцы просто  вырвали  соединения.
Там, где только что была аспидно-черная пустота, открывающаяся в другой мир,
теперь появилась просто  глубоко  вырезанная  в  стене  ниша.  Джангли  взял
коробку управления за специальные лямки.
   - Мы просто перенесем ее к любым Вратам по нашему выбору,  подсоединим  к
источнику энергии и будет иметь работающие Врата Жизни Порвонов.
   - Что и приказывала Графиня! - удовлетворенно воскликнул Уилки.
   - Что и приказывала Графиня,  -  странным  голосом  повторил  Чернок.  Он
переложил меч в левую руку и внезапным  быстрым  движением  вырвал  у  Шарон
энергопистолет. - Сейчас!
   - Что? - удивленно переспросил Уилки.
   - О, Дж. Т.! - воскликнула бледная, неподвижная, испуганная Шарон. -  Мои
люди рассказали мне всякие истории о твоей Графине - истории, которым  я  не
могла поверить, потому что ты верил ей, а я люблю тебя, Дж. Т.! Я думаю, что
теперь мы...
   - Так что о Графине? - спросил Уилки.
   - Я действую, Дж. Т., по приказам самой Графини, - сказал Чернок.  -  Мне
очень жаль. Я обнаружил, что вы мне нравитесь, Дж. Т., и вы, Шарон, тоже. Мы
через столько прошли вместе, но... но Графиня... - Смуглое дьявольское  лицо
Чернока, которое  Уилки  давно  уже  считал  маской,  скрывающей  под  собой
человека, было искажено сейчас в  муке.  -  Я  не  осмелюсь  не  подчиниться
Графине! Я должен убить вас, Дж. Т., и вас тоже, Шарон. Должен!
   - Но почему, Чернок? Почему? - ошеломленно спросил Уилки. - Я  был  верен
Графине. Вы можете уйти, забрав Врата, и оставить нас здесь...
   Выражение горечи и раскаяния искажало лицомаску Чернока.
   - Нет, Дж. Т. Вы не понимаете  силу  Графини.  Да,  она  злая,  жестокая,
каждый человек должен ненавидеть ее, но она держит меня зачарованным.  Я  не
понимаю этой силы, силы, которая заставляет меня действовать, делать то,  от
чего я содрогаюсь! О, Дж.  Т.,  когда  я  убью  вас,  вы  станете  свободным
человеком... в отличие от меня!
   - Ради нашей дружбы, пощади нас!
   - Ради Графини ди Монтиверчи я должен убить вас немедленно!
   - Нет!
   Я должен служить Графине! Должен!
   - Графиня  -  сука!  -  раздался  неизвестный,  полный  ненависти  голос,
повергший  всех  в  изумление.  Дверь  распахнулась,  в  помещение  ворвался
какой-то человек и ринулся прямо на Уилки с  высоко  поднятым  окровавленным
топором. Чисто рефлекторным движением Уилки взметнул копье. Топор ударился о
металлическое  древко  и  отскочил,  заставив  нападающего  развернуться  по
инерции.
   - Тони! - закричал девичий голос.
   В воздухе сверкнуло серебро стали и выбило пистолет из  руки  Чернока.  В
комнате появилась рыжеволосая девушка и с мечом в руке бросилась на Чернока.
Чернок парировал ее удар своим мечом, который  по-прежнему  держал  в  левой
руке. Шарон бросилась за своим пистолетом. Джангли отшатнулся в угол,  чтобы
не оказаться замешанным в драку. Угрожающе направив  копье  на  Тони,  Уилки
тупым концом древка ударил Чернока в солнечное сплетение. Тот простонал,  но
выдержал удар и без всякого промедления стал опускать свой громадный меч  на
голову Уилки. Отчаянно пытаясь уклониться от длинного лезвия, Уилки подумал,
что удача все же изменила ему. Внезапно Чернок вздрогнул.  Меч  в  его  руке
заколебался, затем медленно ушел в  сторону.  Задыхаясь,  Уилки  выпрямился.
Пистолет в руке Шарон был направлен прямо в грудь Чернока.
   - Не двигайся, Чернок! И вы двое тоже!
   - Ну а теперь, - с облегчением выдохнул Уилки,  -  мы  можем  рассмотреть
ситуацию более спокойно. - Он стукнул копьем по полу.  -  Вы,  -  сказал  он
веснущатому молодому человеку с песочного цвета волосами,  -  я  помню  вас,
Тони. И вы, - обратился он в девушке. - Вы  бежали  из  старой,  заброшенной
шахты под Городом Алмазов. Кажется, как давно это было! И  вы  изменились...
изменились...
   - Меня зовут Нилли. Конечно же, мы изменились! Мы  остались  с  Колдунами
Сенчурии. Они меняют людей... в лучшую сторону.
   Чернок зашевелился, пистолет сверкнул огнем, и он снова застыл.
   - Валкини отрезали нас от остальных беглецов, - сказал Тони. - Мы  попали
в поток и оказались в  измерении  под  названием  Дуросторум.  Нилли  всегда
нравилось воевать, так что мы записались добровольцами. Делать здесь  больше
было нечего, и мы решили сотворить какой-нибудь фокус  с  Вратами,  ведущими
сюда, чтобы получить возможность убраться. Потом мы  увидели  вас  на  борту
"Леди Джэд" и все оставшееся время стремились убить вас, -  мрачно  закончил
он. - Нам следовал убить вас сразу же, как только увидели, тебя, Валкини,  и
тебя, завоеватель.
   - Я не Валкини, - огрызнулся Уилки.
   - Но ты работаешь на Графиню...
   - Да? - Уилки оглянулся на Шарон, новые, болезненные мысли  пронеслись  в
его голове. - Не знаю... Кажется, уже нет.
   - Когда мы разговаривали с тобой последний раз о ней,  ты  ненавидел  нас
так, что готов был перегрызть нам глотки.
   - Не стоит насмехаться над Графиней, - хрипло сказал Чернок. - У нее есть
способы узнавать все, что происходит в измерениях. Она выжмет вас досуха...
   - Она уже пыталась уничтожить Колдунов! - пылко воскликнула Нилли. -  Она
злая, подлая. Не знаю, может ли она добиться успеха... У нас есть оружие, но
боеприпасы истощились в отражениях ее атак.  Наши  друзья...  -  Она  тяжело
вздохнула.
   - Я слышал, как она упоминала о  том,  -  сказал  Уилки,  -  что  попытка
уничтожить Колдунов Сенчурии провалилась. Она говорила что-то о...  кажется,
Инфалгоне? И о человеке по имени Скоби Редферн. Они потерпели неудачу.
   - А-а! - одновременно протянули, улыбаясь, Нилли и Тони.
   Чернок громко выругался.
   - Теперь вы убьете меня, Дж. Т.?
   - Чернок не осмелится вернуться к Графине без Врат Порвонов,  Дж.  Т.,  -
тихо заговорил Джангли, бывший до сих пор безмолвным наблюдателем. - Что  же
касается меня... - Он покачал своей нелепой головой, как бы  показывая,  что
это не важно.
   - Да, Дж. Т., убейте меня. По крайней мере, я обрету свободу!
   -  Графиня..  -  Уилки  запнулся.  Кем  он   являлся?   Слепым   дураком?
Непроходимым тупицей? Одураченным кретином? Да, да, он был всем этим и  даже
хуже. Но убить Чернока? Шарон не сводила с Чернока своих  голубых  глаз,  но
Уилки понимал, что она оставляет решение за ним.
   - Нет, - сказал он, наконец. - Джангли, вы можете перенести  этих  людей,
куда они захотят. - Он повернулся к Нилли и Тони. - Куда?
   - Монтрадо, - сказал Тони.
   - Нарлинга, - отозвалась Нилли.
   Они заколебались, взглянули друг на друга и затем вместе произнесли:
   - Сенчурия.
   Ничего не говоря, Джангли кивнул своей  головой,  казавшейся  длинной  по
сравнению с обычными, и подключил питание к  коробке,  создающей  Врата.  На
месте ниши в стене снова возникло черное ничто, и из него выступил  человек.
Грузный,  с  грубым  лицом,  в  черных  доспехах,   с   мечом   в   руке   и
энергопистолетом за поясом.
   - Стоять, глупые животные! - рявкнул он.
   К его левой руке была прикована на цепочка юная, бледная,  полуобнаженная
девушка с искаженным от боли лицом. Стальной ошейник туго сжимал нежную кожу
ее горла. Глаза ее были закрыты.
   - Вейн! яростно закричал Чернок.
   -  Что?!  Предатель!  Изменник!  -  оглушительный  голос  Вейна  заполнил
комнату. Он отбросил меч, выхватил из кобуры энергопистолет и  направил  его
на  Шарон.  н  действовал  быстро,  но  Шарон  успела   выстрелить   первой.
Ослепительная вспышка света из ее пистолета озарила комнату, пролетела  мимо
Вейна и перерезала цепочку.
   - Унеси нас отсюда, стерва! - проревел Вейн, схватив огромной левой рукой
тонкое плечо девушки. Глаза ее распахнулись. Чернок внезапно прыгнул  вперед
и выхватил коробку с панелью управления Вратами из трясущихся  рук  Джангли.
Джангли с криком упал на спину.
   Вейн, его девушка Проводник и Чернок исчезли.
   В комнате наступила тишина.
   - С вами все в порядке, Шарон? - раздался внезапно спокойный,  культурный
голос.
   В дверях стояли  люди  в  серебристо-серых  рубашках  и  брюках,  люди  с
твердыми и уверенными, однако дружелюбными лицами, люди с  энергопистолетами
в руках, такими же, как  у  Шарон.  Шарон  рассмеялась,  потом  из  глаз  ее
брызнули слезы, снимая эмоциональное напряжение.
   - О, да, Либорн, да, со мной все в порядке!
   Люди из Лиона столпились в комнате.
   - Мы были  посланы  обследовать  новую  группу  измерений,  -  сказал  их
предводитель Либорн, улыбаясь Шарон. - Группу, в которой много  возможностей
для торговли. И здесь есть эта  Графиня,  о  которой  вы  предупредили  нас,
Шарон. Теперь вы, вероятно, готовы?
   Шарон взглянула на Дж. Т. Уилки.
   - Вот этих людей, - сказала она Либорну, указывая на Нилли и Тони,  -  мы
должны перенести в измерение, которое они выберут.  Этот  человек,  Джангли,
может уйти сам, куда захочет.
   - Вот как? Значит, он Проводник? - с любопытством спросил Либорн.
   - Да. И к тому же наш друг.
   - А этот оборванный и измотанный человек?
   - Это Дж. Т. Уилки, - рассмеялась Шарон. - Думаю, он захочет вернуться  в
свое измерение под названием Земля.
   - Ну, ну, - сказал порозовевший Уилки. -  Графиня  получила  Врата  Жизни
Порвонов. А я теперь знаю, что  она  делает  с  людьми...  судя  по  старому
бедному Черноку. Надеюсь, с ним все будет в порядке.
   Джангли молча кивнул.
   - Графиня... - продолжал Уилки. - Я чувствую раскаяние, но  однако,  если
она зло, если она такая... такая...
   - Она такая, Дж. Т., - мягко сказал Джангли.
   - Ну, тогда я хочу избавиться от нее. Но... Черт  побери!  Я  же  потерял
плату, которую она мне обещала!
   - Ты уже слышал, что получил бы наверняка, если бы вернулся назад.
   - Гм... Да. Но... - Он взглянул на Шарон. Шарон опустила глаза совершенно
нехарактерным для нее жестом.
   - Мне кажется, прежде чем твои парни вышвырнут меня  на  Землю  в  старый
добрый Хадсон, я совершу небольшую прогулку по измерениям с тобой, Шарон.  -
Он пытался выглядеть скромным, дамский  угодник  Дж.  Т.  Уилки.  -  Мы  тут
немного не закончили кое-какие дела.
   Он взял Шарон за руку, и она крепко пожала ее.
   - Ну, - с воодушевлением сказал он, - мне кажется,  закончились  времена,
когда я  волочился  за  женщинами.  Он  ушли  вместе  из  Холда  Дуросторума
путешествовать по измерениям домой, где бы этот ом ни находился -  на  Лионе
или на Земле.



   Кеннет Балмер
   Волшебники Сенчурии

 Kenneth Bulmer "The Wizards of Senchuria",  1969


   перевод с английского В.Зари

 I

   Мысль об объемистом и сочном бифштексе, лежащем  на  голубой  тарелке,  с
обильным гарниром и чашкой горячего кофе, гнала Скоби Редферна сквозь пургу.
Черный снег валил с черного неба между сумрачными  черными  домами  и  Скоби
Редферн, предпочитавший  прокаленные  солнцем  пляжи,  пальмы  и  белопенный
прибой, ежился и поплотней кутался в пальто. Стояла темная  и  грязная  ночь
Нижнего Манхеттена, и движение в этот час было редким. Скоби  сжал  покрепче
под мышкой теннисные тапочки и ракетки и поспешно свернул за угол. Он сыграл
множество партий и до сих пор чувствовал себя разгоряченным.  Ветер  и  снег
слепили его.
   На светофоре загорелся красный сигнал и летящий  снег  залило  багрянцем,
точно кровью с экрана цветного кино. Перед светофором  затормозило  одинокое
такси и Скоби Редферн, нацелившись на него, ринулся в снежный  вихрь  очертя
голову. Он распахнул дверцу,  почувствовал,  как  изнутри  на  него  пахнуло
теплом и влез внутрь. Одновременно дверца  с  противоположной  стороны  тоже
раскрылась и в нее ввалилась массивная фигура в пальто.
   Они столкнулись на середине сиденья.
   Редферн был подтянутым, широкоплечим юношей с копной волос  цвета  пакли.
Выражение  лица  у  него,  как  правило,  бывало  приятным,   а   манеры   -
обходительными. Вот и сейчас он сказал:
   - Мне кажется, это мое такси.
   Столкновение лоб в лоб не заставило незнакомца отступить и на миллиметр -
напротив, отброшенным оказался Редферн. Этот человек, столь же  рослый,  как
Скоби, был в то же время крупнее, тяжеловеснее.  При  свете  светофора,  уже
сменившемся на зеленый, виден  был  его  профиль  с  твердым  подбородком  и
кустистыми бровями. Он кое-как устроился на сиденье  и,  обернувшись  назад,
захлопнул дверцу со своей стороны.
   - Мы сели в него одновременно, - заметил он довольно  любезно,  но  Скоби
отчетливо услышал в его голосе обертоны,  выдававшие,  как  ему  показалось,
неуверенность. Этот здоровяк был чем-то обеспокоен.
   - Я был на тренировке и сейчас очень разгорячен и вспотел, - Редферн  был
не слишком расположен спорить. - Я  могу  запросто  подхватить  двустороннюю
пневмонию в такой пурге. Незнакомец не ответил. Он продолжал смотреть  через
плечо, стараясь различить сквозь снег противоположную сторону улицы.  Теперь
уже напряжение в его позе читалось совершенно безошибочно.
   Таксист оглянулся на них.
   - Если хотите тянуть время, ребята, то дело ваше. А нет, так договоритесь
между собой и скажите, куда везти.
   - Ночь довольно гадкая,  -  заметил  незнакомец,  вздрагивая,  будто  его
толкнули. Он передернул массивными плечами.
   - Факт, - согласился Редферн, уже чуть менее воинственно. - Я направляюсь
в ресторан, который...
   - Меня это устраивает, - нетерпеливо перебил незнакомец.
   - Так-то лучше, - заметил таксист, берясь за рычаг скоростей. -  А  то  я
небольшой умелец споры разбирать. Редферн назвал адрес ресторана и откинулся
на спинку сиденья. Тепло в кабине и запах  тающего  снега  на  мокрой  ткани
пальто заставили его вновь задрожать - теперь уже от  воспоминания.  В  свое
время ему несколько раз случалось подраться и драки  не  оставили  приятного
впечатления. Скоби поглядел в окно, на косые линии летящего снега. Всю жизнь
он сражался со власть имущими, боролся против косности  и  глупости,  а  это
требует от человека большего, нежели просто физическая отвага.
   Что-то большое, темное и какое-то омерзительное двигалось  сквозь  пургу.
Снег мешал разглядеть как следует. Скоби приблизил лицо к стеклу.
   Он услышал, как незнакомец резко втянул в себя воздух.
   Затем он сунул руку за отворот пальто. Что-то  ударило  сбоку  по  кабине
такси. Вытянув шею и полуоткрыв рот, Редферн увидел руку, тянущуюся к  окну.
Сквозь снежную пелену проникало достаточно света, чтобы он смог  рассмотреть
эту руку во всех ужасных подробностях.  Он  увидел,  что  эта  рука  покрыта
блестящими желто-зелеными чешуями, что на этой руке два пальца  и  еще  один
отдельно  стоящий,  короткий  и  толстый,  и  все  три  увенчаны   длинными,
кровавокрасными  когтями.  Рука  повернулась,  сжимаясь  в  кулак,  и  чешуя
блеснула в луче света. Каждая чешуйка вспыхнула по краям фиолетовой  каймой,
точно  из-под  нее  пробивалось  какое-то  излучение.  Кулак  пошел   назад,
заносимый для удара. Тут таксист выжал сцепление, такси рванулось  вперед  и
кулак исчез, успев перед этим нанести удар, отдавшийся  в  машине  протяжным
металлическим звоном, напоминающим удар гонга.
   - Это еще что такое, Навуходоносор его побери? - удивился таксист,  вертя
головой.
   - Град, -  буркнул  незнакомец.  Он  вновь  расслабился,  опустившись  на
сиденье.
   - Град! - таксист притормозил. - Я уж лучше...
   - Поезжай,  -  поторопил  его  незнакомец  голосом,  хлестнувшим,  словно
велосипедная цепь.
   - Так ведь... - впрочем, такси не  остановилось:  внутри  было  тепло,  а
снаружи шел неприятный снег, да и в любом случае - машинато ведь не его,  не
так, что ли? И таксист ехал дальше.
   - Что, - проскрежетал Скоби Редферн голосом,  напоминающим  лязг  ржавого
ведра, поднимаемого со дна колодца, - что это было?
   - Вы видели?
   Редферн сглотнул.
   - Да. Какой-то олух в маскарадном платье...
   - Вроде того.
   Потом Редферн увидел "Кольт" сорок  пятого  калибра,  который  незнакомец
заталкивал обратно под пальто. Редферн почувствовал тошноту.
   - Если хотите, - произнес здоровяк медленно и подчеркивая каждое слово, -
можете на ближайшем углу сойти. Скоби Редферн не был настолько  глуп,  чтобы
вообразить,  будто  все  это  затеяно  только  затем,  чтобы  заставить  его
отказаться от такси. В конце концов, как бы  холодно  и  неприятно  ни  было
снаружи, на улицах ночного Нью-Йорка это не единственное такси.
   И к тому же эта рука! Должно  быть,  это  ярко  раскрашенная  игрушка  из
папье-маше для "галереи ужасов"... В этой  когтистой  руке  не  было  ничего
человеческого.
   - Ну?
   Редферн  оглянулся  и  посмотрел  сквозь  заднее  стекло.  Падающий  снег
поглощал свет и тепло, скрадывая в уменьшавшейся перспективе отпечатки шин и
припорошив немногочисленных пешеходов-снеговиков,  ежившихся  и  втягивающих
головы в плечи. Нигде не заметно было никаких  признаков  этой  почудившейся
Редферну темной тени.
   - Там, снаружи... нежарко.
   Незнакомец хмыкнул и, хотя не расслабился совершенно,  все  же  некоторая
часть напряженности покинула его. Такси прошуршало по луже подтаявшего снега
и свернуло за ближайший угол. Редферн  знал,  что  чудовищная  рука  ему  не
привиделась. Только чего ради этот крепыш из-за нее так  переживает?  Прежде
всего, твердо заявил сам себе Скоби Редферн, рука была ненастоящая.
   За свою недолгую карьеру Скоби Редферн  сменил  множество  разноообразных
занятий, большинству из которых положило конец обычное для него столкновение
с уже укрепившимися в этих областях авторитетами. Машина остановилась  перед
ресторанчиком среднего класса, завсегдатаем которого Скоби  бывал  от  одной
зарплаты до дней безденежья перед  следующей  зарплатой,  во  время  которых
питался главным образом бутербродами. Оба пассажира вышли.
   Из желтых светящихся  ресторанных  окон  на  заснеженный  тротуар  лилось
веселое сияние. Богатые запахи готовки наполняли  рот  слюной.  Скоби  сунул
ракетки с тапочками под мышку и направился к стеклянной двери.
   - Я присоединюсь к вам, если можно, - сказал незнакомец.
   - Конечно.
   Стоило такси отъехать,  как  из  снежной  пелены,  заволакивающей  улицу,
выскользнула другая машина. Редферн слышал,  как  она  приближается,  но  не
поднял  взгляда,  так  как  мысли  его  целиком  были  заняты   воображаемым
бифштексом. Тут  же  Скоби  испытал  удар  в  поясницу,  словно  его  боднул
взбесившийся козел, а в следующий миг он уже распростерся в снегу,  и  глаза
его,  нос  и  рот  были  забиты  мокрыми  белыми  хлопьями.   Пока   Редферн
отплевывался и кашлял, ледяной воздух был разорван трескучим грохотом.  Звон
стекла, рассыпающегося градом  осколков,  тут  же  сменился  свирепым  ревом
автомобильного двигателя и взрывом испуганных криков. Незнакомец рядом с ним
уже поднимался. Лицо  его  оставалось  суровым,  однако  уголки  широко  рта
изогнулись в намеке на удовлетворенную улыбку.
   - С вами все в порядке?
   - Вы мне чуть хребет не переломили...
   - Когда головорезы графини переходят к грубой игре,  приходится  отвечать
им тем же, только еще грубее.
   - Да, конечно, - Редферн выплюнул снег и протер глаза и уши. Он  поглядел
на ресторан, из которого уже выглядывали встревоженные лица мужчин и женщин.
   Весь фасад исчез, так что здание напоминало  теперь  вскрытую  консервную
банку.
   Прежде,  нежели  Редферн  успел  мысленно  разложить  все  по   полочкам,
незнакомец схватил его за руку - как раз повыше локтя и весьма болезненно  -
и поволок по тротуару за угол ресторана,  в  переулок.  Вынужденный  бежать,
Редферн спотыкался о небольшие сугробы и  вывалившийся  из  опрокинутых  урн
мусор. Переулок оказался завален разбитыми ящиками и  размокшими  картонными
коробками.  Они  бежали  быстро,  дыхание  вырывалось  изо  ртов  и  ноздрей
облачками пара. Примерно на середине переулка Редферн уперся.
   - Эй! - выпалил он, ловя ртом воздух. -  В  чем  дело?  Кто  ты  такой  -
какой-нибудь полоумный?
   - Нет. Пошли. Они видели твое лицо. Теперь тебя знают.
   Тошнотворный страх внезапно ударил Редферна в область желудка. Незнакомец
потянул его дальше.
   - Теперь я чувствую за тебя ответственность.  Надо  мне  было  вытолкнуть
тебя из такси. Ты еще пожалеешь, что я этого не сделал. Да и неудивительно.
   - Обожди-ка минутку...
   - Да пошли же! Слушай, меня зовут Алек Макдональд. Ты угодил  прямехонько
в середину заварушки. Как только я доберусь до моего приятеля по имени Дэвид
Маклин, все будет в порядке. Как мне тебя звать?
   Редферн, дрожа, ответил.
   - Ну ладно, Скоби. Пока  мы  не  одолеем  противников  -  тругов  и  всех
остальных - мы будем в положении лисы, которую гончие уже хватают за  пятки.
Уяснил?
   Редферну все это не нравилось. Однако он слабо кивнул и  побежал  дальше.
Он часто фантазировал о том, что было бы, случись ему угодить в приключения.
Но почемуто вот так он себе никогда их не представлял -  со  снегом  и  всем
остальным. И потом, этот человек, Алек - он никак  не  укладывался  в  образ
гангстера. Скорее, он работает на силы закона и порядка.
   Пытаясь развеселить себя  подобными  мыслями,  Редферн  трусил  вслед  за
Алеком.  Он  вспомнил  ту  историю,  когда  на  краткое  время  связался   с
преступниками, работая в  течение  нескольких  месяцев  в  лагере  канадских
лесорубов. Этот опыт убедил его, что закон и порядок обычно в  конце  всегда
выигрывают, но также недвусмысленно дал понять, что пока  конец  не  настал,
может прийтись донельзя солоно. В тот раз Скоби оказался вовлечен в события,
не понимая как следует, что к чему. На этот раз, пообещал он  себе,  он  для
начала задаст побольше вопросов.
   Впереди  показался  выход  из  переулка   -   освещенный   прямоугольник,
заполненный  снежной  мутью.  На  слежавшиеся  сугробы  падала  темная  тень
автомобиля. Алек резко остановился. Его мужественное лицо стало  сердитым  и
упрямым.
   - Это они? - спросил Редферн. Теперь он дышал нормально
   - пришло второе дыхание, сказывались занятия легкой атлетикой,  научившие
легко приспосабливаться к неожиданной нагрузке.
   Алек кивнул.
   - Да. Они видели, как мы нырнули в этот переулок.
   Он извлек из кармана  маленький  транзисторный  радиоаппарат  и  выдвинул
антенну. Сильные пальцы бережно орудовали маленькими ручками настройки.
   - Эта штуковина отказала. Но стоит еще разок попытаться.
   Поднеся крошечный микрофон ко рту, Алек негромко, но отчетливо произнес:
   - Говорит Буян. Точило, ответь,  -  он  еще  подкрутил  настройку.  Радио
зашипело, словно жаркое на сковородке.
   - Ничего, -  с  отвращением  сказал  Алек.  Он  сложил  антенну  и  сунул
бесполезный передатчик обратно в карман. На  смену  ему  он  извлек  "Кольт"
сорок пятого калибра.
   - Может, этот окажется полезней, - по-медвежьи проворчал он.
   Чувство полной потери ориентации,  донимавшее  поначалу  Скоби  Редферна,
где-то посреди переулочка сменилось задорной уверенностью, что в присутствии
этого медведя Алека он и сам должен вести себя, как мужчина. Редферн фыркнул
и заявил:
   - Лучше поискать  боковую  дверь.  Может,  сумеем  выбраться  в  соседний
переулок.
   Алек бросил на него быстрый взгляд. Потом его грубое, малоподвижное  лицо
расплылось в улыбке.
   - Им нас не одолеть, Скоби, - сказал он до странности мягким голосом.
   Им удалось найти боковую калитку и, пробежав  сквозь  грязные  и  вонючие
кухонные зады, они оказались в другом переулке, где лежал толстый слой снега
без единой отметины. Выходившие в переулок маленькие оконца  отбрасывали  на
снег  беспорядочные  световые  узоры.   В   конце   переулка   маняще   сиял
прямоугольник освещенной улицы.
   Алек с Редферном припустили на свет, пригнув головы  и  подняв  воротники
пальто. Алек держал руку с пистолетом в кармане. Снег у них под ногами слабо
поскрипывал. Прежде, чем  они  добрались  до  улицы,  Алек  вновь  попытался
воспользоваться радиоустройством.
   - Говорит Буян. Точило, черт подери, ответь!
   Единственным  ответом  ему  было  шипение  невидимой   сковородки.   Алек
встряхнул  маленькое  радио.  Попробовал  еще   раз.   Бесполезно.   Редферн
занервничал.
   - Лучше пойдем отсюда, - сказал он без особой уверенности.
   Они двинулись дальше.  Сквозь  падающий  снег  долетел  до  них  странный
свистящий стук.  Редферн  посмотрел  вверх,  моргая  глазами  из-за  летящих
снежинок. Небо являло взору лишь черную крутящуюся  массу  снежных  хлопьев.
Алек схватил его за руку.
   - Замри!
   Что-то более черное,  чем  ночь,  пронеслось  над  их  головами.  Редферн
различил  коренастую   фигурку,   болтавшуюся   на   конце   вращавшейся   и
раскачивающейся лестницы. Он разинул рот. Револьвер Алека  был  направлен  в
небо.
   До них долетел хриплый писклявый зов:
   - Эй! Алек!
   Прежде, чем хоть один из них успел что-либо сказать, по переулку разнесся
отчаянный бычий рев. Взгляд Редферна метнулся в другой конец переулка.
   Прямо на них мчалась фигура в длинном дождевике. На лицо  ее  была  низко
надвинута широкополая шляпа, но при скудном освещении Редферн ясно  различил
две алые горящие точки в том месте, где  должно  было  находиться  лицо.  Он
увидел две воздетых руки - две руки  с  кровавокрасными  когтями  и  чешуей,
мерцающей в рассеянном и отраженном от снега свете.
   - Труг!
   Алек отшвырнул  Редферна  в  сторону.  Его  револьвер  разразился  серией
трескучих хлопков, словно рухнувший шкаф с посудой.
   Труг дернулся, но  устоял.  Он  завопил  пронзительным  злобным  голосом,
словно разразившись серией паровозных гудков.
   Маленькая фигурка, пляшущая на конце лестницы, вновь отчаянно зачирикала.
Она спустилась пониже.
   - Алек! Тебе известно, что не  стоит  щекотать  труга!  -  нижние  звенья
лестницы чиркнули по снегу. - Дохлый номер, Алек! Хватай лестницу!
   Лестница билась, словно живая.  Алек  ухватился  за  нее  левой  рукой  и
выпустил последний заряд в ревущего труга. Револьвер исчез у него в  кармане
с волшебной быстротой. Алек натянул лестницу и начал взбираться.
   - Быстро, Скоби! - прокричал он.
   Редферн ухватился за нижнее звено. Металл  обжег  холодом  его  руки.  Он
почувствовал, что лестница начинает подниматься. Скоби отчаянно  оттолкнулся
от земли ногами и его подошвы  соскользнули.  Он  схватился  за  перекладину
другой рукой, и вслед за тем его вознесло в воздух, мотая, как  куклу.  Алек
прямо над ним держался за лестницу.
   - Двигай, Моке! - крикнул он кудато вверх.
   Холод вгрызался в пальцы Редферна. Руки удерживали теперь весь  его  вес,
ракетки и тапочки исчезли внизу. Руки  Редферна  распрямились  и,  казалось,
готовы были выскочить из суставов.
   Труг внизу бешено приплясывал. Он задрал голову вверх и две  точки  хищно
горели багровым  пламенем.  Редферн  почувствовал,  что  соскальзывает.  Эти
длинные когти, поджидающие внизу, этот массивный зверь в его злобной  ярости
рывком приблизились к нему. Пришедшийся скользом страшный удар распорол  ему
брючину. Редферн соскользнул еще.
   Он больше не мог удержаться. С отчаянным криком  он  ощутил,  как  пальцы
отпускают холодную перекладину. Беспомощный, Редферн полетел вниз, навстречу
лютующему там зверю.

 II

   Ноги Скоби Редферна ударились  о  голову  труга.  Какое-то  мгновение  он
нелепо балансировал в этой  позе,  словно  безумный  акробат  в  сумасшедшем
цирке. Из глубины переулка на них набегали  еще  две  фигуры  в  дождевиках.
Скоби заметил горящие злобой взгляды  из  темных  провалов,  находящихся  на
месте лиц.
   За мгновение до того, как свалиться, он услышал сверху два голоса.
   Мужской голос, с ехидными нотками и без признаков паники:
   - Сара, перемещай нас!
   Другой голос, девичий, задыхающийся, но также не испуганный:
   - Мы находимся сейчас точно во Вратах - но этот труг!
   Редферн уже падал в снег,  когда  до  него  донеслось  медвежье  ворчание
Алека:
   - Черт бы побрал этого труга! Вон еще бегут! Сара, ПЕРЕМЕЩАЙ!
   Редферн продолжал крениться и ноги его  соскользнули  с  могучих  покатых
плеч труга. Он попытался вскинуть руки, чтобы защититься от удара о снег - и
почувствовал,  что  угодил  ими  в  переплетение  древесных  веток.   Листья
хлестнули его по лицу. Нога скользнула  по  суку  и  Редферн  с  болезненным
толчком уселся в развилке дерева.
   Труг внизу неистово взвыл, взмахнул, пытаясь дотянуться до него, когтями,
поскользнулся и опрокинулся спиной вперед.  Его  громоздкое  тело  пронизало
переплетения листьев и  веток.  С  затихающим  воем  труг  свалился  вниз  с
огромного дерева, кувыркаясь в воздухе. Мягкая широкополая шляпа отлетела  в
сторону и скрылась из виду, утонув в ковре растительности далеко внизу.
   На какой-то  невероятный  миг  Скоби  Редферн  усомнился  в  самом  себе,
посчитав, что сошел с ума.
   - С тобой все в порядке, Скоби?
   Он посмотрел вверх, откуда донесся оклик.
   - Что?.. - Редферну пришлось сглотнуть, прежде чем начать сызнова. -  Что
случилось? Где?..
   - Все нормально, Скоби, - с одной  из  более  высоких  веток  вниз  упала
лестница. - Держи вот это и лезь наверх, - Алек качнул лестницу, так что она
приблизилась к Редферну. - Мы тебе все расскажем, но сначала  полезай  сюда.
Вид у тебя такой, будто ты можешь упасть в любую секунду. Весь  дрожа  и  не
веря, Редферн полез вверх. Алек сидел  на  небольшой  аккуратной  деревянной
платформе,  устроенной  в  развилке  между  двумя  расходящимися  ветками  и
стволом. Постепенно  Редферн  начинал  воспринимать  окружавшую  его  сцену.
Голову ломило. Он перегрелся, кровь прилила к щекам, пальто  душило.  Вокруг
стояла жара.
   - Он  пережил  немалую  встряску,  Алек,  -  заметила  девушка,  улыбаясь
Редферну. У него не достало самообладания, чтобы улыбнуться в  ответ.  Может
быть, позже. Девушка была живая и маленькая, с гладкими, ухоженными волосами
медового цвета и  мягким  выражением  наивного  личика.  Она  была  одета  в
крикливое платье  "психоделического"  стиля  -  в  оранжевых,  изумрудных  и
красных зигзагообразных полосках.
   - Просто переведи пока дух, Скоби, - посоветовал мужчина. Он выглядел еще
более необычно в своем тесном костюме цвета соли с перцем и в большой черной
шляпе. Когда он стянул с себя эту шляпу, чтобы  обмахнуться  ею,  оказалось,
что волосы у него  незапятнанной  белизны.  Лицо  этого  человека,  покрытое
морщинами и озабоченное, ясно указывало на жизнь, проведенную  за  усвоением
жизненных уроков.
   - Я Дэвид Маклин, а это Сара.
   Редферн снова сглотнул.
   - Кажется, вы спасли нам жизнь.
   Алек засмеялся.
   - Чертовски верно. Я  имел  представление,  что  где-то  поблизости  есть
Врата, но...
   - Но почему же ты не... - перебила Сара.
   - Проклятущее радио совсем сдохло! - раздраженно ответил Алек.
   Редферн обмяк. Рядом с деревянной платформой висела в  воздухе  маленькая
овальная  пластина  из  какого-то  блестящего  металла.  В  центре  ее  были
установлены шесть сидений под стеклянным колпаком  и  с  пультом  управления
впереди. С этой волшебным образом не падающей пластины свисала лестница.  На
глазах у Редферна откудато появилось небольшое создание, пробежало по веткам
и лианам, с невероятной легкостью повисая при необходимости на  одной  руке,
и, подогнув ноги, спрыгнуло на платформу.
   - Труг грохнулся прямо в Кусачую Орхидею, - заявило это существо с  явным
удовлетворением.
   Редферн разинул рот. Тело новоприбывшего от головы до пят едва составляло
четыре фута, зато каждая  из  рук  была  ничуть  не  короче.  Усаживаясь  на
корточки, этот человечек немыслимым образом обмотал руки вокруг себя. Он был
одет в маскировочную куртку с коричнево-зелеными пятнами и  желтую  тряпицу,
обернутую вокруг бедер.  Пояс,  схватывающий  его  талию,  блестел  золотыми
заклепками, и еще с  этого  пояса  свисал  в  кобуре  "Кольт"  сорок  пятого
калибра, мачете в плетеных  ножнах  и  тридцатипятимиллиметровая  фотокамера
"Кодак" отличного качества. Лицо у него напоминало мордочку мопса - огромный
сплюснутый нос, большие блестящие глаза и извилистая линия губ, кривящихся в
усмешке.
   - Кровожадный ты дьяволенок, Моке, - сказал Маклин.
   Впрочем, известие, похоже, принесло ему облегчение.
   - Он, э-э?.. - пробормотал Редферн. - Он настоящий?
   Моке издал серию  хрипящих  и  свистящих  смешков,  в  которых  слышалось
добродушное удовлетворение. Сара захихикала.
   Алек, внимательно глядя на Редферна, ответил:
   -  Моке  -  такой  же  человек,  как   любой   другой,   только   он   из
древесно-живущих людей, и в своем родном измерении считается весьма умным  и
опасным. Не давай ему себя одурачить, и не садись играть с ним на деньги,  -
Алек бросил взгляд в сторону Моке. - Он мошенничает.
   - Ты замечательный друг, Алек. Ну скажи, много ли у  меня  теперь  шансов
огрести легкие бабки?
   - И еще, как легко заметить, - добавила Сара,  -  он  подцепил  несколько
уличных жаргонизмов, что, по его мнению, делает его истинным...
   - Измерение, - повторил Редферн. - Измерение?
   - Этот вот мир, - объяснил Маклин, указывая на верхушки деревьев, на лес,
на переплетение ветвей, синее небо и ослепительное солнечное сияние,  -  это
измерение,  параллельная  вселенная,  иной  мир,  который  кое-кто   называл
неконгруэнтной реальностью, пока мы не указали на  то,  что  он,  да  и  все
остальные измерения, очень даже конгруэнтны. В наивысшей степени.
   - Ты к этому  привыкнешь,  Скоби,  -  утешила  его  Сара  своим  ласковым
голосом. - Однако вам с Алеком повезло, что мы  поймали  достаточно  сильный
сигнал с его передатчика, чтобы вас запеленговать.  Мы  шмыгнули  во  Врата,
подхватили вас, а потом шмыгнули обратно...
   - С тругом в придачу, - мрачно добавил Алек.
   - И теперь, - заметил Маклин таким тоном, будто обсуждал состяние погоды,
- графиня быстро обнаружит эти Врата и проникнет сквозь них, сама  или  одно
из ее "альтер эго". В два счета.
   - Стало быть?..
   - Стало быть, нам пора двигаться. Я полагаю, никто больше не жаждет очень
близкого знакомства с ее тругами. Редферн вздрогнул,  несмотря  на  жару,  и
ответил страстным восклицанием:
   - Нет!
   Затем, как бы  прорвав  каким-то  образом  неощутимый  барьер  неверия  в
окружающее, он вопросил:
   - Но что это за место?
   - Существует множество измерений, - объяснил Дэвид Маклин. Он  шагнул  на
парящий в воздухе овал и опустился на одно из сидений. Остальные последовали
за ним. Редферн испытал легкую дрожь опасения, ступая с  платформы  на  чуть
качнувшуюся  овальную  пластину.  Алек   автоматически   прошел   к   пульту
управления.
   - Это скиммер, - пояснил Алек, бросая взгляд на Редферна. - Он происходит
из параллельного мира под названием Альтинум. Дивное место...
   - Но вот здесь-то!..
   Маклин хихикнул, между тем, как Алек плавно  направил  скиммер  прочь  от
гигантских деревьев, над простершимся внизу покровом из плотно переплетенных
ветвей и листьев. Яркосинее небо изливало на  них  потоки  жары,  и  Редферн
расстегнул воротник. Пальто, давно уже сброшенное, лежало бесформенной кучей
у его ног.
   - Это родной мир Моке. Его народ с удобством проживает на этих  деревьях.
Мир называется Мирциний, хотя мы знаем в нем  только  этот  остров,  который
почти столь же велик, как Австралия. Между измерениями имеются Врата, и если
у вас есть к ним ключ, - Маклин ласково поглядел на Сару, - ну, тогда  можно
переходить из одного мира в другой.
   - Я - Проводник, Скоби, - объяснила Сара. -  Иногда  это  превращается  в
проклятие, но гораздо чаще мой дар - всего  лишь  дополнительная  привилегия
тому, кто живет на этом свете.
   Редферн медленно произнес:
   - В это невозможно поверить, однако, верить приходится,  ведь  всего  миг
назад я был в заснеженном Нью-Йорке, а теперь я здесь,  лечу  над  лесом,  и
солнце так ярко светит... - Он сощурился. - Ну,  как  бы  то  ни  было,  это
перемена к лучшему.
   - Так держать, Скоби, - весело проворчал Алек.
   - К несчастью, - продолжил Маклин, - наш маленький  план,  имеющий  целью
расстроить замыслы графини, провалился. Теперь нам придется возвращаться  на
Землю через другие Врата, одни из тех, которыми мы пользуемся  регулярно,  и
начинать думать сначала. Тебе повезло, Алек. Алек фыркнул.
   - Я оставил Тома в отличной ситуации - у него все должно быть в порядке.
   - О, я надеюсь! - вставила Сара, слегка вздохнув.
   - Графиня, - пробормотал Редферн. - Вы уже упоминали это имя. Кто...
   Все начали говорить одновременно,  потом  замолчали,  предоставив  Дэвиду
Маклину произнести, выделяя голосом каждое слово:
   -  Графиня  Пердита  Франческа  Каммаччи  ди  Монтиверчи.  Я  нарушил  бы
приличия, назвав ее...
   - Сукой! - выпалила Сара.
   -  ...но  она  очень  опасная  женщина.  Она  управляет  большей   частью
измерения, называемого Ируниум, и много еще чем помимо того, и между  нею  и
нами нет ни малейших дружеских чувств. - Сказав все это, Маклин  остановился
и покачал головой, после чего докончил:
   - Будь очень осторожен, если столкнешься с ней, Скоби, хотя я бы тебе  от
всей души этого не пожелал.
   - В ее распоряжении гнусное  обаяние,  огромная  власть  и  целое  войско
вольных и невольных орудий, агентов и рабов. С тругами ты уже встречался,  -
Алек заложил скиммером длинный пологий вираж, чтобы избежать столкновения  с
более высоким растением, поднявшимся над  лесной  порослью.  Несколько  птиц
метнулось в сторону. - Есть еще  стражники-хонши,  эти  шипящие  дьяволы,  и
матросы с ее личной барки, и несчастные создания, рабский труд  которых  она
использует в шахтах для  добычи  драгоценных  камней.  Держись  подальше  от
Монтиверчи, Скоби. Эта порция информации могла бы  позабавить  Редферна,  не
сознавай он очень ясно, что все, им  услышанное,  может  оказаться  жизненно
важным, если он хочет остаться в живых и сохранить  здравый  рассудок  среди
этих странных измерений. Теперь он уже верил всему, иначе он  вел  бы  себя,
как слепой глупец. Каждое имя, каждый факт он должен старательно сохранить в
памяти.
   Маклин, достав карту  Нью-Йорка,  сосредоточенно  изучал  ее.  Редферн  с
чувством  душевной  боли  заметил  знакомые  улицы,  площади   и   кварталы.
Рассеянные по карте красные  крестики  перемигивались  под  ярким  солнечным
светом.
   - Я думаю, вот здесь, Сара, - сказал Маклин, протягивая карту  девушке  и
указывая ухоженным ногтем на красный крестик в районе  западных  семидесятых
улиц. Та кивнула.
   - А Моке может отвести скиммер домой.
   Моке чирикнул и  откинулся  в  кресле,  подбрасывая  пару  костей  своими
немыслимо мускулистыми руками. Все его тело  было  покрыто  тонкой  шерсткой
красноватокоричневого оттенка, словно у белки. Похоже, предстоящий полет был
ему по душе.
   - Да, - Алек покивал. - Поцелуй за меня Мифф.
   - Она будет рада, что ты вернешься домой живой и  здоровый,  -  задумчиво
произнесла Сара.
   Маклин оторвал взгляд от карты и улыбнулся.
   - С Фезием все будет в порядке, Сара. Этому  комку  энергии  ничто  не  в
силах причинить вред.
   - Знаю. По крайней мере, мне так кажется. Но все-таки он уже давно  ушел,
а Оффа говорил...
   - Оффу с Фезием не  одолеть  целому  подразделению,  и  тебе  это  хорошо
известно. А теперь сосредоточься и ищи эти Врата. Мне необходимо выпить.
   Редферн  осознал,  что  эти  люди  подобрали  его,  занятые   исполнением
какого-то грандиозного замысла. Они ему нравились. Ему  нравилось,  как  они
общаются между собой. Он вел в Нью-Йорке одинокую жизнь, всеми  заброшенный;
родители его никак не желали  переезжать  с  Центральных  Равнин,  а  частая
перемена места работы не позволяла обзавестись постоянными друзьями.  Сейчас
Скоби чувствовал, как в нем  пробуждается  интерес.  Может  быть,  он  нашел
наконец-то людей, с которыми может свести знакомство на некой  иной  основе,
помимо обычных эгоистических интересов?
   За недолгое время своей любовной жизни Скоби Редферн успел  сменить  пару
девушек, однако очень хорошо сознавал,  что  не  готов  подчиниться  диктату
какой-нибудь одной из них. Когда он женится - если вообще женится -  он  это
сделает исключительно по собственному  решению.  Ни  одна  девица  не  может
рассчитывать, что пустит в ход свои чары, бросится ему на шею и может  потом
ехать на нем верхом до конца жизни. На ком угодно, кроме Скоби Редферна!
   Сара внезапно нарушила ход  его  мыслей,  резко  выпрямившись,  будто  ее
ущипнули.
   - Они близко! - воскликнула она.
   Тотчас всеми овладела атмосфера напряженного ожидания. Редферн, не  зная,
что происходит или чего ожидать, почувствовал себя одиноким  и  беззащитным.
Алек держал  левую  руку  на  приборах  управления,  а  правой  достал  свой
пистолет. Он перезарядил его еще на платформе. Моке тоже извлек оружие.  Они
озирались по сторонам, разглядывая ярко освещенные солнцем окрестности.
   Скиммер вильнул,  чтобы  обогнуть  еще  одну  купу  деревьев.  Когда  они
скользили по воздуху  вдоль  колеблющегося  занавеса  зелени,  из  тени  под
ветвями выпрыгнул другой скиммер. Вид этого парящего овала, более  крупного,
чем их собственный и  покрытого  не  стеклянным  колпаком,  а  металлической
броней, показался Редферну несколько  угрожающим.  Алек  закричал  и  послал
скиммер в пике, под защиту веток деревьев.
   Моке начал стрелять назад, держа пистолет обеими руками. Из  отверстий  в
металлической   оболочке   преследующего   скиммера   проблескивали    серии
ярко-розовых вспышек. Спираль розового  света  преодолела  расстояние  между
двумя машинами, пройдя прямо над их головами благодаря тому,  что  Алек  еще
больше ускорил спуск скиммера к деревьям внизу. Редферн почуял запах горящей
шерсти, от которого шли мурашки по коже. Он закашлялся.
   - Все точно, это ребятки Монтиверчи, - проворчал Алек.
   Он гнал  скиммер  по  небу.  Лавируя  между  вспышками  розовых  спиралей
смертоносного излучения, они приближались к деревьям.
   - Благодари свою счастливую звезду, что это не порвоны!
   - крикнул Маклин, держась за сиденье, сунув карту между коленей, а  шляпу
надвинув поглубже на лоб. - Графиня, по крайней мере, еще получше, чем они!
   Они вотвот уже были готовы нырнуть в укрытие. Ветки и листья тянулись  им
навстречу. Но тут в задней части скиммера полыхнуло розовое сияние.  Аппарат
тряхнуло,  будто  в  него  угодил  снаряд  из  противотанковой   пушки.   Он
перевернулся. Редферн успел заметить древесную ветку, летящую ему в лицо.  В
панике он вытянул вперед обе руки. Ветка обрушилась на него,  словно  дубина
великана.
   Он почувствовал страшный удар и потерял сознание.

   III

   Чья-то нога пнула Скоби Редферна под ребра и  он  понял,  что  весь  этот
безумный эпизод не был сном. Он  застонал.  Голова  сильно  болела  с  одной
стороны, там, где он приложился ею  о  ветвь.  Коснувшись  ее  рукой,  Скоби
нащупал корку  запекшейся  крови.  Его  опять  пнули.  Он  сел  и  попытался
расцепить слипшиеся веки. Самочувствие было ужасным. Теперь болела  уже  вся
голова, и тело тоже, а ощущение во рту было  таким,  будто  ему  только  что
повыдергивали все зубы.
   - Вставай и становись в строй!
   Голос был шипящий, угрожающий, неприятный.  На  этот  раз  Скоби  Редферн
продрал глаза и  тупо  уставился  на  пинавшую  его  ногу.  Нога  стояла  на
кафельном полу и Скоби слышал вокруг гомон и топот множества  других  людей,
однако видел он все еще нечетко. Стоящий перед ним вновь занес  правую  ногу
для удара. Башмак на ноге  был  темнокоричневый  с  кремовым  верхом,  очень
некрасивый и вульгарный. Редферн ухватился за занесенную ногу и потянул.  От
рывка тело стоявшего человека грохнулось на Редферна сверху.  Скоби  пошарил
вокруг себя - его кулак погрузился во что-то мягкое  и  он  услышал  грязное
неаполитанское ругательство. Затем твердая деревяшка вторично опустилась  на
голову Редферна и он вновь отключился.
   Когда Редферн снова пришел в себя, он лежал в темноте, на дурно  пахнущей
соломенной подстилке. Он застонал и  попытался  перевернуться.  Чья-то  рука
придержала его за плечо и голос, говоривший по-английски со странным, как бы
итальянским акцентом, сказал:
   - Лежи смирно. Тебе нужно отойти.
   Жестяная кружка с водой коснулась его губ, принеся блаженную прохладу,  и
Скоби жадно отхлебнул. Вода отдавала  железом.  Затем  Скоби  Редферн  вновь
уронил голову и погрузился в забытье, на этот  раз  уже  больше  похожее  на
естественный сон. Он просыпался после этого еще дважды  и  смутно  сознавал,
что болен. Потом стало посветлее  и  бледный  солнечный  луч  проник  сквозь
зарешеченное оконце высоко в каменной стене, осветив тюремную камеру, солому
на полу  и  четырех  человек  с  твердыми  лицами,  смотревших  на  Скоби  с
непонятным выражением.
   - Теперь с тобой все будет в порядке. Мы обмыли тебе голову. Он застонал.
   - Вода... - кое-как выдавил он.
   Вновь ему дали напиться из жестяной кружки. Железистый привкус  стал  еще
более явственным. Затем Скоби осознал, что из одежды на нем одни лишь  серые
шорты. Он оттолкнул кружку и капли воды упали на его голую грудь.
   - Что?.. - проговорил он. Язык, казалось, распух и стал слишком  большим.
- Где?..
   - Тебя бросили сюда хонши. Мы сняли  с  тебя  одежду  -  от  нее  воняло.
Отдыхай. Скоро принесут завтрак. Потом будешь работать с нами.
   Говоривший с ним человек  -  темнолицый,  изможденный,  с  буйной  копной
черных волос, казалось, нетерпеливо чего-то ждал. Он все  время  посматривал
на крашеную деревянную дверь между двух грубых  каменных  архитравов.  Из-за
двери доносились, приглушенные ее толщиной, шаги идущих людей,  стук  копыт,
шум разнообразных  механизмов,  создавая  у  Редферна  впечатление  какой-то
загадочной и страшной деятельности. Где же он,  как  бы  то  ни  было,  черт
возьми?
   - Алек? - спросил он. - Маклин?
   - Валкини подобрали тебя в том или ином измерении и  доставили  сюда.  Ты
теперь работаешь на графиню. Скоби рухнул на солому.
   Он работает на графиню!
   Это  после  всего,   что   рассказали   ему   новоприобретенные   друзья,
путешественники среди измерений! С глубочайшим ужасом он осознал, что угодил
в переплет, грозящий смертью - переплет, из которого  ему,  может  быть,  не
выбраться до конца  своей  жизни.  Ибо  он,  конечно  же,  догадывался,  что
произошло.
   - Только меня? - прохрипел он. - Больше никого?
   - Никого.
   Завтрак  принесла  пугливая   полуголая   девушка   со   злыми   глазами,
свалявшимися волосами и грязными ступнями. Когда один  из  мужчин  попытался
игриво ущипнуть ее, она в него плюнула и пнула его  в  живот.  Тот  сложился
пополам, смеясь и кашляя одновременно. На завтрак был хлеб да каша.  Редферн
удивил сам себя, с жадностью набросившись на еду.  Кто-то  тщательно  промыл
рану на его голове и немного спустя боль утихла до терпимого уровня.  Вскоре
после этого за ними пришли хонши.
   Подгоняемый вперед по коридору, Редферн старался  держаться  подальше  от
стражников.
   Хонши, гнавший его перед собой, не был человеком. Пять футов шесть дюймов
ростом, стоящая на кривых коренастых лапах, эта тварь  имела  морду,  как  у
лягушки, с широко расставленными глазами и плоскими  клинообразными  щеками,
желто-серую, с мазком синевы  по  скулам.  Хонши  носил  красные  доспехи  и
высокий  конический  шлем,  на  верхушке  которого  болталась  веревочка   с
прикрепленными к ней тремя или четырьмя пучками волос. Редферну  они  ничего
не сказали. Он ковылял вперед,  подталкиваемый  острым  наконечником  копья.
Другие стражники-хонши гнали других мужчин и женщин. Большинство из них было
одето в серые  туники  или  в  серые  штаны  и  рубахи.  Они  шли  каменными
коридорами, постепенно углублявшимися, а воздух вокруг становился постепенно
все более спертым.
   Когда, наконец, они достигли квадратного помещения, вырубленного в скале,
мужчины и женщины, как ни в чем ни бывало, принялись раздеваться. Получив от
хонши нещадный тычок, Редферн снял  шорты.  Никто  не  обратил  на  него  ни
малейшего внимания. Хонши ослабили на себе завязки  доспехов,  затем  прошли
вперед и стали внимательно наблюдать, как старик с жидкими  седыми  волосами
раздает всем кирки и лопаты. Редферн получил кирку и взвесил ее на руке.
   Девушка, тонкая, словно прутик, со свежими рубцами на желтоватых боках  и
коротко  стрижеными  черными  волосами  заметила  его  движение  и  покачала
головой. Стражник-хонши наполовину обнажил свой короткий  меч  листообразной
формы.
   Редферн сглотнул и опустил кирку.
   Так начался период  тяжелой  работы,  во  время  которого  Скоби  Редферн
обнаружил у себя мускулы, о существовании которых  не  имел  понятия,  когда
трудился в лагере канадских шахтеров,  и  натирал  на  ладонях  одни  мозоли
поверх других. Спина болела. Кожа  его  блестела  от  пота.  Голова  гудела.
Казалось, очень долгое время он ударял киркой по стенам и потолку, обрушивая
вниз град камней и обломки кристаллов, которые тут же нагружались лопатами в
плетеные корзины и потеющие девушки уносили эти корзины на спине. Каждый час
или около того они останавливались на десятиминутную передышку и  про  кругу
передавали  мех  с  водой.  Вода  с  густым  железистым  привкусом  казалась
нектаром.
   Прошел  первый  день.  Скоби  Редферн  спал  в   своей   камере,   словно
одурманенный. Прошел второй день. И третий. Прошла неделя. Теперь  он  махал
киркой более толково, не прилагая стольких усилий. Но бесконечный  труд  все
продолжался, продолжался и продолжался. По крайней  мере  шестеро  мужчин  и
женщин упало и их утащили за ноги у него на глазах. Во  время  работы  ни  у
кого не было ни сил, ни желания, чтобы много разговаривать. Все,  что  Скоби
там слышал, был обмен отрывистыми приказами или сообщениями. В  камере  люди
спали, а потом вяло переговаривались. Все они были родом из разных измерений
и все говорили либо по-итальянски, либо по-английски.
   Один раз опрятно одетый  человек  в  причудливо  разукрашенных  штанах  и
рубашке, обутый в двухцветные ботинки, спустился вниз  посмотреть,  как  они
продвигаются. Его темные волосы  ярко  блестели  в  подземном  пронзительном
свете.  Обо,  тот  из  сокамерников,   который   промыл   Редферну   голову,
сохранивший, казалось, больше присутствия духа, чем  остальные,  выплюнул  с
ненавистью всего одно слово:
   - Валкини!
   Работа продолжалась. Теперь Редферн понимал, что они добывают драгоценные
камни. В каменистой почве залегала фантастических размеров алмазная  трубка.
Они могли потратить годы и лишь оцарапать при этом ее поверхность. И  работа
все шла и шла своим чередом.
   Затем в один невероятный день, после смены Обо угрюмо обратился к нему:
   - Мы хотим совершить побег. Несколько человек. Нам нужны люди, сильные  и
не потерявшие присутствия духа. Ты присоединишься к нам?
   Первой реакцией Редферна было полнейшее изумление.  Побег?  Мысль  о  нем
почти не выходила у него из головы, но  он  не  видел  никакого  способа  ее
исполнить. Он кивнул.
   - Конечно. И я убью хонши, или Валкини, если придется.
   Толстые губы Обо изогнулись в подобии улыбки.
   - Тогда завтра. Тони нашел своего Проводника. С  нами  еще  Галт,  Карло,
Нили. У них есть провизия и оружие.
   - Оружие! Ну...
   При всех его хвастливых словах, мысль об оружии и о собственном  обещании
встревожила Редферна. Он всегда не слишком любил  военных,  а  огнестрельное
оружие казалось ему отвратительным. Даже Алек с его "сорок  пятым"  не  смог
изменить отношения Редферна  к  оружию.  Но  он  умел  стрелять  по  мишени.
Собственно, стрельба из пневматической винтовки ему даже нравилась...
   Остальные, кто находился в камере, даже не побеспокоились  посмотреть  на
Редферна и Обо. Их дух был уже сломлен. Редферн вспомнил  о  карах,  которым
сам был свидетелем, о небрежных пинках и  ударах,  о  мужчинах  и  женщинах,
забитых насмерть. Да, люди, решившиеся на побег отсюда  должны  быть  совсем
особыми людьми.
   На следующее утро после завтрака, когда стражники-хонши пришли  за  ними,
Обо подал сигнал. Редферн прыгнул на спину уродливой  твари  и  обхватил  ее
руками за шею. Он ощутил грубую кожу создания под своими пальцами  и  в  нем
поднялась волна отвращения. Хонши вонял. Тут Обо выхватил у хонши копье и  с
силой вогнал его  стражнику  в  брюхо.  Тело  упало  на  пол.  Другие  люди,
находившиеся в камере, закричали и замахали руками в панике.
   Оказавшись за дверью, Обо повел Редферна сквозь толпу собравшихся  рабов.
Они не стали раздеваться и двинулись  в  противоположном  направлении,  куда
Редферн еще ни разу не ходил. В дверном  проеме  под  аркой  путь  им  вновь
преградил хонши.
   Обо продемонстрировал ему копье и быстро проговорил:
   "По особому приказу". Хонши заколебался, и Обо пронзил его копьем.
   Они бросились по коридору.
   Грубо обтесанные каменные стены  постепенно  уступили  место  слежавшейся
земле. Коридоры разветвлялись раз за разом. Запах  затхлости,  заброшенности
становился все сильнее. К ним присоединились еще четверо или пятеро людей  в
серых туниках. Один из них сунул Обо узел, который тот  немедленно  забросил
за спину. Чуть позже подобный же узел вручили Редферну, и Обо сказал:
   - Галт говорит, что один из его людей не справился. Его убили  вчера.  Ты
займешь его место.
   Они  выбежали  в  квадратную  комнату,  куда  открывались  выходы   шести
тоннелей. В нее набилось около двадцати  людей,  несущих  узлы,  вооруженных
мечами и копьями и, как приметил Редферн, некоторые даже  с  винтовками.  Он
никого из них не знал  и  почувствовал  себя  здесь  чужаком.  Но  он  желал
убраться из этой адской дыры - шахты в Ируниуме и решил положиться на  шанс,
который получал, примкнув к этим людям. Один или двое бросили на него резкие
и пытливые взгляды, как будто подозревали, что он  может  оказаться  шпионом
валкинов.
   Один человек произнес надтреснутым голосом:
   - Где Тони? Скоро хонши придут сюда за нами.
   - Я скорее умру, чем вернусь обратно! -  вскричала  старуха,  присутствие
которой удивляло Редферна, пока один из мужчин не положил руку ей на  плечо,
обнимая и утешая. Вот, значит, одна из причин,  по  которой  ему  предложили
присоединиться: он молод, силен и ни к кому не привязан. У входя в  один  из
тоннелей произошло какое-то движение. Вбежало четыре  человека  во  главе  с
молодым мужчиной, размахивавшим пистолетом. Его худое лицо с острым носом  и
узким ртом выдавало владеющее им возбуждение. Россыпь  веснушек  на  носу  и
щеках и светлые, песочного оттенка волосы придавали этому человеку несколько
мальчишеский  вид.  С  ним  была  девушка,  явно  находившаяся  в  таком  же
воз-бужденном ожидании. Ее каштановые волосы  блестели  при  свете  ламп,  а
славное, веселое круглое лицо  с  задорно  вздернутым  носом  было  освещено
внутренним светом абсолютной решимости. Девушка живо огляделась  вокруг.  За
ухом у нее был пристроен ярко-алый цветок.
   - Это Тони и его Проводница, Вал, - сказал  Обо.  Он  посмотрел  на  двух
других новоприбывших. Один из них был жирным валкином. Другой человек  носил
серые штаны и рубаху. - Но вот эти двое...
   Тони подтолкнул Валкини и второго человека дулом своего пистолета.
   - Вал говорит, что он здесь, все точно! - прокричал он.
   Толпящиеся в комнате люди умолкли. Все  знали,  что  сейчас  решается  их
судьба. - Нужно еще разобраться с этими двумя Валкини...
   - Постойте! - торопливо перебил его человек в сером. - Я  не  Валкини.  Я
просто инженер...
   Тут  люди,  перемещавшиеся  по  квадратной  комнате,  размахивая  руками,
загородили Редферну поле зрения и  инженер  внезапно  замолчал.  Девушка  по
имени Вал, которую назвали Проводницей, издала вдруг победоносный вопль. Она
показывала на узкую вертикальную шахту, с виду заброшенную и обвалившуюся. В
нее свисала исчезавшая в темноте веревка.
   - Туда, - приказал Редферну Обо. - Там наш путь в иной мир! Наше спасение
от всего этого кошмара! Один за другим мужчины и женщины вскидывали на спины
свои тюки и соскальзывали по  веревке.  Некоторые  несли  фонарики,  которые
мигали и искрили, заставляя тени  метаться  по  стенам  и  потолку.  Девушка
сидела на краю шахты и смотрела вниз.  Ее  лицо  сосредоточенно  напряглось.
Собирающаяся в ней  энергия  отражалась  в  чертах  и  вся  незрелость,  все
задорное веселье, вся дразнящая женственность покинули их - словно и не было
никогда на этом лице  другого  выражения,  нежели  теперешняя  гипнотическая
сосредоточенность. Огоньки, скользившие вниз по шахте, вздрагивали, а  потом
странным образом, один за другим, исчезали.  Будто  кто-то  кидал  зажженные
спички в лужу.
   - Мы покидаем это проклятое место, - прошептал Тони.  -  Валкини,  хонши,
всю эту мразь! Уходим через Врата в новый мир, свежий и чистый - в мир,  где
мы сможем обрести свой народ,  вернуться  домой,  начать  новую  жизнь!  Обо
подтолкнул Редферна к шахте. Тони яростно  говорил  что-то  двоим  валкинам,
возбужденно размахивая пистолетом. Редферн расслышал что-то о Вратах  сквозь
измерения, о том, что будет найден новый мир, лучше, чем этот. Он  ухватился
за веревку, грубую и колючую даже для его  мозолистых  ладоней.  Он  не  был
одним из этих людей, однако он был готов спуститься в  заброшенную  шахту  и
довериться им. Последним, что он услышал, был крик Тони: "Мы не хотим, чтобы
такая мразь, как вы, марала наш новый мир!" Редферн спрыгнул в шахту.
   Огни наверху враз исчезли из виду.  Он  больно  ушибся  плечом  о  стену.
Веревка скользила мимо. Редферн ударился о дно.
   Какое-то мгновение он не мог понять, где  находится.  Потом  вдруг  снова
упал -  в  белую  круговерть.  На  него  жестоко  обрушился  холод.  Редферн
покатился кувырком вниз по  снежному  склону,  взметывая  беспомощным  телом
облака и полотнища снежной пыли.
   Холод разрывал его на части.
   Кто-то схватил его за руку и силком поднял. Мужчины и женщины с криками и
воплями метались вокруг. Над головами  низко  нависло  угрожающее  свинцовое
небо.  Снег  вихрился.  Холод  был  таким  сильным,  что  Редферн  буквально
чувствовал, как его тело съеживается и дрожит. Снег заметал все.
   - Где мы, черт подери? - заорал один из мужчин.
   - Этот мир - это не тот мир, какого мы ждали! - визжал кто-то у него  над
ухом. -  Мы  должны  остановить  остальных.  Скажите  Вал,  пусть  остановит
перемещение! Выше по склону внезапно образовалось из ничего тело  очередного
беглеца.
   Тони упал в этот новый мир, широко раскинув руки, и  столкнулся  с  теми,
кто пытался взобраться по склону ему навстречу.  Все  вместе  они  скатились
вниз в облаке взвихренного снега.
   - Мы замерзнем здесь насмерть! Спрятаться некуда!
   Редферн лихорадочно оглядывался вокруг. Ну конечно, конечно  же,  во  имя
всевышнего, он должен был вернуться в Нью-Йорк! Наверняка. Холод терзал  его
куда более  жестоко,  чем,  насколько  он  помнил,  той  последней  ночью  в
Манхеттене; и все-таки он должен был вернуться домой.  Должен,  и  все  тут!
Однако вокруг раскинулась во все стороны унылая пустошь. Ни огней, ни машин,
ни зданий и небоскребов - ничего от Нью-Йорка. Лишь огромная белая  пустота,
вой режущего ветра да рев нестихающей вьюги , обрушивающейся на них,  словно
летающие ножи в руках демонов с какого-то застывшего уровня преисподней.
   Люди пытались взобраться обратно по склону, оскальзывались и падали.
   Появилась Вал, скатилась вниз, села. Ее  лицо  и  волосы  были  сплошь  в
снегу. Она в ужасе огляделась вокруг.
   - Что случилось?
   Вал в отчаянии сморщила лицо.
   - Мы не можем вернуться! - закричала она, оглядываясь на склон.  -  Сотни
стражников хонши...  Валкини...  они  ворвались,  когда  я  спрыгивала!  Нам
придется остаться здесь!
   - Но мы не можем! Мы замерзнем насмерть!
   - Замерзать здесь -  или  вернуться,  чтобы  быть  там  застреленным  или
замученным до смерти! Что выбрать?

 IV

   Скоби Редферн стучал зубами. Кожа потеряла чувствительность и  как  будто
отстала от костей, дыхание вырывалось изо рта струей пара, словно  из  трубы
старинного паровоза, несущегося  на  бешеной  скорости.  Мужчины  и  женщины
вокруг развязывали узлы и вытаскивали шарфы, пальто, одеяла  -  что  угодно,
лишь бы в это можно было завернуться, защитив себя от  морозного  воздуха  и
снежного вихря.
   Что-то  в  их  предприятии  -  вернее  сказать,  вообще   все   -   пошло
катастрофически неладно.
   - Мы должны вернуться обратно!
   Тони смотрел назад, на снежный склон, на лице его застыла жалкая  гримаса
отчаяния. Вал прижалась к нему, тяжело дыша. Ее напряженное лицо побелело  и
выражало панику.
   - Мы не можем! Там были хонши и Валкини... нас перебьют!
   Крупный мужчина с короткой, но очень густой и черной бородой  протолкался
вперед. Он набросил на плечи одеяло, уже побелевшее от покрывшего его снега.
В глазах у него сверкала ненависть, хитрость и гнев.
   - Нет ли здесь еще одних Врат, Вал? Арлана ради, побыстрей, девочка! - он
говорил по-английски с сильным акцентом.
   Вал, дрожа, покачала головой. Она обхватила себя руками и дрожала.
   - Может быть и есть, Галт! Они часто находятся  друг  возле  друга...  Но
этот холод! Я не могу их почувствовать... Не могу думать...
   Тони схватил девушку за  руку,  бородач  -  за  другую.  Они  трясли  ее,
умоляли. И дыхание все время вылетало белыми облачками у них  из  ноздрей  и
ртов, а жестокий холод терзал их, словно ножами.
   - Я попытаюсь! - закричала она. - Дайте мне сосредоточиться!
   Ее перестали трясти. Остальные беглецы столпились вокруг, дрожа и  ежась,
с напуганными лицами. Снег несло на них волнами, так что брови  у  всех  уже
побелели от инея, а  ресницы  непрерывно  моргали,  стряхивая  позванивающие
кристаллики. Женщина, стоявшая чуть  выше  по  склону,  чем  основная  масса
людей, закричала. Она показывала на что-то  пальцем.  Вглядываясь  в  густую
завесу вихрящихся снежных хлопьев, Редферн увидел, как из ничего  появляются
хонши. Их плоские морды, увенчанные высокими  шлемами  с  этими  загадочными
лоскутками волос  и  кожи,  при  виде  этой  неожиданной  белизны  принимали
выражение, как у испуганных лягушек. Галт издал глубокое горловое рычание  и
вскинул винтовку. Его одеяло соскользнуло с плеч, исчезнув в  белом  мареве.
Он принялся бешено стрелять. Хонши разбежались в разные стороны. На их месте
возникла группа Валкинов, их нелепые рубахи с широкими штанами  защищали  от
холода ничуть не больше, чем серые туники беглецов.  Началась  пальба.  Снег
окрасился кровью.
   Редферн чувствовал себя голым и беззащитным.  Страх  его  вошел  в  новую
стадию: им  овладела  сильнейшая  экзальтация,  словно  при  высшей  степени
опьянения. Он увидел сквозь падающий снег, что хонши пытаются окружить их, а
валкины стреляют сверху. Он увидел и услышал, как девушка рядом с ним  вдруг
упала, словно брошенный наземь мешок, издав  горлом  сразу  же  оборвавшееся
бульканье. Он слышал треск винтовок и свист пролетающих мимо пуль. Он видел,
как Тони стреляет вверх, по валкинам из своего игрушечного  пистолетика.  Он
видел мужчин и женщин, падающих в снег.
   Один из мужчин закричал  и  наклонился  над  упавшей  девушкой.  Пока  он
наклонялся, в него, должно быть,  попали,  так  как  он  не  остановился,  а
продолжал движение до тех пор,  пока  бессильно  не  распростерся  в  снегу,
наполовину придавив собой девушку. Винтовка  выскользнула  из  его  обмякшей
руки. Не успев даже подумать, Редферн подхватил винтовку. Кажется, это  была
затворная винтовка, заряжающаяся с казенной  части,  наподобие  американской
винтовки "Спрингфилд" времен первой мировой войны,  30-го  калибра.  Редферн
поднес  ее  к  плечу,  лихорадочно  стиснув  деревянное  ложе   и   чувствуя
обжигающий, как огнем, морозный укус металла.  Обо  взмахнул  своим  копьем,
собираясь метнуть его; затем вздрогнул, покачнулся назад и  вперед,  выронил
копье и упал в снег ничком.
   - Обо! - отчаянно вскричал Редферн и нажал на спусковой крючок.
   Он ясно увидел, как один из хонши дернулся, будто его пнули  в  живот,  и
упал, подняв вихрь снежинок. Редферн снова нажал на спуск  и  услышал  сухой
щелчок бойка.
   Рванув затвор, Скоби склонился над мертвецом. Обо не  двигался.  Он  тоже
был мертв. Обоймы с патронами находились  в  мешочке,  привязанном  к  ремню
покойника. Редферн сам поразился скорости, с которой  он  выхватил  заряд  и
вогнал его в магазин. Он щелкнул  затвором  и  принялся  стрелять  вверх  по
склону. Сквозь  снег  он  различил  фигуру  стреляющего  валкина  и,  быстро
прицелившись, выстрелил по нему. Но  не  успел  он  выстрелить,  как  валкин
исчез.
   - Они возвращаются обратно через Врата! - взревел Галт.
   Он победно размахивал винтовкой. - Мы побили их!
   Редферн вновь удивил себя, проворчав:
   - Они бросают нас здесь умирать!
   - Они погонятся за нами, снарядившись полной защитой, - возразил Галт.
   Вал бросилась вперед, лицо ее осветилось радостью.
   - Есть узловая точка, Галт! Я ее чувствую - вон там, где лед!
   Тони держался за левую руку,  между  пальцами  просачивалась  кровь.  Его
худое лицо, казалось, сделалось еще уже от пережитого потрясения.
   - Мы не продержимся долго... - пробормотал он.
   - Веди нас, Вал! Быстро! Отыщи эти Врата, пока  мы  все  не  замерзли  до
смерти!
   Вал повела их по льду и все стали скользить и падать в  тех  местах,  где
ветер,  сдув  снег,  обнажил  поверхность  черного  льда,  предательского  и
твердого. Всего одиннадцать  человек  добралось  до  конца  пути.  Остальные
погибли в короткой, но беспощадной перестрелке.
   - Я даже не научилась еще быть Проводником... Бежать  от  графини,  чтобы
умереть вот так! - горько произнесла Вал.  Без  малейших  угрызений  совести
Редферн содрал одеяло  с  плеч  человека,  лежавшего  поперек  тела  мертвой
девушки. Он расстегнул его пояс с ружейным  припасом  и  затянул  им  потуже
собственную талию. С левой стороны на поясе висел штык, бившийся о бедро при
ходьбе.
   Редферн двинулся следом за остальными. Это был не Нью-Йорк. Теперь, после
всех этих суматошных происшествий, Скоби точно знал, что накрепко  связан  с
этими людьми.
   Ируниум определенно не для него.
   Измерение его спутников называлось Монтрадо. Судя по тому немногому,  что
он успел услышать, это место вполне могло ему подойти. По крайней  мере,  до
тех пор, пока он не вернется на Землю - настоящую Землю...
   Дыхание  становилось  мучительным.  Ноги  скользили  по   льду.   Редферн
поравнялся с другими и поддержал левой рукой Тони,  который  оперся  на  его
руку, бросив на Скоби удивленный и признательный взгляд. Дальше они  побрели
вместе. Ветер нес по льду длинные зигзагообразные волны поземки,  хлеставшие
путников по ногам. Вал далеко впереди возглавляла шествие. Редферну  не  раз
приходилось останавливаться, чтобы поддержать шатающуюся девушку или  тяжело
нагруженного мужчину. Сбившись в тесную  группу,  пригнув  головы  навстречу
завывающему ветру, они пробивались сквозь снег и лед. Редферн натолкнулся на
внезапно остановившегося Галта. Лица людей выглядели белыми  и  измученными,
глаза лихорадочно бегали, губы покрылись корочкой льда. С отчаянной надеждой
они смотрели, как Вал медленно поворачивается, напрягая чутье.
   Наконец она остановилась. Тело ее изогнулось напряженной дугой. Она  тихо
забормотала что-то про себя. Потом заговорила вслух, с таким  видом,  словно
только что вышла из транса:
   - Это здесь! Но они маленькие, маленькие и трудные! А я устала...
   - Ты должна сделать это, Вал! - взмолился Галт. - Должна...
   Он подтолкнул женщину вперед.  Ее  стройное  тело  дрожало  от  страха  и
холода.
   - Куда они ведут?
   - Я сама точно не знаю - как же я могу сказать? - глаза Вал вдруг  широко
распахнулись. Губы раздвинулись. Снег беспощадно падал  на  ее  запрокинутое
лицо. - Может быть, это... нет! Нет, я не знаю...
   - Ну так и ладно! - Галт обнял женщину  своей  толстой  рукой  за  талию,
стараясь утешить ее. - Я пойду первым! Перенеси меня и дай несколько секунд,
а затем верни обратно. Теперь - быстро, иначе мы все погибли.
   Галт исчез, словно задутое пламя.
   Вал тяжело дышала, ее напряженное тело дрожало - а  затем  Галт  появился
вновь. Теперь он держал винтовку у плеча и целился из нее.
   - Кажется, все нормально! - он передернул плечами, когда холод  впился  в
него с новой силой. - Камни, песок и солнце. Никакого снега...
   - Переноси нас! - взвыл Тони, поддерживаемый Редферном.
   Галт исчез. Исчез Тони. Исчезла худая женщина. Один  за  другим,  беглецы
переносились сквозь измерения в иной мир. Все, что почувствовал  Редферн  во
время перехода, была внезапная короткая судорога.
   Затем он обнаружил, что стоит в каменной чаше, залитой солнечным  сиянием
- удивительным, согревающим, ободряющим, феерическим солнечным сиянием,  под
которым оттаивало его замерзшее тело.
   Вал перенеслась последней. Снег на  одеялах,  шарфах  и  туниках  начинал
таять и стекать ручейками блестящей  на  солнце  воды,  оставляя  на  камнях
мокрые пятна и быстро высыхая. Редферн облизал губы. Губы болели.
   - Вода, - произнес он. - Может быть...
   Галт резко кивнул.
   - Некоторые из вас останутся здесь. Ты останешься, Вал.
   Остальные пойдут на разведку.
   Он  говорил  по-английски  плохо  и  с  акцентом,   понимать   его   было
затруднительно. Некоторые из остальных говорили по-итальянски,  некоторые  -
по-французски. Не все, как успел выяснить Редферн, были родом  из  Монтрадо.
Поэтому говорили на тех языках,  которыми  пользовались  валкины.  Доставить
всех по домам, в разнообразные миры, будет большой  проблемой.  Может  быть,
подумал Редферн с неожиданной  горечью,  может  быть,  ему  никогда  уже  не
вернуться на Землю. Он  пошел  вместе  с  Галтом  и  еще  четырьмя  -  двумя
мужчинами и двумя девушками. Они лезли вверх по узкому  пыльному  проходу  в
окружающих чашу скалах до тех пор, пока  не  оказались  на  плоской  вершине
валуна, исторгнутого, надо полагать, недрами в мрачном вулканическом кошмаре
первых дней творения.
   - Если все это - сплошная пустыня... - тут Галт оборвал фразу. Далеко  на
горизонте отчетливо виден был сквозь сухой воздух протяженный горный хребет,
а у его подножия раскинулась обширная область лесов и поросших травой полян,
зеленых и светлых, переливающихся на солнце и манящих. Все остальные  издали
победоносный крик. Вал перевязала руку Тони и казалось,  дела  его  идут  на
поправку. Пуля из раны вышла  и  кость  осталась  цела.  Он  носил  руку  на
перевязи, немного ею рисуясь.
   Девушка с рыжими волосами и сдобным щекастым лицом  огляделась  вокруг  и
вздрогнула, затем вновь расслабилась.
   - На мгновение, - сказала она сдавленным  голосом,  -  на  мгновение  мне
показалось, будто это мой мир, Нарлинга. Если бы так!
   - Мы все вернемся домой, в свои измерения,  Нили,  -  непреклонно  заявил
Галт.
   - Да! О да! - вскричало в ответ сразу несколько голосов.
   Редферн перехватил взгляд Вал. Та улыбалась дрожащими губами, однако  оба
отчетливо поняли, о чем они сейчас вместе думают. Оба  сознавали,  что  путь
домой будет нелегким и многие из этих людей  никогда  уже  не  увидят  своих
родных измерений.
   Маленький отряд  двинулся  вперед,  к  горам  и  лесу.  Галт,  сильный  и
несгибаемый, гордо выпятив свою черную бороду, пошел во главе.
   Судя по всему, полдень только  что  миновал,  так  как  Редферн  на  ходу
заметил, что солнце в небе снижается.  Он  не  был  достаточно  подготовлен,
чтобы решить,  каких  условий  следует  ожидать  в  ином  измерении,  однако
казалось логичным,  что  гравитация,  атмосфера  и  течение  времени  должны
совпадать. По  крайней  мере,  он  на  это  надеялся.  Они  угодили  ведь  в
измерение, где царил холод, так что, может быть, вполне могли оказаться и  в
мире, лишенном воздуха, или с множеством  солнц,  или  с  каким-нибудь  иным
роковым  сочетанием  астрономических   условий.   Немного   погодя   Редферн
обнаружил, что идет рядом с Вал, по-прежнему поддерживая Тони.
   Девушка улыбнулась ему.
   Ее круглое, свежее лицо сохранило еще детскую  припухлость,  карие  глаза
излучали тепло, которое Редферн нашел очень ободряющим.  Под  серой  туникой
проглядывали очертания тела, в которых ощущалась гибкость и сила. Вал шагала
вперед свободным, упругим шагом.
   - Ты с той Земли, которую, как я слышала,  называют  еще  Терра?  Редферн
кивнул.
   - А ты из Монтрадо?
   Лицо девушки осветилось, в ее словах зазвучали воспоминания.
   - Это чудесный мир! Полный света, солнца и чистого воздуха.  Там,  где  я
живу, протянулся пляж в десять миль длиной из самого  золотистого,  чистого,
блестящего песка, какой только можно себе представить. О, как мне  недостает
Монтрадо!
   - Как же ты угодила сюда? То есть, я хочу сказать, в Ируниум? -  поспешно
прибавил Редферн. Вал скорчила рожу.
   - Мы  отправились  отдохнуть  компанией  на  песке...  Подплыл  маленький
кораблик - такой дружелюбный, такой спокойный. С кораблика спрыгнули люди  и
подошли к нам.  Мы  боролись,  но  нас  все-таки  схватили,  -  Вал  глубоко
вздохнула при этом воспоминании, ее ореховые глаза потемнели. - Мы  даже  не
поняли, что происходит. А потом, когда  мы  вышли  в  море  -  мы,  корабль,
море...
   - Нас переправили сквозь Врата в другое измерение, - перебил Тони.  Желчь
в его голосе заглушила боль. - Мы увидели другое море и совсем другой берег.
Мы все испугались.
   - А потом, много времени спустя, нас провели уже сквозь  другие  Врата  и
доставили в странный город. Мы  видели  там...  всякие  вещи.  А  потом  нас
отправили в Ируниум. Редферн сразу же понял, в чем проблема.
   - Значит, вы попали сюда не прямо из Монтрадо? Я имею в виду - в Ируниум,
конечно. На то должна быть своя причина.
   - Да, - просто подтвердила Вал. - Я знаю. Я обучалась философии  языка  -
тому, что вы, наверное, назовете филологией, - произношение Вал  было  очень
чистым, и все-таки  английские  слова  в  ее  устах  приобретали  неуловимую
инородность, словно диковинный привкус экзотического плода. - Я  была  очень
расстроена, когда мне сказали, что я  тоже  обладаю  этой  ужасной  силой  -
переносить людей через измерения. Эта сила дремала во мне,  как  бывает  она
сокрыта во многих людях, остающихся об этом в неведении на  протяжении  всей
жизни. Поэтому графина и ее ученые стали меня тренировать. Я узнала, что  не
все измерения взаимосвязаны: приходится миновать однодва, а иногда и больше,
прежде чем доберешься до того, которое тебе нужно.
   - Как в лабиринте.
   Вал  грустно  кивнула.  Легкий  ветерок  повеял  над  опаленной   солнцем
равниной. Горы не становились заметно ближе. День  близился  к  концу.  Ноги
Редферна начали болеть.
   - А я изучал философию Арлана, - невыразительно произнес Тони. -  Галт  -
великий человек! - он был нашим  профессором.  С  помощью  дисциплин  Арлана
можно достичь идеальной удовлетворенности  и  ориентации,  так  что  никакое
посюстороннее влияние не сможет  рассеять  концентрацию  твоего  внутреннего
"я", - Тони горько рассмеялся. - Сейчас Арлан кажется таким далеким.
   - А те, другие? - спросил Редферн.
   - Некоторые - студенты, учившиеся вместе с нами. С другими мы подружились
в копях, в мастерских или невольничьих перевалочных  центрах  графини.  Были
люди и из твоего мира, Скоби, но сейчас уже никого из них с нами в живых  не
осталось.
   Редферн не смог ничего на это ответить.
   - Мы надеялись  прорваться  в  другое  измерение,  -  продолжал  Тони,  -
основать там убежище, в которое переправить всех остальных и выступить потом
в путь, обратно в Монтрадо. Вал узнавала  все  больше  и  больше  о  ремесле
Проводника...
   - Меня учили - уж это точно!
   - Когда она узнала достаточно, чтобы чувствовать Врата,  мы  решили,  что
сможем прорваться. Мы собрались в старой, заброшенной штольне и ждали. Когда
Вал удрала из тренировочной школы...
   - Тренировочной школы! - воскликнул пораженный Редферн.
   Вал задрожала.
   - Графиня отлично управляет делами, все у нее очень хорошо  организовано.
Она отлавливает людей во многих измерениях, а когда  среди  них  встречается
потенциальный Проводник, вроде меня, она посылает его в свою школу. Там  его
обучают работать для нее.
   Новая мысль пришла в голову Редферну - вернее сказать, она поразила  его,
словно луч лазера: каждый хочет  вернуться  в  свое  собственное  измерение.
Сейчас они направляются к горам в поисках воды и  убежища,  ведомые  Галтом,
энергично и повелительно  шагающим  впереди.  И  все-таки...  всетаки  самая
важная здесь -  Вал.  Она  и  только  она  одна  обладает  силой,  способной
переправить их всех домой. Только она является для них ключом к  измерениям.
Для него Вал - ключ к Земле, а для нее самой, Тони и  Галта  она  -  ключ  к
Монтрадо. Вспомнив о пулях, свистевших вокруг ее головы, об угрозе  снега  и
льда, о неведомых опасностях, поджидающих впереди, Редферн вспотел.  Если  с
ней что-то случится, все они окажутся заброшены среди измерений!
   В тот миг и в том месте Скоби Редферн принял решение приглядывать за  Вал
самым заботливым, самым дружеским,  самым  попечительским  взглядом.  Только
так.
   У  подножия  деревьев  мигнула  вдруг  яркая  вспышка,   словно   солнце,
отразившееся в гранях кристалла - мигнула и исчезла. Отряд двигался  дальше,
обмениваясь восклицаниями,  связанными  с  этой  вспышкой  света,  дивясь  и
всматриваясь - не повторится ли странное явление. Свет мигнул еще  дважды  -
словно солнце отражалось от движущейся полированной поверхности.
   Двое мужчин и девушка  внезапно  остановились.  Они  образовали  одинокое
трио, стоящее чуть в стороне от общего пути, и с сомнением  глядели  вперед.
Чуть ниже среднего роста, с коренастыми телами и короткими толстыми  ногами,
они были родом из какого-то неизвестного остальным измерения.  Волосы  свои,
черные и гладкие, они заплетали в косы, увязывая их соломой. Никто из них не
имел  винтовки,  но   мужчины   держали   длинные   копья   с   зазубренными
наконечниками,  а  у  девушки  на  поясе  поблескивал  длинный  кинжал.  Они
поговорили между собой на горловом, булькающем  языке,  а  потом  их  вожак,
человек по имени Тасро, окликнул Галта, нетерпеливо призывающего их  жестами
идти вперед.
   - Здесь есть враждебные силы,  -  сказал  Тасро  по-английски  с  сильным
акцентом. - Дурные силы. Мы не хотим идти в том направлении.
   - Нам нужно держаться вместе! - решительно произнес Галт.
   - Тогда идемте с нами, - сказала девушка. Ее  толстые  губы  блестели,  в
глазах виден был страх. В группе нарастало ощущение  беспокойства.  Тони  не
снимал свою раненую руку с перевязи, тяжело опираясь на Редферна. Он сказал:
   - Я не смогу далеко пройти. Мы должны идти прямо вперед,  самым  коротким
путем. В лесу должны найтись вода, пища, убежище.
   - Нет! - закричал Тасро, потрясая копьем. - Впереди нас ждет опасность  и
смерть!
   Худая женщина с белыми волосами и хрупким лицом, чьи большие серые  глаза
были полны боли, заколебалась:
   - Мне тоже не уйти далеко, - вздохнула она. - Мне нужен отдых...
   Оставшийся мужчина - сильный рыжеволосый юноша с широким мечом на боку  и
"Спрингфилдом" за спиной, заботливо поглядел на седую женщину и обернулся  к
Галту.
   - Может быть, нам стоило бы сейчас отдохнуть и все обсудить...
   -  Если  мы  разделимся,  Карло,  как  же  нам  тогда  пробраться  сквозь
измерения? Вал должна пойти с нами, - очень решительно заявил Галт.
   Тасро и два его коренастых товарища смотрели угрюмо.
   - Вал может и с нами пойти. Тогда она останется в безопасности.
   Женщина Галта, стройная, с покрытым морщинами лицом и  дрожащими  руками,
крикнула:
   - Вал должна остаться с нами! Она из Монтрадо, как и мы.
   - Предоставь разговоры мне, Мина! - бросил ей Галт.
   Группа собралась в кружок. Все говорили одновременно,  спорили,  стараясь
переубедить друг друга. Редферн, как обычно, расстроился из-за неспособности
людей договориться друг с другом. Понимание достаточно нелегко наладить даже
между теми, кто говорит на одном языке и живет в одном городе,  когда  же  в
конфликт вступают носители разных языков из различных  измерений,  результат
оказывается близок к Вавилонскому столпотворению.
   - Арлана ради! - прокричал Галт, перекрыв общий гомон.
   - Слушайте! Тасро, если ты  и  твои  соотечественники  из  Тоттхорета  не
сможете привести нам убедительных причин,  почему  мы  не  должны  следовать
кратчайшим путем, тогда мы пойдем прямо! Говори!
   Тасро только тяжело покачал головой.
   - Я не могу назвать ясных причин. Просто там опасность.
   Мы ее чувствуем. Мы понимаем такие вещи. Нас не ослепляют шоры науки.
   - Наука - вовсе не шоры! - вынужден был запротестовать Редферн.
   Трое из Тоттхорета посовещались между собой. На  их  лицах  ясно  читался
страх, который они испытывали. Потом девушка, которую звали Паттхи, сказала:
   - Мы не можем идти дальше. Лучше мы останемся и поселимся здесь навсегда,
если  Вал  не  захочет  пойти  с  нами,  чем   подвергнем   себя   опасности
развоплощения... С лица рыжеволосого юноши по имени Карло сбежала краска.
   - Развоплощения?
   Паттхи энергично кивнула.
   - Впереди опасность.  Странные  силы,  которые  могут  оторвать  душу  от
тела... Галт разразился громыхающим смехом.
   - Глупости! Будем держаться все вместе и отдохнем, а потом найдем  другой
Портал и Вал отправит нас всех домой! Взмахом руки  он  велел  группе  вновь
выступать. Трое из  Тоттхорета  упрямо  оставались  на  месте.  Двое  мужчин
держали зазубренные копья, небрежно опустив  их  вперед.  Редферн  незаметно
позволил  винтовке  соскользнуть  в   ладонь   и   приготовился   в   случае
необходимости быстро освободить левую руку, которой поддерживал Тони. Ему не
нравилось, как складываются обстоятельства.
   Вал твердо и решительно заявила:
   - Я не могу оставить своих друзей из Монтрадо. Я должна остаться с  ними.
Мы были бы рады вам всем. Но если кто-то хочет отделиться,  я  не  могу  ему
помешать.
   - Я остаюсь с тобой, Вал, - ровным голосом произнес Редферн.
   Рыжий юноша сглотнул слюну. Он посмотрел на седую женщину с худым телом и
трагическими глазами.
   - Я не знаю... - прошептал он.
   Женщина положила ладонь на его руку.
   - Карло. Ты не должен думать обо мне. Я вынуждена идти кратчайшим  путем.
Но ты мне ничем не обязан. Ее слова как будто послужили сигналом -  трое  из
Тоттхорета двинулись прочь, направляясь к лесу наискось  от  первоначального
направления,  таким  образом,  что  должны  были   достичь   линии   гор   и
предполагаемого убежища на расстоянии многих миль от основной группы.
   Нили, девушка с рыжими волосами и одутловатым лицом,  несущая  за  плечом
"Спрингфилд" с таким видом, будто это была метелка, прокричала:
   - Я иду с Вал! Я помогу вам, мать Хаапан. Пусть Карло уходит!
   С громким, нечленораздельным криком Карло бросился следом за  удалявшейся
троицей таттхоретцев. Он размахивал  руками.  Винтовка  прыгала  у  него  за
спиной. Женщина по имени мать Хаапан придала своему лицу  выражение  строгой
решимости. Нили обняла ее рукой за талию.
   Галт выглядел так, будто ему нанесли личное оскорбление.
   - Ну ладно, - брюзгливо произнес он. - Им же хуже. Мы  должны  наверстать
упущенное время.  Идем!  Двинувшись  вместе  с  остальными,  Редферн,  вновь
забросивший винтовку за плечо, не мог про  себя  решить,  кому  же  все-таки
будет хуже. Этот парень, Тасро, и  его  друзья  -  они  выглядели  абсолютно
убежденными в том, что говорили. Ничто не могло  заставить  их  приблизиться
хоть на шаг к этому загадочному блеску среди деревьев.
   Группа, уменьшившаяся до троих мужчин и четырех женщин, медленно брела  к
обетованной гавани, маячившей впереди. Солнце  опускалось  к  горизонту  еще
быстрее, чем они шли - уставшие, с побитыми ногами. Однако лес  приближался.
Вер-хушки деревьев уже  заслонили  от  них  горы,  а  предгорья  исчезли  за
полотном темного леса.
   И тут Редферн вдруг увидел, как правы  были  люди  из  Таттхорета  и  как
ужасно ошиблись усталые путешественники,  взирающие  теперь  на  собственную
погибель.

 V

   На свете есть два сорта людей: те, кто пьет джин и те, кто пьет виски.
   Тех, кто вообще не пьет, или тех, кто пьет и то и другое,  Скоби  Редферн
решил исключить из  своего  уравнения.  Пьющие  джин  бывают,  как  правило,
замкнутыми, несчастными и подавленными. К тому же они, как  правило,  порода
довольно  редкая.  Пьющие  виски,  напротив,  открыты,   доброжелательны   и
счастливы, и они слишком уж многочисленны для этого полного опасностей мира.
   Вот почему Скоби Редферн пожалел, что у него сейчас  нет  в  руке  доброй
порции скотча.
   Многогранные  кристаллы  ловили  последние  лучи   гаснущего   солнца   и
переливались в них алыми отблесками,  напомнившими  Редферну  о  крови.  Они
раскачивались среди деревьев, как рождественские фонарики, с которыми играет
невидимый  домовой.  От  них  исходила   совершенно   недвусмысленная   аура
ненависти.
   В этом не  могло  быть  никакого  сомнения.  Галт  остановился,  упершись
бородой в грудь. Вал прижала руку ко рту, побелев лицом и утратив дар  речи.
Тони застонал и пошевелился - слабое движение, которое ничего ровным  счетом
не означало, остальные просто смотрели, полные отвращения и ужаса.
   Да, не  было  никаких  сомнений:  от  этих  ткущих  свой  странный  танец
кристаллов отчетливо веяло холодным дуновением злобы.  Каждый  кристалл  был
примерно двух футов шириной. Они выписывали  в  воздухе  пируэты,  качались,
подпрыгивали и рассеивали вокруг себя осязаемую жестокость.
   - Бежим! - крикнул Галт, наконец-то оживая.
   Все знали, что бежать бесполезно.
   Нили, хриплым голосом вымолвив что-то про жабьи потроха, скинула с  плеча
винтовку и оттянула затвор. Она поднесла винтовку  к  плечу,  но  не  успела
нажать на спуск, как от ближайшего кристалла ударила  зигзагообразная  струя
пламени и выбила винтовку из ее рук в дымной вспышке  изумрудного  огня,  от
которой глаза у всех заслезились.
   Давление  ненависти  все  нарастало.  Будто   невидимое   болото,   жадно
засасывала она их мысли, покрывала ряской умы, гулким эхом прокатывалась  по
мозгу, оглушая внутренний слух. Мать Хаапан и Мина с криком упали на  землю,
отчаянно и безнадежно зажимая уши.
   Нили в  тошнотворном  ужасе  уставилась  на  винтовку  и  на  свои  руки,
беспомощно повисшие вдоль тела. Остатки зеленого излучения все еще  липли  к
ним, словно саван прокаженного.
   - Кто это? - дрожащим голосом прошептала Вал.
   Язык Галта отказался ему служить. Предводитель группы простерся на земле,
среди мелких цветов, худосочных трав да занесенных ветром из  леса  листьев.
Он склонил голову.
   - Если  будет  на  то  воля  Арлана...  -  пробормотал  он,  но  не  смог
продолжить.
   - Арлан! - завизжал Тони, вырываясь из рук Редферна. - Арлан  никогда  не
допустил бы такой ненависти! Примерно  в  этот  момент  сцена  происходящего
подернулась перед взглядом Редферна  какой-то  дымкой.  Ум  его  отказывался
воспринимать дьявольские образы  и  бомбардирующие  мозг  предположения.  Он
почувствовал, что отравлен и уничтожен. За мгновение до того,  как  потерять
сознание, он увидел, что Вал гордо стоит, распрямив  плечи,  так  что  серая
ткань туники на ее груди натянулась,  и  выкрикивает  что-то  непонятное,  а
огромные кристаллы, сияющие кровавым блеском, плывут между  деревьями  в  их
направлении.

   Проснулся Редферн, чувствуя себя легко и удобно. Темный  поток  страстной
ненависти больше не поглощал его. Мгновение  он  лежал  вытянувшись,  словно
только что пробудился  после  целой  ночи  покойного  сна,  а  впереди  ждал
приятный выходной  и  в  этот  миг  можно  было  лишь  предвкушать  грядущие
удовольствия.
   Потом он открыл глаза. Он лежал  на  топчане  под  высокой  крышей  цвета
слоновой кости. Две стены были прорезаны  высокими  окнами,  выходившими  на
обширный лес под высоким и синим безоблачным  небом.  Противоположные  стены
были выкрашены в уютный зеленый цвет и увешаны  изображениями  сухопутных  и
морских пейзажей. В комнате стояло семь топчанов. На каждом лежало по одному
из членов маленькой группы, так отважно направлявшейся  тогда  к  лесу.  Все
были совершенно  нагими.  Теплый  воздух  поступал  в  комнату  из  отдушин,
находившихся у самого потолока в том месте, где сходились две зеленых стены.
Окна  были  закрыты.  Тони  сел,  зевнул,  потянулся,  а   потом   удивленно
воскликнул:
   - Эй, моя рука! Она здорова!
   Нили засмеялась над ним, спуская свои сильные  ноги  с  края  собственной
койки.  Может,  лицо  у  нее  и  было  одутловатым,  зато  сильным,   хорошо
сформированным телом она напоминала Юнону. Тони посмотрел  на  нее  и  издал
звук,   который   Редферн   счел   монтрадским   эквивалентом   восхищенного
присвистывания.
   Нили толкнула Тони в грудь и, когда он упал на спину,  прыгнула  на  него
сверху. Редферн хихикнул: они возились, как щенята.
   Галт обнял Мину и негромко заговорил с ней. Напряженные морщинки  исчезли
с лица этой увядшей женщины. Тело ее было худым и костлявым, однако  когдато
Мина была очень красива. К Галту вернулся его энергичный, самоуверенный вид.
Борода вновь гордо торчала вперед.
   Мать Хаапан еще спала, хрупкая, как  тростинка,  кожа  да  кости.  Тонкие
волосы разметались вокруг ее головы седым одуванчиком.
   Вал,  гибко  вскочив,  направилась  к  Редферну.  Глядя   на   нее,   тот
почувствовал, как кровь в нем закипела. В нем быстро  просыпался  интерес  к
девушке, бог весть откуда взявшееся внезапное желание прижать ее к себе.  Ее
круглое славное лицо смеялось над ним. В карих глазах, не омраченных  больше
никакой тенью, искрились озорные чертики.
   - Эй, лежебока! Так ты никогда не попадешь в Монтрадо!
   Редферн кивнул на Тони и Нили, которые катались по полу клубком, мельтеша
голыми конечностями.
   - Осторожней, девочка моя! А то сейчас будет твоя очередь!
   Вал засмеялась. Собралась было  ответить  ему  что-то  дерзкое,  и  вдруг
отвернулась, продолжая смеяться. У Редферна осталось  впечатление,  что  она
поняла, о чем он подумал.
   Мина заметила ворчливо, хотя и без особого беспокойства:
   - Надо нам достать какую-нибудь одежду.
   - Зачем? - вскричала Вал. - Мне и так чудесно! Легко и свободно!  Я  могу
танцевать...
   - Воздух полон ощущением доброго и  хорошего,  -  подтвердил  Галт.  -  Я
всегда очень заботился о приличиях. И однако, если Мина  простит  меня,  мне
доставляет очень большую радость видеть Мину, Вал и  Нили  такими,  как  они
есть.
   -  Присоединяюсь!  -  завопил   Тони,   вскакивая,   чтобы   передохнуть.
Мускулистая рука Нили протянулась вверх, обхватила  его  за  шею  и  Тони  с
придушенным писком вновь повалился.  Вал  засмеялась.  Галт  нахмурился,  но
потом, заметно расслабившись, захихикал. Даже Мина отважилась  улыбнуться  и
приобнять Галта рукой.
   - И все-таки, - заметил Галт,  гладя  Мину  по  голове.  -  Это  для  нас
неестественно. Мы испытали ненависть, исходившую от этих ужасных кристаллов,
а теперь мы испытываем... - Он заколебался.
   - Любовь? - предположила Вал.
   Редферн сказал:
   - Нами кто-то манипулирует. Но  покуда  эта  промывка  мозгов  будет  вот
такой,  а  не  чем-то  похожим  на  тот  ужасный  телепатический  страх,   я
протестовать не собираюсь. - Он заметил, что ему  трудно  отвести  глаза  от
Вал.
   - Мы вновь приобрели в какой-то степени  детскую  невинность,  -  заявила
Вал.
   Часть  зеленой  стены  раздвинулась,   словно   диафрагма   фотоаппарата,
образовав дверь как раз  такой  ширины,  чтобы  пропустить  внутрь  женщину,
толкающую  тележку.  Как  и  они,  женщина  была  нагой:  приятная,  пышущая
здоровьем дама средних лет с короткими темными волосами  и  красивой  линией
красных губ, на которых, стоило ей увидеть людей,  находившихся  в  комнате,
тут же заиграла улыбка.  На  тележке  находилась  пища  незнакомых  Редферну
разновидностей,  но,  без  сомнения,   вкусная   и   качественная.   Все   с
удовольствием ели брызжущие соком фрукты, плоские оладьи,  таявшие  во  рту;
пили из хрустальных бокалов разнообразное питье с  притягательным  вкусом  и
ароматом.
   - Ешьте все, что хотите, - сказала женщина  на  идеальном  английском.  -
Здесь довольно на всех, - она коснулась своих волос и Редферн заметил, как в
них блеснул украшенный драгоценностями обруч. - Я говорю на  языке,  который
вам всем знаком, с помощью переводчика, - она ласково улыбнулась слушателям.
- Скоро вы достаточно оправитесь для визита. Прежде, чем они успели спросить
у нее о смысле последнего загадочного замечания, женщина покинула комнату  и
диафрагма за ней закрылась.
   - Почему мы не спросили у нее, где мы находимся, что здесь происходит?  -
ломал голову Редферн. - Все, что мы сделали - это просто принялись за еду!
   Галт улыбнулся.
   - Я уверен, что все мы во власти Арлана.
   Редферн ощутил дуновение  беспокойства,  быстро  растаявшее  в  блаженном
удовлетворении  по  мере  переваривания  пищи.   Он   вновь   с   величайшим
удовольствием посмотрел на Вал. Если ими манипулируют, ну,  тогда...  И  эта
мысль тоже угасла, не успел он додумать ее до конца.  Ему  здесь  нравилось.
Все,  что  Редферн  знал  об  Арлане,  это  что  тот  был   основоположником
философской школы. Галт был адептом этой философии,  профессором,  обучающим
студентов, среди которых учились в свое время Тони и Вал. Но они были  родом
из Монтрадо. А теперь  они  все  находятся  в  ином  измерении.  Считают  ли
монтрадцы  Арлана  своего  рода  богом  или   же   иной   космической   либо
метафизической силой, Редферн не знал. Так как же может  существовать  среди
измерений культ Арлана, в том случае, если Галт прав?  Если  только  здешние
хозяева, где бы они ни находились, сами не имеют доступа к Вратам.  Из  семи
человек, находившихся в комнате, философии  Арлана  придерживались  четверо.
Нили, почти наверняка, имеет своих  собственных  богов  и  свою  веру.  Мать
Хаапан,  которая  только  что  проснулась  и  потихоньку  начала  есть,  без
сомнения, имеет своих. Что же до самого Редферна, он никогда толком  не  был
уверен, какой именно религии из множества существующих на Земле ему  следует
придерживаться: в каждой из них своя толика истины.
   Таким образом, кристаллы, или та женщина, что принесла им  пищу,  или  те
неведомые  субъекты,  которым  им  предстояло  нанести  визит,   когда   они
достаточно оправятся, вполне могли заключить, что культ Арлана  представляет
точку зрения  большинства.  Гм...  Редферн  чувствовал,  что  здесь  кроется
какой-то намек на разгадку. А потом вдруг он  испытал  потрясение,  осознав,
что мысленно автоматически  наделил  кристаллы  разумностью.  Может  быть  -
собственно говоря, даже наверняка, не так ли? - в этих  огромных  сверкающих
драгоценностях находились люди.
   Из двух равновероятных догадок - что  эти  люди  имеют  свои  собственные
Врата в иные измерения или что они используют то, во что верит  большинство,
Редферну хотелось бы остановиться на первой. Это бы все  упрощало.  Так  что
верным, почти наверняка, должно было оказаться второе предположение.
   Редферн был вооружен "Спрингфилдом" совсем недолго, однако ему уже сильно
недоставало вселяющего уверенность ощушения твердого  приклада  винтовки  за
спиной.  В  маленькой  боковой  комнатке,  куда  можно  было  пройти   через
дверь-диафрагму, имелись санитарно-гигиенические принадлежности. Тони и Нили
удалились туда  на  довольно  длительное  время.  Вернулись  они  смеющиеся,
счастливые и раскрасневшиеся. Редферн одобрительно улыбнулся им. Однако  сам
специально не пошел в душ, пока там находилась Вал. "Еще не сейчас",  -  был
он вынужден сказать самому  себе,  чтобы  преодолеть  психическое  давление,
побуждающее его, как он теперь сознавал, к вступлению в любовные связи.  Вал
замечательная девушка, но...
   Редферн всегда сопротивлялся  силовому  давлению.  Одним  из  последствий
этого бунтарства и была частая  смена  работы.  И  уж  конечно,  он  не  мог
позволить давить на себя в таком важном деле,  как  личные  взаимоотношения.
"Валяй, парень! - нашептывал, казалось, ему в мозг чей-то вкрадчивый  голос.
- Она такая теплая, трепещущая, желанная!  Что  тут  такого  особенного?  Ей
понравится. Давай, наслаждайся..."
   Редферн очень долго стоял под душем, сам не зная - то ли хочет остыть, то
ли надеется, что Вал вернется. Когда та же самая женщина  вторично  принесла
им еду,  он  уже  чувствовал  непереносимое  напряжение.  Что  бы  собой  ни
представляло это давление, Галт и Мина уступили ему с легкостью, но для  них
это было всего лишь возрождение и обновление старого волшебства. Для Тони  и
Нили - напротив, все было удивительно и ново.
   Потом Вал улыбнулась ему и коснулась  его  руки.  Она  приподняла  бровь.
Редферн смотрел на ее смуглое тело и смеющееся лицо, на блестящие каштановые
волосы и удивительные глаза цвета лесного ореха. Долго ему  не  выстоять.  К
тому же он чувствовал себя глупцом,  сражаясь  против  того,  что  выглядело
таким естественным. Однако проклятое упрямство продолжало твердить, что  это
совсем не так уж естественно. По каким-то причинам ими манипулируют. Сначала
ненависть, потом любовь. Что же дальше? Может быть, смерть? Ближе  к  вечеру
Редферном овладело чувство, что  он  находится  в  заточении.  Ему  хотелось
кричать. Весь день они провели взаперти в этой  комнате.  Отчаянное  желание
глотнуть свежего воздуха подступило к горлу.
   В третий раз пищу им доставила уже не женщина. Почему-то (Редферн вначале
не понял, почему)  мать  Хаапан  встала,  улыбнулась  и  подошла  к  мужчине
крепкого сложения, который на этот раз прикатил тележку. Он  оставил  еду  в
центре комнаты и протянул руку навстречу  хрупкой  седой  женщине.  Редферн,
впрочем, заметил, что теперь она выглядит  менее  хрупкой,  словно  каким-то
невозможным образом за день ее худое тело нарастило  новую  плоть.  Она  как
будто пополнела, груди ее чуть отвердели, округлились щеки, так  что  теперь
она казалась уже женщиной среднего возраста. Мужчина взял ее за руку  и,  не
говоря ни слова, вывел из комнаты.
   - Славно! - экспансивно воскликнула Мина.
   Редферн увидел, что она тоже помолодела и  ее  утраченная  красота  вновь
расцветает. Изменения, которые он  наблюдал  в  этой  женщине,  должны  были
потребовать не одного месяца гериатрического лечения, если вообще  они  были
бы возможны. Однако здесь они были достигнуты за  день.  Даже  у  Нили  лицо
стало не таким пухлым, а Вал сделалась еще очаровательней, чем обычно.
   - Они хотят заставить нас любить! - хрипло проговорил Редферн. - И мы  не
должны подчиняться! Не знаю, откуда мне это известно...  Просто  известно  и
все!
   - Верно! - согласился  Галт.  Он  тоже  помолодел,  сделавшись  не  столь
быкообразным. -  Посмотрите  на  мою  Мину!  Она  вновь  превращается  в  ту
несравненную красавицу, на которой я когда-то женился!
   Тони захихикал  и  сграбастал  Нили.  Она  не  только  похорошела,  но  и
сделалась заметно игривее и артистичней. Редферн  продолжал  воздерживаться.
Вал жадно смотрела на него, вздыхала и Скоби понял, что  действующие  на  ее
мозг неизвестные силы уже почти сломили ее.
   Тележка с пищей стояла  посреди  комнаты.  Дверь  отворилась  и  вошедшая
женщина сделала знак рукой Галту, Мине, Тони и Нили. Посмотрев на  Редферна,
она покачала головой, а потом подала знак Вал. Не говоря ни слова, как перед
этим мать Хаапан, все они вышли.
   Редферн и тележка с пищей остались в обществе друг друга.
   Он сел и попытался решить, что ему делать, но все, что приходило в голову
- это какой же он дурак. Редферн не слышал, как  вошла  девушка.  Просто  он
поднял взгляд и вдруг увидел, что она стоит возле двери, которая как  раз  в
этот миг закрывалась за ней.  Скоби  разинул  рот.  В  ней  соединялось  все
прекрасное, что только может быть  в  девушке.  Любой  юноша  носит  в  душе
идеальный девичий образ, никогда не встречавшийся ему в этом грешном мире, и
тут Скоби Редферн столкнулся лицом к лицу со своим идеалом,  извлеченным  из
его мыслей и стоящим теперь перед ним во плоти. Она стояла,  слабо  улыбаясь
Редферну. Волосы осеняли ее голову, точно нимб, тело было высоким и стройным
и круглилось изгибами такого изящества, что пульс начинал бить,  как  молот.
Скоби узнал в ней воплощение своих невещественных снов. Он  сделал  полшажка
вперед, очень остро чувствуя собственное тело, гул  крови  в  жилах,  шум  в
ушах,  заглушивший  все   на   свете.   Все,   находившееся   за   пределами
непосредственного круга зрения,  исчезло,  так  что  он  смотрел  только  на
девушку, видел только ее лицо - невероятное, молящее,  просящее,  требующее.
Ее отделял от всего сущего нимб из розовых облаков. Губы ее  шевельнулись  -
улыбка стала чуть более явственной, чуть более зовущей.
   Редферн положил руки на плечи девушки и ощущение ее шелковистой кожи  под
пальцами потрясло его. Всякие мысли о давлении,  о  принуждающих  его  силах
вылетели из головы. В волосах у нее  переливался  драгоценностями  блестящий
обруч. Редферн притянул ее к себе. От ее тела струилось тепло.
   Редферн склонился над ней, зная, что сейчас  затеряется  и  утонет  в  ее
взгляде.
   Он заглянул ей в глаза.
   Ее глаза...
   Он смотрел в эти пустые линзы.  Он  видел  их  слепоту,  их  безразличную
объективность, их неведение о собственном "я".  Эти  глаза  не  принадлежали
человеческому существу. Перед их механической бесчеловечностью  Редферн  мог
испытывать только ужас.
   Пока Скоби глядел на эти глаза,  они  словно  засасывали  его.  Он  видел
угрюмые ландшафты, сгоревшие соборы, мор, глад и потоп. Он видел отражение в
микрокосме печально прославленного двадцатым веком Щита Ахилла.
   Жаркое дыхание девушки щекотало лицо Редферна.  Ладони  ее  касались  его
тела, шарили по нему. Редферн вдруг остро ощутил, как проступают ее ключицы,
словно угловатые несущие элементы под мягкой плотью, которую он так отчаянно
стискивал.
   Он отшатнулся. Его тошнило.
   - Убирайся! - крикнул он, задыхаясь в приступе кашля.
   Девушка преследовала его, что-то мягко и успокаивающе мурлыча. Ее красный
язычок раздвигал губы, губы складывались в улыбку, все ее  тело  было  одним
сладострастным и нечестивым зовом.
   Редферн споткнулся о топчан и растянулся на полу. Он привстал на локте  -
по коже побежали мурашки, а волосы зашевелились,  словно  от  электричества.
Теперь он видел под каждым топчаном толстые черно-красные кабели,  уходившие
одним концом под изголовье, а другим пробегавшие по полу и исчезающие сквозь
отверстие в стене.
   Скоби успел посмотреть на них лишь мельком, прежде чем  девушка,  которая
вовсе не была девушкой,  прижалась  к  нему  горячим  нагим  телом.  Ее  рот
стремился пожрать  его,  словно  пышущая  жаром  печь,  ее  страсть  грозила
поглотить его целиком.

   VI

   Даже в этот пронзительный миг раздирающей душу страсти,  когда  теплое  и
мягкое  нагое  тело  этой  квази-девушки  извивалось   на   нем   в   щедром
самозабвении, Скоби Редферн сумел призвать  на  помощь  память  о  том,  что
увидел в ее глазах. Эти черно-красные кабели отлично  укладывались  в  общую
картину. Он вспомнил, что говорили  коренастые  люди  из  Тоттхорета.  Здесь
творятся  манипуляции  с  сознанием,   похищение   душ,   едино-направленная
решимость согнуть человеческую волю.  Редферн  мог  поверить  почти  во  что
угодно теперь, после того, как прошел сквозь Врата в иное измерение и всего,
что он повидал.
   Он уперся левой рукой в горло девушки и отжал ее голову назад. Из ее  рта
вылетали брызги слюны. Язык бешено метался внутрь и  наружу.  Зубы  блестели
преувеличенной белизной, словно на грубой телевизионной рекламе. Мягкое тело
вновь прижалось к Редферну, подавшемуся назад под ее  напором.  Он  все-таки
сумел  вывернуться  из-под  нее  и  привстать.  Девушка  преследовала   его,
судорожно хватая руками.
   Ее волосы волнами падали ему на лицо. Отдельные  пряди,  попадая  в  рот,
хрустели на зубах, словно силиконовые волокна. Редферн выпростал правую руку
и, вновь заваливаясь назад, изо всех сил  потянул  ее  за  волосы.  Девушка,
однако,  не  закричала.  Только  глубокое  хриплое  дыхание,  преисполненное
страстной решимости, хоть как-то указывало, что усилия его небезрезультатны.
Редферн вновь с силой дернул  ее  за  волосы,  отчаянно  пытаясь  вырваться.
Волосы  оторвались.  В  руке  у  него  остался  пышный  парик,  под  которым
обнаружилась блестящая выпуклая пластина, лишенная хотя бы единого  волоска.
Девушка снова нависла над Редферном, давя на его руку  твердым  и  ребристым
горлом. Драгоценный обруч выпал из ее сорванных волос прямо на потную  грудь
Редферна.
   Последним конвульсивным усилием Скоби оттолкнул девушку от себя.
   Когда Редферн начал вставать, она схватила его за  ноги  и  ему  пришлось
наклониться, чтобы расцепить ее стиснутые пальцы.  Обруч  скользнул  вниз  и
Редферн схватил его, сжав в руке, как кастет и ударив ее в челюсть. Удар  не
оказал никакого действия.
   Девушка поднялась вместе с ним, тяжело дыша,  грудь  ее  ходила  ходуном.
Редферн, шатаясь, отступил, затем ринулся вперед и ударил снова, увидев, что
из раскроенной  губы  сбегает  струйка  крови.  Тело  противницы  продолжало
надвигаться на него, сверкая металлической плешью - ужасное зрелище. Редферн
повернулся и побежал.
   Теперьто он знал наверняка, что это  не  простая  смертная  девушка.  Это
вовсе не человек. То, что он видел в ее глазах, было  из  области  кошмаров:
чужие ландшафты и шизофренические ужасы, не принадлежавшие ни этому миру, ни
какому-либо вообще.
   Редферн  не  знал,  что  он  обнаружит,  содрав   с   нее   эту   теплую,
притягательную плоть:  угловатые  металлические  конечности,  транзисторы  и
электронные цепи, энергоузлы? - знал лишь, что никогда не найдет там  живого
человеческого сердца. Единственная открытая дверь вела  в  душевую.  Редферн
вбежал туда, стискивая  в  руке  обруч  с  драгоценностями.  Голая,  пышущая
здоровьем женщина, приносившая пищу, назвала такую ленту  переводчиком.  Она
может пригодиться. Редферн проехался по кафельному  полу  и  услышал  позади
себя приближающееся шлепанье босых ног.
   Редферн прижался к стене возле двери. Девушка - вернее,  изображавшая  ее
вещь - пробежала мимо. Редферн тотчас метнулся обратно  в  комнату  и  нажал
рычажок, закрывавший дверную диафрагму.  Потом  бросился,  как  безумный,  к
дальней двери.  К  тому  времени,  как  он  преодолел  половину  расстояния,
диафрагма дальней двери раскрылась. Редферн догадался, что  это  тоже  часть
общего замысла.  Он  упрямо,  по-идиотски,  словом  -  чисто  по-человечески
отказывался делать то, к чему его принуждали и в  отличие  от  остальных  не
совершил любовного акта  на  топчане,  поэтому  теперь  его  ожидает  третий
вариант. Диафрагма двери сомкнулась за ним.
   Стало быть, девушка - или нечто - осознало,  что  потерпело  неудачу.  Да
будет так. Теперь Редферн более ясно представлял, что от него требуется.
   Переводчик он надел на голову. Ему потребуются две свободные руки.
   И сразу же он услышал голос, кричащий на превосходном английском:
   - Ну, как хочешь!  Никто  не  получит  ничего  без  оплаты!  Так  что  ты
заплатишь по-другому - ТЫ ЗАПЛАТИШЬ! Перед Редферном тянулось продолжение их
комнаты - такой же высоты, такой же ширины, с такими же высокими  окнами  по
одну сторону, выходившими на небо и лес, сходящиеся в  дальней  перспективе.
Комната была огромная. Сквозь окна лились  лучи  послеполуденного  солнца  и
длинные полосы  света  играли  теневыми  узорами  на  полу,  создавая  узор,
напоминающий камни под водой мелкой речушки. В дальнем конце Редферн заметил
ярко окрашенное пятно и, посмотрев внимательней  на  бегу,  различил  группу
мужчин и женщин в алых мантиях. Один из  них  выступил  перед  остальными  и
поднял руку. Редферн принялся озираться в поисках другого выхода.
   - Ты пойдешь в лес. Ты, тот, кого называют Скоби  Редферн.  Кристаллы  не
причинят тебе вреда - до тех пор, пока ты не заплатишь!
   Он увидел дверь - большую дверь-диафрагму, раскрывшуюся между двух  окон.
За дверью находилась большое фойе со стеклянными стенами.  Он  увидел  лица,
прижавшиеся к стеклу - Галт, Мина, Тони, Вал. Они сперва  радостно  замахали
руками от радости при виде него, а потом испугались и пришли в ужас.
   Скоби бежал прямо к ним.
   Не  понимая,  в  чем  причина  их  ужаса,  он   поначалу   не   расслышал
приближавшегося сбоку топота. Это не  была  голая  псевдо-девушка,  ибо  она
(оно?) было все еще надежно заперто за дверью-диафрагмой.
   Затем он увидел ходячие больничные носилки, белые и  антисептические,  на
которых сверху были разложены блестящие хромированные  инструменты.  Носилки
шагали к нему на восьми суставчатых ногах  неуклюжей  дергающейся  походкой.
Они непрерывно издавали высокое жужжание.
   Редферн попытался увернуться, не  прекращая  бега,  но  носилки  вытянули
длинную телескопическую руку с мягким обручем на конце и захватили его  этим
обручем. Редферн силился вырваться из хватки дьявольской штуковины,  но  его
стиснутые руки не могли разорвать мягкого  кольца.  На  другой  механической
лапе протянулся серебристый колпак и накрыл его голову с  глазами,  носом  и
ртом, так что дыхание отдавалось в замкнутом  пространстве,  будто  безумные
вздохи похороненного заживо.
   Редферн потерял сознание.
   Деловитость произведенной над  ним  операции  раздражала  и  одновременно
словно бы очищала его после излишней страстности предыдущих событий.
   Когда Редферн очнулся, с его запястий  и  лодыжек  сползли  металлические
захваты, а мягкие тиски отпустили голову. Тотчас  же  он  почувствовал  боль
прямо над ушами и чуть позади. Редферн  поднял  было  руку,  чтобы  потереть
болевшее место, но чужая рука перехватила ее и не дала этого сделать.
   - Пока нельзя. Сначала приди в себя.
   Редферн, сощурившись, поглядел вверх. На него бесстрастно взирала женщина
с серьезным лицом, одетая в алую мантию. Густой слой косметики  не  позволял
ничего прочитать по ее лицу. Скоби Редферн очень  хорошо  понимал,  что  для
него это вопрос жизни и смерти и что его жизнь очень  мало  значит  в  общей
большой схеме. Он должен  как  следует  сосредоточиться  и  самым  серьезным
образом отнестись к проблеме, если не хочет разрешить оную раз  и  навсегда,
попросту умерев.
   - Теперь, - произнесла женщина своим холодным  и  монотонным  голосом,  -
можешь потрогать.
   Редферн осторожно обследовал собственный череп. К его голове как  раз  за
ушами были прикреплены объемистые холодные предметы, от которых вели провода
к макушке, из которой вырастал стержень, несущий маленькие  антенны.  Сердце
Редферна сжалось. Он вновь испытал то же обессиливающее  сознание,  что  его
используют. На мгновение он закрыл глаза, чтобы овладеть собой.
   - Что вы со мной сделали?
   Женщина отошла в сторону, шурша одеждой.
   - Каждый должен платить за то, что получает. Это  изначальный  закон.  Ты
отказался платить самым простым и приятным способом,  теперь  тебе  придется
заплатить способом не столь простым и не столь приятным.
   Редферн устало покачал головой. Антенны и придатки почти не  повлияли  на
это движение. Если не прикасаться к ним, он и не знал  бы,  что  там  что-то
есть.
   - Заплатить? - переспросил он. - Чем заплатить? Деньгами? Кровью?
   Женщина позволила своему застывшему лицу сложиться в брезгливую гримасу.
   - Ничего столь примитивного. У  тебя  на  голове  обруч-переводчик.  Тебя
накормили, предоставили тебе кров и защиту. Ты, разумеется, хотел бы жить  с
нами. Поэтому ты должен платить. Заплати за то, что получил,  и  авансом  за
то, что еще получишь. Мы совершенно честны. Мы берем лишь то, за что, в свою
очередь, платим. Понял?
   - Нет.
   Редферн вновь потянулся к голове и ухватился  за  стержень  с  антеннами,
готовясь выдернуть его прочь. Женщина поспешно покачала головой.
   - Не делай этого. Если ты попытаешься его извлечь, тебе покажется, что ты
оторвал себе полчерепа. Точно так же обстоит дело с  любой  другой  деталью,
которую мы прикрепили. Они поставлены, само собой, лишь на время, но  ты  не
сможешь удалить их, не повредив себе.
   - Для чего они? - сердито и испуганно вскричал Редферн.
   - Чтобы ты заплатил, - женщина подала знак  и  молодой  человек  в  синем
халате стал помогать Редферну выбраться из объятий носилок. Редферн  проявил
мелочность, оттолкнув руку помощи, но сразу же после этого чуть не упал, так
как его колени превратились в желе, и уже с радостью ухватился  за  сильную,
поддержавшую его руку. Он смотрел на женщину во все глаза.
   - Значит, теперь я ваш раб?
   На него посмотрели так,  словно  он  упомянул  в  гостиной  о  содержимом
канализационных труб.
   - Мы не таковы, как иные из путешествующих по Измерениям, - кисло сказала
женщина.
   - О! Так вы знаете о Вратах и...
   - Знаем, но стараемся иметь с ними как можно меньше общего. Мы в Сенчурии
держимся сами по себе. Редферн, пошатываясь, поднялся с колен. Он чувствовал
себя несколько лучше. Солнце уже почти  село  и  на  окна  опустили  длинные
шторы. На потолочных панелях  зажглось  множество  огней.  В  пристройке  со
стеклянными стенами остались сейчас  только  брошенные  стол  и  стулья,  да
женщина  в  черном  платье,  прибиравшаяся  с  помощью  пылесоса,   на   вид
неотличимого от обыкновенного американского.
   - Ночь спокойного сна приведет тебя  в  порядок,  Редферн,-  сказала  эта
женщина уверенным, покровительственным тоном.
   - Ступай в свое помещение.
   - Э... - Редферн сглотнул. - Вы хоть избавились от этой... штуки?
   - Суккуб возвращен в хранилище.
   - Ага.
   Возвратившись обратно в комнату,  из  которой  выбежал  в  таком  страхе,
Редферн обнаружил там только Вал, крепко спавшую на койке. Остальные...  Да,
где же они? Редферн не знал, но чувствовал себя таким усталым и сонным,  что
сразу растянулся на своем топчане. Он вспомнил черно-красные кабели, которые
заметил  внизу,  но  решил  разобраться  с  ними  утром.  Редферн  свернулся
поудобнее и почти сразу заснул.
   Будучи еще молодым человеком, он всегда просыпался рано, бодрым, свежим и
готовым  хватать  покрепче  все,  что  может  принести  день.  Эта  привычка
сохранилась у него на всем протяжении учебы в колледже  и  лишь  недавно  ее
стало вытеснять обыкновение понежиться чуть-чуть дольше на  подушке,  прежде
чем встать. Тем утром он сразу вспомнил все - словно таз кипятка  вылили  на
голову. Редферн пощупал антенну и коробочки за  ушами.  Да,  он  все  помнил
верно.
   Он заглянул под койку. Кабели, само собой, были на месте, подключенные  к
разъему под изголовьем топчана и уходившие от него в стену. Что же это может
быть? Все приходившие в голову мысли были туманными и ненаучными. Наибольший
интерес Редферна был в этот момент сосредоточен на аппарате,  пристроившемся
на его голове.
   Потом Вал что-то сказала испуганным голосом и обернувшись к ней, он сразу
увидел, что у нее тоже на голове коробочки и антенна.
   - Они хотят загипнотизировать нас, чтобы сделать что-то... ужасное?
   Редферн попытался ободряюще улыбнуться. Он не мог выложить ей  того,  что
думал, а именно, что эти странные люди  из  Сенчурии,  возможно,  надели  на
головы ему и Вал эти странные приспособления для  того,  чтобы  вынудить  их
подчиняться  своей  воле.  Силы,  пробудившие  их  вчера  полными  любви   и
омолодившие всех за один день - даже сам  Редферн  чувствовал  себя  намного
моложе и преисполнился физической энергии - сегодня пребывали в  покое,  ибо
он не чувствовал столь  необыкновенно  мощного  интереса  к  Вал.  Она  тоже
посматривала на него дружелюбно, с улыбкой в карих  глазах,  но  так  уж  не
набрасывалась. Раскрылась дверь и вошла  прежняя  цветущая  женщина,  толкая
тележку с пищей. На сей раз она была одета -  в  приличное  темно-коричневое
платье - и не носила обруч переводчика. Редферн, проверив  свой  переводчик,
обнаружил, что тот по-прежнему при нем.
   Когда они поели, женщина вернулась за тележкой и ушла. Дверь закрылась за
нею и, против обыкновения, приостановилась, прежде  чем  полностью  затянуть
центральное отверстие. Редферн тотчас подбежал к двери, наклонился и вставил
в отверстие столовый нож, который стащил с подноса.
   - Сможешь открыть? - выдохнула Вал, заглядывая ему через плечо. Ее волосы
щекотали спину Редферна. Он закряхтел от усилий.
   - Тяжело...
   Затем диафрагма со щелчком раскрылась, а нож вылетел из  его  руки  и  со
звоном упал на пол. Редферн тотчас подхватил его, а затем выглянул в длинную
комнату. Она была пуста. Яркий свет утреннего солнца лился из высоких  окон,
искрился в стеклах пристройки.
   - Идем! - бросил Скоби девушке и полез в диафрагму.
   Их друзей в пристройке не оказалось. Секундное разочарование Скоби убил в
зародыше - черт возьми, он ведь чудес и не ожидал, не так  ли?  Лишь  бы  им
только выбраться из этого сумасшедшего дома.
   Сквозь стеклянную стену пристройки он разглядел между двух  высоких  окон
большую дверь, открывающуюся все так же подобно диафрагме.
   - Вот наш выход, - объявил он, побуждая Вал бежать побыстрее. Но та вдруг
остановилась, указывая на что-то пальцем.
   - Смотри! Там, в пристройке - мать Хаапан!
   Редферн поначалу не поверил. Он сбавил шаг  и  направился  к  пристройке.
Сквозь стеклянные стены  он  видел  девушку,  расчесывающую  длинные  черные
волосы. Он ворвался внутрь пристройки и замер, глядя во все глаза.
   - Ты права, Вал. - И все-таки он не мог  поверить.  -  Это  мать  Хаапан,
но!..
   Девушка обернулась. Редферн едва мог опознать  черты  прежней  старухи  в
этом свежем юном лице. Вместо прежнего  одуванчика  седин  -  эти  роскошные
волосы цвета воронова крыла, блестящие под утренним солнцем.
   - Поскорее, Вал, - сказала мать Хаапан. - У вас  не  так  много  времени,
прежде чем закроют двери. Редферном овладело сильнейшее замешательство.
   - Лучше бы вам пойти с нами.
   Мать Хаапан звонко рассмеялась.
   - Что?! Взгляните только, что они со мной сделали! Я моложе  и  красивей,
чем была когда-либо. И у меня есть возлюбленный! Он удивительный  человек  -
нет, спасибо, у меня нет ни малейшего желания покидать это место.
   - Она уже изменялась, когда я ее видела в последний раз, после того,  как
тебя забрали, Скоби, - прошептала Вал.
   - Но это невероятно!
   - Я понимаю, отчего  человек  может  пожелать  здесь  остаться,  -  Скоби
вспотел, не в силах на что-либо решиться. Он чувствовал себя,  как  человек,
пробирающийся над бездной и знающий, что какую бы ногу ни опустил он первой,
все равно окажется не та.
   - Ты хочешь здесь остаться, Вал?
   Та коснулась прибора на своей голове.
   - Нет! Это здесь прицепили не для забавы.
   - Это для того, чтобы заставить меня - нас заставить!  -  платить.  Идем,
Вал...
   Редферн замолчал, стоило ему перешагнуть порог пристройки. На  полу  были
небрежно свалены их рюкзаки, старая одежда и обувь - и винтовки!
   Хватая  "Спрингфилд",  Редферн  чувствовал,  что  готов  всхлипывать   от
благодарности. Он поспешно нарядился в серые штаны и  рубаху  и  натянул  на
ноги добрые американские ботинки  с  крепкими  подметками.  Вал  колебалась.
Потом решительно оттолкнула ногой серую тунику рабыни.
   - Я больше не надену рабской одежды!
   Мать Хаапан хихикнула. Она была одета  в  рубашку  из  какого-то  белого,
шелковисто блестящего материала наподобие нейлона. Подол рубашки доходил  ей
до середины бедер.
   - Не  глупи,  Вал,  -  бросил  Редферн.  -  Время  уходит.  Снаружи  тебе
понадобится одежда!
   Вал упрямо покачала головой. Глядя  на  нее,  Редферн  начинал  понимать,
какое  же  причудливое  она  создание.  Не   овеществленный   осколок   мира
сновидений, но живая плоть и кровь  со  вздернутым  носом,  округлым  свежим
лицом и длинными, блестящими каштановыми волосами, женщина,  которая  рядом.
Мать Хаапан сдернула с себя рубашку и протянула ее Вал.
   - Я схожу на рынок и возьму там другую, - сказала она с улыбкой. Редферну
пришлось сделать усилие, чтобы отвести от нее глаза, пришлось силком вызвать
в памяти седовласый и хрупкий образ, в котором она вместе с  ними  одолевала
снега и пустыню.
   - Хватай винтовку, - приказал он Вал.
   Редферн нагрузил на  себя  патроны,  убедился,  что  штык  по-прежнему  в
ножнах, а ножны на поясе, проверил снаряжение Вал.
   Вместе  они  покинули  стеклянную  пристройку  и  направились  к  большой
открытой двери между  окнами.  За  дверью  лежал  сплошной  лес,  приветливо
машущий  им  неисчислимыми  зелеными,  коричневыми  и  серебристыми  руками.
Редферн сглотнул. Может быть, он все-таки свалял колоссального дурака?

 VII

   Лес, сквозь который они  бежали,  не  был  джунглями.  Не  был  это,  как
заключил Скоби Редферн с неожиданным для себя сожалением,  и  лес  Мирциния,
где можно было бы ожидать встречи с Моке,  скачущим  по  воздушным  террасам
древесных веток, скаля зубы в дьявольской ухмылке и потряхивая парой костей,
как  всегда,  готовых  к  нечестной  игре.  Вокруг  них   раскинулся   самый
обыкновенный лес умеренных широт со  знакомыми  деревьями:  дубами,  буками,
кленами - словом, лиственными деревьями, стоявшими  сейчас  в  полной  красе
своего зеленого убранства. Скоби  и  Вал  бежали,  лавируя  между  стволами,
перепрыгивая  узловатые  корни,  огибая  заросли,  где   колючие   кусты   и
папоротники  густо  сплелись  над  гниющими  останками  поваленного  лесного
гиганта. И  снова...  И  снова...  Скоби  Редферн  чувствовал  себя  в  лесу
неспокойно. Нехорошее ожидание скребло по коже, давило на веки.  Они  бежали
быстрее в промежутках между чащобами, где вниз  просачивался  между  ветками
неяркий зеленый свет. Стало быть, Вал (он даже еще не знал, есть  ли  у  нее
какое-нибудь другое имя) виделась с остальными после того, как он,  Редферн,
был изловлен самоходными носилками. Редферн с  пугающей  ясностью  сознавал,
что должен как следует продумать проблему; все ответы уже имелись у  него  в
голове, штука была в том, чтобы выудить их оттуда.
   - Что случилось с Тони, Галтом и остальными?
   Вал бросила на него  загадочный  взгляд,  перепрыгивая  через  поваленное
дерево. По лощине, в которой они сейчас  находились,  вдруг  разлился  запах
фиалок.
   - Они предпочли остаться. Их омолодили, они были  влюблены,  каждый  имел
партнера. Отчего бы им захотеть уйти? Им показали город...
   - Город?
   - Да. Он находится за большой комнатой,  в  которой  мы  побывали.  Город
тянется линией между равниной и лесом. Это удивительное место.
   - Тогда мы дадим большой круг, а потом...
   - Что?
   Редферн объяснил. Вал засмеялась.
   - Твоя Земля, должно быть, очень забавное место, Скоби.
   -  Когда-нибудь  ты  ее  увидишь,  Вал,  -  неведомо   откуда   взявшиеся
уверенность и сила наполняли его. - А я  увижу  Монтрадо.  Жизнь  наладится,
Вал, когда мы уберемся отсюда и подыщем Врата, чтобы ты...
   - Нет! - резко перебила Вал.
   - Почему?
   - Я не могу оставить Тони, Галта и Мину!  Они  тоже  должны  вернуться  в
Монтрадо!
   - Ну конечно! - сердито воскликнул Редферн.
   - Ты хочешь сказать... Ты за ними вернешься?
   - Я вернусь, но только своим путем. Мы должны сначала убрать с голов  эти
мерзкие штуки, не так ли?  Восклицание  Вал,  угодившей  ногой  между  двумя
бревнами, вынудило Редферна остановиться и вернуться назад, чтобы помочь  ей
выбраться. Он поставил Вал на ноги и на мгновение она прижалась  к  нему  со
вздымающейся грудью. На мгновение Редферн ощутил щекой тепло и  податливость
ее груди. Он вынудил себя сохранить внешнее безразличие и оглянулся назад, в
том направлении, с которого они прибежали. Действуя таким  образом  и  держа
свои мысли при себе, он добился  кое-какого  успеха.  Ему  удалось  заметить
что-то, движущееся украдкой  как  раз  в  том  месте,  где  стволы  деревьев
сливались  в  сплошную,  как  бы  монолитную  стену  леса.  Редферн   тотчас
отреагировал:
   - Тихо, Вал! Вот сюда...
   Вал отреагировала сходным образом, тотчас взяв себя в руки.
   Чего именно ожидал Редферн, он не мог бы точно сказать. Ему пришлось  уже
столкнуться  со  столькими  неожиданностями,  что  новые   он   рассматривал
исключительно в рассуждении вреда или  пользы,  ими  приносимых.  Зайдя  так
далеко, как его вынудили зайти, он теперь с равной готовностью поцеловал  бы
или убил.
   "Спрингфилд" удобной и успокаивающей тяжестью лег в его ладонь.
   Редферн осторожно  выглянул  из-за  завесы  веток  и  поваленной  лесины,
всматриваясь назад.  Он  не  ожидал  погони  настолько  уж  быстро.  Быстрое
движение вновь повторилось невысоко над землей. Хищное движение, осторожное.
Редферн вспотел. Сколько раз снился ему тот старый сон, в котором  за  тобой
кто-то гонится - неважно кто, лев, гризли, маньяк-убийца - и ты с величайшим
старанием нацеливаешь ружье? И сколько раз он оказывался не в силах оттянуть
затвор? Сколько раз он давил на курок, тяжелый, как целый мир? И сколько раз
он спускал крючок - а винтовка все-таки не стреляла? Сколько раз?  Вероятно,
не меньше, чем кто угодно... Сейчас он поднес к плечу устаревшую винтовку  и
нисколько не удивился, заметив, что лес перед ним дрожит в крошечном  кружке
прицела.
   Вновь что-то пошевелилось в низком густом подлеске, которым заросла  одна
из более тесных  групп  деревьев.  Редферн  мельком  заметил  участок  меха,
покрытого черно-желтыми полосами - а может, не меха, а кожи или материи,  он
не  мог  точно  сказать.  Скоби  быстро  повел  стволом  винтовки.  Движение
прервалось и то, что двигалось, исчезло - он снова смотрел на пустой лес.
   Вал заерзала, лежа на грубой почве.
   - Мне страшно! - сказала она.
   Стоило ей это сказать, как антенны, прикрепленные  к  стержню  у  нее  на
макушке начали вдруг светиться. Антенны окутались ореолом синего  огня,  так
что стало казаться, будто на голове у Вал синий наклонный нимб.  Ее  смуглое
округлое лицо выглядело заморенным и несчастным. А синее сияние так и сыпало
искрами у нее на антеннах. Паника и напряжение  этого  момента  немилосердно
терзали Редферна и на одно безумное мгновение он  позволил  вскипеть  внутри
себя страху. Он почувствовал, как сжимается  на  нем  хватка  всепоглощащего
ужаса.
   Вал завизжала.
   Она откинулась назад, показывая на голову Редферна.  Он  понял,  что  она
показывает уже на его антенны, по всей  вероятности,  тоже  исторгшие  синее
сияние. Страх поднимался в его душе, темный и страшный, как прилив ночи.
   - Успокойся, Вал! - Редферн сделал попытку пробиться сквозь душные миазмы
паники. - Я, по-моему, понимаю. Я не совсем уверен...
   Где-то в лесу хрустнула ветка. Редферн  сглотнул  и  постарался  потверже
сжать винтовку.
   - Жители Сенчурии одолели нас с помощью излучения беспримесной  ненависти
от этих кристаллов. Потом они вынудили нас любить друг друга. А теперь, Вал,
мы с тобой напуганы.
   - Да... - Вал потянулась к нему, чтобы дотронуться до его руки.
   - Так что я думаю, что они работают с эмоциями! Они манипулируют людьми и
их чувствами. Эти кабели под койками, эти антенны у  нас  на  голове  -  они
служат одной и той же цели: обитатели Сенчурии выкачивают  эмоции  у  других
людей! Может быть, они умеют хранить их, не знаю, но я  совершенно  убежден,
что они допустили  наш  побег  и  организовали  эту  полузакрывшуюся  дверь,
подсунули нам одежду, винтовки...
   - Они СПЕЦИАЛЬНО позволили нам бежать? Но, Скоби, ведь это значит!..
   Редферн свирепо кивнул. Он по-прежнему  чувствовал  страх,  но  гнев  уже
породил в нем крошечный зародыш возвращавшейся храбрости.
   - Они сказали, что мы должны заплатить, а мы не пожелали платить любовью,
в смысле - эмоцией любви, так что они решили взять взамен  страх.  Они  дали
нам бежать, а теперь охотятся за нами. Нас преследуют, чтобы  заставить  нас
бояться, и чем сильнее мы испугаемся, тем лучше для них. Чем  больше  страха
мы чувствуем, тем больше они его наберут  в  своих  проклятых  аккумуляторах
эмоций! Вал привстала, тоже начиная сердиться.
   - Должно быть, ты прав, Скоби. Это не имеет ничего общего с Арланом! Галт
ошибся! Эти люди вовсе не добры - они настоящие злодеи!
   Редферн понял, о чем она говорит, хотя употребляемые ею  эпитеты  и  были
старомодны. На них обязательно должны охотиться - не  ради  забавы,  но  для
того, чтобы обеспечить нужный запас эмоции страха!
   - Мне хочется расколотить эту антенну!  -  сердито  сказал  Редферн.  Вал
быстро покачала головой.
   - Нет, Скоби! Они мне сказали, что это может убить!
   - Ну ладно. Значит, нам придется смириться с этим. Не стоит пока пытаться
от них избавиться. Но то, что они выпустили нам вслед, приближается, чем  бы
оно ни было. Хорошо ли ты стреляешь из винтовки, Вал?
   -  Я  умею  целиться  и  нажимать  на  спуск.  Но  я  не  особенно  много
тренировалась. В Монтрадо пользуются самострелами.
   - Ну, сейчас нет времени давать тебе уроки. Просто целься в... ну, в  то,
что там... и нажимай поплавней на  спуск.  По  крайней  мере,  заставишь  их
пригнуть головы.
   - А как насчет той вспышки изумрудного огня,  выбившей  винтовку  из  рук
Нили?
   - Ею стреляют кристаллы. Если они так поступят с нами, то, надо полагать,
охота закончится. Так что сейчас нас не кристаллы преследуют.
   Тот, кто запасал эмоцию страха, поступавшую от Скоби Редферна,  наверняка
работал сейчас в поте лица. Надо полагать, он получил полную меру.  Редферну
пришлось совершить над собой усилие, чтобы выровнять ствол винтовки и начать
высматривать неведомых черно-желтых чудовищ, крадущихся им вослед. В  дебрях
леса что-то перемещалось. Редферн заметил, как еще раз мелькнула в  зарослях
черно-желтая шерсть  и  блеснул  оскаленный  клык,  после  чего  неизвестное
существо опять исчезло за деревом. Редферн замер. Он рассудил, что если  его
безумные на первый взгляд предположения соответствуют истине,  а  он  твердо
верил, что они соответствуют, то народ Сенчурии не станет охотиться  обычным
путем. Им будет, в общем, все равно, увидят ли их охотников, и они не станут
пытаться убить свою жертву - они будут лишь пугать ее, окружать,  тревожить,
словом, делать все, чтобы провести ее сквозь целую гамму страхов.  А  потом,
если он прав, этот  страх,  еще  сырой  и  дымящийся,  будет  переправлен  в
накопители  и  там  сохранен.  Страшное   нечто   выпрыгнуло   на   открытое
пространство ярдах в двадцати от них, щелкнуло челюстями и вновь  нырнуло  в
подлесок. Редферн ощутил, как его  прошил  тошнотворный  спазм.  Вал  издала
придушенный вопль.
   - Что это такое?
   - Что-то опасное.
   Более всего эта тварь напоминала таракана -  только  таракана,  покрытого
черно-желтым полосатым мехом  и  полных  шести  футов  в  длину  от  кончика
вытянутых челюстей до кончика  шипастого  хвоста.  Его  огромные  челюсти  и
очевидная мощь зазубренных жвал наполнили Редферна отвращением  и  вместе  с
тем сознанием собственной  ничтожности.  Поистине,  волшебники  из  Сенчурии
получат от него самый полный запас страха! Шорох в  кустах  между  деревьями
становился громче и приближался. Вал резко обернулась.
   - Скоби, они повсюду!
   - Если то, что я думаю, верно, то они не хотят нас убить. Они хотят  лишь
нас запугать! Отлично! Мы их проведем, превратим их слабость в нашу силу,  -
Редферн вскочил, в душе его кипел гнев, горечь, ненависть,  страх.  -  Идем!
Левой рукой он схватил Вал за руку и поднял ее на ноги.  Редферн  направился
мимо древесного ствола в глубину ложбины. Таракан помчался  к  нему.  Вместо
того, чтобы убегать, Редферн сам бросился на эту тварь, размахивая зажатой в
правой руке винтовкой. Он изо всех ударил прикладом пониже  рыла  и  таракан
перевернулся на  спину.  Его  короткие  ноги  дергались  в  воздухе,  словно
коленчатые шатуны. Редферна окатило волной облегчения. Он побежал дальше.
   - Если они хотят нас напугать, им придется придумать что-нибудь  получше!
- воскликнул он.
   Другой таракан ринулся на него. На этот  раз  тварь  была  в  черно-белую
полоску - явно того же вида, но с иным рисунком спины и с еще более могучими
и огромными челюстями, придававшими ее голове сходство с ковшом экскаватора.
Редферн выпустил Вал и сжал винтовку обеими  сразу  же  вспотевшими  руками.
Взмахнул ею в приступе гнева и ужаса. Тварь отскочила, челюсти ее  лязгнули.
Редферн снова ударил винтовкой, как булавой, услыхав при ударе громкий треск
и увидев,  что  приклад  погружается  в  белый  мех.  Тварь  завизжала.  Она
промчалась мимо них и неуклюже заползла в заросли. Вал смотрела ей вслед,  в
глазах девушки плескался тошнотный ужас.
   Впереди появлялись новые тараканы, лязгая челюстями.
   Семенящие лапы неуклонно несли их все ближе к людям. Ужас, возбуждение  и
паника, хаотично смешиваясь в  душе  Редферна,  разрядились  вдруг  вспышкой
неистового бешенства. Он поднял винтовку и бросился вперед.
   - Скоби! - закричала позади Вал.
   Он размахивал винтовкой, нанося страшные удары, обрушивая приклад  налево
и направо, слыша треск и глухое чавканье, видя, как  из  разломов  и  трещин
струится темно-пурпурная жижа. Черно-белый  и  черно-желтый  мех  покрывался
пятнами нечеловеческой крови.
   Редферн прорвал кольцо.
   - Сюда! - проревел он.
   Вал, следуя за ним, перепрыгнула перевернутое барахтающееся тело упавшего
таракана. Глядя на нее, Редферн обратил внимание на антенны, прикрепленные к
торчащему из ее макушки стержню.  Испускаемое  ими  сияние  превратилось  из
синего в янтарное, пронизанное огненно-красными искрами.
   - Мои антенны, Вал - эта штука на моей голове -  какого  они  цвета?  Вал
задохнулась от удивления.
   - Они сплошь красные, Скоби! Красные, как кровь!
   - Ха! - Скоби почувствовал в себе силу. - Теперь они выкачивают из нас не
страх! Это гнев! А гнев вытесняют гордость  и  бунт!  Мы  обратим  их  страх
против них самих. Я до сих пор боюсь, но  я  к  тому  же  сердит  и  намерен
продолжать в том же духе!
   Они снова бежали по лесу.
   - Но откуда ты знаешь, Скоби? Как можешь ты быть уверен?
   - Не знаю, откуда я знаю. Но я уверен!
   Вокруг них раскинулся зеленый лиственный лес, обычный лес, дружелюбный  и
вселяющий уверенность. Редферн листьями очистил винтовку от пурпурной слизи.
Сила все еще в нем кипела.
   - Могу себе представить, как волшебники Сенчурии сейчас  злятся,  что  не
получают от нас нужной реакции. Мы с самого начала отказались идти у них  на
поводу. Когда ты хотела, чтобы я занялся с тобой любовью, а я  отказался,  я
подозревал, что валяю огромного дурака. Мне и самому этого  хотелось,  но...
не таким холодным, запрограммированным образом. Теперь я знаю, что был прав.
   - Но ведь я люблю тебя, Скоби!
   Это вынудило Редферна на какое-то время смолкнуть. Он посмотрел на Вал  -
ее белая рубашка была так же изодрана и покрыта пятнами  слизи,  как  и  его
собственные штаны и рубаха. Она была очень красива.
   - Вопрос  в  том,  Вал,  подлинная  ли  это  эмоция,  или  же  специально
внедренная в тебя ради чужого удовольствия?
   - Ох, Скоби!
   Ему хотелось смеяться, реветь от смеха над чудовищной иронией ситуации.
   - В подходящее время, в уединенном месте... Тогда в моем мире это считают
нормальным. Но прямо сейчас мы должны оставаться непредсказуемыми.  Если  мы
позволим этой дистанционной власти помыкать собой, тогда мы пропали. Когда в
моем мире людям не нравится, что вокруг происходит, Вал, у них есть бунты  и
демонстрации. Улицы становятся местами общественного протеста.  Мы  с  тобой
протестуем против волшебников Сенчурии!
   В голове у него брезжили первые  проблески  плана,  безумной,  немыслимой
схемы. Однако он видел, что в этой схеме состоит для них  единственный  шанс
сохранить верность самим себе. И сколь бы ни было старомодным  это  понятие,
Скоби Редферн ценил его превыше рубинов. Он желал оставаться  верным  самому
себе. И до сих пор это всегда ему удавалось. Это причиняло ему  неприятности
и нередко лишало работы, но он не желал изменять своим принципам.
   Они  бежали  между  деревьями.  Солнце,  золотое  и  дружелюбное   солнце
взблескивало и струило яркие лучи в разрывы листвы,  окружая  каждый  листок
ореолом света и заливая лес теплым подводным сиянием.
   Краски постепенно изменялись.
   Листья светлели, проходя вверх по оттенкам спектра. Зеленый уступал место
желтому.  Появлялись  оранжевый  и  красный.  Деревья  светились  оранжевыми
стволами и золотыми листьями.  С  них  капал  огонь.  Ослепительно  сверкали
блестящие фиолетовые и  лиловые  тона.  Ярчайший  свет  резал  глаза.  Перед
глазами плавали темные пятна, пульсирующие участки сияния упирали в беглецов
твердые лучистые пальцы.
   - Что это? - завизжала Вал.
   Редферн увидел, что дымчато-оранжевое свечение на  ее  антеннах  мерцает,
зеленеет, синеет по мере того, как гордость Вал вновь уступала место страху.
Он грубо встряхнул ее.
   - Они пробуют новый трюк! Поляризованный свет, излучение на разных длинах
волны - не верь тому, что видишь, Вал!  Все  это  мошенничество!  Мы  должны
прорваться в город! Идем! Он потащил ее за  собой.  Белая  шелковая  рубашка
превратилась в рваную тряпку, ноги  Вал  дрожали,  ее  лицо  превратилось  в
потную маску страха. Шатаясь, она брела вслед за Редферном.
   - Не сдавайся, Вал!  Борись!  Мы  можем  победить!  Вспомни  только:  они
пытались запугать нас, будто мы глупые дети.  Мы  не  дети!  Мы  взрослые  -
перестань бояться этой дистанционной власти, положись на собственные глаза и
рассудок! - Ощущение теплой, мягкой и в то же время  твердой  руки  Вал  под
пальцами придавало Редферну уверенности. - И... Вал, бежим! Сквозь  безумный
водоворот  "неправильных"  красок  сразу  ставшего  чужим  леса  просочилось
впереди новое сияние, бледно-желтый свет янтарного оттенка, как бы  льющийся
сквозь туман. Лес вокруг них переливался невозможными цветами,  а  теперь  в
нем появился как бы еще и звук. Стоны, вскрики, вздохи, старавшиеся затянуть
их назад, в смертоносные обьятия деревьев.
   В ушах Редферна звенело от этого странного звука. Кровь бурлила и  кипела
в жилах и он чувствовал, как сердце замедленно бухает у него в груди, словно
набатный  колокол.  Скоби  хватал  ртом  воздух.  Но  он  бежал  дальше,  не
останавливаясь, и тащил за собой полуобморочную девушку. Скоби  Редферн  был
сейчас почти что безумен.
   Деревья впереди уже сплошь купались в желтом свете.  Редферн  видел,  как
отчетливо выделяются ало-оранжевые стволы и лилово-фиолетовые ветви на  фоне
этого блеклого сияния. Он прокладывал себе путь все дальше.
   Они почти выпали из леса.
   Прямо перед ними раскинулись башенки, стены и купола города,  созданного,
казалось, из драгоценностей. Город потрескивал и искрился светом, купаясь  в
этом все-проникающем желтом сиянии. Потом Редферн  понял,  что  город  стоит
просто на солнечном свету, самом  обычном  свету  самого  обычного,  хотя  и
чужого,  солнца,  превратившемся  в  это  призрачное  янтарное  сияние  лишь
благодаря контрасту с буйством ядовитых красок в лесу.
   -  Они  пытались  направить  нас  в  другую  сторону  с   помощью   своих
отвратительных  гигантских  тараканов,  -  пропыхтел  Редферн.   -   Но   мы
направляемся в эту сторону! Вперед - прямо в их чертов город!
   И он быстрым шагом двинулся вперед, волоча за собой Вал.
   Между ними и городом росло несколько деревьев  и  кустов.  А  дальше  под
ясным голубым небом, в  котором  сияло  желтое  солнце  и  проплывали  белые
облака, раскинулась равнина, по которой они шли, казалось,  уже  так  давно.
Слева от них появилась группа тараканов, а другая - справа. Черные с  желтым
и  черные  с  белым  ужасные  твари  принялись   нагонять   людей,   издавая
пронзительный охотничий визг.
   - Не обращай на них внимания, Вал.
   Та начала было отвечать, но передумала, сберегая  дыхание  для  ходьбы  и
бега.
   Вдруг перед ними воздвиглась какая-то тварь. Редферн  остановился.  Слева
от него росло дерево и он сделал полшага к этому дереву, не выпуская в то же
время из виду новую тварь, которая могла когда-то прежде быть человеком. Она
носила пародию на доспехи: ржавый стальной нагрудник и морион. Голые, тощие,
как у скелета ноги прикрывали наколенники. Тварь поджидала их. Лицо его было
безумной смесью морды богомола с некоторыми человеческими  чертами.  С  лица
смотрели на беглецов большие фасеточные глаза. Вал завизжала и от ее  антенн
полетели синие искры.  Но  антенны  Редферна  по-прежнему  сверкали  красным
сиянием гнева. Тварь подняла самострел и у ног Редферна с шипением вонзилась
в землю короткая стрела. Он заколебался. Тварь методично перезарядила оружие
с помощью маленького ворота, укрепленного на прикладе. Страшная голова вновь
поднялась и наконечник стрелы  уставился  в  грудь  Редферну.  Скоби  поднял
винтовку и пошел в атаку. Нога его  за  что-то  зацепилась  и  он  свалился.
Винтовка вылетела из его руки. Все еще пылая гневом, Редферн оперся руками о
землю и поднялся на ноги.
   Тварь щелкнула челюстями  и  повела  самострелом,  не  выпуская  Редферна
из-под прицела.
   - Они не хотят убивать нас, Вал, помни! - крикнул Скоби.
   Именно поэтому он не стрелял до сих пор, но теперь  начал  подбираться  к
отлетевшему в сторону  "Спрингфилду",  полный  мрачной  решимости  проложить
себе, если понадобится, путь выстрелами.
   Вал снова завизжала. Редферн прыгнул к винтовке. Звучно  щелкнула  тетива
самострела  и  стрела  просвистела  сквозь  то  место,  где  он  только  что
находился, смачно вонзившись  в  дерево.  Редферн  замер,  пораженный.  Этот
выстрел был нацелен точно в него - нацелен, чтобы убить.
   - Скоби! Теперь они на самом деле пытаются нас убить!
   Понастоящему!

 VIII

   Самострел   выглядел,   как   солидное   охотничье   оружие.   Заскрипела
натягиваемая тетива. Пробираясь вперед на четвереньках и  начиная  сознавать
реальность только что происшедшего и нависшую над  ним  угрозу  неотвратимой
гибели, Редферн заметил еще трех таких же кладбищенских упырей, выходящих из
зарослей и поворачивающихся к нему, выставив перед собой самострелы.  Солнце
зажигало на наконечниках стрел язычки пламени.
   C обеих сторон подползали мохнатые тараканы.
   Всхлипы Вал едва не лишили Редферна присутствия духа.
   Он бросил на нее быстрый взгляд.
   - Все будет нормально, Вал! Если они хотят изменить правила, которые сами
же установили, мы и с этим справимся, - Редферн вновь двинулся к винтовке. -
Не знаю, на каком погосте они вырыли этих тварей,  но  винтовочная  пуля  их
наверняка отошлет обратно,  и  чертовски  быстро!  Теперь  он  понимал,  что
волшебники Сенчурии внимательно контролировали события в лесу. Он  сознавал,
что мог воспринимать то, что им требовалось, через  посредство  излучений  с
определенной длиной волны, вторгавшихся в его  мозг.  Просто  откуда-то  ему
было известно, что волшебники хотели пугать и гнать  людей,  чтобы  запасать
извлеченную из них эмоцию страха для последующего использования.
   Но теперь люди прорвали кольцо. Они отказались  убегать.  Они  не  бежали
послушно в дикой панике по фантасмагорическому лесу, но прорвались обратно к
городу. Должно быть, волшебники Сенчурии догадались,  что  задумал  Редферн.
Так что теперь игра была закончена.  Партия  сыграна.  Люди  последовательно
отказывались платить, поэтому теперь они должны быть убиты.
   Их смерть не останется бесполезной и незамеченной. Редферн знал,  сам  не
зная, откуда знает,  что  их  предсмертные  эмоции  будут  бережно  собраны,
представляя собой замечательный лакомый кусочек  для  волшебников  Сенчурии.
Винтовка, наконец, оказалась в его руках - твердая,  блестящая  и  вселяющая
уверенность. Редферн никогда не отличался воинственностью. Он  понимал,  что
винтовки, оставленные ему, были лишь одной из уловок.  Может  быть,  они  не
будут стрелять. Может быть, бойки у них спилены.  Может,  из  всех  патронов
высыпан порох. А может быть даже, волшебники Сенчурии и не возражают,  чтобы
он застрелил несколько их любимых охотничьих тараканов. Их просто спишут  на
расходы охоты. А эти кладбищенские упыри? Согласны волшебники тратить  и  их
тоже?
   Редферн вскинул винтовку и сощурился, глядя в прицел.
   Сейчас он узнает.
   Он  нажал  на  спуск  и  услышал   вполне   удовлетворительный   выстрел,
почувствовал основательную отдачу. Пуля поразила упыря в верхнюю часть груди
как раз, когда тот собирался спустить тетиву.
   Упырь завалился на бок,  издав  жуткий  заунывный  вопль.  Самострел  его
взлетел высоко в воздух, а стрела отлетела в сторону, кувыркаясь  и  сверкая
на солнце полированным наконечником.
   Даже  не  уделив  ему  второго  взгляда,  Редферн  передернул  затвор   и
прицелился  в  первую  из  трех  приближающихся  тварей,  которые  вышли  из
зарослей.
   Он свалил ее с первого выстрела. Как  мишени,  они  напоминали  людей  не
больше, чем глиняные фигурки с ярмарки. Это хоть  как-то  утешило  Редферна,
подарив ему толику нормальности среди окружающего  безумия.  Он  всегда  был
уверен, что стрелять в таких же людей, как он сам -  это  за  пределами  его
возможностей.
   На третий раз он промахнулся, и еще  три  выстрела  потребовалось,  чтобы
снять оставшихся двоих упырей. Редферн рассмеялся дрожащим смехом и встал.
   - Я все гадал, остаются ли они лежать, когда их убьют.
   Стоило ему сказать это, как он тут же пожалел о своих  словах.  Лицо  Вал
сморщилось.
   - Нет, Скоби! Это было бы...
   - Да мертвы они, Вал, все в порядке.
   Однако мохнатые охотничьи тараканы все приближались. Вид измученного лица
девушки, с которого сбежала вся обычная живость и веселье,  наполнил  сердце
Редферна гневом. Он чувствовал, как распускается  в  нем  цветок  бешенства.
Окажись волшебники Сенчурии славными толстячками вроде Деда Мороза, он и  то
не почувствовал бы сейчас особого раскаяния, расправившись с  ними  так  же,
как только что расправился с упырями. Не должны люди творить  такие  грязные
вещи с другими людьми... особенно с девушками.
   Редферн двинулся к городу, вталкивая на  ходу  в  магазин  новую  обойму.
Тараканы двигались по бокам параллельно его маршруту.
   Следующей маячившей впереди проблемой будут кристаллы  с  их  изумрудными
силовыми лучами.
   Тараканы продолжали двигаться слева, но открыли дорогу направо.
   - Снова они пытаются нас пасти, - мрачно сказал Редферн. - Правило  номер
один:  всегда  делай  прямо  противоположное  тому,  чего  от   тебя   хочет
начальство. Таким способом ты чего-то добьешься, если  раньше  не  потеряешь
голову. Вал ответила испуганной полуулыбкой.
   - Мы еще живы, Скоби.
   Едва-едва Редферн не сказал: "Вот  и  славная  девочка".  Но  в  нынешних
обстоятельствах  эта  фраза  показалась  ему  пошлой  и  неестественной.  Он
вспомнил об упырях, скошенных его пулями, и задумался - а  не  будет  ли  он
впоследствии сожалеть о том, что убил их. Даже животные  заслуживают,  чтобы
человек серьезно подумал, прежде чем их уничтожать. Редферн упрямо продолжал
двигаться прямо к городу. Теперь  слева  от  себя,  там,  откуда  все  ближе
подступали бегущие сплошным черно-желто-белым потоком  тараканы,  он  увидел
высокое здание, несколько отстоящее от основной массы городских построек.  В
стенах здания были прорезаны высокие окна.
   - Вот откуда мы вышли, - пропыхтел Редферн. - Значит, они не хотят, чтобы
мы туда возвращались. Отлично! Как раз и мы не хотим!
   Между этим высоким зданием и  окраинами  города  протянулся  узкий  рукав
леса. Скоро он отделил беглецов от здания.  Тараканы  шустро  разбежались  в
разные стороны и принялись нырять в лес. Редферн, чрезвычайно позабавленный,
свернул направо и выбрал ближайшие ворота  в  городской  стене.  Теперь  его
отделяла от них только идущая параллельно стене дорога, посыпанная гравием и
обсаженная кустами,  усыпанными  мелкими,  желтыми  звездчатыми  цветочками.
Редферн побежал вперед, чтобы пересечь дорогу.
   Желтый цветок  с  куста  взвился  в  воздух  и  понесся  к  нему,  словно
миниатюрная  жужжащая  пила.  Редферн  заметил  уголком  глаза,  как  что-то
мелькнуло в воздухе, и пригнулся.  Этот  предмет  жужжал,  точно  гигантская
муха. Он вращался, так что звездообразная чашечка сливалась в размытый диск.
Ею была срезана длинная прядь из неорганизованной  копны  светлых  волос  на
голове Редферна.
   Еще один цветок покинул свой стебель и полетел к людям. Редферн отбил его
ладонью машинальным резким движением, отработанным за время  долгих  занятий
теннисом, и почувствовал, как цветок врезался в его  ладонь,  точно  бритва.
Вал ахнула - еще один "цветочек" вонзился в ее округлое плечо,  из  которого
тотчас же потекла струйка крови. Сорвавшись с куста, цветок летел по прямой,
а потом, если ему не удавалось попасть в цель, падал на землю.  Те,  которые
попадали, извлекали из людей фонтанчики  крови  и  крики  боли.  Вскоре  они
бежали сквозь облако жалящих цветов, словно сквозь рой  безмозгло  порхающих
бабочек.
   - Мы должны вернуться! - закричала Вал.
   - Нет! Беги дальше!
   Тело Редферна горело,  словно  его  раздирали  на  куски.  Он  размахивал
руками. Потом положил винтовку, сорвал с  себя  изодранные  остатки  рубахи,
вновь забросил винтовку  за  плечо  и  принялся  обмахиваться  рубахой,  как
опахалом. Он старался также хлестать ею по воздуху вокруг Вал,  предоставляя
ей ту защиту, какую был в силах. На ее смуглой  коже  уже  блестели  мириады
крошечных окровавленных порезов. Непрерывно жалящие и терзающие людей крошки
вот-вот готовы были с ними расправиться.
   Редферн прыгал, откалывал  коленца  и  вертел  рубашкой,  точно  пляшущий
дервиш, а Вал вертелась и  подпрыгивала  вместе  с  ним,  будто  танцовщица,
исполняющая танец с семью вуалями. Окруженные вихрем желтых  кружочков,  они
пересекали посыпанную гравием дорогу,  а  их  между  тем  кусали,  резали  и
язвили. Что бы ни представляли собой эти  звездочки,  то  не  были  цветы  с
мягкими лепестками. В состав их твердых кристаллических  краев  явно  входил
кремний. Какая движущая сила заставляла их таким образом взлетать в  воздух,
вращаться  и  разить,  Редферн  не  знал.  Но  ответ  должен  находиться   у
волшебников Сенчурии. Скоби Редферн все сильней и сильней предвкушал встречу
с ними, которую сам  себе  пообещал.  Ясно  было,  что  волшебники  обладают
огромными научными знаниями: кристаллы, изумрудный луч,  прямое  воздействие
на мозг, а теперь еще и эти смертоносные,  вращающиеся,  острые  как  бритва
желтые цветы.
   Вокруг них плыло море  желтизны.  Словно  оказавшись  в  чашечке  цветка,
полной осыпающейся золотистой пыльцы, брели они, шатаясь, по гравию. Их тела
покрылись кровавой сыпью, словно они пробежали нагими под струями  кровавого
дождя. Одной рукой сбивая жалящие цветы на лету рубахой, а  другой  таща  за
собой Вал, Редферн добрался каким-то образом  до  травы  на  противоположной
стороне  дороги.  Кожа  пылала  так,  словно  его  протащили  по   острейшей
великанской терке для мускатного ореха. Каждый вздох  причинял  боль.  Кровь
капала со лба и все, что он видел,  окрашивалось  в  алый  оттенок.  Редферн
заставлял себя двигаться дальше.
   - Держись, Вал! Всего несколько шагов осталось - держись!
   Рубашка утратила свой серый  цвет,  сделавшись  желто-красной.  В  голове
отдавался один и тот же невнятный рефрен. Он забыл о Вал,  она  превратилась
для него лишь в тяжесть, которую необходимо тянуть. Еще  несколько  шагов...
Цветы жалили,  словно  мириады  обезумевших  шершней,  жалили,  как  правда,
жалили,  словно  небрежно   расшвыриваемые   пригоршни   серебряных   монет.
Изжаленные, упали беглецы на траву и смотрели залитыми кровью  глазами,  как
последние несколько цветов падают на землю, не долетев до них каких-то  двух
футов.
   Редферн слабо засмеялся.
   Хотя он и знал, что эти события происходят вокруг него на самом деле, все
же Скоби не оставался совсем уж глух к соблазну поверить, будто они  -  лишь
галлюцинация. Как просто было бы тогда ответить на все вопросы! Однако  мир,
в котором он сейчас находился,  Сенчурия,  мир  волшебников,  существовал  в
действительности. Все это было на самом деле.
   - Мы срочно нуждаемся в лечении, - с этими  словами  он  встал,  все  еще
тяжело дыша. Кожа его была, словно плащ кающегося паломника, в голове  легко
и пусто.
   - Ты ужасно выглядишь, Скоби.
   - Ты и сама выглядишь не так чтобы очень. Но я тебя все  равно  люблю.  -
Немедленно последовавший с ее стороны отклик Скоби решительно пресек. -  Нам
надо попасть в город и помыться. Я себя  чувствую  так,  словно  только  что
искупался в кипятке.
   Вал старалась теперь быть отважной - ради него, а также, видя,  насколько
он преуспел, ради собственной женской гордости  и  презрения  к  волшебникам
Сенчурии.
   - Как и многим людям до них, - сообщил Редферн, когда они направлялись  к
воротам, - этим волшебникам из Сенчурии предстоит узнать, что насилие  вовсе
не разрешает все вопросы. Оно занимает свое  место  в  мире,  на  этот  счет
заблуждаться не приходится. Но насилие - не последний судия.
   Вал ответила невпопад:
   - Эти твари... они все еще следуют за нами.
   Тараканы пересекли дорогу из гравия и проползли  мимо  кустов  с  желтыми
цветами. Ни одна звездчатая чашечка даже не шелохнулась.
   - Одно зло поладило с  другим,  -  буркнул  Редферн.  Он  пошел  быстрее.
Ускорил ли он шаги, чтобы побыстрее попасть в город, или же для того,  чтобы
оторваться от тараканов, осталось под вопросом.
   Из ворот вышли рядком четыре кладбищенских упыря. Каждый из них держал по
самострелу и первые двое сразу спустили тетиву.
   Редферн, вжавшись всем телом в траву, взял на  прицел  каждого  упыря  по
очереди. На сей раз ему потребовалось всего пять выстрелов, чтобы избавиться
от четверки выходцев из могил, хотя стрелы вонзались в землю совсем рядом со
Скоби. На мгновение он задумался об этом, прежде чем встать самому и  помочь
подняться Вал. "Избавиться". Славный,  чистенький  эвфемизм,  означающий  на
самом деле,  что  он  их  застрелил,  всадил  в  брюхо  по  пуле,  превратив
внутренности в месиво костей и крови.
   Когда  они  проходили  мимо  тел,  Редферн  посмотрел  вниз.  Твари  были
долговязыми, неуклюжими. Они лежали, лениво раскинув мертвые  конечности  и,
вынужден был признать Редферн, несмотря на гротескную  смесь  черт  людей  и
насекомых,  были,  вероятно,  все-таки  живыми   существами.   Макабрическое
сходство с ожившими покойниками было  простой  случайностью.  Эта  мысль  не
доставила Редферну  радости.  Перед  ними  поднимались  ворота,  причудливое
нагромождение арабесок, зубчиков,  завитушек,  до  блеска  отполированных  и
усыпанных драгоценностями. Сама арка была исполнена в мавританском  стиле  и
пронизана с обеих сторон многочисленными  отверстиями  звездчатой  формы.  В
десятке ярдов перед воротами трава пропадала  и  ее  место  занимала  плотно
слежавшаяся земля. Когда шел дождь, земля под  водостоком  у  ворот,  должно
быть, превращалась в трясину.
   Кровопотеря  становилась   уже   серьезной.   Редферн   чувствовал   себя
приподнятым над землей, словно тело полегчало и грозило оторваться от  почвы
и улететь.  В  ушах  непрерывно  звучал  равномерный  шорох,  будто  прибой,
перекатывающий гальку на берегу.
   Вал вяло повисла у него на руке, прикрыв глаза и едва дыша.
   Какой-то звук заставил Редферна обернуться. Двигался  он  очень  медленно
даже для его собственных притупленных чувств. Три таракана - два черно-белых
и один, тот что в центре, черно-желтый - стояли  там  и  смотрели  на  него,
пощелкивая жуткими челюстями. Редферн отступал, пока не  оказался  на  линии
ворот. Он попытался поднять винтовку, но почему-то не справился с ее  весом.
Раздражение в нем боролось с каким-то другим чувством, которого  он  не  мог
опознать. Ему подумалось, что это, может быть, страх, но уверен он  не  был.
Кажется, некоторое время назад он решил не иметь  больше  ничего  общего  со
страхом, не так ли? Как-то это еще было связано с тем,  чтобы  натянуть  нос
волшебникам Сенчурии.  Во  всяком  случае,  это  чувство  ему  нисколько  не
нравилось. Бедняжка Вал, она так плохо  выглядит,  все  тело  у  нее  сплошь
покрыто кровавыми точечками. Собственно, и его тело тоже. Винтовка выпала из
его руки прямо в пыль. К тому же затвором  вниз.  Ах,  как  плохо.  Темнеет.
Туман. Голова кружится. Лучше бы присесть. Вал  уже  спит.  Спать.  Неплохая
мысль - он так устал, так устал...

   IX

   Одинокие и отчужденные, завершенные и заброшенные,  управляли  Волшебники
Сенчурии своим городом на границе леса, у пересечения измерений.
   Многогранные    странствующие    кристаллы,    вооруженные    изумрудными
разрушительными лучами и испускающие потоки ненависти  прочесывали  для  них
море трав. Полунасекомые-полулюди - упыри - охраняли их  леса,  а  охотничьи
тараканы  бесшумно  крались  сквозь  заросли,  чтобы  загнать,  завалить   и
переварить бессильную жертву.  Усыпанные  желтыми  звездочками  кусты  росли
стройными рядами, чтобы обрушивать  на  незваного  гостя  вихрь  вращающихся
снарядов.
   Одинокие  и  отчужденные,  завершенные  и  заброшенные,  жили  Волшебники
Сенчурии в своем городе драгоценностей. Одинокие, отчужденные и  заброшенные
- да. И  напуганные.  Смертельно  напуганные.  Напуганные  и  изолированные,
Волшебники Сенчурии прозябали в своем  удивительном  драгоценном  городе  на
краю леса, защищенном чудесами науки и колдовством,  и  дрожали  при  каждом
сотрясении туго натянутой ткани измерений.
   - Но они никогда не признаются, что боятся, - сказал Галт в своей обычной
непререкаемо-авторитетной манере. Они прогуливались между клумбами цветов  -
обычных цветов  -  в  саду  Хризобериллового  Крыла  и  вокруг  плыл  аромат
диковинных разновидностей хризантем. Волшебники Сенчурии  любили,  чтобы  во
всем был порядок.
   Редферн, до сих пор  ходивший  с  некоторой  осторожностью,  кивнул.  Вал
опиралась на его руку. Скоби мысленно присвоил слову "Волшебники"  прописную
"В" с тех пор, как узнал побольше об их истории.
   - Я нашел подход к их разновидности идеализма, - продолжал Галт. -  Арлан
учит сходной форме абстрагирования от мира...
   - Но его учение куда теплей, Галт! Куда человечней! - вскричала Вал.  Тот
с улыбкой кивнул.
   - В этих мирах ничто не достается задаром. Что ж,  это  довольно  честное
уравнение. Ты просто сам обернул его против себя, Скоби.
   Редферн ничего не забыл. Выздоровление, после того, как его  подлатали  и
влили ему  новую  кровь,  потребовало  некоторого  времени.  Лицо  Вал  тоже
выглядело очень бледным, особенно вокруг губ. Им обоим не забыть  испытаний,
через которые они прошли с прикрепленными к  головам  передатчиками  эмоций.
Аппараты с них  уже  сняли,  но  Редферну  казалось,  будто  он  по-прежнему
чувствует их на голове, будто к ней приклеился липкий моллюск.
   - Это так. Но я по природе неспособен уважать  власть,  которая  очевидно
некомпетентна, чрезмерно жестока или просто тупа.
   - К  данной  разновидности  власти  -  Волшебникам  -  ни  одно  из  этих
определений не относится. Теперь ты  знаешь,  почему  им  необходимо  всегда
иметь полный заряд в своих аккумуляторах. Они смотрят на  это  исключительно
как на честную сделку.
   - Честную! - резковато фыркнула Вал.
   Галт осуждающе улыбнулся. В дальнем конце  залитого  солнцем  сада  Мина,
Тони и Нили свернули на дорожку из каменных плит,  возвращаясь  обратно.  Их
белые платья, такие же, как и те, что носили Галт, Вал и Редферн, шелковисто
переливались от чистоты.
   - Я считаю, что да, Вал. Волшебники хранят свою  независимость  в  весьма
деликатной ситуации. Теперь они защищают и всех нас.
   - Однако эти их чертовы упыри пытались  нас  убить,  -  упрямо  проворчал
Редферн. Галт покачал массивной головой.
   - Вовсе нет. Они стреляли анестезирующими дротиками.
   Конечно,  для  людей  эти  дротики  великоваты,  но  обычно   Волшебникам
приходится иметь дело с куда более чудовищными и опасными формами жизни, чем
люди.
   - А тараканы?
   - Это животные исключительно для охоты.  У  нас  в  Монтрадо  есть  формы
жизни, выведенные специально для охотничьих целей, так же, как и  у  вас  на
Земле. К тому  же,  Скоби,  Волшебники  простили  тебе  убийство  суслинков,
которых  ты  называешь  тараканами.  Что  касается  гара'хеков  -  ну,   они
действительно близки к зомби, так что твое определение их как  кладбищенских
упырей поражает своей проницательностью. Они...
   - Ты хочешь сказать, они в самом деле... - Вал не договорила.
   - Да, Вал. Волшебники изолированы здесь,  на  междумерной  узловой  точке
огромного размера и потенциальной важности. Они вынуждены пользоваться всеми
возможными уловками,  чтобы  сохранить  свою  целостность  и  независимость.
Гара'хеки - действительно мертвецы, отреставрированные с помощью  ментальных
технологий, а также искусного электронного и механического колдовства  таким
образом, чтобы приносить определенную пользу.  Они  снабжены  поддерживающим
экзоскелетом и батареей на изотопах в качестве источника энергии и  обладают
своего  рода  псевдожизнью.  С  виду  они  не  красавцы,  само  собой;  зато
превосходные лесорубы и водоносы. У Редферна эта мысль вызвала омерзение. Он
задрожал.
   - Но ведь я стрелял в них! Если они живые  покойники,  они  бы  не  могли
умереть, ведь они уже были бы мертвы.
   - Выстрелами ты нарушал их моторные функции или  системы  управления.  Ты
сам говорил, что в некоторых тебе пришлось стрелять дважды.
   Вал покрепче прижалась к руке Редферна.  Мина,  Тони  и  Нили  выглядели,
словно белые статуи из иной, более  счастливой  эпохи,  расхаживающие  среди
цветочных клумб. Редферн представил себе ужасные морды не то  людей,  не  то
насекомых, склоняющиеся над ним.
   - Бедняги! - выдохнул он. - И это предстоит здесь всем людям после  того,
как они умрут?
   - Я не нашел ничего странного, -  серьезно  ответил  Галт,-  в  том,  что
Волшебники считают для себя честью возможность служить в такой форме  своему
народу и после смерти.
   - Значит, все это время  им  нужны  были  от  нас  только  эмоции,  чтобы
подзарядить свои аккумуляторы? Ну, - не слишком уверенно закончил Редферн, -
так они их от нас и получили. Я напугался, как дурак.
   - Я нахожу, что полюбить их очень трудно, - произнесла Вал  своим  мягким
голосом. - Очень трудно.
   - Вспомни учение Арлана. Оно тебе поможет.
   - Ты говоришь,  что  Волшебники  нас  защищают,  -  сказал  Редферн.  Ему
пришлось перестраивать свои представления на этот счет, но такая перестройка
требует времени. - И ты сказал, что это огромная междумерная узловая  точка.
Как же тогда они могут быть изолированы?
   Две группы гуляющих воссоединились, чтобы вместе  продолжить  прогулку  в
свете сенчурийского солнца.
   - Это я могу тебе объяснить, Скоби, - заявил Тони с уверенностью, которой
в нем  раньше  не  замечалось.  Его  худое  веснушчатое  лицо  повеселело  и
оживилось. - У нас в Монтрадо имеется транспортная система, сходная с  вашей
земной системой железных дорог. Представь себе, что Волшебники находятся  на
центральной платформе большой развязки. Их могут  посещать  люди  из  многих
измерений,  однако  сами  они  отрезаны  путаницей  путей  и  искажением  на
барьерах. Необходимо много энергии, чтобы прорваться сквозь измерения,  если
только  рядом  нет  Врат  и  ты  не  Проводник.К  ним  прибывает   множество
посетителей. С расами некоторых  измерений  они  ведут  торговлю.  К  другим
Волшебники питают только презрение и ненависть, и с  ними-то  они  и  воюют.
Например, о порвонах они говорили с крайним отвращением и ужасом.
   - Я о них уже слышал, - утвердительно кивнул Редферн.
   - Всего только месяц  назад  им  пришлось  отбивать  вторжение  огромного
войска полулюдей, исторгнутых узловой точкой в лесу.  Вся  территория  здесь
вокруг усеяна Вратами. Волшебникам пришлось  обрушить  на  врагов  всю  мощь
своего  эмоционального  оружия.  Ненависть  разливалась   темными   потоками
страсти,  весь  лес  содрогался  от  страха,  -  Галт  рассказывал   это   с
энтузиазмом. - С помощью эмоций они дали жестокий и страшный бой. К  счастью
для нас, Волшебники победили. Проиграй они, - Галт задумчиво пожал  плечами,
- мы, когда прибыли, получили бы совершенно другой прием.
   Все направились обратно к Хризоберилловому Крылу. Вскоре  их  ждал  обед.
Галт продолжал рассказывать.
   - Я обсудил с Вивасьяном проблему в целом. Он -  то,  что  я  называю  их
главным министром, удивительный  старец,  с  которым  мы  подолгу  обсуждаем
философию Арлана. История вторжений из иных измерений берет у них начало  со
времен самых ранних письменных хроник. Они - гордая  раса,  но  они  многому
научились у других измерений. Очень значительная  часть  их  сил  и  научных
знаний взята взаймы. Таким образом, они смогли добиться куда более  высокого
уровня технологических достижений, нежели тот, что был бы доступен им  самим
по  себе  здесь,  на  границе  леса  и  моря  травы.  Остальная  часть  мира
относительно девственная, неосвоенная. Предстоит  большая  исследовательская
работа.
   - Это очевидно, - Редферн поправил на голове обруч переводчика,  мигающий
своими драгоценными камешками.  Теперь  все  они  общались  легко,  свободно
смешивая свои языки. - Пожалуй, можно испытать к ним жалость. Но они в самом
деле ведут грубую игру. До сих пор чувствую, как врезаются в меня эти желтые
цветы.
   Галт вздохнул.
   -  Философия  Арлана  учит  приятию  всего,  -  он  улыбнулся  со   своей
тяжеловесной серьезностью. - Хотя мы и не смогли  переварить  графиню  с  ее
когортами зла. Я думаю,  ты  придешь  ко  мнению,  что  Волшебники  Сенчурии
скрупулезно честны. Они берут и они дают. Они живут торговлей, в  этом  есть
своя последовательность.
   - Пожалуй, что так.
   Все отправились на обед, проходивший в приятной обширной трапезной.  Пища
была  великолепна.  К  ним  присоединились  Вивасьян  и  некоторые  из   его
советников. Вивасьян был строгим, серьезным человеком, одетым в длинную алую
мантию, главным образом принятую у  Волшебников,  когда  они  вообще  носили
одежду, а сильные черты его лица говорили  о  долгой  и  напряженной  жизни,
проведенной за уравновешиванием одной силы другой силой,  за  предохранением
города и его народа от  междумерного  мошенничества  и  вторжений.  Какое-то
недолгое время этот человек был врагом Редферна, во всяком  случае,  по  его
собственному мнению, и теперь Скоби понимал, сколь мудро было  изменить  это
положение вещей. Вивасьян мог быть полезным другом и ужасным противником.
   Главный министр еще раз объяснил нынешнюю ситуацию и добавил:
   - Мы способны усваивать все разновидности эмоций и приспосабливать  их  к
достижению наших целей. Предпочтительнее всего для нас пользоваться любовью.
Это легче всего и собирать ее наиболее приятно. Оборотная  сторона  любви  -
ненависть. У нас здесь есть электроэнцефалографы  и  мы  изучили  работы  по
психологии и психопатологии, ведущиеся во  многих  измерениях.  Значительный
вклад был внесен работами  Кандинского  с  вашей  Земли,  господин  Редферн.
Собственно говоря, у нас даже  имеется  несколько  земных  аппаратов  ЭЭГ  в
рабочем состоянии. Нервная энергия мозговых клеток, отчасти электрическая, а
отчасти химическая по своей природе, может быть выделена и  изолирована.  Мы
изолируем и используем ее, - Вивасьян вздохнул. - Но мы все же  предпочитаем
использовать  любовь,  а  не  ненависть.  Мы  все  в  очень  затруднительном
положении здесь, в Сенчурии.
   Вновь Редферн ощутил симпатию к этим принявшим его Волшебникам,  несмотря
на то, что продолжал считать подобающим чувствовать против них раздражение.
   - Земля? - произнес он, подхватывая тему. - Значит, вы могли бы  показать
нам Врата, ведущие прямо домой?
   Галт перебил его:
   - Это мы уже проверили, Скоби. Отсюда нет прямых связей ни с Землей, ни с
Монтрадо, ни с Ируниумом. Вал поставила на стол свой бокал с вином.
   - Но все же мы можем вернуться домой обходными путями.
   Как только достаточно окрепнем.
   - Да, - согласился Вивасьян. - Да, это было бы самое лучшее.
   Редферн не мог не заметить общей  нездоровой  атмосферы,  царившей  среди
Волшебников, не ощутить их смирения, переходящего в апатию. Из всех мужчин и
женщин  в  алых  мантиях  только  Вивасьян,  по-видимому,  обладал  силой  и
решимостью, не терпящими преград на  пути  того,  чего  он  хотел  добиться.
Редферн замечал усталые  лица  и  нервные  жесты,  рожденные  вопросительным
знаком, маячившим на месте будущего. Здесь,  в  Сенчурии,  никогда  не  было
какого-либо осмысленного и четкого образа грядущего.
   - Чего они все боятся? - прошептал Редферн Галту.
   Тот в ответ раздраженно передернул плечами.
   -  У  них  есть  способы  для  проверки  разнообразных   узловых   точек,
разбросанных  по  их  землям.  Они  могут  ощутить  изменения,   подготовку,
преднамеренное накопление сил, способных разорвать барьеры между измерениями
в клочья.
   - Ты хочешь сказать, что готовится еще одно  вторжение?-  задохнулась  от
изумления Вал.
   Галт мрачно кивнул.
   Чувствуя себя лично заметно подкрепившимся, хотя Волшебники и  продолжали
вести себя столь же отрешенно, Редферн присоединился к остальным в  прогулке
по городу. Он дивился тому,  сколько  сосредоточено  здесь  богатств  и  как
расточительно  используются  научные  достижения  для  целей   санитарии   и
освещения, дивился изобилию телесных удобств,  улыбался  при  виде  странных
несоответствий в культуре, где, к  примеру,  обычная  лампа  дневного  света
оказывалась усыпанной  драгоценностями.  Он  видел  бесшумные  электрические
тележки, резво бегущие на толстых пневматических шинах, и каждая из  тележек
была передвижной выставкой драгоценных камней.
   -  Значительная  часть  технического  оборудования  поступает  к  нам  из
Сликоттера, - сказал Вивасьян,  проводя  их  к  искрящемуся  драгоценностями
эскалатору, ведущему на укрепления.
   - Тамошние обитатели - не слишком приятный народ нечеловеческого обличья,
но они признают эгоистический интерес, как ценный метод заключения сделок  и
уважают заключенный контракт.
   Редферном  вновь  завладело  ощущение  необычайности  жизни  в  культуре,
обменивающейся золотом, сокровищами и идеями со множеством измерений. Вот он
идет по гладкому красному камню городских укреплений, наслаждаясь  солнечным
светом - а ведь одновременно вокруг раскинулась ужасная,  заметенная  снегом
ледяная равнина, через которую они сюда добрались. Здесь же  лежит  и  часть
обширных саванн Ируниума, и здесь же, по-видимому, часть Манхеттена. Все они
существуют одновременно, невидимые и отделенные друг от друга  неразрушимыми
стенами, более  прочными,  чем  любые  из  созданных  человеком  материалов.
Укрепления патрулировала группа гара'хеков. Живые мертвецы были одеты в свои
неполные доспехи  и  несли  короткие  и  широкие  заостренные  мечи.  Вместо
самострелов, с которыми они охотились на людей в лесах, они  теперь  держали
более  сложное  оружие.  Редферн  заметил  автоматические  винтовки   земной
конструкции, на укреплениях также стояла автоматическая пушка на  кардановом
подвесе и странное коническое оружие, принцип действия которого остался  ему
неясен. Мысленно он сделал заметку на память - разузнать, какой именно силой
обладает это необычное оружие. Знание - сила, а в особенности знание о чужих
системах оружия. Над морем травы проплыл патруль парящих кристаллов,  словно
несомая ветром стайка мыльных пузырей, только граненых и с твердыми краями -
позванивающих и переливающихся, нечеловеческих и грозных.
   Редферн узнал, что на самом деле никто внутри кристаллов не сидит. Каждый
из них обладал своего рода разновидностью не слишком высокого  псевдоразума.
Разум этот включался  приемником,  настроенным  на  особую  длину  волны,  и
Волшебники на этой волне вели передачу. Такое устройство ограничивало радиус
автономного действия кристаллов, зато позволяло хозяевам города полностью их
контролировать. Кристаллы знали свое дело  и  выполняли  его  с  беспощадной
беспристрастностью,  отлично  сочетавшейся  с  их  жесткой   кристаллической
природой. Море травы переливалось под солнцем.
   С другой стороны желто-зеленой стеной стоял лес, полные невидимой жизни.
   Редферн  слишком  хорошо  сознавал,  что  над  ним  нависло  очень  много
нерешенных вопросов. Он сознавал  также,  что  с  ответами  на  эти  вопросы
придется подождать, пока не завершится работа над более крупными проблемами,
с которыми столкнулись он и его товарищи. Кипевшая вокруг  деятельность  еще
яснее подчеркивала, что вскоре разразится конфликт. Еще несколько гротескных
гара'хеков  промаршировало  на  башни.  Стая  прожорливых  суслинков,   этих
огромных мохнатых тараканов, выскочила из ворот внизу и понеслась через море
травы. Блестящие  кристаллы,  мерцая  и  вспыхивая  на  солнце,  выплясывали
сложные узоры вокруг суслинков  и  над  ними.  Желтые  звездчатые  цветы  на
выстроившихся рядами  кустах,  казалось,  вибрируют,  излучая  яркое  желтое
сияние.
   - Да, - утвердительно кивнул Вивасьян. - Сообщение принято.
   Он задумчиво пошарил рукой у пояса своей алой  мантии,  будто  искал  там
что-то, чего против всех ожиданий не оказалось на месте.
   - Из мира, который нам известен, как Инфальгон, на нас надвигается  новое
нашествие,  -  Вивасьян  вздохнул.  -  У  них  боевые  машины  и   множество
вооруженных людей. Снова нам, обитателям Сенчурии,  придется  опускаться  до
такой нелепости, как война, чтобы защитить то, во что мы верим.
   - Я помогу вам! - гордо и яростно вскричал Тони.
   - Да, - Галт угрюмо и серьезно кивнул. - Мы обещаем вам свою помощь.
   - Обождите-ка минутку... - запротестовал Редферн.
   Вал набросилась на него:
   - О, Скоби! Конечно же, ты не можешь отказаться!
   - Помогать Волшебникам, после того, что  они  с  нами  сделали?  Это  мне
против шерсти, Вал.
   Вал запрокинула  к  нему  свое  смуглое,  залитое  сейчас  краской  лицо,
встревоженное и упрямое. Глаза ее метали  грозные  искры  (Редферн  невольно
подумал, что в этом виновно сочетание влаги и солнечного света).
   - Но ведь Галт же все объяснил! Таков их образ жизни, их  натура  требует
абсолютно честной платы за полученные ценности...
   - Полученные ценности! До сих пор чувствую эту чертову штуковину на  моей
голове! А их мерзкие желтые цветы меня в лапшу изрезали! Я  бы  сказал,  что
обмен ценностями был уж очень односторонним, Вал. А ты  как  думаешь?  Вдали
над горизонтом появился рой черных точек.
   - Если бы ты знал философию Арлана, то ты понял бы!
   Брать и отдавать - вот принципы, в которые каждый может поверить. И  ведь
Волшебники сейчас наша единственная надежда. Смотри!
   Все, кто стоял на укреплениях, уже смотрели и многие показывали пальцами.
   Черные точки увеличивались в размерах. По мере того, как ближайшие из них
на глазах приобретали форму и цвет, из-за горизонта  появлялись  все  новые,
образуя нескончаемую ленту предметов, летящих к городу.
   Редферн раскрыл рот.
   Каждая точка  превращалась  в  летающее  существо  с  газовыми  крыльями,
округлые контуры которого дробили солнечный свет на радужные осколки. Биение
хрупких прозрачных крыльев создавало вихрь красок. Перед головой у  летающих
созданий протянулись вперед длинные антенны.
   На каждом  летуне  сидело  верхом  по  коренастой  фигурке,  пригнувшейся
вперед,  собранной  и  чрезвычайно  грозной.  Солнечный  свет  отражался  на
выпуклых линзах очков и блестящей коже шлемов,  искрился  на  остриях  низко
склоненных длинных копий. Наступавшее войско  обрушивало  перед  собой  град
метательных снарядов. Гара'хеки издавали кашляющий звук и умирали  вторично.
Суслинки пищали и съеживались.
   - Они пролетят прямо над желтыми цветами!
   - Приготовиться! - энергично закричал Вивасьян. - Нашим врагам  известно,
кто здесь хозяева! Держитесь стойко, они идут на нас!
   Свет солнца потемнел, заслоненный крыльями гигантского воинства.

   X

   - Скорее, женщин в укрытие! - прокричал Редферн. Если бы сейчас на голове
у него был прикреплен сенчурийский выдаиватель эмоций, он бы переполнился.
   Кристаллы вспыхивали на солнце. Крылатое войско мчалось дальше.
   - Почему не работают ваши рассеиватели ненависти? - закричала Вал.
   На лице Вивасьяна отразилось горькое разочарование, выдающее всю  степень
отчаяния Волшебника.
   - Это  существа,  подобные  гара'хекам!  Они  не  чувствуют  человеческих
эмоций!
   Два ближайших гара'хека  развернули  двадцатимиллиметровую  автоматичскую
пушку, заряжая ее осколочными снарядами. Безмятежное  сияние  дня  разорвали
грохот, огонь и дым. С тех  пор,  как  Редферн  узнал  сущность  Волшебников
Сенчурии и то, что их город лежит на пересечении множества измерений, он все
время боялся этого момента.
   Его нынешнее положение было в особенности мерзким - он мог потерять  все.
Как и сказала Вал, все, что он мог сейчас  сделать,  это  попытаться  помочь
Волшебникам одолеть крылатое воинство из Инфальгона. Земля  в  этот  момент,
полный кричащего ужаса, казалась страшно далекой.
   Редферн бросился к двадцатимиллиметровой пушке,  оттолкнув  от  нее  тело
дважды умершего гара'хека. Полунасекомые, получеловеческие морды  выглядели,
как лица трупов, пролежавших в земле  сотни  лет.  Гара'хеки  падали,  звеня
броней. Метательные снаряды, которыми стреляли  эти  летуны  -  так  Редферн
вынужден был их называть  за  неимением  более  подходящего  уничижительного
эпитета - летели вниз по дуге и расплескивались лужицами дымящейся  кислоты.
Куда бы они ни попали,  кислота  проедала  насквозь  кожу,  плоть  и  кость.
Казалось, воздух полон этих снарядов.
   Редферн пригнулся и нажал на спуск. Пушечка забилась  под  его  руками  и
Редферн повел стволом, словно пожарный шлангом. Это,  по  всей  вероятности,
спасло ему жизнь. На мгновение небо над ним очистилось.
   Подбежавший Тони упал рядом с ним и выстрелил из автоматической винтовки.
Его  худое  веснушчатое  лицо  выражало  напряженную  сосредоточенность  без
единого признака страха. Редферн было задумался, как же сейчас выглядит  его
собственное лицо. Потом магазин пушечки опустел и она защелкала вхолостую.
   - Как, черт возьми, перезаряжать эту штуку? - рявкнул Редферн.
   - Понятия не имею, - Тони вставил в свой карабин новую обойму. - Уходи  к
внутренней стене. Я тебя прикрою. Редферн  огляделся  по  сторонам.  Другого
оружия поблизости не было видно.
   Инфальгоны соскакивали со своих крылатых летунов, прыгая на укрепления  и
с огромной точностью орудуя своими копьями. Гара'хеки отвечали им замедленно
и неточно. Редферн с первого взгляда понял, что они не  обладают  и  толикой
проворства, необходимого, чтобы драться с этими коренастыми дьяволами.
   Лица  под  выпуклыми  очками   приближались.   Узловатые   конечности   и
мускулистые тела врагов прикрывали грубые чешуйчатые туники, они отталкивали
друг друга, чтобы поскорее добраться до гара'хеков. Редферн силился побороть
застилающий глаза ужас. Сейчас у него не было  "Спрингфилда".  После  начала
битвы прошли  считанные  секунды.  Галт  подталкивал  Вал  и  тащил  Мину  к
невысоким  дверям,  ведущим  в  башню,  возвышавшуюся   над   этой   секцией
укреплений.  Дым  повис  в  воздухе.  Из  тех  мест,  куда  угодили  снаряды
инфальгонов,  разило  кислотой.  Гара'хеки  и  немногочисленные   Волшебники
сражались с захватчиками, тела павших чернели на солнце.  Галт  бранился,  а
Вал боролась.
   - Уходи, Вал! Отправляйся в укрытие!
   - Не пойду! Я тоже могу драться!
   Галт перестал проталкивать Вал в узкое отверстие  входа.  Он  выволок  ее
наружу и втолкнул внутрь Мину. Затем  он  метнулся  внутрь  сам  и  Редферн,
поражаясь  и   не   веря,   увидел,   как   тяжелая   металлическая   дверь,
инкрустированнная драгоценностями, захлопнулась.
   Какое-то мгновение Вал просто стояла в одиночестве,  затем  она  схватила
упавшее оружие - странного  вида  конструкцию  с  раструбом  вместо  дула  и
отогнутым назад ложем. В горле у Редферна пересохло. Раздирающий душу  страх
за безопасность девушки погнал его вперед.
   - Вал!
   Она увидела его.
   На Вал внезапно спикировали  два  громко  жужжащих  летуна,  всадники  на
которых уже свесили ноги и низко пригнули пики, словно огромные жала. Лица у
этих порождений Инфальгона напоминали  кошачьи  морды,  хищные  и  свирепые.
Редферн бросился в атаку с пустыми руками.
   Вал подняла свое  оружие.  Из  него  исторгся  светящийся  луч  несколько
бледнее по цвету, чем изумрудное оружие  кристаллов.  Там,  где  он  касался
инфальгонов, их тела сжимались и усыхали. Летуны устремились прочь,  неровно
жужжа крыльями. В тот же миг Редферн подхватил Вал и силой оттащил ее назад,
под прикрытие камней башни. Два кислотных шара расплескались,  дымясь,  там,
где они только что стояли.
   - Скоби! Это ужасно!
   - Тони! - заорал Редферн.
   Юноша метнулся к ним, перепрыгнув еще одну лужицу дымящейся кислоты. Лицо
его осветилось радостью.
   - Вал, с тобой все в порядке! А где Нили?
   - Она пошла с Вивасьяном. Я отказалась... Галт...
   Ее черты горестно исказились.
   - Знаю, Вал. Не переживай сейчас из-за Галта. Если мы сами не найдем себе
безопасное укрытие, с нами покончено!
   Группа одетых в алое Волшебников, вооруженных исторгающим  бледно-зеленый
луч оружием, расчистили вокруг укреплений свободный участок. Появились новые
гара'хеки. Захватывающая суматоха продолжалась. Стоило инфальгонам  пересечь
стены, как они соскакивали с летунов и вступали  в  рукопашную.  Весь  город
полнился шумом схваток.
   - Сколько у нас шансов? - простонала Вал.
   Теперь Редферн был в состоянии лучше оценить ситуацию.  Он  все  еще  был
безоружным, однако, находясь в  этом  ненадолго  выпавшем  из  битвы  оазисе
спокойствия, сумел разобраться, что к чему.
   - Если мы не дадим им очистить стены, тогда наша возьмет, -  объяснил  он
Вал. Кислая вонь сгущалась. - Если же они займут стены, то город потерян.
   Редферн установил еще одну вещь. Инфальгоны  стреляли  своими  кислотными
снарядами из короткорылых мортирок, закрепленных на сбруе  летунов.  Редферн
не  заметил,  чтобы  их  перезаряжали.  После  одного  выстрела   противники
полагались на копье или меч. Это, по крайней  мере,  давало  какой-то  шанс.
Стоявшего у одного из зубцов гара'хека вдруг шатнуло в  их  направлении.  Из
спины у него торчало зазубренное копье, древко вошло в тело по середину,  но
гара'хек  продолжал  сражаться,  обрушив  свой  меч  на   проткнувшего   его
инфальгона и раскроив тому  кожу  и  мышцы.  Инфальгон  завизжал.  Маленькое
мускулистое создание в свою очередь взмахнуло мечом, нанося ответный удар.
   Тони вскинул карабин, но послышался лишь щелчок пустого затвора.
   Вал бледным лучом  из  своего  оружия  предала  инфальгона  скукоживающей
смерти, однако и гара'хек, корчась, упал.  Искусственно  оживленный  мертвец
умер во второй раз. Редферн прыгнул вперед и подхватил  меч  инфальгона.  Он
был  длиннее  и  тяжелей,  чем  короткие   мечи   гара'хеков,   с   идеально
уравновешенным прямым лезвием. Все, что Редферн знал о мечах,  это  что  они
больше не считаются непременной частью выходного  костюма  для  джентльмена.
Скоби взмахнул мечом в воздухе. Ему  приходилось  в  жизни  валить  деревья.
Шлепков  кислотных  снарядов  уже  заметно  поубавилось.  Поток  летунов   с
прозрачными газовыми крыльями начинал иссякать. Теперь  на  стенах  Сенчурии
развернулась целая серия отдельных жестоких поединков.
   На этом этапе битвы разнообразное оружие, перенятое Волшебниками у многих
культур, дало им преимущество. Гара'хеки смогли сбиться в небольшие группы и
расстреливать инфальгонов  на  расстоянии,  в  то  время  как  те  старались
атаковать  врукопашную.  Редферн  обратил  внимание  на  кристаллы,   лениво
плывущие над стенами и расстреливавшие пришельцев с кошачьими мордами.
   Скоби взмахнул мечом и ринулся в бой. Он чувствовал потребность разрядить
напряжение, сбросить излишек энергии,  а  заодно  доказать,  хотя  бы  самым
дурацким и мальчишеским образом, что в состоянии постоять за  своих  друзей.
Меч взлетал и опускался в его руках, словно топорик мясника. Скоби был выше,
чем инфальгоны, и мог просто протягивать  руку  и  рубить  их,  если  только
оставался достаточно осторожен, чтобы не дать им подобраться поближе.  Тони,
расстреляв заряды своего карабина, сражался рядом  с  Редферном  подобранным
здесь же  мечом.  Они  расчистили  небольшой  участок,  а  потом,  вместе  с
присоединившимися к ним Волшебниками и гара'хеками, и всю секцию укреплений.
Редферн чувствовал ужас и стыд из-за такого  масштабного  уничтожения  чужой
формы жизни, даже хотя бы и враждебной, но в данных  обстоятельствах,  когда
представители этой формы старались выпустить из него кишки, не мог позволить
себе роскоши уклоняться от боя. Тони испустил громкий крик.
   Нили мчалась к нему, словно Диана после охоты, с дымящимся "Спрингфилдом"
в левой руке и  окровавленным  кинжалом  в  правой.  Ее  белое  платье  было
разорвано  и  покрыто  красными  пятнами,   а   лицо   выражало   непонятную
экзальтацию. Редферн, на мгновение выпавший в  этот  момент  из  боя,  успел
задуматься, какими же забавами развлекаются люди в  мире  Нили  -  Нарлинге.
Пока Тони и Нили уверяли друг друга, что ни один из них  не  ранен,  Редферн
поглядел на Вал. Ее  грудь  вздымалась.  Вид  у  нее  был  изможденный.  Вал
попыталась ответить на его взгляд отважной улыбкой, однако вышла лишь кривая
гримаса.
   - Значит, мы победили, Скоби.
   - Похоже на то.
   По стене шел Волшебник, безотлучно находившийся при Вивасьяне, покуда  не
вступил в битву, а теперь несущий стреляющее зеленым лучом оружие в дрожащей
руке. По его серьезному лицу Редферн сразу  догадался,  что  новости  не  из
приятных. Скоби ощутил приступ разочарования.
   - Первую схватку мы выиграли, - негромко  произнес  Волшебник.  -  Но  вы
забываете про боевые машины. Скоро они переползут  травяное  море.  Тогда  и
начнется настоящая битва.
   - О, только не это! - воскликнул Скоби Редферн,  совершенно  раздавленный
новостью. Вал истерически засмеялась.
   Тони крепко поцеловал Нили и приотодвинул ее от себя.
   - Но мы всетаки можем еще разбить их! Сам Арлан  не  допустит,  чтобы  мы
пропали после всего, что сумели перенести!
   - Но как же излучатели ненависти! - Редферн покрепче обнял Вал за  плечи,
стараясь утешить ее. - Мимо них никто не сможет пройти!
   Волшебник кивнул, однако без всякой уверенности.
   - Инфальгоны - создания сходной природы с нашими верными гара'хеками.  Вы
видели, в чем между ними разница.
   - Они шустрее, - кивнул Редферн. - Крепче, да и смышленей. Ну и что?
   - А то, что существа, которые их создали,  могут  оказаться  иммунными  к
нашим проекторам эмоций. Мы, конечно, испробуем на них  все  эмоции:  страх,
ненависть, раскаяние, даже любовь. Мы попытаемся разбить их. Но пришел день,
которого мы, жители Сенчурии, давно страшимся - день расплаты, когда  против
нас идет войско, устойчивое к нашей эмоциотехнологии.
   Меч Тони зазвенел о камень.
   - Мы будем драться! - сердито и несчастно воскликнул  он.  Явно,  то  что
сказал Волшебник, ему вовсе не понравилось. Нили  уже  не  обнимала  его,  а
осторожно и с любопытством осматривала один из  излучателей  зеленого  луча.
Казалось, ее нисколько не заботит и не беспокоит, что руки и все тело у  нее
залиты кровью.
   - Конечно, Тон, - подтвердила  она,  пощелкивая  переключателем  мощности
излучения. - Конечно, мы сразимся с ними. Но на  Скоби  Редферна  обрушилось
вдруг внезапное, предательское, исполненное горькой иронии сознание, что все
напрасно, все идет неправильно и своими отважными  словами  и  деяниями  они
лишь попусту сотрясают воздух. Конец в самом деле приближается и  они  не  в
силах сделать ничего, что  предотвратило  бы  его  или  отодвинуло  хоть  на
миллиметр. Шум собиравшейся толпы  отвлек  его  мысли  от  решений,  принять
которые Редферн все равно не мог. Он  посмотрел  вниз,  на  город.  Огромное
сборище людей  медленно  продвигалось  в  направлении  стены.  Люди  полезли
наверх.  На  них  были  надеты  отдельные  части  доспехов,   алые   мантии,
коричневые, синие и  черные  халаты.  Многие  несли  излучатели,  кое-кто  -
винтовки и автоматы, а еще некоторые  -  коническое  оружие  и  другие  виды
вооружения, незнакомые Редферну. Приближались они равномерно, однако все  же
как-то нехотя,  словно  только  что  получившие  выволочку  дети  на  чай  к
ненавистной тетушке.
   - Вся Сенчурия будет драться, - Волшебник произнес эти слова механически,
словно сознавая всю их бесплодность.
   - Но ведь среди них старики! - запротестовала Вал.
   - А почему бы вам не омолодить их, как вы омолодили нас?
   -  Процесс  омолаживания  используется  в  течение  многих  поколений,  -
объяснил Волшебник. - Молодость каждого отдельного  индивидуума  может  быть
восстановлена лишь ограниченное количество раз,  после  этого  силы  природы
берут свое. Некоторые из этих людей  прожили  на  свете  по  тысяче  лет.  У
Редферна при мысли об этом закружилась голова.
   - Ваша культура очень странная, и какая-то строгая при этом, -  выдохнула
Вал. Она поймала Редферна за руку. - И ей предстоит быть  уничтоженной!  Ох,
Скоби! Неужели мы ничего не можем поделать?
   Редферн все еще считал, что Волшебники  плохо  с  ним  обошлись,  хотя  и
понимал теперь, по каким причинам. Они были серьезным, воспитанным народом и
делали из  вежливости  лживые  комплименты  земной  гериатрической  науке  и
энцефалографии, хотя их процедура омолаживания, должно  быть,  настолько  же
далеко ушла вперед от  любых  достижений  земной  гериатрии,  как  пересадка
сердца от тонзиллэктомии. Редферн полагал, что даже по их собственным, очень
строгим и, может быть, суровым стандартам меновых сделок, он после этого боя
ничего им не должен. По всей видимости, они считают необходимым использовать
жизнь в полной  мере,  продляя  ее  омолаживаниями,  а  после  этого  еще  и
продолжая в образе гара'хека. А раз так, значит, они  должны  чувствовать  к
ней уважение. И все это, вся отчаянная  борьба  за  сохранение  достаточного
количества народа, чтобы сделать жизнь оправданной, вся их наука, все умения
и искусства - все будет уничтожено. В этом Редферн был абсолютно уверен.  Он
не знал, почему так сожалеет об этом, после того, что пережил с выдаивателем
эмоций на голове. Теперь он знал, на что будут использованы в  преображенном
виде эти эмоции: против боевых машин инфальгонов.  Будут  использованы  -  и
тщетно. Редферн посмотрел на Вал. Та  ответила  на  его  взгляд,  сглотнула,
быстро заморгала и втянула голову в плечи в ожидании его слов.
   Скоби Редферну показалось, будто капкан захлопывает на нем свои  стальные
челюсти.
   Парадоксальным образом, это чувство  было  сейчас  сильнее  -  здесь,  на
залитых солнцем укреплениях города Волшебников Сенчурии, со стоявшей рядом и
взывающей к нему прекрасной девушкой - чем в ту пору,  когда  он,  будучи  в
рабстве,  валялся  на  соломенной  подстилке  в  алмазных  копях   Ируниума.
Давление. Силы. Величайшие силы сминают его жизнь. Те, которые  всегда  были
злейшими врагами Скоби Редферна. На стену медленно взошел  Вивасьян.  Вал  и
другой Волшебник оживленно заговорили с ним. К  ним  присоединились  Тони  и
Нили. Возбуждение охватывало их все больше  и  больше.  Потом  Вал  потянула
Редферна за руку.
   -  Хватит,  приди  в  себя,   Скоби!   Слушай,   есть   способ   победить
инфальгонов...
   - Знаю, - Редферн уже принял решение. -  Мы  останемся  и  сразимся.  Все
вместе. Если проиграем, так проиграем. Мы...
   - Нет,  Скоби!  -  воскликнула  Вал.  На  ее  лице  играло  оживление  от
услышанных новостей. - Вивасьян знает, где можно достать великое  оружие.  -
Только тот, кто решится его достать, будет, по всей  вероятности,  при  этом
убит!

 XI

   Поцеловать или убить.
   Редферн вспомнил эту фразу, которой он обещал  себе,  что  ответит  любой
встречной силе согласно тому, как она с ним поступит.
   Ну, так что же ему теперь делать?
   Он чертовски хорошо знал, что ему делать, задолго до того,  как  позволил
заманить себя в эту странную пещеру с ее сталактитами, мрачными закоулками и
ощутимым дуновением зла. Тьма, казалось,  сдавливала  тело.  Лучи  фонариков
прорезали канальцы света толщиной с карандаш в массиве  окружающей  тьмы.  О
да,  сказал  себе  Скоби  Редферн,  с  содроганием  соскальзывая  в  ледяной
подземный поток, он знал, что должен был сделать. Он должен был схватить Вал
в охапку и велеть ей разыскать новую узловую точку, чтобы переправить  их  в
другое, более ласковое измерение. Своих друзей она тоже могла взять с собой.
Если бы он настоял, они могли бы сейчас быть  в  Нью-Йорке,  ели  бы  сочный
бифштекс с полным гарниром и пили  из  чашек  дымящийся  кофе...  Рот  Скоби
наполнился слюной, и он был вынужден сплюнуть и выругаться.
   - Тихо, Скоби! - Вал неласково толкнула его под ребра.
   Вместо этого они полностью снарядились и были доставлены к узловой точке,
к Вратам внутри города Волшебников, и Вал перенесла их сквозь  эти  Врата  -
Тони, Нили, себя самое и Редферна. И теперь они  находятся  в  ином  мире  и
крадутся сквозь насыщенную ужасом цепочку пещер в поисках  еще  одних  Врат,
ведущих в следующий мир.
   - Далеко еще? - свистящим шепотом спросил Тони.
   - Я уже чувствую их впереди. Помалкивай. Вивасьян говорил,  что  здесь...
водятся...  всякие  твари...  Нили  хрипло  пробормотала  что-то  про  жабьи
потроха. Среди Волшебников не  было  своих  Проводников  -  эта  мутация  не
проявлялась  среди  представителей  их  расы,  и  они  ее  не   очень-то   и
приветствовали. Вал их просто поразила. Однако Вивасьян сказал: "В мире  под
названием Нарангон, жители которого старые и непримиримые враги  Инфальгона,
есть оружие, способное уничтожать боевые машины. Нам о нем известно,  но  ни
один  торговец  никогда  его  нам  не  предлагал.  Теперь  это  оружие   нам
необходимо".
   - Мы близко, - прошептала Вал.
   Они прокрались вокруг огромного валуна, отломившегося,  должно  быть,  от
потолка давным-давно. Оказавшись по другую сторону валуна, более  или  менее
освещенного их фонариками и пятнами фосфоресцирующего мха, они остановились.
Все сбились кучкой поближе к камню, между тем, как Вал поворачивалась вокруг
себя, напрягая чутье. Ее  закрытые  глаза  и  отрешенное  лицо  завораживали
Редферна.
   Они попали в эту пещеру из подвала замка  Волшебников,  и  искали  теперь
следующие Врата, чтобы продолжить свой мрачный путь сквозь измерения.
   Позади них послышался звук - что-то как  бы  ползло  по  перекатывающейся
гальке.
   Тони повел фонариком. Нили помянула жабьи гляделки  и  выхватила  лучевое
оружие. Редферн почувствовал, как подступает к горлу  содержимое  желудка  и
тоже извлек  оружие,  стреляющее  зеленым  лучом.  Вал  стояла  по-прежнему,
разыскивая в невещественной среде следующую узловую точку. Над ними внезапно
нависло чешуйчатое тело гигантской змеи. Клинообразная голова уставилась  на
них, постреливая длинным языком. В свете фонариков блестели  четыре  длинных
клыка,  торчащих  из  окаймленного  черной  полоской  рта.  Огромная  голова
рептилии покачивалась вперед  и  назад,  глаза  отсвечивали  желтым  светом.
Свитое в чешуйчатые кольца тело заструилось  вперед.  Холодный  блеск  чешуй
завораживал, так же, как ярость, горевшая в желтых глазах.
   - Клянусь благим Арланом! - дрожащим голосом прошептал Тони.
   Свирепая клинообразная голова метнулась вперед.  Голова  была  не  меньше
малолитражки, огромная пасть могла бы поглотить  человека  в  один  присест.
Редферн испытал потрясение, представив на миг руки  и  ноги  Вал,  торчащие,
словно  палочки,  по  обе  стороны  этой  плоской  пасти.  Нили  выстрелила.
Бледно-зеленый  луч  прошил  чешую  и  кожу.  Из  разодранной  плоти   вдруг
проглянули кости. В воздухе вился дым. Пещера наполнилась  запахом  горелого
мяса. Редферн тоже начал стрелять. Голова змеи отделилась от тела и  рухнула
рядом с ними.
   Но теперь она подпрыгивала, плясала и билась уже без  тела.  Словно  мяч,
она ускакала в темноту пещеры. Тело  же  неистовствовало.  Чешуйчатые  петли
свивались и развивались, метались и бились. Камни размалывались  в  порошок.
Летела пыль. Наконец отвратительное живое бревно дернулось и обмякло.  Дрожь
раз-другой сотрясла его бока и змея наконец умерла.
   - Что за чудовище! - одобрительно сказала Нили. - Хотела бы я  прихватить
с собой его голову. Вал открыла глаза.
   - Идем дальше, - сказала она, даже не посмотрев на змею.
   Бесшумно, непрерывно оглядываясь вокруг  продвигались  они  вперед  через
валуны, гравий и сланец, пока не достигли ложа маленького ручья.
   - Здесь, - просто сказала Вал.
   Все встали рядом, обхватили друг друга руками, держа  оружие  наготове  и
Вал  велела  приготовиться   к   перемещению.   Без   суеты,   лишь   слегка
содрогнувшись, они перешли в иной мир.
   Крошечный, едва сочащийся ручеек пещеры мгновенно превратился  в  широкую
реку, быстро несущую вперед коричневые воды. По всей длине течения крутились
и вертелись в водоворотах бревна и мусор. Люди стояли на осыпающемся берегу,
под опутанными лианами деревьями, которые клонились, грозя рухнуть в  поток.
Землю размывало и уносило целыми кусищами. Одно из деревьев у них на  глазах
накренилось и упало со всплеском, подняв облако брызг.
   - Паводок,  -  сообщила  Нили,  словно  делясь  важной  информацией.  Она
настороженно оглядывалась вокруг.
   - Куда теперь, Вал? - спросил Редферн.
   - Я немного растеряна, - призналась та. - Все здесь такое... новое...
   Скоби вынужден был себе напомнить, что ремесло Проводника для  Вал  столь
же ново и странно, как и для него, а вероятнее, даже более. При всем том она
отважная девочка. Вал будет покрепче даже, чем Нили с ее грубой  храбростью.
Она, так сказать, из хорошего волокна крепкой вязки.
   -  Вивасьян  знает  дорогу,  Вал,  -   напомнил   Редферн   с   небрежной
уверенностью, надеясь, что Вал не  поймет,  какое  это  притворство.  -  Где
должны быть следующие Врата, про которые он рассказывал?
   - По-моему, до Нарангона осталось еще одно измерение...
   От берега вновь откололся целый пласт земли,  словно  отхваченный  ковшом
экскаватора. Группа путешественников по измерениям подалась  назад.  Редферн
проверил, надежно ли закрыты их  тяжелые  рюкзаки  и  удобно  ли  закреплено
оружие, включая длинный инфальгонский меч,  который  он  сохранил,  а  потом
мрачно сказал Вал:
   - Ну ладно. Пошли к этим следующим Вратам.
   Несколькими ярдами выше по течению Вал кивнула.
   - Здесь.
   Они вновь  совершили  переход  все  той  же  компактной  группой.  Вновь,
несмотря на весь предыдущий опыт, Редферн не смог не  поразиться  странности
перешагивания из одного мира в другой, этого проникновения сквозь барьеры  и
стены,  невидимые,  однако  более  прочные,  чем  берилловая  сталь,   этого
сознания, что вокруг него одновременно находятся знакомые  улицы  Нью-Йорка,
копи Ируниума, город Волшебников Сенчурии,  и  кто  знает,  сколько  еще  из
бессчетного множества измерений? Они возникли в очередном новом мире посреди
буйства липнущих к рукам паутинок. Ветер колыхал вокруг них дрожащие  ленты,
свитки и вымпелы из шелка и газа, швырял их в глаза и лица,  обвивал  вокруг
ног,  заносил  в  рты.  Четверо  путешественников  оступались   на   мягкой,
колышущейся почве. Запах жасмина наполнял воздух, а вокруг вились  удушающие
потоки паутины. Редферн мог бы  поклясться,  что  он  слышит  "Императорский
концерт"  Бетховена,  звучащий  на  заднем  плане,  и   сладкозвучные   ноты
фортепиано взвиваются в такт с колеблющейся и колышущейся массой  окруживших
их паутинок и ленточек. Он обнажил инфальгонский меч и  рассек  перед  собой
паутину. Остальные сделали то же самое ножами. Тотчас вокруг них  сомкнулись
новые нити,  принесенные  этим  непрекращавшимся  ветерком.  Путешественники
обнаружили, что вынуждены непрерывно разрезать  и  разматывать  с  себя  эти
паутинные путы.
   - Куда теперь, Вал?
   Редферн заметил,  что  кричит,  не  понимая  сам,  почему.  Должно  быть,
густота, давящая насыщенность воздуха парящими волокнами, текучие узоры тени
и света, испускаемого невидимым небом,  гулкое  биение  музыки  и  коварный,
вселяющий апатию аромат, все вместе подталкивали его к определенной  реакции
- и Скоби Редферн машинально отреагировал, как всегда реагировал на  попытки
себя подталкивать.
   - Вот сюда. Недалеко...
   Все  пробивались  следом  за  Вал,  отпихивая  от  себя  кольца  и  ленты
разноцветного серпантина, отдирая липкие нити  от  волос  и  лиц.  Казалось,
продвижение заняло целую вечность. Затем Вал остановилась, напрягая чутье.
   - Здесь... Мне так кажется...
   Редферн ей посочувствовал.  Он  был  не  в  силах  представить  себе  это
немыслимое  иное  чувство,  позволяющее   Проводникам   находить   невидимые
координаты входов и выходов из миров по обе стороны от узловой  точки,  зато
он отлично понимал, как трудно решить, где ты,  черт  возьми,  находишься  в
таком безумном мире, как  этот  мир  паутины  и  парящих  лент.  Он  ласково
коснулся руки Вал и та ответила ему быстрой признательной улыбкой.
   - Ладно, Вал. Давайте-ка  сойдемся  поближе.  -  Нили  свирепо  взмахнула
ножом, рассекая липкие шелковинки частыми широкими ударами. - Этот  мир  все
равно как... Оказалось, по мнению Нили этот мир имел  известное  сходство  с
жабьими потрохами.
   Начали они в подвале замка Волшебников Сенчурии, а значит, вполне  могли,
как вынужден был нехотя рассудить Скоби Редферн, оказаться в очередном  мире
глубоко под землей  и  быть  заживо  погребенными,  не  успев  вовсе  ничего
предпринять. Каждый  раз,  когда  они  безопасно  справлялись  с  переходом,
Редферна пронзало чувство облегчения. На этот раз они упали на  восемнадцать
дюймов и приземлились на холодный кафельный пол.
   Редферн открыл глаза.
   Перед  ними  была  древняя  старуха,  неразборчиво  что-то  бормочущая  в
смертельном испуге. Потертое платье висело на ней, как на вешалке, а завитые
волосы напоминали проволоку. Старуха воздевала  костлявые  руки,  словно  бы
отгоняя дьявола. Редферн не сомневался, что они выглядят  странно  -  сплошь
опутанные паутинными шарфами, в новой  белой  одежде,  порванной  в  змеиной
пещере и вымазанной в грязи  на  речном  берегу,  с  оружием  наготове  и  с
мрачными, беспощадными лицами. И все это не говоря уж о том, что они  только
что  появились  перед  этой  женщиной  прямо  из  воздуха.   Путешественники
постарались успокоить старуху и она,  по-прежнему  считая,  что  они  то  ли
дьяволы,  то  ли  вестники  от  Золотого  Рангавицаха,  рассказала  им,  где
находится торговый квартал города. Вал сладко улыбнулась ей на прощанье.
   - Не бойтесь, ибо, клянусь Арланом,  мы  не  причиним  вам  вреда.  Когда
вернемся, мы принесем вам подарок. Чего бы вы больше всего хотели?
   Дубленое морщинистое лицо старухи еще сильней сморщилось от удовольствия,
а в глазах появилось выражение, напоминающее о  маленькой  девочке,  которой
она была когда-то. Старуха возбужденно пристукнула метелкой.
   - Я хочу новые вставные зубы! - откровенно заявила она.
   - Из этих проклятущих все верхние повываливались, так что я много лет уже
не пробовала сладких орехов!  Редферну  казалось,  благодаря  спрятанному  в
волосах переводчику, будто старуха говорит  с  ним  на  совершенно  понятном
языке. Вивасьян сообщил, что этот переводчик является  последней  моделью  и
бесконечно превосходит старые образцы с ручной настройкой. Услышав последние
слова он разразился веселым смехом.
   Они вышли в нарангонский город,  питая  больше  надежд  на  будущее,  чем
когда-либо с тех пор, как покинули Сенчурию.
   - Вивасьян говорил, что путь, которым мы  прошли  -  это  путь  напрямик,
отправившись по которому мы срезаем много измерений, - заметила Нили,  шагая
вперед. Она обрезала подол своего платья намного  выше  колен  и  теперь  ее
крепкие ноги свободно мелькали на солнце. - Он говорил,  этот  путь  слишком
опасен...
   - Но по долгому  пути  вкруговую  нам  бы  пришлось  пройти  куда  больше
измерений, - ответила Вал. - И очень длинные участки пути от одних  Врат  до
других. И вышли бы мы сюда очень далеко от города через какое-то  измерение,
которое он, по-моему, назвал Шарнавой.
   - Большая часть риска пришлась на твою долю, Вал, - сказал Тони.
   Он  в  последнее  время  становился  все  молчаливей,  тогда   как   Нили
расцветала. Редферн догадывался, что на долю юноши выпали  все  треволнения,
связанные с ожиданием появления на свет новой личности.
   Они шли по проспектам, окруженным  низкими,  широкими  домами  с  желтыми
крышами, белыми  стенами  и  красными  дверями,  немногочисленные  и  сплошь
зарешеченные окна которых указывали на культуру, направленную внутрь жилища,
использующую внутренние дворы. Светило  солнце,  хоть  и  не  столь  горячее
здесь, как в Сенчурии. Люди проходили мимо них, не уделяя  второго  взгляда,
несмотря  на  всю  экзотичность  облика  путешественников.  Улицы  заполняло
большое  количество  транспорта,   запряженного   лошадьми   и   диковинными
конопатыми животными,  а  также  электрических  автомобильчиков  на  толстых
надувных шинах,  скиммеров  и  аппаратов  на  воздушной  подушке.  Множество
культур беспорядочно смешивалось здесь, так же, как и  в  Сенчурии.  Широкие
улицы и площади наполняло живое  трепетание  деятельности,  целенаправленное
движение.
   - Под вывеской с арбалетом  на  улице  Ножевщиков,  -  припомнил  Редферн
адрес, который им дал Вивасьян. Найти улицу Ножевщиков оказалось легко,  она
была всего в двух кварталов от того места, где они спросили  дорогу,  а  дом
под вывеской с арбалетом располагался точно посередине улицы - большой белый
трехэтажный дом с желтой крышей, хмурый, с глухими стенами. Это и была  цель
их пути.
   Густо позолоченный арбалет  висел  прямо  над  дверью.  На  звонок  вышел
человек с бросающимся в глаза  брюшком  и  бородой,  который  впустил  их  в
прихожую.  Там  они  должны  были  ждать,  пока  за  ними  пришлют.  Редферн
чувствовал себя, как банковский клерк, ожидающий вызова к президенту, и  это
чувство ему не понравилось.
   Когда их наконец допустили внутрь, люди, перед  которыми  путешественники
предстали - главным среди них был некто с твердым лицом,  в  алом  бархатном
облачении, поведение которого, вкупе с многочисленными  золотыми  цепочками,
не оставляло сомнений, что он считает себя на голову выше кого бы то ни было
- объяснили причину такого с ними обращения.  Они  проникли  в  Нарангон  не
через аккредитованный Портал.  Явившись  неправильным  путем,  они  напугали
старую  женщину.   Следовало   заплатить   определенные   взносы,   пошлины,
подорожные... Редферну показалось, что с ними шутят. Нарангонский посредник,
бюрократ по имени Нарумбль Четвертый, с кислым  видом  указал,  что  дела  и
шутки несовместимы. Редферн тотчас  же  понял,  что  бюрократа  можно  будет
провести: ни один дурак никогда не делал более дурацкого высказывания.
   Междумерная торговля была  привычна  для  нарангонцев.  Многие  измерения
оставались для них  закрытыми,  будучи  собственностью  других  народов  или
торговыми зонами прочих великих рас, таких, как порвоны, сликоттеры, замахи,
однако и нарангонцы тоже были великой расой.
   - Как инфальгоны? - спросил Редферн с обезоруживающей наивностью.
   С тем же успехом он мог взорвать  в  комнате  бомбу-вонючку.  Вал  первая
уловила опасные признаки и поспешила снять напряжение,  чреватое  неминуемым
взрывом, объяснив причины  их  появления  здесь.  Когда  Нарумбль  Четвертый
узнал, что они хотят выменять оружие для сражения с инфальгонами, манеры его
сразу изменились. Он  враз  превратился  в  бизнесмена,  которому  предстоит
сделка, доставляющая к тому же личное удовольствие  -  словно  карфагенянин,
продающий слона наемнику, которому предстоит военная экспедиция против Рима.
   - Стало быть, эта злинкская требуха напала на Сенчурию?
   Они самая гнусная форма жизни, какую мы знаем: извращенная,  неотесанная,
нездоровая... - Нарумбль Четвертый прервался, лицо  его  покрылось  красными
пятнами, многочисленные подбородки дрожали, все тело сотрясалось от гнева  и
омерзения. - Только  порвоны  еще  хуже,  чем  инфальгоны!  Редферн  показал
толстяку свой меч.
   - Мы уже разбили орду летающих зомби. Дайте нам  оружие,  и  мы  довершим
дело, - эта фраза всегда приходилась кстати.
   - Дайте? - Нарумбль Четвертый тотчас придержал лошадей.
   - Мы осуществляем поставки лишь при условии оплаты, -  он  с  содроганием
посмотрел на трофейный меч. Вот теперь, обеспокоенно подумал Редферн,  будет
самое сложное.
   - Нам нужно то, что называют Паракватическим Негативным Когератором...
   -  ПНС!  Немыслимо!  Они  используются   исключительно   в   нарангонских
вооруженных силах.
   - Мы об этом слышали. Но нам нужен панеко, и нужен крайне.  Инфальгонские
боевые машины уже сейчас, в эту самую минуту, НА ТОМ  САМОМ  МЕСТЕ,  ГДЕ  МЫ
СТОИМ надвигаются на Сенчурию!
   Нарангонцы с глупыми улыбками принялись оглядываться вокруг, потрясенные,
при всей своей  привычности  к  междумерным  связям,  осознанием  того,  что
происходит ПРЯМО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС за невидимыми стенами.
   - Мы также слыхали,  -  продолжал  Редферн,  подпуская  в  голос  немного
железа, - что вы всегда домогались от Сенчурии одной вещи. Так вот...  -  он
позволил последним словам повиснуть в воздухе.
   Нарумбль Четвертый задрожал. Возбуждение его достигло такой степени,  что
стало отталкивающим.
   - Вы хотите сказать... процесс омоложения?  Вы  хотите  обменять  его  на
панеко?
   - Ваше измерение и Сенчурия ведут торговлю многие годы, как прямо, так  и
через посредников. Теперь Сенчурия нуждается в вашей помощи и то, в чем  вам
прежде отказывали, может быть предоставлено. Нам нужно четыре панеко. Что вы
на это скажете?
   - Это большое... важное... Городской Совет!..  Консультации...  я  должен
сообщить высочайшему... - бормотал Нарумбль.
   - Поторопитесь. Времени немного. Ах да, и когда будете консультироваться,
можете предложить своему правительству выслать армию,  чтобы  помочь  нам  в
войне против Инфальгона. Нарумбль, поспешая вон,  бросил  на  него  сердитый
высокомерный взгляд.
   - Мы предоставим необходимую военную помощь, - бросил он с  таким  видом,
будто это само собой разумелось. И вышел.
   - Странно, однако же, - заметил Редферн. - Я вот о чем  говорю:  те,  кто
живет вокруг них в других измерениях, для этих людей важнее, чем  живущие  в
нескольких сотнях миль на этой самой планете. Вместо географических открытий
и расселения получаются междумерные контакты, торговля... и войны.
   - Хотел бы я, чтоб они поторопились, - нервно сказал Тони. Нили  на  него
шикнула.
   Когда, наконец, Нарумбль вернулся, он привел с собой  других,  выше  него
стоящих в  чиновничьей  иерархии  людей  со  строгими  официальными  лицами,
которые пожелали иметь полный отчет о деле, прежде чем  они  войдут  с  этим
делом к высочайшему. Редферн объяснил, что у них в  рюкзаках  находятся  все
необходимые части, чтобы начать возведение зала омолаживания, но  напоследок
предупредил:
   - Все рюкзаки снабжены взрывателями. Пока мы не получим четыре панеко, вы
не получите сенчурианского омолаживателя. Снова им пришлось ждать, и на этот
раз ожидание начинало раздражать Редферна. Тони уже  нетерпеливо  расхаживал
из угла в угол, измученный и рассеянный, и мелочно огрызался  на  грубоватые
утешения Нили.
   - Что они затевают? - восклицал он. - Галт... Галт  остался  в  Сенчурии.
Может быть, он  уже  мертв.  Ради  блаженного  Арлана,  ПОСКОРЕЕ!  -  злобно
закричал он, обращаясь к бесстрастным стенам.
   - Удивляюсь, что ты еще заботишься о Гал... - начал было Редферн, но  Вал
шикнула на него и склонилась к его уху.
   - Тони ничего не знает про Галта. Пусть  сохранит  свои  иллюзии,  ладно,
Скоби?.. Пожалуйста!
   Редферн вспомнил закрывающуюся дверь в башню и вытолкнутую наружу  Вал  и
мрачно кивнул.
   - Тони пусть. Но я намерен перекинуться с Галтом  парой  слов,  когда  мы
вернемся.
   Наконец Нарумбль с высокими чиновниками вернулись, на сей  раз  вместе  с
еще более крупными чинами, которые тряслись под грузом своих золотых цепей и
меховых шапок. Высочайший согласился. Он  был  уже  в  преклонном  возрасте:
сумей он снова стать юношей, чего только  нельзя  было  бы  достигнуть!  Все
старцы, собравшиеся в комнате, сочувственно захихикали, мысленно  сами  себя
поздравляя. Нарумбль бросил на изящную фигурку Вал взгляд,  полный  забытого
огня. Редферн засмеялся и погрузился в детали сделки.
   Сенчурийские рюкзаки передали из рук в руки и выгрузили  из  них  детали.
Все элементы конструкции были на месте, вплоть до последней  мелочи.  Взамен
им вручили четыре Паракватических Негативных Когератора. Редферн  взял  один
из них в руки.
   - Это оно и есть? - с сомнением спросил он.
   Оружие  выглядело,  как  детский   пластмассовый   водяной   пистолет   с
несколькими уже более серьезного вида штучками сбоку. Редферн повел  стволом
и старцы, без сомнения, уже размышляющие о радостях предстоящего омоложения,
бросились прочь от дула.
   - Не касайся спускового крючка! - взвизгнул Нарумбль  Четвертый.  Редферн
мог держать пари, что тот подсчитывает про себя, Нарумблем под каким номером
он теперь станет.
   - Разумеется.
   Панеко работало, всасывая в себя  связывающую  энергию  и  нарушая  таким
образом связи между молекулами мишени. Просто, точно и смертоносно - Редферн
ощутил, как в его мозг закрадывается темная подземная дрожь от  ужаса  перед
силой, которую он держал в руках.
   - Ну, значит,  это  оно  и  есть,  -  подытожил  он,  чувствуя  острейшее
облегчение.
   - Вам, по всей видимости, не  мешало  бы  подкрепиться...  -  и  Нарумбль
Четвертый  нарумблил  прочь.  Путешественники  согласились   принять   всего
несколько  плоских  крошащихся  лепешек,  да  по  бокалу  сухого  вина.  Они
торопились возвратиться  в  Сенчурию,  отчаянно  торопились,  сознавая  свою
ответственность и расстояние - не географическое, но междумерное  -  которое
предстояло преодолеть.
   - Послушайте, - осведомился Редферн, заглатывая последнюю  крошку,  -  не
могли бы вы одолжить нам какой-нибудь транспорт, чтобы мы  могли  преодолеть
пространство,  разделяющее  Врата  в  следующем  измерении?  Я  не   слишком
уверен... - он бросил взгляд на Вал.
   Та покачала головой.
   - Нет времени на длинный обходной путь. Мы вернемся  тем  же  путем,  как
пришли.
   Один из коллег Нарумбля заметил:
   - В Шарнавое вам бы пришлось совершить очень  дальний  полет  на  грифах,
потом перебраться в измерение под названием  Огайо,  а  оттуда  долго  ехать
автомобилем в другую часть этого измерения, называемую  Манхеттен,  а  потом
еще измерения три или четыре до Сенчурии.
   Редферну  показалось,  будто  комната   вокруг   него   закружилась.   Он
почувствовал, как краска  заливает  ему  щеки,  лоб,  шею.  В  ушах  у  него
послышался громкий гул. Земля!
   Он мог бы шагнуть прямо из этого мира в такое место, откуда его  доставят
в Огайо, уйти прочь от всех ужасов, с которыми вынужден сталкиваться.
   Он мог бы взять Вал... Она должна пойти,  чтобы  переправлять  его  через
измерения...
   Конечно же, он не может уйти, потому что она не захочет.  Она  будет  ему
цитировать Арлана и говорить о Волшебниках, а он кивнет и согласится, и  они
вернутся. Но Земля, Земля...
   Редферн решил ничего не говорить. Он сам принял решение, ему  и  возиться
со своими сетованиями, а не Вал, Нили или Томи.
   Он сунул супернаучное достижение в кобуру и повесил кобуру на пояс.
   Остальные трое  повторили  эти  же  действия.  Лепешки  помогли  заморить
червячка, а вино, хоть и измучило глотку  вяжущим  вкусом,  зато  согрело  и
укрепило. Редферн ласково посмотрел на Вал. Нили любовно поглаживала  панеко
в кобуре, словно мать - новорожденного ребенка. Тони с  полуулыбкой  смотрел
на Нили.
   Ну что ж, отличные у него товарищи. Они пройдут. Должны пройти, не только
ради Сенчурии и Галта с остальными, но также ради душевного спокойствия  Вал
и Тони. Они вышли из комнаты, угодив в суматоху снующих туда-сюда  людей.  К
ним приближался какой-то шум, несколько человек пробежало бегом, оглядываясь
через плечо на источник суматохи.
   Необъяснимая, почти колдовская тревога заставила Редферна задрожать.
   К ним по кафельному полу катилась толпа чиновников и  мелких  лизоблюдов,
обходя похожие  на  папоротники  растения  в  шарообразных  горшках,  и  все
направлялись к четверым путешественникам  и  сопровождавшим  их  бюрократам.
Послышался громкий голос, полный абсолютной властности, звонкий  хрустальный
голос со слащавыми обертонами, вселяющими еще большую панику:
   - Но ведь вы, конечно, ни на секунду не поверили, будто  они  принесли  с
собой сенчурийский процесс омоложения? Ах вы, свора мямлей! В любом  случае,
подобных процессов существует множество.  Я  не  допущу,  чтобы  это  оружие
отдали Волшебникам!- женский голос стал раздраженней и  пронзительней.  -  Я
могу дать вам большее, чем вы просите: подлинный эликсир жизни!
   В ответ что-то протестующе скулил и бормотал мужской голос.
   Невидимая женщина беспощадно отмела в сторону все возражения.
   - Вы же высоко  цените  торговлю  со  мной!  Я  желаю,  чтобы  Волшебники
Сенчурии были уничтожены - сами они и их город! Мне дела нет до  инфальгонов
- но я хочу, чтобы Волшебников уничтожили!
   Слова женщины  разили  Редферна,  словно  вонзающиеся  в  сердце  ледяные
осколки.
   - Вы меня знаете и знаете мою силу! Отошлите прочь этих  болванов  -  без
всякого оружия. Я желаю видеть, как Волшебники будут  полностью  уничтожены,
сломлены, сокрушены, и все их друзья вместе с ними!

 XII

   Вал схватила  Редферна  за  руку,  а  спешащая  вперед  толпа  между  тем
раздалась и женщина вышла вперед в горделивом одиночестве.
   Высокая, величественная, подавляющая  своей  властностью,  она  стояла  в
подчеркивающем ее острые груди платье, незапятнанно-белом от сборок у  горла
до пены из перьев вокруг подола. Темные ее  волосы  были  убраны  в  высокую
прическу, украшенную  множеством  драгоценных  камешков,  так  что  вся  она
искрилась и переливалась светом. Подсиненные веки и длинные темные  ресницы,
также подкрашенные и блестящие,  безжалостные  голубые  глаза.  Рот,  словно
розовый бутон, слишком маленький и излишне слащавый, напоминающий  по  форме
лук купидона, поджат от злобы и отвращения.
   - Это они и есть, эти создания?
   - Да, госпожа, это торговцы из Сенчурии.
   Редферн почувствовал, как ее взгляд задержался на нем,  ощутимый,  словно
прикосновение паутины. Он тотчас подобрался.
   Левое запястье женщины охватывал браслет, украшенный драгоценностями, а к
нему крепилась длинная блестящая цепочка, позванивающая при каждом движении.
Существо, сидевшее на этой цепочке, вышло из-за спины женщины, оказавшись на
виду. На шее у существа был металлический ошейник, к которому присоединялась
цепочка, и Редферн какое-то мгновение гадал, что же это за  животное.  Потом
он понял и преисполнился отвращения.
   Тварь на конце цепочки оказалась человеком, вернее, крошечным  человечком
с огромной шишковатой головой, покрытой потешной синей  бархатной  шапочкой.
Перо на шапочке  было  сломано  у  самого  кончика.  Человечек  был  одет  в
темно-красный бархат с белым  воротником,  на  фоне  которого  металлический
ошейник особенно бросался в глаза.
   Когда этот гномик двигался, цепочка начинала звенеть.
   - Тихо, Соломон! - воскликнула женщина и жестоко дернула за цепочку.
   Вал заметно передернуло. Ее стройное тело,  вымотанное  и  выпачканное  в
путешествиях, задрожало.
   - Клянусь Арланом! - воскликнул Тони и зашарил рукой у пояса.
   Нили...  Нили  завопила,  подробно  перечисляя  самые  неприятные   жабьи
привычки и выхватила излучатель. Бледно-зеленый луч окатил женщину  в  белом
платье.
   Та все так же стояла, высокая и  грозная,  безразличная  к  смертоносному
излучению. Зеленый луч свивался в кольца,  хлестал  из  стороны  в  сторону,
точно вода из брандспойта и, наконец, погас.
   - Бежим! - всхлипывая, крикнула Вал и дернула за руку Редферна. - Бежим!
   Толпа хлынула прочь из зала. Люди и существа из иных измерений  бежали  и
падали. Зеленый луч разрубил оказавшуюся у него  на  пути  колонну  и  часть
плоской крыши просела, обрушив вниз облако пыли и град кирпичей. Шум падения
оглушил их. Редферн заметил, что женщина дергает за цепочку. Редферн заметил
в тени уцелевшей части комнаты позади нее какое-то движение, увидел шляпу  с
широкими обвисшими полями и длинный грязный дождевик. Увидел, как  фигура  в
дождевике целенаправленно двинулась вперед, но на том месте, где должно было
находиться ее лицо, он различил лишь две дыры, полных хищного огня.
   - Труг!
   Теперь он понял.
   Люди разбегались во всех направлениях. Нарумбль Четвертый отшатнулся, его
твердые черты исказила гримаса ужаса. Нили  снова  стреляла.  Потом  Редферн
заметил, что она изменила прицел и обрушивает новые участки  крыши.  Наконец
отчаянные призывы Вал побудили его к действию. Он толкнул Тони.
   - Тони, пошли отсюда! И Нили веди! Быстро!
   Но Тони издал  вдруг  торжествующий  вопль.  Он  взмахнул  своим  панеко,
наставив безобидное с виду дуло в гущу пыли и разрушения.
   - Панеко справится с этой Монтиверчи! Вот  момент,  которого  мы  столько
ждали! Все рабы, погибшие во всех шахтах  Ируниума  возвеселятся  вместе  со
мной в этот момент отмщения и славы!
   - Нет! Нет! - завизжал Нарумбль.  -  Ты  разрушишь  все!  Не  стреляй  из
панеко, идиот!
   Бюрократ в развевающихся  алых  одеждах  прыгнул  к  Тони.  Ствол  оружия
задрадся вверх. Редферну на мгновение показалось, будто он  видит  исходящую
из дула тонкую дрожащую линию  -  словно  воздух,  вибрирующий  над  горящей
плитой; но излучается эта линия из дула, или, наоборот, втягивается  в  него
из крыши здания, он не мог бы точно сказать. Во всяком  случае,  у  него  на
глазах эта  невещественная  линия  уплотнялась,  густела  и  отвердевала  до
непроницаемой эбонитовой черноты. В тех местах,  где  этот  черный  карандаш
касался здания, здание прекращало существовать. Воздух с  грохотом  заполнял
образующиеся пустоты, пыль  взвивалась  столбом  и  таяла.  Молекулы  камня,
кирпича и кафеля  теряли  между  собой  всякое  сцепление.  Тони  с  руганью
отшвырнул от себя Нарумбля. Он старательно навел панеко на женщину в  чистом
белом платье и ее приплясывающего и  бормочущего  карлика.  Черный  карандаш
абсолютного уничтожения миновал крышу,  карниз,  колонну,  распыляя  все  на
своем пути, и уперся в грудь женщины. Вот тут-то Редферн снова разинул  рот.
Этот бесчинствующий разрушительный луч, извлекавший  энергию  из  тех  самых
объектов,  которые  уничтожал,  распускался  и  ширился.  Раздувшись,  точно
капюшон кобры, он образовал шарообразную оболочку вокруг женщины и  карлика.
Женщина расхохоталась визгливым маниакальным  смехом.  Потом  Нили  схватила
Тони за руку. Вновь помянув жабьи потроха, она закричала:
   - У нее есть какая-то защита против него, Тони! Пошли!
   Сейчас у нас есть шанс унести ноги!
   Вал побежала, таща за собой Редферна.
   - Другого шанса у нас не будет! - кричала она.
   Стараясь в ругани выместить всю  горечь  несостоявшегося  отмщения,  Тони
следовал за ними. Вместе  четверо  путешественников  выбежали  из  здания  с
золоченым арбалетом и помчались по улице Ножевщиков.
   Последнее, что они слышали, выбегая из средоточия разрушений, были  вопли
Нарумбля Четвертого, который, дрожа, поднимался с пола:
   - Панеко ни разу раньше не подводило! Я не могу поверить!
   - Нельзя  получить  все  сразу,  Тони,  -  бросил  через  плечо  Редферн,
мчавшийся со всех ног впереди. - Это ведь  была  графиня,  не  так  ли?  Ну,
насколько я ее знаю, у нее на все найдется управа!
   - Кошка! - пропыхтела Вал. - А мы так и не достали вставных зубов!
   Редферн смеялся так, что ему чуть не стало плохо, стучась  в  домишко,  в
погребе которого находились Врата в иной мир.
   Вместе старой карги, тщетно ожидающей новых челюстей,  они  наткнулись  в
погребе на пару стражников, коренастых ребят  в  выпуклых  очках  и  обшитых
кожей  металлических  шлемах.  Четверо  путешественников  утихомирили  их  с
помощью нового оружия, собрались в группку и по команде  Вал  подпрыгнули  в
воздух. Находясь в восемнадцати дюймах от пола, Редферн ощутил слабый толчок
дезориентации и в следующий миг уже стоял, шатаясь,  на  мягкой  колышущейся
почве и задыхался в дрожащем скоплении паутинок и ленточек.
   - Сюда! - показала Вал, энергично проталкиваясь сквозь нити.
   Размахивая мечом, Редферн помог ей очистить  проход.  Невидимый  музыкант
исполнял уже другое произведение. Вместо Опуса 73 в ми-бемоль мажор, он  мог
бы сейчас поклясться, что, барахтаясь в паутине,  слушает  Шестую  симфонию,
Опус 68 в фамажор. Может быть,  эти  две  вещи,  "Императорский  концерт"  и
"Пасторальная симфония" - все, чем может похвастаться этот  мир?  Если  так,
они сделали неплохой выбор. Вал  внезапно  завизжала  и  остановилась.  Тони
налетел на нее.
   Запах жасмина окатил их  с  головы  до  ног.  Впереди  что-то  двигалось.
Какой-то силуэт, огромный и белый, округлый и мохнатый плясал и  подпрыгивал
среди бесконечного  потока  текучих  лент.  Вначале  из-за  этого  скопления
парящей паутины Редферн так и решил, что это, должно  быть,  паук:  огромный
паук с ногами, толстыми, как деревья и огромными лязгающими жвалами,  так  и
ищущими,  кого  бы  высосать.  Нили  со  своей  обычной  решительностью   не
поколебалась. Ее лучемет покинул кобуру и выстрелил. Тварь, что бы она собой
ни представляла, залопотала, замяукала и, потеряв от выстрела половину тела,
кувыркнулась назад, в слепящую метель лоскутков и ленточек. Это был не паук;
что это было на самом деле, Редферн так и не  узнал.  Он  подтолкнул  Вал  и
закричал, громко и настоятельно:
   - Молодцом, Нили. А теперь идемте к этим другим Вратам, да поскорей!
   Они прорезали и пробивали  себе  путь  вперед  и  у  Редферна  непрерывно
чесалась спина от страшного подозрения, что вот-вот  еще  одно  трупно-белое
чудовище с  вампирическими  наклонностями  обрушится  на  него,  намереваясь
высосать.
   - Мы на месте, - выговорила Вал. Паутинки липли к ней и собирались на  ее
волосах в подобие диадемы.  Все  тяжело  дышали,  были  напуганы  и  рвались
поскорее выбраться из этого сумасшедшего измерения.
   Редферн отчетливо увидел сквозь белый вихрь, как сверху на  них  медленно
рушится еще что-то белое, огромное и мягкое. Он завопил. Рот его все еще был
широко раскрыт, когда он погрузился всем телом в бурлящую воду. Задыхаясь  и
размахивая руками, они кое-как выбрались на  поверхность.  Коричневые  волны
катились вперед, пенясь и перехлестывая через переплетенные ветки наполовину
погруженных в воду деревьев. Редферн схватился за Вал и поклялся,  что  даже
смерть не разожмет его хватки. Мимо проплывало бревно и другую руку  Редферн
забросил на него. После некоторой борьбы, в результате  которой  он  заметно
ослабел и стал задыхаться, Редферну удалось втащить Вал и  себя  на  бревно.
Они полусидели на бревне верхом, полулежали, а бревно  между  тем  ныряло  и
кружилось в водоворотах.
   Вал прокричала ему в ухо:
   - Река разлилась еще больше! Место на берегу, откуда мы в тот раз отбыли,
затопило - это значит, что и другие Врата, ведущие к пещерам, тоже теперь  в
реке! Редферн бешено закивал, вытряхивая воду из волос и глаз.
   - Нас несет вниз по течению. К узловой точке. Когда мы  в  ней  окажемся,
если вообще окажемся - переноси нас, Вал!
   - Я ее чувствую, - выпалила она в ответ. - Приближается!
   Тони и Нили, боровшиеся с течением вместе, пронеслись мимо на вращающемся
бревне, несколько ближе к середине потока. Редферн  на  мгновение  разглядел
превосходную фигуру Нили, облепленную разодранным платьем. Тони хватал  ртом
воздух. Стремнина уносила их все дальше и дальше, быстрее и быстрее.
   - Они плывут слишком быстро, они уплывают! - закричала Вал.
   - Ищи Врата, Вал, Врата! - вопил в ответ  Редферн.  Их  осыпало  пеной  и
брызгами. В ушах звенело. Редферн жадно хватал  ртом  воздух  и  каждый  раз
выплевывал по чашке воды.
   - Уже почти здесь, уже почти! Но как же Тони! И Нили!
   - Их унесло, Вал! Подумай о Галте  и  Волшебниках.  Мы  попытаемся  потом
вернуться за Тони и Нили... А потом легчайший толчок оповестил его,  что  он
перенесся из мира в мир. Редферн проглотил очередную порцию  воды  и  уселся
посреди тихо журчащего подземного ручья в полной темноте.
   Фонарики осветили перед ними змеиную пещеру.  Они  двинулись  дальше  без
разговоров, подавленные пережитым. Лишившись двоих товарищей,  они  казались
сами себе голыми, беззащитными.
   Однако - что им еще оставалось делать? Когда  свечение  фосфоресцирующего
мха впереди указало им, что они приближаются к  тому  месту,  где  встретили
гигантскую змею, Редферн заколебался. Он снова взял Вал за руку. Та ответила
на пожатие, но улыбка ее была какой-то пустой.
   - Мы вернем их, Вал, - пообещал ей Редферн.
   С тех пор, как он связался с этими  сумасшедшими  измерениями,  путь  его
отмечают непрерывные потери. Вначале он  потерял  Дэвида  Маклина,  Алека  и
Сару, не говоря уже о древесном жителе и  мошеннике  Моке.  Потом  ушли  эти
хитрецы из Тоттхорета - обождика. Между этими событиями он ведь  еще  видел,
как застрелили старину Обо. Это ему совсем не  понравилось  и  он  не  любил
вспоминать об этом. Галт пропал для него в несколько  ином  смысле,  а  мать
Хаапан, омолодившись, превратилась в сплошной сгусток  кокетства.  А  теперь
вот уплыли Тони и Нили. Ну что ж.
   Осталась только Вал.
   Редферн не пожелал закончить эту мысль. Единственным стоящим  приложением
сил для него осталось доставить Вал невредимой обратно в  Монтрадо.  Сначала
ему придется  сделать  все,  что  в  его  силах,  чтобы  помочь  Волшебникам
Сенчурии. Однако Редферн пообещал себе, хоть и не мог отделаться от ощущения
жалкой смехотворности этого обещания, что бросит все, если Вал  подвергнется
новой опасности. С нее уже более чем достаточно. На этот раз он заставит  ее
подумать прежде всего о собственной шкуре. И к черту Арлана.
   Вал была ключом -  ключом  к  Монтрадо  и  ключом  к  Земле.  Из  темноты
донеслось ледяное шуршание брачного партнера погибшей змеи.
   Глядя на  это  живое  бревно,  на  колоссальную  клиновидную  голову,  на
изогнутые клыки, блестевшие, когда покачивалась  в  вышине,  Редферн  гадал,
хватит ли у них времени использовать Вал как первый и самый  важный  ключ  -
ключ к Сенчурии. Дрожащей рукой он навел на змею лучевое  оружие.  Нажал  на
рычажок спуска. Ничего не  произошло.  Два  желтых  глаза  изливали  на  них
гипнотическое свечение.
   - Река! Вода испортила оружие! - выдохнул Редферн.
   Вал, дрожа, начала отступать, и тогда Редферн решительно извлек из кобуры
панеко. Насколько ему было известно, этой штукой он  мог  обрушить  на  себя
весь свод этого мира. Но больше он ничего не мог поделать. Голова двигалась,
раскачивалась и вдруг метнулась вперед...
   Редферн нажал на спуск.
   Нематериальная дрожащая паутинка повисла  в  воздухе,  дрожа,  утолщаясь,
сгущаясь в шнур полуночной черноты. Голова змеи рассыпалась в пыль  и  сырой
воздух пещеры поспешил заполнить образовавшийся вакуум. В ушах  грянул  звук
ударной волны.
   Толстое туловище дергалось и извивалось. Чешуйки блестели и переливались,
напомнив  Редферну  чешую  труга,  которого  он  когда-то  видел.  Скоби   с
облегчением перевел дыхание.
   - Все-таки мне это не нравится, - он дышал тяжело и неровно. - Но...
   - Я думаю, даже Арлан не осудил бы этот  поступок,  -  жалко  пролепетала
Вал.
   Потолок застонал, с него  посыпались  пыль  и  каменные  осколки,  однако
сводчатая крыша выдержала, крепко привязанная к неведомому верхнему миру.
   Они продолжили путь. При  каждом  издаваемом  ими  шуме,  каждом  упавшем
камешке, каждом шарканьи ног, Редферн вжимал  голову  в  плечи,  лихорадочно
размышляя о том, что вполне могут появиться и еще гигантские змеи. Он  потел
и вертел головой во  все  стороны,  напрягая  глаза  в  попытках  проникнуть
взглядом сквозь тьму. Казалось, их путь никогда не кончится.
   Наконец, Вал принесла благословенное облегчение, сказав:
   - Мы пришли, Скоби. Врата здесь.
   Редферну казалось, что он состарился на  много  лет,  когда  обвивал  Вал
руками и ожидал переноса. Для человека, который не любит, чтобы им помыкали,
Скоби Редферн в последнее время  пережил  столько  постороннего  диктата,  и
столь жесткого, что раньше не  мог  бы  себе  представить  даже  возможность
такого хоть для одного человека. В следующий  миг  они  стояли  на  холодных
камнях подвала под замком Волшебников Сенчурии.
   На Редферна снизошло до странности неуместное чувство возвращения домой.
   Твердое  прикосновение  нарангонского  панеко,  пристегнутого  к   поясу,
поддерживало   его   обманчивой   уверенностью   в   собственной   силе    и
компетентности, подкрепленной вдобавок памятью об ужасной смерти  гигантской
змеи, хотя это воспоминание Редферн и считал  постыдным.  Он  ощутил  подъем
духа. Кровь живей побежала по его жилам и, не радуясь предстоящей борьбе, он
все же мог принять ее за отсутствием более подходящей альтернативы.  Раз  уж
он будет  вынужден  сражаться,  то  по  крайней  мере,  он  будет  сражаться
подходящим оружием. Перед Редферном забрежили темные глубины,  существования
которых в своей душе он никогда не предполагал. Вал  окликнула  его.  Вместе
они побежали к украшенному драгоценными камнями эскалатору. Редферн  выбежал
во двор и бросился к укреплениям, доставая  на  бегу  панеко.  На  этот  раз
охотником был он. Неплохая перемена.
   Чего в точности он ожидал, Редферн  не  мог  бы  сказать  -  наверное,  в
точности такой город, каким он его оставил:  на  укреплениях  группы  людей,
всюду дым, пламя и разрушение -  город  мертвецов,  гара'хеки,  кощунственно
возрожденные к новой жизни, заброшенные, пустынные стены  и  здания.  Вместо
этого навстречу ему спешил Вивасьян с обмякшим от отчаяния  лицом.  Со  стен
особого шума не доносилось. Опускающееся солнце  запускало  сияющие  руки  в
ущелья  и  переулки   между   зданиями,   а   стены   сверкали   искрящимися
драгоценностями, ослепляя зрение.
   - Вы вернулись... но поздно, слишком поздно!  Мы  должны  поспешить.  Все
пропало...
   - Поздно! - выдохнула Вал. Она казалась взбешенной.
   - Поспешите, поспешите! -  простонал  Вивасьян.  Он  пробежал  мимо  них,
торопясь к стенам оставленного ими позади замка.  За  ним  следовали  другие
люди:  старики,  женщины,  юноши.  Вперемешку  с  ними  бежали  гара'хеки  и
суслинки. Это было настоящее бегство.
   - Подождите! Подождите! - закричал Редферн. - У нас есть оружие!
   - Поздно! - и Вивасьян, поддерживаемый под руки своими  приближенными  из
числа Волшебников, поспешил прочь.
   - Ну... - начала было Вал. Потом она увидела Галта.
   Его темное бородатое лицо слишком ясно обнаруживало сейчас всю внутреннюю
пустоту этого человека. Мина, находившаяся рядом с ним, скорее сама помогала
Галту, нежели опиралась на него. За  ними  бежала  мать  Хаапан,  попрежнему
лучащаяся красотой молодости, однако с напряженным и  испуганным  выражением
на лице. Ее сопровождал мужчина, приходивший в  свое  время  за  ней  в  зал
омолаживания. Редферн ухватил Галта за руку и принудил остановиться. Философ
смотрел на него паническим, ничего не воспринимающим взглядом.
   Редферн встряхнул его.
   - Что происходит, Галт?
   Тот что-то невразумительно лопотнул. Мина испуганно прошептала:
   -  Вал!  Ты  вернулась...  это  хорошо.  Ты  можешь  помочь  этой  другой
Проводнице. Мы эвакуируем город Сенчурию...
   - Эвакуируете? ДРУГАЯ ПРОВОДНИЦА?
   - Да, да. Ты что, не расслышала? Теперь поспешим с нами. За нами  пришли,
нам помогут, нас заберут в другое измерение. Но мы должны торопиться. Боевые
машины инфальгонов уже почти у самых стен!
   Вал бросила взгляд на Редферна. Мать Хаапан, пробегая мимо, окликнула:
   - Вал! Ты как раз вовремя, чтобы спастись. Поторапливайся!
   - А эта другая Проводница, - хрипло проговорил Редферн.
   - Где она?
   - Возле Рубиновых  Ворот,  по  ту  сторону  Хризобериллового  Крыла.  Они
перенеслись сюда из другого измерения  и  теперь  уводят  нас  в  безопасное
место.
   Редферн, как безумный, помчался  к  Хризоберилловому  Крылу,  за  которым
находились сады с хризантемами и Рубиновые Ворота. Вал тяжело дышала  рядом.
Они расталкивали спешащих  людей,  перепрыгивали  через  клумбы.  Когда  они
добрались до ворот,  импозантного  сооружения,  выложенного  рядами  крупных
рубинов, Редферн услышал со стороны стен первые  угрожающие  звуки.  Быстрый
взгляд,  брошенный  в  ту  сторону,  показал  ему,  что  в  стенах  начинают
появляться отверстия. Инфальгонские боевые  машины  пробивали  себе  путь  в
город. Редферн заколебался: панеко может остановить их; но он  твердо  знал,
тверже, чем знал что-либо в жизни,  что  должен  добраться  до  этой  другой
Проводницы.
   Рубиновые Ворота закачались. Один ряд рубинов целиком  выпал  и  по  пыли
покатилось целое состояние. Люди кричали и разбегались. К Редферну подскочил
низенький, но очень широкий в плечах человек, кипевший энергией. Он был одет
в необычные блестящие доспехи и размахивал длинным мечом. На  поясе  у  него
висело ручное оружие незнакомой Редферну конструкции.  Он  выглядел,  словно
воплощение самого дьявола - человек, несомненно, способный одним ударом меча
развалить пополам быка.
   Он заорал на Редферна сквозь облако пыли, и Редферн понял его слова через
переводчик, обруч которого был укреплен у него на голове:
   - Возвращайся в очередь! Сначала женщины и дети!
   Из тучи пыли вышагнул человек гигантского роста, державший секиру  такого
размера, что казалось, ни одному из смертных она должна быть  не  по  силам.
Огромное лицо,  покрытое  шрамами,  выдавало  свирепую  жестокость  варвара.
Беженцы разбегались с его пути, отчаянно кидаясь к Рубиновым Воротам.
   - Останови их, Фезий! - прогремел великан. - Сару скоро совсем затопчут!
   - Оффа, фигляр ты этакий, а я что, во имя Амры, по-твоему делаю!
   - Нечего тебе с ними разговоры разговаривать!  Клянусь  Маком  Черным,  я
нескольких уложу, пока...
   - САРА! - возопил Редферн. - Вы хотите сказать... Сара?
   Коренастый коротышка глянул на него так, будто Редферн только  что  вылез
из какой-нибудь грязевой ямы.
   - Уши у этого олуха есть, только он не умеет ими пользоваться, - и тут же
изменил направление мыслей, быстрый, как ртуть. - Что тебе известно  о  моей
Саре?
   - А Дэвид Маклин здесь? И Алек?
   - Ха! Этот парень всех знает!
   - Вот эта девушка - это Вал - она тоже Проводница!  -  прокричал  Редферн
сквозь царящий грохот. - Она может помочь Саре... Я  должен  расправиться  с
инфальгонскими боевыми машинами...
   - Еще одна девушка, обладающая силой! Клянусь Амрой, это здорово! - Затем
до Фезия полностью дошло сказанное Редферном. Он  нахмурился,  так  что  его
лицо стало похоже на горгулью с водостока. - Сражаться  собираешься!  У  них
есть оружие страшной силы...
   - А у меня есть вот это! - прокричал Редферн, размахивая панеко.
   Он вспомнил, что Маклин говорил с Сарой там, на той  платформе  в  ветвях
мирцинийского дерева, о Фезии и Оффе. Значит, Маклин прислал  за  ним  своих
друзей! Он  не  забыл  его!  Сознание  этого  согревало  душу  Редферна.  Он
повернулся и бросился бежать обратно, против потока беженцев.  Не  успел  он
достигнуть стен, как его нагнали Фезий и Оффа,  побежав  по  бокам.  Редферн
почувствовал себя совершенно в своей тарелке.
   Фезий проворчал:
   - Мы тебя как раз ищем, Скоби Редферн. Дэвид все себя винил, что ты тогда
угодил в руки Монтиверчи. Они тогда едва унесли ноги, но ты  вообще  пропал.
Можно было догадаться - куда. Мы шли по твоему следу... а  потом  угодили  в
этот приятный маленький скандальчик с инфальгонами. Они добрались  до  стен.
Тут и там в них зияли проломы.
   Редферн взглянул на травяное море.
   К городу катили массивные гусеничные машины. Многие уже уткнулись в стены
и пробивали их. Другие, наезжая на  них  сверху,  переваливали  через  зубцы
парапета. Намного превышающие размерами самые большие из земных танков,  эти
машины двигались с грозной тяжеловесной медлительностью, заставляя  замирать
сердце безжалостной неостановимостью своего продвижения. Над ними  вертелось
несколько стаек кристаллов и даже на таком расстоянии Редферн  ощутил  волны
ненависти, но машинам она ничуть не мешала.
   - Да, вот уж черное порождение Амры, - проворчал Фезий.
   - Даже сенчурийские излучатели эмоций их не могут остановить.
   - Да. Но вот это сможет.
   Редферн навел панеко  и  вновь  в  воздухе  возникло  это  невещественное
силовое  дрожание,  сгущавшееся  в  черноту.  Боевые  машины  таяли  в  ней,
распадаясь пылью, и воздух гремел, заполняя вакуум.  Редферн  повел  оружием
вдоль стены, пробивая полосы и пустоты в рядах машин, старательно  выцеливая
каждую и ожидая, когда же они начнут реагировать.  Сопровождаемый  по  бокам
двумя венудайнцами, Редферн взялся за обход стен. Он  устроил  инфальгонским
боевым машинам победоносную бойню; он не оставил даже признака того, что они
когда-то существовали.
   Реакция врагов, когда она  последовала,  далеко  не  могла  сравниться  с
разрушительной мощью  панеко.  Теперь  Редферн  чувствовал  облегчение,  что
второе  оружие  осталось  у  Вал.  Он  оставил  его   при   ней   совершенно
преднамеренно, поскольку знал, что наличие панеко неизмеримо увеличивает  ее
шансы выжить.
   Боевые машины изрыгнули  языки  пламени.  Один  из  метательных  снарядов
ударился о зубец и разорвался пенным фонтаном. Трое отскочили  от  парапета.
Редерн уловил носом вонь кислоты и захихикал.
   - Им следовало придумать что-нибудь получше!
   С помощью негативной когерации он отправил в небытие оставшиеся машины.
   - Волшебники испробовали на них свои зеленые силовые  лучи,  -  веселясь,
заметил Фезий. - Бесполезно. Но  это  твое  оружие,  Скоби  -  это  поистине
король-оружие!
   - Оно мне коечего и стоило, - сухо ответил Редферн.
   Когда  все  инфальгонские  боевые  машины  были  уничтожены  и  усталость
навалилась на Редферна, что  показалось  ему  до  странности  успокаивающим,
Скоби спустился со стен. Фезий и Оффа последовали за ним. Они нашли  Сару  и
Вал, все еще переправляющих людей сквозь Врата, находившиеся  за  Рубиновыми
Воротами.
   - Куда они ведут? - догадался спросить Редферн.
   Вокруг толкались люди, не совсем понимающие, что  случилось  и  несколько
сожалеющие, что после объяснений Редферна с двумя девушками  переход  сквозь
Врата прекратился.
   - Вы теперь в безопасности! - заорал Фезий голосом, хлещущим, как кнут  -
только такой и можно ясно расслышать, когда он раздается со спины  грифа.  -
Идите домой. Мы вернем ваших друзей обратно...
   - Откуда?
   Вал устало засмеялась и откинула со лба прядь каштановых волос.
   - Сара молодчина, - серьезно сказала она. - Я понятия не  имею,  куда  мы
посылали  этих  людей.  Сара,  психоделическое  платье  которой   оставалось
безупречно чистым, захихикала в ответ. Она по-особому посмотрела  на  Фезия,
когда этот динамичный сгусток энергии подошел поближе.
   - Неважно куда, важно, что мы отправляли их в безопасное место, а  теперь
они могут вернуться обратно. Ну, это измерение под названием Шоcунат. - Сара
с намеком посмотрела на Редферна. - И, насколько  я  помню,  оттуда  имеется
прямая связь с Землей.
   Вивасьян, взъерошенный, но сохранивший чувство собственного  достоинства,
тяжело дышал.
   К ним присоединились  Галт  и  Мина.  Первым  побуждением  Редферна  было
повернуться к бородатому философу-арланианцу спиной, но потом он решил - что
прошло, то прошло. Он расс-казал им, что  случилось  с  Тони  и  Нили  и  на
мгновение наступила скорбная тишина.  Затем  в  нее  жизнерадостно  вмешался
несгибаемый Фезий, заявив:
   - Раз у них с собой парочка этих панеко, я бы особенно не беспокоился. Мы
их вытащим.
   - Конечно, - подтвердила Сара. Она улыбалась Редферну.
   - Дэвид и Алек вернулись в Нью-Йорк. У нас есть новости.
   Графиня...
   Редферн рассказал ей про графиню.
   Сара скорчила рожу.
   - Эта сучка, право слово,  становится  слишком  утомительной.  Скоро  нам
придется понастоящему заняться Пердитой!
   - Мне она показалась очень славной женщиной, - проворчал Оффа.
   Фезий, помянув некоего фигляра и олуха, отметил, что любая соплячка легко
обведет Оффу вокруг мизинца, а Оффа, в свою очередь, помянул Мака Черного  и
возразил, что Фезием-то точно любая ведьмочка способна командовать и  что...
Вивасьян с обступившими  его  людьми  от  имени  всех  Волшебников  Сенчурии
поблагодарил Вал, Редферна и их друзей.
   Редферн хитровато ответил:
   -  Все  это  надо  рассматривать  исключительно  как  сделку,   Вивасьян.
Принципиальность и деловая хватка. Ты  сам  назначал  правила.  Я  тебе  дам
знать, чего мы хотим взамен.
   - Может дороговато выйти, - вставил Фезий, неспособный не вмешиваться.
   Редферн вспомнил Тони и Нили, вспомнил свой поход по разноцветному  лесу,
суслинков, гара'хеков и доилку  эмоций  у  себя  на  голове  и  кивнул.  Он,
конечно, приобрел  некоторое  понятие  о  том,  как  высшие  причины  иногда
заставляют применять к людям давление,  но  это  нисколько  не  помогло  ему
давление полюбить.
   - Мне кажется, однако, я знаю, чего мы хотим в первую очередь, -  сказала
Сара. - Я за то, чтобы отправляться домой.
   - Я тоже, - согласился Оффа. - Вы теперь с  Фезием  можете,  как  обычно,
посвариться из-за того, где именно у вас дом.
   - Домой, - подтвердил Редферн. - На Землю.
   - Домой, - подхватила Вал. - В Монтрадо.
   Ну,  можно  и  им  посвариться  из-за  этого  тоже,  однако  Редферн   не
сомневался, что уж эту-то проблему ничто в мире - во всех его  измерениях  -
им не помешает решить.



   Кеннет Балмер
   Страна, которой нет на карте

   Kenneth Bulmer "Land Beyond the Map", 1961


   (перевод с английского А.Бурцева)

 I

   Из холла, где Роланд Крейн стучал  по  барометру  и  проклинал  ветреную,
облачную, мерзкую погоду, он услышал звон бьющегося стекла в  своей  студии.
На звук эхом отозвался орыв ветра,  потрясший  старый  дом.  Ковер  в  холле
покрылся  рябью,  как  анаконда.  Лампа  закачалась  на  шнуре,  бросая   на
полированные панели стен тени, похожие на летучих мышей. Он сердито бросился
назад, чуть не столкнувшись с недособранными латами флорентийской работы,  и
попал как раз вовремя, чтобы увидеть, как вторая служанка, молоденькая Энни,
разразилась слезами.
   Персидский ковер у ее ног был усыпан осколками стекла, блестящими в свете
настольной лампы, как последствия боя. Крейн поднял взгляд.
   На северной  безоконной  стене  висели  его  карты  в  рамках,  некоторые
потускневшие,  некоторые  яркие  цветные,  некоторые  затертые   с   веками,
вычерченные с любовью, старательно раскрашенные, щедро усыпанные витиеватыми
подписями, сделанных руками давно умерших людей. Эта  стена  доминировала  в
комнате.  Карты  сверкали  на  фоне  занавешаных  окон  и  книжных  полок  с
современными,  невзрачными  научными  книгами.  Они  рассказывали  о  смелых
великих путешествиях через неизвестные океаны, о манящих туманах  неоткрытых
земель и зове морских  сирен.  Соленый  запах  романтики  дышал  в  них  при
пристальном  изучении.  От  красок  и   пергамента   веяло   соблазнительной
неизвестностью.
   В  центре  карты  итальянского   залива   Флориды   восьмидесятых   годов
пятнадцатого века и западных островов, где открывалась самая  яркая  золотая
краска, в стекле была дыра в форме звезды.
   - Простите меня, сэр. Сама не знаю, как это случилось.
   Носик Энни был красный, подбородок дрожал. Она уставилась на него, крепко
прижимая руки к заплаканному личику. Ее яркие, как у птицы, карие глаза были
мокры от слез. Гнев Крейна испарился. Энни была дочерью старой Энни, которая
служила его отцу, еще до Первой Мировой войны,  чего  Роланд  Крейн  не  мог
помнить, когда  Исамбард  Крейн  создал  инженерный  синдикат,  до  сих  пор
поддерживающий праздную, роскошную жизнь его сына. Праздность была, конечно,
относительной, потому что нелюбимый бизнес высасывал запасы энергии  Крейна.
Деловые люди часто недооценивали его на основе унаследованного им богатства.
   Карта была неповреждена. Он сделал четыре быстрых шага к раме и  осмотрел
ее. Стекло оставило странный голубоватый  оттенок.  Оно  разбилось  в  форме
почти правильной семиугольной звезды.
   Крейн повернулся к Энни.
   - Все в порядке, Энни. Никакого повреждения нет. И ради  Бога,  перестань
плакать!
   - Простите меня, сэр...
   - Что ты здесь делала ночью, в такое время?
   Энни указала на кофейный столик. Чайник, накрытый салфеткой уютной ручной
вышивки, чашка и блюдце, молоко и сахар, нарезанные ломтики булочки,  масло,
нож и вилка для тостов напомнили Крейну, что он звонил, чтобы подали чай.
   - А почему это принесла не Молли?
   Молли была первой служанкой.
   - Эта ночь у нее выходная, сэр...
   - А, - рассмеялся Крейн. - Ну, это неважно.  Должно  быть,  порыв  ветра.
Возможно, тот самый порыв, который я слышал в холле, немного сместил  каркас
дома, вот стекло и разбилось... и нечего тут думать. Только убери осколки...
И будь осторожна, не порежься.
   - Да, сэр.
   Зазвонил телефон.
   - А, чтоб ты пропал! - недовольно воскликнул Крейн и подошел  к  стенному
столику, где, как хищный паук,  притаился  телефон,  соединенный  с  мировой
паутиной. Голос был незнакомый. Должно быть, буря повредила телефоную линию,
так же, как разбила на карте стекло. Крейн понял, что  говорит  женщина,  но
из-за треска и шума помех это можно было лишь угадать.
   - Мистер Роланд Крейн?
   - Да. Говорите.
   - Это мистер Роланд Крейн, который интересуется картами?
   Мысленая защита Крейна насторожилась. Но прежде чем  он  успел  ответить,
женский голос продолжал:
   - Не хотите ли вы купить карты?  У  меня  есть  кое-что,  что  вы  должны
увидеть.
   - Да?
   - Может, я могу приехать в Бушмиллз?
   - Ну-у...
   - У меня есть машина. Я звоню из гаража "Ройял" в городе. Я могу  быть  у
вас через полчаса.
   Крейн подумал об езде от Рынка  Нельсона,  по  дороге,  проходящей  через
негостеприимные вересковые пустоши, по мокрой дороге с гнущимися по обочинам
на ветру деревьями. Нет, это не для женщин.  Роланд  подумал  о  французской
галантности и сухо усмехнулся  про  себя.  Его  отношение  к  женскому  полу
осталось на уровне старых книг,  где  рыцари  в  сверкающих  латах  защищают
кричащих дам от огнедышащих драконов.  Современные  же  девицы  сами  согнут
любого огнедышащего дракона в бараний рог.
   - Хорошо, мисс?..
   - Харботтл.
   Крейн пожал плечами и продолжал:
   - Очень хорошо, мисс Харботтл. Должно быть, вас очень интересует продажа,
раз вы собираетесь ехать ночью в такую погоду. В таком случае, приезжайте.
   Телефон тут же стал мертвым. Может, она положила трубку, а  может,  бурей
повалило телеграфный столб.
   Крейн поглядел на Энни,  заканчивающую  убирать  осколки.  Действительно,
странно, что стекло  разбилось  вообще.  В  свое  время  он  купил  все  это
сокровище целиком - раму, карту, стекло. Стекло было старым  и  хрупким.  Он
сделал в уме заметку поменять все другие рамы на картах.
   Возможно,  карты  составляли  слишком  большую  часть  его  жизни.  Крейн
пробовал разные другие способы богатых людей проводить время  и  нашел,  что
все они скучны, помпезны или грубы. Его интерес к картам вырос из давнишнего
странного случая. Крейн несколько раз рассказывал эту историю, но,  встречая
поднятые  брови   и   недоверчивую   улыбку,   вскоре   перестал   об   этом
распространяться. Теперь он подумал, не в первый уж раз, что если он следует
воле клочка бумаги? Главным фактом было то, что поиски все еще продолжались.
   Тосты хорошо поджарились,  а  в  камине  загудело  пламя.  Вероятно,  это
расточительность, но также и благословение.  Именно  это  и  полагал  Роланд
Крейн.
   Он налил себе чай, добавил молока и  сахара  и  развалился  в  кресле  со
скользящим сидением  и  спинкой,  зафиксированной  в  удобном  положении,  к
которому он привык за много лет. Хорошо быть  живым.  Хорошо  быть  богатым,
когда финансами управляют в далеком застекленном оффисе в  Лондонском  Сити.
Хорошо жить полной жизнью в этих вересковых пустошах  на  западе  страны,  и
уезжать на весь сезон на раскопки, работая с мужчинами и женщинами,  которые
разделяют его страсть к археологии. Гораздо лучше, чем  тратить  в  жизнь  в
погоне за прибылью. Это убило бы его в течение трех месяцев.
   Следующий сезон он проведет - если будет сопутствовать удача - в  Турции.
Там будут большие раскопки, много находок, и  еще  одна  глава  добавится  к
книге знаний о Человеке. Будет совершено много открытий,  и  изрядная  часть
богатства Крейна будет вложена  в  дело  приоткрытия  завесы  прошлого.  Да,
хорошо иметь цель в жизни!
   Он сделал глоток чая, откусил тост,  намазанный  толстым  слоем  хорошего
сливочного масла, и поставил чашку на широкий подлокотник кресла.
   Он подумал, не без смутного возбуждения, что эта странная женщина  явится
к нему ночью из бури.
   Мисс Харботтл не теряла времени даром.  Сейчас  она,  вероятно,  едет  по
дороге под свист ветра, стук  дождя  по  ветровому  стеклу,  держа  в  губах
сигарету.
   Судя по голосу, она показалась ему девушкой такого сорта.
   Наконец, ожидание кончилось. Энни впустила гостью  в  дом,  сказала,  что
принесет свежего чаю и тихонько прикрыла дверь.
   Мисс Харботтл прошла вперед и протянула руку. Крейн взял ее и с внезапным
смущением  взглянул  на  девушку.  Волнистые  волосы  мисс   Харботтл   были
убийственно коротко подстрижены. Лицо ее словно сошло со  страниц  старинных
книг, полных романтики, которые Крейн читал в детстве, лицо, по сравнению  с
которым лица девушек в современных журналах казались пустыми.  На  ней  были
брюки и короткое кожаное пальто, и  она  первым  делом  извинилась  за  свой
наряд.
   - Я решила, что это больше подходит для поездки в такую погоду.
   - Надеюсь, вы хорошо доехали, - сказал Крейн, показывая на стул. - Должно
быть, это очень важно для вас. - И он огляделся в поисках чехла  с  картами.
Девушка рассмеялась и села.
   - Боюсь, мне пришлось вас немного обмануть, мистер Крейн. У меня нет карт
для продажи. Крейн тоже сел.
   - Ну, и что в мире?.. - начал он.
   Ее лицо, по-прежнему наполненное жизнью и возбуждением от поездки  бурной
ночью, стало одновременно печальным,  упрямым  и  одухотворенным.  У  Крейна
возникло впечатление, что за внешностью феи, полной  женственной  красоты  и
очарования, скрывается практическая твердость импрессионизма.
   Девушка подалась вперед.
   - Я не продаю карт, мистер Крейн. Но я интересуюсь получением карты...
   - Извините, мисс Харботтл, - резко и раздраженно перебил ее Крейн, - если
вы знаете, что я коллекционирую карты, то  должны  также  знать,  что  я  не
продаю их. Я...
   - Я знаю, мистер Крейн. Я интересуюсь одной определенной картой.  Картой,
которой, я уверена, у вас тоже нет.
   - Вот как?
   Глаза девушки были теперь полуприкрыты длинными ресницами.  Интересно,  о
чем она думает, мелькнуло у Крейна в голове, но он тут же отмахнулся от этих
мыслей.
   - Ну, мисс Харботтл...
   - Меня зовут не Харботтл. Это имя владельца гаража, откуда я вам звонила.
Я просто воспользовалась им.
   - Но зачем?..
   - Мистер Крейн, что бы вы сказали, если бы я сообщила  вам  по  телефону,
что ищу определенную карту и хочу приехать за вашей помощью?
   - Н-ну... только то, что если я могу вам помочь, то, конечно, помогу.  Но
мне кажется, это очень необычно.
   - Мне тоже.
   - Да? Ну, и что теперь? - сердито спросил Крейн.
   - Мистер Крейн, - заговорила с серьезной сосредоточенностью девушка,  чье
имя  было  не  Харботтл.  Ее  ресницы  подня-лись  и  глаза  -  глубокие   и
ярко-голубые - оказали  на  Крейна  почти  гипнотическое  воздействие.  -  Я
интересуюсь картой, картой, порванной пополам.
   - О! - сказал Крейн.
   Наступило молчание. В комнату сгущалось напряжение,  такое  же  реальное,
как воющий за окном ветер. Где-то вдалеке,  вероятно,  в  спальне,  хлопнула
дверь. Должно быть, Энни решила, что мисс  Харботтл,  которая  оказалась  не
Харботтл, останется на ночь. Это была бы простая вежливость, ведь  Крейн  не
тот человек, который развлекается с женщинами.  Крейн  игнорировал  все  эти
неважные посторонние звуки.
   Карта, порванная пополам!
   Старая карта на  толстом  свитке  бумаги,  с  надписями,  которые  трудно
прочесть. Однако, не слишком старинная. Достаточно новая, чтобы водитель мог
найти свой путь среди горных дорог. Вдоль этих дорог были  глубокие  выемки,
возникшие в давние времена, еще до прихода римлян, когда люди  искали  новые
кремни. Эта карта существует - или по крайней мере, существовала, -  обычная
карта, вычерченная черными чернилами в середине девятнадцатого века.
   Да, Крейн знал о карте, порванной пополам. Но та ли это карта, о  которой
говорит девушка?
   Ответ на этот вопрос мог быть  только  один:  "Да!"  Крейн  успокоился  и
сделал глоток чая. Руки его  дрожали,  но  еле  заметно,  так  что  чай  мог
чувствовать себя в чашке спокойно.
   - Вы бы лучше рассказали мне остальное, мисс Хар... Простите...
   - Полли Гулд.
   - Мисс Гулд, вероятно, вы можете... Полли Гулд? Вы, случайно,  не  сестра
Аллана Гулда?
   - Нет, - ответила она и, увидев его выражение, добавила упавшим  голосом:
- Я его кузина.
   - Очень странно. Я имею в виду, вы позвонили  мне,  придумали  историю  о
карте, которую хотите продать, и назвались мисс Харботтл...  Почему  бы  вам
было не встретиться со мной обычным способом?
   Крейн не уловил выражение ее лица, но на мгновение ему не понравилось то,
что он увидел.
   - Вы богатый человек, мистер Крейн, - сказала  девушка.  -  По  всеобщему
мнению,  очень  богатый.  Вы  живете  один  с  несколькими  слугами  посреди
вересковых пустошей. Несколько раз я имела дела  очень  богатыми  людьми  и,
могу вам сказать, не  понравилась  им.  Они  уверены,  что  деньги  заменяют
нормальные человеческие качества...
   - Пожалуйста, мисс Гулд...
   - О,  я  слышала  о  ваших  занятиях  археологией  и  не  сомневаюсь,  вы
чувствуете, что выполняете хорошую работу... но тут совершенно другое. Я  не
могла быть уверена, что вам  понравится  все  это  и  вы,  очень  вежливо  и
деликатно, не откажетесь встретиться со мной.
   - Но вы кузина Аллана Гулда! - Крейн был  полон  решимости  не  проявлять
раздражение. - Вы наверняка должны понимать, что я бы встретился с вами...
   - Аллан сказал мне, что вы странная рыба - это его  выражение,  я  только
повторяю, - и что он  чертовски  рад,  что  не  родился  с  вашим  наследным
богатством. Нет, мистер Крейн, это было бы плохое начало. Вы  богаты,  а  мы
обычные люди. Мы живем в разных измерениях.
   - Я помню, что Аллан вечно дичился, всегда  стеснялся  своего  положения,
вечно гонялся за новыми  впечатлениями.  В  свое  время  он  даже  записался
добровольцем в армию... Крейн был потрясен признанием девушки. Он знал,  что
многие  люди  испытывают  к  богатым  неприязнь,  но   на   казалась   такой
безразличной к этому. Однако, она знала  о  карте,  пор-ванной  пополам.  Он
выпрямился в своем кресле.
   - Ну, тогда... - сказал он. - Можете вы мне сказать, есть ли какие-нибудь
известия об Аллане?
   - Нет. - Голос Полли Гулд неуловимо изменился, словно Крейн  затронул  ее
старую, болезненную рану. - С тех пор, как он исчез, никто не слышал о  нем.
Это было пять лет назад. Так что мы не хотим теперь ничего слышать.
   - Да, извините. Вы любили его?
   - Весьма сильно. - Она была явно расстроена. -  Все  мы  любили  его.  Он
хотел жениться на мне. Но я не хотела и не хочу. Иногда я думала, если бы...
но затем... Так вернемся к карте и тому, до чего я не могу додуматься сама.
   Она была явно огорчена.
   Крейн почувствовал неудобство. Он понял, что она говорит то, что  думает.
Она выложила карты на стол и была честной с ним. Но то, что касается  Аллана
Гулда... это очень много значит для нее.
   - Ну, во всяком случае, - кратко сказал он, - во всяком случае, может, вы
скажете, почему решили встретиться со мной?
   - На другой день я поговорила Томом Боулзом... вы не знает  его,  но  это
неважно.
   Крейн почувствовал жалость к бедному Тому Боулзу. Такое пренебрежительное
отношение этой девушки было чем-то вроде конца света.
   - Он упомянул,  что  слышал  забавную  историю  от  друзей,  которую  они
подслушали из разговора адмирала в его клубе.  -  Девушка  бросила  на  него
взгляд, словно бы заново оценивая его. - Эта  история  такая  странная,  что
стоит ее повторить.
   - Можете пропустить ее, - кивнул Крейн. - Я ее знаю.
   Полли Гулд поставила чашку и в упор посмотрела на Крейна.
   - Я не знаю все подробности, но хочу, чтобы вы рассказали мне. Это  очень
важно, мистер Крейн. Крейн хмуро уставился на огонь.
   - Не понимаю, как эта очень забавная - по словам ваших друзей  -  история
имеет какое-то отношение к вашему  визиту.  Это  просто  объясняет,  как  вы
знаете, что я тоже интересуюсь картой, порванной пополам.
   - Я так и знала, что вы скажете это. - Пламя камина на  миг  осветило  ее
лицо, серебряным блеском сверкнули развешанные по стенам рапиры, потом пламя
отразилось от разбитого стекла карты. - Я могу вам сказать, что  Аллан  имел
ее.
   - Он имел ее!
   - Да, имел. Он пользовался ей. Так же, как вы.
   - Боже мой!
   Крейн покрылся холодным потом. Тот, кого он знал раньше, старый армейский
друг, на самом деле владел картой - его картой! - а он не знал об этом.  Это
был сильный удар. И Аллан пользовался ей. Невероятно!
   - Вы никогда не рассказывали историю Аллана. Я не знала о ней,  пока  мне
не рассказал Том. Возможно, если бы вы...
   - Вы думаете, он ушел... туда?
   -  Я  не  знаю,  что  думать.  Возможно,  если  вы  расскажете  мне   все
подробности, я могу сделать какие-то  выводы.  А  то  я  знаю  лишь  клубные
сплетни в передаче из пятых рук. Ну?
   - Вряд ли я могу отказаться. - Крейн  откинулся  на  спинку  кресла,  его
голос стал таким тихим, что Полли подалась вперед, поставив локти на  колени
и положив подбородок на руки, чтобы получше слышать его. - В  то  время  мне
было пять-шесть лет. Мы путешествовали - мама, папа, Адель и я, -  но  я  не
помню, где. Случай был такой странный, что никто из нас не  упоминал  о  нем
впоследствии. А теперь мои родители умерли, а Адель... ну... - Он откашлялся
и продолжал. - Но это  неважно.  Во  всяком  случае,  она  ничего  не  может
рассказать.
   - Я знаю о вашей сестре, - тихо сказала Полли. - Извините.
   - О, за  ней  хорошо  присматривают.  Она  играет  со  своими  куклами  и
хорошенькими ленточками, ее  умывают  и  переодевают.  Скоро  ей  исполнится
тридцать четыре.
   Полли молчала.
   - У нас была большая красная машина, - продолжал немного погодя Крейн.  -
Я запомнил это, потому что в те дни машины  были,  в  основном,  черные.  Мы
отправились в большое  путешествие,  и  мне  нравилось  сидеть  на  переднем
сидении с опущенным стеклом, чтобы ветер  бил  мне  в  лицо.  Мне  и  теперь
нравится это. - Он задумчиво потер щеку. - Мы переезжали из города в город -
естественно, я не знаю, где, - я только запомнил, какое вкусное  было  тогда
кремовое мороженое. Я помню  все  это  отрывочно,  и  не  всегда  в  строгой
последовательности. Должно быть, это произвело на меня сильное  впечатление,
раз я вообще что-то запомнил в таком возрасте.
   - Да?
   - Как только мы выехали из города, отец обнаружил, что у него нет  карты.
Я уверен, что это была моя вина. Я сделал из его карты  бумажную  шапку.  На
самой окраине стоял магазинчик, из тех, знаете ли, где торгуют всяким хламом
и владельцы которых едва-едва сводят концы с концами. На окнах лежала густая
пыль, не убиравшаяся  годами.  Выставленные  товары  были  дешевыми.  Ничего
дороже шиллинга. Отец спросил хозяина, есть ли у него карта.  Есть,  ответил
хозяин. Есть прекрасная карта.
   - Карта!
   - Да, карта. Она была вклеена в конце путеводителя. Отец сунул книгу  мне
на колени, и мы уехали. Следующее, что я помню,  отец  использовал  какие-то
слова, которые я не понял, а мать зашикала на  него.  В  книге  была  только
половина карты. Кто-то оторвал другую половину.
   - И не было никакого замечания...
   - Мать, мне кажется, была лишена чувства юмора, так что, должно быть, это
сказал отец, но неважно. Кто-то из них сказал:  "Когда  мы  доедем  до  того
места, где карта оторвана, то наверное свалимся с края". Я засмеялся.
   Крейн замолчал и принялся разливать чай, обратившись мыслями  в  прошлое.
Он чувствовал солнце, свежий воздух и бег большой красной машины.  Он  видел
карту, развернутую на сидении между ним и отцом. Он видел отца, сидящего  за
рулем, его сильные руки, уверенно держащие руль и так нежно обращавшиеся  со
старой, потрепанной картой.
   - Мы ехали под ярким солнцем по зеленым полям, - продолжал он.  -  Вокруг
не было никаких домов, вообще ни души.  Телеграфные  столбы  покосились  под
странными углами, дорога была покрыта белой пылью. Затем отец  сказал:  "Ну,
держитесь. Мы доехали до конца карты и сейчас свалимся". Мы все  засмеялись.
Мы еще смеялись, когда  непонятно  откуда  поднялся  серый  туман.  -  Крейн
содрогнулся. - Это было непонятно. Только что мы ехали  под  солнцем,  делая
пятьдесят миль в час по белой дороге, а в следующее  мгновение  оказались  в
густом тумане. Было по-прежнему жарко. Машина по-прежнему ехала. Отец  резко
сбросил скорость до десяти миль в час, и мы поехали букально наощупь.  Тогда
я заплакал.
   - Вы испугались?
   - Да. Испуг, удивление, что все  это  значит,  и  мысль  о  том,  что  мы
действительно куда-то упали. Когда Адель сказала: "Глупости, не могли же  мы
действительно упасть с края мира!", стало еще хуже. Я заплакал громче. Тогда
отец решил повернуть назад. Мы развернулись и поехали  по  своим  следам,  и
снова очутились под солнцем. Когда отец сверился с картой, и мать  тоже,  мы
обнаружили, что туман начинается  как  раз  в  том  месте,  где  карта  была
оторвана.
   Полли Гулд задрожала и придвинулась поближе к огню.
   - Отец рассмеялся. Это был крупный человек,  Исамбард  Крейн,  величайший
инженер по всему западу страны. "Это, должно быть, местный выброс", - сказал
он. Я не знал, что он имел в виду, но это звучало  успокоительно.  Мы  снова
поехали вперед. Мы пробирались через туман, не слыша ничего,  кроме  гудения
мотора. Затем, минут через десять, туман стал рассеиваться.  -  Крейн  отпил
чай и  поставил  чашку.  Он  боялся,  что  может  выронить  ее,  если  будет
продолжать рассказывать, держа чашку в руке. - Туман рассеялся окончательно.
Мы снова оказались под солнцем. Отец рассмеялся и сказал, что был  прав.  Мы
выехали за поворот дороги и затем... затем...
   - Что?
   - Дальше мои воспоминания путаются. Взревел мотор, завизжали шины,  когда
отец лихорадочно развернул машину. Далекие сверкающие башни,  огонь  и  дым,
резкие звуки труб. Позже я так и  не  смог  собрать  эту  сцену  воедино  из
обрывков воспоминаний, хотя и пытался много раз. Серебряный шар, из которого
вырываются языки пламени. Высокие образования, о которых я всегда думал, как
о деревьях, пластинчатые, со множеством ветвей, однако, не существует  таких
огромных деревьев, да еще покрытых чешуей. Вибрация в воздухе, слабое сияние
атмосферы,  словно  между  нами  и  наблюдаемой  сценой  была   тонкая,   со
многочисленными складками завеса. - Крейн  покачал  головой.  -  Я  пробовал
восстановить чувство, которые  мы  испытали,  необъяснимое  чувство  страха,
страха от понимания, что это место является  злом  -  однако,  зло  является
обортной стороной добра, - необъяснимое, как и эти звуки.
   - Необъяснимое... и почти безумное.
   Крейн сухо улыбнулся Полли.
   - Да, мисс Гулд, безумное.
   - Вы проехали через смог в один из  тех  проклятых  богом  индустриальных
городов, в дыму, копоти и пламени, и испытали ощущение зла.
   - Я много раз думал так же. Это может быть ответом. Вы  путешествуете  по
долинам Уэлльса, одному из прекраснейших мест, созданных Богом на  Земле,  и
вдруг попадаете в окутанный вечным смогом шахтерский город. Для глаз ребенка
окутанный дымом, с вырывающимися языками  пламени  завод  должен  показаться
ужасным, впечатляющим и отвратительным местом. О, да, мисс Гулд, не думайте,
что я не размышлял об этом.
   - Я верю вам, мистер Крейн. Я просто сказала это,  чтобы  проверить  вашу
реакцию. По крайней мере, вы не подавлены ужасными воспоминаниями, вы можете
быть логичным. Вы простите меня? Хорошо. Теперь об Аллане...
   - Да, ваш кузен. У него была эта карта...
   - Что случилось потом. Я имею в виду, с картой?
   - Отец быстро развернул машину. Мы промчались через туман и снова выехали
под солнце. Затем мы вернулись той дорогой, которой приехали сюда, до  шоссе
и нашли людей, которые показали нам объездной путь. Больше мы не говорили  о
том, что видели.
   - Хорошо. Благодарю вас, мистер Крейн. Честно говоря, я не  могу  понять,
какое влияние это оказало на вас.  А  реакция  вашей  сестры  Адель  кажется
совершенно иной. Вы приехали в индустриальный пояс  и  увидели  чудовищность
заводов с детской точки зрения. Я надеялась, что это поможет мне  в  поисках
кузена. Кажется, я ошиблась.
   - Минутку. Я рассказал вам общий  ход  этой  истории.  Но  я  не  добавил
дальнейшие  подробности,  подробности,  о  которых  не  рассказывал  никому.
По-моему, совершенно ясно,  почему  я  хочу  эту  карту...  Мысли  об  Адель
преследуют меня, и это может быть шанс для нее... Ну, я не разрабатывал это.
Но сейчас я подумал, что будет честно, если я услышу вашу часть истории.
   - Это довольно просто. Аллан планировал провести отпуск в путешествии. Он
уехал...
   - Он остался в армии? Да, конечно. Я же решил,  что  армейская  служба  и
Крейны не совместимы друг с другом. Думаю, я был прав.
   - Может быть. Он нашел подружку - кажется, ее звали Шарон, - и они решили
совершить большую поездку по Ирландии.
   - Ирландии!
   - Да. Вы знаете, что Аллан исчез в Ирландии?
   - Да. Да, конечно. Но я не  знал,  что  у  него  была  карта.  Вы  хотите
сказать... Все это случилось со мной в Ирландии?
   - Если это случилось, мистер Крейн.
   - Что значит "если"? Может быть, я сумасшедший, но я абсолютно уверен,  -
как и в том, что я сижу здесь, - что я проехал чрез туман  и  увидел  другой
мир. Ирландия. Значит, все его поездки по Англии  были  бесплодными.  Он  не
помнил, чтобы плыл по морю,  когда  отправился  в  детстве  с  семьей  в  ту
поездку. Ирландия.  Ну,  если  очарование  входит  в  общий  рисунок,  тогда
Ирландия подходящее место для этого. Полли уставилась на него.
   - Вы сказали, другой мир, мистер Крейн?
   - Да. И я имел в виду не только  мир  впечатлений  ребенка.  -  За  окном
ужасно взвыл ветер, сотрясая толстые  стены  старого  дома.  -  Другой  мир,
отличающийся от того, что мы знаем, и даже от того, что можем вообразить.
   - Может, вам лучше закончить свою историю?
   - Когда вы расскажете мне, что случилось с Алланом.
   -  Он  написал,  что  нашел  старый  путеводитель  и   был   заинтригован
иллюстрациями. Стальными гравюрами. В письме он также сообщил, что  в  конце
путеводителя была карта, порванная пополам. Он писал, что на  какой-то  черт
этой девушке, Шарон, понадобилось сравнить старые маршруты с современными. У
ней была  теория,  что  в  древности  люди  могли  найти  лучшие  пути,  чем
современные водители. Она была слегка сдвинута на таких вещах. Пледы  ручной
выделки, деревянная посуда из Скандинавии, цветочные горшки. Вы знаете таких
людей.
   - Вряд ли этот тип подходит для Аллана.
   - Вы не видели ее.
   - А-а!
   - Солнечным утром они выехали из Белфаста, и больше никто  их  не  видел.
Это было пять лет назад.
   - Мне казалось, вы хотели выйти за него замуж?
   - Это было уже после того, как я сказала ему "нет". Окончательно. Ужасная
сцена. Шарон должна была смягчить его боль. Во всяком случае,  она  была  бы
ему лучшей женой, чем я. Но, видите ли, я чувствую себя ответственной...
   - Нет, нет, Полли. Карта. Проклятая карта! Говорю вам,  Аллан  поехал  по
этой карте, достиг порванного края, проехал через туман и был схвачен  одним
из этих сверкающих,  лязгающих  чудовищ.  -  Крейн  замолчал,  понимая,  что
проговорился.
   - Лязгающих чудовищ?
   Крейн сделал неопределенный жест.
   - С точки зрения ребенка. Я не знаю, что это было на самом деле.  Но  они
выскочили из-за  маленьких  деревьев,  лязгая  и  сверкая,  с  бесчисленными
дюжинами ног и протянутыми к нам длинными, похожими на цепы руками.  Поэтому
отец так быстро развернул машину. - Он  покачал  головой.  -  Я  не  говорил
никому об этом, кроме вас.
   - И поэтому ваша сестра Адель... осталась на том  же  уровне  умственного
развития, на каком была тогда?
   - Да.
   - И поэтому вы имеете зуб против этой карты?
   Крейн нахмурился.
   - Как можно иметь зуб против куска бумаги? Ненависть,  ужас,  страх,  что
откроются вещи, которым лучше оставаться неоткрытыми - да. Но  вряд  ли  это
можно назвать личной ненавистью.
   - Вы так и не сказали мне, что случилось с картой.
   - Я не думал об этом в то время. Сам случай запечатлелся у меня в памяти,
но все остальное... Когда умер  отец,  я  просмотрел  его  вещи,  наполовину
ожидая найти путеводитель запертым в японском сейфе, ключи  от  которого  он
всегда носил с собой. Конечно,  там  не  было  ничего.  Полагаю,  вы  можете
сказать, что у меня возникла навязчивая идея вновь  завладеть  картой.  Меня
самого изумляет страсть, с какой я собираю путеводители. Должно  быть,  отец
тогда сразу отделался от этой книги. Наверное, он  валяется  в  какой-нибудь
второразрядной книжной лавке, ожидая покупателя...
   - Аллан.
   - Да. - Крейн заколебался, потом продолжал:  -  Пока  другой  человек  не
использует карту, пройдет через туман в... ну, как  мы  можем  это  назвать,
если не Страной Карты... и исчезнет. И  тогда  люди  -  существа,  чудовища,
пришельцы, можно назвать как угодно, - которые обитают  там,  просто  вернут
карту в наш мир и будут ждать новой жертвы.
   - Но это предполагает...
   - Да. До некоторой степени, не так ли?
   Чай остыл. Масло размякло на блюдце.  Все  булочки  были  съедены.  Крейн
позвонил Энни и, когда  она  убралась  на  столе,  прошел  через  кабинет  и
критически осмотрел бутылки, потом взглянул на Полли.
   - То же, что и вам. Скотч. Крепкий.
   - Я пью неразбавленный. Пожалуйста.
   Пока они медленно наслаждались выпивкой, Крейн рассматривал девушку.  Она
была женщиной, для которой многие мужчины сделали бы все, что угодно,  чтобы
обладать ею. Она задумчиво глядела на огонь, и Крейну  показалось,  что  она
думает об Аллане и их ссоре.
   Ее кузен уехал в Ирландию со своей новой подружкой, купил путеводитель  с
картой, поехал по этой карте... куда? В Страну Карты.
   И это совершенно ничего не говорило ему.
   Каким-то образом за последний час, беседуя с девушкой, он  начал  верить,
что может решить загадку,  над  которой  ломал  голову  всю  жизнь.  У  него
появилась смутная надежда, что он вроде  бы  понимает,  как  найти  средство
исцеления Адели. Но были и другие причины, толкавшие его  на  поиски  карты,
разорванной посредине. Его оскорбленная  гордость,  знание,  что  существуют
силы вне обычного мира, силы, одновременно пугающие  и  зачаровывающие  его,
ненайденные,  но   упорно   поддерживающие   веру,   что   его   собственная
незавершенная  личность  может  стать  цельной,  а  также  явная  любовь   к
раскапыванию неизвестного - все это подвигло его на поиски потерянного ключа
к Стране Карты.
   Он поднялся и взял  с  книжной  полки  "Государственное  картографическое
управление Северной Ирландии". Названия мелодичными колоколами звучали в его
ушах.
   - Из Белфаста, - задумчиво пробормотал он.  -  Нет,  названия  ничего  не
значат для меня - кроме резкого привкуса тоски.
   - Когда вы уезжаете? - спросила Полли, подняв голову.
   Крейн  улыбнулся.  Они  уже  установили  связь,  и  он  чувствовал   себя
удовлетворенным, отдохнувшим... и ужасно встревоженным.
   - Утром. Я успею на ранний поезд...
   - Разумеется, я еду с вами.
   - Но...
   Роланду Крейну понадобилось менее тридцати секунд, чтобы понять,  что  он
будет редко побеждать в спорах с Полли Гулд.

 II

   Когда они сошли с самолета в Нитс Корнер и сели в  автобус  до  Белфаста,
Крейн  все  еще  пытался  доказать,  что  это  не  подходящие  для   девушки
приключения. Она просто сказала, что ему  следует  войти  в  контакт  с  его
друзьями-книгопродавцами  и   начать   охоту   за   путеводителем   середины
девятнадцатого века по какой-то части Ирландии, в конце  которого  находится
разорванная пополам карта. Никто из них не питал большую надежду на успех  с
таким подходом. От поездки в  Ирландию  каталоги  книгопродавцов  не  станут
ближе, чем дома у Крейна, в Бушмиллзе. Но это был один из путей  поисков,  а
их было так мало, казавшихся важнее, чем в действительности. Полли  отыскала
людей, последними видевших Аллана перед его исчезновением.
   Потом они отчитались друг другу,  сидя  за  низким  столиком  в  гостиной
комфортабельного отеля. Результаты - нулевые.
   - Естественно, книгопродавцы  с  удовольствием  встретились  со  мной,  -
сказал Крейн, откинувшись на спинку глубокого кресла и зевая. -  Ох,  как  я
устал... Я все-таки в их глазах гораздо выше  среднего  покупателя.  Но  они
качали головой и выражали искреннее и всеобщее сочувствие. Никто не мог  мне
помочь. - Он почесал нос. - Кроме одного старика,  который  посоветовал  мне
поискать в Смитфилде. Я сказал ему, что ищу книгу, а не кусок говядины...
   - Да, я поняла, - хихикнула Полли. - Вы просто спутали его  с  Лондонским
рынком Смитфилд. Англичанину трудно избавиться от такой ассоциации.
   - Конечно. Особенно если учесть, что Смитфилд был когда-то сценой  многих
рыцарских турниров... Или вы знаете это?
   - Нет. Ну и что из того. Этот мир давным-давно мертв.
   - Верно. Я не мечтаю о средневековых глупостях. Но они были  ценнее,  чем
мы  со  своим  материалистическим  мировоззрением  и  волнениями  по  всяким
пустякам.
   - Вам легко так говорить с вашим богатством. Подождите!
   - Девушка подняла руку, прерывая его готовый вырваться протест. - Это  не
значит обиду или личное оскорбление. Я  знаю,  что  в  средневековье  верную
службу ценили больше денег, и мы смеемся теперь над ними за  это.  Мы  ценим
деньги от начала до конца, стремясь  обладать  чем-нибудь  материальным.  Но
пусть так. Если это цена, которую мы платим за благополучную жизнь и свободу
от глупостей тех времен, тогда большинство людей готовы платить за это.
   В другое время Крейн с удовольствием поспорил бы о развитии  цивилизации,
но  сейчас  его  преследовали  мысли  о  карте,  разорванной  посредине.  Он
удоволился лишь замечанием:
   -  Одно  точно.  Люди  во  времена  до  возрождения  культа  личности   с
готовностью поверили бы в Страну Карты. Полли криво улыбнулась ему, создавая
смутное впечатление, что он должен узнать ее получше.
   - Наверно, я поверю вам. Однако, я здесь не для  того,  чтобы  развлекать
вас. Итак, вы поехали туда?
   - В Смитфилд? Нет. Завтра. - Крейн нахмурился. - Самое неприятное в  этом
то, что какой-то старик тут же дал мне путеводную нить. Очевидно, кто-то уже
разыскивал путеводитель, и могу спорить на половину моей коллекции, он искал
ту же книгу, что и мы.
   - Кто-то еще... искал карту!
   - Примерно так сказал старик.
   - Это проливает новый свет на все дело...
   - Каким образом? Я так не думаю. Если карту пускают снова в оборот, тогда
за ней могут следить.
   - Я не могу согласиться с вашей теорией...
   - Конечно, вы правы, Полли. Это всего  лишь  теория,  настолько  дикая  и
глупая, что не имеет ничего общего со здравым смыслом в мире, в  котором  мы
живем. - Крейн встал и с улыбкой поглядел на нее  сверху  вниз.  -  Я  пойду
спать. Завтра мы едем в Смитфилд.

   * * *

   Крейн долго бродил по очаровательным проходам  Смитфилда,  среди  шума  и
суеты, заходил в пыльные, изглоданные временем секции,  пролистал  множество
потрепанных  книг  -  путеводителей,  но  так  и  не  нашел  путеводитель  с
оторванной половиной карты. Точнее, он перелистал множество путеводителей  с
истрепанными и оборванными картами, но знал при этом, что по  спине  пройдет
предупреждающий  холодок,  когда  он  найдет  искомое.  Однако,   этого   не
случилось. Обескураженный, он вернулся в отель. Все, с кем он говорил,  были
рады помочь ему, приносили целые стопки книг, даже помогали листать  их,  но
все как один качали головами.
   - Извините, сэр. Здесь был парень по имени Мак-Ардл, который  задавал  те
же вопросы, наверняка это был он. Мак-Ардл.
   Кто, к дьяволу, такой этот Мак-Ардл, что вмешался в жизнь Крейна, пытаясь
украсть его карту?
   По логике вещей, болтливые ирландские книгопродавцы  наверняка  расскажут
Мак-Ардлу о Крейне. Можно поручиться за это, и Крейн чувствовал беспокойство
при этой мысли. Это было явно каким-то образом,  что  он  не  мог  объяснить
несмотря на  то,  что  это  было,  также,  частью  остального  таинственного
окружения порванной карты и продолжения ее в  месте,  названном  им  Страной
Карты.
   Полли тоже выглядела в этот вечер удрученной.
   - Я нашла отель, где Аллан останавливался в  последнюю  ночь,  -  сказала
она. - Пришедшее в упадок местечко. Я говорила с хозяином, но в ту  пору  он
еще не владел отелем. Это же было пять лет назад.
   - Тяжелый случай, Полли.
   - Я поеду к человеку, который владел отелем в то время. Думаю, мы  должны
арендовать машину и отправиться туда  завтра.  Это  маленькое  местечко  под
названием Бэллибоджи, милях в четырех севернее Бэллимани.
   - Прекрасно. Я - за. - Внезапно Крейна осенила одна мысль. - Надеюсь, его
зовут на Мак-Ардл.
   - Нет. С чего вы так решили?
   - Просто предположение. Но мы замешаны  во  что-то  более  странное,  чем
простое преступление и внезапная смерть. Хотя смерть тоже возможна, но я  не
верю, что она будет внезапной.
   - Крейн не мог объяснить  возникшие  у  него  мрачные  мысли  иначе,  чем
влиянием  умирающей  Ирландии  -  влиянием,  которое  он  всегда  насмешливо
отвергал.
   - Его зовут О'Коннелл, - сказала Полли. - Что вы думаете о машине?
   - Если поведете ее вы, - ответил Крейн,  вспомнив  ее  поездку  в  бурную
ночь.
   - Договорились.
   Крейн довольно легко арендовал машину, последнюю модель  "остина".  Полли
вывела ее на следующее утро  и  повела  по  великолепной  поверхности  дорог
уверенными, легкими движениемми руля, что произвело впечатление  на  Крейна.
Мимо проносились зеленые поля. Сияло солнце,  белые  облака  на  синем  небе
летели, как галеоны под белыми парусами. И, как настоящие  военные  корабли,
они выстраивались  в  отдалении  борт  к  борту.  Крейн  держал  на  коленях
справочник  "Государственного  картографического  управления"  и  следил  за
дорогой по очаровательным Ирландским названиям.
   Бэллибоджи оказался маленькой  добела  отмытой  деревушкой,  вытянувшейся
вдоль шоссе, превратившемся  в  главную  улицу.  Они  подъехали  к  коттеджу
О'Коннелла, постучались и после объяснения  своего  дела,  были  допущены  в
опрятную, уютную маленькую гостиную. О'Коннелл оказался загорелым,  жилистым
гномом с острым  взглядом.  Он  сверкнул  на  них  глазами.  Пока  его  дочь
накрывала на стол, подавая чай и белый  хлеб  с  желтым  ирландским  маслом,
О'Коннелл напрягал мозги, вспоминая ту ночь пять  лет  назад,  когда  в  его
отеле остановились парень и девушка. Самое изумительное, что он вспомнил.
   Когда он объяснил, почему вспомнил, удивление Крейна возросло. Он подался
вперед на стуле.
   - Вы сказади, мистер О'Коннелл, что этот человек испугал вас?
   - Не испугал, юноша. - О'Коннелл потер подбородок. - Я сказал, что у него
был дурной глаз...
   - О, перестань, папа! -  Дочь  О'Коннелла  была  с  модной  прической,  в
нейлоновых чулках и хорошо сшитом платье  в  цветочках.  Она  совершенно  не
походила на полудикую девушку из глуши. - Все это чепуха!
   Несмотря  на  яркой  солнце,  вливавшееся  золотом  в  открытые  двери  и
освещавшее китайский пейзаж на стене, Крейн ощутил, что,  возможно,  мрачная
теория старика вовсе не являлась чепухой. Попав в Ирландию,  он  понял,  что
здесь может случиться все, что угодно.
   В самом рассказе не было ничего  сенсационного,  но  Крейн  начал  смутно
воспринимать  подтекст,  невысказанные  вещи,  приближение  открытия   новых
возможностей.
   - Глаз самого дьявола, - пробормотал О'Коннелл.
   Воспоминания об этой темной ночи пятилетней давности  не  выветрились  из
головы старика, потому что в эту ночь в  его  теле  случился  пожар.  Должно
быть, он время от времени перебирал эти  события  в  голове,  сидя  в  своем
маленьком коттедже, размышляя, переживая заново  расцвет  своего  бизнеса  и
вновь вспоминая пожар, положивший ему конец.
   Крейн собирал историю по кускам, попивая крепкий  чай  и  поедая  хлеб  с
вишневым джемом.
   Аллан и Шарон много выпили в гостиной - что заставило Полли нахмурится  -
и были очень взволнованными. Незнакомец  пришел  из  темноты  ночи,  заказал
выпивку и сел  за  их  столик.  У  него  были  лицо  и  глаза,  если  верить
О'Коннеллу, самого дьявола.
   - У него с вашим приятелем завязался разговор. Он хотел купить  у  вашего
приятеля книгу, а у него не было такой, судя  по  его  словам.  -  О'Коннелл
задумчиво покачал своей напоминающей гнома  головой.  -  Прежде  чем  вы  бы
успели сказать "Кучу-лайн", они  принялись  тузить  друг  друга,  как  дикие
нехристи. Молодой парень, ваш приятель, выглядел так...  ну...  словно...  -
О'Коннелл замолчал и потер нос, - ... словно он мог отмутузить весь  мир,  а
заодно и этого человека с дьявольским лицом.
   - Бедный Аллан, - вздохнула Полли.
   - А затем, - с каким-то удовлетворением продолжал  О'Коннелл,  -  в  моем
отеле начался пожар. Вот это было дело!
   - Но я была там вчера... - возразила Полли.
   - Ужасный огонь поглотил все, что мы имели в Белфасте, мисс.  Все  лучшие
номера были залиты водой и превратились в угли. Но, знаете ли...
   - Ну, отец... - сказала дочь голосом, в котором безошибочно  улавливалось
предупреждение. О'Коннелл покосился на нее.
   - За кого ты меня принимаешь, девушка! Я ли не знаю, что случилось? Разве
я не видел это собственными глазами?
   - Ты знаешь, что сказали люди из страховой компании.  Тебе  еще  повезло,
что они не стали давить на тебя слишком сильно...
   - Верь, и все! Я сижу здесь и говорю тебе, девушка, что человек  с  лицом
дьявола потерпел поражение в драке с молодым парнем, и мой  отель  загорелся
от его дьявольского плевка. Вот что я говорю тебе!
   - О, папа!..
   Крейн взглянул на Полли. Она крепко прикусила нижнюю губу.  Он  выглядела
напряженной и неоспоримо привлекательной. Крейн быстро  отвел  взгляд.  Дочь
О'Коннелла - они так и не узнали ее имени - сказала:
   - Вы не должны слишком верить отцу.  Он  всегда  клялся,  что  незнакомец
поджег отель взглядом. Старые суеверия умирают с трудом. Я признаю, что этот
человек выглядел... ну... странно. Конечно, он записался  в  регистрационную
книгу, но после той ночи от нее ничего не осталось. Мне не понравилось,  как
он выглядел, когда...
   - Вы сказали, зарегистрировался? - быстро вмешался Крейн.
   - Верно.
   - Вы помните его имя? - Он ждал ответа, кровь тревожно стучала в  висках,
во рту пересохло.
   - Конечно, как и все мы. Мак-Ардл...
   - Мак-Ардл!
   Крейн кивнул на удивленное восклицание Полли.
   - Мак-Ардл, - удовлетворенно сказал он.
   - Выходит, вы знаете этого парня? - спросил О'Коннелл.
   - Нет, не знаем. - Крейн поднялся на ноги. -  Но  я  многим  обязан  вам,
мистер О'Коннелл. Мы собираемся познакомиться с этим  Мак-Ардлом  как  можно
скорее.
   - Да, поскорее, - кивнула Полли, и Крейн понял, что она пришла в себя.
   - Скажите мне, мистер О'Коннелл, - очень серьезно  и  с  нажимом  спросил
Крейн, - можете ли вы вспомнить, на намекал ли  тот  молодой  парень,  Аллан
Гулд, куда он собирался поехать? Это очень важно.
   - Что-то он говорил мне на этот счет. Я, кажется,  помню,  что  во  время
спора они тыкали пальцами в клочок бумаги.  Но  этот  пожар...  Я  прекрасно
помню, что огонь уничтожил лучшие номера...
   - Я понимаю, вам трудно воссоздать подробности той ночи спустя пять  лет,
- настаивал Крейн. - Но пожар в отеле зафиксировал их для вас. Вы можете еще
что-нибудь рассказать нам? - Голос  Крейна  звучал  умоляюще  и  откровенно.
Что-то в этой истории о пожаре смутно раздражало его.
   - Н-ну... - О'Коннел повернулся и взглянул  на  Крейна,  глаза  его  были
яркие, как у птицы. - Извините меня  за  причуды  старческой  памяти.  После
того, как я ушел в отставку и продал отель, мой ум стал не таким ясным,  как
прежде.
   - Да, мистер О'Коннелл?
   - Кажется, они говорили о графстве  Тироне.  Но  моя  память...  Не  могу
утверждать, что это так. Мне это лишь кажется.
   - Спасибо, мистер О'Кеннелл, - сказал  Крейн.  Он  по-прежнему  стоял  на
ногах, и когда Полли тоже поднялась, в маленькой гостиной, залитой солнечным
светом, стало тесно. Улыбаясь, О'Коннел глядел на них. Он принялся  набивать
трубку. Его дочь тоже встала, немного  смущенная,  чтобы  проводить  гостей.
Полли улыбнулась ей.
   - Прекрасный домик у вас, мисс О'Коннелл. Вы должны гордиться им.
   Мисс О'Коннелл  просияла.  Когда  они  сели  в  машину,  Полли  задумчиво
произнесла:
   - Интересная жизнь, без всяких сложностей.
   - Вы сами не верите в это, - хмыкнул Крейн. - В этой деревушке столько же
сложностей, как и ежедневно в вашем Лондоне. Поехали.  Мы  не  можем  терять
время.
   - В графство Тирон?
   - Когда будем готовы. Я думаю о Мак-Ардле.
   - Вы узнали от книгопродавцов, что он ищет карту, следовательно,  он  мог
узнать от них же, что и мы ищем ее. - Полли включила  двигатель,  и  "остин"
мягко покатил прочь. - Он и раньше охотился за картой, пытался силой вырвать
ее у  Аллана  и  даже  вступил  с  ним  в  драку.  Судя  по  всему,  у  него
отвратительные привычки.
   Внезапно у Крейна возникла новая концепция.  Весь  путь  до  Белфаста  по
зеленым полям он думал о Мак-Ардле. Когда Полли остановилась  перед  отелем,
Крейн вернулся по лабиринту мыслей туда, откуда начал. Он поднялся с  легким
ворчанием.
   - Пойду проверю регистрационную книгу отеля,  -  сказала  Полли.  -  Если
Мак-Ардл записывался в нее, там должен быть его адрес.
   - Да, ты права, Полли, - рассеянно сказал Крейн, думая совсем  о  другом.
Полли ко всему подходила с практичной стороны.
   Она вернулась к ленчу с триумфальным выражением на лице. Но  триумф,  как
отметил Крейн, был весьма мрачным.
   - Он оставил свой адрес в одном местечке в  графстве  Тироне,  -  сказала
она.
   - Хорошо, - отозвался Крейн.
   - Плохо только, что название этого местечка сгорело. Вся  регистрационная
книга  сильно  обуглилась.  Они  держат  ее  в  сейфе   и   относятся,   как
антиквариату. Память о Великом Пожаре.
   - Ясно. Ну, сегодня уже поздно что-либо делать. Есть какие-нибудь идеи?
   - Я обязана попытаться раскопать эту историю сегодня же.
   - А?
   Полли взглянула на него задумчиво, почти  рассчетливо,  оттопырив  нижнюю
губу.
   - Вы богатый человек, мистер Крейн. Очень богатый.
   - Ну, полагаю, что так. И это означает, что мистер Крейн дрянь?
   - Рол?!
   - Я начинаю уже привыкать к этому.
   - Ну, Рол, - хихикнула Полли, - это не относится к вам. Вы живете в башне
из слоновой кости, опирающейся на финансовую империю. Ведь вы не  думаете  о
том, что ваша незамужняя девушка должна зарабатывать себе на жизнь?
   Крейн понял, что Полли права.
   - Ну... гм... - смущенно сказал он.
   - Я репортер. Я еще младенец  в  журналистике,  однако,  опыт  постепенно
придет. В моей газете думают, что я раскапываю здесь  сенсационную  историю,
как и может быть, но... В Крейне вспыхнул гнев.
   - И вы вытащили меня сюда только для  того,  чтобы  написать  статью  для
вашей занюханной газетенки?!
   Полли тоже вспыхнула от ярости.
   - Люди вашего сорта так высоко стоят,  что  никогда  не  касаются  ногами
земли! Я уже упоминала, что зарабатываю себе на жизнь  и  пытаюсь  раскопать
эту историю... Но едва я раскрыла рот, чтобы сообщить  вам,  что  работаю  в
газете, как вы тут же запрыгали от ярости.
   Красные пятна на ее щеках и блеск глаз не остановили Крейна от  ответного
выпада. Но еще говоря, он почувствовал низость собственных слов.
   - Знаете, что думали обо мне те немногие, с кем я говорил? Да  он  просто
съехал с катушек! А вы собираетесь выставить эту историю в  своей  газетенке
на всеобщее обозрение. Могу представить себе, как. "Мультимиллионер ищет мир
призраков с помощью старых карт!" Вы собираетесь запачкать  и  унизить  весь
объект наших поисков... А я поверил вам!
   Полли остановилась напротив него, агрессивно вздернув вверх подбородок.
   - О подобном заголовке вы должны благодарить вашу счастливую  судьбу!  Но
вы же даже не дали мне сообщить, что я сказала  своему  редактору!  Как  это
типично для вас. Если кто не идет вашим путем - на фонарь его! Сожгите всех!
   - Теперь послушайте, Полли...
   Она отмахнулась от его слов.
   - Нет, это вы послушайте! Вы знаете, почему я приехала с вами в Ирландию.
Мой редактор не получит от меня ничего, что причинили бы вам беспокойство...
хотя бы потому, что это коснется и меня. - Она  дышала  глубоко,  сердито  и
раздраженно. - Вы забыли об Аллане.
   Крейн мгновенно понял низость своих слов, и  его  захлестнуло  раскаяние.
Как во время заточки ножа о точильный круг, искры понимания сложились в  то,
что представление О'Коннелла о Мак-Ардле не справедливо.
   - Извините, - сказал Крейн, мгновенно остыв,  -  извините,  моя  дорогая.
Просто... Я только подумал, как после такой статьи миллионы остолопов  будут
шпионить, что я ем на завтрак, и меня всего перевернуло.
   - Не беспокойтесь. Есть  еще  время  на  все.  Со  временем  эта  история
покончит с нами - или мы с ней. Размышляя над тем, что пришло ему в голову в
уютной гостиной О'Коннелла,  о  темном  влиянии  Ирландии,  о  потенциальных
возможностях Страны Карты, Крейн медленно проговорил:
   - Хотел бы я знать...
   К Полли вернулось ее хладнокрови, ее твердое ироничное чувство равновесия
в мире. Ей передались смутные предчувствия, тревожащие Крейна.
   - Это не сверхъестественный фокус-покус, в который мы вляпались, Рол. Нам
указали  на  этого  человека,  Мак-Ардла.  Здесь  происходит  что-то   очень
странное, но все объяснится при свете дня. Так что отбросьте ваши страхи.
   На этот раз Крейн не сказал: "Хотел бы я знать", но по-чувствовал холодок
при мысли, появившейся в его голове и не желавшей уходить.

 III

   Все надежды Крейна  были  теперь  сосредоточены  на  графстве  Тирон.  Он
проверил по картографическому справочнику. Справочник показал,  что  большая
часть графства дикая  и  заброшенная.  Огромные  области  болот  и  пустошей
показались ему гораздо более обещающими, чем засеянные поля.  Крейн  продлил
аренду "остина" на следующий день, и Полли уехала по своим  делам.  К  обеду
она вернулась и отчиталась.
   - Я попыталась проверить историю О'Доннелла - никто ее уже не помнит -  и
провела некоторые другие исследования. Ничего. Мак-Ардл не известен  местным
газетчикам. Я проверила парочку книжных магазинов. Его имя есть в их списках
покупателей, как  и  ваше,  но  и  всего-то.  Он  покупает  только  карты  и
путеводители.
   - Знаете, мне очень не терпится поехать  в  графство  Тирон.  Тирон.  Это
название навевает некоторые воспоминания, не так ли? - Крейн  взял  вилку  с
ножом, но тут же положил их. - Странно, что я был раньше в Ирландии,  был  в
Тироне, но не могу ничего вспомнить об этом. И ничего об этом не говори-лось
в нашей семье.
   - Это легко понять.
   - Да. Да, наверное, так. - И он принялся за еду.
   После обеда Полли объявила, что должна заняться  какими-то  таинственными
женскими делами перед поездкой, и оставила его  одного.  Крейн  слонялся  по
гостиной. Тишина, нарушаемая лишь тиканьем  часов,  пугала  его.  Ночь  была
чудной, прохладной, но  сухой,  и  Крейн  решил  походить  по  Белфасту.  Он
выбросил из головы все свои теории о Стране Карты. Он хотел, чтобы его  мозг
был совершенно открытым и позволил  несвязным  фактам  самим  выстроиться  в
истину, без вмешательства сознания. Теперь он был уверен, что происшедший  в
детстве случай был действительно в Ирландии, но тогда как - если принять  во
внимание, что это случилось в  болотистых  землях  графства  Тирон  -  можно
принять объяснение тумана и огня индустриальным заводским  городком?  А  это
был только один так называемый факт из многих. Нет, Крейн не забыл, что  они
ищут парня и девушку, исчезнувших здесь пять  лет  назад.  Заморосил  мелкий
дождь. В нем не было ничего необычного, но он  заставил  Крйна  повернуть  к
отелю.  Тусклый  свет  блестел  на  мокрой  мостовой,  машины   с   шипением
проносились мимо.
   - Вы не скажете, как пройти к Квин Бридж?
   Крейн вздрогнул, настолько внезапно из-за завесы дождя появился человек.
   - Ну... Ну, это в ту сторону, - показал он.
   - Благодарю вас... мистер Крейн, не так ли?
   - Да... Что? - Крейн мгновенно очнулся от раздумий. - Кто вы?
   - Это не важно. Я только хочу сказать вам пару слов.
   Шляпа человека скрывала лицо. Были видны лишь тонкие губы  и  выступающий
подбородок. Они стояли в темноте между двумя фонарями.  Дождь  барабанил  по
мостовой и дождевику незнакомца, журчал в сточном желобе.
   - Уезжайте домой, мистер Крейн. Уезжайте в  свою  Англию.  Мы  не  хотим,
чтобы вы были здесь.
   Крейн слышал о тех временах в Ирландии,  когда  Англичанин,  отправившйся
поздно вечером на прогулку, рисковал  не  вернуться.  Но  этот  человек  был
изысканно вежлив. Крейн подавил первую вспышку удивления.  Он  напряг  ноги,
готовый отпрыгнуть в сторону при малейшей опасности.
   - Мистер Мак-Ардл? - спросил он.
   - К вашим  услугам,  мистер  Крейн.  -  Возможно,  незнакомец  иронически
склонил голову, но в темноте этого было не видно.
   - На каких основаниях вы настаиваете, чтобы я уехал домой?
   - Теперь, когда вы знаете о  моем  существовании,  основания  изменились.
Прежде я мог бы сказать - на тех основаниях, что вы англичанин, что  мне  не
нравится ваше лицо... все, что угодно. - Голос незнакомца напоминал  скрежет
напильника. - Но теперь вы узнали мое имя и  достаточно  быстро  сообразили,
что незнакомец, заговоривший с вами, это я... Ну, могу лишь поздравит вас за
хорошо проделанную работу, а  также  предупредить.  Вы  попадете  в  крупные
неприятности, если будете настаивать на поисках карты. Она не для  вас.  Она
никогда не предназначалась для вас... и ни  для  кого  другого.  Забудьте  о
карте, мистер Крейн, и уезжайте домой!
   - Почему вы так отчаянно ищите эту карту, Мак-Ардл?
   - Если бы я послушался своего совета... Но это не касается вас.
   Незнакомец в темноте смущал Крейна.
   - Но это касается меня, Мак-Ардл, - сказал он. - Нам нужна одна и  та  же
карта. Почему бы нам не соединить свои силы и не попытаться найти ее вместе?
Мак-Ардл издал странный звук, напоминающий шум дождя, но это был не смех. Уж
не сумасшедший ли он? -  мелькнуло  у  Крейна  в  голове.  Но  разве  любого
человека, так упорно  занимающегося  поисками  какой-то  там  старой  карты,
нельзя назвать сумасшедшим? Однако... это не обычная карта.  Крейн  вспомнил
об Аллане Гулде. Его кулаки сжались сами собой, когда он заговорил.
   - Вы не хотите говорить мне, почему ищите  эту  карту,  Мак-Ардл.  Но  вы
наверняка знаете, чего ищу я.
   - Слепой, ищущий труп во тьме. Вот кто вы, Крейн.
   - Труп! Значит, Аллан Гулд мертв?
   - Мертв, закопан, кремирован... откуда я знаю? Он  прошел...  туда,  куда
прошел. - Мак-Ардл  шагнул  ближе,  заставив  Крейна  напрячься.  Его  голос
изменился, стал чуть ли не просительным. - Бросьте это дело, Крейн. Девушка,
которая с вами, никогда не найдет своего кузена. Это я обещаю. Как только вы
попадете...  ну,  туда,  вы  умрете  отвратительный  смертью,  Крейн,  очень
неприятной смертью. Вы думаете, что с картой вы найдете Гулда. Но  я  говорю
вам, что карта не для вас... как не для любого человека  из  этого  мира!  Я
пытаюсь помочь вам, Крейн, предупредить вас. Я знаю, что  делать  с  картой,
когда найду ее...
   - Если найдете ее, - яростно сказал Крейн. - Я полагаю,  вы  сожжете  ее.
Всю историю человечества люди, подобные вам, так и  поступали,  сжигали  то,
что не могли понять.
   - Но я-то как раз понимаю, а вот вы - нет. Но я не могу ничего рассказать
вам об этой карте.
   - Не можете или не хотите?
   - Выбирайте сами. Вы сделали безумное  предположение,  что  если  найдете
карту, то найдете и Гулда. Я говорю вам, что это не так...
   - А как?
   - Ну ладно... Найдете вы Гулда или нет, но вы также уничтожите себя!
   Впечатления Крейна от Мак-Ардла резко менялись в  течение  их  разговора.
Этот человек менял эмоции с такой же  легкостью,  как  хамелеон  свой  цвет.
Теперь Крейн почувствовал, как в  его  собеседнике  вспыхнула  истерическая,
почти не контролируемая ярость.
   Эта карта никогда не будет вашей, Крейн! Никогда! Она моя! Я - я  один  -
буду владеть этой картой! Вы  все  вонючие  дураки,  гоняющиеся  за  вещами,
которые все равно не сможете заграбастать, за чудесами, которые не  способны
понять... вы мешаете мне, путаетесь у меня под ногами!  Но  я  вырву  вас  с
корнем, всех вас!.. Эта карта моя!
   Дрожащий от ярости голос  смолк,  когда  Мак-Ардл  остановился  перевести
дыхание. Его сутулая фигура выпрямилась в потоках разошедшегося дождя.
   Крейн понял, что этот человек больше ничего не скажет ему. Все, что нужно
узнать о карте, он должен найти сам. И  установка  сделать  это  всплыла  из
черной глубины внутри него вместе со злостью.
   Мимо проехало такси с зажженными фарами, но никто  из  двоих  не  заметил
его. Серебристые облака бросали на землю  копья  дождя,  блестящие  в  свете
фонарей. Ветер обернул плащ Крейна вокруг ног, ударил порывом  ему  в  лицо.
Крейн почувствовал растущий ночной холод. Мак-Ардл стоял, высокий и  прямой,
дождь стекал с полей его шляпы. Ветер раскачивал фонарь на ближайшем  столбе
и на мгновение Крейн увидел нечто большее, чем просто человека, стоящего  на
прозаическом, мокром от дождя тротуаре Белфаста.
   Затем Крейн взглянул через плечо, чувствуя  просачивающуюся  за  воротник
влагу, и вернулся мыслями к настоящему. Только что Мак-Ардл  был  человеком.
То, что Крейн что-то вообразил, показывало, насколько  он  потерял  душевное
равновесие. Эта проклятая карта - и все это проклятое дело - делала из  него
бесхарактерного простофилю. Он разжал кулаки и пошевелил пальцами, чувствуя,
как к ним приливает кровь.
   - Если вам больше нечего сказать, Мак-Ардл, тогда доброй ночи!
   Крейн повернулся, чувствуя, что напряжение не оставляет его,  готовый  ко
всему, что может случиться. Мак-Ардл  не  сделал  глупостей.  Его  скрипучий
голос призрачно донесся из дождливой темноты:
   - Вам также доброй ночи, Крейн. Забудьте  все  эти  глупости  и  уезжайте
домой. Я делаю вам одолжение. Крейн не  ответил.  Он  ушел  под  шум  дождя,
засунув руки в карманы плаща.
   Будь проклят Мак-Ардл! И будь проклята  карта!  Фактически,  принимая  во
внимание все, что случилось, будь проклято все это дело!
   Затем он вспомнил о Полли и немедленно переменил решение. Не будет карты,
не будет и Полли.
   Карта, по крайней мере, делала ему кое-что положительное. Думая о  Полли,
Крейн наслаждался приятным теплом, разливающимся внутри. В отель он вернулся
уже в хорошем настроении.
   Полли ждала его в гостиной, держа на коленях раскрытый женский журнал. На
столике стояла чашка остывшего кофе, в  губах  у  девушки  была  сигарета  с
длинным столбиком готового вот-вот упасть пепла. Когда  Крейн  вошел,  Полли
слабо улыбнулась.
   Пока Крейн рассказывал ей о встрече с Мак-Ардлом, ему  показалось  что-то
странное в реакции девушки. Улыбка  ее  исчезла,  а  в  глубине  синих  глаз
засветился ужас.
   - Вы идиот! - взорвалась она, когда  Крейн  замолчал.  -  Простофиля!  Вы
полный осел! Вы... вы... Крейн сел.
   - Я думал, что вы... - начал он и тут же перебил себя.
   - В чем дело? Я  не  позволил  Мак-Ардлу  запугать  себя.  Так  я  вам  и
рассказал.
   - Не в этом суть!
   - Я был готов, если бы он попытался сделать какую-нибудь глупость.  Я  бы
не удивился, если бы он попытался уложить меня.  Он  же  мог  подумать,  что
карта у меня с собой. Крейн изучающе посмотрел на нее. Полли глядела на него
с такой яростью, что Крейн удивился, как не загорится стена позади него.
   - Вот что, Рол! Это беда - беда с тобой! Ты был готов... Боже мой! Ты был
готов, сжав кулаки на случай, если он попытается вытрясти  из  тебя  правду.
Ну, ты, благодушный простофиля, почему ты не схватил его?  Ты  встретился  с
человеком, который знает ответы, и ты позволил ему уйти! Рол, что  с  тобой?
Ты должен был схватить его, завернуть ему руку за  спину  и  привести  сюда,
чтобы мы могли немного поболтать с ним. А?
   Крейн ничего не ответил.
   Конечно, он мог сказать, что это не пришло ему на  ум.  Он  мог  сказать,
что, во всяком  случае,  даже  если  бы  и  пришло,  он  не  привык  хватать
незнакомцев на улице и  волочь  их  силой.  Он  мог  сказать,  что  Мак-Ардл
вознегодовал бы от такого обращения и позвал  на  помощь  полицию.  Это,  по
крайней мере, были бы разумные причины. Он мог  бы  много  что  сказать,  но
вместо этого опустил голову и отвел взгляд. Черт побери! Эта девушка толкала
его на преступление.
   - Извините меня, - тихо сказал он, наконец.
   Полли медленно встала. Пепел с ее сигареты упал в чашку с кофе.
   - Утром мы все же поедем в графство  Тирон?  Ведь  Мак-Ардл  в  Белфасте.
Имеет ли это смысл?
   - Я думаю, да. - Крейн  почувствовал  усталость,  заболела  голова.  -  Я
думаю, да. Аллан прошел этим путем и, если уж мы верим во все, то когда-то и
я тоже. По дороге я могу что-нибудь вспомнить...
   - Слабая надежда, - сказала Полли  по-прежнему  холодным  и  отстраненным
голосом, глядя на чашечку кофе. - Но  по  крайней  мере,  это  хоть  что-то.
Спокойной ночи, Рол. Если вы сно-ва пойдете на встречу с Мак-Ардлом, то,  по
крайней мере, дайте мне знать. Может, тогда  мы  получим  чтонибудь.  И  она
ушла, стуча каблучками.
   Глядя ей вслед, Кренйн вернулся к прежней философии.
   - Будь проклята эта карта, - сказал  он  про  себя.  -  И  будь  прокляты
современные женщины. И пошел спать.

   * * *

   На следующее утро "остин" мягко катил по серой дороге на запад. Небо было
в рваных облаках,  через  которые  проблескивало  солнце.  Утро  началось  с
натянутых отношений между охотниками за картой, и  машину  наполняло  глухое
молчание. За окошком проносились пустоши, округлые холмы и болота. Это  были
края торфа. Воздух дышал свежестью. Вопреки собственной  бессильной  злости,
Крейн начал чувствовать облегчение. Он почувствовал, что мир  в  самом  деле
огромный  и  прекрасный.  Они  проехали  мимо  нескольких   ферм.   Домишки,
отгороженные полосками деревьев,  выглядели  жалкими  и  покинутыми,  словно
аванпосты человечества, забытые, ждущие конца света.  Овцы  казались  белыми
пятнышками на склонах холмов, так издалека могли бы выглядеть белые кровяные
тельца в венах гигантов, погруженных в многовековой сон.
   Дорога ничего не говорила Крейну. Задумчивая земля,  чувство  изоляции  и
свежий ветерок - все это не высекало ни  искры  воспоминаний.  Крейн  глядел
через ветровой стекло на дорогу. Полли ловко вела машину.
   - Ничего, Рол? - впервые за много миль заговорила она.
   - Никаких проблесков. Извини.
   - Ради Бога! Не беспокойся.
   - Из... Ладно. Может, нам стоит выбрать другую дорогу.
   - Может. На север от Белфаста ведет еще одна, но она  длиннее.  Попробуем
ее завтра.
   - Завтракать будет в Омаге?
   - Посмотрим.
   Было восстановлено какое-то подобие дружеских отношений.
   - Так кто же этот Мак-Ардл? - сказала чуть позже Полли.
   - Мне нужна карта, потому что я верю, что она  приведет  меня  к  Аллану.
Тебе она нужна из-за случившегося в детстве. Мы оба хотим добраться до основ
испытанного потрясения. Две разумные  причины.  А  почему  ее  хочет  добыть
Мак-Ардл?
   -  Откуда  я  знаю?  -  ответил  Крейн.  -  Казалось,  он  хотел  создать
впечатление, что предупреждает меня, желая мне добра, больше  с  сожалением,
чем с гневом. Я предположил, что если он отыщет эту карту, то просто  сожжет
ее. Он не опроверг это, хотя и не  согласился.  -  Крейн  помнил  мельчайшие
подробности встречи под дождем на улице Белфаста, весь разговор в темноте. -
Но взрыв страстей, когда он закричал, что карта  принадлежит  ему,  дал  мне
ясно понять, что он в этом уверен. Он напомнил  мне  душу  грешника  в  аду,
которая мучится от недостижимого и знает, что это существует  и  может  быть
достигнуто, если люди не станут у него на пути.
   - Ужасно.
   - Да, да, Полли, ужасно. "Эта карта не для вас и не для  любого  человека
из этого мира". Он не мог бы выразиться яснее.
   Машина сделала поворот и поехала вниз по длинному пологому склону холма.
   - Если ваша идея - которую вы позже отвергли - случайно окажется права, и
после того, как люди уходят в Страну Карты в  качестве  жертв,  карта  вновь
возвращается сюда, тогда, может быть, Мак-Ардл когда-то прошел сюда и теперь
ищет путь назад.
   - Мне бы хотелось увидеть его получше. В дожде и темноте он казался  лишь
расплывчатой тенью. Дождевые капли, стекая с полей его  шляпы,  образовывали
настоящую завесу.
   - Очень мило... но это не поможет.
   - Да.
   - Гм... Впереди какой-то город.
   - Это Омедж. Да, - задумчиво сказал Крейн, - может быть, Мак-Ардл  был  в
Стране Карты и теперь отчаянно ищет путь вернуться туда. Если  это  так,  то
мне немного жаль этого человека.
   Полли искоса взглянула на него, лицо ее стало резким и расчетливым.
   - Почему вам жаль его? Что заставило вас сказать это?
   Крейн мог достаточно легко угадать,  о  чем  она  думает.  Ее  острый  ум
вынашивал идею, что, возможно, он, Крейн, рассказал ей не всю  историю,  что
он мог утаить какую-то важную деталь. Она наполовину предполагала,  что  он,
быть может, также ищет возможности вернуться в Страну Карты для... Для чего?
   - Что заставляет нас заниматься поисками? - спросил Крейн с явно звучащим
в голосе сарказмом. - Гурии, фонтаны вина, секрет бессмертия, лампа Алладина
или горшок с золотом в месте, где кончается радуга?
   Щеки Полли порозовели. Машина увеличила скорость и поехала  быстрее,  чем
хотелось бы Крейну.
   - Мы должны действовать заодно, Полли, - продолжал Крейн. -  Возможно,  у
нас разные причины, и может быть,  мы  не  видим  пути  вперед  в  абсолютно
идентичных терминах. А, да, у меня много денег, а вы вынуждены  зарабатывать
себе на жизнь. Но сейчас мы должны работать единой командой. Договорились?
   - Договорились! - Полли улыбнулась, расслабившись.
   Омедж оказался приятным маленьким торговым городком, лежащим  на  холмах.
Они нашли место для стоянки и пообедали.  Затем  сомнения,  грызшие  Крейна,
возросли. На что он надеял-ся,  согласившись  поехать  сюда?  Он  не  увидел
ничего знакомого по дороге. Мак-Ардл в Белфасте. Полли была обеспокоена. Они
нашли книжную лавку, задали вопрос и получили ожидаемый ответ.  Нет,  у  нас
нет карты, разорванной посредине, нет вообще, ни по какой цене. Продавец  не
упомянул Мак-Ардла. Крейн не знал, хороший это признак или плохой. По дороге
к машине Крейн сказал, пытаясь казаться уверенным:
   - В таких местечках, как это, слухи разносятся быстро.
   Если кто-то знает о карте, порванной посредине, он бегом прибежит,  когда
почует деньги.
   Полли только фыркнула.
   На стоянке перед машиной они немного задержались. Полли стояла, глядя  на
Крейна и ничего не говоря. Крен уже взялся за ручку дверцы, пытаясь  принять
деловой и решительный вид. И тут они увидели  человека,  который,  казалось,
решил подтвердить недавние слова Крейна, потому что бежал и кричал:
   - Эй! Пожалуйста, подождите минутку!
   Крейн  резко  повернулся,  мысленно  успокаивая  себя.  Возможно,  только
возможно, что они, наконец, напали на след карты.
   Человек был молодой, крепко  сложенный,  с  квадратным  загорелым  лицом.
Крейн успел заметить упрямство в линии его рта и подбородка, странную шаткую
походку. Затем в воздухе над человеком появился  бледный  овал  серебристого
света,  напоминающий  раскрывающуюся  лилию.  Крейн   стоял,   открыв   рот,
застывший, и молчал глядел на происходящее.
   Бегущий человек что-то держал в руке, какой-то  ярко-голубой  обрывок,  и
протягивал его Крейну.
   Внезапно поняв, что бежит в потоке серебристого света, человек  изо  всех
сил рванулся вперед. И закричал. Крик превратился в визг, высокий,  хриплый,
наполненный ужасом. Световой овал колебался и  мерцал.  Он  упал  вниз,  как
призрачный парашют, как ужасное покрывало,  и  окутал  человека,  начиная  с
головы, пробежал вниз по плечам, обволок тело и завернулся под его  бегущими
ногами.
   Человек скрылся из виду, на  стоянке  остался  лишь  высокий  узкий  овал
жидкого света, сверкающее  солнце,  облачка  на  высоком  небе  и  маленький
городишко вокруг.
   Мгновением позже остались лишь солнце, облака и город.

 IV

   - О, Боже мой! - слабым голосом сказала Полли. Крейн  повернулся  к  ней,
освободившись от гипнотических чар и положил  руку  ей  на  запястье.  Полли
уставилсь на него, лицо ее было бледным.
   Крейн обошел машину, открыл дверцу и усадил Полли на сидение.  Затем  сам
сел за руль, завел двигатель, врубил скорость и медленно вывел  "остина"  со
стоянки. Он действовал машинально. Внезапно пошел  дождь,  и  Крейн  включил
"дворники". Его глаза невольно следовали за их равномерным, как у метронома,
движением взад-вперед по ветровому стеклу. Он ничего не  говорил.  Он  молча
сидел, управляя машиной, гладя на блестящую от дождя мостовую.
   Говорить было нечего. Ничто уже не могло помочь.
   Полли дрожала на  сидении.  Потом  начала  приводить  себя  в  порядок  -
накрасила губы, подвела карандашом ресницы. Она не  глядела  на  Крейна.  Он
тоже не поворачивался к ней, глядя  только  на  дорогу,  пока  они  покидали
город, не зная, куда едет.
   Ливень начался  внезапно  тяжелыми  потоками  дождя  и  так  же  внезапно
кончился. Небо просветлело, по нему мчались серые рваные  тучи.  Сквозь  них
тускло проглядывало на мокрую землю умытое солнце.
   - Куда вы едете, Рол?
   - Что?.. - Он взглянул на Полли, призадумаввшись. - А, еду... Черт, я  не
знаю, куда. Куданибудь. Куда-нибудь подальше от  этой  проклятой  стоянки  и
этого... этого...
   - Тепрь мы влипли в это по самую шею. Вы понимаете  это,  не  так  ли?  -
Голос Полли был тверд и серьезен.
   - Да. На сей раз мы оказались замешаны в это, не  зная,  как  далеко  все
зайдет. Кто этот бедный парень? Чего он хотел? Что...
   - Что толку задавать вопросы, Рол? Я не знаю ответов.
   - А кто знает?
   Крейн притормозил, развернул машину и снова вывел ее на дорогу, ведущую в
Омедж. Стиснув зубы, он попытался расслабиться. Решение  вернуться  в  назад
помогло.
   Полли тихонько тронула его за локоть.
   - Вы возвращаетесь? А стоит ли?
   - Стоит или нет, это единственное, что мы можем сделать. Может быть, этот
бедняга лежит там на земле, раненый, умирающий. Мы не можем  отмахнуться  от
ответственности. Ведь мы свидетели происшествия.
   - Вы говорите так, словно это был несчастный случай на дороге.
   - Конечно! Может быть, это удар молнии.
   - Вы когда-нибудь видели такую молнию, Рол?
   - А вы видели кого-нибудь, пораженного молнией?
   - Ну... - Полли поерзала на сидении. - Нет. Нет, не  видела.  Но  это  же
просто увертка.
   Они уже ехали по главной улице, быстро приближаясь к стоянке.
   - Ну хорошо, Полли. Скажите мне, что вы думаете о случившемся.
   - Вы видели то же самое, что и я.
   - Прекрасно. Это цивилизованная страна, Полли, хотя вы и не верите в это.
Вы не можете отрицать свою ответственность только потому, что думаете, будто
во всем этом... ну... есть что-то странное.
   - Это не цивилизованный поступок, Рол, - сердито  сказала  она.  -  И  вы
прекрасно знаете это. Этот человек был убит - похищен, исчез, украден. Он не
лежит на дороге, сожженный  ударом  молнии.  Поверните  машину,  Рол.  Уедем
отсюда!
   Неистовство ее слов, дрожание голоса испугали Крейна. Полли была  сильной
девушкой, однако, она явно очень перепугана, хотя и  пытается  скрыть  страх
под гневом.  Что  же  касается  его,  Крейн  чувствовал  явственное  желание
продолжать исследования, найти хоть что-то еще. А теперь  Полли,  к  которой
Крейн относился как к железному стержню все их экспедиции, настаивала, чтобы
он увез ее отсюда.
   - Мне нравятся люди, которые сохраняют спокойствие, пока не  узнают  всех
подробностей, - медленно сказал он. - Не так ли Полли?
   - Конечно. Вы можете повернуть на следующем углу.
   - Я не боюсь этой... этой вспышки света.  Возможно,  это  просто  молния.
Бывают очень странные  эффекты  с  шаровыми  молниями.  Но,  Полли...  -  Он
посмотрел на нее и тут же отвел взгляд, когда машина подпрыгнула на выбоине.
- Боюсь, когда я задумаюсь, то могу попасть в аварию. Если вы  действительно
думаете так, то мы едем в Белфаст и ближайшим самолетом возвращаемся домой.
   После долгого времени, в течение которого Крейн  останавливал  машину  на
обочине, Полли медленно заговорила.
   - Нет, Рол, мы не можем уехать отсюда. Вы знаете так же хорошо, как и  я,
что этого человека не ударила молния. Дождь тогда еще не начался, во  всяком
случае, вы же не слышали ударов грома? Кто бы там ни был... что  бы  там  ни
было... это прекратило то, что он - или оно - приняло за попытку вступить  с
нами в контакт.
   Крейн вспомнил свои мысли, возникшие в тот момент, когда человек бежал  к
ним.
   - Это предположение, - сказал он.
   - Но довольно-таки убедительное предположение, не так ли? - Полли бросила
на него быстрый взгляд, глаза ее были расширенными,  нижняя  губка  закушена
белыми зубами. Крейн понял, что должен принять  решение,  решение,  которое,
как  он  уже  знал,  будет  неправильным.  Как  обычно,  он   нашел   довод,
откладывающий  это  решение.  На  противоположной  стороне   дороги   стояла
маленькая чайная с узкой красной дверью. В маленьких окнах  были  выставлены
горки  чашек  и  блестящая  разноцветная  мишура.  Манящий   запах   горячих
свежеиспеченных булочек донесся через омытую дождем дорогу. Маленькая чайная
прямо-таки зазывала, единственная веселая постройка в длинном  ряду  хмурых,
даже без садиков домов.
   Крейн запер машину и провел Полли  через  дорогу,  не  встречаясь  с  ней
взглядом,  зная,  что  она  угадала  причину  его  действий.  Но  им   обоим
действительно нужно было выпить по чашке чая. Происшествие на стоянке  и  их
попытка рационализировать его,  подействовали  и  на  без  того  напряженные
нервы. Над чашкой чая и булочками с маслом Крейн снова вернулся к проблеме.
   Во всем этом деле они достигли перекрестка. Они  могут  вернуться  домой,
благодаря судьбу  за  то,  что  живы,  и  забыть  о  Стране  Карты.  Вернее,
попытаться забыть. Но по крайней мере, они бросят это дело. Или... Они могут
пойти дальше, покопаться поглубже, встретиться со смыслом,  скрывающимся  за
этим ужасным овалом серебристого света  и  нестерпи-мым  желанием  Мак-Ардла
завладеть картой, а если им повезет, то найти карту и войти в Страну  Карты.
Крейн знал, что должен  сказать:  "О'кей,  если  вы  хотите,  мы  сейчас  же
возвращаемся  домой".  Но  неожиданное  дьявольское  любопытство,  обитающее
глубоко в  нем,  с  негодованием  отверг-ло  такое  завершение  дела.  Крейн
вспомнил, как он вснгда же-лал, чтобы не иссякал у него порох в пороховнице.
И теперь он почувствовал, что, возможно, это  его  единственная  надежда  на
изменение монотонности жизни.
   Он очень долго хотел найти Страну Карты. Для Полли  он  хотел  найти  ее,
чтобы помочь ее кузену, а для себя он хотел сделать это, чтобы помочь Аделе.
Но и для Полли и для него находка Страны Карты означала терапию и  излечение
от ран. И он чувствовал себя не в прав отвергать все  это  теперь.  А  самым
важным во всем этом дел было отсутствие у него страха.
   Он  допил  чай  и  уставился  на  выставку  кексов  в   окне.   Маленький
взъерошенный парнишка вошел в чайную, уставился на них  и  попытился.  Глаза
его сфокусировались на Крейне и Пол-ли. Он остановился,  дернулся  вперед  и
тут  же  выскочил  наружу,  словно  ударился  головой  о  притолоку.   Дверь
захлопнулась за ним.
   - Что это с ним? - безразлично спросила Полли.
   Крейн ничего не ответил. Они выпили по  второй  чашке  чая,  когда  дверь
снова открылась и вошел старый, согнутый, седой  человек.  Его  волосы  были
чисто-белые, длинные и свисали по сторонам. Его тонкое морщинистое лицо было
темно-коричневым  и  казалось  дубовой  рамой  вокруг  голубых  глаз,  таких
голубых, что они казались почти что белыми. Он подошел к  Крейну  осторожной
походкой, появляющейся с возрастом, и без разрешения сел за их столик.
   - Вы тот человек, который ищет карту, верно?
   "Итак, меня снова спасли от принятия решения", -  мелькнуло  у  Крейна  в
голове.
   - Должно быть, так, - ответил он вслух. - Иначе вы бы не спросили.
   - Справедливо, - сказал старик. - Весьма справедливо. - Он скосил на  них
нос, затем вытащил красный носовой платок и высморкался.  -  Ты  видел,  что
произошло с бедным Барни?
   - С Барни?
   - Молодой идиот. Он присматривает за автомобилями. Это было ужасно.
   -  А!  -  Теперь  Крейн  понял.  -  Мы  никогда  не  платим  за  свободно
припаркованную машину. Старик кашлянул.
   - Я не могу нести эту ношу на своей совести, сынок. Барни  был  третий...
третий за двадцать пять лет. Я знал их всех.
   - Ради Бога, объяснитесь поподробнее! - Лицо Полли пошло пятнами,  помада
ярким пятном лежала на бескровных губах. Крейн мягко коснулся ее руки.
   - Что вы видели, мистер?..
   - Что и вы. Можете звать меня Лайэм. - Онн скосил  на  них  глаза.  -  Но
только не старый Лайэм. Я еще не списан в расход. - И старый  черт  распутно
поглядел на Полли. Крейн улыбнулся, а Полли  оживилась.  Левая  рука  Крейна
попрежнему касалась ее.
   - Почему, Лайэм? - тихо спросил Крейн. - Почему это случилось?
   - А ты не тратишь время даром, сынок, наверняка нет.
   Для меня нет необходимости пуститься на несколько часов в объяснения. Они
взяли Барни и двух остальных, так что могут чувствовать себя в безопасности.
И они в безопасности, дьявольские убийцы.
   Крейн взглянул на Полли. Он угадал  ее  мысли,  текущие  параллельно  его
собственным - еще один О'Коннелл?
   Крейн понял, что сидящий с ними человек не настолько  старый  и  дряхлый,
как выглядит. Это сверкнуло в нем,  как  огонь,  отраженный  от  поверхности
бегущей воды - и точно бегущей  воде,  ему  было  трудно  сдержаться.  Седые
волосы  казались  подлинными,  но  слишком  осторожная   походка,   неверные
движения,  дрожжавшие  руки  подсказывали  Крейну  вести   себя   осторожно.
Маскировка. Это могло быть маскировкой. Лайэм  также  показывал,  что  Крейн
знает больше, чем он, что могло быть  неудобным  или  полезным.  Крейн  имел
возможность мяго подталкивать его.
   - Они думали, что имеют карту, а, Лайэм?
   Лайэм хихикнул. Морщины на его лице углубились.
   - Конечно, и это все, что они думали. Трижды за двадцать  пять  лет...  и
каждый раз ошибка. - Он снова тихонько захихикал, глаза его увлажнились.
   Крейн ждал. Наконец, Лайэм сказал:
   - А эта карта очень ценная, верно?
   - В настоящий момент, - сказал Крейн, придавая голосу твердость, - она не
стоит совершенно ничего.
   - Вы сказали, ничего! - воскликнул Лайэм.
   - Ничего.
   - Если поверить в это... тогда, возможно, я зря трачу свое время!
   - Может быть. А может быть, нет. Скажите, это верно, что  Барни  забрали,
так как они думали, что карта у него?
   Лайэм поглядел на него так, будто у Крейна внезапно выросли рога.  Он  не
мог знать о глубоком потрясении - потрясении, превратившемся в облегчение, -
поразившем Крейна при встрече с человеком, который говорит о карте  логично,
рационально и  без  всяких  нмеков  на  умственное  здоровье  Крейна.  Лайэм
действовал тонизирующе.
   - Ну, конечно. Зачем бы еще они забрали бедное создание?
   - И они думали, что у двух других, двадцать пять  лет  назад,  тоже  была
карта?
   - Конечно.
   - Вы знаете, куда они ушли, Лайэм?
   - Да.
   Крейн  подался  вперед.  Его  пробирала  мелкая  дрожь,   сердце   бешено
заколотилось в груди. Он прочистил горло.
   - Вы были там, Лайэм?
   Ответ не поразил Крейна, он ждал его. Лайэм просто сказал:
   - Конечно. Пару раз. Очень давно.
   - Очень давно, - шепотом повторила Полли.
   - И с тех пор они стали следить за вами ради карты, Лайэм. Не так ли?
   - Может быть. - Лицо и голос Лайэма внезапно стали хитрыми.  -  Я  хорошо
присмотрелся к вам и вашей леди, прежде чем сесть за столик. Я решил, что вы
люди, с которыми я могу иметь дело, люди, которые будут честно вести дело со
старым человеком. Был еще один - с дьявольским  лицом  и  горящими  глазами,
который, судя по виду, жарит и ест младенцев на ша-башах.
   - Мак-Ардл?
   - Видишь ли, сынок, я не удосужился спросить его имя. Всегда  есть  шанс,
что я могу найти настоящего товарища, человека, которому могу доверять... Но
я думал, что это только мечты. - Хитрость исчезла и ее место заняла  печаль.
- Только карты теперь нет.
   - Но раз вы были... там, значит, у вас должна быть карта.
   Морщины возле носа и глаз Лайэма углубились.
   - Одно не следует из другого, юноша. Вовсе нет. Может быть, карта была  у
меня когда-то давно... Я не хочу, чтобы вы уехали с неправильными мыслями.
   - Я тоже. То, что случилось сегодня,  происходит  ведь  не  каждый  день,
верно? Лайэм утратил настороженный вид.
   - Не противоречь самому себе, сынок. Конечно, это необычный случай. Но ты
серьезно пытался убедить меня,  что  карта  ничего  не  стоит?  Ты  ведь  не
ожидаешь, что я поверю в это... с тем, что я знаю?
   - Секунду. - Крейн сделал глубокий вдох. - Сколько вы  думаете  запросить
за нее?
   - А, так! - Лайэм замкнулся, спрятался в свой панцирь подобно  тому,  как
черепаха втягивает голову.
   - Если они хватают людей, у которых, по их мнению есть карта,  -  сказала
Полли, - а у вас она есть, то почему же они не схватили вас, Лайэм?
   Он не выглядел опасающимся, напротив, его лицо  засветилось  хитростью  и
самодовольством.
   - Они не могут проникать через  кирпичные  стены,  а  что  они  не  могут
увидеть, то не могут и подслушать. Вот почему я ждал, пока вы не окажетесь в
безопасности под этим кровом. Только не говорите об этом за дверью.
   Крейн сидел неподвижно. Напротив него сидел  человек,  владеющий  картой.
Однако, Крейн не ощущал  лихорадки  нетерпения,  а  только  спокойствие.  Он
понимал, что должен сидеть и ждать.
   Почему?
   Этого  Крейн  не  знал.  Они  имели  здесь  дело  с  силами   чуждыми   и
неестественными, и Крейн полагался на свои инстинкты. Время действовать  еще
не настало. Он почувствует, когда оно придет,  он  станет  лучше  и  сильнее
перед лицом конфликта, а пока было затишье перед бурей.
   Он проделал долгий путь  с  той  бурной  ночи,  когда  разбилось  в  виде
семилучевой звезды стекло на карте полуострова Флориды и  западных  островов
пятнадцатого века. Возможно, была какая-то таинственная связь между  этим  и
его нынешним положением.Он сомневался в этом, но кто знает, кто знает... Это
была ночь, когда в его жизнь ворвалась Полли.  Лайэм  снова  заговорил.  Они
сидели в чайной  в  маленьком  городишке,  затерянном  в  болотах  Ирландии.
Снаружи снова собрались облака и, пока Крейн глядел в окно, пошел  дождь.  В
чайной стало сумрачно, и Крейн слегка содрогнулся.
   - Если знать, как пользоваться картой, то ей нельзя опрделить  цену.  Это
большее чудо, чем горшок золота в том мест, где кончается радуга.
   - Карта сокровищ, -  с  сомнением  в  голосе  сказала  Полли  и  покачала
головой. - Это все, что вы можете предложить?
   Лайэм улыбнулся Крейну.
   - Это предложение немного дает. Подумайте, я еще не делаю его вам... пока
что.
   - Когда вы последний раз ходили в Страну Карты, Лайэм? - спросил Крейн.
   - Как вы ее назвали? Ну, это достаточно хорошее название. Страна Карты...
Да, подходяще.
   Он пустился было в рассуждения, но тут открылась  дверь  чайной  и  вошел
высокий, величавый, грубо одетый человек. Его  глаза,  привычные  обозревать
просторы под открытым небом, окинули  чайную.  Его  руки  были  скрещены  на
груди, руки, явно знакомые с тяжелой работой. Он пошел прямо к Лайэму.
   - Ну что, Син, что ты мешаешь мне, когда я беседую с приезжими? - сердито
спросил Лайэм.
   Человек  держался  смиренно.  Достоинство  его  оставалось,  но  он  ясно
показывал, что ниже по положению, чем Лайэм. Он  нервно  мял  в  руках  свою
матерчатую шапочку.
   - Я по поводу следующей недели, Лайэм. Все идет вкривь, вкось. Корова...
   - Ладно, Син. Мне кажется, я уже слышал об этом.
   Крейн с любопытством наблюдал за ними.  Это  была  деревенская  политика,
деревенские финансы, прежде проходящие мимо  него.  Он  мог  угадать  ферму,
приходящую в упадок, заем и давление для отдачи долга. На следующей  неделе.
Ну, а сколько недель будет впереди?
   Лайэм удивил его. Нежные голубые глаза и  белоснежные  волосы  скрадывали
агрессивность, когда он заговорил:
   - Да, Син. На следующей неделе. Я хорошо знаю,  что  ты  имеешь  в  виду.
Ладно, иди с Богом, не нужно мне твоих благодарностей.
   Весь вид Сина выражал благодарность. Он помахал  руками,  будто  тонущий,
машущий спасательной шлюпке.
   - Ты хороший человек, Лайэм. Деньги ничего не значат для тебя...
   - Убирайся! - прорычал Лайэм.
   Син повернулся и пошел к двери.
   - До свидания, - сказал он, кивая головой.
   - До свиданья, до свиданья, - машинально ответил Лайэм.
   - Что он имел в виду, - спросила Полли с очаровательным женским румянцем,
- говоря, что деньги ничего не значат для вас?
   Лайэм снова хихикнул, словно от доброй шутки, и выпил чай, который  Крейн
заказал вовсе не для него.
   - Я расскажу вам, юная леди. Это все часть той же истории, и я не стыжусь
признаться, что с удовольствием избавлюсь сразу от... обоих частей.
   Тот же взъерошенный мальчишка,  что  появлялся  прежде,  сунул  в  чайную
голову.
   - Меня послали за тобой, дед. Они рядом. У ма снова судороги.
   - Пойдем, Дрэт, - сказал Лайэм, и бросил на стол монеты в уплату за  чай.
- Ничего с нами не случится. - Выходя из дверей с Крейном и Полли по  пятам,
он добавил: - Его мать моя дочь. Но она так долго смотрит за домом, что  все
зовут ее ма.
   Лайэм  остановился  у  "остина",  положив  руку  на  переднее  крыло.  Он
оценивающе осмотрел машину, словно охотничью собаку.
   - Это наша машина, - сказал Крейн. - Хотите воспользоваться?
   - Да, только нас обоих. А теперь быстро!
   Полли шмыгнула за руль, Лайэм сел рядом с ней. Крейн устроился  на  заднм
сиднии вместе со взъерошенным парнишкой
   - Какой ехать дорогой? - живо спросила Полли.
   - Ох,  да  любой.  Вы  стоит  в  правильном  направлнии.  Только  давайте
побыстрее отсюда!
   Машина рванулась с места, вынося их из города.
   Крейн смотрел, как пастбища и каменные ограды проносились мимо.  Парнишка
рядом с ним весь отдался езде на машине. Полли уделяла все внимание  дороге,
но Крейн подозревал, что  она  также  думает  о  предстоящей  сделке.  Лайэм
полулежал на сидении, тяжело, хрипло дыша.
   - На этой развилке сверните влево и остановитесь у перекрестка, -  сказал
он, наконец.
   Полли  так  и  сделала.  У  перекрестка  стоял  покосившийся  двухэтажный
каменный дом. Недавний дождь вымыл его синюю черепицу и высокие узкие  окна.
Надвигалась темнота, дождь и ветер  шумели  в  кронах  деревьев  над  домом.
Старый дом походил на  замок  колдуна  в  зачарованном  лесу.  Крейн  ожидал
следующего оракульского указания Лайэма.
   - Пройдемте в дом, - небрежно сказал старик. - ночь будет теплая.
   Крейн вместе с Полли прошел по дорожке к хмурому фасаду. Он не  удивлялся
тому, что произойдет. Он только знал, что не должен позволить  Лайэму  уйти,
пока тот  не  поделится  картой.  Крейн  теперь  был  уверен,  что  странный
седовласый старик владеет картой. И карта  была  центральной  частью  в  его
жизни.

 V

   Внутри  каменного  дома  Крейн   секунду   постоял,   дезориентированный,
утративший равновесие, обманутый внешним видом унылого, окруженного  дубами,
железобетонного внешнего вида строения. Обстановка внутри  напоминала  отель
суперлюкс со всеми современными удобствами, которые  только  существуют  для
сибаритствующих  миллионеров.  Современное  оформление,  скрытое  освещение,
центральное   отопление,   футуристские   кресла,   изменяющие   форму   при
прикосновении и принимающие более удобное положение. Телевизор  с  настенным
экраном. Бар с немыслимым собранием напитков. Мебель, созданная мастерами  в
безупречном вкусе и редком  сочетании  стиля  и  периода.  Полли  восхищенно
воскликнула.
   Крейн - бывший миллионером, хотя временами и забывал об этом - улыбнулся,
чувствуя симпатию  к  человеку,  который  окружил  себя  этой  замечательной
роскошной обстановкой.  В  стенах  были  большие  продолговатые  пустоты,  в
которых играл свет, и в этих альковах стояли пустые пьедесталы. Лайэм упал в
кресло и махнул рукой. На столике, приделанном к ручкам креслах, из лючка со
звоном появились бутылка и стаканы, которые старик тут же наполнил.
   - Присаживайтесь, - сказал он.
   Гости поблагодарили и воспользовались приглашением.
   - Теперь я понимаю, что Син имел в виду насчет денег, - сказала Полли.
   Лайэм благодарно сделал жест стаканом.
   - Да. И все это ушло. До последнего пенни.
   - Но этот дом... - Полли осеклась.
   Она покраснела, и Крейн снова улыбнулся про себя, увидев  пятна  смущения
на ее щеках.
   Но тут, спасая ситуацию, появился взъерошенный парнишка.
   - Ма говорит, что их уже нет поблизости. Они были весьма взволнованы, она
говорит. - Глаза мальчишки  перемещались  с  поочередно  на  присутствующих,
словно все были давно знакомы ему. - Сейчас она заканчивает  готовить  обед.
Лайэм любяще кивнул ему.
   - Иди и помоги ей. Будь осторожен. Занимайся своим делом.
   - Да, дед. - И мальчишка  исчез  в  дальней  двери,  из  которой  неслись
аппетитные запахи.
   - Бездельник... Я чувствую страшную  ответственность  за  него.  -  Лайэм
вздохнул и сделал глоток из своего стакана. - Когда его  отец...  когда  его
отец умер, это разбило сердце Ма. А все эта карта, - печально  закончил  он.
Крейн подался вперед.
   - Расскажите нам о Стране Карты.
   За последние  два  часа  между  ними,  связанными  общими  переживаниями,
установились определенные отношения. Крейн понял, что  это  произошло  из-за
знания о существовании карты и желания владеть ею... а так же  из-за  знания
того, что на может принести. Главная цель Крейна подвергалась изменению. Его
первоначальные причины для поиска карты остались нетронутыми,  но  неуловимо
изменился баланс важности. Теперь он искал карту не ради самой карты и  даже
не ради Адели. Теперь он не просто интересовался исчезновением Аллана Гулда.
Он чувствовал, что в карте крылось  что-то  еще,  что-то  огромное  и  более
страшное, чем он себе представлял.
   То, что рассказал Лайэм, вначале просто пробудило детские воспоминания.
   Сорок лет назад, когда Лайэм был безрассудным молодым  человеком,  полным
ирландского хвастовства, живущего в стране, разрываемой восстанием и войной,
когда ирландцы безжалостно истребляли ирландцев, в те тревожные  времена  он
нуждался в карте для какой-то своей темной и хитрой цели, и отыскал карту  -
Карту  -  в  какой-то  маленькой  странной  лавчонке,   где   она   пылилась
десятилетиями. Используя ее, он вступил в Страну Карты.
   Как он сказал со скупой усмешкой:
   - Это была счастливая вещь, которую я нес в Ли-Инфиелд, и мешок гранат.
   Думая о прошлом, пытаясь  восполнить  пробелы  в  детских  воспоминаниях,
Крейн подумал, что сделала бы хорошая винтовка и  гранаты  против  лязгающих
чудовищ.
   - В это путешествие я выяснил достаточно много, чтобы  организовать  свою
жизнь, найти жену и прекрасный дом, и как я  думаю,  мне  не  стало  гораздо
хуже.
   Полли и  Крейн  восхищенно  глядели  на  него.  Перед  ними  возрождалась
старинная история с сокровищами. Лайэм не знал этого, но  никто  из  них  не
интересовался сокровищами - если они существовали.
   - Итак, вы нашли сокровище, - сказал Крейн. -  Рад  за  вас.  Но  что  вы
можете сказать о Стране Карты? Вы вернулись назад. Но что было т а м?
   На этот раз Лайэм был захвачен  врасплох.  Он  поставил  стакан  и  долго
глядел на них.
   - Вы хотите купить карту, не так ли? А если так, то зачем ж еще,  как  не
ради сокровищ?
   - Ваша дочь вышла замуж, - сказал Крейн, - а вы с сыном снова вернулись в
Страну Карты за деньгами - или, может быть, за каким-то сокровищем. Он попал
там в ловушку. Теперь деньги у вас подошли к концу и вам нужно еще. Я прав?
   - Да, сынок,  -  кивнул  седой  головой  Лайэм.  -  Все  это  так.  Полли
сочувственно хмыкнула.
   - У вас подошли к концу наличные, - продолжал наугад Крейн.  -  Ваш  внук
слишком молод, а вы... вы не так уж и стары, Лайэм. - С внезапным  озарением
Крейн усилил атаку. - Вы просто боитесь!
   Лайэм не ответил. Он сидел, сгорбившись, рука, держащая стакан  с  виски,
то напрягалась, то расслаблялась.
   - Сорок лет я жил в их тени, -  сказал  он,  наконец.  -  Они,  казалось,
чувствуют, что карта где-то поблизости. Я никогда по-настоящему  не  понимал
их и уверен, что они не природные, а жуткие сверхъестественные твари... Но я
бил их до сил пор и буду бить дальше.  -  Убежденность  в  его  голосе  была
скучной и холодной. -  У  меня  есть  деньги,  достаточно  мне  на  жизнь...
достаточно для Ма и мальчишки. Меня не хватит надолго.
   - А как насчет Сина?
   - Просто блоха. -  Пальцы  напрягались  и  расслаблялись,  напрягались  и
расслаблялись. - Подумайте, разве я не большая шишка  в  здешних  краях?  Вы
должны понимать это, вы, с вашими фабриками и конторами в Англии. Я  простая
душа, люблю наслаждения, уважаемый, достойный восхищения... словом,  большой
человек. Наступают тяжелые времена и приходится продавать картины и  статуи,
нуждаться и бедствовать. И гордость вонзается мне в кишки, как меч...
   - А Страна Карты?
   - А, присвоение сокровищ, горшок с золотом... -  Лайэм  поднял  голову  и
поглядел на них, страть и горе на его изможденном лице страшно было  видеть.
- Вы не знаете, каково  это  -  жить  с  пониманием,  что  на  холмах  лежит
богатство палладина, а вы слишком редко бегаете за ней.
   - Я могу это представить, - мягко сказала Полли.
   - Колла и я пошли  туда  перед  рождением  мальчика.  У  меня  оставалось
кое-что из старых  ценностей,  но  Колла  безумно  хотел  пойти  и  принести
богатство, которое вознесет его сына в число высочайших  людей  в  стране...
или купить мужа из благородных семейств, если родится  дочь.  Даже  тогда  я
действительно не... Итак, мы с Коллой взяли автоматы, оставшиеся  у  меня  с
войны, и гранаты. Мы снарядились достаточно хорошо и вышли, но они  схватили
нас. Колла... Колла...
   - Лязгающие чудовища с руками? - твердо спросила Полли.
   - А, - удрученно сказал Лайэм, оторванный от своих страшных воспоминаний.
- А, так вы знаете. Я не знаю, откуда вам это известно, но вы не знаете всей
правды, и это факт. - Он злобно засопел. - Но у вас нет карты.  Не  забудьте
этого.
   - Значит, вы хотите много денег, Лайэм. И  если  вы  не  осмелитесь  сами
пойти в Страну Карты за ними, то хотите вместо этого продать карту. Отлично.
Сколько вам  нужно?  Взъерошенный  паренек,  Колла-младший,  сунул  в  дверь
голову. У него был дар проделывать это с драматичским эффектом.
   - Обед готов, дед. Ма говорит, что сдерет с тебя шкуру, если ты позволишь
ему остыть.
   Лайэм медленно поднялся, повертел в руках стакан виски  и  одним  глотком
осушил его. Его голубые глаза не отрываясь глядели Крейну в лицо.
   - Сколько? - повторил он, затем резко повернулся и пошел к двери.
   Волей-неволей Крейн и Полли последовали за ним.
   За обедом, простой мясной пищи в  роскошном  окружении,  ничего  не  было
сказано о Стране Карты. Ма оказалась стройной, с приятной фигурой женщиной с
такими же голубыми, как у ее отца, глазами. Ее отстраненные, хотя и вежливые
манеры  вовсе  не  приглашали   к   теплому   человеческому   контакту.   Ее
отстраненность от мира, как показалось Крейну, происходила скорее от  личной
замкнутости,  поскольку  она  была  совершенно  счастлива,  оставаясь  вечно
замкнутой в круговороте определенных дел... И Крейн подумал о  своей  сестре
Адели...
   По наблюдениям  Крейна,  у  Ма  был  такой  вид,  словно  она  все  время
прислушивается, готовая вскочить на звук.
   Они с Полли молча поели. Ма с сыном  болтали  о  местных  пустяках  и,  к
удивлению, Лайэм присоединился к ним. Об этих вещах он  говорил  серьезно  и
авторитетно, без всякого замешательства.
   Крейн почувствовал симпатию к этой семье, которой был дан старт Лайэмом и
сокровищами из Страны Карты, а затем пришедшей в упадок в  трудные  времена,
неспособной продолжать привычную жизнь, и ни один мужчина в доме не взял  на
себя ответственность и не пустился снова  в  опасные  приключения  в  жутком
чужом мире за туманной завесой. Было заметно, что в  каждой  комнате  раньше
стояли какие-то вещи, теперь уже проданные. Крейну до сих  пор  были  неясны
отношения между Лайэмом и Сином, который брал у старика в долг. Почему Лайэм
не попросит его сходить в Страну Карты?
   Ответ был получен,  когда  Лайэм  отложил  вилку  с  ножом,  настороженно
взглянул на гостей и быстро сказал:
   - Сто тысяч. Да или нет, мистер Крейн?
   Первой мыслью Крейна было, что Лайэм, знающий, кто  такой  Роланд  Крейн,
знающий, что он сын Исамбарда Крейна, основавшего самый  большой  инженерный
концерн на всем западе страны, должно быть долго спорил с собой, прежде  чем
назвал круглую сумму в сто тысяч. Конечно,  Крейн  мог  взять  сто  тысяч  с
текущего счета без особых хлопот - потребовались бы объяснения,  но  контора
ничего не смогла бы поделать. Что же касается цены карты - как  после  всего
случившегося можно было сравнивать деньги  с  потенциальными  возможностями,
заключенными в этом клочке бумаги?
   "Жить с императорскими богатствами по другую сторону холма  и  так  редко
пересекать этот холм, чтобы забрать их!" - подумал Крейн.
   - Вы уверяете нас, Лайэм, - медленно и очень осторожно сказал он вслух, -
что карта приведет в Страну Карты, откуда мы вынесем сокровища?
   - Вы хотите получить карту, тогда заплатите мне... и сейчас же!
   - Прекрасная штука доверие, - смущенно произнесла Полли.
   - Ага! - тут же кивнул Лайэм. - Вы, наверное, удивляетесь,  почему  я  не
попросил Сина пойти со мной? Ну, теперь вы знаете это. Когда я услышал,  что
вы расспрашиваете книгопродавцов, мистер Крейн, ища  определенную  карту,  я
кое-что понял. Я понял, что это мой шанс прийти, наконец...
   - Вы имеете в виду, что  раньше  не  осмеливались  предлагать  карту  для
продажи, - сказала Полли, - так как знали, что никто не поверил вам, а вы не
сможете доказать существо-вание Страны Карты, поскольку слишком боитесь  ее.
Но когда появились мы... Мы, должно быть, показались вам манной небесной!
   - Может быть. Вы принесете оттуда сокровища и  можете  вернуть  свои  сто
тысяч. Но вы и думать про них забудете. Полные карманы  драгоценных  камней,
гораздо больше, чем на сто тысяч.
   - И груз мелочей впридачу.
   Доверие пришло в дом.
   - Мелочи тоже там есть, - сказал Лайэм.
   Полли одарила Крейна загадочным взглядом. Что бы она  ни  сделала,  Крейн
понимал, что их отношения непременно  изменятся.  Он  держался  мужественно,
сознавая, что вопрос о деньгах встанет, как только Лайэм заговорит.
   - Хорошо, - сказал он. - Где карта?
   Полли поднесла руку к губам, удивляясь самой себе. Но  одно  дело  знать,
что человек богат, а другое - когда он доказывает это. Крейн  улыбнулся  ей.
Он ее не винил.
   - Эй, Ма... Что это?
   Все посмотрели сначала на Колла-младшего, затем  на  его  мать.  Ее  лицо
быстро бледнело, глаза вращались,  ресницы  трепетали  над  белыми  глазными
яблоками. Она затряслась, затем ее тело стали корчить судороги.  Она  стояла
прямо, повернув голову, и не падала.
   - Боже милостивый... - выдохнула Полли.
   Лайэм вскочил сам не свой.
   - Они рядом! Будь все проклято, они рядом!
   Он выбежал из комнаты, как старый бородатый краб, бегущий  в  свою  норку
при признаках опасности.
   Глядя ему в спину, Крейн заметил  краешком  глаз  странный  поток  света,
пробивающегося через занавески. Они  висели  на  окнах,  вельветовые  шторы,
натянутые  собственным  весом.  Они  совершенно  не  пропускали  света,   он
пробивался лишь в узкую щель, пульсируя, как далекий маяк в тумане.
   Крейн двинулся  к  окну,  импульсивно  желая  взглянуть,  что  происходит
снаружи.
   - Нет! - Колла-младший бросился ему наперерез с совершенно  диким  лицом,
оставив мать одну. - Нет! Деду не понравится, если вы...
   Но Крейн уже раздвинул пальцами шторы и выглянул  наружу.  Сперва  он  не
понял то, что увидел: прямо ему в  лицо  уставился  огромный,  мерцающий,  с
бегущими по его  орбите  огнями  овал.  Затем  его  зрени  адаптировалось  к
неистовому освещению, и он  увидел...  увидел...  глаз!  Громадный  безумный
глаз, уставившийся на него через щель между шторами, глаз, окруженный  живым
огнем, который Крейн видел,  когда  он  окутал  бедного  Барни  на  стоянке.
Бесконечно долгую секунду Крейн глядел на этот глаз и  живую  колонну  огня,
впившись пальцами в вельветовую штору, затем рывком задвинул шторы.
   Крейн почувствовал, что весь дрожит, по вискам тек пот.
   - Они рядом...
   Хриплый предупреждающий возглас Ма отбросил Крейна от  окна,  оторвал  от
зрелища громадного немигающего глаза и вернул в комнату,  к  здравомыслию  и
людям, торгующимся из-за порванной карты,  из-за  порванного  куска  бумаги,
являющегося вратами в иной  мир,  за  который  запросили  сто  тысяч  фунтов
стерлингов... вернул его в реальный мир!
   - Живой свет... - пробормотал Крейн, путаясь в словах.
   Странные формы  и  цвета  горели  в  его  голове,  воспоминания  принесли
подробности света и глаза, глаза, подглядывавшего в комнату, чтобы вырвать у
них секрет местонахождения карты!
   Полли что-то проговорила, подошла, шурша плащом, на  негнущихся  ногах  к
окну и протянула руку к шторам.
   - Нет! - выкрикнул Крейн, но не успел ничего добавить.
   Полли рывком раздернула шторы, и Крейн не увидел ничего, кроме темноты за
прямоугольником падающего из окна света,  отражающегося  в  оконном  стекле.
Крейн почему-то вспомнил о разбитом стекле карты Флориды пятнадцатого века.
   - Задерни обратно шторы, девушка! О  чем  ты  думаешь,  когда  карта  так
близко!  -  Хриплый  голос  Лайэма  заставил  Полли  отдернуть  руки.  Шторы
сомкнулись, заколыхались и замерли вертикальными вельветовыми складками.
   Старческими руками Лайэм сжимал автомат.  Блики  света,  отразившиеся  от
голубоватой стали, упали на задернутое окно. Но Крейн знал  так  же  хорошо,
как и все другое  об  этом  жутком  деле,  что  видит  не  просто  блики,  а
прибивающийся из-за штор живой огонь, окружающий глаз...
   - Дед! -  обвиняющим  тоном  заговорил  Колла-младший.  -  Там  был  один
снаружи. Я видел свет.
   - Все верно, - успокаивающе заговорил Крейн. - Но он  не  увидел  ничего,
кроме моего лица.
   Серый налет усталости покрыл лицо Лайэма,  углубил  морщины,  затаился  в
глазах. Его губы дрожали, автомат ходил ходуном в трясущихся руках.
   - Выпишите мне чек и прилагающуюся к нему расписку, - хрипло  сказал  он.
Его голос казался пародией на сильного человека, которым когда-то  был  этот
трясущийся  старик.  Крейн  сделал,  как  было  велено,   добавив   записку,
адресованную своей конторе.
   - Они заплатят без всяких вопросов, -  сказал  он,  постучав  пальцем  по
записке.
   - Они бы лучше... - пробормотал Лайэм, беря узкую полоску бумаги.
   - Что вы теряете? - прервала его Полли.  -  Вы  же  боитесь  пользоваться
картой. Эта... штука снаружи читает ваши мысли. Если  мы  не  вернемся,  вам
хуже не будет. Давайте нам карту, Лайэм, и мы уйдем.
   Он обиженно глянул на нее, шевельнув стволом "томми".
   Крейн почувствовал, что не должен терять время на симпатии этому старику.
Недавнее происшествие  с  глазом  потрясло  его,  дало  ему  галлюцинаторное
видение его души, отраженное и искаженное. Лайэм был позер, шелуха,  слизняк
без раковины, который когда-то в юности казался себе неустрашимым.  Праздная
жизнь уничтожила не только его мораль  и  самоуважение,  но  и  волю.  Крейн
глядел, как Лайэм подкрался к окну, вытянул мизинец  и,  чуть  раздвинув  им
шторы, поглядел в щелочку, вытянув шею.
   - Они рядом, - с трудом вымолвил Лайэм, держа наготове автомат.
   - Карта, - зло бросил Крейн.
   Пальцы Лайэма окаменели от нежелания. Он сунул руку в карман, достал  ее,
не выпуская из другой руки автомат.
   - Они могут видеть. - Его рука снова двинулась к карману.  -  Но  они  не
могут видеть через кирпичные стены и  плотные  шторы...  и  также  не  могут
слышать. Однако, откуда они узнали про нас? Они никогда прежде не следили за
нами так.
   - Когда моего мужа схватили, я начала чувствовать их, - на удивление всем
заговорила Ма. - Я знаю! Я знаю их и их методы! Я чувствую их.  А  за  этими
иностранцами следили, но не они. Нет, нет, не они! За  ними  следил  другой,
темный... с дьявольским обликом...
   И тут Полли прервала чары, навеянные странными событиями в этой комнате.
   - А, - сказала она, - мы знаем о нем. Он тоже ищет карту. Почему  бы  вам
не отдать нам карту, выпить виски и пойти спать. И на вас снизойдет мир!
   Лайэм яростно сунул руку в  карман,  словно  ныряя  в  прорубь  во  время
Рождества, достал кожаный бумажник и бросил его на стол.
   Руки Крейна и Полли столкнулись, потянувшись одновременно к бумажнику.
   Полли отдернула руку и нервно рассмеялась.
   - Извини, Рол. Ты заплатил за карту. Разумеется, она твоя.
   У Крейна не было времени проявлять галантность.  Он  что-то  пробормотал,
раскрывая бумажник, нетерпеливо  разворачивая  находящийся  в  нем  сверток,
желая поскорее увидел карту, раскрыть секрет которой он стремился все лучшие
годы своей жизни.
   Ему было трудно оставаться спокойным - наступил момент, которого он  ждал
все эти годы.
   Сверток был странно тонким для того, чтобы в нем находился  путеводитель.
Понимание этого возникло вместе со вспышкой удивления от медлительности  его
собственного восприятия. Крейн развернул вощеную обертку. Свет отразился  от
белой бумаги, местами пожелтевшей  от  возраста,  показались  черные  штрихи
линий и неровно оборванный край.
   Карта.
   Наконец-то она в его руках, в странном роскошном  и  одновременно  бедном
доме, принадлжащем  семье,  которая  жила  на  доходы  от  карты,  в  сердце
ирландских болот. Руки Крейна затряслись. Он подумал об  отце  и  об  Адели,
которая до сих пор играла в куклы.
   - А где сам путеводитель? - подозрительно спросила Полли.
   - Доверие, чего же еще вы хотите? - напомнил Лайэм.
   - Все в порядке, - сказал Крейн. - Вы не представляете Полли, это  не  та
карта, что была у моего отца  и  Аллана.  Понимаете?  Эта  та  часть  карты,
которая была оторвана. Другая ее половина.
   В этот завершающий момент сознание Крейна напоминало айсберг,  дрейфующий
в арктических морях. Все, что они с Полли узнали о  карте  и  Страны  Карты,
кричало об опасности мигающими красными лампами и  ревом  сирен.  Крейн  уже
решил, что пойдет туда один. Полли должна остаться  в  стороне.  Но  теперь,
теперь  ледяная  глыба   его   сознания   начала   таять.   Он   подумал   о
сверхъестественном  свете,  захватившем  служителя  стоянки,  о  безумном  и
гибельном  глазе,  уставившемся  прямо  ему  в  лицо,  об   истории   Коллы,
отправившмся за сокровищами и не вернувшемся, о грызущем страхе,  отравившем
счастливую жизнь  этой  семьи,  об  Аллане,  об  Адели,  о  его  собственных
искаженных  временем  воспоминаниях  об  ужасных  чудовищах,   с   лязганьем
появившихся из ниоткуда.
   Ма всхлипывала, издавая тонкие  булькающие  звуки,  нарушавшие  тишину  в
комнате. Лайэм все еще держал чек, поглаживая его. Полли глядела на карту  -
д р у г у ю половину карты, и свершившееся чудо наполняло ее  благоговением,
заставляя чаще дышать вздымающуюся грудь. Юный Колла быстро подошел к  своей
матери.
   - Да! - сказал вдруг Лайэм. - Они знают! Они знают!
   Полли холодными пальцами взяла карту у  Крейна,  сложила  ее  и  положила
обратно в кожаный бумажник. Ее руки обращались со старой  бумагой  уверенно,
но осторожно, следуя давно сложившимся сгибам.
   - Пойдемте, Рол. Уйдем отсюда.
   Крейн  пошел  сразу,  будто  его  включили,  почти  неслышно  попрощался,
обернувшись к стремительно, как гильотина, закрывающейся двери. Дом  остался
за его спиной, таинственный, без проблеска света  в  окнах.  Они  стояли  на
крыльце в ветренной, влажной темноте. Дом  был  застывший  и  мрачный.  Идя,
казалось, бесконечный путь до автомобиля, они чувствовали себя нагими.
   - Они не знают, что мы имеем то, что имеем, - прошептала Полли.
   Они испуганно взглянули вверх, ожидая увидеть дьявольский  ромб  света  и
одновременно уверенные, что его там не будет.
   - Они не могут видеть сквозь материальные объекты, - едва шевеля  губами,
прошептал Крейн, - и также не могут слышать то, что мы говорили. Машина...
   - Да, машина...
   Машина предполагала убежище, тепло, уединение  и  комфорт,  она  являлась
изолированным  местом,  едущим  по  холодному  и  враждебному  миру.   Крейн
представил себе, как они отъезжают при свете фар, и ощутил  себя  освещенной
мишенью в тире. Свет можно будет включить лишь за развилкой, где он  уже  не
будет виден.
   - Без фар, - коротко сказал он.
   Полли завела двигатель, и они медленно поехали в темноте прочь  от  этого
дома, полного опасных  секретов  и  нагноившихся  страхов.  Они  поехали  на
восток.
   - Насколько хорошо они могут видеть нас? - раздраженно спросила Полли.  -
Мы должны, по крайней мере, включить габаритные огни.
   Ничего не сказав, Крейн протянул руку и включил  габариты.  Он  не  знал,
хорошо ли может видеть этот огромный,  холодный,  ужасный  глаз,  неморгающе
уставившийся из ромба живого света. Но он чувствовал, как  в  нем  шевелится
страх, подгоняя его, желая, чтобы Полли опрометчиво вела машину в  дождливой
темени. Над ними плыло небо, затянуто  черными  тучами.  Полли  вела  машину
быстро, прилагая все свое мастерства, так что автомобиль  мчался  на  полной
тяге, чуть слышно шурша шинами. Пальцы Крейна нащупали в кармане бумажник, и
он удивился. Даже если это другая половина,  это  все  та  же  карта,  и  он
наконец-то едет по ней.

 VI

   Восемнадцать человек погибает  ежедневно  на  дорогах  Британии,  и  хотя
Ольстер являлся частью Соединенного Королевства, а не Великобритании,  Крейн
подумал, не случится ли так, что они с Полли поднимут это число до двадцати.
По крайней мере, это было бы  способом  отделаться  от  иных  неприятностей.
Крейн знал, что с каждой минутой в нем все больше и больше  растет  страх  и
нежелани вступить в Страну Карты. Напыщенные слова становились  ничем  перед
лицом угрозы, которая, как он знал, лежит на холмах.
   - Вы думает, автомат Лайэма мог бы помочь нам против светового  овала?  -
донесся до него голос Полли.
   Ответ был очевидным, но Крейн все же сказал:
   - Нет.
   - Ну, нечего загадывать так далеко. Может, они не заметят нас.
   - Будем надеяться.
   - Ма сказала, что они следовали за темным дьяволом. Это мог  быть  только
Мак-Ардл. Она, очевидно, видела его, когда он бродил здесь в поисках  карты.
Слава Богу, что Лайэм не  имел  с  ним  дел.  Старик  оказался  мудр,  чтобы
дождаться нас...
   - Как и Аллана. Но Лайэм больше не знал никого, кто искал  бы  карту.  Он
мог продать ее лишь тому, кто знал о Стране Карты.
   - Бедный Лайэм. Может, он  и  стал  слизняком,  но  он  попал  в  ужасное
положение.
   - Верно. И я вовсе не уверен, что был счастлив вернуться в Страну  Карты,
несмотря на все ее богатства, если бы эти лязгающие чудовища схватили  моего
зятя. Снаружи на них опустилась полная темнота, полосы и линии  проплывающие
мимо машины не имели ни пятнышка света, который мог бы показать перспективу.
   - Вскоре я должна включить фары, - сказала Полли. - Я не вижу ни зги.
   - Если бы они следовали за нами, я уверен, что мы  бы  увидели  их  свет.
Ладно... - Крейн сделал глубокий вдох. - Ладно. Мы  ведь  не  хотим  поднять
статистику до двадцати человек.
   Полли в замешательстве взглянула  на  него,  но  предпочла  обойтись  без
комментарий и включила фары.
   - Вы полагаете, - продолжал Крейн, - что Мак-Ардл  следовал  за  нами  из
Омиджа? Тогда он должен иметь очень серьезные подозрения, что карта спрятана
где-то поблизости.
   - Да. Раз Лайэм утверждал, что в Стране Карты есть сокровища, я  полагаю,
те же мотивы были и у Мак-Ардла? По ее тону Крейн понял, что Полли  верит  в
эту теорию не больше него самого. Здравый смысл  подсказывал,  что  понятный
мотив для Мак-Ардла заключается в поисках карты... Но Крейн больше не верил,
что существуют для кого-то  разумные  причины  продолжать  ходить  в  Страну
Карты. Доказательством этого служило отсутствием смелости сходить  туда  еще
раз у человека, который открыто признавался, что его интересуют  единственно
сокровища.
   В следующий момент Крейн увидел большой автомобиль  с  закрытым  кузовом,
стоящий у обочины. Полли хотела проехать мимо,  но  возникший  в  свете  фар
человек с поднятыми руками, похожий на вражеского  гранатометчика,  заставил
ее затормозить. Машина остановилась.
   За окошком Крейна показалось лицо.
   - Извините, что заставил вас остановиться в такую ночь, - сказал  мужской
голос, - но мы ехали...
   Полли повернулась к  нему  и  что-то  сказала,  и  Крейн  подумал  частью
сознания, что не надо  суетиться.  Ситуация  была  такой,  что  практические
знания Полли машин могут показать лучшее преимущество.  Крейн  сгорбился  на
сидении, моля бога, чтобы не включили освещение.
   Конечно же, он узнал этого  человека.  Вероятно,  тот  останавливает  все
машины из Омиджа, только для  уверенности.  Чувствуя  полную  беспомощность,
весь покрывшись потом, Крейн старался держаться в тени.
   Полли протянула руку к дверце  и  Крейн  шевельнулся.  Если  она  откроет
дверцу, салон осветится, и Мак-Ардл узнает, что он настиг свою добычу.
   - Что?.. - начала было Полли.
   Темноту  прорезал  луч  карманного  фонаря,  ударив  Крейну  в  лицо.  Он
откинулся назад, ослепленный, протягивая руку.
   - Это он!
   Крейн  услышал  дыхание  Мак-Ардла,  хриплое  и  прерывистое,  затем  его
схватили за шиворот. Он вцепился в руку нападавшего, выворачивая  и  отрывая
ее, но его пальцы скользнули по волосатому запястью и наткнулись на  гладкую
золотую цепочку. Крейн отчаянно рванул ее, чувствуя, как рука Мак-Арла тащит
его вверх  и  видя  лишь  кроваво-красный  туман,  пробивавшийся  через  его
закрытые веки. Рядом выругалась  Полли.  Крейн  почувствовал,  как  ее  тело
навалилось на него, и услышал  мягкий  удар.  Рука  Мак-Ардла  разжалась  и,
несмотря на кроваво-красные круги в глазах, Крейн понял, что фонарь перестал
светить ему в лицо. Мак-Ардл исчез, и внезапно  промелькнуло  лицо  Полли  в
профиль, искаженное свирепостью.  Машина  рванулась  с  места  со  скрежетом
коробки передач и визгом шин.
   - Пригнись! - машинально выкрикнул Крейн. Полли пригнулась к рулю, и  тут
же заднее окно разлетелось вдребезги. В машину  ворвался  холодный,  влажный
ночной воздух. Выстрелы смолкли позади, остался только  свист  гулявшего  по
машине ветра.
   - Пронесло! - сказала Полли, обернулась к нему и внезапно рассмеялась.
   Крейн, медленно выпрямляясь, изумленно уставился на нее.
   - С вами все в порядке, Полли?
   - Конечно.
   - А... отлично. - И он добавил: - Что ударило Мак-Ардла?
   - Не у него одного был фонарь.  И  разумеется,  он  не  знал  меня.  Ваше
предупреждение прозвучало как раз вовремя. Я ударила его своим  фонариком  -
правда, с резиновой окантовкой, - но это прекрасно уложило его на землю.
   - Он будет преследовать нас.
   - Да. Итак, что теперь?
   - Черт побери, как здесь холодно!  Я  полагаю,  надо  как  можно  быстрее
уезжать отсюда. Остается только сидеть и дрожать.
   - Верно. Хочу заметить только одно. У нас еще есть карта.
   - Спасибо, Полли, - улыбнулся Крейн девушке.
   Холодное прикосновение к  пальцам  перенесло  его  внимание  на  цепочку,
которую он сорвал с запястья Мак-Ардла, когда Полли ударила того.
   - Что это у вас, Рол? - спросила Полли.
   Крейн поднял ее так, чтобы лампочки на  приборной  доске  осветили  витую
золотую цепочку со звеньями, на золотом медальоне, похожем на очаровательный
девичий браслет, были глубоко вырезаны странные символы.  Прекрасная  резная
работа показывала, что цепочка не была предметом массового производства.
   - Какой странный орнамент...
   - Мак-Ардл для меня достаточно жуткий покупатель, чтобы поверить  во  что
бы то ни было о нем.
   Крейн тихонько рассмеялся - реакция на короткую свирепую стычку.
   - Я положу ее в карман вместе с картой. Теперь Мак-Ардл  захочет  от  нас
две вещи. Если он поймает нас...
   - Если только выдержит его старый микроавтобус, - отрезала Полли.
   Машина неслась  по  темной  дороге  под  редкими  точками  звезд,  иногда
проглядывавших  сквозь  несущиеся  рваные  тучи,   моросящий   дождь   снова
превратился в ливень. В свете фар мелькали клочья серого тумана, похожие  на
паутину. Погребальная песнь дождя и ветра незаметно  начала  действовать  на
Крейна. С каждой минутой его одежда и волосы становились все более влажными,
и он с  тревогой  думал,  долго  ли  сможет  продержаться  Полли.  Он  начал
беспокоиться о маршруте. Казалось,  они  застыли  на  одном  месте  на  этой
странной дороге, и Мак-Ардл догонит их безо всякого  труда.  Крейн  подумал,
что должен посмотреть по карте, нет ли здесь других дорог, и полез в карман.
Туман внезапно сгустился и превратился в настоящий смог.
   - Проклятье! - воскликнула Полли. - Мы могли бы  обойтись  и  без  этого.
Одно утешение, что Мак-Ардла это тоже задержит.
   - Две машины, гоняющиеся  друг  за  другом  в  тумане  -  это  смешно,  -
отозвался Крейн. Он чувствовал себя так, словно бил  кулаками  воздух.  Если
Мак-Ардл догонит Полли, неизвестно, что может произойти.
   - Я вынуждена  ехать  медленнее,  Рол,  -  пока  Полли  говорила,  машина
сбросила скорость. - Ни черта не видать в этом проклятом тумане.
   Они пробирались через сплошную стену тумана, его щупальца залезали  через
разбитое заднее стекло, дыша холодом. Пару раз Крейн закашлялся.
   Полли внезапно кивнула вперед.
   - Это похоже на огонь. Что?..
   Крейн стал вглядываться веред  через  клубящиеся  волны  тумана.  Наверху
показалось  розовое  свечение,  напоминающее  круглое  раскаленное   колесо,
приближающееся по мере того,  как  машина  пробиралась  вперед.  В  завитках
тумана  отражались  проблески  серебряного  и  золотистого   света.   Краски
становились глубже, ярче, приобретая призрачное золотистое  сияние,  которое
что-то напоминало Крейну, что-то очень знакомое, будничное,  но  что  сейчас
ускользнуло из его памяти. Это было похоже на...
   - Это напоминает солнечный свет в тумане, - внезапно сказал  Полли,  сидя
очень прямо и крепко вцепившись в руль.
   - Солнечный свет! - воскликнул Крейн. - Но ведь сейчас ночь!
   Золотое свечение усилилось, заливая весь мир. Внезапно они  выскочили  на
простор, туман остался  позади,  а  вокруг  раскинулась  зеленая  местность,
купающаяся в лучах яркого солнца.
   Полли резко затормозила, и они сидели, вбирая в себя  тепло,  безмолвные,
застывшие, чивствуя  пробирающую  их  дрожь.  Крейн  сделал  глубокий  вдох,
облизнул непослушный языком губы и сказал:
   - Добро пожаловать в Страну Карты!
   - Страна Карты! - эхом отозвалась Полли Они  оба  сидели,  глядя  вперед,
пытаясь привыкнуть к новому окружению и отсутствию опасности, совсем недавно
гнавшейся за ними по дороге.
   Дорога по-прежнему тянулась между изгородями и низкими каменными стенами,
огибая пологие холмы, с далекими серо-пурпурными  горами,  оскалившими  зубы
обнаженных скал. Пе-ред ними дорога шла под уклон, пустая, ждущая, зловещая.
   - Это не дорога в Ирландии, - прошептала Полли.
   - Может, нас лучше вернуться...
   - А Мак-Ардл?
   - По крайней мере, он человек. Здесь же мы можем встретить  нечто  совсем
другое.
   - Это верно. Но мне кажется, Мак-Ардл...
   Они решили отложить спор. Крейн посмотрел на часы.
   - Если Мак-Ардл следовал за нами, он сейчас где-то рядом.  Согласитесь  с
этим, Полли. У нас есть карта - та половина, которая открывает вход в Страну
Карты с востока, - а у Мак-Ардла ее нет. Мы ехали с этой  картой  и  прибыли
сюда. Он же этого не может.
   - Это его затруднения. -  Полли  уставилась  вперед,  пытаясь  разглядеть
через гребень холма извилистое продолжение дороги. - Все  правильно.  -  Она
нахмурилась. - Но что там впереди?
   Крейн посмотрел туда. Сначала ему показалось, что это пивной бак, но  тут
же он распознал останки разбитого грузовика.
   - Это был Колла, - спокойно сказал он.
   - Ну... - Полли перевела дыхание и поглядела на машину.
   - По крайней мере, мы здесь.  Так  давайте  сделаем  то,  что  собирались
сделать, когда попадем сюда. Пока они медленно катили вперед,  Крейн  понял,
что события разворачиваются совсем не так, как он  ожидал.  Весь  переход  в
Страну Карты был совершенно иным, чем он представлял себе. Совершенно  иное,
более странное  дыхание  неизвестности  было  вплетено  в  нынешние  опасные
события. Крейн ждал, пока  машина  подъедет  к  разбитому  грузовику.  Лайэм
сказал правду. В расщепленном деревянном кузове  лежали  три  чемодана.  Они
были покорежны и  почернели,  словно  подверглись  действию  жары,  и  часть
находящихся в них  алмазов  должна  была  сгореть.  Но  оставшиеся  сверкали
загадочным блеском в солнечном свете.
   - Черт побери! - восхищенно восликнула Полли.
   -  Полли,  вспомните,  что  вы  леди.  Перенесем  чемоданы  в   багажник.
Вспомните, они стоили мне сто тысяч.
   - Корыстный кровосос-капиталист, - ответствовала Полли.
   Они оба за шутливыми словами пытались скрыть страх, который  подгонял  их
поскорее уехать от этого места.
   Крейн мельком оглядел кабину. Там не было ни следа Коллы.
   - Послушайте, Полли, мы не можем ехать  дальше.  Это  безумие.  Мы  нашли
Страну Карты, но она совсем не такая, как мы ожидали. Мы совершенно уверены,
что будем убиты. Давайте уедем отсюда.
   - А как же Аллан?
   - Он прибыл сюда пять лет назад, Полли. Вы должны были привыкнуть  думать
о нем, как о мертвом. Зачем  пытаться  изменить  это  теперь?  И  во  всяком
случае, - закончил Крейн с откровенной прямотой,  вложив  всю  душу  в  этот
аргумент, - он наверняка давно уже мертв. Как Колла.
   На лице Полли появилось упрямое  выражение.  Крейн  вздохнул  и  чувствуя
приближение неминуемой грозы. Но к его удивлению, Полли сказала:
   - А вы?
   - Мы обнаружили, что здесь больше беспокойства о жизни, чем о  карте  или
охотниках за ней. Я хотел вновь попасть в Страну Карты. Но теперь думаю, что
вряд ли смогу  помочь  Адели.  Я  ошибался  в  этом,  но  мне  это  казалось
непоколебимой истиной. И вот теперь я здесь. Но теперь мне  хочется  послать
все это в ад! Полли издала странный смешок.
   - Может быть, это невозможно. Может быть, мы уже в аду.
   - Может быть. Уедем...
   - Нет, Рол. Я очень извиняюсь. Послушайте, вы можете вернуться  пешком  к
линии тумана и уйти на ту сторону в безопасность,  если  желаете.  Но  здесь
светит солнце и нет никаких признаков немедленной опасности. Здесь все  тихо
и мирно, и я чувствую в себе мятежный дух. Я прибыла сюда найти Аллана. Я не
могу сразу же развернуться и уехать, раз уж теперь я почти там,  где  и  он,
только потому что...
   - Потому что вы можете быть убиты?
   Полли поморщилась.
   - Это не совсем так. - Она  стояла  рядом  с  Крейном  в  дорожной  пыли,
вздымая  ее  носком  туфли.  Местность  лежала  вокруг  них  тихая,  мирная,
очаровательная и покойная. - Во всяком случае, я проеду немного вперед.  Она
выглядела непреклонной.  Она  и  была  непреклонной.  Вспомнив  свою  первую
встречу с ней, Крейн не пытался больше спорить.  В  пыли  на  дороге  лежала
кожаная сумка, и он нагнулся, чтобы поднять ее. Гранаты!  Он  вспомнил,  что
Лайэм говорил о них. О, да, Крейн  раньше  имел  с  ними  дело  и  выработал
неплохую меткость броска. Он перекинул ремень через  плечо  и  сумка  удобно
легка на левое  бедро.  Она  была  тяжелая,  и  штуковины,  лежащие  в  ней,
напомнили ему яркие рассказы опытных полковых гранатометчиков.  Воспоминания
о том времени, когда он использовал гранаты против террористов, всегда  жили
в нем - его меткость и точность уложила пятьдесят процентов из  них.  Но  он
никогда не подходил к этому как снайпер - эффективно, но беспорядочно.
   Его пальцы коснулись кожаного ремня сумки и ржавой металлической  пряжки,
когда Полли закричала. Он быстро поднял взгляд.
   Перед глазами вспыхнули воспоминания детства. Крейн почувствовал слабость
в ногах.
   Через  траву  под  углом  к  дороге  спешило  выпрыгнувшее  из  ниоткуда,
блестящее, огнедыщащее, многорукое лязгающее чудовище.
   Значит, детские воспоминания Крейна не  оказались  ложными.  Может  быть,
отдаленный огонь, дым и башни, которые он видел ребенком,  просто  не  видно
отсюда - они, должно быть, на другой  стороне  этой  фантастической  страны,
принимая во внимание, что сейчас у Крейна другая половина разорванной карты,
- но чудовища оказались вполне реальными. Реальными, лязгающими  и  машущими
цепкими руками - реальными и направляющимися прямо к нему.
   Их было два.  Критически,  с  опытом  прожитых  лет  и  умением  отражать
танковые атаки, отбрасывая обессиливающий  сверхъестественный  страх,  Крейн
увидел танковые гусеницы, суставчатые, похожие на щупальца руки, красноватые
вспышки  какого-то  внутреннего  источника  энергии,   извергающиеся   через
напоминающие вентиляционные  отверстия,  низкий,  подобный  орудийной  башне
нарост на главном теле машины...  и  Крейн  смог  распознать  во  всем  этом
военную машину, созданную кем-то... Но эти атакующие танки не  были  сделаны
рукой человеческой. Его рука сама полезла в сумку и достала знакомый  ананас
гранаты, старой гранаты времен Второй  Мировой  войны,  и  он  еще  подумал,
сработает ли эта древность, как тело само начало  действовать,  он  выдернул
чеку и изо всех сил швырнул гранату. Затем он нырнул в машину, Полли вдавила
акселератор в пол, агонизирующе взревел двигатель, завизжали шины.
   - Быстрее, скотина! - закричала Полли.
   Крейн вспомнил отца и рев их старого  красного  автомобиля.  Он  покрылся
потом. Граната попала точно. Передний  танк  накренился  на  один  бок,  как
искалеченная лошадь, гусеница была сорвана с ведущих колес и  крутилась  все
медленнее и медленнее, наматываясь на ось. Удары металла о металл  явственно
донеслись сквозь рев мотора "остина". Плохой замысел, мельком подумал Крейн,
глядя, как второе лязгающее чудовище нагоняет их с каждым  ярдом.  Несколько
секунд до него было рукой подать. Но тут  прекрасный  "остин"  показал  свою
скорость, и лязгающий, изрыгающий огонь экипаж стал отставать, заколебался и
пропал из виду.
   - Эта штука была близко, - совершенно спокойно сказала  Полли.  Руки  ее,
держащие руль, были тверды и не дрожали. Вероятно, она была потрясена, когда
Крейн замешкался снаружи.
   - Слишком близко. - Крейн, сощурившись,  поглядел  назад  через  разбитое
стекло. Лязгающее чудовище все еще  ехало  по  белой  ленте  дороги.  Солнце
сверкало золотом на его боках. Только сейчас Крейн осознал,  что  эти  штуки
были яркок-расными, сверкающими, без всякой камуфляжной  окраски,  прекрасно
видные на безмятежной зеленой местности. Красное пятно безжалостно следовало
по белой дороге.
   - Я полагаю, вы знаете, что мы направляемся прямо в центр Страны Карты? -
спросил Крейн.
   - Я заметила это.
   - Ну и что?
   - Именно там может быть Аллан. Вы можете поразить этих лязгающих  тварей,
танки или что они есть, гранатами. Вы уже сделали это и можете повторить.
   И в этом, с замирающим торжеством подумал Крейн, вся Полли Гулд.
   Пока машина мчалась по пустой ленте дороги,  вокруг  них  разворачивалась
местность,  зеленые  долины  постепенно  переходили  в  широкую   монотонную
равнину, усеяннную группами  деревьев  и  перерезанную  блестящими  ленивыми
речками. Далекие пурпурно-серебристые горы  уходили  за  пределы  видимости,
вздымая  пики  в  небо.  Небо  по-прежнему  оставалось  высоким,  голубым  и
обширным, усыпанным лениво плывущими ватными облачками. В  воздухе  носились
запахи дикого тмина и полевых трав, цветы с тяжелыми головками наполняли мир
чудесными букетами. Это была страна, в которой дух человека  мог  избавиться
от давления железобетонных  стен,  а  его  легкие  дышать  чистым  воздухом,
неиспорченным угольным дымом и смогом. При других обстоятельствах эта  сцена
могла бы быть прекрасной и очаровывающей. Но не сейчас, не в диких, туманных
болоотах Ирландии, не когда они прошли через дождливую ночь и завесу тумана.
   Солнце не было на надлежащей для этого времени года высоте. Крейн  достал
карманный  компас  -  без  которого   не   обходится   ни   один   энтузиаст
географических карт - и попытался определить страны света. Через секунду  он
глубоко вздохнул, прикрыл глаза, открыл их и вновь взглянул на компас.
   - Для информации, Полли, - медленно проговорил он. -  Северный  магнитный
полюс теперь находится где-то в районе южного.  Я  подумал,  что  вы  можете
заинтересоваться этим.
   - Но почему вы так уверены? О, да, я знаю, что север должен быть слева от
нас, но мы могли постепенно развернуть-ся и ехать в другую...
   - Не говорите вздор, Полли. Здесь две причины. Одна  заключается  в  том,
что, много  работая  с  картами,  я  прекрасно  ориентируюсь  на  местности.
Заведите меня в лабиринт, и я  знаю  -  правда,  не  знаю,  как  -  где  там
правильный выход.
   - Да вы счастливчик!
   - Не важно. Вторая причина висит в небе. Мы могли изменить курс лишь так,
что едем на запад вместо  востока,  и  я  могу  ошибаться,  думая,  что  моя
ориентировка действует также в Стране Карты. Но солнце  показывает,  что  мы
едем на восток. И тогда северный  магнитный  полюс  должен  лежать  на  юге.
Взглянув  на  лицо  Полли,  Крейн  удивился.  Он  ожидал  увидеть   на   нем
недоверчивость или девическое безразличие к странным научным фактам.  Вместо
этого Полли уверенно кивнула и заявила:
   - Но ведь северный магнитный полюс был в Антарктике  несколько  миллионов
лет назад, в прошлом?
   - В прошлом?
   - Ну, даже я знаю, что за  время  развития  Земли  полюса  несколько  раз
менялись местами. Я  уверена,  что  несколько  миллионов  лет  назад  компас
показывал бы на  юг.  Разве  не  в  результате  этого  возникали  ледниковые
периоды?
   - Значит, вы предполагаете, что Страна  Карты  существовала  миллион  лет
назад, и мы пропутешествовали в прошлое?
   - Может быть.
   Полли была проклятой материалисткой, проворчал про  себя  Крейн,  слишком
уверенной и бойкой... Или это просто он напоминает  перепуганную  старуху  с
цыплячьим сердцем? Так все отставал  от  них,  один  на  дороге,  неровности
которой  были  весьма  сглажены,  но   все   же   заставляли   лязгать   его
металлическое, ярко-красное тело. Плоская равнина на деле напоминала рябящий
океан, вздымаясь и опадая длинными, очень пологими волнами.
   - Здесь только одна проклятая дорога, - процедила сквозь зубы Полли.
   - Мы не можем вернуться, - согласился Крейн. - Это уж точно, если  мы  не
выведем из строя второй танк. - Он упорно  заставлял  себя  думать  об  этих
лязгающих монстрах, как просто о танках. Вероятно,  они  были  роботами  или
дистанционно управляемыми. Крейна не волновало, кто или что могло вести их.
   Машина мягко  пересекла  гребень  дороги,  скользнув  на  противоположную
сторону, и затем, когда Полли  повернула  руль,  опять  вернулась  на  левую
сторону. Крейн взглянул на Полли.
   - Я не думаю, что здесь пользуются Правилами дорожного движения, - сказал
он, - и вам не обязательно ехать по левой стороне.  Но  для  чего  было  это
отклонение? Он еще не придумал, как бы предложить пересесть за руль ему  без
того, чтобы не обидеть Полли или избежать взрыва  защитных  насмешек.  Полли
покусала губу.
   - Не знаю, Рол. Машина проделала это сама... О, смотри, снова!
   Машина завиляла по дороге. Крейн вцепился в дверную ручку и  почувствовал
тревогу.
   - Я знаю, у нас был напряженный день после странной ночи, и  я  чувствую,
что устала, - продолжала Полли. - Но это делаю не я. Возможно,  все  дело  в
воздухе, но я чувствую себя более живой, чем все прожиты годы.
   - Я тоже.
   Полли работала рулем, возвращая машину на прежнюю сторону  дороги,  когда
она виляла в сторону. Хмурая сосредоточенность ее лица, угрюмо  сжатые  губы
добавили Крейну страха.
   - Может, управление осуществляется по какому-то проводу... Медленней!
   Крейн как раз глядел на нее, однако, его внимание привлекло  движение  за
ее головой. Деревья на равнине пришли в бешеное движение. Крейн увидел,  как
их странные кроны наклоняются до тех пор, пока не коснутся земли, а затем со
свистом возвращаются обратно так быстро, что он был уверен, их стволы должны
трещать.
   - Медленнее! - снова закричала Полли, впадая в беспричинную панику.
   Вся  равнина  пришла  в  движение.  Длинные  волны  травы   действительно
покатились, вздымаясь вперед и вверх-вниз, как чудовищные  волны  штормового
моря. Рот Крейна приоткрылся от ужаса, взгляд остановился, когда  он  увидел
бушующую твердую почву, и он съежился на сидении машины.
   - Боже мой! - закричала Полли и ударила по тормозам.
   Машина  заскользила  по  инерции.  Теперь  они  ясно  увидели  извилистое
движение  дороги.  Как  покрытая  рябью  по  всей  длине  белая  лента,  она
извивалась перед ними.
   - Что происходит?
   - Не знаю. Но здесь  может  случиться  все,  что  угодно...  и  очевидно,
случилось!
   - Меня тошнит, Рол...
   - Это всего лишь от страха, присущего каждому человеку, Полли. Земля  под
ногами является частью повседневной жизни, такой естественной и  постоянной,
что мы вообще не думаем об этом. Но когда вы  попадаете  в  землетрясение  и
земля  под  вашими  ногами  начинает  двигаться,  тогда  вы  встречаетесь  с
уничтожением самого здравого смысла. Вы можете спрятаться от грома и молнии,
найти защиту от дождя и  града,  пытаться  бороться  с  наводнением  и  даже
убежать от извержения вулкана. Но землетрясение, когда сама земля трясется в
страхе... От этого некуда скрыться, Полли, некуда убежать.  И  ваш  разум  н
может принять это. Если вы только позволите подсознательным инстинктам взять
верх, это будет конец. Вы должны подумать и убедить себя успокоиться  -  это
единственный способ... Крейн отчаянно хотел бы знать, сколько еще он  сможет
вести эту беседу, прежде чем Полли хоть  немного  придет  в  себя  и  к  ней
вернется насмешливость и ершистость. Она сидела, откинувшись  назад,  вжимая
тонкие плечи в кожаное сидение, и глубоко дышала.
   - Послушайте, Рол, - сказала она, наконец, - дорога остается твердой. Она
колышется вверх-вниз, извивается, но  нигде  не  разрушается.  Она  остается
такой все время. И Крейн понял, что она победила свой страх.
   - Это напомнило мне фантастическое изобретение парней во время войны. Они
построили дорогу из звеньев и перекладин через море, готовясь к дню "Д". Они
послали по ней грузовик, и тут мимо прошел на полном ходу  торпедный  катер.
Дорога заколебалась точно также, как дорога, на которой мы сейчас  стоим.  -
Крейн улыбнулся, но не потянулся и не  коснулся  успокаивающе  Полли.  -  Но
грузовик стоял, как приклеенный. Это казалось невозможным, но я  видел,  как
грузовик ехал себе, а дорога колебалась на море вверх-вниз.
   - Я видела об этом фильм по телевизору. - Полли показала вперед на группу
деревьев, которые  первыми  попались  Крейну  на  глаза.  -  Деревья...  Они
исчезли. И смотрите, вон там... Там только что были скалы.
   -  Что  бы  здесь  ни  случилось,  -  медленно  проговорил  Крейн,  теряя
собственный элементарный  страх  теперь,  когда  Полли  успокоилась,  -  это
происходит на чисто природном уровне. Дорога, сделанное людьми - или кем  бы
там ни было - искусственное приспособление, сама по себе безучастна. Все это
часть природы.
   Полли рассмеялась, все еще немного пронзительно.
   - Если вы можете назвать море твердой почвы естественным, тогда, конечно,
вы правы, - сказала она.

 VII

   Сначала они не поняли, что происходит дальше. Затем, когда  мягкие  белые
хлопья стали залетать в машину и  исчезать,  и  оставляя  влажные  пятнышки,
быстро высыхающие на солнце, они восприняли происходящее.
   - Это снег! - воскликнул Крейн и удивился, что  еще  чувствует  удивление
здесь, в этом маниакальном мире.
   Полли приняла обычную позу, и Крейн почувствовал восхищение цельностью ее
характера вместо уже  привычного  недовольства  ею.  Она  пригладила  руками
волосы и вздрогнула от холодного прикосновения.  Снег  падал  с  невероятной
быстротой, уже покрыв все снаружи белым ковром.
   - Если так было миллион лет назад, значит, я рада, что не родилась тогда.
   - Да, мы не родились тогда, - отозвался Крейн. - Но сейчас мы там.
   - Если там. Мы же не знаем, где находимся.
   - Не считая того, что мы в Стране Карты.
   - Да, в Стране Карты. - Голос Полли был тверд.
   Крейн решил, что следует внести немного оживления.
   - Причем заплатили за это сто тысяч.
   Полли не засмеялась.
   - Плюс отель, происшествия на дороге и аренда машины, - сказала она.
   - Машина! - воскликнул Крейн и быстро оглянулся назад.
   - Мы совсем забыли, что за нами следовал танк!
   - Вы только сейчас подумали об этом?
   - Да. - Крейн мысленно пнул себя. Отсутствие горючего может заставить  ее
вернуться назад, в их нормальный мир.
   - Может, нам лучше подумать о?.. - неловко начал он.
   - Наш приятель догоняет,  -  быстро  сказала  Полли,  глядя  в  зеркальце
заднего обзора.
   - Ладно, ладно, - вздохнул Крейн. - Минутку.
   Он открыл дверцу и шагнул на хрустящий снег. Дорога  теперь  успокоилась,
хотя равнина за ней все еще поднималась и опускалась. Крейн  подождал,  пока
танк подойдет на оптимальное расстояние, и очень аккуратно  метнул  гранату,
затем присел.
   Когда он выпрямился после взрыва, танк валялся в стороне от  дороги,  его
боковые руки поднимались и опускались в такт с землей. От  него  поднимались
клубы дыма.  После  взрыва  наступила  тишина,  нарушаемая  только  зловещим
шипением из разбитого танка.
   Крейн снова почувствовал, что напряжен.  Полли  была  совершенно  другой,
более сильной, доминирующей, умственно даже больше, чем физически,  с  таким
независимым современным характером.
   - Я хочу подойти к этому лязгающему чудовищу, - сказал  Крейн,  намеренно
используя старое название. - Подождите. Он вовсе не  удивился,  когда  Полли
присоединилась к нему. Они вместе пересекли покрытую снегом дорогу, оставляя
на ней следы. Было совсем не холодно, и снег быстро таял.  К  тому  времени,
когда они подошли к обломкам, их ноги уже ступали по чистой дороге.  Шипение
прекратилось.
   - Слишком жарко для снега, - сказала Полли.
   Крейн осторожно шел по дороге к танку, чувствуя желание иметь винтовку  и
одновременно сознавая, насколько это была бы слабая защита.
   - Да, - согласился он, не отводя глаз от машины.
   Корпус, как ясно видел Крейн теперь, когда  штуковина  была  неподвижной,
изгибался формой неровного бочонка,  с  достаточным  помещением  внутри  для
силовой установки, управления, радиоаппаратуры и - людей.  Система  зубчатых
колес танка казалась на первый взгляд простой,  без  бронированных  крыльев,
защищавших ведущие колеса. Сами колеса были маленькие, установленные по  три
пары. Крейн осмотрел траки, намотавшиеся на ведущий вал.
   - Это напоминает мне наши танки старой марки "Инфантри", по крайней мере,
подвеской и траками. Не удивительно, что граната смогла завалить его.  Траки
проходят вокруг ведущих колес. Ненадежное устройство.
   - Вы как будто озабочены этим, Рол. Вы служили в танковых частях?
   - Нет, слава Богу. Но я прошел интенсивные и очень неприятные занятия  по
борьбе с ними.
   -  Ладно,  -  кратко  сказала  Полли.  -  По  крайней  мере,  вы   можете
использовать здесь  свой  опыт.  Это  большая  удача.  Вы  и  дальше  будете
действовать отлично.
   - Почему вы думаете, что я добровольно пошел в противотанковый корпус?  -
огрызнулся Крейн на ее слова. - Вы считаете, я помнил о лязгающих чудовищах,
когда записывался в армию?
   Однако, они тут же раскаялись и извинились друг перед другом.
   - Во всяком случае, - сказал Крейн после недолгого молчания, - "Инфантри"
имеют листвую броню, резиновые и стальные ведущие колеса. Старые убийцы  так
же хорошо проявили себя перед "Дункирками".
   - Все это древняя история, Рол. Что вы можете сказать об э т о м?
   И Полли показала тонким пальчиком на щупальцеподобные руки танка.
   - Они ставят другую проблему. Вы видели что-нибудь подобное им раньше?
   - Нет, - покачала головой Полли. - Никогда.
   Крейн задумался, обеспокоенный старыми воспоминаниями, пытаясь  свести  в
фокус   расплывчатую   картину.   Эти   зловещие   щупальца-руки   выглядели
по-настоящему  чуждыми.  Земля  под  его   ногой   еще   слегка   трепетала,
уменьшающееся содрогание  проходило  замирающей  волной  по  земле,  снег  с
которой местами уже стаял, обнажив неправильные серые  и  зеленые  пятна.  С
высыхающих площадей поднимался пар. Где-то - и весьма странно - пели  птицы.
Теперь здесь, казалось, было больше деревьев, чем прежде,  густые  рощицы  и
группки протянулись во всех направлениях.  Река  также  появилась,  медленно
неся свои воды теперь уже ближе к дороге. Солнце блестело на ее поверхности.
Довольно прыгали рыбы, нарушая безмятежность водной глади.
   Все время, пока стоял  здесь,  Крейн  невольно  думал:  "Что  случится  в
следующий раз в этом кошмарном мире?"
   - Единственное, что мне приходит в голову,  это  подъемные  краны,  -  со
смехом сказала Полли.
   - Да, - слабы улыбнулся Крейн. - Руки, как у кранов... Но это не...
   Он отогнал воспоминания и наклонился над поврежденным танком. Он не видел
отверстия или люка, через который можно было бы попасть внутрь.  На  широкой
корме, теперь перекошенной, сидели три  радарные  чаши  и  какой-то  сложный
комплекс с неизвестным назначением и целью. Пучок антенн поднимался с самого
зада, который неизвестный изготовитель окрасил черным и проделал  отверстия.
Металл отливал голубоватым в тех местах, где  яркая  красная  краска  слезла
чешуей или пошла пузырями.
   - С нашей современной технологией мы могли бы построить нечто подобное, -
медленно произнес Крейн. - Но все это фальшивка. Здесь не нужно  и  половины
всего этого драматичес-кого вида. - Он осторожно  дотронулся  до  отверстий.
Они были еще теплыми.
   - А что насчет рук?
   - Они более сложные... -  И  тут  Крейн  понял.  -  Ну  конечно  же!  Они
напоминают мне манипуляторы, которыми пользуются ядерные физики из  укрытия,
когда имеют дело с горячими изотопами. Они  вкладывают  руки  в  управление,
механические руки делают то, что им велят, а люди  наблюдают  через  стекло.
Вот так.
   - Значит, кто-то может сидеть за несколько миль отсюда и управлять  этими
штуковинами по радио, смотря по телевизору или экрану радара?
   - Что-то в этом роде.
   Полли вздрогнула и отвернулась.
   - Будем надеяться, что он - или кто там - не наблюдает сейчас за нами.
   - Я думаю, моя граната нарушила работу внутренних механизмов,  когда  эта
штуковина перевернулась. Она кажется мне достаточно мертвой.
   - Пойдемте, Рол, - внезапно резко  сказала  Полли.  -  Вам  действительно
нужно  провести  несколько  часов,  наслаждаясь  видом  вашей  жертвы,   как
удачливый охотник?
   Крейн без споров пошел обратно, затем тихо сказал:
   - Есть старая поговорка, Полли,  весьма  подходящая  к  нашему  нынешнему
положению: "Узнай своего врага".  Этот  танк  мог  послужить  нам  ключом  к
разгадке того - или чего, - кто живет в Стране Карты.
   Возвращаться с Полли было трудным испытанием. Крейну все  время  хотелось
оглянуться. Он с трудом подавлял это желание.
   - Если они наблюдают за нами, то  узнают  немногим  боль-ше,  чем  мы,  -
сказал он, уже положив руку на дверцу машины.
   - Вы понимаете, что путь назад теперь открыт?
   - Да, но я уверена больше, чем прежде, что  Аллан  где-то  здесь,  -  она
показала вперед, - по этой дороге. Ничего не говоря,  Крейн  сел  в  машину.
Через некоторое время, в течение  которого  "остин"  мягко  катил  по  белой
дороге между рекой и рощами высоких,  с  тяжелыми  кронами  деревьев,  Крейн
задумчиво сказал:
   - Аллан прошел в Страну Карты с востока - как и я в первый раз, - а мы  с
запада. Настоящая точка перехода, как мы знаем, находится там,  где  порвана
карта. Полли резко выпрямилась,  надавив  на  руль.  Ее  круглый  подбородок
вызывающе задрался вверх.
   - Вы имеете в виду, что невозможно сказать, какое расстояние лежит  здесь
между двумя точками?
   - Нет, Полли, - покачал головой Крейн. - Я имею в виду, что  это  прямая,
которую мы пересекли. Если Аллан вошел одним путем, а мы другим, то  все  мы
вошли в Страну Карты в одной и той же точке, и значит...
   - Мы удаляемся друг от друга!
   Крейн посчитал приличным ничего  не  сказать  на  это.  Автомобиль  резко
затормозил. Полли выключила мотор, положила локти на руль, а голову на руки.
   - Хорошо, Рол. И что нам делать теперь?
   Результат замечания удивил Крейна. Затем он хихикнул про себя. Полли была
слишком рациональна, чтобы быть потрясеной его рассуждениями.
   - Если эта теория верна, тогда мы никогда не попадем в  ту  часть  Страны
Карты, где Аллан. По крайней мере, пока у нас эта карта. Когда мы подъедем к
точке перехода, то просто перейдем в реальный мир.
   - Значит?..
   - Выбор... - Крейн похрустел пальцами. - Давайте-ка  взглянем  на  карту,
Полли. Это может подсказать нам какую-нибудь идею.
   Он вытащил бумажник. Зашушршала - как и прежде - вос-ковка, и в его руках
появилась  карта.  Крейн  осторожно  развернул  ее.   Его   внимание   сразу
сосредоточилось на порванном крае.
   - Старая бумага, - пробормотал он. -  Сделана  прежде,  чем  прекратились
поставки из Канады в связи с ее отделением. Края грубые...  слишком  грубые,
чем можно было ожидать. Взгляните... - Он осторожно отделил волоконца. - Эти
нити - настоящее золото на твердо-целлюлозной основе, с  примесью  льна  для
объема. И края должны быть жесткими. Полли взглянула в его сторону.
   - Ну и, Рол?
   - Я уверен, - улыбнулся он, - что другая половина карты  так  же  неровно
оторвана,  как  и  эта.  Это  значит,  что  весьма  приличная  часть   карты
действительно утрачена - если вам так нравится, посредине идет узкая полоска
ничто. - Он постучал по карте. - Это,  моя  дорогая  Полли,  и  есть  Страна
Карты.
   - Выходит, Аллан на другой стороне этой узкой полоски. - Полли  повернула
ключ зажигания и завела машину. - Хорошо. Тогда  мы  можем  ехать.  Все  это
трепыхание было из-за ничего.
   Крейн с отвращением взглянул на нее.
   - Женщина! - прорычал он.
   Вопреки их непочтительности, вопреки из рук вон выходящей манеры, в какой
они оба разговаривали о происходящих с ними  жутких  событиях,  Крейн  точно
знал, что они оба напряжены и содрогаются от таящихся впереди ужасов. Теперь
все создания больного воображения стали ошеломляюще  живыми.  Они  не  могли
надолго задержаться здесь. Лайэм отказался вернуться в Страну  Карты.  Колла
никогда не вернется оттуда.  Как  и  люди,  схваченные  непостижимым  овалом
света. И Аллан Гулд со своей девушкой исчезли навсегда.
   Крейн сидел, нервно теребя пальцами сумку с  гранатами,  желая,  чтобы  у
него оказалось достаточно смелости приказать Полли повернуть машину  обратно
и достаточно силы характера, чтобы  сделать  это.  Но  учитывая,  что  здесь
вовлечена женщина, он не делал  ничего  и  позволил  ей  действовать  своими
способами. Однако он знал, что это не только из  его  нежелания  командовать
ей. Мужество в нем отказывалось признавать, что он не тот  человек,  который
может рискнуть отправиться в неизвестность, и существенная правда крылась  в
том, что они пы-тались следовать его невысказанным желаниям, вопреки голубым
огням и панике, кипящим в  его  мозгу.  И  предчувствие  страха  становилось
сильнее с каждым поворотом колес.
   - Есть одна вещь в вашу пользу. -  Крейн  уставился  на  дикий  ландшафт,
теперь стабильный, проплывавший мимо по мере продвижения машины,  с  пьяняще
нерегулярным незаконченным сценарием из театральной мастерской. -  Если  эта
дорога единственный стабильный здесь  артефакт,  тогда  Аллан  скорее  всего
должен быть на ней. Или достаточно близко, чтобы заметить нас.
   - Значит, я права.
   - Но как он выжил?
   - Вишни, фрукты, дичь - мы миновали стада жвачных.
   Посмотрите на это по-другому.
   - Что?  Если  мы  находится  на  миллион  лет  в  прошлом,  то  последний
ледниковый период еще не начался, значит,  я  предполагал  подобный  климат,
климат, который мы видим в  настоя-щий  момент.  -  И  он  добавил  ненужное
объяснение. - И обширные стада животных. Но...
   - Я не думаю, что мы в прошлом, - очень серьезно сказала Полли.  -  Мы  в
каком-то... в каком-то ином мире.
   - И если мы здравомыслящие люди, то должны  убираться  отсюда  как  можно
быстрее.
   - Вы бы хотели остаться дома?
   - Извините.
   - Взгляните... что-то есть вон там, за теми деревьями.
   Крейн взглянул, куда показывала она, перегнулся через девушку и  повернул
руль. Машина, визжа шинами, покинула белую  дорогу,  запрыгала  по  траве  и
оскорбленно остановилась возле деревьев. И кроны бросали густые тени.  Крейн
открыл дверцу и, прижав  к  боку  сумку  с  гранатами,  выпрыгнул  наружу  и
бросился назад,  пригибаясь,  скрываясь  за  стволами  деревьев.  Оттуда  он
оглядел дорогу.
   - Что это, Рол? - услышал он ясный, без малейших признаков паники,  голос
Полли.
   - Тише! - Крейн махнул, чтобы она пригнулась. Полли шла за ним крадущейся
походкой львицы, вышедшей на свое первое убийство.
   Они вместе выглянули  из-за  деревьев,  принимая  меры  предосторожности,
чтобы оставаться скрытыми за их стволами.
   - Движущийся Вереск, - прошептал Крейн. - Никогда  не  думал,  что  увижу
такое на самом деле.
   Двигаясь от одного до другого края дороги  ровным  неторопливым  потоком,
маршировали ряды шагающих кустов. Каждый куст был футов пять-шесть высотой и
столько же шириной, и нес множество мелких листьев, бросающих  серебряные  и
оливково-зеленые отблески на солнце. Скрытые под их пологом, висели  гроздья
сверкающих золотом ягод, съедобных на первый взгляд, наполняющих рот слюной.
Стволы у них были тонкие и крепкие, темно-зеленые, изборожденные складками и
наростами, как древнее разбитое судно. Крейн сосредоточился на одном  кусте,
глядя твердо и осторожно.
   - Да, -  кивнул  Крейн,  тихонько  посмеиваясь  над  страшным  идиотизмом
подобных мыслей. - Они способны превосходно делать это сами.
   - А птицы плохо относятся к такому пренебрежению. Эй! Поглядите, как одна
рвет  куст...  нет,  взгляните,  другой  куст   хлещет   ее...   всю   птицу
исполосовал... Она падает... О, Рол, это ужасно!
   Полли порывисто повернулась к нему, и Крейн обнял ее рукой, не удивляясь,
что она внезапно почувствовала всю  порочность  этой  злобной  сцены.  Полли
понадобилось много времени, чтобы увидеть зло. Ее продолжающееся дружелюбное
отношение к нему доказывало, что его нерешительность была равнозначна злу  в
глазах такой самоуверенной девушки, как Полли. И  он  понял,  что  она  была
слишком независима и одновременно честна, волнуясь,  что  его  деньги  могут
подавить ее собственные чувства. Крейн продолжал обнимать  ее,  чувствуя  ее
упругое тело под кожаной курткой. Они молча наблюдали за битвой.
   Отбивающиеся   кусты   постепенно   передвигались    под    деревья    за
противоположной стороной дороги, где плотные  серебристые  кроны  не  давали
птицам летать. Хлопая крыльями, птицы с криками поднялись в воздух.
   Крейн внезапно подумал, что птицы могут заметить двух спрятавшихся  людей
и напасть, но к его великому облегчению,  птицы  быстро  улетели,  и  он  со
вздохом расслабился. Его рука все еще обнимала Полли.
   - Это хаотическое место, - дрожа, выдохнула девушка.
   - Согласен.
   Полли еще не успокоилась, но быстрым движением высвободилась из его  руки
и пошла к машине.
   - Настоящий сумасшедший дом, - продолжал  Крейн.  -  Но  нас  здесь  ждет
работа.
   Крейн, нахмурившись, пошел за Полли. Он ршил, что должен поговорить с ней
начистоту. К этому времени стало уже совершенно ясно, что  она  действует  в
крайнем возбуждении, что делает ее такой опрометчивой  и  неосторожной,  что
она не совсем отвечает за свои поступки. Вид битвы между ходячими кустами  и
птице-ящерами настолько потряс ее,  что  она,  наконец,  осознала,  где  они
находятся,  но  сама  сверхординарная  природа  происходящего  притупила  ее
сообразительность. Крейн понял, что он несет за нее ответственность,  и  это
побудило его к действиям.
   Когда доходишь до крайности, это нехорошо.
   - Я поведу машину, Полли, - сказал Крейн.
   Прежде чем девушка успела возразить, он уже сидел за  рулем  и  захлопнул
дверцу. Она обошла машину сзади и села рядом с ним.
   - Пожалуйста, Рол, если хотите.
   - Я проеду по этой дороге еще милю. Потом, если мы ничего  не  увидим,  я
поворачиваю назад. Если мы чтонибудь увидим... ну, будем надеяться,  мы  еще
успеем повернуть.
   Полли  открыла  рот,  чтобы  возразить,  но  Крейн  включил  двигатель  и
неоправданно сильно нажал на газ. Они выехали на дорогу и поехали в  прежнем
направлении. Ходячие кусты качались  и  поворачивались,  успокаиваясь  после
битвы, укоренялись под деревьями.
   - Сумасшедший дом, - повторил Крейн.
   - Рол, - через какое-то время задумчиво сказала Полли, - вы заметили, что
солнце не движется по небу?
   Крейн не заметил, но тем не менее, сказал:
   - Я уверен, что вы правы.
   - Но это значит, что здесь всегда одно и то же, верно?
   Крейн взглянул на часы.
   - Мы пробыли здесь больше трех часов по моим часам. За это  время  солнце
должно переместиться на заметную величину.
   - Но оно не двигалось. Я уверена, в этом.
   - И вообще я не чувствую усталости. В обычных условиях, после всего,  что
мы перенесли, у меня бы раскалывалась голова.
   - Это, должно быть, еще одна магическая особенность Страны Карты.
   - Но с другой стороны, мы тратим газолин. Это, по крайней мере, здесь  не
изменилось.
   - Я вот думаю, что сейчас делает Мак-Ардл?
   - Он знает о Стране Карты. Он должен понять, что  мы  исчезли  с  дороги.
Значит, он где-то будет ждать нас, когда  мы  появимся.  -  Крейн  переложил
поудобнее сумку с гранатами себе под левый бок. Больше он ничего  не  сказал
об этом.
   - Я уверена, что все эти вещи связаны между собой,  -  продолжала  Полли,
склонная, как оказалось, к болтовне, когда была пассажиром. -  В  этом  ином
мире не действуют те же самые законы природы, как в нашем собственном.
   - Может быть, - пробормотал Крейн, пристально  глядя  на  дорогу,  увидев
первые  признаки...  чего?  Он  не  знал,  чего,  но  вскоре  что-то  должно
вырисоваться, и он хотел быть готовым к этому. А миля почти кончилась.
   Дорога пошла на пологий холм, и прежде чем машина выехала на самый  верх,
Крейн увидел вдалеке огненное зарево.  Он  затормозил  ниже  гребня,  вышел,
прошел пешком, потом лег на землю и, приподняв голову, поглядел на волнистую
равнину, реки и деревья у горизонта. Полли упала рядом с ним.
   - Вот это, - с удовлетворением сказал Крейн,  -  завод,  город,  ад,  бог
знает что - я видел в детстве.
   - Это далеко отсюда.
   - Что только к лучшему. Поглядите, - он указал на  дорогу,  тонкую  белую
полоску, бегущую прямо к строениям. -  Танки.  С  полдюжины.  Все  катят  по
дороге. Быстро. И жаждут нашей крови.

 VIII

   На  таком  расстоянии  ярко-красные  точки  казались  на   белой   дороге
пятнышками крови. Полли прикусила нижнюю губу.
   - Вы думаете?..
   - Они идут узнать, что случилось с их приятелями, почему  те  два  танка,
которых мы уничтожили, не отвечают на  сигналы.  -  Крейн  более  пристально
взглянул на город. - Я думаю, нам лучше уехать отсюда, пока еще есть  время.
- Он был неестественно спокоен.
   Этот рев, огонь, сверкание он видел в детстве, когда наслаждался поездкой
в летние каникулы с отцом, матерью и сестрой  Аделью.  Теперь  отец  и  мать
умерли, а Адель... ну, Адель осталась точно такой же, как и тогда, не считая
физического возраста. Расстояние смазывало детали.  Крейн  видел  гигантское
проблески на чудовищном ветвистом  дереве  и  серебряные  шары,  из  которых
брызгал красноватый огонь. Значит, воспоминания  его  были  верными.  Геенна
огненная  существовала...  вернее,  существует  до  сих  пор.  Через  потоки
воспоминания, гнев и страх им завладела дерзская мысль о том, что была бы  у
него камера. Но тогда бы все посчитали это  за  фотоподделки.  Крейн  отполз
назад и встал на ноги.
   - Идемте, Полли. Мы не можем терять времени. Мы должны встретить их  ради
Аллана.
   Полли не ответила, но ее лицо огорчило  Крейна.  Вернувшись  в  машину  и
быстро поехав назад по дороге, откуда приехали, Крейн старался отделаться от
тяжелого  чувства  поражения.  Черт  побери!  Что  еще  могут  сделать   два
здравомыслящих человека? Если они поедут к городу - или  что  там  такое,  -
танки наверняка расправятся с ними, как  расправились  с  Алланом  Гулдом  и
Коллой. Лучшим решением было вернуться в нормальный мир  и  подготовиться  к
следующей экспедиции в Страну Карты. Они попали в  нее  без  предупреждения,
совершенно неожиданно, без оружия, еды и запасов горючего. Крейн взглянул на
указатель газолина. Только-только хватит, чтобы доехать до оборванного  края
карты. Он продолжал вести машину. Послушный его движениям  автомобиль  давал
ему чувство цели и материалной задачи, на которой  он  должен  сосредоточить
внимание. Спустя несколько миль дорога заволновалась. Дважды  по  окружающей
местности проходили тошнотворные сдвиги и твердая земля вздымалась  вверх  и
опадала, как волны Атлантики. Но через все это Крейн упорно  гнал  "остина",
успешно  компенсируя  каждое  волнение  поверхности  дороги.  Полли  сидела,
прижимаясь к его боку, и ничего не говорила.
   Они были, как понял Крейн с дикой усмешкой над  собой,  маленькой  жалкой
группкой.
   По пути назад они увидели не только ходячие кусты, но  и  целый  шагающий
лес. Непрерывный бордюр царапающих небо гор также  изменился,  и  из  тонких
конусов изрыгались огонь  и  ярость,  распространявшаяся  лава,  сжигая  все
вокруг,  приблизилась   дороге,   они   услышали   шипение   и   клокотание,
почувствовали удушливый  запах  серы,  идущий  из  земных  глубин.  Сверкало
солнце, испещренное тенями от дыма вулканов, широкая дорога лавы  постепенно
смирялась, из под колес на шоссе летели ошметки грязи и пепла.
   Громадные птицы бросились с неба и острые  когти  заскребли  по  крашеной
крыше машины. Крейн направил автомобиль прымо в птичье тело  и  почувствовал
садисткое  удовлетворение,  когда  оперенная  рептилия  с  истошным   криком
полетела  прочь.  Из  реки  вынырнули  чудовища  с  серо-зелеными   шкурами,
скользкие и вонючие, свирепо поглядели на дорогу и несущийся автомобиль,  но
не рискнули идти дальше.
   - Они должно быть выдрессированы танками, - сказал Крейн. - Эта дорога  -
одна-единственная здравая ниточка, идущая через хаос здешнего мира.
   Автомобиль с бешеной скоростью взлетал на холмы и спускался  по  склонам.
Шипели шины, через разбитое заднее стекло врывался воздух. Зеркальце заднего
обзора показывало странные отблески  от  лязгающих  машин  вдалеке.  "Остин"
опережал их. Они проехали мимо валяющегося у дороги разбитого танка. Впереди
на дороге показался какой-то черный предмет,  и  Крейн  напрягся.  Затем  он
расслабился, погладив пальцами руль.
   - Грузовик Коллы. И первый танк. Теперь уже близко.
   Это случилось без всякого предупреждения. Датчик горючего  показывал  еще
примерно полгаллона в баке. Без всякого чихания  или  иных  признаков  мотор
вдруг  за-молк  и   магко   покатилась   вперед   по   инерции,   постепенно
останавливаясь.
   Когда Крейн чертыхнулся  и  выскочил  из  машины,  позади  уже  показался
приближающийся  передний  танк.   Оставался   один   последний,   отчаянный,
казавшийся безнадежным шанс.
   - Мы не сможем убежать от него! - прокричала Полли. - Слишком далеко! Они
догонят нас...
   Впервые ее голос  звучал  по-настоящему  испуганно.  Их  положение  могло
вогнать в страх самый твердый характер.
   - Идемте, - сказал Крейн и побежал к разбитому грузовику.
   Их башмаки громко стучали по  дороге,  дыхание  с  хрипом  вырывалось  из
напряженных глоток.
   Крейн помнил, что видел канистру с газолином в кузове грузовика  рядом  с
чемоданами. Если  жар,  испепеливший  алмазы,  не  коснулся  канистры...  Он
остановился у грузовика,  вытер  лоб,  сделал  пару  вдохов,  затем  вытащил
канистру и потряс ее.
   - Пустая!
   - О, Рол... что мы можем сделать? Что мы можем сделать?
   Лязгающие чудовища неустанно приближались. Не было времени на  какие-либо
ухищрения. Крейн выхватил из кармана складной нож, открыл его и,  бросившись
под грузовик, нашел бак с горючим. Он начал бешено откручивать винты.  Через
полдюжины  оборотов  бак  накренился.  Газолин  полился  наружу,  красный  и
казавшийся очень красивым.
   - Черная марка, - сказал Крейн. - Мне бы следовало догадаться.
   Он подставил канистру под струю. Когда она наполнилась,  Крейн  подхватил
ее и побежал по дороге, не заботясь  о  выливавшемся  напрасно  топливе.  Он
спешил назад к машине.
   - Оставайся там! - крикнул он на бегу.
   Полли побжавшая было за ним, сразу же послушалась и вернулась к обломкам.
На бегу Крейн с изумлением понял, что впервые  она  услышала  его  командный
голос.  Дрожащими  пальцами  он  отвернул  крышку  бачка  "остина"  и   стал
переливать в него горючее из канистры. Руки его тряслись, газолин  плескался
на машину, стекал по ней и капал на  дорогу.  Он  лил,  пока  двухгаллоновая
канистра не опустела наполовину, затем  подбежал  к  водительскому  месту  и
бросил  канистру  на  пассажирское  сидение.  Садясь,  он   услышал   позади
угрожающее лязганье, повернул ключ зажигания и нажал на стартер...
   Стартер завизжал. Еще раз. Двигатель чихнул - и замолк... Снова  завизжал
стартер.  Двигатель  зачихал  и  вдруг  заработал  ровно.  Крейн  переключил
скорость и поехал вперед. В  зеркальце  он  увидел,  что  переднее  чудовище
находится уже в двадцати ярдах от него. Завизжали шины. Он резко  затормозил
возле Полли.
   - Прыгай! - прокричал он, и они помчались вперед. -  Бензин  в  грузовике
должен был испариться за столько лет. Должно быть, вы правы. Время здесь  не
идет.
   - Быстрее, Рол! Быстрее!
   Он гнал автомобиль по дороге, вдавив акселератор в пол,  и  лязг  гусениц
позади стал слабеть. Два,  подумал  он  со  вспыхнувшей  надеждой,  да,  они
сделали это. Крейн почувствовал такое  облегчение,  что  даже  стал  думать,
какие истории они могут рассказать потом об этой безумной выходке.  И  кроме
того, у них были драгоценные  камни...  Свет  неподвижного  солнца  внезапно
начал делаться все ярче. Тени заколебались и унеслись прочь от ослепительной
точки, расположенной где-то над  машиной.  Полли  закричала.  Крей  наклонил
голову, чтобы посмотреть, что там, но крыша  машины  закрывала  обзор.  Свет
стал такой интенсивный, что ослеплял его.
   - Не смотри вверх! - закричал Крейн.
   Машина, визжа покрышками, виляла из стороны в сторону.
   Крей, стиснув руль, вел ее наугад,  почти  не  глядя  на  дорогу.  Стекло
разлетелось со звоном на мелкие  кусочки.  Лопнула  шина.  Машину  поволокло
вправо,  Крейн  испытал  тошнотворное  чувство  потери  управления,   машина
затряслась и с грохотом ударилам бамперов в край канавы. С неба донесся гул.
Выстрелом лопнула еще одна шина.
   Крейн и Полли,  невредимые,  скорчились  на  сидениях,  как  их  охватило
свирепое сияние.
   Но кроме сердцебиения, которое, должно быть, продолжалось целую вечность,
ничего не случилось. Крейн рискнул приоткрыть один глаз. Свет  все  еще  был
очень сильный, все еще сверкал так, что  слезились  глаза,  но  он  уже  мог
видеть и быстро скользнул взглядом по дороге. Он присел на корточки  в  тени
разбитой машины. В  быстрых  огненных  вспышках  он  попытался  понять,  что
происходит.  Первым  и  наиболее  важным  было  зрелище  передового   танка,
надвигавшегося на него с протянутыми руками, его красный  корпус  нестерпимо
блестел в этом свете. Большие, подобные абордажным  крюкам  клещи  угрожающе
раскачивались. Крейн достал гранату, чувствуя горячий металл, и  швырнул  ее
как можно лучше.
   Взрыв повалил атакующий танк.
   Крейна охватила паника. Нужно убираться отсюда как можно быстрее.
   - Полли! Теперь можно рискнуть приоткрыть глаза. Вылезайте. Нужно бежать.
   Полли вылезла из машины, ее короткая кожаная куртка сверкала.
   - Эти проклятые штуки...
   - Бежим, Полли. До оторванного края карты и тумана уже недалеко. Бежим!
   В воздухе над ними все  так  же  сверкало.  Они  стремглав  понеслись  по
дороге, их тени, черные и искаженные, неслись перед ними. Крейн почувствовал
себя насекомым, удирающим  от  света  фонаря,  и  в  нем  закипел  гнев.  Он
остановился,  повернулся  и  метнул  еще  одну   гранату.   Вспышка   взрыва
растворилась в ужасном сиянии с неба. Но надвигающийся танк замедлил ход  и,
потеряв гусеницу, забуксовал. Его машущая рука ударила по крыше машины. Удар
прозвучал, как гонг,  и  смял  свркающий  металл.  Задыхаясь,  они  побежали
дальше. Неуверенный в своих ориентирах, Крейн не знал, когда  они  достигнут
тумана, еще невидимого для них перехода между мирами. Он мог только  бежать,
страстно желая, надеясь, отчаянно заклиная,  чтобы  при  каждом  новом  шаге
вокруг них начал, наконец, образовываться  этот  туман.  Впереди,  насколько
хватало глаз, а они уже  привыкли  к  ужасному  сиянию,  тянулась  дорога  и
сельская  местность.  Местность,  которую,  как  он  знал,  он  никогда   не
достигнет, пока в его кармане находится порванная карта.
   - О, Боже! - воскликнула Полли. - Глядите!
   В воздухе, паря в нескольких футах над землей прямо перед ними,  появился
тусклый, мигающий ромб света. Он мерцал, отражая льющееся с неба  чудовищное
сияние.  Крейн  попытался  остановиться,  отпрянуть  назад,  отшатнуться  от
ужасного призрака. Он столкнулся с Полли, его  левая  рука  схватила  ее  за
запястье, и  они  оба,  шатаясь,  двинулись  вперед.  Крейн  слышал  дыхание
девушки, прерывистое, затрудненное, понудившее его к немедленному  действию.
Он выхватил гранату и с ясным намерением приготовился  бросить  ее  прямо  в
лучистый овал света.
   Его рука была  уже  поднята,  а  ладонь  приготовилась  к  толчку,  когда
раздался голос. Огненный ромб вибрировал, пока звучали слова.
   - Не борись больше, человечек. Мы забираем тебя...
   Из последних сил Крейн  метнул  гранату.  Огненный  ромб  распухал,  рос,
раздувался, распределяя бегущий по нему живой свет, льющийся через край, как
вода из фонтана. Крейн понял, понял, что чуждый овал света впитывает в  себя
энергию взрыва гранаты, питается  ей,  нейтрализует  ее.  Затем  живой  свет
ринулся вниз, чтобы поглотить их. Чернота выстрелила огнем агонии и  ударила
Крейна так, что он закричал в гневе бессилия. Полли упала в его объятия,  ее
тело под распахнувшейся кожаной курткой было твердым  и  прижалось  к  нему,
голова  опустилась  на  его  плечо.  Он  крепко  сжал  ее   в   безрассудном
неповиновении тому, что должно произойти. Окутавшая их  тьма,  должно  быть,
лежала в сердце живого света, как чуждый парадокс,  отрицающий  человеческую
природу.
   - Неправильное понимание - вечный удел тех, кто желает улучшать  миры,  -
произнес голос.
   Крейн попытался ответить и объявить о  своем  неповиновении,  но  не  мог
произнести ни слова. Он чувствовал, как стучит его сердце, сильно  и  часто,
совсем рядом с Полли. Затем ветер ударил в него, призрачный ветер с неземных
небес, и Крейн почувствовал с глубоким  шоком  и  паникой,  что  тело  Полли
ускользает от него.
   - Кто тот человек, который владеет Амулетом? - спросил голос.
   И откуда-то издалека ответил еще один:
   - Он не Трангор... Он человек, как и другие... Но он владеет Амулетом...
   И руки Крейна стиснули пустоту.  Полли  исчезла.  Его  нога  ударилась  о
поверхность дороги. Он оступился, словно неуклюже  падая  со  стены.  Сквозь
слезы в глазах Крейн увидел белую от пыли дорогу, залитую солнечным  светом.
Беспорядочные мысли метались в его ошеломленном мозгу.  Откуда-то  сзади  до
него донесся лязг. Крейн отшатнулся, приподняв защищающимся жестом  руку,  и
обернулся. По дороге к нему несся танк. За ним следовал второй. Крейн увидел
остатки "остина" в кювете, за ним разбитый грузовик Коллы и взорванный танк.
Но не осталось ни следа  яростного  сверкания  в  небе  и  огненного  ромба,
которые принесли с собой ужас и забрали... Полли. Крейн не мог думать.  Ужас
неизвестности заставил его мускулы действовать сами по себе, улепетывать  от
этих надвигающихся чудовищ  уничтожения.  Он  бежал  по  белой  дороге,  как
трясущийся от страха жалкий идиот. Кожаная сумка с гранатами колотила его по
бедру, и если бы было время, он выкинул бы ее, так как она мешала бежать.
   Все мысли о Полли, о карте и драгоценностях, о  его  недавних  намерениях
вылетели из головы. Он бежал, бежал и бежал.
   С лязгом гусениц и скрежетом машущих щупалец в ушах, он  несся  прочь  от
этого безумия.
   Когда  первые  завитки  тумана  протянули  к  нему  щупальца,  Крейн   не
остановился, но  стал  осторожнее,  шатаясь  по  пьяному,  как  человек  под
арестом, все еще слышал металлический лязг за спиной и шум крови  в  голове.
Туман становился плотнее, превратился в окутавший его смог, толстый,  жирный
и тяжелый.
   Тяжело дыша открытым  ртом,  с  раздувающимися  ноздрями,  всклокоченными
волосами, грязный и потный, Крейн бежал, оступаясь, похожий на вышедшего  из
ада, за которым охотились,  гнались,  мучили,  на  человека,  убегающего  от
самого себя. Постепенно в голове  появились  мысли  и  возникло  единственно
слово, без конца повторяющееся в такт его неровным шагам. Полли...  Полли...
Полли...
   Туман превратился уже в настоящий смог, щекотавший горло и  евший  глаза.
Силы оставили его.
   Он вышел из Страны Карты.  Крейн  понял  это  без  всякого  подъема,  без
малейшего облегчения. Когда он уже перестал бежать, призрачный голос  в  его
голове все повторял: Полли... Полли... Полли... Он чувствовал себя разбитым.
С приходом мыслей родилось осознание происшедшего, раскаяние  и  смертельная
ненависть к себе.
   Он вышел из Страны Карты. Вышел. Вся усталость, которой он не  чувствовал
там,  навалилась  теперь  на  него.  Он  не  мог   ничего   больше   делать.
Спотыкающиеся ноги несли его через дорогу, он запнулся о край бордюра и упал
лицом в кювет. Он лежал там, обессилевший, измученный, и с радостью встретил
накатившее забвение.
   Он не знал, сколько пролежал в дождевой канаве, но  когда  открыл  глаза,
небо над ним все еще было темным, но дождь перстал. Полли!  Ее  забрал  ромб
живого света. А он убежал. Он поджал хвост и убежал,  как  последний  идиот.
Крейн закусил губу и сел. Он поглядел на  часы.  Пять  часов.  Туман  исчез,
скоро начнет светать.  Было  что-то  странное,  что-то  неправильное  с  его
реакциями после того, как световой ромб забрал  Полли  и  отпустил  его.  Он
бежал в такой панике, как ни один человек.  Почему?  О,  конечно,  в  Стране
Карты таится достаточно ужасов, чтобы запугать любого человека. Но  он  ведь
прошел через нее и не утратил  мужество,  он  встречался  с  ее  угрозами  и
смертельными опасностями.
   - Черт побери, в этом есть что-то странное, - сказал он  вслух,  поднялся
на ноги и вырямился.
   Вся последовательность событий была неправильной, он был уверен  в  этом.
Он не храбрец и никогда не претендовал быть им, но  он  не  мог  представить
себя таким трусом. Он  повел  себя,  как  отрицательный  трусливый  персонаж
какой-то мелодрамы. Единственый ответ лежал в дьявольском ромбе света.  Они,
очевидно, свели его с ума страхом и заставили убежать из Страны Карты. Может
быть, это объясняет нежелание Лайэма вернуться туда. Может быть, старик тоже
попал под это мысленное давление.
   И с осознанием этого ему в голову пришла следующая мысль, что  теперь  он
должен вернуться. Теперь он не мог покорно уйти и оставить Полли  здесь.  О,
конечно, он все еще боялся, ужасно боялся. Но этот  страх  был  ничто  перед
сознанием, что он должен вернуться.
   Он проверил гранатную сумку. Осталась только одна граната. Он вытащил ее,
подержал секунду в руке, потом сунул в карман,  а  сумку  снял  и  бросил  в
кювет. Он был голодный, уставший, психически истощенный. У него была  только
одна граната. Он знал, с чем  встретится.  Но  он  пошел  назад  по  дороге,
направляясь в Страну Карты.
   - Все это чертовски странно, - сказал он вслух. - Почему они взяли  Полли
и не взяли меня, когда карта была у меня? Почему они не схватили меня?
   Мускулы его ног болели, их сводило,  и  он  хромал.  Вокруг  него  лежала
темнота, его пробирал предрассветный холодок. При каждом шаге он ожидал, что
вот-вот вернется туман, но  звезды  цинично  подмигивали  ему  с  высоты.  В
разлитой вокруг тишине он услышал машину раньше, чем увидел свет фар,  и  не
совсем был уверен, откуда она едет. Его напряжение  тут  же  исчезло,  когда
свет показался впереди. Он перешел  на  левую  сторону  дороги  и  подождал,
пропуская машину. Яркий свет упал  на  дорогу  перед  ним,  заколебался,  на
секунду осветил его, затем прошел мимо. Крейн не думал, что это Мак-Ардл. Он
вообще не мог  еще  ясно  соображать  и  был  уверен,  что  Мак-Ардл  должен
находиться за много миль отсюда, занятый поисками "остина". Шагнув снова  на
середину дороги, когда автомобиль проехал мимо, он повернулся к Стране Карты
и упорно пошел в ту сторону. Шум  двигателя  быстро  затих  и  вскоре  снова
наступила полная тишина.
   Гипнотический звук шагов действовал на него более  сильно,  чем  холодный
предрассветный воздух, и  из-за  предварительной  боязни  того,  что  лежало
впереди,  настоящее  растворялось  в  грядущей  перспективе.  В  его  голове
проплывали бесконечные воспоминания. Почему Полли?  Что  он  знает  об  этой
девушке, которая ворвалась в его  жизнь  одной  дождливой  ночью,  одетая  в
короткую кожаную куртку,  и  воскресила  прошлое,  которое,  как  он  думал,
принадлежало ему  одному?  Кто  она  такая?  Она  рассказала,  что  работает
журналисткой, и почти не распространялась об этом. В качестве кузины  Аллана
Гулда, она пришла из жизни, которая была  ему  незнакома,  интеллектуальная,
бунтарка, представительница среднего класса нового  поколения,  недовольного
своим положением  в  жизни,  ненавидящего  Бомбу,  полуискренне  верящего  в
свободную  любовь,   считавшего   себя   знатоками   и   любителями   джаза,
пропагандировавшего строгий индивидуализм.  Может  быть,  это  был  мир,  из
которого она пришла, но Крейн  чувствовал,  что  скорее  желает,  чтобы  она
покинула этот  мир,  отказалась  от  бросовых  ценностей,  оставив  то,  что
по-настоящему ценно, и стала по-настоящему сама собой.
   Она была личностью, цельной,  полнокровной  личностью,  и  в  этом  Крейн
завидовал ей.
   Завидовал? Столько эмоций смешалось в его отношении  к  Полли  Гулд,  что
бесполезно пытаться выделить любую из них. Он только знал, что она попала  в
ловушку в Стране Карты, и он должен вернуться за ней.
   Аллан Гулд сам порвал с этой жизнью, когда записался в армию. Но девушка,
к которой он вернулся, Шарон, служит одним из типичных аспектов ее так ясно,
как и полная неспособность Аллана отвергнуть собственные  корни.  Крейн  был
неправ, удивляясь, что Аллан выбрал в подруги второсортную девушку. Огромная
тоска по товарищу, с которым можно идти плечом к  плечу,  овладела  Крейном.
Возможно, Аллан сейчас с автматом наготове, с широкополой шляпой за плечами,
идет рядом с товарищами, как они  когда-то  шли  за  террористами,  и  Крейн
почувствовал, что эта экспедиция может принести радость, а  не  только  ужас
ромба живого света, который забрал Полли. И Крейну стало ясно, пока  он  шел
туда, где может найти смерть, что  Полли  потратила  столько  усилий,  чтобы
попасть в Страну Карты и найти Аллана Гулда потому, что она любит его. Крейн
вспомнил случай, когда они угодили в засаду террористов,  и  они  с  Алланом
ткнулись лицом в сырую землю, а пули поднимали фонтанчики у их глаз. Он снял
выстрелом первого атакующего фанатика, а Аллан бросился в сторону  и  всадил
кинжал  в  тело  террориста,  уже  навалившегося  на   него   сзади.   Крейн
почувствовал, как тяжесть спала с него, и он еще  успел  сказать:  "Спасибо,
Аллан", когда сбоку возник,  как  призрак,  еще  один  нападающий,  направив
автоматический писто-лет в спину Аллану. Откуда только взялись  силы?  Крейн
успел перемахнуть через поднимающегося с земли Аллана, и террорист попал ему
в плечо... Да, он не хотел забывать подобные случаи.  И  если  Полли  любила
Аллана, то Крейн ясно видел, что должен найти их  обоих,  ради  собственного
спокойствия. Темная фигура безмолвно возникла из темноты на дороге,  ведущей
в Страну Карты. Свет фонаря ударил Крейну в лицо, и  в  этом  свете  блеснул
револьвер.
   - Теперь-то я получу карту, мистер Крейн, - сказал Мак-Ардл.

 IX

   Захваченный врасплох, Крейн поднял руки, пытаясь защититься от света.
   - Не тратьте зря время, Крейн. Отдайте мне карту и Амулет. Шевелитесь!
   - Я не знаю ни о какой карте... И об этом Амулете, что вы упомянули.
   Мак-Ардл казался лишь темной фигурой за светом фонаря.  Крейн  видел  его
еще хуже, чем тогда, когда они встретились под дождем на улице Белфаста.  Но
его скрипучий, режущий слух голос остался таким же.
   - Амулет, который вы сорвали у меня с руки, когда  ваша  подруга  ударила
меня... Не думайте, что я забыл об этом!
   - Цепочка... Вы говорите о цепочке. Я совсем забыл о ней. -  Крейн  сунул
руку в карман, вытащил из  бумажника  цепочку,  мгновенно  оторвал  пальцами
часть ее, и быстро протянул остальное, чтобы Мак-Ардл не заподозрил,  что  в
кармане осталось еще что-то . - Вот.
   Когда Мак-Ардл жадно протянул пустую руку и свет  фонарика  отразился  на
золотой цепочке, Крейн выбросил вторую руку в  направлении  света  и  ударом
выбил фонарик. Удача, но Крейн сомневался, нет ли у Мак-Ардла третьей  руки.
В голове Крейна взорвалась граната,  перед  глазами  замелькали  звезды.  От
отшатнулся, когда Мак-Ардл прыгнул вперед, чтобы нанести еще один удар.
   - Постарайтесь быть умным, Крейн. Я могу выбросить пистолет. Мне не нужен
пистолет, чтобы разделаться с таким слабаком, как вы.
   Кулак, сжимающий золотую  цепочку,  метнулся  к  Крейну.  Крейн  отчаянно
уклонился, но второй удар сбил его с ног, в глазах поплыли красные круги. Он
попытался восстановить дыхание, чувствуя, как  пальцы  Мак-Ардла  залезли  к
нему в карман и забрали карту, и снова задохнулся, когда Мак-Ардл нанес  ему
последний удар.
   Он услышал торжествующий смех, услышал, как Мак-Ардл сказал:
   - У меня есть карта! Карта! Я добыл ее! Наконец-то! Наконец-то!
   Сдерживая дыхание,  с  закрытыми  глазами,  чувствуя  под  собой  твердую
дорогу, Крейн собрал последние  силы.  Мак-Ардл,  должно  быть,  лихорадочно
открывает бумажник, разворачивает восковку,  вытаскивает  карту.  Он  должен
убедиться, что его приз в сохранности. Значит, его внимание будет  полностью
отвлечено.
   Крейн  оттолкнулся  ногами,  перекатился   и   скатился   с   дороги   по
десятифутовому откосу в темный кювет. В десяти ярдах отсюда на склоне кювета
рос маленький куст, еле видный в темноте. Крейн напрягся и  пополз  под  его
укрытие. Над ним грянул револьверный выстрел, потом еще один, и  еще.  Крейн
услышал, как пули чиркают по  кусту.  Он  вскрикнул,  как  будто  смертельно
раненый.
   - Это успокоит тебя, Крейн! Счастливого избавления. А теперь... Теперь  я
вернусь в свое королевство! Громкие шаги Мак-Ардла простучали  по  дороге  и
стихли вдали... в противоположном к Стране Карты направлении.  Крейн  сделал
глубокий вдох. Его трясло. Значит, Мак-Ардл принял темную тень куста за него
и расстрелял ее. Но Крейн еще жив, побитый, весь в синяках, но  жив.  Живой,
но без порванной карты, являющейся пропуском и ключом к  Стране  Карты,  где
Полли находиться в плену у ромбов живого света. Крейн с трудом  поднялся  на
одно колено, глубоко вздохнул и встал на ноги. Его пробирал холод.  Мак-Ардл
пошел противоположную от Страны Карты сторону. Это означает только  то,  что
он пошел за машиной. Крейн чувствовал себя дураком.  Но  он  должен  забрать
назад карту или, если это не выйдет, уйти с Мак-Ардлом в  Страну  Карты.  Он
крался по кювету, пока тот не стал глубже. Под ногами захлюпала грязь. Тогда
Крейн осторожно вылез на дорогу. С минуты на минуту  мог  начаться  рассвет.
Крен должен добраться до машины и Мак-Ардла, прежде чем солнце появится  над
горизонтом, иначе он будет как на ладони. Мак-Ардл убьет его  и  оставит  на
этой безлюдной дороге без всякого сожаления.  Машина  Мак-Ардла  еще  стояла
носом к Омиджу, когда Крейн, вернувшись в кювет, поравнялся с ней.  Мак-Ардл
сидел за рулем, его силуэт четко вырисовывался,  подсвеченный  огоньками  на
приборной доске. Взревел двигатель, заскрежетала коробка передач,  и  машина
осторожно проползла назад несколько дюймов. Мак-Ардл  опасался,  что  колеса
могут попасть в кювет. Крейн понял, что он  был  неважным  водителем.  Когда
задний буфер навис над кюветом,  машина  дернулась  вперед  и  остановилась.
Крейн выскользнул из кювета и, скрываясь за ее корпусом, потянулся  к  ручке
задней дверцы. Машина вновь дернулась, Мак-Ардл переключил передачу и, когда
машина поехала вперед, Крейн одним движением открыл дверцу и вскочил внутри.
   Машина остановилась.
   - Это еще что? - проворчал Мак-Ардл и  обернулся  через  плечо.  Света  в
кабин было достаточно, чтобы они  отчетливо  увидели  друг  друга  на  таком
маленьком расстоянии. Эта свирепая выступающая челюсть, которую Крейн увидел
под  широкополой  шляпой  в  Белфасте,  дала  неверное  впечатление  тощему,
сардоническому, сатанисткому облику этого  человека.  Тяжелые  черные  брови
срослись  над  длинным  тонким  носом.  Злобный,  дьявольский  и  совершенно
безжалостный Мак-Ардл уставился на Крейна  сверкающими  глазами,  такими  же
черными, как его ненависть.
   - Ты дурак! Зачем ты пришел сюда, раз я промахнулся? - В голосе Мак-Ардла
слышалось только презрение и нетерпение. Он хотел поскорее попасть в  Страну
Карты. - Ты наделал столько ошибок, Крейн... Но эта будет последней.  -  Над
спинкой сидния показался ствол револьвера. Медленно,  очень  спокойно  Крейн
показал Мак-Ардлу гранату. Он держал ее в  руке,  стискивая  в  зубах  чеку.
Потом он выплюнул чеку.
   - Вы знаете, что это такое, Мак-Ардл? - весело произнес он, оскалив зубы.
- Это граната. Если вы застрелите меня, рука отпустил рычажок и - бах!  Ваша
голова разлетится на куски.
   - Вы не посмеете! О чем вы...
   - Не заботьтесь обо мне, Мак-Ардл. Позаботьтесь лучше о себе.  Ваше  лицо
будет искромсано на куски, глаза будут  выбиты.  Ваши  мозги  размажутся  по
ветровому стеклу... Так что давайте, стреляйте!
   - Нет... Нет, Крейн... Я не  выстрелю...  -  Теперь  в  голосе  Мак-Ардла
звучал страх, и Крейн с удивлением понял, что он больше хочет сохранить свою
жизнь ради поставленной цели, нежели из страха умереть.
   - Вы не выстрелите. Хорошо... Очень хорошо...
   - Но я не отдам вам карту. Вы не сможете заставить меня.
   - Тогда поехали, Мак-Ардл. Поехали в Страну Карты. Это все, чего я хочу.
   Мак-Ардл вздохнул с облегчением. Он положил пистолет на сидение  рядом  с
собой, затем сказал:
   - Только будьте осторожны с гранатой. Это примитивное оружие.
   - Конечно, примитивное. А вы знаете, что говорят  о  примитивном  оружии?
Оно опасно. Поехали!
   Машина тронулась, дернулась, и  Мак-Ардл  с  таким  скрежетом  переключил
передачу, что это заставило бы Полли саркастически усмехнуться.
   - Такие штуки, как эта машина, тоже примитивны. Они тоже опасны, - жестко
сказал Мак-Ардл. Ему вовсе не нравилась граната под ухом.
   - Это высококлассный представитель автомобильных товаров, - мягко  сказал
Крейн. - Он опасен только тогда, когда дергаются за рулем.
   - Примитивный! - взорвался  Мак-Ардл.  -  Дешевый  двигатель  внутреннего
сгорания, испускающий дым,  работающий  на  газолине,  драгоценное  наследие
планеты, экстравагантное безразличие... Не то, чтобы я забочусь  о  способе,
которым вы развиваете свой мир. - Губы его скривила  торжествующая  усмешка.
Очевидно, он подумал о чем-то приятном для себя. - Но вы идете в мой мир, не
так ли, Крейн? Вы больше никогда не увидите свой мир. И не  говорите  потом,
что я не предупреждал вас.
   - Вы только не отвлекайтесь от управления этим  примитивным  устройством,
Мак-Ардл. Если вы влетите в кювет, очень может быть, что я выпущу гранату...
   - Я делаю все, что могу, - немедленно огрызнулся Мак-Ардл. -  Как  бы  вы
управляли римской колесницой, а?
   - Вы коснулись здесь сути. - Крейн мог клинически распознать причины,  по
которым он встал на новую позицию. Впрочем, не такая  уж  она  и  новая.  По
крайней мере, он встретился с неприятным осознанием, что он  действует  так,
как подсказывают инстинкты, как привык действовать он, старый Роланд  Крейн,
который, как он думал, умер, когда он снял форму, сдал  автомат  и  забыл  о
командирском тоне. И конечно, он наслаждается всем этим.  Он  был  счастлив,
вынужденно вернувшись  к  насилию.  Он  наслаждался  им  и  не  хотел  этого
наслаждения, и думал о Полли и лязгающих чудовищах-танках, и ромбах света, и
о Мак-Ардле, и мрачно думал, что имеет полное право наслаждаться этим.
   - Вы, кажется, хорошо осведомлены о  Стране  Карты,  Мак-Ардл,  -  сказал
Крейн. - Полагаю, вы расскажете мне...
   - Страна Карты?
   - А, вроятно, вы называете ее не так. Но вы знаете, что я  имею  в  виду.
Какие у вас интересы в том месте?
   - Это мои дела. Я пытался предупредить вас, Крейн. Говорю вам,  не  будет
ничего хорошего, если вы вмешаетесь и пройдте по карте...
   - Зачем вы идете туда, Мак-Ардл? Деньги? Добыча? Власть?
   Непонятно,  рассмеялся  ли  Мак-Ардл,  звуки,  которые  он  издал,   были
хриплыми, скрипучими, булькающие в кабине машины.
   - Я принадлежу к тому, что вы называете Страной Карты, Крейн. Я знаю  ее.
Я понимаю ее. И... Я могу приручить ее!
   Снаружи начал собираться туман,  разрываемый  серебристым  рассветом,  он
оседал на стеклах машины и постепенно сгущался. Мак-Ардл сбросил скорость.
   - Въезжаем, Крейн. Вы уверены, что не хотите выйти?
   - Можете насмехаться, пока не лопнут ваши кровеносные  сосуды,  Мак-Ардл.
Что это вы говорили о принадлежности к Стране Карты?
   Машина пробиралась сквозь туман.  Краешком  глаза  Крейн  глядел  вперед,
ожидая, что вот-вот туман разорвет яркий солнечный свет, отмечая вхождение в
Страну Карты. Последнее время он сидел так, словно машину вела Полли.
   - Что случилось с вашй подругой, Крейн? - проскрипел голос  Мак-Ардла.  -
Вы потеряли ее? Оставили в Стране Карты? Предложили отведать Вардерсам?
   - Закрой свою вонючую пасть! - взорвался Крейн, но тут же снизил  тон.  -
Варденсы? Что это такое?
   - Раз вы прошли через завесу, то должны встретиться с ними.  Они  очищают
дорогу от паразитов.
   - Вы имеете в виду танки. Ну, я так и думал, для чего они нужны. Если  вы
столько знаете, то расскажите мне об этом Амулете.
   - Вы носили его с собой, поэтому смогли выйти. Теперь у вас его нет, и вы
не  выйдете  отсюда.  Вас  заберут   Лоти...   -   Садистское   удовольствие
промелькнуло  в  голосе  Мак-Ардла,  и  показавшийся  впереди  сквозь  туман
солнечный свет блеснул на его зубах.
   - Амулет против Лоти? - спросил Крейн. - Ну, мы ничего нового не  узнали,
кроме  нескольких  названий.  Так  почему  они  отпустили  меня,  словно   я
отравленная приманка? Я хочу знать, как вы нашли эту золотую цепочку...
   - Я сделал ее. - Свет впереди окружил ореолом голову Мак-Ардла  и  сжатые
за рулем плечи. Крейну этот ореол показался знаком нечистой  силы,  придавая
Мак-Ардлу впечатление сверхъестественного зла. Но Мак-Ардл и б ы л  злом,  и
вся приятная трепотня в машине не меняла этого.
   - Значит, вы сделали его. Поздравляю вас. - Свет  вливался  через  окошки
машины, и Крейн увидел красный кожаный чемодан с  позолоченными  застежками,
лежавший на полу у его ног. Левой рукой от откинул застежки, поднял крышку и
присвистнул.
   - Они великолепны, Мак-Ардл. Их сделали тоже вы?
   - Да. Я использовал земную технологию, в которую сложил свои знания, и  в
результате получились неуклюжие...
   - Вы не цените себя, Мак-Ардл. Позвольте мне сделать это за вас.
   Крейн наклонился и достал из чемодана пистолет. Он  понял,  что  Мак-Ардл
говорил о чужих знаниях и земной технологии производства. Пистолет выглядел,
как скорострельная тяжелая винтовка, но магазин  и  укороченный  ствол  были
более массивными, что придавало винтовке чужой вид.
   - Поосторожнее с этим! - резко сказал Мак-Ардл, и его глаза  метнулись  к
гранате, которую Крейн по-прежнему сжимал в правой руке. Но он имел  в  виду
винтовку. Закончив осмотр, Крейн положил винтовку на сидение.
   - Мне кажется, я могу управиться с ней, - спокойно сказал он.
   - Но вы не представляете ее мощность! Выстрел из этой винтовки в двадцать
раз эффективнее взрыва гранаты, что у вас в руке!
   - Вы сделали их и привезли с собой для Варденсов. Вы заботливы.
   Вокруг них уже лежала Страна  Карты,  освещенная  солнцем.  Белая  дорога
извивалась  между  травяными  лугами,  черные  ос-танки  грузовика  Коллы  и
"остина" выглядели здесь чуждыми.Два подбитых танка исчезли.
   - Они навели здесь порядок,  убрав  свой  хлам,  -  сказал  Крейн.  -  Но
оставили валяться хлам вторгнувшихся. На этот раз напряжение иссякло  в  нем
сразу же, как только он прошел в Страну Карты. Но этот раз  он  почувствовал
себя старым Рональдом Крейном, которого пытался похоронить в себе как  можно
глубже. Он  с  удовольствием  мог  использовать  винтовку  Мак-Ардла  против
лязгающих монстров.  Дорога  заколебалась.  По  твердой  земле  пошла  рябь.
Деревья закачались в безветренном воздухе. Мак-Ардл еще раз доказал, что  он
плохой водитель. Машину отнесло к краю дороги,  он  слишком  резко  повернул
руль, чтобы выправить ее, и машину почти снесло с дороги,  прямо  в  шеренги
марширующих  кустов,  убегающих  от  конвульсий  земли.   Серебристые   шипы
царапнули корпус. Машина застонала от напряжения и рванулась поперек дороги.
   - Не выпускайте гранату, Крейн! Пожалейте нас!
   - Что вы знаете о жалости? - проворчал Крейн, но все же  взял  с  сидения
чеку и сунул ее на место, поставив гранату  на  предохранитель.  По  крайней
мере, винтовка Мак-Ардла будет более удобна. Он взял ее и поднял дуло к  шее
Мак-Ардла под ухом.
   - Верните эту колымагу на дорогу. Вы же  наверняка  не  боитесь  ерзающей
дороги и шагающих кустов? Займитесь управлением!
   Когда машина, виляя, помчалась по дороге, Крейн полностью осознал, где он
и с кем. Повторение событий казалось ему кошмарной репетицией  происшедшего.
Он почти ожидал, что вот-вот проснется и  увидит  сидящую  за  рулем  Полли.
Дорога пошла в гору, и вскоре они проехали узкое ущелье с низко  нависающими
утесами.  По  скалам  прыгали  странные  животные.  Между  мужчинами  лежала
договоренность без слов, что они едут в далекий город -  геенну  из  льда  и
пламени, которую Крейн мельком видел с вершины холма.  Где-то  там,  в  этом
хаотическом ином пространств, были ответы на все и Полли с Алланом.
   - Вы хвастались, будто способны приручить  это  место,  -  сказал  Крейн,
кивая наружу. - Но что-то вы не торопитесь. Поглядите-ка. - Неподалеку  упал
плавящийся утес, из глубин земли вырвались жидкие каскады огня, заливая  все
вокруг. Поднялись столбы дыма, заполнив  воздух  вонью.  Машина  выехала  на
широкую равнину, что могла бы тянуться из самой Центральной Африки. -  Здесь
все меняется так быстро, что если вы одеты  по  климату,  то  через  полчаса
рискуете замерзнуть.
   - Не всегда, Крейн. Здешними местами правит хаос, а  иногда  -  полнейшее
расщепление даже в недрах хаоса. Но страна хуже, чем я мог  бы  представить.
Лоти проиграли битву. - Глубины ненависти в голосе Мак-Ардла внушили  Крейну
отвращение своим падением и развратом. - Я знал, что они не добьются успеха!
Я говорил это им! Я предупреждал их! Но они не слушали  -  только  немногие,
очень немногие! Но теперь пришло мое время! Я, Трангор, буду здесь хозяином!
Слушая напыщенные фразы Мак-Ардла, Крейн начал собирать кусочки головоломки.
Все  безумные  события  стали  обретать  форму.  Он  не  преминул   заметить
отсутствие танков на дороге. Когда на горизонте появилась  далекая  панорама
огня, красоты и  ужаса,  он  подался  вперед  на  заднем  сидении  машины  и
почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Первый  ромб  живого  света
спикировал на машину, когда  она  взлетела  на  последний  подъем.  Мак-Ардл
залился своим резким, кашляющим смехом.
   - А вот и Лоти! С Амулетом я невидим!
   Крейн тут же сообразил, что  благодаря  Амулету  он  тоже  невидим,  пока
остается в машине.
   Два других Лоти собрались вместе, их свет лег  через  дорогу,  отбрасывая
беспокойные  тени,  пляшущие  и  прыгающие  из  стороны  в  сторону.   Крейн
почувствовал, что только сейчас разгадал половину этой  загадки,  но  ужасно
желал бы знать остальное. Он попытался определить, сколько  золотых  звеньев
Амулета осталось в кармане, когда он возвращал  Мак-Ардлу  карту.  Будет  ли
этого достаточно, чтобы защитить его от Лоти? Или это уничтожит  силу  всего
Амулета?
   Во всяком случае, Мак-Ардла ждет неприятный сюрприз, когда они  доберутся
до города и их пути разойдутся. И в течение всей этой поездки они не  видели
ни одного лязгающего монстра, ни  одного  танка,  ни  одного  Вардена.  Лоти
собрались теперь вместе, бросая колеблющиеся тени,  бегущие  по  дорог,  как
деформированные карлики. Машина достигла вершины подъема и начала спускаться
вниз. Ее двигатель замолчал. На дороге повстречался  небольшой  пригорок,  и
его  оказалось  достаточно,  чтобы  катящаяся  по  инерции  машина  потеряла
скорость и остановилась.
   - Чего вы ждете,  Мак-Ардл?  Заводите  ее.  Я  хочу  увидеть  этот  город
изнутри.
   - Лоти  застопорили  мотор.  Это  весьма  просто.  Нужно  немного,  чтобы
расстроить такое примитивное устройство. - Мак-Ардл открыл дверцу. -  Сейчас
мы в радиусе действия их приборов. Мне очень жаль тебя, маленький землянин.
   - Если бы мы знали это до того, как они  остановили  наш  так  называемый
примитивный двигатель, то они н были бы такими страшными, -  заметил  Крейн,
понимая, что зря сотрясает воздух. Он тоже  вылез  из  машины,  стискивая  в
руках винтовку. Пока Мак-Ардл смотрел на группу плавающих в  воздухе  ромбов
света, на его лице появилось нетерпеливое  ожидание.  Он  приподнял  руку  и
махнул ей жестом отказа, затем повернулся к  Крейну,  в  его  глазах  пылало
такое честолюбие, какого Крейн не видел еще ни у одного человека.
   - Вперед, Крейн. Подойдите к городу и постучите  в  дверь.  Ваша  женщина
там. Лоти забрали ее, как и многих прежде, и она там, ждет  вас.  Почему  вы
колеблетесь? Что вы так побледнели? Вами овладел страх?
   - А когда я пойду туда, что помешает вам выстрелить мне в спину? -  Крейн
поднял винтовку, прицелившись в Мак-Ардла.
   - Вы не застрелите меня, Крейн. Я же безоружный, а  вы  не  выстрелите  в
безоружного. Но если хотите, можете поработать для меня. Вы  должны  открыть
двери, сломать эти ворота.  Слабаки,  которые  скрываются  в  городе,  могут
одолеть вас - вместо меня! Идите же, Крейн. Идите и спасайте свою женщину. А
когда вы сбежите, я войду и заберу  свою  собственность,  и  тогда  на  этой
планете будет торжествовать только моя воля. Вперед!
   Крейн на секунду заколебался, оценивая ситуацию. Он не  мог  хладнокровно
застрелить человека - если это действительно человек. Значит,  ему  придется
идти по дороге, не спуская  глаз  с  Мак-Ардла,  готовый  выстрелить  в  тот
момент, когда Мак-Ардл достанет свое  оружие,  думая  о  странном  перемирии
между ними.
   Мак-Ардл  не  спеша  обошел  машину  и  исчез  из  поля  зрения   Крейна.
Инстинктивный рефлекс заставил Крейна упасть в пыль. Он ждал, сжимая в руках
винтовку. Ему показалось, что он заметил через стекло какое-то движение, и в
следующий момент увидел Мак-Ардла, сошедшего с дороги и идущего под углом  к
ней, залитый светом неприрученной Страны Карты.  За  спиной  Мак-Ардла  была
прикреплена коробка, из которой торчали антенны, подобные тем,  что  были  у
танков, под мышкой он нес такую же, как у  Крейна,  винтовку.  Он  шел  так,
словно у него появилась какая-то неотложная цель.  Крейн  наблюдал,  как  он
идет, и не мог решить, стоит или нет стрелять ему в спину. Если вспомнить  о
прошлом, этот человек сначала предупредил его, потом отобрал карту под дулом
пистолета... Затем Крейн вспомнил выстрелы по кусту, и его палец напрягся на
спусковом крючке. Но он позволил Мак-Ардлу  уходить.  Этот  человек  -  если
вообще человек, - был прав. Крейн не мог без нужды  выстрелить  беззащитному
человеку в спину. Затем  Мак-Ардл  исчез  за  деревьями,  шагающими  впереди
дружными рядами.

   X

   Крейн взобрался на последний пролет золотисто-зеленых мраморных  ступеней
и остановился, глядя вверх, опершись рукой об  алебастровый  вазон  с  алыми
маками, которые тянулись вдоль перил. За  его  спиной  сотни  ярдов  широкой
лестницы спускались к тому месту, где кончалась дорога. Когда он только  что
сошел с дороги и сделал первый шаг  по  мраморным  ступеням,  ему  пришла  в
голову важность дороги в схеме вещей. Она была как первая скрипка.
   Он прищурился, защищая глаза от блеска освещеной солнцем башни перед ним.
Башня была ослепительно белая, высокая, широкая и круглая,  как  барабан,  с
амбразурами, бойницами, от нее отходили стены, почти такие же  высокие,  как
она сама. В центре башни, прямо лицом к нему,  была  дверь  странной  формы,
маленькая, черная и... запертая.
   Крейн глядел на стену, башню и дверь, густой тяжелый запах дымящихся труб
бил в ноздри, как  предупреждение.  Тяжесть  винтовки  в  руке  давала  лишь
мимолетное, иллюзорное спокойствие. Он представил себе битву  с  существами,
подобных которым не было на Земле.
   "Ладно, - подумал он больше для самоуспокоения, - лучше продолжим".
   Он поднял винтовку. Из сказанного  Мак-Ардлом  было  ясно,  что  проблема
боеприпасов не встанет. Оружие было заряжено, и его хватит на... пять  тысяч
выстрелов? Он прицелился и нажал на спусковой крючок.  Три  ясно  различимых
крупицы света понеслись к двери и  превратили  ее  в  обломки,  повисшие  на
искореженных петлях.
   Крейн улыбнулся.
   - Вот это настоящая ручная артиллерия, -  восхищенно  сказал  он  и  стал
подкрадываться к башне и разбитой двери. В дверном  проеме  он  остановился.
Смертоносные дыры бойниц уставились на него, но из них ничего  не  вылетало.
Крейн долго стоял, пока не убедился, что нет ничего живого в  этих  оплотах,
опоясывающих город. Его цель лежала дальше, в собственно городе -  если  это
был город. Сверкающий огнями, как новогодняя елка, поднимался вверх портал -
высокий, выше, чем он видел даже в кино. Но он был настоящим.  Он  вздымался
ввысь. Это дерево он и видел в детстве. Многочисленные  решетчатые  клети  и
лифты, движущиеся линии и конвейеры, служащие для  погрузки  корабля...  Да,
корабля! Крейн понял это довольно быстро. Но  ракета  таких  размеров  могла
смести пол-Европы.
   Возле портала внизу сгрудились мастерские и ангары, все в огне и грохоте.
Обширные области кровли прикрывали протянувшуюся на много  акров  индустрию.
Улицы были разделены на сектора по  изящным  образцам.  То,  что  в  детстве
показалось ему орудийными башнями, превратилось теперь в комплекс инженерных
цехов и рафинировочных заводов, исходящее  из  которых  разноцветное  зарево
освещало все вокруг. Под пару с  корабельным  порталом  поднималась  чаша  -
горящая чаша, как Олимпийский огонь, в десяток раз превосходящая по размерам
Собор Святого Павла. Ее назначение Крейн не сумел определить.
   Он начал спускаться по металлической дорожке в город. Подом он  попал  на
эскалатор, ступени которого давно перестали двигаться, из  набившейся  между
ними земли росли сорняки и маргаритки.
   Первый скуттлер выдвинул глаз на стебельке из руин, окаймляющих сломанный
эскалатор. За ним последовало тело: размером с баскетбольный мяч,  на  шести
металлических ножках, с угрожающе  поднятыми  мандибулами,  оно  карабкалось
через развалины с явно враждебными намерениями.  На  этот  раз  Крейн  нажал
спусковой крючок более осторожно,  произведя  лишь  один  выстрел.  Скуттлер
исчез во взрыве, эхом прокатившемся по развалинам. Крейн усмехнулся.
   "Значит, Вардены имеют младших братишек", - подумал  он.  Первый  признак
осязаемого сопротивления воодушевил его. Он перестал быть одиноким.
   Он уничтожил еще трех-четырех скуттлеров,  пока  пробирался  к  зданию  с
желтыми стенами и голубыми квадратными колоннами, служащему опорой громадной
чаше. Скуттлеры кидались на него сначала из  развалин,  затем,  когда  Крейн
миновал их, из проходов между рядами заводских цехов, в  которых  грохота-ли
что-то производящие машины. Он вспомнил, что все то время,  пока  он  был  с
Мак-Ардлом, их не атаковал ни один Варден. Странно...
   Лоти представляли другую проблему. Крейн остановился, подняв винтовку, на
углу здания энергоблока, из крыши которого  поднимались  массивные  антенны,
ясно указывая, что радиопередачи идут действительно отсюда.  Лоти  висел  на
высоте двадцати футов, сверкающий, вибрирующий, светящийся овал,  в  котором
появлялся и исчезал огромный печальный глаз. Крейн начал негодовать на  этот
светящийся печальный глаз. Эта штука смотрела на него  так  укоризненно.  Но
Крейн немного успокоился. Слова Мак-Ардла и тут  оказались  верны.  Лоти  не
трогали его, потому что у него был Амулет. Правда, сейчас у него  были  лишь
несколько оторванных звеньев, но они-то не  знали  этого.  Крейн  зашагал  к
зданию чаши, краешком глаза поглядывая на Лоти.
   К первому присоединилось еще два-три, а  между  ними  затесалась  парочка
скуттлеров, и все они потянулись за Крейном  торжественной  процессией.  Они
тянулись за ним, как хвост за кометой.
   Они явно не хотели, чтобы он пошел в это здание, перед  дверями  которого
была растянута проволочная сеть. Топот ножек скуттлеров по проволочной сети,
казалось, донесся со всех сторон. Скуттлеры ринулись толпой на  него.  Крейн
прижался спиной к  каменной  башне,  которая  на  первый  взгляд  показалась
статуей кресла на колесиках, и начал палить вокруг. Разбитые скуттлеры  были
раскиданы по земле. На лице  Крейна  появилась  отвратительная  усмешка.  Он
стрелял по скуттлерам, как по мишеням в тире, и  наслаждался  стрельбой.  На
секунду он впервые ясно  увидел  гигантскую  огненную  чашу,  посаженную  на
верхушку желто-голубого здания, и ясно понял, что это за место. Точка фокуса
города, даже более доминирующая, чем гигантский ракетный портал,  она  сразу
привлекла его внимание. И теперь он был здесь. Винтовка выстрелила шесть раз
подряд. Пригнувшись, как под обстрелом, Крейн двинулся к  основанию  здания.
Его шаги зазвенели по проволочной сети. Дорожка вела его близко от  Лоти,  и
Крейн увидел, как световой ромб метнулся в сторону, когда он проходил мимо.
   Затем пол  внезапно  провалился  в  зловеще  выглядящую  дыру,  и  только
движение позади помешало ему шагнуть в нее. Крейн обернулся, расстрелял  еще
двух скуттлеров, и, обогнув дыру, пошел дальше к зданию.
   Дверь была открыта - и это казалось неправильным.
   Лоти пытались помешать ему войти в здание, не так ли?  Почему  они  тогда
оставили открытой переднюю дверь? Ответ один - ловушка!
   Он поискал другой вход. Между голубыми колоннами  в  желтых  стенах  были
узкие окна, расположенные слишком высоко, чтобы можно было допрыгнуть. Крейн
сделал попытку вернуться к проволочной сетке, когда  к  нему  хлынула  новая
волна скуттлеров. На этот раз они были совершенно различными: один с метлой,
другой с лопатой, парочка  с  дрелями.  Крейн  снова  усмехнулся,  полностью
уничтожив их. Значит, Лоти вызвали бригады  рабочих,  чтобы  расправиться  с
ним. Это означало только одно: для них он был паразитом.
   Если он собирается идти в здание за Полли, то должен войти в  эту  дверь.
Другого пути он не видел. Осторожно проверяя  при  каждом  шаге  пол  ногой,
подняв винтовку, готовый уничтожать  все  машины,  какие  только  покажутся,
Крейн пошел к двери. Он почувствовал прохладную голубую тень, упавшую ему на
плечи, когда каменные стены отрезали солнце. За дверью был гладкий  каменный
пол и разноцветные стены. Крейн не чуял никакой ловушки - очевидно,  она  не
удалась на этот раз. Вся последовательность событий с тех пор, как он  вошел
в город, сбивала Крейна с толку. Если Лоти действительно  хотели  остановить
его, тогда, с их супернаукой, для них  это  не  могло  составлять  проблему.
Крейн пошел вперед, недоумевая и удивляясь.
   Дверь позади него с лязгом захлопнулась. Он обернулся,  подняв  винтовку,
прежде чем понял, что это неважно. Он не уйдет отсюда  без  Полли,  а  когда
вернется, то разнесет ее, как разнес дверь в башне. Если  вернется.  Идя  по
коридору, Крейн заметил, что свет постепенно, медленно  меняет  спектр,  так
что он  успевает  привыкнуть  к  нему,  готовый  встретить  все,  что  может
выпрыгнуть на него. Когда он достиг огромной и впечатляющей передней ада, то
шагнул внутрь, напоминая собой муравья в соборе. С высокого потолка  свисали
кронштейны, вдалеке виднелись колонны, его башмаки  стучали  по  мрамору,  а
перед ним, собравшись плотной группой,  висели  Лоти,  ромбы  живого  света.
Крейн огляделся в легком замешательстве, не  ожидая  этого,  готовый  пройти
сквозь этот сверкающий барьер. Возникший из скрытых  источников  яркий  свет
ударил ему в глаза. Глаза  заслезились,  он  поднял  к  ним  руку,  стараясь
защититься, пытаясь  хоть  что-нибудь  разглядеть  в  многоцветном  хороводе
красок и теней.
   Внезапно по всему огромному помещению  прокатился  женский  голос,  голос
Полли.
   - Это Рол! Это Крейн! Все в порядке!
   Свет погас. Когда к Крейну вернулось зрение, он увидел идущую к  нему  по
мраморному полу Полли. Они поспешили друг к другу, и Полли бросилась к  нему
в объятия, сжимая его, похлопывая по спине, смеясь и плача.
   - Успокойтесь, Полли, - сказал Крейн. - Что все это значит?
   - О, Рол! Я уж не чаяла  увидеть  вас  живым!  Мы  все  думали,  что  это
Трангор.
   - Трангор? Вы имеете в виду Мак-Ардла?
   - Конечно. Лоти сообщили, что он в Стране Карты, и мы  все  ждали...  это
было неприятно, Рол...
   - Мы ждали, Полли? Кто это мы?
   - Ну, а как ты думаешь, кто? Аллан и Шарон, Колла,  бедный  Барни  и  все
остальные, кто ждет здесь...
   - Вы нашли Аллана?
   - Конечно! Поймите, Рол, Лоти  были  очень  вежливы  с  нами,  они  такие
милые... Но я не хотела бы пройти через все это снова.
   - Лоти - милые?!
   Полли отстранилась от него и пригладила волосы. Она  по  прежнему  носила
кожаную куртку, но под ней было белое облегающее платье, доходящее до колен,
так что она походила на нимфу из греческих мифов. Это было ей очень к  лицу.
Крейн поднял голову, увидел подходящих людей,  среди  которых  узнал  Аллана
Гулда. Девушка в таком же, как у Полли, платье,  со  спокойным,  безмятежным
лицом, должно быть, была Шарон.  Крейн  также  узнал  Барни,  как  и  Коллу,
грубого, жилистого, темнолицего ирландца. Как и Аллан Гулд, они были одеты в
короткие белые туники и сандалии.
   Крейн поставил приклад винтовки на пол и оперся на нее.  Он  открыл  рот,
закрыл, снова открыл и сказал:
   - Расскажите мне, Полли, расскажите, что все это значит?
   К ним подплыла, мигая, группа Лоти, и Крейна внезапно  поразило  странное
ощущение, что они похожи на  группу  стариков,  бородатых  и  очень  старых,
кивающих с молчаливым одобре-нием. Аллан Гулд подошел к Крейну, улыбнулся  и
протянул руку.
   - Полли сказала, что вы были с ней, шкипер, но мы не ожидали увидеть  вас
здесь! Вы выглядите... Прошло столько времени...
   - Спокойнее, Аллан! Давай отложим вежливые формальности на потом. Я  хочу
з н а т ь!
   - Наша первая ошибка заключалась в том, - сказала Полли, все еще  обнимая
Крейна, - что мы посчитали Лоти злом. Но  это  не  так.  Мак-Ардл  был  -  и
остается - таким, но он ренегат Лоти, другие объявили его вне закона и очень
извиняются за него, но они вряд ли убьют его...
   - Значит, вот почему он хотел пройти в Страну Карты - чтобы  вернуться  к
своему народу.
   - И да, и нет.  История  такова...  Мы  узнали,  что  есть  другие  миры,
параллельные Земле, другие измерения, это доказывает переход в Страну Карты.
Первоначальная идея была связать измерения с  книгой,  где  каждая  страница
представляла бы свой мир... Но фактически,  много  миров  проникают  друг  в
друга, так что  последние  и  средние  страницы  в  такой  книге  должны  бы
содержаться одна в другой. Это происходит по законам математики, о которых я
ничего не знаю. Но  существует  формула,  объясняющая  это,  а  также  можно
создать проходы  через  измерения,  как,  например,  карта,  которую  создал
Мак-Ардл, была диаграммой такого прохода...
   - Диаграмма!
   - В карте нет никакой магии, Рол. Когда Мак-Ардл уходил, он, естественно,
хотел вернуться, так что он взял с собой ключ...
   - Ключ! Конечно... Но он потерял его...
   - Верно. Он, собственно, удвоил его, но потерял обе половины карты.  Лоти
не знают, как это произошло, а я только повторяю то, что они рассказали мне.
   К ним подошел Колла, и  все  медленно  пошли  через  большой  зал,  жадно
разговаривая,  пока  не  подошли  к  стене  и  маленькой  двери,  ведущей  в
комфортабельную гостиную, обставленную по земным  вкусам.  Когда  они  сели,
Полли продолжала:
   - Другие измерения являются такими же вселенными,  как  наша,  это  легко
понять. Но я уловила, что в других измерениях также  существуют  космические
путешествия. Лоти не уроженцы Земли - д р у г о й Земли, - они прилетели  со
своей планеты в  звездной  системе,  расположенной  за  много  световых  лет
отсюда, в поисках новых миров для колонизации. О, Рол,  они  хороший  народ,
добрый и внимательный. Когда они  высадились  на  Земле,  то  нашли  на  ней
ужасные условия первобытного хаоса...
   - Страна Карты?
   - Они значительно приручили ее. То, что видели мы, лишь малая доля  того,
с чем столкнулись они. Они построили этот  громадный  город  и  эти  машины,
чтобы  подавлять  конвульсии  планеты.  Это  была  трудная  работа.  Но  они
побеждали, создавая новый мир для своих детей...
   - Детей! - Крейн уставился на группу Лоти, парящую и мерцающую  у  двери,
на их огромные печальные, немигающие глаза. - Ромбы света?..
   - О, Рол, я думала, ты общался с ними. Я же говорила: Лоти  -  народ,  не
похожий на нас. Но они остаются далеко внизу в своих подвалах. Живой свет  -
только их внешнее  выражение  и  способ  путешествия  во  внешний  мир.  Они
истощились физически, пытаясь справиться с дикостью  этого  мира,  и  терпят
неудачу. Корабль готов забрать их и унести через пустоту между звездами в их
родной мир.
   - Значит, Лоти из какой-то точки пространства в их собственной  вселенной
прилетели на Землю и обнаружили, что она прекрасно подходит для колонизации.
- Крейн достаточно хорошо понял это и сочувствовал  Лоти,  перенесшим  такие
трудности, их печали и депрессии. То же читалось и в их печальных глазах.  -
Но как насчет Мак-Ардла, или Трангора?
   - Он ненавидел работать, шкипер, - сказал Аллан Гулд.  -  Очевидно,  Лоти
случайно наткнулись на метод пересечения измерений.  Природа  хаоса  в  этом
месте что-то сотворила с тканью вселеной и получилось то, что Полли называет
Страной Карты. Лоти предпочитают называть это Страной, Которой Нет На Карте.
   - Понятно. И что дальше?
   - Мак-Ардл был их главным манипулятором. Это означает, что он был  кем-то
вроде инженера по механике и электричеству, отвечающего за то, чтобы Вардены
и другие механизмы отпугивали  всех  от  дороги.  Дорога  была  первым,  что
построили Лоти. С нее они приручали остальную страну. Ну, а Мак-Ардл ушел на
нашу Землю, и так что-то случилось с ним.
   - И он перепрыгнул к логическому заключению. - Крейн  беспокойно  поерзал
на месте. - Но если Лоти  загрузили  корабль  и  позволили  всему  прийти  в
упадок, то почему они не улетели домой? Зачем они остались?
   - Это доказывает, что вы не знаете Лоти! - с нажимом сказала Шарон. - Они
удивительны! Пока Мак-Ардл остается на нашей Земле и карта болтается  где-то
там, Лоти отказались отрезать его и вернуться домой. Они знают, какой  ущерб
может причинить Мак-Ардл, и остались, пытаясь сами  завладеть  картой.  Если
Мак-Ардл доберется до карты, он приведет свои планы в действие...
   - Да, - сказал Крейн, вставая. - Я все понял.  Вы  имеете  вторжение.  Он
намеревается взять верх над всем...
   - И Лоти не могут позволить это. Они колонизуют только те миры, где разум
их обитателей не поднялся с низшей ступени. Войны и вторжения  для  них  под
запретом.
   Крейн стал расхаживать взад-вперед, размышляя.
   - Почему же Лоти не могут разойтись по мирам других измерений?
   - Хороший вопрос,  -  сказала  Полли.  -  Но,  кажется,  Земля  лежит  на
пересечении высокоразвитых измерений. Лоти открыли много миров, но  все  уже
заняты. Они также встречались с некоторыми странными  условиями.  Расы,  где
людей используют, как  компьютеры.  Миры,  Миры,  где  люди  борются,  чтобы
потерять хоть немного богатства, с которым они рождаются. Там есть  особенно
отвратительная партия, называемая Порвонами, они носят золотые шапки,  сидят
на головах людей  и  управляют  ими.  Лоти  много  спорили,  стоит  или  нет
проникнуть туда, но у  них  строгие  законы.  Только  потому,  что  разумное
общество является злом в их глазах, оно не перестат быть разумным обществом,
и запрет сохраняется.
   Крейн начал тепло относиться к Лоти. И он подумал  о  том,  что  Мак-Ардл
где-то бродит в Стране, Которой Нет На Карте. Не удивительно, что  танки  не
атаковали. Все очень  просто.  Сам  Мак-Ардл  приказал  им  не  нападать  на
человека, который их создал.
   - Мак-Ардл где-то здесь, - сказал Крейн. - Кажется, у него есть то,  чего
Лоти боятся до смерти. Но как получилось, что он выглядит, как  человеческое
существо? На это ответила Полли.
   - Он использовал свои знания  хирургии,  чтобы  занять  тело  человека  -
настоящего Мак-Ардла. Это было некоторое время  назад.  Лоти  пробыли  здесь
весьма долго. Они обнаружили, что карта уплыла, и установили... ну,  назовем
это приманками, чтобы привести сюда людей. Как старика Лайэма  за  алмазами,
специально сделанными и вырезанными, как приманка, чтобы привести  его  -  и
карту - назад.
   - Понятно, - протянул Крейн. - Хотя мы знаем,  что  Мак-Ардл  злодей,  вы
можете пожалеть старого черта. Он был там, отрезанный  от  своих  приятелей,
отчаянно ищущий карту и знающий, что если не наложит на нее свои  лапы,  его
друзья улетят и он останется один на Земле.
   - Лоти не хотят ничего делать с ним, и по важной причине. -  Голос  Полли
звучал мрачно. - Он не знает, но он может никогда не  вернуться  из  земного
тела Мак-Ардла в свое тело Лоти Трангора. Они хотят уберечь  его  от  этого.
Если он попытается - никто не знает, что  из  этого  выйдет.  Но  это  будет
скверно.
   - Вы дали мне понять, что Трангор был кем-то вроде главного  техника,  не
великим умником, типом социального карьериста...
   - Может быть, но вы относитесь к Лоти несправедливо,  если  представляете
их социальную классовую систему подобно нашей.
   - Ну, км бы он ни  был,  сейчас  он  где-то  поблизости  с  очень  мощным
оружием, собирает своих лязгающих чудовищ. Что он намеревается делать?
   Крейн заметил, что  Аллан  Гулд  держит  осторожную  дистанцию  с  Полли.
Атмосфера между ними была явно напряженной, и Крейн  чувствовал,  что  Шарон
тоже видит это. Но они не вели себя, как давно расставшиеся любовники, и это
давало лучик надежды Крейну, инфракрасный  лучик  в  солнечном  свете.  Гулд
заговорил, и это было так,  словно  они  вернулись  в  группу  по  борьбе  с
террористами.
   - Лоти держат самый минимум работающих устройств,  чтобы  стабилизировать
этот участок земли, где  строится  город.  Когда  корабль  улетит  и  машины
остановятся, вернется первобытный хаос и все уничтожит. Чтобы сдержать хаос,
они возвели эти стены, и если  Мак-Ардл  хочет  врнуться  в  свое  тело,  он
разрушит их.
   - Он послал меня первого против Лоти. Сказал,  что  мне  придется  как-то
ослабить их для него.
   - Хорошая тактика. Но он не знал, что сделают  Лоти.  Они  не  остановили
вас, когда думали, что вы на стороне Трангора...
   - Скуттлеры были весьма эффективны...
   - ... и не остановили Трангора. Но при прорыве  он  может  нарушит  поле,
поддерживающее охранные стены. Он хочет захватить это место,  шкипер,  очень
хочет. Отсюда он сможет управ-лять двумя мирами. Без него он только лишенный
опоры бездельник.
   Крейн похлопал по винтовке, которую Гулд  осматривал  с  профессиональным
интересом, и более мрачным, чем намеревался, голосом сказал:
   - Мак-Ардл сделал это в  нашем  родном  мир,  используя  нашу  технологию
применительно к знаниям Лоти. Это оружие. Раз он может делать это, я вряд ли
зачислю его в такую категорию.
   - Я не это имею в виду, шкипер, - покачал головой Гулд.
   - Конечно, винтовка прекрасна, особенно после того, как вы показали,  что
можно с ней сделать. Но это игрушка для  человека,  собирающегося  завладеть
двумя мирами. Взгляните на Варденов. Лоти сколотили их  вскоре  после  того,
как построили дорогу. Лязгающие, пышащие огнем, дрянные,  но  делающие  свое
дело - производить как можно больше шума и  отпугивать  диких  животных.  Вы
сами видели, что они работают. Но вы еще увидите  некоторы  машины,  которые
есть у Лоти - это просто сказка!
   - И все это приходит в упадок, - вставила Полли. - Рол, мы должны  помочь
Лоти! Мы должны каким-то образом остановить Мак-Ардла...
   По залу прокатилось долгое громыхание. Со стола упал стакан, подпрыгнул и
закатился под кресло Гулда. Он наклонился и  поднял  его,  когда  сотрясение
повторилось, более сильное,  так  что,  казалось,  даже  зубы  застучали,  и
постепенно утихло.
   - Что это?
   - Это начал свою маленькую кампанию Мак-Ардл. - Крейн сунул винтовку  под
мышку. - Есть здесь наблюдательный пункт, откуда  мы  можем  увидеть  стены?
Может быть, чаша?
   - Идемте. - Гулд встал и повел их из гостиной.
   Лифтом,  эскалатором  и  движущимся   скатом   они   поднимались   внутри
чудовищного желто-голубого строения, и все это время за ними следовали Лоти,
живой свет, кипящий, волнующися и, казалось, беспокойно спешащий, освещая им
путь. Крейн поймал взгляд Полли и немного задержал ее, пока остальные прошли
вперед.
   - С вами все в порядке, Полли?
   - Конечно. Если бы не ужасная угроза нашей  старой  родной  Земле,  я  бы
наслаждалась всем этим.
   - Я тоже, когда возвращался сюда, но сейчас... Не знаю.
   Слишком уж много всего.  Я  почувствовал  себя...  ну,  обманутым,  когда
проник сюда без боя. Но если Мак-Ардл  победит,  это  означает  конец  мира,
который мы знаем.
   - Некоторые из наших политиков работают над тем же. Бомба...
   - Но это совершенно другое.  И  еще  одно.  Колла  выглядит  замечательно
спокойным для человека, который прожил здесь все эти годы...
   - Аллан рассказал мне об этом.  Для  каждого  из  них,  казалось,  прошла
неделя, от силы две. Время ничего не значит здесь, как мы обнаружили.
   - Но сын Коллы...
   - Он только придет в восторг, когда вернется домой.
   Крейн взглянул на нее, на ее упрямое, прекрасное  лицо,  белое  платье  и
кожаную куртку, и отвел взгляд.
   - Мы тоже вернемся домой, Полли, - сказал он. - Мы вернемся.
   Они прошли за другими  в  высокую,  со  стеклянными  стенами  галерею  на
вершине желто-голубого здания. Бросая круглую тень, над ними высилась  чаша.
Крейн бросил взгляд на упавшие местами кровли города, на рубцы, на  разбитые
на клетки ряды цехов и литейных заводов и, через  окружающие  все  это  белы
стены на Страну Карты... вернее, Страну, Которой Нет На Карте.
   Его взгляд уловил  ярко-красный  блеск  среди  нетронутой  зелени,  и  он
увидел, как Варден выкатился из тени деревьев и взял направление на стены. В
поле зрения показались другие ярко-красные точки, кордон, окружающий  город,
божьи коровки, ползующие по спицам колеса.
   Возле его правого уха  раздался  тихий,  терпеливый,  бесконечно  усталый
голос:
   - Значит, Трангор начал свое  последнее  движение.  И  мы  не  можем  его
остановить. Боюсь, что наши возвышенные мечты на этом и закончатся.
   Крейн почувствовал, как напряглось все тело,  и  медленно  повернулся.  И
впервые увидел настоящего Лоти. Полли была права. Они люди -  о,  не  совсем
человеческие существа  с  Земли,  на  которой  родился  Крейн,  но  разумные
существа с двумя глазами, носом  и  ртом  на  лице,  покрытом  морщинами  от
старости, спокойном и безмятежном, но с тенью печали,  лицо,  которое  могло
принадлежать мудрому деду из далекого Тибета. Они люди.
   Он сидел, словно на троне, в чудесном кресле. Спинка кресла изгибалась  и
образовывала над головой подставку для гибкой маски, которую, как  догадался
Крейн, можно почти мгновенно опустить на лицо. Ручки  кресла  были  широкие,
усеянные многочисленными кнопками и рычажками.  Нижняя  часть  изгибалась  и
закрывала его ноги. Кресло покоилось  на  чем-то  вроде  раковину,  выпуклой
стороной обращенной к полу. Гладкий металл блестел.  Лоти  сидел  в  нем,  а
кресло находилось в этой раковине из  блестящего  металла.  Вся  конструкция
висела в трех футах над полом, бесшумная и неподвижная.
   - Привет, Варнат, -  сказала  Полли.  -  Однако,  вы  не  оставляете  нам
надежду. С нами мистер Крейн, а у него есть винтовка...
   - Спасибо, дитя мое, за то, что пытаешься успокоить нас. Но  что  делать,
если Лоти не знают винтовок и вообще орудия убийства? Если  бы  мы  умели  о
чем-нибудь сожалеть, то прокляли бы тот день, когда Трангор взошел  на  борт
нашего корабля и полетел к звездам. Но теперь уже слишком поздно.
   - Меня беспокоит, - вставил Крейн, - что Мак-Ардл серьезно  вооружен.  Он
не знает, как слабы Лоти. Он пришел  сюда  с  танками,  собираясь  проломить
защиту стен. Вперед он послал вас, чтобы прикрыться вашим огнем, шкипер.  Он
предполагал, что вы будете захвачены Лоти почти  сразу  же,  как  проникните
сюда. Почему же тогда вас не захватили?
   - Крейн владеет Амулетом, - ответил Варнат, его глаза с пурпурными веками
были налиты усталостью, - или достаточной его  частью,  чтобы  предотвратить
транспортировку. Трангор, несмотря на всю  свою  подлость,  был  талантливым
техником.
   - Я не люблю насилия, - тихо сказал Крейн, - но обстоятельства  вынуждают
меня. Если Мак-Ардл попадется мне на глаза, я пристрелю его.
   - Трангор наверняка в замешательстве. - Варнат махнул тонкой как карандаш
рукой в сторону горизонта. - Когда он покинул нас, эта земля была спокойная,
культивированная, готовая принять прекрасные виллы, которые мы  намеревались
построить для своих детей, чтобы дать им новую жизнь и новый мир. Теперь  же
взгляните!
   Крейн быстро посмотрел туда, куда указывал Варнат. Сразу  же  за  стеной,
окружающей город, земля вздымалась вверх и  проваливалась  вниз,  как  волны
бурного моря. Он снова взглянул на Лоти, морщинистого и  выглядевшего  очень
старым. На Крейна нахлынула жалость... Но тут здание снова содрогнулось.
   - Он ведет подкоп,  -  произнес  Варнат  спокойно,  но  руки  его  нервно
забегали по сложному  управлению  креслом.  С  экрана  над  головой  Варната
вырвался золотистый свет. Он рос, как джин из бутылки,  поднимаясь  вверх  и
расширяясь, пока не отделился от своего источника. Крейн зачарованно глядел,
как световой ромб проплыл над стеной и устремился к далеким деревьям.
   Варнат надвинул на лицо мммаску и сидел неподвижно.
   - Значит, вот как они делают это, - прошептал Крейн.
   - Мак-Ардл знает, что Лоти не  воюют,  -  Гудл,  сощурившись,  глядел  на
золотистый, корчащийся ландшафт. - Но он  также  знает  силу  защиты  против
хаоса. Он думал, вы поможете уничтожить ее для него. Он  бросил  Варденов  в
атаку и прорывается сейчас понизу. Он действительно обладает ужасной  силой,
хотя на обычный взгляд это не впечатляет. Но...  он  и  правда  не  знает  о
слабости Лоти. Он использует бульдозер для того, чтобы срыть муравейник.
   - Все может решиться за час-другой, - Полли перевела  горящий  взгляд  на
Крейна. - Мой дорогой, я думаю, твоя винтовка окажется нам полезной.
   - Поверьте, если нам  предстоит  умереть,  с  истинно  ирландским  боевым
задором вмешался Колла, - уверяю вас, я прихвачу с собой несколько негодяев!
   - Там всего лишь один, - мягко напомнила ему Полли.
   А Крейн подумал о том, как она сказала "мой дорогой",  и  в  этот  момент
перед битвой ее слова были важнее всего. Затем, как удар, по  Крейну  прошла
звериная волна жажды крови. Его пальцы бешено стиснули винтовку.
   - Он всего лишь один! И он может быть убит в человеческом теле! О,  Боже!
Я отправлю его в ад! Резко повернувшись и побежав, он столкнулся  с  Коллой,
так что ирландец  едва  устоял  на  ногах.  Крейн  помчался  по  лестнице  и
эскалатору,   перепрыгивая   сразу    через    четыре    ступеньки.    Нужно
поинтересоваться у Полли,  подумал  он  на  бегу,  зачем  Лоти  понадобились
ступени. Вероятно, для их детей, пока они не вырастут достаточно  для  того,
чтобы  управлять  этими  чудесными  креслами.  Его  башмаки   застучали   по
мраморному полу. Позади он слышал крики остальных землян. Время  вопросов  и
ответов миновало. Наступило время действовать, и , возможно,  их  всех  ждет
неизбежный конец. А также уничтожение Земли, которую он называет домом, если
дьявольские планы Трангора окажутся успешными. Крейн расправил плечи.  Свет,
упавшие на его лицо, придал ему волчье выражение.
   - Держитесь позади! Если Мак-Ардл откроет огонь из своей проклятой пушки,
он уничтожит вас всех! Я сам займусь им! Кресло Варната, стоящее на  сияющей
чаше-раковине, слегка наклонилось вниз.
   - Если у основания этого  места  будет  произведено  много  взрывов,  это
нарушит силы, сдерживающие хаос, тогда все здесь будет смято и падет.
   Прежде чем Лоти успел закончить, пол и  стены  сотряслись  от  подземного
толчка. Часть мраморной облицовки упала на пол и разлетелась на куски.
   - Похоже, он уже начал действовать. - Крейн  двинулся  к  Варнату.  -  Вы
знаете путь в подвалы. Проведите меня  туда.  Быстро!  -  Крейн  вскочил  на
запятки чаши Варната, ухватившись свободной  рукой  за  кресло.  -  Поехали!
Через  головокружительную  перспективу  гигантских  залов  и   циклопической
архитектуры этой расы строителей летело  кресло  Варната.  Позади  слышались
крики отставшего Аллана Гулда:
   - Эй! Шкипер! Подождите меня!
   Варнат с Крейном миновали диво за дивом, пролетая мимо чудес практической
науки, так что у Крейна закружилась голова. Он пришел в себя,  только  когда
до него донесся спокойный голос Лоти:
   - Смерть так близка к нам, поэтому я делаю все, что вы хотите.  Вроде  бы
больше я ничего не могу... Я стар и слаб... Я без сожаления покину эту сферу
и...
   - Прекратите этот разговор, Варнат. Мы еще  не  побеждены.  Допустим,  мы
должны умереть. Но я землянин и, пока живу, то не верю в смерть! Вы  знаете,
куда направляется Мак-Ардл... то есть Трангор. Быстрее везите меня туда.  Он
пытался застрелить меня, когда я ничего не мог сделать. Но, -  Крейн  потряс
винтовкой,  -  на  этот  раз  я  могу!  Итак,  как  призрачный   всадник   в
галлюцинациях, Крейн летел позади кресла чужака из другого измерения в самые
глубины земли.
   Мак-Ардл хорошо спланировал кампанию - против врагов, чья  мощная  защита
должна была оказать ему надлежащее сопро-тивление. Но через ловушки, которые
остались у слабеющих Лоти,  Мак-Ардл  пройдет,  как  раскаленный  нож  через
масло. Задолго до того, как Крейн достиг самого нижнего уровня подвалов, его
достиг шум землекопок Мак-Ардла. Вокруг бесконечны-ми спиралями  вился  дым.
Крейн соскользнул с чаши Варната, когда Лоти закашлялся и надвинул  на  лицо
маску. Старик не мог выносить этот дым.
   - Спасибо, Варнат. Летите назад. Я встречу Мак-Ардла здесь.
   - Погодите, Крейн... - прошептал голос из-под  маски.  -  Видите...  этот
хрустальный экран? Крейн взглянул вперед.
   В двадцатифутовой высоты алькове в дальней стене,  окруженный  пурпурными
тенями и ореолом серебристого света,  в  кресле-раковине  сидел  Лоти.  Свет
искрился на непроницаемой преграде перед ним. За  альковой  тянулся  проход,
уходящий в глубины земли, где свет постепенно слабел вдалеке. Запах озона  в
воздухе бил в нос. Из трещины, медленно расширяющейся  в  потолке,  сыпалась
черная  земля.  Прислонившись  спиной  к  стене,  Крейн  не  сводил  глаз  с
неподвижного и безмолвного Лоти,  сидящего  в  кресле  в  своей  хрустальной
гробнице.
   - Посмотрите внимательней, Крейн. Вы  видите  истинный  облик  проклятого
предателя... Это Трангор!.. Крейн не успел  ничего  подумать,  как  винтовка
сама заговорила в его руках. Он не знал,  сколько  раз  нажал  на  спусковой
крючок. Сквозь  вспышки  и  дым  было  видно,  как  выстрелы  отразились  от
хрустального экрана. Когда, наконец,  он  сумел  разжать  палец  и  испустил
разочарованный вздох поражения, хрустальная стена по-прежнему стояла крепкой
и неповрежденной, и слегка искрилась, отражая свет.
   - Никакая сила не сможет разрушить защиту, которой Трангор  окружил  свое
тело. - Варнат развернул кресло, собираясь улететь. До  Крейна  донесся  его
шепот: - Трангор должен вернуться за своим телом, Крейн. Вот почему я привел
вас сюда. Теперь... все в ваших руках...
   Крейн остался  один  на  один  со  своими  мыслями  о  планах  Мак-Ардла,
угрожающих благополучию и самому существованию его родной Земли.  Последовал
еще один толчок, черная земля все сильнее сыпалась из расширяющихся  трещин.
Крейн прислонился спиной к стене и поднял винтовку. Когда Мак-Ардл со своими
танками и землеройками пробьется сюда,  то  встретит  здесь  свою  смерть  -
смерть от оружия, которое изобрел он сам. Крейн  с  удовольствием  думал  об
этом. Футов через сто впереди него стены выгнулась внутрь.  На  секунду  она
показлась стеной карточного домика,  разрушаемой  толчком  пальца,  затем  с
грохотом, прокатившимся по коридору, рухнула на пол. Из  пролома  выкатилось
что-то массивное, ярко-красное.
   Танк, снабженный наспех приделанной бульдозерной лопатой, тут же принялся
расчищать путь среди руин. Крейн остановил его одним выстрелом.
   Его обломки рывком продвинулись вперед,  разлетаясь  в  стороны.  Блеснул
ярко-красный металл и показался второй танк, убирая с пути своего  подбитого
собрата. Крейн уничтожил и его.
   Рухнули еще несколько секций стены. Из проломов  полезли  Вардены.  Крейн
открыл по ним меткий огонь, стараясь подби-вать их еще в проломах, чтобы они
мешали проехать следующим. Дым наполнил коридор. Стало жарко, лицо Крейна  и
грудь под разорванной рубашкой заблестели от  пота.  Звуки  боя  разносились
далеко по коридору. Крейна охватило чувство нереальности, когда он  осознал,
что ведет великую и решающую битву за два мира, и если бы у  него  был  иной
характер, он  бы  от  возбуждения  запел  боевую  песнь.  Без  сомнения,  он
наслаждался боем и лишь жалел, что Мак-Ардл послал вперед танки  и  не  было
пока никакой возможности поймать на мушку его загорелое сардоническое лицо и
одним выстрелом разнести его на куски, как он обещал. Танки пробили стену  в
противоположном  конце  зала,  и  Крейн  стрелял  теперь  навскидку  в  двух
направлениях, рыча  от  наслаждения,  когда  после  каждого  выстрела  танки
превращались в неподвижные груды металлолома. Медленно,  но  неуклонно  кучи
обломков приближались к нему. Крейн вынужден был отступать,  пока  не  нашел
нишу у дальней стены, как раз напротив гробницы с телом Трангора.
   Очередное размахивающее руками, лязгающее чудовище взобралось на обломки,
расталкивая их вправо и влево. Крейн  мгновенно  прицелился  в  ярко-красный
корпус танка и нажал спусковой крючок.
   Выстрела не последовало.
   Крейн нажал снова, сильнее, моля Бога, чтобы винтовка выплюнула оранжевый
язык смерти. Ничего. Винтовка расчитана на пять тысяч  выстрелов,  и  он  бы
никак не сумел израсходовать их. Но с другой стороны, это  были  лишь  слова
Мак-Ардла... И тут из тени за горящими танками  раздался  голос,  усиленный,
искаженный,  но  все  же  легко  узнаваемый  голос  Мак-Ардла,  ликующий  от
предвкушения победы.
   - Ты дурак, Крейн! Ты думал, я бы позволил, чтобы Лоти захватили  тебя  в
плен с полностью заряженной винтовкой? Тупица! Теперь пришло  твое  время...
Готовься к смерти! К нему приближалось  лязгающее  чудовище.  Крейн  схватил
винтовку за ствол в тщетной попытке  обороняться.  Одна  увенчанная  клешней
рука выбила у него винтовку, другая сшибла с ног. Крейн упал рядом с танком,
извиваясь,  как  жук  на  булавке,  зажатый  между   стеной   и   гусеницей.
Затуманенными глазами он увидел в просвете между гусеницами ноги  Мак-Ардла,
пробирающегося через обломки. Охваченный нетерпением, Мак-Ардл  стремился  к
хрустальной стене. Сознание мутилось, кровь шумела в ушах. С большим  трудом
удерживая сознание, Крейн видел,  как  Мак-Ардл  остановился  перед  стеной,
наклонился и что-то сделал... Увидел, как Мак-Ардл скользнул  в  гробницу  и
пробрался  к  узкой  полке  позади  тела  Трангора  в  кресле   на   сияющей
чаше-раковине. Крейн понял, что настал момент наивысшего триумфа  Мак-Ардла.
Со знаниями землян и Лоти он легко завоюет оба мира. А Крейн не  мог  ничего
сделать,  прижатый  к  стене  клешней  и  гусеницей   лязгающего   чудовища,
воспоминания о котором преследовали его с самого детства.
   Теперь в любой  момент  Мак-Ардл  покинет  земное  тело,  тело  человека,
которого звали мак-Ардл, и вернется в свое  собственное,  в  тело  Трангора,
прождавшее его столько времени. В полном отчаянии и  бессилии  Крейн  закрыл
глаза. Ослепительная вспышка резанула даже через зажмуренные веки.  Звуковая
волна больно ударила его.  Боль  пронеслась  по  всему  телу...  и  накатила
темнота.
   Для Роланда Крейна все перестало существовать.


 Э П И Л О Г

   - Будет справедливо, если мы разделим это поровну, - кивнул  на  чемоданы
Крейн.
   - Вы можете получить их столько, сколько хотите. Нет никаких проблем с их
производством. - Варнат улыбнулся и годы слетели с него при этой улыбке.
   - Конечно, и старый  Лайэм  будет  не  обижен.  Должно  быть,  он  весьма
огорчился, когда грузовик попал в ловушку и появились эти лязгающие жути.  -
Колла не держал зла на  своего  тестя.  Интересно,  подумал  Крейн,  как  он
отреагирует, когда обнаружит, что  является  отцом  парня,  у  которого  уже
пробиваются усы?
   - Нам пора лететь. - Варнат кивнул  на  космический  корабль  у  портала.
Остальные  Лоти  были  уже  на  борту  и  только  Варнат  задержался,  чтобы
попрощаться. Полли улыбнулась старику в чудесном кресле.
   - Прощайте, Варнат. Мне очень жаль, что вам  не  удалось  приручить  этот
мир. Это ужасное место, но почти все места ужасны, пока не приходит человек,
чтобы приручить их и создать условия для своей жизни.
   Аллан Гулд вышел из развалин желто-голубого  здания,  лежащего  теперь  в
хаосе под стать хаосу снаружи, за белыми стенами. Через плечо у него  висела
винтовка, такая же, какая была у Крейна.
   - Я нашел ее, - сказал он. - Должно быть, Мак-Ардл ее бросил, когда у вас
кончились боеприпасы, шкипер. Он был слишком самоуверен.
   - Да, слишком самоуверен, чтобы хорошо кончить, - отозвалась Полли, держа
Крейна под руку. - Он не знал то, что знали Лоти. Хотя он и был  талантливым
техником, но не имел научных основ. У него не было необходимого  образования
в высшей технологии...
   - Вы все чувствуете жалость к этому негодяю, - сказал  Крейн,  поглаживая
щетинистый подбородок. - Даже после того, что он  сделал,  потеряв  карты  и
разыскивая их, прорвался  сюда,  используя  меня  как  передовой  отряд  для
ослабления сопротивления, прорвавшись туда, где хранилось его истинное тело,
попытавшись вернуться в него и...
   - Лоти сказал, что результат будет ужасен.
   - Это разрушило все, - заметил Гулд, оглядывая развалины. -  Хорошо  еще,
что корабль не опрокинуло.
   - И слава Богу, что ты был защищен корпусом Вардена! - воскликнула Полли,
стискивая руку Крейна. Гулд отвел от них взгляд и повернулся к Шарон.  Шарон
подошла к нему и вяла под руку. С чувствовм  неимоверного  облегчения  Крейн
понял, что этот потенциальный четырехугольный треугольник распался. Он желал
Полли, и ему казалось, что она тоже желает его. Но было приятно узнать,  что
призрак Аллана Гулда не будет висеть над их будущим счастьем.
   Варнат помахал на прощание. Его кресло на сияющей чаше  взмыло  вверх,  в
пронизанное солнечным светом небо, и полетело к открытому люку корабля.
   - Прощайте, люди этой планеты, - сказал он, -  хотя  вы  и  не  из  этого
измерения. Может, в один прекрасный день мы еще встретимся... Кто знает?
   Но Крейн, как и остальные, знал, что это было сказано лишь из вежливости.
Лоти улетали с Земли навсегда. Люк закрылся. Быстрая дрожь  сотрясла  почву.
Затем спокойно, без всякого пламени, корабль вздрогнул и  стал  подниматься,
сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, замерцал и... исчез.
   - Улетели, - прошептала Полли. - Через пустое пространство  меж  звездами
они  улетели  домой.  Вокруг  них  теперь  простирались  развалины   города,
обнесенные  белой  защитной  стеной.  Местность  за  стеной   вздымалась   и
волновалась, корчась в муках первобытного хаоса. Все  разобрали  вещмешки  и
чемоданы.
   - Позаботьтесь о Барни, - сказал Крейн Колле.  -  Он  же  не  знает,  что
делать с этими алмазами.
   - Конечно, мы присмотрим за ним. Но разве Лоти не сказал о нем? Теперь он
такой же нормальный, как вы или я.
   - Несомненно, - подал голос Барни.  -  И  нам  лучше  как  можно  быстрее
вернуться на Землю. У меня много планов. Мир вокруг них  замерцал.  Внезапно
поднявшийся ветер взъерошим им волосы и  заколебал  подолы  платьев  женщин.
Полли крепче ухватилась за Крейна.  Все  вокруг  заколебалось,  небо  упало,
разбилось, исчезло...
   Затем  они  оказались  на  белой  дороге   возле   разбитого   грузовика,
валявшегося в  кювете  с  одной  стороны,  и  разбитого  "остина"  в  кювете
напротив. А вокруг простирались болота Ирландии. Моросил мелкий дождь.
   - Я знал, - сказал Крейн, когда они  пошли  в  направлении  Омиджа,  -  я
чувствовал  печаль  в  этих  Лоти.  Такой  порядочный  народ.  Они   владели
супернаукой и все же проиграли. Они бы проиграли, даже если  бы  Мак-Ардл  -
Трангор - был чист, как святой.
   - Но он-то мог и не проиграть, - возразил Гулд. - Мы были на грани  того,
чтобы увидеть, как наша старая Земля стонет под пятой этой чуждой твари...
   - Все было и прошло... - Крейн почувствовал, что близок к разгадке тайны,
чем отличаются друг от друга их расы. - Даже если  бы  Лоти  захватили  тела
землян со всеми их заниями, они не смогли бы  победить.  Только  м  ы  можем
завоевать и приручить Страну Карты.
   - Лоти не были такими выносливыми, как мы. Только Трангор - но он отражал
худшие стороны человеческой натуры. - Полли махнула рукой. - Однако,  страна
по-прежнему здесь. Она может лежать в другом измерении, невидимая  нами,  но
она здесь. Страна Карты существует. Может  быть,  настанет  день,  когда  мы
вернемся туда и к тому времени будет знать, как покорить ее - и покорим!
   Крейн прижал локтем ее руку к себе.
   - Или, возможно, это будут наши дети. - Они шагали по дороге  под  теплым
ирландским дождиком. - Может, в один прекрасный день они  превратят  Страну,
Которой Нет На Карте в Занесенную На Карту Страну.
   Так оно и будет.



   Кеннет Балмер
   Ключ к Венудайну


   Kenneth Bulmer "The Key to Venudine", 1968


   перевод с английского В.Зари


   I

   Само собой разумеется, в Башне Грифов водились призраки.
   Конечно же,  эта  древняя  громада  не  могла  не  порождать  странные  и
жутковатые легенды о  привидениях  уже  благодаря  самому  своему  облику  и
уединенному расположению. Фезию,  с  шорохом  рассекающему  вечерний  воздух
верхом на своем грифе по имени Достопочтенный Повелитель  Заката,  старинная
башня показалась уставленной в небо стрелой, наложенной  на  темно-блестящий
лук речной излучины. Он не собирался пролетать так близко, но  башня  лежала
прямиком на их пути в Парнассон, где им предстояло сражаться  на  турнире  в
честь бракосочетания Реда Родро Отважного.
   - Если дикие грифы  там,  внизу,  нас  почуют,  -  прокричал  Оффа  через
наполненное ветром пространство между их грифами, - придется тебе  пожалеть,
что не подождал до утра.
   - Все будет в порядке, Оффа, если только ты закроешь свою  пасть,  старый
фигляр! - весело проревел Фезий в ответ.
   - А не то сдуешь еще чего доброго башню в реку!
   - Ну, а ты с твоей хитростью поплывешь тогда на ней, словно в лодке!
   Фезий и Оффа - Фезий, живший некогда в  Фезанойсе,  коротконогий  задира,
бывший оружейник, происходивший из благородного рода, но лишенный наследства
обманом  и  убийством;  и  Оуг  Оффа,  огромный,  могучего  сложения   боец,
Оффасекироносец - Фезий и Оффа, друзья, зарабатывающие на  жизнь  сражениями
на праздничных турнирах и никому  доныне  не  показавшие  спины.  Теперь  им
предстояло участие в брачном турнире знаменитого палана Родро из Парнассона.
На протяжении недели увеселений они должны как  следует  посражаться,  чтобы
заполучить свою долю золота, ибо, как с тревогой  сознавал  Фезий,  если  не
считать грошовых аттракционов Трех Вольных Городов Тарантании, год  клонился
к зиме без дальнейших праздничных  дат.  Ветер,  нашептывая  что-то  в  уши,
проносился  мимо,  между  тем,  как  крылья  грифонов  с  кажущейся   ленцой
поднимались и опускались, поднимались и опускались. Луна поднималась  кругом
оранжевого света - вычищенная до блеска  медная  сковородка  на  фоне  ночи.
Ночные звуки невнятно доносились со спящей земли.
   В народе перешептывались, будто  женитьба  Реда  Родро  не  обошлась  без
колдовства. Вверх и вниз по течению  великой  реки  повторяли,  что  никакой
великий король  с  Отдаленного  Востока,  чьи  тысячи  тысяч  ванок  в  пыль
вытаптывают бесконечные степи, не стал бы выдавать  свою  дочь  за  простого
палана, владеющего одним замком и сомнительными правами  на  пятьдесят  миль
реки. В чем бы ни заключалась  истина,  Фезий,  не  терпевший  дворянства  и
рыцарства со всей веселой страстью кровавого прошлого, вполне мог заработать
на официальной церемонии. К колдовству в целом он питал искреннее  презрение
воина. Металл и кожа, меч и секира, гриф или  ванка  под  седло  -  вот  чем
мужчина может овладеть и подчинить их себе. Однако слухи о сестре  принцессы
Нофрет просачивались из мира, в который Фезий никогда не  сможет  войти.  Ну
так и пусть этот глупец Родро связывает себя  браком  с  семьею  ведьм,  как
задумал.
   Фезий слыхал про сестру принцессы Нофрет  с  ее  зеленым,  точно  яблоко,
платьем и с ее странным голосом, и сознавал, что  за  слухами  этими  маячит
нечто  совершенно  экзотическое.  Но  он  знал,   что   простой   оружейник,
приземленный вояка едва ли не  больше,  чем  ктолибо  далек  от  чародейской
принцессы. Уродливое лицо Фезия расколола циническая  ухмылка,  превратившая
внезапно его черты в подобие дьявольской маски. Он и сам был из благородных,
по крайней мере - благородным по рождению, и после смерти отца автоматически
приобрел бы звания и титулы великих и отдаленных предков, если б не помешали
война, разруха, уничтожение  и  смерть.  Теперь,  вместо  того,  чтобы  быть
благородным  Фезием,  гавиланом  Фезанойса,  паланом  Внешних  и  Внутренних
Островов,  а  равно  и  Вектиса,  Владыкой-Хранителем   Гильдии   Флетчеров,
возлюбленным Амрой и Великими Духами, он был  просто  бывшим  оружейником  с
бочкообразным телом и кривыми ногами, бродячим воякой и участником  турниров
- по крайней мере, до поры до времени. И уж во всяком случае, ему никогда не
обзавестись такой изящной фигурой, какую должен  иметь  любой  гавилан.  Они
ведь стоят по положению сразу же после Принцев Крови, а те - сразу за  самим
королем, и паланы по сравнению с ними мелкая сошка.
   Оффа проревел, перекрывая шум ночного ветра:
   - Что-то движется там, внизу.
   Фезий проследил взглядом направление вытянутой руки гиганта.
   Поначалу он ничего не  мог  различить  среди  теней  при  оранжевокрасном
свете, но потом приметил искорку отблеска на  стали  и  различил  лошадей  и
всадников, сбившихся в темную массу на берегу реки.
   - Просто запоздавшие путники вроде нас с тобой,  -  крикнул  он  в  ответ
Оффе.
   Кто бы ни были эти люди, они должны были увидеть и услышать  двух  грифов
задолго до того, как летевшие на грифах всадники приметили их лошадей. Фезий
разглядывал их еще мгновение, лениво  размышляя,  отчего  это  они  вздумали
направляться по тропе, ведущей мимо  Башни  Грифов,  в  такой  поздний  час.
Наклонившись вперед, вдоль  покрытой  перьями  шеи  Восхода,  Фезий  ласково
погладил его, нашептывая в скрытое перьями ухо ласковые слова ободрения.
   Синее сверкание взорвалось множеством искр. Свет запульсировал  в  глазах
Фезия. Он издал короткое восклицание и выпрямился, полуослепший, в седле.
   Когда Фезий снова смог различать смутные силуэты, он увидел  перед  собой
грифа Оффы. Достопочтенный Принц Наконечник Копья  по  спирали  спускался  к
земле. Его крылья были нап-ряженно, неподвижно раскинуты и угол скольжения с
каждым футом спуска становился все круче.
   Вокруг Оффы и его грифа сплошь пылали яркие голубые  искры,  потрескивая,
словно пляшущие языки пламени. По команде  Фезия  Восход  тоже  пошел  вниз.
Мешанина невероятных впечатлений и идей  дождем  обрушилась  на  Фезия.  Все
старые байки про Башню Грифов  разом  всплыли  в  его  памяти.  Что  это  за
странная сила, способная окружить человека и  его  грифа  синими  искрами  и
стащить его с неба?
   Земля мчалась навстречу  -  темная  масса  болот  с  несколькими  редкими
кустами и длинными полосами камыша и осоки,  гнущимися  под  ночным  ветром.
Казалось, гриф Оффы парализован. Крылья его  были  вытянуты,  словно  в  них
попала заноза.
   - Оффа! - окликнул Фезий. Страх и паника в  его  душе  начинали  выходить
из-под  контроля.  Оффа  мог  разбиться  со  всего  маха  о  почву,   словно
бронированный рыцарь, сбитый на полном скаку соперником, только на этот  раз
не знающим себе равных победителем  оказалась  бы  сама  земля.  -  Оффа!  -
прокричал он снова. - Поднимайся!
   Но Оффа сидел молча и неподвижно - массивный  холм  из  костей  и  плоти,
застывший на спине грифа.
   - Поднимайся, парень! Оффа, старый фигляр! ПОДНИМАЙСЯ!
   Но огромный человек верхом на огромном грифе мчался по наклонной к земле,
окутанный искрами синего огня, словно неким плащом безумия.
   Фезий уперся коленями в бока Достопочтенного Владыкм Восхода и погнал его
вниз - и язык синего пламени взметнулся  снизу  из  темноты,  как  мерцающий
разрушительный меч, слегка задев кончик крыла грифа.
   Фезий инстинктивно втянул голову  в  плечи.  Мерное  взмахивание  крыльев
Восхода нарушилось, ритм сбился, огромного скакуна завалило  набок  и  Фезий
повис на ремнях сбруи. Отчаянно вцепился он в кожаные поводья, привязанные к
клыкам грифа, со всей своей недюжинной силой выворачивая длиннозубую  голову
вверх.
   Достопочтенный Владыка Восхода продолжал снижаться по  спирали.  Одно  из
его крыльев неподвижно застыло, другое же взмахивало все медленней  по  мере
того, как чувство равновесия заставляло  грифа  реагировать  на  только  что
происшедшее невозможное событие. Фезий прижался к спине Восхода и выругался.
   У него на глазах Оффа и Наконечник Копья ударились  оземь  в  мельтешении
крыльев, когтей и металла. Синие искры исчезли незадолго до момента удара, а
когда сам Фезий опустился ниже верхушек  кустов,  растущих  неровной  линией
между рекой и башней, синие искры пропали  и  с  крыла  Восхода.  Затем  его
тряхнуло, ударило, снесло с грифа, и Фезий обнаружил, что сидит на  земле  с
набитым грязью ртом.
   Оффа резко сказал:
   - Что случилось, во имя Амры? Какого  черта  мы  сюда  спустились?  Фезий
сплюнул.
   - Колдуны и ведьмы! - заявил Оффа, снова пытаясь сдвинуть  своего  грифа.
Огромный самец лежал, наполовину придавив его ноги. Вероятно, ни одна  самка
грифа не смогла бы как следует нести Оуга Оффу  Большого.  Фезий  подошел  к
нему и помог гиганту освободиться.
   - Никаких ведьм, - зло сказал Фезий. - Тебя обволокло синими искрами.  Не
знаю, что тут к чему, но это дело рук тех всадников.
   Он сердито посмотрел на тропу, черно-оранжевую в лунном свете.
   - Мы просто летим  себе,  в  чужие  дела  не  суемся,  а  они  вдруг  нас
спешивают? - грудь Оффы вздулась под кожаным покровом. Как и Фезий,  он  был
одет в кожаное снаряжение, а пластинчатый  доспех  в  промасленных  обертках
привязывал к брюху своего грифа. - Хотел бы я как следует стукнуть их лбами!
   Тут Фезием овладел какой-то игривый  чертенок,  проказливый  дьявол,  так
часто заставлявший его пренебрегать врожденной осторожностью. Он встряхнулся
всем своим бочкообразным телом и вновь пришел в хорошее настроение.
   - Мы подождем их в Башне Грифов, - заявил он. - Я хочу узнать, что  здесь
творится. - Он важно кивнул огромному Оугу Оффе, который заулыбался,  блестя
зубами при лунном свете. - Доставай секиру, Оффа. Никто, сшибив меня с моего
грифа, не уйдет безнаказанно.
   Вскоре они уютно устроили своих ездовых животных на ложе из камышей  близ
речного берега.
   - Крылья сковывать не будем, - сказал Фезий  Оффе.  Позолоченные  цепочки
для крыльев остались свернутыми, и оба воина похлопыванием успокоили грифов,
приведя их в блаженное умиротворение. - Так близко от Башни Грифов это  было
бы нечестно, да и глупо. К тому же  может  случиться,  что  они  нам  спешно
понадобятся.
   - Уж это точно, - буркнул Оффа, разворачивая свою секиру и не обращая  ни
малейшего внимания на щит.
   - Ты что, Оффа, щит притащил ради лишней тяжести?
   - Сам все знаю, - проворчал Оуг Оффа.
   Это был их давнишний спор - спор  поклонников  меча  и  секиры  о  боевой
ценности щита.
   Прокричала сова - долгое протяжное уханье раздалось из темноты.
   - Пошли, Оффа!
   - Ты слышал?
   - Ты что, совиного уханья испугался?
   - Это не...
   - Ну, пусть так, тогда это был дикий гриф. А теперь идем.
   -  Дикий  гриф...  -  Оффа  приподнял  секиру,  всей  позой  красноречиво
показывая, о чем он думает. В  странном  освещении,  состоящем  из  темноты,
пронизанной сбивающими с  толку  потоками  оранжевого  лунного  света,  двое
людей, неся в левых руках щиты, - Фезий с  обнаженным  мечом,  а  Оффа  -  с
секирой наизготовку, - осторожно двинулись  по  сырой  тропе  между  буйными
зарослями кустов к башне. Ноги их, отрываясь от  земли,  издавали  негромкое
чавканье. Все лужи казались из-за отражающейся  луны  оранжевыми.  Воздух  в
вышине заполнился шелестом грифовых крыльев и оба,  полуприсев,  запрокинули
головы, глядя, как стая диких грифов идет на  посадку  возле  башни.  Короли
здешних мест, они закончили на сегодня свою охоту. Один  за  другим,  словно
бусины с низки, грифы покидали строй и растворялись в темном скоплении  шкур
на вершине башни.
   - Если эти грифы нас заметят... - с расстановкой тревожно сказал Оффа.
   - Не заметят, если заткнешь свою пасть, фигляр ты этакий! - Оффа гордился
фамильярностью Фезия, он ценил его выпады, как ребенок ценит кусачий лук.
   Дикий гриф способен  выпустить  из  человека  кишки,  выши-бить  мозги  и
разорвать на части так быстро, что тот  и  опомниться  не  успеет,  как  уже
перейдет за Серебряные Горы. Бряцание металла о  металл  послало  им  первое
предупреждение.
   Мгновение спустя звук конских  копыт,  чмокающих  по  грязи,  известил  о
приближении всадников, ибо кони, не в пример ванкам, полностью  игнорировали
грифов, как невозможные в природе  объекты,  и  не  боялись  их.  Длинношеие
шестилапые ванки, с другой стороны, грифов почти совсем  не  выносили.  Кони
всегда казались в Венудайне какими-то неуместными, как те странные блестящие
изделия, привозимые изредка караванами из-за края света или на  кораблях  из
неведомых морей Вслед за шумом от лошадей  и  сбруи,  послышалось  негромкое
бормотание человеческих голосов.
   Фезий положил руку на запястье Оффы  и  оба  они  отступили  в  оранжевую
полутьму. Позади лежали мирные воды  реки,  блестящие  под  луной,  покрытые
слабой рябью, а вокруг шла неспешная и неведомая ночная жизнь.
   Кони приближались. Голоса людей становились громче. Кто бы они  ни  были,
эти люди ощущали уверенность в своих силах. С высоты  донесся  пронзительный
вибрирующий крик грифа. Голос, твердый и ясный, как алмаз, произнес:
   - Довольно шуметь. Нам ни к чему, чтобы дикие грифы насторожили их.
   Оффа вздрогнул и Фезий схватил его за руку.
   - Знаю, знаю, - тихо прошептал он. - Это палан Родро - голос Реда Родро я
узнаю где угодно.
   Оффа наклонился, так что его огромная голова оказалась на одном уровне  с
головой Фезия.
   - Что ему здесь нужно?
   - Поди спроси у него, если тебя так снедает любопытство.
   - Очень смешно.
   Они следили из темноты за приближением  маленькой  кавалькады.  Фезию  не
казалось неподобающим рассматривать палана, в праздновании брака которого он
собирался по долгу профессии участвовать,  как  потенциального  врага.  Этот
факт просто подкреплял его ненависть к благородному  сословию.  Он  будет  в
этой истории сражаться только за себя и за  Оффу  -  так  ему  в  это  время
казалось.
   К тому же ему  очень  хотелось  узнать,  что  это  за  дьявольское  синее
искрящееся пламя.
   Над рекой проплыла более  темная  тень  и  Фезий  пристально  всмотрелся,
силясь уловить уплотнения мрака на  фоне  оранжевого  савана  отраженного  в
водах реки лунного света. Оффа рядом с  ним  ощутил  напряжение  товарища  и
всмотрелся тоже. В этот момент, бесшумно, точно какоенибудь призрачное судно
из старого мифа, по водам реки заскользила вдоль  оранжевой  лунной  дорожки
длинная низко  сидящая  лодка.  Черным  силуэтом,  как  будто  изваянным  из
холодного железа, на фоне сияющей, как горнило, речной воды, лодка скользила
все дальше.
   - Она движется к башне, - выдохнул Фезий.
   - А Ред Родро ее поджидает!
   - Картина начинает  вырисовываться,  -  удовлетворенно  заявил  Фезий.  -
Призраки, упыри и прочие твари, ходящие в ночи! Вот так  ерундовина!  Мы  на
что-то наткнулись!

 II

   Поверхность луны начала вырисовываться под охристыми и  краснокоричневыми
струйками облаков. Скоро спутник поднимется еще выше в небо и сбросит с себя
эту дымно-оранжевую завесу, как танцовщица Сиблис сбрасывает свои вуали, так
что наконец станет виден весь  его  молочно-белый  диск.  Разделяя  внимание
между медленно приближающейся баркой и  группой  вооруженнных  людей,  Фезий
размышлял о полном событий прошлом, которое, должно  быть,  повидало  немало
трагедий в этом самом месте. Башня, должно быть, охраняла когда-то переправу
через реку - вероятно, брод, уничтоженный ныне сдвигом речного ложа, а может
быть, и мост, давным-давно обрушившийся и забытый. Камни нижних рядов,  хоть
и сильно заросли  водорослями  и  зелеными  растениями,  все-таки  сохранили
местами намек на свой естественный мерцающерозоватый оттенок. Фезий знал, не
чувствуя при этой мысли особого благоговения, что эти камни  наверняка  были
уложены  не  менее  трех  тысяч  лет  назад,  когда  кварцевые   каменоломни
производили еще свои знаменитые глыбы поразительной твердости  и  расцветки.
Ныне каменоломни давно исчерпались.
   Верхние этажи башни, должно  быть,  надстраивали  и  разрушали,  и  снова
надстраивали  на  все  том  же,  прежнем  и  неизменном  основании,  глубоко
укоренившемся в болоте. Серый  камень  надстройки  указывал,  что  последнее
перестраивание произошло что-то около семисот лет назад.
   Стоя в чавкающей грязи и страшась издать лишний шум,  чтобы  не  привлечь
внимание Реда Родро и его рыцарей,  Фезий  бросил  взгляд  на  расседающуюся
громаду,  без  малейшего  интереса  к  ее  архитектуре,  зато  живо  и  ярко
представляя себе предстоящую реакцию обитателей ее чердачных областей.
   - Почему они остановились? - проворчал, беспокойно переминаясь, Оффа.
   - Грифы беспокоятся, - объяснил Фезий.
   Там, наверху, дикие грифы устроили свои гнезда в каменных зубцах парапета
и верхних башенках и, словно раздутые  мешки,  завернутые  со  всех  сторон,
гнезда несли шипящую, свистящую, фырчащую, разевающую рты толпу грифов и  их
молоди. Зубастые клювы,  перистые  мембраны  крыльев,  непрерывно  шуршащие,
между тем, как их владельцы  подыскивали  себе  насест  поудобней,  хлещущие
лопатообразные хвосты,  стискивающиеся  когти,  рвущие  в  клочья  солому  и
покрытия гнезд  -  огромные  звери  медленно  успокаивались,  затихая.  Даже
матерый крагор так просто не станет атаковать самца грифа.
   - Как бы тебе понравилось полетать на одном из таких? - прошептал  Фезий.
Оффа пожал плечами.
   - Меня всегда поражает, как их вообще смогли в самом начале  приручить  и
превратить в ездовых тварей. Клянусь погибелью, тот, кто впервые это сделал,
был настоящий мужчина! Барка пристала к берегу -  весла  ее  тихо  плеснули,
темнокоричневый корпус заскрипел о покосившийся каменный причал, на  который
с барки тотчас перескочил юноша. Одетый с головы до  пят  в  темно-синее,  с
мечом на перевязи, он выглядел лет на двадцать и имел атлетическое сложение.
Следом за ним на берег сошли две женщины, закутанные в  плащи,  и  последним
спустился, оттолкнув затем барку от  берега,  массивный  мужчина  в  длинном
плаще и шлеме. Алебарда, которой он толкнул лодку,  была  не  церемониальным
жезлом, а отточенным боевым оружием.
   Новоприбывшие составляли странную  компанию.  Сбившись  поплотнее,  чтобы
поддерживать и защищать друг друга, они поспешили к башне, кутаясь в плаши.
   Молчание Реда Родро и его людей, от которого мороз продирал по коже, было
красноречивей, чем раньше - их голоса.  Группа  людей  с  баржи  направилась
прямо к башне, и должна была, таким образом, пройти прямиком  мимо  Фезия  и
Оффы. Двое товарищей  оказались  между  паланом  Родро  с  одной  стороны  и
неизвестными - с другой. Оранжевое сияние неба ощутимо поблекло, и вместе  с
ним поблекли его отражения в мириадах болотных луж. Оффа передвинул  щит  на
плечо и взмахнул секирой - его суровая фигура  выражала  чистую,  абсолютную
угрозу.
   - Не начинай драку, Оффа, разве что уж совсем не будет другого выхода,  -
чуть слышно предупредил Фезий.
   - Так и будет.
   - Мы еще ничего не знаем. Нужно подождать и посмотреть.
   - Ты сказал, что там, в воздухе, что-то было. Я  хочу  знать,  чего  ради
меня сволокли с неба в эту чертову дыру.
   - Ты же знаешь репутацию Реда Родро. Он злой человек.
   Если мы сделаем неправильный ход, то можем кончить с  головами,  надетыми
на пики у него над воротами.
   - Клянусь Маком Черным! Мне известно, какие истории рассказывают про Реда
Родро Отважного. Оба товарища умолкли и отступили поглубже в тень от кустов,
когда группа новоприбывших проходила мимо. Под ногой Оффы чавкнула грязь.
   - Что это было, Харо? - благородным голосом  спросила  более  высокая  из
двух женщин.
   Массивный человек с алебардой пробормотал в ответ:
   - Я ничего не слышал, госпожа.
   - Тогда веди дальше, Джереми.
   Юноша в синем со своим хрупким мечом продолжил путь.
   - Сейчас мы не должны допустить никакой ошибки, - при  всем  благородстве
интонаций женщины, названной госпожой, в ее голосе звучали страх,  отчаяние,
загнанность жертвы. Вторая, более миниатюрная женщина  тотчас  взяла  ее  за
руку.
   - Стоит нам только оказаться в башне, как я найду это -  я  уверена,  что
там оно есть. Держись, сестра моя, и мужайся, - ее голосок хрустально звенел
чистой и твердой решимостью.
   - Нам наверняка все удастся!
   Возвышенные человеческие амбиции всегда казались Фезию мелочными, так как
для  него  самого  с  того  дня,  как  были  убиты  его  родители,  основным
побудительным мотивом служило простейшее желание выжить. Любые желания сверх
того отдавали претенциозностью и паранойей, пригодными разве  что  безумному
королю из драмы.
   Истинный  смысл  настоящего   момента   обнажился,   наконец,   со   всей
несомненностью в громком стуке копыт и звоне оружия, с  которыми  люди  Реда
Родро ударили вниз по тропе. Обе женщины  разразились  испуганными  криками.
Молодой Джереми  крепко  выругался  и  обнажил  меч.  Кончик  алебарды  Харо
опустился и, движением быстрым, словно взмах рыбьего хвоста, отделил  голову
переднего рыцаря от туловища.
   В странной смеси оранжевого и серебряного света  Фезий  ясно  видел,  что
Родро приотстал и  подгоняет  своих  людей  обнаженным  мечом.  Его  доспехи
выдавали, кто он такой, несмотря на опущенное забрало,  скрывающее  свинячью
физиономию.
   - Принцессу взять живой! - крикнул он. - Принцесса  Нофрет  моя!  Что  до
остальных - пусть они послужат забавой для ваших мечей.
   Джереми уже ползал по земле на четвереньках, потому что меч был выбит  из
его руки одним пренебрежительным взмахом вражеского клинка. Он  откатился  в
сторону, уклоняясь от второго удара, подхватил  свое  оружие  и  всадил  его
снизу вверх под полудоспех, защищавший тело его противника. Рыцарь закричал.
   - Клянусь Маком Черным! - Оффа подтолкнул Фезия. -  Они  славно  дерутся,
этот старикан с мальчишкой! Давай...
   - Керрумпитти, парень! - Фезию тоже хотелось ввязаться в  драку,  но  его
удерживала осторожность - привычка, развитая в течение всей жизни. - Это  же
палан Родро - Ред Родро Отважный!
   - Ну и что?
   - Так ведь старик с мальчишкой проиграют, и мы  тоже,  и  что  нас  тогда
ожидает? Ты же знаешь, что делает Ред Родро с пленниками.
   - Когда-нибудь то же самое ждет и его.
   - Но вовсе необязательно - сегодня. Я не ожидал ничего  подобного,  когда
мы ввязались...
   - Моя секира жаждет крови!
   Фезий не опасался, что Оффа, обезумев, слепо ринется  в  битву.  Они  оба
были профессионалами  и  привыкли  действовать  иначе.  Но  невозможно  было
оспорить правомерность чувств Оффы. И  Фезий  вынужден  был,  сердито  браня
собственную ограниченность, мысленно признаться, что великан прав.  Девушка,
на которую Родро указал, как на принцессу Нофрет, бежала к башне.  Руки  она
вытянула перед собой, плащ уронила, так что ее фигура, высокая и горделивая,
быстро и плавно движущася, была хорошо видна в призрачном лунном освещении.
   - Хватайте ее, увальни! - взревел Ред Родро.
   - Измена! - вскричала принцесса, как бы обращаясь к некому  обитающему  в
башне духу. - Нас предали. О Амра, помоги нам теперь!
   Ее сестра, девушка, которая могла  быть  только  легендарной  чародейкой,
стояла на том же месте, где находилась в момент атаки людей Родро. Ее темный
плащ упал, открыв светло-зеленое платье цвета незрелого яблока  -  странный,
дикий цвет в этом призрачном  освещении.  К  ней  галопом  мчался  рыцарь  с
опущенным  забралом,  уже  пригнувшийся,  чтобы   поднять   ее   на   копье,
закрепленное в упоре и лежащее на сгибе локтя. Девушка стояла спокойно, лишь
подняла руку  и  вытянула  ее  в  направлении  атакующего  всадника.  Затем,
мелькнув зеленью платья, отошла  в  сторону,  предоставив  рыцарю,  со  всей
очевидностью мертвому, упасть с коня, продолжавшего слепо нестись дальше.
   Оффа издал горлом булькающий звук.
   - Что за?.. - произнес Фезий.
   - Она чародейка - точно!
   - Я не видел никаких синих искр, но этот рыцарь теперь
   - пожива стервятников.
   Принцесса уже почти добежала до башни. Она бросила взгляд через  плечо  и
Фезий отчетливо увидел ее лицо с огромным глазами, с раскрытым  задыхающимся
ртом,  услышал  ее  свистящее  дыхание,  каждый  вдох  -  победа  воли   над
сопротивляющимся телом.
   Двое рыцарей гнались за ней, подальше объехав ведьму, и уже нагибались  с
коней, настигая принцессу. Фезий принял решение. Как профессионал, он был им
крайне недоволен, но как человеку, иного ему не оставалось. Джереми лежал  и
не шевелился. Харо гнался изо всех сил за  одним  из  рыцарей,  собирающихся
схватить принцессу. Тот поднял  щит,  отразив  им  алебарду.  Харо  неуклюже
попытался изменить направление удара, но меч рыцаря ужалил его в  бок.  Харо
тяжело выдохнул воздух, но устоял. Меч вновь взлетел вверх.
   - Ладно, Оффа, - решился наконец Фезий. - Я больше не могу. Давай!
   - И так уж мы долго медлили! - И Оффа ринулся  в  схватку,  не  издав  ни
звука, кроме громкого плеска разбрызгиваемых его ногами лужиц.
   Женский визг, звук кровавого харканья, звон оружия, хриплый сердитый  рев
Реда Родро слились в  единую  какофонию,  на  фоне  которой  Фезий  бесшумно
выскочил из-за башни и вонзил острие меча в рыцаря,  схватившего  принцессу.
Тот повернул голову, увидел Фезия, увидел меч у себя в боку,  очень  вежливо
сказал "О" - и умер в тот момент, когда Фезий выдергивал оружие.
   - В башню, принцесса - и сидите тихо, как мышь! - Фезий подтолкнул  ее  в
плечо.
   Бросив на  него  один-единственный  надменный  взгляд,  принцесса  Нофрет
подчинилась.
   - А теперь, - сказал Фезий Оффе, расправлявшемуся с другими рыцарями так,
словно те были сделаны из масла, - пусть-ка Родро  с  остатком  своих  людей
пробьется мимо нас, чтобы заполучить девушку.
   Джереми лежал там же, где упал. Харо шатался, словно сосна в бурю.  Затем
сделал неверный шаг к башне, будто человек, опившийся  молодого  вина.  Оффа
подхватил его опустил на землю. Харо так и не выпустил свою алебарду.
   - А с ней как?
   Фезий проследил взгляд Оффы. Ему, собственно, не хотелось задумываться  о
девушке в платье яблочного цвета, полускрытом сейчас темным плащом.
   -  По-моему,  -  осторожно  заметил  он,  -  она  способна  сама  о  себе
позаботиться. - Поколебавшись, он прибавил: - Однако нам  стоит  позвать  ее
сюда. Родро наверняка где-то недалеко. Голос палана, ревущего и  ругающегося
на чем свет стоит, доносился до них из ночной тьмы.
   Принцесса, словно призрак, появилась вдруг сбоку от Фезия.
   - Лаи! - позвала она. - Быстрее, сестричка, сюда, к нам.
   Девушка-ведьма, не торопясь, направилась к ним, как  будто  прогуливалась
по солнечной роще, полной радостного пения птиц.  Фезий  ощутил  сухость  во
рту. Ладони его взмокли.
   - Боюсь, мы обречены, - произнесла Лаи своим  хрустальным  голосом,  -  у
меня не осталось больше зарядов. Последнюю фразу Фезий не понял.
   - Ты не сможешь теперь отослать меня, Лаи? Ситуация слишком трудная?
   Лаи покачала головой. Фезий все еще не мог толком  разобраться,  как  она
выглядит. Лицо чародейки скрывал капюшон плаща, и она по-прежнему оставалась
совершенно загадочной.
   - Я ведь не знаю точного места - а пока этот идиот Родро орет и его  люди
все время лезут, мне его не найти, - голос ее, хотя и звонкий, звучал  в  то
же время очень устало.
   - Тогда нам и вправду конец.
   Фезий не мог не восхититься этой девушкой, этой загадочной принцессой  из
сказочных восточных краев:  явившись  сюда  ради  каких-то  своих  неведомых
целей, она была атакована человеком, за которого собиралась замуж, и спасена
другими людьми, появившимися для нее словно из-под земли. Тем не менее,  она
продолжала строить планы и думала только о своих дальнейших  действиях.  Это
воистину доказывало, что она самое малое - принцесса.
   И что же должна была сделать девушка-ведьма Лаи?
   Фезия ее присутствие очень утомляло.
   Начать с того, что она была всего на дюйм ниже,  чем  он,  а  это  делало
девушку чрезвычайно опасной. Стук конских копыт и звон металла донеслись  до
них из темноты, сгущавшейся за башней. Они забились в одну  из  комнат  этой
башни, пыльную, с разрушающимися стенами, всю в  паутине  и  летучих  мышах,
напоминающих о других, куда более  могучих  крылатых  созданиях  на  вершине
башни, и ждали, какую участь обрушит на них Ред Родро в следующий  миг.  Лаи
принялась медленно водить головой из стороны в сторону. Фезий следил за ней.
Она напомнила ему пса, нюхающего  воздух.  Лицо  ее  по-прежнему  оставалось
скрыто тенью капюшона и Фезию  пришла  в  голову  тревожная  мысль,  что  ее
просторный плащ выглядит, словно покрывало на священном  алтаре,  скрывающее
его от оскверняющих глаз неверующих. Стоящая  Лаи  медленно  поворачивалась,
горизонтально вытянув руки. Фезий решил, что она погрузилась в транс. Грубый
топот воинов приближался. Оффа  поднял  окровавленную  секиру.  Периодически
грубый  топот  сменялся  мокрым  плеском,  когда  воины  шлепали  по  лужам.
Размышление о том, почему он оказался именно там,  где  оказался,  было  для
Фезия совсем новым образом мышления. Когда-то, на крохотный момент  времени,
он был  благородным  Фезием  из  Фезанойса.  Теперь  он  был  просто  Фезием
Безземельным - но с тех самых пор он всегда знал, почему предпочел то, а  не
это направление. Сейчас - нет.
   Харо  попытался  подняться  и  вновь  осел  с  отчаянным  стоном.   Фезий
прислушался, призвав на помощь весь свой профессиональный опыт.
   - Еще люди, - хрипло прошептал он. - По крайней мере, шесть, может  быть,
восемь.
   - Я бы сказал, восемь, - кивнул Оффа. Его секира  отблескивала  в  лунном
свете красным, черным и серебряным.
   - Значит, мы проиграли, - прошептала принцесса. Никакой жалости к себе не
прозвучало в ее голосе, на малейшей утраты силы духа. - Я  сожалею  о  тебе,
дорогая сестра.
   - Я думаю, - сказал Фезий очень осторожно и деликатно,
   - я думаю, что мы с Оффой сможем справиться с восемью противниками.  Если
только они не слишком хитрые. Если они дадут нам хоть толику шанса.  И  если
Амра укрепит наши руки.
   - Амра укрепит, - ответила принцесса, слегка повысив голос. - Ему ведомо,
как я страдала, он знает, какому бесчестью меня подвергли. Лаи...
   - Да, сестра моя?
   - Лаи, ты нашла это?
   - Нет, - ясный голос Лаи прозвучал вразрез со всем окружающим, с темнотой
и пылью мрачного убежища в распадающейся  башне.  -  Но  оно  близко  -  так
близко... Если бы мне помогли, я могла бы проникнуть дальше,  более  глубоко
заглянуть в неизмеримую бездну, ибо МЕСТО должно  быть  близко,  оно  должно
быть...
   - Они идут, - проворчал Оффа, поднимая секиру.
   Фезий переместил щит вверх и вперед. Невысокий рост  давал  ему  огромное
преимущество при условии, что он не забывал все  время  поднимать  щит.  Меч
приятно холодил руку. В недавнем прошлом Фезий не часто  вспоминал  о  своем
клинке, сражаясь по большей части особыми турнирными разновидностями оружия,
но сейчас он мысленно возблагодарил Мастера-Оружейника  Гирона,  дальновидно
снабдившего его мечом, откованным чуть ли не  легендарным  Мастером-Кузнецом
Эдвином, истинным клинком-Миротворцем.
   Тихое  чавканье  грязи  под  ногами  людей  приближалось.  Все  инстинкты
говорили Фезию, что на сей раз палан Родро намерен взяться за  них  всерьез,
на сей раз он хочет покончить с ними и забрать принцессу.
   В уши ему назойливо лезло тяжелое дыхание Лаи. Девушка, лица  которой  он
так до сих пор целиком и не  видел,  дышала  так,  будто  выполняла  тяжелую
работу, а принцесса Нофрет обнимала ее, стараясь облегчить трудные свистящие
вздохи. Они отошли вдвоем, чтобы осесть бесформенной грудой в  дальнем  углу
комнаты. Голова Лаи покоилась на груди ее сестры.
   - Иди сюда, Фезий,  -  скрипуче  произнес  Оффа.  -  Давай-ка  построимся
по-нашему, пирамидой.
   Не говоря ни слова, Фезий двинулся вперед и встал рядом с  Оффой,  подняв
щит и наклонив вперед меч - тем самым он оказывался полностью прикрыт  щитом
Оффы и его огромной секирой. Никто не мог бы пробить защиту  Оффы,  так  как
ему помешал бы Фезий, и никто не мог зарубить Фезия сверху, так как там  был
Оффа.
   Из темноты возник пляшущий огонь факела.  Белый  овал  отбрасываемого  им
света  падал  на  покрытые  лишайником  стены,  на  чернильно-черные   лужи,
полностью  поглощая  угасающее  оранжево-серебристое  сияние  луны  и  грубо
прорезая ночь своим, белейшим из белых.
   Голос:
   - Вот они!
   Другой голос, алмазно-твердый:
   - Убейте их и захватите принцессу!
   Масса тел, прикрытых доспехами и щитами, целеустремленно ринулась  вперед
ощетинившейся копьями фалангой. Люди Родро всей мощью обрушились на Фезия  и
Оффу в дверях башни. За мгновение до того, как оружие с лязгом ударилось  об
оружие, Фезий услышал тонкий вопль Лаи,  становящийся  все  выше,  до  грани
слышимости, услышал, как принцесса Нофрет вскрикивает в  тревоге  и  страхе.
Лаи визжала:
   - Мне нужна помощь! Помощь! И помощь близко, так близко
   - странная неземная помощь... Дайте мне силу!
   Затем секира Оффы расколола ближайший щит, глубоко  вонзившись  в  плечо.
Разлетелись во все стороны осколки разбитого  оплечья.  Фезий  ударил  снизу
вверх, целясь в слабозащищенный пах противника. Он  ощутил  удар  по  своему
щиту и отбил его. Меч его скользнул по телу противника, затем уперся.  Фезий
сильно нажал на него, чувствуя, как острие пробивает кольчугу на своем  пути
и как клинок входит в тело. Секира Оффы дважды опустилась и рука,  сжимающая
булаву, грянулась  о  землю,  а  шлем  был  смят  вместе  с  головой,  точно
перезрелый апельсин. Доспехи, которые великан разил секирой, не в  состоянии
были выдержать мощи его ударов. И как дрался Оффа! Не так, как он дрался  на
турнирах, с холодной отрешенностью профессионала, но с дикой темной  яростью
и бесстрашием своих предков-варваров; лицо его пылало, ум быстро и  уверенно
принимал решения, все рефлексы сливались в единую песнь ловкости  и  силы  -
Оффа дрался. Оффа дрался! Ярко-синее пламя разлилось вдруг  по  его  кожаной
куртке.
   Тело Оффы исторгало синие искры.
   Фезий упал на  спину,  отброшенный  рухнувшим  телом,  в  смотровую  щель
забрала которого  он  только  что  всадил  меч,  и  неуклюже  изогнулся  под
собственным щитом. Он слышал вопль девушки-ведьмы Лаи.
   Оффа стоял, точно статуя, гигантские конечности которой обвивало  как  бы
пылающими лозами синее пламя. Падение  развернуло  Фезия.  Когда  Лаи  снова
закричала,  он  смотрел  назад,  в  комнату.  Он  знал,   что   люди   Родро
протискиваются мимо Оффы, размахивая дымящимся  оружием,  в  комнату,  чтобы
забрать принцессу и убить остальных, завершив свою задачу.  Нога,  обутая  в
латный сапог, опустилась на него, когда рыцарь  перешагивал  его  простертое
тело. Лаи полупривстала из напрягшихся рук принцессы.  Более  в  комнате  не
было ни единого живого человека, кроме Фезия и двух рыцарей, заносящих  мечи
и готовых зарубить Лаи. Раздался громкий хлопок, точно удар по барабану.
   Посреди комнаты появился человек.
   Только что его не было, и вот в следующий миг он уже стоял, держа в  руке
толстую палку и оглядываясь по сторонам  с  побелевшим  лицом.  Он  произнес
что-то, звучащее наподобие "плин".
   Еще мгновение спустя комната содрогнулась от страшного грохота  и  адской
вспышки уничтожающего пламени.

 III

   Распростертый под щитом навзничь, Фезий на секунду оказался ослеплен этим
неожиданно и страшно полыхнувшим  огнем.  Когда  зрение  вернулось  к  нему,
рыцарь, только что на него наступивший,  лежал,  разбросав  руки,  а  другой
валялся поверх него - точно туши на бойне.
   Фезий заморгал, глаза горели от жгучих слез. В  голове  его  до  сих  пор
звенело, как внутри колокола. Он поднял взгляд на человека, который появился
- ПОЯВИЛСЯ! - в комнате. Откуда же он взялся? Из какого ада восстал,  словно
соткавшись из отвердевших миазмов?
   Хриплый бычий рев, донесшийся от входа в комнату, заставил Фезия поспешно
обернуться - как раз вовремя, чтобы успеть вскочить на свои короткие ножки и
броситься, высоко  подняв  щит,  на  двоих  рыцарей,  протискивающихся  мимо
неподвижного Оффы.
   Что бы здесь ни произошло, в этом можно будет разобраться попозже,  после
того, как люди палана Родро  будут  разгромлены.  Безнадежная  неподвижность
Оффы означала конец им всем, но Фезий никогда не сдавался,  пока  оставалась
хоть какая-то надежда. Его меч грянул о щиты новых противников, а их  оружие
зазвенело о его собственный заслон. Ловкий и  ускользающий  в  битве,  Фезий
использовал один из  своих  любимых  приемов  -  он  упал  на  одно  колено,
благодаря чему смог, с быстрой  и  убийственной  точностью,  ударить  снизу,
из-под щита ближайшего рыцаря. Воин издал горловой хрип  и  упал  на  спину.
Стоя на колене и видя второго рыцаря,  возвышающегося  над  ним  с  воздетым
мечом и готового рубить, Фезий мог  лишь  последовать  примеру  покойника  и
откатиться в сторону, прикрывшись щитом.
   Страшный шум послышался  позади  него  -  словно  бронзовые  двери  храма
захлопнулись перед ордой  чужеземцев.  Сверкающее  рубиново-оранжевое  пламя
пронеслось по комнате, отразившись  от  каменных  стен  и  красной  вспышкой
проникнув сквозь закрытые веки.
   Рыцарь  зашатался  и  упал  на  Фезия,  который  отбросил  его  тычком  и
перевернулся, открыв глаза, чтобы попытаться что-нибудь рассмотреть. Этот...
человек? - тот, кто появился в комнате, держал свою толстую палку наперевес.
Лаи что-то прокричала и человек расслабился.
   Фезий не понимал, что говорит девушка-ведьма, пока та не перешла на  речь
Венудайна, сказав:
   - Этот человек - тоже наш друг, как  и  вы  сами.  У  него  есть  оружие,
которое поможет нам разгромить этих тварей снаружи.
   - Отлично, - выдохнул Фезий. - Пусть идет вперед.
   Лаи заговорила и человек покачал головой. Фезий  отчетливо  видел  страх,
написанный на его лице. Затем человек одним движением разломил толстую палку
пополам.
   - Так вот твой ответ! - в бешенстве взревел Фезий. Было слышно, как новые
рыцари ломятся в дверь. Он знал, что Оффа бессилен чтолибо сделать.  А  этот
несчастный слабак с оружием, изрыгающим  гром  и  молнию,  переламывает  его
надвое! Пришелец достал из кармана яркокрасный цилиндрик и  затолкал  его  в
разлом палки. Цилиндрик исчез. Затем резким движением  плеча  человек  вновь
соединил палку. Он направил ее на дверь и Фезий увидел, что  оружие  состоит
из двух длинных металлических труб с фигурной деревянной  ручкой  на  конце.
Человек приложил этот конец к плечу.
   - Оффа! - закричал Фезий, бросаясь вперед.
   Он попытался оттолкнуть тело Оффы в сторону, но великана невозможно  было
сдвинуть  в  одиночку,  даже  обладая  той  силой,  которая  заключалась   в
бочкообразном торсе Фезия.  Лаи  прокричала  что-то  на  иноземном  языке  и
человек нехотя прошел вперед, встав рядом с Фезием в дверном проеме.  Думая,
что он подошел только, чтобы помочь  отодвинуть  Оффу,  Фезий  снова  напряг
силы, но пришелец поднял свою палку-оружие и направил ее наружу, в  темноту,
а потом вдруг резко дернул пальцем.
   Грохот, раздавшийся в такой близости, оглушил  Фезия,  но  зато  вспышка,
когда он находился позади нее, не так  ошеломляла.  Синие  искры  исчезли  с
кожаных одежд Оффы и он, словно и не стоял в неподвижности  долгие  секунды,
продолжил удар секиры, со свистом распоров блестящим лезвием пустой воздух.
   - Клянусь Маком Черным! - Оффа разинул рот. - Куда он подевался?
   Снова раздался громовой рев и мелькнул язык пламени, и на этот раз  Фезий
заметил, что пламя вылетает с одного  из  концов  металлической  трубки.  Он
отчетливо услыхал, что один из рыцарей с криком упал.
   - Нападайте на него, трусы!
   - Это Родро, - заметил Фезий. С невесть откуда взявшейся уверенностью  он
вдруг почувствовал себя счастливым, уверенным и благополучным.
   Он радостно улыбнулся молодому человеку, возникшему из... ну  ладно,  это
можно будет выяснить позднее. Он отыщет в комнате люк - конечно отыщет, даже
если придется искать всю ночь. Люди не могут появляться из ниоткуда.
   - Что за адские бесчинства здесь творятся? - заорал Оффа.
   Юноша оказался явно не в силах заставить  себя  улыбнуться  в  ответ.  Он
вновь нервно разломил свою палку надвое и убрал из нее  красные  цилиндрики,
чтобы заменить их новыми, которые достал из карманов. Фезий впервые  обратил
внимание на одежду пришельца, которая  поразила  его  своей  курьезностью  и
непрактичностью. Он носил  пальто,  с  воротником  и  рукавами,  однако  оно
заканчивалось на его боках, не прикрывая и трех четвертей живота и  открывая
шерстяное одеяние с V-образным воротником из-под которого, в  свою  очередь,
виднелся белый воротник рубашки. На нем также были порядком измазанные серые
штаны из чего-то вроде фетра, а на ногах - тяжелые с виду коричневые ботинки
с подметками толщиной в добрых полдюйма. Молодой пришелец вновь  со  щелчком
соединил палку. Лицо его показалось Фезию совершенно непримечательным  -  он
привык к грубым, рубленым лицам, выдающим людей,  которых  крепко  кидало  в
жизни и которые сами в свою очередь творили жестокости. Лицо же этого  юноши
выглядело чистой страницей, готовой быть исписанной суровой рукой опыта.
   - Ему предстоит узнать кое-что новое, - заметил Фезий и затем обратился к
Оффе: - Только не спрашивай меня, что здесь к чему! Но мы получили помощника
- и помощника с могучим оружием. А ты - у тебя,  старый  фигляр,  снова  был
приступ синих искр!
   - Мне об этом ничего неизвестно, - фыркнул Оффа, заметно потрясенный.
   Шорох позади заставил Фезия резко обернуться с мечом наизготовку.
   - Это всего лишь я, - сказала Лаи. - Тебя зовут  Фезий,  верно?  А  ты  -
Оффа? Так вы называли друг друга. Я Лаи...
   - Я тоже слышал твое имя, - сообщил Фезий.
   - Чародейка! - воскликнул Оффа; но страха в его голосе не было.
   - Происходит нечто жизненно важное,  -  продолжала  Лаи.  -  Палан  Родро
Жестокий не должен получить в жены мою сестру Нофрет...
   - Что до этого, - перебил ее Фезий, - я разделяю твое мнение.
   Лаи улыбнулась, и Фезий увидел ее лицо - и тут же понял, мысленно ругаясь
и проклиная себя, что он, благородный Фезий из Фезанойса, бывший  оружейник,
турнирный боец, теперь попался, пойман, обезоружен, что теперь  он  конченый
человек. Ее лицо, усталое и измученное в рассеянном свете, оза-рилось  вдруг
мягкой неуверенной улыбкой. Она отодвинулась.  Лицо  Фезия  открыло,  должно
быть, его мысли в большей степени, чем он намеревался.  Он  вынудил  у  себя
улыбку, вернее, болезненную пародию на улыбку и сказал:
   - Самое важное в настоящий момент - это уйти отсюда живыми.
   На этот счет у Фезия были кое-какие соображения. Он осторожно выглянул из
дверного проема. В темноте, орошенной  лунным  светом,  он  смутно  различил
группки серебряных отблесков луны, в которых опознал поджидавших воинов.
   - Если бы Харо не оттолкнул лодку...
   - Он толкал ее против течения, - возразил Оффа, - хотя  на  этом  участке
Черной Реки течение не бог весть какое. Я думаю, что доплыть до барки можно.
   - Я пошел, - Фезий принял на себя командование, даже  не  задумавшись  об
этом. - Лаи, этот человек, язык которого ты знаешь, должен защитить  тебя  и
принцессу своим странным оружием. Боюсь, что для Харо и Джереми все кончено.
Ты можешь положиться на Оффу - если только на него  опять  не  найдут  синие
искры.
   - Следи за своим языком! - оскорбленно проворчал Оффа.
   - Я поплыву за лодкой. Когда я буду почти у самой пристани, вы все должны
бежать туда - и от быстроты вашего бега будет зависеть ваша жизнь! Оффа...
   - Я буду прикрывать отход, - заявил гигант с необычайным достоинством.
   - Да будет так, - согласилась Лаи, бросив испытующий взгляд на Фезия.
   Было слышно, как рыцари переговариваются между собой и как перекрывает их
бормотание  истерический  голос  Родро  -   просит,   улещивает,   угрожает.
Неудивительно, что рыцари не рвутся атаковать: они потеряли десятерых, а  то
и больше, и похвастаться им при этом нечем. Они столкнулись с  чародейкой  и
ее убивающей палочкой, а теперь вот появился еще один чужестранец  с  палкой
побольше, которая способна вогнать рыцарю нагрудник до самого хребта.  Жизнь
сделалась вдруг для них очень сложной. Фезий хихикнул.
   - Амра их сгнои! - произнес он - и побежал.
   Щит он держал высоко, на самом плече, меч оставался  в  ножнах.  Короткие
ноги молотили по земле, словно лапы пьяного жука. Фезий мчался по освещенной
луной тропинке к реке. Рыцари увидели его. Они бросили болтовню и атаковали.
Их тяжелые, одетые в кольчужные штаны ноги тяжело бухали у него  за  спиной.
Несколько более отдаленный резкий треск позади и  послышавшиеся  после  него
крики сказали Фезию, что пришелец избавил его от одного из  преследователей.
Лаи что-то  сказала  об  отсутствии  зарядов,  когда  ее  палочка  перестала
работать. Фезий с циничной проницательностью профессионала гадал,  долго  ли
еще сможет работать палка пришельца. Его ноги расплескивали лужицы, вязли  в
грязи, угрожали в любую минуту поскользнуться  на  дьявольски  предательских
камнях.
   Задолго до того, как он достиг реки, Фезий уже тяжело дышал, разевая  рот
- не столько из-за усилий бега, сколько из-за конвульсивных прыжков, которые
он все время совершал, ожидая в любой момент ощутить, как в него погружается
острие стрелы. Оказавшись на берегу, он отшвырнул щит и, не  останавливаясь,
нырнул в воду головой вперед. Его  пронзил  холод,  так  что  стоило  голове
показаться на поверхности, как он судорожно перевел дыхание и тотчас засучил
руками и ногами, неуклюже, но уверенно поплыв к барке. Течение отнесло лодку
от пристани и теперь она наполовину  увязла  в  камышах  ярдами  пятюдесятью
ниже. Фезий сразу отбросил мысль добежать до нее по берегу, потому что почва
была там скорее жидкой, чем твердой - губчатая зыбкая  масса,  выдающаяся  в
реку  и  пронизанная  камышами,  густой  осокой  и  какой-то   грибообразной
порослью.
   Когда Фезий нырнул вновь, ему помогало плыть течение реки.
   Последние несколько гребков доставили его  к  самой  барже  и,  судорожно
вскинув руки, Фезий вскарабкался на борт. С него  ручьями  текла  вода,  его
демоническое лицо сияло, оживленное напряженностью момента. Фезий  подхватил
шест, лежавший в гнездах вдоль планшира и принялся толкать  барку  вверх  по
течению,  изгибаясь  от  напряжения  всем  телом.  Медленно,  неровно  барка
двигалась в сторону пристани.
   Если преследуемые не побегут точно в нужный момент, рыцари могут отрезать
их от лодки раньше, чем Фезий примет их на борт. Он повисал  и  раскачивался
на конце шеста, словно разболтанная марионетка,  но  баржа  подвигалась-таки
сквозь темные воды.
   Лаи организовала отступление. Группа вместе с пришельцем и  его  оружием,
которое грохотало и посылало смерть на расстоянии, достигла пристани  в  тот
же момент, когда Фезий последним долгим усилием подогнал барку, заставив  ее
клюнуть пристань носом. Лодка закачалась  и  задергалась  под  весом  людей,
запрыгивающих на борт. Вся операция была  закончена  в  несколько  секунд  и
Фезий сильным толчком отпихнул лодку на середину потока.
   Рыцари - и Ред Родро среди них, хотя и не во главе  -  достигли  пристани
уже в тот момент, когда барка выплывала на глубокую воду.
   Пришелец поднял свою палку, но принцесса Нофрет  коснулась  его  плеча  и
улыбнулась ему в лицо, сказав одно только слово:
   - Нет!
   Лаи быстро заговорила на непонятном языке. Пришелец  опустил  оружие.  Он
засунул руку в карман и что-то сказал Лаи,  которая  задумчиво  кивнула.  Ее
красивые большие глаза затуманились.
   Не обращая внимания на эту интермедию,  Фезий  бросил  шест  и,  усевшись
рядом с Оффой, налег на весла. Барка была длинным судном в форме раковины, с
возвышением и балдахином на корме, со многочисленной резьбой и полировкой  -
прогулочная лодка, чтобы плавать по спокойной воде в золотой летний полдень.
Оффа и Фезий энергично работали веслами.
   - Они скачут... по берегу... -  прохрипел  Фезий  в  такт  гребкам.  Вода
сбегала зеленоватыми струйками с лопасти весла.
   - Болото их остановит, когда минуем мыс Мугу, -  голос  Лаи  звучал,  как
обычно, с абсолютной уверенностью - и  тут  Фезий  вспомнил  ее  мучительную
мольбу о помощи в комнате башни. Кого бы ни умоляла она о помощи, эта помощь
пришла.  Пришелец  со  своей  огненной  палкой  сидел   рядом,   как   живое
свидетельство этого.
   Принцесса Нофрет после прибытия пришельца,  казалось,  полностью  ушла  в
себя. Ее лицо выражало вначале крайнее недоверие, а затем смирение - горькое
смирение. Фезий, налегая на весло, размышлял - почему бы это?
   Лаи сообщила им, что пришельца зовут Шим.
   - Его имя - Шим Гахнетт.
   - Что это за... имя такое... - пропыхтел Фезий.
   - Я объясню тебе, Фезий, то,  что  смогу,  попозже,  когда  получится,  -
произнесла Лаи нерешительно, удивив этим Фезия.
   - Но сейчас - сейчас мы должны бежать от этих ужасных людей.
   - Болото, конечно, остановит их. К тому времени, как они обогнут болото -
если они вообще побеспокоятся это делать, это ведь означает долгую и трудную
скачку по топкой местности - мы уже уйдем далеко вниз по течению. Они  могут
срезать путь по открытой местности и попытаться перехватить нас у  следующей
излучины - я не могу припомнить точные расстояния. Или же они могут спустить
на воду лодку и  преследовать  нас  вплавь.  Но  у  нас  будет  значительное
преимущество и мы, вероятно, сможем тогда скрыться на берегу. Так  что...  -
Фезий умолк и, кивнув Оффе, перестал грести, оставив весло  косо  торчать  в
воздухе - сияющая серебряная лопасть в  свете  луны,  обтекаемая  капельками
жидкого серебра. - Так что, - закончил он, передавая волнующий его вопрос на
всеобщее обсуждение, - нам удалось уйти. Но куда нам  направиться?  Что  нам
делать дальше? Какие у нас планы?
   Слово взяла принцесса Нофрет:
   - Я никогда не выйду за этого... за эту тварь, называемую  паланом  Родро
из Парнассона! Никогда!
   - Стало быть, это означает, назад мы не поплывем, - пробормотал Оффа.
   Лаи сказала:
   - Мы можем поплыть дальше. У меня есть друзья там,  где  река  впадает  в
неведомое море... как мне кажется... я не совсем уверена. Но  про  Парнассон
мы должны забыть. Нам надо продвигаться к побережью и дельте...
   Казалось, все добровольно на  том  и  согласились,  пока  Фезий  сухо  не
спросил:
   - А как же Оффа и я?
   - Вы отправитесь с нами, разумеется, - отвечала принцесса со свойственным
ей  царственным  обаянием.  Лаи,  изредка  проявлявшая  обаяние  куда  менее
броское, незримое, подняла взгляд и сказала:
   - Моя сестра имеет в виду, благородный Фезий, что мы были бы  рады,  если
бы вы присоединились к нам и предложили нам свою защиту, если  будет  на  то
воля Амры.
   Прежде, чем Фезий успел что-нибудь ответить, Оффа заявил:
   - Вот так-то оно куда честней сказано.
   Фезий оборвал его.
   - Но мы должны зарабатывать на жизнь - турнир  по  случаю  бракосочетания
вашей сестры с Редом Родро, может быть,  все-таки  состоится.  Я  знаю,  как
делаются такие вещи. Мы...
   - Я... я не знаю... - начала принцесса.
   Лаи резко отозвалась своим хрустальным голосом:
   - Если это для вас важнее, чем наши жизни, тогда ступайте! Я тоже  должна
идти, но по другой причине: все мои заряды растрачены. Но если  вы  покинете
нас теперь, мы никогда больше не увидимся!
   Фезию, во всяком случае, не хотелось бы никогда  больше  не  увидеться  с
Лаи.
   - Мы попытаемся доставить вас на побережье, - сказал он наконец,  потирая
подбородок и ощупывая щетину. - После этого - не знаю.
   - Этого будет достаточно, - заявила Лаи, а потом добавила специально  для
сестры: - Есть еще одно место, о котором я слышала - Театр Варахатара.
   Принцесса Нофрет понимающе кивнула.
   Фезию пришли в голову кое-какие самостоятельные мысли на  этот  счет.  Он
подошел к поручню и свистнул в тонкий,  пронзительный  свисток,  заставивший
Достопочтенного Владыку Восхода, хлопая крыльями, перелететь  к  нему  через
реку. Оффа так же высвистел Достопочтенного  Принца  Наконечника  Копья.  Ни
один из воинов не любил слишком надолго расставаться со своим скакуном, даже
если он ездил всего лишь на шестилапой ванке с крошечной головой и неуклюжим
телом. Фезий посмотрел на Лаи. Он вспомнил ее  вопль  о  том,  что  какое-то
место недостаточно близко, о том, что ей нужна помощь,  о  НЕЗЕМНОЙ  помощи.
Они с Оффой могут рискнуть своими жизнями,  чтобы  доставить  этих  людей  к
побережью -  и  пусть  они  будут  потом  оставлены,  брошены,  забыты.  Она
выглядела такой милой и застенчивой в текучем лунном свете. Фезий видел, как
переливается под этим светом ее бледное платье, видел ее лицо, сразившее его
с первого взгляда - он смотрел и знал, что он-то, по  крайней  мере,  принял
решение, от которого не откажется.
   С высоко поднятой кормы с роковой силой прогремел вдруг голос Оффы:
   - Они идут! Идут!
   Фезий тотчас метнулся к нему.  Он  пробрался  по  узкой  полоске  палубы,
оставленной вокруг  кормового  возвышения  и,  держась  за  резной  завиток,
всмотрелся назад, за  корму.  Поза-ди  над  рекой  мерцал  огонек.  По  мере
привыкания глаз под огоньком медленно обрисовался силуэт корабля, длинный  и
стремительный, словно смертоносная заноза, которой предстояло вонзиться  под
кожу Фезия и покончить с ним.

 IV

   Фезию настоятельно требовались ответы на множество  вопросов,  однако,  в
этот момент, находясь в качающейся лодке, он знал, что должен сейчас  думать
только  о  способах  избежать   подкрадывающейся   к   ним   угрозы.   Ладья
преследователей  приближалась,  пеня  веслами  воду.  Фигура  на   ее   носу
ухмылялась - она сжимала в зубах берцовую кость.
   Оффа пронзительно крикнул:
   - Они легко нас нагонят!
   Лаи страстно воскликнула:
   - Они слишком быстро пустились в погоню! Теперь мы не успеем укрыться  на
берегу!
   Фезий  еще  раз  оглянулся  на  преследующую  тень  -  длинную,  невысоко
поднимавшуюся над рекой, повернутую теперь  носом  к  ним,  так  что  корпус
очертился во все длине. Единственный фонарь горел  на  корме,  заливая  воду
вниз белым светом. Корма барки беглецов была обустроена для долгих  любовных
развлечений летними вечерами - древесина там была тонкой, формы  изящными  и
непрочными.  Фезий  вскочил  на  комингс  и  стоял,  глядя  вперед  и  ловко
балансируя на коротких ножках. Нос  лодки  легко  разрезал  волны.  Оффа  по
малейшему знаку схватил свое весло со стороны  штирборта.  Он  посмотрел  на
Фезия.
   - Хо! Нажмем, Фезий! Мы должны вытянуть!
   Фезий покачал головой.
   - Бесполезно, мой друг-гигант. У них по меньшей мере дюжина  гребцов.  Мы
должны подумать.
   Пришелец, Шим  Гахнетт,  что-то  сказал  Лаи,  которая  движением  головы
откинула со лба свирепые рыжие волосы - ведьма,  ну  во  всем  ведьма!  -  и
прокричала Фезию:
   - Шим говорит, что он их потопит, если они попытаются сойтись бортами.
   - У них есть лучники, - коротко отозвался Фезий.
   Лаи быстро  переговаривалась  о  чем-то  с  Гахнеттом.  Принцесса  Нофрет
опустилась на свою горку шелковых  подушек  на  кормовом  возвышении  у  ног
Фезия.
   А грозный силуэт корабля-преследователя  продолжал  сокращать  расстояние
между ними.
   Думай! - отчаянно приказал себе Фезий. Он чувствовал себя, словно крыса в
ловушке - как он отлично знал, не слишком оригинальное сравнение, зато более
чем адекватно отражавшее его положение. Добираться вплавь к берегу  означало
попросту напрашиваться на удар по голове веслом. Оставаться и ждать абордажа
- стало быть, получить на головы дождь стрел, а потом рукопашную, он и  Оффа
против множества - десяти, двадцати? - бойцов. Шим Гахнетт, может,  и  будет
палить из своей шумелки, но вскоре стрела зароется ему в брюхо по перья.
   Значит, остаются только переговоры.
   Переговоры и... предательство!
   Благородный Фезий из Фезанойса, лишенный своих владений гавилан, не любил
ни короля, ни его людей, ни, в частности, палана Родро из Парнассона -  тоже
человека короля. Следовательно, он пойдет на предательство. Он спустился  по
полированной лесенке на палубу между  гребными  скамьями,  чтобы  рассказать
Лаи, что делать.
   Однако прежде, чем начать, он спросил:
   - Лаи, что вам известно о синем огне? Странные синие искры,  которые  уже
дважды покрывали Оффу и превращали его в статую?
   Лаи жестом прервала его.
   - Я знаю - синий огонь вполне подходящее название. Это  такое  устройство
сликоттеров - как мое маленькое оружие.
   - Сликоттеров?
   Лаи мрачно засмеялась.
   -  Это  всего  лишь  жаргонное  словечко  -  настоящее   название   почти
непроизносимо.  Сликоттеры  -  подходящее  названьице  для   этих   склизких
дьяволов. Синий огонь - это парализующее устройство...
   - Оно вызывает столбняк? - переспросил Фезий.
   - Нечто вроде. Наука в Венудайне  грубая  и  отсталая.  Ваш  народ  живет
только оружием, мечами и доспехами, грифами и ванками. Вы ничего не знаете о
более широком мире и о возможностях науки...
   Фезий, конечно, слышал это слово. Оно  означало,  помимо  всего  прочего,
расчеты,  проводимые  саперами,  когда  те  подкапываются  под  крепость   -
прокладывая свои окопы и траншеи, они  пользуются  наукой,  чтобы  правильно
подбирать все углы, иначе обороняющиеся смогут застрелить их прямо в  окопах
через заградительные щиты.
   - Но наука, как нечто всеобщее, Лаи? - Фезий нахмурил-ся. - Я не понимаю.
   - Я тебе когда-нибудь объясню, -  ее  фиолетовые  глаза  излучали  в  его
сторону нежный приказ, - если мы переживем эту ночь.
   - Переживем, - Фезию хотелось выяснить еще  кое-что.  -  Могут  ли  синий
научный огонь использовать против нас с этой барки?
   Оффа шумно втянул в себя воздух.
   - Если на борту есть проектор, ну, то, что им стреляет, то да.
   На темной ленте реки с серебряными отпечатками луны на  каждой  крошечной
волне, среди поднимающихся  мускусных  ночных  запахов  и  отдаленного  рева
какого-то ночного животного, нарушающего тишину,  Фезий  и  Лаи  смотрели  в
глаза друг другу и  своему  будущему,  и  оба  они,  как  с  ласкающей  душу
непочтительностью подумал Фезий, признавали неизбежность  того,  что  должно
будет последовать.
   - Если у них есть про... машина, стреляющая синим огнем, тогда ты  должна
сказать Шиму, чтобы он разделался с ней в  первую  очередь,  -  Фезий  отвел
глаза от Лаи. - Я не хочу, чтобы мне  опять  пришлось  сражаться  без  Оффы.
Великан помахал секирой, блеснувшей в лунном  свете.  Когда  Фезий  закончил
давать всем наставления, принцесса Нофрет воскликнула:
   - Но ведь это предательство!
   - Знаю, - Фезий опустил пониже угрюмый взгляд. - Я не стараюсь  держаться
принципов чести, когда имею дело с рыцарями и знатью. Вся моя честь утекла в
канаву вместе с кровью отца и матери, убитых знатными  прихвостнями  короля!
Лаи зябко передернула плечами. Принцесса Нофрет слегка отступила.
   - Вы, - хрипло проговорила она, - вы страшный человек!
   Оффа разразился своим  громыхающим  смехом,  а  потом  все  разошлись  по
местам, которые им старательно определил Фезий. Теперь предстояло ждать.
   Лаи сказала, что Шим Гахнетт справится с заданием. О,  конечно,  принесса
Нофрет велела ему перестать отправлять ры-царей, включая Родро Отважного,  в
темное царство Амры, но... и это было очень  большое  "но"  -  на  этот  раз
приказы  будет  отдавать  сам  Фезий.  Циничная  дьявольская  ухмылка  снова
пересекла его лицо. Ему приходилось  видеть,  как  побуждаемые  одновременно
страхом и неожиданно отданным твердым  приказом,  люди  делали  такие  вещи,
каких сами никогда от себя бы не ожидали.
   Барка дрейфовала по течению под тихое журчание воды,  обтекавшей  корпус.
Ладья преследователей быстро скользила по реке  и  всем  уже  был  отчетливо
слышен плеск разом ударяющих в воду весел.
   Один-единственный честный шанс, это все, в чем они нуждаются...
   Беглецов окликнул чей-то голос:
   - Хэй! Вы там, с принцессой Нофрет! Стоять! Мы сейчас сойдемся  бортом  с
вами!
   Наступил момент привести в исполнение первую часть  плана.  Фезий  кивнул
Лаи. Та наполовину приподнялась из-за планшира.
   - Принцесса приветствует вас! Отчего вы так задержались? Поспешите! Фезий
хихикнул.
   - Это заставит их призадуматься.
   Мгновение  спустя  лодки  ударились  бортами,  послышался  мокрый   скрип
трущихся друг о друга досок. Точно  оценив  время,  Фезий  сделал  Лаи  знак
продолжать, а сам поднял руку за спиной Шима Гахнетта. Пришелец скорчился за
планширом рядом с Фезием, на  его  побелевшем  лице  выражалось  глубочайшее
несчастье.
   Лаи прокричала:
   - Чего вы ждете? Принцесса не жалует неповоротливых слуг!
   Ответил ей кислый голос:
   - Мы здесь для того, чтобы спасти принцессу. Что...
   Фезий не дал ему докончить. Он хлопнул Гахнетта  по  спине,  подавая  ему
универсальный сигнал к действию, и пришелец вскочил, нацелив свою  палку,  а
затем треск и грохот выстрела разнеслись в ночи, точно  звук  оплеухи.  Борт
ладьи проломило, в нем открылась дыра величиной с дыню, тут же заполнившаяся
хлынувшей внутрь белой от пены водой.
   Оффа одним текучим движением вскочил и налег на шест, расталкивая лодки в
стороны.
   Все бросились ничком.
   Стрелы сердито засвистели и  забарабанили  среди  беглецов.  Одна  стрела
вонзилась в красное дерево рядом с ухом Фезия - и тот засмеялся:
   - Поздно, слепые доверчивые глупцы! - закричал  он,  вне  себя  от  злого
веселья.
   Он рискнул бросить взгляд через борт  и  увидел,  что  другая  барка  уже
наполовину погрузилась в воду.  Стрелы  больше  не  свистели.  Вместо  этого
послышался голос, кричавший:
   - Все это было ловушкой, простофили! Нас обманули!
   Оффа с Фезием неприкрыто захохотали.
   Принцесса Нофрет подала было голос из своего убежища на возвышении:
   - Палан Родро...
   - Его с ними не было, могу в этом поклясться!
   Оффа заметил:
   - Вы что-то очень заботитесь о палане  Родро  для  девушки,  отказавшейся
выйти за него замуж, - Оффа, подобно Фезию,  не  особенно  благоговел  перед
принцессами.  Полученный  им  ответ  заставил  обоих  друзей  повнимательнее
взглянуть на высокую, исполненную достоинства девушку, именуемую  принцессой
Нофрет:
   - Я бы хотела, чтобы он пал только от моей руки.
   - О, - воскликнул Фезий и с кривой улыбкой добавил, - понимаю.
   - А теперь, - твердо сказала Лаи, - гребем. - Она села на скамью и вынула
весло  из  креплений.  Из  воды  доносилась   ругань,   звуки   плывущих   и
барахтающихся людей.
   - Ты не можешь грести! - вскричал Фезий, забирая весло.
   - Почему не могу? Так мы быстрее достигнем дельты.
   Фезию это понравилось.
   - Ты, должно быть, устала и проголодалась.  Отдохни  под  балдахином.  Мы
тебя позовем, когда понадобится твоя помощь в гребле.
   Лаи не стала спорить. Ее стройная фигурка в перепачканном  светло-зеленом
платье поникла. Когда Лаи уходила,  чтобы  присоединиться  к  своей  сестре,
Фезий услышал, как она что-то твердо и решительно говорит о  необходимых  ей
зарядах. Мыс Мугу остался далеко позади. Теперь они плыли  вдоль  одного  из
длинных извивов  реки,  уводивших  ее  далеко  от  восточных  гор  и  земель
кочевников с их стадами ванок, через весь Венудайн  и  пустыню,  прежде  чем
вернуться обратно, со множеством петель, поворотов и заводей. На  протяжении
всего своего пути к дельте и неведомому  морю  река  меняла  направление  то
туда, то сюда, носила множество названий, омывала гранитные подножия  многих
гордых  городов  и  замков.  По  ней  сновало  огромное  количество  быстрых
суденышек. В этом лабиринте проток  они  должны  теперь  были  находиться  в
относительной безопасности от патрулей на грифах. Главная опасность исходила
от береговой кавалерии  на  лошадях  или  ванках.  Даже  оставаясь  в  своих
владениях,  Ред  Родро  сможет  управлять  быстрым  кавалерийским   отрядом,
снабжаемым с помощью грифов. Он наверняка отправит  своих  людей  на  поиски
сбежавшей невесты. Фезий и Оффа с усталой решимостью  пригнулись  к  веслам,
подгоняемые неприятными мыслями о прославленной комнате пыток Родро.
   Шим Гахнетт сидел, нахохлившись, и ничего не делал. Наконец  Фезий  велел
Оффе отдохнуть и заставил Гахнетта  взяться  за  весла.  Греб  этот  человек
неуклюже, как бы в дреме, но  с  достаточной  силой,  чтобы  помочь  течению
довольно  быстро  нести  барку  вперед.  Немного  спустя  Оффа  проснулся  и
нелюбезно приказал Фезию пойти прилечь.
   - Но... - начал было Фезий.
   - Отдыхай, малявка! - прорычал Оффа.  Фезий  почувствовал  в  его  голосе
смущение, дружелюбие  и  твердую  решимость  заставить  его  отдохнуть  -  и
подчинился. Оффа был самым лучшим товарищем, какого только  можно  пожелать.
Стоило Фезию ощутить под собой подушку и одеяло, как мысли закрутились в его
голове под  тихий  плеск  весел...  Погружаясь  в  черноту  сна,  он  смутно
сознавал, что гадает - откуда же, черт возьми, появился этот Гахнетт  и  кто
такие сликоттеры, о которых упоминала Лаи, и что такое синий огонь...
   Огромная рука Оффы грубо встряхнула  его.  Фезий  сел,  что-то  бессвязно
бормоча, его рука уже тянулась за мечом.
   - Достопочтенный Принц Наконечник Копья! - голосил Оффа. К его  круглому,
как луна, лицу, прилила кровь. - Это же был лучший гриф во всем Венудайне! Я
с этой ведьмы шкуру спущу! Наконечник Копья! Исчез!
   - Э? - сделал Фезий крайне глубокомысленное замечание.
   - Исчез!
   - Грифы, так хорошо обученные, как Наконечник, не улетают сами по себе, -
проворчал Фезий. Он вздрогнул, потом  сглотнул  и  поднялся  на  ноги.  Ночь
вокруг призрачно мерцала, луна поднялась  высоко  и  мчалась  между  рваными
облаками.
   - Знаю! Это ведьма его забрала!
   - Лаи? - Фезий наконец полностью проснулся.
   Принцесса Нофрет присоединилась  к  ним,  кутаясь  в  плащ,  лицо  у  нее
осунулось, а взгляд был пустой.
   - Лаи - твердолобая дура! - Нофрет кипела от благородного негодования.  -
Она всегда была такая. Ничуть не  привык-ла  заглядывать  вперед!  Ей  нужны
новые заряды, так  вот  она  и  отправилась  назад  в  Парнассон,  чтобы  их
заполучить...
   - Назад в Парнассон! О нет!
   Ситуация превращалась из ночной тревоги в трагедию. Оффа  снова  принялся
завывать о своем грифе, о тупоголовых ненормальных девках, воображающих себя
принцессами, об элементарном чувстве благодарности. Фезий готов был изрубить
его на части и в то же время от всего сердца соглашался с ним, склоняясь  то
в одну сторону, то в другую. Бесстрастные слова принцессы Нофрет утихомирили
их обоих.
   - Вы не понимаете,  как  устроен  ум  принцессы.  Какие  задержки,  какие
препятствия могут встать на пути таких,  как  мы?  Если  моя  сестра  решила
лететь в Парнассон, это ее привилегия!
   - Привилегия попасться и быть убитой!
   - Тогда вы должны позаботиться, чтобы этого  не  случилось!  Ваш  долг  -
немедленно лететь следом за ней и защитить ее...
   - Чего? - Фезий чувствовал себя сбитым  с  толку,  обманутым,  он  был  в
гневе.
   - Вы так мало понимате в благородном кодексе чести...
   Фезий взорвался.
   - Заглохни, мелкая ноющая принцесска! Мой отец был  гавиланом  -  я  даже
слишком хорошо понимаю, как ведут себя короли! Я бы всех королей обезглавил,
да и королев тоже, и их отродье! Нечего рассказывать  мне  о  чести!  Нофрет
подалась назад, ее  лицо  побледнело,  с  него  сбежали  все  краски,  грудь
вздымалась  и  опускалась  -  она  силилась  справиться  с   гневом.   Фезий
почувствовал себя  запачканным.  Он  повернулся  и  свистнул  Восхода.  Оффа
схватил его за руку.
   - Ты же не собираешься лететь?
   Фезий стряхнул его руку.
   - Я знаю, что такое рыцарское отношение - если не к принцессе, то хотя бы
к женщине! Она заслужила, чтобы ее  перекинули  через  колено  и  хорошенько
вздули! Я найду ее! - бросил он Нофрет. - Я ее найду  и  приведу  обратно  -
если только Родро ее не захватил и не отдал на забаву своим воинам!
   Принцесса Нофрет вздрогнула.
   - Простите, - прошептала она.
   Фезий только отмахнулся.
   - Оффа, вы укроетесь на берегу. Если я не вернусь вовремя,  вам  придется
добираться до Театра Варахатары вниз по течению, как сможете.  У  этих  двух
женщин там должны быть друзья.
   Нофрет после своей вспышки увяла и все пыталась говорить какие-то  слова,
которых Фезий не желал слушать - слова раскаяния, мольбы,  попытки  отдавать
царственные приказы.  Фезий  понимал  только,  что  жизнь  его  вновь  резко
повернула  свое  течение  -  и  на  сей  раз  из-за  этой  рыжей   девчонки,
принцессы-ведьмы. И все-таки, все-таки он не чувствовал  против  нее  такого
гнева, как мог бы ожидать. Его гнев был скорее направлен против слепых  сил,
загнавших его в эту нелегкую ситуацию.
   Лаи.
   Ну, он еще посмотрит...
   Лаи с ее сестрой были интересны Фезию, как своеобразные  экземпляры:  эта
их безапелляционная манера речи, будто  едва  оброненного  приказания  будет
достаточно, чтобы оно тотчас же было с восторгом  исполнено.  Это  выражение
ленивого превосходства, эти хрустальные голоса, которые они могли  применять
с потрясающим эффектом -  да,  то  были  отменные  образчики  вырождающегося
общества с точки зрения колоброда вроде Фезия Безземельного.
   Оффа бурчал, точно оживающий вулкан под слоем застывшей лавы. Наконец  он
тряхнул огромной головой и прорычал глубочайшим голосом:
   - Фезий! Ты же не настолько  свихнулся,  чтобы  возвращаться!  Что  такое
рыцарственность в наши дни?
   - Да мне дела нет до рыцарственности. Меня заботит Лаи!
   - А!  -  воскликнул  Оффа.  Но  выглядел  он  по-прежнему  недовольным  и
обиженным, потом заявил:
   - Ты не отправишься туда в одиночку!
   - Ну прошу тебя, Оффа.  Для  тебя  эта  девушка  ничего  не  значит.  Вот
принцесса нуждается в защите...
   - Она-то! К тому же, Фезий, эта девушка  для  меня  кое-что  значит,  раз
значит для тебя... Ну ладно, ладно. Но если ты приплетешься ко мне обратно с
волочащимися кишками и отрубленной головой, не говори потом, будто я тебя не
предупреждал!
   Принцесса Нофрет содрогнулась.
   Оффа кинулся к веслам,  звучно  шлепнулся  на  скамью.  "...с  распоротым
брюхом..." Он схватил весло и всадил его в уключину. "...с дурацкой  башкой,
болающейся на ниточке..." Он с силой опустил весло в  воду.  "...повешенный,
колесованный и четвертованный - и будет ждать, что я  поплюю  на  обрубки  и
склею их вместе..."  Гахнетт  налег  на  весло  со  своей  стороны  и  барка
устремилась вниз  по  течению.  Все,  что  оставалось  Фезию,  это  оседлать
Достопочтенного Владыку Восхода и взлететь в  темноту.  Он  чувствовал  себя
за-мерзшим, крошечным и дрожащим. Оффа обернулся к нему  с  ругательством  и
крикнул, рявкнул:
   - Лучше возвращайся назад целым, Фезий, иначе помоги тебе Амра!

   Заря вскоре разольется золотом  и  багрянцем  над  восточными  пустынями.
Восход величественно пробивался сквозь нисходящие потоки.  Навязчивая  идея,
что он отыщет Лаи в замке Парнассон, гнала Фезия вперед. Возможно,  то  было
лишь зыбкое предположение, но ее заряды  должны  были  находиться  там,  где
собираются воины. Ветер ворошил Фезию  волосы,  собирал  в  длинные  складки
кожаные одежды, облекавшие его бочкообразное  туловище  и  короткие  ноги  и
заострял мысли. Небо над головой Фезия отпылало  красным  сиянием  и  начало
понемногу приобретать жемчужный оттенок по мере того, как восходящее  солнце
затеняло резкие цвета. Серо-стальные и коричневатые облака  громоздились  на
горизонте,  словно  обрезанные  понизу  бритвой.  Внизу  раскинулись  сытые,
богатые и прославленные земли, пронизанные пыльными дорогами, все  до  одной
ведущими к городу и замку Парнассон.
   Фезий пролетел над группой ванок, непрерывно поворачивающих и  изгибающих
свои длинные шеи над мерно цокающими шестерками больших подушкообразных лап.
Их  раздутые  тела  были  нагружены  товарами,  хозяевам  которых  оставался
последний переход, чтобы попасть в город. Фезий  смотрел  вниз.  Он  услышал
хлопанье грифовых крыльев и поднял взгляд как раз  вовремя,  чтобы  отчаянно
дернуть за поводья, привязанные к клыкам Восхода, отворачивая от летящего на
них дротика. На Фезия налетали три всадника, крылья их грифов мелькали - они
маневрировали в воздухе, стремясь выбрать лучшую позицию для убийства. Воины
были одеты  в  легкие  кольчуги,  как  и  большая  часть  наемной  солдатни,
служившей палану Родро - лишь  его  рыцари  были  достаточно  богаты,  чтобы
позволить себе пластинчатые доспехи, - но тем не менее меч  Фезия,  истинный
клинок-Миротворец, был против них  до  нелепого  бесполезен.  Для  воздушных
поединков требовалось длинное оружие. Еще один дротик  просвистел  мимо  его
головы. Другой воин спикировал, размахивая восьмифутовым клинком,  неуклюжим
в неумелых руках, однако смертоносным, когда его  удару  помогали  разгон  и
ветер. Он легко мог поразить человека что в тело,  что  в  голову,  а  то  и
заставить их распрощаться навеки. Фезий не стал вынимать меча из  ножен.  Он
лишь покрепче стиснул коленями узкую переднюю часть клинообразного  туловища
Восхода - гриф тут же поджал когтистые лапы, а крылья  его  чаще  замелькали
мимо фезиевых пяток. Фезий извлек из вьючной корзины и развернул трехфутовые
веревки, соединенные крестообразно, с прикрепленными  на  концах  свинцовыми
шарами. Фезий один раз крутнул над головой оружие и швырнул его с  небрежной
точностью.  Свинцовые  шары  разлетелись  в  стороны.  Веревки  разошлись  и
врезались в  атакующего  грифа.  Четыре  свинцовых  шара  захлестнули  грифу
крылья. Огромный зверь начал падать, свистя и храпя от ужаса. Воин до  самой
земли оставался в седле, привязанный к нему сбруей,  но  свой  восьмифутовый
меч незадолго до удара уронил.
   Второй воин, ничуть не обескураженный, разворачивал своего  грифа,  чтобы
продолжить метание дротиков. Двигаясь  яростно,  но  плавно,  почти  изящно,
Фезий выхватил кинжал и метнул его, словно молнию. Воин завалился в седле на
спину, кинжал по рукоять зарылся в его лицо. Дротик выпал из его руки.
   Гриф третьего воина пронесся мимо в диком биении крыльев. Фезий  коснулся
Восхода. Огромный гриф отреагировал и поднялся выше. Фезий взмахнул рукой  и
его противник пригнулся, стараясь укрыться от Фезия за телом  своего  грифа.
Фезий засмеялся и погнал Восхода вверх и в сторону. Драгоценные секунды были
упущены.  Последний  воин  направил  своего  зверя  прочь  и  Фезий   хрипло
рассмеялся, представив себе, как его противник рассказывает  командиру,  что
явился  за  подкреплением.  Сражение  и  убийство  сами   по   себе   всегда
представлялись Фезию  идиотским  времяпрепровождением.  И  все-таки,  Восход
отлично помог ему  в  схватке.  Степень  смышлености  грифов  различалась  в
зависимости от их породы и племени, а боевой гриф с высокопарной  кличкой  -
все хорошие боевые грифы, имели клички,  включающие  слово  "достопочтенный"
или "величественный" - был,  пожалуй,  самым  умным  из  известных  человеку
животных, за возможным исключением призового кофрея, и к тому же редким, как
ведро снега в жаркий день. Фезию приходилось слышать поэтические  истории  о
летающих скакунах, как правило,  гигантских  птицах,  которые  оставались  в
неволе свирепыми и лишь  наполовину  прирученными  и  при  малейшем  удобном
случае клевали, терзали и убивали своих хозяев, так что лишь  необыкновенная
ловкость и мастерство в полете спасали их  седоков  от  немедленной  гибели.
Такие истории лишь забавляли воинов и  рыцарей,  которым  самим  приходилось
летать в бой на грифах. Если человек не  доверяет  абсолютно  своему  грифу,
если нет между ними полнейшего согласия и взаимной симпатии - тогда крылатый
зверь в бою бесполезен. Необходимые в воздущном поединке  сложные  эволюции,
быстрые решения, беглые оценки - все это зависело от полноты  сотрудничества
между человеком и грифом.  Если  бы  Восход  не  отреагировал,  когда  Фезий
коснулся его, тогда он, Фезий, разбился бы о землю вместо того воина.  Любые
истории  о  полуприрученных,  не  говоря  уж  про  полуобученных,  чудовищах
воздушные  воители  вознаграждали  лишь  взрывами  смеха,   когда   бродячие
сказители среди лагерных костров пытались снискать с их помощью  интерес,  а
заодно злато-серебро. На подлете к городу Фезий осмотрелся окрест. Множество
грифов вилось в воздухе на всех уровнях, но теперь он вполне  мог  сойти  за
одного из здешних всадников, полуприкрыв лицо одеждой.
   Здания в Венудайне большей частью вовсе не строили  с  какой-либо  особой
заботой об уходе за грифами - предпочтение  отдавалось  стойлам  для  ванок.
Грифы обыкновенно находили постой в замках  и  во  дворцах,  устраивая  себе
гнезда на боевых и привратных башнях. Их бесформенные гнездилища свешивались
по бокам укреплений, словно раздутые чересседельные сумки.
   Фезий проигнорировал гнездилища на башнях замка и направился  к  пыльному
пятачку  за  раздутым  трактиром  в  переулочке,  знакомом  ему  по  прошлым
посещениям. Горожане не всегда так уж хорошо  ладили  с  обитателями  замка.
Фезий  частенько  способствовал  этим  неладам,  ухмыляясь  при  этом  своей
дьявольской ухмылкой.
   Он слыхал о темницах Парнассона. Глубоко в самых глубочайших тоннелях, за
узкими спиральными лестницами, ниже уровня воды в близлежащей речке, так что
влага сочилась и стекала грязными каплями по крошащимся  камням,  протачивая
ложбинки в просевших плитах пола, на  предпоследнем  подземном  этаже  замка
находилась, как и подобает ей быть в настоящем замке, комната пыток.
   Любого человека с душой, чувствительной к самой идее пыток, от этой мысли
могло бы затошнить. Для такого же человека,  как  Фезий,  многим  обязанного
собственной любви к оружию и доспехам, но в то  же  время  понимающего,  что
насилие само по себе более, чем бессмысленно - для такого человека  мысль  о
пытках оказывалась сдобрена  горькой  иронией.  Мучения,  пережитые  во  имя
великой цели, ради исполнения клятвы - это уже достаточно плохо. Но мучения,
которым ты подвергаешься в мрачной комнате пыток собственного сознания - это
дело рук дьявола.
   Фезий знал о существовании комнаты пыток палана Родро и о  его  маленьких
экспериментах, в ней проводимых. Фезий  питал  горячее  желание  никогда  не
оказаться в этой комнате лично.
   Он опустился на пятачке и его маленькое тело  сотрясла  дрожь  от  удара.
Какой же он доверчивый лопух!  Непрерывно  бормоча  Достопочтенному  Владыке
Восхода успокоительные  слова,  Фезий  забросил  поводья  на  луку  седла  и
привязал, не натягивая. Затем оплел крылья золочеными цепочками.
   - Вот так, старина, - прошептал он, близко наклоняясь к  уху  Восхода.  -
Вот так. Если я приду за тобой, радуйся и поднимай меня поскорее вверх. Если
же за тобой придут другие - бей их когтями и клыками!
   Длинная,  узкая  клыкастая  пасть  и  круглые  блестящие   умные   глаза,
по-видимому,  выразили  согласие  со  словами  Фезия.  Он  вошел  в  трактир
вразвалочку, с таким видом,  словно  это  место  принадлежало  ему.  В  этой
покосившейся развалюхе, где из-под отвалившейся штукатурки виднелась  гнилая
дранка, Фезий прополоскал горло пинтой золотого эля. Он  находился  в  самом
грязном районе Парнассона. Восход  останется  в  безопасности,  лишь  покуда
сможет использовать когти и клыки. То,  что  здесь  плохо  лежало,  исчезало
навеки. Фезий, стараясь не привлекать внимания, направился к внешней стороне
рва, окружавшего замок. Переплыть его не было никакой надежды.
   На период намечавшихся веселых свадебных пиршеств к  задней  двери  замка
возле кухни был подвешен легкий плетеный мост, весь качавшийся  и  бренчащий
цепями, когда по нему пробегали слуги. Вообще-то  эта  невысокая  дверь  под
арочным  сводом  предназначалась,  чтобы  делать  военные   вылазки.   Фезий
подождал, пока группа слуг пронесет по мостику хлюпающие бурдюки с вином,  и
затем, подхватив из дожидавшегося переноски штабеля мешок  с  мукой,  прошел
вслед за ними, как  следует  приотстав  от  последнего.  На  пятки  ему  уже
наступал следующий, несущий  олений  окорок.  Все  они  столпились  в  узких
дверях, ведущих в замок, как если бы имели право там находиться. Фезий ловко
просочился в царство главного кондитера.
   Здесь, в прохладной полутьме, пронизанной лучами солнца, падающими сквозь
зарешеченные оконца и выхватывающими из сумрака клубившуюся в воздухе  муку,
он сбросил свой мешок на пол  и,  выпрямившись,  услыхал  разговор  толстого
кондитера  со  служанкой.  Кондитер  говорил  заплетающимся  от  возбуждения
языком:
   -  Подумать  только,  какая  отвага!  Как  будто   ее   здесь   ждали   с
распростертыми обьятиями!
   - Гарн! - предостерегла его служанка, поглядывая на Фезия. Тот  склонился
над мешками с мукой. Кондитер, похоже, мог еще долго распространяться на эту
тему, не приходя ни к какому определенному заключению, ибо тема была из тех,
которые обсуждают подолгу и с удовольствием.
   - Дас. Страсть, что за ведьма -  потомуто  вчера  пироги  и  не  подошли,
попомни мои слова!
   - Гарн!
   - Однако  она  получила  по  заслугам,  такие  всегда  плохо  кончают.  С
такими-то рыжими волосами и зеленым платьем. Фезий слушал, как зачарованный,
притаившись за мешками с мукой. Он был полон ужаса.
   Кулинар торопливо продолжал, смакуя каждое слово:
   - Я рад, что она попалась! Бедняжка принцесса, такой позор,  но  палан  о
ней позаботится. Эта колдунья  заплатит  за  все.  Ее  сожгут!  Попомни  мои
слова... Эту ведьму сожгут!

 V

   Эти слова означали все и ничего.
   Языки пламени, облизывающие, точно дикие звери, стройную фигурку Лаи.  Ее
рыжие волосы, с треском горящие и чернеющие. Ее огромные глаза, полные  боли
- да, все и ничего... Не следовало ей уходить.
   Глупая женщина - так попасться.
   "Колдунья" - ха!
   Одетый в украденный им белый фартук и  плоскую  шапочку  грузчика,  Фезий
спешил по валунам внутреннего дворика  под  серыми  каменными  стенами.  Вот
дуреха! Попалась - ее схватили - эти слова занозой сидели  под  черепом.  Ее
должны сжечь. Его меч, неуклюже спрятанный  под  фартуком,  натягивал  белую
ткань при каждом движении, стреноживая, как бы в насмешку, его  и  без  того
короткие ноги. Фезий всегда предпочитал длинный меч, надеясь возместить этим
свой небольшой рост, хотя и  знал  очень  хорошо,  что  длинный  меч  обычно
уступает короткому в драках. Изделие Мастеракузнеца Эдвина было не чрезмерно
длинным, однако нести его спрятанным оказалось нелегким делом.
   К тому же еще здорово мешал деревянный поднос,  уставленный  тарелками  с
булочками, покоившийся на его белой плоской шапочке с подбоем.
   Фезий  намеренно  мазнул  по  щеке  мукой,  чтобы  добавить  естественный
маскировочный фактор, и надеялся надеждой  отчаяния,  что  сможет  сойти  за
какого-нибудь очень низенького и толстенького братца главного кулинара. Ха!
   Торопливо  проходя  в  следующий,  лежащий  еще  ближе  к  центру   замка
внутренний двор, Фезий был вынужден ловко увернуться от всадника  на  ванке,
проехавшего мимо, дрыгая вдетой  в  стремя  ногой,  обутой  в  сапог.  Ванка
изогнула длинную тонкую шею, чтобы не  расшибиться  о  каменный  свод  арки.
Фезий не поднимал взгляда, но вид смертоносных отверстий наверху поразил его
с неожиданной силой.
   Оказавшись на внутреннем подворье, уже  сплошь  выложенном  валунами  или
каменнымим плитами, Фезий увидал над собой второй ряд окон: по  обе  стороны
от него находились жилые покои рыцарей и их дам,  впереди  же  располагались
трапезная и рыцарская кухня, часовня, внутренняя оружейная и сокровищница  -
и еще вход в те самые темницы, о которых он был наслышан.
   Фезий обошел открытое пространство по краю с  теневой  стороны,  стараясь
идти с таким видом, будто имеет полное право там находиться.
   Вокруг кипела обычная жизнь замка: мужчины  и  женщины,  рыцари  и  леди,
конюхи и пажи приходили и уходили, занятые какими-то делами. Из трапезной до
Фезия донеслись звуки музыки, и глубоким контрапунктом к ним - хоровое пение
из часовни. Может быть, Амра взирает на него в этот  самый  миг.  Если  так,
подумал Фезий, охотно признавая реальность  богов,  если  они  удостоят  его
своей помощи, то пусть он оборонит теперь своего верного слугу.
   Дверь в подземелья была закрыта, ее старые дубовые доски покорежились,  а
железные головки болтов приобрели глубокую пурпурную  окраску,  говорящую  о
длительном воздействии погоды.
   Фезий толкнул дверь и не удивился, когда она отворилась. В конце  концов,
палачи тоже должны есть, не так  ли?  Внутри  в  землю  вертикально  уходила
каменная  кольцевая  лестница,  освещенная  круглым  окном  далеко   вверху.
Ступеньки веером расходились от центрального каменного столба. С  внутренней
стороны,  там,  где  они  соединялись  с  центральным   столбом,   ступеньки
совершенно  сходили  на  нет,  внешние  же  их  части  едва  могли  вместить
человеческую стопу. Лестница была дьявольской ловушкой для людей, как  ей  и
полагалось. Фезий спускался, одной рукой придерживая тарелки с булочками,  а
другой наполовину держа поднос неуклюже и косо  перед  собой,  наполовину  -
придерживаясь за влажную стену и лишь удивляясь, как это собственный меч  не
распорет его от паха до глотки.
   На первой площадке, добравшись до которой Фезий облегченно  перевел  дух,
сидел стражник на  деревянной  трехногой  табуретке.  Стражник  был  одет  в
кольчугу и стальную каску, а в руке держал копье с железным древком, которым
он играючи ткнул в сторону Фезия.
   - А ну-ка, парень!
   Фезий надеялся, что муки и сажи, размазанных  им  по  своему  щетинистому
подбородку,  окажется  достаточно,  чтобы  провести  стражника   в   здешнем
рассеянном освещении. В особенности вселяло надежду слово "парень".
   Проходя мимо стражника, он наклонил голову, а  поднос  держал  прямо  над
фартуком, чтобы прикрыть меч. Стражник хихикнул, рыгнул и  загреб  пригоршню
булочек.
   - Если я их сейчас не возьму, мне и вовсе не достанется. Будь благословен
добрый палан Родро! Он умеет заботиться о своих людях.
   - Да-а, - пропищал Фезий, словно кастрат, и поспешил вниз по  ступеням  с
трепыхащимся   сердцем.   Отчаянность   всей   этой   авантюры,    полнейшее
безрассудство и опрометчивость собственного  поведения  ужасали  Фезия.  Эта
сумасбродная лихость - как, склонен он был полагать в теперешнем настроении,
могли бы это назвать трубадуры - так радикально отличалась от  его  обычного
холодного профессионализма. Он жил сейчас в  возвышенном  мире,  где  каждая
краска испускала сияние. Его  шаги  вниз  по  каменным  ступеням  спиральной
лестницы отражались от стен гулким резонансом, напоминающим боевую музыку.
   Он миновал вторую площадку,  где  трехногий  табурет  лежал  на  боку,  а
железное  копье  стражника  праздно  стояло,  прислоненное  к  стене.  Фезий
поспешил дальше. Так или иначе, он наконец добрался.
   Он знал, чего ожидать внизу: комнаты пыток  у  всей  благородной  сволочи
смердят. Что далеко ходить - даже комнатой пыток его отца в Фезанойсе  то  и
дело  пользовались,  а  палан  Родро  и  вовсе  приобрел  в  этом  отношении
устрашающую известность. Спустившись по  лестнице,  Фезий  вышел  на  ровную
площадку, куда выходили две тяжелых дубовых двери. Перед  той,  что  справа,
стоял стражник и пристально смотрел на него.
   - Булочки?
   - Я нишефо не снаю! - пропищал Фезий. - Я только  толшен  снести  пулочкы
фнис!
   - Ну, так имей  в  виду,  что  тебе  сюда  нельзя.  Так-то  вот,  парень.
Удивляюсь, что тебя вообще сюда пропустили.
   - Но я толшен!
   - Ступай, парнишка! Валяй обратно наверх!
   Фезий вздохнул. Стражник был упрямым,  и  это  вполне  могло  стоить  ему
жизни. Швырнув в лицо воину деревянный поднос с булочками, Фезий выхватил  у
него копье и нанес острием серию тычков по  корпусу,  закончившуюся  режущим
ударом в голову. Стражник упал без чувств.
   Фезий открыл дверь.
   И не понял, куда попал.
   Комната пыток Родро,  по  его  понятиям,  должна  была  оказаться  сырой,
насквозь провонявшей застойным смрадом крови, пролитой с помощью неописуемых
приспособлений. Высоко под куполообразным сводом должны были висеть сетчатые
путы. На стенах позванивали  бы  цепи  и  железные  крючья.  Специалисты  по
извлеканию информации должны были стоять, подбоченясь, с холодными  глазами,
одетые в черно-алые рясы Гильдии Вопрошающих, кнуты должны были волочить  по
испятнанному каменному полу свои завязанные узелками  хвосты.  Стены  должны
были быть пропитаны ужасом.
   Вместо этого Фезий был вынужден заморгать  от  яркости  обрушившегося  на
него света.
   Его  глаза  наполнились  влагой,  мир  сделался  оранжевым   и   зеленым.
Проморгавшись, Фезий прозрел, но не смог понять, что он увидел.
   Комната была велика, это нельзя  было  оспорить.  Комната  была  также  и
высокой. На каждой стене маленькие шишечки ряд за рядом окружали  стеклянные
панели, крошечные рычажки выстроились стройными  шеренгами  вдоль  маленьких
циферблатов, которые, как Фезий ясно видел, вовсе не были настоящими часами.
   Толстые веревки, гладкие, без следа  плетения,  там  и  сям  змеились  по
комнате.
   А белизна? А чистота! Невероятно!
   Люди, смотревшие на пораженного Фезия, одетые в  белые  халаты  наподобие
женских ночных рубашек, оказавшись захваченными врасплох, действовали тем не
менее целенаправленно и быстро. Прежде, чем Фезий  понял,  что  на  него  не
нападают, а наоборот убегают, он неуклюже высвободил свой меч из-под  белого
фартука и, согнув ноги, принял боевую  стойку  -  хотя  ему  и  не  очень-то
требовалось приседать, сражаясь с людьми обычных размеров.
   Фезий не мог понять, куда он попал. Он полуобернулся  к  выходу  -  дверь
была еще открыта. Фезий заколебался в нерешительности, и  группа  стражников
кинулась к нему по сверкающему полу. Их оружие  в  этом  ярчайшем  освещении
выглядело, словно полоски света.
   Фезий  поднял  меч  им  навстречу.  Клинки  сошлись  со  звоном.   Работа
Мастеракузнеца Эдвина вновь показала, чего она стоит. Нога Фезия  скользнула
вперед и сделала подножку. Он колол и рубил, наносил удары и парировал. Люди
со стонами падали. Фезий получил легкий удар сзади  в  кожаное  плечо  своей
куртки и ощутил острый укус стали. Он  тут  же  отскочил,  развернувшись,  и
перерубил противнику ноги выше колен. Фезий дрался. Он  встретил  стражников
лицом к лицу и дрался и, как всегда, он дрался хорошо. Но отчего-то на  этот
раз он не получал от боя никакого удовольствия.
   Он дрался, как будто его дергали за ниточки, словно детскую  игрушку.  Он
дрался, будто управляемый рычагами. Он дрался  отсутствующе.  Все  время  он
думал лишь о том, что Лаи здесь нет. Лаи не было  в  этой  комнате  и  любые
усилия, потраченные здесь, всякий выход  энергии  растрачивает  и  ослабляет
его, мешая достижению настоящей цели. Он должен разыскать Лаи, а не  тратить
время на возню со стражниками. Он  перешагнул  через  тело,  лежавшее  прямо
перед ним, уклонился от бешеного удара, сделал выпад,  закрылся,  вильнул  в
сторону и, оторвавшись на мгновение от  стражников,  бросил  быстрый  взгляд
назад, на открытую дверь, дыша разве что чуть тяжелее, чем обычно.
   В дверь проходили человеческие фигуры и Фезий уловил  смертоносный  блеск
доспеха. Среди стражников, носящих кольчуги, наемной солдатни добрый  клинок
его Миротворца мог собрать  кровавый  урожай  и  не  затупиться,  но  против
полного набора лат, прикрывавших тела  врывающихся  в  комнату  рыцарей  меч
Фезия был чересчур деликатным инструментом.  Здесь  требовалась  палица  или
огромный боевой молот,  способный  прошибить  панцирь,  или  же  требовалась
секира... секира... Секира Оффы!
   Но сейчас не было рядом с ним Оффы, чтобы  прикрывать  его  тыл  сплошным
кругом вращающейся стали. Фезий взмахнул  мечом,  так  как  двое  стражников
ринулись на него, словно для того, чтобы завершить  работу,  за  которую  им
платили, раньше, чем придется приложить к ней руку рыцарям - их нанимателям.
   Парируя обрушенный на него град ударов, Фезий  отчаянно  огляделся.  Звон
металлических подошв по каменному полу разносился  все  громче.  Сейчас  его
позорно схватят - а Лаи так и не найдена!
   Ему нужна была палица,  а  самый  быстрый  способ  ее  заполучить  -  это
выхватить у противника. Проворный, словно крагор в бухте, Фезий взмахом меча
заставил  обоих  стражников  отступить,  а  потом  прыгнул  прочь  от   них,
развернувшись на лету и опустившись на широко расставленные и чуть  согнутые
ноги. Истинный клинок-Миротворец взлетел и пропорол кольчугу первого рыцаря,
глубоко вонзившись в пах. Рыцарь завизжал. В  закрытом  шлеме  отдавалось  и
булькало до странности тонкое эхо его визга.
   Окровавленный Миротворец скользнул в  ножны,  вытершись  дочиста  о  мех,
окаймлявший их отверстие. Фезий вцепился в палицу рыцаря, подвешенную к  его
поясу, оттолкнув от себя падающий меч падающего противника ударом левой руки
по плоской стороне. Рыцарь рухнул с гулким звоном  металла  о  металл.  Этот
предательский участок кольчуги оставался слабым местом любых доспехов,  даже
в теперешнее время, с такими далеко продвинувшимися оружейниками, как Мастер
Гирон. Фезий часто  обещал  себе,  что  однажды  присмотрит  за  тем,  чтобы
защитить это место полностью - когда у него будет своя собственная оружейная
мастерская.
   Не было никакой возможности прорваться на винтовую лестницу сквозь двери,
полные рыцарей. Ударив изо всех сил, ни во что не целясь -  просто  по  чему
угодно, что могло оказаться  в  пределах  досягаемости  -  Фезий  побежал  в
противоположном направлении, прочь от двери, высматривая среди рядов ящиков,
наполненных этим непонятным содержимым, какой-нибудь другой выход.
   Свет здесь пылал с  неменьшей  силой,  чем  само  солнце,  белизна  всего
окружающего, отсвечивая, резала Фезию глаза. Он вновь увидел людей  в  белых
халатах, прячущихся за углами, отталкивая друг друга  при  его  приближении.
Комната  показалась  ему  огромной.  Он  не  видел  ни  малейшего   признака
просачивающейся воды, и однако же здравый смысл говорил, что он никак не мог
пробежать достаточно далеко, чтобы миновать ров. Рыцари  следовали  за  ним,
звеня  доспехами.  Фезий  начинал  чувствовать  себя,  будто  дикий   зверь,
загнанный ванками, шатающийся, как пьяный, из стороны в сторону и  тычущийся
то туда, то сюда, управляемый невидимой силой, пока, наконец, не упадет  без
чувств в свою клетку.
   - Изменник! Сдавайся! Сопротивление бесполезно!
   - Отвали, -  проворчал  Фезий,  осматриваясь  кругом  в  поисках  другого
отверстия, которое, как  подсказывало  рациональное  мышление,  должно  было
существовать, чтобы сюда  можно  было  пронести  все  эти  коробки  и  массы
невероятных вещей. Их никак не смогли бы спустить сюда по узкой и  скользкой
спиральной лестнице.
   Хотя в боевой пирамиде, сражаясь бок  о  бок  с  Оффой,  он  часто  стоял
совершенно неподвижно, в одиночном бою Фезий превращался в  подвижного,  как
ртуть, гномика, состоящего сплошь из быстрого движения  и  энергии.  Он  уже
пробежал это огромное подземное помещение во всю  длину  в  поисках  выхода.
Каждый  раз,  когда  солдат-охранник  или  рыцарь  нападали  на   него,   он
оборачивался и его палица наносила со звоном точные и смертоносные удары, от
ответных же выпадов его бочкообразное тело  на  коротеньких  ножках  искусно
уклонялось. Уж не воображают ли эти тупые рыцари, будто им  удастся  загнать
его в угол? Пока Фезий в силах бежать, его не  схватят.  Фезий  добрался  до
арки, перекрытой самым большим  стеклом,  какое  ему  когдалибо  приходилось
видеть. Понимание, что это дверь, пришло немедленно и Фезий поспешно толкнул
ее всем телом. Дверь ускользнула назад и в сторону, и он пошатнулся,  тотчас
же восстановив равновесие. Затем Фезий шагнул через порог с толикой  прежней
дерзновенной заносчивости на лице.
   С потолка струился  все  тот  же  яркий  свет.  Такой  же  мозаичный  пол
отзывался на шаги  короткими  резкими  эхо.  Но  люди  -  существа  -  самым
невозможным образом отличались от одетых в  белое  людей,  которых  он  гнал
перед собой. Фезий разинул рот.
   Он замер, как вкопанный и стоял,  задыхаясь.  Впечатления  обрушились  на
него, как удары бронзового гонга.
   Высокие. Эти... твари были ростом с Оффу; тощие  -  тощие,  как  нищий  у
нелюдных ворот, желтолицые - если этот нос рылом, эти бледные  глазки,  этот
круглый воронковидный рот  можно  назвать  лицом.  Одежда  на  них  была  из
блестящего яркокрасного чешуйчатого материала, ниспадающего  переливающимися
складками  вокруг  их  высоких,  угловатых  фигур.  Человек  с   примитивным
мышлением мог бы склониться  перед  ними,  как  перед  сосудом  божественной
святости, он мог  бы  посчитать,  будто  оказался  перед  посланниками  Амры
Светлого. Фезий не мог в это поверить. Он скорее предпочитал видеть  в  этих
тварях дьяволово семя из темного царства Амры, что под эбеновым морем.
   С высоким тонким воплем Фезий атаковал их. Синяя штора  упала  перед  его
взором и на один пронзительный миг он увидел все окружающее  как  бы  сквозь
слой лазурной воды. Потом он  ринулся  вперед  и  почувствовал,  что  тонкие
холодные пальцы, охватившие лодыжки, запястья  и  шею,  тянут  его  назад  и
ощутил спиной грубое прикосновение камня. Фезий заморгал. Он уже не атаковал
этих дьявольских чудищ. Он был прикован к угрюмой каменной стене и таращился
на палана Родро и его людей, потешавшихся над ним при ярком свете  огней,  а
дьявольские чудища стояли с ними бок о бок.
   - Что, сам себе не веришь, так, мелкий Амрой проклятый изменник!
   Родро стоял, уперев руки в бедра, набычив свою  продолговатую  голову.  В
его черной  остроконечной  бороде  виднелись  капельки  слюны,  а  маленькие
свинячьи  глазки  поблескивали  от  вина,  хорошей  жизни  и   триумфального
настроения. Одетый, как и его люди, в полудоспех, он стоял и дразнил  Фезия,
прикрепленного  к  цепям  кожаными  ремнями,  жестоко  врезавшимися  в   его
запястья.
   - Отвали, - пробурчал Фезий. Ответ едва  ли  стоил  затраченных  на  него
усилий. Как же он угодил сюда? Рассудок подсказал ему  ответ:  синяя  штора,
упавшая перед глазами,  синий  огонь,  поразивший  Оффу  неподвижностью.  Он
претерпел поражение синими искрами и прежде, чем  очнулся,  его  схватили  и
аккуратненько поместили в ремни и цепи. Грязное дело.
   Фезий попался.
   Едва ли можно было ждать, что он удивится; в  конце  концов,  он  же  все
время отлично сознавал, какие  у  него  шансы  на  успех,  и  только  его  -
заинтересованность? - в Лаи погнала Фезия в это безумное предприятие. Тем не
менее он не мог избавиться от удивления перед способом, которым был схвачен,
поскольку, висящий в цепях, он в то  же  время  рассматривал  и  изучал  эти
создания, вышедшие из сна сумасшедшего. Палан Родро и его люди тварей  почти
что не замечали. Они смеялись и делали в  его  адрес  грубые  жесты.  Рыцари
радовались, что захватили этого маленького  дьявола  и  предвкушали  хорошую
забаву. Кровавую забаву.
   Твари переговаривались между собой и Фезий вновь удивился оттого, что  их
голоса звучали такими нормальными, такими... разумными.
   Родро заметил, куда  с  тошнотой  во  взгляде  смотрит  Фезий,  и  злобно
обрадовался:
   - А, так тебе не нравятся наши друзья сликоттеры? - Он хрипло засмеялся и
его люди засмеялись вместе с ним. - Они тебя разорвут на части и  сожрут  на
завтрак, Амра тебя прокляни! - все снова расхохотались.
   Все, кроме Фезия. Он гадал, нет ли в этой  издевке  доли  истины...  нет,
нет! Конечно, нет.
   Однако эти твари - сликоттеры - выглядели  исключительно  свирепыми.  Лаи
предупреждала его насчет сликоттеров. Но о ТАКОМ она его не предупреждала.
   Фезий с беспокойством осматривал комнату, гадая, что с ним сделают.
   Если Лаи явилась сюда в поисках заряда для своего  парализатора,  то  она
сунула голову в страшную петлю. Фезию хотелось кричать, спрашивать о  ней  -
здесь ли она, жива ли она еще, но он не  хотел  пока  выдавать,  что  вообще
знает о ней, на тот случай, если этот мелкий факт  можно  будет  обратить  к
какому-нибудь преимуществу,  а  кроме  того  и  не  желал  доставлять  Родро
дополнительного удовольствия в придачу к предстоящим пыткам.
   Долго беспокоиться ему не пришлось.
   В комнату втолкнули высокую, блестящую металлическую раму.
   Фезий посмотрел - и закрыл глаза.
   Переполненный хорошим настроением, палан Родро игриво произнес:
   - Льщу себя мыслью, что я не скован  рамками  обычных  и  скучных  пыток,
расписывать детали которых так любят трубадуры. Ты здесь. Моя несостоявшаяся
свояченица Лаи тоже здесь. Оба вы скованы. Вам известно, что я хочу  узнать.
Я думаю, - Родро говорил с чрезвычайной уверенностью в себе, -  что  вы  мне
все расскажете без особых хлопот. Последовала крошечная пауза. Фезий  открыл
глаза. Затем, словно проставляя на  горячий  воск  последнюю  печать,  Родро
заключил:
   - Иначе...
   Всю жизнь Фезий гордился тем, что смеется над жизнью  и  миром,  во  всем
видит шутку, для каждого имеет  в  запасе  веселую  колкость.  Они  с  Оффой
перешучивались, когда перед глазами у них мелькали мечи, когда боевые топоры
звенели об их доспехи. Теперь каждый инстинкт Фезия требовал  рассмеяться  в
лицо этому напыщенному глупцу, именующему себя Редом Родро Отважным.  Однако
мучительный  страх  за  Лаи  восставал  против  этого   вольного   здорового
инстинкта, ограничивая его эмоции и раздирая на части, словно гриф  когтями,
в мучительной агонии. Лаи... Лаи!
   Привязанная к металлической раме  Лаи,  зеленое  платье  с  которой  было
наполовину сорвано, воскликнула:
   - Ха! Мой доблестный странствующий рыцарь! Мой  отважный  спаситель!  Так
тебе, значит, не удалось убить дракона? Они захватили и тебя тоже, малыш!
   На душе Фезия потеплело от слова "малыш", так сильно  подчеркнутого  Лаи.
Она не из тех, подумал  Фезий,  кто  стал  бы  насмехаться  над  физическими
особенностями человека, над которыми он не властен.  Подчеркивая  его  малый
рост, она тем самым предупреждала,  что  отрекается  от  него,  надеясь  тем
уберечь себя от пыток, задуманных Родро, чтобы сломить Фезия.  Ибо,  конечно
же, стоит им начать ее пытать, как он тут же расскажет Родро  все,  что  тот
хочет знать. Родро не дурак, хотя и заслуживает, чтобы его назвали трусом.
   - Отвяжись, ведьма, - пробормотал Фезий, потея.
   - Что такое? - вопросил  Родро,  теребя  пальцами  бороду,  пораженный  и
разочарованный.
   - Не позволяй им провести себя, Родро.
   Это  сказал  сликоттер.  Он  говорил  на  языке   Венудайна   с   твердым
похрустывающим произношением рыцарей. Он говорил  в  точности  как  человек,
какого Фезий охотно вышиб бы из седла в  турнирной  схватке.  Родро  сердито
ответил:
   - Провести меня, Фислик? Посмотрел бы я, как у них это получится!
   Странная тварь,  отзывавшаяся  на  имя  Фислик,  издала  носовой  трубкой
басовитый жужжащий звук. Фезий подумал, не смеется  ли  она  над  заносчивой
тупостью Родро.
   - Девчонка назвала этого  человека  малышом,  а  малыш  обозвал  девчонку
ведьмой. Им меня не обмануть. Они оба трясутся друг за друга. - Фислик вновь
зажужжал. - Они расскажут нам то, что нам надо знать.
   В   этот   миг   Фезию   захотелось   приложить   острие   Миротворца   к
противоестественному брюху Фислика и вогнать клинок по рукоятку.
   Родро приблизился к Лаи. Он сорвал остатки светло-зеленого платья.  Держа
Лаи за горло, он полуобернулся, чтобы обратиться к Фезию:
   - Отвечай, малыш. Отвечай мне, где принцесса Нофрет, моя будущая невеста,
куда она  убежала  и  где  прячется?  -  Он  стиснул  пальцы  и  Лаи  начала
задыхаться. Фезий не колебался.
   - Я расскажу тебе все,  что  ты  захочешь.  Но  сначала  оставь  в  покое
девушку-ведьму. Ты мог бы, - добавил он, - для начала опустить нас обоих  на
пол.
   Родро разразился презрительным лающим смехом.
   - Мне нравится твоя выдержка!
   - Ну, спасибо! - Фезию казалось, что он говорил достаточно умно. Но Родро
заявил:
   - Мне даже не придется бить тебя по лицу за твою наглость, коротышка. Мне
достаточно лишь сделать вот  так,  -  он  снова  свел  пальцы  и  Лаи  вновь
вздрогнула и стала хватать ртом воздух, - и ты уже покаран!
   Родро снова лающе засмеялся,  а  Фезий  вспотел.  Затем  Фислик  нашептал
что-то палану в ухо и Родро вдруг, резко мотнув  головой  в  сторону  Фезия,
отпустил Лаи. Он пересек комнату и встал перед Фезием.
   - Ну так рассказывай, карлик!
   Фезий знал, что он не настолько уж низкий.  Он  проглотил  первые  слова,
готовые сорваться с языка, потом выговорил:
   - Я могу рассказать тебе все, что захочешь, но я не знаю названия  места,
где находится принцесса, - раньше,  чем  Родро  успел  поднять  руку,  Фезий
закончил: - Я могу отвести тебя туда.
   - Он ловчит, Фислик? - небрежно осведомился Родро.
   - По-моему, нет. Он целиком в сетях этой женщины.
   - Идиот! - выпалила Лаи.
   Фезий был бессилен. Он просто продолжал потеть. Если он и воображал,  что
Лаи начнет спорить и стараться убедить его молчать,  то  быстро  убедился  в
обратном. Она тоже знала ограничения, налагаемые на человека его телом.
   - Собираешься ты опустить меня или нет? - спросил Фезий. - Я  сомневаюсь,
что смогу идти в подвешенном состоянии...
   Родро махнул рукой. Несколько человек  прошли  вперед,  чтобы  освободить
Фезия и Лаи.
   - Если будешь еще хамить, я тебе вырежу язык.  Все  равно  ты  не  можешь
сказать того, что мне нужно - можешь лишь показать,  так  что  потеря  будет
невелика.
   Фезий втянул в себя воздух, словно его окунули в холодную воду.
   Родро угрожающе договорил:
   - Сбежать ты не сможешь. Если попытаешься, то будешь наказан.
   Опять-таки, Фезий не нашел на это ответа. Как он  и  ожидал,  попытавшись
встать, он упал. Руки ничего не чувствовали.  Фезию  пришлось  взглянуть  на
них, чтобы убедиться, что они еще на месте. Эта мысль, почти соответствующая
прежнему веселому характеру  Фезия,  показывала,  насколько  лучше  он  себя
почувствовал только оттого, что его опустили и расковали.
   Лаи потянулась и, не меняя холодного выражения лица,  к  которому  начала
возвращаться  отхлынувшая  кровь,  принялась  пристраивать  клочья  зеленого
платья.
   Рыцари обступили их, готовясь пресечь любую возможную попытку к  бегству.
Родро хрипло засмеялся.
   - Что ж, приступим? А если вы свалитесь, мы можем вас понести на копьях -
на  остриях  копий!  Фезий  намеревался  тянуть  время,  ибо  только  глупцы
торопятся  исполнить  то,  что  от  них  потребуют  с  помощью  угроз.   Лаи
прошептала: "Ты на самом деле собираешься?.." Их тут же разделило  окованное
железом копье и твердый, как гранит, голос потребовал:
   - Держитесь порознь! Не шептаться!
   - Если буду вынужден, - ответил Фезий Лаи поверх копья.
   - Нет! - воскликнула Лаи с внезапным ужасом.
   Охранник замахнулся. Лаи увидела это и ее рука взлетела в немом  защитном
жесте. Фезий пнул охранника в пах. Он ушиб пальцы на ноге о  кольчугу,  зато
охранник, хрюкнув, согнулся пополам. Фезий  тоже  нагнулся  и  удар  второго
охранника просвистел у него над головой.
   - Прекратить, дебилы! - взревел Родро.
   - Прикажи им остановиться, Родро, иначе меня убьют!
   Фезий неуклюже выпрямился, тяжело дыша и  поглядывая  на  стражников.  Те
смотрели на него с таким видом, будто мечтали насадить его на пики.
   Родро призвал остатки своего авторитета, явно подорванного Фисликом и его
друзьями-сликоттерами.
   - Прекратить! Все нормально. Больше таких глупостей не должно быть, а  то
я прикажу тебя сковать, словно дикого зверя.
   Фезий сохранял молчание.
   За тот краткий миг, что Фезий стоял,  согнувшись,  он  успел  рассмотреть
маленькую узкую дверь медного цвета, слегка утопленную в стене и  окруженную
множеством этих странных циферблатов и шишечек, которые ему уже  приходилось
видеть. Над притолокой тускло горел фонарь изумрудного цвета. Хотя  дверь  и
была узка - слишком высокая для такой ширины, но не особенно высокая в целом
- она состояла из двух створок, каждая  со  своей  дверной  ручкой  в  форме
грифа.  Бронза  ручек   отсвечивала   глубоким   огненным   блеском.   Дверь
красноречиво сказала Фезию все, в чем он нуждался.
   Ему придется все сделать точно и без ошибки. Родро достаточно глуп, чтобы
затея Фезия могла удаться, однако,  если  он  оплошает,  узколобость  палана
обернется злобной жестокостью. Фезий собрал  нервы  в  кулак.  Лаи  придется
хладнокровно прыгнуть в  эту  штуку,  однако  теперь  Фезий  уже  готов  был
поверить, что она способна на что угодно. Не  обращать  внимания  на  жутких
сликоттеров, не обращать внимания на любые  "что",  "когда"  и  "зачем",  не
обращать внимания на рыцарей в их пластинчатых доспехах и  стражников  в  их
кольчугах и с железными копьями. Не обращать на них внимания, потому что так
надо. Он должен сузить свое сознание так, чтобы оно включало всего две вещи,
всего только два предмета в мире: Лаи и дверь.
   Тогда и только тогда, когда его сердцебиение выровняется,  когда  дыхание
станет ровным и спокойным - только тогда он сможет прыгнуть.
   Фезий прыгнул.
   Ред Родро Отважный получил удар ногой в брюхо. Даже в этот миг  Фезий  не
мог позволить себе  задержаться,  чтобы  получить  какое-то  удовлетворение.
Когда Родро согнулся, лишившись дыхания даже для того, чтобы  взвыть,  Фезий
схватил Лаи, грубо рванув ее к себе, развернулся  и  побежал  по  мозаичному
полу. Он схватился за сияющих огненных  грифов  и  рванул.  Дверь  открылась
плавно, словно огромный вес повернулся на балансире. Изумрудный  огонек  над
дверью вдруг превратился в желтый и замигал.
   Высокий, скрипучий голос панически воззвал:
   - Только не в эту дверь, дурень!
   Но створки уже распахивались, и за ними было не ослепительное  освещение,
а мягкая сочная серая пелена, тусклое зеленое мерцание, очень  уютное  после
пронзительной яркости света в других помещениях.
   Фезий, наполовину неся, наполовину волоча за  собой  Лаи,  протиснулся  в
дверь.
   Кто-то бросил копье и железо громко зазвенело  о  дверь.  Последнее,  что
увидел Фезий, это что огонек сделался рубиновокрасным  и  запульсировал  так
быстро, что вспышки почти сливались.

 VI

   Лаи прижалась к Фезию среди серо-зеленой мглы, ее мягкое и в то же  время
твердое тело прижалось к нему, ища утешения и даря его же. Голос Лаи странно
дрожал.
   - Я знаю, Фезий - знаю! Это было МЕСТО!
   - Место?
   Лаи задрожала.
   - Такое же место, как то, что я искала в Башне Грифов.
   Но другое... другое... странное...
   - Тебе придется все мне рассказать об  этой  затее  с  Башней  Грифов,  -
заявил Фезий построже. - Но не прямо сейчас. Если мы прошли в эту дверь,  то
же самое могут сделать Родро и его рыцари! Нам нужно убраться подальше!
   - Фезий...
   Тот спешно продолжал, не обращая внимания:
   - Здесь должна быть какая-нибудь лестница или еще что-то, чтобы выбраться
на поверхность. Мы должны быть намного ниже рва, это очевидно, так что у нас
неплохой шанс проникнуть в Парнассон, не будучи замеченными. Меня  ждет  там
гриф возле трактира - мы сможем в два счета вернуться на барку...
   - Фезий - ох, Фезий! Ты же не знаешь!
   - Чего не знаю? - У него не  было  времени  обижаться.  Он  пошел  вперед
сквозь тусклое марево, различая вздымающиеся по обе стороны неясные огромные
силуэты и чувствуя, что  пол  под  его  подошвами  мягкий  и  прогибается  -
странное ощущение для человека, привыкшего к каменным половицам,  как  будто
не выходя из дома он оказался идущим по траве. Лаи ухватилась за его руку.
   - Им нет  нужды  гнаться  за  нами  здесь!  Ты  просто  не  понимаешь,  -
раздраженно тряся Фезия за руку, она в то же время льнула к нему  в  поисках
поддержки. - Мы прошли МЕСТО! Фезий и впрямь не понимал, и охотно  признавал
это. Он поднял взгляд. В потолке не было ни  единого  отверстия,  ни  одного
путеводного проблеска света. Однако здравый  смысл  подсказывал,  что  дверь
должна куда-то вести и надо просто идти дальше, пока не наткнешься на выход.
Была ведь дверь внутрь.
   Должна быть и...
   Скользящее движение в тени между этими титанческими  силуэтами  заставило
Фезия насторожиться, дрожащего от шока и напряжения, безмолвного. Он привлек
к себе Лаи, предостерегая ее.
   Мимо  проходили  с  полдюжины  сликоттеров,  их  высокие  угловатые  тела
выглядели гротескно при быстром движении, словно волшебным  образом  ожившие
детские байки. Фезий враз понял,  откуда  появилось  их  название.  Странные
существа в своей красной чешуйчатой одежде быстро скрылись в следующей тени.
Они ничего не сказали. В руках, выглядевших просто  как  угловатые  костяные
палочки, они несли другие  палки  -  более  массивные  узловатые  орудия,  в
которых Фезий тотчас ощутил угрозу.
   - Мы должны вернуться, - сказала Лаи.
   От потрясающей неожиданности этого заявления у Фезия перехватило дыхание,
так что какое-то мгновение он не мог ей ничего ответить. Когда, наконец, ему
показалось, что он  способен  говорить  не  очень  уж  оскорбительно,  Фезий
спросил:
   - Почему?
   - Мы прошли сквозь место, сквозь Врата, Фезий.
   Лаи пыталась что-то втолковать ему.
   - Мы оказались сейчас в ином мире.
   - В ином мире!
   - Да, да, - Лаи горячо кивала, ее медные волосы разлетались. - Мы  прошли
сквозь некие странные Врата, которые я иногда могу чувствовать, могу  иногда
находить, где они бывают, и покинули через них наш собственный мир.
   - Мир только один, - здраво заметил Фезий.
   - Тогда откуда пришли сликоттеры?
   Настала очередь Фезия заколебаться.
   - Ну... изверглись из темных глубин подземного царства  Амры,  откуда  же
еще?
   - Они не сверхъестественны, Фезий. Они из плоти и крови, как мы сами.  Но
они ДРУГИЕ - другие не в таком смысле, как гриф или ванка. Они принадлежат к
иному миру. Фезий попытался разобраться в ее аргументах. По правде  сказать,
он на самом-то деле не очень верил в Амру - хвала  Амре!  -  и  склонен  был
просто отмахнуться от этой неприятной мысли.
   Но если то, что старается объяснить Лаи - правда, тогда...
   - Где же находится этот другой мир?
   Лаи развела руками. Она беспомощно смотрела на Фезия. Их глаза находились
почти на одном уровне и было в этом насмешливом  взгляде  нечто  такое,  что
впервые заставило Фезия задуматься, начинает ли она смотреть на него, как на
равное себе человеческое существо.
   - Я не знаю! - воскликнула она так, будто в том была  исключительно  вина
Фезия.
   Фезий положил руку ей на плечо и на этот раз прикосновение, совсем  иное,
чем только что, когда они  прижимались  друг  к  другу  в  поисках  взаимной
поддержки, возвеселило его, вызвало в нем прилив уверенности.
   - Черт побери, женщина! - храбро заявил он. - Ты едва не  заставила  меня
поверить. Скоро мы вылезем отсюда и сможем улететь на нашем грифе обратно на
барку, - Фезий сделал паузу. - Если только...
   - Если только что?
   - Если только не будет погони. Если только именно этого Родро и  не  ждет
от нас. А ведь наверняка так и есть! - новая мысль  захватила  Фезия.  -  Он
позволяет нам думать, что мы спаслись. Мы со своим грифом спешим на барку  -
а он обрушивает следом половину своих  воздушных  сил.  Ого-го!  Вот  хитрый
крагор!
   - Не думаю, чтобы дело обстояло именно так, - возразила Лаи.
   - Будем действовать, исходя из этого предположения.
   Идем. Прибавь шагу.
   Они осторожно  двинулись  дальше.  Лаи  оставила  попытки  убедить  Фезия
вернуться. Они достигли  дальней  стены  обширного  подземного  помещения  и
обнаружили, что она выстлана мягким, поглощающим звуки материалом.  В  стене
имелась небольшая квадратная дверь, футов десять в высоту и десять в ширину,
распахнутая. Они прошли в эту дверь, всматриваясь в окружающее марево.
   Позади со стуком опустилась стальная решетка.
   Они резко обернулись.
   - Попались! - закричал Фезий, бросаясь к стальным дверям и начиная трасти
их. - Мы в ловушке! Затем их  обоих  охватило  вдруг  странное  и  тревожное
впечатление. Фезий почувствовал, будто становится  тяжелее.  Он  пошатнулся.
Желудок и внутренности словно  готовы  были  выпасть.  Он  сглотнул;  что-то
творилось у него в ушах.
   - Пол! - выдохнула Лаи. - Он движется!
   - Он идет вверх!
   Еще несколько секунд спустя на них обрушилось новое неприятное  ощущение.
Желудок Фезия подскочил к самому горлу, он почувствовал, что вотвот  взмоет,
как  молодой  гриф,  почувствовал  легкость  и  тошноту.  Затем   послышался
отдаленный лязг и довольно громкий щелчок, после чего все  стихло.  Стальные
ворота со стуком откатились. Они оказались перед дверью из красного  дерева.
Пока Фезий и Лаи стояли в оцепенении перед этой деревянной дверью, она вдруг
наполовину скользнула в сторону и в отверстие пролился  яркий  и  ободряющий
свет солнца.
   - Прочь из этого сумасшедшего ящика! - вскричал Фезий.
   Он кинулся вперед, Лаи следом за ним. Они остановились, глядя  на  сцену,
которую Фезий, несмотря на всю  его  уверенность  в  себе  и  на  веселый  и
жестокий взгляд на вещи никогда, никогда в жизни не мог бы представить  себе
происходящей в его собственном, привычном мире Венудайна.
   Лучи солнца проникали сверху, сквозь переплетение балок и брусьев,  когда
Фезий  всмотрелся  пристальней,  то  увидел,  что  это  лестницы,  воздушные
площадки и переходы, заполненные толпами народа, но не людей -  сликоттеров.
Он схватил Лаи за руку. Свет струился сквозь  это  сплетение  пересекающихся
дорожек и отражался от перемещающихся облаков дыма или пара, сквозь  которые
проступали странные  высокие  сооружения,  более  крупные  собратья  неясных
силуэтов, мимо которых они проходили в подземном зале. Массивные, угловатые,
составленные  из  блоков  сооружения   безмолвно   вздымались   из   легких,
перемещающихся, ни секунды не остающихся  в  покое  облаков  испарений.  Эти
черные здания подпирали серебристую  паутину,  вьющуюся  поверх  пронизанных
солнцем облачных массивов.
   - Мы, должно быть, стоим на одном из этих зданий, - прошептала  Лаи.  Она
сделала шаг вперед,  остановившись  у  тонкого  решетчатого  поручня.  Затем
посмотрела вниз. Встав рядом с ней, Фезий тоже посмотрел  вниз  -  глянул  и
отшатнулся. Далеко-далеко внизу в разрыве между клубящимися  белыми  вихрями
он увидел - или ему показалось, будто  он  видит?  -  бездну,  разверстую  в
средоточие тьмы. Далеко  ли  он  проник  взором  вдоль  боковой  поверхности
строения, Фезий не знал,  но  ему  показалось,  будто  земли  он  так  и  не
разглядел.
   - Где мы? - вскричал он, обращаясь к Лаи, и обернулся к ней в мучительном
страхе. - Ох, Лаи, что с нами случилось?! Та положила ладонь  на  его  руку,
похлопывая Фезия, как похлопывают упирающуюся ванку.
   - Я ведь говорила тебе, Фезий. Мы только что прошли сквозь Врата  в  иной
мир. - Она нахмурилась. - Мне уже случалось проходить и раньше. Но я никогда
до сих пор не была в мире сликоттеров и, -  тут  она  сглотнула  и  рука  ее
напряглась, - мне это совсем не нравится. Я напугана.
   - Ты уже бывала раньше... в ином... мире?
   - Да. В месте под названием Шарнавой. Там здорово.
   Очень здорово.
   Фезий по-прежнему не знал, стоит ли ей верить.
   - У меня в Шарнавое есть друзья.
   - Тогда хотел бы я, чтобы мы оказались там.
   - Ох, Фезий - что же мы можем поделать?
   Ему, наконец, пришлось признать:
   - Ты была права. Нам действительно придется вернуться.
   Фезий нехотя повернулся. Со всех сторон от здания вид был  одинаковым.  В
воздухе витал свежий запах, который он нашел бодрящим, а  не  отталкивающим.
Когда через край здания заносило клочья туманной дымки, от них веяло запахом
горения. Фезий и Лаи стояли на плоской крыше. Коробка по-прежнему находилась
за  своими  деревянными  и  металлическими  воротами,   которые   оставались
открытыми. Фезий сделал шаг в ее сторону.
   С неба  донеслось  шипение,  шуршание,  стук,  заставивший  его  вскинуть
голову.  Фезий,  оцепенев,  уставился  вверх.  С  неба   из   промежутка   в
переплетении воздушных троп  падал  предмет,  окутанный  мерцающим  ореолом,
одновременно бесформенный и  хрупкий,  ревущий  и  вращающий  кругом  света,
напомнившим  Фезию   блестящий   круг,   в   который   превращалась   секира
обороняющегося Оффы. Предмет падал вниз, и из-под  него  с  шумом  вырывался
ветер, раздувая по кругу обрывки бумаги, щепу  и  опилки.  Предмет  коснулся
опорами крыши здания, наполовину исчезнув за кожухом  движущейся  комнаты  и
рядом труб. Шумы, исходящие от венчающего предмет ореола изменились,  теперь
он, по-видимому, вращался более медленно, пока наконец, со стуком и  дрожью,
не распался на три тонких повислых лопасти.
   Окошки этой штуки  отражали  солнечный  свет.  Она  выглядела  как  узкий
одноэтажный домик со сглаженными краями. Дверь отворилась.
   Фезий побежал, спотыкаясь и волоча за собой Лаи, под прикрытие  одной  из
труб - он полагал, что это дымоходы, хотя в этом  безумном  мире  они  могли
оказаться чем угодно. Они пригнулись за трубой, выглядывая наружу. Из  двери
летающего домика спустилась группа сликоттеров и остановилась,  наблюдая  за
разгрузкой ящиков и корзин. Фезий присмотрелся повнимательней  к  существам,
занимавшимся разгрузкой.
   Против собственной воли - и уж конечно, к большому своему  неудовольствию
- Фезий был вынужден все больше и больше признавать про себя, что  абсурдное
заявление Лаи может и даже должно быть правдой. Вновь он сейчас  смотрел  на
иную, непохожую форму жизни.
   Существа были всего четырех футов ростом, так что Фезий  по  сравнению  с
ними казался высоким. Он смотрел на ближайшего из них,  толкающего  ящик  по
металлическим полозьям. Тело твари имело  форму  большого  пальца  -  голова
переходила в грудь без всякого признака шеи, а  туловище-ствол  прилегало  к
полу плашмя, без ног. Мельком увидев четыре  подушечки  на  круглом  плоском
днище, когда существо вылезало из летающего домика, Фезий догадался,  что  с
их  помощью  оно  и  передвигается.  У  существа  имелось  два  похожих   на
человеческие глаза, расположенных примерно  в  футе  от  макушки,  каждый  с
угловатой бровью "домиком". Руки и ладони существа были такие  же  тонкие  и
похожие на ветки, как у сликоттеров. Сверху  донизу  все  оно  было  покрыто
мехом горчичного цвета, а на  середине  туловища  носило  кушак  из  той  же
красно-чешуйчатой ткани, что и одежда сликоттеров. Ни носа, ни рта  у  него,
похоже, не было. Лаи придвинулась поближе к Фезию.
   - Я никогда раньше не видела этих... этих пальцеобразных тварей.
   - Гнусные звери, верно ведь? - Фезий сглотнул слюну.
   Когда все корзины  и  ящики  были  занесены  в  движущуюся  комнату,  она
опустилась в глубины здания. Фезий и Лаи по-прежнему сидели, скорчившись, за
трубой. Фезий то и дело посматривал на повисшую сверху путаницу переходов  и
лестниц, надеясь, что  какой-нибудь  прогуливающийся  сликоттер  не  обратит
вдруг  внимания  на  двух  людей,  притаившихся  на  крыше.   Отвратительные
пальцевики вернулись к летающему домику,  сликоттеры  последовали  за  ними.
Длинные лопасти принялись с ужасным ревом вращаться, слились в круг,  словно
боевая секира и домик взмыл, что твой грифон, когда дашь шпоры.
   - Теперь я понимаю немножко больше, - выдохнула Лаи дрожащим  голосом.  -
Вот откуда взялся мой парализатор - я забрала его у воина, пытавшегося  меня
изнасиловать, теперь он  мертв...  и  здесь  же  производят  заряды,  отсюда
поступают факелы, которыми пользуется знать...
   - Я свой факел раздобыл у торговца, который утверждал, будто получил  его
с партией грузов из-за неведомого моря...
   - В действительности  он  проделал  куда  больший  путь,  Фезий.  Оружие,
поражающее синим огнем, тоже  изготовляется  здесь.  Сликоттеры  торгуют  им
через эту дверь, выходящую в подземелья замка палана Родро. Они отдают  свои
изделия, но что же получают взамен?
   - Золото? Лаи засмеялась с легкой насмешкой. - Я  не  думаю,  что  золото
интересует этих тварей - вернее, мне кажется, следует говорить: этот народ.
   - Ну, не знаю, - раздраженно заметил Фезий.
   Лаи встала.
   - Мы находимся на крыше склада. Здесь же должно находиться  и  управление
этой дверью внизу, а также какое-то средство заставить ее заработать. Я мало
что знаю о механических "местах", искусственных методах прохождения Ворот. Я
сама пользуюсь... - она замолчала и потрясла головой. - Неважно.
   - Почему они за нами не гонятся?
   - Должно быть, потому что переход для них, как и для меня, достижим  лишь
некоторой ценой. Необходимо восстановить энергию. Как  только  Ворота  будут
готовы открыться снова, сликоттеры  по  эту  сторону  все  узнают  и  начнут
охотиться за нами.
   Фезий  сидел  неподвижно,  размышлял.  Он  привык  к  тому,  что  за  ним
охотились. Состояние  преследуемого  утратило  новизну,  хотя  и  продолжало
вызывать страх.
   - Значит этот человек, - вымолвил он наконец, - Шим Гахнетт -  он  пришел
из... из другого мира?
   - Да, -  Лаи  поглядела  сверху  на  Фезия.  На  ее  лице  были  написаны
колебания. Когда она заговорила, новая, нежная нота в  ее  голосе  заставила
Фезия вдруг поднять взгляд и уловить миг, когда  солнечное  сияние  проникло
сквозь великолепие ее медных волос, так что она возвышалась над ним,  словно
ангел.
   - Я пыталась отослать мою сестру в Шарнавой. Я чувствовала, что  в  Башне
Грифов есть МЕСТО. Но Родро Злобный не позволял нам отлучаться из замка...
   - Никто, кажется, даже не видел принцессу, а о тебе  мы  только  слыхали,
как о девушке-ведьме...
   - Эти байки распространял Родро, но я полагаю...
   - Нечего полагать, - перебил Фезий, невольно перенимая ее  настроение.  -
Ты ведьма, это совершенно очевидно.
   - Но не злая, Фезий. Не по-настоящему злая... - Лаи склонилась над ним.
   -  Почему  принцесса  Нофрет  согласилась  выйти  замуж  за  Родро?   Лаи
вздохнула.
   - Этого я не понимаю. С тех пор, как умер наш отец, времена изменились  и
стада ванок поредели. Мы богатые вольные люди, живем  свободно,  никогда  не
поселяемся чересчур надолго ни в одном из наших городов. Но у Родро  имеется
по-местье, и часть этого поместья - сликоттеры.
   - Имея в друзьях сликоттеров он мог только потешаться над своими врагами.
Ваш народ силен, но с помощью оружия сликоттеров Родро вполне мог  завоевать
вас с вашей кавалерией, сидящей на ванках.
   - Его цель была, я уверена, вырваться из долины  и  завоевать  нас  всех.
Безумные поползновения...
   - Такими обычно и бывают мечты о завоеваниях.
   Лаи произнесла, вкладывая в слова  какой-то  особый,  одной  ей  понятный
смысл:
   - Мы так чудесно проводили время в Шарнавое.
   Фезий обладал  обширным  опытом  в  искусстве  турнирных  поединков  и  в
доспехах и,  вероятно,  вследствие  этого  его  понятия  о  купеческом  деле
оставались смутными. Он осторожно спросил:
   - Если есть Ворота отсюда в Венудайн, то не  может  ли  быть  и  Ворот  в
Шарнавой? -  Захваченный  этой  идеей,  он  быстро  продолжил:-  Они  должны
торговать с Венудайном и в других местах, кроме замка Родро. Этот  твой  Шим
Гахнетт - он явился через Башню Грифов. Должны быть и другие Врата,  обязаны
быть!
   Лаи попыталась перенять его оживление.
   - Конечно, должны быть. Но... но, Фезий, этот человек,  Шим  Гахнетт,  он
пришел не из Шарнавоя! Это-то и наполняет меня отчаянием - то  "место"  было
неправильным. Оно ведет не в Шарнавой, а в какой-то другой мир...
   - Но ведь ты говорила с ним!
   Лаи улыбнулась и провела ладонями по длинным волосам. Фезий смотрел,  как
она  снимает  узкий  компактный  обруч,  удерживаемый  на  голове   упругими
подушечками. Он выглядел, как тиара,  поскольку  блестел  и  переливался  на
солнечном свету драгоценными камнями.
   - Это не драгоценности, Фезий. Я не знаю, как  это  называется  на  самом
деле. Я получила его от того доблестного рыцаря,  который  так  рвался  меня
изнасиловать, что даже не заметил,  что  у  меня  тоже  есть  оружие.  Когда
надеваешь это, то можно настроить его - вот так...
   Лаи показла ему нечто вроде компаса, встроенного в обруч.
   - Восемь направлений и указатель. Возле  каждого  направления  -  символ.
Такие же символы повторяются вот в этом  ряду  из  восьми  рычажков,  -  Лаи
невесело засмеялась. - У меня нет ни малейшего представления, что значат они
все, но вот этот обозначает Шарнавой, а вот этот - Венудайн, а этот,  как  я
подозреваю, Сликоттер.  Нажимаешь  рычажок  для  Венудайна  и  поворачиваешь
указатель на Шарнавой - и можешь говорить с человеком из Шарнавоя и понимать
его. Я повертела указатель, когда Шим Гахнетт... появился,  и  отыскала  его
символ. Лаи указала на один из значков.
   - Что он означает, мне неизвестно.
   - И мне, - пробормотал Фезий, ужаснувшийся и потрясенный открывшимися ему
тайнами. - Это та самая наука, про которую ты мне рассказывала?
   - Да.
   - Надевай свой переводчик обратно, Лаи. Только, - угрюмо выговорил Фезий,
- лучше тебе его настроить сейчас на Сликоттер.
   - Ты нашел для  него  хорошее  слово,  Фезий  -  переводчик.  Но  это  не
просто...
   Сверху на них упала тень.  Оба  одновременно  в  ужасе  подняли  взгляды.
Опускался еще один летающий домик, но  на  этот  раз  при  нем  не  было  ни
блестящего ореола от вращающихся лопастей, ни ветра,  ни  гулкого  рева.  На
этот раз летающий домик опускался по воздуху бесшумно, украдкой.  Прижавшись
к трубе и глядя, как сликоттеры и их  напоминающие  большие  пальцы  рабочие
вновь разгружают ящики и тюки с товарами, которым  предстоит  пройти  сквозь
Ворота и быть проданными в Венудайне, Фезий  вспомнил,  что  сказала  Лаи  и
пришел к решению.
   - Мы должны вернуться назад, в свой мир, Лаи. Должны!  И  можем.  Оттуда,
где мы находимся в этом мире сликоттеров, мы можем пройти  в  том  же  самом
направлении и на то же расстояние, которое в  нашей  собственной  стране,  в
Венудайне, отделяло бы нас от Башни Грифов. Тогда ты  сможешь  там  провести
нас сквозь врата...
   - Но я не знаю, сработает ли это! Я могу  оказаться  сейчас  недостаточно
сильной и...
   - Не можем же мы просто оставаться здесь, покуда не  попадемся,  Лаи.  Мы
должны спуститься на землю - можем воспользоваться одной  из  этих  наружных
лестниц - и выступать. Должны, Лаи! Подумай о своей сестре! Подумай  о  ней,
как я думаю об Оуге Оффе!
   Лаи кивнула с побледневшим  лицом,  глаза  ее  превратились  в  фиалковые
озерца боли.
   - Ты прав, Фезий. Мы не можем так просто сдаться. Вместе  мы  сможем  это
сделать...
   - Вот так-то лучше, - похвалил Фезий. - Вместе мы справимся.

 VII

   Что бы ни предстояло им когда-нибудь совершить  вместе  -  а  благородный
Фезий из Фезанойса ждал того не дождался, - этого карабканья вниз по  голым,
открытым всем ветрам лестни-цам  к  окутанной  туманом  почве  им  наверняка
никогда не забыть, да и неизвестно было, удасться ли сохранить  собствен-ную
жизнь, достигнуть далекой цели, отчаянно цепляясь  за  ненадежную  поддержку
под ударами пронзительного ветра. Ветер, казалось,  находил  удовольствие  в
том, чтобы, дав им ненадолго расслабиться, взвыть потом с безумным весельем,
бешено вылететь из-за острого угла черного здания, ревя, дергая за одежду  и
завывая, силясь оторвать их от опоры и швырнуть в бездну.
   Фезий цеплялся  одной  рукой  за  железный  поручень,  другой  за  Лаи  и
богохульно клялся всеми дьяволами черного царства Амры, что  его  не  сдует.
Он, черт подери, проползет эту лест-ницу и пробьется в то место этого  мира,
напротив которого в Венудайне находится Башня Грифов - да, керрумпитти! Если
да-же ему придется устлать дорогу туда клоками собственной ко-жи, ползти  на
четвереньках, хныкать - все равно он  это  сделает.  Священным  именем  Амры
клянется, что сделает. Пока что Фезий не усмотрел  прямых  соединений  между
переплетением дорожек наверху и квадратными зданиями внизу. Впрочем,  здания
он считал квадратными только потому, что так выглядели те их части,  которые
возвышались над туманом. Он понимал, что эти строения должны быть  на  самом
деле очень высокими. Лаи подергала его за руку. Фезий посмотрел, не слыша ее
голоса за воем ветра, как раз налетевшего на них в этот момент из-за угла.
   Один-единственный тонкий мостик отходил от узкой  пло-щадки,  на  которой
они стояли. Словно проволока, протянутая  от  этого  здания  к  соседнему  -
длинная, тонкая паутинка, ка-чавшаяся на  ветру.  То  и  дело  отдельные  ее
участки скрывались из виду, окутанные облаками вздымающихся испарений. Фезий
кивнул. Мостик вел в подходящем направлении. Если они смогут  пересечь  этот
шаткий путь над бездной, то сэконо-мят часть драгоценного времени.  Мысль  о
том, что придется пресекать таким  образом  весь  этот  гигантский  комплекс
зда-ний, преследовала Фезия, не давая ему покоя - мысль о том, каких  усилий
это будет стоить.
   Он покрепче  обхватил  Лаи  за  талию,  а  она  так  же  обхва-тила  его.
Прижавшись друг к другу  и  пригнув  головы,  стиски-вая  свободными  руками
скользкие от влаги поручни, они пустились в путь через пропасть.
   Если спуск по лестницам был триумфом силы духа, то этот  переход  дышащей
туманом бездны по мосту-ниточке можно  было  считать  уж  вовсе  невероятным
успехом. Ветер делал с ними все, что мог, но-таки не сумел сбросить с моста.
Чувствуя тошноту и головокружение, Фезий держался за  Лаи  и  за  пору-чень,
заставляя себя двигаться дальше шаг за шагом, шаг за шагом. И действительно,
продвигался.
   Спустя  промежуток  времени,  показавшийся  ему  очень  дол-гим,   Фезий,
пригибаясь от ветра, шатнулся вперед, сделал три-четыре быстрых шага,  чтобы
восстановить равновесие,  вновь  схватился  за  поручень  и  прижал  к  себе
покрепче  Лаи,  подавшуюся  вперед  вместе  с  ним.  Некоторое  время   было
относи-тельно тихо, пока Фезий не понял, что продолжает бороться  с  ветром,
который на него уже не обрушивается. Они  достигли  соседнего  здания  и  на
мгновение получили толику драгоценного облегчения.
   Это  здание  отличалось  от  предыдущего.  Оно   возвышалось   над   ними
ступенчатой  пирамидой,  как   зиккурат,   и   исчезало   в   дымке   внизу.
Горизонтальные поверх-ности ступеней были усажены деревьями. По ним сбегали,
блестя на солнце, водопады, носились птицы и какие-то  летающие  создания  в
радужной  чешуе  и  с  пышными  хохолками.  Повсюду  си-яли  и  переливались
стеклянные альковы. Это место вполне мог-ло бы быть раем.
   Укрывшись от ветра и оглядываясь на  ужасную  пропасть,  двое  несчастных
путников осознали, как им повезло с выбором здания. Еще  выше,  чем  раньше,
раскинулась над ними ажурной крышей воздушная паутина сликоттеров. Здесь же,
внизу, тер-расы этого волшебного дворца кишели горчичными пальцевиками.  Все
они двигались и жестикулироали, судорожно размахивая своими лапами-ветками.
   - На вид они глупые, - проворчал Фезий.  -  Но  они  опас-ны.  Я  в  этом
уверен.
   Благодаря неизменный туман, скрывший от глаз пальцеви-ков  их  появление,
Фезий и Лаи  проворно  перебежали  к  купе  деревьев  с  блестящими  желтыми
стволами и уныло поникшими пурпурными цветами.  Они  углубились  подальше  в
заросли, а потом растянулись на земле, тяжело дыша и все еще  чувствуя  всей
кожей режущий ветер, терзавший их на этом ужасном мосту.
   - Мы продвигаемся, - объявил Фезий, как он надеялся, веселым и  уверенным
тоном. - Еще мост-другой, и мы окажемся возле Башни Грифов.
   Если он ожидал, что Лаи в ответ посмеется над ним или начнет  жаловаться,
то оказался разочарован. Фезий резко обернулся.
   - Лаи! Что такое?
   Та смотрела прямо на него слепым, невидящим взором, ее  фиолетовые  глаза
странно  расширились.  Она  прошептала  так  ти-хо,   что   Фезию   пришлось
наклониться поближе, чтобы услышать.
   - МЕСТО... МЕСТО поблизости... я чувствую... Наверняка здесь есть переход
- наверняка!
   - Так высоко? - с сомнением переспросил Фезий. У него сформировалось  уже
собственное мнение о Вратах.
   - Я не знаю, откуда у меня этот странный дар, - произ-несла Лаи  все  тем
же тихим голосом. - Моя бабушка была чаро-дейкой, обладавшей необычайными  и
темными силами. Но я не просила этого  злого  дара.  Я  не  хотела  получить
проклятия.
   - Можем ли мы туда добраться?
   - Наверное. Я  не  хотела  становиться  ведьмой,  Фезий,  ос-меиваемой  и
презираемой, которую страшатся и ненавидят. Моя сестра, принцесса  Нофрет  -
обычная строгая хозяйка дома, или станет ею, как только выйдет замуж...
   - Но не за Родро же?
   - Нет. У нее есть свой суженый. Принц из благородного рода...
   - Из Шарнавоя? - с почти беспричинной резкостью осведо-мился Фезий.
   Лаи обернулась к нему - как тигрица, как  крагор,  как  гриф,  защищающий
молодняк.
   - Если ты расскажешь об этом кому-нибудь, ты мертвец!
   Фезий отодвинулся.
   - Ладно, ладно, ведьма, да ведь нет вовсе...
   - Есть надобность! А теперь - следи за своим языком.
   Фезий вздохнул.
   - Я только хотел сказать, что нет здесь никого, кто бы мог извлечь выгоду
из этих сведений.
   Лаи прикрыла глаза. Когда она снова открыла их, то уже овладела собой.
   - Я чувствую, что мы сможем найти это МЕСТО,  если  ты  будешь  делать  в
точности то, что я тебе скажу.
   - Разве я не делал это всегда?
   Они пробрались между  странными  деревьями  и,  перейдя  открытое  место,
оказались в новых зарослях. Множество низкорослых пальцевиков проходило мимо
своей странной раскачиваю-щейся походкой. Лихорадочное  нетерпение  овладело
Фезием. Ему казалось, что теперь он многое понимает, и это знание напол-няло
его лихорадочным чувством убегающего времени. Он спосо-бен  понимать  намеки
не хуже, чем какой-нибудь треклятый ры-царь  или  благородный  ублюдок:  Лаи
нужно защитить от самой себя.
   Они бежали  и  останавливались,  как  вкопанные.  Они  ныряли  в  тень  и
проносились через опасные залитые солнцем открытые пространства -  они  были
преследуемыми, они были в  бегах.  В  нескольких  сотнях  ярдов  впереди  на
приподнятую платформу опустился один из бесшумных  летающих  домов.  С  него
тесной группой сошли сликоттеры. Они держали оружие.  Пальцевики  тотчас  же
побежали к ним и  вдалеке  поднялся  переполох.  По-том,  последним  роковым
ударом  судьбы,  в  садах  появились  вооруженные  пальцевики:  они  держали
парализаторы, сходные с тем, что  был  у  Лаи,  и  толстые  угловатые  палки
грозного вида и неведомой пугающей силы.
   - Вот теперь они действительно начали охоту! - сказал Фезий. - Они прошли
сквозь Врата в замке Pодро и теперь всяк в этом мире ловит нас...
   - Ловит, чтобы убить!
   Они пригнулись  пониже  в  зарослях,  испуганные,  вспотевшие,  осторожно
следящие за лихорадочной деятельностью, а вооруженные пальцевики прочесывали
лес.
   - Врата близко, - выдохнула Лаи. - Я уверена.
   Они принялись пробираться сквозь кусты, стараясь не выдать себя движением
листвы.  Впереди  тянулся  длинный  низкий   фасад   здания   с   колоннами,
прилепившегося  к  стене  этого  яруса  зиккурата.  Камень  этого  строения,
напоминавший по  цвету  слоновую  кость,  выглядел  больше  пострадавшим  от
погоды, чем камень остальной стены. К  нему  поднимались  ступени  лестницы,
вдоль которой выстроились кусты в горшках, придававшие обычному, в сущности,
фасаду экзотический вид.
   - Hадо обойти его, - сказал Фезий.
   - Hет, - Лаи покачала головой. - Оно там - я в этом уверена!
   - Там, внутри?!
   - Именно. Мы должны войти.
   Ярдах  в  пятидесяти  от  ступеней  кусты  кончались.  Гладкая,  открытая
мраморная площадка не давала никакого укрытия. Фезий сглотнул слюну.
   Послышались шлепки ног о мрамор и мимо проследовала  группа  сликоттеров,
переговаривавшихся высокими, пронзительными голосами, приметно отличавшимися
от голосов тех сликоттеров, что Фезию попадались раньше. Они держали оружие,
а поверх красных чешуйчатых одежд носили доспехи. Вид и голоса  у  них  были
сердитые.
   Шеренга пальцевиков двинулась по мраморному пространству, держа  строй  и
явно намереваясь прочесать кусты, не оставив в  них  ни  одной  живой  души.
Фезий сглотнул еще раз. Он отчаянно огляделся вокруг.  Во  рту,  сколько  ни
сглатывай, оставалось сухо и противно. В  этот  миг  черного  отчаяния  плен
казался абсолютно неизбежным.
   Лаи схватила его за руку.
   - Hе рискнуть ли нам влезть на дерево?
   Фезий посмотрел вверх. Блестящие зеленые листья и  пурпурные  плоды  этих
деревьев явно могли послужить укрытием, но они довольно  высоко  поднимались
над кустами.
   - Pиск действительно есть...
   - Все лучше, чем попасться сейчас, когда мы так близко.
   Оба некрупные они ловко вскарабкались на дерево,  не  потревожив  листвы.
Фасад здания и ступени казались отсюда мучительно близкими.  Хруст  и  треск
веток вновь привлек внимание Фезия  к  кустам.  Внизу  из  кустов  вылез  на
крошечную  полянку  вокруг  дерева,  на  котором  они  укрылись,  пальцевик.
Создание посмотрело вверх.
   Все, что Фезию оставалось сделать - это упасть с  дерева  прямо  на  этот
холмик горчичного меха.  Странное  существо  смялось  под  ним,  как  пустой
бурдюк. Оно лежало не двигаясь, молча, его огромные, похожие на человеческие
глаза закрылись.
   Посмотрев вверх,  Фезий  различил  среди  листьев  побелевшее  лицо  Лаи,
глядящей вниз. Она подавала ему настойчивые знаки.
   В ответ Фезий махнул ей, чтобы слезала вниз.
   Стоило Лаи присоединиться к нему, как она прошептала:
   - Зачем спускаться? Pазве не лучше опять влезть на дерево? Фезий  покачал
головой.
   - Hет. Они прочесывали лес, растянувшись цепочкой. Хотели  нас  выкурить.
Hо мы прорвали цепь. Я думаю, теперь можно перебежать к зданию...
   Лаи возбужденно кивнула.
   - Да, конечно.
   Глядя на Лаи,  Фезий  вдруг  увидел,  как  ее  дерзкое  лицо  напряглось,
отвердело, а фиолетовые глаза заблестели от ужаса. Он резко обернулся.
   Hа поляну шагнул человек. Это было первое, что заметил Фезий - ЧЕЛОВЕК.
   В руках он держал палку,  и  Фезий  знал  уже,  что  эта  палка,  мечущая
заостренные  снаряды  -  на  самом  деле  вовсе  не  палка.  Трубка   оружия
приподнялась, нацеливаясь. Фезий молча бросился вперед. Pука  его  метнулась
вниз,  к  рукояти  Миротворца,  и  наткнулась  на  пустые   ножны.   Ужасное
разочарование охватило Фезия: так близко подойдя к тому,  чтобы  прорваться,
они пойманы в последний момент - и пойманы человеческим существом.
   Человек схватил его за  кожаную  куртку.  Фезий  попытался  ударить  его.
Человек  хихикнул  и  поднял  Фезия  в  воздух.  Фезий  оказался  висящим  и
бесполезно брыкающимся. Глубоким, мелодичным голосом человек произнес слова,
которых Фезий  не  понял.  Мгновение  спустя  заговорила  Лаи  -  опять-таки
словами, которые для Фезия ничего не значили. Человек ответил.
   - Он говорит, - произнесла Лаи, и в словах ее звучала улыбка, - что  если
ты обещаешь не пинаться и не кусаться, он тебя поставит на ноги.
   Hи разу за всю свою жизнь Фезий не испытывал раньше такого унижения.
   Он ухитрился выдавить из себя: "Ладно!"  Hо  прилив  горечи  не  дал  ему
продолжать. Фезия плюхнули наземь и он  стоял,  тяжело  и  глубоко  дыша,  и
смотрел на Лаи и незнакомца, которые беседовали, как старые друзья.
   - Кто этот фигляр? - осведомился, наконец, Фезий.
   - Фезий! Это человек, друг. Его зовут Сэм Роуф.
   Пришелец был крупным человеком, из него можно было сложить трех, а  то  и
четырех Фезиев. Он носил облегающие штаны и тяжелые  коричневые  ботинки  со
шнуровкой,  достигающие  икр.  Его  массивную   грудь   и   плечи   облекали
темно-зеленая рубашка и изжелта-коричневая куртка  со  множеством  карманов,
застегнутых на клапаны. Множество мелких кармашков имелось у него на поясе и
еще два сходных пояса с кармашками крест-накрест стягивали грудь.  На  спине
он  держал  большой  рюкзак,  к  которому  было  приторочено  еще  несколько
массивных свертков. Весь он был увешан множеством странных палок  и  орудий.
На груди болтались не то коробочки, не то ящички, и у каждого бока  в  чехле
находилось, как догадывался Фезий, оружие. Он,  к  тому  же,  носил  и  меч,
который, по мнению, Фезия был подобающей длины, но невероятно узкий.
   И над всем этим он гордо носил, словно  последний  штрих,  венчающий  его
славу, мягкую широкополую шляпу с  заткнутым  за  ленту  крошечным  радужным
перышком.
   Что до его лица... Фезий увидел нормальное румяное лицо с тонким  орлиным
носом, челюстью борца и парой карих глаз, поблескивающих,  как  у  нахальной
птички. Фезий вспомнил Оффу и  пожатием  плеч  отверг  какие-либо  сравнение
между ним и этим человеком.
   Затем Лаи, которая,  пока  Фезий  внимательно  рассматривал  это  чучело,
оживленно с оным беседовала, проворно обернулась к нему:
   - Он прошел сквозь Врата! Врата здесь! Сэм прошел сквозь них!
   Зависть вынудила Фезия ответить:
   - Надо полагать, его проход израсходовал всю энергию Врат на пару  недель
вперед!
   - О, Фезий!
   - Ну, я не собираюсь  здесь  стоять  и  тратить  время  на  треп  с  этим
ухмыляющимся идиотом. Слушай, Лаи...
   Сэм Роуф заговорил, а Лаи переводила:
   - Он говорит, что здесь, похоже, какой-то переполох. Не может ли он  быть
как-то полезен?..
   - Скажи ему, - резко ответил Фезий, хватая Лаи за руку,
   - пусть убирается. - Говоря это, он ощутил мимолетное, но мерзкое чувство
стыда из-за того, что бронзовокожий чужак не понимает того, что он  говорит.
Лаи нахмурилась, и Фезий увидел, что гром  готов  разразиться.  Ну  конечно,
любую женщину смазливый незнакомец всегда сразит наповал. Это уж всегда так.
Сэм Роуф быстрым, свирепым движением вскинул оружие, которое держал в руках.
Смотревший на него Фезий на один страшный миг вообразил, что тот  собирается
застрелить Лаи и его самого, потом смуглый палец нажал на спуск и похожее на
палку оружие издало кашель, словно простуженный марлимет. И, так же,  как  у
этих стайных обитателей пустыни, разрушительная мощь оружия проявила себя  с
демонической  силой.  Обернувшись,  Фезий  увидел,  как  распадается   строй
пальцевиков,  проломившихся  сквозь  кусты.  Существа   размахивали   своими
корявыми лапами и стискивали воздух.
   - Он говорит, чтобы мы убегали! - крикнула Лаи, когда Роуф  бросил  в  их
сторону несколько непонятных слов. - Он говорит, что он нас прикроет.
   - Тогда пошли! - Фезий бросился бежать и посреди  этой  вспышки  безумной
деятельности крикнул через плечо: - Спасибо, Сэм!
   Лаи, обернувшись, прокричала два слова и Роуф, водя из стороны в  сторону
своим оружием-палкой в поисках новых клиентов, крикнул в ответ что-то,  чего
Лаи демонстративно не стала переводить.
   Оглядываясь через плечо, Фезий осознал, что впереди  препятствие,  только
тогда, когда его ударила по коленям какая-то мягкая неподвижная  туша  и  он
перелетел через нее, упав на бок. Тотчас, как кошка, Фезий вскочил на ноги.
   - Фезий, подожди! - завопила Лаи. Она торопливо нагнулась к распростертой
фигурке пальцевика. Фезий  увидел,  как  ее  проворные  пальцы  подхватывают
оружие твари, после чего Лаи выпрямилась и побежала следом  за  ним.  Десять
шагов спустя они выбежали из зарослей  кустов.  По  всей  мраморной  площади
пальцевики  и  сликоттеры  бежали  и  скользили  к  противоположной  стороне
зарослей. На одно-единственное мгновение Фезий мельком увидел бегущего  Сэма
Роуфа. Впереди находился длинный фасад с колоннами. Каменными стенами здание
подпирало более высокие уровни пирамиды. Фезий бежал, волоча за собой Лаи, с
такой скоростью, что перехватывало дыхание.
   На ступенях стоял одиночный сликоттер. Фезий  не  дал  ему  ни  малейшего
шанса. Он ударил его плечом, сильно и низко, прямо туда, где удар должен был
причинить  наибольший  ущерб.  Странное  существо   завизжало   и   рухнуло,
ударившись головой о ступеньку и выронив обруч,  блеснувший  на  солнце.  Не
останавливаясь, Лаи на бегу наклонилась и подхватила обруч-переводчик. Бок о
бок с Фезием они взбежали по  ступеням  и  бросились  синий  полумрак  между
колонн. Холод, царивший в этом месте, обрушился  на  них,  словно  окунув  в
ледяные брызги.
   - Сюда! - выдохнула Лаи, мчавшаяся, словно  дикая  лесная  нимфа.  От  ее
платья цвета яблок остались сейчас лишь полоски на груди и вокруг талии. Пот
струился по лицу Фезия, смывая остатки муки и сажи. Куртка его была  порвана
и   исцарапана,   фартук,   в   котором    он    так    недолго    изображал
мальчишку-булочника, давно потерян, а  пустые  ножны  били  по  пяткам.  Они
выглядели, словно  расшалившиеся  беспризорники  откуда-нибудь  из  деревни,
только что повалявшиеся в стогу сена.
   - Куда? - крикнул Фезий,  его  голос  раскатился  среди  высоких  колонн,
подняв с крыши стаю серых с синим птах.
   - Пытаюсь найти, но это трудно - здесь борются разные потоки...
   - Так этот фигляр тебе не сказал?
   - Сказал, но... но...
   Снаружи донесся топот подбитых металлом ног по мрамору.
   - Сликоттеры! Они идут сюда! Скорее, скорее!
   - Не могу найти, где это... не могу...
   - Старайся! Посильней старайся!
   - Дверь... дверь... МЕСТО! - Лаи всхлипывала,  тяжело  дышала  и  хватала
ртом воздух от психических усилий, превышавших ее физическое напряжение.
   - Ищи дверь, такую же, как та!
   - Ее здесь нет! Я не могу найти!
   Фезий остановился. Он втолкнул Лаи в пространство между двумя  колоннами,
подальше от света. Стиснул ее за бицепсы. Встряхнул. Он тряс ее до тех  пор,
пока медные волосы Лаи, выглядевшие зловеще в  этом  голубом  полумраке,  не
упали ей на лицо и не заструились по нему, смахивая слезы и пот.
   - Думай, Лаи! Думай! Этот тип, Роуф, вышел отсюда, если он  не  врет.  Он
прошел, и мы пройдем обратно тем же путем!
   - Да, Фезий. Ох, да... пожалуйста!
   Фезий перевел дыхание и перестал ее трясти.
   - Поработай мозгами. Воспользуйся своей силой или чем угодно. Вчуствуйся!
Ищи, женщина, ищи!
   - Я... я... - Лаи повесила голову.
   Фезий ухватил  Лаи  за  подбородок  и  вздернул  ее  голову  вверх.  Шаги
сликоттеров приближались. Сталь звенела о сталь, железо о  мрамор  -  палачи
шли закончить свою работу. Фезий медленно и нежно  покачал  головой  Лаи  из
стороны в сторону.
   - Думай, Лаи. Думай, где находится МЕСТО. Вспомни о тех, кого ты  любишь,
о сестре, вспомни обо всем, что мы  пытались  сделать,  -  Фезий  дышал  все
мельче и тяжелее по мере того, как звук металлического топота все громче лез
ему в уши. - Подумай обо мне, Лаи...
   Лаи напряглась. Отсутствующий, словно  в  трансе,  взгляд  преобразил  ее
лицо, так что на миг Фезию показалось, будто он видит ангела. Он сделал  шаг
назад, весь в благоговении, ужасе и поту.
   - Я чувствую... Ради тебя, Передур, ради тебя...
   Лаи  повернулась,  как  стрелка  компаса.  Она  пошла  прочь,   медленно,
напряженно, негнущимися ногами, воздев руки драматическим указующим  жестом,
требующим абсолютного повиновения. Фезий последовал за ней. Они забрели  еще
глубже в лабиринт колонн, осставив позади столбы солнечного света, падавшего
на мрамор. Лаи остановилась. Слегка наклонила голову. Приблизившись  к  ней,
Фезий вопросительно положил руку ей на плечо.
   - Здесь, - прошептала она. - Это и есть МЕСТО - одни из моих Врат. Это не
механическая рукотворная дверь.  Оно  естественное  и  свободное,  и  готово
принять нас, если только я пожелаю...
   Уголком глаза Фезий различил хищное шевеление. Темные  фигуры  двигались,
заслоняя проникавший между колоннами свет.  Металл  звенел  о  металл.  Ноги
скользили  по  мрамору.  Сликоттеры  и  пальцевики,  те  и  другие   вместе,
обыскивали бесконечные ряды колонн.
   Колонны вздымались, теряясь в синей мгле.  Расставленные  по  полу  через
равные промежутки, они замыкали в себе любые физические действия, замыкали в
себе также и мысли. Лаи вздохнула.
   - Обними меня, - произнесла она сонным голосом.
   Обняв ее, прижавшись  к  ее  мягкой  твердости,  Фезий  не  мог,  однако,
полностью отрешиться от этих мрачных фигур, шныряющих среди леса колонн.
   - Торопись! - сказал он со всхрипом.
   Он  ощущал  напряжение  в  ней,  как  двойной   поток,   раздельные,   но
однонаправленные течения загадочных грез и  чародейской  ауры.  На  миг  ему
пришло  в  голову,  что  Лаи  применяет  свое  ведовское  знание   с   очень
практической  и  мирской  сметкой.  Он  почувствовал  странное  и  тревожное
ощущение. Лаи втянула в себя воздух и издала вдруг высокий короткий  вскрик.
Все почернело. Фезий точно знал, что может сейчас оказаться где  угодно,  но
только не в прежнем мире.

 VIII

   За долю секунды до того, как открыть глаза и заморгать  на  ярком  свету,
Фезий спросил:
   - Кто такой, черт возьми, Передур?
   Лаи, стиснутая в его объятиях, отсутствующе переспросила:
   - Что?
   Фезий открыл глаза и огляделся, стараясь понять, где он находится.
   Он стоял посреди комнаты. Большая комната, обставленная в совершенно  ему
незнакомом, однако, явно роскошном стиле, заполненная  дорогими  предметами,
картинами и красивой мебелью. На полу мягкие ковры и мохнатые шкуры,  вместо
окон - одна сплошная стеклянная панель. Фезий никогда раньше не видел такого
большого стекла.
   Лаи в его объятиях зашевелилась, и он ее нехотя выпустил.
   Она тут же  пересекла  комнату,  подойдя  к  огромному,  набитому  чем-то
креслу,  и  опустилась  в  него,  обхватив  голову  руками,  с   побелевшим,
утратившим выражение лицом. Мужской  голос  произнес  что-то  на  незнакомом
Фезию языке. Фезий оглянулся на говорившего и  увидел,  что  тот  встает  из
кресла, расположенного напротив кресла Лаи, тоже  весь  побелев  и  странным
образом напоминая ее. Фезий уже понимал, что,  без  тени  сомнения,  они  не
перенеслись через найденные Лаи врата обратно в Венудайн. Он, собственно,  и
так знал это все время, с тех пор, как прикинул высоту врат  над  почвой,  а
появление Сэма Роуфа только подтвердило эту догадку.
   Медленно, не обращая на остальных внимания, Фезий приблизился к  длинному
окну. Он выглянул наружу - без особой охоты, просто в поисках информации.
   Глаза сразу охватили открывшуюся сцену, но потребовалось некоторое время,
чтобы смысл увиденного дошел до Фезия. Невероятно. Чем-то это напомнило  ему
башни сликоттеров, но здесь никакие испарения не заслоняли землю.  Башня  за
башней вздымались ввысь, блистая стеклами окон, словно  пальцы,  ощупывающие
небо.  Внизу  на  узких  улицах  теснились  движущиеся   люди   и   экипажи,
перемещавшиеся  без  помощи  лошадей  или  ванок  -  все  буквально   кипело
движением. Над этим скоплением башен  раскинулось  высокое  небо  с  пухлыми
облачками. Окна в  стенах  зданий  весело  перемигивались.  Летающий  домик,
поменьше чем те, которые он видел  в  Сликоттере,  издавая  отдаленный  шум,
опустился на плоскую крышу высокого, разделенного на секции здания. На крыше
сверкали гигантские иероглифы.
   Лаи сказала:
   - Вот, Фезий. Эти люди - наши друзья. Надень вот это.
   Он повернулся, чтобы взять у  нее  драгоценный  обруч.  Лаи  помогла  ему
пристроить обруч на голове, бормоча что-то про себя, когда неуклюжие  пальцы
Фезия наклоняли его.
   - Вот так. Теперь мы сможем поговорить.
   Фезий сказал:
   - По-моему, нам крайне необходимо вернуться в Венудайн.
   Я думаю об Оффе и о твоей сестре, принцессе Нофрет.  Человек  в  странном
наряде,  который  так  поразился  их  появлению,  теперь  был  вне  себя  от
возбуждения. Его волосы, густые и белые,  блестели  на  льющемся  в  комнату
солнечном свете, а лицо, худощавое, однако с румяными щечками и  обаятельной
улыбкой заставило Фезия на мгновение  поверить,  что  он  должен  желать  им
добра.   На   человеке   было   необыкновенное   облачение   из    какого-то
желто-бело-черного  материала,  испещренного  маленькими  цветными  точками,
больше всего напомнившими Фезию смесь соли с перцем,  которой  Оффа  посыпал
выскобленный деревянный стол, приготовляя на нем филейные отбивные. Двигался
этот человек проворно, отлично контролируя движения,  однако  со  множеством
жеманных ужимок, которые  при  других  обстоятельствах  заставили  бы  Фезия
улыбнуться.
   - Да, это не Венудайн, Фезий, - подтвердила Лаи, - и даже не Шарнавой.
   - Не Шарнавой! - Теперь  Фезий  был  по-настоящему  разочарован.  -  Я-то
думал, мы...
   Здешний житель сказал твердым, но невыразительным голосом:
   - Я бы хотел, чтобы вы назвали мне ваши  имена,  а  также  измерение,  из
которого вы явились. Мы как раз воспользовались этим Порталом, и это, должно
быть, привлекло вас - да? Я должен сразу сказать, что хотел бы подружиться с
вами и рад вас приветствовать на Земле - а конкретно, в городе Нью-Йорке.
   Поначалу Фезий не осознал того иронического обстоятельства, что говорит с
этим человеком так, будто они разделяют общие интересы.
   - Да мне дела нет, где мы находимся, - свирепо огрызнулся он.  -  Как  бы
нам вернуться обратно на Землю - я хочу сказать, в Венудайн.
   Только тут он понял, что говорит с  помощью  украшенного  драгоценностями
обруча на голове и переводчик уравнивает  Венудайн  и  Землю,  как  -  Фезий
подозревал - уравнял бы также с Землей Шарнавой и Сликоттер.
   - Помягче, помягче, - абориген захихикал и приблизился к  шкафчику  возле
стены. Он налил в два бокала какую-то жидкость. - Выпейте. Это поможет.
   Фезий выпил быстро, нетерпеливо и кое-что расплескал.
   Питье согревало, но вкус имело отвратительный.
   - Я Дэвид Маклин. Я много лет  работаю  над  теорией  измерений.  У  меня
есть... причины стремиться узнать их получше. Однако это  же  здорово:  двое
людей из соседствующего измерения явились прямо сюда!  Я  должен  рассказать
Алеку и Саре, они порадуются.
   Фезий ожидал самое малое  удивления,  может  быть  растерянности  и  даже
ужаса, когда они с Лаи материализовались в  другом  мире.  Но  этот  человек
воспринял все совершенно спокойно. Фезий рассудил, что  раз  он  только  что
отправил Сэма Роуфа, то едва ли мог так уж поразиться, когда  кто-то  другой
появился в обратном направлении.
   Лаи  зевнула.  Она   оправилась   от   резкого   приступа   усталости   и
подавленности, и теперь принялась с энтузиазмом болтать с Дэвидом  Маклином.
Ее живость и женственность заставили  речь  старика  потеплеть.  Фезий  тоже
почувствовал себя лучше. В нем вдруг обнаружились силы, чтобы  справиться  с
усталостью, и он заподозрил, что в питье было добавлено какое-то снадобье.
   Место, в котором они с Лаи вошли в этот мир, как теперь видел Фезий, было
отмечено белыми лентами, образующими на ковре круг. Фезий подошел к креслу и
сел. Дверь открылась и вошли двое: огромный, похожий  на  медведя  детина  и
девушка-стебелек не выше самого Фезия.  Она  скромно  держалась  на  полшага
позади детины и на лице у нее была написана полная наивность, которая Фезию,
всю жизнь скитавшемуся туда-сюда из-за  человеческих  хитростей,  показалась
необыкновенно трогательной. Он сразу проникся симпатией к  этой  девушке  по
имени Сара.
   - Алек!  -  воскликнул  Маклин,  переполняемый  отличным  настроением.  -
Позволь мне тебе представить... - тут он запнулся.
   Улыбаясь, Лаи представилась:
   - Я -  Лаи,  принцесса  Фарванки  и  Улыбающихся  Стад.  А  это...  хм...
благородный Фезий Безземельный. Фезия позабавило  то,  как  она  подчеркнула
слово "благородный".
   Сара скромно выступила вперед, чтобы ее представили.
   Лаи посмотрела на нее свысока.
   - Что вы, наверное, обо мне думаете! На самом деле  мы  в  царстве  моего
брата одеваемся совсем не так.
   - Принцесса! - воскликнул  Маклин,  вскользь  улыбаясь  Алеку.  -  Ну,  а
сейчас...
   - Для Графини это было бы в самый раз.
   - Будем надеяться, - с угрюмой решимостью возразил Маклин, - что  она  не
получит такого удовольствия.
   Сара негромко, с приятными интонациями произнесла:
   - Они оба выглядят очень усталыми. Я это очень хорошо чувствую. По-моему,
им нужно отдохнуть, прежде чем... Маклин кивнул.
   - Ты, как всегда, совершенно права, Сара. Не знаю, что  бы  мы  без  тебя
делали. - Он обернулся к Лаи. - Я буду прав, не так ли, если предположу, что
вы - Проводник? Лаи с улыбкой покачала головой.
   - Проводник?
   - Ну, то есть это ваша сила помогла вам пройти через Портал.
   - Ах, вот оно что... да.
   - Так что?..
   - И, - закончила Лаи, - мне  нужно  поспать.  Мы  находимся  в  пути  без
всякого отдыха вот уже целых два дня и ночь.
   - Стало быть, дни и ночи в Венудайне сменяются так же,  как  и  здесь,  -
кивнул Маклин. - Я было на какой-то момент решил, что вы пришли из Ируниума.
   - Идемте со мной, Лаи, - Сара улыбнулась, протягивая  руку.  Лаи  покорно
последовала за ней.
   Алек поглядел на Фезия, который, так же, как и  общаясь  с  Оффой,  и  не
подумал задирать голову, чтобы ответить на его взгляд.
   - Пошли, Фезий. Или я должен говорить - сэр Фезий Безземельный?
   - Сойдет просто Фезий.
   - А могу ли  я  спросить,  -  встрял  Маклин,  -  отчего  вы  называетесь
Безземельным?
   - Потому что я лишен своих земель, своего титула, подданных и  замков.  А
также и чести, которую не купишь за деньги. - Фезий вдруг почувствовал,  как
он устал.  Снадобье  в  питье,  которое  дал  ему  этот  добродушный  старый
аристократ, послужило на короткое время  своей  цели,  и  Фезий  не  слишком
заботился о дальнейшем. -  Я  был  когда-то  гавиланом...  -  так  он  хотел
сказать, но губы его сами собой произнесли "герцогом". Странно. - А теперь я
просто Фезий Безземельный.
   - Настоящий бродячий солдат, - заключил Алек, и покосился на  Маклина.  -
Мне сдается, что Тодор Далрей из Даргая нашел бы общий язык с этим Фезием.
   - Вполне возможно, - кисло отозвался Маклин. - Графиня вскоре  узнает  об
этой узловой точке. У этой сучки есть на то свои  способы,  -  он  кивнул  с
неожиданной усталостью. - Отправляйтесь с Алеком, Фезий.  Мы  вам  расскажем
обо всем, когда вы отдохнете.
   Фезий попытался было спорить. Все время помня  о  том,  что  Оффа  должен
известись от беспокойства, он вынужден был, наконец, предположить,  что  его
друг-великан уже принял решение продолжить путь вниз по реке. Хотя несколько
часов  и  можно  провести   в   безопасности   под   прикрытием   прибрежной
растительности,  не  опасаясь  патрулей  на  грифах,  однако  эта  кажущаяся
безопасность  растворится,  как  дым,  стоит  объявиться  первым  сухопутным
разведчикам. Фезий и помыслить не мог, что его возвращение на барку окажется
таким... гм... затянувшимся.
   "Вот тебе твое рыцарство", - сказал он себе, следуя за Алеком. Он осознал
свою усталость и перестал протестовать. Он просто должен как-то вернуться  в
свой мир и разыскать Оффу. Фезий не представлял своей  жизни  без  него.  Он
заснул на невероятно удобной кровати, в  спальне,  где  дух  захватывало  от
роскоши.
   Когда Фезий проснулся, Алек принес ему на завтрак  поднос,  ломящийся  от
странных, но чрезвычайно аппетитных блюд. "Если бы Оффа мог  это  видеть,  у
него бы сердце разорвалось". И  Фезий  с  огромным  аппетитом  без  задержки
очистил этот поднос.
   Они  собрались  в  большой  комнате  с  панорамным  окном,  выходящим  на
Нью-Йорк, чтобы обсудить,  что  делать.  Стояла  ночь,  и  высокие  башни  -
"небоскребы" -  переливались  огнями,  словно  роящиеся  в  ночи  светящиеся
насекомые. Это переливчатое сияние, пробивавшееся  сквозь  ровное  освещение
комнаты, будоражило Фезия. Он сделался беспокойным. Он смотрел  на  круг  из
пришпиленной к ковру белой ленты и напряженно думал.
   Маклин сказал:
   - Сэм должен уже сейчас быть довольно далеко.
   Алек кивнул.
   - Если он пробился.
   - Мы говорили с Сэиои, - вставила Лаи. - На той стороне Врат, которые  вы
называете Порталом. Маклин кивнул.
   - Я так и думал, что он прошел. Я имел в виду - после.
   Но сейчас...
   Сара подняла голову. Все посмотрели на нее.
   - Я думаю, - сказала она  так  тихо,  таким  дрожащим  голоском,  что  он
прозвучал, словно девичья молитва, - я думаю, Пердитта вышла на наш след.
   Маклин встал. Алек выпятил челюсть. Лаи, одетая в одно из  ультракоротких
платьев Сары - ярко-синее, с зигзагообразным узором, от которого в глазах  у
Фезия рассыпались искры - сказала:
   - Я чувствую - это очень странно  -  я  чувствую  что-то  вроде  паутины,
которая трется... трется...  пфе!  -  она  прикрыла  лицо  ладонями.  -  Это
отвратительно! Ужасно!
   - Я знаю, - спокойно ответила Сара. - Я это тоже  чувствую  и,  вероятно,
сильней, чем вы.
   Это заставило Лаи вскинуть голову:
   - Что?
   -  То,  что  вы  чувствуете  -  это  неуклюжие  попытки  не   особенно-то
углубленного Проводника разыскать здешнюю узловую  точку.  -  Сара  небрежно
кивнула на круг из белой ленты. Фезий приметил, что всю скромность с нее как
рукой снимало, когда речь заходила о Порталах, Проводниках и визитах в  иные
измерения.
   Лаи  приподняла  плечи.  На  ее  лице  было  написано  удивление.   Фезий
улыбнулся. Лаи - его Лаи, девушка-ведьма - встретила здесь подобную  себе  в
лице этой простой, худенькой, скромной девицы.
   - Я умею - как вы это называете? - проводить людей в Шарнавой без  всяких
хлопот. Я перенесла  сюда  нас  с  Фезием.  Я  бы  назвала  себя  достаточно
углубленной. Лицо Сары выразило абсолютное согласие.
   - Конечно. Я имела в виду, что вы до сих пор  не  имели  дела  с  другими
Проводниками. Вы, должно быть, всю жизнь действовали сами по себе.
   Лаи нехотя кивнула.
   - Они близко? - спросил Маклин.
   Сара подняла голову. Она не приходила в подобие транса,  как  это  делала
Лаи. Как бы взвешивая свои слова, Сара произнесла:
   - Судя по тому, как они шарят вслепую - за пределами Манхэттена.  Да,  на
острове  их  нет,  я  в  этом  уверена.  Возможно,  на  вертолете.  Но   они
приближаются.
   - Они наверняка найдут это место, - сказал Алек.
   - Эти звери ей просто невероятно покорны, - Маклин был явно встревожен. -
Я бы не хотел с ними связываться. Помните, что нам про них  рассказывал  Боб
Престайн?  Уф!  Атмосфера  угрозы  пронизывала  комнату   и   с   неприятной
вкрадчивостью передавалась Фезию. Он знал, что эти  люди  смертельно  боятся
странной Графини Пердитты и ее тругов. Но самым страшным для Фезия было  то,
каким путем проникали к  ним  этот  страх  и  эта  угроза:  из  вторых  рук,
передаваясь по воздуху через  худенькую  девушку,  проникала  из  загадочных
областей сознания. Привыкший к опасностям поединков и звону мечей о доспехи,
Фезий куда сильнее страшился этих бесплотных ужасов.
   Ему дали рубаху из гладкой тонкой ткани и штаны, которые  были  велики  и
Фезию пришлось их подвернуть и потуже затянуть ремнем. Он настоял  также  на
том, что наденет свой пояс с подвешенными к нему пустыми ножнами. Теперь его
рука тянулась к бесполезному  зияющему  отверстию,  отороченному  мехом,  на
котором засохла кровь. Мех придется обновить при первой возможности.
   - Что же нам делать? - спросила Сара. - В лучшем случае через четыре часа
они найдут наш квартал. А уж после этого не заставят себя ждать.
   - Нам придется уходить. Хорошо, что Сэнди здесь нет. с этим осложнений не
будет, - теперь  Маклин  распоряжался  властным  тоном.  -  Может  быть,  им
неизвестно, что мы здесь. Если известно, мы об этом скоро узнаем. Если  нет,
тогда мы, возможно, сможем потом вновь воспользоваться  этим  местом,  после
того, как они уйдут.
   - Мы будем просто вынуждены, - заметил Алек, - если Сэм не найдет другого
выхода. Фезий прочистил горло.
   - Мне сдается, что у вас, любезные господа, имеются проблемы, - начал он.
Не окончив фразы, он понял, что его  слова  звучат  банально  и  неискренне,
однако был вынужден продолжать. - Но мы с Лаи должны  поскорее  вернуться  в
Венудайн.
   - Он коротко объяснил ситуацию, как она ему представлялась, зная, что Лаи
уже изложила собственную точку зрения. - Оффа не будет ждать вечно, да  я  и
не хочу заставлять его это делать, когда стаи грифов шныряют повсюду.
   - Мы должны отсюда убраться, - повторил Маклин. - Я принесу карту... - он
прошел к ящику письменного стола и извлек лист бумаги, который расстелил  на
столе. - Это карта Нью-Йорка.
   Фезий испытал потрясение от числа улиц, от масштаба этого кишащего людьми
места. Однако эта квартира на крыше небоскреба здесь, в Нью-Йорке, совпадала
по измерениям с одной из  террас  ступенчатой  пирамиды,  возвышающейся  над
облачной массой в Сликоттере.  Фезий  предполагал,  что  эти  черные  здания
должны быть высокими, и он оказался прав.
   - Вот, - указал Маклин. - Здесь  мы.  -  Он  опустил  палец  на  один  из
пряиоугольничков,   которые   с   поразительной   густотой   покрывали   все
пространство острова. - В какой стороне отсюда эта ваша Башня Грифов?
   - Это примерно здесь, - начал  было  Фезий  и  тут  же  остановился.  Лаи
разинула рот.
   Конечно. Они ведь прошли через два измерения, а  не  одно.  Они  пытались
добраться до Башни Грифов - далеко ли они  прошли?  Куда  они  повернули  во
время этого ужасного преследования, спасаясь от пальцевиков  и  сликоттеров?
Фезий беспомощно смотрел вниз.
   - Ну, Фезий?
   - Далеко мы забрались, Лаи?
   Лаи мотнула головой, скосив глаза к носу.
   - По-моему - я могу только предполагать - каждое из  этих  черных  зданий
должно быть величиной со здешний квартал. Но этот мост...
   Фезий проделал в уме  ряд  арифметических  действий,  (а  умение  считать
никогда не было самой сильной его стороной) и сказал:
   - Я думаю, мы едва выступили. Мы перешли по  мосту  из  одного  здания  в
другое. Вот, - он ткнул пальцем в карту. - Вот где Башня Грифов.
   На карте имелось несколько маленьких красных  крестиков,  немного,  может
быть, дюжина. Когда Маклин показывал Фезию, где они находятся, он указал  на
один из таких крестиков. Фезий же теперь показывал на  участок  без  красной
пометки.
   - Новая! - заметила Сара. - Это интересно.
   - Каждый красный крестик обозначает узловую точку, - объяснил Алек.  -  Я
знаю, о чем ты думаешь, Дэйв.
   - Ну... - Маклин явно не мог подыскать слов.
   - Наверняка вертолет, - резко произнесла Сара. - Теперь они  приближаются
гораздо быстрее.
   - Ужасное ощущение - будто шарят пальцами. - Лаи задрожала.
   Фезий украдкой бросил на нее взгляд и  почувствовал  сострадание  к  этим
напряженным морщинкам вокруг глаз, к скорбно опущенным уголкам губ, к  тому,
как эти пышные меднокрасные волосы, зачесанные теперь назад,  обнажали  лоб,
заставляя его казаться выпуклым, чего раньше никогда не было.  Комната  была
ярко освещена, теплая и роскошная во всех отношениях, и Фезий  видел,  какой
контраст представляет с ней темнота за окнами - мрачная, бесформенная  ночь,
источавшая ужас.
   Бритье, для которого он воспользовался диковинным серебристым  бритвенным
лезвием на маленькой рукоятке,  умывание,  свежая  одежда,  еда  -  все  это
создавало лишь  незначительный  противовес  стискивающему  сердце  холодному
ужасу, рыскавшему в этой бесформенной ночи.
   Фезий встряхнулся и вновь повернулся лицом к ярко освещенной комнате. Эти
воображаемые ночные кошмары - для тех, кто не привык носить меч у бедра.
   Прежде, чем они вышли наружу, Алек вручил  Фезию  плащ,  один  из  плащей
Маклина, который оказался чересчур велик.
   - Лучше тебе снять эти ножны, Фезий.  Нью-йоркские  фараоны  относятся  к
таким вещам малость подозрительно. Сара проверила обруч-переводчик у него на
голове, который, при его ширине, вполне скрывал узкую повязку. Фезий  нехотя
отстегнул пояс с ножнами. Он держал их в  руках.  Сара,  хихикнув,  отыскала
газету и завернула для него ножны, так что  они  выглядели  вполне  невинным
свертком. Когда Лаи получила у Сары легкое  пальто,  все  были  готовы.  Лаи
потрогала парализующий проектор в сумочке, которую тоже одолжила у Сары.
   - Это может нам пригодиться, - сказала она потихоньку Фезию. Тот кивнул.
   - Лишь бы только у наших друзей все было  в  порядке.  Я  беспокоюсь,  не
отмочил бы  Оффа  какую-нибудь  глупость.  Только  когда  они  спускались  в
уменьшенном подобии той движущейся комнаты из Сликоттера, Фезий с удивлением
подумал о том, как спокойно Дэвид Маклин и его друзья  приняли  рассказанную
им историю и стали действовать, помогая им с Лаи на основе этой истории.
   - Это лифт, - объяснял Алек Лаи. - У нас его называют еще подъемником. Мы
тут говорим попросту. Не то, что старина Боб Престайн  -  тот  был  истинным
образчиком сливок общества.
   - О, конечно, - отозвалась Лаи. Фезий спрятал улыбку.
   Его малышка-ведьма держится молодцом в любой компании.
   - Ты, кажется, сказал "был", Алек? - переспросила Сара.
   - Ну... Я не сомневаюсь, он вернется, но...
   Маклин неожиданно выпалил, так, что все подпрыгнули:
   - Алек! Одежда - Лаи и...
   - Знаю-знаю. Успокойся, Дэйв, - утихомирил его Алек.  -  Я  все  сжег.  И
пепел уничтожил. Все в порядке.
   - Сжег! - озадаченно произнес Фезий.
   - В очень скором времени по этому номеру будет  шнырять  Монтиверчи.  Все
должно выглядеть, как обычно. Мы убрали белый круг - место нам  и  без  того
известно - и комната имеет такой вид, будто сквозь узловую точку никто и  не
проходил. Наша Графиня - хитрая штучка, однако не думаю, что она разберется,
что мы там уже побывали.
   Лифт  остановился,  двери  отворились  и  они  тесной  группой  вышли   в
нью-йоркскую ночь.
   Фезию не понравились здешние запахи, и тротуары казались  твердыми  после
более мягких камней Венудайна, но он  вынужден  был  признать,  что  кипучая
целеустремленная жизнь, которой жило это место, могла захватить  любого.  На
ходу он узнавал правильные названия и суть людей, магазинов, вывесок. К тому
времени, как они прошли пешком четыре квартала - специально, чтобы  двое  из
другого измерения могли приноровиться к жизни города - Фезий и Лаи не только
узнали очень много нового, но и успели утомить  своих  спутников.  Алек  без
лишней спешки поймал такси и все втиснулись внутрь. Ощущение  от  езды  было
такое, что у Фезия перевернулся желудок. Ему казалось, что он побелел, и  не
желая, чтобы Сара или Лаи это  заметили,  Фезий  отвернулся  к  окну,  глядя
наружу. Такси мчалось по центру города.
   Алек сказал:
   - Я-то думал, что после езды на этих летучих  птицах  -  как  вы  их  там
называете, грифами? - прогулка в такси ничуть тебя не обеспокоит.
   - Это не птицы, - коротко ответил Фезий.
   При всем  при  том,  чего  ему  было  беспокоиться?  Ему  объяснили,  что
двигатель в передней части машины производит энергию, а та  вращает  колеса.
Грифы тоже используют энергию, чтобы  хлопать  крыльями.  Чтобы  производить
энергию, грифы едят пищу, а это такси жрет бензин. В конечном итоге, разницы
никакой - так размышлял про себя  Фезий.  Водитель  такси  косил  глазом  на
пассажиров, явно уверенный, что везет компанию полоумных.  Сара  разразилась
смехом. Алек и Маклин захихикали.  Лаи  ослепительно  улыбнулась.  Фезий  не
повернул головы, размышляя об Оффе. Жизнь не сводится к ненависти,  войне  и
дракам. Эти люди с Земли приняли Фезия с Лаи, помогли им, дали им пищу, кров
и одежду, опекали, а теперь собирались помочь им вернуться в их  собственное
измерение. Это говорило о таких качествах, которые Фезий,  например,  считал
канувшими в сточную канаву вместе с кровью  его  родителей.  Можно  смотреть
по-настоящему дружески, полагал он, лишь на самую небольшую группку людей из
множества, ибо вся знать прогнила до самой сердцевины. Требуются годы, чтобы
по-настоящему узнать кого-то, и еще годы - чтобы начать доверять  ему.  Оффе
он доверял - а кому еще?
   Этим новым друзьям с Земли? Лаи? Ну... Он бы хотел поохотиться  вместе  с
ними на крагоров.  Эта  охота  помогает  отделить  мужчин  от  мальчиков,  а
настоящих друзей - от притворщиков. Большинство охотников используют  против
крагора рогатину с  широкими  "крыльями",  знаменитую  крагоровую  рогатину,
воспетую в легендах. Но с недавних пор молодежь нового  поколения,  и  среди
них сам Фезий, ввела в обиход опасную забаву - охоту на крагоров  с  мечами.
Ты стоишь с мечом в руке, пусть даже с настоящим клинком вроде  Ми-ротворца,
и глядишь на слюнявые челюсти и  двенадцатидюймовые  клыки  крагора,  клыки,
способные выпотрошить тебя с одного молниеносного взмаха  уплощенной  башки.
Вот тут-то и видно, кто здесь друзья.
   Фезий оглянулся на кабину такси. Странная мысль обеспокоила его - что  он
может положиться на всех своих спутников, даже на Лаи.
   Фезий услышал, как Алек говорит, словно проследив его мысли:
   - Хотел бы я  переправиться  вместе  с  тобой,  Фезий.  Увидеть  немножко
действия.
   Фезий выказал изумление. Ведь не могут же эти земные люди слышать, о  чем
он думает?
   - Ты нужен здесь, Алек. Грубую работу делает  Сэм.  Если  Монтиверчи  нас
настигнет...
   - Да, знаю, - Алек вздохнул. - Тогда опять мне с ней возиться.  Только  я
устал слушать все эти рассказы об удивительных приключениях,  когда  сам  не
могу пойти окунуться в них!
   Сара ехидно ему улыбнулась.
   - Веди себя как следует, Алек, медведище  ты  этакий,  а  не  то  я  тебя
переправлю в мир, где дряхлые скучные старикашки в инвалидных креслах  сидят
в заброшенном городе возле пересохшего моря. Это  тебя  враз  вылечит.  Алек
изобразил ужас.
   - Ты же не сделаешь этого, ведь верно, Сарочка, секс-бомбочка ты моя?
   Сара обернулась, чтобы чем-то в него бросить, и тут такси остановилось  и
все они вышли. Маклин заплатил таксисту, который смотрел на них  так,  точно
все они только что у него на глазах вылезли из ямины с серой.
   - Монтиверчи, - заявил Маклин, распрямляясь, по  его  лицу  бежали  пятна
света от уличных огней, - нас непременно настигнет, никаких "если" тут  быть
не может.
   - И все-таки, - вздохнул Алек. - Вот бы надеть  на  себя  стальные  латы,
полный  костюм  из  доспехов,  да  обменяться  вручную  парочкой  ударов   с
противником... Фезий сухо рассмеялся.
   - Мы не носим костюмы из доспехов - что за странное выражение!  Мы  носим
панцирь. И доспехи делаются из железа, чистого  твердого  железа,  а  не  из
стали. Тебе предстоит многому научиться, дружище Алек.
   Алек благодушно принял поправки.
   - Знаю-знаю, я  выразился  неуклюже.  Однако  сама  идея,  вот  что  меня
захватывает, - он похлопал по внутреннему карману  своего  пиджака.  -  Мне,
конечно, лучше держаться оружия, которое мне знакомо.
   - Из того, что вы нам рассказывали о неожиданном возникновении  доспехов,
лошадей и стремян, - заговорил Маклин, когда они двинулись прочь, - я  делаю
вывод, что кто-то проникал в Венудайн из нашего мира в те времена,  когда  у
нас самих преобладали доспехи - а может быть,  сразу  после,  чтобы  доспехи
могли  там  процветать  без  этих  ужасных  лучников,   а   впоследствии   -
аркебузиров, истребивших цвет рыцарства.
   - Цвет рыцарства, - повторил Фезий. - Ха!
   - Что касается ужасных лучников, - вставил Алек, - то я...
   - Ну конечно, Алек! - проказливо пропела Сара. - Мы все знаем!
   Все рассмеялись, даже Фезий. Он потеплел душой к этим новым  друзьям.  Но
все же вынужден был сказать:
   - Человек с алебардой или бердышом вполне способен свалить рыцаря.
   - У вас, стало быть, есть алебарды? И боевые молоты?
   - Да. Они с легкостью расшибают доспехи - и человека внутри.
   - Тогда ваше рыцарство обречено, в точности, как наше.
   - И поэтому-то, - вставил Маклин, -  ваш  палан  Родро  -  мы,  наверное,
сказали бы "барон Родро" - так заинтересован в этой сделке со  сликоттерами.
Он может покорить весь ваш мир.
   - Как по-вашему, Графиня с ним заодно? - спросила Сара.
   Фезий приметил, с каким видом люди с Земли говорят об  этой  злокозненной
женщнине - графине Пердитте Франческе Каммаччи  ди  Монтиверчи  -  вид  этот
являл собой смесь страха, ненависти, отвращения и глубочайшего презрения.
   - Если так, - серьезно сказал Маклин, - тогда да поможет бог Венудайну!
   Сара   подняла   голову   с    видом    собаки,    почуявшей    дичь    -
напряженно-целеустремленным.
   - Лучше расскажите Фезию о порвонах, - заметил Алек.
   - Что до этих злыдней, - ответил Маклин все  тем  же  серьезным,  чуточку
монотонным голосом, - то это живые существа, от которых любой ценой  следует
держаться подальше. Они ужасны. Дух человеческий не в  силах  вынести...  Он
остановился, так как Сара схватила его за руку, оставив Фезия в  глубочайшем
ужасе перед этими непонятными порвонами - ужасе, сформировавшемся из страхов
других людей.
   - Что такое, Сара?
   - Мне кажется... - отвечала она. - Я почти уверена.
   Лаи, ты не чувствуешь здесь Портал, узловую точку? Лаи  закрыла  глаза  и
вытянула перед собой руки. Сара улыбнулась.
   Покачав головой, Лаи ответила:
   - Нет, я не чувствую здесь МЕСТА.
   - Должно быть! - уверенно заявил Фезий. -  Если  мы  сейчас  находимся  в
точке, которую я указал на вашей карте. Маклин помахал рукой вверх  и  вниз.
Горели огни, мужчины и женщины  шли  по  своим  делам,  тарахтели  по  улице
машины. Шумы огромного города звучали в ночи.
   - Это та самая точка.
   Фезий пришел в замешательство. Если это место находится достаточно близко
к Башне Грифов, тогда почему они не могут ее  найти?  Он  чувствовал,  будто
вязнет в текучем песке, погружается, тонет,  словно  животное,  забредшее  в
зыбун у Черной Реки.
   - Башня Грифов должна, обязана быть где-то здесь!
   Алек посмотрел вдоль тротуара, морща свое каменное лицо.
   - Ты говоришь, этот парень перешел отсюда?
   - Да. Он сказал, что его зовут Шим Гахнетт, - на лице Лаи было  написано,
в каком она сейчас напряжении. - Мне кажется, - произнесла она с колебанием,
широко разведя напряженные руки, - мне кажется, это все-таки  здесь,  где-то
близко.
   Сара быстро кивнула.
   - Да. Это где-то под нами. Под нашими ногами!
   Все посмотрели вниз, на  твердый  и  неподатливый  камень  тротуара,  под
которым лежало древнее базальтовое основание острова Манхэттен.

 IX

   - Но там же сплошная скала! Вы сами сказали! - Фезий тупо уставился вниз,
перед  его  мысленным  взором  стояли  широкие,  плотно  слежавшиеся  пласты
подземной породы. - Как же мог Гахнетт там очутиться?
   И Сара, и Лаи оставались тверды, как кремень. Они чувствовали, хотя очень
слабо, узловую точку в скале под ногами. Маклин заставил  Фезия  еще  раз  в
точности рассказать,  что  произошло  в  Башне  Грифов:  как  Фезий  и  Оффа
сражались с людьми  Реда  Родро  Отважного,  покуда  Лаи  отчаянно  пыталась
отослать свою сестру, принцессу  Нофрет,  сквозь  врата  в  Шар-навой.  Сара
внимательно слушала.
   - Но вместо того, чтобы отправить свою сестру, ты перенесла к себе  этого
Джима Гарнетта?
   Джим Гарнетт. Шим Гахнетт. Разные миры, разные произношения.
   Лаи ответила упрямым взглядом.
   - Я пыталась проникнуть в Шарнавой, место, в котором  я  часто  бывала  и
брала с собой Нофрет. Она - старшая, она - принцесса,  наследная  принцесса.
Мы много раз туда отправлялись, особенно после того, как  умер  мой  отец  и
жизнь стала для нас гораздо труднее.
   Сейчас вокруг них слепо бились о  нависшее  небо  огни,  шум  и  движение
центра Нью-Йорка. Ночи в Венудайне никогда не бывали такими.
   Лаи продолжала:
   - Это было трудно. Даже после того, как я нашла нужное место, я не  могла
передвинуть Нофрет. Потом, - она запнулась, глаза ее  расширились,  и  Фезий
понял, что она вспоминает драматические мгновения в Башне Грифов, - потом  я
как будто получила откуда-то помощь.  Кто-то  другой  -  какая-то  сила,  на
сущность которой у меня нет  ни  малейшего  намека  -  помогла  мне  и  даже
подтолкнула...
   - Мне кажется, ты имеешь в виду  -  потянула,  -  рассудительно  заметила
Сара.
   - Ну так вот, это не я перенесла Шима Гахнетта. Однако он перешел. И  это
то самое место!!
   Алек вернулся из того места, куда он забрел, весело улыбаясь.
   - Загадка объяснилась! -  радостно  сообщил  он.  -  Вон  там  расположен
магазин спортивных товаров -  я  там  бывал  пару  лет  назад  и  помню  его
устройство. У них в подвале есть тир, и  он,  несомненно,  продолжается  под
улицей, не задевая силовых линий и канализации, - Алек скорчил гримасу. -  У
меня  была  малоприятная  мыслишка,  что  нам  придется  лазить   по   ходам
канализации...
   Когда  Лаи  и  Фезию  растолковали  концепцию  maxima  cloaca,  то   бишь
канализационной системы, они вспомнили о рвах вокруг замков, и на  их  лицах
тоже отразилось облегчение. Все подошли к витрине спортивного магазина.
   - Глядите! - воскликнул Фезий, возбужденно указывая пальцем.  -  Вот  эти
штуки - две трубки с деревянной ручкой. У Гахнетта была одна из них...
   - Ружье. Не удивительно, что он легко расправлялся с закованными в  броню
рыцарями, - это сказал Алек, а Маклин кивнул.
   - Мы должны что-то сделать. Графиня скоро будет здесь.
   Мы не можем вломиться в магазин, однако  нужно  как-то  проникнуть  туда,
чтобы воспользоваться Порталом, находящимся в тире...
   - Шах и мат, - сказал Алек, посмотрев на Сару и приподняв бровь.
   Та сразу же отрицательно затрясла головой, сердясь на здоровяка.
   -  Нет!  Ты  мог  бы  вскрыть  эту  банку  -   по   твоему   собственному
отвратительному выражению - за пять минут.
   - При мне как раз не случилось инструментов, сексапилочка.
   - Ох! - Сара смотрела на Алека, стискивая кулачки.
   У Фезия не было времени, чтобы уделять внимание  этой  милой  перебранке.
Помимо того, что Сара казалась ему в высшей степени желанной и он  никак  не
мог согласиться с насмешливыми выпадами Алека в ее адрес,  Фезию  непременно
нужно было попасть внутрь магазина.
   - Вы говорите, мы должны спуститься в подвал этого здания?
   - Верно, Фезий, - подтвердил Маклин. - А магазин заперт на ночь.
   Фезий не видел, в чем здесь проблема.  Не  обращая  внимания  на  реакцию
остальных, он сбросил взятый взаймы  плащ,  обернул  его  большим  неуклюжим
комком вокруг правого кулака и по-змеиному быстрым движением  руки  погрузил
кулак прямо в стекло.
   Сквозь  звон  бьющегося  стекла  и  звук  падения  осколков  на   тротуар
послышался возглас Алека:
   - Поверить не могу!
   Фезий, не потрудившись ответить, вышиб ногой торчащие  снизу  треугольные
осколки и влез в освещенную витрину. Лаи  тотчас  последовала  за  ним.  Три
человека, принадлежащих к земному миру, разинули рты им вслед.
   Лаи обернулась, зацепившись за стойку с ружьями, и поглядела на  Сару  со
страстным призывом о помощи, написанным на лице.
   - Сара,  проталкивать  людей  сквозь  Врата  непосредственно  с  Земли  в
Венудайн труднее, чем оттуда - в Шарнавой или Сликоттер -  может  быть,  они
дальше разнесены по измерениям - во всяком случае, я не думаю, что справлюсь
одна. Ты мне поможешь?
   Сара тотчас перескочила через острые осколки и  присоединилась  к  Лаи  в
витрине.
   Фезий углубился в заднюю часть магазина, запинаясь о какие-то предметы  и
моргая, поскольку угодил из ярко освещенной витрины  в  полумрак  внутренних
помещений. Маклин и Алек, обменялись взглядами в беспомощном замешательстве,
словно всадники, увидевшие, как их грифы улетают без них, а потом прыгнули в
разбитую витрину следом за тремя остальными.
   - Фараоны будут здесь спустя всего ничего, - заметила Сара Алеку,  сладко
улыбаясь. - Я надеюсь, ты приготовишь для них убедительную историю.
   - Я и вовсе не собираюсь связываться с полицией, - проворчал Алек. -  Как
только закончишь свою тонкую работу перетряхивания измерений, так  мы  сразу
наутек - и быстро!
   Фезий, занятый поисками лестницы, услышал шепот Лаи:
   - Теперь я чувствую Врата! Они здесь, Фезий, здесь!
   Потом они побежали вниз по ступеням, в темноту. Алек следовал за  ними  и
зажигал свет, касаясь выступов на стенах. Все вместе они  разом  выбежали  в
тир.
   -  Придется  тебе  заплатить  за  эту  витрину,  Дэйв!  -  сказала  Сара.
Прозвучавший в ее голосе смех заставил Фезия  на  одно  мгновение  подумать,
будто она готова впасть в истерику. Но тут же  он  понял,  что  вся  история
доставляет ей огромное удовольствие.
   Маклин извлек из бумажника несколько полосок пестренькой зеленой бумаги.
   - Я оставлю это здесь. Верно, Алек?
   - Ты - финансовый чародей нашей организации.
   - Скорей! - крикнул Фезий, поторапливая их. Деньги  -  ну  что  ж,  легко
нажито, легко прожито. Один турнир мог обеспечить его средствами на четверть
года, а другой  -  сожрать  вдвое  больше.  Фезий  двинулся  вперед,  потом,
нахмурясь, остановился.
   - Так где же точно эти Врата?
   Сара метнула на него чуть  удивленный  взгляд  и  Фезий  ощутил  внезапно
исходящий от нее быстрый ток иронии, столь же быстро прервавшийся.
   - Это совсем не так... э... просто сказать, Фезий.
   - Все, что я знаю, это что Оффа может...
   -  Фараоны  катят!  -  перебил  Алек.   С   улицы   доносилось   странное
поднимающееся и опадающее завывание. - Шустрее давайте, девочки!
   - Уж эти мужчины! - фыркнула Сара, поглядывая на Лаи.
   - К тому же беспорядки привлекут  Графиню,  -  кисло  заметил  Маклин.  -
Неужто будет чересчур смело попросить двух молодых леди усилить их ценнейшие
старания? Я не возражаю против того, чтобы  заплатить  за  витрину,  которую
разбил  наш  безрассудно  доблестный  друг,  однако  мне  бы   не   хотелось
ввязываться в объяснения с полицией по этом поводу.
   - Не беспокойся ты так, Дэйв! -  посоветовала  Сара.  Изменившимся  вдруг
голосом она бросила, резко обернувшись к Лаи:
   - Здесь?
   Лаи кивнула.
   Фезий понял, что вся эта болтовня лишь  прикрывала  глубинную  и  опасную
работу, направленную точно к цели.
   - Ты, однако ж, довольно крепкий, - заметил Алек Фезию.
   - Я бы не поверил, что ты способен эдак расшибить  витринное  стекло,  да
еще рукой, обмотанной мягкой тканью - если бы сам не увидел.
   Фезий равнодушно отозвался:
   - Когда всю жизнь тренируешься пробивать доспехи, трудно не  выучить  как
следует, в чем суть удара. Это же было всего-навсего стекло, что ни говори.
   - Да, Сара?
   - Да, Лаи!
   Лаи обхватила Фезия. За пределами островка света, освещавшего  тот  конец
тира, откуда стреляют,  сохранялась,  окутывая  мишени,  темнота,  двигались
тени. По ступеням из синтетического камня зазвучали твердые шаги.
   - Сюда идут фараоны!
   - Девочки, поскорее!
   - Держись за меня, Фезий. Крепче!
   Фезий обхватил Лаи руками вокруг талии, прижав ее к себе, и  ощутил,  как
ее груди прижимаются к его груди. Кровь застучала в висках. Шаги звучали все
ближе.
   - Сара!
   Крик Лаи отразился эхом от стен подвала. Из теней выбежали высокие люди в
форме пыльно-синего цвета, с блестящими значками, и набросились на  Алека  и
Маклина, которые не сопротивлялись, но лишь передвинулись, загораживая собой
тесно обнявшуюся пару.
   - Что здесь происходит?
   - Вы зачем разгрохали витрину, а, поганцы?
   - Побыстрей, девочки! - снова заорал Алек, неуклюже  топчась  на  пути  у
двух полицейских.
   Третий полицейский отпихнул с дороги Дэвида Маклина.  Старик  пошатнулся,
на его пергаментно-белых волосах блеснул отсвет лампы. Сара завизжала.
   - Это оргия какая-нибудь или что?!
   - Открывается! - завопила Лаи.
   Полицейский схватил Фезия за плечо. Фезий полуобернулся, нагнул голову и,
не отпуская Лаи, боднул руку полицейского твердой макушкой.
   Что-то яркое  блеснуло  перед  его  глазами.  Алек  прыгнул.  Он  схватил
полицейского за воротник  и  рванул  назад,  в  тот  же  самый  момент,  как
показалось Фезию, выхватив из  внутреннего  кармана  короткий  металлический
предмет и швырнув ему. Фезий вскинул  левую  руку  и  схватил  предмет,  еще
нагретый телом Алека. Потом в желудке у него что-то  странно  затрепыхалось.
Фезий  резко  наклонил  голову,  почувствовав  одновременное  движение   Лаи
навстречу ему. Ему показалось, будто он переворачивается вверх  ногами,  как
внутри колеса.
   Из темноты на  его  голову  обрушился  дождь  красных  капель.  Свистящее
пощелкивание грифов доносилось  откуда-то  сверху,  причудливо  отдаваясь  в
каменной комнате.
   - Мы даже не сказали спасибо и до свидания! - воскликнула Лаи полусмеясь,
полуплача.
   Фезий все еще продолжал обнимать ее.
   Голос Лаи звучал странно.
   И тут, обнимая ее, держа в своих руках все ее мягкое тело, зная, что  они
вновь в Венудайне, под древними каменными сводами  Башни  Грифов,  чувствуя,
как медленно расползается собравшийся в животе комок, Фезий вдруг  обнаружил
перед своим мысленным взором один-единственный яркий образ Сары. Она была ни
на один дюйм не выше него.
   - Идем, Фезий! Я совсем не хочу, чтобы нас здесь поймали.
   Фезий разомкнул объятия и Лаи сделала шаг назад, передернув плечами.  При
рассеянном лунном свете Фезий едва  смог  различить,  как  она  выскользнула
сквозь полуобвалившийся дверной проход наружу.
   В последний раз, когда Фезий здесь был, он готовился прорываться к реке и
плыть, чтобы вернуть барку. Тогда его  прикрывала  сверкающая  секира  Оффы.
Сейчас, когда Оффы рядом не было, он чувствовал себя голым,  невещественным.
Фезий осторожно выглянул из дверной дыры. В грязных лужах плавали серебряные
отражения  луны.  Тропа  виднелась  черным  проемом  в  камышовых  зарослях,
покрытая рытвинами и выбоинами.  Каждая  рытвина  и  выбоина  выделялась  на
темном фоне ломтиком серебра. Небо тяжело нависло над головой. Изредка через
круглый светлый лик луны пробегали струйки разреженного пара, погружая землю
в еще более плотный сумрак.
   - Похоже, все чисто, - рассудил Фезий.
   Выспавшийся, побрившийся, плотно перекусивший и  разобравшийся  несколько
получше в происходящем, Фезий чувствовал сейчас большую уверенность в  себе,
чем когда-либо с самого начала этой  цепочки  катастрофических  событий.  Он
встретил Лаи, а еще встретил Сару и ее друзей. Теперь он должен обратить все
помыслы к другу, которому доверял без всяких вопросов, которого ценил дороже
собственной жизни. Выходит, ради Оффы он должен будет подвергнуть  опасности
Лаи... Неужели действительно у него нет другого выхода? Фезий  разом  принял
решение.
   - Лаи, ты должна будешь ждать у башни. Это будет достаточно безопасно.
   Та начала было протестовать, но Фезий резко оборвал ее.
   - Слушай! Нам надо добраться до барки. Она может находиться  сейчас  там,
где мы ее оставили, или Оффа либо твоя сестра приняли решение плыть вниз  по
течению к театру Вара-хатары. Так что было бы  довольно  глупо  отправляться
вслед за ними пешком.
   Лаи, бросив на Фезия быстрый взгляд, ничего не сказала, продолжая слушать
с полуулыбкой на  губах.  Фезий  не  позволил  себе  взбеситься  из-за  этой
полуулыбки.
   - Нам нужен транспорт. Лодок здесь поблизости нет. Я  мог  бы  сходить  в
Парнассон, чтобы либо забрать там своего грифа, либо нанять других. Но...
   Здесь Лаи перебила его:
   - Две  вещи:  во-первых,  идти  до  Парнассона  пешком  чертовски  долго,
во-вторых, тебя там могут арестовать, как только ты ступишь на его землю.
   - Знаю. Я и  не  собираюсь  идти  в  Парнассон  пешком.  Я  намерен  туда
долететь. Лаи вежливо засмеялась.
   - Что-то я не вижу на твоих конечностях ни перьев, ни перепонок.
   Фезий сознавал, что на  самом  деле  рассказывает  о  своих  планах  лишь
потому, что смертельно боится того, что намерен заставить себя сделать. Будь
он вылеплен из того теста, что и воспетые трубадурами рыцари  без  страха  и
упрека, он бы просто пошел и сделал, вместо того,  чтобы  все  объяснять.  К
тому же - Фезий вынужден был это признать, будучи в основном честен с  самим
собой - он наполовину боялся, наполовину надеялся, что Лаи отговорит его  от
этой затеи.
   - Ты подождешь здесь,  Лаи.  Не  убредай  никуда.  Люди  Родро  наверняка
продолжают поиски, если только...
   - Если только принцессу Нофрет уже не схватили. Понимаю.
   Фезий прошлепал  по  грязи  к  камышам,  где  выбрал  стебель  потолще  и
попрочнее, пригодный для предстоящей  работы.  Алек  дал  ему  нож  и  Фезий
обрезал камышину наискось, оставив острый и очень  опасный  кончик.  Нарезав
еще охапку камышей потоньше и погибче, он  размочалил  их  концы  о  камень,
поднятый с тропы, и принялся разрывать их на  длинные  волокна.  Лаи,  пожав
плечами, уселась рядом и начала помогать плести из волокон веревку.
   - Веревка должна быть длинная и крепкая, - отрывисто бросил Фезий.  -  Из
пяти прядей плети. Если она подведет, я могу себе шею сломать.
   Если Лаи и догадалась, что он задумал - в конце концов, большого ума  для
этого не требовалось, - то не подала виду. Наверняка, сердито подумал Фезий,
она считает, что ее сестра-принцесса важнее.
   - Ну вот, вроде бы достаточно.
   Фезий встал и повесил сплетенную веревку  кольцами  на  левую  руку.  Лаи
спокойно обратилась к нему:
   - Тебе понадобится мое парализующее оружие.
   Не задавая вопросов о том, что подразумевалось, Фезий спросил:
   - А убивать оно не может?
   - На малой мощности - нет. Заряды, которые я взяла у  того  пальцевика  в
Сликоттере, вернули мне здесь, в нашем мире, прежнее понимание ценностей,  -
Лаи встала, стряхнув с голых коленей обрывки камышовых волокон. - Я  помогу.
Фезий без колебаний принял ее предложение.
   - Тогда давай парализатор, а остальное я сделаю  сам,  -  затем  негромко
добавил: - Во всяком случае, попытаюсь сделать.
   - Ты собираешься положиться на случай... шансы безумно маленькие!  -  Лаи
восхитительно скрывала свое беспокойство. - Если бы не Нофрет...
   Фезий едва-едва не ответил: "Да нет. Это ради  Оффы".  Но  сдержался.  Не
время было сейчас  ссориться  с  ней,  неуравновешенной,  как  и  полагалось
ведьме.
   Фезий задрал голову и посмотрел вверх.
   Где-то по пути он потерял шпоры,  но  не  жалел  об  этом.  Не  говоря  о
трудностях, возникавших из-за его коротких ног, он всегда находил  шпоры  не
совсем практичными для полетов  на  грифах.  Шпоры,  как  один  из  символов
знатности и рыцарского кодекса, появились примерно в  то  же  время,  что  и
лошади, и доспехи, и Фезий, на основе своих новых знаний  и  догадок  Дэвида
Маклина,  сообразил,  что  шпоры  являются  еще  одним  проникшим  с   Земли
изобретением, пригодным для лошадей, а в этом мире еще и для ванок, но,  как
и копье, не особенно подходящим для грифов. Фезий  сунул  заостренную  палку
под мышку. Луна источала  рассеянный  колеблющийся  свет,  по  небу  спешили
рваные облачные массы. Ветер нагонял рябь  на  заросли  осоки,  с  шуршанием
пробегая над ними. На вершине башни  раздавалось  в  ответ  шипение  грифов,
свист и кашель, которые они издавали, устраиваясь поудобнее  во  сне.  Фезий
полез вверх по выщербленным  камням.  Острую  палку  вместе  с  парализующим
оружием Лаи он затолкал за пояс и чувствовал, как эти предметы вонзаются ему
в живот. Сам по себе, просто как процесс набора высоты,  подъем  представлял
мало трудностей. Фезий в изобилии находил опору для ног и  рук  и,  если  не
смотреть вниз, не потерять равновесия  или  не  совершить  еще  какой-нибудь
глупости, то он не упадет.
   Проблема состояла в том, чтобы перелезть через вершину  башни  достаточно
быстро, прежде, чем грифы успеют напасть на него.
   Обитатели южных стран подрезали своим грифам когти, в отличие от северян,
которые их просто притупляли.  Но  там,  на  башне,  сидят  грифы,  лишенные
подобных мер предосторожности, с твердыми и  острыми  когтями  и  необычайно
опасные. От бесформенных шкур гнездовья доносилось лишь тихое похрапывание с
негромким присвистом. Большинство грифов уже устроилось на ночь.  Повелители
всех животных в округе, отвечающие за свои злодейства только  перед  людьми,
грифы не нуждались в часовых, хотя часто все-таки  выставляли  их,  держась,
вероятно, усвоенного давным-давно образа поведения. Фезий  надеялся,  что  у
этой стаи охранника не окажется. Он поднимался с подветренной стороны башни.
Фезий достаточно вспотел, чтобы запах проник в ноздри человека с семидневным
насморком. Он крепко сжимал зубы. Иначе они так застучали бы, что он смог бы
остановить себя лишь бешеным воинственным воплем. Дюйм за дюймом  лез  Фезий
вверх по изъеденным каменным  плитам,  мимо  побитого  водорослями  розового
камня из давным-давно исчерпанных мраморных каменоломен,  мимо  более  новых
серых камней семисотлетней давности, все  выше  и  выше,  пока  не  оказался
висящим, тяжело дыша, прямо под пахучим вздутием гнезда.
   Теперь, когда страшный момент настал, он висел под смрадным  бесформенным
тюком обиталища грифов  и  какое-то  мгновение  не  мог  двинуться,  не  мог
пошевелиться, даже если все грифы в мире обрушились бы  на  него,  клюясь  и
хлеща когтями. Когда этот момент ледяной неподвижности прошел  и  остался  в
прошлом вместе со всеми остальными моментами  его  жизни,  Фезий  вновь  был
готов лезть дальше, вверх, через гнездо, цепляясь за пучки травы  и  камыша,
наворованное у  людей  тряпье,  шкуры  животных  -  всяческий  разнообразный
материал, который грифы использовали для постройки своих гнездовий. Сила рук
позволяла Фезию лезть со свободно свисающими ногами, на одних руках, пока он
не достиг выпуклого края гнезда.
   Ему в голову  пришла  озорная  мысль  -  не  повыбирать  ли  себе  грифа.
Придирчиво  поозирать  их,  посравнивать.  Выбор  подходящего  грифа  входил
неотъемлемой частью в его обучение, как и у любого  знатного  юноши.  Детали
очертаний  крыла,  форма  грудной  клетки,  степень  развития   мускулатуры,
структура клыков и когтей, распределение жира по телу,  состояние  перьев  и
волоса, правильное соотношение между перистой и кожистой частями крыла (одно
- для скорости, другое -  для  набора  высоты),  состояние  глаз,  прикрытых
костными выступами - глаза должны быть большими и  влажными,  с  безошибочно
узнаваемым блеском мысли в глубине. Все эти наставления были накрепко  вбиты
в Фезия.
   Но сейчас он намеревался схватить первого грифа, попавшегося под руку.
   Фезий вспомнил, как прятался по  всему  лагерю  от  мастера  по  седланию
грифов. Ирония судьбы, странная и драматичная - единственная  вещь,  которая
была ему сейчас нужнее всех прочих, если не считать обученного  грифа,  Амра
их всех побери, это грифово  седло.  Фезий  полез  дальше,  посмеиваясь  над
шуточками, которые играет судьба с теми, кто строит фигляра в жизни.
   В этом гнезде находилось с полдюжины грифов - семейство, как  предположил
Фезий, с крупным самцом в центре и тремя поменьше возле  их  матерей,  уютно
устроившихся вокруг папаши. Самец сразу исключался. Он так свиреп, что тут и
надеяться не на что.
   Стало быть, оставалась одна из самок, потому  что  молодь  чересчур  юна.
Какие-то полудикие племена далеко на западе летали, как Фезий слышал,  и  на
трехлетках, но молодого грифа можно  сломать,  если  начать  ездить  на  нем
слишком рано. Несмотря на все, что стояло на кону  в  этой  игре,  Фезий  не
видел ничего странного в заботе о благополучии грифов, ибо она стояла высоко
на его этической шкале. Он никогда не был настоящим  рыцарем  -  по  крайней
мере, по духу. Те могли и заездить  грифа  насмерть  ради  пустячного  пари.
Фезий осторожно перекинул ногу через край гнезда, подтягиваясь на  весу,  со
вздутыми мышцами, пока не смог освободить руки и потянуться за  парализующим
оружием. Молодой гриф захрапел и капризно дернул кончиком крыла.
   Фезий напрягся и замер в  неподвижности.  Гриф  присвистнул  и  его  мать
захлопала крыльями. Издав серию уханья и вскриков, грифы успокоились.  Фезий
ощутил холодную влагу на овеваемом ветром лбу. Его тошнило.  Он  зажмурился,
сглотнул, затем решительно открыл глаза. Значит, ему нужна другая  самка.  В
целом самки, не считая периодов спаривания, были  более  дружелюбны,  нежели
самцы, что попросту означало, что они были не так свирепы - ласковыми они уж
точно не были.
   Фезий прицелился и нажал на рычажок, указанный Лаи. У него не было ясного
представления, чего ждать - лишь смутные видения бешено  машущих  крыльев  и
оглушительного свиста наполняли его смятенный ум. На самом деле  самец  лишь
хрюкнул, а остальные не издали ни звука. Избранная Фезием самка была на  вид
в неплохом состоянии и он  без  хлопот  смог  взнуздать  ее  своими  жалкими
отрезками камышовой веревки. Пиджак, полученный  от  Дэвида  Маклина,  Фезий
использовал,  как  седло,  накрепко  привязав  его  веревочной  подпругой  -
завязывал скользящим узлом, чтобы подтянуть потуже и повыше под грудь, когда
гриф взлетит. Правильному расположению подпруги уделялось, само собой, очень
большое внимание при обучении езде на грифах, потому что  если  завяжешь  ее
таким образом, что она будет мешать движению крыльев, то  слетишь  с  седла.
Фезий уже и сглатывать перестал, все равно рот у него был сухой,  как  зола.
Лаи сказала, что установила парализатор таким образом, что паралич продлится
десять минут. Фезий неуклюже взгромоздился на распростертого грифа,  поближе
к основанию шеи и так, чтобы не задеть крылья.  В  эти  последние  несколько
секунд ему с ужасающей ясностью вспомнилось его небрежное замечание  о  езде
на диком грифе и  ответное  ворчание  Оффы:  "Клянусь  погибелью!  Тот,  кто
впервые это сделал, был настоящий  мужчина!".  Да  не  мужчина  это  был,  а
безмозглый идиот. Оставалось еще время, чтобы все бросить  и  спуститься  по
башне обратно.
   Времени еще достаточно, чтобы выпутаться из этой истории с целой  шкурой,
не сломав шеи, при обоих глазах...  Уж  эти  трубадуры,  распевающие  вокруг
лагерных костров дурацкие песни о свирепых полуобученных птицах, на  которых
летали мифические воители в других местах и в иное время - ничего-то они  не
знают о подлинных летающих животных, о том, какой высокий уровень  точности,
близкий к симбиозу, необходим, чтобы человек и  скакун  не  грянулись  оземь
спутанным клубком мышц и перьев. Ну,  сейчас  он,  в  некоторых  отношениях,
намеревается доказать правоту этих идиотских сказочек... Если, конечно,  ему
это удастся.
   Фезий почувствовал, как зверь под ним задрожал. "Нет! - сказал он себе. -
Я не смогу это сделать! Я слезаю!"
   Он вынул ногу из камышового стремени и одновременно гриф распрямил  крыло
и один раз хлопнул им - будто раскатился разовый удар грома.
   Огромный старый самец первым пришел в сознание. Круглый злой глаз обозрел
всю семью, гнездо и Фезия, цеплявшегося изо всех сил. Грифы явно не осознали
прошедшего времени. Грифиха под Фезием вновь заворочалась,  явно  удивляясь,
как это один из ее детенышей умудрился так запутаться и оказаться на ней.
   Ударило второе крыло. Фезий прижался к  шее,  потянул  за  привязанные  к
клыкам грифа веревки влево и вправо и затем сильно ударил  вниз  заостренной
камышиной. Со свистящим уханьем, бешено хлопая крыльями, гриф взлетел. Фезий
кольнул снова.
   Тем ли, иным образом, но обе его  ноги  вновь  были  в  стременах.  Фезий
держался покрепче, натягивая обе веревки, чем заставлял грифа  запрокидывать
голову, и бешено тыкая палкой. Гриф храпел, свистел,  визжал  -  и  ответное
фырчание и свист доносились из остальных обиталищ. Гнездовье просыпалось.
   Ветер хлестал Фезия по лицу. Биение крыльев  усилилось.  Грифиха  еще  не
осознала, что произошло. Она летела в сонном ошеломлении. Тяжесть на  спине,
поводья, привязанные к клыкам и тянувшие ее вверх то в  одну,  то  в  другую
сторону, резкие болезненные уколы, жалившие ее бока -  все  эти  невозможные
ощущения были пока для нее разделены. Когда она разберется и составит из них
общую картину - тогда, Фезий знал, ему предстоит воздушная акробатика, какой
не могла похвастаться ни одна из летных академий Венудайна. Внизу он мельком
заметил Лаи, стоявшую с запрокинутой головой. Она махала ему рукой.
   - Прячься, мелкая идиотка! - завопил Фезий. - Керрум-питти, женщина! Я не
хочу, чтобы ты пошла на корм грифам! Лаи еще раз помахала  и  повернулась  к
разрушавшейся двери.
   И тут грифиха пришла в себя.
   Небо вертелось, земля безумно подпрыгивала, темнота вертелась колесом,  а
в  ней  перекатывался  десяток  лун.  Ветер  хлестал  со  всех   направлений
одновременно. Мелькали блестящие клыки  -  гриф  изгибался,  пытась  достать
собственную спину.  Мышцы  предплечий  Фезия  закаменели,  он  откинулся  на
веревках.
   Подпруга держалась. Пиджак лондонского пошива не разлезался. Фезия мотало
вверх-вниз и туда-сюда, швыряло, трясло и подбрасывало.
   Внезапно всадник с грифом  рухнули  вниз,  к  земле.  Воздух  со  свистом
проносился  мимо.  В  последний  момент  грифиха  резко   опустила   крылья,
отталкиваясь от сгустившегося воздуха, подбросила себя вверх и в тот же  миг
легла на крыло.  Повисший  на  веревках,  немилосердно  раскачиваясь,  Фезий
преднамеренно ткнул палкой снизу, в брюхо. Грифиха  завизжала.  Фезий  ткнул
снова. Он не любил так обращаться со скакунами, но если он собирается летать
на этой грифихе, то она должна уяснить, кто из них хозяин.
   Дикие грифы - в самом деле дикие. Она боролась, визжала и терзала когтями
воздух. Фезия тошнило - и вытошнило,  прямо  на  блестящие  черные  перья  и
рогатую оперенную голову. Он держался, не  давал  себя  провести,  обмануть,
сбросить. Он держался.
   Кончик заостренной камышины сделался красно-черным в свете луны.
   Наконец с некоторым недоверием Фезий ощутил, что грифиха  летит  ровно  и
прямо, крылья гонят воздух мерными  тяжелыми  взмахами.  В  тот  миг,  когда
чувство гордости и могущества завладело  Фезием,  на  него  обрушился  порыв
ветра  и  за  микросекунду  ужаса  он  успел   инстинктивно   отреагировать,
пригнувшись. Над его головой сомкнулись в воздухе когти грифа-самца.
   Супруг грифихи вышел на бой за ее спасение! Гриф спикировал снова, и лишь
бешеный тычок палкой заставил самку свернуть, чтобы избежать сокрушительного
столкновения крыло в крыло. Отчаяние захлестнуло Фезия. Он объездил  грифиху
под седло в честном поединке. Он победил  -  а  теперь  шансы  сокрушительно
обернулись  против  него.  С  дрожащими  от  слабости   конечностями   и   с
затуманенными глазами он не  имел  никакой  надежды  отразить  атаку  грифа,
одного из самых грозных боевых животных во всем Венудайне. Рваная тень вновь
обрушилась на него со стороны луны и вновь Фезий сумел отвернуть  грифиху  в
сторону. Пот тек ручьем,  грозя  ослепить  его  окончательно.  Фезий  собрал
поводья в левую руку и мазнул правой по лбу. Он  видел,  как  его  злой  рок
делает разворот на фоне луны. А потом... Глупец!  Слепой,  тупой,  идиотский
глупец! - Фезий выхватил парализатор, неуклюже прицелился и с мелькнувшей  в
голове мыслью об Амре нажал на рычажок.  Самец  сложил  крылья  и  скользнул
вниз. Чтоб  всем  досталось  поровну,  Фезий  припрятал  оружие  и  понужнул
грифиху, на которой сидел, концом острой палки.  Грифиха  вздрогнула.  Тогда
Фезий наклонился  вперед  и,  словно  обращаясь  к  Достопочтенному  Владыке
Восхода, принялся нашептывать в прикрытое перьями ухо.
   И сам себя удивил. Какой-то беглый намек влияния Лаи и Сары  прозвучал  в
его увещеваниях, по-новому окрашивая их и смягчая его собственную  грубость.
Грифиха держала ровный курс на участок реки, ближайший  к  мысу  Мугу.  И  в
течение всего времени, пока они разрезали воздух, Фезий разговаривал с  ней,
ласкал и ни разу не воспользовался палкой. Однако не выбросил ее, а  засунул
за пояс. Окрасившийся красным кончик чернел в лунном свете.
   К  тому  времени,  как  внизу  показалось  кремовое  сияние  реки,  Фезий
почувствовал, что он и грифиха, названная им Госпожа Полночь в память об  их
бурном знакомстве, достигли несколько лучшего взаимопонимания. Он  не  питал
иллюзий, будто она не направится назад к Башне  Грифов  тотчас,  как  он  ее
освободит, а стреножить ее без крыльных цепей может оказать-ся  неразрешимой
проблемой. И тем не менее, Фезий с каждой минутой приобретал все  больше  ее
доверия. Как-нибудь он ее привяжет, пока будет искать барку.
   А вначале  он  решил  именно  разыскивать  барку:  ночное  приземление  в
Парнассоне на диком грифе привлечет слишком много  нежелательного  внимания.
Внизу блестела пустая гладь реки. Фезий опустился на  землю  и  тут  же,  не
давая Госпоже Полночи ни единого шанса себя  сбросить,  накинул  веревку  на
ближайшее развесистое дерево и покрепче завязал.
   - Вот так-то, маленькая ведьма-грифониха! Можешь начинать жевать веревку.
Надеюсь, я приду раньше, чем ты ее перегрызешь.
   Ночь сомкнулась над ним, остались лишь запахи речной тины  и  зелени,  да
тихий шорох  невидимой  листвы.  Луна  освещала  участок  речного  берега  и
нависшие над водой кусты, под которыми должна была стоять на приколе  барка.
Фезий заспешил туда, чувствуя, как дергает мышцы  ног  и  продолжая  ощущать
внутренней  стороной  бедер  твердую  спину  грифа.  Барки  под  кустами  не
оказалось.
   Фезию пришлось признать, глядя вниз, на спокойную воду, темную у  берега,
словно старое железо, что он и не ожидал обнаружить здесь барку. И  все-таки
он был потрясен. Удар был предвиденным, почти  ожидавшимся,  и  все-таки  он
надеялся. Теперь придется против собственной воли лететь на Госпоже  Полночи
опять в  Парнассон.  Нужно  взять  Лаи  и  вместо  с  ней  лететь  к  театру
Варахатары.
   То есть, если плывшие на барже не были захвачены Редом Родро Отважным.

 X

   Госпожа Полночь проявляла тем меньше строптивости, чем  дольше  Фезий  на
ней летел. Его коренастое тело подпрыгивало на лондонском пиджаке, ноги  без
шпор пинались, когда было нужно, однако заостренная  палка  применялась  уже
редко. Да, строптивости поубавилось, однако при мысли о Лаи Фезий  поворотил
грифиху в сторону от Башни Грифов - чему та оказала все сопротивление, какое
была в силах - и направился к Парнассону.
   До зари все равно уже явно недалеко. Нужно  оправиться  от  усталости,  к
тому же, Фезий чувствовал голод. Он летел по спокойному воздуху,  маленький,
перемазанный, не человек, а  пугало,  верхом  на  грифонихе,  лишь  временно
снизошедшей одолжить ему  свои  крылья,  с  самодельной  камышиной  веревкой
вместо сбруи и пиджаком вместо седла.  Фезий  достиг  Парнассона  до  первых
признаков рассвета и небрежно привязал Госпожу Полночь, рассудив,  что  если
он не вернется раньше, чем она успеет перегрызть веревку,  то  околачиваться
поблизости в его ожидании она  все  равно  не  будет.  Фезий  надел  пиджак.
Потрогал парализующее оружие. И пошел.
   - Хвала Амре! - воскликнул он, появляясь на заднем  дворе  трактира.  Ему
ответил бешеный  свистящий  всхрап  и  звон  цепей.  Достопочтенный  Владыка
Восхода ждал его на прежнем месте.
   Фезий поднял сонного трактирщика, появившись в полутемной спальне,  точно
призрак, и приставив ему нож к глотке.
   - Отвечай мне, и быстро: принцесса Нофрет?..
   - Я не знаю, я  ничего  не  знаю!  -  запыхтел  трактирщик,  тряся  тремя
подбородками, словно разросшимися студенистыми грибами. - Ее нигде не видать
и разговор ходит - солдаты ищут, но я ничего не знаю, ничегошеньки! Это было
не совсем то, что нужно, но  времени  выколачивать  из  него  дополнительные
сведения не было. Отбывая на спине Восхода, молотившего  воздух  крыльями  в
своем собственном знакомом ритме, Фезий полагал, что шансы на  благоприятный
исход неплохие. Он прихватил Госпожу Полночь, и когда Восход понял, что  его
хозяин полетит на ней  и  почуял  мускусный  запах  дикой  самки,  он  издал
булькающий хрип и закувыркался в воздухе. Фезий успокоил  его  и  полетел  к
Башне Грифов.
   Лаи  встретила  его  с  бледным,  осунувшимся  лицом,  красными  мешками,
набухшими  под  глазами  и  апатией,  заставившей  Фезия   испытать   острое
сострадание. Темпы резко ускорились,  обострились,  все  совершалось  теперь
быстрей, чем раньше и приходилось быть  пошустрей  и  все  время  настороже,
чтобы удержаться в ногу со временем. Слабые бессильно падают, между тем  как
сильные вновь стремятся вперед. Фезий рассказал Лаи про барку.
   - Они не могли успеть добраться до театра Варахатары.
   Должно быть, еще плывут по реке.
   Солнце величественно поднималось ввысь и они отбывали  в  разливе  света,
игравшего на полированной стали  сбруи  и  на  блестящих  перьях.  Время  от
времени над горизонтом  угрожающе  взблескивала  другая  сталь,  когда  мимо
пролетал отряд патрульных на грифах, и тогда они с Лаи  поспешно  опускались
под прикрытие тускло-серой почвы.
   - Они должны быть на реке - но наверняка  будут  прятаться  у  берега!  -
заявил Фезий, сердитый, уставший и напуганный.
   Простейшие вычисления  подсказали  ему,  что  барка  может  покрыть  лишь
определенную небольшую часть реки, прежде чем встанет солнце, и  Оффа  решит
укрыться возле берега. Два грифа мигом перенесли их на это расстояние и  они
с надеждой всматривались вниз. Но там лишь блестела пустая река.  Потом  Лаи
вдруг закричала и показала вниз.
   - Смотри!
   Фезий увидел на  реке  широкую  лодку  с  неглубокой  осадкой  и  высокой
изогнутой  кормой,  без  паруса  или  весел,  с  палубой,   покрытой   пышно
наряженными  людьми.  Странная  лодка  быстро  двигалась  к  берегу.   Фезий
заморгал.
   - Откуда вдруг взялись эти расфуфыренные набобы, гори все синим пламенем?
- взревел Фезий. - Керрумпитти, да ведь  река  была  пуста!  -  Он  направил
Госпожу Полночь вниз. Странная лодка ткнулась носом в берег  и  скрылась  из
глаз под завесой растительности. Грифы приземлились и Фезий, резво соскочив,
проломился сквозь заросли деревьев и кустов к воде. Последнюю часть пути  он
проделал, скользя вниз по берегу на  собственных  штанах.  Он  услышал,  как
знакомый громыхающий бас взревел:
   - Клянусь Маком Черным! Ну, в таком случае добро пожаловать!
   Фезий продрался сквозь последние  ветки  и  наполовину  упал,  наполовину
спрыгнул в барку принцессы. Рядом  с  ней  стояла  другая,  странная  лодка.
Стоило Фезию грянуться о  палубу,  как  Оффа  налетел  на  него.  Потом  его
огромная багровая физиономия сморщилась и он громко захохотал. Весь - словно
одна огромная ухмылка, Оффа ревел от радости.
   - Фезий, старая грифова жратва,  это  ты!  Клянусь  погибелью,  я-то  был
уверен, что ты отправился в вольный полет за Серебряные Горы!
   - Оффа! Это ты, здоровенный фигляр, ты!
   Человек с Земли, Шим Гахнетт, сидел, подперев голову руками -  окаменелый
символ  унылого  ожидания.  Принцесса  Нофрет   в   лихорадочном   оживлении
переговаривалась с людьми на соседней лодке.  Фезий  глянул  в  их  сторону.
Лодку  заполняли  смуглые  люди  с  краснымии   платками,   повязанными   на
агатовочерных волосах, с золотыми колокольчиками, подвешенными к заостренным
ушам. Их глаза и зубы блестели. Их  пояса  щетинились  множеством  странного
оружия. Молчаливые, в синих  рубахах  и  набедренных  повязках,  они  сплошь
заполняли лодку.
   Фезий не обращал на них внимания. С невероятной четкостью  в  деталях  он
воспринимал лишь женщину, стоящую на кормовом возвышении. Ее белокожее  лицо
улыбалось, длинные белые одеяния, ниспадавшие с ее плеч, со слабым  шелестом
шевелил утренний  ветерок.  Темные  завитые  волосы  искрились  драгоценными
камнями. Губы ее были влекущими своей формой розового бутона и мягкостью,  и
в то же время отталкивали ярко-красным цветом и влажностью.
   Она улыбнулась и протянула руку очень эмоциональным жестом,  одновременно
порывистым и веселым.
   - Новые друзья, дорогая моя Нофрет?
   Принцесса  обернулась.  Ее  тело  двигалось  со   странной   тяжеловесной
неуклюжестью.
   - Нет - то есть, да... Мы в их руках... Я не знаю...
   Женщина улыбнулась еще ослепительней.
   - Теперь, со мной вы в безопасности, дорогая принцесса!
   Улыбка  ослепляла,  но  Фезий  остался  к  ней  равнодушен.  Он  смотрел,
озадаченный, пытаясь идентифицировать то, что было приковано к запястью этой
женщины. Цепочка, легкая и блестящая, была прикреплена к металлической ленте
на шее какого-то создания, и вначале  Фезию  показалось,  что  это  корфрей.
Тварь  стояла,  сгорбясь,  на  палубе  на  своем  конце   цепи,   одетая   в
темно-красный бархат, с белым воротничком, на  фоне  которого  металлический
ошейник темнел еще более угрожающе.  Затем,  с  возрастающим  ужасом,  Фезий
понял, что эта тварь - человек, маленький человек, еще меньше, чем он сам, с
огромной  для  своего  размера  лысой  головой,  увенчанной  смешной   синей
бархатной шапочкой со сверкающим перышком, сломанным на конце.
   - Что это за люди? - спросил Фезий у принцессы грубее, чем собирался.  Та
не ответила.
   Оффа сказал:
   - Они только что прибыли. Эта дама говорит, что она поможет нам  убраться
подальше от Родро. Она его не любит. Треск в кустах и одно-два  ругательства
возвестили о появлении Лаи, чешущейся и  раздраженной.  Она  обняла  сестру,
излив свои чувства в тоненьком всхлипе. Фезий  погладил  подбородок,  дивясь
окружающему.
   - Нам надо  будет  перебраться  на  середину  реки,  -  сказала  женщина,
энергично кивая своей команде. Откуда-то послышался  низкий  рокот,  громкий
плеск и вода побелела и вспузырилась у кормы лодки.
   Фезий подался вперед.
   - Подождите! Мы не можем выходить в реку! Патрули Родро повсюду! Они  нас
сразу заметят! Женщина засмеялась.
   - Боюсь, вы не понимаете. Принцесса пыталась перебраться в Шарнавой, а  я
могу доставить ее туда...
   - ТЫ можешь! - вспыхнула Лаи. Глаза ее опасно сверкнули.
   Женщина обернулась к ней.
   - Конечно.  Принцесса  Нофрет  -  очень  важная  персона,  Ред  Родро  ей
совершенно не подходит. Что ты знаешь о...  -  и  тут  женщина  запнулась  и
дернула цепочку так, что маленький человечек пискнул и подпрыгнул.  -  Тихо,
Соломон,  ибо   ты   находишься   в   присутствии   другого   Проводника   -
женщины-ведьмы, принцессы Лаи.
   Лодка вместе с баркой начали целенаправленно двигаться вверх по реке, под
углом к течению. Фезий не видел, что может  их  толкать,  если  не  какой-то
механизм, родственный этим движимым энергией автомобилям и вертолетам  Земли
и летающим домам Сликоттера. Он бросил взгляд вверх.  Там  угрожающе  кружил
отряд на грифах.
   Свежесть раннего утра уже покинула землю и Венудайну предстоял  очередной
жаркий, залитый солнцем день. Лодки разрезали речную гладь, а грифы  кружили
вверху.
   - Идиотка! - обрушился Фезий на женщину. - Теперь Родро нас всех изловит!
   Та засмеялась - не столько музыкально, сколько цинично.
   - Держи свои дурацкие наблюдения при себе, малыш.
   Она рассматривала его и Лаи и наконец произнесла, медленно  и  с  тяжелой
угрозой:
   - Я видела вашу одежду, твою и этой ведьмы, бедный недоумок! Я знаю,  где
вы побывали. Не становись на моем пути, иначе пожалеешь об этом дне!
   Лаи засмеялась. Оффа спокойно сказал Фезию:
   - Я чертовски рад видеть, что ты вернулся, Фезий. Однако предстоит драка.
Лучше нам  спрятать  женщин  в  укрытие.  Фезий  тепло  посмотрел  на  Оффу.
Односторонняя направлен-ность мыслей здоровяка напоминала ему о  собственных
недостатках.
   - По-моему, Оффа, - ответил он осторожно, - драка будет совсем не из тех,
к каким мы привыкли. - Он ткнул большим пальцем в сторону  женщины,  повышая
голос, чтобы Лаи и прин-цесса Нофрет тоже его услышали.  -  Это  не  обычная
женщина, которыми ты пресыщен, Оффа. Это истинный крагор в женском  обличьи.
Сама Графиня Пердитта Франческа Каммаччи ди Монти-верчи!
   Лаи мрачно кивнула в знак согласия. Оффа тупо спросил:
   - Так что?
   И Фезий засмеялся. Он смеялся так, что  ему  стало  больно.  Лодки  почти
достигли середины реки, а  отряд  на  грифах  опускался  уже  ниже  верхушек
склонившихся  над  водой   дервьев.   Фезий   разглядел   их   предводителя,
чернобородого человека с продолговатой головой. Он перестал смеяться.
   - Это же сам Родро!
   Настала очередь графини вновь рассмеяться.
   - Не бойся Родро Отважного, малыш. Он ничто  в  сравнении  со  мной  и  с
силами, которыми я располагаю. Она дернула за блестящую цепочку и ее  ручное
создание, этот человек по имени Соломон, запрыгал,  заплясал  и  закашлялся.
Его  огромная  лысая  голова  блестела  под  маленькой  синей   шапочкой   и
смехотворным пером с надломленным кончиком. Фезий  увидел  его  лицо.  Кровь
жарко взбурлила в нем  -  сколько  боли  и  унижения,  сколько  бессовестной
жестокости перенес этот человечек, чтобы  превратиться  в  ничто,  в  пустую
цифру с пустым, ничего не выражающим лицом, состоящим из кривящихся  морщин.
Соломон кашлял.
   - Вот в чем моя сила, -  жестко  произнесла  Графиня.  -  В  этом  глупом
кривляющемся получеловеке. Проводник, один из тех, кого бог одарил... и  мне
подарил! - она  коснулась  рычажка  на  браслете,  крепившем  цепочку  к  ее
запястью и Соломон взвизгнул и забился, точно рыба  на  леске.  -  Небольшое
напоминание, Соломон! Маленький разряд, чтобы освежить твою память!
   Фезий почувствовал головокружение. Лаи рядом с ним сказала:
   - Они, должно быть, провели все это -  лодку,  экипаж,  графиню  -  через
Врата. Но я Врат не чувствую! Графиня  прокричала  своей  команде  приказ  и
лодки рванулись вперед, а затем подались обратно. Оффа сказал:
   - Течение здесь быстрей, чем мы ожидали...
   - Их отнесло слишком далеко вниз по реке! - возбужденно воскликнула  Лаи,
явно испытывая облегчение, что не утратила своей силы.
   Существо по  имени  Соломон  вновь  взвизгнуло,  пораженное  разрядом  из
браслета графини. Оно указало морщинистой ручкой вверх по течению, лопоча от
страха. Лодка и барка медленно двигались против течения реки.
   Грифы пролетали уже так низко, что их крыльные  цепи  порой  выбивали  из
воды брызги.
   Мягкое, миловидное личико графини омрачила хмурая гримаса.
   - Побыстрей, дурни! - презрительно выплюнула она.
   Нерешительность  сковывала  Фезия,  он  не  знал,  как   ему   быть.   Он
догадывался, что намерена делать Монтиверчи и взвешивал,  насколько  эта  не
поддающаяся оценке возможная угроза страшней реального  и  весомого  наличия
мстительного Родро. Прикосновение к его руке привлекло внимание Фезия к  Лаи
и он ощутил дуновение свежей тревоги при виде выражения на ее  лице.  Вид  у
нее был сосредоточенный и отсутствующий.
   - Не думаю... - у нее перехватило дыхание. - Не знаю...
   - Лаи прижалась к  Фезию.  -  Я  чувствую  Врата,  огромное  отверстие  в
измерениях,  но  не  думаю,  что  оно  ведет  в  Шарнавой!  Графиня   злобно
засмеялась. Она запрокинула голову. Глаза у нее были, как камешки.
   - Шарнавой! - воскликнула она  совсем  другим  голосом.  -  Скользкая  ты
ползучая мразь! Мне нужна эта Нофрет и я  соби-раюсь  заполучить  ее.  Но  в
Шарнавое пока не моя власть... Еще не моя!
   Принцесса Нофрет дико уставилась на нее.
   - Все вы хотите добраться до меня! Так ты  знала...  Знала!  -  Принцесса
воззвала к Лаи, схватив ее за руки, лицо у Нофрет было  измученным.  -  Лаи!
Сестра моя Лаи! Унеси меня отсюда, возьми меня в Шарнавой!
   Лаи немо покачала головой. Две огромных  слезинки  выкатились  из-под  ее
опущенных век.
   Фезий догадался, что эти Врата, как они ни огромны, ведут только  в  одно
измерение, и  это  не  Шарнавой.  Соломон,  маленький  уродливый  Проводник,
перенесет их всех в некий адс-кий  мир,  принадлежащий  Графине.  О  том  же
говорил ему и Дэвид Маклин в Нью-Йорке.
   В палубу у ног Соломона вонзилась стрела,  и  он  завизжал  и  забился  в
конвульсиях. На губах человечка выступила пена,  а  его  цепочка  звенела  и
разбрасывала блики.
   - Спокойно, карлик, спокойно, - ядовито посоветовала ему Графиня.
   Припомнив, что  рассказывали  ему  Алек  и  Маклин  о  Монтиверчи,  Фезий
удивился, что она отбросила всякое притворство, в том  числе  чары  слащавой
сексуальности, которыми столь явно  располагала.  Фезий  надеялся,  что  она
взбудоражена и  разгневана  непредвиденной  задержкой  из-за  столь  простой
природной причины, как течение реки. А  боевые  грифы  палана  Родро  быстро
приближались.
   Может быть, лучше скоротечная схватка  с  Родро,  в  которой  им  поможет
парализатор Лаи, чем жутковатая неизвестность иного измерения. Фезий в  свою
очередь схватил Лаи за руку и потянулся к ее уху, шепча:
   - Лаи! Постарайся сбить Родро парализатором. Мы с Оффой перебьем  столько
рыцарей, сколько сможем - но все зависит от тебя.
   Лаи ответила ему пожатием на пожатие  и  Фезий  ощутил  прикосновение  ее
маленькой сильной ручки с облегчением и благодарностью. Уже ясно слышен  был
посвист грифов и сухое шуршание их машущих крыльев.
   Первым рыцарем, опустившимся на палубу, оказался не палан Родро Отважный.
   Они неплохо справились со своей задачей,  вынужден  был  признать  Фезий.
Один за другим рыцари и их воины сажали своих грифов на палубу,  спешивались
и  чмоканием  губ  отсылали  животных  обратно,  к  оставшемуся  в   воздухе
грифу-надзирателю. Любое проявление хорошей профессиональной техники, даже и
врагами, вызывало у Фезия восхищение. Ему бы хотелось, чтобы Родро  пораньше
приблизился на расстояние  поражения.  Наконец  коварный  палан  молодцевато
спешился и, к удивлению Фезия, отвесил графине глубокий  церемонный  поклон.
Та в ответ жеманно разулыбалась.
   Вот сейчасто она свою слащавость и  покажет,  с  отвращением  предположил
Фезий.
   - Милый мой палан Родро! Как я рада, что вы, наконец,  прибыли.  Я  всего
лишь бедная женщина, и я поймала для вас вашу принцессу  -  а  вы  в  ту  же
минуту пришли к нам на выруч-ку!
   Да - слащавость, стервозность и рассчитанное поддразнивание.
   - Вы сегодня, как всегда, очаровательны, Пердитта. Я вижу, вы столкнулись
с Нофрет, а также - ха! - с этим рыцарем-изменником и с ведьмой! Так-так!
   Родро похлопал ладонью по ножнам. Фезий  проследил  за  его  движением  и
заметил знакомую рукоять. Родро засмеялся.
   - Твой клинок не лишен заметных достоинств, предатель.
   - Когда-нибудь он напьется твоей крови, -  небрежно  отозвался  Фезий.  -
Валяй, Лаи. Довольно с нас этой ерунды. Лаи навела свой парализатор и нажала
на рычажок. Родро вскинул руку и на его лице  отразилась  трусливая  паника.
Монтиверчи засмеялась глубоким саркастическим смехом.
   - Не работает, Фезий! - выдохнула Лаи.
   - Конечно же, нет, недоумки! - голос  Графини  скрипел,  как  несмазанный
замок. - Неужто вы вообразили хоть на одну  минуту,  будто  можете  обернуть
против меня мои же средства? В  моем  мире  умеют  пользоваться  технической
защитой. Мы находимся в электромагнитном поле, которое  полностью  отключает
это сликоттерское оружие.
   Пришлось Фезию признать, что на сей раз  взяла  верх  Графиня.  Пойманная
течением  и  бессильная  покуда  ускользнуть  вместе  с  принцессой  в  свой
собственный мир, она  спокойно  приветствовала  Родро,  как  старого  друга.
Совершенно очевидно, что  эта  парочка  работала  рука  об  руку,  а  теперь
Монтиверчи, которой потребовалась принцесса для каких-то ее  мерзких  целей,
притворилась, будто изловила ее для Родро. Ситуация была весьма  ироническая
- по крайней мере, для того человека, как Фезий.
   Но сколько бы веселья он из ситуации ни извлек, Фезия могли убить в любую
секунду. Что ж, это тоже  было  бы  забавно  -  в  его  теперешнем  кровавом
настроении. Оффа тяжело шагнул,  встав  у  него  за  спиной  и  взял  секиру
наизготовку. С другой стороны Фезий чувствовал присутствие  Лаи.  Потом  Лаи
произнесла:
   - Родро с Графиней передерутся из-за моей сестры...
   - Нам от этого ни малейшей пользы, - прошептал Фезий в  ответ.  -  Первым
делом они все равно  от  нас  избавятся.  Родро  и  Монтиверчи  обменивались
любезностями, явно уже потеряв интерес к физическому устранению раздражающих
песчинок, на которых забуксовали их планы. Убийство Фезия, Оффы  и  Лаи  они
предоставили своим воинам. Гахнетта тоже ожидала смерть.
   - Мне вас недоставало, Пердитта, - голос  Родро  звучал  ласково,  словно
нежный зефир перед ураганом.
   - У меня были дела в ином месте, - небрежно отвечала  Монтиверчи.  -  Мои
интересы сосредоточены отнюдь не в одном лишь этом измерении, как вам хорошо
известно. Вам потребовалась моя помощь, чтобы  управляться  с  оборудованием
ваших Порталов - искусственным или органическим - и я помогла.  Я  доставила
вам принцессу Нофрет и...
   Родро покраснел лицом и внезапно взорвался:
   - Довольно об этом!
   Лаи заметила Фезию:
   - Нофрет ведь не Проводник... О чем они?
   Нофрет услышала это замечание, так как обратила  к  своей  сестре  полные
гнева глаза и душераздирающе всхлипнула.
   - Ну, к делу,  -  отрывисто  бросил  Родро  и  дал  знак  капитану  своих
телохранителей, стоявшему рядом с ним. - Избавься от этой мрази.
   Капитан ответил ему ровным тоном:
   - Человек по имени Оффа пользуется большой  известностью,  мой  господин.
Он...
   - Так всадите в  него  побольше  стрел,  дурачье!  -  фыркнул  Родро.  Он
отвернулся и двинулся к Нофрет, широко улыбаясь и топорща бороду,  с  лицом,
полным любовной страсти. - Ах! Моя невестушка! Столь долго я был лишен  тебя
и вот, наконец, нашел!
   Принцесса Нофрет издала стонущий крик отчаяния.
   Родро по-прежнему скалил зубы в улыбке.
   - Помогите ей подняться на грифа! - приказал он сквозь зубы.
   Графиня с кошачьим изяществом осведомилась:
   - Я полагаю, палан, вы ведь не убьете ведьму?
   - Почему? Она Проводник, я это выяснил, когда  они  с  рыцарем-изменником
скрылись в Сликоттер. Но она никогда не станет работать на меня, даже я  это
понимаю. Она - не то, что мне нужно, раз у меня есть Фислик и его машины.
   - Спасибо, Родро.
   - Но...
   - Я буду вспоминать твой подарок с величайшей признательностью.
   - Ну ладно, - палан махнул своим людям. - Пусть забирает ведьму.
   На  одно  ужасное  мгновение  перед   Фезием   предстало   видение   Лаи,
прикованной, как Соломон.
   Лаи издала короткий  вопль,  но  остановила  себя,  закусив  нижнюю  губу
зубами. Фезий обнял ее  одной  рукой.  Лаи  дрожала,  словно  молодой  гриф,
слишком далеко несший большую тяжесть. Соломон запрыгал  по  палубе,  что-то
бормоча и гремя цепочкой.
   - Ладно-ладно, карлик! - фыркнула Графиня.
   Лаи сдавленно пробормотала на ухо Фезию:
   - Мы уже почти достигли Врат. Врата большие, - Лаи, казалось,  собралась,
сосредоточила в себе какую-то рассеянную до того  сущность,  так  что  Фезий
буквально чувствовал в ней заряд эмоций. Ей приходилось делать усилие, чтобы
говорить.
   - Врата очень большие, но здесь есть и еще  одни,  поменьше,  всего  лишь
трещинка - крошечные Врата рядом с  огромными...  Вокруг  простирались  воды
реки,  скользившей  между  покатыми  берегами,   заросшими   кустарником   и
деревьями. Лодка и барка боролись с течением.  Пиратская  команда  на  борту
судна Монтиверчи и строй  рыцарей  Родро  Отважного  на  барке  смотрели  на
соприкасающиеся борта лодок,  туда,  где  беседовали  их  главари.  Пленники
стояли изолированной группкой в стороне, готовые к началу смертоубийства.
   - Приведите девчонку! - прозвенел голос Графини.
   Лаи схватилась за Фезия.
   Оффа поднял секиру.
   - Много понадобится им стрел, чтобы я не смог драться,
   - проворчал он.
   Посреди этой ярко освещенной сцены с рекой, берегами и лодками,  а  также
теми, кто находился на лодках, окутанными миазмами  недоверия  и  ненависти,
проникая эту сцену, пропитывая ее, располагались Врата в иное  измерение.  И
наряду с огромными Вратами,  по  словам  Лаи,  существовали  еще  и  другие,
маленькие, ведущие в другое измерение.
   - Торопитесь! - пропела Монтиверчи.
   Соломон забренчал цепочкой.
   Два рыцаря двинулись вперед, чтобы уволочь Лаи.
   - Стоит мне оказаться на борту, как Соломон переправит  нас  всех  сквозь
Врата - и мою сестру, принцессу, тоже!
   - Знаю. А как насчет этих других Врат, которые ты почувствовала?
   - Они маленькие... маленькие... но человек поместится...
   - КУДА ОНИ ВЕДУТ?
   - Я не уверена... ОТКУДА МНЕ ЗНАТЬ? Сликоттер, Земля, Ируниум,  Шарнавой,
еще какое-нибудь враждебное измерение? Кто может сказать?
   - Сможешь перенести остальных, всю нашу команду?
   Лаи не ответила и на одно ужасное мгновение Фезию показалось,  будто  она
уже перенеслась. Потом она вдруг сказала окрепшим голосом:
   - Это Шарнавой!
   Радость в ее  голосе  подбодрила  Фезия.  В  словах  Лаи  звенела  новая,
ужасающая мощь.
   - Сила - та странная сила, что принесла Шима Гахнетта с  Земли  -  теперь
для меня уже не тайна! Множество вещей случилось одновременно.  Фезий  видел
происходящее в замедленном темпе, будто все двигались под водой.
   Лодка с Графиней и ее командой заколебалась, словно отражение на воде,  и
Монтиверчи принялась выкрикивать угрозы и оскорбления, снова  и  снова  тыча
пальцем в кнопку  на  своем  браслете,  так  что  Соломон  визжал,  лопотал,
подпрыгивал и беспомощно болтался на цепи.
   Родро прыгнул к принцессе Нофрет, сгреб ее и стоял, глядя  на  Графиню  с
презрительной усмешкой. Двое  рыцарей  подошли  к  Лаи,  и  Оффа  замахнулся
секирой.
   Гахнетт исчез.
   Разразился всеобщий бедлам, состоящий из криков страха  и  боли,  гневных
воплей и стонов предсмертной агонии - это Оффа дважды обрушил на врагов свою
секиру.
   - Пригнись! - рявкнул Фезий.
   Он отбежал и покатился по палубе. Стрелы вонзались в доски вокруг него.
   Оффа с занесенной секирой обрушился на сомкнутые ряды рыцарей.
   - Нет! - завопил Фезий, чувствуя, как вся сила убегает  из  его  мышц,  а
эмоции встают поперек горла, точно ком жирной горячей каши. - Нет!
   Луки натянуты, пальцы отпускают оперенные древка, стрелы мчатся к могучей
атакующей фигуре... Оффа исчез.
   Стрелы скрылись в воде, взбив на ней островки белой пены.
   - Ведьма! - взревел Родро, лицо у него стало цвета замазки.  Он  покрепче
вцепился в принцессу. Казалось, вокруг  творится  волшебство,  однако  Фезий
знал объяснение происходящего и мог его оценить. И все-таки ледяное  чувство
в   животе   требовало   панических   действий.   Родро   обнажил   истинный
клинок-Миротворец, шагнул вперед, не обращая внимания на цеплящуюся  за  его
ноги невесту, и замахнулся, чтобы зарубить Лаи.
   Лаи выдохнула:
   - Я не могу отослать их вместе... это же... он не станет помогать  мне  в
этом!
   Фезий неуклюже поднялся на ноги. Он знал, что если Миротворец  опустится,
то всему конец. Тяжесть в кармане Фезия  напомнила  о  себе  и  он  выхватил
короткий металлический револьвер, который ему бросил Алек. Времени совсем не
было, не было времени вспомнить, что ему говорил Алек там, в номере на крыше
небоскреба, в волшебном городе Нью-Йорк. Снять с  предохранителя  -  это  он
помнил. Фезий шагнул к Родро, приставил дуло револьвера к  животу  палана  и
трижды нажал спусковой крючок.
   Принцесса Нофрет исчезла.
   Фезий потянулся левой рукой. Знакомая рукоять легла в ладонь. Ред Родро -
палан Родро Отважный из замка Парнассон -  пускал  кровавые  пузыри,  пятная
палубу.
   - Ты слишком много хотел, Родро, -  прокричал  Фезий.  Он  вновь  потянул
спусковой крючок, и  Оффа  закричал  на  него,  и  он  едва  не  свалился  с
деревянной платформы.
   - Нет, Фезий, нет! Опусти меч!
   Он стоял на деревянном плоту, находящемся в воде  недалеко  от  берега  -
золотистого пляжа с пальмами и пурпурными горами на заднем плане. Воздух был
на вкус, как  вино.  Бронзовокожие  молодые  мужчины  и  девушки  плавали  и
резвились в воде.
   Стоя так, весь в поту, перепачканный кровью Родро,  Фезий  вдруг  ощутил,
как с ним столкнулось чье-то мягкое тело и рухнул в воду головой вниз.
   Расплескивая воду, Фезий вынырнул, по-прежнему держа в руках револьвер  и
меч, и увидел, что Лаи на плоту выпрямляется и смеется над ним.
   - Надо тебе было подвинуться, раз мы переходим друг за другом так быстро,
Фезий!
   - Так это Шарнавой!
   Все добрались до берега на  каноэ,  смеясь  и  болтая  со  своими  новыми
друзьями.
   - Ожидали, что мы перенесемся сюда возле Башни Грифов,
   - объяснила Лаи. - Принц скоро прибудет.
   На сей раз Лаи дрожала от возбуждения, совсем иначе, чем  ей  приходилось
дрожать не раз за несколько последних, наполненных страхом дней.
   Фезий не понимал речь этих людей и спросил у Лаи, нет ли у нее еще одного
переводчика. Свой он потерял в суматохе, когда покидал Землю через тир.
   - Уверена, что здесь нам подыщут несколько.
   Нофрет не двинулась дальше первого же клочка  мягкого  песчаного  берега.
Она с облегчением опустилась наземь.
   - Можешь идти дальше, Лаи. Я понимаю твои чувства.
   - И я, Нофрет, тоже понимаю  твои!  -  ответила  Лаи,  строго,  однако  с
безыскусной любовью.
   Все остальные расселись на песке, не совсем понимая, что происходит, да и
не совсем уверенные, что они остались в живых - зато совершенно убежденные в
том, что находятся в ином мире.
   С неба спикировал отряд на грифах и люди повскакивали.
   Они поспешили навстречу новоприбывшим по песку.
   - Здешний народ очень высокого мнения о наших грифах, - заметила  Нофрет.
Она выпрямилась, ее лицо было полно восторга и удивления.
   Тот, кого она ждала, величественно шагал  навстречу  по  песку.  Высокий,
светловолосый, с красивым лицом и широкими плечами, одетый в алое с белым, с
развевающимся плащом за спиной и украшенным драгоценными  камнями  мечом  на
боку, принц подхватил свою принцессу Нофрет на руки.
   - Счастливый конец, - заметил Фезий, не спеша отыскивая взглядом Лаи.
   Та возвращалась по песку, держась обеими руками за несколько  уменьшенное
подобие принца Нофрет. Фезий посмотрел на них, и его желудок сотряс еще один
спазм. Ему ничего не надо было объяснять.
   - Так вот кто таков Передур! - сказал он.
   - Я уверена, что вы двое  поладите!  -  сказала  Лаи,  не  сводя  глаз  с
Передура. Оффа хрюкнул.
   - Если Графиня попытается проникнуть в  Шарнавой,  -  провозгласил  принц
Нофрет в точности так, как и подобало принцу, - ее встретят огнем, сталью  и
уничтожением. И ей это известно.
   - Говорит точь-в-точь, как в суде глашатай, - мстительно заметил Фезий.
   Оффа продолжал ухмыляться - но беззлобно.  Отчего-то  Фезий  почувствовал
себя лишним, и не только потому, что многочисленные девушки вокруг  находили
себе пары, а он оставался в стороне от общего  празднества.  Ему  захотелось
узнать, что же в Нофрет было такого особенного, и он спросил об этом.
   Лаи засмеялась звонким радостным смехом.
   - Я же рассказывала тебе про нашу бабушку, ну, и обо мне ты знаешь...
   - О тебе знаю.
   Лаи застенчиво покраснела и Фезий почувствовал себя лучше.  Все  слушали,
готовясь  дополнить,  кто  чем  может.  В  Лаи  будто  вселился  проказливый
чертенок, с которым Передуру, без  сомнения,  предстояло  еще  свести  очень
близкое знакомство.
   - Способность переносить людей сквозь Врата в иные миры, это  свойство  -
быть Проводником измерений, - в нашем роду проявлялось очень сильно.  Принц,
здесь  присутствующий,   тоже   происходит   из   семьи,   наделенной   этим
благословением - или проклятием...
   - Я лично считаю, что тебе повезло, Лаи, - ровно заметил Фезий.
   Теперь уже все их слушали, чувствуя, что за словами стоит что-то еще.
   - Ну, - проговорила Лаи. - Ты тоже хороший парень,  Фезий,  даже  если...
ох... ну, ты понимаешь. Так  вот,  ребенок  принца  и  Нофрет  должен  стать
чрезвычайно мощным...
   - Ребенок!
   - Конечно. Кто, по-твоему, тогда пришел мне на помощь?
   В Башне Грифов он помог нам, но, так как он слишком молод...
   - Да он еще из утробы не вышел, женщина!
   - ...то все перепутал. Зато теперь все у него вышло  здорово.  Вместе  мы
переправили все ваше сборище в маленькие Врата, оставив  Графиню  и  бедного
старину Соломона на мели с их большими Вратами. Ха!
   - Так вот почему Родро вздумал жениться на Нофрет! И Графиня  участвовала
в этом  с  самого  начала.  Он  хотел  вырваться  из  своей  зависимости  от
сликоттеров, а она хотела... ну...
   - Да Монтиверчи хочет загрести все на свете!
   - Да, примерно, - согласился Фезий,  глядя  на  Принца.  -  Что-то  я  не
заметил, чтобы ты прилетел из своего измерения к нам на выручку!
   Оффа сжал секиру. Лаи с шумом втянула в себя дыхание.
   Передур опустил руку на рукоять своего коротенького меча.
   Нофрет успокоила их улыбкой.
   - Этот дар не  всегда  проявляется  открыто.  Принц,  как  и  я,  сам  не
Проводник. Проводником  была  его  мать,  но  она  уже  мертва,  к  великому
сожалению..
   Фезий, как и следовало ожидать, испытал неловкость.
   - Э, черт возьми... - но он и сам не знал, что хочет сказать.
   - Где Шим Гахнетт? - бесцеремонно осведомился он наконец. - У  меня  есть
еще одно дельце.
   Видеть живое участие Лаи было очень славно.
   - Я смогу отослать Гахнетта обратно на Землю, Фезий.
   Тебе не надо с ним идти.
   - Это верно. Но Оффа сможет  немного  пожить  здесь,  пока  мы  не  сумем
безопасно вернуться обратно в Венудайн. Скоро предстоит турнир Трех  Вольных
Городов Тарантании. Если  Родро  издох,  там  все  теперь  будет  совершенно
по-другому. Мы окажемся на чистом месте.
   Мимо понуро прошел Гахнетт, волоча за собой ружье.
   - Для начала мне нужен  переводчик,  установленный  так,  чтобы  понимать
английский, - деловито заявил Фезий.
   - Но ты мог бы остаться на нашу свадьбу, -  озадаченно  заметила  Лаи.  -
Тебе незачем возвращаться на Землю.
   - Это очень мило с твоей стороны, Лаи. Но ты просто найди Врата,  которые
открываются в добрый старый Нью-Йорк, да и перешли нас с Гахнеттом, -  Фезий
хихикнул. - Я пришлю тебе на свадьбу подарок.
   - Ты тоже очень любезен.
   Лаи явно была искренне озадачена, и Фезий ощутил, как ее  вид  рождает  в
нем теплую дружескую иронию.
   - Ты там хоть справишься один, Фезий? - участливо спросил Оффа и повертел
секирой. - Я был бы непрочь немного поразмяться.
   - Подыщи себе какую-нибудь славную шарнавойскую девушку  и  начинай  жить
так, как всегда хвалился, Оуг Оффа! Оффа улыбнулся и снова взмахнул секирой.
   - Я никогда не хвалюсь, Фезий!
   - Но... - начала было настаивать Лаи.
   - Отыщи Врата на Землю, Лаи. А потом  мы  сможем  распрощаться.  Да  -  и
можешь еще потратить немного  времени,  подыс-кивая  свадебный  подарок  для
меня.
   - Для тебя?!
   - Да - для меня и Сары.



 Kenneth Bulmer "The Key to Irunium", 1967
   Кеннет Балмер "Ключ к Ируниуму"


   перевод с английского А.Бурцева


 I

   Всю свою жизнь Престайн смутно сознавал, что вещи  вокруг  него  исчезают
безо всякой причины. Даже при крещении - как, дружески гогоча,  рассказывали
ему родственники - пропала из купели вода. "Пересохла на жаре,  старина!"  -
такова  была  официальная  версия;  но  все-таки   происшествие   оставалось
странным.
   В школе учителя Престайна, слившиеся теперь для него  в  безликую  толпу,
никак не могли понять, почему ему вечно не  хватает  учебников,  карандашей,
линеек и прочих скучных предметов, а также куда деваюnся учебные пособия  из
классов, где он учился. Но поскольку Престейн половину  времени  проводил  в
Англии, а другую - в Соединенных Штатах, его образование все равно оказалось
скорее   эмпирическим,    нежели    отличающимся    строгой    академической
правильностью. Направляясь к ожидавшему его самолету в лондонском аэропорту,
Престайн - ныне уже взрослый человек, имеющий взрослую работу - твердо знал,
что исчезновения его никогда в жизни не беспокоили. Ему просто  не  было  до
них дела. С самого начала он знал, к чему стремится:  он  собирался  летать,
как его отец.
   Конечно же, Престайна немилосердно высмеивали из-за  его  второго  имени,
означавшего "позор" - Роберт Инфэйм Престайн. Все, кому не лень,  перемывали
ему косточки на разные лады, благо придраться было к чему. Инициалы свои  на
дорожных чемоданах  Престайну  приходилось  писать  изнутри,  поскольку  они
совпадали с аббревиатурой латинских слов "Requiset in pace" - "Да  почиет  с
миром". Для авиатора одно это  означало  конец  карьеры,  но  даже  подобные
инициалы не смущали их владельца.  Мысли  Престайна  занимали  лишь  крылья,
уносящие его в распахнутую синь, вместе  с  ним  измеряющие  эфирные  дороги
небес. Ничто иное никогда его в особенности не заботило. К  примеру,  он  не
интересовался девушкками.
   Поэтому  когда  Престайн  увидел  длинноногую  темноволосую   девушку   в
коротенькой юбке, поднимавшуюся в  самолет  среди  других  пассажиров  -  ее
просто  нельзя  было  не  заметить   -   он,   вероятно,   единственный   из
присутствовавших мужчин больше внимания уделил  "Трайденту",  элегантному  и
стройному в своей мощи.
   Привычно и не уделяя этому сознательного  внимания,  Престайн,  садясь  в
кресло, проверил ручную кладь. Без удивления он обнаружил, что все при  нем:
приемник,  портфель,  магнитофон,   журналы.   Возможно,   газеты-другой   и
недоставало, но это  было  не  столь  уж  важно.  Престайн  с  удовольствием
предвкушал предстоящее посещение выставки в Риме.  Италия  всегда  согревала
его - физически, умственно и, хотя он признавал это с осторожностью, духовно
тоже. Престайн стал  журналистом,  пишущим  об  авиации,  найдя  себе  таким
образом нишу в летном мире, путь в который ему иначе  навеки  бы  преградили
слабые  глаза.  Ему  никогда  не  позабыть  слепой  ужас   первого   отказа.
Королевским воздушным силам, было ему заявлено  вежливо,  но  твердо,  нужны
молодые люди с безукоризненным зрением.
   Все остальные испытания Престайн преодолел  с  легкостью.  Между  тем  он
поправил на носу очки без  оправы  и  встряхнул  газеты,  отыскивая  "Летное
обозрение". Вскоре он пробежит его.  Пока  что  же  Престайн  воспользовался
журналом в качестве заслона, чтобы  скрыть  реакцию  своего  тела  на  дрожь
оживающего под ним реактивного самолета.
   Кто-то  сел  на  соседнее  сиденье  и  Престайн,  не  поднимая   взгляда,
автоматически подвинулся, хотя это было совершенно излишне в супер-роскошном
салоне "Трайдента". В Риме будет  чудесно.  Еще  не  слишком  жарко  -  хотя
Престайн наслаждался жарой и носил пуловеры долгое время после того, как его
лучше следящие за погодой друзья меняли их на легкую летнюю одежду, готовясь
к удушающим волнам нью-йоркского зноя. Впрочем, он вообще-то не  возражал  и
против холода, хотя жару предпочитал, и продолжал  носить  легкий  плащ  еще
долго, когда его друзья из Британии надевали модные теплые пальто.
   Но, конечно же, способность легко переносить любой  климат  нисколько  не
помогла Престайну и с ВВС США. Как и в Королевских воздушных  силах  Англии,
там требовались люди, способные разглядеть, куда они летят.
   Теперь Престайн уже преодолел горькое  разочарование  от  этого  двойного
отказа. Он недурно писал о полетах и летал пассажиром так часто, как  только
мог. Но полетать по-настоящему ему не удавалось, если не считать  нескольких
кругов   на   учебно-развлекательном   самолетике.    Утверждалось,    будто
пилотирование старенького "Мотылька" приносит  ощущение  полета,  какого  не
могут дать ни "Фантом", ни "Лайтнинг". Однако шансов сравнить  их  самому  у
Престайна не было. Один из журналов, грудой лежавших у него на коленях, упал
на мягкое ковровое покрытие прохода. Нагнувшись, чтобы поднять его, Престайн
приметил боковым зрением ногу в белом сетчатом чулке - его глаза  скользнули
по ней выше, еще выше и еще... внезапно он  поднял  взгляд  и  столкнулся  с
ответным взглядом темно-карих глаз на весело улыбавшемся ему  милом  круглом
личике. Престайн ощутил острое смущение, чувствуя себя неуклюжим глупцом.
   - Сплошные хлопоты с этими чертовыми  юбками,  -  заметила  девушка,  без
особого успеха одергивая перекрутившийся подол  и  роняя  при  этом  сумочку
таким образом, чтобы Престайн мог заодно подобрать и ее тоже. - О,  спасибо.
Не лучше ли вам распрямиться? Вы  получите  искривление  позвоночника,  если
будете так гнуться.
   Престайн выпрямился, будто поддернутая за  ниточку  марионетка.  Свалился
другой журнал.  Престайн  оставил  его  лежать.  Ему  не  вынести  следующей
шпильки.
   - Я... э... прошу прощения... - начал он, не совсем представляя себе, что
сказать.
   -  Бросьте,  элф,  жизнь  слишком  коротка,  чтобы  тратить  ее,  бормоча
извинения.
   "Трайдент" громко взвыл,  перекрыв  все  звуки,  сотрясся  несколько  раз
подряд, а  потом  взмыл  в  воздух.  Все  находившиеся  в  роскошном  салоне
расслабленно откинулись на спинки кресел. Откинулся в кресле и Боб Престайн,
осторожно разглядывая сидящую рядом  с  ним  девушку.  У  него  не  было  ни
малейшего представления, кем она может быть; в голове его сумбурно  мелькали
туманные  представления  о   фотомоделях,   секретаршах,   киноартистках   и
ассистентках фотографов. По-видимому, она  летела  одна.  Это  замечательно.
Самолет уже почти не занимал мыслей Престайна. Если раньше он не давал  себе
труда ухаживать за девушками, это не значило,  что  он  не  знал,  для  чего
девушки существуют; просто они занимали одну из нижних строчек в его  списке
жизненных ценностей. Рассматривая украдкой ту, что сидела в соседнем кресле,
Престайн заключил, что настало время внести в  означенный  список  кое-какие
изменения. В конце концов, есть же свои преимущества у мужчины,  родившегося
в 1941 году. "Трайдент" горделиво и  плавно  пронесся  уводящей  из  Лондона
воздушной трассой, пересек Ла-Манш  и  направился  вглубь  Европы  -  первая
остановка Рим.
   Что же она имела в виду, называя его Элф? - спрашивал себя Престайн.
   Он был частым гостем лондонских тусовок хиппи; он был знаком с  жаргоном,
включая самые новые словечки; он хорошо одевался, разве что лишь чуть  более
умеренно, чем некоторые из его друзей; да и вообще, он шел в ногу  с  модой,
если и не стремился забегать вперед. Но это словечко ему еще не встречалось.
Элф.
   Стюардессы  старались  быть  с  Престайном  пообходительнее,  но   ничего
необычного в этом не было. Несмотря на его шесть  футов  сплошных  мускулов,
стюардессы часто смотрели на Престайна, как на какого-нибудь малыша.  Они  -
Престайна бросало в дрожь от одной мысли об этом, хотя он и  знал,  что  это
справедливо - они попросту относились к нему по-матерински.
   Если эта пташка, что сидит рядом, тоже вздумает обращаться с ним,  как  с
ребенком, ему, вполне возможно, придется проявить твердость.
   - Вы раньше бывали в Риме? - спросила его между тем  соседка,  поглядывая
на  Престайна  из-под  отлично  сидящих  фиолетовых  накладных  ресниц.  Она
использовала косметику  с  чрезвычайным  вниманием  к  деталям  и  в  полном
соответствии с текущей модой: глаза сильно подчеркнуты, нос припудрен,  губы
накрашены блестящей помадой, что, по мнению Престайна, придавало ей сходство
с трупом.
   - Да, - ответил он, поспешно отводя глаза от ее лица.
   Бедняга, подумал он с некоторым состраданием, так потрясающе  выглядит  и
такое творит со своим личиком. - О да. Я в Риме уже бывал.
   - А для меня  это  первое  путешествие.  Я  полна  ожиданий  -  о,  вы  и
представить себе не можете, как я предвкушаю эту поездку.
   -   Неужели?   -   вежливо   переспросил   Престайн,   позабавленный   ее
непосредственностью и лишенной эгоизма сосредоточенностью в  себе.  Голос  у
нее был тонкий и чистый, без грана фальши. Девушка  была  одета  в  короткое
темно-бордовое кожаное пальто и сейчас  она  ерзала,  выбираясь  из  него  и
открывая взгляду переливчатое платье, сочетающее в себе зеленые, серебристые
и мерцающе-розовые цвета. Престайну платье понравилось.
   Он помог девушке освободиться  от  пальто  и  подождал,  пока  она  вновь
угнездится, гадая, чего это ради она вздумала  сесть  рядом  с  ним.  По  ту
сторону прохода он видел еще одну девушку, светловолосую и вполне миленькую,
накрашенную в той же эксцентричной манере, что и  его  соседка.  Еще  дальше
сидел смуглый мужчина  в  невыразительном  сером  костюме  делового  покроя,
носивший массивные  очки  в  роговой  оправе  на  тонком  заостренном  носу.
Престайн никогда не отягощал себя никакими символами современности, если они
его не устраивали. Сама мысль о  том,  чтобы  напялить  на  физиономию  пару
толстых стекол только из-за того,  что  бытует  мнение,  будто  это  придает
человеку солидный и внушительный вид, присоединяя  его  к  классу  тех,  кто
отдает приказы, вызывала у  Престайна  смех  своей  инфантильной  глупостью.
Однообразная манера одеваться выдает однообразные умы.  Сам  Престайн  носил
свой темно-серый дорожный костюм потому, что ему так нравилось; костюм  этот
был удобен. Очкам этого мелкого подлипалы еще  предстояло  вдоволь  помучить
его в Риме.
   Девушка возилась со своей сумочкой, выудив оттуда в  конце  концов  пачку
сигарет  и  маленькую  зажигалку,  украшенную  драгоценными   камнями.   Она
предложила сигарету Престайну.
   - Нет, спасибо, - отверг тот предложение, несколько оскорбившись. - Я уже
бросил.
   - Вот как, это все объясняет, - промолвила девушка с колкой улыбкой.
   - Что именно объясняет?
   - Я  думала,  вы  американец,  а  потом  решила,  что  я  ошиблась  и  вы
англичанин. Ну, стало быть... Опять-таки позабавившись над тем,  как  быстро
выплыла наружу его двойственность в  разговоре  с  этой  девушкой,  Престайн
ответил:
   - Я и то, и другое.
   - Вот как, - заметила девушка, щелкая зажигалкой. - Вы везунчик.
   - Да, - вполне искренне согласился Престайн.
   - Меня зовут Фрицци Апджон.
   Она произнесла это, будто представлялась ему по всем правилам,  никак  не
меньше.
   - Роберт Престайн, - откликнулся он тем же тоном.
   "Трайдент" мчался вперед, прокладывая с помощью своих  мощных  двигателей
ровный курс на большой высоте. Ненавязчивый и роскошный уют салона  выглядел
чистой фантастикой по сравнению со старыми пропеллерными самолетами, в  свое
время столь гордо попиравшими небеса. Отец Престайна как-то раз говорил ему,
показывая одновременно как  управлять  с  помощью  проволоки  собранной  ими
вместе замечательной моделью: "Авиация  развивается  почти  слишком  быстро,
чтобы это могло пойти ей на пользу, Боб.  Счастье  еще  для  всех  нас,  что
нашлось несколько дальновидных и уравновешенных людей,  с  чьей  помощью  мы
кое-как выбрались из лужи, в  которой  сидели.  Но  в  будущем  возможностей
выбраться из лужи станет гораздо меньше. Одна  ошибка  -  и  фьюить!  -  нет
больше третьей планеты Солнечной системы".
   Уже тогда молодой Престайн знал, что он-то будет не из  тех,  кто  боится
посмотреть в глаза  реальности,  защищаясь  фантазиями  от  неуверенности  и
страха. Он смело встретил лицом к лицу тот  отказ  в  Королевских  воздушных
силах. Но вот теперь рядом с ним оказалась эта девушка, Фрицци Апджон, с  ее
длинными  ногами  и  славным  личиком,  изуродованным  косметикой  -  и  она
воплощала в себе область жизни, с которой Престайн пока еще  непосредственно
не сталкивался.
   Путешествие длилось своим чередом и Престайн сам  заговорил  с  Фрицци  в
своей обычной чопорной и педантичной манере.  Она  сообщила  ему,  что  была
моделью, и это было элф знает, что такое  -  сплошной  улет  и  обалдение  и
всякое такое прочее. Совсем юная - ей явно не исполнилось еще и  двадцати  -
она источала животную самоуверенность и пыталась изображать из себя  опытную
и  чрезвычайно  наблюдательную  девицу.  Престайн  обнаружил,  что  в   него
откуда-то проникает странное чуть  насмешливое  восхищение  -  его  мысли  в
присутствии Фрицци начинали курчавиться по краям.
   Она мгновенно распознала, что  занимает  мысли  Престайна;  возможно,  ей
помогли в этом его журанлы.
   - Я всегда говорила, что  три  двигателя  лучше,  чем  два,  а  четыре  -
безопасней, чем три. Но я ведь всего лишь пассажир, с которого деньги дерут,
и мое мнение для технического мира - ничто.
   Престайн улыбнулся.
   - Я тоже всего лишь пассажир,  который  платит  деньги.  Или,  точнее,  я
пассажир, проезд которого оплачен.  Я  и  сам  предпочел  бы  побольше,  чем
один-два двигателя; но если  парни  с  техническим  и  научным  образованием
говорят нам, что два огромных двигателя - это то что надо, нам  остается  им
только поверить.
   - Меня от этого всю дрожью пробирает.
   Фрицци действительно задрожала, явив чрезвычайно интересное и благодарное
зрелище для Престайна.
   - Только подумайте, - продолжала она, патетически помахивая вялой ручкой.
- Четыре, а то и пять сотен людей, втиснутые в сиденья, точно  на  империале
автобуса, и вдруг один из этих чертовых огромных двигателей  останавливается
или еще что-нибудь такое. Да ведь самолет... он же...
   - Спикирует?
   - Он р-расшибется! Элф, и это будет совсем не весело.
   - Да уж, веселого тут будет мало. Но компания дает гарантию двигателям.
   - Да, я не сомневаюсь. Не  хочу  больше  говорить  о  самолетах.  Давайте
поговорим о вас или обо мне, или вовсе ни о чем.
   Фрицци  откинулась  в  кресле  и  смежила  веки  -  следом  с   некоторым
запозданием сомкнулись накладные  ресницы.  Она  выглядела  слишком  юной  и
беззащитной,  чтобы  покидать  родное  гнездышко  -  хотя  Престайн  отлично
сознавал, что ее коготки втянуты лишь на время.
   Престайну  почти  всегда  нравилось  летать.  Когда   стюардессы   начали
разносить подносы с закуской,  он  приготовился  как  следует  перекусить  и
обрадовался, когда Фрицци открыла глаза, села прямо и тоже взяла поднос.  Он
знал, что девушка засыпала на самом деле, но даже будь это и не так,  он  не
стал бы разрушать ее игру ради того, чтобы навязать  собственное  нежеланное
общество. Он поел, не заботясь о том, что ест, полностью  посвятив  внимание
соседке, испытывающей легкое головокружение и уже измученной. Престайн  ясно
видел, что она ест с жадностью, ничуть не догадываясь о его мыслях. Да  и  с
какой  стати?  Она  летела  беспосадочным  перелетом  в  Рим,  в   роскошной
обстановке, вкусно ела и пила, предвкушала  ожидающие  ее  приключения;  она
была полностью сосредоточена на  себе.  На  Престайна  у  нее  пока  еще  не
оставалось времени. Пока.
   Может быть, после того, как она пройдет сквозь аэропорт Кьямпино-Запад  и
почувствует Рим, ей захочется иметь спутника, который бы разделил с ней  эти
новые удовольствия. Роберт Инфейм  Престайн  с  сардонической  улыбкой  ясно
видел, на какой путь он вступает, и однако ни на один шаг  не  был  в  силах
замедлить своего продвижения по этому пути. Вскоре они опишут круг,  вступая
в сложный распорядок воздушного движения над Кьямпино-Западом и покатятся по
одной из  гладких,  полностью  оснащенных  "защитой  от  дурака"  посадочных
дорожек для  "Трайдентов".  Как  же  ему  поддержать  знакомство  с  молодой
девушкой, о существовании которой он  даже  не  подозревал  всего  несколько
часов тому назад? Недостаток жизненной практики  этого  рода  сильно  смущал
Престайна.  Ему  надо  изобрести  что-то   такое,   что,   подобно   посадке
"Трайдента", сработало бы с безупречным  автоматизмом.  Пока  он  напряженно
размышлял, Фрицци покинула свое кресло и ушла пудрить нос. Хихикнув про себя
над  этим  напудренным  носом,   Престайн   стал   ждать   ее   возвращения.
Светловолосая девушка слегка наклонилась в проход и посмотрела назад.  Затем
она одарила Престайна полуулыбкой.
   - Я не видела, как Фрицци вставала, - сказала она с  легкой  хрипотцой  в
голосе. - Я слышала, как вы разговаривали, - это должно  было  объяснить  ее
обращение, - но ведь скоро пора уже будет застегивать ремни, не так ли?
   - Не беспокойся, Сибил, - кисло проворчал тип в толстых очках.  -  Ты  же
знаешь  Фрицци,  она  взбалмошней  мартовского  зайца.  Стюардесса  за   ней
присмотрит.
   - Да-да, надеюсь, присмотрит, - согласилась Сибил. Она вновь откинулась в
кресле и вытянула пухлые ножки, показавшиеся Престайну - так  как  она  тоже
была в сетчатых чулках и короткой юбке -  насмешливой  пародией  на  длинные
элегантные ноги Фрицци. Но эта Сибил, похоже, славная девочка,  и  она  тоже
заботится о Фрицци. Теория Престайна, будто Фрицци путешествует в одиночку и
все его планы моментально превратились в дым.
   Он наклонился вперед и поглядел через проход, мимо Сибил, на  человека  в
следующем кресле. Тот выглядел весьма неприятной -  да,  вот  именно,  самое
подходящее слово - неприятной личностью. Сколькой. С высоким лбом,  светлыми
волосами и несколько вдавленным большим носом, мягким,  словно  замазка,  он
выглядел чрезмерно большим,  раздутым.  Кожа  его  была  покрыта  крошечными
черными дырочками,  точно  кожура  апельсина.  К  тому  же  лицо  его  имело
оранжевый оттенок. Не то, чтобы Престайна когда-либо заботило, какого  цвета
у человека кожа, но этот странный оттенок намекал на какие-то  невоплощенные
желания...  Престайн  затруднился  бы   точно   определить   причину   своей
инстинктивной неприязни к этому человеку.
   Фрицци не возвращалась.
   - Да когда же она появится? - беспокоилась Сибил.
   Престайну это показалось странным. Уже в любую минуту самолет мог войти в
слой облаков, тогда всем придется пристегнуть ремни. Фрицци  показалась  ему
несколько сумасбродной девушкой - с ветром в голове, как говаривали, когда в
последний раз были в моде ультракороткие юбки - от нее  можно  было  ожидать
чего угодно. Однако это может иметь серьезные последствия.
   Проходившая мимо стюардесса бросила взгляд на пустое кресло,  нахмурилась
и вопросительно наклонила голову в сторону Сибил.
   - Нет, - отреагировала на ее немой вопрос Сибил. - Не думаю.
   - Я проверю, - деловым тоном сказала стюардесса и направилась  дальше  по
проходу, распространяя вокруг себя волны спокойствия и уверенности.
   Несколько секунд спустя она вернулась, качая головой.
   - Там ее нет. Это чрезвычайно странно. Я всюду проверила  -  где  же  она
может  быть?  -  Стюардесса,  молодая,  уверенная,  практичная,  одетая   со
стерильой чистотой находила это осложнение более чем загадочным. - Я  должна
поговорить с капитаном. Он скажет, что делать.
   Несмотря на близость самолета к римскому аэропорту, капитан сам пришел на
корму.  Средних  лет,  плотный,  начинающий  слегка   полнеть,   с   круглым
внимательным лицом, он вместе со стюардессой обшарил все приходящие в голову
места. Люди  в  соседних  креслах  вертели  головами.  Разговор  сводился  к
репликам типа "Эй, я кому говорю?" "Трайдент" безмятежно разрезал  воздух  и
реплики капитана становились все короче и короче.
   - Задвижка не открывалась. Двери задраены наглухо. В любом случае, мы  бы
знали - давление воздуха-то нормальное.
   - Где-то же она должна быть...
   Странная,  глубинная  дрожь  непрошенной   тревоги   неприятно   пробрала
Престайна.
   - Вы хотите сказать, - недовольно произнес он, - она должна  быть  где-то
на борту.
   - Да, - подвердила стюардесса  с  таким  выражением,  будто  общалась  со
слабоумным. - Да, конечно, сэр.
   - Фрицци никогда бы не выпрыгнула из самолета!  -  заявила  Фрицци  таким
тоном, словно сама эта мысль была оскорблением для ее смертной и бессмертной
души. - Конечно же, нет...
   - Да она и не могла. - Капитан не желал больше слышать про  выпрыгивающих
пассажиров - его пассажиров! - Она где-то на борту. И если  она  решила  над
нами подшутить, то когда я ее найду...
   - Если, - не особенно громко поправил Престайн. - Если она еще на борту.
   С этого момента и  до  секунды,  когда  "Трайдент"  легко,  как  перышко,
коснулся земли  и  плавно  побежал  по  дорожке,  его  внутренние  помещения
обыскивались, обыскивались и снова обыскивались.
   Фрицци не было.
   Исчезла.
   Пропала.
   Сгинула из числа пассажиров.
   - Но ведь не могла же, - с белым, как мел, лицом произнесла Сибил,  -  не
могла же она попросту раствориться в воздухе!
   - Не могла, - подтвердил Престайн. - И все же она исчезла!

 2

   Полицейские в конце концов закончили допросы.
   Репортеры убрались в конце конце  концов  восвояси.  Пассажирам  в  конце
концов было неохотно сказано, что они свободны.
   В конце концов - после долгого и тягостного промежутка времени - Престайн
мог перехватить немного сна. Никто не знал, куда подевалась  Фрицци  Апджон.
Все соглашались на том, что скорее всего, так никогда  этого  и  не  узнают.
Поисковые группы продолжали прочесывать трассу полета,  но  эта  возможность
выглядела  маловероятной:   одно-единственное   тело,   легкое   и   хрупкое
длинноногое тело, падающее с неба, оставляет не так уж много для  опознания.
Однако, может быть удастся найти хоть  что-то.  Поисковики  продолжали  свои
беспорядочные поиски. А Роберт Инфейм Престайн отправлялся спать.
   Вернее сказать, он пытался заснуть. Но был,  наконец,  вынужден  оставить
бесплодные попытки и заказать у сонного портье отеля чашку  кофе.  Именно  в
такие часы - быстротечные часы больших и запутанных  проблем  -  он  начинал
сожалеть, что бросил курить.
   Утром, то есть уже очень скоро, так  как  ночь  подходила  к  концу,  ему
придется встать и поспешить на выставку, где он будет  вынужден  со  знанием
дела рассуждать о реактивных  двигателях,  уровнях  эффективности  и  прочих
профессиональных тонкостях. Престайн вяло лежал в кресле и без воодушевления
рассматривал комфортабельный номер отеля.  Он  чувствовал  себя  подавленно.
Фрицци ворвалась в его жизнь, принеся с собой свежий ветер новых ожиданий  -
и вот теперь ее не стало. Но куда же она исчезла?
   Люди не могут исчезать с самолетов - по крайней мере, не  могут  исчезать
бесследно.
   Престайн не заметил, как она встала с  кресла.  Его  спрашивали  об  этом
снова  и  снова.  Нет  -  он  не  замечал,  чтобы  она   вставала.   Пытаясь
сосредоточить отуманенный рассудок на минувших событиях, он лишь припоминал,
как она говорила нечто легкое и маловразумительное и  свои  равно  небрежные
ответы. Но потом оба они немного вздремнули с полузакрытыми  глазами,  почти
отрешившись от внешнего мира. Престайн не заметил, когда она ушла.
   Он чувствовал, что должен  что-то  предпринять.  Ему  казалось,  что  все
случилось по его вине. Он чувствовал - ну, признайся же, наконец, сам себе -
он чувствовал за собой вину. Огромную вину.
   Зазвонил телефон.
   Престайн  бросил  в  трубку  "Живо!"   прежде,   чем   успел   додуматься
притвориться, будто он уже спит.
   - Господин Престайн? - голос был твердым, но слабым, словно его  владелец
был когда-то профессиональным певцом, но в расцвете своего  таланта  потерял
владение частью голосовых связок.
   - Э... да-а... кто говорит?
   - Вы меня не знаете, господин Престайн. Меня зовут Маклин. Дэвид  Маклин.
Я должен немедленно повидаться с вами.
   - Извините, но это никоим образом...
   - Речь идет об, э... исчезновении молодой леди.
   - Пусть так, господин Маклин. Сегодня я уже вполне достаточно говорил  на
эту тему. Очень сожалею. Позвоните мне утром.
   Он положил трубку. Почти тотчас же телефон зазвонил снова.
   Кипя от гнева, Престайн схватил трубку и прокричал:
   - Послушайте! Я устал, я пережил потрясение и пытаюсь  заснуть.  Оставьте
меня в покое, идет?
   Ему ответил очень глубокий, хрипловатый горловой голос, вызывающий  мысли
о шампанском и ручных леопардах:
   - Вы это говорите мне?
   - Э... -  проговорил  Престайн,  прочищая  горло.  -  Прошу  прощения.  Я
думал...
   - Неважно, что вы думали, Боб - я ведь могу называть вас Боб,  не  правда
ли? - на сей раз я вас прощаю.
   - Спасибо, - ответил Престайн, как идиот.
   - Я знаю, как вы должны были страдать,  бедный  мальчик.  Я  решила,  что
нужно мне позвонить вам и сказать, что я сожалею тоже.  Это  наверняка  было
для вас так ужасно!
   - Да, э... с кем я говорю?
   В горловом голосе появился намек на улыбку.
   - Я - графиня Фердитта Франческа  Каммачия  ди  Монтеварчи.  Вы,  дорогой
мальчуган, можете называть меня Фердиттой.
   - Понятно. Вы знали мисс Апджон?
   - Ну конечно! Я была ее близким другом - очень близким.
   Все это меня так расстраивает, - Престайн услышал довольно-таки  ханжески
сработанный подавленный всхлип. - Я должна повидаться с вами,  Боб!  Я  ведь
могу прийти, не правда ли?
   - Как, вы хотите сказать - прямо сейчас?
   - Конечно. У вас сейчас был такой голос - прошу прощения - ну  прямо  как
будто вы американец...
   - Наполовину.
   - Ах, ну, это все объясняет. Однако здесь, в Риме...
   - Я знаю.
   Престайн не ведал,  смеяться  ли  ему,  сердиться  или  положить  трубку.
Впрочем, он знал, что последнего не сделает. - Я уже бывал в Риме.
   - Ах! - сожаление и соблазн слились в этом вздохе воедино.  -  Как  жаль,
что мы не встретились раньше! Графиня  замечательно  говорила  по-английски;
возникавший время от времени слабый намек на акцент лишь подчеркивал обаяние
голоса; так, во всяком случае, Престайну казалось.
   - Я оставлю дверь приоткрытой, - решился он. -  Номер  семьсот  семьдесят
семь.
   Ответом ему был  тот  же  мурлыкающий  вздох,  исполненный  на  этот  раз
удовлетворения:
   - Ах! Примечательный номер, мой милый Боб. Я не заставлю вас ждать.
   Телефон умолк прежде, чем Престайн успел что-либо ответить.
   Ну, ладно.
   Ситуацию, в которой он очутился, отлично можно было  передать  выражением
"прямо как в романе". И все-таки, и все-таки...
   Престайн направился в ванную и провел рукой по подбородку, тупо  глядя  в
зеркало.  Затем  он  принялся  доставать  бритву  и  крем  для   бриться   -
электробритвы его никогда не удовлетворяли.  В  чем-то,  если  не  во  всем,
Престайн был пунктуален до мелочей.
   Странная мысль пришла ему в голову. Фрицци говорила, что  это  ее  первый
визит в Рим - вернее, был бы первый визит, если бы она добралась до города -
так что соблазнительная графиня ди Монтеварчи,  должно  быть,  встречала  ее
где-то  в  другом  месте.  Интересно,  однако  же.   У   него-то   сложилось
впечатление, явно ошибочное, будто Фрицци - птенец, только что  вышедший  из
гнезда, несмотря на ее род занятий и принятую ей позу. Он почти ожидал,  что
телефон вот-вот вновь зазвонит, пока он бреется.
   Престайн испытывал определенное возбуждение. В конце концов, ему  впервые
в жизни представилась возможность принимать у себя настоящую живую графиню в
столь ранний час. Конечно, он хорошо сознавал, что на самом деле его волнует
только ее дружба с Фрицци; все  утонченное  очарование,  исходящее  от  этой
европейской дамы, при обычных обстоятельствах ничуть  не  затронуло  бы  его
чувств. Не так уж он гонялся за утонченностью. Даже во  время  их  короткого
знакомства с Фрицци влечение к ней смешивалось у Престайна с жалостью  из-за
ее  попыток  изображать  утонченность.  Дверь  бесшумно  отворилась,   когда
Престайн надевал легкий серый пиджак. Он увидел, что  дверь  отошла  внутрь,
мельком увидел стену коридора, оклеенную обоями под мрамор,  которую  тотчас
заслонила движущаяся фигура. Затем Престайн сердито шагнул вперед, взмахивая
руками, как будто отгоняя овец, и возопил:
   - Что вам нужно, почему вы врываетесь в мою комнату  в  такой  час  ночи!
Убирайтесь, ступайте вон! Престайн сам был поражен собственной  горячностью.
Человек в дверях аккуратно переместил  ладонь  с  наружной  ручки  двери  на
внутреннюю.  Затем,  перемещаясь  с  почтительностью   хорошо   вышколенного
дворецкого старых дней, он закрыл дверь и щелкнул задвижкой.
   Престайн стоял, как вкопанный,  лишившись  от  гневного  возмущения  дара
речи.
   Вошедший снял бесформенную переливчато-черную шляпу и небрежно бросил  ее
на кресло. Он очаровательно улыбнулся  Престайну.  Поверх  остальной  одежды
этот человек носил  серый  плащ  с  капюшоном.  Под  плащом  на  нем  имелся
облегающий костюм для гольфа цвета горчицы с перцем,  броского  и  немодного
покроя. Престайн заморгал. Пришелец держал толстую, солидного вида трость  с
серебряным набалдашником. Он вполне мог бы, сообразил Престайн, шагнуть сюда
прямо из 1890-х годов.
   - Прошу  прощения,  что  вынужден  был  потревожить  вас  таким  образом,
господин Престайн, - проговорил посетитель. Престайн узнал его голос.
   - Вы этот чертов наглец Маклин. Дэвид Маклин,  не  так  ли?  Это  вы  мне
только что звонили?..
   - И вы велели мне убираться к черту. Да,  это  так,  -  Маклин  захохотал
веселым  булькающим  смехом.  Его  густые  волосы  сияли  под  светом   ламп
пергаментной белизной - странное  сравнение,  подумал  Престайн.  Его  лицо,
худое, однако с пухлыми румяными щеками, лучилось здоровым  юмором  -  живой
портрет Санта-Клауса на  диете.  Очевидно,  независимо  от  возраста,  он  в
отличной  спортивнй  форме.  Некоторая  лихость  осанки,   какие-то   детали
жестикуляции  узких  желтоватых  рук,  посадка  головы  или  интонация  речи
подсказывали Престайну  образ  крепкого  старикана,  из  которого  порох  не
посыплется в любую погоду.
   - Я жду гостя, - заявил Престайн, как он надеялся,  с  той  уверенностью,
которую в действительности катастрофически начинал терять. Этот  человек  по
имени Маклин был  окутан  какой-то  аурой.  Она  струилась  из  его  глаз  и
гипнотизировала Престейна сознанием, что перед ним стоит  не  самый  обычный
человек. Одновременно это вызывало в нем чувство протеста.
   - Гостя, Престайн, вот как, хм. И ставлю фунт против щепотки лунной пыли,
что это Монтеварчи.
   - Какого черта?..
   - Да не злись ты так, парень. Утихни. Не возражаешь, если  я  дам  роздых
своим старым костям? Нет, конечно... - Маклин  опустился  в  кресло  точным,
хорошо контролируемым движением и уставил в Престайна твердый взгляд. - Нет,
парень. Если нам предстоит работать вместе, я не стану  испытывать  на  тебе
старые фальстафовы штучки. Ты заслуживаешь лучшего отношения.
   - Вы мне делаете честь, - Престайн сцепил руки за  спиной.  -  А  теперь,
если не возражаете, я бы хотел, чтобы вы ушли.
   - Говорю же вам, Престайн, нам предстоит совместная работа. Я старик,  но
я еще сохранил силы, и все-таки, все-таки мне теперь нужен в помощь  человек
моложе и сильнее меня...
   Престайн скроил нелюбезную гримасу.
   - Вы, кажется, сказали, будто отбросите  старые  фальстафовы  штучки.  На
меня они не производят впечатления. Я сейчас звоню управляющему и я бы очень
советовал вам уйти. Престайн подошел к телефону и протянул руку.
   Он  не  слышал,  чтобы  Маклин  сделал  хоть  одно  движение.  Его   рука
заколебалась в нескольких дюймах от телефона, медленно  продвигаясь  вперед,
чтобы, как он думал, дать Маклину время встать и с  достоинством  удалиться.
Его рука уже почти коснулась телефона.
   Черная трость с силой обрушилась на телефонный столик, слегка  задев  его
пальцы. Телефон издал жалобное "дзиннь" и  подпрыгнул  в  своем  углублении.
Престайн отдернул руку, словно от рукопожатия с хлопковым прессом.
   - Поосторожнее, старый психопат! Эй... - он резко  обернулся  с  туманным
намерением  выхватить  палку.  Маклин  стоял  у  него  за   спиной,   слегка
раскачиваясь и разглядывал его с барской надменностью, полуприподняв трость.
   - Я полагаю, -  произнес  Маклин,  растягивая  слова,  -  эта  Монтеварчи
сказала вам, будто она близкая подруга несчастной  мисс  Апджон?  Да,  -  он
кивнул сам себе. - Да, так она  и  заявила.  Я  с  мисс  Апджон  никогда  не
встречался. Я даже ни разу не слышал о ней до  тех  пор,  как  она  -  хм  -
исчезла из "Трайдента", да и о вас самом не слыхал. И графиня тоже!
   - Но она сказала...
   - Да не строй из себя малолетку, парень! Думай! Воспользуйся же  мозгами,
сколько их там тебе бог дал!
   - Ну...
   - Да. Ты еще узнаешь, что в этом деле ничто  нельзя  принимать  на  веру.
Даже меня, - старик сардонически захихикал. - В особенности меня.
   - В каком еще деле? О чем вы говорите, коли на то пошло?
   - Престайн испытывал неуютное ощущение, будто что-то  -  он  не  имел  ни
малейшего понятия, что именно  -  происходит  и  он  увяз  в  самой  середке
событий, совершенно не зная броду.
   - Если вы  собираетесь  угостить  меня  байкой  про  шпионов  или  тайных
агентов, или там про наркотики или тому подобной чушью, то  можете  поберечь
усилия. Я их сам могу вам нарассказать.
   Маклин бросил на него резкий взгляд из-под кустистых бровей.
   - Что вы имеете в виду - "можете нарассказать"?
   - Ко мне прицепился один очень тупой шпион - авиация ими кишмя кишит -  и
потом этот идиот нарвался на пулю. В то время мне удалось остаться от  всего
этого в стороне. Если вы намерены  как-то  поднять  эту  старую  историю,  я
пожалуюсь полковнику Блэку. Он обещал мне...
   - Я, мой мальчик, не имею ничего общего с вашим предосудительным прошлым,
за исключением одного-единственного момента.
   - Какого же?
   Маклин  засмеялся  и  вернулся   в   кресло,   положив   трость   поперек
горчично-перечных колен.
   - Вы берете быка за рога. Хорошо. Я узнал немало о вас в то время,  когда
вы были в Риме. Но мне хорошо известно, что графиня  изучила  вас  тоже.  Ее
организация почти столь же эффективна, как и моя.
   Престайн  опять  пожалел,  что  бросил  курить.  Неясность  ситуации  его
раздражала. Полковник Блэк - впрочем, никаких  имен  -  обещал  ему.  Шпиона
застрелили, секреты остались в неприкосновенности, и Престайн тихонько  умыл
руки. А теперь на тебе. Неужто Фрицци -  тоже  шпионка?  Не  строй  из  себя
малолетку, сынок...
   - Каким образом сведения обо мне помогут нам найти Фрицци?
   Маклин продолжал сверлить Престайна пристальным взглядом блестящих, как у
воробья, глаз.
   - Раз Монтеварчи должна была прийти к вам в гости, скоро она будет здесь.
Мой друг в Лондоне знает вас достаточно хорошо; у него тоже много  контактов
в мире авиационной  журналистики,  так  же,  как  и  в  других,  куда  менее
причудливых мирах.
   Престайн не вполне понял последнее замечание и, несмотря на снедавшее его
нетерпение, вынужден был спросить:
   - Что же такого причудливого в авиационной журналистике?
   - Дело не в журналистике, мой мальчик. Но люди, тебе подобные,  витают  в
облаках; вы, молодые авиаторы, понятия не имеете, что происходит в  реальном
мире. Любой неглупый молодой человек в воздушных силах любой страны живет  в
совершенно особой  атмосфере,  создаваемой  его  профессией.  Атмосферу  эту
питает гордость, проворство и умение обращаться  с  оружием  и  летательными
аппаратами - о боже  мой!  Вы,  детвора,  играете  с  игрушками,  способными
разнести весь мир!
   - Вам не кажется, что те, о ком вы говорите, это сознают?
   - Ну да, они сознают это - рассудком. Но чувствуют  ли  они,  что  именно
готовы расколотить вдребезги? Что известно им о  той  жизни,  которую  ведут
гражданские - те, кто сталкивается каждый день с безработицей, с  опасностью
разгневать работодателей или с болезнями, не будучи приписанными к  удобному
полковому  госпиталю,  со  всеми  мелкими  досадными   тяготами,   грызущими
гражданского, пока он не облысеет - а ваши замечательные украшенные медалями
авиаторы так ничего о них и не знают!
   Престайн встал и приблизился к Маклину. Он  только  что  впервые  прозрел
хрупкость  человеческого  существования  и  приготовился   оправдаться.   Он
заговорил было уже, стараясь смягчить голос:
   - Полно вам, Дэвид Маклин. Вы сейчас взволнованы и...
   Продолжить ему не дали.
   - Взволнован! Еще бы мне не быть взволнованным!  Как  будто  я  не  летал
двадцать пять лет, чтобы в конце концов  меня  вышибли  из  авиации  пинком!
Взволнуешься тут!
   - Мой отец летал еще дольше, и его тоже вышибли пинком - однако он бы  не
согласился с вашими сантиментами, Маклин.
   - Слыхал я про вашего отца, молодой Престайн. Королевский воздушный флот.
Чрезвычайно солидно и  возвышенно.  Он  ушел  в  отставку,  будучи  маршалом
авиации, не так ли? Ну разве не невезение?
   - Никто из моих знакомых так не считает. Лучше вам уйти,  Маклин.  Я  уже
устал спорить и о себе самом, но если  вы  еще  вздумаете  оскорблять  моего
отца, мне останется только обломать об вас вашу  же  палку  -  об  ту  часть
вашего организма, где это будет всего полезней.
   Худое, румяное и  щекастое  лицо  Маклина  внезапно  покрылось  мириадами
крощечных морщинок - он улыбался своей неотразимой улыбкой. Его темные глаза
ярко блестели, отражая свет ламп.
   - Да чего же ради мы спорим тут с вами, Боб! Мы же союзники, будь оно все
неладно! Мы друзья! Мы на одной стороне, не так ли?
   - Вашей самоуверенности позавидуешь. Я не нахожусь ни  на  чьей  стороне,
пока не узнаю, что происходит. Великий боже! Вы  врываетесь  в  мою  комнату
посреди ночи, бормочете всякую ерунду, ничего мне не объясняете и к тому  же
не желаете слушать, когда я настаиваю, чтобы вы убрались!  Валяйте,  Маклин!
Уходите!
   Странности этой  ночной  беседы  подействовали  на  Престайна  не  лучшим
образом и он  слишком  хорошо  сознавал,  что  создавшаяся  атмосфера  может
толкнуть его на действия, о которых он впоследствии пожалеет.  Дэвид  Маклин
пока не выглядел опасным, невзирая на ловкость в обращении с тростью. Что же
нужно этому человеку? И если на то пошло, то теперь, когда заронено сомнение
в ее искренности, пора задать вопрос - чего хочет графиня Монтеварчи? Что бы
там ни было, а если это поможет вернуть Фрицци, Престайн  желал  узнать  обо
всем поподробнее.
   Орать Маклину, чтобы он ушел - всего лишь детская реакция  на  непонятный
раздражитель. Престайн переменил решение.
   - Нет, Маклин. Не уходите. По крайней мере, пока.
   Пожалуй что, я не прочь узнать, что вы затеяли - если  это  может  помочь
мисс Апджон.
   - Так-то лучше, мой мальчик. Гораздо лучше.  Я  человек  легковозбудимый,
вспыхиваю, как порох - ну, вы еще привыкнете к этому, привыкнете.
   - Возможно. Так что вам известно об исчезновении Фрицци?
   - Может быть, очень многое, если только я прав. Если я ошибаюсь -  ну,  в
таком случае, я знаю не больше, чем вы или полиция, или кто  угодно  еще.  -
Маклин встал и огладил плащ, собрав его аккуратными складками. -  Но  мы  не
можем здесь околачиваться, раз сюда должна прийти Монтеварчи. Она явится  не
одна, в этом я могу вас уверить.
   - Не одна?..
   - Вы же простая душа,  не  так  ли?  Графиня  так  же  хорошо,  как  и  я
осведомлена о силах, которыми  вы  располагаете.  Престайн  приподнял  руку,
повертел ею в  воздухе  перед  собой,  меж  тем,  как  губы  его  раздвинула
недоверчивая полуулыбка.
   - Силы, которыми я располагаю? Я? О чем вы сейчас-то говорите?
   - Как? Я думал, вы знаете. Вы спрашиваете серьезно? Мой  лондонский  друг
говорил мне, будто вашим знакомым известно, что вы всегда  и  всюду  теряете
вещи. Вы хотите сказать, что вы не знаете? Хотел бы я повстречаться  с  вами
несколько лет назад...
   Однако ужасный смысл, заключавшийся в словах старика,  дошел  наконец  до
Престайна. Он медленно, неровно, чувствуя тошноту  в  желудке  опустился  на
край кресла. Облизал губы.
   - Я... я! - он затряс головой. - Нет! Вы ошибаетесь! Это не я!
   - А как еще вы можете это объяснить?
   Престайн уставился  на  Маклина,  мысленно  взывая  о  спасении  от  этой
внезапно обрушившейся на него вины.
   - Я ни при чем! Фрицци не вещь, она не карандаш, не книжка,  не  скрепка!
Она девушка...
   - И ты заставил ее исчезнуть!
   В это время послышался тихий стук в дверь и хрипловатый голос произнес:
   - Боб? Это я, Фердитта. Откройте дверь.


 3

   - Нам надо немедленно уходить! -  Маклин  схватил  Престайна  за  руку  и
потащил было к окну.
   Престайн вырвался. Он был  еще  более  озадачен  ужасным  предположением,
которое обрушил на него Маклин, нежели явным страхом  и  неприязнью  того  к
графине.
   - Да почему? - вопросил Престайн. - С какой стати?
   - Потому, что запертая дверь ее никак не удержит с ее тругами! Они  будут
здесь и заарканят вас, словно каплуна для жаркого. Идем, парень!
   - Я не об этом! С какой стати исчезновение Фрицци должно  было  произойти
по моей вине? Почему? Что я такого сделал?
   - Да ты сам знаешь это, Престайн! Знаешь! А графиня  воспользуется  тобой
ради своих черных целей! Идем, мальчик - у тебя против  нее  нет  ни  одного
шанса!
   Раскаяние, упрямство и внезапно  проснувшаяся  кровожадность  боролись  в
душе Престайна. После всего, что он пережил, ему  хотелось  наносить  удары,
выместить на ком-то собственное чувство вины.
   -  Боб!  -  промурлыкал  голос  графини  из-за  закрытой   двери.   Ручка
повернулась и дрогнула. - Боб! Вы  же  сказали,  что  дверь  будет  открыта!
Отоприте  же  ее,  будьте  хорошим  мальчиком.  Все  его  называют   сегодня
мальчиком. Престайна это злило. Мелочь, но именно она переполнила  чашу  его
терпения. Слишком ясно она показывала, как смотрят  на  него  эти  двое.  Он
просто пешка в их непонятных играх.
   - Дверь останется на замке, - сообщил он Маклину. - А вы  ступайте  через
окно - в одиночку. Я ложусь спать.
   - Вы идиот, - Маклин приподнял свою трость. Он бросил  взгляд  на  дверь,
блеснув темными глазами. Дверь сотрясалась теперь куда сильней, чем могла бы
от прикосновения хрупкой ручки обходительной молодой графини. С той  стороны
применяли силу.
   - Только послушай! - бросил Маклин. - Если труги доберутся до тебя, ты...
   - Труги! -  воскликнул  Престайн  с  ядовитым  сарказмом.  -  И  про  них
толковать вы тоже никак не перестанете!
   - Могу и перестать. Но в любую минуту они могут  оказаться  здесь,  чтобы
самим  тебе  представиться.  Дверь  издала  глухой  стон  -  замок  и  петли
сопротивлялись нажиму. Графиня больше не заговаривала. Конечно,  теперь  она
уже знала, что он от нее заперся, и усилия, прилагаемые, чтобы открыть дверь
говорили красноречивее, чем  любые  слова.  Внезапно  Престайн  почувствовал
страх.
   Труги?
   Он  посмотрел  на  Маклина,  стоявшего  теперь,  опершись  на   палку   и
разглядывавшего Престайна из-под нахмуренных бровей.
   - Ну, Боб? Я-то  не  собираюсь  здесь  долго  околачиваться,  чтобы  мило
приветствовать чудовищ, которых Монтеварчи держит за любимых питомцев!  Если
ты  со  мной  не  идешь,  мне  придется  принять  меры,   чтобы   тобой   не
воспользовалась противная сторона.
   Престайн издал дребезжащий смешок - смешок изумления.
   - Вы хотите сказать, что вы убьете меня? Ну, валяйте, Маклин.
   - Я не хочу убивать вас, Боб.  Вы  слишком  большая  ценность.  Я  просто
заморожу часть вашего мозга, разрушив ваш мыслительный аппарат. Это  славный
трюк...
   - Обождите минутку!  -  Престайн  поднял  руку  защитным  жестом.  -  Все
происходит так быстро! Вы мне говорите то, намекаете на другое. Я хочу найти
Фрицци, а вы делаете ужасное предположение, будто она исчезла по моей  вине.
Вы заявляете, будто у меня есть какая-то сила и что вы с  графиней  боретесь
за обладание ею - то есть мною. С какой же стати вы ожидаете,  чтобы  я  все
это переварил за каких-то несколько секунд?
   - С моей точки зрения, все здесь очень просто и ясно.
   Если вы хотите остаться в живых и приносить какую-то пользу  этому  миру,
Боб, то вы должны думать быстро. Конечно, вы обладаете  силой,  заставляющей
вещи исчезать: вы занимаетесь этим всю вашу жизнь.
   Дверь затряслась и ручка с надсадным скрипом вывернулась вверх под углом.
   - Они будут здесь через минуту. Эти труги дюжие ребята - и злющие!
   - Так значит, эта сила?..
   - О да. Вы поняли. Мой друг рассказал  мне  достаточно,  чтобы  я  тотчас
признал в вас Открывающего врата, или Привратника. Куда, как  по-вашему,  вы
отсылали свои скрепки, резинки и прочую мелочь, которую вечно теряли?
   - То есть как это - куда? Я их просто терял, вот и все.
   - О нет, Боб. Они ведь куда-то девались.  И  вот,  поскольку  вы,  должно
быть, пересекли в нужное время узловую  точку,  вы  Провели  во  врата  мисс
Апджон. Вы ее отослали, Боб. Я хочу помочь вам ее вернуть, но  только  не  в
том случае, если вы намерены околачиваться здесь и лизать руки Монтеварчи  с
ее тругами. Ну нет! Скорее я вас сотру!
   К Престайн на миг вернулось первоначальное впечатление от Дэвида  Маклина
- человека, излучающего добрый юмор и гипнотическое обаяние. Приняв  однажды
в процессе действий решение, Маклин выполнял его с удовольствием.  Одно  это
говорило само за  себя,  так  как  Маклин,  казалось,  не  мог  бы  получать
удовольствие от действий, наносящих кому-либо вред. По крайней мере, в  этом
пытался  убедить  себя  Престайн,  колеблющийся,  напуганный  и  до   смерти
уставший.
   - Ну что ж... - пробормотал он, силясь найти в голове хоть  одну  связную
мысль.
   От  двери  донесся  треск  ломающегося  дерева.  Оба  собеседника   резко
обернулись на звук. Из дверной панели им мерзко ухмылялось блестящее  лезвие
топора. У них на глазах лезвие исчезло и появилось вновь с  тем  же  громким
хрустом, распарывая и ломая древесину. Топор  поерзал  в  разломе  и  исчез,
извлеченный для очередного удара.
   - Разве обычно графини ходят в гости посреди  ночи,  -  мягко  проговорил
Дэвид Маклин, - взламывая двери топором?
   - Может быть, вы и правы, - усталость навалилась на  Престайна,  придавив
его неуверенностью и страхом. - Так и быть. Я иду с вами. Но я хочу...
   - Конечно, парень, конечно. Ты хочешь узнать, как обстоят дела, и я  тебе
все расскажу. Но сейчас мы  улепетываем.  Маклин  поднял  на  окне  штору  и
распахнул раму. С ловкостью воробья он  вспрыгнул  на  подоконник,  затем  с
улыбкой обернулся к Престайну.
   - Лестница на месте. Пошли.
   До этого момента Престайн не задумывался, как Маклин  собирается  уходить
через окно. Выглянув наружу, между тем  как  дверь  сотрясалась  под  новыми
ударами топора, он увидел длинную лестницу, установленную на  балконе  тремя
этажами ниже. У подножия лестницы стояла темная фигура и  Престайн  различил
белый треугольник запрокинутого лица. Маклин начал спускаться  по  лестнице;
его плащ и шляпа трепетали на ночном ветру.
   - Давайте, Боб! Труги скоро прорвутся!
   Престайн поставил ногу на верхнюю ступеньку и обернулся, чтобы посмотреть
в  комнату.  Ближайшая  к  ручке  дверная  панель  уже   целиком   вылетела,
изрубленная в щепы. На глазах у Престайна в проломе появилась рука  -  рука,
блестящая  желто-зеленой  чешуей,  обладающая  двумя  длинными  пальцами   и
коротким большим, увенчанными кроваво-красными когтями.
   Престайн замер, уставившись на эту руку и открыв рот. Ужасная рука шарила
по двери в поисках  задвижки.  Когда  она  шевелилась,  желто-зеленые  чешуи
переливались на свету, странно отсвечивая по краям фиолетовым, словно каждая
чешуйка была окаймлена излучением. Длинные пальцы защелкали о большой, когда
рука потянулась к задвижке.  Престайн  почувствовал  тошноту.  Рука  Маклина
схватила его за локоть.
   - Идемте, Боб! Торопитесь! Они сбросят нас с лестницы!
   Престайн закрыл рот и с трудом сглотнул. Ему хотелось посмотреть, что  же
за тварь войдет в эту дверь, но  Маклин,  несомненно,  был  прав.  Медленно,
испытывая тошнотворное головокружение, угрожавшее опасностью не только  ему,
но и Маклину, Престайн начал спускаться  по  лестнице.  Ветер  хлестал  его.
Каждая ступенька спуска давалась с усилием.
   Наконец кто-то схватил его  за  ногу  и  помог  нащупать  последнюю  пару
ступенек. Престайн ступил на камень балкона. Он поднял взгляд, тяжело дыша и
ожидая увидеть - что?
   - Не разевай рот, парень! Внутрь, быстро!
   Маклин и еще один человек, которого  Престайн  еще  толком  не  раглядел,
протолкнули его в окно. Уже шагнув одной ногой и поднимая  вторую,  Престайн
почувствовал, как чья-то рука властно потащила его вперед и  он  перевалился
через подоконник. Падая, он услышал громкий надсадный треск. Звук был такой,
будто ветку переломили на морозе или огрели кого-то кнутом по голой спине.
   - Слава богу, как раз успели, - произнес Маклин.
   Другой человек ответил твердым, сдержанным голосом:
   - Я уж думал, ты совсем не появишься, Дэйв.
   Маклин расправил плечи и улыбнулся, помогая Престайну подняться на  ноги.
Они  находились  в  другом  номере  того  же  отеля.   Единственной   вещью,
задержавшей на себе взгляд Престайна, был лежащий на кровати обрез.
   Он посмотрел на незнакомца.
   - Да уж, можешь смеяться, - заметил тот. - Но ты не знаешь, через что  мы
прошли.
   - Это Алек, - представил его Маклин. - Более  близкое  знакомство  потом.
Сейчас нам пора сворачиваться. В этот момент они уже лезут в лифт,  ехать  к
нашему этажу.
   - Я видел руку с когтями, - сказал Престайн.
   Двое других кивнули.
   - Ну что ж. Теперь у тебя есть о них какое-то представление. Идем.
   Они быстро вышли из  номера.  Алек  прихватил  обрез,  затолкав  его  под
обычный пиджак, в который был одет. Открытый воротник его рубашки  обтягивал
крепкую бронзовую шею, а судя по лицу, он вполне мог повидать не одну крутую
переделку в горячих точках мира. Явно это был боевик Маклина.  Огонек  лифта
показывал, что кабина движется вниз.
   - Это они, злокозненная нечисть, - проворчал Алек.
   - Мы можем сесть в другой лифт. Тогда мы окажемся перед входными  дверями
на пятндцать секунд раньше них... Если повезет.
   Маклин задвинул дверь лифта и нажал  кнопку.  Кабина  начала  опускаться.
Престайн  сглотнул.  Страннная  графиня,  человек,  ведущий  дикие  речи   о
невозможных вещах, спуск по лестнице из одного окна отеля в другое - все это
было бы сплошным безумием,  если  бы  не  один-единственный  беглый  взгляд,
брошенный им на эту гротескную руку, покрытую желто-зеленой чешуей, с  тремя
пальцами и кроваво-красными когтями.
   Лифт остановился, двери и решетка отошли в  сторону.  Алек,  несмотря  на
свою массивность, легко переметнулся в фойе.
   - Все чисто, - произнес он в своей ворчливой манере.
   Затем прищурился на огонек соседнего лифта. - Они уже здесь.
   - Бежим! - выпалил  Маклин  и  кинулся  к  вращающейся  двери,  что  твой
спринтер.
   Алек припустил следом, а Престайн, размышляя о том,  что  его  все  время
оставляют последним - за ним. Несмотря на все, с ним случившесся - а  скорее
всего, благодаря этому - Престайну  все  время  приходилось  делать  усилия,
чтобы принимать происходящее всерьез. Ему  непрерывно  хотелось  разразиться
хохотом. Даже эта чешуйчатая лапа вполне могла быть пластмассовым макетом из
магазина  для  розыгрышей,  а  он-то  со  своим  возвышенным  складом   ума,
ослабленного вдобавок возбуждением и  усталостью,  дал  себя  провести,  как
последний дурак.
   Престайн резко остановился посреди тротуара. Вокруг него дышал Рим,  было
свежо, но не холодно, а ветерок лишь чуть-чуть колебал воздух у самой земли.
Престайн схватил Маклина за локоть, вынудив старика остановиться.
   - Послушайте-ка меня, Маклин. Я...
   Продолжить он не успел.
   Позади из дверей отеля появилась темная фигура. Престайн не мог различить
ее как следует, так как она была закутана в  просторный  дождевик,  длинный,
совершенно не по моде, и носила шляпу с опущенными  полями,  которая  вполне
могла быть близнецом бесформенной шляпы Маклина. Алек оглянулся и  закричал,
громко и пронзительно:
   - С дороги, Дэйв! Это труг!
   Алек распахнул пиджак  и  выхватил  обрез.  Прежде,  чем  Престайн  успел
сдвинуться с места или хотя бы изменить позу, Алек вскинул обрез, прицелился
и нажал один из спусковых крючков.
   Грянул взрыв, будто целый дом разваливался на части.  Выстрел  из  обреза
перешиб темную фигуру пополам. В ужасе Престайн увидел, как из упавшего тела
струится зеленая жижа,  увидел  широко  раскинутые  желто-зеленые  когтистые
руки, увидел глубокий и хищный кроваво-красный  блеск  из  того  места,  где
должны были находиться глаза.  Морду  этой  твари  он  не  рассмотрел.  Тело
грянулось о тротуар.
   Потом Престайн побежал - припустил изо всез сил, молотя ногами о тротуар,
закивнув голову и судорожно ловя ртом воздух. Он слышал,  как  Маклин  бежит
следом за ним, а за тем - Алек, и звук их бегущих  ног  откликается  на  его
собственный. Они  все  мчались  и  мчались.  Один-два  запоздавших  прохожих
обалдело уставились на них,  но  Престайн  даже  не  обратил  внимания.  Ему
хотелось только убеать подальше и спрятаться. Перейдя некоторое время спустя
на обычный шаг  и  поддерживаемый  с  обеих  сторон  своими  спутниками,  он
успокоился достаточно, чтобы сказать:
   - Это было убийство!
   - Еще бы, - пробурчал Алек. - И если бы я не выстрелил  первым,  жертвами
оказались бы мы.
   - Что... - Престайн с трудом сглотнул, - что скажут  люди,  когда  найдут
эту тварь там, на тротуаре, всю залитую зеленой кровью?
   - Его не найдут. Монтеварчи об этом позаботится.
   - Понимаешь, Боб, - вставил Маклин, лишь самую малость запыхавшийся после
недавнего бега. - Ни один из  нас  не  хочет,  чтобы  сведения  об  Ируниуме
просочились наружу.
   - Это выглядит довольно... - начал было Престайн. И  тотчас  перебил  сам
себя. - Ируниум?
   - Ируниум. Так называется одно место. Туда-то, вероятно, и попала Фрицци.
   Они дошли уже до угла Виа Дю Мацелли и  Виа  дель  Тритоне,  вокруг  было
очень тихо и мирно после суматошного, набитого событиями дня. Вскоре  шум  и
суета начнутся сызнова, откроются магазины...
   Престайн покачал головой, чувствуя,  как  усталость  высасывает  из  него
энергию, словно промокашка.
   - Ируниум. Ну, и?..
   - Я намерен рассказать вам все, что  вы  захотите  узнать,  все;  что  вы
должны знать. Но не здесь. Вам сейчас нельзя возвращаться в отель...
   - Но я должен туда вернуться! Там все мои вещи...
   - Я устрою так, что их заберут оттуда. Монтеварчи как  раз  очень  любит,
чтобы такие маленькие мальчики, как вы, сами забредали в ее сети.
   - Вот как. Ну, ладно, - Престайн вспомнил о тругах и не  ощутил  горячего
желания приближаться к ним снова. - Куда же мы отсюда пойдем?
   - Алек?
   Медведеподобный  великан  заулыбался,  на  его  широком   лице   читалось
удовольствие от возможности оказать Маклину услугу.
   - Прочь из Рима. Это точно. У Марджи есть машина и мы  можем  двинуть  по
южной дороге, Автострада дель Соль. В Фоджа мы  можем  перебраться  попозже,
когда прорвемся. "Фоджа" у Алека  выходило,  как  "Фожа",  и  это  напомнило
Престайну давнишние разговоры с отцом.
   - Обождите минуту, - перебил он, быстро шагая между двумя  спутниками  по
пустынным тротуарам. - Завтра у меня выставка - вернее сказать,  сегодня.  Я
не могу ее пропустить.
   - Почему не можете?
   - То есть как это, почему? Черт подери, да ведь это же мой хлеб!
   - Если вы туда пойдете, это будет ваша смерть.
   Алек громыхнул медным смешком.
   - Так что валяй, парень, если ты в состоянии.
   - Будь у меня соломенная шляпа и тросточка, уж я бы вам  спел-сплясал!  -
сердито буркнул Престайн. Он чувствовал себя  беспомощным,  словно  лист  на
ветру. - Если все это так уж важно и смертельно серьезно, чему тогда вы двое
радуетесь? Что здесь смешного?
   - Ты.
   Престайн стоял, чувствуя себя как дурак, раздраженный и еле держащийся на
ногах.
   - Спасибо. Все было расчудесно...
   - Утихните, Боб. Я все объясню. А сейчас вы нуждаетесь  в  большой  чашке
черного кофе, и мы с Алеком тоже.
   - Предложение принято единогласно, - заявил Алек.
   - Вы самая настоящая парочка клоунов. Но я действительно выпил  бы  кофе,
если только не найдется чаю, и посидел бы. У меня ноги начинают подгибаться.
   Маклин тотчас подхватил его под руку.
   - Держитесь, Боб. Мы почти на месте.
   Дом, в который наконец-то привел его  Маклин,  с  виду  не  отличался  от
любого другого высого, узкого, золотисто-красного кирпичного здания  на  той
же улице. Дверь отворилась при прикосновении  и  они  прошли  в  нее,  чтобы
оказаться в  полумраке  под  желтоватой  лампой,  перед  аркой,  ведущей  во
внутренний дворик. Там шелестело  листьями  дерево  и  слышалось  серебряное
журчание фонтана. Слабейшие фиолетовые, розовые и  зеленые  оттенки  в  небе
намекали на приближающуюся зарю. Усталость в мышцах навалилась на Престайна.
Наконец  пришаркала  старуха  в  рваных  ковровых  шлепанцах,  завернутая  в
бесформенную шаль;  перед  ней  мелькало  овальное  желтое  пятно  света  от
карманного фонарика. Старуха, не  говоря  ни  слова,  провела  их  маленькую
комнатку поодаль от входа, издавая при этом  тихий  мокрый  кашель,  шаркая,
время от времени слабо чихая - "апчхи", потом снова: "апчхи". Они ждали.
   По  плитам  дворика  простучали  легкие,  быстрые   шаги,   затем   дверь
распахнулась и ворвалась девушка, закутанная в длинный  изумрудный  плащ.  У
Прстайна возникло яркое впечатление  нетерпения,  смеха,  блестящих  глаз  и
подвижного полногубого рта. Девушка держала блестящую  серебристую  сумочку,
набитую до отказа. Все ее движения искрились живой радостью.
   - Годится, Дэйв? Привет, Алек, - а, вот это и есть Привратник.
   - Да, это Боб Престайн. Воб, это Марджи Липтон.
   - Очень приятно... - начал Престайн.
   - Как насчет чашечки яванского, Марджи? - перебил Алек.
   - Можно. Но если  вы  хотите  до  рассвета  удрать  из  города,  придется
поторопиться. Маклин посмотрел на часы.
   - Не пойдет, Марджи. Жаль  мне  отрывать  тебя  от  вечеринки,  но  время
работает против нас. Если  не  возражаешь,  мы  отбываем  немедленно.  Можем
остановиться перекусить по дороге, а Боб поспит в машине.
   Без единого слова протеста девушка повернулась к двери и  все  следом  за
ней вышли из дома. У обочины ждал "Дженсен-Интерсептор" марки  ФФ.  Престайн
при виде этой машины с присвистом втянул в себя воздух.
   Марджи улыбнулась ему через плечо, пока они шли к автомобилю.
   - Да, - подтвердила она своим легким, уверенным голосом.
   - Других машин нет.
   Они разместились в автомобиле, таком  уютном,  что  Престайну  захотелось
сразу же смежить веки. Он с трудом заставил себя бодрствовать, пока они  под
тихое мурлыканье двигателя кружили по узким улочкам,  плавно  сворачивая  то
туда, то сюда, тихо шурша по мостовой шинами с суперсцеплением.
   Алек сидел сзади, рядом с ним, тогда как Маклин, уставший,  должно  быть,
не иеньше других, сел впереди, рядом с Марджи.
   - Почему ты не взяла белый автомобиль, Марджи? - с  чувством  осведомился
Алек. - Белые машины - последний крик моды.
   Та в ответ засмеялась с ласковым укором.
   - Был когда-то последний, Алек, ты  хочешь  сказать.  Мне  нравится  этот
шафрановый цвет, вот я и перекрасила машину в него из белой, элф.  В  смысле
моды этот цвет то же самое, что четверка лошадей.
   Фамильярное  словечко  "элф"  тотчас  отозвалось   в   памяти   Престайна
мучительной горечью. Мысли его разбрелись; он тоже знал мнение  аристократии
о повозке, запряженной четырьмя лошадьми. Эта девушка,  эта  Марджи  Липтон,
должна быть той еще штучкой.
   - Мне это нравится, - произнес он.
   Автомобиль, поплутав, миновал пригороды Рима, пользуясь пока как  ведущей
одной парой колес. Наконец они повернули на юг.
   Перед ними, словно  обещание  солнца,  развертывалась  белая  автострада,
ведущая в ароматные земли юга. Когда солнце вспыхнуло над холмами  слева  от
них и пролило вниз свое чистое золотое сияние, заставлявшее вспомнить  эпоху
Возрождения, Марджи откинула верх автомобиля и они стали покрывать  милю  за
милей.
   Разговор в машине поначалу вертелся вокруг пустяков и Престайн, сам  того
не желая, клонил голову все ниже и ниже. Боль в основании шеи вынудила  его,
вздрогнув,   проснуться,   несколько   выведенного   из    равновесия,    но
преисполненного решимости не засыпать, пока эти загадочные люди  не  ответят
на несколько вопросов.
   Солнечный свет лился сверху, яркий и  почти  осязаемый.  Автомобиль  тихо
мурлыкал, а вокруг раскинулась равнина южной Италии.  По  встречным  полосам
пролетали другие  машины,  но  ни  одна  не  обогнала  их,  следуя  в  южном
направлении. Марджи, как заметил Престайн, заглядывая ей через плечо,  ровно
поддерживала скорость  на  семидесяти.  Смышленая  девушка.  Затем  Престайн
взглянул на часы, оценил положение солнца и почувствовал пустоту внутри.
   Одиннадцать часов.
   Быть не может.
   Однако Маклин, с улыбкой оборачиваясь к нему, осведомился:
   - Неплохо вздремнули, Боб? Молодец.
   Затекшая спина вынудила Престайна потянуться.
   - Поосторожней, приятель, - буркнул Алек, ворочаясь, точно медведь в углу
клетки, в которого ткнули палкой.
   - Извини.
   Престайн сохранил  уважительное  отношение  к  способности  этого  детины
творить внезапные разрушения;  конечно,  не  то,  чтобы  он  мог  перешибить
Престайна пополам выстрелом  из  ружья,  но  любой  человек,  способный  это
сделать, да еще так небрежно, заслуживает осторожного обращения.
   - Вскорости сделаем  остановку,  -  в  улыбке  Маклина  появился  оттенок
скрытой иронии, озадачивший на миг Престайна. -  Следовало  бы  остановиться
пораньше, да мы не хотели вас будить, Боб.
   - Премного благодарен, - Престайн вспомнил о Фрицци.  -  Вы  налетели  на
меня, как ураган, и теперь, я полагаю, должны ответить на кое-какие вопросы.
Вы упоминали, будто можете помочь мне найти Фрицци в Ирун...  как  бишь  там
его?
   - Ируниум. Да, можем. Но нет особого проку наскакивать на нас, как бык на
ворота. Сядьте поудобнее, постарайтесь расслабиться, наслаждайтесь пейзажем.
Вы ведь мчитесь  по  автостраде  в  роскошнейшем,  мощнейшем,  дорогостоящем
шафрановом автомобиле, направляясь  навстречу  вину  и  солнцу.  Дайте  себе
немножечко вкусить жизни.
   Только  присутствие  Марджи  Липтон,  с  небрежной  уверенностью  ведущей
автомобиль, вынудило Престайна сдержать  рвущиеся  с  языка  ругательства  и
разжать кулаки. Он сглотнул.
   - Клянусь богом, Маклин! Лучше вам хорошенько все объяснить, иначе я  вам
все зубы загоню в глотку!
   - Так-то лучше, Боб, - Маклин ни в малейшей степени  не  был  выведен  из
равновесия. - Подкачай в кровь немного адреналина. Он тебе понадобится.
   - Приехали, - сказала Марджи.
   Весь  кипя  от  гнева,  сдерживая  резкие,  язвительные  слова,  Престайн
посмотрел  на  обочину  и   увидел   аккуратный   бело-зеленый   придорожный
ресторанчик, заведение в современном вкусе, предназначенное для обслуживания
туристов, направляющихся вкусить южного солнца.
   Престайн обмяк на  сиденье.  Весь  его  гнев  был  вызван  лишь  чувством
собственной вины. Если он действительно мог заставлять вещи исчезать,  а  не
просто клал  их  не  туда,  куда  нужно,  как  полагал  всю  жизнь,  то  это
действительно объясняло исчезновение Фрицци, не так ли? Безумие, повторял он
себе,  безумие.  Невозможно  так  вот  просто  взять  и  заставить  человека
исчезнуть...
   Но Фрицци ведь куда-то пропала,  и  Маклин  утверждает,  что  она  теперь
находится в месте  под  названием  Ируниум.  Машина  вдруг  резко  рванулась
вперед,  вдавив  его  еще  глубже  в  обшивку  сиденья.  Престайн  с  трудом
выпрямился. Марджи гнала автомобиль по дороге, а Алек рядом с ним тянулся  к
длинной коробке у себя под ногами и доставал оттуда автоматическую винтовку.
   - Что такое? - вопросил Престайн.
   Маклин обернулся к нему и перегнулся через  спинку  сиденья  с  серьезным
выражением лица.
   - У нас  пуленепробиваемое  заднее  стекло  и  сиденья  с  бронированными
спинками, но ведь всегда могут попасть в шины, даже при опущенных заслонках.
   - Заслонки опущены, - бросила Марджи, потянув одновременно  за  рычаг  на
приборной доске.
   - Да в чем дело? - воскликнул Престайн. Он обернулся и поглядел в  заднее
окно.
   Все, что он  увидел  на  длинной,  прямой,  белой  дороге  был  еще  один
автомобиль, кроваво-красная "Ланция", несущаяся ярдах в пятистах  или  около
того позади.
   - Видишь эту "Ланцию"? Это графиня ди Монтеварчи, и при ней ее труги. Они
гонятся за нами.

 4

   Двигатель "Крайслер V-8" завывал под крышкой капота, словно целая корзина
голодных котят. Если открыть крышку, эти котята превратились  бы  в  тигров.
Престайн заметил,  что  у  Марджи  была  установлена  вместо  автоматической
системы трансмиссий четырехскоростная коробка передач - решение,  с  которым
он был полностью согласен.
   - Я вожусь с этим двигателем и  перестраиваю  его  без  конца,  -  весело
заметила девушка. - Ребята с "Крайслера" его бы не признали.
   - Ты только обставь эту "Ланцию", девочка моя, - отозвался Маклин.  Голос
у него не был встревоженным. Престайн потел.
   Алек принялся собирать  автоматическую  винтовку,  методично  и  уверенно
соединяя отливающие синевой смазанные стальные детали, явно наслаждаясь тем,
что н делает, между тем как угроза преследует по пятам.
   Престайн сглотнул и утер  лоб  носовым  платком.  Он  снова  обернулся  к
заднему окну, чтобы проследить взгляд Маклина. "Лансия" держалась у  них  на
хвосте - может, чуть-чть отстала, может, чуть-чуть приблизилась.
   - У Фердитты теперь ведь "Лансия Флавия", так, что ли? - спросила Марджи,
не обращаясь ни к кому в особенности. -  Довольно  специфические  вкусы  для
женщины, которая столько шумит о своей  культуре  и  положении  в  обществе.
Престайн узнал знакомые симптомы - то, что графиня была названа по  имени  и
сравнение автомобилей - и вежливо заметил:
   -  Кажется,  у  старушки  "Флавии"  стоит  система  топливных  инжекторов
"Кугельфишер", повышающая на выходе количество лошадиных сил? Я  не  так  уж
хорошо разбираюсь в автомобилях, моя специализация - самолеты.
   - Да, - коротко отозвалась Марджи. - Но она делала всякие штучки со своей
"Лансией", так же, как и я  со  своим  "Дженсеном".  Уж  эта  мне  кошка!  -
закончила она и в ней самой мелькнуло на секунду что-то кошачье.
   Маклин сухо хихикнул:
   - Ты справишься, Марджи.
   - Кто-нибудь посмотрел на карту? - веско обронил Алек. -  Мы  должны  все
провернуть как следует. Графиня никогда не попадется на глупую старую удочку
с разлитым по дороге маслом. Атмосфера  заговора  сгустилась  в  машине  еще
сильней. Маклин пошарил в отделении для перчаток и вытащил карту,  развернув
ее на изображении запутанной системы дорог, ведущих в южном направлении.
   - Хм-м, - задумчиво пробормотал он, упирая  палец  в  какое-то  место  на
карте. Престайн наклонился вперед и чуть в  сторону,  заглядывая  ему  через
плечо. - Вот здесь мы находимся. Есть идеи?
   - В следующий раз, Дэйв,  -  коротко  отозвалась  Марджи.  В  первый  раз
Престайн  разглядел  как  следует  ее  лицо:  оно  было  юным,  загорелым  и
привлекательным  во  всех  отношениях.  Девушка   носила   длинные   волосы,
каштаново-золотистого оттенка,  отблескивающие  на  солнце  чистой  здоровой
искринкой. Под изумрудно-зеленым плащом на ней было надето  белое  шерстяное
вечернее платье, скромное и  какое-то  притягательно  незапятнанное.  На  ее
запястье, повыше короткого раструба шоферской перчатки, переливался  браслет
с алмазами. Глядя на нее,  Престайн  со  внезапной  отчетливостью  припомнил
Фрицци;  быть  может,  Фрицци  когда-нибудь  достигнет  такой   же   светлой
богоподобной зрелости, что и Марджи.
   - Они нас  догоняют,  -  сказал  Алек.  Он  наклонился  вперед,  поставив
винтовку между колен. - Неужли ты не можешь выжать из этого  драндулета  еще
несколько миль в час, Марджи?
   - Ты же, небось, хочешь целым прибыть на место, горилла этакая? -  Марджи
вела  автомобиль  очень  ровно  и  скорость  можно  было  заметить  лишь  по
мелькающим обочине дороги  строениям,  деревьям  и  машинам,  пролетающим  в
противоположном  направлении.  -  Я  сохраняю  небольшой  резерв  на  случай
поворота.
   - Славная девочка, - Маклин потыкал  пальцем  в  дорожную  карту.  -  Вот
здесь. Мили через четыре, Марджи. - Он хихикнул.
   - Отличный крутой поворот.
   - Проверим.
   Алек откинулся на спинку  сиденья,  но  Престайн  продолжал  разглядывать
карту. Она была испещрена множеством красных крестиков,  отстоящих  друг  от
друга на солидные интервалы.
   - Что вот это такое? - осведомился он.
   - Крестики? Это все узловые точки, которые нам пока что известны. Вот это
- та, через которую  прошла  Фрицци...  Маклин  указал  на  красный  крестик
северо-западнее Рима.
   - Я полагаю, вы были в этот момент на высоте тысяч десять?
   - Ничего подобного. Мы уже снижались.  Не  знаю  точно.  Можно  выяснить.
Но... но вы хотите сказать - во  всех  этих  местах  с  крестиками  исчезали
люди?
   Маклин кисло засмеялся.
   - Нет, конечно же, нет. Некоторые даже и не настолько  велики.  Но  любой
Привратник может переместить в этих пунктах все, что угодно,  лишь  бы  узел
это вместил. Вы, например, можете.  Вы  способны  переместить  чертову  уйму
всякой всякой всячины; вы можете, как я  полагаю,  заставить  узловую  точку
принять гораздо больше  вещей,  нежели  кто-либо  другой.  Неприятная  мысль
дрожью отозвалась в позвоночнике Престайна.
   - Предположим, - начал было  он,  но  был  вынужден  остановиться,  чтобы
сглотнуть, - предположим, мы окажемся в узловой точке прямо сейчас?
   Марджи коротко рассмеялась.
   Алек буркнул:
   - Я крепко держу свою пушку, парень!
   -  Если  это  произойдет,  Боб,  то  любой,  по  твоему   выбору,   может
переместиться в Ируниум, - объяснил Маклин.
   - О нет!
   Что-то резко и сильно ударило в заднюю часть  автомобиля,  отозвавшись  в
ней пронзительным звоном. Алек хрюкнул и приподнял винтовку.
   - Обожди, Алек, - Маклин всматривался вперед сквозь  ветровое  стекло.  -
Если они стреляют обычными пулями, то не смогут причинить нам вреда на таком
расстоянии - если, конечно, случайная пуля не залетит под заслонку, повредив
шину.
   - Впереди поворот, - холодно и спокойно сообщила Марджи.
   - Ну, теперь валяй, Марджи...
   Мысли Престайна переметнулись с проблемы  красных  крестиков,  отмечающих
узловые точки - он как раз  размышлял,  каким  образом  Маклин  получил  эту
информацию - на развернувшиеся у него перед носом события. "Дженсен"  плавно
увеличил скорость и на полном газу нырнул в приближающийся поворот.
   - Эй, это чересчур быстро... - начал было запаниковавший Престайн.
   - Тихо, парень!
   - Держись, соратнички, - с наигранной лихостью бросила  Марджи.  Престайн
крепко вцепился в дверную ручку. Уголком глаза он видел, что Алек повернулся
и  скорчился  на  полу,  поднимая  винтовку.  Здоровяк  нажал  рычажок   под
подлокотником и между сиденьем и  стенкой  автомобиля  появилось  отверстие.
Алек просунул в него винтовку и  внимательно  всмотрелся  в  телескопический
прицел.
   - Порядок, Марджи, - пробормотал он уголком рта.
   Марджи  ударила  по  тормозам.  Дальнейшее  слилось   для   Престайна   в
хаотическую смесь впечатлений, из которой он  быстро  выхватывал  отдельные:
его швыряет вперед, выворачивая руку; он видит Маклина, повисшего на  ремнях
безопасности, Марджи, растопырившуюся над рулевым колесом, точно  автогонщик
в состязаниях за Гран-при, Алека, раз  за  разом  нажимающего  на  спусковой
крючок и что-то шипящего сквозь зубы в  такт  негромкому  кашлю  винтовочных
выстрелов.
   Когда "Дженсен" юзом выносило за поворот, Престайн бросил беглый взгляд в
заднее окно. За секунду до того, как бортик дороги встал между ними,  закрыв
всю сцену,  он  успел  разглядеть,  как  заносит  кроваво-красную  "Ланцию",
пытающуюся среагировать на бешеное торможение Марджи. Он видел, как медленно
задирается борт автомобиля, как выхлестывает ему боковые стекла, видел  след
от расплавившихся шин на дороге; видел, как "Ланцию" швыряет  из  стороны  в
сторону. Машину соперников выбросило за осевую линию, на полосы,  ведущие  в
северном направлении; из ее двигателя повалил густой дым.
   - Это задаст ей перцу! - произнес Алек с глубоким удовлетворением.
   - Она опять выйдет целой и невредимой; у этой кошки девять раз по  девять
жизней, - возразила Марджи тоном  опытного  человека,  говорящего  с  другим
опытным человеком. Престайн воспринимал сейчас все с истерической ясностью.
   - Это по меньшей мере задержит ее на час или около того.
   Мимо на север пронеслась небольшая группа автомобилей.
   - Если эти машины... - начал Престайн.
   - Они вовремя заметят ее, если она все еще на дороге, - хихикнул  Маклин.
- Скорее всего, она угодила в кювет с той стороны.
   -  Эге,  парнишка!  -  воскликнул  Алек  тоном   человека,   обсуждающего
футбольный матч. - Видал, как ее вертело! Да и дыму тоже  поднавалило.  Если
хоть сколько-то повезет, "Ланцию" можно вовсе списать со счетов.
   - В следующий раз она забронирует  борта  нового  автомобиля!  -  коротко
рассмеялась Марджи - отрывистый сардонический смех  в  заново  разгоняющемся
автомобиле.
   - Ну, старый трюк с поворотом сработал и в этот раз, - Алек принялся было
разбирать свою винтовку, с любовным тщанием  прочищая  каждый  каналец.  Его
сильное  лицо   прорезали   глубокие   линии,   складывающиеся   в   гримасу
удовольствия. Вот человек, понял Престайн, способный сосредоточиться за один
раз только на одной вещи; такого полезно иметь  под  рукой.  Марджи  подняла
заслонки над задними шинами. Она откинулась на спинку  сиденья,  предоставив
автомобилю спокойно катиться прямо.
   - Я все еще не прочь выпить и поклевать чего-нибудь.
   - Да, Марджи. Но лучше нам пока  что  продолжать  ехать.  Мы  все  сможем
расслабиться чуть попозже, - Маклин отлично умел командовать  небрежно,  как
бы между прочим. - Не думаю, что пройдет больше  часа,  прежде  чем  графиня
снова погонится за  нами.  Должно  быть,  они  следили  за  всеми  дорогами,
выводящими из Рима...
   - Я не заметила никаких признаков этого, - возразила Марджи.
   - Я тоже. Или они могли перехватить посланный тебе мной радиосигнал.  Да,
вполне возможно. Вечеринка была удачной?
   - В общем и целом, -  Марджи  пожала  плечами  и  изумрудно-зеленый  плащ
немного соскользнул. - Там был Фабрицци. Такая скучища.
   - Эй, подождите минутку! - с горячностью воскликнул Престайн. Он все  еще
чувствовал себя взвинченным - а попробуй тут, не будь  взвинченным,  подумал
он, для этого надо иметь на плечах не голову, а тыкву  -  но  ему  случалось
попадать в опасные ситуации и раньше, и всегда он чувствовал себя спокойным,
собранным и способным планировать  свои  следующие  шаги.  Эта  же  ситуация
обрушилась  на  него,  как  удар  грома,  и  швыряла  Престайна   туда-сюда,
независимо от его воли, словно щепку в бушующих  волнах,  так  что  ему  все
время  приходилось  стараться  ухватить  крошку  чувства  реальности  здесь,
щепотку нормальности там. Если узловые  точки  существуют  повсюду,  как  он
может знать, когда что-нибудь - или кто-нибудь -  вдруг  внезапно  исчезнет?
Никак не может. Престайн продолжил:
   - Я тогда подумал, у поворота, что мы приближаемся  к  узловой  точке.  Я
думал, это вы и замышляете.
   - Нет, парень. Мы еще не настолько отчаялись.
   - А я - настолько! Вы тут сидите себе спокойно и судачите о вечеринках, а
я между тем...
   Марджи рассмеялась:
   - Он что, Дэйв, совсем ничего не знает?
   - Почти, - Маклин тоже рассмеялся, весело и дружелюбно.
   - История очень простая, Боб. Но Монтеварчи ее очень сильно портит.
   - Кошка! - вставила Марджи Липтон таким тоном, будто все объяснила.
   - Нам с ней нужно одно и то же...
   - О да, - перебил Престайн с некоторым презрением. - Это я уже понял. Вам
обоим нужен я.
   Алек щелкнул какой-то металлической деталью винтовки и хихикнул.
   - Точно в десятку, сынок.
   - Вот как? - переспросил Престайн,  удивляясь,  почему  он  не  чувствует
праведного возмущения из-за того, как с ним обращаются. В конце  концов,  он
же ведь не какой-нибудь там кусок говядины? -  А  предположим,  я  не  хочу,
чтобы мной кто-то владел?
   - Вспомни про тругов, только это я и скажу, - и Алек вернулся к полировке
и чистке своего оружия. Автомобиль, негромко бормоча  двигателем,  катил  по
дороге. Сияло солнце. Кондиционеры  освежили  воздух  в  машине  и  рассеяли
последние остатки пороховых газов. Маклин нашел сверток с мятными  лепешками
и предлагал всем по очереди. Все брали их и с  торжественным  видом  сосали.
Наконец Престайн не мог уже больше сдерживаться.
   - Если вы не собираетесь мне рассказать...
   - Да не особенно-то много придется рассказывать.  Есть  такое  место  под
названием Ируниум, - с лица Маклина внезапно сбежали смеховые морщинки,  оно
сделалось серьезным и чуть  отстраненным.  -  Я  там  никогда  не  был.  Это
удивительная страна - удивительная  и  ужасная.  В  ней  заключено  огромное
богатство - такое сказочное, что старый добрый горшок с золотом, зарытый под
концом радуги, уместился бы в нем миллионократно.
   - Сказки.
   - И труги, сынок.
   - Вы, должно быть, знакомы с теорией измерений?  Что  параллельно  нашему
измерению имеется бесконечное множество других - других  вселенных,  которые
существуют  одновременно  с  нашей  и  могут  быть  восприняты  при  наличии
соответствующего ключа? Сейчас это уже старая теория, и  она  волновала  умы
многих людей, с тех пор, как возможность перемещения между измерениями стала
допустимой...
   - Допустимой!
   - Все это держалось в строгом секрете, как и следовало ожидать. Мы здесь,
на Земле, находимся посреди сплетения иных миров, которые и близко к нам  не
стоят по идеологии, культуре, научным или  техническим  достижениям  или  же
многим каждодневным мелочам, которые мы считаем само собой разумеющимися.
   - Что все это должно значить? - переспросил Престайн.
   Он, конечно, слышал про  теорию  измерений  -  как  любой  интеллигентный
человек, читающий литературу. Несколько лет назад в газетах мусолили  случай
с группой людей, одетых для сафари, арестованной  на  остановке  подземки  в
Лондоне. Однако случай кончился ничем. Вначале эти  люди  утверждали,  будто
посетили иное измерение, а потом достали бутылки. Их арестовали за  пьянство
и создание беспорядка в публичном месте и велели пойти проветриться.  Однако
Престайн запомнил эту историю. Он тогда еще думал - как  это  все,  наверно,
было забавно...
   Маклин меж тем продолжил.
   - А вот что: если только эти другие, лежащие рядом с  нами  измерения  не
населены высокоразвитыми или очень высокоразвитыми  существами,  которые  по
каким-то своим причинам не хотят позволять нам вступить с ними в контакт, то
мы можем пройти в иные миры через узловые точки. Ируниум - на данный  момент
к нам ближайший.
   - На данный момент?
   - Они все смещаются, парень, они смещаются. Мы слыхали истории  о  других
расах и других народах, пытавшихся пересечь барьер,  а  иногда,  собственно,
даже пересекавших. Мы пытались вступить в  контакт  с  другими  измерениями.
Графине же нужны деньги и драгоценности, а они в Ируниуме должны  иметься  в
изобилии. Следовательно, ей нужено, чтобы на нее работал Привратник...
   - Так она хотела сделать меня своим рабом, что ли?
   - Рабом? Ну, пожалуй что, можно назвать и так. Вам это бы не пришлось  по
душе, могу гарантировать.
   - Она - кошка, - заявила Марги, - и ее отец с матерью были едва знакомы.
   - Можно притормозить у ближайшего кафе, - разрешил  Маклин.  -  Кофе  нам
всем пошел бы на пользу. Престайн силился сохранить спокойный  рассудок  под
такой массированной атакой. Не исчезни Фрицци и не повидай  он  собственными
глазами труга - уж это-то он наверняка не выдумал? - и он не поверил  бы  ни
словечку всего этого трепа об измерениях и  сокровищах,  которые  ему  якобы
подвластны. Однако они все воспринимают это так  обыденно  -  никаких  таких
страшных драм, ни героики, ни истерик. Просто три человека  спокойно  делают
свою работу и принимают ее как  должное.  Эта  мысль  заставила  его  задать
вопрос:
   - А вы как оказались замешаны во все это?
   - Мы поначалу думали, что Монтеварчи - обыкновенный человек, как  другие.
Но не тут-то было. Какое-то время ей удавалось нас  дурачить,  но  потом  мы
узнали, кто она такая и чем заниматся, -  Маклин  умолк  и  сидел  некоторое
время с лицом тусклым и отрешенным,  будто  гранитный  блок,  вырубленный  в
каменоломне и оставленный подо льдом излучать тяжелую каменную ненависть.
   - Что же?.. - начал было Престайн.
   - Обожди минутку,  Боб,  -  перебила  его  Марджи,  быстро  и  резко,  но
беззлобно, скорее с состраданием.
   - Я в полном  порядке,  Марджи,  старая  хлопотунья,  -  произнес  Маклин
немного спустя. - Молодой  Майк...  я  всегда  про  него  вспоминаю...  черт
побери, девочка, вы с ним... это...
   - Мы найдем его, - поспешно заверила Марджи. - А вот и кафе или ресторан,
или что там такое виднеется впереди. Уж тебе-то самому  точно  нужно  выпить
кофе, Дэйв.
   - Слушай, Боб, - Маклин полуобернулся,  опершись  на  спинку  сиденья,  и
положил руку на локоть Престайна. - Майк - это мой сын. Вся  история,  очень
вкратце, состоит в том, что он  был  самым  славным,  правильным,  наилучшим
парнем - однако угодил в руки Монтеварчи. Он и  все  остальные  находятся  в
Ируниуме, в рабстве - да, именно в рабстве у  нее.  Вот  откуда  берется  ее
богатство. По эту сторону барьера она сорит деньгами. А Майк и все остальные
работают, добывая для нее все новые...
   - Кофе, - громко и весело произнесла Марджи, поворотом руля уводя  машину
с дороги. "Дженсен", подпрыгнув, въехал на бетонную  аппарель  и  покатил  к
стоянке. Престайн  не  смотрел  по  сторонам  с  того  момента,  как  Маклин
заговорил про своего сына Майка.
   - Скажите мне, - попросил он, когда Марджи вырубила двигатель. - Зачем мы
направляемся в Фоджа? То есть, я понимаю, что мы  спасаемся  от  последствий
того, что случилось в Риме, но почему именно в Фоджа?
   - Там живет один мой  знакомый  по  фамилии  Герстейн,  ему  известно  об
измерениях все, что можно о них  знать,  не  побывав  там  самому.  Он  тоже
потерял сына - на войне,  Пятнадцатый  воздушный  батальон  -  и  мы  с  ним
сотрудничаем. Когда он узнает, что ты отослал Фрицци, он...
   - Это нечестно! Вы же не знаете наверняка, что это я... я ее отослал!
   - А куда же она в таком случае подевалась? -  возразил  Маклин,  открывая
дверцу автомобиля. Он обернулся, поглядев на сердито уставившегося ему вслед
Престайна. - Мы слыхали разные  слухи,  байки,  истории  про  других  людей,
находивших ключи к измерениям. Есть некто по имени Крейн, англичанин - так у
него имеется карта, но он не желает говорить на эту тему.
   - Вы мне сказали, - настаивал Престайн, передвигаясь по сиденью следом за
Алеком и выходя с той же стороны. - Вы утверждали, что все  это  достоверные
факты. Это означает, что должен быть какой-то другой способ...
   - Конечно. Но в тот момент эти средства не находились в действии.  Парень
по  имени  Алан  Уоткинс  придумал  формулу  для  пересечения  измерений.  К
несчастью,  оказалось,  что  приходится  для   каждого   измерения   формулу
разрабатывать более или менее заново. Это мне рассказал  другой  парень,  по
имени Фил Брэндон. Утверждал, что у него есть и другая информация, но он  ее
не волен разглашать. Нет уж, Боб. Мы предоставлены самим себе.
   Они двинулись к ресторану  -  четыре  человека,  трагикомически  повисшие
между двумя мирами, во что один из них едва мог поверить,  хотя  и  вынужден
был принимать свидетельства собственных чувств. Престайн сказал:
   - Все эти красные крестики. Вы же  как-то  смогли  узнать,  что  все  это
узловые точки. Должна быть какая-то другая система кроме меня и других,  как
вы утверждаете, мне подобных. Просто должна!
   - Возможно, - Маклин придержал дверь, пропуская  их  внутрь.  -  Одна  из
вещей, которые рассказал этот Брэндон,  меня  сильно  зацепила.  "Берегитесь
порвонов" - сказал он. Порвоны. Знаешь,  то,  как  он  это  сказал  -  таким
испуганным полушепотом... Порвоны. Они гораздо хуже тругов. После этого  все
четверо молча прошли в зал, нашли столик и сели. Алек, облизав губы, сказал:
   - Я предпочитаю все, что есть в меню, со всеми гарнирами. Я тоже - как вы
там выражаетесь - непрочь поклевать.
   Престайн заново осознал, насколько  он  голоден.  Марджи  осведомилась  у
толстого улыбчивого хозяина, есть ли у него рисотто с грибами и  шафраном  и
дала ему требуемые пятнадцать минут на то, чтобы добавить грибы и  шафран  -
щепотку за щепоткой. Престайн последовал ее  примеру.  Алек  остановился  на
каком-то  разноцветном  печеном  блюде  со  специями,   а   Маклин   проявил
воздержанность, ограничившись порцией сига с цветной капустой под генуэзским
рыбным соусом.
   Когда  они  поели,  Престайн,   во   всяком   случае,   чувствовал   себя
переполненным.
   - Я сяду за руль, если хочешь, Марджи, -  предложил  Алек,  отодвигая  от
себя пустую рюмку и улыбаясь в ответ на предложение Маклина вновь  наполнить
ее превосходным местным вином "Везувиана".
   - Я трезва, как окружной судья  по  понедельникам,  -  возразила  Марджи,
ничуть не обидевшись. - И не устала. Я предпочитаю сама вести свою машину. И
я не...
   - Я тебя уже понял, - перебил ее сдавшийся Алек.
   Толстая улыбчивая жена толстого улыбчивого хозяина принесла хорошего кофе
- не "экспресса" - в густо-коричневой глубине которого  по  спирали,  словно
маленькие галактики, расходились  сливки.  Престайн  почти  мог  вообразить,
будто ничего катастрафического вовсе  не  произошло  за  последние  двадцать
четыре часа. Эта короткая передышка  в  маленьком  белом  ресторане,  полном
горшков с цветами,  с  проникающими  в  раскрытое  окно  негромкими  мирными
звуками, с хорошей пищей, вином и кофе - все это,  как  размышлял  Престайн,
развалившись в кресле, как раз соответствует должному порядку жизни. В  окно
вдруг проникло какое-то жужжание. В голубом небе не  виднелось  ни  облачка;
южная половина  Италии  обещала  целое  лето  сплошной  жары.  За  едой  они
беседовали урывками об измерениях, однако  хозяин  немного  говорил  на  той
разновидности английского, которую называют "чикагским",  и  им  приходилось
быть осторожным в выборе слов. Жужжание стало громче.
   - Еще кофе?
   - Нет, спасибо, Марджи, - Алек обратил свое каменное лицо к окну.
   - Ну, лучше нам начинать двигаться. Монтеварчи, наверное, уже нашла новый
автомобиль, - Маклин поднялся на ноги.
   Жужжание превратилось в равномерный пульсирующий гул.
   Алек встал и прислушался.
   - Вертолет, - сказал он, придерживая для Марджи стул.
   Когда Маклин расплатился, остановивмашинально потянувшегося  к  бумажнику
Престайна, четверка вышла наружу. Солнце  сияло  во  всей  своей  красе,  от
голубизны неба болели глаза - впрочем, после обеда оно заметно поблекло -  а
дорога блестела от жара. Вертолет сделал круг и возвращался обратно.
   - Это наверное?.. - произнесла Марджи, нерешительно поднося руку к губам.
   - Возможно, - Алек прищурился, опуская руку в  карман  пиджака.  Престайн
подумал,  что  карман  несколько  чересчур  топорщится   для   какого-нибудь
случайного содержимого. Он поднял взгляд,  заслонив  глаза  ладонью.  Роторы
вертолета разбрасывали  вокруг  себя  осколки  солнечного  сияния.  Выпуклый
колпак кабины и боковые окошки полыхали, словно огненные.
   -  Это  "Агуста-105".  Вероятно,  вариант  Б  -  четырехместка.   Славная
вертушка.
   Маклин чрезвычайно вежливо проговорил:
   - Все вы, несомненно, правы. А посему - БЕЖИМ!
   Он кинулся к "Дженсену" так, будто  штаны  у  него  сзади  огнем  горели.
Остальные следом. Престайн почувствовал резкий укол страха, кислый  вкус  во
рту, брожение в животе - ощущения, с которыми был слишком хорошо знаком и не
имел ни малейшего желания возобновлять это  знакомство.  Он  мчался  во  все
лопатки.
   Вертолет  приближался.  Равномерное   тарахтенье   винтов   переросло   в
пронзительный вой и вдруг было прорезано более частым стуком, более грубым и
жастоким  "та-та-та-та".  Пули,  выпущенные  из   автоматической   винтовки,
запрыгали по бетонной парковочной площадке.
   Алек вскинул руку и расстрелял полную обойму из своего "Люгера".
   Конечно, как хорошо видел Престайн, все пули ушли в никуда.
   Вертолет разворачивался для  нового  захода.  Марджи  возилась  со  своей
сумочкой, доставая ключи от автомобиля. Алек закричал:
   - Скорей, Марджи! Он нас возьмет тепленькими!
   Глядя вверх, против режущего белого сияния солнца,  Престайн  видел,  как
хищная черная тень наползает на ресторан. Хозяин и его жена бросились внутрь
и захлопнули  дверь;  других  посетителей  не  было.  Вертолет  с  пыхтением
приближался.  Престайн  отчетливо  видел  ствол   автоматической   винтовки,
торчащий из раскрытого оконца позади пилотского сиденья.
   - Это графиня? - спросил он с таким ощущением, будто его  рот  был  полон
конских каштанов.
   - Один из ее наемников - не труг, а землянин,  -  Маклин  стоял  рядом  с
автомобилем, между тем как Марджи наконец распахнула  дверь  и  Алек  нырнул
внутрь. Скорость, с которой он собирал свою  винтовку,  поразила  Престайна.
Маклин оттащил его на другую сторону автомобиля.
   - Марджи заплатила больше пяти тысяч фунтов за пуленепробиваемый щит  для
нас, - заметил он таким тоном, будто отмочил неплохую шутку.
   Пригнувшись рядом с Маклином,  в  то  время,  как  Марджи  выбиралась  из
ближайшей дверцы, чтобы присоединиться к ним, а Алек выставлял свою винтовку
навстречу грозно надвигавшемуся вертолету, Престайн гадал, в чем же  состоит
шутка. Сквозь шум лопастей прорвался треск автоматической  винтовки  и  Алек
огрызнулся шестью короткими очередями. Вертолет над ними  резко  развернуло.
Престайн не заметил в нем никаких повреждений. Он слышал громкий и  сердитый
звон  пуль,  ударяющихся  об  автомобиль.  Вертолет,   задрав   нос,   начал
опускаться; Алек выстрелил снова и на этот раз Престайн увидел, как  лобовой
колпак вертолета разлетелся острыми осколками.  Пилот,  сложившись  пополам,
осел набок. Вертолет на миг замер в воздухе.
   Престайн услышал крик Марджи:
   - Он падает прямо на нас!
   - Все в стороны! - гаркнул Маклин.
   Сам не зная как, Престайн оказался  на  ногах  и  почувствовал,  что  его
пальцы стискивают локоть Марджи, помогая ей встать.  Ему  показалось,  будто
лоб его стискивает металлическая лента, воображаемая полоска стали, грозящая
сокрушить череп и расплескать мозги. Престайн  бросился  бежать,  волоча  за
собой Марджи. Перед ним, как в безумном бреду, мелькали  ботинки  Маклина  с
подметками,  пыльными  от  бетона,  лицо  Алека,  рычащего  и  продолжающего
стрелять, хотя огромная черная тень неуклонно рушилась  на  них  с  воздуха.
Престайн бежал.
   Он все бежал и бежал без остановки.
   Бетон под ногами у него вдруг исчез и обнаружилось, что  он  прокладывает
себе путь по желтому песку, среди узловатых листьев  какой-то  темно-зеленой
раздутой  растительности.  Ногам   стало   больно.   Песок   отдавал   тепло
пропорционально жару  летнего  итальянского  солнца,  даже  сквозь  подметки
престайновых ботинок, сработанных вручную из  хорошей  английской  кожи.  Не
было слышно ни шума вертолетных двигателей, ни стрельбы Алека,  ни  призывов
Маклина к бегству; не было слышно визга Марджи, как не было и  руки  ее  под
пальцами, стиснувшими вдруг пустой воздух. И тут Престайн понял.

   5

   Значит, это все-таки не сказки.
   Вот он и здесь - в Ируниуме.
   Здорово.
   Как же ему теперь вернуться?
   Все внимание Престайна было сосредоточено на том, чтобы убраться подальше
от падающей "Агусты" и оттащить в  безопасное  место  Марджи.  Должно  быть,
предположил он, смутно припомнив  с  отдавшейся  в  голове  тупой  болью  ту
воображаемую стальную ленту вокруг своего черепа, я катапультировал  себя  в
это место просто в сильном  припадке  трусости.  Солнце  по-прежнему  сияло.
песок хрустел под ногами.  Небо  стало  еще  голубей,  чем  было,  а  трава,
растущая в нескольких сотнях футов, там, где кончался песок -  еще  зеленее.
Из песка росла группа оранжевых деревьев, напоминавших  по  форме  кегли  и,
оглядевшись по сторонам, Престайн заметил множество других изолированных куп
этих же растений, испещряющих местность. Некоторые  из  куп  имели  охристый
оттенок. Ему показалось, будто он видел птицу, пролетавшую на одном уровне с
размытыми облаками, но в точности он не был уверен. Оценив  по  солнцу  свое
местонахождение, Престайн решил,  что  темная  полоса,  протянувшаяся  вдоль
горизонта,  находится  от  него  прямо  на  севере;  впрочем,  опять-таки  с
уверенностью он не мог  этого  сказать,  так  как  сосредоточить  взгляд  на
пылающем светиле не было никакой возможности.
   Насколько  он  мог  видеть,  пейзаж  состоял  из  чередующихся  странным,
непредсказуемым  образом  участков  голого  грубого  красного  песка,  пятен
мелкого золотистого песка и участков сине-зеленой травы,  растущей  на  этих
местах в роскошном изобилии и оттеняемой бутонами мириадов красных  как  мак
цветов. Престайн обратил внимание на то, что ветра как  будто  не  было;  по
крайней мере, он ветра не чувствовал и трава не колыхалась -  и  однако  ему
казалось, непонятно почему, будто ветер непременно дуть должен.
   "Вот я и здесь, - сказал он себе. - Здесь. Стало  быть,  нужно  вернуться
обратно. Но как?"
   Надо полагать,  где-то  здесь  должна  находиться  узловая  точка,  через
которую он, вместо того, чтобы  пропихнуть  кого-то  другого,  волей-неволей
проскочил сам. Если он сумеет еще раз отыскать то же  самое  место  -  а  он
прошел не больше шага-другого с тех пор, как  перестал  бежать  -  то  тогда
можно будет... Можно будет - что?
   Как же ему вернуть себя в знакомый мир?
   Какой механизм он должен  использовать?  Какую  абракадабру  набормотать?
Какие психологические приемы для усиления ментальной активности применить?
   Престайн признался себе, что не имеет ни малейшего представления  о  том,
как попасть обратно - разве что просто усиленно думать и надеяться.
   К тому же ему чертовски хотелось пить.
   Жар от песка стал  в  конце  концов  совершенно  невыносимым  и  Престайн
направился к участку травы. Ему  казалось,  будто  он  ее  каким-то  образом
оскверняет, однако ноги терпеть больше не могли.
   Исследовательский дух завладел им до такой степени, что отчасти  вытеснил
страх - а напуган Престайн был сильно и смутно догадывался,  что  может  еще
сильней напугаться в будущем. Если он хочет попасть обратно  в  Италию,  ему
придется поработать над этой проблемой. Стоять на месте  и  переживать  было
совершенно бессмысленно, тогда как несколько экспериментов могут ответить на
многие вопросы. Сухость в горле усиливала жажду и, как подумал  Престайн  со
вспышкой гнева, страх тоже.
   Что  же  делать?  Он  вновь  принялся  осматриваться.  Ничего  нового  не
появилось - только безликий чужой ландшафт, странные бутылковидные  деревья,
высокая трава, песок, запустение и чуть заметная дразнящая темная полоска по
всему северному горизонту.
   Ну так как? Что-нибудь ведь из себя представляет эта полоса  тени,  пусть
даже всего-навсего обычный горный хребет. Итак? Да. Он не может найти отсюда
выхода, это совершенно очевидно, и жить здесь он тоже не может, не  имея  ни
пищи, ни воды, ни убежища. По крайней мере, у подножия гор должны отыскаться
вода и пища, и там он сможет выкопать себе какое-нибудь укрытие. А  что  еще
остается делать? Сойти с ума спустя недолгое время?
   Престайн отправился в путь.
   Долго ли он шел, прежде чем увидел впереди  метавшуюся  по  земле  черную
точку, он не мог бы сказать. Престайн остановился, отер со лба пот и  протер
глаза. Затем он снял запотевшие очки и тоже протер. К тому времени,  как  он
водрузил их обратно, точка превратилась в живое существо. По  крайней  мере,
как подумал Престайн, поглядев  вторично,  уже  встряхнувшись  от  отупения,
вызванного монотонной ходьбой - по всей видимости, живое существо. Тело этой
твари  круглилось  бесформенной  тушкой  фута  два   в   диаметре,   темного
металлически-синего оттенка. По-над телом раскачивалась  желтая  трехфутовая
шея, несущая небольшую, похожую на кошачью голову, обладавшую,  несмотря  на
усы и покрывавшую ее шерсть, странно разумным и даже мудрым  видом.  Но  что
поразило Престайна больше всего, заставило  его  замереть  на  месте,  боясь
пошевелиться - это ноги твари.  Она  бежала  на  двух  длинных,  суставчатых
стрекозиных ходулях, выставив две других под прямым углом назад и  держа  их
стиснутыми, а еще двумя угрожающе размахивая перед собой,  словно  подобиями
рук, каждое из которых оканчивалось широкой когтистой  лапой.  Ошеломленный,
Престайн машинально сосчитал когти и с некоторым облегчением обнаружил,  что
их четыре, а не три, как у тругов.
   Быстро приближающаяся тварь провизжала ему невнятную серию оскорблений.
   Чувство опасности неожиданно вывело Престайна из  оцепенелого  состояния.
Но прежде, нежели он успел броситься бежать, коготь  нанес  тяжелый  удар  и
Престайн распростерся по песку; другой коготь описал дугу и стиснул  тыльную
сторону его шеи. Он ощутил твердое царапающее прикосновение кости.  Престайн
слышал, как дыхание твари с присвистом вырывается из ее  плоского  кошачьего
носа, и чуял густой неприятный запах перьев и кожи.
   В отчаянии он сунул руку в карман, нашаривая небольшой нож,  который  там
обычно носил. Ему удалось найти и извлечь оружие. Лицо Престайна было плотно
прижато к песку обхватившим его за шею когтем. Он  тупо  сознавал,  что  его
просто держат, больше тварь ничего не  предпринимала.  Она  поймала  его.  А
теперь сторожит. Для чего?  Престайн  конвульсивно  раскрыл  нож  и  вслепую
ударил им снизу вверх. Коготь  немного  сдвинулся,  так  что  Престайн  смог
наконец вскочить. Он развернулся к твари лицом. Голова ее  покачивалась  как
бы в размышлении; растянутый рот шипел и плевался. Коготь ударил, и Престайн
отскочил в сторону. Пятно зеленоватой крови возникло на темно-синем туловище
там, куда пришелся удар ножа.
   Тварь дышала  угрозой,  словно  заброшенное  жилье  -  спертым  воздухом.
Поначалу она хотела лишь захватить его в плен, но он сопротивлялся  и  нанес
ответный удар. Теперь это существо явно собиралось убить его.
   Когти хлестнули снова. На этот раз,  отскакивая,  Престайн  ударил  ножом
вниз и в сторону. Клинок резанул по когтю и наполовину отсек  его,  а  тварь
издала высокий пронзительный визг, плюясь капельками слюны.
   - Ага, это тебе не по  нраву?  -  осведомился  Престайн,  потный,  тяжело
дышащий  и  смертельно  напуганный.  Он  не  мог  бежать,  поскольку   тварь
перемещалась явно намного быстрее; но даже если бы мог, то,  как  он  смутно
чувствовал сквозь страх, предпочел бы встретить ее лицом к лицу. Хватит уже,
набегался на всю жизнь. Престайн снова взмахнул ножом, сделав выпад  вперед,
и тварь, присвистнув, отскочила.
   Длинная змееобразная шея вдруг метнулась вперед, словно рычаг катапульты,
и кошачья голова очутилась у его горла. Широко раздвинутые  клыки,  белые  и
острые, как иголки, обнажали внутреннюю сторону темно-зеленых губ и горло  -
желто-зеленое,  цвета  желчи.  Престайн  отскочил  в  сторону,   пошатнулся,
взмахнул рукой и ощутил, как иглообразные клыки  пронзают  его  сухожилие  и
плоть.
   Он снова ударил ножом и промахнулся. Голова отдернулась, а затем  ударила
снова. Престайн с криком, задыхаясь, перекатился по земле и почувствовал  на
сей раз клыки спиной и плечом. Он вскочил на одно колено, и голова  еще  раз
злобно кинулась на него. Престайн схватил тварь за шею  рядом  с  головой  и
стиснул, как  человек,  укрощающий  брыкающегося  мустанга.  Голова  безумно
заметалась.
   Она дергалась, визжала, крутилась и плевалась. Престайн держал. Он уронил
нож и стискивал шею твари обеими руками. Когтистые лапы терзали его, а он  в
ответ пинался, бешено молотя темно-синее тело тяжелыми ботинками.  Затем  он
услышал - или ему показалось, что услышал - короткий хруст.
   Шея бессильно обмякла. Голова повисла.  Престайн  увидел  и  ощутил,  как
теплая зеленая влага вытекает из пасти твари и струится по  его  кулакам.  С
восклицанием отвращения он отбрсил от себя зверя.
   Тварь  упала,  и  Престайн  увидел  торчащее  из  нее  древко.   Тяжелый,
клинообразный наконечник дротика наполовину ушел  в  синюю  плоть.  Престайн
вскочил на ноги и быстро обернулся. Там стоял и смеялся над  ним  человек  с
бронзовым лицом, обросшим темной бородой, с голубыми  глазами  и  спутанными
волосами. Человек помахал ему рукой.
   - Molto buono! Ecco - Andate!
   Его итальянский язык был  испорченным  и  невнятным,  но  все  же  вполне
разборчивым. На том же самом наречии Престайн ответил:
   - Что... э, кто вы?
   - Это пока неважно. Принеси ассагай. Он мне нужен. Да поторапливайся!
   С некоторым отвращением Престайн высвободил дротик. Он почувствовал,  что
его трясет, но тут же подавил дрожь; сейчас было не время для  расслабляющих
реакций. Однако опасность прошла очень близко...
   Престайн  побежал  к  темнобородому  чужаку.  Этот  человек  был  одет  в
достаточно аккуратные зеленые облегающие штаны и короткую зеленую куртку. На
плече у него висел колчан, полный дротиков, а у левого бока - короткий  меч.
Шляпы он  не  носил  и  Престайн  почувствовал  себя  обманутым:  такой  тип
определенно должен был носить шляпу  с  перышком  и  с  закрученными  кверху
полями.
   - Ты сам-то кто? - спросил этот человек ворчливо, хотя и без неприязни.
   - Престайн. А ты?
   - Престайн - и все. Кое-кто из вас, иномирян, совсем не понимает приличий
насчет имен. Я, - тут он заговорил с  осознанной  мрачной  гордостью  и  его
невнятная речь сделалась разборчивей, - я - Далрей из Даргая,  Тодор  Далрей
из поместья и земель Даргайских, благородного рождения, ныне  же  беглец!  -
закончил он с явной горечью, хотя и стоически.
   - Ну что ж, - успокоительно заметил Престайн, - теперь нас двое.
   - Как так?
   Этот человек, Далрей, явно не уступал Престайну в смысле скачков чувств и
настроения. Его  темно-голубые  глаза  выказывали  явную  решимость  одолеть
стоящие перед ним проблемы, и того же самого твердо решил добиться Престайн,
разве что лишь с меньшей помпой.
   - Ну... видишь ли! Эта... эта тварь намеревалась убить меня.
   - Улоа? Да не думаю. Они охотятся для вальчинов.
   - Вальчины?
   - Тебе предстоит многому научится, если ты намерен остаться  в  живых.  И
первое - это скорость. Вальчины вскорости прибудут  за  этим  улоа,  или  же
вместе с ним могут охотиться еще несколько из его злобного рода. Нам следует
покуда оставить это место. Будучи беглецом, я к такому привычен, -  снова  в
его словах прозвучала душевная усталость  и  вокруг  рта  проявились  унылые
складки.
   Далрей направился к ближайшей группе кеглеобразных  деревьев  и  Престайн
последовал за ним.
   У подножия одного из желто-зеленых растений Далрей  наклонился  и  сильно
потянул за пучок жесткой травы. Вместо того, чтобы вырвать траву  с  корнем,
он поднял вместе с ней целый  квадратный  участок  почвы,  словно  люк,  под
которым в земле открылись ведущие в темноту ступени.
   - Я пойду первым, Престайн. Только ради Амры не свались на меня!  До  дна
довольно далеко.
   На верхней ступеньке лежала  массивная  сумка  из  коричневого  брезента,
которую Далрей поднял и забросил на плечо с помощью кожаной лямки.  Престайн
внимательно рассматривал материалы, из которых были сделаны  вещи  -  одежда
Далрея, дротики, сумка - понимая, что они дают ему ясные указания на уровень
технологии и культуры этого мира. Ведя левой  рукой  по  сырой,  осыпающейся
земляной стене и осторожно переставляя ноги по ступенькам в полной  темноте,
Престайн спускался вслед за Далреем.
   Он делал это без малейших колебаний. Не стал останавливаться  и  спорить.
Он прямо-таки чувствовал, что под землей скрыто мирное пристанище,  какового
наверняка не  существует  на  поверхности  этого  страшного  мира.  Престайн
попытался  считать  ступени.  Ему  казалось,  что  это  приличествовало   бы
человеку, гордившемуся некогда научным складом ума. После 365-й  он  сбился,
не упустив, впрочем, из виду значимости  этого  числа.  Вскоре  после  этого
Далрей ненадолго задержался, протянув руку назад и  остановив  Престайна  со
словами:
   -  Мы  почти  пришли.  Теперь  выслушай  вот  что.  Ты  -  иномирянин  и,
следовательно, тебя легко убить. Поэтому делай в точности то, что тебе будет
сказано и не спрашивай слишком много у других, - Далрей  издал  тихий  звук,
напоминавший смешок. - Что касается меня, я Далрей из Даргая, и я-то знаю, -
с этими словами он  вновь  двинулся  вниз.  -  Пошли.  Сбитый  с  толку,  но
доверяющий отчего-то этому смуглому человеку, полному сардонической горечи -
примерно те же чувства он испытывал к Дэвиду Маклину  -  Престайн  продолжал
спуск.
   - С этого времени веди себя тихо, - теперь рука Далрея была видна на фоне
розоватого слабого свечения откуда-то снизу. Борода его сердито топорщилась.
   Престайн не ответил, но его молчание было уступкой прика-зу Далрея.
   Они двигались в полной тишине, лишь звучали шаги  по  изре-занной  земле,
беззвучно шаря руками по сырой каменной стене. Теперь Престайн видел мириады
крошечных блестящих фасеток -  драгоценностей,  усыпавших  стену.  Розоватое
зарево разгоралось , и вскоре им уже не  нужно  было  держаться  за  сте-ну,
чтобы сохранить равновесие, а число  драгоценностей  возрос-ло.  Когда  они,
наконец, ступили на каменный пол, все стену  вокруг  них  мерцали  волшебным
светом.
   Престайну захотелось закричать от удивления, но Далрей стиснул его руку и
нахмурился. Они  быстро  пошли  по  туннелю,  прорезанному  в  сердце  живых
кристаллов.
   Теперь Тодор Далрей, которого Престайн видел на фоне светящихся стен, мог
служить архетипом охотника, погра-ничника, неустрашимого народного героя. По
крайней мере, ка-зался таким. Но для Престайна  он  был  окружен  атмосферой
обреченного смирения, горькой муки,  с  которой  разговаривал  наверху  этот
сильный человек, являясь беженцем, несущим  подтекст  трагедии  и  отчаяния.
Далрей с легкостью балансировал дротиком, держа его в правой руке,  а  левой
крепко сжимал ремень сумки, пе-рекинутой через плечо. Престайн  следовал  за
ним, ступая осто-рожно.
   Туннель все расширялся, пока не превратился в широкий и  высокий  проход,
похожий на итальянскую базилику из другого из-мерения. В полу была прорезана
пара  желобов,  в  которых  Прес-тайн  узнал  колеи  для  телег,  выносивших
драгоценные камни на поверхность.
   Далрей снова велел Престайну молчать. Сам он  прижимался  ближе  к  стене
прохода, мягко изогнутой наружу, дальний конец  которой  скрывал  обзор.  Он
замедлил скорость и осторожно шагал вдоль  выпуклой  стены  бриллиантов.  От
ослепительного блеска у Престайна заболели глаза. Он вытер набежавшие слезы,
и резь в глазах подсказала ему, что блеск вреден для зрения. Он  прижал  обе
руки к стене и крепко зажмурился, шагая вслепую за Тодором Далреем.
   Престайн ткнулся в грубую зеленую  одежду  охотника.  Он  раскрыл  глаза.
Далрей надавил на него твердым локтем и плечом, и Престайн почти упал в нишу
в стене. На камне видне-лись метины от долота, упавшие на пол  драгоценности
были раз-биты вдребезги. Внезапно на них со всех сторон  обрушились  зву-ки:
резкие шаги, лязг  металла,  высокомерные  голоса,  смеющиеся,  беззаботные,
властные.
   Далрей прижал свое бородатое лицо к Престайну.
   - Покинувшие пост шалуны из стражи хонши! О благословен-ная Амра,  сделай
так, чтобы их было не больше двоих! Держи! Он сунул в руки Престайна дротик.
   Престайн вовсе не хотел его. Теперь было ясно, что он до-пустил серьезную
ошибку, вообще  отправившись  сюда.  Шаги  приближались,  громкие  уверенные
голоса и бряцанье металла рез-ко контрастировали с недавней тишиной. Если их
было больше, чем три...  Ну...  Престайн  сглотнул.  Это  означало,  что  он
за-молчит навсегда.
   Далей снял с плеча брезентовую сумку и затолкал ее поглубже в нишу.  Тело
его напряглось в полной сосредоточенности. Эти охранники Хонши  -  если  это
они - примут смерть от Далрея. Престайн снова сглотнул и  попытался  забыть,
что  он  циви-лизованный  американец  двадцатого  века.  Вместо   этого   он
попы-тался представить, что он смертельно опасный,  кровожадный  ди-карь  из
палеолита, правда, вооруженный острым стальным ассегаем.
   Из-за угла вывернули три стражника.  Далрей  прошипел  на  одном  дыхании
ругательство:
   - Пардушкалоз!
   Оно  прозвучало  вполне  ясно.  Стражники   хонши   выглядели   как   раз
непристойно.  Их  лица  больше  напоминали  лягушачьи   морды,   широкие   и
ухмыляющиеся,  с  большими  рассеянными   глазами,   плос-кими   щетинистыми
желто-серыми щеками. Высотой они были футов пяти-шести, с короткими  кривыми
ногами. Они были грубые, бе-зобразные и отвратительные. Они носили броню  из
красноватого металла, похожего, по мнению Престайна, скорее на медь, чем  на
бронзу, и высокие  конические  шлемы  с  красными  и  черными  лента-ми.  На
верхушке каждого шлема висел пучок волос  со  сморщенной  кожей.  Пучки  эти
выглядели слишком маленькими, чтобы быть скальпами.
   - Эгей! - крикнул Далрей и рванулся вперед.  Его  дротик  легко  вошел  в
грудь первого стражника. Смерть поставила свою подпись струей зеленой крови,
омывшей руку убийцы. Хонши носили простые мечи, которые теперь  рванулись  к
Далрею: короткие лезвия в форме узкого листа, как у кельтов или греков.  Ими
было удобно вращать и наносить удары, но они  были  явно  предназначены  для
того, чтобы рубить незащищенные шеи, и  были  не  хороши  в  открытой  атаке
против человека в доспехах. Шире классического  кельтского  меча,  они  были
также и более неуклюжи. Престайн бросился на второго  Хонши,  держа  дротик,
как винтовку со штыком. Его мысли неслись по таким дебрям,  о  существовании
которых он забыл. Хонши издал горловое рычание и  взмахнул  мечом.  Престайн
ударил дротиком в его грудь, почувствовал, как  он  проткнул  металл,  начал
проникать внутрь и затем изогнулся. Инерция пронесла Престайна вперед  и  он
столкнулся с отбивающимся хонши. Пытаясь схватить руку стражника с мечом, он
краешком глаза увидел,  как  взлетел  вверх  меч  Далрея,  и  лицо  третьего
стражника превратилось в кровавую массу.
   Будет хуже всего, если второй стражник сбежит. Престайн завел ногу ему за
лодыжку и резко толкнул в  нагрудную  пластину.  Они  упали  вместе,  причем
Престайн оказался сверху. Наконец-то ему удалось схватить руку стражника,  и
он свирепо ударил ее об пол.  Хонши  сопротивлялся,  сильный,  как  стальная
пружина. Они катались по полу, и  все  это  время  существо  хрипло  дышало,
наполняя легкие и выдыхая вонючий воздух, от которого Престайна тошнило.
   Он услышал донесшийся словно издалека голос Далрея:
   - Подержи-ка его секунду, Престайн... Ахх!
   Престайн был внизу, когда послышался чмокающий звук, и  существо  рухнуло
на него, как мешок с сеном. Престайн забился,  стараясь  избежать  хлынувшей
зеленой крови.
   - Я бы справился с ним сам, Тодор! - с негодованием сказал он, поднимаясь
на ноги.
   - Конечно, - улыбнулся Далрей. На его расслабившемся лице  было  написано
удовлетворение. Он пнул труп. - Конечно, ты бы справился с ним, Престайн.  Я
только немного помог. Престайн снял пиджак и попытался хоть немного очистить
его от грязи. Далрей начал сниматься доспехи с трех мертвых Хонши.  Престайн
поглядел на них, наклонился и поднял откатившийся шлем.  Он  осмотрел  пучок
волос.
   - Скальп?
   - Скальп? - недоуменно повторил Далрей. - Я  изучал  язык  другого  мира,
итальянский, но не знаю этого слова... Престайн объяснил.
   Далрей издал смешок, словно услышал хорошую шутку.
   - Хорошая идея, - сказал он. - Но это не волосы с головы.
   Это волосы публика. У  хонши  нет  такого  чувства  юмора,  как  у  твоих
краснокожих.
   Престайну все это не показалось забавным. Он осмотрел  шлем  с  волосами,
затем отбросил его в сторону. Далрей коротко выругался.
   - В Ируниуме мужчина должен быть  мужчиной,  дружище  Далрей.  Здесь  нет
помощи государства.
   Он надел перевязь с оружием на Престайна,  затем  вытащил  из  ниши  свою
холщовую сумку. Он крепко вбил  ее  в  угол  между  полом  и  стеной,  затем
набросал на нее трупы. Казалось, ему нравилась эта работа.
   - Мы не можем идти дальше. Эти туннели  не  должны  разрабатываться  -  я
приложу к этому руку, - но кажется, они хорошо патрулируются. Мы сделаем это
здесь.
   - Что именно?
   Но не успев закончить, Престайн все понял. Далрей достал  из  мешочка  на
поясе бикфордов шнур и коробок обычных земных спичек. Конец шнура он вставил
в сумку и попятился, разматывая его. Престайн поспешил за ним. Когда  Далрей
поджег шнур, Престайн напоминал человека, погруженного в молитву.
   Затем  они  понеслись   по   проходу   мимо   инкрустированных   сияющими
драгоценностями стен.  Мечи  на  поясе  стучали  друг  о  друга,  но  Далрей
понемногу убегал вперед, и Престайн не обращал внимания на этот звук, несясь
как сумасшедший, чтобы не отстать от него. Они уже почти  достигли  подножия
ведущей  вверх  лестницы,  когда  раздался  оглушительный  взрыв.  Престайна
швырнуло к стене.
   Далрей,  успев  поставить  одну  ногу  на  ступеньку,  взглянул  вверх  и
закричал.
   Сверху, с гулом, усиливавшимся  каждое  мгновение,  падал  поток  камней,
стремясь похоронить их заживо.

 6

   Далрей яростно оттащил Престайна от засыпающихся ступеней. Они скорчились
в узкой нише, выдолбленной в скале,  ничего  не  слыша  в  грохоте  падающих
драгоценных камней, ослепшие от поднявшихся облаков пыли. Любой осколок  мог
бы ослепить их навсегда, если бы попал в глаза. Престайн  скорчился,  закрыл
руками лицо, чувствуя, как в душе нарастает страх.
   - Я не ожидал этого! - прохрипел рядом Далрей.
   - Сколько пороха вы использовали? - спросил Престайн,  стараясь  побороть
страх. - Вы имеете об этом хоть какое-нибудь представление?
   - Разумеется, я не знаю. - Далрей отплевывался от пыли.
   Она вилась вокруг них, оседая и снова вздымаясь, когда пол вздрагивал  от
падающих участков потолка. Блестящая серая масса  камней  и  щебенки  лилась
вниз по лестнице, погребая ее под собой. Вокруг грохотало, как в аду.
   Престайн сильнее вжался в расщелину.
   - Если бы Ноджер был здесь, я бы втолкнул его в этот камнепад! - проревел
Далрей. - Он сказал мне, что все пройдет хорошо...  Нанесем  еще  один  удар
ради нашей свободы, сказал он. Ну... Я ему...
   - Кто такой Ноджер?
   - Кто он такой? Он самый безмозглый,  самый  бесполезный,  самый  вонючий
кусок дерьма по эту сторону Капустного Поля! -  Далрей  перестал  кричать  и
вытер дрожащей рукой пыль и пот со лба. Его борода, как и волосы с бровями у
обоих, была покрыта пылью, что делала его похожим на мельника.
   - Вроде бы стихает, - заметил Престайн.
   - О, Амра, только бы не рухнула вся крыша. Тогда нас похоронит живьем.
   - Я думаю... - Престайн сглотнул слюну и
   почувствовал вкус пыли. - Я думаю, это уже произошло. - Может, и так.  Но
мы еще этого не знаем. Это приведет сюда хонши, тругов, чернь,  может  быть,
даже нескольких самих валкини. - Он замолчал и стал сердито отрясать от пыли
свою зеленую одежду. - Мы должны найти способ убраться  отсюда,  прежде  чем
нас схватят.
   Единственный взгляд вверх по  лестнице  показал  Престайну,  что  по  ней
нельзя подняться или  спуститься  до  тех  пор,  пока  люди  с  лопатами  не
проработают над ней миллион часов. Он почувствовал жажду.
   Он покорно последовал за Далреем по заваленному камнями  коридору.  Глаза
болели, ноги болели, рот был такой же сухой, как скрипящая на зубах пыль.
   - Тодор, у вас случайно нет ничего попить?
   - Нет. А кто дал тебе разрешение называть меня по имени?
   - По имени?.. А! Я думал, это такое же обращение, как у нас  мистер...  -
Престайн облизнул губы - безуспешно,  и  поглядел  на  меч  Далрея.  Зеленая
одежда Далрея отличалась от  одежд  хонши,  но  меч  напоминал  о  событиях,
которые Престайн долго еще будет помнить. Так же, как и запах изо рта Хонши.
   - Тодор мое собственное имя, И я не знаю твоего.
   - Роберт. Роберт Инфэйм Престайн.
   - Итак, Роберто...
   - Боб.
   - Итак, Боб, у нас нет воды. Мы будем идти, пока не найдем выход  отсюда.
Если понадобится убивать стражников, хонши или тругов, мы будем делать  это.
Сейчас мы не можем позволить себе слабости плоти. Si?
   - Si, - сказал Престайн и потащился за своим предводителем.
   Они добрались  до  места,  где  произвели  взрыв,  обрушивший  потолок  и
заваливший лестницу. Интересно,  подумал  Престайн,  что  собирается  делать
Далрей? Было ясно, что они не могут пойти дальше.  Пыль  все  еще  висела  в
воздухе,  через  нее  жутким  заревом  сверкали  драгоценности,  так  что  у
Престайна опять заболели глаза.
   - Туда. - Далрей грубо толкнул его к стене.
   Там была расщелина, трещина не более восемнадцати дюймов шириной.  Далрей
уже скользнул в нее. Престайн с большим трудом последовал за ним. Долго  они
молча пробирались вперед по трещине, и  не  сразу  Престайн  услышал  мерное
позвякивание, которое издавали мечи  и  дротики,  цепляясь  за  стены.  Одно
хорошо - трещина светилась собственным светом.
   Пот ел глаза, он тосковал по свежему воздуху, руки и ноги болели,  но  он
упорно лез вслед  за  Далреем,  боясь  отстать  от  него,  если  остановится
перевести дыхание. Он не знал, сколько времени продирался через щель, но  не
глядел на часы, так как чувствовал, что вряд ли  они  станут  регистрировать
время в этой безумной вселенной. Далрей внезапно  остановился  и  шикнул  на
Престайна, чтобы тот соблюдал тишину.
   Они напряженно всматривались вперед в темноту, где  трещина,  расширяясь,
по сравнению со светом позади, словно погружалась в чернила.
   Из темноты доносились звуки - странные приглушенные голоса, смех, обрывок
песни, аккорды гитары.
   - Стражники со своими бабами, - со злостью сказал  Далрей.  -  Мы  должны
обойти главное сосредоточение  рабочих  и  пройти  параллельно  центральному
проходу. Здесь все пронизано туннелями, стоками и трещинами. Таково  обычное
явление в шахтах драгоценных камней.
   - Не знаю, - многозначительно вставил Престайн.
   - Ну, мы все равно должны идти. Дороги назад нет.
   Они прошли в темноте, где кончилось сияние драгоценностей, и  обнаружили,
что дорога перекрыта деревянной дверью, обитой бронзой.
   - У стражников наверняка должна быть задняя  дверь,  -  задумчиво  сказал
Престайн, поглаживая окрашенное дерево. - Как-то они выбираются отсюда.
   - И это значит, что проход должен  привести  их  в  безопасное  место,  -
хмыкнул Далрей. - Теперь он послужит нам.
   Путь в темноте был  более  трудным,  но  им  помогала  надежда,  что  они
выберутся из этой крысиной западни. Вскоре впереди показалось низкое,  слабо
светящееся  отверстие.  Далрей  сунул  туда  голову,  что-то  удовлетворенно
проворчал и начал протискиваться сам.
   - Все чисто, - сказал он. - Иди, Боб.
   Они очутились в огромной пещере - должно быть, она  показалась  Престайну
больше, чем была в действительности, после узкого туннеля. Слабый свет лился
через явно искусственную амбразуру в крестообразном своде.  В  пещере  стоял
неприятный запах тухлой рыбы.
   -  Это  пещеры  Ланкарно,  -  весело  сказал  Далрей.  -  Все  это  время
существовала задняя дверь в шахты Валкини, а мы и не знали!
   - Ну, теперь вы знаете, - кисло отозвался Престайн, мучимый непереносимой
жаждой.
   Они осторожно пошли по замусоренному полу. В полутьме  Престайн  угадывал
гротескные скальные  образования,  поднимающиеся  с  обеих  сторон.  Однако,
облегчение нестерпимой боли в глазах давало ему комфорт. Услышав тихий  стук
воды по камням, он рванулся вперед, и, набирая полные пригоршни  воды,  стал
жадно пить, швыркая и захлебываясь, чувствуя, как чистая вода  смывает  пыль
из пересохшей глотки.
   Далрей присоединился к нему, но  пил  более  деликатно.  Когда  Престайн,
наконец, сел, вытирая тыльной стороной руки мокрые губы, он вспомнил историю
из Библии о выборе между воином и простолюдином. Но это  его  не  волновало.
Напившись, они прошли места, усыпанные гравием, с трудом  преодолели  гребни
обнажений, забравших свою пошлину у обуви Престайна  -  Далрей  носил  обувь
ручной работы, на взгляд более крепкую, нежели красивую - и достигли  низкой
арки, за которой увидели небо, облака и парящую медленными  кругами  большую
птицу.
   - Соблюдай осторожность, Боб. Здесь могут быть уллоа.
   Престайн кивнул и взвесил на руке свой  меч.  Теперь,  утолив  жажду,  он
почувствовал голод. Рисотто давно уже стало воспоминанием.
   Миновав выход из пещеры, Престайн  увидел  холмистую  местность.  Гребень
горы, который обычно был бы непримечательным, резко обрывался голой  скалой,
в которой и была пещера. Хорошо. Место здесь запоминающееся. Далрей, защищая
рукой глаза от яркого солнца,  осматривался,  его  лицо  стало  напряженным,
сосредоточенным.
   Престайн не мешал ему. Наконец, Далрей заговорил.
   - Они здесь, ждут. Но мы  должны  поспешить,  поскольку  придется  сильно
отклониться от прямого маршрута. А  мои  люди  бывают  нетерпеливыми,  когда
возбуждены.
   С рисовкой и важностью, который Престайн нашел  весьма  привлекательными,
Далрей пошел по покрытой высокой травой с красными маками пустоши.
   Настала ночь, прежде чем они достигли конца пути. С приходом ночи, как  и
можно было ожидать в континентальном климате, резко упала температура. Когда
солнце заходило за западный горизонт - по крайней мере, здесь  было  обычное
солнце, - Далрей хрипло сказал:
   - Остался один переход, прежде чем мы встретимся  с  моими  людьми,  Боб.
Отдыхать здесь без надежного убежища смертельно опасно. Тебе  придется  идти
дальше и не отставать от меня! Я не стану тебя ждать. Если я оставлю тебя  -
то оставлю.
   Если ты думаешь, что увидишь меня снова - это лишь призрак.
   - Понятно, - сказал Престайн. - Это будет лишь эхо.
   Не затрудняясь выслушать то, что бормочет обитатель другого мира,  Далрей
пошел дальше длинным, упругим шагом. Престайн удивился, что он  способен  на
это после всего случившегося, но сам поспешил за ним. Пути  назад  не  было.
Спустя три часа Престайн услышал странное шарканье, шлепанье, биение.  Он  с
трудом поднял взгляд. Далрей спешил вперед. При свете звезд Престайн  увидел
высокие, объемистые фигуры, покачивающиеся, как ожившие мешки  с  сеном.  Он
закричал и попытался  бежать  за  Далреем.  Ноги  отказали,  все  тело  было
непослушным, и он упал. Он лежал на земле, прижавшись лицом к  пучку  грубой
травы, чувствуя щекой ее ледяной холод, и знал, что не сможет идти дальше.
   Грубые руки схватили его и поставили на ноги. Желтый  свет  упал  на  его
лицо. Он услышал, как Далрей что-то сказал.
   Ему ответил хриплый, грубый голос:
   - Убей его сейчас же.
   - Нет! - твердо ответил Далрей. - Он ничего не знает.
   Он прошел через барьер, как барахтающаяся рыба. Он может быть полезен. Он
слаб, но шел со мной...
   - Отлично. - Хриплый голос был прерывистым от тяжелого дыхания. -  Оставь
его. Но если  он  причинит  какое-нибудь  беспокойство...  Тогда  ты,  Тодор
Далрей, ответишь за это., Если понадобится, то своей жизнью.
   - Я, Тодор Далрей из Даргая, буду отвечать за него!
   - Вы дурак, - прошептал Престайн. - Вы глупец, Тодор.
   Только  слепая  гордость  может   заставить   вас   так   поручиться   за
незнакомца...
   Он не  успел  найти  верные  слова,  как  потерял  сознание.  Он  уже  не
чувствовал, как его завернули в одеяло и кинули на постель.
   Его сны концентрировались вокруг его  старого  дара  находить  потерянные
вещи, теряющихся в суматохе будней. Ему снилось, что  Марджи  потеряла  свой
браслет с алмазами. Ему снилось, что Фрицци потеряла свои очки, косметику  и
миниюбку. Ему снилось, что он улыбнулся Алеку, и тот внезапно лишился  своей
автоматической винтовки. Он имел эту власть всю свою жизнь и не знал о  ней.
Каковы же другие силы, которыми владеют обычные люди и не знают об этом?
   А теперь о людях, к которым он попал. Этот человек, Тодор Далрей,  и  его
готовность принять то, что  в  цивилизованном  обществе  считается  нелепым,
опрометчивым обязательством. Но здесь мир Ируниум. Это реальный мир со своей
экологией, своими законами, и он не выглядит добрым к  человеку  из  другого
мира. Но, пошевелившись во сне и поняв, что он больше не спит, Роберт Инфэйм
Престайн поймал себя на мысли, что он должен выжить  и  должен  вернуться  в
свой мир... Он должен...
   Он  открыл  глаза.  Медленное,  размеренное   покачивание,   которое   он
воспринимал всю ночь сквозь сон, продолжалось, и теперь он увидел,  что  его
одеяло и постель из мха подвязаны  к  боку  огромного  животного.  Он  также
увидел караван таких животных, методично бредущих по песку и траве, огромных
и грузных, похожих на полурастворившихся слонов, вроде слоников из  детского
мыла, что дарят на рождество, у  которых  глаза.  уши  и  хоботы  уже  почти
исчезли. Рядом с животными шли люди, вооруженные мечами и копьями. Женщины и
дети ехали на животных или шли рядом со своими мужчинами.  Цветные  шарфы  и
яркие платья весело развевались под утренним солнцем, но атмосфера поражения
и отчаяния висела над караваном. Далрей уже шел пешком.  Подняв  взгляд,  он
увидел, что Престайн открыл глаза, улыбнулся и помахал  ему.  Неужели  этому
человеку вообще не требуется сон? Или он полностью  подчинил  себе  мышцы  и
сухожилия? - Buon' giorno, Боб! Как ты себя чувствуешь? -  донес  ветер  его
слова. - Прекрасно, спасибо тебе. А вы? - Я уже могу идти пешком. В Ируниуме
вечно приходится куда-то идти, Боб. Ты сможешь идти пешком,  если  я  помогу
тебе спуститься? Завтрак, или что-то вроде этого, будет готов через полчаса.
Женщины уже стряпают его. Престайн поморгал. - Но ведь караван еще движется!
- Конечно. - Далрей легко подпрыгнул, ухватился за свободные концы  веревки,
которой была подвязана постель Престайна. -  Естественно.  Они  стряпают  на
спинах скакунов, так как мы должны двигаться... У них есть сланцевые плитки,
так что скакуны не  чувствуют  огня...  -  Он  прервал  себя.  -  Почему  ты
улыбаешься? - Скакуны, - сказал, давясь, Престайн. - Не могу  поверить...  -
Такое им дали имя, - небрежно ответил Далрей.  -  Я  никогда  не  спрашивал,
почему. Они пришли с севера, миновали Капустное Поле королевства Клинтон,  -
он сделал какой-то знак пальцами при этом названии.  -  Это  было  несколько
добрых лет назад. Теперь они жизненно важны для  нашей  экономики.  Их  тела
большей частью состоят из воды. Престайн собрал  веревки  и  освободился  из
одеяла. Его хлестнул ветер.
   - Только не роняй мох, Боб. Это любимая  еда  скакунов,  а  мы  не  хотим
оставлять следы. - Проверьте, - отозвался Престайн, бережно свернул одеяло и
увидел вышитое машиной слово: "Witney". - Это английское одеяло. - Я знаю. -
Далрей похлопал по подвесной постели. - Лучший сорт, что  мы  получили.  Они
приходят по торговым каналам. - Ясно, - сказал Престайн,  спрыгивая  вниз  и
идя рядом с  Далреем,  ему  пришлось  замедлить  обычный  нетерпеливый  шаг,
приноравливаясь к катящемся скакуну. - А что  вы  имели  в  виду,  говоря  о
следах? Этот огромный скакун должен оставлять след,  какой  не  пропустит  и
новичок. - Вовсе не так, Боб. Ветер на этой  земле  стирает  обычные  следы.
Уллоа любят полагаться на нюх, и они наша самая большая  слабость.  Но  даже
так они не слишком хорошо ходят по обычным  следам.  Не  то  что  Дарган  из
Даргая, - добавил он  с  внезапной  вспышкой  гордости.  Дарган  из  Даргая.
Очевидно, родовое имя. Престайн отлично понимал, что  может  провести  здесь
всю жизнь, изучая здешние обычаи. Достаточно  много  людей  изучает  прошлое
Земли, живя всю жизнь среди дикарей. Но у него не было на это времени.  Одно
утверждение, высказанное Далреем, особенно заинтересовало его. - Вы сказали,
что скакуны были приведены мимо Капустного Поля королевства  Клинтон  совсем
недавно. - Он улыбнулся Далрею,  чувствуя,  что  дружеское  отношение  этого
человека  согревает  его.  -  Наверняка,  Тодор  Далрей,  вы  знаете  дюжину
предположений, которые я хотел бы узнать.
   - Конечно. Но ты должно быть понял, что я не обычный кочевник. Дарган  из
Даргая по праву должен жить в Даргае, но мы были изгнаны... Я  допускаю,  ты
понял это по моей зеленой одежде. Почему  зеленый  должен  быть  камуфляжным
цветом  в  коричнево-золотистой  пустыне,  в  высоких  иссушенных  травах  с
красными цветами калчулик? Зеленый - знак чести!
   - Я понял это. Но, Тодор... Капустное Поле?..
   - Ну, естественно, король Клинтон обходит его, даже несмотря на  то,  что
скакуны сильные, как...  он  сказал  однажды,  скольким  вашим  лошадям  они
эквивалентны, но я забыл. Но даже они не могут пройти через  Рост.  Престайн
сдержал свое нетерпение.
   - Попробую по-другому. Кто такой король Клинтон?
   - О, он еще один иномирянин... но совершенно особый.
   О, да, - Далрей улыбался, пока говорил это, делая маленький тайный  знак,
- совершенно особая личность.
   - Вы сказали, несколько лет назад, несколько добрых лет назад.  Я  понял,
что это произошло недавно, что ваша культура не использовала скакунов. Но...
когда это было? Он подумал о Майке Маклине.
   - О... По нашим годам, которые примерно равны вашим, я бы  сказал,  около
десяти лет назад. Может быть, меньше. Вряд ли больше.
   - А король Клинтон сейчас мертв? Я надеюсь...
   - Мертв? Король? Я искренне надеюсь, что нет! Но он ушел...
   Некоторыми вещами ни человек, ни король  не  могут  управлять.  Судьба  -
суровая хозяйка...  -  Слова  Далрея  звучали  мистически,  но  Престайн  не
прерывал его, поскольку мистический король Клинтон не  подходил  для  уютной
болтовни. Здесь было много других вещей, которые он  хотел  бы  знать,  и  в
первую очередь - найдет ли он путь назад, на Землю, которую называет  домом.
Совершенно очевидно, эти люди  занимались  торговлей  в  других  измерениях.
Странности этой  концепции  ничего  не  значили  для  Престайна,  не  считая
радостного принятия его Далреем.
   - Клинтон, - сказал, наконец, Престайн. - Это не итальянское имя.
   - С чего бы ему быть им? - Далрей продолжал оглядывать плоский  горизонт,
чье однообразие нарушали лишь отдельные группы кеглеобразных деревьев. -  Он
не итальянец...
   - Послушайте, - внезапно сказал по-английски Престайн, - вы  говорите  по
английски?
   Еще не закончив, он уже знал ответ, вспыхнувший в его памяти. Он вспомнил
странный разговор прошлой ночью, когда Тодор Далрей пообещал взять  на  свою
ответственность новичка иномирянина Престайна. Человек с  хриплым,  властным
голосом говорил по-английски. Но Престайн  был  тогда  слишком  слаб,  чтобы
отреагировать.
   - Конечно! - вежливо рассмеялся Далрей. - Не хочешь же ты сказать, что мы
все время общаемся друг  с  другом  на  итальянском!  -  Его  английски  был
великолепен, без всякого акцента  и  запинок,  которыми  был  подвержен  его
итальянский. - Будь славен великий Иегова!
   - Аминь, - отозвался Престайн. Он задал несколько  вопросов,  словно  они
являлись частью чего-то предыдущего, но более чем кто-либо, он знал важность
того, о чем спрашивал. Несмотря на то, что  ему  нравился  Далрей,  хотя  он
представлял, что может выдержать и даже наслаждаться этой жизнью, он  должен
вернуться. - Скажите мне, Тодор, куда мы сейчас идем? Смогу ли я  когда-либо
вернуться в мое родное измерение?
   - Что касается второго вопроса, - сказал Далрей, вглядываясь из-под  руки
в линию горизонта, - я не  могу  сказать.  Только  Валкини  имеют  доступ  к
Графине, проклятые ее черной душой...
   - Монтиверчи!
   Далрей остановился, повернулся гибким движением  пантеры  и  так  стиснул
запястья Престайна, что у того  затрещали  кости.  Он  приблизил  свое  лицо
вплотную к Престайну, верхняя губа его скалилась,  пока  он  говорил,  глаза
пылали ненавистью.
   - Ты знаешь эту женщину-кошку, это дьявольское отродье!
   Ну-ка, быстро говори, иномирянин Престайн, иначе ты умрешь... медленно!
   - Эй... что... - Но тут Престайн понял, что у него нет времени для долгих
речей. - Я не знаю ее! - выкрикнул он. - Я слышал о ней, как о дьяволице, но
никогда не встречал ее! Она пыталась убить меня. Я бежал от нее, когда попал
в этот мир!
   Далрей пристально всматривался Престайну  в  лицо.  То,  что  он  увидел,
несколько успокоило его. Он отпустил запястья  землянина,  и  Престайн  стал
растирать их, печально осознавая силу охотника.
   - Послушайте Тодор, - спокойно сказал он, -  за  моими  друзьями  на  той
стороне гнались Труги Монтиверчи. Нас обстреляли...  -  Говоря,  он  пытался
понять выражение лица Далрея. - У нас были большие неприятности. Вертолет...
машина, которая летает... падал на нас, когда я  случайно  перешел  сюда.  Я
думаю, может быть, все мои друзья убиты.
   Во взгляде Далрея появилась с трудом вычисленная решимость.
   - Выходит, ты не просто попал, к своему несчастью, через узловую точку  в
наш мир. Я вижу, ты имеешь знания. И ты говоришь, что вы дрались с Графиней?
   - Да. Я мало знаю обо всем этом. - Он сглотнул. - Вы знаете  человека  по
имени Маклин?
   - Маклин? Нет. Это имя ничего не говорит мне.
   - Очень плохо. Однако, вы не сказали мне, куда мы идем.
   Я пытался идти на север, когда вы встретили меня.
   - На север. Да, к Большой Зелени. Ты бы пожалел, когда добрался туда. - И
он рассмеялся коротким, лающим смехом. - Пойдем, дружище Боб. Завтрак готов.
Я хочу есть. Будет  разумно,  счел  Престайн,  если  я  позволю  ему  лгать.
Естественно, Далрей станет подозревать каждого, кто знает его врагов  здесь,
где любой иномирянин станет беспомощно тыкаться... к а к Ф р и ц ц и.
   Пока они шли к скакуну с кухней, Престайн нервничал, затем резко сказал:
   - Послушайте, Тодор, вы слышали о девушке по имени Фрицци Апджон?
   Он  не  знал,  хочет  ли  услышать  утвердительный   ответ.   Последующие
подробности  могут  так  больно  ударить  его,  что  на  какое-то  время  он
обезумеет.
   - Нет. - Далрей пристально взглянул на  Престайна.  -  Она...  важна  для
тебя?
   - Нет! - немедленно прозвучал ответ Престайна. - Нет!
   Конечно же, нет! - Затем он сказал более медленно. - Могла бы быть. Могла
бы быть, Тодор, поскольку я чувствую к ней расположение.
   - Хорошо, идем поедим. После еды жизнь покажется тебе гораздо приятнее.
   Он хлопнул Престайна по спине и стал подниматься  к  затянутому  кожаными
ремнями парню, который качался на задней части скакуна. С вершины его тянуло
аппетитными запахами. Престайн тоже полез  на  него.  Он  ничего  не  сможет
сделать для Фрицци, пока не доберется приблизительно до того места на севере
Рима, где она была перенесена. И он  пойдет  на  север,  невзирая  на  любые
смутные предупреждения. На широкой, плоской  спине  скакуна  сидели  кружком
закутанные в шали старухи и множество вездесущих полуголых детишек, кричащих
и дерущихся, а также несколько мужчин, одетых,  как  и  Далрей,  в  зеленое.
Одноглазый мужчина с седыми волосами и бородой, пристально глядел на Далрея,
его  объемистое  брюхо  подпрыгивало  в  такт  движению  скакуна.  Он  носил
темно-коричневую с желтым одежду, а редкие седые  волосы  были  полуприкрыты
свисающим с одной стороны шлемом.
   - Эй, Тодор! Я слышал, ты проделал большую работу, - сказал он на хорошем
английском, но с легким акцентом. - Тебя можно поздравить!
   Женщина,  присматривающая  за  котлом  над  огнем,  горящем  на  ложе  из
сланцевых плиток,  стала  раскладывать  дымящееся  мясо  по  обычным  земным
тарелкам.  Престайн  с  благодарностью  принял  тарелку  вместе   с   куском
коричневого хлеба, отломленного от  длинной  булки.  Рядом  стояла  тыква  с
водой. Далрей что-то сказал пузатому человеку на непонятном Престайну языке,
от чего толстяк приподнялся, что-то быстро и невнятно говоря, в то время как
женщины болтали между собой, а еще один мужчина завтракал, впиваясь  в  мясо
крепкими белыми зубами.
   - Я дал тебе достаточно, чтобы сделать дело! - воскликнул, шлепая губами,
толстяк. - Если ты плохо сделал его...
   - Нет, Ноджер, я его сделал не плохо! Ты дал мне столько пороха, что  его
бы хватило, чтобы обрушить половину гор Данеберг!
   - Я мастер огня этого каравана! Я отмерил пороха...
   - В следующий раз, Ноджер, не пей столько, когда будешь  отмерять  порох,
или я лично откажусь от бартера на вино, когда мы пойдем на юг!
   - Ты же не сделаешь этого, Тодор, со стариком, у  которого  лишь  вино  и
порох заменяют комфорт и семью? Благодари, Тодор, своего бедного отца за то,
что он сказал... - Хватит! - Далрей выбросил обгрызенную кость и  немигающим
взглядом  уставился  на  старого  Ноджера.  -  Мой  родители  мертвы,  убиты
стражниками хонши, прислужниками Валкини. И больше ни слова о  них,  Ноджер,
если ценишь свою шкуру! Старик вернулся к мясу и хлебу, запивая их  большими
глотками вина. Думая о том, что сказал Дэвид Маклин, когда впервые  встретил
его, Престайн улыбнулся. Выходит, каждое измерение имеет своего Фальстафа? И
это тоже было хорошо.
   - Слава Амре! - сказал один  из  мужчин  с  набитым  ртом.  -  Я  слышал,
проклятые шахты драгоценностей взлетели к небу!
   - Я, - отозвался Далрей, - не стану с этим спорить.
   Ноджер сплюнул и выпил еще  вина,  его  единственный  глаз  уставился  на
Далрея ледяным взглядом.
   Престайна разгорячила эта немая сцена. Было  ясно,  что  эти  Дарганы  из
Даргая были людьми, которые не падают ниц перед Валкини - агентами  Графини.
Они только что взорвали одну из шахт драгоценных камней.  Несомненно,  здесь
разгорается кровавая война. Но больше,  чем  он  хотел  узнать  о  Дарганах,
Престайн желал найти Фрицци. Его бокал  опустел  и  он  вежливо  попросил  у
Далрея воды, отказавшись от вина.
   - Эй, чертенок! - крикнул Далрей, бросая бокал в голову полуголого  юнца.
Тот по-волчьи оскалился и поймал бокал. Престайн  глядел,  как  тот  идет  к
деревянной трубе, торчащей в задней части скакуна, и поворачивает втулку  на
ее вершине. Оттуда брызнула серебристая, кристалльно чистая вода.
   - Но это же?..
   - Конечно, - довольно рассмеялся Далрей. - Скакуны имеют огромный  третий
желудок, полный воды,  которой  они  охлаждают  свое  гигантское  тело.  Они
устроены гораздо лучше, чем верблюды на твоей Земле,  и  несут  очень  много
благословенной Амрой воды.
   - И вы погрузили туда трубу и регулярно достаете ее?
   - Дарганы из Даргая - охотники. Мы знаем животных.
   - Значит, вы изучили скакунов. А чем вам нравится Даргай?
   - Ах!.. - пронесся удивленный ропот, и  все  присутствующие  вскочили  на
ноги и уставились на Престайна, издавая удивленные возгласы. - Чем Даргай...
   - Клянусь Амрой, этот вопрос требует поэтического  ответа!  -  воскликнул
Далрей,  опуская  свой  бокал.  Глаза  его  свергали,  лицо  пылало,  борода
встопорщилась.
   - Теплом, вином и женщинами!  Там  просто  чудесно!  -  сказал  Ноджер  и
поднеся  к  губам  кубок,  одним  глотком  опустошил  его.   Пока   взрослые
беседовали, дети ели, пили и болтали между собой. Для них Даргай был  только
именем, символом, о котором шептались их  родители.  Они  никогда  не  знали
отчаяния лишенных родины, поскольку родились скитальцами.
   Пока  караван  скакунов  упорно  двигался  вперед,   Дарганы   продолжали
завтракать.  Маленькие  скакуны  путались  в  ногах  у  своих  родителей,  с
легкостью  не  отставая  от  процессии,   двигающейся   медленнее   обычного
человеческого шага. Огромные плоские копыта вздымали пыль. Несколько  мужчин
шли впереди, и Престайн чувствовал, что они готовы  скорее  применить  любую
тактику, чем попытаться избежать атаки уллоа. Эти птицы с кошачьими мордами,
бескрылыми телами и драконьими ногами могли  бежать  в  десять  раз  быстрее
скакунов.
   Оглядывая   открывающуюся   сверху   картину,   с   навевающим    дремоту
покачиванием, Престайн  проникся  безвременным  расслабленным  темпом  жизни
кочевников из Даргая. Такая жизнь предназначена  для  особого  сорта  людей,
людей, совершенно отличающихся от человека, которым являлся Далрей.
   Мимо прошла девушка, стройные бронзовые ноги легко несли ее  по  скакуну.
На ней была желтая шаль и платье, открывавшее ветру  значительную  часть  ее
тела. Ее темные волосы струились по мантии. Покачивание бедер, когда она шла
мимо, ясно указывало, что она знает, что  Далрей  наблюдает  за  ней.  Очень
целеустремленная  молодая  леди,  решил   Престайн   и   улыбнулся.   Далрей
отвернулся, пытаясь поскорее прожевать кусок мяса, глаза его блестели,  руки
нервно суетились. Затем он встал на ноги и спрыгнул следом за ней на землю.
   Она  отскочила  назад  и  отбросила  одну  руку,  дразня  его.  Их  слова
затерялись в мягких шлепках широких копыт скакуна, но Престайн услышал,  как
Далрей назвал девушку Дарной. Он почувствовал укол острой боли, когда увидел
их темноволосые головы вместе, когда они пошли  вдоль  каравана,  прижавшись
друг к другу.
   Тонкий трубный звук прорезал золотом эту  сцену,  как  визг  тормозов  на
обледеневшей дороге.
   Престайн  подпрыгнул.  Все  спешили  вокруг  него  с   какой-то   деловой
активностью. Дети сгрудились в центре спин скакунов. Женщины тушили костры и
разбирали таганы. Затем они начали складывать вещи в тюки и сооружать из них
брустверы на спинах животных, создавая  себе  защиту.  Им  помогали  старшие
дети, работая быстро, молча и без всякого  принуждения.  Мужчины  образовали
группы вокруг ног скакунов и растянулись в одну сторону, каждый нес  оружие,
металл блестел на солнце.
   - Что это? - спросил Престайн Ноджера, когда трубы зазвенели снова.
   Лицо и брюхо Ноджера  тряслись,  он  бросил  толстую  кипу  шкур  в  свое
укрытие.
   - Это предупреждение, иномирянин! Кто-то напал на нас!
   Ради Амры, пусть это будет лишь несколько жалких, трусливых  уллоа...  О,
Амра!
   Он нырнул в свое укрытие и зарылся в шкуры. Трубы пропели опять. Престайн
стоял, балансируя на медленно покачивающейся спине,  и  оглядывал  горизонт.
Оттуда неслись к ним черные  точки.  Они,  казалось,  двигались  параллельно
каравану,  но,  как  увидел  Престайн   после   пристального   рассмотрения,
постепенно сходились с ним. Какая-то зловещая угроза дыхнула на него от этих
далеких фигур.
   Едва он осознал эту угрозу,  как  наблюдатель  на  крутящейся  деревянной
башенке, установленной на  спине  одного  из  передовых  животных,  закричал
снова, чтобы караван двигался быстрее. Точки передвигались гораздо  быстрее,
чем уллоа, быстрее, чем любые нормальные  животные.  "Валкини!"  -  закричал
наблюдатель. И потом еще раз прозвучал беспомощный вой, заглушаемый  ветром:
"Валкини!"
   Далрей поймал кожаные ремни скакуна, взглянул наверх и закричал:
   - Боб! Мечи, которые мы  взяли  у  стражников...  Они  все  еще  в  твоей
постели. Вооружайся! Валкини атакуют, и нам придется драться!
   Сглотнув, Престайн пробрался к свисающей на веревках постели, подтянул их
и развернул одеяло. Он коснулся теплого металла мечей, осторожно вытащил их,
стараясь не порезаться об острые лезвия. Теперь у него было два меча. Какого
дьявола он собирается делать с ними? Заорать "Банзай!" и броситься в атаку?
   - Спускайся сюда! - повелительно крикнул Далрей.
   Престайн спрыгнул  на  песок  возле  него  и  машинально  пошел  рядом  с
караваном, держа в каждой руке по мечу. Он помахал ими ради опыта.
   - Женщины будут метать дротики, - натянуто  сказал  Далрей.  Выглядел  он
встревоженным. - Мы будем сражаться, как мужчины и охотники Даргая!
   Престайн понял, что Далрей и его соплеменники - смертельно опасные  бойцы
с этими мечами. Он понял, что большая  часть  их  вооружения  была  когда-то
отнята у стражников хонши. Плавить железо и варить сталь было бы трудно  при
их  кочевой  жизни.  Значит,  как   и   большинство   культур   в   подобных
обстоятельствах, им нравился грабеж и они оправдывали его.
   Далрей взглянул вдоль каравана на группу мужчин, готовых броситься  в  то
место, где будет больше всего  угроза.  Престайн  шел,  взвинченный,  но  не
слишком страшный, по сравнению с явно воинственными мужчинами  вокруг  него,
шел на уллоа.
   Он снова взглянул на несущиеся точки. Это явно были не уллоа. Он облизнул
губы. Точки резко прекратили движение вперед. Престайн  даже  подпрыгнул  от
внезапности этого7 Потом заморгал, когда каждая точка, казалось, раздулась и
выросла в размерах, словно их накачивали воздухом. Затем он понял,  что  они
просто сменили направление и понеслись в  лобовую  атаку.  Из  груди  Далрея
вырвался оглушительный крик. Престайн взглянул туда, увидел  то  же,  что  и
Далрей, и понял, с чем он столкнулся.
   -  Валкини  атакуют!  Бронированные  машины!   Автоматические   винтовки!
Скорострельные пушки! Быстрей к моим людям! Это наша гибель!

 7

   Престайн невольно потер рукой небритый подбородок. Он увидел собственными
глазами, что Далрей прокричал правду. Люди, хорошо сведущие  в  путешествиях
по иным измерениям, должны знать о земном вооружении.Престайн  почувствовал,
как его лицо перекосилось от отвращения.
   Если бы здесь сейчас был Алек...
   Он подумал в этот  стремительный  миг,  когда  надвигались  бронированные
машины, под прицелом их пушек, в суматошном страхе, что может быть, он уйдет
из этого мира и вернется в свой собственный.
   Но он не сделал этого до сих пор и сомневался, что это получится  сейчас.
Монтиверчи берет  драгоценности  из  этого  мира  (и  без  сомнения,  другие
сокровища), а взамен она переправляет сюда своим задирам Валкини  оружие,  а
когорты их хонши получают рабов для работы на нее.  На  бумаге  эта  система
выглядит просто чудесно.
   На передовой машине сверкнула  вспышка.  Четырехногий  скакун  зашатался,
переваливаясь с боку на бок, как шхуна во время циклона.  От  него  полетели
огромные куски красного мяса. Потоком хлынула красная  кровь.  Скакун  издал
ужасающий вой, точно сирена "Королевы  Елизаветы".  Снова  грянула  пушка  -
девяностомиллиметровая, подумал Престайн - и снова попала в скакуна. Кричали
женщины. Плакали дети. Пушка  продолжала  стрелять,  посылая  снаряды  вдоль
линии скакунов. Далрей с ужасным лицом побежал к бронированным машинам.
   Остальные мужчины последовали за ним.
   Престайн обнаружил себя бегущим вместе с Далреем, каждую секунду  ожидая,
что очередная пуля прикончит его. Ушей достиг  обычный  городской  шум.  Его
очки запотели, но он продолжал бежать, глупо размахивая двумя мечами. В  его
голове царил кровавый бедлам. Он  видел  уже  вблизи  бронированные  машины,
видел, как песок вылетает у них из-под  колес,  видел  дьявольское  моргание
ведущих огонь пушек, установленных на турелях. Престайн мельком подумал, что
они производства "Испано-Сюиза", но не был в  этом  уверен.  Сплошная  линия
пуль ударила по бегущим людям. Мечи и  дротики  выпадали  из  расслабившихся
пальцев убитых. Престайн почувствовал, как что-то очень твердое ударило  ему
в грудь. Закричав от боли, он выронил оба меча, и вздыбившаяся земля ударила
ему в лицо. Прежде чем потерять сознание, он  почувствовал,  как  из  центра
боли в груди распространяется ледяной холод.
   Потом... потом не было ничего.
   Когда он открыл глаза, первое,  что  он  почувствовал,  было  онемение  в
груди. Было такое чувство, словно его  пропустили  через  химчистку.  Он  не
ощущал ни рук, ни ног. Он не думал, что его стошнит, но во рту стоял  гадкий
привкус. Престайн застонал.
   И кто-то, тяжело дыша рядом с ним, простонал в ответ.
   - Где это мы? - свирепым, раздраженным голосом спросил Далрей.
   - Наверное, нас застрелили, - прохрипел Престайн. - Мы умерли, похоронены
и попали в ад.
   - Нет... -  Далрей  шевельнулся  и  тут  же  обмяк,  ткнувшись  спиной  в
Престайна. - Я только проверил. Хонши не pubicked меня. Значит, и тебя тоже,
я полагаю.
   - ...? - Затем Престайн вспомнил и в  панике  забился,  осматривая  себя.
Потом с облегчением расслабился. - Меня нет... слава Амре.
   - Слава Амре, - сказал Далрей. - Может быть, Амра будет благосклонна.
   Теперь Престайн увидел белую комнату, в которой они лежали на  полу.  Там
было два высоко расположенных зарешеченных окна. Пол был, судя по  вони,  из
компоста, небрежно прикрытого кусками брезента. В двери из слоистого дерева,
обитого бронзой, был смотровой глазок, прикрытый бронзовой пластинкой.
   - Бронза, - сказал Далрей. - Хонши.
   - Но...
   - Они используют железное оружие, но бронзу и  медь  для  брони.  Валкини
хранят в тайне свою технологию. Это должно быть разумно.
   - Да, - согласился Престайн, прекрасно понимая, что за  всем  этим  стоит
разум Графини. - О, да.
   Бронзовая пластинка поднялась, и в глазке возник  глаз  хонши,  пустой  и
ужасно бесстрастный.
   - Сгинь, - проворчал Далрей.
   Стражник зашипел. Престайн не знал, понимают ли эти  твари  английский  и
могут ли вообще говорить. Далрей  приподнялся  на  руках.  Его  одежда  была
порвана на груди, как и у  Престайна.  Престайн  быстро  взглянул  на  себя.
Липкий пластырь покрывал то место, где все еще  было  онемение,  и  внезапно
Престайн понял, что произошло.
   - В нас попали иглами со снотворным,  тодор!  Они  не  убивали...  только
взяли нас в плен, как мы поступаем с дикими животными!
   Далрей неприятно рассмеялся.
   - Мы и являемся таковыми... для них!
   Престайн почувствовал стыд, лишившись статуса человека. Эти Валкини имели
гордость,  мрачную,  одинокую  гордость,  которая   могла   устоять   против
нетерпеливой чести Далрея, как дым против пламени.
   Затем Престайна охватил страх встречи с Валкини,  угрожающей  лишить  его
мужества на глазах товарища. Со скрипом открылась дверь и с мечами  наготове
вошли стражники  хонши.  С  их  шлемов  свешивались  пучки  волос  с  кожей.
Двигались они осторожно.
   Далрей  угрожающе  рассмеялся,  и  хонши  застыли.  Мечи  задрожали,  они
отступили назад.  Престайн  вздрогнул  и  получил  глубокое  наслаждение  от
влияния силы Далрея.
   - Мы особые пленники, дружище Боб, - быстро, нетерпеливо сказал Далрей. -
Нас только двое в камере. О, да, Валкини намереваются позабавиться  с  нами,
прежде чем мы умрем.
   - Я думаю, - отозвался Престайн, внезапно испугавшись  еще  больше,  -  я
думаю, они хотят сделать из нас рабов.
   - Графиня время от времени дает Валкини рабов для игры.
   Так мы слышали в Даргае.
   Стражники хонши двинулись вперед и направили острия меч-ей на Престайна и
Далрея. Те с трудом поднялись на ноги, не совсем еще отойдя от  наркоза,  и,
шатаясь, вышли в коридор.
   Подгоняя их уколами мечей, хонши каждый раз говорили:
   "Хошоо!  Хошоо!"  Угрожающее  эхо  разносилось  по  коридору.  Сонные   и
спотыкающиеся, они  брели  по  коридору  мимо  бес-численных  дверей  камер.
Стражники совершенно намеренно стара-лись их запугать.
   - Не позволяй стражникам  запугать  себя,  Боб,  -  тяжело  дыша,  сказал
Далрей. - Они могут пугать, но у вас на Земле есть крысы...  король  Клинтон
использовал этот аналог... - Он был  измучен,  но  когда  говорил  о  короле
Клинтоне, то сделал маленький тайный знак. - Он говорил,  что  хонши  всегда
дерутся, как загнанные в угол крысы. Они смертельно опасны.
   - А что... что насчет тругов?
   - Молись, чтобы тебе никогда не пришлось встретиться с ними в бою. Даже я
не уверен в результате. Престайн первым увидел окно, когда они  свернули  за
угол и камеры закончились. Зеленый свет лился через него. Хонши  подтолкнули
их мечами - их концы стали уже красными - и  крик-нули:  "Хошоо!"  Царапины,
полученные от уллоа, все еще время от времени мучили Престайна,  но  они  не
были глубокими или се-рьезными. Теперь же он почувствовал бешеную  ненависть
к этим безмозглым хонши с их колящими мечами.
   - Не пытайся выхватить их! - предупредил Далрей.
   Престайн внял этому мудрому совету. Выносливость  много  значила  в  этом
мире Ируниуме. В мире Престайна, где мужчины и женщины ездят в автомобилях и
в  их  распоряжении  находятся  многочисленные  механизмы,  выносливость  не
значила почти ничего. Ируниум безжалостно  находил  трещины  в  самоуважении
иномирян. Приходилось собирать все моральные и физические силы, чтобы выжить
в Ируниуме. Ируниум требовал больше, чем  родной  мир,  больше,  чем  просто
физическую подготовку,  и  Престайну  нужно  с  поднятой  головой  встретить
очередное тяжелое испытание. Он должен проявить выносливость.
   Все, что Престайн успел увидеть, проходя мимо окна, была  зеленая  стена,
тянущаяся,  насколько  хватало  глаз.  Далрей,  тоже  увидевший  ее,  сильно
побледнел.
   - Что это, Тодор?
   - Они ведут нас к Большому Росту... Мы находимся в Капустном Поле!
   - Значит, - сказал Престайн, думая о том, что это значит для него,  -  мы
попали на север!
   - Это хорошо, что ты упитанный. Только ты не знаешь,  что  такое  Большая
Зелень!
   - Хошоо! Хошоо! - закричали стражники, и  они  поковыляли  дальше.  Хонши
нетерпеливыми рывками открыли большие двойные  двери,  выходящие  в  большой
амфитеатр,  окруженный   ярусами   сидений.   На   этих   удобных   сидениях
расположились люди - обычные на вид мужчины и женщины.  Они  были  в  ярких,
свободных  одеждах  золотистых,  малиновых,  изумрудных  и  голубых  цветов,
сверкающими от драгоценных камней. Золотые  украшения  в  пышных  прическах,
нагие белые плечи женщин, смеющиеся лица, насмешливо глядящие вниз  на  двух
оборванных, окровавленных людей, с  трудом  ковыляющих  в  центр  маленького
ринга. Наступила тишина.
   -  Пусть  принесут  лозу,  -  раздался  командующий  голос  из   кабинки,
установленной в нескольких футах над уровнем земли. Престайн поднял  взгляд.
Там сидели, презрительно улыбаясь, мужчина  и  женщина,  откусывали  шоколад
белыми зубами, сверкая берилловыми кольцами на пальцах. Мужчине на вид  было
около шестидесяти. Обвисшие мешки под  глазами  и  складки  под  подбородком
отнюдь не красили его. Он походил на змею, отвратительный и  очень  опасный.
Девушку можно было квалифицировать таким же образом.
   - Мелнон и его проститутка! - сказал Далрей. - Они управляют Валкини  для
Графини. Мерзость!
   Зрители возобновили разговоры и смех, курили и сплетничали.
   Они ждали лозу.
   - Что это за лоза, Тодор? - прошептал Престайн.
   - Скоро увидишь. Я боюсь ее...  Но  если  мы  должны  умереть,  то  умрем
храбро, лицом к лицу с врагами. Я умру, как Дарган из Даргая!
   Престайн взглянул вверх. Крыша изгибалась над головой,  как  раковина  из
плексигласа  или  другого  прозрачного  строительного  материала.   По   ней
шевелились тени, словно снаружи ее окружали кроны деревьев.
   Под ногами был бетон, а не песок, как он себе представлял.
   Арена без песка будет залита кровью, что не  совсем  правильно.  Престайн
обиженно подумал, что если он должен умереть здесь и сейчас, то  по  крайней
мере, заслуживает надлежащих похорон. Страх ушел. Как  человек,  падающий  с
высокого здания, он достиг понимания, что такова его судьба и никуда тут  не
денешься. Он может кричать, когда придет время, но это будет от боли,  а  не
от страха.
   Постепенно  опять  наступила   тишина   ожидания.   Появилась   маленькая
электротележка, которой управлял испуганный человек в цветной робе.
   - Удачи вам, друзья, - сказал он на разговорном итальянском. - Не  вините
меня. Я всего лишь работаю  здесь.  На  тележке  стоял  большой  пластиковый
колпак, накрывающий цветочный горшок. В горшке рос ярко зеленый побег  футов
трех высотой. Далрей зачарованно уставился на него.
   - Часть Большой Зелени, - прошептал он, сглотнув.
   Человек в робе снял горшок с тележки, обращаясь с ним так, словно  в  нем
был нитроглицерин. Он поставил его на бетон, вытер лоб, высморкался, вскочил
на тележку и уехал. Престайн  понял,  что  оказался  в  положении  человека,
который сохраняет  спокойствие,  потому  что  не  понимает,  что  происходит
вокруг. Он также понял, что Далрей стоит так безвольно и  обреченно,  потому
что встретился с призраком, о котором слышал и которого боялся всю жизнь, но
никогда до конца не верил в его существование. Теперь же Далрей встретился с
твердым фактом, что его кошмары, его детские  фантазии,  его  тайные  страхи
сейчас у всех на виду. Он, Тодор Далрей из Даргая, встретился один на один с
Большой Зеленью, Капустным Полем.
   - Вы сказали, это лишь часть, Тодор. Ну...
   - Ты не понимаешь.
   Стражники хонши  образовали  овал  из  бронзовых  щитов.  Другие  подняли
дротики. Двое угрюмых стражников протянули пленникам мечи рукоятками вперед.
Престайн взял меч, и предложивший  его  хонши  тут  же  отскочил,  прошипев:
"Хошоо!", как клокочущий пар в котле.
   Далрей взял свой меч, но не  повращал  им,  чтобы  проверить  баланс.  Он
безвольно стоял, держа его, с позеленевшим лицом.
   Престайн, со свистом  разрезав  лезвием  воздух,  взглянул  на  Далрея  и
почувствовал, как кровь отхлынула от  его  лица.  Если  так  выглядит  такой
храбрый человек, как Далрей... Над их головами пронесся крюк на конце стрелы
подъемного крана, управляемый из специальной клети,  походил  из  стороны  в
сторону, пока на зацепился за  кольцо  на  верхушке  пластикового  колокола.
Стражники хонши торопливо покинули арену и выстроились у  входа  в  туннель,
еле видимые за тяжелыми пластиковыми щитами. Престайн и Далрей  остались  на
арене  одни.  Из  пазов  перед  первым  рядом  сидений   поднялись   большие
пластиковые пластины, образовывая круговой барьер.
   Цветочный горшок стоял точно посредине арены.
   - Назад, - быстро сказал Далрей, затем  расправил  плечи.  -  Нет.  -  Он
ухватился левой рукой за свое правое запястье, чтобы  унять  дрожь.  -  Нет,
дружище Боб, я нападу в самый первый момент. Это единственный  шанс.  Ты  же
должен делать все, что сможешь.
   - Отлично. - Престайн  ничего  не  понимал,  но  был  со  всем  согласен,
чувствуя, что Далрей не хочет рассказывать о том, что вот-вот  произойдет  -
не хочет даже думать об этом.
   - Поднимай крышку, Тони! - громко прокричал Мелнон, грубо хохоча и лаская
свою женщину. Его смех напоминал звук лопающихся  плодов.  -  Глядите  вниз!
Сейчас будет забавно! Дрожь возбуждения прошла  по  рядам  зрителей.  Сердце
Престайна бешено забилось. Пришло время для охотника и его спутника - он уже
привык  к  этой  жизни  считать  себя  спутником  Далрея.  Он   почувствовал
головокружение и помотал головой. Крюк  поднял  пластиковый  колокол  вверх.
Мужчины и женщины завопили. Далрей, подняв  меч,  прыгнул  вперед.  Растение
зашевелилось. Оно извивалось, как щупальце. Оно прянуло назад  и  уклонилось
от удара Далрея. Он тяжело дышал от страха и напряжения. Растение  рванулось
вперед и хлестнуло тело  Далрея,  точно  плеткой-девятихвосткой  -  за  этот
короткий момент его конец вырос и разветвился. Пока Престайн в ужасе  глядел
на это, конец растения все рос и  рос,  разветвлялся  и  разветвлялся.  Лоза
снова метнулась к Далрею. Он поднял меч и нанес несколько сильных ударов, но
все мимо. Всхлипнув от усилий, он упал на  колено,  когда  лоза  захлестнула
его. Престайн, потрясенный до отвращения, заставил себя прыгнуть вперед.  Он
взмахнул мечом, как топором, перерубил три петли, опутавшие Далрея, и дернул
его за руку. Далрей молниеносно взмахнул мечом и рубанул по  лозе,  успевшей
ухватиться за шею Престайна. Меч просвистел менее чем в дюйме возле его уха.
   - Спасибо, Боб! - выдохнул Далрей. - А теперь назад!
   Они вместе на четвереньках отползли в сторону,  скользя  по  бетону.  Они
панически молотили позади себя  мечами,  разбрасывая  по  земле  отрубленные
зеленые шевелящиеся усики.
   - Проклятая тварь слишком подвижна! - крикнул Престайн,  весь  мокрый  от
пота, со свистом втягивая воздух.
   - Нет, Боб, не подвижная. Она всего лишь  быстро  растет.  Это  маленькая
лиана Ломбока, младший братишка тех, что живут в Большой Зелени.
   Они  отступили  к  противоположному  краю   арены,   глядя,   как   лиана
выплескивается из горшка и волнами растекается по бетону, слепо ища их.
   - Маленькая! Но поглядите, как она растет! С  такими  темпами  она  скоро
заполнит всю арену. - Престайн тяжело вздохнул. -  Но  как  она  может...  в
горшке не может быть достаточно материала для  строительства  клеток,  чтобы
она росла бесконечно...
   - Валкини знают все о Капустном Поле, Боб. Они могут сжимать  питательные
вещества. Если она проявит хоть  малейший  признак  слабости  от  недостатка
веществ, они тут же подбросят их. Они вовсе не глупы.
   - Но что мы можем сделать?
   - Я упустил наш лучший шанс. Пока лиана маленькая, ее еще можно отрезать,
но она будет расти снова. Я хотел выдернуть ее из горшка...
   - Не можем ли мы попробовать  еще  раз?  -  Престайн  следил  за  длинным
щупальцем, которое  извивалось  на  бетоне  в  поисках  людей,  мечась,  как
сверхскоростной вьюнок. - Не можем же мы стоять и позволить ей задушить нас.
   - Вы чувствуете силу стеблей... мечи могут  отсечь  маленькие  усики,  но
большие... - Далрей покачал головой, затем  медленно  продолжал:  -  Я  знаю
историю короля Клинтона, как он убил лиану Нарвал - она в пять раз сильней и
свирепей Ломбока. Мы учили эту историю  во  время  занятий  английским.  Она
всегда популярна, дети с удовольствием читают  ее  и  одновременно  повышают
свои знания английского  языка...  но...  но...  Мы  не  король  Клинтон,  -
подавленно закончил он.
   Горшок  уже  потерялся  среди  извивающихся  лиан,  которые  все   росли,
расползаясь по всем направлениям. Лиана - убийца,  понял  Престайн.  Он  уже
видел зародышевый рот, прижавшийся к земле на уровне горшка. Если  этот  рот
станет расти с такой же скоростью, что и остальное растение, скоро он  будет
способен проглотить целиком человека.
   - Король Клинтон рассказывал он  паразитической  системе  лиан  на  своей
земле, - слова торопливо вылетали у Далрея. Престайн понял: он  говорит  для
того, чтобы занять свой мозг и не завопить от страха. - Наша лиана не совсем
то же самое, что Раффесия, которая считается достаточно редкой.  Она  больше
похожа на обычную Непентис, которая растет на бедной почве. Но по-настоящему
страшны в Ломбоке шипы во рту и мускульная сила побегов...
   - Если мы подойдем достаточно близко и рот закроется...
   - Верно.
   Престайн поднял меч. Ближайший усик полз по бетону уже в  трех  футах  от
них. Зрители, наблюдавшие их краткую  стычку  с  лианой,  свистели,  стучали
ногами, кричали:
   - Рубите ее мечами, трусы!
   - Я понял, что можно сделать. - Престайн медленно двинулся вокруг  арены.
- Вы можете рискнуть поставить все на кон, Далрей? - рассмеялся он. - У  нас
ведь действительно нет другого выбора.
   - Я готов использовать любой шанс.
   - Мы должны наброситься на эту толстую  жабу  Мелнона.  Если  он  захочет
остаться в живых, то пойдет на переговоры.
   - Но барьер, Боб!
   - Я встану на твою спину. Потом подтяну тебя на своем ремне, и мы  вместе
будем держать этого  слизняка  на  кончике  меча.  Остальным  это  может  не
понравится, но если он тут босс...
   - Вверх полезу я, Боб. Я охотник.
   Престайн предпочел не отвечать. Они шли по кругу,  отрубая  подбиравшиеся
слишком близко усики лианы, с отвращением наблюдая, как растет эта тварь.
   Оказавшись  напротив  Мелнона,  они  услышали  его  хриплый   смех,   его
насмешливые советы.
   - Бесполезно бежать, мои маленькие друзья!  -  Его  итальянский  был  еще
хуже, чем у Далрея, он явно не был урожденным итальянцем.  -  Почему  вы  не
хотите остановиться и принять бой, как  мужчины?  -  И  он  залился  смехом,
наслаждаясь своей шуткой.
   Престайн нагнулся. Далрей зажал меч белыми зубами, вскочил  Престайну  на
спину, а оттуда - на верх пластикового ограждения. Престайн поймал спущенный
ремень и, уже подтягиваясь на нем,  услышал,  как  арена  взорвалась  ревом,
превратившись в бедлам. Далрей  уже  спрыгнул  на  сидения,  расшвырял  двух
Валкини, пинком отбросил с дороги визжащую женщину  и  захватом  левой  руки
стиснул толстое горло Мелнона - все  это  было  проделано  одним  скользящим
движением. С  драматическим  эффектом  он  приставил  острие  меча  к  глазу
Мелнона.
   Спеша к нему, Престайн пнул в живот одного человека и уклонился от бешено
ринувшегося к нему другого. На бегу он размахивал мечом, не сознавая  этого,
пока не увидел ярко-красную кровь, капающую с  его  кончика.  Раньше  он  не
думал, что почувствует, когда впервые убьет человека. А теперь ему  было  не
до переживаний.
   - Он схватил шефа! - пронзительно  закричала  женщина.  -  Он  собирается
убить Мелнона! На помощь! На  помощь!  Рев  вокруг  становился  все  громче.
Престайн встал рядом с Далреем и почувствовал вонючий запах  вспотевшего  от
страха Мелнона. Он сморщил нос.
   - Это зашло слишком далеко, Боб. - Далрей придвинул кончик меча еще ближе
к глазу Мелнона. - Успокой их.
   - Если вы  нападете  на  нас,  -  изо  всех  сил  прокричал  Престайн  на
итальянском, - Мелнон умрет!
   Один усик лианы пополз на щит. Стоявший  рядом  стражник  хонши  поспешно
отрубил ее мечом, но даже отрубленная, она упорно ползла на пластиковый щит.
Престайн рассмеялся.
   - Ловите! - крикнул  он  и  полоснул  ее  мечом.  Усик  отпрянул,  а  его
отрубленный конец упал на мечущихся между сидениями людей. Стражник убежал.
   - Дураки! - взвыл Мелнон. - Не позволяйте ей заползти сюда!
   Выбросьте ее назад на бетон. Ради Амры, выбросьте ее на бетон!
   Далрей нагнулся и провел лезвием меча возле лица Мелнона.
   Толстяк застонал.
   - Ради Амры?! Не произноси это имя своим грязным языком,  иначе,  клянусь
Амрой, я  выпущу  тебе  кишки!  Происходила  явная  религиозная  стычка,  но
Престайн тут же забыл об этом, когда увидел, как второй побег  лианы  пополз
между сидениями.
   - Лиана Ломбок на свободе! - закричал кто-то рядом.
   Панику усилилась, мужчины и женщины вопили, продираясь  к  выходу.  Лиана
поднялась, и Престайн сразу увидел  разницу  в  ее  размерах  и  свирепости.
Ломбок на арене контролировался размерами своего горшка. Эта же, растущая  с
невероятной скоростью из нескольких побегов, не имела  ограничений.  Питаясь
навозом  и  разрушая  бетонные  щиты,  покрывавшие  землю,   она   росла   и
распространялась вокруг. Один стражник хонши,  убегавший  слишком  медленно,
был схвачен и утащен за шею к основанию растения где-то  под  сидениями.  Он
кричал до тех пор, пока крик не оборвался громким предсмертным воплем.
   - Нужно... убегать... - прохрипел Мелнон из-за сдавливающей его шею руки.
   - Нам лучше уходить, Тодор! - подтвердил Престайн. - Ведите  Мелнона!  Он
наш заложник.
   Они побежали по рядам, таща за собой Мелнона. Лиана, извиваясь, ползла за
ними. Первая лиана уже в дюжине  мест  перевалила  барьер  и  пускала  новые
отростки. Вскоре арена до самого прозрачного потолка была  заполнена  массой
лиан. Престайн понятия не  имел,  куда  бежать.  Он  направился  к  арочному
выходу, через который старалась пробиться обезумевшая масса Валкини. Другого
выхода он не видел. Никто не обратил на них ни малейшего внимания, когда они
пробрались  через  арку.  Лиана  стремилась  за  ними  по  пятам.  Никто  не
остановился, чтобы захлопнуть двери.
   - Теперь ты увидел Валкини во всей красе, Боб, - сказал на ходу Далрей. -
Они не попытались спасти своего шефа, даже  не  подумали  закрыть  двери!  -
Далрей захлопнул ее пинком. Престайн ударил  Мелнона,  когда  тот  попытался
улизнуть. Они свирепо уставились на коридоры.
   - Во всяком случае, я полагаю, что если мы будем  держать  этого  жирного
слизняка, мы сможем поторговаться, когда они придут в себя.
   - Да.
   Они прошли десять ярдов по первому коридору, когда Мелнон громко,  хрипло
расхохотался. Из-за угла прямо перед ними появились шесть человек. Они  были
вооружены,  причем  пятеро  -  современными  автоматами,  а   шестой,   явно
предводитель, автоматическим маузером  девятого  калибра.  Он  помахивал  им
притворно небрежно, лицо его носило  признаки  всех  пороков.  У  него  были
черные волосы, тонкие усики и тонкие, презрительно поджатые губы.  Весь  его
вид вызвал у Престайна отвращение. Мелнон внезапно метнулся назад,  прямо  в
объятия Далрея.
   -  Пожалуйста,  -  умоляюще  закричал  он,  -  давайте  поговорим.  -  Он
беспомощно забился в сильных руках Далрея. - Пожалуйста, Кино, и  давай  все
обсудим.
   - Вы Роберт Инфэйм Престайн? - спросил у Престайна Кино.
   Изумленный неожиданным поворотом дел, Престайн молча кивнул.
   - Мне кажется, вам больше не нужен заложник. Вы важный человек, Престайн,
в своих собственных правах. Кино  поднял  маузер.  Мелнон  завизжал.  Далрей
отскочил в сторону.
   Кино выстрелил в Мелнону прямо  в  голову,  забрызгав  Далрея  мозгами  и
кровью.
   - Пойдемте со мной, Престайн. И возьмите с собой  вашего  друга.  -  Кино
махнул маузером так повелительно, что Престайн не решился спорить.

 8

   Окруженные Кино и  его  парнями,  Далрей  и  Престайн  быстро  прошли  по
коридору  и  вошли  в  маленькую  цилиндрическую  кабинку.  Двери   бесшумно
затворились.  Пол  дрогнул  и  кабинка  пошла  вверх.  Далрей  ухватился  за
Престайна, лицо его дрогнуло от небывалого переживания.
   - Это лифт, - объяснил Престайн. - Мы едем вверх.
   - Эти охотники смертельно боятся науки, - проворчал Кино.
   Престайну казалось, что этот человек не ценит чужую жизнь ни на  грош.  -
Мы поднимаемся внутри дерева собра. Это самые  большие  деревья  в  дождевом
лесу.
   - Дождевой лес, - повторил Престайн, - а также  Большая  Зелень,  Большой
Рост, Капустное Поле. Понятно.
   - И мы в середине его... -  Бледное  лицо  Далрея  приобрело  зеленоватый
оттенок. Престайну хотелось бы помочь ему, но он чувствовал, что что  бы  ни
сказал, все будет  бесполезно.  Он  старался  держаться  подальше  от  Кино.
Разница между ним и Далреем была такая же,  как  между  янем  и  инем.  Лифт
остановился  после,  казалось,  очень  уж  длинного  для   дерева   подъема.
Интересно, подумал Престайн, уж не обманут ли  я  -  не  находится  ли  этот
дождевой лес в дельте Амазонки, которую я создал в  воображении.  Городскому
жителю, мысли о джунглях всегда казались ему романтически  привлекательными,
золотисто-зеленым обещанием странных и великолепных приключений. Как  только
дверцы раскрылись, они вышли наружу. Кино с важным видом шел впереди. Далрей
держался  поближе  к  Престайну,  который  чувствовал  себя  неудобно  из-за
перемены их ролей. Впереди тянулись прозрачные  стены  воздушной  платформы.
Престайн понял, что эта платформа является круглым  сооружением,  покоящимся
на трех ветвях, как конфеты на палочке. Он  следовал  вместе  с  другими,  -
Далрей шел в полушаге позади, - и по пути глядел вниз.
   Он не был обманут. Он действительно глядел с  верхнего  яруса  настоящего
дождевого леса. Медленно, с растущим пониманием и страхом, Престайн  осознал
настоящий статус этих деревьев. Ему было  бы  невозможно  определить  вышину
джунглей, если бы, задыхаясь от изумления, он не увидел далеко внизу то, что
показалось ему землей - или это были вершины еще одного яруса  деревьев?  Но
группа гигантов упала, израненная лианами, лозами и паразитами всех  сортов,
и  пробила  брешь  в  вечном  покрове  джунглей,  позволив  проникнуть  туда
солнечным лучам. Престайн мог только гадать, на какой он  находился  высоте.
Тысяча футов? Это казалось невозможным. Затем он вспомнил,  сколько  времени
поднимался  лифт,  и  понял,  что  глаза  не  обманываются  в  этой  смутной
перспективе.
   Между деревьями  порхали  птицы  и  ярко  окрашенные  летающие  животные.
Деревья собра, должно быть, и были теми, чьи мохнатые, похожие на  мячи  для
гольфа вершины он видит. Они тянулись  во  всех  направлениях  через  сумбур
зелени, образуя верхний ярус бесконечного леса. Сверху вершины этих деревьев
казались твердой поверхностью,  по  которой  можно  было  бы  так  же  легко
прогуливаться, как по травяному полю.
   Престайн, конечно, знал, что  эта  поверхность  существует  как  цельная,
однако, рассеянная культурная среда. Никто не мог  бы  пройтись  по  ней  на
самом деле. Там, где нарушался этот покров, многочисленные  растения  жадно,
бешено, с почти видимыми усилиями тянулись к свету. Перед тем, что творилось
внизу, в самых глубинах, останавливалось любое воображение.  Престайн  знал,
что биомасса  земного  тропического  леса  могла  поддерживать  пять  ярусов
деревьев. Глядя вниз, он видел три раздельных уровня, где определенные  виды
деревьев достигали своей наибольшей высоты,  но  даже  не  пытался  угадать,
сколько еще там могло быть. С изобилием воды и  солнечного  света  остальное
могло безопасно существовать здесь, в Ируниуме, так же как и на Земле.
   - Странно, не так ли, - покровительственно сказал Кино. - Лес  обрывается
так внезапно - совершенно резкая граница,  за  которой  начинается  саванна.
Ответ, конечно, кроется в том, что эта видимая линия отмечена началом скал с
драгоценностями. Мы живем в Большой Зелени, потому что так безопаснее. -  Он
махнул маузером, и Престайн с Далреем пошли дальше. -  Но  мы  разрабатываем
саванну. Она тоже прекрасна.
   - Лоза Ломбока, - спросил Престайн, - выросла там?
   - Это всего лишь детеныш, - хихикнул Кино.  -  Внизу,  в  Большой  Зелени
Ломбоки и Нарвалы вырастают по-настоящему большими. Нам приходится постоянно
проверять наши деревья, такие, как эта собра. Фига-душитель может зародиться
из эпифита на дереве, достигнуть земли, убить дерево и занять его место  под
солнцем. Мы не хотим, чтобы это случилось с деревьями, в которых мы живем.
   - И это безопаснее, чем жить на открытой местности?
   - Конечно,  безопаснее  для  нас,  потому  что  у  нас  есть  технология,
позволяющая справляться с этими лишенными веток растениями.  -  Кино  достал
смятую пачку сигарет и предложил Престайну. - Закурите?
   - Нет, благодарю вас. - Престайн не стал добавлять:
   "Это грязная игра".
   Они шли вдоль прозрачных стен, пока не  достигли  идущей  вверх  короткой
лестницы. Значит, воздушная платформа имела не один этаж.
   - Вы, - сказал Кино Престайну, - поднимайтесь наверх.
   Вы, - повернулся он к Далрею, - ждите здесь. - Сигарета прыгала у него  в
губах, пока он курил в манере 1930-х годов. Престайн поднялся наверх, думая,
какая гадость ждет его там. Он не  забыл  ни  Мелнона,  ни  жуткую  лозу,  и
почувствовал  себя  внезапно  осознавшим  оставшиеся  без  ответа   вопросы.
Лестница выходила  в  маленькую  переднюю,  совершенно  непримечательную,  и
Престайн прошел к двойным дверям в ее конце. Он толкнул  их,  услышал  плеск
воды и мягкий девичий голосок:
   - Входите же, Боб.
   Это, подумал он не без юмора, становится интересным. Он вошел  и  тут  же
забыл о своей  несерьезности.  Секунду  он  стоял  на  пороге,  ошеломленный
открывшейся сценой. Без вопросов,  сцена  была  обставлена  на  совесть.  На
мраморном полу  стояла  древняя  греко-римская  статуя.  Завеса  прекрасного
душистого пара шла из  ванны,  где,  как  Диана  среди  своих  леди,  лежала
девушка, полуприкрытая ароматной водой. Ее руки, ноги и тело были  розовыми,
а ногти ярко-алыми. Темные волосы, свернутые в прическу, в которой  сверкали
драгоценности, не были заключены в ужасную купальную шапочку. Три меднокожие
девушки, почти такие же нагие, как и она, натирали ее, одна с мазями, другая
огромной губкой, третья осторожно производила массаж  дощечкой  из  слоновой
кости.Они тихонько хихикали, пока он стоял, как гагара.
   Из скрытых источников лилась музыка, тихая, изменчивая, ненавязчивая,  но
создающая атмосферу расслабленности.
   - Вы немного рано, Боб. Но вы не возражаете, если я заставлю вас  немного
подождать?
   Ее голос, мягкий и невесомый,  показался  Престайну  очень  приятным.  Но
теперь он смотрел на нее свысока, поняв, что она  холодно  наслаждается  его
неудобным положением. Она была очень хороша, с темными волосами, фиолетовыми
глазами, со спелыми, мягкими и, наверное, восхитительными на вкус губами.
   - Я хочу, чтобы вы сказали, что все это значит.
   - Конечно, Боб. Поэтому я и попросила привести вас сюда.
   Я надеюсь, Кино нашел вас в полном порядке?
   - О, да. Он нашел меня. Он также нашел маленькую скулящую тварь по  имени
Мелнон и...
   - Мелнон дурак! - Эти слова прозвучали резко, но она  тут  же,  с  нежной
улыбкой и плеском воды, сгладила их весельем. В ванне поднялась пена,  скрыв
алые ногти на  ногах.  Зато  вместо  них  показались  колени  с  неизбежными
ямочками. - Его глупости превысили норму. Все Валкини думают о своем ужасном
спорте.
   - Значит, вы не Валкини?
   - Б о б!
   - Да, я полагаю, что нет.  -  Он  прошел  немного  дальше  в  комнату  по
беспорядочно разбросанным коврам. - Вы не хотели дальше  использовать  этого
слизняка Мелнона. - Престайн рассмеялся. - Только когда подвернулся  я.  Она
была несомненно великолепным существом. Пена в ванне скрывала ее фигуру,  но
блеск ее глаз, негодующих и одновременно молящих, ее рука,  так  нетерпеливо
протянутая через край ванны к нему, вся исходящая  аура  личности,  все  это
поднимало  ее  над  другими  женщинами.  Престайн  безошибочно  почувствовал
влияние, которое она оказывала на него.
   Меднокожие девицы стояли, держа наготове  для  девушки  в  ванне  накидку
цвета  морской  волны,  а  также  полотенца.  Вопреки  себе,  вопреки  своим
собственным правилам, Престайн не мог отвести глаз  от  выходящей  из  ванны
девушки. Но конечно, он ничего не увидел.
   Закутанная в накидку и полотенца, она прошла в  стеклянную  кабинку,  где
дул теплый воздух.
   - Однако, вы еще не сказали мне свое имя, - напомнил Престайн.
   - О, Боб! - Накидка и полотенца  упали  на  пол,  когда  она  подняла  за
стеклом руки. Смутный силуэт выбивал Престайна из равновесия,  но  он  решил
стоять на своем.
   - Что "О, Боб"? Вы знаете, кто я. Вы решили убить Мелнона, потому что  вы
вырвались с арены. Вы приказали  доставить  меня  сюда.  Значит,  вы  что-то
хотите. Почему вы так уклончивы? - Он мотнул головой. - Кино рядом со своими
парнями и маузером. Это поддерживает вас?
   Служанки помогли ей облачиться в пламенного цвета халат.
   Если что-то и было под ним, Престайн не  видел,  как  она  надевала.  Она
прошла к нему легкой, упругой походкой,  завязывая  вокруг  талии  цветастый
поясок. Ее лицо, горящее, но одновременно весьма  педантичное,  было  теперь
очень близко. Она дотронулась до его плеча.
   - О, Боб, конечно же, вы знаете, кто я?
   У него не было ключа  к  разгадке.  Он  надеялся  найти  Фрицци,  которая
исчезла где-то неподалеку, перейдя сюда из "Трайдента". Может, она попала  в
джунгли и Ломбок схватил ее... Он закрыл глаза и некоторое время пытался  не
думать об этом. Тихий голос девушки достиг  его  ушей,  он  почувствовал  ее
дыхание на щеке, ощутил исходящий от  нее  аромат,  почувствовал  ее  мягкое
давление на плечи, когда она поднялась на цыпочки.
   - О, Боб! Я так долго ждала  встречи  с  тобой  после  нашего  разговора.
Конечно, ты знаешь, кто я! Я Пердита! Ты знал это  все  время,  не  так  ли,
гадкий мальчишка?
   - Пердита? Графиня? Монтиверчи? - Престайн рассмеялся.
   Он снял ее руки со своих плеч  и  оттолкнул  ее,  глядя  сверху  вниз  на
свежее, прекрасное личико.  -  Вы?!  Графиня?!  -  Он  мягко  встряхнул  ее,
невзирая на свои чувства. - Я разговаривал с Графиней по телефону. Я знаю ее
голос. Прости, бэби, придумай что-нибудь другое.
   - Ты дурак,  Боб!  -  Она  рывком  высвободилась  из  его  рук  и  вихрем
пронеслась по комнате, чья роскошь и изысканность  потерялись  в  ее  гневе,
лицо ее стало замкнутым, на  нем  появилась  горечь.  -  Что  ты  знаешь  об
измерениях? Ты, хилый землянин, вообразил себя Господом Богом? Так вот -  ты
не Бог!
   - А ты?
   По дому прошла дрожь. Она взметнула голову, как змея, и как  у  змеи,  ее
язычок прошел по губам.
   - Мы из измерений! Я Монтиверчи... Имя, которое я выбрала,  известно  как
здесь, так и в твоем мире. Я использую тело Пердиты, ее мозг, ее  глаза,  ее
руки... - Она снова пошла вперед. - Ее губами я целую тебя...
   Престайн отстранил ее. Три служанки стояли в дверях, готовые убежать.
   - Я не хочу твоих поцелуев,  Графиня.  Я  не  знаю,  что  ты  говоришь  о
каком-то там теле...
   - Это тело теперь мое! Я заняла его и использую...
   - Ну, ладно. Все это твоя шутка. Я же хочу вернуться  в  мой  собственный
мир.
   - Ты отказываешь мне?
   - Да, я отказываю тебе. Я отказываю как тебе, так и твоим приверженцам. Я
ненавижу Валкини. Я хочу вернуться домой, а мой друг...
   - Тодор Далрей из Даргая? Не беспокойся о нем.  Он  уже  находится  среди
рудничных рабов.
   - Кошка! - Он резко развернулся.  Некая  мысль,  как  пройти  мимо  Кино,
мелькнула в его голове. Полшанса за то, что  он  вырвется  отсюда.  Затем  в
дверях появился Кино.
   - Он не хочет играть, Кино. Ты знаешь, что сделать с ним!
   - Да, Графиня. - Кино нацелил маузер на Престайна. - Ты пойдешь со мной.
   - Она не Монтиверчи... - сказал Престайн.
   - Сейчас она  Монтиверчи.  -  Кино  подтолкнул  его  маузером,  брезгливо
поджимая губы. - Пошли, приятель.
   - Тогда что вы хотите от меня? - Престайн  понял  ведущуюся  здесь  игру,
хотя еще днем раньше встал бы в тупик.
   - Вы преследовали меня с тех пор, как исчезла Фрицци.
   - Не волнуйся об Апджон. Она... зарабатывает... себе на жизнь.
   Престайн рванулся вперед и схватил девушку.
   - Фрицци! Она жива! Она...
   Кино ударил его маузером по  голове.  Полуоглушенный,  Престайн  отпустил
девушку. Она поправила халат и пожала плечами.
   - Уведи его, Кино!
   В голове бушевал ад, когда Престайн прошел  вниз  по  лестницу,  а  затем
спустился на лифте в дереве  собра.  Если  эта  девушка  действительно  была
Графиней, тогда он сыграл действительно жалкое представление. Она предлагала
себя в обмен на что-то. Только теперь Престайн осознал, что идет делать  то,
что хочет Монтиверчи - причем без всякой платы. Но  Фрицци  жива!  И  должна
быть  где-то  поблизости,  раз  эта  псевдо-Графиня   сказала,   что   может
рассчитывать на нее. Беспорядок внизу был, в основном, прекращен, и Престайн
увидел отделения людей - стражников хонши и обычных сотрудников безопасности
с форме с сияющими застежками,  в  касках,  с  дубинками  и  автоматическими
винтовками, - наводивших порядок.
   Кино хихикнул.
   - Они распылили кислоту над Ломбоком.  Представляю,  как  она  кончилась.
Жаль, что я пропустил эту забаву. Престайн мог представить это. Хлещущая  во
все стороны и извивающаяся, растущая  и  корчащаяся,  пытающаяся  отступить,
разевающая рот в испарениях кислоты...  Интересные  у  тебя  вкусы,  дружище
Кино...
   Колония - или как еще можно назвать вторжение культуры одного измерения в
другое  -  простиралась  наполовину  внутри  джунглей,  наполовину   за   их
пределами. Всюду щедро использовался бетон, и когда они шли по улицам  между
рядами одинаковых, похожих на коробки жилых  домов,  Престайн  видел  группы
рабочих, заделывающих трещины и льющих в них дымящуюся кислоту. Он знал, что
Валкини сами выбрали жить  здесь  -  хотя  казалось,  некоторые  их  решения
навязаны Графиней, - и  на  это  у  них  были  веские  причины.  В  рудниках
драгоценных камней  трудились  их  многочисленные  рабы.  Очевидно,  Валкини
понимали, что жить здесь гораздо более безопасно, чем там.
   Престайн видел группы скованных рабов, бредущих на рудники и обратно.  Он
вспомнил попытку Далрея взорвать шахты  и  понял,  что  теперь  это  вызовет
перемещение армии Валкини.
   - Когда вы закуете меня, Кино? - спросил он, удивляясь собственному тону.
Крушение  надежды,  сознание  полного  поражения  может   подействовать   на
человека, как наркотик, погрузив его в апатию.
   - Ты же не раб в рудниках,  -  ответил  Кино  с  оскалом,  совершенно  не
походившим на обычную человеческую усмешку. - Ты присоединяешься  к  Корпусу
Ссыльных.
   Ошеломляющее присутствие дождевого леса позади все еще довлело над  ними.
Никто не может избежать этой массы зеленых кошмаров. Они прошли  в  бетонную
коробку  с  несколькими  окнами  и  большой  красной  звездой  над  дверями,
отмечавшую  офис,  но  даже  внутри  здания  Престайн  чувствовал   давление
Капустного Поля.
   Их встретил маленький суетливый мажордом, носивший приятный серый  костюм
от  модного  итальянского  модельера.  Его  лицо,  казалось,  маслилось   от
удовольствия, что вызвало у Престайна вспышку упрямого  сопротивления.  Кино
подтолкнул его маузером.
   - Вот тебе один из способных, Цирус. Это  тот,  кто  послал  сюда  девицу
Апджон.
   Маленький толстячок потер ростовщическим жестом ладони.
   - Значит, Графиня нас подгоняет!  Мы  приветствуем  любую  дополнительную
помощь, особенно в такое время.
   - Твои заботы убивают меня, - презрительно процедил Кино.
   - Пойдемте со мной... э-э... как вас зовут? Я  слышал  об  этой  девушке,
но...
   - Престайн. Роберт Инфэйм.
   Коротышка хихикнул. Престайн  кисло  отметил,  что  у  него  есть  что-то
похожее на чувство юмора.
   - Р.И.П.? Он, он! Он пришел в нужное место!
   - Пока, - сказал Кино, убирая пистолет в кобуру, и ушел, не  оглянувшись.
Все мысли Престайна сбить с ног толстячка и  сбежать  исчезли  с  появлением
двух стражников хонши, пришедших сопровождать его. Цирус шел с  ними  слегка
подпрыгивающей походкой.
   Они  шли  по  дешевым  тростниковым  половикам,  постеленным  на  бетоне.
Престайн шагал между двумя стражниками, а  Цирус  несся  впереди.  Атмосфера
секретов и таинственности углубилась, когда они вошли в маленькую  комнатку,
освещенную лишь синими лампами на потолке.
   - Теперь тихо! - прошептал Цирус.
   Их окружали  церковная  тишина  и  больничная  стерильность.  Сидящий  на
простом деревянном стуле  человек  -  закутанная  фигура,  сжимающая  руками
голову -  был  погружен  в  медитацию.  На  столе  перед  ним  лежала  кучка
драгоценных камней, сверкавшая алмазным блеском, словно  собравшая  в  фокус
освещение комнатки. Престайн уловил смутные  очертания  стражников  хонши  в
тени  позади  него.  Человек  сидел  неподвижно,   словно   вылепленный   из
пластилина. Драгоценности лежали почти точно в центре нарисованного на столе
желтого круга.
   И внезапно они исчезли.
   Престайн заморгал.
   Сгорбленная фигура со вздохом откинулась назад, выпрямилась и  пригладила
дрожащими руками белые волосы. Человек повернул голову, так что  синий  свет
упал на него скуластое лицо, в зрачках загорелись  голубые  звезды,  лицо  и
зубы стали обликом  ужасного  привидения.  Человеческие  волосы  могут  быть
седыми,  но  Престайн  понял,  хотя  в  таком  освещении  это  было   трудно
определить, что его волосы белые. Хонши - не стражник, а скорее что-то вроде
надсмотрщика - положил в желтый круг еще одну  горстку  драгоценных  камней,
методично сосчитав их. Итог был подведен с помощью маленького  калькулятора,
висевшего на кожаном ремешке у него на шее.
   - Эй ты, Грейвс! -  раздался  из  динамика,  привинченного  к  стене  под
шпионским  глазом  телекамеры,   твердый   молодой   голос,   говоривший   с
непререкаемой властностью. - Телепортируй, Грейвс!
   Трясущийся человек отпрянул  назад,  подняв  руки,  словно  защищаясь  от
взрыва. Его испуганное лицо стало серо-голубым.
   - Нет! - простонал он. - Мой мозг в огне! Нет... Дайте мне отдохнуть!
   -  Две  минуты  тебе,  Грейвс!  -  отрезал  властный   голос.   -   Потом
телепортируй! Иначе ты знаешь, что будет!
   - Да. - Грейвс съежился на стуле, втянув опущенную голову в плечи. -  Да,
знаю.
   Теперь Престайн понял, чему является свидетелем, понял, чего хотели Дэвид
Маклин и Монтиверчи, понял, почему девушка в ванне  предлагала  себя,  и,  с
приступом клаустрофобического страха, понял, что должно случиться с ним.
   - Я привел замену, - сказал Цирус. - Если вы...
   - Отлично, Цирус, - ответил молодой голос из динамика.
   - Заменяй его. А ты, Грейвс, иди отдыхать. Но помни, Грейвс,
   - с угрозой, от которой у Престайна пробежали по  коже  мурашки,  добавил
он, - завтра тебе придется телепортировать вдвое больше. Убирайся, дерьмо!
   Стражники хонши потащили Грейвса. Измученный человек  безвольно  висел  у
них на руках.
   Цирус указал на стул. Престайн сел без возражений. Он чувствовал, как  за
каждым его движением следят лягушачьи глаза с типичным для хонши отсутствием
всяческих эмоций. Они боялись пленника, но подавляли этот страх численностью
и окружением.
   - Ну? - спросил Престайн.
   - Желтый круг точно установлен в узловой точке, Престайн. - Твердый голос
из динамика резким эхом разнесся по освещенной голубым комнате. - Ты  будешь
телепортировать через него драгоценности. Ты будешь делать это для  Графини,
и она будет весьма благодарна тебе.
   - Интересные условия, - медленно проговорил Престайн, чувствуя тошноту. -
Но вы забыли одну вещь. Я не умею телепортировать объекты по своей  воле.  Я
не знаю, как это делается.
   - Мы научим тебя,  Престайн.  Ты  можешь  это  делать,  поскольку  имеешь
подходящий мозг. Так что тебя можно научить. Я слышал об этой девице Апджон.
Ты будешь хорошо трудиться на Графиню.
   - Пока не лишусь всех сил, как Грейвс?
   - Тебе будет предложен выбор.
   Цирус  повернулся  и  подошел  к  тележке,  уставленной   высоковольтными
элементами, амперметрами, вольтметрами и  другими  приборами,  о  назначении
которых Престайн даже не догадывался, а также длинными проводами. Цирус взял
провода и подошел с ними к Престайну.
   - Это не повредит мне так, как тебе, - хихикнул он.
   Престайн почувствовал, как его  рот  наполняется  горечью.  Он  сглотнул,
откашлялся и попытался подняться, но стражники хонши схватили его и держали,
пока Цирус обматывал проводами его руки, ноги и туловище.  Одежда  Престайна
побывала во многих переделках с тех пор, как он прилетел в Рим, и теперь  от
нее остались одни лохмотья. Щетина на подбородке тоже весьма отросла.
   Чувство юмора Цируса сменилось теперь страстным желанием мучить, пытать и
убивать.
   -  Телепортируй  эти  драгоценности  через  узловую  точку,  Престайн!  -
Металлический голос вонзился в него, как пневматическая дрель.
   - Я не могу! - отчаяно воскликнул Престайн, пытаясь вырваться  из  цепких
лап  стражников  хонши.  Его  ударил  электрический   разряд.   Он   застыл,
ошеломленный, чувствуя, как глаза вылезают из орбит. Это было не  только  от
электрического шока. Он почувствовал, что его  мозг  как  бы  отделяется  от
остального тела.
   Стражники хонши крепко держали его руками в резиновых перчатках. Престайн
уставился в пол, опустив голову,  изо  рта  текла  слюна,  в  то  время  как
электрический ток проходил через него. Он никогда не думал,  что  существует
такая боль. Когда всю закончилось, он обмяк на стуле, как пластиковый пакет,
из которого выпустили воду.
   - Это одновременно подбодрит и поможет тебе, Престайн,
   - снова раздался безликий голос из динамика. Престайн  предпочел  бы  ему
живого человека, на котором можно  сосредоточить  ненависть.  Ненавидеть  же
громкоговоритель и глазок телекамеры было глупо.
   - Я не знаю, что делать, - сказал он и, со страхом и отвращением, услышал
нотку мольбы в своем голосе. Его снова потряс удар тока.
   Он упал на спинку стула, трясясь и чувствуя, как по лицу  градом  катится
пот.
   - Что я должен делать?! - закричал он.
   Удар...
   -  Попытайся,  Престайн.  Мы  поможем  тебе.  Сфокусируй  свои  мысли  на
драгоценностях. Используй свой божественный дар! Телепортируй драгоценности!
Действуй, Престайн!
   Удар тока потряс Престайна и... он сделал это.
   Драгоценности исчезли.
   - А-ах! - выдохнул Цирус.
   - Я всегда говорил, что палка действует лучше пряника,
   - с удовлетворением произнес металлический голос.
   Ошеломленный, напуганный, корчащийся от боли, Престайн помотал головой.
   - Убедительная демонстрация... Но это не всегда так!
   Удар тока скрутил его тело судорогой. Когда боль прошла, Престайн услышал
молодой твердый голос:
   - Это чтобы не спорил. Я не потерплю такого от дерьма.
   Тут же в желтый круг положили очередную кучку драгоценностей.
   Престайн так и не понял, как проделал это в первый раз, и  не  знал,  как
телепортировать их без подстегивания током. Он уставился  на  драгоценности.
Они ярко сверкали на столе.
   - Телепортируй, Роберт Инфэйн! - раздался молодой голос.
   И ток тут же скрутил его судорогами.
   Он телепортировал драгоценности.
   - Хорошо. Вскоре ты сможешь проделывать это и без моей помощи. Но  всегда
помни, Роберт Инфэйн, когда будешь телепортировать  в  будущем,  что  это  я
помог тебе. Без меня твой дар навсегда бы остался зарытым.  Ты  должен  быть
благодарен мне, Престайн, очень благодарен. Я надеюсь, что ты  отблагодаришь
меня.
   - Не сомневайся, - проговорил Престайн, стараясь  прийти  в  себя.  -  Не
сомневайся, я найду способ отплатить тебе.

 9

   Они экспериментировали с Престайном.
   Они тщательно выполняли  свою  работу.  Они  все  увеличивали  количество
драгоценностей,  которые   приказывали   ему   телепортировать,   постепенно
наращивая объем и вес, мучая его  электрическим  аппаратом  -  и  электрошок
заставлял его увеличивать производительность.
   Когда он прошел через это в третий раз и его привели в сознание  водой  и
тычками, ему разрешили отдохнуть. Стражники хонши утащили его,  швырнули  на
матрас в маленькой душной комнатке и оставили гнить.  Голова  горела  как  в
огне. Он уснул, точно  напичканный  снотворным,  вытянувшись  там,  где  его
бросили.
   Когда он проснулся, то понятия не имел,  сколько  прошло  времени.  Почти
сразу же, когда он сел на матрасе и с дурацким  восклицанием  ощупал  руками
голову, он почувствовал голод, жажду и боль. У  него  было  такое  ощущение,
словно ему отпилили  верхнюю  часть  черепа,  а  потом  присобачили  обратно
какие-то  неуклюжие  подмастерья.  Это  напомнило  ему  о  стальной  полосе,
обернувшейся вокруг головы на автостоянке,  когда  на  них  падал  вертолет.
Должно быть, он приложил тогда много усилий, чтобы телепортировать себя.  Но
он ничего не заметил, когда  послал  Фрицци  в  это  безумное  место.  Затем
Престайн услышал дробный стук очередей автоматических винтовок.
   За дверью раздались крики. Кто-то застонал,  потом  он  услышал  бешеное:
"Хошоо! Хошоо! и понял, что в игру вступили стражники хонши.
   Дверь распахнулась с ослепительной вспышкой света.
   Престайн прикрыл глаза, ожидая, что сейчас будет убит.  Внутрь  ворвались
темные фигуры и взволнованные голоса прокричал: "Выходи!  Выходи!"  Они  все
вместе что-то кричали  на  итальянском,  французском,  немецком,  испанском,
английском и каких-то незнакомых языках.
   Охваченный возбуждением, Престайн вскочил, вспомнив о деревянном кухонном
стуле, аппарате для пытки током,  желтом  круге  в  узловой  точке  и  кучке
злобных драгоценностей. Он выбежал наружу  и  попал  в  бедлам,  заполненный
дымом  от  выстрелов  и  толпой  мужчин  и  женщин,  бегающих,  толкающихся,
кричащих, поздравляющих друг друга, машущих частями доспехов хонши, поющих и
веселящихся. Престайна тут же затянула толпа. Его толкали,  его  похлопывали
по плечам и спине. Это была фиеста, праздник, революция, разорвавшая цепи  и
кандалы. Престайн увидел буквально разорванные  на  куски  трупы  стражников
хонши, валявшиеся повсюду в беспощадном свете флюоресцентных ламп.
   Из бетонированного туннеля выбежала толпа людей.  В  основном,  они  были
полунагие, в лохмотьях, размахивающие оружием, кричащие и хохочущие в порыве
высвобождения эмоций. Перед ними, потеряв мечи, бежали два стражника  хонши,
мотались пучки волос на конических шлемах. Один хонши упал. Толпа  нахлынула
на него, точно лава.
   Хотя у людей было оружие, они не стреляли в  хонши...  Они  ждали.  Хонши
увидел впереди себя вторую толпу и замер, уставившись  на  нее,  поворачивая
взад-вперед голову с широко поставленными, немигающими лягушачьими  глазами.
Толпа сомкнулась над ним.
   Из людской массы вынырнуло копье, с его наконечника свисал  окровавленный
клок волос.
   Люди вопили от яростного возбуждения.
   Хотя эта сцена вызвала у Престайна отвращение, он не  чувствовал  за  них
стыда. Если обращаться с мужчинами и женщинами, как с  животными,  то  можно
ожидать,  что  они  и  отреагируют,  как  животные,  и  не  помогут  никакие
убеждения, что не стоит так себя вести Гомо сапиенсам.
   На насилие всегда отвечают насилием.
   Такова природа человека.
   Престайн внезапно усмехнулся, рванувшись из поддерживающих его рук.
   - Я должен был понять, когда прибыл,  что  революция  не  упустит  своего
шанса.
   К нему сквозь толпу протиснулся Тодор Далрей,  его  правая,  стискивающая
меч, по локоть была в крови.
   - Боб! Значит, они нашли тебя! Да, мы были заняты.  Революция  готовилась
давно. Мне только осталось им сказать, что пришло время.
   - Но все это?
   Лицо охотника оскалилось, как у волка, но тут же его борода встопорщилась
от хохота.
   - Не стоит беспокоиться, Боб. Все идет под контролем.
   Большая часть этих людей из твоего  измерения.  Дарганы  более  сильны  в
революции. Захват нашего каравана был ошибкой. Графиня..
   - Да?
   Далрей испытующе взглянул Престайну в глаза. Его  собственное  лицо  было
отстраненное, суровое, как в судный день.
   - Она сбежала в другое измерение, - продолжал он. -  О,  они  схватили  и
убили ее альтер эго...
   - Альтер эго? Вы имеете в  виду  прекрасную  молодую  девушку  с  темными
волосами и фиолетовыми глазами?
   - Я знаю, что ты встретился с ней,Боб. И я уверен, что ты не поддался  на
ее чары. Да, они убили именно ту дьяволицу. Ее рабыни были слишком напуганы,
но это было сделано. Нашлись такие, кто посчитал это за честь.
   - Могу себе представить, - прошептал  Престайн.  Он  подумал  о  девушке,
которая с таким наслаждением купалась в ван-не, которая пыталась  соблазнить
его, чтобы он работал на Монтиверчи. Она мертва. Но Графиня осталась жить. И
Престайн подозревал, что она будет жить вечно.
   - В один прекрасный день Графиня посеет то, что пожала.
   - Далрей поднял  меч,  в  то  время  как  людской  поток  по  слабел,  то
усиливался вокруг них. - Но до этого она  может  много  что  натворить.  Это
место должно быть очищено от оставшихся в живых хонши и тругов. Только тогда
мы сможем начать строить наше будущее, и Даргай...
   - Послушай, Тодор! - Престайн схватил Далрея за руку, когда  он  двинулся
дальше. - Девушка - ты знаешь, Фрицци Апджон  -  над  которой  они  работали
здесь, что бы это ни значи-ло... Ты или твои люди не видели  ее?  Это  очень
важно, Тодор!
   - Девушка?..
   - Вспомни о Дарне, Тодор! Да, это важно... Девушка!
   Округлая фигура, покашливание  и  бульканье  фляжки  с  вином  подсказали
Престайну, что подошел Ноджер, прежде чем он увидел его. Он икал  и  лыбился
вокруг. Его меч тоже был весь в крови.
   - Я убил эту змею Энрико, - отдуваясь, сказал он. - Но  его  братец  Кино
убежал в Большую Зелень. Но там он долго не протянет.
   - Чтоб ему пусто было! - нахмурился Далрей, запустив пальцы в бороду.  Он
взмахнул мечом и выкрикнул  приказ,  направляя  своих  людей.  -  Мы  должны
поискать девушку Боба...
   - Кино дурак. - Ноджер вытер губы  и  тут  же  сделал  еще  один  большой
глоток. Вино потекло у него по подбородку. - Он пытался торговаться с  нами.
Схватил какую-то девушку и пытался прикрыться ей. Разумеется,  мы  не  стали
его и слушать. Энрико отстреливался, но он еще худший стрелок,  чем  я,  так
что я сделал из него фарш. Но вот Кино...
   - Девушка, - повторил Престайн и тут же все понял. Это могла быть  только
она. Ее имя, произнесенное Престайном, задержалось у  него  в  памяти,  а  в
критический  момент  сработали  его  мозги.  -   Кино   держал   Фрицци,   -
безэмоционально произнес он. - Именно  она  была  той  девушкой,  с  помощью
которой он хотел поторговаться. Только так.
   - Мне очень жаль, Боб. - Далрей сочувственно глядел на него. - Но он ушел
в Капустное Поле...
   - Цирус должен знать, - сказал один  из  людей  Далрея,  который,  должно
быть, давно пребывал здесь. Почти все вокруг них тут же ушли через туннели и
лифты на открытый воздух, гоняться и разрывать на куски  хонши.  Тругов  они
стреляли издалека. В День Освобождения никто не хотел  заниматься  какими-то
глупостями и упустить забаву убийств.
   - Привести сюда Цируса! - крикнул Далрей. - Кто бы он ни был,  -  добавил
он.
   - Давайте найдем спокойный укромный уголок, - сказал  Ноджер.  -  У  меня
возникло сильное желание посидеть и дать отдых старым усталым костям. - И он
весьма артистично рыгнул. Однако, его фальстафианские  замашки  исчезали  на
время сражения. Он не притворялся, что сражается,  он  сражался.  Они  нашли
маленькую комнату выходящую в зону, где начинался Большой  Рост,  отделенный
от города ярдами толстого бетона. Мужчины и женщины приходили с  докладом  к
Далрею, который, вместе со старейшинами и другими вождями,  начал  разбирать
проблемы. Однако, Далрей был не король  Клинтон.  Цируса  нашли,  привели  и
поставили на трясущиеся колени.
   Он пытался отшучиваться, пока кто-то не пнул его.
   - Да, да, - забормотал он, когда ему задали вопрос,  -  я  знаю,  что  он
будет делать и куда пойдет. Энрико тоже...
   - Энрико в последний раз видели, - заметил Ноджер, грызя  кость,  которую
достал откуда-то, - когда он носил в кишках шесть дюймов стали.
   Цирус слабо улыбнулся и позеленел еще больше.
   - Говорил ли он тебе когда-нибудь, Цирус, что  он  прошел  через  узловую
точку? - спросил Престайн.
   - Нет, нет! Я не знаю, кто  он  такой.  Некоторые  говорят,  что  он  сын
Графини, другие, что он ее любовник. Но он может быть т кем-то другим, о чем
я ничего не знаю. - Цирус весь трясся. - Мы никогда раньше не видели его.
   - Поскольку ты знаешь, куда пошел Кино, Цирус, - сказал Далрей,  проверяя
острие своего меча, - ты не только расскажешь нам. Ты поведешь нас туда.
   - Нет! Нет! - проквакал Цирус. - Я не пойду  в  Большой  Рост!  Пожалейте
меня... Это невозможно...
   - Если мог пройти Кино, о можем пройти и мы, и ты. Приготовься.
   Престайн взглянул на Далрея. Даже более, чем прежде, он понял, что Далрей
лишь притворяется грубым дикарем, чтобы привлекать к себе поменьше внимания.
Должно было существовать общение между  рабами  и  свободными  людьми,  хотя
Престайн понятия не имел, как это происходило. Теперь  же  Далрей  собирался
идти в Капустное Поле и вовсе не трясся от этого. Затем Престайн поглядел на
него внимательнее и  был  чрезвычайно  восхищен  и  -  что  парадоксально  -
испуган. Он увидел, что хотя Далрей только что с боем прорвался из дождевого
леса, он чувствует себя  обязанным  Престайну  и  готов  выполнить  долг  по
отношению к нему.
   Ведомые Цирусом, они поднялись на лифте на вершину дерева  собра.  С  его
плоской крыши, где стоял наготове вертолет, раскрывался  прекрасный  вид  на
Большую Зелень. С ними пошел  пилот-итальянец,  крепкий  смуглый  человек  с
широкой улыбкой и отметками от кандалов на запястьях. Все глядели на зеленый
ковер основной массы листвы, пока слушали Цируса.
   - Графиня должна была иметь наготове свои альтер эго.
   Кино знал это. Он подумал, что, захватив их, может сторговаться. Одну  вы
убили, но эта Апджон вместе с остальными была в резерве. Она...
   - Что ты имеешь в виду?  -  воскликнул  Престайн,  охваченный  ужасом.  -
Фрицци - альтер эго? Немедленно все объясни!
   - Не могу! И никто не может! - Кино раболепствовал, ожидая взрыва. -  Это
темная история. Вроде историй о некромантии. Я  не  понимаю  этого.  Графиня
прожила века, однако, она может появляться в облике молодой  женщины.  Я  не
знаю, как!
   - Если Кино взял вертолет, мы найдем его. - Престайн повернулся к пилоту.
- Вы с нами, Пьетро?
   - Вы хотите найти этого дьявола.  У  меня  к  нему  есть  свой  счет.  ни
загрузили в вертолет  оружие  и  корзинку  с  продуктами  -  сразу  открытую
Престайном, - и взлетели. Кроме Пьетро, Престайна, Далрея и Цируса, на борту
был также Ноджер. Гудел двигатель, они летели над великим лесом.
   - Он полетит на северный конец. Там  для  него  возможность  спасения,  -
сказал Цирус, приняв свою судьбу.
   - Возможность спасения?
   - Запасы продуктов на всякий случай. Он может жить там, пока  Графиня  не
придет за ним. Это одна причина, по которой он взял ее альтер эго. Без  этих
мистических существ она не может путешествовать по измерениям.
   - Только найди этого дьявола, -  угрюмо  сказал  Далрей.  -  И  забудь  о
мистике. Мой меч разрешит эту проблему. Но Престайн, думая о Монтиверчи,  не
был в этом уверен. Летая над  северным  краем,  они  осматривали  гигантские
рукава леса и реку величиной с три Амазонки. И вскоре увидели вертолет Кино,
стоящий на размером с площадку для гольфа платформе на вершине дерева собры.
Они сразу же направились туда.
   Они приземлились рядом с вертолетом Кино на  плоскую  крышу  дерева-дома.
Престайн схватил автоматическую винтовку и выскочил из  вертолета,  чувствуя
внутри себя ледяной холод и  одновременно  обжигающий  жар.  Он  не  помнил,
испытывал ли подобные чувства прежде. Не то, чтобы он  любил  Фрицци  -  ему
казалась более привлекательной Марджи, - но  чувствовал,  что  Кино  кое-что
должен ему и хотел расплатиться лично. Они ринулись вниз по лестнице  -  это
дерево-дом внутри выглядело так же,  как  и  другие  -  и  услышали  тут  же
оборвавшийся крик девушки. Престайн изо всех  сил  понесся  вниз,  Далрей  и
Пьетро следовали за ним по пятам. Ноджер тут же  отстал.  Они  оказались  на
огражденной открытой площадке, где застыли, подняв  бесполезное  оружие.  Их
лица побледнели от представшей перед ними картины.
   Кино лежал на полу с парашютной  сумкой,  полуоторванной  от  его  спины.
Фрицци  скорчилась  возле  него,  прикрытая  лишь  остатками   великолепного
цветастого белья. А над ними стоял труг, связывая ей руки и  прижимая  одной
когтистой ногой  Кино.  Кино  окаменел  от  страха  и  лишь  пытался  что-то
бормотать на своем языке. Престайн не  знал  его,  но  как  раз  подоспевший
Ноджер злобно оскалился.
   - Наконец-то он получил свое, - сказал старейшина.
   Престайн поднял винтовку и прицелился в труга.
   - Осторожно, - предупредил его Пьетро. - Ты должен застрелить эту тварь с
первого выстрела, потому что второго сделать не успеешь.
   - Ты попадешь в девушку, - сказал Далрей.
   - Фрицци! - крикнул Престайн. - Замри! Как только я открою  огонь,  падай
на пол. Поняла?
   Она подняла глаза и увидела его.
   - Поняла. Только прицелься точно.
   Престайн прицелился, но дрожь в руках  мешала  ему.  Он  стиснул  зубы  и
поморгал, пытаясь успокоиться. Солнце палило. На лбу у него выступил пот. Он
прицелился тругу в горло, на-мереваясь попасть в то место,  где  соединялись
голова и грудь.
   Его палец нажал спусковой крючок. Труг дико взревел и бросился в атаку.
   Престайн открыл  огонь,  затем  винтовку  вырвали  у  него  из  рук,  как
игрушечное ружье у ребенка. Он тяжело упал на бок и ударился  об  пол.  Труг
ревел, как стадо взбесившихся слонов. Престайн услышал крик Далрея и дробную
очередь автоматической винтовки. Он бросился к Фрицци, которая вскочила  ему
навстречу, и они столкнулись. Они вместе  упали  возле  Кино.  Его  широкой,
безумное лицо уставилось на них, но не  злобно,  а  с  циничной  жестокостью
прежнего Кино. Он истекал кровью. Престайн  увидел,  как  его  окровавленная
рука, пошарив вокруг, крепко схватила парашют.
   Фрицци цеплялась теперь за  его  ноги.  Сквозь  муть  в  глазах  Престайн
увидел, как труг бешено замолотил  лапами  и  сбил  с  ног  Ноджера.  Пьетро
стрелял  очередями,  окутанный   пороховым   дымом.   Далрей   поднял   меч,
приготовившись встретить противника...
   - Так это ты! - воскликнула Фрицци. - Ты тоже попал в этот безумный мир!
   - Да... Я расскажу тебе об этом потом... Сейчас я должен убить труга...
   - Вот здесь я и  была,  -  сказала  Фрицци,  держась  за  Престайна,  как
утопающая. - Кино привел меня снова сюда... где я оказалась после того,  как
выпала из самолета. Он неприятный человек.
   - Ты... С тобой все в порядке, Фрицци?
   - Конечно. Графиня следила за мной. Она бы не позволила,  чтобы  со  мной
что-нибудь случилось. - Она рассмеялась, но тут  же  замолчала.  -  Виолетту
убили. Я видела это. Бедная Виолетта.
   - Пойдем, Фрицци... Труг...
   Пьетро стрелял, пока не  закончился  магазин.  Труг  смахнул  его  ударом
когтистых лап. Глубокие, ужасающе алые глаза чудовища вращались  в  орбитах,
все его  тело  было  налито  жизненной  энергией.  Далрей  громко  закричал,
засмеялся и двинулся вперед, взмахнув мечом...
   Престайн  увидел  все  это.  Он  также  увидел,  как  парашютная   упряжь
выскользнула из ослабевших рук Кино, увидел, как пол ушел у него из-под  ног
и царапнул его по груди. Он тщетно попытался ухватиться за перила, затем они
с Фрицци стали падать в дождевой лес.
   Дерево-дом удалялось от них, а снизу приближался зеленый ковер.
   Фрицци цеплялась за его ноги. Она закричала,  но  ее  крик  был  заглушен
свистом обтекавшего их воздуха. Престайн  почувствовал,  что  должен  как-то
выручить их из этого положения. Даже если они  приземлятся  удачно,  то  все
равно не выживут без защиты  в  Большой  Зелени.  Он  тоже  закричал,  когда
почувствовал, что голову сжимает стальная полоса...
   Над ними расстилалось голубое  небо  с  белыми  облачками,  внизу  лежала
улыбающаяся земля, на юге виднелись пригороды Рима.
   Тогда он рванул кольцо парашюта.
   - Что ты скажешь, когда мы приземлимся? - крикнула снизу Фрицци.
   Престайн рассмеялся. Он хохотал, беспомощно вися в постромках парашюта  с
цеплявшейся за его ноги Фрицци. Его не волновало, что  они  скажут.  Полиция
может задавать сколько угодно вопросов,но  ничего  не  добьется.  Во  всяком
случае, Дэйв Маклин и Марджи придут на помощь. Он снова увидит их.  Каким-то
образом Престайн чувствовал, что они живы, здоровы и ждут его.
   И он также чувствовал со страстной искренностью, что  Тодор  Далрей  тоже
жив, с поднятым окровавленным мечом и мертвым тругом у  его  ног.  От  таких
людей, как Маклин, Алек, Далрей и Ноджер нелегко отделаться. Свободные  люди
обычно застревают в глотке, не то, что автократы типа Борджиа, ка-ких  легко
проглатывала Графиня ди Монтиверчи. Его не волновало, ждет ли она его  внизу
лично. Сияло солнце, здесь была Фрицци и была Марджи. И здесь был Рим.
   Жизнь в этом измерении обещала быть прекрасной.
   Телепортация?
   Престайн никогда не слышал о ней.



                              Кеннет БАЛМЕР

                         ШААР - СКИТАЛЕЦ БУДУЩЕГО



                      КНИГА ПЕРВАЯ. ВСТУПИВШИЕ В МИР


                            "Для вас этот мир розовый, для меня - черный."
                                                                Т.Старджон


     Когда рассеялись цветы ядерных взрывов, из праха цивилизации поднялся
он - человек будущего - с жестокостью в глазах и с автоматом на груди.



                      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РОЖДЕНИЕ КОЛДУНА


                                    1

     Шаар стоял у самого огня в центре большой  пещеры.  вокруг,  в  нишах
стен, сидели старейшины.
     - Мы хотим предложить тебе отправиться  в  дальнюю  и  очень  опасную
экспедицию...
     - И выгодную, - добавил один из старейшин.
     - Опасностей я не боюсь. А если эта экспедиция еще и выгодная,  то  я
согласен! Куда вы хотите меня послать?
     - Шаар! Ты когда-нибудь слышал о Броде?
     Слышал ли он  о  Броде?  Об  этом  городе  знали  все.  Старые  бабки
рассказывали, что боги не селились в  пещерах.  Они  строили  себе  пещеры
сами, где хотели.
     - Но для того, чтобы идти в город, ты должен стать  колдуном.  Старый
колдун ушел и не вернулся. Когда ты станешь колдуном, Шаар, все его вещи и
служанки перейдут к тебе.
     - Но как я попаду в город?
     - Ты возьмешь с собой служанку старого колдуна. Она знает дорогу.
     - Я согласен.
     - Такова воля черной смерти,  -  старцы  кивнули  седыми  головами  и
запели неизвестную Шаару песню.
     По окончании песни один из старцев сказал:
     - А сейчас иди и простись с миром. Я слышал, у тебя есть невеста?
     У Шаара дрогнуло сердце. Он совсем забыл об Анжеле! Что станет с ней?
Не брать же ее в служанки?.. А что?.. Это мысль...
     - Иди, и возвращайся на рассвете.
     Старцы, как по команде поднялись, и отправились вглубь пещеры.
     Шаар спустился к подножью  горы  и  замер,  вдыхая  свежесть  ночного
воздуха. Его терзали думы: "Правильно ли я поступил,  дав  согласие  стать
колдуном?"
     Так он простоял до утра.


     Шаар поднялся в пещеру старейшин.
     - Сейчас взойдет солнце, я пришел.
     - Тогда пошли, - один из старцев положил руку на плечо  Шаара.  -  Не
боишься?
     Его вопрос остался без ответа...
     Когда первые лучи солнца окрасили окрестные скалы в розовый цвет, все
уже стояли на каменной площадке перед пещерой колдуна.
     Шаар присел на трон, с которого хорошо просматривалась долина  людей.
Трон был холодный и сырой, отчего по телу Шаара прошла мелкая дрожь.
     - Солнце, - выкрикнул один из  старейшин.  -  Солнце,  взгляни  сюда,
здесь сидит твой младший брат, новый колдун.
     - Предстань перед солнцем, предстань, - прошептал один из старцев.
     Шаар вскочил, и скинув шкуры, замер. Лучи  солнца  пробежали  по  его
телу, и он почувствовал, как его тело наливается необыкновенной силой.
     Сидевшие перед ним закричали:
     - Да здравствует новый колдун, Шаар!



                                    2

     Шаар Картер голый стоял в центре пещеры, с интересом  осматривая  ее.
Вошла служанка. Она подошла к Шаару и низко поклонившись, сказала:
     - Мой господин забыл узнать, как меня зовут. Мое имя - Дея Торис.
     Шаар машинально кивнул.
     - Мой господин в затруднении? Сейчас я все  объясню.  Это  называется
столовая...
     Дея еще долго объясняла название предметов  и  назначение  вещей,  но
многое он так и не понял. Например: часы. Дея выбилась из  сил,  разъясняя
их назначение, но Шаар так и  не  смог  понять,  какая  зависимость  между
сменой дня и ночи и этими стрелками. И только  когда  Дея  провела  его  в
оружейную колдуна, ее объяснений не потребовалось. Хотя  многое  Шаару  не
приходилось  видеть,  он  чувством  воина  и  охотника  понял,  куда  надо
нажимать, что за этим последует и т.д. В пещере было много всякого оружия:
пистолеты, ружья, винтовки, автоматы, в придачу к  ним  было  бесчисленное
количество патронов. И все это оружие теперь принадлежало Шаару.
     Осмотрев пещеру, Шаар решил спуститься в долину.  На  голое  тело  он
надел тяжелый ремень колдуна, с тремя ножами, высокие  сапоги,  а  на  шею
повесил автомат.  Его  служанка,  тоже  голая,  опоясалась  патронташем  с
длинноствольным пистолетом.
     Родная пещера встретила его гомоном голосов. Он величественно  прошел
через подземный зал, и хор голосов оборвался. Кто-то первым  опознал,  кто
перед ним и упал на колени.
     Остальные последовали его примеру. Картер двинулся  дальше,  к  своей
нише. Там на мехах лежала Анжела.
     - Эй.
     Тотчас возле него встало двое мужчин.
     - Отнесите ее в мою пещеру.
     И он двинулся к пещере старейшин.
     - Приветствую вас, о мудрейшие.
     - Приветствуем тебя, колдун.
     - Когда мне отправляться, что брать с собой, с чем возвращаться?
     - Отправишься завтра.  Вернуться  надо  с  патронами,  и  чем  больше
привезешь, тем лучше.
     - Кто идет со мной?
     - Возьмешь двух своих служанок. Времени на охоту  не  будет,  поэтому
для еды возьмешь четырех женщин, их мясо вкуснее мужского. Еще двух женщин
возьмешь тянуть арбу. Все.


     У входа в пещеру лежала бесчувственная Анжела.  Шаар  взвалил  ее  на
плечо и внес в пещеру.
     Дея сказала:
     - Пока она без чувств, надо ее обрить и наложить на ее груди кольца.
     Положив Анжелу на стол, Шаар привязал ремнями ее руки и  ноги.  Затем
взял у Деи нож.
     - Не надо. Я сама, - сказала она. - Ты ее только поцарапаешь.
     Она села Анжеле на грудь. Девушка тотчас  очнулась  и  стала  страшно
визжать. Но Дея, не обращая внимания на ее крики, быстро выскоблила голову
девушки, затем, также профессионально, побрила у нее между ног, после чего
сказала Шаару:
     - Теперь ты должен сделать ее бесплодной.
     - Как?
     - Вот, держи, - она протянула Шаару воронку и баночку  с  зеленоватой
жидкостью. - Введи эту штуку в самую глубь и вылей туда это.
     Шаар подошел к страдающей  Анжеле.  Она  уже  не  пыталась  биться  и
вырываться. Когда Шаар  максимально  раздвинул  пальцами  ее  влагалище  и
вогнал ей между ног деревянную воронку, Анжела, чувствуя, как дерево  рвет
ее плоть, закричала от боли. А когда  Шаар  стал  вливать  жидкость,  боль
внутри живота зажгла огромный факел...
     Голова девушки откинулась назад. На губах выступила пена.
     - Не бойся, -  Дея  стояла  возле  Шаара.  -  Через  час  она  сможет
говорить, а через три уже будет ходить.
     Дея подошла к шкафу и вынула  оттуда  шило.  Подойдя  к  Анжеле,  она
развела ее ноги и проколола ей половые губы,  затем  продела  в  отверстие
дужку замочка и заперла его. Надев ключ  на  цепочку,  она  протянула  его
Шаару.
     - Этот ключ подходит и ко мне.
     Шаар надел ключ на шею, а Дея тем временем достала два золотых кольца
и затянула ими груди девушки.
     - Ну вот, - сказала она. - Теперь у тебя две служанки. Правда с  ней,
- она кивнула в сторону Анжелы, -  ты  сможешь  спать  только  дней  через
шесть, когда у нее все заживет. А теперь пора пообедать.
     Вечером Шаар снова посетил общую пещеру.  Он  решил  действовать  как
старый колдун. Он велел встать всем женщинам, рожавшим и бесплодным, затем
приказал им раздеться. Их было около  сотни.  Он  обошел  их  всех,  щупая
мускулы на руках и ногах.  Наконец  он  выбрал  шестерых  и  приказал  Дее
согнать их в одну нишу. Потом он выбрал лучшее мясо и пошел к  себе.  Шаар
был счастлив.  Это  был  ЕГО  день,  но  на  душе  было  тревожно.  ЗАВТРА
представлялось  ему  чем-то  туманным   и   неопределенным.   Шаар   хотел
повелевать, но  отнюдь,  не  хотел  сгинуть  где-нибудь  в  песках  черной
пустыни.
     Он сидел на ложе в нише и думал. По шкурам к нему подползла Дея.  Она
обняла его и стала гладить его  плоть,  затем  открыла  замочек  и  вынула
золотое кольцо...
     Шаар наконец, очнулся от своих дум. Отбросив все печали, он  с  такой
силой начал удовлетворять свое желание, что Дея закричала от боли.



                                    3

     А все-таки Дея была лучше и  опытней  в  любви,  чем  все  женщины  и
девушки племени, с которыми до этого спал  Шаар.  Дея  обвораживала  своим
телом. Ее движения приносили намного больше ощущений,  чем  любовь  других
женщин.
     Проснувшись, Шаар обнаружил, что лежит на распростертом теле Деи. Его
ноги сжимали ее ляжку, а губы уткнулись в ее сосок.  Он  приподнялся  чуть
выше и пополз по телу женщины и резким ударом плоти разбудил ее...
     Дея привела себя в порядок, защелкнула замок  и  оделась.  Затем  она
разбудила Анжелу.
     - Послушай-ка, Дея, а почему старый  колдун  оставил  тебя  здесь?  -
спросил Шаар, заряжая автомат.
     - Я сломала ногу, мой господин.
     - Ах так.
     Анжела встала с трудом. Втроем они сели за стол и съели остатки мяса.
Потом Дея сходила вниз и снесла остатки  оружия  и  припасов  старейшинам.
Когда она вернулась, стали готовиться к дороге, следуя ее указаниям.
     Сначала все трое намотали на головы тюрбаны из длинных тряпок,  потом
женщины надели на  каждое  бедро  по  патронташу  и  пистолету,  а  третий
патронташ нацепили на пояс. На ноги обули  черные  пластиковые  сапоги,  а
поверх всего - белые, широкие холщовые халаты, подбитые теплыми шкурами.
     Солнце взошло. Пора было трогаться в путь. Дея подняла пинками женщин
и двоих из них запрягла в арбу. Через час, спустившись с обратной  стороны
горы, они тронулись в путь.
     Впереди шагали женщины,  которых  гнала  Дея,  сверяясь  со  странным
прибором - компасом. За ней две женщины тащили повозку  с  Анжелой.  Сзади
шел сам Шаар, изредка хлеставший женщин, везущих повозку,  кнутом,  отчего
на их спинах оставались багровые полосы.
     Пустыня, песок. Он пересыпался из дюны в  дюну.  Он  может  поглотить
все. Он непобедим. Пустыня обладает  самой  великой  силой,  только  здесь
свирепствуют  сильные  ураганы,  в  один  миг  засыпающие  любой  город  и
убивающие все живое. Когда Шаар был маленьким, он  очень  любил  сидеть  у
входа в общую пещеру и слушать рассказы старух о городе и пустыне.  Теперь
он  видел  пустыню  воочию,   и   содрогался   перед   ярко-синим   небом,
ослепительным солнцем и чудовищами пустыни.
     Правда, чудовищ он пока не видел, но сколько раз он слышал рассказы о
том, как под ногами путников образовываются воронки, а из них высовываются
клешни или щупальца и начинают  хватать  людей.  Люди  пытаются  спастись,
ползут по склону разрастающейся  воронки,  но  страшная  смерть  настигает
всех.
     Шаар шел  и  долго  обдумывал  свое  положение  в  племени.  Он  стал
колдуном, его обрили, но он многого не знал, даже простых  вещей,  и  если
погибнет Дея, он их не узнает никогда. А если он вернется без оружия,  его
растерзают на части. По праву колдуна  он  забрал  шесть  женщин.  Они  не
сопротивлялись, хотя знали, что идут на верную смерть. Если  не  идти,  то
погибнет все племя,  люди  не  смогут  защищаться  от  врагов,  не  смогут
добывать пищу.
     Шаар медленно шел позади телеги. Настроение его час за часом медленно
портилось. Только теперь он стал понимать всю ответственность, возложенную
на него.  И если отступить,  обойти общепринятый закон,  сразу ждет верная
смерть,  не поможет  и автомат  на груди.  Теперь  он мечтал  не о  силе и
богатстве, а о счастье остаться в живых.
     Женщины продолжали тащить тележку, по щиколотку  увязая  в  песке,  и
обгорая  под  раскаленным  солнцем.  Изредка,  на  их   пути   встречались
непроходимые заросли сухого кустарника, усеянного  острыми  шипами.  Тогда
отряд сворачивал в сторону и  плелся  в  обход.  Даже  ветер  не  приносил
желанной прохлады. Он обжигал дыхание и царапал песчинками кожу.  Странно,
как это выдерживали женщины, идущие босиком по раскаленному песку.
     Они шли до самого вечера. Когда солнце стало садиться, в душу к Шаару
прокрался страх, он уже жалел, что согласился  на  предложение  старейшин.
Когда он был простым охотником, все  было  просто:  у  него  было  оружие,
которым  он  должен  был   кормить   племя.   Теперь   он   нес   огромную
ответственность.
     За час до заката Дея остановила отряд.
     Женщины, под руководством Деи вырыли большую яму, а сверху  водрузили
перевернутую телегу. На дно ямы  положили  шкуры,  а  на  телегу  насыпали
песку. В эту землянку можно было заползти только с одной стороны. У  входа
Дея выкопала яму для очага. Женщины принесли хворост и Дея разожгла огонь.
Затем размотала повязки и завесила лаз тканью, оставив щель шириной дюймов
в тридцать.
     Вместе с Шааром Дея выбрала одну из женщин и связала ей руки. Увидев,
что остальные женщины сидят, потупив взор, Дея скомандовала:
     - Идите в землянку. Вы не должны видеть этого.
     Дея подошла  к  женщине  и  села  на  ее  бедра.  Женщина  попыталась
подняться, но Дея ударила ее по лицу. Неторопливо, она вытащила нож, двумя
ударами отсекла груди и бросила их Шаару, который поймал их на лету.
     - Самое большое лакомство для  мужчины  -  свежая  женская  грудь,  -
сказала Дея.
     Из  раны  на  груди  женщины  хлестала  кровь,  но   Дея   оставалась
хладнокровной. Она стала нарезать длинные полосы мяса из ягодиц женщины и,
когда жертва затихла, истерзанное тело было отброшено  в  сторону.  Дея  и
Анжела стали жарить мясо. Когда пища  была  готова,  Дея  отнесла  ягодицы
женщинам в землянку.
     Шаару и служанкам достались груди. Сочное мясо оказалось вкуснее мяса
олене-лося. Шаар насытился, и перестал жалеть, что  пошел  в  этот  поход.
Служанки бросили жребий, выпало, что первую половину ночи  дежурить  будет
Анжела, а вторую - Дея.
     Шаар отдал Анжеле автомат, заполз под телегу. Наверху уже похолодало,
но в землянке было тепло и тесно. Он переполз через несколько тел и позвал
Дею. Но та сказала, что будет спать у  входа.  Шаар  закрыл  глаза  и  ему
показалось, что он снова охотник. Азарт охватил его. Резким  движением  он
сдернул набедренную повязку и навалившись на  ближайшую  женщину,  яростно
погрузился в ее плоть.
     Женщина, очнувшись, со сна испуганно вскрикнула, но ощутив сладостное
блаженство, стала  помогать  Шаару.  Постепенно  он  стал  тонуть  в  море
радости, отрешаясь от горьких земных забот.



                                    4

     Утро выдалось холодное.
     Дея объяснила  Шаару  действие  компаса.  Анжела  запрягла  женщин  в
телегу.
     По-прежнему женщины шли впереди. Дея сидела в телеге, а Шаар и Анжела
шли позади. Снова, как и вчера перед ними лежала страшная пустыня.
     Поднявшись на очередной  бархан,  Шаар  криком  остановил  остальных.
Впереди, до самого горизонта шла ровная песчаная насыпь.
     - Эй, Дея!..
     Дея проснулась и подняла голову.
     - Что это? - спросил Шаар, указывая рукой на насыпь.
     - Это значит, что мы идем правильно. Это дорога  древних  богов.  Они
называли ее железной. Там нет  ничего  интересного,  кроме  двух  железных
полос, уходящих в пустыню. Сейчас будет  самое  опасное,  очень  часто  за
насыпью устраивают свои засады хищники пустыни.
     Оставив Анжелу с женщинами, Шаар и Дея пошли на разведку. Уже  отсюда
ясно виднелся гигантский кузнечик зеленого цвета.
     - Что будем делать, господин? Драться? Или попробуем проскользнуть?
     Шаар снова взглянул на кузнечика. Драка устраивала Шаара.  Они  стали
спускаться с бархана. Ужасный свист ударил по ушам. В туже секунду, метрах
в пятидесяти от них,  приземлился  кузнечик  и  стал  разворачиваться  для
нового прыжка.
     Грохнул пистолет, разорвав тишину. Это начала стрелять Дея. Но у  нее
быстро кончились  патроны.  Она  стала  набивать  новую  обойму.  Кузнечик
прыгнул. Теперь он летел точно  к  цели.  Шаар  выпустил  в  него  длинную
очередь. Во все стороны  полетели  брызги  зеленоватой  крови  и  кузнечик
приземлился в десяти метрах от людей. Шаар  отчетливо  видел  пять  рваных
ран, из которых вытекала зеленая кровь. Шаар снова нажал  курок.  На  этот
раз он попал в голову и  во  все  стороны  полетели  куски  омерзительного
зеленого мяса. Тело кузнечика превратилось в винегрет.
     Анжелу вырвало.  Дея  перезарядила  автомат  Шаара,  подняла  женщин,
посадила Анжелу на телегу и они тронулись в путь.
     Насыпь быстро исчезла за спиной, и за час  они  успели  пройти  более
пяти миль. Шаар объявил привал. Быстро сделали землянку и Шаар  с  помощью
служанок быстро разделал тушу одной из женщин. Поужинали в землянке.
     Хотя день и выдался тяжелым, спать никто не хотел.  Тогда  Шаар  стал
развлекать женщин: он быстро овладевал одной и тут же перелазил на другую.



                                    5

     Пустыня. Она  создана  для  ветров.  Ветер  -  самое  сильное  оружие
пустыни. За день ветер переносит с места на место тысячи тонн песка.
     Дея боялась ветра. Она сидела у костра.  Было  холодно.  Ветер  тушил
костер, прибивая его к земле и пронизывая обнаженное тело Деи.  В  дневной
схватке с монстром она потеряла набедренную  повязку  и  теперь  не  могла
прикрыть даже мерзнущие ноги.
     А ветер все усиливался. Он поднимал тучи  песчинок  и  протяжно  выл.
Наконец, Дея не выдержала, бросила свой пост и заползла в землянку.  Здесь
было теплее, и она стала шарить руками, пытаясь среди груды  тел  отыскать
Шаара. Но  руки  натыкались  то  на  лица,  то  на  голые  тела  женщин...
Отчаявшись, Дея снова выползла наверх.
     Ветер крепчал. По ночному небу неслись темные облака. Они надвигались
со стороны города. Только теперь  Дея  поняла  всю  величину  грозящей  им
опасности. Только однажды она попала под радиоактивный дождь, но запомнила
это навсегда. Тогда из всей группы в живых остались  только  двое,  она  и
колдун. Она снова кинулась к землянке.
     - Вставайте! Вставайте! - кричала она.
     Люди лениво зашевелились.
     - Что случилось? - донесся голос Картера.
     - Приближается дождь! Радиоактивная буря! Мы все погибнем.
     Картер выбрался из-под груды женщин, на  секунду  выглянул  наружу  и
сразу все понял.
     - От него не укрыться? - спросил он Дею.
     - Нет.
     - Вылезайте, - скомандовал он женщинам. - Возвращаться  бессмысленно.
Попробуем прорваться.
     Он хотел бежать вдоль  фронта  грозы  и  обогнуть  ее.  Но  это  было
бессмысленно - они не прошли бы и десяти километров. Поняв бессмысленность
этой попытки, Шаар обхватил голову руками и замер у входа в землянку.
     Из оцепенения его вывел приглушенный вскрик.
     Краем глаза он увидел, как упала Анжела, и две женщины из  оставшихся
четырех снимают с нее оружие. Повинуясь какому-то инстинкту,  он  выбросил
руки вперед и рухнул на землю. В сантиметре над головой просвистела  пуля.
Он вскочил. Перед ним стояли  две  женщины:  одна  с  ножом,  а  другая  с
пистолетом. Из землянки доносились сопение и шум.
     Шаар рванул с пояса нож и сделал гигантский прыжок вперед.  Завизжала
пуля и жгучая боль пронзила  плечо.  Но  было  поздно.  Шаар  всей  массой
обрушился на стрелявшую в него женщину и ударив ее ножом  в  грудь,  начал
кромсать нежное мясо. Они схватились и покатились вниз по песку к подножию
дюны.
     Вторая женщина, зажав нож в зубах, и выставив руки  вперед,  прыгнула
на них. Где-то наверху ударил автомат.
     Шаар окончательно потерял ориентировку. Они втроем катались по песку,
нанося друг другу раны. Наконец клубок расцепился и Шаар поднялся на ноги.
Он стоял покачиваясь и сжимая в руке нож. Из плеча  сочилась  кровь.  Икра
левой ноги, и левая лопатка были рассечены.
     Одно тело осталось лежать на земле, вторая  женщина  встала  и,  сжав
нож, пошла на него. На ее смуглом теле не было  ни  одной  царапины.  Шаар
замер раздвинув ноги и готовясь принять последний бой. Опять где-то  рядом
ударил автомат и Шаар увидел, как по телу женщины пробежала цепочка дырок,
из которых мгновенно хлынула кровь.  Тело  женщины  накренилось,  ее  ноги
подогнулись и она рухнула на песок.
     Шаар поднял голову. На вершине бархана стояла Дея. Ее  лицо  рассекал
кровоточащий шрам, все тело было исцарапано, а золотое кольцо в паху  было
вырвано.
     Шаар спотыкаясь подошел к ней.
     - ...теперь мы подохнем, - закончила она.
     Тучи были рядом. Они еще не закрыли  луну,  поэтому  в  лунном  свете
можно было разглядеть черный дождь.
     - Может спрятаться под телегой? - спросил Шаар.
     - Это наш единственный шанс, но боюсь, что  дождь  растворит  ее.  Ты
затащи Анжелу в землянку, а я заготовлю еду.
     Пока Дея вырезала груди у мертвых, Шаар затащил в землянку  Анжелу  и
выбросил оттуда  трупы  женщин,  напавших  на  Дею.  Видимо,  Дее  удалось
дотянуться до автомата - оба трупа были прошиты пулями насквозь.
     Дея заглянула  в  землянку  и  отдала  оружие  Шаару.  -  Сосчитай  и
распредели патроны: один патрон к пистолету, три патрона к автомату.
     Шаар разделил патроны и набил патронташи. На каждый пистолет пришлось
по полной обойме -  десять  патронов.  На  автомат  -  шестьдесят.  Вскоре
вернулась Дея, затащив запас мяса.
     Настроение у Шаара было скверное. За один день не стало провианта. Он
был ранен, тяжело ранили Анжелу, неопасные, но  болезненные  раны  были  у
Деи. А ветер гнал к их убежищу радиоактивные тучи.
     Будущее представлялось весьма туманно. Сейчас, даже если он  захочет,
ему не добраться ни до дома, ни до города. Во флягах, которые они везли на
телеге, вода еще оставалась. К тому же воду можно было  добыть,  расчистив
песок до глины и подождав, когда в ямке  скопится  вода.  Но  как  быть  с
пищей? В пустыне обитали только гигантские пауки и кузнечики, мясо которых
вызывало несварение даже у самых крепких желудков. Иногда появлялись банды
мутантов, но с ними не стоило связываться.
     - Послушай, Дея, - сказал Шаар,  нарушая  тягостную  тишину,  которая
иногда прерывалась стонами Анжелы. - Ты не знаешь, здесь  есть  что-нибудь
кроме пустыни?
     Дея задумалась, пытаясь вспомнить что-то  неизменно  ускользающее  из
сознания.
     - Когда-то старый колдун говорил мне, что  где-то  на  западе  должны
быть старые мастерские. Я не знаю, что это такое,  но  абсолютно  уверена,
что оружия там нет.
     - Наплевать на оружие, остаться бы в живых и не передохнуть с  голода
в этой пустыне.
     - Значит пойдем в мастерские?
     - Да. По крайней мере это шанс выжить. А что на востоке?
     - На востоке? - Дея откинулась назад. Она вспоминала. - На востоке  -
океан. Помню, старый колдун говорил, что в  городе  остались  корабли,  на
которых можно доплыть из города до самых гор, за которыми наша долина.
     - А между мастерскими и городом есть дорога? Что там находится?
     - Там, говорил колдун, был испытательный полигон и еще что-то,  я  не
помню...
     Разговор прервался. Глухо завывал ветер, неся толщи песка и  грозовые
тучи. Говорить ни о чем не хотелось. Шаар здоровой рукой пересыпал песок.
     - А далеко до мастерских?
     - Не знаю.
     И снова тишина, только ветер, поднимая пыль,  несется  по  бескрайней
пустыне, разбиваясь где-то там далеко за их спинами об горы.
     Постепенно,  к  шуму  ветра  добавилось  шипение.  Оно  нарастало   и
становилось зловещим. Было непонятно, откуда идет этот странный звук.
     - Что это? - одними губами спросил Шаар.
     - Дождь, - так же одними губами ответила  Дея.  -  Когда  он  разъест
дерево, то примется за нас.
     Анжела подползла к Шаару и положила свою голову  ему  на  колени.  Ее
бритая голова была непривычной. Ее рана затянулась, кровь перестала  идти,
но рана болела. Анжела, изогнувшись, прижалась к груди Шаара. Понимая, что
девушка находится на грани истерики, он стал ласково водить  рукой  по  ее
грудям и животу. Это поглаживание успокоило Анжелу и она  задремала,  тихо
постанывая во сне.
     С другого боку к Шаару прижалась Дея. Она тоже дрожала, и Шаар, обняв
ее рукой всячески старался ее успокоить.
     Шипение усиливалось.
     Что же будет? - думал Шаар. - Когда он выйдет отсюда,  если  конечно,
выйдет, ему придется бежать к мастерским. Племя не получит ни  оружия,  ни
патронов и погибнет. Или нет. Старейшины выберут нового колдуна,  ведь  на
этот раз их расчет не  оправдался.  У  него  будет  целый  месяц.  И  Шаар
чувствовал, что за этот месяц ему предстоит немало дел: много побед и куча
приключений. В крайнем случае вернусь сюда через месяц и  когда  покажется
новый колдун, убью его, захвачу  обоз  и  дойду  до  города,  если  только
останусь жив и переживу в пустыне месяц.



                                    6

     Шаар, Анжела и Дея сжались в самом углу землянки. Крышу уже пробило в
двух местах, и на полу расплылись две темные лужи кипящей жидкости.
     Шаару обожгло плечо. Одна из капель упала на его тело,  и  теперь  на
этом месте вздувался пузырь  ожога.  Дождь  заканчивался.  И  когда  упали
последние капли, Шаар продолжал неподвижно сидеть. Ему не верилось в  свое
спасение.
     Анжела и Дея спали, прижавшись к его телу. Шаар бережно уложил их  на
пол, затем поднялся. Осторожно, стараясь не задеть  темных  луж  на  полу,
пробрался к выходу.
     Пустыня за эту ночь преобразилась.  На  мерзких  кустах  с  огромными
шипами теперь распустились длинные  красные  листья  и  большие  ароматные
белые   цветы.   Видимо,   местные   растения   приспособились   усваивать
радиоактивные вещества и концентрированные кислоты.
     Но самая поразительная перемена произошла  с  песком.  Он  до  самого
горизонта покрылся тонкой и непрочной, очень скользкой  оксидной  пленкой.
Шаар глянул и ужаснулся - на бархане, у самой землянки, блестя  на  солнце
полированными костями, лежали два скелета.
     Тоже ожидало и нас, - подумал он и тут же  заметил,  что  у  подножья
бархана скопилась радиоактивная  вода.  Она  не  могла  просочиться  через
оксидную пленку, и поэтому скапливалась в углублениях, переливаясь в лучах
солнца.
     Надо было бежать, бежать из этих гибельных мест. Шаар, одержимый этой
мыслью, забрался в землянку и разбудил служанок.
     Дея выглядела неплохо, а Анжела не могла даже подняться. Шаар  забрал
ее оружие, и они втроем покинули  землянку.  Дея  захватила  заготовленное
мясо, но оно оказалось залитым радиоактивной водой.
     Осторожно, стараясь ни о чем не думать, побрели  путники  в  пустыню.
Впереди шла Дея, несущая почти весь оставшийся арсенал. За ней шатаясь шел
Шаар. На спине он нес Анжелу. С каждым шагом ему  все  труднее  и  труднее
было идти - малейшее движение страшной болью отдавалось в плече. Дее  тоже
было нелегко. Во время дождя несколько капель попало ей на груди и  теперь
они были усеяны мелкими ожогами.  Скользя  и  покачиваясь,  они  брели  на
запад. Тонкий оксидный слой хрустел под их сапогами  и  они  по  щиколотки
уходили в песок.
     Вновь поднялся ветер. Но он принес облегчение и прохладу. Идти  стало
легче, но не надолго.  Под  лучами  солнца,  лужи  между  барханами  стали
испаряться и от ядовитых испарений у Шаара и Деи закружилась голова.
     Дея сделала неверный шаг, у нее из под ноги выскочил  кусок  оксидной
пленки, и она потеряв равновесие, заскользила вниз по склону  бархана.  От
неожиданности Шаар присел. Он боялся пошевелиться. Осторожно, сняв с плеча
тело Анжелы и положив его на землю, он подполз к краю бархана.
     Страшный крик разорвал тишину. Шаар  увидел,  как  Дея,  цепляясь  за
гладкую поверхность склона, съехала в темную  лужу.  Тотчас  вода  в  луже
закипела. Страшно закричав, Дея вскочила на ноги, но тут же упала.
     Шаар видел сотни самых страшных смертей. Он видел, как пара  согнутых
деревьев, распрямляясь, разрывают человека на две половинки. Он видел, как
волк в костяном панцире пережевывает конечности еще  живого  человека.  Но
такого он еще не видал... Дея, изогнувшись, подняла руку. С руки  по  телу
потекла темная жидкость и Шаар увидел,  как  кожа  на  руке  стала  таять,
обнажая кости. Верхние фаланги пальцев отвалились и с бульканьем  упали  в
воду. Шаар отвернулся.
     Крик продолжал катиться по пустыне и когда  Шаар  снова  взглянул  на
Дею, крик оборвался, только  тело  продолжало  конвульсивно  извиваться  в
луже. На Шаара навалилась страшная тишина.
     Изловчившись, Дея в последний подняла голову. Теперь  закричал  Шаар.
На лице Деи не было глаз. В пустых глазницах  пульсировали  мускулы.  Кожи
уже не было, и  все  лицо  представляло  собой  череп,  обтянутый  живыми,
дергающимися в конвульсиях мышцами. Рот  беспомощно  открывался  и  хватал
воздух.
     Всплеск, и тело Деи навсегда исчезло в глубине лужи.
     Шаар неподвижно замер у края бархана, он стал ждать.  Солнце,  пройдя
большую часть своего пути на небе, выжгло и испарило ядовитую  лужу.  Шаар
спустился к останкам Деи. Он надеялся, что оружие уцелело, но надеждам  не
суждено было сбыться - на черной  оксидной  пленке  лежал  только  скелет,
точно такой же, как и у телеги.
     Повернувшись, Шаар стал подниматься на  гребень  бархана.  Теперь  из
всего арсенала у него остался только нож и пистолет с  десятью  патронами,
из приборов - компас, а из знаний - полузабытый  рассказ  Деи  о  каких-то
мастерских.
     Теперь предстояло сражаться с пустыней в  одиночку,  и  едва  ли  эта
борьба будет продолжительной. За три дня пути из девяти  человек  в  живых
осталось двое.
     Анжелу он нашел там же. Она, по-видимому, так и не приходила в  себя.
Ее рана заметно опухла, и Шаара это встревожило. Если бы он  мог  отыскать
нужное растение и сделать бы ей компресс. Шаар  взвалил  девушку  себе  на
плечи и побрел на запад.
     Наступал вечер. Стало заметно холоднее, но Шаар все шел и шел. Он  не
чувствовал голода, хотя не ел уже сутки. Им владело одно желание -  дойти.
До города, по словам Деи, от их последней стоянки, было пять дней пути, до
мастерских - два.
     Становилось холоднее.  Раненое  плечо  перестало  ныть  и  теперь  он
чувствовал себя  гораздо  лучше,  чем  днем,  но  Анжеле  с  каждым  часом
становилось все хуже. Опухоль на бедре стала увеличиваться.  Но  Шаар,  не
останавливаясь, шел дальше, в надежде на то, что у мастерских найдет  пищу
и лекарство. Если он не найдет лекарства,  Анжела  погибнет,  если  он  не
найдет еды, они погибнут вместе.
     Сначала он хотел повернуть назад,  в  родную  долину,  спрятаться  от
племени, подлечить Анжелу, набраться сил и попытаться снова  добраться  до
города. Но он понял, что это невозможно. Но где  взять  патроны  на  новое
путешествие? Да и племя во второй раз не отдаст своих женщин.
     И наконец, для местного зверья дожди не опасны. И если на  схватку  с
кузнечиком ушло около ста пуль, то теперь у него оставалось только десять.
Так что оставалась единственная дорога - к мастерским.
     За ночь Шаар вышел из полосы где прошел дождь, и когда вышло  солнце,
он уже шел по песчаным барханам.
     Утром он сделал небольшой привал и напился. Затем обмыл рану  Анжелы.
Ничего хорошего осмотр не принес, опасения Шаара только усилились.
     По его расчетам, до мастерских  было  рукой  подать.  И  каждый  раз,
забравшись на гребень бархана, он с надеждой смотрел на горизонт.
     К полудню Шаар почувствовал страшную усталость. Он хотел есть, а жара
окончательно разморила его тело. Он  перестал  ощущать  руки  и  ноги.  Он
превратился в слепой клубок оголенных нервов, который пытался  выиграть  в
схватке, ставкой в которой была жизнь. Шаар  даже  не  заметил  как  песок
уступил место грунту,  что  кое-где  стали  попадаться  зеленые  растения.
Монотонно переставляя ноги он шел и шел вперед. Он ничего не видел,  глаза
застилала ярко-красная пелена.
     Когда впереди показалось какое-то каменное строение, Шаар пошатнулся,
сделал шаг и упал, подминая под себя зеленую траву.



                                    7

     Шаар  очнулся  поздно  вечером,  когда  солнце  почти   скрылось   за
горизонтом. Голова раскалывалась. Он сидел в траве, возле  металлического,
изъеденного ржавчиной дома.  Дом  представлял  собой  этакий  ржавый  куб,
установленный на высокие металлические лапы. Когда-то по-видимому, дом был
покрыт  эмалью,  но  сейчас  она  повсюду  отвалилась,  и  только  местами
проступали небольшие ярко-зеленые пятна, похожие на плесень.
     Шаар встал и с трудом передвигая ноги, подошел к дому. Дом был  давно
заброшен. Шаар поднялся наверх по трухлявой ржавой лестнице.  Единственная
комната была пуста. В одном из углов лежали сгнившие останки. А  в  центре
комнаты лежал, широко раскинув руки,  скелет.  Одежда  на  нем  истлела  и
желтый череп злобно блестел в последних лучах  заходящего  солнца.  Скелет
сжимал в руке длинный и тонкий кинжал.
     Шаар повернулся и вышел,  ему  нечего  было  делать  в  этом  царстве
смерти.
     Вот и мы скоро так же, - подумал он о себе и об Анжеле.
     Когда солнце село, он снова  взвалил  на  себя  Анжелу  и  нетвердой,
качающейся  походкой,  побрел  дальше.  Местность   постепенно   менялась:
появилась трава и карликовые деревья. Послышалось журчание  ручейка.  Шаар
бросился вперед. Он напился и искупался в небольшом  ручье,  затем  напоил
Анжелу и поймав какого-то мелкого зверька, утолил голод.  Он  был  спасен.
Шаар засмеялся. Потом он заснул крепким сном и забыл об опасности, которой
мог подвергнуться во сне.
     - Проснись, сын мой.
     Кто-то тряс Шаара за плечо. Перед ним стоял высокий  худой  старик  с
длинными седыми волосами и седой бородой. Он был  одет  в  длинный  черный
балахон с прорезями для рук  и  головы.  Шаар  вскрикнул  и  потянулся  за
оружием.
     - Успокойся, сын мой, - продолжал старец. - Тебя никто не тронет.  Ты
попал к праведным людям. Мы не убиваем странников.
     - Кто вы, - спросил, не в силах побороть  свое  изумление,  Шаар.  Он
подумал: - Странно, если это мутант, он бы давно убил бы меня.  Ведь  люди
есть только в моей долине...




                      ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДОРОГА В ГОРОД


                                    1

     Старик-отшельник жил в старом подземном  лабиринте,  построенном  еще
богами.  В  его  жилище,  которое  располагалось  у   самого   выхода   на
поверхность, было прохладно и влажно.
     Старик был последним представителем великого  рода,  жившего  в  этом
лабиринте с незапамятных времен.
     Возле выхода лабиринта на поверхность лежало большое озеро, в  центре
которого, на острове,  стояла  высокая  молельня.  В  ней  жили  несколько
слабосильных, по-видимому, выродившихся как физически,  так  и  умственно,
подростков. Старик ежедневно отвозил мальчикам пищу,  которую  добывал  за
день.  Подростки  моментально  поглощали  пищу  и  вновь   погружались   в
дебильно-равнодушное состояние.
     В первый же день с помощью старика Шаар перевязал  Анжелу,  и  теперь
она почти выздоровела. Шаар уже  несколько  раз  собирался  отправиться  в
путь. Он знал направление и цель, а главное, к нему вернулся оптимизм.
     Сейчас он сидел на берегу озера. Он неспешно точил о камень длинный и
острый нож. Он был в  сапогах,  тонкой  набедренной  повязке.  Его  гладко
выбритая голова блестела в лучах закатного солнца.
     - Пойдем, сын мой, - старик как всегда подкрался  неслышно.  -  Скоро
стемнеет.
     Шаар встал и направился к подземному лабиринту.
     - Завтра мы с Анжелой уходим в город.
     Старик примолк. До этого Шаар не говорил, кто он и куда идет.
     - В какой же город, сын мой?
     - Не дури, старик. Город один, он лежит там,  среди  песков.  -  Шаар
рукой показал направление.
     - Послушай, - голос старика был ласковый и нежный. -  Знаешь  ли  ты,
что путь через пустыню тяжелый, Анжела может и не дойти?
     - Да, старик.
     - Знаешь ли ты, мой  храбрый  юноша,  что  в  пустыне  водится  много
ужасных чудовищ, которые могут одним движением уничтожить и тебя и Анжелу?
     Шаар кивнул головой.
     - Знаешь ли ты, что в пустыне  человек  бессилен,  что  радиоактивные
дожди сожгут твое тело?
     - Я все это знаю, старик, но мне надо идти.
     - Слушай, - старик взял  Шаара  за  руку.  -  Здесь  неподалеку  есть
туннель с дрезиной. Если хочешь, я отвезу  тебя  в  город,  но  ты  должен
заплатить мне за это. Оставь у меня Анжелу.
     Шаар на секунду задумался. - В конце концов, когда он вернется сюда с
оружием, он сумеет забрать ее у старика.
     - Я согласен, - сказал он.


     На следующий день они со стариком отправились в  путь  по  подземному
лабиринту.
     Всюду лежал толстый слой пыли, кое-где по углам валялись  обглоданные
кости.
     Пройдя по подземному лабиринту около километра, Шаар и старик вышли в
большой зал.
     - Когда-то, - сказал старик, - здесь  находился  один  из  крупнейших
вокзалов в мире, отовсюду сюда шли поезда.
     Шаар с интересом стал осматривать  огромный  зал,  высокие  мраморные
колонны и барельефы, высеченные на высоких стенах. Он был восхищен. Теперь
он верил тому, что рассказывали старухи, когда он  был  ребенком.  Увидев,
что время не смогло разрушить созданное много лет назад, он обрел  веру  в
лучшее, что может встретить человек на своем пути.
     - Пошли, - сказал старик и подтолкнул его в плечо.
     Они двигались по мраморным плитам. Над их головами, в  свете  факелов
переливался хрусталь потолка. В боковой нише стояла дрезина.  По  длинному
темному туннелю тянулось  железнодорожное  полотно,  такое  же,  как  и  в
пустыне, но неповрежденное временем.
     Поправив на поясе нож, Шаар занял место на  дрезине  позади  старика,
который согнувшись пополам  стал  копаться  в  моторе.  Что-то  затрещало,
зазвенело и дрезина тронулась, покатилась, трясясь и набирая скорость. Два
факела освещали серые  стены,  с  огромной  скоростью  проносящиеся  мимо.
Старик уверенно вел дрезину. Видимо он  превосходно  знал  весь  подземный
лабиринт. Путникам ни разу не пришлось возвращаться, хотя  число  туннелей
увеличивалось. Шаар вначале пытался запомнить дорогу,  но  потом  отбросил
эту нелепую затею.
     Прошло несколько  часов,  а  дрезина  все  скользила  по  подземельям
лабиринта.
     - Скоро мы приедем? - нетерпеливо спросил Шаар.
     - Дорога в один конец  занимает  пять  часов,  -  с  улыбкой  ответил
старик.
     Эта улыбка не понравилась Шаару, но  что  оставалось  делать?  Он  не
боялся старика, но и не верил ему.


     Наконец дрезина остановилась.
     - Вот и все, сын мой, - на лице у старика появилась прежняя улыбка. -
Я тебя привез, а твоя женщина осталась у меня. Все как договорились. Отдай
ключ и иди.
     Шаар снял с шеи ключ от золотого кольца Анжелы.
     - Держи.
     - Сначала иди вон по той лестнице, - старик вытянул  руку,  показывая
куда-то во тьму. - Потом войдешь в длинную подземную галерею. В  ее  конце
найдешь дверь. Когда выберешься на свет божий, увидишь на горизонте город.
     Шаар спрыгнул с дрезины и взяв в  руку  факел,  стал  подниматься  по
лестнице. Он услышал за спиной урчание мотора - старик на дрезине двинулся
в обратный путь.
     Чем выше поднимался Шаар, тем больше сомнений появлялось у него... Он
не успел даже подумать, как неожиданно обо что-то споткнулся и упал. Факел
выскользнул из рук и погас. Шаар попытался найти его на ощупь, но не  мог.
Тогда он встал, держась рукой за стенку, осторожно побрел  дальше.  Где-то
здесь, если старик не обманывал, должен быть коридор...
     Если не обманывал!
     А вдруг никакого пути в город нет? И старик просто решил  взять  себе
Анжелу, а его завезти неизвестно  куда  и  бросить,  что  бы  он  не  смог
вернуться за нею?
     Но обо что он споткнулся? Шаар вернулся назад, и нащупал в нескольких
сантиметрах от пола тонкую, эластичную, но крепкую  проволоку.  Именно  об
нее он и зацепился, поднимаясь по лестнице.  Откуда  она  здесь?  Если  ее
натянул старик, значит он хотел, чтобы именно здесь Шаар потерял факел. Но
зачем?  Видимо  старик  все-таки  боялся,  что  Шаар  отыщет  в  подземном
лабиринте путь назад. Значит ли, что впереди Шаара ждут новые ловушки? Над
этим вопросом можно размышлять сколь угодно долго. Шаар вынул нож и шагнул
вперед. Тут он почувствовал, что пол уходит у него из-под ног, и он падает
в бездонную пропасть.



                                    2

     - Работать! Работать! Не останавливаться!
     Бич снова щелкнул над головами, и люди снова  стали  кидать  уголь  в
гигантские ненасытные топки.
     Когда смена кончилась, люди, понукаемые бичами, с трудом отползли  от
угля  и  рухнули  там  же  на  грязный  пол,  заплеванный   и   загаженный
испражнениями. Они сразу  же  заснули,  а  на  их  место  у  топок  встала
следующая смена.
     Но  один  из  рабочих  не  уснул.  Осторожно,   чтобы   не   заметили
надсмотрщики, он подполз к изможденному старику.
     - Лиар, Лиар! Проснись! - позвал человек, дергая старика за рукав.
     Старик едва приоткрыл глаза:
     - Что тебе, Шмель?
     - Ты обещал показать нам выход из кочегарки, Лиар!
     Старик перевернулся на живот и медленно  пополз  между  тел,  за  ним
двинулся Шмель и еще двое, притворявшихся спящими.
     Они были почти голыми. Когда-то их одеждой были комбинезоны из грубой
шерсти, но сейчас она износилась и висела клочьями.
     Эти люди попали  на  борт  лодки  двести  дней  назад,  когда  на  их
маленькую общину напал отряд бандитов. Люди  сопротивлялись,  но  что  они
могли сделать против обученных воинов, которые мчались на них  в  открытых
гусеничных  самоходках  и  стреляли  из  арбалетов  тяжелыми  и   длинными
стрелами.
     Грабители в первые же минуты перебили почти  всех  охотников  общины,
остальных взяли в плен, согнали в большую толпу и бичами погнали  к  морю.
Среди пленных оказался и Шмель, и его друзья, Николай и Керр. Их погрузили
на лодки и переправили на гигантскую субмарину. Здесь их заставили  кидать
уголь в печи, дающие жизнь этому чудовищу. Что стало с остальными  членами
их общины - охотниками, стариками, женщинами и детьми, они не знали.
     Им повезло. Они познакомились со стариком, который прежде был  членом
экипажа. Он рассказал им, что в рубке управления есть небольшие капсулы  -
самолеты. И если добраться до них, то можно убежать  с  субмарины.  Теперь
Лиар должен был показать им потайной ход в рубку.
     Они осторожно подползли к небольшому, замаскированному металлическому
люку и сдвинули крышку. Шмель  заглянул  вниз,  на  него  дохнуло  затхлым
воздухом, но отступать было поздно. Первым исчез в люке Николай.  Когда  в
люк спустил ноги Керр, их увидел один из надсмотрщиков.
     - Эй! Стой!
     Страшный удар бича обрушился  на  плечи  Керра  и,  вырвав  из  спины
огромный кусок мяса,  отбросил  Керра  от  люка.  Шмель  бросился  вперед.
Прежде, чем обрушился новый удар, он был уже в глубине люка.
     Шмель и Николай бежали по гулкому металлическому коридору. Стены были
покрыты каплями  влаги  и  блестели  в  лучах  красных  фонарей.  Пол  был
скользким, беглецам стоило большого труда не падать в  грязь,  скопившуюся
на дне узкого туннеля.
     Шмель уже начал сожалеть о происшедшем - он не хотел  умирать.  Побег
сорвался, и у выхода из  туннеля  их,  скорее  всего,  будет  ждать  отряд
вооруженных надсмотрщиков.
     Наконец они выдохлись и остановились.  Оба  тяжело  дышали,  стоя  по
щиколотку в грязи и держась за стены.
     - Эй! - Голос звучал сверху, отражаясь от сводов туннеля. -  Эй,  вы,
жалкие рабы, выходите! Иначе вас ждет смерть, жалкие ошметки человечества!
     Шмель слушал с удивлением. Он и не подозревал, что судно  может  быть
таким огромным. Туннель, в котором они были, тянулся более чем на милю.
     Где-то рядом раздался щелчок, и часть  стены  отошла  в  сторону.  Из
образовавшейся щели выглянул незнакомец. На его узком лице блестели  капли
пота.
     Это конец, - решил Шмель. - Сейчас он позовет охрану.
     А из далека, все тот же монотонный голос продолжал дребезжать:
     - Если вы не выйдите, мы начнем стрелять. Даем вам минуту.
     Лицо повернулось к Шмелю, и тот  ясно  увидел  комбинезон  моряка,  с
черными эмблемами и красной нашивкой на воротнике.
     - Сюда, - тихо прошептал он, и его тихий шепот внушил Шмелю  доверие,
по-видимому, незнакомец не хотел, чтобы его услышали  другие.  -  Сюда,  -
вновь повторил незнакомец.
     Что-то со свистом пронеслось в воздухе, и Николай схватился за горло,
в котором вибрировала тяжелая стрела.
     Шмель был вынужден действовать по обстановке, пригнувшись, он прыгнул
в нишу. Дверь захлопнулась, но он  услышал,  как  стрела,  предназначенная
ему, врезалась в ту стену, возле которой он  стоял  секунду  назад.  Шмель
обнаружил, что кабина, набирая скорость,  стала  подниматься.  Раб  поднял
голову и посмотрел на своего спасителя.
     - Почему вы мне помогаете? - Спросил он у незнакомца.
     - Быстро переодевайся, - отрезал тот подавая Шмелю  форму  моряка.  -
Все вопросы потом.
     Шмель едва успел надеть форму, как лифт остановился. Они выскочили  в
длинный светлый коридор. С двух сторон шли бесконечные ряды дверей, а  пол
покрывал толстый белый ковер, в котором ноги Шмеля тонули по щиколотку.
     - Бегом!
     Они побежали по коридору, свернули за угол  и  стали  подниматься  по
металлической лестнице. Поднявшись  по  скобам,  они  оказались  в  другом
коридоре, погруженном  в  багровую  полутьму.  Незнакомец  поднял  большой
заряженный арбалет и нож, сунув их в руки Шмеля.
     -  Попробуем  взять  рубку  штурмом,  это  единственная   возможность
пробиться к шлюпкам.
     - Каким шлюпкам?
     - Увидишь.
     Они осторожно подошли к двери, странный незнакомец рывком открыл ее и
сразу  же  выстрелил.  В  глубине  раздался  чей-то  приглушенный  вскрик.
Выхватив ножи, они бросились вперед.
     В большом зале было пусто, только  у  пульта  извивалось  одно  тело,
пробитое  стрелой.  Беглецы  замерли.  Потом  незнакомец   одним   прыжком
перебросил  свое  тело  к  нескольким  дверям,   расположенным   рядом   с
корабельной ЭВМ. Овальные двери имели  небольшие  иллюминаторы.  Ближайшая
дверь открылась  сразу,  и  Шмель  увидел  маленькую  кабину  с  небольшим
пультом, таким же, как и в рубке.
     - Быстрее!
     Незнакомец захлопнул за Шмелем дверь.
     - Садись в кресло.
     Моряк  склонился  над  пультом,  и  его  тонкие  пальцы  забегали  по
клавишам. Страшная сила вдавила Шмеля в кресло, и он услышал  грохот.  Ему
показалось,  что  он  очутился  в  огромном  снаряде,  который   летит   в
неизвестном направлении. С  каждой  секундой  скорость  возрастала.  Шмель
бессильно откинулся в кресле и  стал  осматривать  помещение.  Кроме  двух
небольших пультов, в кабине из  белого  пластика  был  экран,  на  котором
вспыхивали какие-то цифры.
     - Послушай, - незнакомец, сидящий за пультом, повернулся к Шмелю. - Я
- Лаг, а тебя как называть?
     Ответить Шмель не успел. Их  затрясло,  а  потом  со  страшной  силой
бросило на переднюю панель.



                                    3

     Через сотни лет после гибели земной цивилизации, в солнечную  систему
возвратились остатки "звездной  армады",  которую  земляне  отправили  для
освоения ближайшей звездной системы с планетами земного типа.
     Более столетия земляне строили на знаменитых  верфях  Марса  звездные
корабли, но их усилия оказались напрасными. Баблы - туземцы  облюбованного
землянами мира -  радушно  встретили  воинов-завоевателей.  Советы  племен
выделили им гигантские пространства  Соленых  Прерий,  но  однажды  ночью,
баблы вырезали всех переселенцев, и когда оставшиеся на орбите  спустились
вниз, то обнаружили горы трупов. Они нанесли планете грандиозный  ответный
удар из оружия, неизвестного туземцам.
     Земляне погубили цветущую планету, не зная, что родную Землю постигла
та же участь. Колонисты не желали, да и не могли жить  в  выжженном  мире;
они отправились домой. Каково  же  было  их  удивление,  когда  вернувшись
домой, они не нашли ни Марса, ни Венеры, которые рассыпались в пыль, а  на
Земле обнаружили полудикие племена деградировавших людей.
     Казалось, впереди  черное  будущее,  но  колонисты  засучили  рукава,
взялись за дело. Гигантские звездные корабли они переделали в субмарины, а
чтобы эти судна  работали,  они  захватили  жителей  окрестных  селений  и
превратили их в рабов. Так было создано сплоченное фашистское государство,
насчитывающее около сотни субмарин, бороздивших океаны Земли.
     За долгие годы люди деградировали: они забыли об  атомной  энергии  и
переделали реакторы в угольные топки, из-за отсутствия энергии было забыто
лазерное оружие, а пулевое не было известно новым поколениям,  выросшим  в
глубинах  радиоактивных  океанов.   В   государстве   субмарин   произошло
постепенное дробление, появилась знать. Потом появился  меморандум  Оареа,
по которому все люди с высоким интеллектом и  жаждой  познания  немедленно
уничтожались.
     Таким человеком был Лаг. Он знал, что его должны убить и каждый  день
ждал своей смерти. Но Император откладывал казнь. Лаг  был  лучшим  врачом
подводного государства, а у  Императора  часто  болела  рука,  неправильно
сросшаяся после давнишнего перелома.  Частые  боли  Императора  продлевали
жизнь Лагу, и он стал готовиться к побегу. Он понимал, что шансов остаться
в живых у него мало - воины  Императора  найдут  его  везде.  Единственной
возможностью скрыться - был побег в глубь  материка,  куда  не  добирались
пираты  субмарин.  Но  чтобы  выжить  в  пустынных  районах,   надо   было
подружиться с кем-то из туземцев, что было практически невозможно.
     Но Лагу повезло.  В  секторе  7-15  подняли  тревогу...  Двоим  рабам
удалось бежать. На что надеялись эти безумцы, Лаг не понимал, но свой шанс
он решил не упускать.


     Космическая шлюпка, раздирая носом воду, пробивалась  к  поверхности.
Шмель с замиранием сердца следил за действиями Лага. Он ничего не понимал.
Был ли  этот  человек  его  счастливой  судьбой,  или  просто  отъявленным
самоубийцей?
     На пульте в очередной раз щелкнули тумблеры  и  стенки  шлюпки  стали
прозрачными. С огромной скоростью шлюпка вылетела из  воды,  и  тут  Шмелю
стало по-настоящему страшно. Он  открыл  рот,  чтобы  что-то  сказать,  но
спазма страха сдавила его горло.
     Поверхность воды уходила  все  дальше  и  дальше,  но  вдруг  на  ней
вздулось около десятка воздушных пузырей, через мгновение они  лопнули,  и
из них вырвались первые шлюпки преследователей.  А  рядом  вздувались  все
новые и новые пузыри.
     Лаг обернулся:
     - Так, - пробормотал он про себя. Он понимал, что в  данной  ситуации
может рассчитывать только на себя.
     Круто повернув шлюпку, Лаг начал уходить к облакам.
     Только бы дотянуть, - думал он.
     Там, в белой мгле, ничего не стоило оторваться от  преследователей  и
добраться до берега. Внезапно, из носа передней шлюпки  вылетела  огромная
стрела. Удар потряс шлюпку беглецов.
     - Используют торпеды, - решил Лаг.
     Второй удар, третий, их шлюпку швыряло из стороны  в  сторону.  После
очередного удара часть обшивки потеряла прозрачность.
     Облака были уже рядом, шлюпки, имея  одинаковую  скорость,  сохраняли
дистанцию. Нырнув в облака, Лаг сбросил скорость и повел  шлюпку  прямо  к
воде.  Шлюпка  вновь  погрузилась  в  зеленоватую  муть.  Лаг   и   Шмель,
одновременно, с облегчением вздохнули. Преследователи продолжали рыскать в
облаках.
     Лаг повернулся к Шмелю:
     - Теперь можешь задавать вопросы.
     Через два часа они знали друг о друге почти все. Они понравились друг
другу, хотя в общем, производили весьма комическое зрелище: Лаг -  низкий,
тощий, с крысиным, не лишенным благородства лицом, и Шмель -  широкоплечий
гигант с грубым лицом неандертальца.
     - Я думаю, нужно как можно быстрей добраться  до  суши,  -  подытожил
Шмель.
     - Да, - согласился Лаг. - Запасов пресной воды и пищи у нас нет.
     Но самым страшным было не это. Они не знали, где находятся,  в  какой
стороне берег. Лаг решил действовать вслепую. Закрыв  глаза,  он  с  силой
крутанул руль. Шлюпка послушно  провернулась  несколько  раз  вокруг  оси.
Затем Лаг надавил  клавишу  старта,  и  лодка,  с  максимальной  скоростью
понеслась под водой в неизвестном направлении.
     Рыскавшие  в  небесах  пираты  заметили  след  быстро  идущей  шлюпки
беглецов и бросились в погоню.
     Через несколько часов  шлюпка  Лага  и  Шмеля  на  огромной  скорости
вылезла на песчаный берег возле развалин, обдирая днище  песком.  Рядом  с
ней садились шлюпки пиратов.
     В первый момент Лагу показалось, что все потеряно.



                                    4

     Около десятка вооруженных пиратов выбрались из шлюпок и  двинулись  к
беглецам. Лаг трясущимися руками стал заряжать  арбалет,  а  Шмель,  более
хладнокровный, коротко бросил, указывая в глубь суши:
     - Развалины! Если мы сможем до них добраться, у нас появится шанс.
     Осторожно открыв нижний люк, они скатились с вершины  песчаной  дюны,
на которую вынесло шлюпку. Теперь эта дюна отделяла их от преследователей.
Встав  на  четвереньки,  они  быстро  поползли  вдоль  песчаной  стены   к
развалинам. Эти развалины были  когда-то  огромным  городом  Мегаполис,  в
несколько раз большим, чем  Нью-Йорк  или  Чикаго.  Все  дома  обрушились.
Целыми остались только дома, да кое-где стены, до  уровня  второго  этажа.
Здесь был целый лабиринт из всевозможных обломков.
     Шмель и Лаг добрались до города меньше чем за два  часа.  Прячась  за
обломками, они стали наблюдать за тем, как  их  преследователи  обыскивают
шлюпку и, разбившись на пять человек в несколько десятков групп  двинулись
к городу, оставив часть преследователей у  шлюпок.  Теперь  Шмелю  и  Лагу
необходимо было оторваться от погони и найти себе убежище.
     Через два часа они натолкнулись  на  пиратов,  которые,  по-видимому,
обогнали их и устроили засаду. Несколько человек выскочило  перед  Шмелем,
размахивая  тонкими  острыми  клинками.  Двое  тот  час  упали   замертво,
обливаясь кровью. Среди пиратов и Шмель выглядел гигантом. Тогда в поселке
его взяли безоружным. Сейчас в руке его был длинный нож,  и  он  собирался
дорого продать свою жизнь. Но его спутник, Лаг, не собирался умирать.
     Выпустив несколько стрел, из  которых  только  одна  нашла  цель,  он
отступил за каменную стену и вдруг обнаружил в бетонном полу  пролом.  Это
был его шанс. Сегодня ему везло. Менее удачливые или сообразительные давно
бы уже погибли, но Лаг цеплялся за жизнь руками и ногами.
     С криком: - Шмель, сюда! - Он нырнул  в  подземную  дыру  и  упал  на
каменный пол. Почти следом за ним приземлился  Шмель,  едва  не  на  него.
Беглецы быстро отползли от дыры,  и  в  пол  вонзилось  десяток  стрел  от
арбалета.
     Через несколько минут здесь будут пираты, надо было  бежать.  Держась
за стену,  они  двинулись  в  темноту.  Туннель  постепенно  раздваивался,
ветвился. Они попали в тот гигантский лабиринт, где в это время с  факелом
брел Шаар.
     Внезапно, вдали показался огонь. Что-то светящееся, треща и  завывая,
неслось из темноты. Это были не преследователи -  они  не  могли  обогнать
беглецов в этом подземном лабиринте.
     Шмель хладнокровно положил стрелу  в  ложе  арбалета  и  поднял  свое
могучее оружие. Рассекая  воздух,  тяжелая  стрела  со  свистом  понеслась
навстречу лучу света. Дрезина остановилась.
     Полувывалившись из кресла, лежал раскинув руки какой-то  старик.  Его
глаза были широко раскрыты. Из груди, где торчала стрела,  толчками  текла
кровь.
     Но самое важное -  у  беглецов  появился  свет,  который  исходил  от
факела, воткнутого между железными листами обшивки.  Шмель  хотел  бросить
непонятную машину и продолжать бег по коридорам подземного  лабиринта,  но
Лаг остановил его. Он отстегнул от пояса старика флягу  и  мешок  с  едой,
после чего сбросил безжизненное тело на рельсы. В свете мерцающего  факела
они перекусили, хотя после пятнадцатичасовых скитаний после побега, голода
не испытывали.
     - Надо попробовать воспользоваться этой машиной,  -  заметил  Лаг,  -
похлопывая дрезину по обшивке. Но в какую сторону ехать?  Туда  куда  ехал
старик, или в противоположную?
     Быстро разобравшись в механизме управления  дрезины,  Лаг  уселся  за
щиток управления, а Шмель устроился у него за  спиной.  Машина  затрещала,
выплевывая клубы  дыма,  затряслась  мелкой  дрожью  и  покатила  медленно
вперед, постепенно набирая скорость.
     Они подъехали к лестнице, по которой полчаса назад  поднимался  Шаар.
Дальше рельс не было. Шмель и Лаг осторожно слезли с дрезины и,  озираясь,
стали подниматься по лестнице. Старый отслоившийся камень тихо трещал  под
ногами, превращаясь в мелкую крошку.
     Лаг споткнулся о то же препятствие,  что  и  Шаар.  Шмель,  шедший  с
факелом сзади и освещавший путь, помог ему подняться.
     Пройдя несколько шагов по коридору, они оказались у края  колодца,  в
глубине которого плавал Шаар, потерявший надежду выбраться из западни.



                                    5

     Через час, вытащив Шаара,  они  грелись  у  костра  возле  выхода  из
подземелья. Сидели они несколько отчужденно - у каждого были свои думы.
     Спасенный Шаар думал о своем племени, об оставленной где-то Анжеле, о
своей судьбе. Что ему делать? Вернуться в племя, перебить с помощью  своих
новых друзей охотников и захватить власть? Или стать  скитальцем  пустыни,
навсегда забыв о домашнем очаге? Грабить, насиловать, быть всегда сытым, с
руками по локоть в крови? Ни одна из этих перспектив его не привлекала.
     Лаг думал о тихой  обители,  где-нибудь  в  глубине  материка,  возле
небольшого озера, которое будет напоминать ему о родных морях,  в  глубине
которых он вырос и обрел знания,  сделавшие  его  опасным  преступником  в
глазах Императора.
     Шмель ни о чем не думал. Он был настолько глуп,  что  довольствовался
обретенной свободой и сытым желудком, набитым пищей из мешка старика.
     Всех  троих  объединяло  одно  стремление   -   выжить.   Каждый,   в
отдельности, был легкой добычей для смерти, вместе  -  они  были  отрядом,
способным противостоять любому нападению, но их  арсенал  оставлял  желать
лучшего: два длинных узких ножа, один арбалет и десяток стрел.
     Старик из пустыни не обманул Шаара - из подземелья он вышел в  город.
Но город оказался гигантским, и где искать то, зачем он сюда пришел,  Шаар
не знал.
     - Послушай, - обратился он к Лагу. - Ты живешь здесь. Может  быть  ты
знаешь, где я могу найти огромные каменные дома?
     - Я не из этих мест, дружище, - ответил ему  Лаг.  -  Я,  как  и  ты,
бездомный странник.
     В разговор, с присущей ему неуклюжестью, вмешался Шмель.
     - Я видел нечто похожее, когда мы удирали от моряков через город.
     - Мне надо туда, - ответил Шаар.
     - Это опасно, - голос Лага был  сух  и  безразличен.  -  Там  морской
патруль.
     - Если я доберусь туда, то стану непобедимым. - Упорствовал  Шаар.  -
Это очень важно, без этого мне нельзя возвращаться в племя.
     Лаг думал. Он понимал, что одному ему в пустыне не выжить, значит...
     - А нельзя ли прямо сейчас идти  в  племя?  -  Осторожно  спросил  он
Шаара.
     - Нет. Сначала надо побывать в этих домах.
     - Хорошо. Если мы поможем тебе, ваше племя примет нас? - Спросил Лаг.
     - Да. Я скажу старейшинам и они согласятся.
     - Слушай Шаар, - голос Лага стал мягче и теплее. -  Мы  поведем  тебя
туда, но нам с Шмелем надо отдохнуть. Отправимся в путь завтра.
     - Хорошо, я согласен, - ответил Шаар.
     Перед ним  лежал  весь  мир,  мир  будущего  -  коварный  и  ужасный,
чудовищный и удивительный.




                        КНИГА ВТОРАЯ. МИР НА ТРОИХ


                                               "Что такое порнография? Это
                                              отражение женской сущности в
                                              реальной действительности".
                                                            Ги де Мопассан


                           ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГОРОД


                                    1

     Они оставили свои мотоциклы за барханом и  полезли  на  его  гребень.
Лагерь подводников  стал  виден  как  на  ладони.  Справа  стоял  огромный
каменный дом - штаб, возле которого, широко  расставив  ноги,  покачивался
здоровенный  детина  туповатого  вида.  Слева  стояли  бараки,  в  которых
расположился отряд моряков, и наблюдательная вышка.
     - Хей!
     Приподнявшись над гребнем бархана, Кихот,  Горбун  и  Малыш  швырнули
дымовые шашки. Одновременно, в лагерь  влетело  около  десятка  стреляющих
мотоциклистов. Подводники, в ужасе выскакивали в окна и  двери,  в  спешке
натягивали тугие арбалеты, и не успев сделать ни единого выстрела, падали,
скошенные ливнем пуль.
     Основная часть  рокеров  спешилась,  и  вытянувшись  в  линию,  стала
прочесывать  здания.  В  плен  брали  только  женщин  и  здоровых  мужчин.
Остальных, даже с легким ранением, добивали на месте. Кому  нужны  больные
рабы.
     Кихот, Горбун, Малыш и Вильгельм Телль-пулеметчик, прозванный так  за
меткую стрельбу, - стали спускаться в разгромленный лагерь врага.
     Все  четверо,  увешанные  пулеметными  лентами,   были   мускулистыми
парнями, заросшими черными густыми волосами. К ним навстречу вышел один из
младших членов общины рокеров. Он гнал перед собой десяток пленных.
     - И это все, - недовольно прохрипел Кихот, но, пробежав  взглядом  по
лицам пленных, улыбнулся. - Конечно, никто из вас не хочет  говорить,  где
ваша субмарина?
     Пленные молчали, потупив взор.
     - Мы не хотим  отвечать,  -  Кихот  снова  улыбнулся  своей  страшной
улыбкой. - Горбун, я думаю, ты освежишь память этим забывчивым людям.
     Горбун выдвинулся вперед и  ловким  движением  вынул  из-за  голенища
сапога кривой нож.
     Первым отвели в сторону высокого мужчину в разорванной  форме  пилота
субмарины. Он молчал. Через час, отбросив в сторону то,  что  раньше  было
телом, Горбун перешел к следующему, но Кихот остановил его.
     - Остальных обработаем дома, Горбун.
     Пленников связали и рассадили по мотоциклам. Рокеры боялись ответного
удара. Их оружие было лучше арбалетов, но на субмаринах,  переделанных  из
космических кораблей, имелись шлюпки, оснащенные торпедами.
     Кихот забрал в коляску своего  мотоцикла  единственную  из  плененных
женщин и  дал  команду  трогаться.  Гигантские  мотоциклы  заскользили  по
пескам.
     Машины напоминали собой огромных гусениц.  Шестиместные,  впереди  за
рулем водитель, за ним два десантника, справа и слева по коляске, в каждой
по пулеметчику. У правого за спиной сидел десантник, у левого  была  пища,
питьевая вода и боеприпасы.
     За рулем мотоцикла Кихота сидел Малыш, за пулеметами справа и слева -
Вильгельм Телль и Горбун. Когда они отъехали от  лагеря  подводников,  над
руинами разрушенного города вновь поднялся черный дым.
     - Сегодня мы хорошо позабавились, - улыбнулся Кихот.
     Мотоциклы, переваливаясь, катили по песчаным дюнам.


     После Третьей Мировой Войны, Земля превратилась в пепелище,  но  люди
по-прежнему цеплялись за жизнь, уничтожая друг друга в беспощадной  борьбе
за существование, когда нож встречал нож, а пуля -  пулю,  когда  не  было
места радости.
     Но люди не  подозревали,  что  впереди  их  ждет  главная  опасность.
Первыми  с  ней  повстречались  рокеры,  которые   на   своих   мотоциклах
преодолевали гигантские расстояния.
     Мутанты.  После  ядерной  катастрофы  на  земле  появились  чудовища:
олене-лоси, панцирные волки, гигантские насекомые. Но изменились не только
звери, изменились и люди.
     Рокеры стали отлавливать мутантов и культивировать  их,  превращая  в
ужасных чудовищ. В основном они разводили мутантов женского пола,  которые
обеспечивали рокеров мясом и молоком. Даже самим создателям было  противно
смотреть на  творения  рук  своих  -  женщин  с  полуметровыми  грудями  и
огромными сосками, размером с человеческий кулак.
     Но мутанты  накапливали  силы,  создавали  свои  государства  и  свои
законы. Они стали убивать людей, неважно  кого,  будь  то  крестьянин  или
рокер, подводник или просто одинокий скиталец пустынь...



                                    2

     Мотоциклы вылетели из  каньона  и  резко  затормозили.  Повернувшись,
Малыш стал трясти за плечо задремавшего Кихота.
     - Смотри.
     Перед ними  медленно  ползла  бронированная  черепаха,  ощетинившаяся
дулами орудий и пулеметов.
     - Глядите.
     Рокеры  удивленно  рассматривали  невиданное   страшилище,   ползущее
впереди. Глухо лязгнули затворы, и с дикими воплями мотоциклисты съехали с
вершины бархана, атакуя танк. Полетели гранаты и машина окуталась облаками
черного дыма.  Ударили  пулеметы,  бешено  поливая  свинцом  бронированное
чудовище.
     Внезапно оно остановилось и его башня пришла в движение.  На  рокеров
обрушился  ливень  огня.  Большинство  пуль  ушло  в  песок,  но  один  из
мотоциклов круто затормозил - пулеметная  очередь  прошила  его  насквозь,
вырывая из живых смуглых тел куски окровавленного мяса и  расшвыривая  его
во все стороны. Почти сразу же выстрелило орудие танка,  и  над  барханами
пронесся огненный смерч, сбросив людей с машин.
     Но   рокеры   наступали.   Они   по-прежнему   стремились   захватить
бронированный танк. Десантники и пулеметчики покинули мотоциклы, бросились
вперед, прячась за камнями и песчаными холмиками. Но пулеметы гиганта били
точно, и с десяток рокеров, уткнувшись в песок, оросили  бесплодную  землю
своей кровью.
     Наконец, поняв бессмысленность этого нападения, Кихот приказал  своим
людям отойти.
     - Эй, вы, - заговорил из танка  кто-то  низким  голосом,  по-видимому
используя дуло орудия вместо рупора. - Прекратите стрельбу! Вы люди, как и
мы, и нам незачем убивать друг друга.
     Кихот усмехнулся и выступил вперед:
     - Мы племя свободных людей-рокеров, и не желаем возиться  со  всякими
мошенниками. Назовите себя и мы подумаем о перемирии.
     На минуту танк замолчал, а потом тот же глухой голос ответил:
     - Мы бродяги...
     Кихот махнул рукой и последние слова заглушил  грохот  гранат.  Когда
дым рассеялся, стало видно, что дела бродяг плохи. Танк  горел,  и  черные
клубы дыма вырывались из его двигателя.
     Рокеры,  пригибаясь,  под  шквальным  огнем  танка,  ползли   вперед.
Внезапно крышка одного люка откинулась, и на песок выскочил высокий  нагой
человек.  Огонь  рокеров  сразу  переместился  на   него,   но   он,   как
заговоренный, пробежал под пулями до бархана, залег за ним и открыл огонь,
заставив мотоциклистов вжаться в землю. Еще один гигант выскочил из  люка,
но он оказался менее удачлив. Одна пуля тот час же ударила его в  плечо  и
бросила на землю.
     Постепенно выстрелы стихли, крупнокалиберный пулемет замолчал.
     - Хей, - скомандовал  Кихот,  и  нападавшие  встали  в  полный  рост.
Стреляя от пояса, они двинулись вперед. В  тот  же  миг,  откуда-то  из-за
бархана, по рокерам ударила  базука.  Снаряды  стали  ложиться  плотно,  и
спасаясь от них, рокеры бросились вперед, но те  двое,  покинувшие  на  их
глазах танк, открыли по бегущим в панике врагам огонь. И тогда по  приказу
Кихота они бросили оружие. Их осталось всего десять: сам Кихот,  Вильгельм
Телль, двое пленных подводников: мужчина и  женщина,  а  также  еще  шесть
рокеров.
     Как только они бросили оружие, стрельба прекратилась. Раненый  гигант
встал, отбросил оружие, подошел к оставшимся в живых и крепко всех связал,
в том числе и подводников. После этого с песка поднялись еще двое,  наголо
выбритый в голове и в паху юноша, и мужчина, низкий и  тощий,  с  крысиным
лицом, в изодранном костюме подводника.
     - Интересная  компания,  Лаг,  -  сказал  бритоголовый,  рассматривая
пленников.
     - Да, - кивнул низенький, выхватил пистолет и в упор разрядил  его  в
двух связанных подводников. Трупы с глухим стуком упали на  песок.  -  Чем
меньше в мире этих собак, тем спокойней я себя чувствую, - усмехнулся Лаг.
     Каждый из танкового экипажа в душе был бродяга, поэтому, когда они  в
городе наткнулись на средство передвижения, то не задумываясь  отправились
в путь: Шаар в поисках оружия, Лаг - в поисках уютного места под  солнцем,
а Шмель на поиски сытой пищи. Но им не повезло. На третий  день  пути  они
наткнулись  на  рокеров.   Приобрели   пленных,   но   потеряли   средство
передвижения, так как в бою вышли из строя и мотоциклы рокеров.


     Шаар с интересом разглядывал рокеров.
     - Займись едой, Лаг.
     Коротышка кивнул головой.
     - Думаю, вы не откажитесь, если  я  набью  фаршем  эту  красавицу?  -
сказал Лаг, пнув носком труп женщины между ног. -  Для  фарша  потребуется
мягкое мясо, то есть то, что делает этих недоносков мужчинами.
     Лаг пнул ногой труп мужчины.
     - Делай как хочешь Лаг, а ты Шмель помоги ему.
     Идиотская  улыбка  сползла  с  лица  гиганта,  и  он,  переваливаясь,
двинулся за Лагом.
     Они вытащили из горящего танка несколько герметично закрытых  канистр
и железные стержни. Танк догорал. Забив стержни в  землю,  Шмель  принялся
стаскивать в кучу убитых рокеров и подводников.
     Шаар повернулся к Кихоту.
     - Прежде чем решить вашу судьбу, я хотел бы поговорить  с  вами.  Как
тебя зовут? - он ткнул пальцем в Кихота.
     - Я глава этого отряда,  -  выступил  вперед  рокер.  -  Если  ты  не
отпустишь нас, то проживешь на этом свете недолго...
     Шаар ловко ударил его ногой в солнечное  сплетение.  Тот  согнулся  и
упал.
     - Меня зовут Кихот, но ты не принадлежишь  к  нашей  общине,  поэтому
обязан обращаться ко мне "Дон Кихот".
     - Дон Кихот!? Более идиотского имени я не слышал,  парень,  -  носком
ботинка он перевернул рокера на спину. - Ну, а тебя как зовут?
     - Я - Вильгельм Телль.
     - Ах, Вильгельм, - злая улыбка играла  на  губах  Шаара.  Он  не  был
злодеем, но насколько вид обнаженной женщины возбуждал его, настолько  вид
рокеров вызывал в нем отвращение...
     Тем временем, Шмель и Лаг сложили из  трупов  костер,  предварительно
отрубив у них половые органы, затем облили трупы бензином и подожгли.
     Сняв с половых органов  кожу,  они  сложили  их  кучкой  и  принялись
разделывать тело девушки, убитой Лагом.
     Снять  кожу,  разрезать  живот  и  вынуть  внутренности  было   делом
нескольких минут. После этого девушке отрубили голову, а тело ее  посадили
на железный прут, который вошел в горло,  а  вышел  через  губки  полового
цветка. Затем, окровавленную тушу  набили  мужскими  половыми  органами  и
повесили  над  костром.  Над  пустыней  пополз  приторно   сладкий   запах
поджаривающегося мяса.
     -  Сегодня  поедим  вкусно,  -  ухмыльнулся  Шаар,  оставив  в  покое
измочаленных рокеров. - Одного не могу понять, куда  нам  идти?  Раньше  я
хотел добыть оружие для племени, но я получил в свои  руки  танк  и  понял
одну умную мысль, зачем бороться ради кого-то, если все можешь взять  себе
сам...
     Лаг задумался.
     - Можно поискать гнездо этих рокеров или захватить субмарину.
     - ...или добыть оружие для племени, - закончил за него Шаар.  -  Нет,
чем больше я думаю, тем меньше мыслей в голове.
     - Шаар, я кончу пленных? - на дебильном лице Шмеля играла улыбка.
     - Оставь двух. Этого, - палец Шаара уперся в Дон Кихота, - и этого, -
он показал на Вильгельма Телля. - Они понесут оружие.
     Солнце уже садилось, когда еда была готова. Три друга, уселись в тени
сгоревшего  танка  и  с  удовольствием  стали  поглощать  куски   жаренной
человечины. Мясо было вкусным, нежным, а чуть сладковатый привкус придавал
еде особое очарование...
     Дон Кихот, извиваясь на животе, подполз к Шаару.
     - А что будет с нами? - спросил он.
     - То же, что и с этими, - Шаар кивнул в сторону обугленных трупов.
     - Нет... - тихо прошептал Дон Кихот. -  А  если  я  скажу  тебе  одну
важную вещь, ты отпустишь меня?
     - Как знать...
     - Тогда слушай, но только убейте Вильгельма. Если он узнает  то,  что
ты узнал, то он загрызет тебя.
     Шаар поднялся, вскинул пистолет и выстрелил. Над  пустыней  прозвучал
предсмертный стон.
     - Ну, говори. Но помни, если твои известия  не  столь  важны,  то  ты
умрешь страшной смертью, потому что лишил нас носильщика. И умрешь ты  так
ужасно, как не умирал ни один из смертных.
     Лаг, стоя рядом, ехидно улыбнулся и шутя поиграл с ножом.
     - Я расскажу вам об Инше...
     ИНША...
     Считалось,  что  Инша  -  бестелесный   дух,   охраняющий   несметные
сокровища. Легенды говорили, что найти Иншу - это найти сокровище. Шаар  и
Лаг подались вперед.
     - Инша!
     - Ты знаешь, где его найти?
     - Да. Он живет там, - Дон Кихот махнул рукой в сторону пустыни.  -  В
заброшенных развалинах в ущелье.
     - Ну что ж, - Лаг злобно усмехнулся. - Посмотрим на Иншу...



                                    3

     Торговать своим телом - тоже искусство. Люси Смит поняла  это  еще  в
детстве. И  сейчас,  принимая  очередного  клиента  в  публичном  доме  на
Йоркер-стрит, она пыталась,  как  и  в  молодости,  изобразить  сладостный
экстаз. Вяло  дергая  очаровательными  ножками,  она  разыгрывала  бледное
подобие страсти. Ее очередной партнер  -  толстый  полный  старикашка  был
противен, но он платил деньги, поэтому Люси энергично возбуждала его член,
чтобы он не увял окончательно...
     Отработав ночь, она покинула притон, и цокая каблучками по  асфальту,
заспешила домой. Было раннее утро. Городок еще спал, поэтому, когда на нее
напали,  она  до  того  испугалась,  что  не  смогла  даже  закричать  или
попытаться вырваться.
     Сзади на голову опустили что-то мягкое, влажное и  противное,  закрыв
ей рот и глаза. Затем Люси почувствовала, как чья-то рука забралась ей под
кофту и пощупала  груди.  Рядом  весьма  недвусмысленно  хмыкнули,  видимо
удовлетворенные величиной и упругостью  грудей.  Далее  руки  неизвестного
скользнули под трусики и осмотр половых  органов  Люси  тоже,  по-видимому
вызвал положительный эффект.
     Люси почувствовала, как грубые пальцы щекочут ее  волосы,  раздвигают
усталые после работы  половые  губы  и  проникают  все  дальше  и  дальше.
Внезапно нестерпимая боль залила ее мозг...


     Шаар, Лаг и Шмель взобрались на  гребень  холма.  Пустыня  кончалась,
впереди, за дюнами, вставали горы. Это был тот же  горный  хребет,  где  в
пещерах жило племя Шаара, но теперь они вышли к горам немного западнее.  И
хотя здесь горы были намного величественнее,  не  они  привлекли  внимание
путников.
     По равнине брела огромная толпа мутантов женского пола,  по-видимому,
домашних.
     Главное, что сразу бросалось  в  глаза,  -  это  гигантские  груди  с
неимоверно  набухшими  сосками,   из   которых   сочилось   молоко.   Лица
женщин-коров были грубыми, а половые щели необычно крупных размеров  из-за
обилия бородавок и пучков свалявшихся черных волос вызывали отвращение.
     Шаар улыбнулся:
     - Мясо и молоко...
     Мир далекого будущего захлебнулся в сексе, садизме и насилии.  Съесть
ближнего своего, если он слабее тебя, не считалось преступлением. На Земле
процветал каннибализм и вампиризм. Земля постепенно  погружалась  в  дебри
варварства.  Но  самое  страшное  происходило  в  гигантских   космических
городах. На многочисленных космических  станциях  мужчины  превратились  в
психопатов-гомосексуалистов, низведя женщин до уровня домашнего скота.
     Шаар был сыном своего времени и, как большинство своих  соплеменников
верил в культ силы, был храбр и жесток, любил женщин, их мясо и молоко...
     После Третьей Мировой Войны на Земле почти  не  осталось  животных  и
слабому полу пришлось заменить коров, овец и коз.
     Подоить женщину было непросто. Когда младенец сосет женскую  грудь  -
это одно, а когда женщину надо доить как корову - это другое. Как  правило
- женщину-мутанта ставили на колени, чтобы ее полуметровые груди  касались
края ведра, и сильными движениями выжимали обе груди. Для появления молока
женщин-коров достаточно было сытно и хорошо кормить. А если эти женщины  и
рожали, то как правило девочек. Для продолжения их рода, племена и общины,
содержавшие их, заставляли оплодотворять этих чудовищ  своих  пленных  или
рабов.



                                    4

     Люси, абсолютно голая, лежала в квадратном тоннеле  метровой  высоты,
стены которого были оббиты мягкими подушками. Она привстала и  огляделась.
Тоннель был явно рассчитан не  для  людей,  он  был  слишком  мал.  Мягкий
голубоватый  свет,  льющийся  из  невидимых  источников,  придавал   всему
окружающему таинственный неземной вид.
     Люси встала на  четвереньки  и  поползла.  Тоннель  все  время  менял
направление, то поднимался, то  опускался.  Во  все  стороны  шли  боковые
проходы, ответвления. Все это походило на кошмарный, но до ужаса  реальный
сон. Люси стало тоскливо.
     - Она очнулась.
     Голос прогремел по лабиринту и Люси сделалось страшно.
     - Ты прав, властелин. Можешь взять ее, и тогда в  твоем  единственном
уцелевшем городе будет править твой наследник.
     - Кха! Ха! Ха!
     Этот утробный смех привел Люси в ужас. Она побежала  на  четвереньках
по тоннелю.
     - Ха! Ха! Ха!
     Смех гремел и волной несся за ней. На  мгновение  Люси  оглянулась  и
увидела, что за ней вслед несется что-то черное, осклизлое,  мерзкое.  Она
попыталась скрыться в одном  из  боковых  проходов,  но  что-то  тонкое  и
влажное ударило ее между ног, вонзилось в половой орган и  задергалось  во
влагалище. Люси пронзила ужасная боль, когда чудовищный, мерзкий  отросток
стал выбрасывать вонючую жидкость, разъедающую внутренности.
     - Фу, да она стерильна. Опять ты просчитался.
     Это были последние слова, услышанные Люси.


     Город!
     Шаар - лучший охотник племени, стремился попасть в него, чтобы добыть
оружие для племени, но потеряв Анжелу,  свою  первую  любовь,  он  потерял
интерес к этой затее. На многое открыл глаза ему и Лаг. Зачем идти в город
за оружием? Чтобы жить лучше, чем остальные соплеменники?  Но  можно  жить
еще лучше. Главное не испугаться, взять автомат и выйти на большую дорогу.
     Раньше Шаару казалось, что он многое знает и много умеет,  но  теперь
он понял, что не знал почти ничего.  Сейчас  он  был  свободен.  Он  узнал
свободу.
     С_В_О_Б_О_Д_У_!


     Шаар, Лаг и Шмель, со связанным Дон Кихотом вошли в город. Это был не
тронутый войной город побережья, в котором сохранились высокие дома и даже
стеклянные витрины.
     Они  шли,  с  удивлением  рассматривая  дома,  магазины,   окружающие
предметы. Шли не останавливаясь - им нужен был Инша.  Только  Инша  хранит
настоящее сокровище - считали они.
     Дон Кихот узнал об Инше от своего брата Энрико, который несколько лет
назад, во главе отряда рокеров заехал  в  город  и  продал  Инше,  хозяину
города - несколько женщин.
     Шаар и Лаг двигались осторожно, держа  пальцы  на  курках  автоматов.
Неожиданно они  увидели  возле  одного  из  домов  обнаженное  тело.  Шаар
рванулся вперед. Девушка, лежащая на земле  была  по  своему  красива.  Ее
тонкое лицо и копна золотых волос производили впечатление утонченности. Ее
стройное  тело   и   набухшие   полные   груди   вызывали   у   Шаара   не
каннибало-садистское желание, а нечто более человеческое, характерное  для
животных с разумом. Пах и бедра  девушки  были  заляпаны  какой-то  черной
дрянью.
     Шаар наклонился над девушкой и провел рукой  по  лицу.  Лаг  довольно
хмыкнул:
     - Красивая самка.
     Они осторожно подняли девушку и перенесли ее в тень одного из зданий.
Шаар сбросил с себя всю одежду, кроме набедренной повязки, и  подложил  ее
под голову девушки. Лаг смочил водой из  фляги  тряпку  и  стал  осторожно
протирать низ живота и бедра девушки, смывая черную и вонючую грязь.
     Бывшему врачу нравилось водить мокрой тряпкой по  упругому  животу  и
тугим ляжкам девушки, трогая руками ее обнаженные прелести.
     - Довольно, - легким движением руки Шаар остановил  его.  -  Это  моя
самка, и если ты захочешь, я могу иногда одалживать тебе ее тело.
     - А где Шмель и рокер? - Лаг удивленно осмотрелся. Их друг исчез.


     Когда Шаар и Лаг рванулись вперед, Шмель замешкался  на  секунду.  Он
увидел, в  одном  из  проходов  между  домами  ослепительную  красотку,  в
облегающем бархатном платье  черного  цвета.  Красотка  изящным  движением
подняла подол платья и показала гиганту стройную белую ножку в туфельке на
высоком каблуке, а потом край трусиков, из-под  которых  выбивалась  прядь
черных волосков.
     Белая ножка подействовала на Шмеля, как алое полотнище  на  быка.  Он
бросился к красотке, но она, ответив ему милой улыбкой, легко и  грациозно
побежала от него, сбросив на ходу легкое платье.
     Шмель устремился за ней, вытянув руки вперед. Он бежал, не соображая,
что же его так манит. Он и раньше убивал, ел и насиловал женщин, но такого
возбуждения он никогда раньше не испытывал...
     И хотя он бежал быстро, красотка удалялась все дальше и дальше,  пока
не скрылась вдали за зданием.
     Шмель оторопело замер и  оглянулся.  К  нему  приближалось  несколько
мальчиков, в униформе и с автоматами  наперевес.  От  неожиданности  Шмель
застыл, но пальцы сами легли на холодный металл оружия.



                                    5

     Шмель даже не успел выстрелить. Они  обрушились  на  него  лавиной  и
погребли под собой.  Даже  обладая  гигантской  мускулатурой,  он  не  мог
расшвырять их тела.
     Шмель пришел в себя в темноте  тюремной  камеры.  Он  лежал  на  куче
соломы, но был свободен.  Он  поднялся  и  оглядел  свою  темницу.  Четыре
кирпичных стены и потолок. Шмель не любил думать. Он с размаху бросился на
железную дверь, и та загремела под напором его могучего тела.
     Когда он отошел, чтобы еще раз броситься на  дверь,  в  камеру  вошла
девушка лет двадцати, копия той красотки, что соблазняла его. А может быть
и она...
     Девушка была одета в короткую кожаную тунику, которая  не  прикрывала
даже черные кудряшки волос между ног и крупных  размеров  половые  органы.
Туника имела два выреза, из которых  вываливались  наружу  полные  тяжелые
груди, увенчанные большими темными сосками.  В  руке  полуголая  красавица
сжимала длинный хлыст...
     Удар хлыста отбросил Шмеля на солому, оставив на груди широкий рубец.
Девушка злобно улыбнулась, вышла, и дверь за ней закрылась.
     Шмель вновь остался один, но трясти дверь он больше не пытался.  Удар
пошел на пользу даже его дегенеративной голове.
     Через час дверь открылась снова и  в  камеру  вошли  две  девушки,  в
точности похожие на предыдущую, и одетые в такие же туники. В руках у  них
были длинные палки с блестящими  набалдашниками.  Знаками  они  предложили
Шмелю выйти.
     В сопровождении пары полуголых  конвоирш  он  прошел  через  лабиринт
темных и пустых коридоров и вышел на освещенную арену. Переход из полутьмы
к свету ослепил его и не дал осмотреться.
     Несколько одинаковых юношей и девушек в  туниках  и  в  черной  форме
приковали Шмеля к каменной стене. Теперь он смог оглядеться. Он  стоял  на
сцене гигантского зала, где все места, как в страшном сне занимали девушки
и юноши, как две капли воды похожие друг на друга, не только одеждой, но и
мельчайшими  чертами  лица.  Они  сидели  молча,  и  на  мгновение   Шмелю
показалось, что это точно выполненные манекены.
     Тишина оборвалась, и на  сцену  мягкими  кошачьими  движениями  вышла
обнаженная негритянка. Шмель, до этого никогда не видел черных девушек, но
долгое общение с мутантами научило его не удивляться. И все  же,  несмотря
на это, неприятный холодок прошел по его спине...
     Талию абсолютно голой негритянки стягивал широкий  кожаный  пояс,  на
котором висело несколько опасных бритв. Движения девушки были  медленны  и
грациозны. В такт музыке она развела ноги в стороны, наклонилась вперед, и
ловким движением срезала ремень на штанах юноши. Он сжался, ожидая  бурной
реакции зрителей, но толпа по-прежнему неестественно молчала. Тем временем
негритянка прикоснулась к крайней плоти гиганта и стала мять  его  половой
орган. Шмель начал погружаться в блаженство.  Еще  никогда  его  плоть  не
знала таких ласковых и нежных пальцев...
     Резкая боль оборвала его наслаждение. Возбуждая  гиганта,  негритянка
ловким движением стала нарезать его плоть  тонкими  ломтиками  на  невесть
откуда взявшееся золотое блюдо. Шмель забился  и  завопил.  Из-под  бритвы
хлестала алая кровь, заливая ноги Шмеля и тело негритянки.
     Вжик! Вжик! На золотой поднос  упали  оба  огромных  волосатых  яйца.
Вопль Шмеля перешел в пронзительный вой. Кровь била струей, и вместе с ней
уходили силы из тела Шмеля. Поймав  брошенный  кем-то  из-за  спины  Шмеля
факел, негритянка ткнула им в пах Шмеля, и он почувствовал, как  мгновенно
истлели волосы и огонь опалил рану.


     Лаг и Шаар ухаживали за девушкой. Она была какой-то странной,  чужой,
иной и более прекрасной, чем все те женщины, которых имели до этого Лаг  и
Шаар. Только поэтому ее не съели, чтобы утолить голод.  Ведь  свежее  мясо
всегда лучше копченного.
     Пролетел вечер и ночь. Шмель не появлялся, Дон Кихот исчез.
     Шли часы. Наконец Шаар, проведя рукой по бритой  голове,  на  которой
отросла щетина, взял автомат и передернул затвор.
     - Мне не нравится этот город. Пойду поищу Шмеля  и  посмотрю,  что  к
чему. Если через сутки не вернусь, съешь эту и уходи.
     Лаг кивнул.
     - Боюсь, - продолжал Шаар, - этот подонок, рокер, все же обманул  нас
и заманил в какую-то ловушку...



                                    6

     Шаар брел по одной из центральных улиц  этого  таинственного  города.
Мысли крутились вокруг Инши.
     И вдруг Инша оказался перед ним. Гигантская черная фигура возникла из
ничего и злобно улыбаясь, уставилась на Шаара.
     - Кто ты?
     - Я Иншен.
     Ловким движением Иншен скинул свой плащ и Шаар замер от ужаса.  Перед
ним стоял самый  чудовищный  мутант  на  свете.  Огромную  фигуру,  два  с
половиной метра высотой,  венчала  маленькая  голова  с  ужасно  огромными
глазами. Изо рта, на два дюйма свисали  желтые  клыки,  с  которых  капала
противная зеленая жижа.
     Сморщенная кожа лица и головы была покрыта коротким  зеленым  пушком.
Тело, казалось, сплетенным из массы  обнаженных  мускулов.  Две  огромные,
даже для  женщин-коров  груди,  истекали  молоком,  но  ниже  пояса  Иншен
оставался мужчиной. Между кривыми ногами висел  длинный  и  тонкий  хлыст,
который как хвост волочился за Иншеном по земле.
     - Я пришел убить тебя, пока мои люди развлекаются.  Но  ты,  я  вижу,
удивлен моим видом.
     Иншен с улыбкой погладил  живот,  на  котором  был  пояс  с  мечом  -
единственная его одежда. Затем, он медленно, рисуясь,  повернулся  к  нему
спиной, и Шаар замер от ужаса.  Спина  Иншена  оказалась  грудью  мужчины,
которая переходила в живот. Под животом располагалась широкая, безобразная
половая щель женщины.
     Издевательская улыбка пробежала по лицу Иншена.
     - Да,  ты  удивлен,  человечишка!  Но  я  таков.  Таким  меня  родила
изгнанница одного из ваших племен - племени мелких людишек.
     Иншен засмеялся. Его член,  длиной  около  двух  метров,  со  свистом
рассек воздух, изогнулся и  с  отвратительным  причмокиванием  вонзился  в
половую щель. Он противно  заерзал  во  влагалище  и  оно  стало  истекать
мерзкой желтоватой жидкостью.
     Иншен стоял перед Шааром, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
Он громко ржал, низ его тела судорожно дергался  в  экстазе,  и  на  землю
лилась вонючая желтоватая жидкость. Женская грудь Иншена напряглась, соски
затвердели, и в воздух ударили две струйки молока.
     С улыбкой, напоминающей  оскал  чудовища,  Иншен  вынул  меч  и  стал
приближаться к жертве.
     Шаар отступил и отбросил автомат в сторону, выхватил длинный и тонкий
кинжал. Он и сам не  знал,  что  побудило  его  отказаться  от  привычного
оружия.
     Клинки скрестились. Сильный удар отбросил Шаара к ближайшей  каменной
стене. Иншен, не прерывая акта совокупления, стал приближаться к Шаару. Но
теперь Шаар действовал умнее. Уклонившись от  удара  мечом,  он  поднырнул
Иншену под руку и выбросил руку с кинжалом вперед. Иншен взвыл от  боли  и
отскочил в сторону. Его длинный и тонкий член-хлыст был разрезан  пополам.
Одна половина по-прежнему ерзала  в  судорожно  сжимающемся  влагалище,  а
другая стала извиваться как резиновая трубка, извергая из себя смесь крови
и  черной  спермы,  которая  смешиваясь  с  текущим  из  грудей   молоком,
образовала огромную лужу у ног гиганта.
     Иншен взвыл от ярости и боли. Он бросился на Шаара, осыпая его градом
ударов. Пытаясь уйти от меча, Шаар стал отпрыгивать и  изворачиваться.  Он
уже жалел, что не воспользовался огнестрельным оружием,  а  понадеялся  на
собственные силы.
     Отступая, он свернул в одну из боковых улиц, потом еще на одну.  Шаар
взмок, но не мог развернуться и побежать, так как знал, что в этом  случае
смерть будет мгновенной. Но Иншен стал постепенно сдавать. И в этот момент
Шаар сделал непростительную ошибку - он свернул в тупик, дальше  отступать
было некуда.
     Шаар прижался к стене. Дрожащей рукой  он  нащупал  песок  и  швырнул
горсть его в глаза Иншена. В тот же  миг  Шаар  подпрыгнул  и  нанес  удар
кинжалом. Лезвие со свистом развалило на две  половины  одну  из  огромных
грудей Иншена. Поток молока и крови обдал Шаара с ног до головы.  Он  стал
снова и снова швырять песок в лицо Иншена, и тогда  гигант  развернулся  и
побежал.
     Шаар побежал следом. Он смертельно устал. Чудовищный поединок истощил
его силы. Выйдя на центральную улицу, Шаар поднял свой автомат, и медленно
побрел по следам Иншена - лужам крови, молока и спермы. Следы привели  его
к гигантскому зданию, почти не тронутому временем. Во дворе  лежал  Иншен.
Он  потерял  слишком  много  крови,  и  поэтому  не  мог  добежать,  чтобы
спрятаться или вызвать на помощь своих людей.
     Он лежал на бетонных плитах, в лужах крови и молока...
     - А-а-а-а-а!
     Крик был слабый, и Шаар еле расслышал, откуда он  раздался.  Пробежав
через стеклянный холл, Шаар ворвался в зал, наполненный сотнями одинаковых
спин. На сцене бился кастрированный Шмель.
     Лица повернулись к Шаару одновременно. Сотни лиц, как одно лицо. Шаар
разогнулся и стал стрелять. Пули со  свистом  врезались  в  ряды  тел,  но
вместо кожи во все стороны полетели куски пластика. В ужасе  он  попятился
назад, но услышал голос:
     - Остановись, победитель! Ты убил Иншена! Теперь они - твои слуги.
     Шаар замер, его руки дрожали. А голос продолжал:
     - Ты победил Иншена - и теперь ты - сверхчеловек.
     Видения встали перед глазами Шаара. Видения... Краски...  Калейдоскоп
цветов... Весь мир.
     Через секунду он почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит. Кто?  Он
повернул голову. Сзади стояли Шмель и Лаг, а у их ног сидела найденная ими
незнакомка.
     - Они пришли с тобой, - звучал голос. - Они твои люди и служить будут
только тебе, иначе я их убью. ТЕПЕРЬ ВЕСЬ МИР ПРИНАДЛЕЖИТ ВАМ.
     Мир на троих, - пронеслось в голове Шаара...




                              Кеннет БАЛМЕР

                       ЧАРОДЕЙ ЗВЕЗДОЛЕТА "ПОСЕЙДОН"




                         ПРОЛОГ. ТАЙНЫЙ ПЛАН ГЕНИЯ

     Его рост едва достигал пяти футов, у него были тонкие журавлиные ноги
и по-петушиному выпяченная грудь, а его нелепо выпуклые глаза  смотрели  с
маленького, как у гнома,  лица.  Трудно  было  даже  предположить,  что  у
человека с такой смешной внешностью может быть ум гения.
     Но это был гениальный ученый,  который  хотел  подарить  человечеству
секреты мироздания. Он был почти у цели - оставалось провести  завершающие
опыты по созданию живых  организмов  из  пробирок,  заполненных  инертными
химическими  препаратами.  Однако  окружающие  посмеивались  над  теориями
профессора Чезлина Рэндолфа, а правительство отказалось  предоставить  ему
миллионные средства, необходимые для последней серии экспериментов.
     Но профессор Рэндолф принял решение добыть нужные деньги во что бы то
ни  стало  -  и  его  могучий  ум  разработал   тайный   план   ограбления
межпланетного звездолета в  открытом  космосе  с  помощью  натренированных
вирусов.



                                    1

     Черные  напали  решительно  и  безжалостно  и,  проведя  целую  серию
разгромных ударов, произвели настоящее опустошение в  стане  врага,  после
чего  черная  королева  стремительно   пересекла   доску   и   предприняла
окончательную, сокрушительную атаку, действуя вероломно и беспощадно,  как
чудовище с  мощными  зубцами,  явившееся  из  преисподней.  Был  уничтожен
чернопольный слон белых, а  за  ним  и  белая  ладья  королевского  фланга
отправилась в коробку со сбитыми  фигурами.  Загнанный  жестоким  огнем  и
окруженный сильным противником  белый  король,  прикрываемый  единственной
жалкой пешкой, безоговорочно капитулировал.
     - Мат, - сказал профессор Чезлин Рэндолф и отвернулся  от  шахматного
столика. Он взял в руки последний номер  "Природы"  и  начал  листать  его
роскошные  страницы.  -   Вы   видели   послание   Кишимуры?   Ему   нужны
синтезированные  полиаминокислоты,  применяемые   в   технологии   Мацуоки
ноль-девять-семь. Да, я знаю, что он превратил одну из примитивных  планет
в лабораторию с чрезвычайно стерильными условиями, и я  собираюсь  сделать
то же самое на Поучалин-9, но...
     Профессор Рэндолф замолчал и поднял свою голову карлика, почувствовав
на себе пристальный, полунасмешливый взгляд гостя.
     -  Вы  поразительный  человек,  Чезлин,  -  сказал   Дудли   Харкурт,
вице-президент университета. - Буквально только что  все  ваши  умственные
способности были полностью сконцентрированы на сложной шахматной ситуации,
но как только игра закончилась, вы тут  же  переключили  свое  внимание  и
интенсивно направили его на совсем другой предмет.
     - Шахматы - всего лишь игра.  Здесь  нужны  скорость,  решительность,
умение нападать - чтобы выиграть,  не  надо  много  ума.  И  потом,  когда
играешь неделю за неделей, шахматы становятся менее занимательными.  Мысли
же у меня заняты совсем другим - я намерен вылететь на Поучалин-9.
     Эти  двое  людей  уютно  сидели  под  мягким  освещением  в  кабинете
Рэндолфа. За  стеклянными  и  фарфоровыми  стенами  рядом  с  ними  кипела
невидимая, но никогда не прекращающаяся жизнь университета.  Все  движения
собеседников искаженно отражались в графине  и  пепельницах.  Кабинет  был
обставлен с какой-то технической дотошностью, по-мужски  грубо,  нигде  не
чувствовалось прикосновения женских рук.
     - Вы не переутомились, Чезлин? -  вице-президент  говорил  с  жесткой
откровенностью, которую обычно приберегал для друзей.  -  Работа  пожирает
вас. Почему не дать себе отдых - хоть на небольшое время? А можете взять и
длительный отпуск.
     Профессор Рэндолф положил журнал. Он выбрал сигару и забавно уткнулся
в нее носом, подняв  свои  лягушачьи  глаза  на  вице-президента  и  нюхая
спрессованные душистые листья. Рост Рэндолфа составлял пять футов вместе с
носками, его грудная клетка была сложена соразмерно, голова для  взрослого
человека  казалась  нормальной  по  размеру,  но  такое  впечатление  было
обманчивым.
     - Вице-президент, - начал, наконец, педантично говорить профессор,  -
вам хотелось провести со мной дружеское состязание над шахматной доской. Я
принял предложение, потому что имею возможность на час отвлечься от  своей
лаборатории. Но теперь  вы  мне  вдруг  предлагаете  -  первое:  отдохнуть
некоторое время, и второе: взять продолжительный отпуск.
     Рэндолф улыбнулся и стал чем-то похожим на свою черную королеву:
     - Просто вы хотите что-то сказать мне? Так скажите!
     Как  и  в  шахматной  игре,  вице-президент   растерялся   от   прямо
поставленного вопроса.
     Дудли  Харкурт  добился  поста   вице-президента   благодаря   умению
определять, в каком  направлении  дуют  благоприятные  для  него  ветры  в
университете.  Подобно  видавшему  виды  флюгеру,  он   просто   правильно
ориентировался в происходящих  событиях.  Когда  же  Харкурту  нужно  было
протащить что-то в собственных интересах, он делал это очень хитро,  через
третьи лица. Но на сей раз он не смог  найти  никого,  кто  бы  согласился
вступить в поединок с крохотным профессором Чезлином  Рэндолфом.  Пришлось
самому вице-президенту, собрав весь свой боевой арсенал, сразиться с  этим
опасным гномом.
     Харкурт родился не на Земле. Его  галактическое  лицо  было  довольно
типичным: жесткое, циничное, с запечатлевшимся на нем отражением звезд,  -
вполне обычный и предсказуемый облик. Как  улитка  обзаводится  раковиной,
так Дудли Харкурт  заботливо  окружил  себя  блестящей  внешней  оболочкой
академизма и так скоро преуспел в своей карьере, что стал вице-президентом
Льюистидского  университета.  Профессор  Чезлин   Рэндолф,   возглавлявший
кафедру внеземной микробиологии, к сожалению для Дудли, приступил к работе
над проблемой, решение которой  могло  вставить  большую  палку  в  колеса
вице-президента.
     Профессор Рэндолф не привык долго ждать ответа на заданный  вопрос  -
даже от отстающих студентов. Он вынул изо рта сигару и снова спросил:
     - Так что, Дудли?
     Харкурт поднял обе руки, а потом мягко уронил их на колени.  Он  даже
не взглянул на Рэндолфа.
     - Все дело в фонде Максвелла.
     - Вы имеете в виду, будет задержка? Я думал,  что  все  уже  улажено.
Опять затруднения? Что теперь?
     - Как я уже говорил, все упирается в членов правления. Очень жаль, но
в этом году могут быть дальнейшие препятствия.
     Рэндолф подвинулся вперед, согнувшись в сделанном специально для него
кресле, и раздраженно постучал маленькими ботинками по скамеечке для  ног.
Если бы этот человек не занимал  такое  высокое  положение  в  жизни,  его
широкое морщинистое лицо со злыми лягушачьими глазами показалось бы просто
смешным. Когда профессор Рэндолф, дымя сигарой, искривил губы и  угрожающе
прищурил свои выпученные глаза, он  стал  страшным  и  пугающим  даже  для
вице-президента Льюистида.
     Рэндолф заговорил - в его голосе не было привычного  дребезжания;  он
мурлыкал, как мурлычет кот, играя с пойманной мышью:
     - Так проволочка исходит от фонда Максвелла? Но наступил мой  год.  Я
ждал десять лет. Проведена вся подготовительная работа,  Космическое  бюро
предоставило мне Поучалин-9,  я  пригласил  доктора  Хаулэнда  в  качестве
главного ассистента - за десять  лет  выполнен  грандиозный  объем  работ,
чтобы можно было приступить к разрешению задачи  в  наступающем  году.  Вы
отлично знаете об этом. Весь университет  знает.  Купив  с  помощью  фонда
Максвелла необходимое оборудование, я должен начать серию экспериментов на
Поучалин-9 с целью культивирования на ней - жизни!
     Рэндолф опять придвинулся к спинке  кресла,  им  полностью  завладели
мысли о труде всей его жизни - он был одержим желанием довести  задуманное
до конца:
     - Я абсолютно убежден - хотя, я знаю, кое-кто надо мной посмеивается,
- что могу создать искусственную жизнь - в зачаточном виде, конечно. Чтобы
осуществить это, мне нужны средства намного большие, чем может  предложить
обычное  учебное  заведение.   Стараниями   великого   Максвелла,   творца
электродинамики, создан фонд для поддержки науки - и я  ждал  десять  лет.
Десять лет!
     Даже незначительное препятствие способно было расстроить  Рэндолфа  и
напоминало ему, какими напряженными были все прошедшие десять лет.
     - Я открываю путь в будущее, Дудли! Не чините мне препятствий!
     Сквозь стеклянные стены проникали шумные  разговоры  студентов,  а  в
апартаментах профессора ничто не нарушало наступившую  зловещую  тишину  -
даже тиканье часов.
     Наконец, Рэндолф прервал затянувшееся молчание и снова спросил:
     - Ну что, Дудли? В этом году моя  очередь  на  получение  средств  из
фонда. Какие проблемы?
     - Вернитесь мысленно назад во времени, Чезлин. В прошлом году  деньги
из фонда пошли Гэкенбаху на изучение  передаточных  чисел.  В  позапрошлом
году - Месаровику для волновой механики. Еще  годом  раньше  -  Льюису  на
работы по эндокринологии. Еще раньше...
     - На развитие классической или ядерной физики, насколько я помню.  Ну
и что? Для этого и был создан фонд. Весь мой факультет нуждается  в  новом
оборудовании - без него мы пропадем.
     Рэндолфу  не  хотелось  усматривать   в   поведении   вице-президента
серьезную для себя опасность - профессор имел полное  право  на  получение
субсидий, - но Харкурта что-то беспокоило. "Что его волнует,  -  размышлял
Рэндолф. - Может быть, трудности, предстоящие моему отделу. Может, ему  не
нравится, что я пригласил дорогостоящего доктора Хаулэнда,  но  он  только
усилит команду в неизведанной  работе.  Весь  мой  труд  будет  напрасным,
если... Результаты не могут быть опубликованы, пока не будут  доказаны.  Я
уверен, что могу осуществить то, о чем заявил, и взять верх над теми, кто,
подобно Кавагучи, насмехается надо мной. Но мы не можем  так  долго  ждать
ассигнований!"
     - Как вы знаете, Чезлин, все  средства  фонда  были  распределены  на
много лет вперед. Мы  должны  тщательно  учитывать  относительную  степень
важности...
     - Я должен получить средства - в нынешнем году. Пришел мой черед!
     - Но нигде это официально не зафиксировано...
     - Официально! - воскликнул профессор.
     И вдруг его охватило чувство, которое он не сразу осознал, - это была
паника. Его обычно спокойную манеру  поведения  ученого  начало  вытеснять
громадное  честолюбие,  являвшееся   главной,   характерной   особенностью
Рэндолфа, все его  нутро  бессознательно  искало  конкретное  препятствие,
чтобы разбить его вдребезги и уничтожить. Ничто не должно стоять  на  пути
работы, которой он посвятил всю жизнь, - ничто!
     - Я очень сожалею, Чезлин, - вице-президент Харкурт  говорил  жестко,
подыскивая самые убедительные слова. - Вы  должны  понять,  что  в  планах
фонда Максвелла произошли изменения.
     - Нет! Я не верю! Они - члены правления фонда - вы, вы не лишите меня
средств...
     - Речь не идет о том, чтобы отобрать у вас фонд, Чезлин.  Просто  нет
еще окончательного решения, кто получит субсидии в этом году.
     - Но  они  должны  быть  выплачены  мне.  Так  было  запланировано  и
согласовано десять лет назад...
     - Нет, Чезлин, - Харкурт медленно покачал головой. - Не  совсем  так.
Ничего такого не было сказано, ничего не было записано...
     - Но это подразумевалось! Сам президент говорил  мне,  что  я  получу
фонд в нынешнем году.
     - Даже если и так, Чезлин, президент уже не помнит об этом.
     - Не помнит! - крошечная рука Рэндолфа сначала ощупывала  подлокотник
кресла, потом хватала его в  разных  местах,  крепко  сжимала,  как  будто
искала хоть какую-нибудь надежную опору в этом безумном мире.
     - Не помнит... - снова повторил он.
     - Я могу только сочувствовать вам. Мы были добрыми друзьями,  Чезлин.
Очень надеюсь, что наши отношения не изменятся после всего случившегося  -
из-за неудачно сложившихся обстоятельств.
     Харкурт пристально смотрел на маленького  человека,  сгорбившегося  в
глубоком кресле. Поколебавшись, вице-президент продолжал:
     - Пусть то, что я скажу, останется между  нами,  но  мое  уважение  к
президенту и членам правления фонда серьезно поубавилось после их решения.
Я даже намекнул, что уйду в отставку. Но  невозможно  бороться  с  людьми,
обладающими высоким авторитетом, Чезлин. Стоящие у власти знают,  что  они
на вершине, - и им дела нет до других.
     - Власть, - тихо проговорил Рэндолф.
     Харкурт чувствовал себя очень неловко. Он  никогда  раньше  не  видел
маленького  профессора  таким   раздавленным,   несчастным   и   разбитым.
Вице-президент был поражен такой  реакции,  так  как  ожидал  от  Рэндолфа
гнева, возмущения, справедливой ярости. Все эти чувства профессор  сначала
вроде бы проявил, но совсем скоро, как  бы  не  выдержав  такого  нервного
напряжения, совершенно сник.
     - Скажи мне, Дудли: что стряслось с фондом?
     - Всех тех, кто  получал  средства  из  фонда  последние  десять  или
одиннадцать лет, объединяла общая черта.
     - Им всем везло.
     - Нет, - покачал головой Харкурт. - Они все  ученые.  Фонд  Максвелла
был основан для всего профессорско-преподавательского состава.
     - А что я  больше  не  принадлежу  к  профессорско-преподавательскому
составу?
     Харкурт, игнорируя вопрос Рэндолфа, упрямо продолжал:
     - В этом году фонд Максвелла получает профессор Элен Чейз...
     - Очаровательная дама с золотистыми волосами?
     - Да.
     - Я никогда не мог понять, чем она занимается.
     - Она руководит кафедрой по исследованию творчества Бернарда Шоу.
     - Какой кафедрой?
     - Кафедрой, занимающейся изучением творчества Бернарда Шоу.
     Профессор Рэндолф сделал большое усилие, чтобы вспомнить, о чем  идет
речь,  но  мысли  неизменно  возвращали  его  от  универсальных  знаний  в
совершенно определенное место в Галактике, куда он  так  надеялся  попасть
после десяти лет ожидания.
     - Она  что  -  одна  из  предсказательниц?  Из  тех  странных  людей,
преклоняющихся перед бормочущими заморскими языками, умершими  тысячи  лет
назад, - людей, которые не могут отличить парсек от электронвольта?
     - Эти люди занимаются  гуманитарными  науками,  мой  дорогой  Чезлин.
Искусством.
     - Они - паразиты, завладевшие обещанными мне субсидиями... Это просто
издевательство! Для чего им такие средства, что они будут с ними делать?
     - Университету просто необходим новый мало-мальски приличный театр  -
у нас довольно хорошая репутация в Галактике благодаря нашей  работе,  как
вы знаете.
     - А почему не смотреть, как все, телевизор?
     Харкурт с досадой улыбнулся:
     - Телевидение - дело коммерческое. А здесь мы имеем дело с театром  -
с высоким искусством.
     Рэндолф только  сейчас  начал  оценивать,  какое  огромное  несчастье
обрушилось на него. Подняв для убедительности худенький палец, он говорил:
     - Никакой театр - даже самый необыкновенный и экзотический - не стоит
того, чтобы в него вкладывать так много денег.  Работа  же  на  Поучалин-9
стоит больших затрат, потому что эти затраты окупятся! Лучшей планеты  для
научной  работы  нельзя  придумать   -   планета   простейшая,   абсолютно
стерильная, на ней нет ни одной живой клетки.  Каждый  израсходованный  на
мои эксперименты пенни из фонда будет потрачен  не  зря,  когда  я  получу
положительные результаты. Но  я  вынужден  оставаться  здесь,  потому  что
средства отдаются какому-то жалкому театру...
     - Нехорошо...
     -  О,  я  знаю  причину.  Потратить  фонд  здесь,  непосредственно  в
университете, чтобы было что демонстрировать и чем хвастать.
     - Фонд пойдет не только на театр. У Элен Чейз есть возможность купить
для университета самую замечательную коллекцию рукописей  Бернарда  Шоу  с
его заметками на полях, со  всякими  интересными  подробностями,  а  также
несколько документов, вызывающих споры и дебаты.
     - Дебаты. Хорошо сказано, - в словах Рэндолфа  было  столько  горечи,
что это резануло Харкурта.
     - Профессор Чейз работает над доказательством своей теории о том, что
Джордж Бернард Шоу и Герберт Джордж Уэллс - один и тот  же  человек.  Одно
имя служило псевдонимом для другого. Если ей удастся доказать, что Уэллс -
псевдоним, которым пользовался Шоу, то она, как поклонница  Бернарда  Шоу,
разобьет  наголову  почитателей  Уэллса.  Успех  профессора   Чейз   будет
величайшим триумфом, так как многие пытались найти подтверждение того, что
либо  Уэллс  писал  произведения,  которые  присваивал  себе  Шоу,   либо,
наоборот, работы, принадлежавшие перу Шоу, Уэллс выдавал за свои.
     Выслушав пространные объяснения Харкурта, Рэндолф совершенно  потерял
над собой контроль -  доведенный  до  бешенства,  он  резко  опустил  свои
маленькие ноги в мягкий ковер, встал  и  начал  угрожающе,  как  безумный,
бегать по комнате.
     - Но кому это интересно, кому это нужно? - он  требовал  ответа,  зло
размахивая крошечной рукой. - Эти люди - или один человек - умерли  тысячи
лет тому назад. Они жили, насколько  я  помню,  в  средневековье.  У  них,
возможно, не было даже пишущих машинок и шариковых ручек для  работы.  Они
что, высекали свои шедевры из камня?
     - Мне очень жаль, Чезлин, - Харкурт тоже встал, но из осторожности не
подходил близко к маленькому человечку - приходя в агрессивное  состояние,
Рэндолф забывал сам себя.
     - Чертовски жаль, - повторил вице-президент. Он сделал  свое  дело  -
загубил труд всей жизни человека. - Я, пожалуй, пойду. Вы будете...
     - Я буду бороться, конечно! Заниматься всякой чепухой вроде  изучения
стиля Шоу, тогда как целый безмолвный мир ждет меня,  чтобы  я  вдохнул  в
него жизнь! Когда я так  близок  к  доказательству  того,  что  человек  -
простой смертный человек - может сам создавать чудо жизни!
     Наблюдая за профессором, Дудли Харкурт подумал: впереди - грандиозная
битва.
     - Всю свою жизнь я жил этой большой мечтой, в этом  была  цель  моего
существования, - Рэндолф все больше  и  больше  понимал,  что  разразилась
катастрофа.  -   За   последние   десять   лет   были   закончены   только
подготовительные работы. Если они отберут у меня фонд  Максвелла,  они  не
только уничтожат труд десяти лет - они погубят всю мою жизнь!
     Неожиданно открылась дверь,  и  появилась  физиономия,  очень  сильно
кого-то напоминавшая. Харкурт не узнал объявившегося молодого человека,  а
Рэндолф, поглощенный своими мрачными мыслями, просто ничего не видел.
     - Что угодно? - вежливо спросил Харкурт.  -  Это  кабинет  профессора
Рэндолфа. Чем могу быть полезен?
     Молодой человек улыбнулся, что совершенно не произвело впечатления на
Харкурта. Улыбка пришедшего была притворной, было похоже, что ему хотелось
показать свои ровные белые зубы.
     - Я думаю, ничем. Я уже сам вижу профессора Рэндолфа. Эй, дядя! Это я
- Терри Мэллоу.
     Услышав знакомый голос, Рэндолф сначала повернул массивную голову,  а
потом развернул и все свое сухопарое тело.  Все  еще  занятый  неприятными
думами, он уставился в идентичное лицо - и, наконец, поняв, кого он видит,
быстро двинулся ему навстречу, чтобы заключить парня в свои объятия.
     - Теренс Мэллоу, - с удивлением сказал профессор  и,  вдруг  забыв  о
своих собственных затруднениях, добавил: - А мне говорили, что ты погиб.



                                    2

     Черные узорчатые стрелки часов показывали, что до  полуночи  осталось
пятнадцать минут.
     Прошло уже много времени, как вице-президент Дудли  Харкурт  ушел  от
профессора Чезлина Рэндолфа. Профессор сидел  глубоко  в  своем  кресле  с
подушечкой для головы, опять  охваченный  грустными  мыслями.  На  краешке
стола, прямо под рукой, стоял стакан с  виски.  По  другую  сторону  стола
небрежно сидел его племянник - Теренс Мэллоу, курил сигарету  и,  наблюдая
за своим  знаменитым  дядей,  размышлял  над  тем,  как  в  очередной  раз
попросить у него денег.
     Они уже долго молчали, и, хотя Мэллоу ясно  видел,  что  со  стариком
что-то стряслось, молчание стало казаться ему гнетущим и способным разбить
все планы, с которыми он сюда явился.
     - Послушай, дядя, - рискнул  заговорить  Терри  и  тут  же  замолчал,
раздосадованный на себя за то, что произнес это как-то очень уж по-детски.
Как  никак,  он  был  уже   взрослым   человеком   -   капитан-лейтенантом
Военно-космического флота Земли, а вернее - бывшим капитан-лейтенантом.
     В голове Мэллоу  всколыхнулись  неприятные  воспоминания  о  недавних
событиях. Но он быстро успокоился и сказал:
     - Извини, что я появился так неожиданно,  без  предупреждения.  Но  я
только вчера прибыл с Ригеля-5, да  еще  самолет  прилетел  в  аэропорт  с
опозданием...
     Рэндолф не слушал.
     Мэллоу погасил окурок сигареты и потянулся к  сигарам,  слегка  шурша
синтетической велюровой тканью прекрасно сидевшего на  нем  пиджака.  Дядя
Чезлин любил самые лучшие сигары и не скупился на  их  покупку.  Если  он,
бедный и уволенный со службы бывший флотский  офицер,  -  решил  Мэллоу  -
собирается чего-то добиться от дяди, то нечего изображать себя независимым
и благополучным.
     Зажигая сигару, Мэллоу снова изучал лицо дяди. Что-то вывело  старика
из равновесия. Маленькое морщинистое лицо еще больше сморщилось. Мешки под
крошечными глазами выглядели  при  плохом  освещении  комнаты,  как  синие
сливы. Смешной маленький парень. У него было тщедушное  тело,  но  большой
ум. Он  достиг  совершенства  в  сфере  своей  деятельности,  связанной  с
изучением молекул протеина и основы жизни - ДНК. Несомненно, только  такие
мощные мозги, как  у  дяди  Чезлина,  могут  принести  пользу  в  освоении
современной Галактики; таким редким умом не отличается, конечно,  человек,
которого,  можно  сказать,  до  сегодняшнего  дня,   интересовали   только
сверхбыстрые  корабли,  астронавигация,  учебные  стрельбы  и  хорошенькие
женщины.
     На Мэллоу сильно давили его собственные проблемы, поэтому он  не  мог
долго  печалиться  при  виде  озабоченного   состояния   дяди.   Обвинение
разразилось над головой Терри, как гром среди ясного неба, - раз он служит
на продовольственном звездном крейсере, значит не может не воровать - и он
был уволен со службы. Ему бы дать, кому надо, несколько взяток, обратиться
в суд - и все было бы улажено. Но капитан-лейтенант Теренс Мэллоу пошел  в
торгпредство оптовой торговли, где члены Адмиралтейства высказались против
него. В  результате  -  одинокий  бывший  капитан-лейтенант  без  денег  и
перспектив  вернулся  домой  на  Землю  в  надежде  на  поддержку   своего
известного дяди.
     А еще Мэллоу чуть не погиб - проклятья  просто  преследовали  его.  В
донесениях о сражении конкретного ничего не говорилось,  кроме  того,  что
спаслось только сто девяносто человек из двухтысячного  экипажа.  В  конце
концов военный патруль, следуя по  пятам  злодеев,  загнал  их  в  пределы
вселенной Роджера. Мэллоу не  огорчился,  что  его  имя  попало  в  списки
погибших - ему нравилось быть героем.
     Итак, он прибыл сюда,  сильно  нуждаясь  в  деньгах,  и  застал  дядю
Чезлина, тягостно размышлявшего над своими собственными проблемами.
     Мэллоу кашлянул, сильно задымил сигарой, кашлянул еще раз и, наконец,
наклонился вперед и тихонько похлопал дядю по колену.
     - Профессор Элен Чейз, - сказал медленно Рэндолф, -  хочет  доказать,
что Шоу и Уэллс - один и тот же человек или не один и тот же.
     Рэндолф  взглянул  на  племянника  своими  гипнотическими  маленькими
глазами так пронизывающе и враждебно, что Мэллоу отпрянул назад.
     - Да, она не собирается отказываться от своей затеи! - тихая злоба  в
голосе Рэндолфа была равносильна ударам грома  в  тишине  университетского
кабинета. - Ну, проклятие! Так нет же, черт побери! Только через мой труп!
     - Прости, дядя. Я не совсем  понимаю...  -  пытался  что-то  говорить
Мэллоу. Это выражение в глазах старикана...
     - Нет. Нет, конечно, ты  не  можешь  знать  подноготную  всех  тайных
сговоров, происходящих здесь. Ты не знаешь, что  одна  из  самых  жизненно
важных научных отраслей, за которую взялись в последние сто  лет,  похоже,
заглохнет, так и  не  дав  результатов,  потому  что  некая  красноволосая
крашеная мадам решила  выкопать  парочку  мертвецов,  усопших  тысячи  лет
назад, и поиграть с ними в своих никому не нужных,  высосанных  из  пальца
теориях.
     По нервам Теренса Мэллоу  пробежали  мурашки  -  наверное,  такой  же
эффект мог бы произвести появившийся вдруг  перед  ним  настоящий  дьявол,
вызванный каким-нибудь колдуном. Терри, заикаясь, выдал несколько  избитых
фраз, а Рэндолф все это время сидел и задыхался от гнева, который старался
сдерживать.
     - А почему бы мне не дать волю  своему  негодованию?  Почему  мне  не
разделаться с этим ужасным вонючим кодлом, которое давно уже здесь сидит?
     - Действительно, почему нет, дядя. По мне тоже очень крепко  прошлась
дубинка.
     Рэндолф одарил своего племянника каким-то неопределенным взглядом. Он
вспомнил, что как раз в то время, когда его сестра - бедная покойная Джули
с нежными руками - вышла  замуж,  он  только  начинал  строить  планы  той
работы, которая сейчас так близка к завершению. Сколько прошло с тех пор -
двадцать пять или тридцать лет?  Тогда  первое  впечатление  от  Фредерика
Мэллоу, отца молодого человека, сидящего  сейчас  наискосок  от  Рэндолфа,
было расплывчатым. Он чувствовал, что его долг предостеречь Джули, но в то
же время знал: она проигнорирует все, что он ей скажет.  Ее  смерть  стала
счастливым освобождением для нее же самой. Рэндолфу  казалось,  точнее  он
надеялся на то, что некоторая живость его сестры, ее жизнелюбие,  теплота,
исходившая от нее, неподдельное чувство дружбы должны были  передаться  ее
сыну - профессор очень хотел этого.  Если  бы  Теренс  Мэллоу  был  только
Мэллоу, Рэндолф просто вежливо пожелал бы ему спокойной ночи и  выпроводил
бы из кабинета.
     Доскональное  владение  наукой  о   генах,   хромосомах   и   моделях
наследственности,   умение   проникнуть   в   тайны   жизни   даже   самых
микроскопических живых существ накладывало на профессора Рэндолфа, как  на
человека,  отпечаток  некоторой  странности,  но  не   заглушало   в   нем
способности к нормальным родственным отношениям.
     - Может, ты скажешь, наконец, какие у тебя трудности, дядя?
     Мэллоу говорил с  мальчишеской  искренностью  и  вел  себя  в  полном
соответствии со своим имиджем простоватого, сильного, крепкого космонавта.
Денежные дела надо отложить до того момента,  когда  дядя  будет  в  более
благоприятном расположении духа. А проявление заботливого участия в  делах
старика и готовность прийти ему на помощь дадут положительные плоды.
     - Чем я могу помочь? - спросил Терри.
     - Если у тебя нет нескольких тысяч миллиардов наличных, я затрудняюсь
сказать, что можешь сделать ты или кто-то другой.
     - Значит, все дело в деньгах.
     - Частично, - заговорив о творящихся несправедливости  и  беззаконии,
Рэндолф немного оживился. - Во всем этом есть  что-то  подозрительное.  Не
может пойти так много денег  на  строительство  нового  театра  и  покупку
коллекции рукописей.
     - Смотря кто владеет ими. Если бы у меня были эти бумаги  и  я  знал,
что университет готов заплатить за них, я бы...
     - Да, я не сомневаюсь. При нашей инфляции цены просто сумасшедшие.
     - Кто такая Элен Чейз?
     Рэндолф посмотрел на племянника живым, быстрым взглядом,  в  нем  как
будто что-то заиграло.
     - А-а! - сказал он и замолчал.
     Вскоре он начал рассказывать - спокойно, следя за интонациями голоса,
давая  точную  оценку  ситуации  в   ясных,   тщательно   сформулированных
фразах-мыслях, характерных для способа  мышления  ученого.  Стрелки  часов
быстро бежали по циферблату - прошел час, когда Рэндолф перешел от высоких
материй точной науки к неясным, непредсказуемым сферам повседневной жизни.
     - Я довольно ясно понимаю, Теренс, что  ты  приехал  ко  мне  просить
денег. Твой рассказ об ошибке в донесении, в котором  сообщалось  о  твоей
гибели в сражении против этих жалких и  безрассудных  бунтовщиков,  звучит
романтично. И в отношении военного суда ты вел себя мужественно и  честно.
Ты еще молод, а соблазн легких денег приводил к краху  людей  посильнее  и
постарше тебя...
     Мэллоу хватило ума не делать попытки защищать себя в такой деликатной
ситуации.
     - Твоя бедная мама часто говорила мне, что  твой  отец  -  прелестный
мужчина  с  большими  способностями.  Я  считаю,  что  недостойно   сейчас
отзываться плохо о человеке, которого уже нет в живых, - он ведь не  может
защитить себя. Я никогда не сходился во взглядах с твоим отцом. Но то, что
у него было море обаяния, манера держаться с  легкой  фамильярностью,  то,
что его окружала располагавшая к нему аура, - этого всего отрицать нельзя.
Все это есть и в  тебе,  Теренс.  В  сочетании,  слава  Богу,  со  многими
добродетелями, высокими моральными правилами и взглядами твоей матери.  Ты
поступал чертовски глупо, когда таскал из флотских запасов - но это еще не
конец света.
     - Спасибо, дядя, - Мэллоу слушал поучение дяди с покорностью, опустив
голову и всем своим видом демонстрируя смиренность и раскаяние.
     - Я хочу, чтобы ты, - сказал профессор  Чезлин  Рэндолф,  -  направил
свои чары на эту красноголовую дамочку - Элен  Чейз.  Ты  должен  выяснить
все, что касается ее теорий, планов, для чего в действительности она хочет
получить фонд Максвелла. Будь осторожен. Я чувствую, что она - шарлатанка.
И я абсолютно уверен, что смогу доказать членам правления  фонда:  то,  на
что она собирается растратить средства по  мелочам,  не  входит  в  сферу,
обеспечиваемую фондом. Я уверен - фонд должен служить науке!
     Мэллоу поднял голову и серьезно посмотрел на дядю:
     - Ты полностью определился во всей этой ситуации, не так ли? Ты решил
не останавливаться ни перед чем, только бы не  допустить  ухода  денег  из
фонда в другое место? Будешь бороться за свою лабораторию?
     - Да. Я готов делать все, чтобы получить фонд! А что касается  твоего
личного безденежья, то здесь, пожалуй, мы  можем  позволить  себе  неплохо
платить тебе, если ты будешь добросовестно работать на меня.
     - Ты так добр ко мне, дядя.  Ты  увидишь,  какой  я  буду  хороший  в
качестве тайного агента - и не слишком дорогой.
     А про себя Мэллоу подумал: не слишком дорогой - для начала. Если  все
волнения  старика  связаны  с  тем,  чтобы  получить  средства  из   фонда
Максвелла, и во всем этом замешана  женщина,  так  почему  бы  ему,  Терри
Мэллоу,  бывшему  офицеру  космического  флота,  не  справиться  с   такой
проблемой.
     Тем не менее ему не очень нравилось  выражение  дядиных  глаз.  Он  с
поразительной ясностью припомнил тот момент в прошлом, когда  видел  такой
же тусклый, беспомощный взгляд. Так выглядели глаза молодого бунтовщика  с
худым лицом и беспорядочной копной рыжих волос. Его ноги -  Мэллоу  помнил
мельчайшие подробности - были необыкновенно длинные и мускулистые, и мышцы
очень четко проступали сквозь желтовато-коричневые  кожаные  брюки,  тесно
облегавшие ноги. Он, как сумасшедший, набросился на Мэллоу,  очень  сильно
ругался, выкрикивал проклятия. Мэллоу, убив парня, увидел тогда - и помнил
до сих пор -  потухший,  опустошенный  взгляд  в  широко  открытых  глазах
разбойника.
     Очень странно и неприятно было вновь увидеть почти такое же выражение
безысходности  -  на  этот  раз  в  глазах  дяди,  степенного,   строгого,
выдающегося ученого всей Галактики.
     Но Терри Мэллоу умел закрывать глаза на многое в жизни в предвкушении
скорого кредита.
     Когда разговор с дядей закончился,  Мэллоу  отправился  в  просторную
комнату для гостей и некоторое время  лежал  без  сна,  заложив  руки  под
голову. Потом, закурив сигару, долго раздумывал над  тем,  какой  окажется
Элен Чейз.



                                    3

     -  В  прошлом  году,  моя  дорогая  Элен,  на  каждые  десять   тысяч
присвоенных  степеней  за   достижения   в   области   науки   приходилась
одна-единственная жалкая степень в области искусства...
     - Что я могу поделать, мой дорогой Питер, если ни мужчины, ни женщины
не умеют пользоваться своими возможностями?
     - Возможностями?
     Доктор Питер Хаулэнд держал палец  на  кнопке  проигрывателя,  чтобы,
нажав на нее, услышать Баха и  приятно  расчувствоваться.  В  апартаментах
Элен Чейз собрались завсегдатаи - музыканты, предсказатели, разные чудаки,
появилось и несколько вызывающих искренний интерес новых лиц.  За  стенами
дома фонари освещали покрытые снегом улицы,  а  здесь,  в  комнатах,  было
тепло, людно и много удовольствий, учащающих пульс: хорошее вино,  вкусная
еда, отличные сигары,  присутствие  прекрасных  дам  -  все  это  приносит
радость и оживляет любой дом, даже если он стар и не очень красив.
     - Да, Питер. Возможностями. Как там насчет Баха?
     Хаулэнд нажал кнопку и привычным  движением  уменьшил  громкость.  Он
очень хорошо понимал, что люди искусства  терпят  его,  ученого,  в  своей
среде только потому, что смотрят на него, как на  технаря,  который  умеет
управлять  электронным  проигрывающим  аппаратом.   Им   всем   понравился
проигрыватель,   но   они   считали   его   -   с   тошнотворно-притворной
неосведомленностью в технике - очень трудным для  пользования  механизмом.
Это забавляло Питера Хаулэнда и было ему на  руку.  Он  проработал  уже  в
Льюистиде... как же долго - три месяца? А ему казалось - прошло три  года.
Профессора Чезлина Рэндолфа  нельзя  было  назвать  одним  из  приятнейших
начальников.
     Питер сел на пол рядом с креслом Элен Чейз, в руках у него был  бокал
с вином.
     - Так ты хотела рассказать мне о каких-то возможностях.
     - Хорошо. Давай поговорим о тебе.
     Элен Чейз с улыбкой посмотрела на сидевшего внизу у ее ног Питера. Ей
нравился его внешний вид - он был высок и строен, может, слишком  уж  худ,
но это несравненно лучше тучности. Она не отводила от него свой изучающий,
серьезный  взгляд,  в  выражении  же  лица  Питера   были   ребячество   и
смешливость. В глазах Хаулэнда вспыхнул  огонек  интереса,  губы  иронично
искривились,  ноздри  нетерпеливо  раздувались.   У   этих   двух   людей,
познакомившихся только три месяца назад, - хотя почему-то казалось,  будто
они знают друг друга давным-давно, - было много  общего,  что  они  оба  с
удивлением обнаружили почти  в  самом  начале  знакомства.  Они  горячо  и
подолгу говорили на многие темы, но никогда о себе. Поэтому  и  был  таким
настороженно удивленным взгляд Хаулэнда сейчас.
     - А что говорить обо мне? Я в порядке.
     -  Согласна.  Ты  доктор  наук  и  занимаешься  какой-то   совершенно
неизвестной, понятной только посвященным отраслью. Ты  знаешь,  как  долго
придется  ждать,  пока  какое-нибудь   заведение   предложит   тебе   твою
собственную кафедру.
     - Все правильно. И я не тревожусь.
     - Только потому, благодари Бога, что ты  еще  молод.  Но  взгляни  на
внутреннюю жизнь ученых. Возьми любое крупное промышленное предприятие. Ты
увидишь здесь сотни первоклассных ученых, работающих в своих лабораториях.
Но кого ты находишь в административной верхушке? Что из себя  представляют
высшие руководители? Я скажу тебе, Питер. Управляют вашими учеными мозгами
люди с гуманитарными способностями.
     - Это не всегда так...
     -  Конечно,  не   всегда.   Кибернетики   выполняют   большую   часть
административной работы сами.  Но  в  конечном  счете,  если  бы  ты  имел
возможность провести обследование, ты бы пришел к выводу, что девятеро  из
десяти - люди гуманитарного, художественного склада ума.
     - Тогда что-то неладно с нашим обществом!
     - Темный ты человек!
     - Ну, объясни мне, -  сказал  Хаулэнд,  согнувшись  так,  что  подпер
коленом подбородок, - сам Бог послал тебя в  подарок  всем  поклонникам  и
любителям Шоу и Уэллса. Ты все о них изучила. Так вот, я кое-что  прочитал
из Шоу и Уэллса, и они...
     - Он.
     Хаулэнд выразительно взглянул на нее и шутливо, как бы  в  ее  честь,
поднял бокал.
     - Ты говоришь - он. Я прочитал те материалы, которые ты мне  дала,  и
готов поспорить, что их  было  двое,  живших  и  творивших  в  те  далекие
времена.
     - Ты, видимо, не в состоянии  понять,  что  человек  может  писать  в
определенной манере, в особом стиле, использовать долгое время один способ
письма, а потом, совершенно умышленно, как  бы  поворачивает  себя  вокруг
своей оси и выдает вещи, полностью не похожие на ранее написанные во  всех
отношениях.
     - Но у нас есть  фотографии  -  смешные  старые  плоские  черно-белые
карточки...
     - Как ты наивен, Питер! Один мужчина отпускает  бороду,  а  другой  -
нет. Если бы я захотела что-то опубликовать под другим именем,  я  бы  без
труда нашла женскую фотографию...
     - Тебе трудно было бы найти такую,  чтобы  хоть  наполовину  была  бы
такой  же  красивой...  -  Хаулэнд  замолчал,  почувствовав,  что   сильно
покраснел, и закрыл свое лицо бокалом, отпив немного вина.
     Элен  тоже  выглядела  смущенной.  Личные  взаимоотношения   -   дело
нелегкое. Ей нравился Питер Хаулэнд. Но на первом месте у нее была  работа
над своим научным трудом. Она редко думала о себе только  как  о  женщине,
как думали о себе некоторые представительницы слабого пола факультета;  но
ей хватало мудрости не  впадать  и  в  другую  крайность  -  в  подражание
мужчинам коротко стричь волосы и носить  широкие  брюки.  Она  привыкла  к
мысли, что Питер Хаулэнд считал ее таким же сухим ученым, как он сам.
     Хаулэнд говорил быстро, резко, беспорядочно, тщательно  скрывая  свои
чувства, чтобы ему не навязывали собственных мнений:
     - Моя работа продвигается очень успешно. Я уже все  рассчитал.  Когда
мы попадем на планету Поучалин-9, мы сможем сразу же  приступить  к  делу.
Одна из самых важных проблем - не захватить с  собой  и  не  перенести  на
стерильную планету наших старых добрых приятелей с Земли - разных  вирусов
и бактерий. Этой работой я как бы поставил на  карту  все  свое  ближайшее
будущее, ты же знаешь. Больше того, я не боюсь провала - хотя  провал  мог
бы погубить меня, - потому что я уверен в успехе. Я точно знаю,  что  наши
исследования идут в правильном  направлении,  а  Рэндолф,  можно  сказать,
маленький чародей.  Максвелловский  фонд  намерен  выдать  одно  из  самых
богатых пожертвований на этот раз, видишь ли...
     Элен смотрела на него с очень странным выражением лица. Он улыбнулся.
Может быть, она сильно  обиделась  на  его  глупый  комплимент  насчет  ее
красоты - фу-ты, черт! Она очень привлекательна, и если  бы  у  него  было
чуть больше свободного времени, он бы подумал о более серьезном  отношении
к ней. А пока - у нее не было времени для мужчин, он  не  находил  времени
заниматься женщинами.
     - Действительно все это так много значит для тебя, Питер?
     - Много значит! Представь себе, что  ты  вдруг  получила  возможность
поговорить с Джорджем Бернардом или Гербертом Джорджем - как тебе угодно -
лицом к лицу. Принесет такая встреча тебе пользу? Вот так же  и  для  меня
моя работа - тогда уж я буду выбирать научную кафедру!
     - Но разве ты не слышал? Профессор Рэндолф не говорил тебе?..
     - Говорил мне о чем? Что за большой секрет?
     - Возможно, я сказала преждевременно. Возможно, это все  еще  секрет.
Извини меня, Питер.  Это  не  в  моей  компетенции.  Спроси  у  профессора
Рэндолфа, не спрашивай у меня.
     Хаулэнд пришел в полное замешательство, его  молодое  лицо  выглядело
немного комично.
     - Ладно, Элен. Раз ты так говоришь...
     - Элен всегда знает, что говорит, - сказал Теренс Мэллоу, направляясь
прямо к ним от двери. - И в большинстве случаев она права.
     Его  смазливое  лицо  раздражало  Хаулэнда,  но  приходилось  терпеть
профессорского племянника.
     - Привет, Терри, - сказала Элен и  слишком  уж  пылко  посмотрела  на
Мэллоу, что не понравилось Хаулэнду.  Питер  вдруг  представил  себе,  как
нелепо он выглядит сидящим здесь на  полу,  будто  какой-то  школьник.  Он
быстро поднялся, расплескав немного  вина.  Мэллоу  посещал  Элен  слишком
часто в последнее время - это тоже не нравилось Хаулэнду.
     - Питер, - приветливо обратился к нему Мэллоу. - Мой  дядя  хотел  бы
видеть тебя прямо сейчас. Он так и думал, что я встречу тебя здесь.
     Вынужденный уйти, Хаулэнд  посмотрел  сначала  на  одного,  потом  на
другого. Бывший космический  летчик  -  ушедший  в  отставку,  раненный  в
сражении, - который усердно создавал вокруг  своей  персоны  романтический
ореол,  и  молодая  женщина  оставались  наедине  -  это  просто  коробило
Хаулэнда.
     - Хорошо, - сказал он, с трудом  собрав  всю  свою  любезность.  -  Я
ухожу.
     Наблюдая  за  уходящим  Питером,  Теренс  Мэллоу  с  его   врожденной
интуицией  догадался,  почему  Рэндолф  не  поручил  Хаулэнду  следить  за
женственной Чейз.
     Терри Мэллоу и Элен Чейз быстро становились друзьями. Погода внезапно
испортилась, и наступила ранняя осень, а вскоре не по сезону  выпал  снег.
Терри и Элен проводили вместе много времени - катались на коньках,  весело
ездили  на  электронных  санях,  ходили  на  танцы,   посещали   публичные
мероприятия, проходившие как внутри помещений, так и на открытом  воздухе.
Мэллоу провел большую часть своей жизни  в  космосе,  поэтому  мог  часами
рассказывать Элен о Галактике, планетах, космических кораблях - тогда  как
Хаулэнд понятия не имел обо всем этом.
     Мэллоу не терял времени и старался все больше и больше узнавать о  ее
работе. Как человек, она была сдержанна, застенчива и очень хороша  в  том
смысле, что - довольно странно -  даже  не  делала  попыток  флиртовать  с
бывшим летчиком-космонавтом. Ему нравилось это, во-первых, потому, что она
была не в  его  вкусе,  а,  во-вторых,  можно  было  свободно  и  спокойно
беседовать с ней о ее теориях и планах, не притворяясь влюбленным.
     - Она чертовски решительно настроена,  дядя,  -  Мэллоу  каждое  утро
пунктуально докладывал о событиях предыдущего  дня.  Содержанием  докладов
обычно  были  повседневные  текущие   дела,   рассказы   об   общественной
деятельности.
     На следующий день после вечеринки у Элен Терри говорил:
     - Она держит себя довольно искренне. Я хочу сказать, что  всю  работу
по  исследованию  стиля  Шоу  и  Уэллса  она  ведет  совершенно   открыто.
По-видимому, в университете к ней относятся с большим уважением.
     - Я знаю - что дальше? - сказал Рэндолф раздраженно.
     - А знаешь ли ты, что, если университет все-таки приобретет  рукописи
Шоу, которые она хочет купить с помощью фонда Максвелла,  то  только  одно
это возвысит Льюистид над любым другим учебным  заведением  на  Земле,  да
даже и в космосе?
     - Да в чем же такое уж важное значение всей этой дохлятины?  Льюистид
обладает большим престижем  и  чрезвычайно  высокой  репутацией  благодаря
эффективной работе своих научных факультетов. А все остальные, разные  там
экстрасенсы и мечтатели - они только выставляют нас на посмешище...
     - Не согласен, дядя, - Мэллоу медленно покачал головой. - В Галактике
есть много другого, не менее интересного, чем наука.
     Такое утверждение профессор Чезлин Рэндолф считал ересью. Тем  более,
что слышал он это мнение от своего  собственного  племянника  -  человека,
избороздившего просторы космоса и лично убедившегося в том,  какие  чудеса
творит  научная  работа!  Худое  тело  Рэндолфа   напряженно   вытянулось,
лягушачьи глаза еще больше выпятились от злости.  Он  так  горячо  выражал
свои чувства, так разволновался, что пришлось племяннику, подойдя к бару с
коктейлями, налить успокоительный напиток для старика. Рэндолф взял стакан
и залпом проглотил содержимое, казалось, даже не прервав своей  речи.  Еще
долго говорил  Рэндолф,  но  Мэллоу,  наконец,  удалось  пробиться  в  его
монолог.
     - Если она получит деньги из фонда, то,  по  всей  вероятности,  сама
отправится на планету, где находятся рукописи.  Она  не  назовет  мне  это
место - я так понял, что существует много других богатых охотников  купить
уникальную коллекцию. Только она узнала о рукописях каким-то  таинственным
образом, но эту тайну она мне тоже не откроет.
     - Надеюсь, все делается честно и открыто?
     - Совершенно. Честность и прямота Элен Чейз не вызывают  ни  малейших
сомнений. Ее искренность просто неправдоподобна.
     - Гм! Ну, ладно, продолжай контролировать события. Пока что помощи от
тебя никакой...
     - Но, дядя...
     - Я собираюсь на прием к  президенту  университета.  Раз  Харкурт  не
хочет или не может помочь, я буду действовать через его голову.
     - А что - президент занимает большое положение в политической шумихе?
     - Да. Он, Шелли Артур Мэхью, -  секретарь  по  делам  околосолнечного
пространства.
     - Вот это да! Действительно, важная персона.
     - По крайней мере, он принадлежит к партии, стоящей сейчас у  власти.
И как член правительства он обязан увидеть преимущество моей ценной работы
над жалкой коллекцией устаревшей ерунды.
     Рэндолф договорился о встрече с Мэхью и вылетел в столицу,  на  месте
которой когда-то была пустыня Сахара. Мэхью  принял  его  доброжелательно,
обходительно, продемонстрировал свои  изысканные  манеры  -  но  в  помощи
вежливо отказал. На обратном пути Рэндолф снова и снова повторял про  себя
последние  слова  Мэхью:  "Я  ничего  не  могу  сделать,  профессор.  Фонд
Максвелла находится под строгой юрисдикцией членов правления. Они считают,
что наступило время и искусству заполучить кусок добычи."
     - Добычи, - с отвращением  повторил  Рэндолф,  рассказывая  Мэллоу  о
результате поездки. - Добычи.
     - Очень емкое слово, - оценивающе сказал Мэллоу.
     - Мэхью употребил это же слово,  говоря  о  том,  что  сам  постоянно
занимается вопросами финансирования, вдобавок ко всем  своим  бесчисленным
обязанностям и делам. Должен сказать тебе, - добавил  как  бы  по  секрету
Рэндолф, - Мэхью просто задыхается от работы, страшно переутомляется.
     - Довольно странно, но то же самое сказала Элен о тебе...
     - Она говорит обо мне,  да?  За  глаза?  Какая  высокомерная,  наглая
женщина!
     Мэллоу  засмеялся.  Он  чувствовал,  что  надо  сдерживать  себя   от
перемусоливания ненужных подробностей,  чтобы  не  попадать  в  неприятное
положение в ежедневных беседах с профессором - Терри с огорчением заметил,
что напряженность в отношениях с дядей надоедает и  утомляет  его  больше,
чем необходимость вежливых встреч с Чейз. Теренс  посмотрел  в  окно,  его
взгляд пробежал по покрытой снегом лужайке травы, где  работало  несколько
калориферов, и остановился на низком  сером  зубчатом  крыле  здания,  где
размещался факультет искусств и литературы. Она  должна  быть  именно  там
сейчас, наверное, читает лекцию в своей необычной, серьезной манере группе
разинувших от удивления рты студентов о внутреннем мире как положительных,
так и отрицательных героев в произведениях Шоу. Смешная маленькая девочка.
А эти красные волосы...
     - Теренс! Ты слушаешь, что я говорю?
     - Нет, дядя, - признался Мэллоу с  обезоруживающей  честностью.  -  Я
обдумывал более эффективный способ убедить Элен Чейз...
     - Гм! Я только что говорил, что ты можешь забыть ее...
     - Забыть ее? - начав понимать, что он лишается легкой работы,  Мэллоу
расстроенным голосом попытался возразить  дяде.  -  Но  мы  только  начали
чего-то добиваться.
     - Ничего мы не добились. Я принял решение и собираюсь подойти ко всей
этой проблеме с противоположного конца. А теперь  пойди  и  найди  доктора
Хаулэнда. Ты, он и я должны все серьезно обсудить - и действовать.
     Несмотря  на  твердые  интонации  в  голосе,   Рэндолф   смотрел   на
предстоящую беседу со своим новым ассистентом с неуверенностью, с  которой
обычно не любил начинать никакое дело. Со старым Гусманом все  в  порядке.
Он  сделает  все,  что  ему   скажешь.   От   него   требуется   точность,
компетентность, умение кропотливо работать при проведении экспериментов  -
иными словами, быть в роли  повивальной  бабки.  Что  же  касается  Питера
Хаулэнда. Хм-м. Хаулэнд был новичком - полный внешнего лоска,  чрезвычайно
известный  несмотря  на  свою  молодость,  но,  к  огорчению,  с  чересчур
независимым характером.
     Питер Хаулэнд вошел вместе с потоком  свежего  воздуха,  очищая  свои
плечи от припорошившей их белой пудры.
     - Целый воз снега свалился на меня, как только я подошел к  двери,  -
сказал он приветливо. - Вы хотели видеть меня, профессор?
     - Да, Питер, мой мальчик. Садись, садись. Ты тоже,  Теренс.  Сначала,
Питер, я проинформирую тебя о положении дел, а затем мы сможем  приступить
к принятию решений.
     Мэллоу заметил, как вдруг изменился его дядя, и вообще  Терри  считал
его  человеком  переменчивым.  Лицевые   мускулы   маленького   профессора
напряглись,  губы  сильно   сжались,   во   взгляде   были   твердость   и
решительность. Весь его вид не давал ни малейшего повода  для  улыбки.  Он
стоял здесь, посреди всей Галактики, подобно петуху с  выпяченной  грудью,
приготовившемуся к схватке, - пяти футов ростом,  с  твердым,  как  скала,
намерением. Почти воочию казалось, что на его  маленьких  ногах  красуются
шпоры.
     Но не двигавшийся с места Питер Хаулэнд безошибочно  почувствовал,  к
своему удивлению, что Рэндолф не в себе. Такое состояние  для  знаменитого
профессора было нехарактерным, но на сей  раз  он  не  мог  скрыть  своего
беспокойства несмотря на бравый вид - и это все больше и  больше  удивляло
Хаулэнда.
     -  Тебе  известно,  на  каком  этапе  находится  наша  работа   перед
отправлением на Поучалин-9? Все, что мы могли  сделать  на  Земле,  -  уже
сделано.  Теперь  нам  нужна  абсолютно  стерильная  планета,  на  которой
совершенно нет жизни ни в какой форме, планета, где мы  можем  практически
испытать наши теории. Я бы хотел сейчас услышать твое мнение о  том,  есть
ли  такие  аспекты  в  наших  исследованиях,  которые  требуют  дальнейшей
разработки здесь, на Земле.
     Хаулэнд слегка заерзал в удобном кресле, а  потом,  взвешивая  каждое
слово, сказал:
     - Я совсем недавно у вас, профессор, но ваша работа уже привела  меня
в  восторг.  Важность  ее  невозможно  переоценить.  Что  касается   места
проведения дальнейших экспериментов, я уверен, что  следующий  шаг  должен
быть сделан уже не  на  Земле,  а  на  Поучалин-9.  Для  этого  нам  нужны
средства, чтобы купить оснащение и добраться до нашей планеты.
     - Да, действительно, ты у нас новенький, Питер! Я  был  исключительно
доволен приобретением свежих мозгов для своей работы. Ты хоть  и  появился
недавно, но успел уже внести неоценимый вклад - фактически благодаря тебе,
непосредственно тебе мы так  успешно  продвинулись.  Годами  мы  создавали
только простейшие клеточные существа. Получение таких клеток мы и  считали
сотворением жизни, но настоящей жизнью, надо признать, живут лишь  клетки,
способные  размножаться.  Жизнь  -  это  когда  клеточные  создания  могут
обзаводиться энергией, получаемой ими в наиболее приемлемой для них форме,
и приспосабливать ее для себя,  когда  клетки  способны  изменять  течение
тепловой энергии в природе, способны к организации и наведению  жизненного
порядка в примитивном, неживом хаосе.
     Похвала, впервые высказанная  Рэндолфом  в  такой  искренней,  прямой
форме, вызвала у Хаулэнда какую-то смутную тревогу. Было похоже на то, что
дальше последует обычное  недовольство:  "Все  хорошо,  я  доволен  тобой,
но..."
     Сидевшего в кресле и молчаливо  слушавшего  Мэллоу  уже  чуть  ли  не
трясло  от  этих  ученых.  Создавать  жизнь!  Жизнь,  которая  сама   себя
воспроизводит, растет, развивается... он представил себе чудовищ  с  очень
скользкими телами и бесчисленными щупальцами...
     Рэндолф  скрестил  свои  маленькие  ноги  на   подставке   и   нервно
жестикулировал крошечными руками:
     - Итак, ты полностью вошел в курс наших дел. Тебе  известна  ценность
работы, которую мы делаем, и у меня нет необходимости повторяться. Все,  в
чем мы сейчас нуждаемся, - деньги, без денег мы не можем двигаться дальше.
Все зависит от финансирования.
     - Совершенно точно, сэр, - сказал Хаулэнд,  немного  сбитый  с  толку
тревожными оттенками в голосе Рэндолфа, которые Питер  чувствовал,  но  не
мог до конца понять. - Ничего теперь не стоит на нашем пути.
     - К сожалению, ты  выдаешь  желаемое  за  действительное,  -  Рэндолф
выпрямил свой указательный палец и как бы пронзил им Хаулэнда. - Ничего не
может стоять у нас на пути - а еще вернее,  ничего  не  должно  стоять!  Я
надеюсь, ты так же предан избранной тобой профессии,  как  я.  Что  бы  ты
сказал, Питер, если бы я сообщил тебе, что решено не давать фонд Максвелла
моему отделу в этом году?
     Хаулэнд усмехнулся:
     - Моей первой реакцией, я думаю, было  бы  сожаление  о  том,  что  я
вообще пришел в Льюистид.
     - Да? Как тебя понимать?
     - Как вы знаете, у меня был выбор - ограниченный, но все же  выбор  -
предложенных мест работы. Я выбрал вас и Льюистид,  потому  что  занимался
похожими проблемами и потому, что знал:  вы  получаете  крупную  сумму  из
фонда Максвелла и, следовательно, решается финансовая  сторона  для  меня,
для всех нас, в проведении экспериментов на Поучалин-9.
     Если даже признание Хаулэнда удивило  Рэндолфа,  профессор  ничем  не
выдал своего удивления. Вместо этого он сказал:
     - В таком случае, ты очень расстроишься и будешь сильно  раздосадован
и рассержен, если все же мы скажем?..
     Хаулэнд опять улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.  Он  все  еще  не
придавал особого значения словам Рэндолфа.
     - Я бы просто сошел с ума, я бы, я бы...
     - Ты бы что?
     - Ну, ну, я точно не знаю. Я бы чувствовал себя обманутым.  Преступно
обманутым. Но так как вопрос еще не поднимался...
     - Видишь ли, мой дорогой Питер, вопрос уже поднимался и решился.
     Питер Хаулэнд  начал  медленно  вставать,  разгибая  постепенно  свою
высокую, долговязую фигуру, пока, перейдя  в  вертикальное  положение,  не
навис над крохотным Рэндолфом, которому показалось, что Хаулэнд  вырос  до
самого потолка.
     - Вы хотите сказать - мы не получим фонд Максвелла? - шепотом спросил
Хаулэнд.
     - Да, Питер. Мы не получим фонд Максвелла.
     - Такое впечатление, что вы воспринимаете  это  совершенно  спокойно.
Работа всей вашей жизни - так вы много раз утверждали - рухнула. Нас,  как
мне известно, нет в планах фонда на будущий год. Зато абсолютно все  знали
- мы должны получить средства из фонда в нынешнем году!  О  боже!  Что  же
будет с работой - а я... Я выбрал это место  из-за  фонда  Максвелла  -  и
отказался от других хороших  предложений,  и  вот  теперь  мы  остались  в
дураках. Какая ужасная насмешка! Но, быть может, есть какой-нибудь...
     - Нет никаких оснований надеяться на  изменение  решения,  -  холодно
сказал Рэндолф. - Ты же знаешь, что фонд был распределен на  двадцать  или
больше лет вперед. Это был наш год - но нам не повезло. Нам  сказали,  что
очередность получения денежных средств до сих пор официально не  оформлена
- и мы не имеем никаких прав на получение фонда.
     - Но что же  нам  делать?  -  Хаулэнд  резко  опустился  в  кресло  и
безнадежно посмотрел на Рэндолфа. Мэллоу продолжал сидеть  и  выжидательно
молчать. - Что мы можем сделать? А между прочим,  почему  мы  не  получаем
деньги? Чье это решение? Куда идет фонд?
     - Из всех твоих вопросов, мой  дорогой  Питер,  только  самый  первый
заслуживает внимания. На все  остальные  можно  ответить  коротко:  мы  не
получаем  фонд,  так  как   члены   правления   решили,   что   необходимо
финансировать исследования профессора Чейз. А теперь...
     - Элен! - Хаулэнд вспомнил, как она оборвала  себя  на  полуслове  во
время последнего разговора. - Как, эти дешевые...
     - Спорить на данную тему,  обвиняя  друг  друга,  -  значит  напрасно
растрачивать драгоценную энергию. Но я почти уверен,  что  ты  испытываешь
чувство  возмущения  таким  несправедливым,  оскорбительным  отношением  к
науке, не так ли?
     Хаулэнд тяжело вздохнул. Ему казалось,  что  Рэндолфа  совершенно  не
волнует случившееся, тогда как его  самого,  Питера  Хаулэнда,  трясло  от
охватившей его ужасной ярости - и Питер догадался, что Рэндолф просто  уже
прошел через это. Профессор был в  состоянии  экзальтации;  весь  его  вид
говорил об обретенной им уверенности и готовности бороться. Хаулэнд  решил
попытаться укротить свой  гнев,  но  не  смог  удержаться  от  еще  одного
возмущенного высказывания:
     - Я так взбешен, что мог бы запросто скрутить шеи  членам  правления,
одному за другим. А что касается Элен - тут...
     - Но ты тоже считаешь нашу работу ценнейшей для Галактики? Хорошо.  В
таком случае мы не будем  обсуждать  твое  отношение  к  нашей  чудовищной
современной системе социальной  несправедливости.  Мне  кажется,  здесь  я
разделяю мнение Теренса. Я намерен доказать, что могу синтезировать  живую
клетку и заставить ее  расти  и  приобретать  способность  размножаться  в
считанные минуты. Я полон решимости  показать  всей  Галактике,  что  могу
создавать жизнь! Для этой  работы  мне  нужны  деньги.  Меня  обманули.  Я
терпеливо сидел десять лет и ждал, пока  несколько  замшелых,  не  видящих
ничего дальше своего носа бюрократов расщедрятся и  сочтут  целесообразным
вручить мне фонд Максвелла.
     Рэндолф снова разволновался, на его лице скрестились  два  выражения:
одно - самобичевание и разочарованность, другое - растущее осознание новых
возможностей  и  сладостной  удовлетворенности.  Второе  было  похоже   на
выражение лица ребенка, которого в первый раз угостили конфетами.
     - Только подумать  -  я  твердо  верил  и  ждал,  как  беспозвоночная
простофиля, когда эти дураки  дадут  мне  деньги.  Деньги,  которые  везде
вокруг нас, здесь в нашей  богатой  Галактике.  Множество  денег,  но  они
используются  не  так,  как  должны.  Я  уже  не   говорю   о   преступном
разбазаривании средств, которое позволяют  себе  профессор  Чейз  и  члены
правления фонда Максвелла. Речь  идет  о  миллиардах,  тратящихся  попусту
каждый год на рекламу никуда не годных продуктов, которые ни один человек,
если он в здравом уме, не хочет иметь в своем доме.  Деньги  проматываются
со скоростью один миллион в секунду...
     - Я согласен с этим, дядя, - с тревогой сказал Мэллоу.
     Хаулэнд теперь сидел молча и внимательно слушал.
     - А кто больше всего выбрасывает деньги на ветер в наше время? Я  вам
скажу, - Рэндолф пронзил острым взглядом своего племянника, - ты!
     И Мэллоу, и Хаулэнд подпрыгнули от удивления.
     - Но, дядя! - панические  мысли  промелькнули  в  голове  Мэллоу,  не
отличавшегося богатым воображением.
     Рэндолф нацелил свой тощий палец на  перепуганного  Терри.  Профессор
оседлал своего любимого конька - на сей  раз  это  был  его  новый  конек,
приводивший седока в неописуемый восторг.
     - Я не имею в виду тебя лично, Теренс. Война! Вот что. О, я не говорю
о твоих жалких, немногочисленных бунтовщиках, где бы они ни встречались.
     - Они ведут преступную войну, -  сказал  Мэллоу,  все  еще  способный
почувствовать обиду за неуважение к своей службе. Но  неожиданно  до  него
дошел весь идиотизм такой гордости - гордиться службой, которая ничего ему
не принесла, кроме нищеты? Это больше не его служба.
     Профессор Рэндолф продолжал, не обращая внимания на реплики Теренса:
     - В нашей Галактике живут  человеческие  существа,  рожденные  ли  на
Земле или среди зависимых от нее  территорий  -  не  имеет  значения.  Они
представляют собой протоплазменную форму жизни, у нас с ними мало сходства
и еще меньше контактов. А есть - или могут быть - другие  формы  жизни,  о
которых мы в настоящее время не имеем ни малейшего понятия. Так с  кем  мы
собираемся  воевать?  Против  кого  будет   направлено   то   колоссальное
количество оружия, которое мы производим?
     - Я был военным космонавтом и ничего плохого о них сказать  не  могу.
Но космический флот  считает,  что  он  должен  нести  службу,  патрулируя
звездные дороги, следя  за  тем,  чтобы  наши  торговые  корабли  свободно
передвигались между планетами...
     - Свободно... Ну, скажи мне, кто,  кроме  разве  что  тех  зачуханных
бандитов, собирается преграждать им путь?
     - Я не знаю. Мы как-то  мало  об  этом  думали.  Но  где-то  во  всей
звездной Галактике может, бесспорно, существовать  раса,  враждебная  нам,
хоть мы и не встречались с ней.
     - Вздор! Вооруженные силы существуют для выкачивания налогов. Они  из
кожи лезут, чтобы  доказать  необходимость  бешеных  расходов  на  военную
промышленность и тренировочные полигоны для обучения молодых  людей  вроде
тебя. Правительство содержит армию как свое  орудие  в  вечном  стремлении
сбалансировать производство и спрос.
     - Это если смотреть на проблему с одной стороны.
     - Только одна сторона и есть!
     Чем больше распалялся в разговоре Рэндолф, тем сильнее  поражались  и
Хаулэнд, и Мэллоу перемене в их маленьком  собеседнике.  Он  говорил,  как
одержимый.
     -  Только  подумайте,  тысячи  молодых  людей  обучаются  убивать  и,
вооруженные самым смертоносным оружием, легко порхают от планеты к планете
- в целом это можно назвать страшным фарсом.
     - Ну мы же ничего не можем изменить.
     - Я и не пытаюсь это сделать.  Мне  в  конце  концов  наплевать,  что
делают политики с ватными мозгами. Я сейчас озабочен тем, что  сказал  мне
Мэхью.
     - Президент университета! - удивлению Хаулэнда не было конца.
     - Да, он секретарь по делам околосолнечного пространства,  -  решился
подать голос Мэллоу, которому Рэндолф так хорошо намылил шею. - Гм! Что же
он сказал? Неужели - надеюсь, я ошибаюсь, - произошла все-таки, как  давно
ожидалось,  страшная  встреча  с  чуждыми  нам,   враждебно   настроенными
гуманоидами? А если это действительно случилось, вот  тебе  доказательство
необходимости военно-космического флота. Никто, абсолютно никто не  знает,
что там за самыми дальними звездами.
     - Очень поэтично, - Рэндолф совсем не оценил умозаключений Мэллоу.  -
По природе я человек несдержанный. Но мне кажется, я успешно борюсь с этим
недостатком. Я прослыл ужасным упрямцем как раз из-за своего  вспыльчивого
характера, который - как вы правильно можете заметить -  надо  усмирять  с
помощью самоконтроля. Мое собственное "я" не приемлет никакого давления  и
выплескивается наружу механически - как у хорошо сделанного робота.
     - Но чем же Мэхью так встревожил и озадачил тебя?
     -  Повторяю,  что  я  от  рождения  несдержанный  человек.   Но   при
сложившихся обстоятельствах я заставляю себя быть сдержанным и терпеливым.
Я, если хотите, заранее прошу прощения за явную, по сути,  наглость  моего
плана.
     Мэллоу уже начал терять надежду,  что  дядя  когда-нибудь  дойдет  до
сути.
     - Разбросанные вокруг на всех планетах  космические  военные  базы...
Кроме  того,  конечно,  войсковые  части,  служба   гражданской   обороны,
посольский штат и другие организации по всему космосу - все они содержатся
за наш счет. Я о них уже не говорю - хотя они тоже порядком пожирают денег
из карманов налогоплательщиков. Нет, я решил заняться только этим  нелепым
космическим военным флотом.
     - Правильно, - покорно сказал Мэллоу.  Он,  опершись  на  подлокотник
кресла, с нетерпением ожидая  услышать,  что  задумал  Рэндолф,  закуривал
очередную сигарету. Хаулэнд сидел все так же тихо и сосредоточенно  внимал
разговору.
     - Я сам лично убедился,  что,  кроме  борьбы  с  бандитизмом,  другой
полезной деятельности  у  военно-космического  флота  нет  совершенно;  на
бандитов же  хватило  бы  десятой  части  тех  средств,  которые  идут  на
содержание громадного флота. Следовательно, деньги, так щедро  расточаемые
на космический флот,  летят  на  ветер,  просто  выбрасываются,  бесследно
теряются - преступно тратятся. Я намерен кое-что предпринять  в  связи  со
всем этим. Я тут все обдумывал слова Мэхью. Мэхью сказал мне, что...
     - Что, дядя?
     Рэндолф взглянул на племянника, недовольно нахмурив свой широкий лоб:
     - Если ты любезно  прекратишь  бесконечно  меня  перебивать,  Теренс,
возможно, мне будет позволено говорить.
     - Извини, - сказал Мэллоу, но при этом его  губы  тронула  нагловатая
усмешка.
     - Совсем случайно Мэхью назвал необходимую мне сумму денег, которые я
так надеялся получить из фонда Максвелла, просто ничтожным блошиным укусом
- это его собственное презрительное выражение - по  сравнению  с  суммами,
проходящими ежедневно через его руки. Да вот только в тот день, как сказал
Мэхью с дурацкой гордостью,  он  подписал  приказ  о  переброске  годового
жалованья  на  военно-космическую  базу  на   обратной   стороне   планеты
Каллахан-739.
     Мэллоу кивнул головой,  услышав  знакомое  название  и  вспомнив  это
место. Его мысли стали невольно настраиваться на одинаковый лад с  мыслями
профессора.
     - Они посылают наличные деньги с таким  расчетом,  чтобы  космические
моряки  могли  тратить  их  на  разных  планетах.  Не  существует  никаких
платежных  поручений  или  авизо.  Слитки   золота   и   наличные   деньги
перемещаются,  однако,  довольно  запутанным  способом,  известным  только
сотрудникам галактических фондовых бирж и неутомимым ревизорам, копающимся
в финансовых документах. Деньги  вывозятся  на  борту  различных  звездных
лайнеров и военных космических кораблей. И исчезают бесследно и совершенно
впустую!
     Внутреннее чутье Мэллоу вдруг совершенно ясно  подсказало  ему,  куда
клонится разговор. Первоначальная реакция восхищения ставшим понятным  для
Мэллоу замыслом дяди сменилась чувством страха. Внезапно Терри  представил
себе, как этот замысел будет воплощаться в жизнь. Если он правильно  понял
дядю, конечно. Но  Мэллоу  знал,  что  правильно,  -  внутри  у  него  все
похолодело.
     - Я намереваюсь, -  профессор  Рэндолф  продолжал  говорить  твердым,
решительным голосом, - положить конец преступному проматыванию по  крайней
мере части этих денег, которые будут использованы для более высоких целей.
Я разработал все детали плаваний. Ради науки в целом и моих  экспериментов
по созданию жизни, в частности, я собираюсь конфисковывать  отгружаемые  в
космос деньги.
     - Да, дядя, - сказал еле слышно Теренс Мэллоу.



                                    4

     Бывший помощник боцмана Даффи Бригс медленно  приходил  в  себя.  Его
расплющенный нос был сильно прижат к щербатому  полу.  Сплошная  ругань  и
крики заполнившей бар толпы, звон бутылок и стаканов, музыка, доносившаяся
от проигрывателя неизвестного происхождения, визги  и  дурацкое  хихиканье
размалеванных женщин - в ушах Бригса превратились в  рев  мощного  прибоя,
накатывавшегося на берег, покрытый галькой. Все помещение  было  заполнено
отвратительными спиртными парами и густым табачным дымом,  а  зловоние  от
давно немытых тел и дешевых духов было просто  невыносимо.  Затылок  пекло
так, что, казалось, его жгли раскаленным железом. Опершись на обе  руки  с
растопыренными пальцами, Бригс приподнял  свое  тело,  стараясь  полностью
прийти в себя.
     - Черт возьми! - завизжал женский голос. - Он, кажется, очухался.
     - Дай ему еще, Фред! - заорал пьяный докер.
     Этот   сумасшедший   дом,   окружавший   Даффи    Бригса,    отличало
одно-единственное, всепоглощающее желание  -  напиться  и  подраться.  Он,
Даффи Бригс, должен  встать  на  ноги  и  избить  того,  кто  так  жестоко
расправился с ним. Он должен доказать, что какой-то  коротышка-грузчик  не
может взять верх над ним.
     Сильно резало где-то внутри глаз, ноги дрожали, а суставы,  казалось,
залепили замазкой. Неужели подходит старость? Но не настолько же он  стар,
чтобы не набить морду низкорослому ублюдку, который сбил его с ног.
     Даффи вдруг почувствовал, как  чья-то  пятерня  обхватила  его  руку.
Кто-то, чуть ли не наступив ему на пятки, бесцеремонно, свирепо,  причиняя
боль, тащил Даффи, пытаясь поднять его с пола.
     Бригс повернулся, как слепой, - в его глазах все еще стояли  царапины
на полу, окрашенные его кровью, - и поднял кулак, чтобы  отбросить  нового
противника.
     - Успокойся, Даффи!  Их  здесь  не  меньше  дюжины.  Давай  убираться
отсюда, пока целы наши  шкуры  и  мы  не  потеряли  своего  достоинства  и
гордости. В общем, надо быстро сматываться!
     Даффи  Бригс  очень   удивился,   услышав   такой   доброжелательный,
благоразумный шепот. Он пришел один в этот мрачный бар космического порта.
Бар приютился в районе  межзвездного  дока  и  служил  местом,  где  можно
встретиться, поговорить и, конечно, подраться. Но  Даффи  не  с  кем  было
здесь ни встречаться, ни говорить - одиноким он оказался и в драке. Теперь
у него был друг, причем, старый друг.  Даффи  начал  быстро  двигаться,  и
каждое движение приносило ему облегчение.
     Главный старшина Барни Кейн - еще не бывший, но готовивший свои  дела
к тому, чтобы вскоре стать бывшим главным старшиной Кейном -  сбил  с  ног
хулигана, пытавшегося загородить дверь,  и  вырвался  наружу,  в  холодную
ночь, крепко придерживая Даффи Бригса.
     Двое мужчин жадно глотали морозный воздух, который щипал  им  носы  и
проникал в легкие.
     - Барни Кейн! - восхищенно воскликнул Бригс.
     - Я как чувствовал, что найду тебя среди драки. Ты можешь идти?
     Бригс кивнул - и  они  зашагали  вместе  по  узкой  улице.  К  Бригсу
возвращались физические силы, с каждым шагом это становилось все ощутимее.
     - Ты лежал на полу. Ах ты! Как же ты так?  -  говорил  Кейн  с  такой
шутливой интонацией, чтобы Бригс быстрей забыл о случившемся и считал  это
приключение  просто  неудавшимся  развлечением.  -  Ты,   наверное,   стал
медлительным.
     - Медлительным, - сказал Бригс, вспомнив свои  собственные  печальные
мысли. - Медлительным и старым, Барни. Старым.
     Кейн бросил взгляд на Бригса,  освещенного  ослепительно  сверкавшими
натриевыми  дугами  подвесной  железной  дороги  высоко  над  ними.  Бригс
показался ему таким же, каким Барни запомнил его еще с тех  времен,  когда
они вместе служили, - Бригс был по-прежнему коренастым и полным  человеком
с квадратным лицом, но в настоящий момент лицо его  было  разбито,  а  нос
жутко раздавлен. Подумав о прошедших годах,  Кейн  не  мог  оторваться  от
воспоминаний все то время, пока они умудрялись пробираться по  затемненной
улице.  Наконец,  они  выбрались  на  ярко  освещенную  взлетно-посадочную
площадку с множеством ресторанов и отелей и воспользовались своими летными
удостоверениями. Судьбы этих двоих были очень похожими. Они оба служили  и
воевали в космическом флоте в течение сорока лет, подумал Кейн.
     - Как получилось, что ты попал туда, между прочим? - спросил Бригс.
     - Я искал тебя. И несколько человек помогли мне тебя найти. Есть одна
работа. Можно заработать хорошие деньги. Немного  не  соответствует  букве
закона, но не думаю, что нам следует волноваться.
     - Нас это никогда и раньше не волновало, - до  расплывшейся  от  боли
головы Бригса начинали доходить слова Барни.
     - Деньги, - сказал Бригс уже более осознанно и повторил  еще  раз:  -
Деньги.
     -  Я  полагаю,  ты  присоединишься  к  нам,  так?   Хорошо.   Помнишь
капитан-лейтенанта Мэллоу? Это он заправляет всем делом...
     - Я помню его, - ответил Даффи Бригс, - да, я помню его!


     Чарльз Сергеевич Кванг, подняв стакан с виски, улыбался через  стойку
бара Сайрусу Маурьяку.  Весь  облик  Маурьяка  говорил  о  его  богатстве,
аристократизме и  блестящих  деловых  качествах,  от  него  исходил  запах
отличной сигары и аромат дорогого бренди. Сигарой  и  бренди  угостил  его
Кванг - это было нечто вроде обмывания успешной сделки.
     -  Да,  сэр,  -  сказал  Маурьяк,  -  я  умею  распознавать   стоящих
бизнесменов среди людей. Иметь дело с вами - просто  удовольствие,  мистер
Кванг.
     - И с вами тоже, мистер Маурьяк. Я уверен, что средства, вложенные  в
участки земли на той, как ее, Калзоньере-2, принесут порядочные  дивиденды
за те три года, которые мы указали в договоре. Я думаю,  вы  потом  будете
довольны, что сейчас пошли на риск.
     - Не вижу никакого риска! Я бы не вкладывал капитал  вместе  с  вами,
если бы не обдумал все хорошенько. Такую большую сумму денег, как я вложил
в дело, не подвергают риску, - Маурьяк пропустил остаток бренди, посмотрел
на свои часы, на дверь, на кожаный чемоданчик, стоявший  рядом  с  высоким
стулом, на котором сидел Кванг. - Итак, мы все подписали - можно  заняться
другими делами.
     Кванг не торопился исчезать слишком быстро. Таков был один из приемов
его дерзкой профессиональной работы. Вот  еще  сделать  последний  глоток,
взять  в  руки  кожаный  чемоданчик,  обменяться   улыбками   и   крепкими
рукопожатиями и тогда уже прочь - прочь отсюда в  полную  новых  блестящих
возможностей Галактику, чтобы заключить в объятия следующего простака.
     Но Маурьяк тоже не спешил. Своей добродушной болтовней он не отпускал
Кванга от стойки. Кванг  постарался  сбросить  выражение  недовольства  со
своего привлекательного и тонкого смуглого лица. Это был  стройный,  худой
человек с блестящими  черными  волосами,  широким  носом  и  светло-карими
глазами.  Он  обладал   замечательной   способностью   при   необходимости
моментально напускать на  себя  вид  человека  авторитетного,  уважаемого,
безукоризненно честного и простодушного.
     - Вы говорили мне, что раньше служили в военно-космическом  флоте,  -
продолжал говорливый Маурьяк. - Очень интересно. Скажите мне...
     И вдруг резко прервал себя, глядя на дверь за  спиной  Кванга.  Кванг
заметил, как в глазах Маурьяка живой интерес  сменился  разочарованием,  и
тут же почувствовал, как чья-то рука нащупывает его собственную руку внизу
под барьером. В его ладонь втиснули скомканный листок бумаги. Все с той же
напускной очаровательностью манер он извинился, быстро  развернул  листок,
прикрывая его коленом, и взглянул вниз. "Полисмены! -  прочитал  Кванг.  -
Быстро уходи!"
     - Извините меня, мистер Маурьяк. Мне надо - ну, вы понимаете.
     - Да, пожалуйста, конечно. Но возвращайтесь поскорее. Мне нравится  с
вами по-дружески болтать.
     Кванг сполз с высокого  сиденья,  бросил  унылый  взгляд  на  кожаный
чемоданчик и невозмутимо пошел широкими шагами, чувствуя, что  его  слегка
подташнивает. На полпути он изменил направление и быстро свернул к  задней
двустворчатой двери, за которой избранные  клиенты  постигали  премудрости
рулетки и трехпланетки. Прикрывшись висевшим  в  дверях  занавесом,  Кванг
осторожно заглянул через дверь. Его ровный лоб блестел от испарины.
     - Ты теряешь свой  острый  нюх,  Чарли,  мой  мальчик.  Вокруг  полно
фараонов. Молокосос, которого ты подцепил, подослан, чтобы  взять  тебя  с
поличным.
     У двери стоял Теренс  Мэллоу  и  улыбался.  Живой,  настоящий  Теренс
Мэллоу.
     - Терри! Откуда ты, черт возьми, появился?
     - Это не имеет сейчас значения. Давай сюда! Ты опять без гроша, как я
понимаю? Не расстраивайся, у меня есть для тебя небольшая работа...


     Стелла Рэмзи сбросила с себя постельное белье, брезгливо  скривившись
от грязных и грубых простыней. Она грациозно встала с кровати,  нагая,  и,
буквально трясясь от злости,  направилась  прямо  к  брюкам  своего  мужа,
брошенным небрежно в помятом виде на стул  с  проломанным  сидением.  Этот
пансион, скорее напоминавший мусорную кучу, убивал ее. Постоянный запах от
готовящейся  пищи,  от  грязных  детей,  от  кошек  и   гниющего   мусора,
отвратительная вонь спиртного перегара просто  оскорбляли  ее  собственное
человеческое достоинство. Она взяла брюки и,  не  имея  возможности  из-за
отсутствия отутюженной складки быстро найти карманы, подняла их за манжеты
и  сильно  тряхнула.  Коробок  спичек,  окурок  и  три  пенса  -  все!   С
негодованием она швырнула брюки на голову Колина Рэмзи.
     - Вставай, ты бестолковый, ленивый бездельник...
     Рэмзи ворчал и кряхтел, переворачивался, натягивал на себя постельные
тряпки, которые Стелла безжалостно сбрасывала с него.
     - Оставь меня, Стелла.
     - Вылазь из этой проклятой кровати! У нас на двоих всего  три  пенса.
Мы не заплатили за квартиру, у нас уже ничего не осталось, чтобы заложить,
- а у тебя единственное занятие - лежать в постели. Поднимайся. Вон!
     Следующая четверть часа  проходила  в  такой  же  атмосфере  крика  и
упреков. Стелла не собиралась одеваться. Зачем?  Слава  Богу,  центральное
отопление обогревало комнату. Ее  гардероб  состоял  из  одного  скромного
костюма и блузки, да еще одной пары чулок со спущенными петлями. Стелла не
надевала ничего этого в  домашней  обстановке!  Рэмзи,  тяжело  вздыхая  и
прочищая кашлем свое сухое горло, механически оделся, и,  наконец,  Стелле
удалось вытолкать его из  комнаты.  Прильнув  к  двери,  она  крикнула  на
прощанье:
     - Не вздумай возвращаться назад без работы!
     Уныло остановившись в дверях, Рэмзи оглянулся на жену. Она так хорошо
выглядела! Он отлично знал, почему женился на ней.
     - Давай поцелуемся, прежде чем я уйду, - нерешительно сказал он. - На
удачу.
     - Удача ждет тебя, если ты скорее уйдешь. Я знаю,  чем  этот  поцелуй
кончится. А нам прежде всего нужны деньги!
     Рэмзи закрыл руками свое лицо и почувствовал, как  дрожат  его  губы,
прижатые ладонями. Проклятая жизнь! Разве может быть шанс найти  работу  у
человека с его репутацией? Но ему нельзя потерять Стеллу. Это  сломит  его
окончательно.
     Он оторвал руки от лица и услышал, как Стелла кричала ему:
     - Уходи и найди работу!
     Она вдруг начала прикрывать  себя  и  закрывать  дверь.  Он  медленно
повернулся и пошел.
     Навстречу ему шел, улыбаясь, Теренс Мэллоу...


     Стерильная  чистота  всей  лаборатории  буквально  ослепляла  его   и
вызывала  сильную  резь  в  глазах.  Сплошные  ряды   стеклянных   бутылок
издевательски  ему  подмигивали.  Монотонное,  способное  свести   с   ума
постукивание падающих из крана капель било молотком  по  его  и  без  того
воспаленному мозгу. Идеально гладкую поверхность рабочего стола его пальцы
воспринимали как острую пилу, проникшую в его съежившийся от страха мозг.
     Его мозг...
     Вилли Хаффнер знал очень много о человеческом мозге. Очень много, но,
как ни печально, недостаточно. Холодный, бесчувственный блеск  лаборатории
давил на него, и он в отчаянии скрюченными пальцами хватался за стеллаж  в
поисках опоры. Силы оставляли его. Может быть, еще один маленький глоток в
состоянии помочь...
     Еще один маленький глоток. Над рабочим столом  математически  точными
рядами стояли стеклянные сосуды. Хаффнер почти не глядя  потянулся  вверх.
Его квадратные, грубоватые руки с безжалостно покусанными ногтями охватили
бутылку с чистым спиртом, безошибочно определив ее  местонахождение  среди
многих бутылок с совсем другим содержимым. Гладкое стекло бутылки казалось
ему наждачной бумагой. Налив крепкого напитка, не разбавляя его, он быстро
выпил. Страхи как будто исчезли.
     На рабочем стеллаже стояли два  резервуара,  соединенные  трубкой  со
сложной  конфигурацией,  и  ждали  продолжения   эксперимента.   В   левом
резервуаре  лежал  отделенный  от  телесной  оболочки  мозг  крысы.  Умные
животные, эти крысы. В резервуаре по правую  руку  мозг  и  большая  часть
нервной системы кролика были так опутаны разными электродами,  проводками,
телеметрическими  и  тестовыми  приборами,  пробирками,  что  трудно  было
различить серые извилины. Но Вилли Хаффнер знал, что они там  есть  точно.
Он сам вынул из клетки этого кролика  -  оглоушенное  меховое  создание  с
повисшими ушами.
     Задуманный  Вилли  Хаффнером  эксперимент  должен  был  доказать  его
гениальность всему миру  или  разрушить  все  его  надежды  и  убить  его.
Компания отказывается оплачивать дальнейшие расходы,  а  Борисов,  научный
руководитель, уже предупреждал Хаффнера, что он слишком  много  тратит  на
свой  эксперимент.  Химическая  компания,  сказал  Борисов,  хочет  видеть
практические результаты от опытов, а  также  необходимо  открывать  дорогу
новым экспериментам. Вы, Хаффнер, сказал еще он,  просто  умеете  эффектно
себя рекламировать.
     Вспомнив обидные слова Борисова, Хаффнер снова протянул дрожащую руку
за бутылкой со спиртом. Его блестящая академическая карьера  дала  трещину
частично из-за междуведомственной конкуренции. Он был счастлив - чертовски
счастлив,  -  когда  имел   возможность   заниматься   своим   делом   под
покровительством Химической компании  -  пусть  даже  если  это  выглядело
только как эффектное зрелище. Сейчас ему никак нельзя потерпеть неудачу.
     Но неудача постигла его тут же. Почему все произошло именно  так,  он
не смог бы сказать точно. У него  осталось  впечатление,  что  он  услышал
самоуверенный, ненавистный голос Борисова и сдавленный  смех  из  коридора
еще до того, как  трясущимися  пальцами  смешал  в  кучу  жизненно  важную
экспериментальную установку. Рыжевато-красная жидкость обильно потекла  из
сломанного прибора. Пенящийся поток разлился уже по всему стеллажу  и  был
немного похож на пролитое пиво. Внимание Хаффнера привлек шум от какого-то
всасывания -  это  главная  помпа  втягивала  накопившийся  в  лаборатории
зараженный воздух вместо вытекшей гемоглобиновой  смеси,  пенящейся  через
край стеллажа и медленно капающей на пол.
     - ...замечательный человек, -  слышался  неприятный  голос  Борисова,
толкнувшего  вращающуюся  дверь  и  тяжело  шагнувшего  на  мозаичный  пол
лаборатории. - Пожалуй, немного странный, но ведь все  гении  такие.  Одна
только его работа по вирусам...
     - Да, он действительно талантлив, - до Вилли Хаффнера донесся  другой
голос;  беспомощный  и  растерянный,  Хаффнер  так  и  стоял  перед  своим
разгромленным детищем. - Я считаю его работу очень значительной; но  я  бы
хотел получить разъяснения доктора Хаффнера по нескольким  вопросам...  Он
признанный лидер в данной области. Я не видел его - о, два, нет, даже  три
года. Такое впечатление, что он прекратил связи со всеми старыми друзьями.
     Голос был знакомым; но какое  это  имело  значение  по  сравнению  со
страшной картиной катастрофы на стеллаже? Мозг крысы  продержался  дольше,
чем мозг кролика. Но через две минуты оба были мертвы.
     - Привет! Что происходит?
     Хаффнер не мог говорить. Борисов с  надменным  видом  подошел  ближе.
Хаффнер махнул ослабевшей рукой в сторону разгрома,  тяжело  навалился  на
стол и дотянулся до бутылки со спиртом.
     - Я думаю, Вилли, - Борисов, всегда завидовавший  Хаффнеру,  наконец,
торжествовал, - это для тебя крах.
     Хаффнер не отвечал. Сквозь бешеный шум в его мозгу - его  собственном
мозгу! - где все перемешалось при виде кровавой бойни на  стеллаже,  -  до
него еле доносился голос Борисова, как будто тот говорил с очень  далекого
расстояния.
     - Ты, конечно, получишь какое-то пособие. Но мы расстаемся  с  тобой.
Да, доктор Питер Хаулэнд хочет видеть тебя.



                                    5

     Встреча началась в 19:30 под густой завесой табачного дыма.
     Теренсу Мэллоу не составило большого труда  заказать  на  один  вечер
небольшой, единственный в отеле зал для заседаний. Дружеский  союз  бывших
военнослужащих  -  так  сказать,  мозг  всего  предприятия  -  был   очень
осторожен. Мэллоу и бывший астронавигатор Кванг,  а  также  Сэмми  Ларсен,
бывший офицер по радиоэлектронной аппаратуре звездного крейсера, тщательно
осмотрели комнату и обнаружили два шпионских глазка и  микрофоны,  которые
тут же обезвредили. Для них, людей с незаурядными способностями и  большим
опытом, эта работа была просто детской забавой. Кроме того, что  все  трое
когда-то успешно бороздили звездные дороги в  составе  военно-космического
флота, они имели еще одну  общую  особенность,  одинаковый  факт  в  своих
биографиях: всех троих судил военный суд и уволил со службы.
     Даффи Бригс и Барни Кейн должны были при необходимости выполнить роль
боевого отряда и сидели у двери.  У  каждого  из  них  на  коленях  лежало
грозное оружие.  Мэллоу  очень  подробно  проинструктировал  их  и  научил
пользоваться не совсем обычным оружием.
     Колин и Стелла Рэмзи сидели рядом  во  втором  ряду  стульев.  Стелла
надела свои единственно приличные блузку и костюм,  а  Рэмзи  побрился.  В
предвкушении счастливого поворота жизни Рэмзи раскраснелся и  оживился,  а
Стелла, увидев его таким, взяла мужа за руку и крепко ее сжала.
     Вилли Хаффнер, время от времени поглаживая  бутылку  с  виски,  сидел
рядом с Питером Хаулэндом, настойчиво  убеждавшим  его,  что  теперь  надо
покончить со спиртным раз и навсегда.
     Около двух дюжин других мужчин и женщин заполняли остальные  места  в
зале. Все они были  демобилизованные  -  их  всех  с  презрением  выгнали.
Собравшиеся владели  разными  специальностями,  каждая  из  которых  могла
пригодиться.
     Оглянувшись вокруг, Питер Хаулэнд увидел собрание людей  -  таких  же
преданных, как  он  сам.  Он  вспомнил  свои  последние  слова  профессору
Рэндолфу в конце того  удивительного  разговора.  "Кому-то  это  покажется
преступным, но вы правы, профессор. На благо науки в целом и нашей работы,
в частности, - я с вами до конца", - убежденно сказал тогда Хаулэнд.
     Вспомнив свои слова, Питер испытал теплое чувство удовлетворения. Они
не были жалкими  преступниками.  Они  были  полны  решимости  распределить
богатства Галактики более справедливо, чем это делалось до сих пор.
     Открылась дверь - и в зал  стремительно  вошел  Бригс,  держа  оружие
почти наготове.
     - Весьма похвально, мистер Бригс, - сказал профессор Чезлин  Рэндолф,
входя вслед за Бригсом и глядя на него снизу вверх. -  Я  рад  видеть  вас
таким подготовленным.
     Бригс был польщен:
     - А-а - зовите меня просто Даффи, профессор.
     Рэндолф кивнул с видом важной персоны и повернулся к своему спутнику:
     - Мы все в сборе, полковник. Пожалуйста, выберите себе место, и тогда
мы можем начинать...
     Полковник Эрвин Тройсдорф тряхнул своей коротко постриженной  головой
и сел в центре первого ряда. Он заботливо  расслабил  свое  грузное  тело,
удобно устроив раненую ногу. Перед тем, как сесть, он  окинул  всех  одним
приветственным взглядом. Гражданская одежда на нем была  чистой  и  хорошо
выглаженной, но имела старомодный и поношенный  вид.  На  пустом  соседнем
сидении полковник устроил шляпу, перчатки и трость. Наблюдая за всей  этой
процедурой, Питер Хаулэнд предположил, что никто  на  свете  не  наберется
смелости попросить полковника убрать его вещи.
     Хаулэнд тихо спросил рядом сидящего Хаффнера:
     - Откуда на Земле - или за ее пределами - Рэндолф выкопал его?
     - Наверное, - сказал Хаффнер, - твой вопрос относится ко всем нам.
     Мэллоу,  проходя  мимо  собравшихся,  высокомерно  усмехнулся,  пошел
дальше, чтобы занять место рядом с помостом,  и  сел  внизу  его  лицом  к
аудитории. Профессор Рэндолф прыгнул на  помост  и  выбрал  самое  большое
кресло, нагромоздив на него  еще  подушки,  снятые  с  других  кресел.  Он
оглядел все собрание и прокашлялся.
     Сразу же воцарилась тишина.
     -  Джентльмены!  Пожалуйста,  выслушайте  меня   самым   внимательным
образом.
     Рэндолф просто  случайно  не  упомянул  присутствующих  дам  в  своем
обращении, но вообще-то сейчас, продолжая говорить, он недоумевал,  почему
его племянник так настойчиво отстаивал свое решение пригласить  и  женщин.
Мэллоу доказывал, что, если все пойдет по намеченному плану, женщины могут
оказаться очень полезными, но профессор  Рэндолф  считал,  что  они  будут
только мешать.
     - Я полагаю,  что  все  вы,  присутствующие  на  данном  историческом
собрании, каждый в разное время, почувствовали на себе несправедливость  и
беззаконие нашего современного общественного устройства.  Я  еще  не  знаю
каждого из вас лично - мой племянник Теренс Мэллоу привел сюда большинство
из вас. Но я надеюсь исправить это упущение  очень  быстро,  -  он  сделал
паузу и с сияющей улыбкой пробежал взглядом  по  лицам  слушателей.  -  Мы
собрались здесь, чтобы спланировать подготовительные  мероприятия  к  тому
великому делу, которое послужит открытию новой  эры  в  развитии  науки  и
окажет  поддержку  творческим  личностям  нашей  цивилизации.  Хватит  нам
терпеть диктат со стороны тупых бюрократов.
     Присутствующие внимательно слушали. Все они знали только одно - будет
работа, больше ничего. И готовы были во всем потакать  маленькому  старому
профессору  и  выслушивать  его  длинные  речи  -  Мэллоу  всех  об   этом
предупреждал, - только бы получить хороший куш.
     - Мне хочется добавить, - Рэндолф покатился дальше, наслаждаясь своей
ролью спасителя, - что  полковник  Тройсдорф  полностью  согласен  с  моей
точкой зрения. Космический  военный  флот  обошелся  с  полковником  очень
жестоко и бесчестно. Полковник осмелился утверждать во  всеуслышание,  что
они бросают деньги на ветер. И поплатился за это тем, что  с  позором  был
выгнан с работы, которой посвятил всю жизнь, и брошен на произвол судьбы -
без средств и в полном одиночестве.
     - Он скоро заставит меня рыдать, - сказал Хаулэнду Хаффнер, продолжая
ласково гладить свою бутылку. - Я  не  отказался  бы  от  некоторой  части
денег, которые правительство тратит впустую на своих  славных  космических
моряков.
     - Казалось бы, - продолжал Рэндолф, выпучив свои лягушачьи  глаза  до
предела, - я должен первым сказать, что правительство вправе решать,  куда
направлять деньги, собранные у гражданского населения.  Но  пришло  время,
когда я готов встать и заявить, что я больше не поддерживаю правительство.
Вся система нашего  социального  строя  неправильна.  Нормальные  люди  не
должны довольствоваться теми убогими и жалкими условиями,  в  которых  они
живут. Люди шумно требуют только  хлеба  и  зрелищ,  тогда  как  настоящие
прелести жизни, ценности, которые должны сопровождать человека с  рождения
до смерти, плывут мимо. К истинным ценностям жизни я отношу и  возможность
заниматься научно-исследовательской деятельностью.
     Красивый, но не отличавшийся большим умом Мэллоу  слушал  Рэндолфа  с
довольной  улыбкой  -  племяннику  казалось,  что  старик  говорит  просто
прекрасно и, несомненно, обратит в свою  веру  всех  колеблющихся  в  этой
подобранной из разных людей компании. Первой реакцией  самого  Мэллоу  был
охвативший его тогда страх. Он взглянул на Хаулэнда. Ненадежное звено!  Он
никогда  не  любил  Хаулэнда  и  очень  удивился,  что  этот  ученый   так
восторженно принял  план  Рэндолфа.  Что  касается  старого  Гусмана,  его
нецелесообразно включать в дело.
     Когда Рэндолф перешел  к  разделу  подготовительных  мероприятий,  по
конференц-залу побежал шумок. Шум все увеличивался. Люди шумели  так,  как
будто поняли, что им предлагают не просто работу, а совершение кражи века.
Мэллоу, Бригс и Кейн пытались определить настроение каждого. Не все были в
восторге от полученного предложения.
     Бледный от страха малый с длинной верхней губой, темно-серыми глазами
и редкими волосами, натянувший на себя ужасно безвкусную одежду, так резко
вскочил с места, что его стул громко скрипнул. Все повернулись к нему.
     - Извините меня - ух, проф, но если вы планируете захват транспортных
грузов на их пути к космическим портам - ух, ух. Фредди Финкс пытался  это
сделать. Теперь он отбыл два года из двадцатилетнего срока  заключения  на
одной из  малых  планет  для  уголовников,  -  говоривший  глубокомысленно
почесал свой остроконечный нос: - Никогда не знаешь, как лучше поступить.
     - Спасибо, как вас, мистер?..
     - Киркуп. Все называют меня Пальцы и, я полагаю, вы тоже  будете  так
меня звать. Но мне это не нравится.
     - Благодарю вас, мистер Киркуп, за полезный совет. Но, разумеется,  в
мои  планы  не  входит,  как  вы  сказали,  захват  драгоценных   слитков,
отправляемых в космические порты. Это слишком грубо.
     Рэндолф подарил широкую улыбку всей  созванной  компании.  Он  был  в
отличном настроении.
     - Вы, должно быть, заметили, что здесь присутствуют  в  основном  те,
кто в свое время служил в  военно-космическом  флоте.  Вывод,  я  осмелюсь
предположить, очевиден.
     Хаулэнд с удивлением заметил, что некоторые так ничего и  не  поняли.
Стелла со сверкающими глазами  что-то  горячо  говорила  своему  мужу.  На
оливкового цвета лице Кванга была какая-то полуусмешка, он сидел,  опустив
глаза вниз. Даффи Бригс и Барни Кейн, сильные, здоровые  парни,  удивленно
смотрели друг на друга.
     - Я намерен, - сказал выдающийся и уважаемый профессор, -  с  помощью
всех вас заиметь свой корабль в космосе.



                                    6

     - Я не согласен с тобой, Теренс, и должен снова тебе заметить,  чтобы
ты не забывал, - командую  я!  -  профессор  Чезлин  Рэндолф  самодовольно
выпятил свою маленькую  индюшиную  грудь  и  выпучил  крошечные  глаза  на
племянника.
     На  второй  день  после  успешного  первого  собрания   в   отеле   в
университетский кабинет  профессора  Рэндолфа  пришли  Мэллоу,  Хаффнер  и
Хаулэнд, а позднее к ним присоединился полковник  Эрвин  Тройсдорф.  Питер
Хаулэнд ходил взад и вперед, как  помешанный;  ему  казалось,  что  вместо
мозгов у него в голове слоями лежит вата.
     После профессорской нахлобучки Мэллоу с чувством неловкости отступил.
     - Ну ладно, дядя. Но я должен поставить всех в известность, -  Теренс
резко повернул голову в сторону Хаулэнда, Хаффнера и Тройсдорфа, -  что  я
считаю открытое вооруженное нападение самым лучшим методом, а с оружием мы
умеем обращаться отлично.
     - Я склонен согласиться, - Тройсдорф не надел монокль, и странное без
этого постоянного предмета выражение его морщинистого, похожего на совиное
лица создавало впечатление, что он голый. -  Забирайтесь  на  борт,  и  вы
справитесь с ними, имея несколько винтовок.
     - Как вы думаете, мой дорогой полковник, для  чего  в  нашей  команде
доктора Хаулэнд и Хаффнер? Не говоря уже обо мне? Имеется в  виду  научная
экспедиция, а не банда убийц.
     - Мы могли бы убивать, дядя...
     - Нет! - лицо Рэндолфа скорчилось от отвращения и негодования. - Я не
могу  поддержать  такое  решение  вопроса.  Здесь,  на  моей  кафедре,  мы
разрабатываем план и с  помощью  доктора  Хаффнера  сможем  закончить  его
вовремя - к началу плавания.
     - Между прочим, - вспомнил Тройсдорф, - вы не сказали нам, как  будет
называться корабль.
     - Да, полковник, -  спокойно  ответил  Рэндолф,  -  действительно  не
сказал.
     Хаулэнд поспешил спрятать довольную улыбку - старый лис  все  еще  не
терял своего умения владеть положением. Познакомившись с компанией  людей,
неизвестно где выисканных и собранных вместе племянником Рэндолфа, Хаулэнд
сделал вывод, что никто из них не заслуживает  доверия,  это  отработанный
материал.
     - Ну, все, я надеюсь, - с сердитым видом  сказал  Мэллоу.  -  Хорошо,
если ничего не дойдет до полиции. Если же полицейские что-то узнают и  нам
придется пробивать себе дорогу...
     - Что за мрачные мысли, Теренс! Я уверен, что Хаулэнд,  Хаффнер  и  я
сумеем разработать удачный, бескровный план. Корабль  будет  нашим,  и  мы
сможем распорядиться деньгами по своему усмотрению. Вот  когда  ты  будешь
полезен.
     В выражении, пробежавшем по  лицу  Мэллоу,  Хаулэнд  заметил  скрытый
страх. Питер считал  Теренса  двуличным  -  но  парень  был  профессорским
племянником!
     - Я надеюсь, ты до конца убедился в преданности делу  людей,  которых
ты собрал, Мэллоу?
     Теренс уставился на Хаулэнда:
     - Полностью. Каждый готов работать с полной отдачей.
     - Я рад это слышать. Меня интересует, как ты предлагаешь поступать  с
теми, кто решит уйти.
     - Дезертиров не будет, - продолжая разговор,  Мэллоу  придвинул  свое
лицо к Хаулэнду так близко, что  тому  стало  не  по  себе;  губы  Теренса
дрожали. - Если кто-нибудь попытается дать тягу  теперь,  он  будет  иметь
много неприятностей. Очень много неприятностей.
     Рэндолф повернулся к племяннику:
     - Я надеюсь, ты не настаиваешь на насилии, Теренс. Согласен,  что  мы
не можем допустить, чтобы кто-то сейчас оставил нас. Он может  разболтать.
Но мы должны соблюдать приличия...
     - Тот, кто попробует препятствовать нам, будет уничтожен... -  Мэллоу
не договорил угрозу до конца, но  мрачный  кивок  Тройсдорфа  выразительно
объяснил несказанные слова.
     Чувство страха зашевелилось где-то внутри  у  Хаулэнда.  Если  бы  он
решил выйти из игры сейчас, он бы уже не смог.  Было  слишком  поздно.  Он
успокаивал себя тем, что  очень  много  людей  согласились  участвовать  в
задуманном Рэндолфом  предприятии,  утешало  и  то,  что  их  лидер  питал
отвращение к насилию.
     Когда закончился разговор, Хаулэнд и Хаффнер ушли  в  лабораторию.  У
Рэндолфа не было разногласий с вице-президентом насчет принятия  Хаффнера.
Вилли  Хаффнер  был  известным  ученым,  сделавшим  несколько   выдающихся
открытий в вирусологии.  Льюистиду  очень  повезло,  сказал  Харкурт,  что
Хаффнер пришел в университет и  возглавил  лабораторию.  Особенно  теперь,
подчеркнул  вице-президент,  когда  Хаффнер  преодолел  свою  слабость   к
спиртному.
     Это была заслуга Хаулэнда. Хаффнер снизил норму до половины бутылки в
день и был полон сил. Получив работу, занявшую все его мысли, он вместе  с
тем приобрел стимул к жизни. Рэндолф пообещал ему, что,  когда  завершится
их общая акция, он предоставит Хаффнеру все условия, в том  числе  деньги,
для экспериментов на мозге - и человека, и животного, - о которых  он  так
мечтал. К удивлению Хаулэнда, Рэндолфа очень привлекла идея содействия еще
одной научной работе.
     - Мы поступаем правильно, - говорил он с пафосом. - Мы,  мужи  науки,
употреблю уместную здесь, на мой взгляд, бюрократическую  фразу  -  должны
заявлять свои права на материальные  ценности  Галактики.  Да  и  в  конце
концов, если не субсидировать науку, не будет и богатства в Галактике.  Ее
развитие остановится на примитивном уровне, у нас будут отрезаны все  пути
в глубины Вселенной. Человек так и будет копаться в грязи за  каждодневный
кусок хлеба.
     У Хаффнера  так  все  устроилось,  что  теперь  он  работал  с  более
жизнерадостным настроением, чем все предыдущие годы, отданные  кропотливым
исследованиям по вирусам. Он и Хаулэнд должны были создать  в  достаточном
количестве готовый продукт, которым был бы доволен Рэндолф. Это  требовало
времени. Они работали днем  и  ночью,  почти  не  выходя  из  лаборатории.
Рэндолф все время напоминал им, бросая выразительный взгляд  на  настенный
календарь, что время истекает и поджимает.
     Другие группы людей, работавшие под командованием  Мэллоу,  выполняли
полученные задания из всего общего комплекса приготовлений и  отчитывались
перед   руководителями   подкомиссий,   избранными    на    том    первом,
ознакомительном собрании.  Над  всеми  господствовало  влияние  профессора
Рэндолфа, которое каждый чувствовал на себе почти физически, хотя  Рэндолф
подгонял, ободрял, принуждал и ругал всех на расстоянии.  Намеченный  день
приближался.
     От перенапряжения и недосыпания Хаулэнд стал  бледным,  замученным  и
нервным. Он, как никто другой, нуждался в верном товарище.  Вилли  Хаффнер
был хорошим  помощником,  но  Хаулэнд  был  далек  от  полного  доверия  к
начавшему исправляться пьянице. Горькое сознание того, что он  вовлечен  в
подробно  разрабатываемую  криминальную  операцию,  раздражало   Хаулэнда,
делало его несдержанным и замкнутым - то ли из-за боязни провала, то ли по
какой-то другой причине. Все было правильно - правильно - говорил он  себе
сто раз в день -  растрачиваемые  впустую  деньги  Галактики  должны  быть
использованы в более чистых, разумных целях.
     Сейчас, в  период  тяжелой  работы  и  тревожного  ожидания,  Хаулэнд
вспоминал  те  далекие  печальные  дни  перед  рождеством,  когда  он  был
мальчиком и  должен  был  жестко  экономить  деньги,  заработанные  им  на
случайной работе в деревне после школы. Его родители оба давно  умерли,  и
он после деревенской школы сам пробивал себе дорогу к образованию, пока не
достиг нынешнего высокого положения. Каждый шаг на этом пути  требовал  от
него большого труда. Теперь он выглядел  перед  всеми  мягким  и  скромным
человеком, но у него был решительный, твердый  характер  -  свидетельством
тому были успехи, которых  он  добился  самовоспитанием.  Вокруг  во  всех
областях науки было  много  энергичных,  сильных,  блестяще  образованных,
напористых молодых ученых, способных встать у него на пути.
     Дав согласие работать с Рэндолфом,  выдающимся  ученым,  занимавшимся
вопросами происхождения жизни, Хаулэнд понимал, что ему  здорово  повезло.
Тем более, что Рэндолф рассказал о своем замысле и  возможности  создавать
жизнь - и это для Питера, пожалуй, было самым большим соблазном.  Все  шло
хорошо, Хаулэнд нисколько не сожалел о переходе на новое  место,  пока  их
всех не оглушили сообщением о том, что они не получат фонд Максвелла.
     Ну ладно, после того,  как  они  уже...  уже  украдут  эти  проклятые
деньги, они смогут  завершить  свою  работу  на  Поучалин-9  и  тогда  он,
Хаулэнд,  вернется  назад  как  ученый  с  мировым  именем  и  сможет  сам
определить   свою    собственную    карьеру    -    перспектива    научной
самостоятельности имела для него решающее значение.
     Погода была отвратительной уже две недели. Монотонно  падал  снег,  у
всех людей был пасмурный вид, на их лицах лежала озабоченность тем, как бы
не забыть регулярно принимать таблетки против простуды. Небо над  головой,
когда  его  можно  было  рассмотреть  сквозь  снежные  хлопья,  напоминало
какую-то громадную кастрюлю, крышку  с  которой  снял  сам  дьявол,  чтобы
сыпать и сыпать снег вниз на Землю.
     Однажды днем в длинной, ярко освещенной лаборатории зазвенел телефон.
Хаулэнд поднял трубку  и  раздраженно  ответил,  придерживая  одной  рукой
листок с какими-то расчетами на колене.
     - Док Хаулэнд?
     - Да. Кто это?
     - Слушай, док. Встретимся сегодня ночью ровно в 11:30. Улица Сириуса,
711, подняться по лестнице, первая  дверь  слева.  Запомнил?  -  звонивший
сделал паузу, потом добавил: - И не говори никому!
     - Кто это? Что значит - встретимся?
     - Больше нет времени,  док.  Обязательно  приходи,  понял?  Иначе  не
оберешься неприятностей.
     И связь прервалась. Хаулэнд положил трубку, испытывая такое  чувство,
как будто поговорил с сумасшедшим. Хаффнер в это время суетливо  бегал  по
лаборатории и, держа в руке пробирку с  бактериями  в  питательной  среде,
подошел ближе к свету.
     - Новая партия ведет себя прекрасно, Питер. Но что  случилось?  Плохо
себя чувствуешь?
     Хаулэнду   снова   послышался   хриплый,    сухой    голос,    строго
предупредивший: "И не говори никому!"
     - Нет, нет, Вилли. Просто устал. Эти привередливые  аудиовирусы,  над
которыми мы бьемся, коварные и хитрые скотинки.
     - Но мы почти у цели, - в противоположность  бледному  и  утомленному
Хаулэнду, Хаффнер сейчас выглядел уверенным и спокойным,  что,  на  первый
взгляд, казалось странным. - Мы можем начать производство, причем в  таком
количестве, какое нужно Рэндолфу, - Хаффнер усмехнулся и добавил:  -  Если
только последняя партия окажется оптимальной.
     Хаулэнд извинился и ушел, чтобы обдумать свое положение.  Полчаса  он
ломал голову, но все его размышления и сопоставления ни к чему не  привели
- он не смог вспомнить, кому принадлежит голос звонившего по телефону. Тем
не менее он слышал этот  голос  раньше,  причем  совсем  недавно.  Угроза,
произнесенная скрипучим голосом, была не  пустым  звуком.  Хаулэнд  хорошо
понимал, что ему надо идти. Но если тут каким-то образом замешан Мэллоу...
     Семьсот одиннадцатый по улице Сириуса оказался одним  из  тех  ветхих
многоквартирных домов высотой в пятьдесят этажей, которые строили  в  виде
сумрачных спиралей. Когда-то  здесь  были  пристани  и  оживленное  речное
движение с веселыми пароходными гудками. Теперь же со  здешних  аэродромов
один за другим поднимались пассажирские и  почтовые  самолеты,  а  высокие
спирали домов, построенных много веков назад, постепенно разрушались.
     Поднявшись  по  лестнице,  Хаулэнд  нашел  первую  дверь  слева.   Он
постучал. Толстые кожаные перчатки заглушали его стук, и он  уже  собрался
стащить одну из них, чтобы стучать снова - так как звонка он не видел - но
дверь вдруг сама  приоткрылась,  зловеще  скрипнув.  Хаулэнд  почувствовал
сильное биение в висках. Так и не сняв перчаток, он толкнул дверь.
     В комнате, куда он вошел, было темно, и  Питер  ощупью  начал  искать
выключатель. Включив свет, Хаулэнд  увидел,  что  единственная,  ничем  не
прикрытая  электролампа  отражается   в   каком-то   блестящем   предмете,
находящемся в центре комнаты.
     В грязном, пыльном помещении - это сразу бросалось в  глаза  -  давно
поселились нищета  и  запустение.  В  углу  стояла  прогнувшаяся  кровать,
постельные принадлежности были разбросаны по полу. Единственный  стул  был
перевернут. А в центре - лежал лицом вниз  человек,  одетый  в  безвкусную
одежду. Тело его сгорбилось, вся одежда была сильно забрызгана кровью.
     В середине его спины торчала серебряная рукоятка ножа, заблестевшая в
ярком свете, включенном Хаулэндом.
     Всего секунды три стоял он здесь, так и не сняв пальца с выключателя.
В следующую секунду Питер услышал,  как  внизу  хлопнула  дверь,  а  потом
хриплые голоса, звуки тяжелых шагов.
     Хаулэнд нажал на выключатель - свет  погас.  Он  повернулся  лицом  к
коридору, чувствуя, что попал в ловушку. Мысль о том,  чтобы  остаться  на
месте и все объяснить, даже не пришла ему в голову. Он  должен  уходить  -
уходить немедленно!
     Как безумный, Хаулэнд бросился к лестнице и начал подниматься  вверх,
перешагивая  через  четыре  ступени.  Он  легко  управлял   своим   худым,
долговязым телом и, благодаря ботинкам с резиновой подошвой, ступал  почти
бесшумно.
     А снизу доносились голоса,  способные  свести  с  ума.  Поднимавшиеся
вверх и повторяемые эхом мужские голоса выкрикивали одни  и  те  же  слова
снова и  снова:  "Открывайте,  эй,  вы  там!",  "Живей  открывайте  -  это
полиция!" И, наконец, в бешенстве один из них заорал: "Ломайте дверь!"
     Итак - понял Хаулэнд - он плотно закрыл за собой входную  дверь,  так
плотно, что защелкнулась задвижка. Тем самым он выиграл  несколько  секунд
для своего спасения.
     Но полиция знала точно, в какую  комнату  идти.  Может  быть,  голос,
отдавший команду ломать дверь, - как раз и есть тот самый  хриплый  голос,
предупредивший его по телефону? Или владелец того голоса лежит сейчас там,
в ужасной маленькой комнате, зверски убитый кинжалом в спину?
     Преодолев четыре лестничных площадки, Хаулэнд  остановился  и  ударил
кулаком по кнопкам лифта. В  страшном  напряжении  он  ждал,  пока  кабина
медленно, со скрипом двигалась на его этаж. На  лестничной  площадке  ниже
открылась дверь - и вырвавшийся из нее луч света показался очень  ярким  в
сравнении с тусклым освещением площадки. Раздраженный  голос,  повторяемый
эхом, кричал вниз:
     - Что там происходит? Вы можете успокоиться и  дать  поспать  простым
людям?
     Когда до верхних этажей донесся грохот разбиваемой вдребезги двери  и
люди поняли, что кто-то ломится силой, начали открываться другие квартиры,
и уже многие голоса возмущенно кричали и требовали тишины. Лифт,  наконец,
остановился на этаже, где ждал его Хаулэнд, и старые металлические  дверцы
с визгом распахнулись. Вверх или вниз?
     Стоя  в  нерешительности,  Хаулэнд  услышал,  как  прямо  сзади  него
открылась дверь, и в панике ударил по кнопке  движения  вверх.  Женщина  в
домашнем халате, с накрученными на бигуди волосами  и  заспанными  глазами
появилась в открытой двери своей квартиры, видимо, потому,  что  услышала,
как взвизгнули дверцы лифта.
     Кнопка  лифта  после  удара  Хаулэнда  сработала,  и  дверцы   начали
сходиться. Питер быстро  надвинул  поля  шляпы  на  глаза  и,  съежившись,
протиснулся в полумрак кабины.
     Скрипнув, лифт начал подниматься. Женщина проводила  его  взглядом  и
стала громко кричать:
     - Заткнитесь, вы там внизу! Вонючие лодыри, бездельники...
     Потом ее голос пропал, так как лифт быстро двигался вверх.
     Хаулэнд был весь в  поту,  как  сильно  загнанная  лошадь.  Руки  его
дрожали, ноги подгибались. Если там внизу Терри Мэллоу,  тогда  он,  тогда
он... Хаулэнд помнил, что говорил Мэллоу  в  прошлый  раз  и  какие  делал
выводы.  Теренс  Мэллоу  не  будет   считаться   с   талантом   уважаемого
университетского доктора наук, уличенного  в  подлом  убийстве  в  грязном
многоквартирном доме и пойманного на месте  преступления  полицией,  когда
все, буквально все свидетельствует против него, Питера Хаулэнда.
     Он вышел из лифта на тридцать седьмом  этаже,  который  отличался  от
четвертого единственно тем, что здесь было тихо, и снова  не  мог  решить,
как поступить дальше. Замелькали  цифры  на  индикаторе  лифта,  и  кабина
начала опускаться. Может, это полиция вызвала лифт? И направится вверх  за
ним?  Он  вдруг  выругал  себя,  что  взобрался  сюда.  Черт  возьми,  вот
проклятье! Если бы он отправился вниз, он мог бы быть уже  на  улице.  Вот
именно, что мог бы - они, без сомнения, оставили дежурного полицейского  у
входа.
     От сильного биения сердца кружилась голова. Давно  он  не  попадал  в
такое тяжелое положение, когда надо было  спасаться  бегством.  И  никогда
раньше не приходилось ему скрываться от полиции, только что покинув  место
убийства.
     Простояв еще несколько секунд в мучительной  нерешительности  на  все
той  же  плохо  освещенной   лестничной   площадке,   Хаулэнд   пришел   к
окончательному  убеждению,  что  он  не  должен   допустить,   чтобы   его
допрашивала полиция,  что  он  в  очень  опасном  положении,  подстроенном
специально  для  того,  чтобы  предъявить  ему   ложное   обвинение.   Его
единственным спасением было избавить себя  от  коварного  представления  и
найти где-то поблизости убежище - и как можно скорее.
     Летные  посадочные  площадки  в  этом  доме  старой  постройки   были
расположены через каждые десять  этажей.  Хаулэнд  находился  на  тридцать
седьмом, значит, от верхней площадки его отделяли три этажа.
     Он  помчался  вверх  по  ступеням,  которые  когда-то  были  украшены
орнаментом, почти  совсем  истершимся  за  многие  десятки  лет.  Тридцать
восьмой, тридцать девятый - он чуть не падал от своего  бешеного  подъема,
задыхался от волнения и физической перегрузки и все время  хватался  рукой
за перила лестницы, чтобы не потерять равновесие. Табло показало, что лифт
остановился на втором этаже. Через мгновение  цифры  на  индикаторе  снова
замелькали - лифт начал тяжело подниматься вверх.
     В тот  момент,  когда  Хаулэнд  уже  ступил  одной  ногой  на  первую
ступеньку последнего пролета лестницы между тридцать девятым  и  сороковым
этажом, он вдруг почувствовал, как острая боль пронзила его тело. Закололо
в боку, и Питер вынужден был остановиться и крепко прижать  рукой  болевую
точку. Посмотрев вверх, он заметил немного выше окна темную сквозную дыру,
приспособленную под свое место жительства летучими мышами. На темном  фоне
отверстия  сияли  звезды,  находившиеся  как  раз  над  летной   площадкой
сорокового этажа.
     Хаулэнд тотчас же снова ринулся вверх,  доводя  до  изнеможения  свои
ноги, раскрыв рот от частого дыхания, игнорируя боль,  вцепившуюся  ему  в
бок. Успев все же бросить взгляд  на  индикатор  лифта,  он  увидел  цифру
двадцать  шесть.  Еще  секунда  -  и  его  глаза  остановились  на  дверях
посадочной площадки. Двери  медленно  открывались  -  и  из  них  выходили
мужчина и женщина. Правильнее сказать, они шли, как  бы  танцуя,  так  как
рука мужчины обвивала  талию  женщины,  ее  волосы  разметались,  а  глаза
горели. Губы и щеки мужчины были разрисованы губной помадой.
     Хаулэнд, прикрыв одной рукой лицо,  бесшумно  проскочил  мимо  них  и
выбежал  на  площадку.  Автоматические  двери   почти   сразу   же   стали
закрываться. Он сделал бросок  вперед,  руками,  заменившими  ему  в  этой
экстремальной ситуации железные когти, схватил и крепко  вцепился  в  края
сдвигавшихся половинок дверей. Худое тело Хаулэнда,  трясясь  от  сильного
напряжения всех мышц его ног, протискивало себя в  неумолимо  суживавшуюся
щель, чтобы оказаться по ту сторону дверей.
     В то же время он нажал  на  кнопку  движения,  и  ускорение  с  силой
втолкнуло его внутрь на подушки сидений. Неуклюжими  в  больших  перчатках
руками Питер нащупал монеты, опустил их в щелку  автомата,  выдавшего  ему
билет для полета  до  "Золотого  Петушка",  и  закомпостировал  полученный
билет. После этого доктор Хаулэнд в изнеможении  провалился  в  сидение  и
посмотрел вниз, на простершийся  под  ним  город  с  реками  золотистых  и
серебряных огней, четко отделявшими один квартал от другого.
     По своим трассам двигались другие экспресс-флайеры, а флайер Хаулэнда
только начинал плавно и тихо  подниматься,  чтобы  занять  свою  воздушную
тропинку. Питер не мог определить, есть ли среди тех других экспрессов под
ним полицейский флайер - возможно, он был. Но убитый жил на втором этаже -
по лестнице первая дверь налево - и полиция  поднималась  туда  с  первого
этажа. Хаулэнд откинулся на спинку кресла - он был совершенно  истощен,  в
нем до сих  пор  все  трепетало  и  колотилось.  Он  знал,  что  лицо  его
мертвенно-бледного цвета.
     Из "Золотого Петушка" Питер Хаулэнд пошел прямо  в  университет.  Под
ногами сильно хрустел и скрипел  снег.  Он  зашел  в  профессорскую,  взял
почитать последний номер "Природы",  с  напускной  веселостью  перекинулся
двумя словами со старым Гусманом и пошел спать, вконец вымотанный и телом,
и душой.



                                    7

     В последнее время Питер Хаулэнд  старался  не  посещать  общественные
места университета. У него совсем не было желания встретиться с Элен Чейз.
Он не боялся признаться  самому  себе,  что  это  нежелание  имело  точное
название - малодушие. Хаулэнд не мог устраивать ей сцены и вступать с  ней
в споры из-за фонда Максвелла - а тем более поднимать скандал.
     Утром он сидел и завтракал  в  "Золотом  Петушке",  одном  из  многих
маленьких, уютных ресторанчиков, расположенных недалеко  от  университета.
Хаулэнд теперь не боялся оставлять Хаффнера одного, правда, не надолго.
     Питер сделал заказ по телефону, стоявшему на столе, и ждал, когда его
обслужат. Как раз в этот момент к его столику подошел человек и сел. Видно
было, что незнакомец - случайный или во  всяком  случае  редко  посещающий
рестораны человек. Он был  средних  лет,  небольшого  роста,  с  открытым,
дружелюбным лицом, которое ничем примечательным не отличалось. Он  приятно
улыбнулся и спросил:
     - Не возражаете, что я сел здесь, дружище?
     - Пожалуйста, сидите, - сказал  Хаулэнд.  Он  был  достаточно  сильно
занят своими собственными мыслями, и никто  посторонний  не  мог  помешать
ему.
     Но человеку хотелось поговорить. За то время, пока они  оба  ели,  он
высказал свои мысли о погоде, о последних запусках ракет в  околосолнечное
пространство,   о   различных   политических   разногласиях,   потрясающих
Галактику, об очередных дерзких нападениях обитателей  вселенной  Роджера.
Хаулэнд не проявил интереса ни к одной из этих тем.
     - Ты меня, конечно, извини, приятель, но создается такое впечатление,
что ты совершенно отрезан от всего происходящего вокруг. Из университета?
     - Да.
     - Тогда все понятно. Ваши профессорские головы забиты только научными
сведениями. А времени на обыкновенные дела Галактики не остается.
     - Я бы не сказал так.
     - Вот мы сколько просидели здесь и до сих пор не  коснулись  события,
которое потрясает сейчас весь Льюистид...
     - Вы о чем?
     - Как, вы не  знаете?  -  незнакомец  добродушно  рассмеялся.  -  Ну,
значит, вы действительно ничем не интересуетесь. Но вы же могли  прочитать
в газетах или увидеть по видеоканалам...
     - Мне кажется, я ничего не слышал сегодня утром.
     - Ну, ладно! Вы хотите сказать, что не слышали  об  убийстве,  именно
здесь в Льюистиде?
     - Убийство? В университете?
     - Не непосредственно в старом добром университете. Но прямо здесь,  у
нас в городе. Парню всадили нож в спину в старом районе, там, где мусорная
свалка. Однако, как вы сказали, вы не интересуетесь убийствами.
     Он  предложил  Хаулэнду  сигару,  но  Питер  с   вымученной   улыбкой
отказался. Закуривая, неожиданный собеседник сказал:
     - Я отношусь с уважением к такому образу  мышления,  потому  что  оно
исходит от человека науки.
     - Откуда  вы  знаете,  что  я  человек  науки,  как  вы  сладкозвучно
выражаетесь?
     Эта с виду обыкновенная беседа давалась Хаулэнду с трудом.  Он  почти
не спал всю ночь, а  ту  голую  лампу,  отражавшуюся  в  мерцавшем  блеске
серебряной рукоятки кинжала, он никак не мог забыть.
     - Это только догадка. Вы случайно не знакомы с  профессором  Чезлином
Рэндолфом?
     - Да, случайно знаком.
     - Его многие знают. Но я готов держать  пари,  вы  знаете  его  лучше
всех. Не так ли?
     Хаулэнд невольно засмеялся:
     - Никто не знает профессора Рэндолфа. Он слишком скрытен и не делится
своими мыслями до конца ни с одним человеком.
     - Да ну? Ладно, это тоже впечатляет. Кажется, у него есть  племянник,
который сейчас живет с ним?
     Хаулэнд бросил салфетку на стол. Ему не нравилась  последовательность
вопросов, слишком откровенно выражавших ход мыслей незнакомца.
     - Послушайте, кто вы, наконец? Вы появились в  Льюистиде  в  связи  с
убийством, я полагаю. Так при чем тут Рэндолф,  какое  он  имеет  к  этому
отношение?
     - Меня зовут Тим Варнер, -  усмехнулся  мужчина,  -  я  журналист  из
"Дэйли Гэлэкси". Очень надеялся, что вы прольете свет на  одного  парня  -
Мэллоу. Вот посмотрите, судя по всему, он был последним, кто видел убитого
живым. О, он  обеспечил  себя,  конечно,  железным  алиби,  здесь  нет  ни
малейшего сомнения. Но меня  интересует,  почему  он,  человек  из  высших
кругов, был знаком с убитым.
     Хаулэнд был точно осведомлен, что никто на Земле не  знал  о  военном
суде над Мэллоу, да и сам Питер никогда бы  не  узнал  этого,  если  бы  в
порыве откровенности профессор Рэндолф не поведал ему о  мрачном  факте  в
биографии племянника. Другой на месте Хаулэнда  не  преминул  бы  в  таких
обстоятельствах рассказать газетчику компрометирующую Теренса историю.  Но
Хаулэнд, хоть и сильно не любил и не доверял Мэллоу, не  мог  без  видимой
причины повредить ему.
     - Ох, - сказал, наконец, Хаулэнд нарочито небрежным  тоном,  встав  и
поправив  свитер.  -  Возможно,  Мэллоу  совсем  недавно  приобрел  такого
знакомого в городе. Вы понимаете, о чем я говорю.
     - Да, конечно. Может быть, этому Мэллоу повезло.
     - Каким образом?
     - Ну, он мог стать очередной жертвой - его, может, хотели  обокрасть.
Киркуп-Пальцы был превосходным мастером воровского дела.


     Хаулэнд нашел Мэллоу в библиотеке университета.  Терри,  с  серьезным
видом сдвинув брови, углубился в старые книги, лежавшие кучами на столе из
красного  дерева  и  в  пылу  увлеченности  разбросанные  по  ковру  пола.
Выражение  глубочайшей  сосредоточенности  придавало  его  красивому  лицу
что-то похожее на благородство. Но Хаулэнд быстро освободился  от  имиджа,
возникшего в его воображении. В Мэллоу не осталось и  капли  благородства.
Каждая  из  клеток,  составлявших  этого  человека,   работала   в   одном
направлении и только в одном направлении -  для  корыстных  целей  Теренса
Мэллоу.
     - Итак, убит вор-карманник по кличке Пальцы. Что из того?
     - Твоя работа, Мэллоу?
     Оба говорили почти шепотом, вполголоса, их слова ловило  и  заглушало
душное помещение библиотеки. К тому  же,  к  счастью,  поблизости  от  них
никого не было.
     - Нет, черт возьми, это не я! У меня был разговор с полицией,  и  она
не предъявила мне никаких обвинений. Почему ты подозреваешь  меня?  Я  уже
устал, и меня тошнит  от  твоего  постоянного,  надоедливого  брюзжания  и
критического отношения ко мне, Хаулэнд. Мы вступили в мужскую  игру,  и  в
ней нет места старым бабам!
     - Да, старым, пожалуй, нет. Но вы со Стеллой Рэмзи, кажется,  здорово
сошлись во взглядах...
     - Оставь ее в покое! То, что между Стеллой и мной, - это наше  личное
дело.
     - И еще Колина Рэмзи, да?  Как  ты  думаешь,  что  он  сделает,  если
узнает?
     - Ну, ты, тупой... - Мэллоу поднял голову от разбросанных  перед  ним
книг - лицо его теперь было злым и жестоким, а  отблеск  снега  снаружи  и
неяркий свет библиотеки придавали его физиономии мертвенно-бледный вид.  -
Послушай, Хаулэнд. Не лезь, куда не следует, и занимайся своей работой, за
которую тебе платят, а делать выводы предоставь мне. Мы взялись  за  дело,
которое должны довести до победного  конца,  и  ты,  черт  побери,  будешь
выполнять то, что тебе приказывают.
     Наблюдая  за  Терри  беспристрастным  взглядом,  чему  сам  удивился,
Хаулэнд не совсем уверенно пришел к заключению,  что  Мэллоу  может  и  не
знать о том телефонном звонке и о посещении  Питером  комнаты,  где  лежал
убитый. А хриплый, режущий ухо  голос  мог  принадлежать  самому  Киркупу.
Возможно, что так. Возможно, Мэллоу был намного  хитрее  и  коварнее,  чем
думал о нем Хаулэнд.
     - Почему был убит Киркуп?
     - Я здесь ни при чем. Пойми это своей тупой башкой.  И  ничего  я  не
знаю, засек? Ты вроде забыл, что я не должен отчитываться перед  тобой  за
свои действия - кроме всего прочего.
     Мэллоу вел  себя  грубо  и  бесцеремонно.  Бывший  военно-космический
офицер всегда оставался верным себе - никогда не забывал распускать  хвост
и старался  производить  впечатление  несгибаемого,  сильного  космонавта,
которому все по плечу.
     - Может, и не должен, но Киркуп...
     - Я могу объяснить тебе,  -  Мэллоу  резко  перебил  Хаулэнда.  -  Он
струсил и запугивал всех тем, что случилось с его дружком Фредди  Финксом.
А мы, черт его возьми, будем действовать умнее, чем сто Фредди Финксов.
     - Значит, точно - Киркупа убил ты!
     Эта мысль  каждый  раз  вызывала  у  Хаулэнда  страх.  Он  все  время
сомневался в правомерности своего предположения о непричастности Мэллоу  к
убийству - теперь же ситуация внезапно стала казаться угрожающей. Но  надо
ли ему идти прямо в полицию?
     - Нет, Хаулэнд, я не убивал. Но скажу тебе  вот  еще  что.  За  тобой
будут следить. Если ты выкинешь  какую-нибудь  глупость,  получишь  то  же
самое, что и Киркуп. Понял?
     Хаулэнда трясло и шатало, когда он ушел  из  библиотеки.  Он  не  мог
точно определить, чего было больше в нахлынувшем на него сильном  волнении
- гнева или страха. Он был ужасно разозлен, но в то же время его охватывал
страх - отчаянный страх. Только однажды в своей жизни он сталкивался лицом
к лицу с реально грозившей ему смертью - и тогда нашел в себе  мужество  и
силы перескочить из потерпевшего аварию и начавшего падать флайера  своего
друга в столкнувшийся с ними воздушный экспресс, где  мужчина  и  женщина,
оба полупьяные, съежились от страха после авиакатастрофы.  В  тот  раз  он
избежал гибели.  Но  сейчас  -  сейчас  все  было  по-другому,  и  Хаулэнд
чувствовал, как кровь предательски отливает с его лица.
     Он должен остаться в живых. Он обязан завершить работу, очень  важную
работу, которая откроет новые пути  в  освоении  Галактики.  А,  с  другой
стороны,  такая  сладкая  надежда  разжиться  деньгами  подвергала  Питера
танталовым мукам - он жил в бедности всю свою жизнь. Если он сейчас пойдет
в полицию - раскроется весь их замысел. Это будет равносильно смерти.
     Нет. Ему надо двигаться дальше, закрыв  глаза  на  некоторые  стороны
задуманного дела, не устраивавшие его. Галактика как-нибудь обойдется  без
вора  Киркупа.  Хаулэнд  подумал,  что,   быть   может,   поступает,   как
слабовольный и трусливый человек, но он твердо знал: спасение -  именно  в
таком его поведении, гарантировавшем ему замечательную возможность жить.
     Выйдя из дверей библиотеки и спускаясь вниз по ступенькам, с  которых
убрали снег, Хаулэнд заметил, что он прошел мимо Даффи Бригса. Бригс,  как
упрямый бык, продолжал свой путь, сделав вид, что он совершенно  не  знает
Хаулэнда. Это было совсем не удивительно, все шло своим чередом.  В  целях
конспирации они не должны показывать, что знакомы друг с другом.
     Однако Хаулэнд теперь знал - за ним будет установлена слежка. Начиная
с этого утра, кто-то из людей Мэллоу будет держать его, доктора  Хаулэнда,
под постоянным наблюдением. И если он шагнет за  черту  дозволенного,  они
раздавят его, как клопа.
     Погруженный в свои унылые мысли, он быстро завернул  за  угол  здания
библиотеки и вдруг столкнулся - в самом буквальном смысле - с  Элен  Чейз.
Когда Хаулэнд поднял глаза, то увидел, что она,  распластавшись,  лежит  в
сугробе только что собранного снега.
     На ней был ярко-голубой свитер с высоким воротником, облегавшим  шею,
черные спортивные  брюки  и  высокие  кроссовки  на  магнитных  застежках.
Хаулэнд только собирался протянуть ей руку, чтобы помочь встать,  как  она
уже была на ногах. Шапочка такого же ярко-голубого цвета,  как  и  свитер,
слетела с головы Элен и лежала на  снегу.  Ее  рыжие  волосы,  присыпанные
пушистым снегом, красиво блестели, снег припорошил ей и плечи, и спину.
     - Извини, Элен, не заметил тебя...
     - Неудивительно, Питер. Почему ты избегаешь меня? Это все из-за фонда
Максвелла?
     Прямой вопрос застал Хаулэнда врасплох. Он вынул свой носовой  платок
и протянул его Элен.
     - Может быть, и так. Я был занят, вот только недавно...
     - Да, я слышала.
     Он улыбнулся ей - улыбка была немного натянутой, но все же улыбкой:
     - Проверяла, да?
     - Возможно. Послушай, Питер, пойдем выпьем кофе. Мы должны поговорить
о некоторых вещах.
     - Я не считаю, что действительно...
     - Прошу тебя, пойдем!
     Она схватила его за руку, и Хаулэнд понял,  что  предстоит  серьезный
разговор.  Они  пошли  рядом,  энергично  прокладывая  себе   путь   среди
движущихся рядов студентов, которые оглядывались на них и, глазея,  лукаво
посмеивались.
     Сидя в  университетском  кафетерии  за  одним  из  маленьких  столов,
отведенных для профессорско-преподавательского состава, Элен спросила:
     - Мне кажется, ты обижен на меня, Питер?
     - Нет, теперь уже все прошло. Я был взбешен - могу  признаться,  если
ты так настаиваешь, - сразу после того, как узнал, что ты имела в виду.
     - А что я имела в виду?
     - Когда ты говорила загадками. Оказалось, ты получила фонд Максвелла.
Молодец! И что же ты собираешься делать с такими большими средствами? Имея
столько денег, можно сделать гораздо больше, чем  угрохать  все  на  новый
театр.
     - Ты так уверен?
     Она поставила чашечку с кофе и пристально посмотрела на Питера. По ее
улыбавшимся глазам можно было определить,  что  она  человек  откровенный,
честный и искренний. Ее взгляд привел Хаулэнда в  замешательство.  Он  уже
жалел, что они встретились.
     - Я собираюсь принести величайшую славу старому университету,  славу,
которой у него не было в течение многих десятилетий!
     - Ты говоришь о всех тех старых бумагах...
     - Да, о всех этих старых бумагах! И оставь свой насмешливый тон! Речь
идет  о  голографических  рукописях  Шоу,  который  пользовался  и   своим
собственным именем, и псевдонимом -  Уэллс.  У  меня  есть  еще  несколько
других идей и, когда я закончу, моя  диссертация  буквально  потрясет  всю
академическую Галактику. Вот посмотришь!
     Окинув Элен рассеянным взглядом, Хаулэнд  начал  совершенно  невнятно
говорить о том, что его скоро не будет на Земле, что он будет работать  на
планете Поучалин-9. Но тут он опять вспомнил об убийстве Киркупа и о  том,
что полчаса назад сказал ему Мэллоу, - и он даже вздрогнул.
     - Питер! Что случилось?
     Точно такая же интонация была в вопросе  Вилли  Хаффнера  после  того
злополучного телефонного звонка...
     - Случилось? - он попытался смехом унять  свою  дрожь  и  ответил:  -
Ничего. Наверное, простудился, забываю глотать таблетки.
     - Ты выглядишь каким-то уставшим.
     - Да? Ничего удивительного. Я только что  вышел  из  библиотеки,  где
долго работал.  А  не  проводил  время  в  беседах,  как  сейчас,  с...  с
профессоршами литературы.
     - Вот-вот, ты бы радовался такому счастливому  случаю,  что  встретил
меня. Я отплываю двадцать девятого.
     - Да, двадцать девятого? Куда, могу я...
     - Нет, не можешь! - она протянула свою руку через  стол  и  кончиками
пальцев коснулась запястья его руки. - Я расскажу тебе все, когда  вернусь
с рукописями. С того времени, как я буду снова здесь, Питер, мой  дорогой,
я стану знаменитой. И тогда...
     Он не  мог  ничего  сказать.  Она  будет  знаменитой  -  ну,  что  ж,
счастливо! А он для нее оставался все  тем  же  простым  доктором  Питером
Хаулэндом, ограниченным стенами университета, - без максвелловского фонда,
обещавшего такие заманчивые перспективы. Он осторожно  освободился  от  ее
руки и встал, улыбаясь.
     - Мы увидимся перед моим отъездом, обещай мне.
     - Конечно. А теперь отправляйся в свою стерильную  лабораторию  с  ее
ужасными запахами.
     Вернувшись в эту самую свою стерильную лабораторию, Хаулэнд нашел  ее
людной. Он застал в ней Хаффнера  и  Мэллоу,  наблюдавших  за  профессором
Рэндолфом, который был вне  себя  от  радости.  На  рабочем  стеллаже  под
пластмассовым колпаком лежал умиравший  или  уже  мертвый  хомяк.  Подойдя
поближе, Хаулэнд услышал громкий голос Хаффнера:
     - Все очень хорошо, профессор, но - прошу извинить меня, если вам  не
понравятся мои слова, - в целом наш научный результат, как бы это сказать,
нельзя считать очень гуманным.
     - Главное,  что  вы  с  Питером  получили  нужный  вирус.  Теперь  мы
убедились - это то, что требовалось. Посмотрите! Посмотрите на  подопытное
животное - оно лежит как мертвое. Тем не  менее,  через  двенадцать  часов
хомяк будет прыгать в своей клетке, чувствуя себя ничуть не хуже,  чем  до
опыта.
     - А надежнее было бы просто всадить в него пулю, - раздраженно ворчал
Мэллоу. Он закурил, не предложив сигарету никому  из  присутствовавших,  и
спросил: - Можете вы дать абсолютную гарантию, что вирус будет действовать
двадцать четыре часа?
     - Да, не  меньше  двадцати  четырех  часов,  -  утвердительно  кивнул
Хаффнер.
     - А-а, Питер! - сказал Рэндолф, повернувшись к Хаулэнду. - Ты как раз
вовремя, увидишь заключительный этап...
     - Заключительный этап... Как обстоит дело с практическим применением?
     - Это проблемы Теренса. Он пришлет  человека  тебе  в  помощь.  Я  не
предвижу никаких затруднений. Наш космический  лайнер  должен  быть  очень
похож на межзвездный крейсер, не так ли, Теренс?
     - Думаю, так.
     Сложившаяся в отношениях всех этих людей, в том числе и  его  самого,
напряженность, пагубно сказывалась на каждом из них и на общем  деле.  Это
пугало Хаулэнда и не оставляло никаких надежд на будущее.  Успех  подобной
экспедиции зависит от согласованной работы и полного доверия  друг  другу.
Но  именно  сейчас  Хаулэнда  поразила  ясность  во   взглядах,   которыми
обменивались Рэндолф, Мэллоу и Хаффнер, и Питеру впервые  показалось,  что
между ними возможно взаимопонимание.
     - Ладно, Питер, - оживленно говорил Рэндолф.  -  Сегодня  вечером  мы
раздадим прививки. Подготовь все  необходимое  и  отправишься  туда,  куда
укажет Теренс. Хаффнер  и  я  будем  работать  здесь,  поэтому  не  забудь
проследить, чтобы и у нас были заготовки с прививками.
     - Хорошо, профессор, - автоматически ответил Хаулэнд в то время,  как
в голове у него лихорадочно проносились план за планом, которые он тут  же
отвергал. Он обязан найти выход.  Должно  же  быть  средство  спасти  свою
собственную голову.
     Этой  ночью  члены  экспедиции   окольными   путями   добирались   до
назначенного места встречи - грязного гаража на  окраине  города.  Большую
часть гаража занимали детали вертолета, а двигатель, закрепленный скобами,
свисал с потолка. Владельца гаража не было видно.
     Участники экспедиции подходили к Хаулэнду, который,  склонившись  над
своим открытым чемоданом, был похож на врача, оказывавшего помощь во время
эпидемий холеры в далеком прошлом.  Он  вручал  каждому  небольшую  порцию
вакцины. И все  по  очереди  отпускали  какую-нибудь  остроту,  смотря  по
характеру. Стелла выразила надежду, что в случае, если вирусы ее покусают,
то не сильно испортят ей лицо. Хаулэнд заверил ее в  полной  безопасности.
Перегнувшись над чемоданом, Питер перебирал руками пузырьки,  бутылочки  и
ампулы. Мэллоу получил свою долю последним.
     - На всякий случай, старина Хаулэнд, - сказал Терри  с  самодовольной
ухмылкой.
     Закрывая чемодан и чувствуя, как дрожат его руки, Хаулэнд мучил  себя
вопросом, правильно ли он все сделал. Если им  были  верно  прочитаны  все
надписи на розданных емкостях, то все хорошо. А если он  где-то  ошибся  -
тогда его ждет участь карманного вора Киркупа.
     Предварительно запланированная профессором Рэндолфом дата - двадцатое
число - наступила. Команда, возглавляемая Теренсом Мэллоу, отбыла.
     - Не опаздывай к сбору в назначенном месте, Теренс, - сказал Рэндолф,
когда Мэллоу уходил из его кабинета. - Мы все зависим от тебя.
     Если бы Хаулэнд был расположен к веселому настроению, он бы  посчитал
последние слова профессора  неудачной  шуткой,  но  сейчас  Питера  просто
покоробило.
     После того, как Мэллоу ушел, Рэндолф повернулся к своему ассистенту и
сказал:
     - Все улажено, Питер. Я верю, что мы теперь приобретем все оснащение,
необходимое нам на Поучалин-9!



                                    8

     Вице-президент Льюистида Дудли Харкурт получил от профессора  Чезлина
Рэндолфа заявление с просьбой о предоставлении ему отпуска. Рэндолф  также
извещал Харкурта о том, что он берет  с  собой  своего  нового  ассистента
Питера Хаулэнда. А в личном разговоре с вице-президентом  Рэндолф  с  едва
уловимой, загадочной улыбкой  сказал  ему,  что  они  будут  отсутствовать
недолго - это будет всего лишь короткий оздоровительный круиз среди звезд.
     - Я решил немного отдохнуть, - добавил профессор.
     - Рад, что вы последовали моему совету, Чезлин. Одним  из  достоинств
звездной цивилизации является возможность посетить другие миры,  пожить  в
собственное удовольствие, так, как требует душа и тело.
     - Если не переборщить с  отдыхом,  от  которого  можно  очень  быстро
потерять форму, - довольный собой, Рэндолф рассмеялся - он был в  отличном
настроении. - Отпуск заканчивается двадцать пятого, но мы вернемся раньше.
Я намерен очень активно поработать после возвращения.
     Во время разговора Рэндолф,  к  своему  громадному  удивлению,  вдруг
почувствовал, что ему будет не хватать Харкурта и их  шахматных  сражений,
которые неизменно  заканчиваются  полным  разгромом  сил  вице-президента.
Харкурт делал  вид,  что  он  не  расстраивается  из-за  своих  поражений.
Обстоятельства  иногда  вынуждали  его  вести  себя  не  так,   как   было
свойственно характеру этого человека.
     Как, например, сейчас. Рэндолф внимательно слушал Харкурта,  стараясь
ничем не выдать, что у него в голове уже совсем  другие  планы  и  что  он
больше не настаивает на получении фонда Максвелла.
     - Я очень рад, Чезлин, действительно очень  рад,  что  вы  восприняли
спокойно неприятную для вас весть о фонде Максвелла. Я  считаю,  что  весь
университет обязан поддержать вас и выступить в вашу защиту. Но это строго
между нами, только потому что мы в дружеских отношениях.
     - Хорошо, Дудли, - сказал Рэндолф,  размышляя  про  себя,  что  будет
дальше говорить Харкурт.
     - Я знаю, что вы посетили президента Мэхью, знаю и о том, что  уехали
от него ни с чем. Наверное, Мэхью говорил  вам,  что  он  в  руках  членов
правления и не может ничем помочь? Да? Ну,  вот  видите.  Я  откровенен  с
вами, но, повторяю, все должно  остаться  между  нами.  Может  быть  такой
вариант, что в следующем году будет выделен дополнительный фонд,  а  не  в
следующем, так еще  через  год.  А  распоряжения  о  том,  куда  направить
средства из фонда Максвелла в нынешнем году, исходили  непосредственно  от
Мэхью, прямо от правительства...
     - Но они не могут вмешиваться в дела университета!
     - Когда президент является еще и секретарем по делам  околосолнечного
пространства, а в правлении почти все - члены правительства, то становится
понятным, почему именно правительство не только может, но и  действительно
диктует университету, как ему следует поступать с деньгами, выделенными из
фонда.
     - Но это же абсурд!  -  Рэндолф  не  выказывал  сильного  раздражения
только потому, что в голове у него были все  время  мысли  о  вирусах,  об
ожидаемых новостях от племянника и о своей команде на  борту  космического
корабля. - Почему Мэхью настроен против меня? Почему он  решил  отыграться
именно на мне?
     - Не на вас, Чезлин. Просто вам  не  повезло,  что  ваша  очередь  на
получение фонда пришлась на этот год. Видите ли, космический военный  флот
занялся созданием совершенно нового  боевого  оружия  с  целью  произвести
коренную ломку в тактике ведения космического  боя.  Флот  не  располагает
аппаратурой для выполнения поставленной задачи. У нас  же  есть  несколько
превосходных компьютеров, которые считаются одними из лучших в  Галактике.
С помощью фонда Максвелла правительство  уже  развернуло  широкомасштабные
работы с  привлечением  специалистов  высочайшей  квалификации,  полностью
переориентировав   компьютеры   на   разработку    нового    оружия    для
военно-космического флота...
     Рэндолф почувствовал, как в  нем  закипает  страшная  ярость,  и  еле
сдерживал себя. Он должен сохранять ледяное спокойствие. Но немного  гнева
- совсем немного -  будет  выглядеть  естественным  и  вполне  объяснимым.
Удержать в себе всю злость было очень трудно.
     - Я бы хотел содрать шкуру живьем с каждого в правительстве и  с  его
послушных шакалов в  правлении!  Отобрать  деньги,  предназначавшиеся  для
меня, вы понимаете - для меня! - и отдать их на создание машины, способной
только убивать и разрушать! Тогда как я хочу,  хотел...  создавать  жизнь!
Это чудовищное оскорбление для всей науки и преступная трата  колоссальных
средств...
     Харкурт улыбнулся и протянул к профессору руку:
     - Я знал, что вы ужасно рассердитесь, Чезлин. Рискованно было все это
вам рассказывать. Но я не мог, просто не мог допустить, чтобы вы ушли,  не
узнав правды. Боюсь, что пострадают наши личные отношения, но я ничего  не
могу поделать.
     - А что профессор Чейз?
     - Ей как раз повезло. Вы правильно говорили, что новый театр и все те
рукописи, о которых она твердит, совсем не стоят того,  чтобы  тратить  на
них деньги из фонда Максвелла. Но надо было создать  видимость  того,  что
средства пошли на научную деятельность университета. Она, однако, не знает
истинного положения дел. И я прошу, не надо ей говорить.
     Рэндолф отвечал с такой улыбкой, которая поразила Харкурта:
     - Я не скажу ей. И вообще я  отправляюсь  отдыхать  в  космос.  Пусть
правительство продолжает заниматься своими грязными закулисными интригами,
сколько ему влезет. Но если они думают, что я буду голосовать  за  них  на
следующих выборах - ха! - они сильно ошибаются!
     Маленький профессор примчался назад на факультет  и  начал  подгонять
членов  своего  штаба   со   сборами.   Остальные   участники   экспедиции
упаковывались и ждали в маленькой гостинице около  космического  порта  не
очень далеко от  университета.  Собравшись,  Рэндолф  и  Хаулэнд  покинули
Льюистид. Питер, к своему огорчению, так  и  не  встретился  с  Элен.  Она
звонила ему, но его не было. Теперь она уже далеко от Земли, а он так и не
пожелал ей доброго пути. Ну, что ж. Древние  рукописи  не  имеют  никакого
значения по сравнению с космическим кораблем, нагруженным слитками золота,
и с  триумфальными  заключительными  экспериментами,  которые  приведут  к
доказательству того, что человек может создавать жизнь. Вот что важно!
     Рэндолф в жесткой форме разделался с вопросами Хаулэнда  о  том,  как
они будут объяснять появление у них денег.
     - Я профессор Рэндолф!  -  вспыхнул  маленький  человек.  -  Когда  я
вернусь из космического плавания, пусть оно даже  по  времени  совпадет  с
похищением денег, о чем узнают на Земле, - разве кто-нибудь осмелится хотя
бы намекнуть на то, что я имею  какое-то  отношение  к  ограблению  только
потому, что я смогу продолжить свою работу? Чепуха! И  к  тому  же  мы  не
оставим следов...
     Хаулэнд с ужасом подумал, что ему никогда не переубедить профессора.
     Они отправились в путь тридцатого, а первого числа следующего  месяца
под робкими лучами солнца, сумевшими однако растопить снег,  поднялись  на
борт звездного лайнера "Посейдон", который готовился взять курс на планету
Гагарин-3.   До   нее   было   три   недели   комфортабельного   плавания.
Многочисленные пассажиры  ожидали  от  этого  путешествия  удовольствий  и
отдохновения хоть на короткое время. На всех палубах,  во  всех  каютах  и
ресторанах громадного корабля царила праздничная атмосфера. Несмотря на не
покидавшую его в последнее время озабоченность и беспокойство, Хаулэнд,  к
своему удивлению, вдруг обнаружил,  что  у  него  поднялось  настроение  и
появилось  желание  участвовать  наравне  со  всеми  в  жизни  охваченного
радостью корабля. После Гагарина-3  лайнеру  предстояло  сделать  еще  два
коротких перелета, затратив по  неделе  на  каждый  -  сначала  к  планете
Эмир-Бей-9,  а  потом  на  Санта-Крус-2.   Звездные   путешественники   на
"Посейдоне" совершенно не знали и даже не могли себе представить, что  там
на тех двух планетах...
     Очутившись в теплых, светлых, красивых  каютах,  в  барах  и  кафе  с
мягким, приятным освещением, все пассажиры звездолета были счастливы,  что
расстались с зимним холодом Земли, и чувствовали себя раскованными. Вместо
снега под ногами были мягкие ковры, вместо унылого, грязно-серого  неба  -
создававшая уют и приносившая  спокойствие  иллюминация,  а  морозы  Земли
заменили легкие перемещавшиеся потоки свежего воздуха.
     Рэндолф пригласил Хаулэнда в свою каюту -  трехкомнатные  апартаменты
со всеми роскошными удобствами, каких только может  пожелать  уставший  на
Земле, а теперь превратившийся в звездного путешественника  человек.  Чуть
позже пришел Хаффнер. Разговор начал профессор:
     - На Санта-Крус-2 вольнодумцы с Земли основали первобытную  культуру.
Это мужчины и женщины, которые удалились в  космос,  чтобы  жить  в  своих
собственных,  специфических  условиях.  Какая-то   причуда   общественного
развития, но  никому  не  причиняющая  вреда.  Эмир-Бей-9  -  цель  нашего
звездолета. Теренс рассказывал мне об этом месте.  Планета  открыта  и  не
защищена, именно на нее переправляются все  сто  процентов  ценностей  для
военно-космического флота.  Она  находится  вне  нашей  Вселенной,  и  это
заставляет холодеть сердце каждого человека. Но самое главное - людям  там
совершенно некуда и не на что тратить деньги, да еще какие деньги!
     Хаффнер начал говорить,  невнятно  произнося  половину  слов,  но  не
потому, что он был пьян, - от одной бутылки Вилли не пьянел:
     -  Насколько  я  понял,  в  настоящий  момент  деньги  уже  находятся
фактически на борту корабля! А мы тоже здесь - с огромными деньгами!
     - Странное ощущение, конечно, - сказал Рэндолф спокойно. - Знать, что
вокруг тебя три тысячи  живых  существ,  которые  наслаждаются  отдыхом  в
космосе, и рядом с ними, в общем-то незнакомыми  людьми,  иметь  громадную
сумму денег.
     Он улыбнулся и посмотрел вверх на Хаулэнда:
     - Невольно захочешь говорить шепотом.
     - Три тысячи мужчин и женщин, -  сказал  Хаулэнд,  -  обосновались  в
большом стальном ящике, несущемся среди звезд, в пространствах  Вселенной,
где совсем другое, не такое, как у нас, космическое время, - прямо мурашки
бегут по спине.
     Рэндолф сделал вид, что Хаулэнд натолкнул его на важную мысль:
     - Ты  упомянул  о  нашем  пространственно-временном  континууме.  Это
напомнило мне об ответственнейшем моменте всего нашего предприятия.  Но  я
думаю, что Теренс справится. Он приобрел большой опыт, когда находился  на
службе в военно-космическом флоте.
     Послышался предупредительный гудок, и, как поступал каждый  в  момент
преодоления космическим кораблем гравитации, все трое ученых направились к
специальным креслам  перед  иллюминаторами.  Они  были  всего  лишь  тремя
членами громадной толпы на борту лайнера. Как и все, они в волнении  перед
стартом помахали на площадке для прощания своим друзьям  и  родственникам.
Как и все, слегка возбужденные, поднялись на  корабль  "Посейдон".  Как  и
все, они заняли сейчас кресла для обозрения.
     Последние опоры, жестко связывавшие звездолет с Землей, были  убраны,
и он плавно, без малейшей  тряски  взмыл  в  небо.  Наконец,  они  были  в
космосе.
     Удобно устроившись в смотровых шезлонгах, Рэндолф, Хаулэнд и  Хаффнер
молча глядели в иллюминаторы.  Через  фильтры,  надетые  на  окна  прямого
обзора, свет от солнца казался зеленоватым. Снаружи беспрестанно  работали
механизмы, очищавшие обшивку лайнера от опасных для него  микрометеоритов.
Всю панораму заполняли  звезды  -  массивные,  блестящие,  с  неоднородной
поверхностью. Между звездами не было ни одного  черного  просвета,  только
иногда их прикрывали отдельные пылевые облака  и  плотные  туманности,  от
которых веяло таинственностью. Рэндолф даже встал, откинув голову назад, и
смотрел во все глаза. Хаффнер, как бы извиняясь, взглянул  на  Хаулэнда  и
для успокоения сделал небольшой глоток из бутылки.
     Все трое молчали.
     И вдруг картина за иллюминаторами резко изменилась. Солнце  и  звезды
исчезли. На их месте появились жуткие вихревые  кольца  и  сменявшие  друг
друга   потоки   оранжевого   и   розового,   изумрудного   и    голубого,
бархатно-черного и белоснежного цветов. Все  это  смешивалось,  двигалось,
играло и переливалось. "Посейдон" вошел в пространство с совершенно другим
космическим временем. Кораблю предстояло преодолеть расстояние в  двадцать
световых лет за три земные недели.
     - О, боже! - взмолился Хаулэнд,  опустив  голову  вниз.  -  Тут  меня
всегда хватает.
     - Сочувствую, - сказал приятный голос  за  его  плечом.  -  Разрешите
взглянуть. Надеюсь, у нас есть связь с космическим бюро путешествий.
     Хаулэнд оглянулся в сильном удивлении. Перед ним, улыбаясь, стоял Тим
Варнер, журналист из "Дэйли Гэлэкси", которого Хаулэнд  видел  в  "Золотом
Петушке" возле Льюистида.
     - Тесно в Галактике, приятель.
     - Почему вы... да, мир тесен.
     -  Кажется,  вы  удивлены  встрече  со  мной.  Я   журналист.   Решил
попутешествовать среди звезд. А вы? Это я должен удивляться, что  встретил
вас здесь. Доктор Хаулэнд, не так ли?
     - Совершенно верно. Просто я в отпуске.
     - Вместе со своим боссом. Отлично. Пойдемте чего-нибудь выпьем.
     - Разумное предложение, - сразу подал голос Вилли Хаффнер.
     Хаулэнд представил Тима Варнера Рэндолфу и Хаффнеру по дороге в  бар.
Рэндолф со своим поразительным умением удаляться,  когда  ему  вздумается,
исчез  сразу  после  рукопожатия  с  Варнером.  Казалось,  что  маленькому
профессору не нравилось лишний раз топтаться под ногами у других.
     - Вы готовите материал для "Дэйли  Гэлэкси",  да,  мистер  Варнер?  -
спросил Хаффнер. Он сходился с людьми намного легче, чем Хаулэнд.
     - Нет.  Вместо  литературных  изысканий  я  раскапываю  одно  грязное
дельце, которое вряд ли принесет мне большие доходы. Так что  у  меня  нет
времени.
     - Что привело вас на "Посейдон"? - спросил Хаулэнд.
     - Да есть тут история, но я никому не рассказываю.
     Что-то такое в Варнере начинало действовать на  нервы  Хаулэнду.  Тим
Варнер производил впечатление человека довольно  порядочного,  но  немного
нахального - что  ж,  у  каждого  свой  характер.  Включили  видеозвуковую
систему, и из многочисленных динамиков, установленных по всему звездолету,
послышался голос диктора:
     - Капитан любезно передает привет пассажирам и желает всем  приятного
путешествия.
     Варнер зевнул, извинился, сказал, что устал, и удалился.
     - Кажется, неплохой парень, - заметил  Хаффнер  и  начал  говорить  о
серьезных делах.
     Хаулэнд слушал его некоторое время  просто  для  приличия,  но  потом
сказал, что тоже чувствует себя уставшим. Приближалось время обеда,  и  он
заранее предвкушал удовольствие. Питер подошел к своей каюте,  не  имевшей
ничего общего с великолепными покоями, которые занимал Рэндолф, -  Хаулэнд
отметил это с улыбкой - и толкнул дверь.
     В каюте было тихо и темно, и он протянул руку к выключателю.  Еще  не
успев зажечь свет, он вдруг почувствовал чье-то  дыхание  совсем  рядом  с
собой. И сразу же какой-то тяжелый предмет  с  треском  обрушился  на  его
голову. В глазах засверкали искры, но, к сожалению, не от яркого освещения
каюты. От неожиданности Питер издал громкий крик, но на ногах устоял. Удар
пришелся чуть мимо головы и поэтому не был очень сильным. Но  в  следующую
секунду Хаулэнда снова ударили - по поднятой к выключателю руке, этот удар
был страшным.
     Хлопнула дверь, и черная тень выскочила наружу.
     Хаулэнд сделал попытку схватить нападавшего, но все было бесполезно -
шаги быстро убегавшего человека гулко раздавались  уже  где-то  далеко  по
коридору. Хаулэнд выглянул, но ничего не увидел, а вскоре перестал слышать
и звук шагов. Он не обладал быстрой реакцией, которая могла  бы  дать  ему
возможность сразить обидчика, и  знал,  что  не  побежит  за  ним.  Питер,
шатаясь, пошел к умывальнику, зажег свет над ним и, открыв воду, подставил
голову под струю.  Ему  было  очень  плохо.  Что,  черт  возьми,  все-таки
происходит?
     В голове пронеслись имена Мэллоу, Даффи Бригса и Барни Кейна. Но они,
вместе с остальными, были далеко отсюда, их не было на борту  "Посейдона".
Кто же ударил его? Может быть, просто вор. Но Питер решил не  обнародовать
инцидент. Все могло иметь более глубокий  и  опасный  смысл...  Он  должен
увидеть Рэндолфа.
     Вилли Хаффнеру  достаточно  будет  взглянуть  на  его  голову,  чтобы
заметить кровоподтек. А Хаффнеру только дай  повод,  он  сразу  же  начнет
отпускать какие-нибудь шуточки относительно мозгов Хаулэнда.
     В ожидании приближавшегося обеда население "Посейдона"  оживилось,  у
всех  заметно  поднялось  настроение.  Комфортабельный  корабль  показался
звездным пассажирам еще уютнее, свет - ярче, а беседы стали веселее. После
этого  первого  торжественного,   со   всеми   мыслимыми   и   немыслимыми
удовольствиями, обеда должны были состояться сначала танцы, а потом разные
представления,   вечера   и   вечеринки,   которые   будут    сопровождать
расслабившихся пассажиров в течение всего путешествия до  Гагарина-3.  Там
звездные туристы высадятся на то время, пока лайнер  будет  в  одиночестве
совершать спецполеты на Санта-Крус-2 и Эмир-Бей-9.
     Питер Хаулэнд появился среди  всеобщего  веселья  и  беззаботности  с
раненой головой и испорченным настроением. Хаффнер на скорую руку  заклеил
ему рану лейкопластырем и, как ожидал Хаулэнд, отпустил  колкую  шутку  по
поводу его мозгов.
     Правильно ли  он  делает,  что  не  доверяет  Хаффнеру?  Закоренелому
пьянице, готовому продать свою бессмертную душу за глоток спиртного - нет,
ему просто немыслимо доверять. Но Хаулэнд уже не  мог  дальше  выдерживать
невыносимый груз неизвестности, постоянно мучивший его. Он  вел  моральную
борьбу с самим собой всю эту холодную зиму - день за днем.
     Ты не будешь непосредственным участником кражи, говорил он сам  себе.
Тысячу раз повторял себе, что деньги, если по справедливости,  принадлежат
всему народу Галактики, что они должны использоваться на более благородные
цели, чем война  и  убийства.  Но  после  всех  этих  доводов,  казавшихся
правильными и логичными, его уставший мозг неизменно возвращался  снова  и
снова к мучившему, не дававшему жить  факту  -  они  собирались  совершить
кражу. Да еще произошло убийство, только  одно  это  означало  для  Питера
пагубность всей затеи.
     И, наконец, странное нападение на него полчаса назад.
     Как и раньше,  он  отбросил  от  себя  мрачные  мысли  и  с  надеждой
предположил, что страх, который вызывает в нем Мэллоу, крепко закроет ему,
Питеру, рот. Лучше украсть и остаться живым, чем быть честным, но мертвым.
Он заставил себя принять именно такое понятие о чести.
     После обеда - еда не доставила ему большого удовольствия, он даже  не
заметил, какие подавались блюда, - Питер вернулся в бар. Варнер, веселый и
довольный жизнью, был там. Хаулэнд обошел его,  избежал  также  встречи  с
четой Рэмзи и пошел искать другой бар.
     На каждом шагу ему встречались  шикарно  одетые  красивые  женщины  в
бриллиантах и мехах. Элегантные мужчины в вечерних костюмах курили сигары,
каждая из которых стоила  столько,  сколько  зарабатывал  в  день  простой
рабочий.  Веселье  и   желание   смеяться,   полную   раскрепощенность   и
непринужденность, ощущение отсутствия забот и земных переживаний,  сладкое
чувство свободы - все это можно обрести только среди  звезд,  да  еще  при
наличии денег в кармане. Так думал Хаулэнд, пробираясь  по  кораблю  почти
крадучись.
     Питер был немного шокирован, когда  увидел  Стеллу  и  Колина  Рэмзи,
оживленно беседовавших и смеявшихся за маленьким столом под мягким  светом
канделябров. Стараясь не привлекать к себе внимания, Хаулэнд  прошел  мимо
них. Неужели эти двое тоже получили задание шпионить за ним?
     Колин Рэмзи, увидев Хаулэнда, со стаканом в руке пошел за ним в  бар.
Питер сел, повернувшись к нему спиной.
     - Есть какие-нибудь указания от профа? Я бы хотел услышать как  можно
скорее, - прошептал Рэмзи.
     - Еще нет, - сказал Хаулэнд, слегка повернувшись. - Я думаю, указания
будут не раньше, чем через неделю.
     - Ладно, подождем. Здесь можно жить, - Рэмзи  поднял  свой  стакан  с
выражением  полного  одобрения.  -  Проф  не  поскупился  на  аванс,  надо
признаться.
     Вскоре Стелла позвала Колина, и он с сияющей улыбкой сразу  же  ушел.
Чувствуя себя совершенно разбитым  и  готовым  пополнить  клуб  самоубийц,
Хаулэнд решил отправиться спать. Он тщательно осмотрел  свою  каюту  перед
тем, как войти. Ничего подозрительного. Ну, а чего, собственно, ожидать  -
опять нападения?
     Последней мыслью перед тем, как он уснул, была мысль о том, что, если
на него снова нападут, он ответит на насилие насилием, чтобы раскрыть, что
происходит.
     Двумя днями позже Рэндолф созвал совещание в  своих  апартаментах.  В
целях конспирации собирались, принимая все  меры  предосторожности,  делая
вид, что попали в это место на корабле совершенно случайно.
     - Мы не подвергнем себя большому  риску  в  столь  позднее  время,  -
сказал Рэндолф. - Но я хочу, чтобы никто на звездолете  не  запомнил,  что
видел  определенных  людей,  державшихся   подолгу   вместе,   а   значит,
замышлявших что-то нечистое. Пассажиры могут припомнить лица наших  людей,
когда "Посейдон" сядет на планету и обнаружится, что кладовая пуста.
     - На борту очень много людей, - заметила Стелла. - Я уверена, что  ни
один человек не сможет не только запомнить, но даже увидеть больше десятой
части всех пассажиров. Я постоянно встречаю все новые и новые лица.
     - Это, может, и так, моя дорогая, - Рэндолф смотрел  на  нее  сияющим
взглядом. - Но, думаю, все согласятся - надо избегать ненужного риска. Ну,
ладно. Сегодня ночью мы приступаем к первой фазе нашей операции.
     Рэмзи оживился и с готовностью сказал:
     - Моя работа, проф.
     - Да, Рэмзи. Надо распаковать необходимое количество емкостей в наших
каютах. От тебя требуется показать Питеру и Вилли  вентиляционные  каналы.
Обращаю ваше внимание на то, что очень важно не пропустить ни одного места
на корабле.
     - Хорошо. Каналы пронизывают весь организм звездолета. Кому,  как  не
Вилли, понять этот механизм, похожий на поток крови, несущий  кислород  по
всему человеческому телу и подающий его в мозг.
     - Могу заметить, что сравнение Рэмзи сделано довольно точно, - сказал
Хаффнер серьезным тоном. - Воздух должен проходить везде,  я  согласен.  И
наши  маленькие  вирусы  проберутся  во  все  уголки  вместе  с  проточным
воздухом.
     На лайнере наступила ночь - период, когда все погружалось в  полумрак
и затихало на восемь или девять часов. Трое собрались  в  каюте  Хаффнера.
Взяв  безобидно  выглядевшие  дорожные  сумки,  они  с  замиранием  сердца
отправились к первому объекту. Хаулэнд и Хаффнер следовали за  Рэмзи,  так
как ведущим был он.
     Они шли по кораблю окольными путями. Дойдя  до  цели,  Рэмзи  опустил
руку в свою дорожную сумку и вынул наконечник, надежно  закрытый  крышкой.
Затем он приставил сопло распылителя к решетке  отверстия,  расположенного
внизу стены, снял крышку и начал сдавливать сумку, как меха. Двое других -
как бы случайно - стояли в двадцати футах от Рэмзи и следили за окружающей
обстановкой, чтобы в случае опасности успеть предупредить его.
     Миллиарды бесшумных, невидимых и беспощадных вирусов понеслись в  это
первое отверстие.  Дальше  их  путь  будет  проходить  по  трубопроводу  в
машинное отделение. С легкостью,  доступной  только  микроорганизмам,  они
проникнут через любые фильтры. Вирусы  не  были  смертоносными,  нет,  они
получили специальное задание и прошли тренировку, как охотничьи собаки.
     Через несколько мгновений все  было  сделано.  Рэмзи  закрыл  крышкой
насадку, положил ее назад в сумку и как  ни  в  чем  не  бывало  пошел  по
направлению к Хаулэнду. Проходивший мимо  Рэмзи  один  из  членов  судовой
команды в безупречно белой форме вежливо произнес:
     - Доброй ночи, сэр.
     - Доброй ночи, - ответил Рэмзи. Его улыбка  выражала  сознание  того,
что он обрел власть над людьми.
     - Этого хватит на первое машинное отделение, - сказал Рэмзи,  подойдя
к Хаулэнду. - Может, не стоит так подробно обсуждать каждую деталь, но  мы
не можем быть уверенными, что вирусы заполнят изолированные друг от  друга
вентиляционные системы каждого машинного отделения.
     Втроем они крались по всему  звездному  лайнеру,  обрабатывая  каждую
отдельную воздушную систему, пока не убедились,  что  ни  один  кубический
дюйм вместительного "Посейдона" не остался без вирусов. Очень  пригодилась
осведомленность  Рэмзи  -  без  него   двое   ученых   со   всеми   своими
профессиональными знаниями были бы беспомощными.
     Наконец, работа была закончена. Хаулэнд сильно устал и пошел  в  свою
каюту. На следующее утро он встал очень поздно.
     После бритья и душа  Питер  легко  позавтракал  и  спустился  вниз  в
плавательный бассейн. Ему хотелось окунуть свое тело в чистую,  сверкающую
воду.
     Надев зеленые плавки, Хаулэнд стал на самый край бассейна и  начал  с
праздным видом наблюдать за оживленной картиной: вокруг  него  было  много
купальщиков,  которые  шумели,  смеялись,  бросали  друг  другу   мячи   и
спортивные кольца. Он слышал всплески голубой воды, игравшей прямо под его
ногами. Девушки,  прикрывшись  всего  лишь  маленькими  лоскутками  вместо
купальников, ныряли, плавали или просто грациозно выставляли себя напоказ,
приняв эффектную позу.  Хаулэнд  сделал  глубокий  вздох,  поднял  руки  и
наклонился вперед.
     В этот момент  послышался  голос,  полный  невероятного  удивления  и
радости...
     - Питер! О, боже, что ты здесь делаешь?
     Он потерял равновесие, но успел глянуть в сторону. Одетая в блестящий
голубой  купальник,  который  удачно  подчеркивал  ее  прекрасную  фигуру,
профессор Элен Чейз стояла неподалеку и  пристально  смотрела  на  Питера,
широко открыв глаза и покраснев от неожиданной встречи. Он  даже  заметил,
что она выглядела очень привлекательной, - и свалился в бассейн.



                                    9

     - Я не вижу серьезной опасности, не бери  в  голову,  чего  не  надо,
Питер! - сказал профессор Рэндолф.
     Он,  как  рассерженный  индюк,  важно  ходил  по   своей   каюте,   а
нервничавший Вилли Хаффнер и злой Колин Рэмзи наблюдали за ним. Рэмзи  все
время  повторял,  что  куда-то  запропастилась   Стелла.   Сэмми   Ларсен,
талантливый электронщик, молча курил. Что  касается  Питера  Хаулэнда,  он
совершенно растерялся после встречи с Элен Чейз.
     - Я знаю это, - Хаулэнд, наконец, ответил Рэндолфу. - Я бы никогда не
дал согласия на участие в предприятии, если бы считал его опасным. Но Элен
теперь знает, что мы на борту! Когда исчезнут деньги  и  станет  известно,
что вы купили дорогое оборудование...
     - Ну, перестань  выдумывать,  Питер!  Уважаемый  профессор  принимает
участие в ограблении звездолета в открытом космосе! Вот уж действительно!
     - Если вирусы Вилли успешно справятся со своим заданием, - вступил  в
разговор Рэмзи, - она ничего не сможет сделать. У  нее  не  будет  никаких
доказательств.
     - Совершенно верно, - сказал Рэндолф, - ни единого доказательства.
     - Я предполагаю, что она  направляется  на  ту  планету,  где  должна
заполучить свои знаменитые рукописи, - Хаулэнд пытался думать вслух, чтобы
лучше разобраться в создавшейся ситуации.  -  Нам  надо  было  догадаться,
особенно после того, как она назвала дату своего  отправления  -  двадцать
девятое. Она как раз успевала на "Посейдон". И сейчас с уверенностью можно
сказать - летит она на Санта-Крус-2, эту  странную  планету  с  ее  особой
социальной системой. Члены того  первобытного  общества,  должно  быть,  и
владеют нужными Чейз рукописями...
     - Мне наплевать на ее заплесневелые манускрипты, - у Рэндолфа не было
желания уделять много внимания факту  неожиданного  появления  на  корабле
Элен Чейз. - Все, чего я хочу, - это добраться до  Поучалин-9  и  доказать
Галактике, что я могу создавать жизнь. И я  добьюсь  поставленной  цели  с
помощью ценностей, имеющихся на "Посейдоне".
     - Я не могу не согласиться с вами, - медленно проговорил Хаулэнд.
     - Не можешь не согласиться! Клянусь всеми святыми заступниками науки,
что мы  направили  свои  усилия  на  процветание  научной  деятельности  и
осуществление благородных целей.
     - Да. Конечно, да. Но мне не хотелось бы причинять вред Элен.
     - Вы с Вилли получили вирус, взяв  в  качестве  отправной  точки  мою
собственную работу. Вирусы никому не  принесут  вреда.  А  теперь  давайте
поговорим о более важных делах...
     Зазвенел колокольчик  на  двери  -  и  появилась  Стелла  собственной
персоной. Она имела довольный вид и была самим очарованием и кокетством.
     - Капитан  оказался  слабым  противником,  -  с  ликованием  доложила
Стелла.
     - Ты не перестаралась? - задал ей вопрос с подтекстом Рэмзи.
     - Ну, Колин! Вот уж  точно,  как  только  женщина  в  интересах  дела
пускает в ход  свои  чары,  так  ее  ворчливого  мужа  начинает  обуревать
ревность.
     - Так что дальше, миссис Рэмзи? - спросил Рэндолф без эмоций.
     - Мне удалось подружиться с капитаном.  Достаточно  было  небольшого,
безобидного флирта, ничего серьезного.
     Она красиво повела своим изящным плечом и этим движением  сбросила  с
себя меховую накидку, облегавшую до того ее плечи. Такие  накидки  были  в
моде и, конечно,  дорого  стоили.  Рэндолф  не  жалел  средств  на  людей,
выполнявших особые поручения.
     - Лотерею  доверили  мне,  маленькой  старой  женщине,  -  продолжала
Стелла. От нее исходило такое неподдельное волнение и так явно была  видна
старательность, что эта небольшая черта  ее  характера  почти  искупала  в
глазах Хаулэнда ее поведение, как женщины. - Ожидается большой праздничный
вечер, и на нем я буду проводить лотерею и объявлять победителей.
     -  Очень  хорошо,  -  холодно  сказал  Рэндолф.  -  Все  три   тысячи
находящихся на борту пассажиров не смогут поместиться в  парадном  салоне,
чтобы  лично  участвовать  в  представлении.  Те,  кто  не  попадет  туда,
разойдутся по меньшим залам и будут наблюдать за лотереей  по  внутреннему
кабельному телевидению. Таким образом,  каждый  будет  охвачен  лихорадкой
азартной игры - вот вам  еще  один  признак  нашего  всеобщего  морального
вырождения.
     Еле заметная, но наполненная  большим  смыслом  улыбка  тронула  губы
профессора:
     - И тогда наступит время собрать все разрозненные нити  воедино.  Нам
надо будет немедленно дать знак Теренсу...
     - Не беспокойтесь, проф.  Он  примчится  с  реактивной  скоростью,  -
сказал Рэмзи с твердой уверенностью, не спуская в  то  же  время  глаз  со
своей жены.
     - И мы завладеем деньгами...
     Послышался стук в дверь. Все посмотрели  друг  на  друга,  и  Рэндолф
спросил:
     - Да! Кто там?
     - Это я, проф. Тим Варнер. Вилли у вас? Я подумал, не выпить  ли  нам
пива перед завтраком.
     Рэндолф бросил свирепый взгляд на Хаффнера.
     - Он здесь. Минутку, пожалуйста... - Рэндолф повернулся  к  Стелле  и
Колину: - В другую комнату, быстро!
     Когда  Рэндолф  открыл  защелку,  Хаулэнд  уже   сидел   и   спокойно
перелистывал книгу, а Хаффнер стоял около двери - оба улыбались.
     - Хорошая идея, Тим! - Хаффнер был  в  восторге.  -  Я  полностью  ее
поддерживаю. Вы идете, профессор, Питер?
     - Извините меня, пожалуйста, - сказал Рэндолф. - У меня есть работа.
     - Не берите меня в  расчет,  будьте  добры,  Вилли,  Тим,  -  Хаулэнд
положил книгу. - Что-то голова разболелась.
     - Но не сваливаешь же ты вину за свою головную боль на воздух на этом
старом добром корабле? - пошутил Варнер и улыбнулся. - Пошли, Вилли.  Меня
мучает жажда.
     Только когда они ушли и  Стелла  вернулась  к  Рэндолфу  и  Хаулэнду,
последний заметил ее пушистую накидку, перекинутую через спинку кресла.
     После взаимных обвинений в невнимательности Рэндолф сказал:
     - Ну, что ж,  это  доказательство  того,  что  мы  совсем  никудышные
конспираторы. Но ничего страшного, Варнер - всего лишь журналист.
     - Будем надеяться, - сказал Хаулэнд, чувствуя, как еще одно  сомнение
закрадывается в душу, в которой и так были сплошные проблемы.  -  Хотелось
бы надеяться.
     - Скажи, что  ты,  черт  возьми,  имеешь  в  виду,  что  значат  твои
загадочные изречения? - вопрошал  Рэндолф.  -  Я  знаю,  что  тебя  крепко
ударили по голове, но мы решили не сообщать об этом капитану -  нам  ни  к
чему рекламировать себя сейчас. Скорее всего, какой-то воришка  промышляет
на звездных маршрутах. А о том, что Варнер видел нас троих  вместе,  я  не
беспокоюсь. И мех может принадлежать любой другой женщине.
     - Все правильно, -  сказал  Рэмзи.  -  Но  когда  эту  меховую  штуку
надевает Стелла, можно совершенно потерять голову.
     - Ты мне делаешь комплименты! - Стелла сверкнула глазами на  мужа.  -
Меня бесит, что какой-то Варнер смеет  плохо  думать  о  моральном  облике
профессора. Мне не нравится этот Варнер!
     Хаулэнд, несмотря на свои собственные переживания, вдруг почувствовал
жалость к Колину Рэмзи. Парню надо бы время от  времени  колотить  Стеллу.
Она бы получала полезные уроки от такого  обращения,  подобно  знаменитому
фиговому дереву. Это не относится, однако, к  Элен.  Элен  совсем  другого
склада, у нее прекрасный характер, она не заслуживает ни  психических,  ни
физических атак.
     - Как только вечер с проведением лотереи  достигнет  кульминационного
момента, - продолжал говорить Рэндолф не терпящим  возражений  голосом,  -
вы, миссис Рэмзи, должны  будете  позаботиться  там  о  пассажирах  -  ну,
например, проследить, чтобы они не падали со стульев, во избежание сильных
ушибов, чтобы не загоралась их одежда от сигарет. Вам придется справляться
с теми, кто будет сильно нуждаться в  помощи,  остальным  не  должно  быть
очень плохо. Это трудное задание. Сможете выполнить?
     - Клянусь головой, проф. Моей бедной старой головой.
     Наступило время завтрака, и импровизированное  совещание  прервалось.
Хаулэнд так и не перестал волноваться, его не убедили  доводы  Рэндолфа  о
том, что присутствие Элен на корабле не принесет им неприятностей. Тогда в
бассейне он поплыл прямо к противоположной стороне, скрылся  под  водой  и
сумел исчезнуть из поля зрения Элен.  То,  что  он  встретил  ее,  Хаулэнд
считал катастрофой. Он догадывался, что она сейчас делает.
     Каждый пассажир получил от межзвездной туристической компании красиво
оформленный буклет, где были напечатаны фамилии всех  путешествовавших  на
"Посейдоне" людей и  номера  их  кают.  Кто  может  набраться  терпения  и
прочитать три тысячи имен, кроме, разве что, ревнивых жен, выясняющих, нет
ли у мужа на корабле подозрительных знакомств? Но  Элен  тщательно  изучит
весь список, найдет в нем, к своему удивлению, и Рэндолфа, и  Хаффнера,  а
потом явится в каюту Хаулэнда.
     Все женщины любопытны и настойчивы.
     Завтракал Питер без всякого  аппетита.  Его  не  покидала  тревога  и
предчувствие чего-то дурного, что должно было вот-вот произойти. Поев,  он
не пошел в свою каюту, а решил затеряться  в  большой,  веселой  компании,
смотревшей какой-то фильм.  Он  даже  не  пытался  вникнуть  в  содержание
картины, перед его внутренним взором все время стоял один образ - с  лицом
и фигурой Элен Чейз. А от ее купального костюма можно было  сойти  с  ума.
Оказывается, степенные профессора литературы  выглядят  на  отдыхе  совсем
иначе.
     Когда подошло время обеда,  Хаулэнд  выбрал  самый  уединенный  стол.
Вскоре он с раздражением заметил, что за столиком наискосок от него  сидит
Тим Варнер, и опять потерял интерес к  еде,  хотя  приготовлено  все  было
очень вкусно. Журналист сидел к нему боком, и Хаулэнд развернул свой  стул
так,  чтобы  оказаться  за  его  спиной.  У  Питера  не  было   настроения
выслушивать нахального Варнера.
     За соседним столом сидели три  женщины  средних  лет.  Они  назойливо
опекали своих дочерей - худощавых девушек, достигших брачного возраста.  В
безвкусной одежде, претендующей на последний крик моды, девицы чувствовали
себя неудобно. В голове Хаулэнда пронеслась мимолетная мысль - слава Богу,
его нельзя принять за жениха.
     - Это так захватывает! - говорила неприятным голосом одна полногрудая
дама своим собеседницам. - Но я уверена, что ничего не выиграю, мне совсем
не везет в азартных играх.
     - Не понимаю, почему ты так думаешь, -  сказала  ее  приятельница,  -
азартные игры подобного типа не требуют особого интеллекта.
     - Все пассажиры будут  участвовать,  -  вступила  в  разговор  третья
женщина, похлопывая руку своей  дочери.  -  Но  меня  очень  удивило,  что
капитан поручил этой... этой миссис Рэмзи проводить  предстоящую  лотерею.
Интересно - кто она такая?
     Не  выбирая  выражений,  три  солидные  матери  принялись   обсуждать
недостатки Стеллы, которая  превосходила  всех  трех  их  дочерей,  вместе
взятых, как если бы сравнить луч прожектора  в  миллиард  ватт  со  светом
одной свечи. Хаулэнд перевел взгляд и  заметил,  что  Варнер  встал  из-за
стола и быстро  продвигается  с  корабельным  офицером  по  направлению  к
выходу. Смутный, неопределенный страх пронзил Хаулэнда. Он бросил салфетку
и поднялся.
     Проходя мимо стола с почтенными дамами  и  молодыми,  полными  надежд
девицами, он услышал, как одна из дам сказала:
     - Нам надо поторопиться и найти хорошие места. Осталось полчаса.
     - Да, правильно. Как это  все  волнительно!  Кто  же  выиграет  такую
огромную сумму денег?
     Хаулэнда этот вопрос не интересовал.
     Он  быстро  и  осторожно  пробирался   между   отобедавшими   людьми,
устремившимися на выход. Хаулэнд не спускал глаз с полной фигуры  Варнера,
держась от него на безопасном расстоянии. И  тут  появилась  Элен  Чейз  -
рядом с ним. Он беспомощно посмотрел вслед Варнеру и офицеру,  удалявшимся
от него все больше и больше.
     - Питер! Ты просто жалкий негодник! Я знаю,  ты  умышленно  избегаешь
меня.
     - Конечно, нет, Элен. Именно то... - но он не мог  ничего  объяснить.
Сейчас,  в  первый  раз,  у  него  была  веская  отговорка,  и  он   решил
воспользоваться ею. - Я даже не мог себе представить, что ты находишься на
борту "Посейдона".
     - Понятно. Я не льщу себя надеждой, что ты здесь из-за меня. Так  что
ты делаешь на корабле? И профессор Рэндолф, и этот ваш Хаффнер?
     - Значит, ты просмотрела весь список пассажиров.
     - Женщины любознательны, Питер, - она взяла его  за  руку.  -  Пойдем
выпьем чего-нибудь. У нас еще есть время перед  началом  лотереи.  Я  хочу
знать все об этом.
     - Все о чем?
     -  Право  же,  Питер!  О  том,  что  делает   лаборатория   внеземной
микробиологии Льюистида в открытом космосе.
     - Подходящее для нас место, ты не считаешь?
     Она выглядела великолепно. На ней было  длинное  вечернее  платье  из
блестящего темно-зеленого  материала,  который  мягко  и  приятно  шуршал.
Платье плотно облегало ее фигуру, оставляя оголенными  спину  и  плечи.  В
волосах сверкали искусно уложенные бриллианты. Хаулэнд почувствовал, как в
нем закипает страсть. Но сейчас не время.  Совсем  не  время,  потому  что
вечером предстоит  тяжелая,  решающая  работа.  Возможно,  все  произойдет
позже, когда он будет такой же знаменитостью, какой намерена стать Элен.
     - Да, место подходящее. Но все так неожиданно!
     - У меня есть предположение, что ты направляешься на Санта-Крус-2.
     Они подошли к бару, но Хаулэнд в  нерешительности  остановился  перед
стеклянной дверью и сказал:
     - У меня нет желания пить в данный момент, и я не думаю, что ты этого
хочешь. Послушай, Элен, я  был  бы  счастлив,  если  бы  имел  возможность
объяснить свое пребывание здесь, рассказав тебе историю, полную  романтики
и  таинственных  приключений.  Но   я   просто   взял   отпуск.   Мы   все
воспользовались свободным временем между семестрами. И  мы  не  обременены
заданием найти древние рукописи...
     - Ты не хочешь выпить, чего же ты хочешь?
     Он посмотрел на нее. Посмотрел прямо в ее  глаза.  Она  ответила  ему
таким же пристальным взглядом, а  потом,  внезапно  схватив  своей  правой
рукой руку Питера, отвернулась. Лицо ее пылало.
     - Я... я не знаю, Элен. Я не уверен...
     Больше всего на свете он хотел бы рассказать ей,  что  происходит  на
самом деле, освободить свою душу от беспокойства  и  страха,  получить  от
Элен моральную поддержку и с ее помощью обрести уверенность. Вместо  этого
он сказал:
     - Может, тебе  интересно  встретиться  с  профессором  Рэндолфом?  Мы
собираемся в парадный салон.
     Она весело, даже слишком весело согласилась:
     - С большим удовольствием.
     И они отправились к номеру Рэндолфа.
     Хаулэнд подумал, что в ответственный момент, когда  в  парадном  зале
будет разыгрываться лотерея, он сможет проследить за тем,  чтобы  Элен  не
пострадала.
     Их ноги бесшумно ступали по ковру. Вскоре они подошли к  двери  каюты
Рэндолфа.  Только  Хаулэнд  поднял  руку,  чтобы  позвонить,   как   дверь
распахнулась.


     Профессор Чезлин Рэндолф попросил доставить ему обед прямо  в  каюту.
Закончив трапезу, он с довольным видом обтер губы салфеткой.  Было  подано
отличное вино. Хороша была жизнь. Всего через пять минут  он  спустится  в
большой парадный салон и будет  наблюдать  за  лотереей.  А  затем  -  да,
конечно, затем его план, план Рэндолфа вступит  во  вторую  фазу.  Теперь,
когда   успех   был   так   близок,   профессор   почувствовал   некоторую
взвинченность, но тотчас же взял себя  в  руки  и  даже  рассердился,  что
разрешил этому глупому ощущению овладеть собой.
     Услышав звонок,  Рэндолф  открыл  дверь  и  впустил  Вилли  Хаффнера,
который сразу же выпалил:
     -  Сюда  идет  Варнер  вместе  с  корабельным  офицером.  Я  даже  не
представляю, чего им надо...
     На лице Рэндолфа появилось выражение раздраженности:
     - Этот журналист становится слишком назойливым.
     Профессор отодвинул защелку - и Варнер с офицером вошли.
     - Чем я могу быть вам полезен, мистер Варнер? - спросил Рэндолф.
     - Так вот, профессор. Скорее всего, вы мало чем можете помочь мне.  Я
навожу справки по  поводу  смерти  человека,  которого  звали  Киркуп,  по
прозвищу Пальцы, - там, в Льюистиде...
     - Ну и что? Какую я могу принести пользу  в  вашем  расследовании?  У
меня совсем другая сфера деятельности, я занимаюсь микробиологией.
     - А я в ней совсем не разбираюсь, проф. У вас есть  племянник  Теренс
Мэллоу?
     - Да.
     - Я рассчитывал на то, что он будет на борту "Посейдона"...
     - Но его здесь нет. В конце концов, Варнер, может быть, вы будете так
добры и объясните мне, по какому праву вы задаете задевающие  личности  и,
прямо скажем, наглые вопросы.
     Варнер улыбнулся.  Сопровождавший  его  офицер  был  молод,  высок  и
широкоплеч, на нем была новая белая форма. Он  так  и  продолжал  спокойно
стоять у двери. Рэндолф с ужасом заметил  на  поясном  ремне  корабельного
офицера кобуру с оружием.
     - Я объясню вам, проф. С минуты на  минуту  сюда  придет  Хаулэнд,  я
думаю. Тогда будет в сборе вся шайка, а точнее, мозг организации.  Есть  в
ней и женщина, которая тоже будет найдена в свое время.
     - Что вы себе позволяете? -  вспылил  Рэндолф.  -  Занимайтесь  своей
журналистикой! Пожалуйста,  выйдите  из  моей  каюты  немедленно.  Я  буду
говорить с капитаном по этому поводу.
     Варнер многозначительно посмотрел на офицера и сказал:
     - Я не журналист. Вот.
     Он опустил руку во  внутренний  карман  и  достал  кожаный  бумажник.
Открыв его, Варнер поднес свой бронзовый медальон прямо под нос  Рэндолфу.
На медальоне с изображением Земли и пальмовых ветвей было совершенно четко
написано:
     - Разведка Военно-космического флота Земли.
     Рэндолф молчал.
     - Мы представляем организацию  старого  типа,  но  работаем  успешно.
Киркуп-Пальцы начал рассказывать нам историю, которая обещала  быть  очень
интересной, но он не успел выложить все до конца. Киркуп был убит.  Однако
я считаю, что мы  располагаем  достаточными  сведениями,  чтобы  попросить
лейтенанта Азерстоуна, которого вы видите здесь, арестовать  всех  вас.  Я
следил, как будут развиваться события дальше. Правда, я все  еще  не  имею
полного  представления  о  ваших  планах,  но  кое-что   знаю   и   обязан
действовать, чтобы воспрепятствовать вашим злым умыслам. У меня подозрение
- ах, ты куда? - Варнер резко прервал себя, увидев, что Хаффнер бросился к
двери.
     Азерстоун быстро выхватил оружие из кобуры. Вилли Хаффнер  застыл  на
месте.
     Рэндолф старался сохранять самообладание.  Он  уставился  на  Варнера
выпученными глазами и заговорил:
     - Я думаю, вы слишком доверились своим чувствам, Варнер. Я  профессор
внеземной микробиологии Льюистидского университета, я  ничего  не  знаю  о
названном вами человеке - Кетчупе...
     - Киркуп, - спокойно уточнил Варнер.
     - Я займусь этим делом и обещаю вам,  Варнер,  вы  убедитесь,  что  я
очень честный человек!
     - Вы останетесь честным в том случае,  если  мне  удастся  остановить
вас...
     Рэндолф взглянул на часы. Стелла скоро отправится в большой  зал.  Из
динамиков, установленных по всему лайнеру, доносилось шипение. Их готовили
к трансляции голоса Стеллы, которая будет вести грандиозную лотерею.
     Рэндолф снова обратился к Варнеру:
     - Я хочу разочаровать вас, Варнер. Мне нет дела  до  ваших  мыслей  и
намерений. Я провожу здесь свой отпуск. Знать не  знаю  об  убийстве.  Мой
племянник тоже уехал отдыхать. Уверен, что вы допросили  его  после  того,
как произошло убийство.
     - Вы правы. Он оказался чистым.
     - Очень рад. А сейчас вы притащили сюда вооруженного офицера, и я  не
выступаю против этой нелепой демонстрации силы. Я никак не  могу  постичь,
чем руководствуется ваш воспаленный мозг, и сомневаюсь,  что  даже  доктор
Хаффнер со своими уникальными познаниями о человеческом  мозге  что-нибудь
понимает в вашем поведении. Но зато я твердо знаю - вы поплатитесь за  эти
оскорбления и насилие!
     Рэндолф сделал паузу, а потом спокойно добавил:
     - Я честный человек. Скажите, какие конкретно претензии вы имеете  ко
мне.
     - Сейчас вы действительно честны, профессор. Но только потому, что  я
мешаю вам осуществить ваши планы.  По  словам  Киркупа,  вы  готовились  к
ограблению, и, я думаю, вы намерены это сделать именно на "Посейдоне". Вам
стало   известно,   что   звездолет   перевозит   деньги    для    моряков
военно-космического флота - так вот, я нахожусь здесь, чтобы флот  получил
свои деньги. Проследив за вашими действиями, я пришел  к  выводу,  что  вы
планируете нападение сегодня вечером.
     Азерстоун открыл дверь.
     - Вот почему, - закончил свои разъяснения Варнер, -  я  хочу  вовремя
остановить вас, по-хорошему.
     Четверо мужчин вышли в коридор. Увидев их, Хаулэнд и Элен Чейз прежде
всего обратили внимание на оружие в руках Азерстоуна.
     - А-а! - с издевкой произнес Варнер. - Воркуете, влюбленные  голубки?
Мы все идем к капитану. А потом я запру вас на замок - крепко запру!



                                    10

     "Посейдон" был огромным кораблем. Небольшая процессия  долго  шла  по
коридорам и передвигалась с помощью эскалаторов, направляясь  в  ту  часть
лайнера, которая для пассажиров оставалась таинственной, потому  что  вход
им туда был запрещен.  На  скрытой  от  глаз  путешественников  территории
звездолета члены корабельной команды выполняли свою  трудную  повседневную
работу и не выглядели такими эффектными и притягательными -  особенно  для
наиболее впечатлительных туристок, - какими видели их,  офицеров  в  белой
форме с иголочки, пассажиры в своих каютах.
     Азерстоун любезно спрятал оружие  в  кобуру.  Он  шел  последним.  Но
Хаулэнд знал наверняка, что офицер выхватит оружие и будет  стрелять,  как
только Варнер подаст сигнал.
     Хаулэнд посмотрел на часы. Через  десять  минут  все  путешественники
соберутся в главном салоне и малых залах, чтобы принять участие в  большом
аттракционе круиза, в чрезвычайно азартной игре,  в  грандиозной  лотерее.
Но... "Посейдон" был огромным кораблем. Десять минут истекли,  а  они  все
еще шли и шли к сердцу звездолета.
     Рэндолф, как всегда, не терял важного вида  -  он  продолжал  путь  с
высоко  поднятой  головой.  Но  от  захлестнувшей  профессора  ярости  его
морщинистое лицо стало мрачным и злым. Что касается  Питера  Хаулэнда,  он
чувствовал, как в нем снова зашевелился страх.  А  в  голове  была  полная
неразбериха - мысленно он даже соглашался на то,  чтобы  их  действительно
заперли в камерах: может, таким образом  раз  и  навсегда  разрешатся  все
сомнения, измучившие его?
     Хаффнер же после этой первой неудачи выглядел сломленным, разбитым  и
несчастным. Он опустил голову так низко, что  подбородком  уперся  себе  в
грудь.
     Наконец, коридор закончился, и вся  группа  попала  в  маленький  зал
ожидания. Они молча направились к  окрашенной  белой  краской  двери,  над
которой была прикреплена табличка с надписью: "СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД. ТОЛЬКО  ДЛЯ
ЭКИПАЖА". В зале перед белой дверью сидели или  лениво  бродили  несколько
пассажиров, очевидно, ожидавших результатов лотереи, которые  они  услышат
из громкоговорителей, пожалуй, отчетливее, чем шумное собрание сотен людей
непосредственно в большом салоне. Никто не обратил внимания  на  вошедших.
Но Хаулэнд оглядел расположившихся здесь пассажиров,  в  голове  мелькнула
мысль: а не попытаться ли попросить защиты у этих людей? И тут  же  отверг
свою идею.
     Варнер открыл дверь и начал пропускать  всех  вперед  себя.  Хаулэнд,
проходя мимо него, бросил:
     - Это вы, Варнер, спрятались в моей каюте и ударили меня по голове?
     Варнер расплылся в улыбке:
     - Несомненно.
     - Ну так в следующий раз я не растеряюсь и вы получите удар не хуже.
     - Я бы не советовал вам этого делать. А теперь входите.
     Коридор, куда они вошли, выглядел  совсем  иначе,  чем  тот,  который
привел их в маленький зал  с  неожиданными  пассажирами.  Освещение  стало
намного слабее,  а  ковер  -  менее  богатым.  Стены  были  просто  гладко
выкрашены, без всякой отделки и украшений. Через арочное  перекрытие  этот
широкий магистральный коридор  служебного  отсека  корабля  вел  к  рубке.
Группа арестованных продолжала движение, ясно  сознавая  опасность  своего
положения, тем более, что Азерстоун опять вытащил оружие.
     Они как раз проходили под аркой, когда дверь позади снова  открылась.
Хаулэнд не побоялся  оглянуться  назад,  несмотря  на  то,  что  Азерстоун
вертелся совсем рядом. Через дверь, над которой висела запрещавшая входить
посторонним табличка, двигался отряд  пассажиров,  примеченных  Питером  в
маленьком зале.
     Но, подобно тому, как сильно изменился внешний  вид  коридора,  точно
так же стали совсем другими поведение и внешность этих людей, их как будто
подменили. Лица у них были решительные и непреклонные, движения -  быстрые
и уверенные, руки они держали в карманах. Их было около дюжины.
     Азерстоун с оружием в руках шагнул им навстречу:
     - Что вы здесь делаете? Пассажирам запрещено входить сюда...
     Больше он ничего  не  успел  сказать.  Возглавлявший  группу  человек
выхватил из кармана пистолет и выстрелил в грудь Азерстоуна. Офицер  упал,
по ковру полилась кровь. Он даже не успел воспользоваться своим оружием.
     Тим Варнер пронзительно закричал и, увлекая за собой Рэндолфа, нырнул
за угол арочной перегородки.  Ошеломленный  Хаулэнд  не  мог  понять,  что
происходит. Он так резко повернулся, что столкнулся с Хаффнером, и услышал
в воздухе прямо над своей головой три странных щелчка,  похожих  на  удары
громадного кнута в руках циркового дрессировщика.  Хаулэнд  никак  не  мог
определить, что это за щелчки.
     - Итак, ваши сообщники пришли  спасать  вас,  не  так  ли?  -  кричал
взбешенный Варнер. - Но им не удастся далеко пройти!
     Он поднял крик на весь коридор,  махая  руками,  а  потом  побежал  к
комнате  управления,  бросив  всех  -  Рэндолфа,  Хаффнера   и   Хаулэнда,
державшего за руку Элен.
     - Какая возмутительная ложь! - воскликнул Рэндолф.
     Хаффнер  рассмеялся.  Он  немного  пришел  в  себя  и  даже  высказал
предположение:
     - Похоже, кто-то еще охотится за золотом! Интересно.
     - Нам бы лучше  найти  место,  куда  скрыться...  -  Хаулэнд  говорил
быстро, чувствуя, как от страха  у  него  холодеют  руки,  а  во  рту  все
пересыхает. И вдруг они увидели справа открытую дверь. Все четверо  быстро
укрылись за ней.
     Хаулэнд понял, что люди, которых он принял за обычных  пассажиров,  -
не совсем обычные. Это гангстеры... разбойники... налетчики...  бандиты...
бунтовщики - Хаулэнд не мог точно знать, к какой  категории  они  относили
сами себя. Но кто бы они  ни  были,  их  стало  больше  и  они  бежали  по
коридору.  Вскоре  послышались  громкие  выстрелы  из  ручного  оружия   и
леденящие  душу  автоматные  очереди.  Запахло  дымом.  Хаулэнд  осторожно
выглянул из двери.
     По коридору полз человек, его лицо заливала кровь, а правая нога была
покалечена и беспомощно волочилась по полу. Повсюду метались стремительные
фигуры людей, не перестававших стрелять.
     Хаулэнд успел насчитать еще двадцать  мужчин  и  женщин  -  из  числа
фальшивых пассажиров, - быстро проникших через открытую  служебную  дверь,
которую они потом закрыли.  Их  действия,  казалось,  были  отрепетированы
заранее. Четверо мужчин  с  автоматами  остались  возле  двери.  Остальные
пробежали вперед по  коридору.  Темноволосая  девушка  с  круглым,  полным
сострадания лицом опустилась на колени  перед  раненым,  расстегнула  свою
сумку и начала оказывать ему первую помощь.
     - Я не знаю, кто эти люди, - сказал Хаулэнд,  слегка  повернувшись  к
остальным, - но они организованы.
     - И их очень много, - добавил Рэндолф, выглядывавший в  дверь  пониже
Питера. - Такое могло произойти и с нами  -  кровавое  сражение  на  борту
звездолета против банды, пытающейся всех перебить и украсть золото  -  как
это грубо!
     - Как раз то, что предлагал Теренс Мэллоу, - напомнил Хаулэнд.
     Вскоре стрельба прекратилась, и через несколько секунд две девушки  и
парень настежь распахнули дверь - они нацелили свое оружие прямо на  троих
мужчин. Испугавшись, Элен схватила Хаулэнда за руку.
     - Выходите! Шагайте быстрее, шевелитесь!
     Четверо ученых, подгоняемые вооруженными  людьми,  быстро  прошли  по
коридору и  были  почти  вброшены  в  ярко  освещенную,  просторную  рубку
корабля. Им приказали стоять тихо.
     Тело Азерстоуна куда-то унесли. Люди в гражданской  одежде  оказывали
помощь  раненым  -  своим  и  членам  экипажа   одинаково.   Ошеломленным,
перепуганным, вконец  растерявшимся  ученым  вскоре  стало  казаться,  что
ситуация на лайнере находится под контролем.  Каждый  из  судовой  команды
стоял  на  своем  месте  под  караулом  часового,  и  звездолет  продолжал
нормально  функционировать.  Неожиданно  для  самого  себя  Хаулэнд   ясно
почувствовал внутри какое-то  ликование,  у  него  появилось  предчувствие
триумфа, его охватило пьянящее ощущение близкой победы.
     - Эти люди не кажутся мне гангстерами, - сказал он.
     - Мне тоже, - согласно кивнул Рэндолф.
     - Вы заметили у них нарукавные повязки? - спросил Хаффнер.
     - Да, - ответил Рэндолф. В нем  снова  заговорило  обычное  для  него
желание выглядеть эффектным, а высокомерие и самонадеянность, несмотря  ни
на что, не покидали его: -  Странная  фантазия  сопровождает  человеческое
общество на протяжении всей его истории. Я  имею  в  виду  привычку  людей
украшать себя разными знаками отличия как бы в оправдание своим неразумным
действиям. Ну, на что это похоже? Мне рисунки на  их  повязках  напоминают
низку колбасок, которую рубит большой нож мясника.
     Хаффнер даже захихикал.
     Совсем молоденькая девушка  из  охраны,  одетая  в  огромную  кожаную
куртку с пластмассовой молнией и черные брюки, с большой эмоциональностью,
презрительно сказала Хаффнеру:
     - Мы, женщины Фронта свободы, обучены сражаться  рядом  с  мужчинами.
Вышиванием не занимаемся.
     Хаулэнд почувствовал, как Элен сжала его руку. Он посмотрел  на  нее.
На ее лице застыл ужас, охвативший не только ее, женщину, а и  всех  троих
мужчин. Но, помимо ужаса, лицо Элен Чейз выражало крайнее замешательство и
полную растерянность - она не проронила ни единого слова с  тех  пор,  как
Варнер забрал их всех из каюты Рэндолфа.
     И только сейчас она медленно проговорила:
     - Фронт свободы. Терри  мне  рассказывал  о  нем.  Это  грабители.  А
картинка на их нарукавных повязках изображает цепь, перерубаемую топором.
     Один из стражников-мужчин повернулся к Элен с рассерженным видом.  На
его мужественном, крепком лице с темными рубцами не было и намека  на  то,
что он видит в Элен женщину. Он резко сказал:
     - Цепи рабства, разбиваемые двуглавым топором свободы. И  еще  мы  не
любим, когда нас называют грабителями.
     - Ну, так в самом деле,  -  решил  уточнить  Рэндолф,  как  будто  он
участвовал в научной дискуссии. - Так кто же вы такие?
     - Члены правительства Галактики - вот кто  настоящие  грабители.  Они
присвоили себе власть, которая по праву принадлежит народу Галактики.  Они
выдумывают  и  издают  целые  системы  несправедливых  законов,   содержат
чудовищно быстро растущие  вооруженные  силы.  Они  извратили  все  идеалы
свободы и гуманности!
     - Вы очень хорошо сказали, - обрадовался Рэндолф.
     Хаулэнд знал - профессор сейчас подумал о фонде  Максвелла  и  о  той
горькой пилюле, которую он сам получил от правительства.
     - Так вы благородные разбойники, как древний Робин Гуд, да?  -  вдруг
спросил  Хаффнер.  -  Знаешь,  приятель,  я  тоже   не   в   восторге   от
правительства. Меня лишили работы, просто выбросили на помойку  и  обрекли
на пьянство. Со мной у вас не будет никаких проблем.
     Девушка из  охраны  почему-то  засмеялась,  услышав  последние  слова
Хаффнера.
     Думая об Элен, Хаулэнд спросил:
     - Что будет с нами?
     - С вами? Что вы имеете в виду?  Фронт  свободы  относится  враждебно
только к правительству и его прихлебателям. Людей, подобных вам, мы просто
презираем, потому что вы год за годом избираете одних и тех же  бесчестных
правителей. Но мы не собираемся  убивать  вас  -  если  это  то,  что  вас
интересует и чего вы боитесь.
     Хаулэнд обнял Элен и почувствовал  ее  частое,  прерывистое  дыхание.
Волна нежности к ней снова охватила Питера, он  теперь  твердо  знал,  что
любит Элен. И  если  кто-нибудь  попробует  причинить  ей  зло,  он  будет
беспощаден и убьет  обидчика.  Пришедшая  в  голову  мысль  не  показалась
Хаулэнду странной и несовместимой с его званием доктора наук.
     В это время появились трое мужчин, двигавшихся, как тени, - быстро  и
бесшумно. Один из них держал оружие, нацеленное на спину другого, а третий
шел с таким  видом,  как  будто  он  только  что  покорил  всю  Галактику.
Заговорил третий.
     - Этот человек по имени Варнер, - сказал он, показывая  на  пленника,
лицо которого было мертвенно-бледным  от  ощущения  приставленного  к  его
спине оружия, - говорит, что он чуть не запер всех вас четверых в камерах.
За что?
     Отвечал ему, конечно, Рэндолф:
     - Мы не знаем. Как мы предполагаем, он или допустил ошибку, или сошел
с ума. Скорее всего, он просто ошибся. Вы - те люди, которых он искал.
     Глядя на Варнера, Хаулэнд  почувствовал  некоторую  жалость  к  нему,
несмотря на то, что тот так жестоко поступил с ними,  прикрываясь  внешним
дружелюбием. Но все же это был живой человек.
     - Может быть. Он мерзкий флотский шпион. Но мы не убиваем, если в том
нет необходимости. Что касается вас, то вам придется подождать здесь, пока
не появится наш корабль.
     - А как насчет пассажиров? - спросил Хаффнер. - Они, наверное, хотели
бы знать, что происходит...
     Собеседник ученых засмеялся. У него  были  хорошие  зубы,  энергичный
рот, нос строгой формы  и  узкие  горящие  глаза.  Одет  он  был  в  серый
пиджачный костюм, на ремне, обвивавшем талию, висело  оружие.  Он  ответил
Хаффнеру:
     - Пассажиры  ничего  не  знают.  Им  вообще  не  до  того!  Они,  как
безмозглые бараны, собрались вокруг динамиков и в большом салоне и, затаив
дыхание, ждут результатов мелочной игры. А настоящая игра  здесь  -  здесь
происходит большая игра.
     Рэндолф, улыбнувшись, сказал:
     - Вы замечательно говорите.
     - Не могли бы вы сказать мне, мистер... - снова заволновался Хаулэнд.
     - Можете называть меня Марко. Это не настоящее мое имя, но все  знают
меня как Марко.
     - Не станете же вы отрицать, что ваши  люди  тоже  купили  лотерейные
билеты?
     - Конечно, нет. Мы это сделали, чтобы выглядеть, как все  беззаботные
туристы.
     Стелла, должно быть, сейчас подходит  к  микрофону  в  большом  зале.
Громкоговорители были включены  на  всем  пространстве  звездолета,  кроме
рубки управления. Здесь находился капитанский мостик, это место  считалось
святая святых на корабле. Хаулэнд, волнуясь, сказал:
     - Мистер Марко, у нас  с  вами  нет  претензий  друг  к  другу  -  не
разрешите ли послушать, как будет проходить большая лотерея?
     Марко фыркнул, выражая презрение к таким ничтожным интересам. А потом
сказал:
     - Аларик, включи трансляцию из парадного зала. Мне  надо  знать,  что
делает там капитан и заняли ли свои места блеющие бараны.
     Один  из   стражников   бросился   выполнять   приказание.   Динамик,
установленный в стене далеко  от  главных  приборов  управления  кораблем,
ожил.
     - Я бы хотел находиться там, - сказал Хаффнер, - и видеть  лица  тех,
кто будет выигрывать.
     Хаулэнду вместо громкого треска, доносившегося из динамика, слышалась
песня, где были такие слова: "Из всех звезд Галактики она  -  единственная
для меня". Ему казалось, что все вокруг тоже слышат музыку и пение.
     - А теперь я с удовольствием представляю молодую леди, которая  будет
объявлять счастливых обладателей...
     Голос капитана грубо оборвал такую сладкую  для  Хаулэнда  мелодию  и
спустил его, как говорят на Земле, с небес, но не на грешную Землю,  а  на
корабль, продолжавший мчаться к другим планетам. Капитан, наверное, сейчас
стоит там и, как дурак,  смотрит  на  всех  с  сияющей  улыбкой,  даже  не
подозревая, что он пойман Стеллой в ловушку и больше не будет  командовать
своим звездолетом. Ну, а пока капитан продолжал:
     - Дамы и господа, миссис Стелла Рэмзи!
     Послышались аплодисменты, но быстро стихли. А здесь, в рубке, в  этот
момент многие повернули головы к Хаулэнду, и он поймал не один  любопытный
взгляд на желтый листок, который Питер постарался быстро спрятать назад  в
свой карман.
     - Похоже, у вас обоих была одна и та же цель, - сказал  Рэндолф,  как
бы заигрывая. - Варнер пытался арестовать нас, а вы, мистер Марко,  напали
на нас, причем оба перед началом грандиозной лотереи. Интересно.
     - Благодарю вас, дамы и господа, -  голос  Стеллы  звучал  совершенно
спокойно и сдержанно. - Я считаю большой честью для себя находиться  здесь
сегодня вечером и очень волнуюсь. Уверена, что и вы все сильно взволнованы
и заинтригованы. Все прекрасно - замечательное путешествие среди  звезд  с
превосходным капитаном да еще в придачу возможность выиграть очень большую
сумму денег...
     Смех, аплодисменты.
     - Я сейчас перемешаю содержимое этого ящика у вас на глазах, - в эфир
прорвался еще один голос - это был голос корабельного казначея.
     В тишине, воцарившейся в рубке, послышались громкие звуки, похожие на
щелчки трещотки. Через некоторое время казначей сказал:
     - А теперь, миссис Рэмзи, - все в ваше распоряжение!
     Барабан продолжал вращаться, и все население лайнера затаило дыхание.
Рэндолф улыбнулся. Он  -  а  также  и  Хаулэнд  и  Хаффнер  -  знали,  что
притаившиеся по всему лайнеру звуковые вирусы ждут сигнала и скоро  начнут
работать на них.
     Азарт овладел душами пассажиров, все застыли почти в одной и  той  же
позе, оцепенев от волнения и забыв обо всем на свете, даже о том, что  они
летят на  межзвездном  корабле,  выполняющем  долгий  туристический  рейс.
Каждый на борту "Посейдона" будет оставаться  в  этом  напряженном,  почти
неподвижном состоянии, пока Стелла не вытащит счастливый номер. Хаулэнд  с
удовлетворением подумал,  что  таким  образом  каждый  пассажир  прекрасно
подготовил себя к тому, что должно произойти дальше.
     Между  тем  напряжение  достигло   наивысшего   предела.   Обстановка
всеобщего  волнения,  мощно  овладевшего  находившимися   вокруг   людьми,
подействовала даже на Марко, несмотря на  его  презрительное  отношение  к
лотерее и  ее  участникам.  Из  динамика  вдруг  раздались  звуки  редких,
непродолжительных хлопков. А затем Стелла четко сказала:
     - Я объявлю обладателя счастливого номера с помощью этого  маленького
серебряного свистка...
     И тотчас же там, в среде  беззаботных,  веселых  путешественников,  и
здесь, в  атмосфере  опасной  для  ученых  стычки  с  вооруженными  людьми
послышался негромкий, но выразительный,  пронизывающий  звук.  Его  нельзя
было не  услышать.  Хаулэнд  почувствовал  колющую  боль  в  ушах.  Стелла
продолжала дуть в  свисток  -  в  тот  самый  совершенно  особый  свисток,
созданный Хаффнером и им, Питером Хаулэндом.
     Марко застыл с угрюмым, презрительным выражением на  лице,  одна  его
рука спокойно лежала  на  рукояти  оружия.  Варнер  стоял  недвижимо  -  с
тревожным, полным страха за свою жизнь видом. Человек, все время державший
Варнера на мушке, так и остался с поднятым оружием и  был  неподвижен  как
скала. Элен, рука которой мягко выскользнула из руки Хаулэнда,  замерла  с
немного недоумевающим взглядом, обращенным к нему. Питер нежно взял ее  за
руку. Все конвоиры продолжали смотреть на своего командира, как бы  ожидая
от него дальнейших приказов.
     Рэндолф сразу же оживился и весело заговорил:
     - Хорошо, очень хорошо! Как  раз  вовремя.  Теперь  надо  проследить,
чтобы эти несчастные пираты не пострадали от своего собственного оружия  и
режущего снаряжения.
     - Рэмзи и Ларсен скоро будут здесь, - сказал Хаулэнд.
     - Прекрасно. Так, минуточку... - Рэндолф посмотрел на  свои  часы,  а
Питер и Вилли - на свои. - Сейчас двадцать один час,  четыре  с  половиной
минуты. Сверьте!
     - Сверили, - вместе ответили Хаффнер и Хаулэнд.
     - Питер, ты иди встречать наших людей, скажи им точное время.  Вилли,
ты пойдешь со мной. Мы должны обезопасить весь этот стреляющий хлам.
     Когда они ушли, Хаулэнд задержался и  посмотрел  на  Элен.  Выражение
недоумения не покинуло ее лица, глаза были грустные, а брови нахмурены. Но
ужаса в лице Элен Питер уже не видел. Он вздохнул и,  стараясь  не  задеть
окаменевшие фигуры людей, пошел к служебной двери, чтобы встретить Рэмзи и
Ларсена.
     Они шли очень аккуратно и осторожно. Ларсен сказал:
     - Здорово похожи на привидения. И все отлично заморожены.
     - Да, - отозвался Рэмзи. - Стелла хорошо справилась с заданием.
     - Это все дружище аудиовирус, -  Хаулэнд  вдруг  почувствовал  полное
облегчение и свободу, сковывавший его страх отступил.  -  Операция  прошла
очень удачно. Миллионы маленьких вирусов ждали ультразвукового сигнала  из
свистка Стеллы. А затем...
     - Затем - полный корабль застывших, безмолвных, неподвижных людей,  -
закончил за Хаулэнда Рэмзи. - Это величайшее изобретение всех времен.
     И тут они заметили свидетельства недавнего сражения.
     - Что здесь происходило?
     - Кое-кто еще задумал сделать то же самое, что мы. Они называют  себя
бойцами Фронта свободы. Но  известны,  как  грабители.  Пытались  овладеть
кораблем в том варианте, который предлагал нам Мэллоу.
     - Ну, что ж, каждый делает, что может, - сказал Рэмзи, входя в рубку.
     Все трое бережно обходили сидевших и стоявших  людей,  пребывавших  в
состоянии  полного  покоя.  С  таким  непривычным  зрелищем  трудно   было
свыкнуться.
     - Где проф?
     - Они с Хаффнером занимаются оружием этих людей. А вам  надо  быстрее
приступить к управлению звездолетом. Скоро и Мэллоу будет здесь.
     Хаулэнд снова подумал о том, что все происходящее гнусно и преступно,
эта мысль дошла до самого его сердца и вызвала в  нем  боль.  Обращаясь  к
Рэмзи и Ларсену, он сказал:
     - Ровно двадцать четыре часа вирусы будут держать всех в параличе. На
нас они не действуют, потому что  мы  привиты.  Нам  надо  постараться  не
упустить время.
     - Не беспокойся, Питер, - вернулся Рэндолф, он  вытирал  руки  куском
какой-то тряпки и улыбался. - Все идет прекрасно.
     Ларсен занял место у коммуникационных приборов. Корабельный офицер по
связи стоял рядом, как деревянный, под дулом оружия пирата, который  замер
в слегка согнутом положении, вероятно, приготовившись сесть. Хаулэнд знал,
что все останутся в тех позах, в которых застыли, настигнутые вирусами.  А
потом легко выйдут  из  этого  состояния  и  будут  продолжать  двигаться,
говорить и видеть все вокруг, совершенно не подозревая, что они находились
в глубоком оцепенении в течение целых земных суток.
     Рэмзи с сосредоточенным выражением  на  лице  приступил  к  работе  с
приборами управления, вкладывая в это трудное дело все свое  мастерство  и
богатый опыт, приобретенный им  за  время  службы  в  космическом  военном
флоте. Рэмзи прекрасно осознавал, что  на  нем  лежит  ответственность  за
жизни трех тысяч людей. Хаулэнд молил Бога, чтобы нервы не подвели  Рэмзи,
если он вдруг вспомнит о своей Стелле.
     Оторвавшись на секунду от радиоаппаратуры, Ларсен посмотрел на всех и
радостно сказал:
     - Порядок! К нам приближается  корабль.  Молодец  Терри  -  правильно
рассчитал время. Его  корабль,  должно  быть,  сейчас  находится  в  одном
детекторном радиусе действия с "Посейдоном". Терри никогда не подводит!
     Ларсен увеличил громкость радиоприемника.
     Попав на принимающую волну "Посейдона", голос извне  начал  громко  и
авторитетно говорить:
     - Хорошо управляете! Мы скоро будем рядом с вами. Повернитесь  к  нам
главным стыковочным узлом. Оружие у нас наготове, на всякий случай, Марко.
Мы сейчас не должны допустить ни единой ошибки.



                                    11

     Марко! Это имя прогремело в рубке  "Посейдона",  как  гром  с  ясного
неба. Хаулэнд посмотрел на Рэндолфа. Маленький профессор  медленно  поднял
руку, крепко сжав пальцы в кулак. А потом резко опустил ее вниз.
     - Опять они, эти бандиты, - отключив связь, сказал Ларсен и  взглянул
на Рэндолфа. - Что им говорить, проф?
     Хаффнер неожиданно засмеялся:
     - Пусть идут к нам на борт. Как только они появятся, мы снова дунем в
Стеллин свисток!
     - Не вижу ничего хорошего,  Вилли...  -  начал  возражать  Хаулэнд  с
раздражением.
     Рэндолф энергично поддержал Хаулэнда:
     - Ты сам не знаешь, что говоришь, Вилли. Если эти  борцы  за  свободу
увидят здесь повсюду замерших людей - что они тогда подумают? И потом  они
не смогут войти через стыковочный тамбур  все  вместе,  а  будут  идти  по
одному. И, наконец, они оставят часть людей на борту своего корабля.
     Улыбка с лица Хаффнера тут же исчезла:
     - Что же нам тогда делать? Позволить им свободно здесь разгуливать? И
забрать все? Увидеть...
     Профессор Рэндолф направился к  Сэмми  Ларсену  и,  подойдя  к  нему,
решительно сказал:
     - Дай мне микрофон. Соедини меня с кораблем их Фронта свободы.
     Ларсен выполнил  то,  что  ему  приказали.  Все  в  рубке  затихли  в
напряженном ожидании.
     Вскоре снова загремел тот же  самый  густой,  уверенный,  ненавистный
голос:
     -  Поторапливайтесь,  Марко.  Мы  уже  почти  рядом  с  вами.  Включи
видеокамеру и дай взглянуть на нашу победу.
     Рэндолф быстро замахал рукой, чтобы Ларсен этого не делал, но Сэмми и
не думал включать экраны. Профессор взял ручной микрофон и, как  будто  он
выступал на послеобеденном семинаре у себя на факультете, спокойно сказал:
     - Говорит звездолет "Посейдон". Эй, вы там, бандиты,  слушайте  сюда.
Вам лучше всего поскорее убраться. Всякая попытка вооруженного  наскока  с
вашей  стороны  бессмысленна.  Быстрее  уносите  ноги!  Сюда  приближается
космический военный  крейсер.  Да,  и  еще  -  вашего  человека  Марко  мы
убаюкали, и он теперь крепко спит.
     Хаулэнд не мог сдержать восхищения от старого  профа.  Его  маленькая
речь содержала такое количество вульгарных  слов,  что  нельзя  было  даже
заподозрить в говорившем известного профессора. Теперь надо ждать  реакции
с пиратского корабля.
     Такой наглый поначалу, а  теперь  унылый  голос  снаружи  сказал  еще
что-то, но совершенно невнятно и неуверенно, а потом исчез  совсем.  Питер
представил себе, как тот незнакомый человек, получив  от  Марко  радостное
сообщение, мчался сюда через космические пространства на крыльях ликования
- а здесь его встретило известие о несчастье. Неудача  Фронта  свободы  не
вызвала в Хаулэнде большой радости. Когда одни люди выигрывают,  другие  в
это же время что-то теряют.
     Рэндолф держался великолепно и, как всегда, все  руководство  взял  в
свои руки. Ни  единого  колебания,  ни  единого  проявления  слабости  или
неуверенности не было в его действиях и распоряжениях.
     Когда разбойничий корабль удалился и, делая полные обороты, скрылся в
просторах Вселенной, на "Посейдоне" все вздохнули  с  облегчением  -  все,
кроме Рэндолфа.
     - Постарайся  срочно  связаться  с  Теренсом,  -  быстро  говорил  он
Ларсену. - Это дьявольское отродье  в  образе  грабителя  думает,  что  он
способен справиться с военным крейсером.  Он,  наверное,  полон  решимости
сражаться и готов умереть, но не сдаваться. Я не могу допустить, чтобы его
дурацкая напускная храбрость помешала нашим планам.
     - Слушаюсь, проф, - сказал Ларсен.
     Маленькая  фигура  профессора  Рэндолфа  излучала  уверенность,   как
никогда  раньше.  Он  быстро  и  доходчиво  отдавал   точные,   взвешенные
приказания,  заражая  своим  энтузиазмом  всех  остальных  партнеров,  или
сообщников, как называл в душе всю их компанию Хаулэнд.
     Но даже в Хаулэнда проникали живые искорки надежды из большого костра
оптимизма, который ни на минуту не затухал в Рэндолфе.
     - У меня никогда  не  было  склонности  лгать,  -  решил  оправдаться
профессор. - Но я считаю, что метод преувеличения, используемый  в  науке,
применим и в нашем деле. Другими словами...
     - Другими словами, профессор, - прервал его Вилли Хаффнер,  улыбаясь,
- когда вы лжете, то лжете по-крупному!
     - Так, надеюсь, все пойдет дальше гладко, в конце концов,  -  Рэндолф
посмотрел вокруг. - Кому-то надо пойти к  Стелле  и  посмотреть,  как  она
там...
     - Я пойду,  -  сейчас  же  отозвался  Хаулэнд.  Ему  необходимо  было
двигаться.
     На пути к  Стелле  Питеру  все  время  попадались  фигуры  притихших,
похожих на призраков людей - картина была не из приятных. Стелла сидела на
сцене. Одетая в самый лучший свой наряд, она в одной руке держала свисток,
а в другой - желтый листок. Молодая женщина сидела и горько плакала.
     - Это был великий момент в моей жизни, - говорила Стелла в  перерывах
между всхлипываниями. - Все жадно следили за каждым  моим  жестом,  ловили
каждое мое слово. Я была в центре всеобщего внимания. А потом я  дунула  в
этот противный свисток - и они... они все потеряли интерес ко мне!
     И Хаулэнд от души рассмеялся. Он пересек сцену и, подойдя  к  Стелле,
забрал у нее свисток и билет. Положив оба предмета в  свой  карман,  Питер
сказал:
     - Все благодаря еще  одному  выдающемуся  открытию  в  микробиологии,
Стелла. Не унывай! Пассажиры вдохнули в себя вирусы, над которыми  мы  все
поработали. Когда ты дунула в сверхзвуковой свисток, вирусы активировались
и парализовали людей. Они пробудут в таком состоянии двадцать четыре часа,
а потом очнутся, даже не заметив, что с ними что-то происходило. Я  сделал
тебе прививку против  этого  эффекта,  у  тебя  ведь  не  осталось  шрама,
помнишь, ты волновалась?
     - Помню, - всхлипнула Стелла. - И не смейся надо  мной.  Я  носилась,
как сумасшедшая, стараясь все сделать так, как хотел проф - попробовал  бы
ты справиться с этим.
     Они вместе пошли по рядам  безмолвных  людей  в  зале,  устраняя  все
неполадки, которые могли привести к несчастному случаю.
     - Не переживай, Стелла, - успокаивал ее Хаулэнд, вдруг  почувствовав,
что у него уже нет антипатии к этой женщине. - У тебя  еще  будет  великий
момент в жизни, как только они все придут в себя.
     Когда, наконец, прибыл Мэллоу в небольшом космическом корабле, взятом
напрокат  на  последние   сбережения   профессора   Рэндолфа,   на   борту
"Посейдона", возле двери кладовой с ценностями, собрались те люди, которые
были в полном сознании и рассудке.
     В их руках был большой  набор  режущих  инструментов,  принадлежавших
пиратам, но, так же, как корабль  Мэллоу,  позаимствованных  Рэндолфом  во
временное пользование, причем  бесплатно.  Эти  люди  пытались  определить
объем и степень трудности предстоявшей работы.
     Рэмзи  и  Ларсен  перевели   управление   и   связь   звездолета   на
автоматический режим и пошли к месту  стыковки  двух  кораблей.  Появились
Мэллоу, Бригс, Кейн и Кванг. Рэндолф предупреждал их, чтобы они не  тащили
свои собственные орудия для взлома, но Мэллоу все же взял с собой то,  что
считал нужным. Полковник Тройсдорф шагал с гордым видом - на глазу у него,
как всегда, поблескивал монокль. Когда полковник услыхал имя Тима Варнера,
он преувеличенно громко засмеялся:
     - Мне рассказывали о Варнере. Его  считают  компетентным  работником.
Так, давайте приступим к делу.
     У всех было одно и то же нетерпеливое, страстное, бьющее  через  край
желание - вскрыть кладовую и  вынести  ее  содержимое.  Хаулэнд  отошел  в
сторону и уныло наблюдал за действиями бывших космических военнослужащих.
     Мэллоу был весел и многословен.
     - Не стоит сильно нервничать, - говорил он  своим  людям.  -  Ведь  в
конце концов, все это сделали грабители, с оружием напавшие на  звездолет,
не так ли? А нас не было на борту, так же? Как мы могли здесь оказаться  в
самый разгар большой лотереи!
     И он самодовольно рассмеялся. Его противный смех покоробил Хаулэнда.
     Глядя на красивое, но чрезвычайно глупое и самонадеянное лицо Мэллоу,
Питер вспомнил о Киркупе-Пальцах. Будет видно!
     Бывшие военные космического флота были прекрасно  знакомы  с  режущим
пиратским снаряжением. Вскоре пришла очередь включиться в дело  полковнику
Тройсдорфу. Он знал все о комнатах-сейфах на борту космических кораблей  -
во время службы на флоте в обязанности Тройсдорфа входила охрана  кладовых
с ценностями. Он с выражением превосходства на лице начал давать указания,
и работа продолжалась. Мэллоу с удовлетворением улыбался.
     Принеся никого не  интересовавшие  извинения,  Хаулэнд  оставил  поле
деятельности технических исполнителей операции и быстро  пошел  прочь.  Он
прошел через рубку лайнера, бросив жалостливый взгляд на  Элен,  преодолел
многочисленные лестницы и эскалаторы и снова очутился в парадном зале.
     Гробовая тишина смущала его. Он ходил между рядами столов  и  стульев
и,  видя  окостеневших,  молчавших  людей,  думал  о  том,  что  такая  же
неподвижность и безмолвность  ждет  всех  после  смерти.  Состояние  покоя
каждого из окружавших Хаулэнда  людей  служило  ему  напоминанием,  что  в
конечном итоге есть только одна-единственная вещь в  мире,  которую  можно
назвать истинной, несомненной  и...  неизбежной.  Но  женщины  и  мужчины,
замершие на двадцать четыре часа, снова оживут и никогда  не  узнают,  что
великие конспираторы забрали  целые  сутки  из  их  жизней.  А  он,  Питер
Хаулэнд, знал об этом.
     Он приподнял руку женщины, которую она держала в неуклюжем, изогнутом
положении на спинке стула, и положил ее удобно на  столе.  Потом  подвинул
полного джентльмена поглубже в сиденье. Поднял упавшую сумку. Стелла и  ее
помощники, прибывшие вместе с Мэллоу, ходили  по  всему  залу  и  заменяли
затухшие сигареты в  руках  у  мужчин  на  новые.  Позаботились  они  и  о
курильщиках трубок.  "Посейдон"  продолжал  свой  путь  с  тремя  тысячами
пассажиров на борту. А команда  Рэндолфа  располагала  двадцатью  четырьмя
часами, в которые она должна была обязательно уложиться  и  завершить  всю
операцию, не оставив ни единого следа.
     Хаулэнд снова подумал об Элен Чейз. И  о  Теренсе  Мэллоу.  Он  точно
знал, что ему, Питеру Хаулэнду, предстоит сделать.
     Вернувшись к кладовой, он увидел, что  работа  по  вскрытию  двери  в
самом разгаре. Вся бригада взломщиков дружно и самозабвенно  трудилась,  и
это самозабвение напоминало молитвенный экстаз язычников  перед  их  богом
огня. Мэллоу курил и  чертыхался.  Как  только  появился  Хаулэнд,  Теренс
вызывающе заговорил:
     - Между прочим, тот дурак Пальцы все-таки донес на нас.  Очень  жаль,
что мы не нагрянули к нему до того.
     - Что, черт побери, ты хочешь этим сказать, Теренс? - Рэндолф смотрел
на племянника с нарастающей тревогой.
     Хаулэнд почувствовал, что в воздухе опять  запахло  грозой,  -  почти
осязаемая опасность исходила из прищуренных, улыбавшихся глаз Мэллоу и  от
грубых, свирепых лиц Даффи Бригса и Барни Кейна.
     - Я спрашиваю, Теренс, черт тебя возьми, что ты имеешь в виду.
     - Тебя это не  касается,  дядя.  И  вообще  не  мешайте  моим  парням
работать. Все!
     - Но я требую ответа! - Рэндолф подошел ближе к Теренсу и смотрел  на
него  снизу  вверх  выпяченными  от  гнева  глазами.  -  Говорит  ли  твое
откровение о том, что ты таки приложил руку к убийству Киркупа?
     Полковник Эрвин Тройсдорф,  припавший  к  электронному  стальному,  с
голубоватым блеском замку в серой бронированной двери кладовой и упорно, с
испариной  на  лице  пытавшийся  найти  нужный  вариант,   чтобы   открыть
сверхсекретное устройство, недовольно обернулся и сказал:
     - Люди, не могли бы вы дать мне возможность спокойно  работать?  Ваши
взломщики ничего не добьются с помощью инструментов тех бандитов. Если  вы
уйдете и будете ругаться где-нибудь в другом месте, я смогу,  быть  может,
найти секрет этого замка. Уходите! Живее!
     Мэллоу взбесил тон,  с  которым  говорил  Тройсдорф.  Рэндолф,  более
терпимый к людям, чем его племянник, поспешил сгладить острые углы:
     - Вы правы, полковник. Я извиняюсь за поведение Теренса. Терри,  идем
со мной. Давай оставим полковника, пусть он спокойно работает.
     Все отошли подальше от Тройсдорфа,  предоставив  ему  полную  свободу
действий. Но напряженность не стала меньше. Рэндолф снова настаивал:
     - Теперь, Теренс, ты, может быть, все же любезно объяснишь...
     -  С  удовольствием,  дядя,  -   Мэллоу   не   только   вновь   обрел
самообладание, но стал дерзким и грубым. - Как  только  ценности  выплывут
наружу, мы погрузим их на наш маленький корабль и  улетим.  Но,  дядя,  не
думаешь же ты в самом деле, что мы  согласились  все  это  сделать,  чтобы
потом, вернувшись на Землю, смиренно отдать деньги тебе?  Неужели  ты  так
думаешь?
     Мэллоу нагло засмеялся, а за ним и Бригс, и Кейн.
     - Ну, дядя, я просто удивляюсь - с твоим научным складом ума...
     Такого предательского удара Рэндолф не ожидал. Он  почувствовал  себя
ограбленным,  беспомощным  и  очень,  очень  маленьким.  Впервые  в  жизни
профессор подумал о том, что причиной всех его несчастий является  позорно
низкий рост. Поражение казалось ему таким сокрушительным, что  он  впал  в
глубокое отчаяние. Рэндолф посмотрел вокруг и, как  бы  в  поисках  опоры,
вытянул руку. Вилли Хаффнер, стоявший рядом с ним, был озадачен и зол.
     - Что происходит? - требовал ответа  Хаффнер.  -  Ты  не  можешь  так
поступить, Мэллоу...
     У  Вилли  был  такой  агрессивный  вид,  что  он  походил  на   быка,
доведенного до бешенства.
     - Ты бы помолчал и не вмешивался, - сказал Мэллоу. - От этих чересчур
умных ученых меня уже тошнит.
     Рэндолф,  хватаясь  за   последнюю   надежду,   попытался   напомнить
племяннику о своем господствующем положении:
     - Я был бы очень благодарен тебе, Теренс, если  бы  ты  оставил  свои
шутки при себе. Мне совсем не смешно.
     В душе у профессора  все  трепетало,  но  он  продолжал  держаться  и
говорить, как всегда, резко и едко:
     - Ты вообще перестаешь  меня  радовать  в  последнее  время,  Теренс.
Извини за то, что я скажу, но по всему видно, что моей сестре  не  повезло
не только с мужем, но и с сыном...
     Лицо Мэллоу передернулось от ярости. Он двинулся к Рэндолфу с зажатым
в руке револьвером, готовым выстрелить в любую секунду. Не  было  никакого
сомнения, что Теренс собирался убить профессора.
     - Остановись, Терри!
     Громкий окрик сбил Мэллоу, он с удивлением обернулся. К нему подходил
Чарльз Сергеевич Кванг - его  всегда  спокойное  лицо  сейчас  было  очень
встревоженным.
     - Ну, какого дьявола тебе нужно, Чарли?
     - Я не знал, что в наших планах произошли изменения. И не сказал  бы,
что они мне нравятся. Профессор Рэндолф согласовал с нами все свои планы -
ты не должен так поступать с ним...
     - Не стой у меня на дороге, Чарли. Я - хозяин, запомни это.
     Мэллоу говорил уравновешенно и спокойно.  Но  Рэндолф  слышал  в  его
словах столько страшной злобы, что  ясно  понял  -  к  сожалению,  слишком
поздно, - как он ошибся в своем племяннике.
     - Но ты не можешь... - снова заговорил Кванг, но  его  перебил  Барни
Кейн.
     Он приставил дуло своего оружия прямо к его спине и сказал:
     - Заткнись, парень. Командует здесь Мэллоу, ты же слышал.
     - Я никогда не любил насилия, -  смело  продолжал  Кванг.  -  Рэндолф
вытащил нас из нищеты, дал нам надежду на лучшую жизнь, а вы готовы сейчас
наброситься на него. Я ожидал...
     - Благодарности? - с насмешкой спросил  Мэллоу.  -  Разве  кто-нибудь
хранит  долго  благодарность  тому,  кто  подал  ему  руку,  чтобы  помочь
подняться из лужи?
     - Дьявольски убогая философия! - взорвался Кванг.
     Мэллоу щелкнул пальцами перед носом Кванга:
     - Если ты не хочешь  участвовать  в  деле,  Чарли,  ты  лишаешь  себя
громадного куска добычи. А нам достанется больше.
     - Ты пожалеешь обо всем, что  сейчас  делаешь,  -  закричал  Рэндолф.
Окончательно раскусив племянника, он страшно ругал себя  за  то,  что  так
глупо доверился Теренсу.
     - Намекаешь, что сообщишь в полицию? - Мэллоу рассмеялся. - Только не
ты. Послушай, кто это  все  организовал?  Кто  разработал  план  с  самого
начала?  Кто,  арестованный  Варнером,  находится  под  подозрением  прямо
сейчас? Так вот - профессор Чезлин Рэндолф, вот  кто.  Скажешь  хоть  одно
слово и будешь сидеть за решеткой всю жизнь.
     Мэллоу ходил  взад  и  вперед  и,  наблюдая  за  фигурой  Тройсдорфа,
склоненной над поблескивавшим голубым цветом замком, сильно радовался:
     - Вот удача! Ни одна душа вокруг, никто на  звездолете  не  узнает  о
пропавших ценностях, пока корабль не достигнет планеты. Прекрасно,  просто
прекрасно!
     Хаулэнд все это время  молчал,  мысленно  возвращаясь  к  Элен  Чейз,
стоявшей там, как прекрасная, будто выточенная статуя.  Питер  Хаулэнд  не
ошибся в своих предчувствиях - обстановка накалялась с каждой минутой. Все
его подозрения насчет Мэллоу оправдывались. И Хаулэнда охватывал ужас  при
мысли о том, что он ничего уже не сможет сделать,  так  как  Мэллоу  начал
играть в открытую раньше, чем  предполагал  Питер,  не  успевший  морально
подготовить себя к борьбе с племянником профессора.
     Чарли Кванг стал рядом с Вилли Хаффнером и начал вытирать пот со лба.
Хаулэнд почувствовал симпатию к стройному астронавигатору. Как  финансовый
аферист, получавший деньги посредством  внушения  жертве  доверия,  Кванг,
конечно, нарушал закон, но все  хорошо  знали,  что  обманывал  он  только
мошенников. И к тому же не терпел  никаких  насильственных  действий.  Его
можно считать союзником, подумал Питер.
     Хаулэнд вернулся на видное место, держа одну руку в  кармане.  Мэллоу
сразу же резко повернулся, скрипнув своими каблуками, и  злобно  уставился
на него:
     - А-а! Доктор с мягким сердцем! Я так и не  знаю,  как  тебе  удалось
выскользнуть из ловушки, которую мы расставили для  тебя  с  Киркупом,  но
считай, что с тобой покончено, Хаулэнд.
     Хаффнер начал что-то говорить, но Мэллоу грубо перебил его:
     - Замолкни, ты, старый пьяница! Или я продырявлю  тебя  пулей,  чтобы
выпустить из тебя виски.
     Хаулэнд  не  проявлял  никакой  реакции,  и  это   удивляло   Мэллоу.
Заговорившего было Рэндолфа Теренс совсем не  стал  слушать  и  тоном,  не
терпящим возражений, сказал ему:
     - Присоединяйся ко всем остальным, дядя,  и  молчи.  Напрасно  теряем
время. Мне надо быть как можно дальше отсюда еще до того, как замороженные
придурки очнутся.
     - Послушай, Мэллоу, - так решительно, как только мог, сказал Хаулэнд,
продолжая держать руку в кармане. - Ты намерен, как мы  поняли,  присвоить
себе все деньги из кладовой, заплатив только своим людям за их работу.  Ты
решил лишить профессора возможности продолжить исследования на  Поучалин-9
с целью создания на ней жизни.
     От страха на лбу Хаулэнда появилась испарина, а во рту все пересохло.
Но он продолжал:
     - Мы же  хотим  отобрать  эти  деньги  у  запутавшегося  в  коррупции
правительства, которое не интересуют великие  цели  и  которое  ничего  не
желает делать для блага науки и для общего блага человечества.
     Мэллоу  презрительно  засмеялся,  посчитав,  видимо,  слова  Хаулэнда
слишком напыщенными:
     - Благо - что ты подразумеваешь под словом  благо?  Возможно,  жизнь,
которую вы хотите создать, обернется  каким-нибудь  прожорливым  монстром,
поедающим людей. Что тогда?
     - Такой опасности нет и не может быть,  -  резко  сказал  Рэндолф.  -
Только несведущий человек может вообразить такое. А  что  касается  членов
правительства, они, действительно, все погрязли в коррупции. Отняв  у  нас
фонд Максвелла, они  используют  его  в  целях  создания  супероружия  для
космического флота,  тратят  впустую  на  вооружение,  хотя  нет  никакого
реального врага. А, кроме того, львиная доля денег идет на взятки и...
     - Да, именно так и поступили с фондом Максвелла в этом году, - сказал
Питер. - Ну, ладно...
     - Заткнись, Хаулэнд, - зло закричал Мэллоу.
     - Мы хотели использовать  деньги  для  полезного  дела,  для  высоких
целей, Мэллоу. А ты просто обыкновенный вор! Если бы мы обнаружили, что  у
нас остались лишние деньги, мы бы вернули их назад - но ты такого  никогда
не  сделаешь,  нет,  никогда!  Ты  думаешь  только  о  своем   собственном
благополучии, и богатство тебе нужно для твоих грязных дел...
     Мэллоу  решительно  вскинул  оружие.  Лицо  его  было  бледным  и  не
предвещало ничего хорошего - это было лицо убийцы.
     Дуло револьвера  нацелилось  на  Хаулэнда,  а  палец  Мэллоу  лег  на
спусковой крючок.



                                    12

     Питер Хаулэнд в ужасе прижал свою  руку  ко  рту.  Мэллоу  еще  ближе
придвинул оружие к жертве, как бы помогая пуле быстрее достичь цели.
     До слуха каждого донесся  негромкий,  но  властный  и  внятный  звук,
параллельно несущий  ультразвуковой  сигнал,  который  не  могло  услышать
человеческое ухо. Этот  особый  сигнал  моментально  активировал  миллионы
аудиовирусов.  Мэллоу,  Кейн  и  Бригс  тут   же   застыли,   превращенные
натренированными вирусами  в  неподвижные,  безмолвные  статуи.  Вместе  с
Мэллоу, Бригсом и Кейном замерли еще несколько человек.
     Хаулэнд отнял руку от своих губ - в его пальцах  сверкнул  серебряный
свисток.
     Вилли Хаффнер глянул на Питера и с величайшим восхищением воскликнул:
     - Ну и хитрый же ты, дьявол!
     Рэндолф тоже  выразил  Хаулэнду  бурный  восторг.  Хаулэнд  попытался
улыбнуться, но улыбки не получилось. Только сам Питер  знал,  как  нелегко
далась ему эта победа, а до окончательного триумфа совсем не  так  близко.
Он отошел немного в сторону, сел, положил голову на  холодную  поверхность
стола и начал постепенно приходить в себя.
     В этот момент - после сильного напряжения всех душевных и  физических
сил,  после  страшной  умственной  нагрузки,  когда  в  голову  все  время
приходили всякие ужасные предположения и сомнения, -  выпрямился  во  весь
рост полковник Тройсдорф. Он педантично потер руки  и  снова  склонился  к
замку,   согнув   свою   уставшую   поясницу.   Возле   синевато-стального
электронного замка загорелась  кнопка  желтого  цвета.  Полковник,  затаив
дыхание, нажал на эту похожую на янтарь кнопку. И тотчас же механизм замка
начал вращаться, издавая еле слышное шипение. Когда вращение прекратилось,
послышался резкий металлический стук тумблеров - и  дверь  кладовой  стала
медленно открываться.
     Было  совершенно  ясно,   что   Тройсдорф   не   слышал   ничего   из
происходившего у него за спиной все то время, пока он работал.
     Рэндолф, Хаффнер, Рэмзи и все остальные, как  по  команде,  двинулись
вперед, будто околдованные  зрелищем  медленно  отворяющейся  двери.  Была
забыта смертельная опасность, грозившая им буквально  несколько  мгновений
назад, были забыты окаменевшие люди с оружием в руках - с оружием, которое
перестало быть страшным.
     Рэндолф первым вошел в  кладовую.  Никто  из  парней  не  выразил  ни
малейшего недовольства профессором, все считали, что  он  имеет  право  на
первенство.
     Хаулэнд заставил себя подняться. Ноги его перестали дрожать, головная
боль отступила. Встав, он медленно побрел к остальным. Когда все  вошли  в
кладовую с ценностями, никому не хотелось говорить.  Казалось,  что  своды
огромного сейфа поглотят звуки голосов и приглушат  душевное  возбуждение,
которое кипело в каждом из них, поэтому они  стояли  в  полной  тишине  и,
удовлетворенные  и  очарованные,  не  отрывали   глаз   от   колоссального
богатства, зная, что все это принадлежит им.
     В одной части кладовой от пола до  самого  потолка  были  установлены
голубоватые  стальные  лотки  и  ящики,   наполненные   слитками   золота.
Объемистые пачки банкнот,  все  аккуратно  запечатанные,  были  сложены  в
упаковки по двести пачек в  каждой,  затем  в  тюки  по  сто  упаковок  и,
наконец, в огромные железобетонные клети, вмещавшие  двадцать  пять  тюков
каждая. Эти громадные ящики, упакованные деньгами, стояли один на другом и
заполняли все остальное пространство кладовой.
     -   После   Санта-Крус-2   звездолет   летит    на    Эмир-Бей-9    -
непривлекательную пограничную планету, с которой  военно-космический  флот
как раз и развозит деньги, но уже на  своих  собственных  кораблях.  Здесь
ценностей больше, чем тратится на Земле за целый год...
     - Ничего себе! - Рэмзи своим неожиданным криком перебил Рэндолфа.
     Ларсен стукнул Рэмзи по спине, чтобы тот не  вопил.  Хаффнер  схватил
руку Рэндолфа и начал качать ее то вверх, то вниз.  Некоторые  от  избытка
чувств стали прыгать и смеяться. Помещение кладовой наполнилось  смехом  и
шутками, у всех было радостное ощущение успеха. Кто-то из парней  запустил
руку в открытый ящик  и  начал  подбрасывать  деньги  вверх.  Извиваясь  и
сворачиваясь, они падали вниз, как опускающаяся с небес стая голубей.
     - Летят как возвращающаяся надежда, - сказал сам себе Хаулэнд.
     Рэндолф даже не пытался  утихомирить  разбушевавшуюся  компанию.  Его
маленькое лицо сияло, а по-лягушачьи выпуклые глаза светились счастьем.
     - Мы все сделали, - повторял он снова и снова.
     Через некоторое время Хаулэнду  все  же  удалось  вклиниться  в  этот
фейерверк веселья с отрезвляющим словом:
     - Мэллоу не может вести корабль в обратный путь. Кто же поведет?
     Шагнув вперед, откликнулся Кванг:
     - У вас, конечно, нет никакой уверенности, что мне можно  доверять  и
насколько. Но разрешите мне управлять кораблем.
     Смуглое улыбающееся лицо Чарли было спокойным  и  уверенным.  Рэндолф
ничего не сказал, но кивнул головой, как бы приняв решение. Рэмзи,  теребя
рукой свое ухо, отважился высказать свое мнение:
     - Всем понятно, проф, что, после того, как ваш собственный  племянник
повел себя таким образом, вы не захотите доверять никому. Но...
     - Но я должен кому-то доверять, не так  ли?  И  быть  уверенным,  что
деньги будут надежно доставлены и правильно использованы. Полковник!
     Тройсдорф с презрительным выражением на лице рассматривал неподвижных
людей с оружием. Оклик Рэндолфа прервал его занятие. Он подошел и спокойно
начал говорить:
     - Кванг и я можем доставить корабль назад в целости и сохранности.  А
если вы отправите с нами еще и Рэмзи,  то  будете  сверхзастрахованы.  Мне
никогда не был по душе молодой Мэллоу. Подумайте над тем, что за ним и его
друзьями надо будет следить в обратном полете на Землю.
     - Профессор и Питер не могут уехать, не могу и я, - сказал Хаффнер. -
Мы должны быть здесь, в рубке, на глазах у Варнера. Когда он  очнется,  то
первым делом заинтересуется, куда мы  вдруг  исчезли,  -  если  мы  сейчас
покинем звездолет.
     Потом Вилли медленно повернулся к Рэндолфу:
     - Я чувствую, что теперь можно доверять Рэмзи и всем остальным.  Если
они сделают какую-нибудь глупость, я уверен, они будут раскаиваться в этом
всю жизнь.
     - Здесь хватит денег, чтобы довести до конца необходимые эксперименты
и расплатиться сполна со всеми, кто помогал нам. Возможно,  еще  что-то  и
останется, тогда мы вернем лишнее, - Рэндолф игриво стукнул ногой один  из
ящиков с пятьюстами тысячами пачек.  -  Тебе  лучше  отправиться  с  ними,
Рэмзи. Может так случиться, что понадобится твоя помощь в  полете.  Стелла
сумеет себя защитить здесь без тебя.
     - Да, она сумеет, - нерешительно сказал Рэмзи. - Капитан...
     - Я думаю, теперь у вас со Стеллой все пойдет к лучшему, -  заговорил
Хаулэнд, вкладывая в свои слова  как  можно  больше  авторитетности.  -  В
сущности, она хорошая. Просто вам двоим было необходимо свежее дыхание.
     - И вот теперь вы получили его, -  добавил  Рэндолф  и  повернулся  к
команде. - Так. Давайте все это перемещать на наш корабль. Быстро!
     Перегрузка ящиков с ценностями заняла немало времени. Все  до  одного
принимали участие в работе, даже Стелла. Они нашли электрические  тележки,
которые очень помогли им, а в конце еще и рассмешили - тележка с последним
грузом, двигаясь к их маленькому кораблю, толкнула по пути пустую тележку,
и та отправилась в кладовую за очередной порцией денег, которых там уже не
было.  Потом  они  собрали  свои  так  и  не  пригодившиеся   инструменты,
предназначавшиеся для взлома, и перетащили на корабль. Мэллоу, Кейн, Бригс
и   несколько   других   буянов,    опрысканные    Хаулэндом    безвредной
дистиллированной водой,  были  перенесены  на  борт  улетавшего  на  Землю
корабля в той позе, в которой их "заморозили" вирусы.  Рэмзи  забрал  свои
вещи и попрощался со Стеллой. Когда они расставались, вокруг них никого не
было, и Питер Хаулэнд радовался за них.
     Тройсдорф завершал всю  операцию,  снова  надев  перчатки.  Галантный
полковник все проверил, окинул холодным, оценивающим взглядом опустошенную
кладовую, осмотрел замок и  с  немалыми  усилиями  захлопнул  тяжеловесную
дверь. Затем он повращал электронное  устройство  замка  -  и  светившаяся
желтая кнопка погасла.
     - Снова крепко закрыто, - сказал он с удовлетворением. - Пусть теперь
ваши грабители начинают взламывать дверь, желаю им большой удачи!
     Хаулэнд усмехнулся - полковник, оказывается, еще и юморист, ко  всему
прочему.
     На звездолете видели удалявшийся от них корабль в течение трех часов.
Оставшиеся на "Посейдоне" немного поспали по очереди, мужчины побрились  и
заняли места, в которых они были, когда  Стелла  подула  в  свой  свисток.
Теперь у нее был точно такой же серебряный  свисток,  но  с  обыкновенным,
безобидным звуком.
     -  Послушайте,  профессор,  -  сказал  Хаулэнд,  вернувшись  назад  в
безмолвную рубку из своей каюты. - Теперь, когда почти все улажено  -  вот
только  Ларсен  заканчивает  монтаж  магнитофонных  записей  в   вахтенном
журнале, - мне кажется, мы  должны  принять  меры  к  тому,  чтобы  помочь
настоящему экипажу овладеть "Посейдоном".
     - Что ты предлагаешь?
     - Надо смочить заряды в оружии грабителей и таким образом обезоружить
их.
     Рэндолф принял предложение Хаулэнда с энтузиазмом:
     - Хорошая идея, Питер!
     И все приступили к  практическому  воплощению  этой  идеи.  Все  было
выполнено аккуратно и методично, и теперь борцы за свободу держали в руках
оружие, которое способно будет сделать только один выстрел, а потом станет
бесполезным.
     Когда Хаулэнд шел из своей каюты в рубку, он по пути заглянул в  одну
из боковых комнат и увидел распростертое на полу тело  Азерстоуна.  Оружие
так и осталось при нем. Действуя под влиянием внезапного  порыва,  Хаулэнд
взял револьвер Азерстоуна и спрятал его в карман своих брюк. Карман  сразу
стал тяжелым, но наружу револьвер не выпячивался.
     - Что-то еще, Питер?
     - Да, - Хаулэнд даже облизнул губы.  -  Стелла  только  что  вытащила
выигравший билет. Я думаю, неплохо было бы сделать так, чтобы  этот  номер
оказался у одного из нас...
     - Блестящая мысль, Питер! - воскликнул Хаффнер.
     Но профессор Рэндолф  воспринял  очередную  идею  Питера  как  грубое
нарушение чужих прав. Он яростно набросился на своих коллег:
     - О чем вы оба думаете? Люди заплатили деньги,  чтобы  участвовать  в
лотерее. У всех должны быть одинаковые шансы.  Если  сделать  то,  что  вы
предлагаете, это будет бесчестно! Я просто удивляюсь...
     Хаулэнду стало стыдно за свое дурацкое предложение.
     - Вы говорили, что правительство занялось  созданием  супероружия  на
средства фонда Максвелла, что только совершенно  незначительная  сумма  из
него была отдана Элен, - Хаулэнд медленно произносил слова. -  Здорово!  У
меня нет уважения к таким властителям. Они все бесчестны и  продажны,  все
до единого. И я сожалею, что предложил подменить лотерейные билеты  -  это
был бы тоже бессовестный прием.
     Хаффнер где-то нашел бутылку. Нежно держа ее в  руках,  он  задумчиво
сказал:
     -  Люди  имеют  обыкновение  спрашивать  меня  о  таком  расплывчатом
понятии, как совесть. Я,  как  ученый,  считаю  разговор  на  данную  тему
беспредметным - вы не найдете совесть во вскрытом  человеческом  мозгу,  в
нем нет такой составной части.
     Он опрокинул бутылку и немного отпил. Шея его вдруг вытянулась, глаза
заблестели и испытующе уставились на лица Рэндолфа и Хаулэнда:
     - Здорово струхнули?
     - Был такой момент, Вилли, - улыбнулся  Рэндолф.  -  Поколотило  меня
основательно. Вы можете назвать то, что мы делаем - что мы уже сделали,  о
боже! - вы можете сказать, что  это  преступление.  Но  деньги  пойдут  на
высокие цели. Весь наш спектакль, возможно, был не очень красивым,  но  он
был праведным. Я уверен, что мы с  помощью  этих  денег  принесем  большую
пользу людям. Даже если с тобой не  соглашаются  и  спорят,  надо  идти  к
поставленной цели, не обращая внимания ни на что. Мы должны твердо  стоять
на своем и думать о работе.
     - Думать о работе, - повторил Хаулэнд.
     - Я буду продолжать жить так  же,  как  жил  до  сих  пор,  -  заявил
Рэндолф. - И не  позволю  себе  никакой  роскоши,  никаких  расточительных
увеселений. Я  микробиолог,  и  у  меня  есть  работа,  которую  я  должен
завершить. Ценности, взятые нами насильно, принадлежат нам по праву. Иначе
они были бы использованы  продажным  правительством  на  дальнейшую  гонку
вооружений. Можно считать, что мы все же получили фонд  Максвелла,  но  не
совсем каноническим путем.
     - Черт бы побрал этого Максвелла  и  его  фонд,  -  беззлобно  сказал
Хаффнер.
     - Все в порядке, джентсы? - подошедший к  ученым  Ларсен  был  весел,
энергичен и подвижен, несмотря на то,  что  почти  не  спал.  -  Мне  пора
возвращаться на место. Стелла обрадуется, увидев меня.
     -  Прекрасно.  Спасибо,  Ларсен,  -  сказал  Рэндолф  и  доверительно
улыбнулся.
     - Да, и не мучайте  вы  свои  бедные  головы.  Я  немного  знаю,  что
творится в правительственных кругах. Ужас! Давно  пора  дать  им  хорошего
пинка под зад. Теперь они, может быть, подумают,  прежде  чем  бросать  на
ветер деньги налогоплательщиков, которым приходится так тяжело работать.
     - Будем надеяться, - вежливо сказал Рэндолф.
     И  Сэмми  Ларсен  ушел.  В  рубке  теперь  было  только  трое  людей,
находившихся в полном здравии и сознании. Они сверили свои часы, посмотрев
на большой, главный  часовой  циферблат,  висевший  на  стене.  Оставалось
пятнадцать минут.
     - В целом операция прошла превосходно, - Рэндолф как бы подвел  итог.
- Если не вспоминать моего племянника.  У  меня  есть  что  сказать  этому
молодому человеку, когда мы встретимся с ним в следующий раз.
     Хаулэнд думал об Элен Чейз. Хаффнер сделал еще один глоток из бутылки
и остановился, хотя опустошил он ее только наполовину.
     Пять минут.
     - Так, хорошо, - профессор стал точно на то же место и принял  ту  же
позу, в которой был ровно сутки назад. - Занимайте свои позиции.
     Хаулэнд осторожно, с нежностью обвил своей рукой талию Элен. Все трое
стояли спокойно и ждали, каждый думал о своем.
     Часы показали двадцать один час, четыре с половиной...
     Из динамика зазвучал веселый голос Стеллы,  медоточиво  произносившей
фразы, которым научил ее Рэндолф:
     - Итак, внимание - вот он! И проснитесь, наконец, все там на галерке!
     По парадному холлу звездолета пробежал смех - немного странный  смех.
Все,  конечно,  опять  смотрели  на  Стеллу,  но,  возможно,  некоторые  с
недоумением обнаружили, что у них занемели руки или ноги, другие заметили,
что в их стаканах слегка выдохлось спиртное,  третьи  -  что  их  сигареты
выглядели чуть-чуть иначе. Однако, как бы то ни  было,  все  наблюдали  за
незнакомой миссис Рэмзи, не спуская с нее глаз. А она снова  стояла  перед
ними с серебряным свистком и счастливым желтым  билетом  -  со  счастливым
желтым билетом... Билет просто завораживал людей...
     Стало живым полное тревоги и страха лицо Варнера, который  так  и  не
освободился от приставленного к спине оружия. Марко очень сильно радовался
сладостному мигу победы. А его гвардейцы начали понемногу  переминаться  -
возможно, чтобы размять онемевшие мускулы.
     Хаулэнд почувствовал, как под его рукой зашевелилось тело Элен, когда
она слегка повернулась и посмотрела на него...
     - Выигрыш выпал на билет под номером 787!
     Дикие вопли, свист, крики разочарования - все слилось в  один  долгий
пронзительный гул, громыхавший из  динамиков  и  звонко  отскакивавший  от
металлических стен рубки.
     - Этот номер 787 ничего нам  не  говорит,  кроме  того,  что  выиграл
кто-то другой! - Вилли Хаффнер бросил свой скомканный билет на  пол.  -  А
мог бы выиграть  один  из  нас.  -  Он  сердито  посмотрел  на  профессора
Рэндолфа.
     Рэндолф засмеялся:
     - В жизни есть куда более интересные вещи, чем обыкновенный выигрыш в
азартной игре, мой дорогой Вилли...
     - Да, действительно, есть, - подтвердил Марко и отвернулся от ученых.
- И сложены они в кладовой неподалеку отсюда.
     Потом он громко спросил часового, стоявшего у двери:
     - Как там дела, Элвин? Продвигаются?
     - Медленно, командир. Но они сейчас  стараются  изо  всех  сил.  Была
непредвиденная задержка из-за того, что по какой-то причине вышли из строя
кислородные горелки.
     - Хорошо, пусть поторапливаются. Скоро появится наш корабль.
     Рэндолф, Хаулэнд и Хаффнер обменялись взглядами.  Они  уже  почти  не
испытывали напряженного состояния. Хаулэнда все больше и больше охватывали
нежные чувства к Элен. А она стояла, прижавшись к нему, и  от  волнения  и
тревоги за последующие  события,  которые  для  нее  были  непредсказуемы,
иногда вздрагивала.
     Питеру хотелось, рассказав все подробно,  успокоить  ее,  но  он  мог
сказать только несколько фраз:
     - Держись, Элен. Скоро все будет в порядке. Ничего плохого с тобой не
случится. Положись на меня.
     В ответ она сжала его руку.
     Дальше события развивались, как по заранее написанному сценарию.
     Ларсен нашел способ предупредить об опасности капитана, не вызвав при
этом никакой паники среди пассажиров. Поднимая тревогу, Ларсен ни слова не
говорил  об  аресте  Варнером  троих  ученых.  В   первых   рядах   быстро
сформированного спасательного отряда, двинувшегося в  служебные  помещения
звездолета, шел Сэмми.
     Схватка с грабителями была ожесточенной, но никто  не  погиб,  и  все
кончилось очень  быстро.  Хаулэнд,  защищая  Элен  и  себя,  вынужден  был
стрелять и ранил двух пиратов, что совершенно  не  обрадовало  его.  Когда
капитан и Варнер, такой строгий человек, благодарили  Питера,  он  не  мог
оторвать глаз от Марко.  Командир  борцов  за  свободу  стоял  у  стены  с
поднятыми над головой руками. Поразили Хаулэнда и навсегда отпечатались  в
его сознании глаза Марко, которые были воплощением  непокоренного  духа  и
обещали возмездие своим врагам.
     Но долго выдержать этот взгляд Хаулэнд не мог и отвернулся.
     - Мы вынуждены были применить силу, - сказал  он  капитану.  -  Чтобы
спасти женщин. Но тем не менее надо  относиться  с  уважением  к  людям  с
нарукавными повязками - в конце концов, они твердо верят в правоту  своего
дела.
     Сам  же  Питер  Хаулэнд  за  время,   проведенное   на   "Посейдоне",
распрощался со многими своими идеалами, в которые когда-то свято верил.
     Но зато теперь у него была Элен Чейз.



                                    13

     - Самая замечательная партия, мой дорогой Питер, - Рэндолф смотрел на
своего главного ассистента с сияющей улыбкой.
     Они находились во вновь созданной прекрасной лаборатории с богатейшим
оборудованием. Вся эта красота  и  изобилие  были  результатом  длительной
напряженной работы, детально продуманного и со вкусом воплощенного дизайна
и, конечно же, наличия большого количества денег.
     Старый Гусман выглянул из-за своего стеллажа -  его  некрасивое  лицо
светилось от счастья:
     - Я поддерживаю профессора, Питер. Мы так долго бились, чтобы вывести
именно такую культуру. Ты получил ее сегодня?
     - Да, - кивнул Хаулэнд.
     Восторженное настроение владевшее всеми, с не меньшей силой кипело  и
в нем, но у него была еще одна причина для восторга - Элен Чейз.
     - Я думаю, - продолжал Питер, - подходящей  зоной  для  посева  будет
район 73. Там есть речка, богатая минералами, а низкое  илистое  побережье
моря все  время  подвергается  приливам  и  отливам.  Мы  должны  получить
положительные результаты в течение десяти дней.
     - Десять дней, - восхищенно вздохнул Рэндолф. -  Десять  дней,  чтобы
возникла жизнь. Для этого потребовались миллионы лет на Земле. А где тогда
была наша повивальная бабка?
     - Жизнь в те древние времена зарождалась и умирала, и это повторялось
снова и снова,  -  сказал  Гусман,  улыбнувшись  своему  второму  имени  -
повивальная бабка. - Так происходит и с нашими созданиями. Но каждый  раз,
когда мы будем получать новую, более совершенную культуру, мы будем делать
маленький шаг к победе над смертью.
     - Условия здесь, на Поучалин-9,  идеальны,  -  говоря  так,  Рэндолф,
однако, не повернулся, чтобы посмотреть  в  окна,  потому  что  пейзаж  за
окнами был мертв.
     Первые выращенные ими простейшие  организмы  погибли.  Это  произошло
двенадцать  месяцев  назад.   Теперь   посланцы   Земли   принимали,   как
неизбежность, темное, покрытое  тучами  небо,  жутко  мерцавшие  молнии  и
обрушивавшиеся на их дома порывы ураганного ветра. Хотя солнце иногда  все
же пробивалось сквозь низкие тучи и освещало ландшафт, все равно из головы
не выходила мысль о  том,  что  это  место  мертвое.  В  воздухе  не  было
кислорода, в почве - гумуса, не было  ни  одного  вируса  или  бактерии  в
атмосфере и на земле - одним словом, совершенно мертвый мир. Но  мир  этот
еще никогда и не жил, поэтому был полон обещаний.
     В лабораторию вошел Колин Рэмзи:
     - Все почти готово, Питер. А ты?
     Рэмзи  теперь  был  совсем  другим  человеком.  Походка   его   стала
уверенной, лицо отражало цветущее здоровье, он весь светился  от  сознания
того, что ему так крупно повезло в жизни. Поистине, ограбление "Посейдона"
создало жизнь для Колина Рэмзи.
     - Благодарю, Колин. Как там сегодня погодные условия для полетов?
     -  Плохие,  как  всегда.  Но  не  так,  чтоб  уж  совсем  никудышные.
Дезактивационная  группа  заканчивает  санитарную  очистку  флайера.  Меня
просто в дрожь бросает, когда подумаю, что скажет проф, если мы захватим с
собой всего лишь одного маленького земного вируса!
     Рэндолф сердито посмотрел на него:
     - Я тебя выброшу вместе с ним, Колин, мой мальчик, да еще без штанов!
     Они все были здесь, на Поучалин-9. Все, кроме Теренса  Мэллоу,  Барни
Кейна, Даффи Бригса и их друзей. С ними полностью расплатились  -  Рэндолф
решил, что это справедливо. Мэллоу говорил в свое оправдание то, что можно
было ожидать:
     - Не могу понять, что на меня нашло, дядя.
     И еще:
     - Ужасно сожалею, дядя. Ты можешь меня простить?
     А насчет убийства Киркупа Теренс сказал:
     - Поверь мне, я не имею ничего  общего  со  смертью  Киркупа-Пальцев.
Скорее всего, он был убит в грязной драке одним из своих дружков.
     Извинения Мэллоу вызывали у Хаулэнда отвращение,  но  самым  разумным
было ничего не  предпринимать  и  не  выяснять.  Бедный  старый  профессор
достаточно настрадался только  из-за  того,  что  имел  несчастье  быть  в
родстве с Теренсом; Галактика не стала бы  оплакивать  смерть  Киркупа;  а
любые дальнейшие расследования могли  привести  людей,  подобных  Варнеру,
прямо на Поучалин-9 и тем самым раскрыть тайну загадочного происшествия на
"Посейдоне", которое всех потрясло.
     Грабители так и не успели пробиться в кладовую за ценностями до того,
как Ларсен привел капитана и его экипаж, чтобы  силой  взять  звездолет  в
свои руки. Однако деньги из кладовой исчезли. Но было совершенно очевидно,
что трое мужчин  и  женщина,  арестованные  Варнером,  не  имели  никакого
отношения к пропаже  денег.  Лучшего  алиби  для  полиции  нельзя  было  и
придумать.
     Были найдены следы от тяжело груженных электрических тележек на  полу
стыковочного тамбура. Да и деньги все же, как ни  говори,  испарились.  Но
как это произошло и кто их взял, - осталось тайной.
     Хаулэнд высаживался со всеми остальными на Гагарин-3 и помог в хитром
мероприятии, целью  которого  было  скрыть  исчезновение  Колина  Рэмзи  с
"Посейдона". Роль, охотно сыгранная Стеллой,  была  нетрудной,  а  двойная
игра Сэмми Ларсена на таможне прошла успешно. Благодаря  им,  конспираторы
прекрасно справились с еще  одной  задачей.  Стелла,  как  и  Колин,  тоже
изменилась. Когда они все снова собрались на Земле и начали старательно  и
аккуратно упаковывать  оборудование,  которое  к  тому  времени  уже  было
изготовлено на различных фабриках,  заводах  и  в  мастерских,  -  Рэндолф
заказал все необходимое для работы на  Поучалин-9  задолго  до  того,  как
должен был получить фонд Максвелла,  -  все  заметили,  что  Стелла  стала
относиться к своему мужу нежно и заботливо, как и подобает любящей жене.
     Группа  ученых,  располагая   целой   командой   бывших   космических
военнослужащих, получила весьма существенную помощь, и  все  работы  перед
отплытием на Поучалин-9 были сделаны быстро  и  качественно.  Хаулэнд  про
себя думал над тем, что вряд ли кто-то из их помощников согласится жить на
такой планете, как Поучалин-9. Но все произошло  совершенно  по-другому  -
они все выразили горячее и трогательное желание участвовать  в  интересной
работе вместе с учеными.
     Полковник   Эрвин   Тройсдорф   выполнял    обязанности    начальника
контрразведки, то есть был в своей родной стихии. Он получил ответственное
задание - охранять планету от проникновения  на  нее  любой  формы  жизни,
другими словами, ограждать  ее  от  всех  внешних  врагов,  которые  могли
испортить эксперимент. Это не касалось, конечно,  тех  бактерий,  которые,
наконец, были получены  учеными  в  лаборатории  после  долгого,  упорного
труда. Выращенные  на  Поучалин-9  организмы  были  "своими",  и,  значит,
Тройсдорф должен был беспрепятственно пропустить  их  в  экспериментальную
зону.
     Когда Чарльз Сергеевич Кванг не  был  занят  полетами  в  космическом
корабле, доставлявшем продукты питания, он помогал  Сэмми  Ларсену  в  его
многочисленных электронных затеях и делах, превративших заселенную  людьми
территорию на Поучалин-9 во второй рай.  Постепенно  космические  новоселы
наладили  полноценную  и  интересную  жизнь.  И   все   чувствовали,   что
занимаются, наконец, работой, которой стоит заниматься.
     Руководил погрузкой старый Гусман. Рабочие ловко задвигали большие по
площади, но мелкие в глубину лотки  в  стеллажи,  закрепленные  в  стенках
кабины флайера. Рэмзи, застегивая на ходу молнию своего  летного  костюма,
вошел в  ангар.  Несмотря  на  присущее  Хаулэнду  спокойствие  ученого  и
стремление подавлять в себе излишнюю эмоциональность,  когда  речь  шла  о
научной работе, он немного нервничал, но вскоре смог справиться со  своими
волнениями и тревогой. Хаулэнд  знал,  что  новая  партия  самая  удачная.
Теперь ему важно было увидеть, что  искусственно  созданные  живые  клетки
растут и размножаются, хотя всей  научной  группе  было  известно:  и  эти
клетки погибнут, должны погибнуть через какое-то время. Но как  долго  они
проживут? Когда наступит их конец? Можно ли продлить их жизнь?  Ответы  на
эти вопросы  внесли  бы  существенный  вклад  в  теорию  сотворения  жизни
Рэндолфа.
     - Все погружено, Питер, - довольно улыбался Гусман. - Счастливо!
     - Спасибо, Гус. Готов, Колин?
     Рэмзи кивнул. Они вошли в корабль, и обзорный фонарь  над  кабиной  с
лязгом закрылся. Дезактиваторы в масках, со всеми своими  принадлежностями
и профессиональными атрибутами снова взялись за  обеззараживание  флайера.
Вся площадь ангара и сам  корабль  уже  были  асептически  обработаны,  но
опасность заражения стерильной Поучалин-9 была в самих людях - при простом
человеческом выдохе в воздухе могли появиться земные микробы.
     Рэмзи превосходно знал свое дело. Флайер плавно поднялся,  устремился
вверх и, пройдя через три воздушные пробки, набрал нужную высоту.
     - Очень длинная зона облаков, наверное, тысячи три, Питер. Но впереди
чистое пространство. Видишь, пробиваются лучи солнца.
     Хаулэнд  посмотрел  через   прозрачный   фонарь   корабля.   Зрелище,
действительно,  было  впечатляющим  -  они  попали  в  совершенно   дикую,
необузданную стихию, полную суровой красоты. Но постепенно облака  впереди
становились реже и светлее и, наконец, превратились  в  отдельные  клочья,
гонимые ветром. Под их флайером теперь простиралась земля, ярко освещенная
золотистыми потоками  солнца.  Первым,  что  бросалось  в  глаза,  -  были
зубчатые голубовато-серые волны голых холмов, переходивших в остроконечные
горы. Безжизненные и, по всей видимости, еще совсем  молодые  горные  цепи
были высокими и крепкими, без единого следа эрозии, хотя и ветер  рвал  их
своими когтями, и дождь хлестал без всякой жалости. Это  был  первозданный
рельеф первозданного мира!
     - А вот и море.
     Хаулэнд посмотрел в направлении, указанном Рэмзи, и увидел  пепельное
море, угрюмое и волнующееся, покрытое барашками белой пены. Море трудилось
без устали, то посылая волны вперед,  то  откатывая  их  назад  с  берега,
который Питер выбрал для своего экспериментального полигона.
     - Впечатление очень неприятное, Колин. Надо бы связаться  с  базой  и
сообщить им, что мы еще находимся в воздухе.
     - Хорошо, - Рэмзи вызвал  базу,  уверенный,  что  тотчас  же  услышит
Ларсена, который всегда нес дежурство по связи во время проведения крупных
операций.
     - Не отвечает, - сказал Рэмзи. -  Странно.  Привет,  Сэмми.  Ты  меня
слышишь?
     Никакого ответа,  только  атмосферные  помехи,  все  время  терзающие
коммуникационные линии по всей Галактике.
     - Выходи на связь, Сэмми. Сэмми, ты меня слышишь?
     - Надеюсь, хорошо настроили приборы перед тем, как нам улетать?
     Рэмзи уверенно ответил:
     - Конечно. Я сделал это сам. Ага, теперь прорезался. Сэмми, где  тебя
носило?
     Послышался веселый голос Ларсена:
     - Извини  за  задержку,  Колин.  Мне  необходимо  было  поговорить  с
Чарли...
     - Чарли?! Но он должен был появиться с продовольствием  только  через
неделю.
     - Так мы думали. А он сейчас на  орбите,  и  мы  переговорили  с  ним
насчет  порядка  захода  на  посадку.  Ты  же  знаешь,  как  требовательно
относится проф к каждому, кто прибывает на Поучалин-9.
     - Да, еще бы мне не знать, - засмеялся Рэмзи. - Бедный Чарли!  Но  он
лучше всех подходит для этой работы.
     Сознание того, что их  продовольственный  корабль,  ведомый  Квангом,
плывет с Земли и просит разрешения на посадку  на  Поучалин-9,  вызвало  у
Хаулэнда приятное  чувство  единения  с  Галактикой  -  значит,  пуповина,
соединявшая их  с  Землей,  не  отрезана.  Он  снова  сконцентрировал  все
внимание на море, расстилавшемся впереди, как  громадный  серый  ковер,  и
почувствовал, что флайер плавно изменил курс.
     - Мы вернемся назад как раз вовремя, - сказал Рэмзи.
     Он загадывал наперед в мыслях,  а  руками  делал  все,  чтобы  удачно
посадить корабль. Волновало это и Хаулэнда  -  авария  могла  бы  принести
непоправимое несчастье. Когда флайер коснулся черной и скользкой грязи  на
берегу и двигатели остановились, оба мужчины с облегчением вздохнули.
     Работа шла хорошо. Лотки с микроорганизмами были помещены в отдельный
отсек корабля. Дверь отсека плотно закрыли. Затем через щели  этого  блока
пластмассовые  лотки   в   последний   раз   простерилизовали,   и   дверь
автоматически открылась. Выдвинулись руки робота и начали  вынимать  лотки
по  одному,  неся  каждый  из  них  так  умело  и  бережно,  как  разносят
нагруженные блюдами с едой подносы красивые и ловкие  официанты-полуроботы
в шикарных ресторанах. Автоматические руки опускали лоток точно в то место
на илистом берегу, которое указывал Питер, открывали  крышку  и  аккуратно
перекладывали бактерии в их жилище.
     Работа была несложной, все можно было  сделать  за  час.  Но  Хаулэнд
трудился так вдохновенно, тщательно и пунктуально, что  прошло  три  часа,
когда, наконец, он закончил операцию и повернулся к Рэмзи:
     - Порядок, Колин. Дальше командуешь ты. Домой, Иаков - сын Исаака!
     Уже в воздухе Хаулэнд  посмотрел  назад.  Их  живые  микроскопические
создания лежат сейчас на первобытном илистом берегу,  получив  задание  от
человека. Но выполнение задания зависит не только от них, справиться с ним
микроорганизмы могут только с помощью питательных солей, солнечного  света
и природных химических веществ. Питер знал, что  с  этой  минуты  подобные
мысли не оставят его в покое.
     Рэмзи неожиданно сказал:
     - Ты знаешь, Питер, я слегка разочаровался,  познакомившись  с  вами,
учеными парнями. Мне рассказали, что вы  работаете  над  созданием  жизни.
Поэтому  я  ожидал  увидеть  огромный  резервуар  с  трубами   и   разными
интересными приборами, массу потрясающего оборудования... А потом, в  один
прекрасный день, думал, что увижу, как из воды появляется...
     -  Прелестная  девушка  с  длинными  белокурыми  волосами,  идеальной
фигурой и бессмысленными глазами, с мозгом новорожденного ребенка? Вот уж,
действительно, Колин, - это можно назвать научной аферой!
     - Я понимаю, старина. На самом деле я думаю своей глупой башкой,  что
вся ваша работа впечатляет больше, чем твоя блондинка. Ее  ведь,  в  конце
концов, нетрудно сделать и потом  обучить.  Не  в  том  проблема  создания
жизни. Я прекрасно знаю, что вы первые ученые, которые поставили себе цель
- создать жизнь, и творите ее,  используя  великие  законы  природы.  Даже
мудрее...
     - За месяц мы делаем то, на что природе понадобились миллионы лет, но
при этом  мы  повторяем  ее  приемы.  Эту  блондинку  природа  считала  бы
незаконнорожденной, а наука  может  пойти  против  природы  только  в  том
случае, если действия науки направлены во благо бессмертной душе человека.
Но в основном мы стараемся идти в ногу со старой леди.
     - Понятно, - сказал Рэмзи. - Вот мы почти и дома. А Чарли уже сел.
     - Я не слышал, как он приземлялся.
     - Проворный парень,  наш  Чарли  Кванг.  О,  хорошо,  дали  сигнал  к
посадке. Иду на снижение!
     Флайер сделал  еще  один  круг  в  воздухе,  пошел  вниз  и  совершил
безупречную посадку в ангаре, скользящая тройная  крыша  которого  тут  же
закрылась.
     Первым, кого встретил Хаулэнд, выйдя из корабля и  немного  зайдя  за
него, был Теренс Мэллоу.
     Мэллоу сразу же заговорил:
     - Наконец, я вижу человека, которого жду с нетерпением.  Шагай  сюда,
Хаулэнд. И никаких глупостей.
     Хаулэнд не сопротивлялся, так как Мэллоу, конечно же,  был  вооружен.
Какая нелепость, подумал Питер, -  этот  дурак  может  сейчас  убить  его,
Хаулэнда.  Убить  как  раз  в  тот  момент,  когда  он,   Питер   Хаулэнд,
наслаждается работой и жизнью, когда начали сбываться все мечты.
     Хаулэнд присоединился к остальным - а это были Кванг, Рэмзи, Ларсен и
Рэндолф - и все они пошли к служебному зданию. Мэллоу, Кейн,  Бригс  и  их
прихвостни следовали за ними с оружием наготове.
     Кванг обратился к Рэндолфу:
     - Я очень сожалею, проф. Мэллоу неожиданно напал на  меня,  когда  мы
грузились, и заставил немедленно  лететь  прямо  сюда.  Я  ничего  не  мог
сделать - его приятели неотступно следили за каждым шагом...
     - Между прочим, Чарли, мой дорогой друг-перебежчик, я не  забыл,  как
ты насолил мне тогда на "Посейдоне", - угрожающе напомнил Мэллоу Квангу. -
А вообще я приехал за деньгами - их еще очень много, я знаю. Вы не вернули
деньги назад, как говорили. Считаете меня дураком?
     - Мы вернем, Теренс, -  сказал  Рэндолф.  -  Сейчас  проходят  выборы
правительства на Земле. Ты, возможно, слышал об этом. Мы намерены  вернуть
оставшиеся деньги назад, когда к власти придет новое правительство.  И  не
раньше.
     - Вот именно. Но и не позже! Потому что я заберу все, что осталось.
     Хаулэнда охватило полное отчаяние. Он вдруг понял, что ему совершенно
безразличны эти проклятые деньги и все, что  с  ними  случится.  Он  хочет
жить. Он хочет жить, чтобы жениться  на  Элен  и  иметь  детей,  чтобы  со
временем стать степенным отцом семейства, ну, и, конечно, великим  ученым.
Но ничего этого не будет, потому что Мэллоу намерен убить его.
     - Вы заметили, как повторяется история? - спросил  ехидно  Мэллоу.  -
Сейчас такая же ситуация, как на  борту  "Посейдона".  Только  теперь  нет
свистка, чтобы вызвать ваших звуковых вирусов и заставить их работать.  На
этот раз, Хаулэнд, тебе не спастись!
     - Нет, - уныло сказал Питер.
     Неожиданно из  радиокомнаты  послышались  сигналы  вызова,  и  Мэллоу
сделал резкое движение головой:
     - Фу, черт, какой там дьявол...
     - Лучше ответить, - предложил Ларсен. Выражение его лица было  крайне
напряженным. - А то заподозрят, что здесь что-то случилось...
     - Ладно. Но без трюков.
     Ларсен сел за пульт:
     - Говорите, пожалуйста.
     - Вызываем научную базу на Поучалин-9. Разрешите посадку. Мы знаем  о
том, что должны пройти через дезинфекционную процедуру и готовы все  точно
выполнить.
     - Кто на связи?
     - Говорит Дудли Харкурт...
     - Дудли! - воскликнул стоявший рядом с микрофоном Рэндолф. -  Как  вы
здесь оказались, вице-президент?
     - Приветствую,  Чезлин!  Мы  прибыли  посмотреть,  как  поживает  наш
замечательный ученый. Готовьтесь. Мы приземляемся.
     - Не возражаю, - Мэллоу говорил  со  злобой,  но  спокойно.  -  Пусть
приземляются. Они не имеют представления, куда  попадут.  Их  ждет  та  же
участь, что и вас.
     К чести Рэндолфа, он сделал попытку предупредить Харкурта, но  первые
же  слова  предостережения  профессора  были  грубо   прерваны   громадной
костлявой лапой Барни Кейна. Мэллоу держал под прицелом всех остальных:
     - Еще кто-нибудь выкинет что-то подобное, и...
     Он мог не затруднять себя подбором слов для концовки...
     - Почему ты снова ворвался в нашу жизнь,  как  злой  дух?  -  крикнул
Рэмзи. Его загорелое лицо покрылось бледными пятнами. - Мы прекрасно здесь
устроились и хорошо жили и работали.
     Мэллоу сильно похудел за год, в течение которого Хаулэнд не виделся с
ним. Выражение лица Теренса, его глаза и  фигура,  нездоровый  румянец  на
щеках, все его лихорадочное поведение говорили о  том,  что  этот  человек
чахнет  от  изнурительной  болезни  -  какого-то  воспаления   или   рака,
съедающего его изнутри и неумолимо ведущего к  смертельному  концу.  Когда
иссякнут последние жизненные ресурсы его организма, способные  бороться  с
болезнью, он умрет. Но задолго до того,  как  не  станет  Теренса  Мэллоу,
будет убит им Питер Хаулэнд.
     Все  забурлило  в  тихих  научных  лабораториях  и  во  всех   других
сооружениях. Мэллоу и его люди хотели только одного -  заполучить  остаток
денег, изъятых с "Посейдона". Найти ценности  здесь,  в  комнатах  научной
экспедиции, не составляло большого труда. А замурованный в  стене  сейф  в
рабочем кабинете Рэндолфа - смехотворное препятствие для Бригса  и  Кейна.
Подобно ищейкам, вооруженные налетчики во  главе  с  Мэллоу  двигались  по
коридорам и комнатам и гнали перед собой безоружных людей, как  стадо  коз
или овец.
     - Так, Хаулэнд и Хаффнер, вы будете сопровождать  нас.  А  ты,  дядя,
любезно указывать дорогу.
     Мэллоу так уверенно себя чувствовал, что  даже  спрятал  оружие,  тем
самым перекладывая на плечи своих сообщников всю грубую работу.
     - В твои личные комнаты, пожалуйста, дядя. Я уверен, деньги там.
     И они повиновались - у них не было выбора.
     Болезненное ощущение безнадежности терзало душу Хаулэнда. Он услышал,
как с пронзительным завыванием пошел  на  посадку  космический  корабль  с
Дудли Харкуртом, а  потом  почувствовал  небольшую  вибрацию  пола,  когда
лайнер сел, и подумал, что, как только прибывшие академики  выйдут,  тупые
гангстеры применят силу и к ним - и увеличится число перепуганных и сбитых
с толку пленников, которых будут держать под надзором молодчики Мэллоу.
     Странно, но ставший таким привычным за этот год офис - с висевшими на
стенах картами, с большим письменным столом и уложенным подушками  креслом
Рэндолфа, обставленный шкафами, - показался Хаулэнду чужим,  незнакомым  и
даже враждебным. Мэллоу сразу же увидел сейф. На его  изнуренном  болезнью
лице появилась довольная улыбка.
     - Очень удобный сейф, да, дядя? Открывай его - быстро!
     Рэндолфу ничего не оставалось делать, как подчиняться.  Он  чуть-чуть
наклонился над  секретным  замком  и  начал  вращать  циферблат.  Выглядел
профессор жалким, старым и слабым. Задержав руку на  последней  цифре,  он
взглянул на Мэллоу:
     - Что тебя так долго держало, Теренс? Почему ты не явился за деньгами
раньше?
     - Надо было подготовиться.  Поэтому  вы  успели  потратить  все,  что
собирались потратить, намного раньше, чем я смог нагрянуть сюда. Да  и  не
имеет большого значения то, сколько осталось денег. Мне хватит.
     В кабинете появилось еще несколько человек. Хаулэнд чувствовал оружие
Бригса прямо на своей спине. Не выдержав,  он  отодвинулся  в  сторону,  и
Бригс не заметил этого - все его внимание было приковано к сейфу.  Рэндолф
провернул конечную цифру - и сейф распахнулся.
     В тот самый миг, когда широко открывшаяся дверь сейфа позволила  всем
увидеть  выстроенные  рядами  ящики  внутри,  напряженную  тишину  комнаты
нарушили раздавшиеся снаружи оружейные выстрелы.
     - Какой там дьявол стреляет?!  -  Мэллоу  и  теперь  не  достал  свое
оружие. Он жестко приказал Кейну: - Барни!  Пойди  и  разберись.  Двигайся
быстрее!
     Барни  Кейн  ринулся  через  настежь  открытую   дверь,   как   танк,
рванувшийся в бой. Выстрелов становилось все больше и больше.  Кейн  почти
сразу же вернулся, застав своих приятелей все еще в  той  же  зачарованной
позе.
     - Фараоны! Их очень много - они везде!
     Мэллоу грязно выругался. Потом наклонился над  Рэндолфом  и  выпустил
еще целый поток брани прямо в  ухо  этому  стойкому  маленькому  человеку.
Рэндолф выпрямился во весь  рост,  гордо  откинув  голову  назад,  выпучил
по-лягушачьи глаза и презрительно уставился на племянника.
     - Могу дать тебе единственный, добрый совет, Теренс, - уходи! Беги  и
постарайся  скрыться.  И  запомни,  с  этой  минуты  я  не   считаю   тебя
племянником,  ты  мне  больше  не  родственник.  Но  я  не  буду  пытаться
задерживать тебя и сдавать в руки полиции...
     Внутреннее чутье  подсказало  Хаулэнду,  какой  будет  следующий  шаг
Мэллоу.
     Питер опять почувствовал на своей спине дуло, приставленное  Бригсом,
и решил, что пора избавиться от него.  Он  плавно  отклонился  в  сторону,
повернулся и с размаху стукнул ребром ладони прямо по горлу  Бригса.  Удар
был такой сильный, что у Даффи  перехватило  дыхание  и  он  не  мог  даже
вскрикнуть. Затем  Хаулэнд  ударил  Бригса  в  живот  и  выхватил  у  него
револьвер. Рэмзи и Ларсен тоже быстро расправились со своими  караульными.
Головорезы  Мэллоу  бросились  в   коридор,   устроив   в   дверях   целое
столпотворение  -  каждый  старался  протиснуться  раньше  другого,  чтобы
спастись бегством. Они знали, что, если успеют добраться до своего корабля
- точнее, корабля Рэндолфа, - то у них будет надежда на спасение. Хаулэнду
было не до них, сейчас его беспокоил профессор. Маленький  Чезлин  Рэндолф
стоял на одном колене и правой рукой сжимал запястье  левой  руки.  Мэллоу
все-таки стрелял в старого, беззащитного человека.
     Несмотря на то, что Хаулэнд прекрасно знал, как бесчестен, коварен  и
опасен  Теренс  Мэллоу,  он  решился  на  поединок  с  бывшим  космическим
офицером. Хаулэнд выстрелил, но пуля пронеслась  мимо  головы  Мэллоу,  со
свистом влетела в сейф и там  благополучно  остановилась,  пробив  ящик  с
банкнотами. Лицо Мэллоу исказилось от ярости. Но он  не  стал  стрелять  в
ответ, а быстро подбежал к окну и с треском и грохотом вывалился  из  него
вместе со стеклами и рамой.
     Под окном кабинета Рэндолфа был разбит участок, с трудом  отвоеванный
людьми у неживой природы Поучалин-9 и превращенный в райский, почти земной
уголок, где с большой человеческой любовью  и  дотошностью  были  выращены
лужайки и газоны с цветами.  Эта  заботливо  выпестованная  растительность
могла сослужить хорошую службу отъявленному негодяю Мэллоу, прикрывая  его
на пути к космическому кораблю, способному спасти ему жизнь.
     Только Хаулэнд  приготовился  следовать  за  Мэллоу,  как  в  комнату
ворвались полицейские в серо-голубых формах, возглавляемые Тимом Варнером.
Он увидел Хаулэнда, широко улыбнулся понимающей улыбкой и сказал:
     - Все в порядке, Хаулэнд. Там довольно высоко...
     Возможно, если бы Варнер ничего не  говорил,  Питер  остановился  бы,
отказавшись  от  погони.  Но  произнесенные  Варнером  насмешливые   слова
всколыхнули в Хаулэнде неприязнь к этому человеку с такой силой,  с  какой
обрушивается гроза на Поучалин-9.
     И Хаулэнд выпрыгнул из окна, увлекая за собой остатки рамы и  стекол,
которые не захватил Мэллоу.
     Хаулэнд почувствовал, что он голоден, еще тогда, когда  они  с  Рэмзи
приземлились после рабочего полета к морю. Но сейчас Питер забыл о  голоде
- все его мысли, чувства и внутренняя энергия сконцентрировались на  одном
желании - найти Мэллоу, который сейчас  мчался  к  месту  стоянки  корабля
Кванга в ста футах отсюда.
     Хаулэнд не пытался стрелять наугад. Он бежал тяжело дыша.  Вслед  ему
из разбитого окна неслись какие-то  неразборчивые  крики  -  что-то  вроде
того, чтобы он ушел в сторону от линии огня. Но Питер проигнорировал  все,
что ему кричали, и продолжал бежать.
     Образ жизни ученых,  не  обременяющих  себя  физическими  нагрузками,
приводит к атрофии мышц, а привычка к разным бытовым удобствам разрушает в
современном человеке первобытные инстинкты предков.  Однако,  если  первая
половина этой мысли была очевидна для Питера, - продвигался он  с  большим
трудом, - то вторая показалась ему не такой  бесспорной  в  отношении  его
самого; во всяком случае,  сейчас,  когда  он  гнался  за  Мэллоу,  в  нем
проснулось просто животное чувство злобы и гнева к Теренсу.  Этот  человек
начал причинять Хаулэнду боль и зло, как только вошел в его жизнь,  причем
влез даже в отношения Питера с Элен. Хаулэнд решил быть беспощадным, когда
настигнет Мэллоу, хотя знал, что племянник  Рэндолфа  испытывает  к  нему,
Питеру Хаулэнду, такие же свирепые чувства.
     Вскоре Хаулэнд увидел Мэллоу у боковой двери, ведущей в ангар. Теренс
вбежал в дверь и помчался так быстро, что еле успел  затормозиться,  когда
за поворотом заметил полицейский пост. В этот момент Хаулэнд навалился  на
него, и оба оказались на полу. В гулкой тишине  ангара  начали  отдаваться
эхом удары ногами и учащенное дыхание двух сцепившихся в драке мужчин.
     Мэллоу, упираясь о  металлический  бок  флайера,  повернулся  к  лицу
своего преследователя и достал револьвер. Питеру удалось освободить  руки,
которые, как орлиные когти, вцепились в Мэллоу с таким  неистовством,  что
тот был вынужден отбросить оружие.  Но  тут  же  Хаулэнд  отпрянул  назад,
получив сильный удар кулаком в челюсть и услышав, как Мэллоу промычал:
     - Мне надо было догадаться, что ты увяжешься за мной.
     И снова он ударил Хаулэнда, на  этот  раз  в  грудь.  Шатаясь,  Питер
выпрямился, но сил хватило только на то,  чтобы  увернуться  в  сторону  и
избежать следующего удара.
     Однако он не имеет права поддаться этому подонку - и  Хаулэнд  заехал
кулаком прямо ему в лицо. Питер  сразу  почувствовал,  как  что-то  липкое
покрыло руку, мелькнула мысль - его кровь или Мэллоу? Ощутив страшную боль
от чего-то тяжелого, ударившего ему в голень, Хаулэнд в очередном приступе
бешенства одной рукой схватил Мэллоу за чуб и зажал его мертвой хваткой, а
другой поймал руку Мэллоу и, вспомнив  прием,  знакомый  с  юности,  резко
крутнул ее. Послышался треск  сломанной  кости,  и  Мэллоу  завизжал,  как
свинья. Хаулэнд выдержал еще один дикий удар Мэллоу и, почти  повиснув  на
нем и не отпуская его волосы, продолжал  колотить  и  колотить  его  своей
свободной рукой.
     Громкие   вопли   Мэллоу,   многократно   повторяемые    ангаром    с
металлическими стенами, кошмарно звенели в ушах Питера. Кулак,  избивавший
Мэллоу, скоро почти онемел, но Хаулэнд продолжал разить  негодяя,  который
крутился и извивался, не в силах уже ничего сделать из-за поломанной руки.
А вскоре Теренс Мэллоу совсем перестал сопротивляться.
     Только  когда  Варнер  разжал  крепко  вцепившиеся  в  Мэллоу  пальцы
Хаулэнда и оттащил ученого с бывшего  космического  офицера,  до  Хаулэнда
дошло, что Мэллоу без сознания.
     - Унесите Мэллоу и присмотрите за ним, - коротко приказал  Варнер.  -
Как самочувствие, Хаулэнд?
     - Восхитительно...
     - Да, такого поворота можно было ожидать. А  я  еще  думал,  что  вы,
ученые парни, обладаете только умными мозгами и лишены всяких человеческих
чувств. Пошли! Доктор заштопает твои раны и проверит, целы ли кости. Потом
мы вольем в тебя двойное виски.
     - А после этого?
     - А после этого вы все узнаете, почему мы здесь.
     Вернувшись в кабинет Рэндолфа, Хаулэнд только  теперь  прислушался  к
себе. Он чувствовал, как у него ноет, печет  и  болит  все  тело.  Но  все
плохое должно проходить, скоро пройдет и это,  а  доктор  и  спиртное  уже
принесли облегчение. Питер вспомнил Мэллоу - и виски еще сильнее  заиграло
в теле.
     Подошел Чарли Кванг и сказал:
     - Тут есть тебе письмо, Питер. Пришло с последней  почтой.  Но  из-за
всех этих веселых представлений и игрищ я не мог отдать тебе  его  раньше.
Объявляешь выговор?
     - Да, Чарли. Спасибо.
     Письмо было от Элен. Хаулэнд  взял  его  и  так  и  держал  в  руках,
испытывая нежность даже к бумаге. Он предвкушал то  удовольствие,  которое
получит  при  чтении   письма,   и   продолжал   слушать   вице-президента
Льюистидского университета Дудли Харкурта.
     - И, Чезлин, должен сказать, что я нисколько не удивляюсь  тому,  что
вы  сделали!  Поставленный  в  такое  же  оскорбляющее   несправедливостью
положение, я бы сам предпринял нечто подобное. Хотя,  пожалуй,  ограбление
межпланетного лайнера в открытом космосе было бы мне не под силу...
     -  Ограбление,  Дудли?  -  Рэндолф  не  сдавался.  Снова  энергичный,
сильный, уверенный в себе, он  высокомерно  смотрел  на  полицейских,  как
будто они были у него под  микроскопом.  -  Понятия  не  имею,  о  чем  вы
говорите.
     - Все в порядке, профессор, -  Варнер  тщательно  выбирал  сигару  на
столе у Рэндолфа. - Мы знаем, что грабеж - дело именно ваших  рук,  больше
того - мы знаем, как вы это сделали.
     - Серьезно? Пожалуйста, просветите меня.
     - Послушай, Чезлин. Уже нет никакой необходимости скрывать  что-либо.
Мы все знаем. Но прежде всего я должен сказать, что, пока вы  были  здесь,
на Поучалин-9,  на  Земле  за  этот  год  произошли  перемены.  Во-первых,
состоялись выборы...
     - И уже подведены итоги, да? Я не сомневаюсь, что правительство,  как
всегда, получило необходимое для победы большинство голосов.
     Эти фразы Рэндолфа безошибочно  подсказали  Хаулэнду,  что  профессор
поворачивает к разговору о продажном правительстве и  о  том,  что  нелепо
подозревать их, ученых, в грабеже, хотя ограбление  звездолета  при  таких
властях - не только не преступно, но и разумно.
     - Все  наши  правители  -  коррумпированная  банда  политиканов...  -
продолжал профессор.
     Харкурт улыбался:
     - Посмотри на меня, Чезлин. Во мне  ты  видишь  яркого  представителя
коррупции. Как вице-президент Льюистида, я был в весьма тесных  отношениях
с  президентом  Мэхью.  Да  к  тому  же  он  был   секретарем   по   делам
околосолнечного пространства.
     - Был?
     -  Был,  Чезлин.  Старому  правительству  пришел  конец.  Они  все  в
отставке! А мы составили новое правительство! О, я знаю, - тебя никогда не
интересовала моя политическая карьера. Но я нашел себя в теперешней  своей
работе и постепенно привожу в порядок  все,  что  напутал  Мэхью,  другими
словами, мой дорогой Чезлин, - я теперь секретарь по делам  околосолнечной
системы.
     - Большая шишка однако, - не сдержался Хаулэнд.
     Но никто из присутствовавших  в  кабинете  не  прореагировал  на  его
колкое замечание. Все внимание было обращено на  Рэндолфа,  всем  хотелось
услышать, что ответит профессор новому секретарю.
     - Дудли! Ты хитрый старый мошенник, вот ты кто! Безусловно,  я  знал,
что ты занимаешься политикой и  близок  к  Мэхью,  но  такого  не  ожидал!
Поздравляю.
     - Спасибо,  Чезлин.  Но  это  значит,  что  я,  как  маленькая  часть
правительства, должен привлечь тебя к  суду  за  совершенное  тобой,  как,
узнав, назвали люди, "такое дерзкое преступление" и "ограбление века".  Ты
согласен со мной?
     В разговор вмешался  Варнер,  не  давая  времени  Рэндолфу  на  ответ
Харкурту:
     - Мы знаем - вы это сделали, проф.  И  надо  сказать  -  очень  умно.
Мистер Харкурт поистине все прояснил,  когда  упомянул  о  работе  доктора
Хаффнера над вирусами.  Как  в  добрые  старые  времена,  мы  сложили  все
обстоятельства вместе...
     - Не скромничайте, Варнер, - едко сказал Рэндолф.
     Все еще невозможно  было  относиться  с  симпатией  к  этому  тайному
агенту, несмотря на то, что он вовсю  демонстрировал  свое  добродушие.  С
какой стати он так старается произвести  хорошее  впечатление,  никому  из
ученых - и особенно Хаулэнду - не было понятно.
     Разъяснение странного, на взгляд ученых,  поведения  Варнера  пришло,
когда снова заговорил Харкурт:
     - Если бы выборы состоялись несколько раньше,  вы  бы  получили  фонд
Максвелла без малейшей задержки. Раз так не произошло, не  стоит  к  этому
болезненному вопросу  возвращаться  снова.  Достаточно  сказать,  что  мое
правительство считает вашу работу по созданию жизни настолько важной,  что
мы не только проследим, чтобы вы получили средства из фонда Максвелла,  но
также  выделим   вам   кругленькую   сумму   непосредственно   от   самого
правительства. Фактически, Чезлин, количество денег, которое мы  планируем
для вас, по случайному совпадению, точно равняется той сумме, которая была
в кладовой "Посейдона".
     Ошеломленный  таким  известием,  Хаулэнд  вскочил  с  места.  Рэндолф
повернул выпуклые, как у лягушки, глаза на своего  друга  Дудли  Харкурта,
вице-президента Льюистидского университета, а теперь также и секретаря  по
делам околосолнечной системы - действительно, большую шишку - и  улыбался,
как нераскаявшийся мальчишка, - дерзко и нагло.
     - Я благодарю тебя, Дудли. И я понимаю....
     - Еще не все, Чезлин. Кража  на  "Посейдоне"  послужила  нам  хорошим
уроком и побудила к принятию  мер.  По  уже  выдвинутому  обвинению  будет
произведено   судебное   разбирательство.   Тебе   не    придется    лично
присутствовать  на  суде,  и  ни  твое  имя,  ни  имена  твоих   партнеров
упоминаться  там  не  будут.  Но  приговор  вынесут  такой   -  два   года
заключения...
     - Тюрьма! Два года!
     - Да, Чезлин, ибо  закон  нельзя  попирать.  Однако,  как  оказалось,
название тюрьмы - Поучалин-9. Вы должны пробыть здесь два года...
     От такой счастливой  и  в  общем-то  неожиданной  развязки  Рэндолфа,
Хаулэнда, Хаффнера и всех остальных поучалинцев охватило чувство радости и
облегчения, которое они не могли  выразить  в  открытую  из  боязни  стать
предметом насмешек. Два года в тюрьме - и тюрьма эта  здесь,  на  планете,
где они отдают все свои силы и  сердце  работе  по  разгадыванию  секретов
происхождения жизни. Жалкие два года! Да они готовы пробыть  здесь  десять
лет, если понадобится.
     - Спасибо, Дудли, - сказал Рэндолф.
     На этот раз профессор произнес слова благодарности всерьез,  от  всей
души,  и  вложил  в  них  очень  большой  смысл.  Деньги  -   всего   лишь
разрисованные  кусочки  бумаги  и  дебет-кредит   в   бухгалтерии   -   не
интересовали профессора Рэндолфа сами по себе.  Но  без  денежных  средств
была невозможна научная работа на Поучалин-9,  работа,  которая  полностью
поглощала известного микробиолога, без которой он себя не мыслил, а  жизнь
свою считал бы бесполезной и никчемной.
     Руководящие лица не спеша удалились прочь, чтобы  обговорить  детали.
Бывшие космические военнослужащие ушли в свои  комнаты,  и  вскоре  оттуда
начал доноситься шум и гам веселого праздника - праздника победы.  Хаффнер
и Хаулэнд, не входившие в состав ни тех, ни  других,  разошлись  в  разные
стороны поодиночке. Хаулэнд пошел к себе читать письмо Элен.
     Часть письма была посвящена тому, что она любит Питера и хочет  выйти
за него замуж. Это было приятно. Хаулэнд, сидя в кресле,  продолжал  жадно
читать дальше. Элен возвратилась в университет и приступила к  работе  над
рукописями,  которые  оказались  не  такими  однозначными,  как  она  себе
представляла. Но профессор Чейз все еще верила в свои идеи.
     "Если я смогу доказать свою правоту, мне предстоит  долго  пробыть  в
Льюистиде, работая  над  диссертацией,  в  которой  я  постараюсь  разбить
наголову все противоположные моей точки зрения. Я сожалею, Питер, - как  и
тебе, мне тоже хотелось бы поскорее пожениться, - но,  так  же,  как  твоя
работа настоятельно требует от тебя оставаться на Поучалин-9,  так  и  моя
держит меня здесь, в университете."
     Хаулэнд оторвался от  письма.  Из  апартаментов  команды  послышалось
пение. Это был голос Стеллы, которой аккомпанировала одна  из  жен  членов
экспедиции. Стелла, конечно же,  была  хозяйкой  бала.  Элен  может  и  не
подойти такое окружение, тем не менее Хаулэнду очень хотелось,  чтобы  она
была  здесь  и  чтобы  ей  понравилось  на  Поучалин-9.  Но  пока  что  ее
задерживает на Земле работа  над  изучением  творчества  давно  умерших  и
зарытых в могилу писателей - писателя, прошу прощения.
     "Ну, а если окажется, что я ошибалась, - читал дальше Хаулэнд, - если
Шоу и Уэллс - не одно и то же лицо, ну, что  ж,  тогда  я  буду  выглядеть
очень глупо; но, надеюсь, этого не произойдет. Если все же  меня  случайно
постигнет неудача, я вскочу в первый же корабль, отправляющийся  до  вашей
ближайшей контрольной станции, и ты прилетишь с Чарли Квангом  и  заберешь
меня. Но думаю, мой дорогой, что тебе придется немного подождать."
     Питер медленно сложил письмо.
     Рэндолф заканчивал разговор с  Харкуртом.  Хаулэнд  был  уверен,  что
теперь все научные планы по созданию жизни, задуманные Чезлином Рэндолфом,
будут успешно осуществлены.
     А пока Хаффнер, достав свою заветную бутылку, позволил себе  спокойно
расслабиться. Команда продолжала прекрасно проводить время. И даже  старый
Гусман был счастлив.
     Питер Хаулэнд же будет считать себя  по-настоящему  счастливым,  если
Элен Чейз обнаружит, что Джордж Бернард Шоу и Герберт  Джордж  Уэллс  были
двумя разными людьми. Сам Питер был в этом уверен, но его пугала  мысль  о
том, что специалисты не могут ошибаться.
     Он встал.
     - О, боже,  они  должны  быть  разными  людьми!  -  горячо  взмолился
Хаулэнд. - Их было двое - два писателя! Они обязаны быть двумя авторами!
     Питер посмотрел на стереоснимок, вставленный в  пластмассовый  кубик,
стоявший на столике около его кровати. Со снимка ему улыбалась Элен.
     - Я хочу, чтобы именно на этот раз ты  ошиблась,  Элен.  И  тогда  мы
скоро поженимся и здесь, на Поучалин-9, будем думать над  созданием  жизни
старым, проверенным способом.



Кеннет БАЛМЕР
КЛЮЧИ К ИЗМЕРЕНИЯМ
КЛЮЧ К ИРУНИУМУ

Перевод с английского А.Бурцева



Глава 1

   Всю свою жизнь Престайн смутно сознавал, что вещи  вокруг  него  исчезают
безо всякой причины. Даже при крещении - как, дружески гогоча,  рассказывали
ему родственники - пропала из купели вода. "Пересохла на жаре,  старина!"  -
такова  была  официальная  версия;  но  все-таки   происшествие   оставалось
странным.
   В школе учителя Престайна, слившиеся теперь для него  в  безликую  толпу,
никак не могли понять, почему ему вечно не  хватает  учебников,  карандашей,
линеек и прочих скучных предметов, а также куда деваюoся учебные пособия  из
классов, где он учился. Но поскольку Престейн половину  времени  проводил  в
Англии, а другую - в Соединенных Штатах, его образование все равно оказалось
скорее   эмпирическим,    нежели    отличающимся    строгой    академической
правильностью. Направляясь к ожидавшему его самолету в лондонском аэропорту,
Престайн - ныне уже взрослый человек, имеющий взрослую работу - твердо знал,
что исчезновения его никогда в жизни не беспокоили. Ему просто  не  было  до
них дела. С самого начала он знал, к чему стремится:  он  собирался  летать,
как его отец.
   Конечно же, Престайна немилосердно высмеивали из-за  его  второго  имени,
означавшего "позор" - Роберт Инфэйм Престайн. Все, кому не лень,  перемывали
ему косточки на разные лады, благо придраться было к чему. Инициалы свои  на
дорожных чемоданах  Престайну  приходилось  писать  изнутри,  поскольку  они
совпадали с аббревиатурой латинских слов "Requiset in pace" - "Да  почиет  с
миром". Для авиатора одно это  означало  конец  карьеры,  но  даже  подобные
инициалы не смущали их владельца.  Мысли  Престайна  занимали  лишь  крылья,
уносящие его в распахнутую синь, вместе  с  ним  измеряющие  эфирные  дороги
небес. Ничто иное никогда его в особенности не заботило. К  примеру,  он  не
интересовался девушками.
   Поэтому  когда  Престайн  увидел  длинноногую  темноволосую   девушку   в
коротенькой юбке, поднимавшуюся в  самолет  среди  других  пассажиров  -  ее
просто  нельзя  было  не  заметить   -   он,   вероятно,   единственный   из
присутствовавших мужчин больше внимания уделил  "Трайденту",  элегантному  и
стройному в своей мощи.
   Привычно и не уделяя этому сознательного  внимания,  Престайн,  садясь  в
кресло, проверил ручную кладь. Без удивления он обнаружил, что все при  нем:
приемник,  портфель,  магнитофон,   журналы.   Возможно,   газеты-другой   и
недоставало, но это  было  не  столь  уж  важно.  Престайн  с  удовольствием
предвкушал предстоящее посещение выставки в Риме.  Италия  всегда  согревала
его - физически, умственно и, хотя он признавал это с осторожностью, духовно
тоже. Престайн стал  журналистом,  пишущим  об  авиации,  найдя  себе  таким
образом нишу в летном мире, путь в который ему иначе  навеки  бы  преградили
слабые  глаза.  Ему  никогда  не  позабыть  слепой  ужас   первого   отказа.
Королевским воздушным силам, было ему заявлено  вежливо,  но  твердо,  нужны
молодые люди с безукоризненным зрением.
   Все остальные испытания Престайн преодолел  с  легкостью.  Между  тем  он
поправил на носу очки без  оправы  и  встряхнул  газеты,  отыскивая  "Летное
обозрение". Вскоре он пробежит его.  Пока  что  же  Престайн  воспользовался
журналом в качестве заслона, чтобы  скрыть  реакцию  своего  тела  на  дрожь
оживающего под ним реактивного самолета.
   Кто-то  сел  на  соседнее  сиденье  и  Престайн,  не  поднимая   взгляда,
автоматически подвинулся, хотя это было совершенно излишне в супер-роскошном
салоне "Трайдента". В Риме будет  чудесно.  Еще  не  слишком  жарко  -  хотя
Престайн наслаждался жарой и носил пуловеры долгое время после того, как его
лучше следящие за погодой друзья меняли их на легкую летнюю одежду, готовясь
к удушающим волнам нью-йоркского зноя. Впрочем, он вообще-то не  возражал  и
против холода, хотя жару предпочитал, и продолжал  носить  легкий  плащ  еще
долго, когда его друзья из Британии надевали модные теплые пальто.
   Но, конечно же, способность легко переносить любой  климат  нисколько  не
помогла Престайну и с ВВС США. Как и в Королевских воздушных  силах  Англии,
там требовались люди, способные разглядеть, куда они летят.
   Теперь Престайн уже преодолел горькое  разочарование  от  этого  двойного
отказа. Он недурно писал о полетах и летал пассажиром так часто, как  только
мог. Но полетать по-настоящему ему не удавалось, если не считать  нескольких
кругов   на   учебно-развлекательном   самолетике.    Утверждалось,    будто
пилотирование старенького "Мотылька" приносит  ощущение  полета,  какого  не
могут дать ни "Фантом", ни "Лайтнинг". Однако шансов сравнить  их  самому  у
Престайна не было. Один из журналов, грудой лежавших у него на коленях, упал
на мягкое ковровое покрытие прохода. Нагнувшись, чтобы поднять его, Престайн
приметил боковым зрением ногу в белом сетчатом чулке - его глаза  скользнули
по ней выше, еще выше и еще... внезапно он  поднял  взгляд  и  столкнулся  с
ответным взглядом темно-карих глаз на весело улыбавшемся ему  милом  круглом
личике. Престайн ощутил острое смущение, чувствуя себя неуклюжим глупцом.
   - Сплошные хлопоты с этими чертовыми  юбками,  -  заметила  девушка,  без
особого успеха одергивая перекрутившийся подол  и  роняя  при  этом  сумочку
таким образом, чтобы Престайн мог заодно подобрать и ее тоже. - О,  спасибо.
Не лучше ли вам распрямиться? Вы  получите  искривление  позвоночника,  если
будете так гнуться.
   Престайн выпрямился, будто поддернутая за  ниточку  марионетка.  Свалился
другой журнал.  Престайн  оставил  его  лежать.  Ему  не  вынести  следующей
шпильки.
   - Я... э... прошу прощения... - начал он, не совсем представляя себе, что
сказать.
   -  Бросьте,  элф,  жизнь  слишком  коротка,  чтобы  тратить  ее,  бормоча
извинения.
   "Трайдент" громко взвыл,  перекрыв  все  звуки,  сотрясся  несколько  раз
подряд, а  потом  взмыл  в  воздух.  Все  находившиеся  в  роскошном  салоне
расслабленно откинулись на спинки кресел. Откинулся в кресле и Боб Престайн,
осторожно разглядывая сидящую рядом  с  ним  девушку.  У  него  не  было  ни
малейшего представления, кем она может быть; в голове его сумбурно  мелькали
туманные  представления  о   фотомоделях,   секретаршах,   киноартистках   и
ассистентках фотографов. По-видимому, она  летела  одна.  Это  замечательно.
Самолет уже почти не занимал мыслей Престайна. Если раньше он не давал  себе
труда ухаживать за девушками, это не значило,  что  он  не  знал,  для  чего
девушки существуют; просто они занимали одну из нижних строчек в его  списке
жизненных ценностей. Рассматривая украдкой ту, что сидела в соседнем кресле,
Престайн заключил, что настало время внести в  означенный  список  кое-какие
изменения. В конце концов, есть же свои преимущества у мужчины,  родившегося
в 1941 году. "Трайдент" горделиво и  плавно  пронесся  уводящей  из  Лондона
воздушной трассой, пересек Ла-Манш  и  направился  вглубь  Европы  -  первая
остановка Рим.
   Что же она имела в виду, называя его Элф? - спрашивал себя Престайн.
   Он был частым гостем лондонских тусовок хиппи; он был знаком с  жаргоном,
включая самые новые словечки; он хорошо одевался, разве что лишь чуть  более
умеренно, чем некоторые из его друзей; да и вообще, он шел в ногу  с  модой,
если и не стремился забегать вперед. Но это словечко ему еще не встречалось.
Элф.
   Стюардессы  старались  быть  с  Престайном  пообходительнее,  но   ничего
необычного в этом не было. Несмотря на его шесть  футов  сплошных  мускулов,
стюардессы часто смотрели на Престайна, как на какого-нибудь малыша.  Они  -
Престайна бросало в дрожь от одной мысли об этом, хотя он и  знал,  что  это
справедливо - они попросту относились к нему по-матерински.
   Если эта пташка, что сидит рядом, тоже вздумает обращаться с ним,  как  с
ребенком, ему, вполне возможно, придется проявить твердость.
   - Вы раньше бывали в Риме? - спросила его между тем  соседка,  поглядывая
на  Престайна  из-под  отлично  сидящих  фиолетовых  накладных  ресниц.  Она
использовала косметику  с  чрезвычайным  вниманием  к  деталям  и  в  полном
соответствии с текущей модой: глаза сильно подчеркнуты, нос припудрен,  губы
накрашены блестящей помадой, что, по мнению Престайна, придавало ей сходство
с трупом.
   - Да, - ответил он, поспешно отводя глаза от ее лица.
   Бедняга, подумал он с некоторым состраданием, так потрясающе  выглядит  и
такое творит со своим личиком. - О да. Я в Риме уже бывал.
   - А для меня  это  первое  путешествие.  Я  полна  ожиданий  -  о,  вы  и
представить себе не можете, как я предвкушаю эту поездку.
   -   Неужели?   -   вежливо   переспросил   Престайн,   позабавленный   ее
непосредственностью и лишенной эгоизма сосредоточенностью в  себе.  Голос  у
нее был тонкий и чистый, без грана фальши. Девушка  была  одета  в  короткое
темно-бордовое кожаное пальто и сейчас  она  ерзала,  выбираясь  из  него  и
открывая взгляду переливчатое платье, сочетающее в себе зеленые, серебристые
и мерцающе-розовые цвета. Престайну платье понравилось.
   Он помог девушке освободиться  от  пальто  и  подождал,  пока  она  вновь
угнездится, гадая, чего это ради она вздумала  сесть  рядом  с  ним.  По  ту
сторону прохода он видел еще одну девушку, светловолосую и вполне миленькую,
накрашенную в той же эксцентричной манере, что и  его  соседка.  Еще  дальше
сидел смуглый мужчина  в  невыразительном  сером  костюме  делового  покроя,
носивший массивные  очки  в  роговой  оправе  на  тонком  заостренном  носу.
Престайн никогда не отягощал себя никакими символами современности, если они
его не устраивали. Сама мысль о  том,  чтобы  напялить  на  физиономию  пару
толстых стекол только из-за того,  что  бытует  мнение,  будто  это  придает
человеку солидный и внушительный вид, присоединяя  его  к  классу  тех,  кто
отдает приказы, вызывала у  Престайна  смех  своей  инфантильной  глупостью.
Однообразная манера одеваться выдает однообразные умы.  Сам  Престайн  носил
свой темно-серый дорожный костюм потому, что ему так нравилось; костюм  этот
был удобен. Очкам этого мелкого подлипалы еще  предстояло  вдоволь  помучить
его в Риме.
   Девушка возилась со своей сумочкой, выудив оттуда в  конце  концов  пачку
сигарет  и  маленькую  зажигалку,  украшенную  драгоценными   камнями.   Она
предложила сигарету Престайну.
   - Нет, спасибо, - отверг тот предложение, несколько оскорбившись. - Я уже
бросил.
   - Вот как, это все объясняет, - промолвила девушка с колкой улыбкой.
   - Что именно объясняет?
   - Я  думала,  вы  американец,  а  потом  решила,  что  я  ошиблась  и  вы
англичанин. Ну, стало быть... Опять-таки позабавившись над тем,  как  быстро
выплыла наружу его двойственность в  разговоре  с  этой  девушкой,  Престайн
ответил:
   - Я и то, и другое.
   - Вот как, - заметила девушка, щелкая зажигалкой. - Вы везунчик.
   - Да, - вполне искренне согласился Престайн.
   - Меня зовут Фрицци Апджон.
   Она произнесла это, будто представлялась ему по всем правилам,  никак  не
меньше.
   - Роберт Престайн, - откликнулся он тем же тоном.
   "Трайдент" мчался вперед, прокладывая с помощью своих  мощных  двигателей
ровный курс на большой высоте. Ненавязчивый и роскошный уют салона  выглядел
чистой фантастикой по сравнению со старыми пропеллерными самолетами, в  свое
время столь гордо попиравшими небеса. Отец Престайна как-то раз говорил ему,
показывая одновременно как  управлять  с  помощью  проволоки  собранной  ими
вместе замечательной моделью: "Авиация  развивается  почти  слишком  быстро,
чтобы это могло пойти ей на пользу, Боб.  Счастье  еще  для  всех  нас,  что
нашлось несколько дальновидных и уравновешенных людей,  с  чьей  помощью  мы
кое-как выбрались из лужи, в  которой  сидели.  Но  в  будущем  возможностей
выбраться из лужи станет гораздо меньше. Одна  ошибка  -  и  фьюить!  -  нет
больше третьей планеты Солнечной системы".
   Уже тогда молодой Престайн знал, что он-то будет не из  тех,  кто  боится
посмотреть в глаза  реальности,  защищаясь  фантазиями  от  неуверенности  и
страха. Он смело встретил лицом к лицу тот  отказ  в  Королевских  воздушных
силах. Но вот теперь рядом с ним оказалась эта девушка, Фрицци Апджон, с  ее
длинными  ногами  и  славным  личиком,  изуродованным  косметикой  -  и  она
воплощала в себе область жизни, с которой Престайн пока еще  непосредственно
не сталкивался.
   Путешествие длилось своим чередом и Престайн сам  заговорил  с  Фрицци  в
своей обычной чопорной и педантичной манере.  Она  сообщила  ему,  что  была
моделью, и это было элф знает, что такое  -  сплошной  улет  и  обалдение  и
всякое такое прочее. Совсем юная - ей явно не исполнилось еще и  двадцати  -
она источала животную самоуверенность и пыталась изображать из себя  опытную
и  чрезвычайно  наблюдательную  девицу.  Престайн  обнаружил,  что  в   него
откуда-то проникает странное чуть  насмешливое  восхищение  -  его  мысли  в
присутствии Фрицци начинали курчавиться по краям.
   Она мгновенно распознала, что  занимает  мысли  Престайна;  возможно,  ей
помогли в этом его журналы.
   - Я всегда говорила, что  три  двигателя  лучше,  чем  два,  а  четыре  -
безопасней, чем три. Но я ведь всего лишь пассажир, с которого деньги дерут,
и мое мнение для технического мира - ничто.
   Престайн улыбнулся.
   - Я тоже всего лишь пассажир,  который  платит  деньги.  Или,  точнее,  я
пассажир, проезд которого оплачен.  Я  и  сам  предпочел  бы  побольше,  чем
один-два двигателя; но если  парни  с  техническим  и  научным  образованием
говорят нам, что два огромных двигателя - это то что надо, нам  остается  им
только поверить.
   - Меня от этого всю дрожью пробирает.
   Фрицци действительно задрожала, явив чрезвычайно интересное и благодарное
зрелище для Престайна.
   - Только подумайте, - продолжала она, патетически помахивая вялой ручкой.
- Четыре, а то и пять сотен людей, втиснутые в сиденья, точно  на  империале
автобуса, и вдруг один из этих чертовых огромных двигателей  останавливается
или еще что-нибудь такое. Да ведь самолет... он же...
   - Спикирует?
   - Он р-расшибется! Элф, и это будет совсем не весело.
   - Да уж, веселого тут будет мало. Но компания дает гарантию двигателям.
   - Да, я не сомневаюсь. Не  хочу  больше  говорить  о  самолетах.  Давайте
поговорим о вас или обо мне, или вовсе ни о чем.
   Фрицци  откинулась  в  кресле  и  смежила  веки  -  следом  с   некоторым
запозданием сомкнулись накладные  ресницы.  Она  выглядела  слишком  юной  и
беззащитной,  чтобы  покидать  родное  гнездышко  -  хотя  Престайн  отлично
сознавал, что ее коготки втянуты лишь на время.
   Престайну  почти  всегда  нравилось  летать.  Когда   стюардессы   начали
разносить подносы с закуской,  он  приготовился  как  следует  перекусить  и
обрадовался, когда Фрицци открыла глаза, села прямо и тоже взяла поднос.  Он
знал, что девушка засыпала на самом деле, но даже будь это и не так,  он  не
стал бы разрушать ее игру ради того, чтобы навязать  собственное  нежеланное
общество. Он поел, не заботясь о том, что ест, полностью  посвятив  внимание
соседке, испытывающей легкое головокружение и уже измученной. Престайн  ясно
видел, что она ест с жадностью, ничуть не догадываясь о его мыслях. Да  и  с
какой  стати?  Она  летела  беспосадочным  перелетом  в  Рим,  в   роскошной
обстановке, вкусно ела и пила, предвкушала  ожидающие  ее  приключения;  она
была полностью сосредоточена на  себе.  На  Престайна  у  нее  пока  еще  не
оставалось времени. Пока.
   Может быть, после того, как она пройдет сквозь аэропорт Кьямпино-Запад  и
почувствует Рим, ей захочется иметь спутника, который бы разделил с ней  эти
новые удовольствия. Роберт Инфейм  Престайн  с  сардонической  улыбкой  ясно
видел, на какой путь он вступает, и однако ни на один шаг  не  был  в  силах
замедлить своего продвижения по этому пути. Вскоре они опишут круг,  вступая
в сложный распорядок воздушного движения над Кьямпино-Западом и покатятся по
одной из  гладких,  полностью  оснащенных  "защитой  от  дурака"  посадочных
дорожек для  "Трайдентов".  Как  же  ему  поддержать  знакомство  с  молодой
девушкой, о существовании которой он  даже  не  подозревал  всего  несколько
часов тому назад? Недостаток жизненной практики  этого  рода  сильно  смущал
Престайна.  Ему  надо  изобрести  что-то   такое,   что,   подобно   посадке
"Трайдента", сработало бы с безупречным  автоматизмом.  Пока  он  напряженно
размышлял, Фрицци покинула свое кресло и ушла пудрить нос. Хихикнув про себя
над  этим  напудренным  носом,   Престайн   стал   ждать   ее   возвращения.
Светловолосая девушка слегка наклонилась в проход и посмотрела назад.  Затем
она одарила Престайна полуулыбкой.
   - Я не видела, как Фрицци вставала, - сказала она с  легкой  хрипотцой  в
голосе. - Я слышала, как вы разговаривали, - это должно  было  объяснить  ее
обращение, - но ведь скоро пора уже будет застегивать ремни, не так ли?
   - Не беспокойся, Сибил, - кисло проворчал тип в толстых очках.  -  Ты  же
знаешь  Фрицци,  она  взбалмошней  мартовского  зайца.  Стюардесса  за   ней
присмотрит.
   - Да-да, надеюсь, присмотрит, - согласилась Сибил. Она вновь откинулась в
кресле и вытянула пухлые ножки, показавшиеся Престайну - так  как  она  тоже
была в сетчатых чулках и короткой юбке -  насмешливой  пародией  на  длинные
элегантные ноги Фрицци. Но эта Сибил, похоже, славная девочка,  и  она  тоже
заботится о Фрицци. Теория Престайна, будто Фрицци путешествует в одиночку и
все его планы моментально превратились в дым.
   Он наклонился вперед и поглядел через проход, мимо Сибил, на  человека  в
следующем кресле. Тот выглядел весьма неприятной -  да,  вот  именно,  самое
подходящее слово - неприятной личностью. Сколькой. С высоким лбом,  светлыми
волосами и несколько вдавленным большим носом, мягким,  словно  замазка,  он
выглядел чрезмерно большим,  раздутым.  Кожа  его  была  покрыта  крошечными
черными дырочками,  точно  кожура  апельсина.  К  тому  же  лицо  его  имело
оранжевый оттенок. Не то, чтобы Престайна когда-либо заботило, какого  цвета
у человека кожа, но этот странный оттенок намекал на какие-то  невоплощенные
желания...  Престайн  затруднился  бы   точно   определить   причину   своей
инстинктивной неприязни к этому человеку.
   Фрицци не возвращалась.
   - Да когда же она появится? - беспокоилась Сибил.
   Престайну это показалось странным. Уже в любую минуту самолет мог войти в
слой облаков, тогда всем придется пристегнуть ремни. Фрицци  показалась  ему
несколько сумасбродной девушкой - с ветром в голове, как говаривали, когда в
последний раз были в моде ультракороткие юбки - от нее  можно  было  ожидать
чего угодно. Однако это может иметь серьезные последствия.
   Проходившая мимо стюардесса бросила взгляд на пустое кресло,  нахмурилась
и вопросительно наклонила голову в сторону Сибил.
   - Нет, - отреагировала на ее немой вопрос Сибил. - Не думаю.
   - Я проверю, - деловым тоном сказала стюардесса и направилась  дальше  по
проходу, распространяя вокруг себя волны спокойствия и уверенности.
   Несколько секунд спустя она вернулась, качая головой.
   - Там ее нет. Это чрезвычайно странно. Я всюду проверила  -  где  же  она
может  быть?  -  Стюардесса,  молодая,  уверенная,  практичная,  одетая   со
стерильной чистотой находила это осложнение более чем загадочным. - Я должна
поговорить с капитаном. Он скажет, что делать.
   Несмотря на близость самолета к римскому аэропорту, капитан сам пришел на
корму.  Средних  лет,  плотный,  начинающий  слегка   полнеть,   с   круглым
внимательным лицом, он вместе со стюардессой обшарил все приходящие в голову
места. Люди  в  соседних  креслах  вертели  головами.  Разговор  сводился  к
репликам типа "Эй, я кому говорю?" "Трайдент" безмятежно разрезал  воздух  и
реплики капитана становились все короче и короче.
   - Задвижка не открывалась. Двери задраены наглухо. В любом случае, мы  бы
знали - давление воздуха-то нормальное.
   - Где-то же она должна быть...
   Странная,  глубинная  дрожь  напрошенной   тревоги   неприятно   пробрала
Престайна.
   - Вы хотите сказать, - недовольно произнес он, - она должна  быть  где-то
на борту.
   - Да, - подтвердила стюардесса с  таким  выражением,  будто  общалась  со
слабоумным. - Да, конечно, сэр.
   - Фрицци никогда бы не выпрыгнула из самолета!  -  заявила  Фрицци  таким
тоном, словно сама эта мысль была оскорблением для ее смертной и бессмертной
души. - Конечно же, нет...
   - Да она и не могла. - Капитан не желал больше слышать про  выпрыгивающих
пассажиров - его пассажиров! - Она где-то на борту. И если  она  решила  над
нами подшутить, то когда я ее найду...
   - Если, - не особенно громко поправил Престайн. - Если она еще на борту.
   С этого момента и  до  секунды,  когда  "Трайдент"  легко,  как  перышко,
коснулся земли  и  плавно  побежал  по  дорожке,  его  внутренние  помещения
обыскивались, обыскивались и снова обыскивались.
   Фрицци не было.
   Исчезла.
   Пропала.
   Сгинула из числа пассажиров.
   - Но ведь не могла же, - с белым, как мел, лицом произнесла Сибил,  -  не
могла же она попросту раствориться в воздухе!
   - Не могла, - подтвердил Престайн. - И все же она исчезла!

Глава 2

   Полицейские в конце концов закончили допросы.
   Репортеры убрались в конце концов восвояси.  Пассажирам  в  конце  концов
было неохотно сказано, что они свободны.
   В конце концов - после долгого и тягостного промежутка времени - Престайн
мог перехватить немного сна. Никто не знал, куда подевалась  Фрицци  Апджон.
Все соглашались на том, что скорее всего, так никогда  этого  и  не  узнают.
Поисковые группы продолжали прочесывать трассу полета,  но  эта  возможность
выглядела  маловероятной:   одно-единственное   тело,   легкое   и   хрупкое
длинноногое тело, падающее с неба, оставляет не так уж много для  опознания.
Однако, может быть удастся найти хоть  что-то.  Поисковики  продолжали  свои
беспорядочные поиски. А Роберт Инфейм Престайн отправлялся спать.
   Вернее сказать, он пытался заснуть. Но был,  наконец,  вынужден  оставить
бесплодные попытки и заказать у сонного портье отеля чашку  кофе.  Именно  в
такие часы - быстротечные часы больших и запутанных  проблем  -  он  начинал
сожалеть, что бросил курить.
   Утром, то есть уже очень скоро, так  как  ночь  подходила  к  концу,  ему
придется встать и поспешить на выставку, где он будет  вынужден  со  знанием
дела рассуждать о реактивных  двигателях,  уровнях  эффективности  и  прочих
профессиональных тонкостях. Престайн вяло лежал в кресле и без воодушевления
рассматривал комфортабельный номер отеля.  Он  чувствовал  себя  подавленно.
Фрицци ворвалась в его жизнь, принеся с собой свежий ветер новых ожиданий  -
и вот теперь ее не стало. Но куда же она исчезла?
   Люди не могут исчезать с самолетов - по крайней мере, не  могут  исчезать
бесследно.
   Престайн не заметил, как она встала с  кресла.  Его  спрашивали  об  этом
снова  и  снова.  Нет  -  он  не  замечал,  чтобы  она   вставала.   Пытаясь
сосредоточить отуманенный рассудок на минувших событиях, он лишь припоминал,
как она говорила нечто легкое и маловразумительное и  свои  равно  небрежные
ответы. Но потом оба они немного вздремнули с полузакрытыми  глазами,  почти
отрешившись от внешнего мира. Престайн не заметил, когда она ушла.
   Он чувствовал, что должен  что-то  предпринять.  Ему  казалось,  что  все
случилось по его вине. Он чувствовал - ну, признайся же, наконец, сам себе -
он чувствовал за собой вину. Огромную вину.
   Зазвонил телефон.
   Престайн  бросил  в  трубку  "Живо!"   прежде,   чем   успел   додуматься
притвориться, будто он уже спит.
   - Господин Престайн? - голос был твердым, но слабым, словно его  владелец
был когда-то профессиональным певцом, но в расцвете своего  таланта  потерял
владение частью голосовых связок.
   - Э... да-а... кто говорит?
   - Вы меня не знаете, господин Престайн. Меня зовут Маклин. Дэвид  Маклин.
Я должен немедленно повидаться с вами.
   - Извините, но это никоим образом...
   - Речь идет об, э... исчезновении молодой леди.
   - Пусть так, господин Маклин. Сегодня я уже вполне достаточно говорил  на
эту тему. Очень сожалею. Позвоните мне утром.
   Он положил трубку. Почти тотчас же телефон зазвонил снова.
   Кипя от гнева, Престайн схватил трубку и прокричал:
   - Послушайте! Я устал, я пережил потрясение и пытаюсь  заснуть.  Оставьте
меня в покое, идет?
   Ему ответил очень глубокий, хрипловатый горловой голос, вызывающий  мысли
о шампанском и ручных леопардах:
   - Вы это говорите мне?
   - Э... -  проговорил  Престайн,  прочищая  горло.  -  Прошу  прощения.  Я
думал...
   - Неважно, что вы думали, Боб - я ведь могу называть вас Боб,  не  правда
ли? - на сей раз я вас прощаю.
   - Спасибо, - ответил Престайн, как идиот.
   - Я знаю, как вы должны были страдать,  бедный  мальчик.  Я  решила,  что
нужно мне позвонить вам и сказать, что я сожалею тоже.  Это  наверняка  было
для вас так ужасно!
   - Да, э... с кем я говорю?
   В горловом голосе появился намек на улыбку.
   - Я - графиня Фердитта Франческа  Каммачия  ди  Монтеварчи.  Вы,  дорогой
мальчуган, можете называть меня Фердиттой.
   - Понятно. Вы знали мисс Апджон?
   - Ну конечно! Я была ее близким другом - очень близким.
   Все это меня так расстраивает, - Престайн услышал довольно-таки  ханжески
сработанный подавленный всхлип. - Я должна повидаться с вами,  Боб!  Я  ведь
могу прийти, не правда ли?
   - Как, вы хотите сказать - прямо сейчас?
   - Конечно. У вас сейчас был такой голос - прошу прощения - ну  прямо  как
будто вы американец...
   - Наполовину.
   - Ах, ну, это все объясняет. Однако здесь, в Риме...
   - Я знаю.
   Престайн не ведал,  смеяться  ли  ему,  сердиться  или  положить  трубку.
Впрочем, он знал, что последнего не сделает. - Я уже бывал в Риме.
   - Ах! - сожаление и соблазн слились в этом вздохе воедино.  -  Как  жаль,
что мы не встретились раньше! Графиня  замечательно  говорила  по-английски;
возникавший время от времени слабый намек на акцент лишь подчеркивал обаяние
голоса; так, во всяком случае, Престайну казалось.
   - Я оставлю дверь приоткрытой, - решился он. -  Номер  семьсот  семьдесят
семь.
   Ответом ему был  тот  же  мурлыкающий  вздох,  исполненный  на  этот  раз
удовлетворения:
   - Ах! Примечательный номер, мой милый Боб. Я не заставлю вас ждать.
   Телефон умолк прежде, чем Престайн успел что-либо ответить.
   Ну, ладно.
   Ситуацию, в которой он очутился, отлично можно было  передать  выражением
"прямо как в романе". И все-таки, и все-таки...
   Престайн направился в ванную и провел рукой по подбородку, тупо  глядя  в
зеркало.  Затем  он  принялся  доставать  бритву  и  крем  для   бриться   -
электробритвы его никогда не удовлетворяли.  В  чем-то,  если  не  во  всем,
Престайн был пунктуален до мелочей.
   Странная мысль пришла ему в голову. Фрицци говорила, что  это  ее  первый
визит в Рим - вернее, был бы первый визит, если бы она добралась до города -
так что соблазнительная графиня ди Монтеварчи,  должно  быть,  встречала  ее
где-то  в  другом  месте.  Интересно,  однако  же.   У   него-то   сложилось
впечатление, явно ошибочное, будто Фрицци - птенец, только что  вышедший  из
гнезда, несмотря на ее род занятий и принятую ей позу. Он почти ожидал,  что
телефон вот-вот вновь зазвонит, пока он бреется.
   Престайн испытывал определенное возбуждение. В конце концов, ему  впервые
в жизни представилась возможность принимать у себя настоящую живую графиню в
столь ранний час. Конечно, он хорошо сознавал, что на самом деле его волнует
только ее дружба с Фрицци; все  утонченное  очарование,  исходящее  от  этой
европейской дамы, при обычных обстоятельствах ничуть  не  затронуло  бы  его
чувств. Не так уж он гонялся за утонченностью. Даже во  время  их  короткого
знакомства с Фрицци влечение к ней смешивалось у Престайна с жалостью  из-за
ее  попыток  изображать  утонченность.  Дверь  бесшумно  отворилась,   когда
Престайн надевал легкий серый пиджак. Он увидел, что  дверь  отошла  внутрь,
мельком увидел стену коридора, оклеенную обоями под мрамор,  которую  тотчас
заслонила движущаяся фигура. Затем Престайн сердито шагнул вперед, взмахивая
руками, как будто отгоняя овец, и возопил:
   - Что вам нужно, почему вы врываетесь в мою комнату  в  такой  час  ночи!
Убирайтесь, ступайте вон! Престайн сам был поражен собственной  горячностью.
Человек в дверях аккуратно переместил  ладонь  с  наружной  ручки  двери  на
внутреннюю.  Затем,  перемещаясь  с  почтительностью   хорошо   вышколенного
дворецкого старых дней, он закрыл дверь и щелкнул задвижкой.
   Престайн стоял, как вкопанный,  лишившись  от  гневного  возмущения  дара
речи.
   Вошедший снял бесформенную переливчато-черную шляпу и небрежно бросил  ее
на кресло. Он очаровательно улыбнулся  Престайну.  Поверх  остальной  одежды
этот человек носил  серый  плащ  с  капюшоном.  Под  плащом  на  нем  имелся
облегающий костюм для гольфа цвета горчицы с перцем,  броского  и  немодного
покроя. Престайн заморгал. Пришелец держал толстую, солидного вида трость  с
серебряным набалдашником. Он вполне мог бы, сообразил Престайн, шагнуть сюда
прямо из 1890-х годов.
   - Прошу  прощения,  что  вынужден  был  потревожить  вас  таким  образом,
господин Престайн, - проговорил посетитель. Престайн узнал его голос.
   - Вы этот чертов наглец Маклин. Дэвид Маклин,  не  так  ли?  Это  вы  мне
только что звонили?..
   - И вы велели мне убираться к черту. Да,  это  так,  -  Маклин  захохотал
веселым  булькающим  смехом.  Его  густые  волосы  сияли  под  светом   ламп
пергаментной белизной - странное  сравнение,  подумал  Престайн.  Его  лицо,
худое, однако с пухлыми румяными щеками, лучилось здоровым  юмором  -  живой
портрет Санта-Клауса на  диете.  Очевидно,  независимо  от  возраста,  он  в
отличной  спортивной  форме.  Некоторая  лихость  осанки,  какие-то   детали
жестикуляции  узких  желтоватых  рук,  посадка  головы  или  интонация  речи
подсказывали Престайну  образ  крепкого  старикана,  из  которого  порох  не
посыплется в любую погоду.
   - Я жду гостя, - заявил Престайн, как он надеялся,  с  той  уверенностью,
которую в действительности катастрофически начинал терять. Этот  человек  по
имени Маклин был  окутан  какой-то  аурой.  Она  струилась  из  его  глаз  и
гипнотизировала Престейна сознанием, что перед ним стоит  не  самый  обычный
человек. Одновременно это вызывало в нем чувство протеста.
   - Гостя, Престайн, вот как, хм. И ставлю фунт против щепотки лунной пыли,
что это Монтеварчи.
   - Какого черта?..
   - Да не злись ты так, парень. Утихни. Не возражаешь, если  я  дам  роздых
своим старым костям? Нет, конечно... - Маклин  опустился  в  кресло  точным,
хорошо контролируемым движением и уставил в Престайна твердый взгляд. - Нет,
парень. Если нам предстоит работать вместе, я не стану  испытывать  на  тебе
старые фальстафовы штучки. Ты заслуживаешь лучшего отношения.
   - Вы мне делаете честь, - Престайн сцепил руки за  спиной.  -  А  теперь,
если не возражаете, я бы хотел, чтобы вы ушли.
   - Говорю же вам, Престайн, нам предстоит совместная работа. Я старик,  но
я еще сохранил силы, и все-таки, все-таки мне теперь нужен в помощь  человек
моложе и сильнее меня...
   Престайн скроил нелюбезную гримасу.
   - Вы, кажется, сказали, будто отбросите  старые  фальстафовы  штучки.  На
меня они не производят впечатления. Я сейчас звоню управляющему и я бы очень
советовал вам уйти. Престайн подошел к телефону и протянул руку.
   Он  не  слышал,  чтобы  Маклин  сделал  хоть  одно  движение.  Его   рука
заколебалась в нескольких дюймах от телефона, медленно  продвигаясь  вперед,
чтобы, как он думал, дать Маклину время встать и с  достоинством  удалиться.
Его рука уже почти коснулась телефона.
   Черная трость с силой обрушилась на телефонный столик, слегка  задев  его
пальцы. Телефон издал жалобное "дзиннь" и  подпрыгнул  в  своем  углублении.
Престайн отдернул руку, словно от рукопожатия с хлопковым прессом.
   - Поосторожнее, старый психопат! Эй... - он резко  обернулся  с  туманным
намерением  выхватить  палку.  Маклин  стоял  у  него  за   спиной,   слегка
раскачиваясь и разглядывал его с барской надменностью, полуприподняв трость.
   - Я полагаю, -  произнес  Маклин,  растягивая  слова,  -  эта  Монтеварчи
сказала вам, будто она близкая подруга несчастной  мисс  Апджон?  Да,  -  он
кивнул сам себе. - Да, так она  и  заявила.  Я  с  мисс  Апджон  никогда  не
встречался. Я даже ни разу не слышал о ней до  тех  пор,  как  она  -  хм  -
исчезла из "Трайдента", да и о вас самом не слыхал. И графиня тоже!
   - Но она сказала...
   - Да не строй из себя малолетку, парень! Думай! Воспользуйся же  мозгами,
сколько их там тебе бог дал!
   - Ну...
   - Да. Ты еще узнаешь, что в этом деле ничто  нельзя  принимать  на  веру.
Даже меня, - старик сардонически захихикал. - В особенности меня.
   - В каком еще деле? О чем вы говорите, коли на то пошло?
   - Престайн испытывал неуютное ощущение, будто что-то  -  он  не  имел  ни
малейшего понятия, что именно  -  происходит  и  он  увяз  в  самой  середке
событий, совершенно не зная броду.
   - Если вы  собираетесь  угостить  меня  байкой  про  шпионов  или  тайных
агентов, или там про наркотики или тому подобной чушью, то  можете  поберечь
усилия. Я их сам могу вам нарассказать.
   Маклин бросил на него резкий взгляд из-под кустистых бровей.
   - Что вы имеете в виду - "можете нарассказать"?
   - Ко мне прицепился один очень тупой шпион - авиация ими кишмя кишит -  и
потом этот идиот нарвался на пулю. В то время мне удалось остаться от  всего
этого в стороне. Если вы намерены  как-то  поднять  эту  старую  историю,  я
пожалуюсь полковнику Блэку. Он обещал мне...
   - Я, мой мальчик, не имею ничего общего с вашим предосудительным прошлым,
за исключением одного-единственного момента.
   - Какого же?
   Маклин  засмеялся  и  вернулся   в   кресло,   положив   трость   поперек
горчично-перечных колен.
   - Вы берете быка за рога. Хорошо. Я узнал немало о вас в то время,  когда
вы были в Риме. Но мне хорошо известно, что графиня  изучила  вас  тоже.  Ее
организация почти столь же эффективна, как и моя.
   Престайн  опять  пожалел,  что  бросил  курить.  Неясность  ситуации  его
раздражала. Полковник Блэк - впрочем, никаких  имен  -  обещал  ему.  Шпиона
застрелили, секреты остались в неприкосновенности, и Престайн тихонько  умыл
руки. А теперь на тебе. Неужто Фрицци -  тоже  шпионка?  Не  строй  из  себя
малолетку, сынок...
   - Каким образом сведения обо мне помогут нам найти Фрицци?
   Маклин продолжал сверлить Престайна пристальным взглядом блестящих, как у
воробья, глаз.
   - Раз Монтеварчи должна была прийти к вам в гости, скоро она будет здесь.
Мой друг в Лондоне знает вас достаточно хорошо; у него тоже много  контактов
в мире авиационной  журналистики,  так  же,  как  и  в  других,  куда  менее
причудливых мирах.
   Престайн не вполне понял последнее замечание и, несмотря на снедавшее его
нетерпение, вынужден был спросить:
   - Что же такого причудливого в авиационной журналистике?
   - Дело не в журналистике, мой мальчик. Но люди, тебе подобные,  витают  в
облаках; вы, молодые авиаторы, понятия не имеете, что происходит в  реальном
мире. Любой неглупый молодой человек в воздушных силах любой страны живет  в
совершенно особой  атмосфере,  создаваемой  его  профессией.  Атмосферу  эту
питает гордость, проворство и умение обращаться  с  оружием  и  летательными
аппаратами - о боже  мой!  Вы,  детвора,  играете  с  игрушками,  способными
разнести весь мир!
   - Вам не кажется, что те, о ком вы говорите, это сознают?
   - Ну да, они сознают это - рассудком. Но чувствуют  ли  они,  что  именно
готовы расколотить вдребезги? Что известно им о  той  жизни,  которую  ведут
гражданские - те, кто сталкивается каждый день с безработицей, с  опасностью
разгневать работодателей или с болезнями, не будучи приписанными к  удобному
полковому  госпиталю,  со  всеми  мелкими  досадными   тяготами,   грызущими
гражданского, пока он не облысеет - а ваши замечательные украшенные медалями
авиаторы так ничего о них и не знают!
   Престайн встал и приблизился к Маклину. Он  только  что  впервые  прозрел
хрупкость  человеческого  существования  и  приготовился   оправдаться.   Он
заговорил было уже, стараясь смягчить голос:
   - Полно вам, Дэвид Маклин. Вы сейчас взволнованы и...
   Продолжить ему не дали.
   - Взволнован! Еще бы мне не быть взволнованным!  Как  будто  я  не  летал
двадцать пять лет, чтобы в конце концов  меня  вышибли  из  авиации  пинком!
Взволнуешься тут!
   - Мой отец летал еще дольше, и его тоже вышибли пинком - однако он бы  не
согласился с вашими сантиментами, Маклин.
   - Слыхал я про вашего отца, молодой Престайн. Королевский воздушный флот.
Чрезвычайно солидно и  возвышенно.  Он  ушел  в  отставку,  будучи  маршалом
авиации, не так ли? Ну разве не невезение?
   - Никто из моих знакомых так не считает. Лучше вам уйти,  Маклин.  Я  уже
устал спорить и о себе самом, но если  вы  еще  вздумаете  оскорблять  моего
отца, мне останется только обломать об вас вашу  же  палку  -  об  ту  часть
вашего организма, где это будет всего полезней.
   Худое, румяное и  щекастое  лицо  Маклина  внезапно  покрылось  мириадами
крошечных морщинок - он улыбался своей неотразимой улыбкой. Его темные глаза
ярко блестели, отражая свет ламп.
   - Да чего же ради мы спорим тут с вами, Боб! Мы же союзники, будь оно все
неладно! Мы друзья! Мы на одной стороне, не так ли?
   - Вашей самоуверенности позавидуешь. Я не нахожусь ни  на  чьей  стороне,
пока не узнаю, что происходит. Великий боже! Вы  врываетесь  в  мою  комнату
посреди ночи, бормочете всякую ерунду, ничего мне не объясняете и к тому  же
не желаете слушать, когда я настаиваю, чтобы вы убрались!  Валяйте,  Маклин!
Уходите!
   Странности этой  ночной  беседы  подействовали  на  Престайна  не  лучшим
образом и он  слишком  хорошо  сознавал,  что  создавшаяся  атмосфера  может
толкнуть его на действия, о которых он впоследствии пожалеет.  Дэвид  Маклин
пока не выглядел опасным, невзирая на ловкость в обращении с тростью. Что же
нужно этому человеку? И если на то пошло, то теперь, когда заронено сомнение
в ее искренности, пора задать вопрос - чего хочет графиня Монтеварчи? Что бы
там ни было, а если это поможет вернуть Фрицци, Престайн  желал  узнать  обо
всем поподробнее.
   Орать Маклину, чтобы он ушел - всего лишь детская реакция  на  непонятный
раздражитель. Престайн переменил решение.
   - Нет, Маклин. Не уходите. По крайней мере, пока.
   Пожалуй что, я не прочь узнать, что вы затеяли - если  это  может  помочь
мисс Апджон.
   - Так-то лучше, мой мальчик. Гораздо лучше.  Я  человек  легковозбудимый,
вспыхиваю, как порох - ну, вы еще привыкнете к этому, привыкнете.
   - Возможно. Так что вам известно об исчезновении Фрицци?
   - Может быть, очень многое, если только я прав. Если я ошибаюсь -  ну,  в
таком случае, я знаю не больше, чем вы или полиция, или кто  угодно  еще.  -
Маклин встал и огладил плащ, собрав его аккуратными складками. -  Но  мы  не
можем здесь околачиваться, раз сюда должна прийти Монтеварчи. Она явится  не
одна, в этом я могу вас уверить.
   - Не одна?..
   - Вы же простая душа,  не  так  ли?  Графиня  так  же  хорошо,  как  и  я
осведомлена о силах, которыми  вы  располагаете.  Престайн  приподнял  руку,
повертел ею в  воздухе  перед  собой,  меж  тем,  как  губы  его  раздвинула
недоверчивая полуулыбка.
   - Силы, которыми я располагаю? Я? О чем вы сейчас-то говорите?
   - Как? Я думал, вы знаете. Вы спрашиваете серьезно? Мой  лондонский  друг
говорил мне, будто вашим знакомым известно, что вы всегда  и  всюду  теряете
вещи. Вы хотите сказать, что вы не знаете? Хотел бы я повстречаться  с  вами
несколько лет назад...
   Однако ужасный смысл, заключавшийся в словах старика,  дошел  наконец  до
Престайна. Он медленно, неровно, чувствуя тошноту  в  желудке  опустился  на
край кресла. Облизал губы.
   - Я... я! - он затряс головой. - Нет! Вы ошибаетесь! Это не я!
   - А как еще вы можете это объяснить?
   Престайн уставился  на  Маклина,  мысленно  взывая  о  спасении  от  этой
внезапно обрушившейся на него вины.
   - Я ни при чем! Фрицци не вещь, она не карандаш, не книжка,  не  скрепка!
Она девушка...
   - И ты заставил ее исчезнуть!
   В это время послышался тихий стук в дверь и хрипловатый голос произнес:
   - Боб? Это я, Фердитта. Откройте дверь.

Глава 3

   - Нам надо немедленно уходить! -  Маклин  схватил  Престайна  за  руку  и
потащил было к окну.
   Престайн вырвался. Он был  еще  более  озадачен  ужасным  предположением,
которое обрушил на него Маклин, нежели явным страхом  и  неприязнью  того  к
графине.
   - Да почему? - вопросил Престайн. - С какой стати?
   - Потому, что запертая дверь ее никак не удержит с ее тругами! Они  будут
здесь и заарканят вас, словно каплуна для жаркого. Идем, парень!
   - Я не об этом! С какой стати исчезновение Фрицци должно  было  произойти
по моей вине? Почему? Что я такого сделал?
   - Да ты сам знаешь это, Престайн! Знаешь! А графиня  воспользуется  тобой
ради своих черных целей! Идем, мальчик - у тебя против  нее  нет  ни  одного
шанса!
   Раскаяние, упрямство и внезапно  проснувшаяся  кровожадность  боролись  в
душе Престайна. После всего, что он пережил, ему  хотелось  наносить  удары,
выместить на ком-то собственное чувство вины.
   -  Боб!  -  промурлыкал  голос  графини  из-за  закрытой   двери.   Ручка
повернулась и дрогнула. - Боб! Вы  же  сказали,  что  дверь  будет  открыта!
Отоприте  же  ее,  будьте  хорошим  мальчиком.  Все  его  называют   сегодня
мальчиком. Престайна это злило. Мелочь, но именно она переполнила  чашу  его
терпения. Слишком ясно она показывала, как смотрят  на  него  эти  двое.  Он
просто пешка в их непонятных играх.
   - Дверь останется на замке, - сообщил он Маклину. - А вы  ступайте  через
окно - в одиночку. Я ложусь спать.
   - Вы идиот, - Маклин приподнял свою трость. Он бросил  взгляд  на  дверь,
блеснув темными глазами. Дверь сотрясалась теперь куда сильней, чем могла бы
от прикосновения хрупкой ручки обходительной молодой графини. С той  стороны
применяли силу.
   - Только послушай! - бросил Маклин. - Если труги доберутся до тебя, ты...
   - Труги! -  воскликнул  Престайн  с  ядовитым  сарказмом.  -  И  про  них
толковать вы тоже никак не перестанете!
   - Могу и перестать. Но в любую минуту они могут  оказаться  здесь,  чтобы
самим  тебе  представиться.  Дверь  издала  глухой  стон  -  замок  и  петли
сопротивлялись нажиму. Графиня больше не заговаривала. Конечно,  теперь  она
уже знала, что он от нее заперся, и усилия, прилагаемые, чтобы открыть дверь
говорили красноречивее, чем  любые  слова.  Внезапно  Престайн  почувствовал
страх.
   Труги?
   Он  посмотрел  на  Маклина,  стоявшего  теперь,  опершись  на   палку   и
разглядывавшего Престайна из-под нахмуренных бровей.
   - Ну, Боб? Я-то  не  собираюсь  здесь  долго  околачиваться,  чтобы  мило
приветствовать чудовищ, которых Монтеварчи держит за любимых питомцев!  Если
ты  со  мной  не  идешь,  мне  придется  принять  меры,   чтобы   тобой   не
воспользовалась противная сторона.
   Престайн издал дребезжащий смешок - смешок изумления.
   - Вы хотите сказать, что вы убьете меня? Ну, валяйте, Маклин.
   - Я не хочу убивать вас, Боб.  Вы  слишком  большая  ценность.  Я  просто
заморожу часть вашего мозга, разрушив ваш мыслительный аппарат. Это  славный
трюк...
   - Обождите минутку!  -  Престайн  поднял  руку  защитным  жестом.  -  Все
происходит так быстро! Вы мне говорите то, намекаете на другое. Я хочу найти
Фрицци, а вы делаете ужасное предположение, будто она исчезла по моей  вине.
Вы заявляете, будто у меня есть какая-то сила и что вы с  графиней  боретесь
за обладание ею - то есть мною. С какой же стати вы ожидаете,  чтобы  я  все
это переварил за каких-то несколько секунд?
   - С моей точки зрения, все здесь очень просто и ясно.
   Если вы хотите остаться в живых и приносить какую-то пользу  этому  миру,
Боб, то вы должны думать быстро. Конечно, вы обладаете  силой,  заставляющей
вещи исчезать: вы занимаетесь этим всю вашу жизнь.
   Дверь затряслась и ручка с надсадным скрипом вывернулась вверх под углом.
   - Они будут здесь через минуту. Эти труги дюжие ребята - и злющие!
   - Так значит, эта сила?..
   - О да. Вы поняли. Мой друг рассказал  мне  достаточно,  чтобы  я  тотчас
признал в вас Открывающего врата, или Привратника. Куда, как  по-вашему,  вы
отсылали свои скрепки, резинки и прочую мелочь, которую вечно теряли?
   - То есть как это - куда? Я их просто терял, вот и все.
   - О нет, Боб. Они ведь куда-то девались.  И  вот,  поскольку  вы,  должно
быть, пересекли в нужное время узловую  точку,  вы  Провели  во  врата  мисс
Апджон. Вы ее отослали, Боб. Я хочу помочь вам ее вернуть, но  только  не  в
том случае, если вы намерены околачиваться здесь и лизать руки Монтеварчи  с
ее тругами. Ну нет! Скорее я вас сотру!
   К Престайн на миг вернулось первоначальное впечатление от Дэвида  Маклина
- человека, излучающего добрый юмор и гипнотическое обаяние. Приняв  однажды
в процессе действий решение, Маклин выполнял его с удовольствием.  Одно  это
говорило само за  себя,  так  как  Маклин,  казалось,  не  мог  бы  получать
удовольствие от действий, наносящих кому-либо вред. По крайней мере, в  этом
пытался  убедить  себя  Престайн,  колеблющийся,  напуганный  и  до   смерти
уставший.
   - Ну что ж... - пробормотал он, силясь найти в голове хоть  одну  связную
мысль.
   От  двери  донесся  треск  ломающегося  дерева.  Оба  собеседника   резко
обернулись на звук. Из дверной панели им мерзко ухмылялось блестящее  лезвие
топора. У них на глазах лезвие исчезло и появилось вновь с  тем  же  громким
хрустом, распарывая и ломая древесину. Топор  поерзал  в  разломе  и  исчез,
извлеченный для очередного удара.
   - Разве обычно графини ходят в гости посреди  ночи,  -  мягко  проговорил
Дэвид Маклин, - взламывая двери топором?
   - Может быть, вы и правы, - усталость навалилась на  Престайна,  придавив
его неуверенностью и страхом. - Так и быть. Я иду с вами. Но я хочу...
   - Конечно, парень, конечно. Ты хочешь узнать, как обстоят дела, и я  тебе
все расскажу. Но сейчас мы  улепетываем.  Маклин  поднял  на  окне  штору  и
распахнул раму. С ловкостью воробья он  вспрыгнул  на  подоконник,  затем  с
улыбкой обернулся к Престайну.
   - Лестница на месте. Пошли.
   До этого момента Престайн не задумывался, как Маклин  собирается  уходить
через окно. Выглянув наружу, между тем  как  дверь  сотрясалась  под  новыми
ударами топора, он увидел длинную лестницу, установленную на  балконе  тремя
этажами ниже. У подножия лестницы стояла темная фигура и  Престайн  различил
белый треугольник запрокинутого лица. Маклин начал спускаться  по  лестнице;
его плащ и шляпа трепетали на ночном ветру.
   - Давайте, Боб! Труги скоро прорвутся!
   Престайн поставил ногу на верхнюю ступеньку и обернулся, чтобы посмотреть
в  комнату.  Ближайшая  к  ручке  дверная  панель  уже   целиком   вылетела,
изрубленная в щепы. На глазах у Престайна в проломе появилась рука  -  рука,
блестящая  желто-зеленой  чешуей,  обладающая  двумя  длинными  пальцами   и
коротким большим, увенчанными кроваво-красными когтями.
   Престайн замер, уставившись на эту руку и открыв рот. Ужасная рука шарила
по двери в поисках  задвижки.  Когда  она  шевелилась,  желто-зеленые  чешуи
переливались на свету, странно отсвечивая по краям фиолетовым, словно каждая
чешуйка была окаймлена излучением. Длинные пальцы защелкали о большой, когда
рука потянулась к задвижке.  Престайн  почувствовал  тошноту.  Рука  Маклина
схватила его за локоть.
   - Идемте, Боб! Торопитесь! Они сбросят нас с лестницы!
   Престайн закрыл рот и с трудом сглотнул. Ему хотелось посмотреть, что  же
за тварь войдет в эту дверь, но  Маклин,  несомненно,  был  прав.  Медленно,
испытывая тошнотворное головокружение, угрожавшее опасностью не только  ему,
но и Маклину, Престайн начал спускаться  по  лестнице.  Ветер  хлестал  его.
Каждая ступенька спуска давалась с усилием.
   Наконец кто-то схватил его  за  ногу  и  помог  нащупать  последнюю  пару
ступенек. Престайн ступил на камень балкона. Он поднял взгляд, тяжело дыша и
ожидая увидеть - что?
   - Не разевай рот, парень! Внутрь, быстро!
   Маклин и еще один человек, которого Престайн  еще  толком  не  разглядел,
протолкнули его в окно. Уже шагнув одной ногой и поднимая  вторую,  Престайн
почувствовал, как чья-то рука властно потащила его вперед и  он  перевалился
через подоконник. Падая, он услышал громкий надсадный треск. Звук был такой,
будто ветку переломили на морозе или огрели кого-то кнутом по голой спине.
   - Слава богу, как раз успели, - произнес Маклин.
   Другой человек ответил твердым, сдержанным голосом:
   - Я уж думал, ты совсем не появишься, Дэйв.
   Маклин расправил плечи и улыбнулся, помогая Престайну подняться на  ноги.
Они  находились  в  другом  номере  того  же  отеля.   Единственной   вещью,
задержавшей на себе взгляд Престайна, был лежащий на кровати обрез.
   Он посмотрел на незнакомца.
   - Да уж, можешь смеяться, - заметил тот. - Но ты не знаешь, через что  мы
прошли.
   - Это Алек, - представил его Маклин. - Более  близкое  знакомство  потом.
Сейчас нам пора сворачиваться. В этот момент они уже лезут в лифт,  ехать  к
нашему этажу.
   - Я видел руку с когтями, - сказал Престайн.
   Двое других кивнули.
   - Ну что ж. Теперь у тебя есть о них какое-то представление. Идем.
   Они быстро вышли из  номера.  Алек  прихватил  обрез,  затолкав  его  под
обычный пиджак, в который был одет. Открытый воротник его рубашки  обтягивал
крепкую бронзовую шею, а судя по лицу, он вполне мог повидать не одну крутую
переделку в горячих точках мира. Явно это был боевик Маклина.  Огонек  лифта
показывал, что кабина движется вниз.
   - Это они, злокозненная нечисть, - проворчал Алек.
   - Мы можем сесть в другой лифт. Тогда мы окажемся перед входными  дверями
на пятнадцать секунд раньше них... Если повезет.
   Маклин задвинул дверь лифта и нажал  кнопку.  Кабина  начала  опускаться.
Престайн  сглотнул.  Странная  графиня,  человек,  ведущий  дикие   речи   о
невозможных вещах, спуск по лестнице из одного окна отеля в другое - все это
было бы сплошным безумием,  если  бы  не  один-единственный  беглый  взгляд,
брошенный им на эту гротескную руку, покрытую желто-зеленой чешуей, с  тремя
пальцами и кроваво-красными когтями.
   Лифт остановился, двери и решетка отошли в  сторону.  Алек,  несмотря  на
свою массивность, легко переметнулся в фойе.
   - Все чисто, - произнес он в своей ворчливой манере.
   Затем прищурился на огонек соседнего лифта. - Они уже здесь.
   - Бежим! - выпалил  Маклин  и  кинулся  к  вращающейся  двери,  что  твой
спринтер.
   Алек припустил следом, а Престайн, размышляя о том,  что  его  все  время
оставляют последним - за ним. Несмотря на все, с ним случившееся - а  скорее
всего, благодаря этому - Престайну  все  время  приходилось  делать  усилия,
чтобы принимать происходящее всерьез. Ему  непрерывно  хотелось  разразиться
хохотом. Даже эта чешуйчатая лапа вполне могла быть пластмассовым макетом из
магазина  для  розыгрышей,  а  он-то  со  своим  возвышенным  складом   ума,
ослабленного вдобавок возбуждением и  усталостью,  дал  себя  провести,  как
последний дурак.
   Престайн резко остановился посреди тротуара. Вокруг него дышал Рим,  было
свежо, но не холодно, а ветерок лишь чуть-чуть колебал воздух у самой земли.
Престайн схватил Маклина за локоть, вынудив старика остановиться.
   - Послушайте-ка меня, Маклин. Я...
   Продолжить он не успел.
   Позади из дверей отеля появилась темная фигура. Престайн не мог различить
ее как следует, так как она была закутана в  просторный  дождевик,  длинный,
совершенно не по моде, и носила шляпу с опущенными  полями,  которая  вполне
могла быть близнецом бесформенной шляпы Маклина. Алек оглянулся и  закричал,
громко и пронзительно:
   - С дороги, Дэйв! Это труг!
   Алек распахнул пиджак  и  выхватил  обрез.  Прежде,  чем  Престайн  успел
сдвинуться с места или хотя бы изменить позу, Алек вскинул обрез, прицелился
и нажал один из спусковых крючков.
   Грянул взрыв, будто целый дом разваливался на части.  Выстрел  из  обреза
перешиб темную фигуру пополам. В ужасе Престайн увидел, как из упавшего тела
струится зеленая жижа,  увидел  широко  раскинутые  желто-зеленые  когтистые
руки, увидел глубокий и хищный кроваво-красный  блеск  из  того  места,  где
должны были находиться глаза.  Морду  этой  твари  он  не  рассмотрел.  Тело
грянулось о тротуар.
   Потом Престайн побежал - припустил изо всех сил, молотя ногами о тротуар,
закинув голову и судорожно ловя ртом воздух. Он  слышал,  как  Маклин  бежит
следом за ним, а за тем - Алек, и звук их бегущих  ног  откликается  на  его
собственный. Они  все  мчались  и  мчались.  Один-два  запоздавших  прохожих
обалдело уставились на них,  но  Престайн  даже  не  обратил  внимания.  Ему
хотелось только убегать  подальше  и  спрятаться.  Перейдя  некоторое  время
спустя на обычный шаг и поддерживаемый с обеих сторон своими спутниками,  он
успокоился достаточно, чтобы сказать:
   - Это было убийство!
   - Еще бы, - пробурчал Алек. - И если бы я не выстрелил  первым,  жертвами
оказались бы мы.
   - Что... - Престайн с трудом сглотнул, - что скажут  люди,  когда  найдут
эту тварь там, на тротуаре, всю залитую зеленой кровью?
   - Его не найдут. Монтеварчи об этом позаботится.
   - Понимаешь, Боб, - вставил Маклин, лишь самую малость запыхавшийся после
недавнего бега. - Ни один из  нас  не  хочет,  чтобы  сведения  об  Ируниуме
просочились наружу.
   - Это выглядит довольно... - начал было Престайн. И  тотчас  перебил  сам
себя. - Ируниум?
   - Ируниум. Так называется одно место. Туда-то, вероятно, и попала Фрицци.
   Они дошли уже до угла Виа Дю Мацелли и  Виа  дель  Тритоне,  вокруг  было
очень тихо и мирно после суматошного, набитого событиями дня. Вскоре  шум  и
суета начнутся сызнова, откроются магазины...
   Престайн покачал головой, чувствуя,  как  усталость  высасывает  из  него
энергию, словно промокашка.
   - Ируниум. Ну, и?..
   - Я намерен рассказать вам все, что  вы  захотите  узнать,  все;  что  вы
должны знать. Но не здесь. Вам сейчас нельзя возвращаться в отель...
   - Но я должен туда вернуться! Там все мои вещи...
   - Я устрою так, что их заберут оттуда. Монтеварчи как  раз  очень  любит,
чтобы такие маленькие мальчики, как вы, сами забредали в ее сети.
   - Вот как. Ну, ладно, - Престайн вспомнил о тругах и не  ощутил  горячего
желания приближаться к ним снова. - Куда же мы отсюда пойдем?
   - Алек?
   Медведеподобный  великан  заулыбался,  на  его  широком   лице   читалось
удовольствие от возможности оказать Маклину услугу.
   - Прочь из Рима. Это точно. У Марджи есть машина и мы  можем  двинуть  по
южной дороге, Автострада дель Соль. В Фоджа мы  можем  перебраться  попозже,
когда прорвемся. "Фоджа" у Алека  выходило,  как  "Фожа",  и  это  напомнило
Престайну давнишние разговоры с отцом.
   - Обождите минуту, - перебил он, быстро шагая между двумя  спутниками  по
пустынным тротуарам. - Завтра у меня выставка - вернее сказать,  сегодня.  Я
не могу ее пропустить.
   - Почему не можете?
   - То есть как это, почему? Черт подери, да ведь это же мой хлеб!
   - Если вы туда пойдете, это будет ваша смерть.
   Алек громыхнул медным смешком.
   - Так что валяй, парень, если ты в состоянии.
   - Будь у меня соломенная шляпа и тросточка, уж я бы вам  спел-сплясал!  -
сердито буркнул Престайн. Он чувствовал себя  беспомощным,  словно  лист  на
ветру. - Если все это так уж важно и смертельно серьезно, чему тогда вы двое
радуетесь? Что здесь смешного?
   - Ты.
   Престайн стоял, чувствуя себя как дурак, раздраженный и еле держащийся на
ногах.
   - Спасибо. Все было расчудесно...
   - Утихните, Боб. Я все объясню. А сейчас вы нуждаетесь  в  большой  чашке
черного кофе, и мы с Алеком тоже.
   - Предложение принято единогласно, - заявил Алек.
   - Вы самая настоящая парочка клоунов. Но я действительно выпил  бы  кофе,
если только не найдется чаю, и посидел бы. У меня ноги начинают подгибаться.
   Маклин тотчас подхватил его под руку.
   - Держитесь, Боб. Мы почти на месте.
   Дом, в который наконец-то привел его  Маклин,  с  виду  не  отличался  от
любого другого высокого, узкого, золотисто-красного кирпичного здания на той
же улице. Дверь отворилась при прикосновении  и  они  прошли  в  нее,  чтобы
оказаться в  полумраке  под  желтоватой  лампой,  перед  аркой,  ведущей  во
внутренний дворик. Там шелестело  листьями  дерево  и  слышалось  серебряное
журчание фонтана. Слабейшие фиолетовые, розовые и  зеленые  оттенки  в  небе
намекали на приближающуюся зарю. Усталость в мышцах навалилась на Престайна.
Наконец  пришаркала  старуха  в  рваных  ковровых  шлепанцах,  завернутая  в
бесформенную шаль;  перед  ней  мелькало  овальное  желтое  пятно  света  от
карманного фонарика. Старуха, не  говоря  ни  слова,  провела  их  маленькую
комнатку поодаль от входа, издавая при этом  тихий  мокрый  кашель,  шаркая,
время от времени слабо чихая - "апчхи", потом снова: "апчхи". Они ждали.
   По  плитам  дворика  простучали  легкие,  быстрые   шаги,   затем   дверь
распахнулась и ворвалась девушка, закутанная в длинный  изумрудный  плащ.  У
Прстайна возникло яркое впечатление  нетерпения,  смеха,  блестящих  глаз  и
подвижного полногубого рта. Девушка держала блестящую  серебристую  сумочку,
набитую до отказа. Все ее движения искрились живой радостью.
   - Годится, Дэйв? Привет, Алек, - а, вот это и есть Привратник.
   - Да, это Боб Престайн. Боб, это Марджи Липтон.
   - Очень приятно... - начал Престайн.
   - Как насчет чашечки яванского, Марджи? - перебил Алек.
   - Можно. Но если  вы  хотите  до  рассвета  удрать  из  города,  придется
поторопиться. Маклин посмотрел на часы.
   - Не пойдет, Марджи. Жаль  мне  отрывать  тебя  от  вечеринки,  но  время
работает против нас. Если  не  возражаешь,  мы  отбываем  немедленно.  Можем
остановиться перекусить по дороге, а Боб поспит в машине.
   Без единого слова протеста девушка повернулась к двери и  все  следом  за
ней вышли из дома. У обочины ждал "Дженсен-Интерсептор" марки  ФФ.  Престайн
при виде этой машины с присвистом втянул в себя воздух.
   Марджи улыбнулась ему через плечо, пока они шли к автомобилю.
   - Да, - подтвердила она своим легким, уверенным голосом.
   - Других машин нет.
   Они разместились в автомобиле, таком  уютном,  что  Престайну  захотелось
сразу же смежить веки. Он с трудом заставил себя бодрствовать, пока они  под
тихое мурлыканье двигателя кружили по узким улочкам,  плавно  сворачивая  то
туда, то сюда, тихо шурша по мостовой шинами с суперсцеплением.
   Алек сидел сзади, рядом с ним, тогда как Маклин, уставший,  должно  быть,
не меньше других, сел впереди, рядом с Марджи.
   - Почему ты не взяла белый автомобиль, Марджи? - с  чувством  осведомился
Алек. - Белые машины - последний крик моды.
   Та в ответ засмеялась с ласковым укором.
   - Был когда-то последний, Алек, ты  хочешь  сказать.  Мне  нравится  этот
шафрановый цвет, вот я и перекрасила машину в него из белой, элф.  В  смысле
моды этот цвет то же самое, что четверка лошадей.
   Фамильярное  словечко  "элф"  тотчас  отозвалось   в   памяти   Престайна
мучительной горечью. Мысли его разбрелись; он тоже знал мнение  аристократии
о повозке, запряженной четырьмя лошадьми. Эта девушка,  эта  Марджи  Липтон,
должна быть той еще штучкой.
   - Мне это нравится, - произнес он.
   Автомобиль, поплутав, миновал пригороды Рима, пользуясь пока как  ведущей
одной парой колес. Наконец они повернули на юг.
   Перед ними, словно  обещание  солнца,  развертывалась  белая  автострада,
ведущая в ароматные земли юга. Когда солнце вспыхнуло над холмами  слева  от
них и пролило вниз свое чистое золотое сияние, заставлявшее вспомнить  эпоху
Возрождения, Марджи откинула верх автомобиля и они стали покрывать  милю  за
милей.
   Разговор в машине поначалу вертелся вокруг пустяков и Престайн, сам  того
не желая, клонил голову все ниже и ниже. Боль в основании шеи вынудила  его,
вздрогнув,   проснуться,   несколько   выведенного   из    равновесия,    но
преисполненного решимости не засыпать, пока эти загадочные люди  не  ответят
на несколько вопросов.
   Солнечный свет лился сверху, яркий и  почти  осязаемый.  Автомобиль  тихо
мурлыкал, а вокруг раскинулась равнина южной Италии.  По  встречным  полосам
пролетали другие  машины,  но  ни  одна  не  обогнала  их,  следуя  в  южном
направлении. Марджи, как заметил Престайн, заглядывая ей через плечо,  ровно
поддерживала скорость  на  семидесяти.  Смышленая  девушка.  Затем  Престайн
взглянул на часы, оценил положение солнца и почувствовал пустоту внутри.
   Одиннадцать часов.
   Быть не может.
   Однако Маклин, с улыбкой оборачиваясь к нему, осведомился:
   - Неплохо вздремнули, Боб? Молодец.
   Затекшая спина вынудила Престайна потянуться.
   - Поосторожней, приятель, - буркнул Алек, ворочаясь, точно медведь в углу
клетки, в которого ткнули палкой.
   - Извини.
   Престайн сохранил  уважительное  отношение  к  способности  этого  детины
творить внезапные разрушения;  конечно,  не  то,  чтобы  он  мог  перешибить
Престайна пополам выстрелом  из  ружья,  но  любой  человек,  способный  это
сделать, да еще так небрежно, заслуживает осторожного обращения.
   - Вскорости сделаем  остановку,  -  в  улыбке  Маклина  появился  оттенок
скрытой иронии, озадачивший на миг Престайна. -  Следовало  бы  остановиться
пораньше, да мы не хотели вас будить, Боб.
   - Премного благодарен, - Престайн вспомнил о Фрицци.  -  Вы  налетели  на
меня, как ураган, и теперь, я полагаю, должны ответить на кое-какие вопросы.
Вы упоминали, будто можете помочь мне найти Фрицци в Ирун...  как  бишь  там
его?
   - Ируниум. Да, можем. Но нет особого проку наскакивать на нас, как бык на
ворота. Сядьте поудобнее, постарайтесь расслабиться, наслаждайтесь пейзажем.
Вы ведь мчитесь  по  автостраде  в  роскошнейшем,  мощнейшем,  дорогостоящем
шафрановом автомобиле, направляясь  навстречу  вину  и  солнцу.  Дайте  себе
немножечко вкусить жизни.
   Только  присутствие  Марджи  Липтон,  с  небрежной  уверенностью  ведущей
автомобиль, вынудило Престайна сдержать  рвущиеся  с  языка  ругательства  и
разжать кулаки. Он сглотнул.
   - Клянусь богом, Маклин! Лучше вам хорошенько все объяснить, иначе я  вам
все зубы загоню в глотку!
   - Так-то лучше, Боб, - Маклин ни в малейшей степени  не  был  выведен  из
равновесия. - Подкачай в кровь немного адреналина. Он тебе понадобится.
   - Приехали, - сказала Марджи.
   Весь  кипя  от  гнева,  сдерживая  резкие,  язвительные  слова,  Престайн
посмотрел  на  обочину  и   увидел   аккуратный   бело-зеленый   придорожный
ресторанчик, заведение в современном вкусе, предназначенное для обслуживания
туристов, направляющихся вкусить южного солнца.
   Престайн обмяк на  сиденье.  Весь  его  гнев  был  вызван  лишь  чувством
собственной вины. Если он действительно мог заставлять вещи исчезать,  а  не
просто клал  их  не  туда,  куда  нужно,  как  полагал  всю  жизнь,  то  это
действительно объясняло исчезновение Фрицци, не так ли? Безумие, повторял он
себе,  безумие.  Невозможно  так  вот  просто  взять  и  заставить  человека
исчезнуть...
   Но Фрицци ведь куда-то пропала,  и  Маклин  утверждает,  что  она  теперь
находится в месте  под  названием  Ируниум.  Машина  вдруг  резко  рванулась
вперед,  вдавив  его  еще  глубже  в  обшивку  сиденья.  Престайн  с  трудом
выпрямился. Марджи гнала автомобиль по дороге, а Алек рядом с ним тянулся  к
длинной коробке у себя под ногами и доставал оттуда автоматическую винтовку.
   - Что такое? - вопросил Престайн.
   Маклин обернулся к нему и перегнулся через  спинку  сиденья  с  серьезным
выражением лица.
   - У нас  пуленепробиваемое  заднее  стекло  и  сиденья  с  бронированными
спинками, но ведь всегда могут попасть в шины, даже при опущенных заслонках.
   - Заслонки опущены, - бросила Марджи, потянув одновременно  за  рычаг  на
приборной доске.
   - Да в чем дело? - воскликнул Престайн. Он обернулся и поглядел в  заднее
окно.
   Все, что он  увидел  на  длинной,  прямой,  белой  дороге  был  еще  один
автомобиль, кроваво-красная "Ланция", несущаяся ярдах в пятистах  или  около
того позади.
   - Видишь эту "Ланцию"? Это графиня ди Монтеварчи, и при ней ее труги. Они
гонятся за нами.

Глава 4

   Двигатель "Крайслер V-8" завывал под крышкой капота, словно целая корзина
голодных котят. Если открыть крышку, эти котята превратились  бы  в  тигров.
Престайн заметил,  что  у  Марджи  была  установлена  вместо  автоматической
системы трансмиссий четырехскоростная коробка передач - решение,  с  которым
он был полностью согласен.
   - Я вожусь с этим двигателем и  перестраиваю  его  без  конца,  -  весело
заметила девушка. - Ребята с "Крайслера" его бы не признали.
   - Ты только обставь эту "Ланцию", девочка моя, - отозвался Маклин.  Голос
у него не был встревоженным. Престайн потел.
   Алек принялся собирать  автоматическую  винтовку,  методично  и  уверенно
соединяя отливающие синевой смазанные стальные детали, явно наслаждаясь тем,
что н делает, между тем как угроза преследует по пятам.
   Престайн сглотнул и утер  лоб  носовым  платком.  Он  снова  обернулся  к
заднему окну, чтобы проследить взгляд Маклина. "Лансия" держалась у  них  на
хвосте - может, чуть-чуть отстала, может, чуть-чуть приблизилась.
   - У Фердитты теперь ведь "Лансия Флавия", так, что ли? - спросила Марджи,
не обращаясь ни к кому в особенности. -  Довольно  специфические  вкусы  для
женщины, которая столько шумит о своей  культуре  и  положении  в  обществе.
Престайн узнал знакомые симптомы - то, что графиня была названа по  имени  и
сравнение автомобилей - и вежливо заметил:
   -  Кажется,  у  старушки  "Флавии"  стоит  система  топливных  инжекторов
"Кугельфишер", повышающая на выходе количество лошадиных сил? Я  не  так  уж
хорошо разбираюсь в автомобилях, моя специализация - самолеты.
   - Да, - коротко отозвалась Марджи. - Но она делала всякие штучки со своей
"Лансией", так же, как и я  со  своим  "Дженсеном".  Уж  эта  мне  кошка!  -
закончила она и в ней самой мелькнуло на секунду что-то кошачье.
   Маклин сухо хихикнул:
   - Ты справишься, Марджи.
   - Кто-нибудь посмотрел на карту? - веско обронил Алек. -  Мы  должны  все
провернуть как следует. Графиня никогда не попадется на глупую старую удочку
с разлитым по дороге маслом. Атмосфера  заговора  сгустилась  в  машине  еще
сильней. Маклин пошарил в отделении для перчаток и вытащил карту,  развернув
ее на изображении запутанной системы дорог, ведущих в южном направлении.
   - Хм-м, - задумчиво пробормотал он, упирая  палец  в  какое-то  место  на
карте. Престайн наклонился вперед и чуть в  сторону,  заглядывая  ему  через
плечо. - Вот здесь мы находимся. Есть идеи?
   - В следующий раз, Дэйв,  -  коротко  отозвалась  Марджи.  В  первый  раз
Престайн  разглядел  как  следует  ее  лицо:  оно  было  юным,  загорелым  и
привлекательным  во  всех  отношениях.  Девушка   носила   длинные   волосы,
каштаново-золотистого оттенка,  отблескивающие  на  солнце  чистой  здоровой
искринкой. Под изумрудно-зеленым плащом на ней было надето  белое  шерстяное
вечернее платье, скромное и  какое-то  притягательно  незапятнанное.  На  ее
запястье, повыше короткого раструба шоферской перчатки, переливался  браслет
с алмазами. Глядя на нее,  Престайн  со  внезапной  отчетливостью  припомнил
Фрицци;  быть  может,  Фрицци  когда-нибудь  достигнет  такой   же   светлой
богоподобной зрелости, что и Марджи.
   - Они нас  догоняют,  -  сказал  Алек.  Он  наклонился  вперед,  поставив
винтовку между колен. - Неужели ты не можешь выжать из этого драндулета  еще
несколько миль в час, Марджи?
   - Ты же, небось, хочешь целым прибыть на место, горилла этакая? -  Марджи
вела  автомобиль  очень  ровно  и  скорость  можно  было  заметить  лишь  по
мелькающим обочине дороги  строениям,  деревьям  и  машинам,  пролетающим  в
противоположном  направлении.  -  Я  сохраняю  небольшой  резерв  на  случай
поворота.
   - Славная девочка, - Маклин потыкал  пальцем  в  дорожную  карту.  -  Вот
здесь. Мили через четыре, Марджи. - Он хихикнул.
   - Отличный крутой поворот.
   - Проверим.
   Алек откинулся на спинку  сиденья,  но  Престайн  продолжал  разглядывать
карту. Она была испещрена множеством красных крестиков,  отстоящих  друг  от
друга на солидные интервалы.
   - Что вот это такое? - осведомился он.
   - Крестики? Это все узловые точки, которые нам пока что известны. Вот это
- та, через которую  прошла  Фрицци...  Маклин  указал  на  красный  крестик
северо-западнее Рима.
   - Я полагаю, вы были в этот момент на высоте тысяч десять?
   - Ничего подобного. Мы уже снижались.  Не  знаю  точно.  Можно  выяснить.
Но... но вы хотите сказать - во  всех  этих  местах  с  крестиками  исчезали
люди?
   Маклин кисло засмеялся.
   - Нет, конечно же, нет. Некоторые даже и не настолько  велики.  Но  любой
Привратник может переместить в этих пунктах все, что угодно,  лишь  бы  узел
это вместил. Вы, например, можете.  Вы  способны  переместить  чертову  уйму
всякой всячины; вы можете, как я полагаю, заставить  узловую  точку  принять
гораздо больше  вещей,  нежели  кто-либо  другой.  Неприятная  мысль  дрожью
отозвалась в позвоночнике Престайна.
   - Предположим, - начал было  он,  но  был  вынужден  остановиться,  чтобы
сглотнуть, - предположим, мы окажемся в узловой точке прямо сейчас?
   Марджи коротко рассмеялась.
   Алек буркнул:
   - Я крепко держу свою пушку, парень!
   -  Если  это  произойдет,  Боб,  то  любой,  по  твоему   выбору,   может
переместиться в Ируниум, - объяснил Маклин.
   - О нет!
   Что-то резко и сильно ударило в заднюю часть  автомобиля,  отозвавшись  в
ней пронзительным звоном. Алек хрюкнул и приподнял винтовку.
   - Обожди, Алек, - Маклин всматривался вперед сквозь  ветровое  стекло.  -
Если они стреляют обычными пулями, то не смогут причинить нам вреда на таком
расстоянии - если, конечно, случайная пуля не залетит под заслонку, повредив
шину.
   - Впереди поворот, - холодно и спокойно сообщила Марджи.
   - Ну, теперь валяй, Марджи...
   Мысли Престайна переметнулись с проблемы  красных  крестиков,  отмечающих
узловые точки - он как раз  размышлял,  каким  образом  Маклин  получил  эту
информацию - на развернувшиеся у него перед носом события. "Дженсен"  плавно
увеличил скорость и на полном газу нырнул в приближающийся поворот.
   - Эй, это чересчур быстро... - начал было запаниковавший Престайн.
   - Тихо, парень!
   - Держись, соратнички, - с наигранной лихостью бросила  Марджи.  Престайн
крепко вцепился в дверную ручку. Уголком глаза он видел, что Алек повернулся
и  скорчился  на  полу,  поднимая  винтовку.  Здоровяк  нажал  рычажок   под
подлокотником и между сиденьем и  стенкой  автомобиля  появилось  отверстие.
Алек просунул в него винтовку и  внимательно  всмотрелся  в  телескопический
прицел.
   - Порядок, Марджи, - пробормотал он уголком рта.
   Марджи  ударила  по  тормозам.  Дальнейшее  слилось   для   Престайна   в
хаотическую смесь впечатлений, из которой он  быстро  выхватывал  отдельные:
его швыряет вперед, выворачивая руку; он видит Маклина, повисшего на  ремнях
безопасности, Марджи, растопырившуюся над рулевым колесом, точно  автогонщик
в состязаниях за Гран-при, Алека, раз  за  разом  нажимающего  на  спусковой
крючок и что-то шипящего сквозь зубы в  такт  негромкому  кашлю  винтовочных
выстрелов.
   Когда "Дженсен" юзом выносило за поворот, Престайн бросил беглый взгляд в
заднее окно. За секунду до того, как бортик дороги встал между ними,  закрыв
всю сцену,  он  успел  разглядеть,  как  заносит  кроваво-красную  "Ланцию",
пытающуюся среагировать на бешеное торможение Марджи. Он видел, как медленно
задирается борт автомобиля, как выхлестывает ему боковые стекла, видел  след
от расплавившихся шин на дороге; видел, как "Ланцию" швыряет  из  стороны  в
сторону. Машину соперников выбросило за осевую линию, на полосы,  ведущие  в
северном направлении; из ее двигателя повалил густой дым.
   - Это задаст ей перцу! - произнес Алек с глубоким удовлетворением.
   - Она опять выйдет целой и невредимой; у этой кошки девять раз по  девять
жизней, - возразила Марджи тоном  опытного  человека,  говорящего  с  другим
опытным человеком. Престайн воспринимал сейчас все с истерической ясностью.
   - Это по меньшей мере задержит ее на час или около того.
   Мимо на север пронеслась небольшая группа автомобилей.
   - Если эти машины... - начал Престайн.
   - Они вовремя заметят ее, если она все еще на дороге, - хихикнул  Маклин.
- Скорее всего, она угодила в кювет с той стороны.
   -  Эге,  парнишка!  -  воскликнул  Алек  тоном   человека,   обсуждающего
футбольный матч. - Видал, как ее вертело! Да и дыму тоже  поднавалило.  Если
хоть сколько-то повезет, "Ланцию" можно вовсе списать со счетов.
   - В следующий раз она забронирует  борта  нового  автомобиля!  -  коротко
рассмеялась Марджи - отрывистый сардонический смех  в  заново  разгоняющемся
автомобиле.
   - Ну, старый трюк с поворотом сработал и в этот раз, - Алек принялся было
разбирать свою винтовку, с любовным тщанием  прочищая  каждый  каналец.  Его
сильное  лицо   прорезали   глубокие   линии,   складывающиеся   в   гримасу
удовольствия. Вот человек, понял Престайн, способный сосредоточиться за один
раз только на одной вещи; такого полезно иметь  под  рукой.  Марджи  подняла
заслонки над задними шинами. Она откинулась на спинку  сиденья,  предоставив
автомобилю спокойно катиться прямо.
   - Я все еще не прочь выпить и поклевать чего-нибудь.
   - Да, Марджи. Но лучше нам пока  что  продолжать  ехать.  Мы  все  сможем
расслабиться чуть попозже, - Маклин отлично умел командовать  небрежно,  как
бы между прочим. - Не думаю, что пройдет больше  часа,  прежде  чем  графиня
снова погонится за  нами.  Должно  быть,  они  следили  за  всеми  дорогами,
выводящими из Рима...
   - Я не заметила никаких признаков этого, - возразила Марджи.
   - Я тоже. Или они могли перехватить посланный тебе мной радиосигнал.  Да,
вполне возможно. Вечеринка была удачной?
   - В общем и целом, -  Марджи  пожала  плечами  и  изумрудно-зеленый  плащ
немного соскользнул. - Там был Фабрицци. Такая скучища.
   - Эй, подождите минутку! - с горячностью воскликнул Престайн. Он все  еще
чувствовал себя взвинченным - а попробуй тут, не будь  взвинченным,  подумал
он, для этого надо иметь на плечах не голову, а тыкву  -  но  ему  случалось
попадать в опасные ситуации и раньше, и всегда он чувствовал себя спокойным,
собранным и способным планировать  свои  следующие  шаги.  Эта  же  ситуация
обрушилась  на  него,  как  удар  грома,  и  швыряла  Престайна   туда-сюда,
независимо от его воли, словно щепку в бушующих  волнах,  так  что  ему  все
время  приходилось  стараться  ухватить  крошку  чувства  реальности  здесь,
щепотку нормальности там. Если узловые  точки  существуют  повсюду,  как  он
может знать, когда что-нибудь - или кто-нибудь -  вдруг  внезапно  исчезнет?
Никак не может. Престайн продолжил:
   - Я тогда подумал, у поворота, что мы приближаемся  к  узловой  точке.  Я
думал, это вы и замышляете.
   - Нет, парень. Мы еще не настолько отчаялись.
   - А я - настолько! Вы тут сидите себе спокойно и судачите о вечеринках, а
я между тем...
   Марджи рассмеялась:
   - Он что, Дэйв, совсем ничего не знает?
   - Почти, - Маклин тоже рассмеялся, весело и дружелюбно.
   - История очень простая, Боб. Но Монтеварчи ее очень сильно портит.
   - Кошка! - вставила Марджи Липтон таким тоном, будто все объяснила.
   - Нам с ней нужно одно и то же...
   - О да, - перебил Престайн с некоторым презрением. - Это я уже понял. Вам
обоим нужен я.
   Алек щелкнул какой-то металлической деталью винтовки и хихикнул.
   - Точно в десятку, сынок.
   - Вот как? - переспросил Престайн,  удивляясь,  почему  он  не  чувствует
праведного возмущения из-за того, как с ним обращаются. В конце  концов,  он
же ведь не какой-нибудь там кусок говядины? -  А  предположим,  я  не  хочу,
чтобы мной кто-то владел?
   - Вспомни про тругов, только это я и скажу, - и Алек вернулся к полировке
и чистке своего оружия. Автомобиль, негромко бормоча  двигателем,  катил  по
дороге. Сияло солнце. Кондиционеры  освежили  воздух  в  машине  и  рассеяли
последние остатки пороховых газов. Маклин нашел сверток с мятными  лепешками
и предлагал всем по очереди. Все брали их и с  торжественным  видом  сосали.
Наконец Престайн не мог уже больше сдерживаться.
   - Если вы не собираетесь мне рассказать...
   - Да не особенно-то много придется рассказывать.  Есть  такое  место  под
названием Ируниум, - с лица Маклина внезапно сбежали смеховые морщинки,  оно
сделалось серьезным и чуть  отстраненным.  -  Я  там  никогда  не  был.  Это
удивительная страна - удивительная  и  ужасная.  В  ней  заключено  огромное
богатство - такое сказочное, что старый добрый горшок с золотом, зарытый под
концом радуги, уместился бы в нем миллионократно.
   - Сказки.
   - И труги, сынок.
   - Вы, должно быть, знакомы с теорией измерений?  Что  параллельно  нашему
измерению имеется бесконечное множество других - других  вселенных,  которые
существуют  одновременно  с  нашей  и  могут  быть  восприняты  при  наличии
соответствующего ключа? Сейчас это уже старая теория, и  она  волновала  умы
многих людей, с тех пор, как возможность перемещения между измерениями стала
допустимой...
   - Допустимой!
   - Все это держалось в строгом секрете, как и следовало ожидать. Мы здесь,
на Земле, находимся посреди сплетения иных миров, которые и близко к нам  не
стоят по идеологии, культуре, научным или  техническим  достижениям  или  же
многим каждодневным мелочам, которые мы считаем само собой разумеющимися.
   - Что все это должно значить? - переспросил Престайн.
   Он, конечно, слышал про  теорию  измерений  -  как  любой  интеллигентный
человек, читающий литературу. Несколько лет назад в газетах мусолили  случай
с группой людей, одетых для сафари, арестованной  на  остановке  подземки  в
Лондоне. Однако случай кончился ничем. Вначале эти  люди  утверждали,  будто
посетили иное измерение, а потом достали бутылки. Их арестовали за  пьянство
и создание беспорядка в публичном месте и велели пойти проветриться.  Однако
Престайн запомнил эту историю. Он тогда еще думал - как  это  все,  наверно,
было забавно...
   Маклин меж тем продолжил.
   - А вот что: если только эти другие, лежащие рядом с  нами  измерения  не
населены высокоразвитыми или очень высокоразвитыми  существами,  которые  по
каким-то своим причинам не хотят позволять нам вступить с ними в контакт, то
мы можем пройти в иные миры через узловые точки. Ируниум - на данный  момент
к нам ближайший.
   - На данный момент?
   - Они все смещаются, парень, они смещаются. Мы слыхали истории  о  других
расах и других народах, пытавшихся пересечь барьер,  а  иногда,  собственно,
даже пересекавших. Мы пытались вступить в  контакт  с  другими  измерениями.
Графине же нужны деньги и драгоценности, а они в Ируниуме должны  иметься  в
изобилии. Следовательно, ей нужно, чтобы на нее работал Привратник...
   - Так она хотела сделать меня своим рабом, что ли?
   - Рабом? Ну, пожалуй что, можно назвать и так. Вам это бы не пришлось  по
душе, могу гарантировать.
   - Она - кошка, - заявила Марги, - и ее отец с матерью были едва знакомы.
   - Можно притормозить у ближайшего кафе, - разрешил  Маклин.  -  Кофе  нам
всем пошел бы на пользу. Престайн силился сохранить спокойный  рассудок  под
такой массированной атакой. Не исчезни Фрицци и не повидай  он  собственными
глазами труга - уж это-то он наверняка не выдумал? - и он не поверил  бы  ни
словечку всего этого трепа об измерениях и  сокровищах,  которые  ему  якобы
подвластны. Однако они все воспринимают это так  обыденно  -  никаких  таких
страшных драм, ни героики, ни истерик. Просто три человека  спокойно  делают
свою работу и принимают ее как  должное.  Эта  мысль  заставила  его  задать
вопрос:
   - А вы как оказались замешаны во все это?
   - Мы поначалу думали, что Монтеварчи - обыкновенный человек, как  другие.
Но не тут-то было. Какое-то время ей удавалось нас  дурачить,  но  потом  мы
узнали, кто она такая и чем заниматься, - Маклин  умолк  и  сидел  некоторое
время с лицом тусклым и отрешенным,  будто  гранитный  блок,  вырубленный  в
каменоломне и оставленный подо льдом излучать тяжелую каменную ненависть.
   - Что же?.. - начал было Престайн.
   - Обожди минутку,  Боб,  -  перебила  его  Марджи,  быстро  и  резко,  но
беззлобно, скорее с состраданием.
   - Я в полном  порядке,  Марджи,  старая  хлопотунья,  -  произнес  Маклин
немного спустя. - Молодой  Майк...  я  всегда  про  него  вспоминаю...  черт
побери, девочка, вы с ним... это...
   - Мы найдем его, - поспешно заверила Марджи. - А вот и кафе или ресторан,
или что там такое виднеется впереди. Уж тебе-то самому  точно  нужно  выпить
кофе, Дэйв.
   - Слушай, Боб, - Маклин полуобернулся,  опершись  на  спинку  сиденья,  и
положил руку на локоть Престайна. - Майк - это мой сын. Вся  история,  очень
вкратце, состоит в том, что он  был  самым  славным,  правильным,  наилучшим
парнем - однако угодил в руки Монтеварчи. Он и  все  остальные  находятся  в
Ируниуме, в рабстве - да, именно в рабстве у  нее.  Вот  откуда  берется  ее
богатство. По эту сторону барьера она сорит деньгами. А Майк и все остальные
работают, добывая для нее все новые...
   - Кофе, - громко и весело произнесла Марджи, поворотом руля уводя  машину
с дороги. "Дженсен", подпрыгнув, въехал на бетонную  аппарель  и  покатил  к
стоянке. Престайн  не  смотрел  по  сторонам  с  того  момента,  как  Маклин
заговорил про своего сына Майка.
   - Скажите мне, - попросил он, когда Марджи вырубила двигатель. - Зачем мы
направляемся в Фоджа? То есть, я понимаю, что мы  спасаемся  от  последствий
того, что случилось в Риме, но почему именно в Фоджа?
   - Там живет один мой  знакомый  по  фамилии  Герстейн,  ему  известно  об
измерениях все, что можно о них  знать,  не  побывав  там  самому.  Он  тоже
потерял сына - на войне,  Пятнадцатый  воздушный  батальон  -  и  мы  с  ним
сотрудничаем. Когда он узнает, что ты отослал Фрицци, он...
   - Это нечестно! Вы же не знаете наверняка, что это я... я ее отослал!
   - А куда же она в таком случае подевалась? -  возразил  Маклин,  открывая
дверцу автомобиля. Он обернулся, поглядев на сердито уставившегося ему вслед
Престайна. - Мы слыхали разные  слухи,  байки,  истории  про  других  людей,
находивших ключи к измерениям. Есть некто по имени Крейн, англичанин - так у
него имеется карта, но он не желает говорить на эту тему.
   - Вы мне сказали, - настаивал Престайн, передвигаясь по сиденью следом за
Алеком и выходя с той же стороны. - Вы утверждали, что все  это  достоверные
факты. Это означает, что должен быть какой-то другой способ...
   - Конечно. Но в тот момент эти средства не находились в действии.  Парень
по  имени  Алан  Уоткинс  придумал  формулу  для  пересечения  измерений.  К
несчастью,  оказалось,  что  приходится  для   каждого   измерения   формулу
разрабатывать более или менее заново. Это мне рассказал  другой  парень,  по
имени Фил Брэндон. Утверждал, что у него есть и другая информация, но он  ее
не волен разглашать. Нет уж, Боб. Мы предоставлены самим себе.
   Они двинулись к ресторану  -  четыре  человека,  трагикомически  повисшие
между двумя мирами, во что один из них едва мог поверить,  хотя  и  вынужден
был принимать свидетельства собственных чувств. Престайн сказал:
   - Все эти красные крестики. Вы же  как-то  смогли  узнать,  что  все  это
узловые точки. Должна быть какая-то другая система кроме меня и других,  как
вы утверждаете, мне подобных. Просто должна!
   - Возможно, - Маклин придержал дверь, пропуская  их  внутрь.  -  Одна  из
вещей, которые рассказал этот Брэндон,  меня  сильно  зацепила.  "Берегитесь
порвонов" - сказал он. Порвоны. Знаешь,  то,  как  он  это  сказал  -  таким
испуганным полушепотом... Порвоны. Они гораздо хуже тругов. После этого  все
четверо молча прошли в зал, нашли столик и сели. Алек, облизав губы, сказал:
   - Я предпочитаю все, что есть в меню, со всеми гарнирами. Я тоже - как вы
там выражаетесь - непрочь поклевать.
   Престайн заново осознал, насколько  он  голоден.  Марджи  осведомилась  у
толстого улыбчивого хозяина, есть ли у него рисотто с грибами и  шафраном  и
дала ему требуемые пятнадцать минут на то, чтобы добавить грибы и  шафран  -
щепотку за щепоткой. Престайн последовал ее  примеру.  Алек  остановился  на
каком-то  разноцветном  печеном  блюде  со  специями,   а   Маклин   проявил
воздержанность, ограничившись порцией сига с цветной капустой под генуэзским
рыбным соусом.
   Когда  они  поели,  Престайн,   во   всяком   случае,   чувствовал   себя
переполненным.
   - Я сяду за руль, если хочешь, Марджи, -  предложил  Алек,  отодвигая  от
себя пустую рюмку и улыбаясь в ответ на предложение Маклина вновь  наполнить
ее превосходным местным вином "Везувиана".
   - Я трезва, как окружной судья  по  понедельникам,  -  возразила  Марджи,
ничуть не обидевшись. - И не устала. Я предпочитаю сама вести свою машину. И
я не...
   - Я тебя уже понял, - перебил ее сдавшийся Алек.
   Толстая улыбчивая жена толстого улыбчивого хозяина принесла хорошего кофе
- не "экспресса" - в густо-коричневой глубине которого  по  спирали,  словно
маленькие галактики, расходились  сливки.  Престайн  почти  мог  вообразить,
будто ничего катастрофического вовсе  не  произошло  за  последние  двадцать
четыре часа. Эта короткая передышка  в  маленьком  белом  ресторане,  полном
горшков с цветами,  с  проникающими  в  раскрытое  окно  негромкими  мирными
звуками, с хорошей пищей, вином и кофе - все это,  как  размышлял  Престайн,
развалившись в кресле, как раз соответствует должному порядку жизни. В  окно
вдруг проникло какое-то жужжание. В голубом небе не  виднелось  ни  облачка;
южная половина  Италии  обещала  целое  лето  сплошной  жары.  За  едой  они
беседовали урывками об измерениях, однако  хозяин  немного  говорил  на  той
разновидности английского, которую называют "чикагским",  и  им  приходилось
быть осторожным в выборе слов. Жужжание стало громче.
   - Еще кофе?
   - Нет, спасибо, Марджи, - Алек обратил свое каменное лицо к окну.
   - Ну, лучше нам начинать двигаться. Монтеварчи, наверное, уже нашла новый
автомобиль, - Маклин поднялся на ноги.
   Жужжание превратилось в равномерный пульсирующий гул.
   Алек встал и прислушался.
   - Вертолет, - сказал он, придерживая для Марджи стул.
   Когда Маклин расплатился, остановив машинально потянувшегося к  бумажнику
Престайна, четверка вышла наружу. Солнце  сияло  во  всей  своей  красе,  от
голубизны неба болели глаза - впрочем, после обеда оно заметно поблекло -  а
дорога блестела от жара. Вертолет сделал круг и возвращался обратно.
   - Это наверное?.. - произнесла Марджи, нерешительно поднося руку к губам.
   - Возможно, - Алек прищурился, опуская руку в  карман  пиджака.  Престайн
подумал,  что  карман  несколько  чересчур  топорщится   для   какого-нибудь
случайного содержимого. Он поднял взгляд,  заслонив  глаза  ладонью.  Роторы
вертолета разбрасывали  вокруг  себя  осколки  солнечного  сияния.  Выпуклый
колпак кабины и боковые окошки полыхали, словно огненные.
   -  Это  "Агуста-105".  Вероятно,  вариант  Б  -  четырехместка.   Славная
вертушка.
   Маклин чрезвычайно вежливо проговорил:
   - Все вы, несомненно, правы. А посему - БЕЖИМ!
   Он кинулся к "Дженсену" так, будто  штаны  у  него  сзади  огнем  горели.
Остальные следом. Престайн почувствовал резкий укол страха, кислый  вкус  во
рту, брожение в животе - ощущения, с которыми был слишком хорошо знаком и не
имел ни малейшего желания возобновлять это  знакомство.  Он  мчался  во  все
лопатки.
   Вертолет  приближался.  Равномерное   тарахтенье   винтов   переросло   в
пронзительный вой и вдруг было прорезано более частым стуком, более грубым и
жестоким  "та-та-та-та".  Пули,  выпущенные  из   автоматической   винтовки,
запрыгали по бетонной парковочной площадке.
   Алек вскинул руку и расстрелял полную обойму из своего "Люгера".
   Конечно, как хорошо видел Престайн, все пули ушли в никуда.
   Вертолет разворачивался для  нового  захода.  Марджи  возилась  со  своей
сумочкой, доставая ключи от автомобиля. Алек закричал:
   - Скорей, Марджи! Он нас возьмет тепленькими!
   Глядя вверх, против режущего белого сияния солнца,  Престайн  видел,  как
хищная черная тень наползает на ресторан. Хозяин и его жена бросились внутрь
и захлопнули  дверь;  других  посетителей  не  было.  Вертолет  с  пыхтением
приближался.  Престайн  отчетливо  видел  ствол   автоматической   винтовки,
торчащий из раскрытого оконца позади пилотского сиденья.
   - Это графиня? - спросил он с таким ощущением, будто его  рот  был  полон
конских каштанов.
   - Один из ее наемников - не труг, а землянин,  -  Маклин  стоял  рядом  с
автомобилем, между тем как Марджи наконец распахнула  дверь  и  Алек  нырнул
внутрь. Скорость, с которой он собирал свою  винтовку,  поразила  Престайна.
Маклин оттащил его на другую сторону автомобиля.
   - Марджи заплатила больше пяти тысяч фунтов за пуленепробиваемый щит  для
нас, - заметил он таким тоном, будто отмочил неплохую шутку.
   Пригнувшись рядом с Маклином,  в  то  время,  как  Марджи  выбиралась  из
ближайшей дверцы, чтобы присоединиться к ним, а Алек выставлял свою винтовку
навстречу грозно надвигавшемуся вертолету, Престайн гадал, в чем же  состоит
шутка. Сквозь шум лопастей прорвался треск автоматической  винтовки  и  Алек
огрызнулся шестью короткими очередями. Вертолет над ними  резко  развернуло.
Престайн не заметил в нем никаких повреждений. Он слышал громкий и  сердитый
звон  пуль,  ударяющихся  об  автомобиль.  Вертолет,   задрав   нос,   начал
опускаться; Алек выстрелил снова и на этот раз Престайн увидел, как  лобовой
колпак вертолета разлетелся острыми осколками.  Пилот,  сложившись  пополам,
осел набок. Вертолет на миг замер в воздухе.
   Престайн услышал крик Марджи:
   - Он падает прямо на нас!
   - Все в стороны! - гаркнул Маклин.
   Сам не зная как, Престайн оказался  на  ногах  и  почувствовал,  что  его
пальцы стискивают локоть Марджи, помогая ей встать.  Ему  показалось,  будто
лоб его стискивает металлическая лента, воображаемая полоска стали, грозящая
сокрушить череп и расплескать мозги. Престайн  бросился  бежать,  волоча  за
собой Марджи. Перед ним, как в безумном бреду, мелькали  ботинки  Маклина  с
подметками,  пыльными  от  бетона,  лицо  Алека,  рычащего  и  продолжающего
стрелять, хотя огромная черная тень неуклонно рушилась  на  них  с  воздуха.
Престайн бежал.
   Он все бежал и бежал без остановки.
   Бетон под ногами у него вдруг исчез и обнаружилось, что  он  прокладывает
себе путь по желтому песку, среди узловатых листьев  какой-то  темно-зеленой
раздутой  растительности.  Ногам   стало   больно.   Песок   отдавал   тепло
пропорционально жару  летнего  итальянского  солнца,  даже  сквозь  подметки
престайновых ботинок, сработанных вручную из  хорошей  английской  кожи.  Не
было слышно ни шума вертолетных двигателей, ни стрельбы Алека,  ни  призывов
Маклина к бегству; не было слышно визга Марджи, как не было и  руки  ее  под
пальцами, стиснувшими вдруг пустой воздух. И тут Престайн понял.

Глава 5

   Значит, это все-таки не сказки.
   Вот он и здесь - в Ируниуме.
   Здорово.
   Как же ему теперь вернуться?
   Все внимание Престайна было сосредоточено на том, чтобы убраться подальше
от падающей "Агусты" и оттащить в  безопасное  место  Марджи.  Должно  быть,
предположил он, смутно припомнив  с  отдавшейся  в  голове  тупой  болью  ту
воображаемую стальную ленту вокруг своего черепа, я катапультировал  себя  в
это место просто в сильном  припадке  трусости.  Солнце  по-прежнему  сияло.
песок хрустел под ногами.  Небо  стало  еще  голубей,  чем  было,  а  трава,
растущая в нескольких сотнях футов, там, где кончался песок -  еще  зеленее.
Из песка росла группа оранжевых деревьев, напоминавших  по  форме  кегли  и,
оглядевшись по сторонам, Престайн заметил множество других изолированных куп
этих же растений, испещряющих местность. Некоторые  из  куп  имели  охристый
оттенок. Ему показалось, будто он видел птицу, пролетавшую на одном уровне с
размытыми облаками, но в точности он не был уверен. Оценив  по  солнцу  свое
местонахождение, Престайн решил,  что  темная  полоса,  протянувшаяся  вдоль
горизонта,  находится  от  него  прямо  на  севере;  впрочем,  опять-таки  с
уверенностью он не мог  этого  сказать,  так  как  сосредоточить  взгляд  на
пылающем светиле не было никакой возможности.
   Насколько  он  мог  видеть,  пейзаж  состоял  из  чередующихся  странным,
непредсказуемым  образом  участков  голого  грубого  красного  песка,  пятен
мелкого золотистого песка и участков сине-зеленой травы,  растущей  на  этих
местах в роскошном изобилии и оттеняемой бутонами мириадов красных  как  мак
цветов. Престайн обратил внимание на то, что ветра как  будто  не  было;  по
крайней мере, он ветра не чувствовал и трава не колыхалась -  и  однако  ему
казалось, непонятно почему, будто ветер непременно дуть должен.
   "Вот я и здесь, - сказал он себе. - Здесь. Стало  быть,  нужно  вернуться
обратно. Но как?"
   Надо полагать,  где-то  здесь  должна  находиться  узловая  точка,  через
которую он, вместо того, чтобы  пропихнуть  кого-то  другого,  волей-неволей
проскочил сам. Если он сумеет еще раз отыскать то же  самое  место  -  а  он
прошел не больше шага-другого с тех пор, как  перестал  бежать  -  то  тогда
можно будет... Можно будет - что?
   Как же ему вернуть себя в знакомый мир?
   Какой механизм он должен  использовать?  Какую  абракадабру  набормотать?
Какие психологические приемы для усиления ментальной активности применить?
   Престайн признался себе, что не имеет ни малейшего представления  о  том,
как попасть обратно - разве что просто усиленно думать и надеяться.
   К тому же ему чертовски хотелось пить.
   Жар от песка стал  в  конце  концов  совершенно  невыносимым  и  Престайн
направился к участку травы. Ему  казалось,  будто  он  ее  каким-то  образом
оскверняет, однако ноги терпеть больше не могли.
   Исследовательский дух завладел им до такой степени, что отчасти  вытеснил
страх - а напуган Престайн был сильно и смутно догадывался,  что  может  еще
сильней напугаться в будущем. Если он хочет попасть обратно  в  Италию,  ему
придется поработать над этой проблемой. Стоять на месте  и  переживать  было
совершенно бессмысленно, тогда как несколько экспериментов могут ответить на
многие вопросы. Сухость в горле усиливала жажду и, как подумал  Престайн  со
вспышкой гнева, страх тоже.
   Что  же  делать?  Он  вновь  принялся  осматриваться.  Ничего  нового  не
появилось - только безликий чужой ландшафт, странные бутылковидные  деревья,
высокая трава, песок, запустение и чуть заметная дразнящая темная полоска по
всему северному горизонту.
   Ну так как? Что-нибудь ведь из себя представляет эта полоса  тени,  пусть
даже всего-навсего обычный горный хребет. Итак? Да. Он не может найти отсюда
выхода, это совершенно очевидно, и жить здесь он тоже не может, не  имея  ни
пищи, ни воды, ни убежища. По крайней мере, у подножия гор должны отыскаться
вода и пища, и там он сможет выкопать себе какое-нибудь укрытие. А  что  еще
остается делать? Сойти с ума спустя недолгое время?
   Престайн отправился в путь.
   Долго ли он шел, прежде чем увидел впереди  метавшуюся  по  земле  черную
точку, он не мог бы сказать. Престайн остановился, отер со лба пот и  протер
глаза. Затем он снял запотевшие очки и тоже протер. К тому времени,  как  он
водрузил их обратно, точка превратилась в живое существо. По  крайней  мере,
как подумал Престайн, поглядев  вторично,  уже  встряхнувшись  от  отупения,
вызванного монотонной ходьбой - по всей видимости, живое существо. Тело этой
твари  круглилось  бесформенной  тушкой  фута  два   в   диаметре,   темного
металлически-синего оттенка. По-над телом раскачивалась  желтая  трехфутовая
шея, несущая небольшую, похожую на кошачью голову, обладавшую,  несмотря  на
усы и покрывавшую ее шерсть, странно разумным и даже мудрым  видом.  Но  что
поразило Престайна больше всего, заставило  его  замереть  на  месте,  боясь
пошевелиться - это ноги твари.  Она  бежала  на  двух  длинных,  суставчатых
стрекозиных ходулях, выставив две других под прямым углом назад и  держа  их
стиснутыми, а еще двумя угрожающе размахивая перед собой,  словно  подобиями
рук, каждое из которых оканчивалось широкой когтистой  лапой.  Ошеломленный,
Престайн машинально сосчитал когти и с некоторым облегчением обнаружил,  что
их четыре, а не три, как у тругов.
   Быстро приближающаяся тварь провизжала ему невнятную серию оскорблений.
   Чувство опасности неожиданно вывело Престайна из  оцепенелого  состояния.
Но прежде, нежели он успел броситься бежать, коготь  нанес  тяжелый  удар  и
Престайн распростерся по песку; другой коготь описал дугу и стиснул  тыльную
сторону его шеи. Он ощутил твердое царапающее прикосновение кости.  Престайн
слышал, как дыхание твари с присвистом вырывается из ее  плоского  кошачьего
носа, и чуял густой неприятный запах перьев и кожи.
   В отчаянии он сунул руку в карман, нашаривая небольшой нож,  который  там
обычно носил. Ему удалось найти и извлечь оружие. Лицо Престайна было плотно
прижато к песку обхватившим его за шею когтем. Он  тупо  сознавал,  что  его
просто держат, больше тварь ничего не  предпринимала.  Она  поймала  его.  А
теперь сторожит. Для чего?  Престайн  конвульсивно  раскрыл  нож  и  вслепую
ударил им снизу вверх. Коготь  немного  сдвинулся,  так  что  Престайн  смог
наконец вскочить. Он развернулся к твари лицом. Голова ее  покачивалась  как
бы в размышлении; растянутый рот шипел и плевался. Коготь ударил, и Престайн
отскочил в сторону. Пятно зеленоватой крови возникло на темно-синем туловище
там, куда пришелся удар ножа.
   Тварь дышала  угрозой,  словно  заброшенное  жилье  -  спертым  воздухом.
Поначалу она хотела лишь захватить его в плен, но он сопротивлялся  и  нанес
ответный удар. Теперь это существо явно собиралось убить его.
   Когти хлестнули снова. На этот раз,  отскакивая,  Престайн  ударил  ножом
вниз и в сторону. Клинок резанул по когтю и наполовину отсек  его,  а  тварь
издала высокий пронзительный визг, плюясь капельками слюны.
   - Ага, это тебе не по  нраву?  -  осведомился  Престайн,  потный,  тяжело
дышащий  и  смертельно  напуганный.  Он  не  мог  бежать,  поскольку   тварь
перемещалась явно намного быстрее; но даже если бы мог, то,  как  он  смутно
чувствовал сквозь страх, предпочел бы встретить ее лицом к лицу. Хватит уже,
набегался на всю жизнь. Престайн снова взмахнул ножом, сделав выпад  вперед,
и тварь, присвистнув, отскочила.
   Длинная змееобразная шея вдруг метнулась вперед, словно рычаг катапульты,
и кошачья голова очутилась у его горла. Широко раздвинутые  клыки,  белые  и
острые, как иголки, обнажали внутреннюю сторону темно-зеленых губ и горло  -
желто-зеленое,  цвета  желчи.  Престайн  отскочил  в  сторону,   пошатнулся,
взмахнул рукой и ощутил, как иглообразные клыки  пронзают  его  сухожилие  и
плоть.
   Он снова ударил ножом и промахнулся. Голова отдернулась, а затем  ударила
снова. Престайн с криком, задыхаясь, перекатился по земле и почувствовал  на
сей раз клыки спиной и плечом. Он вскочил на одно колено, и голова  еще  раз
злобно кинулась на него. Престайн схватил тварь за шею  рядом  с  головой  и
стиснул, как  человек,  укрощающий  брыкающегося  мустанга.  Голова  безумно
заметалась.
   Она дергалась, визжала, крутилась и плевалась. Престайн держал. Он уронил
нож и стискивал шею твари обеими руками. Когтистые лапы терзали его, а он  в
ответ пинался, бешено молотя темно-синее тело тяжелыми ботинками.  Затем  он
услышал - или ему показалось, что услышал - короткий хруст.
   Шея бессильно обмякла. Голова повисла.  Престайн  увидел  и  ощутил,  как
теплая зеленая влага вытекает из пасти твари и струится по  его  кулакам.  С
восклицанием отвращения он отбросил от себя зверя.
   Тварь  упала,  и  Престайн  увидел  торчащее  из  нее  древко.   Тяжелый,
клинообразный наконечник дротика наполовину ушел  в  синюю  плоть.  Престайн
вскочил на ноги и быстро обернулся. Там стоял и смеялся над  ним  человек  с
бронзовым лицом, обросшим темной бородой, с голубыми  глазами  и  спутанными
волосами. Человек помахал ему рукой.
   - Molto buono! Ecco - Andate!
   Его итальянский язык был  испорченным  и  невнятным,  но  все  же  вполне
разборчивым. На том же самом наречии Престайн ответил:
   - Что... э, кто вы?
   - Это пока неважно. Принеси ассагай. Он мне нужен. Да поторапливайся!
   С некоторым отвращением Престайн высвободил дротик. Он почувствовал,  что
его трясет, но тут же подавил дрожь; сейчас было не время для  расслабляющих
реакций. Однако опасность прошла очень близко...
   Престайн  побежал  к  темнобородому  чужаку.  Этот  человек  был  одет  в
достаточно аккуратные зеленые облегающие штаны и короткую зеленую куртку. На
плече у него висел колчан, полный дротиков, а у левого бока - короткий  меч.
Шляпы он  не  носил  и  Престайн  почувствовал  себя  обманутым:  такой  тип
определенно должен был носить шляпу  с  перышком  и  с  закрученными  кверху
полями.
   - Ты сам-то кто? - спросил этот человек ворчливо, хотя и без неприязни.
   - Престайн. А ты?
   - Престайн - и все. Кое-кто из вас, иномирян, совсем не понимает приличий
насчет имен. Я, - тут он заговорил с  осознанной  мрачной  гордостью  и  его
невнятная речь сделалась разборчивей, - я - Далрей из Даргая,  Тодор  Далрей
из поместья и земель Даргайских, благородного рождения, ныне  же  беглец!  -
закончил он с явной горечью, хотя и стоически.
   - Ну что ж, - успокоительно заметил Престайн, - теперь нас двое.
   - Как так?
   Этот человек, Далрей, явно не уступал Престайну в смысле скачков чувств и
настроения. Его  темно-голубые  глаза  выказывали  явную  решимость  одолеть
стоящие перед ним проблемы, и того же самого твердо решил добиться Престайн,
разве что лишь с меньшей помпой.
   - Ну... видишь ли! Эта... эта тварь намеревалась убить меня.
   - Улоа? Да не думаю. Они охотятся для вальчинов.
   - Вальчины?
   - Тебе предстоит многому научится, если ты намерен остаться  в  живых.  И
первое - это скорость. Вальчины вскорости прибудут  за  этим  улоа,  или  же
вместе с ним могут охотиться еще несколько из его злобного рода. Нам следует
покуда оставить это место. Будучи беглецом, я к такому привычен, -  снова  в
его словах прозвучала душевная усталость  и  вокруг  рта  проявились  унылые
складки.
   Далрей направился к ближайшей группе кеглеобразных  деревьев  и  Престайн
последовал за ним.
   У подножия одного из желто-зеленых растений Далрей  наклонился  и  сильно
потянул за пучок жесткой травы. Вместо того, чтобы вырвать траву  с  корнем,
он поднял вместе с ней целый  квадратный  участок  почвы,  словно  люк,  под
которым в земле открылись ведущие в темноту ступени.
   - Я пойду первым, Престайн. Только ради Амры не свались на меня!  До  дна
довольно далеко.
   На верхней ступеньке лежала  массивная  сумка  из  коричневого  брезента,
которую Далрей поднял и забросил на плечо с помощью кожаной лямки.  Престайн
внимательно рассматривал материалы, из которых были сделаны  вещи  -  одежда
Далрея, дротики, сумка - понимая, что они дают ему ясные указания на уровень
технологии и культуры этого мира. Ведя левой  рукой  по  сырой,  осыпающейся
земляной стене и осторожно переставляя ноги по ступенькам в полной  темноте,
Престайн спускался вслед за Далреем.
   Он делал это без малейших колебаний. Не стал останавливаться  и  спорить.
Он прямо-таки чувствовал, что под землей скрыто мирное пристанище,  какового
наверняка не  существует  на  поверхности  этого  страшного  мира.  Престайн
попытался  считать  ступени.  Ему  казалось,  что  это  приличествовало   бы
человеку, гордившемуся некогда научным складом ума. После 365-й  он  сбился,
не упустив, впрочем, из виду значимости  этого  числа.  Вскоре  после  этого
Далрей ненадолго задержался, протянув руку назад и  остановив  Престайна  со
словами:
   -  Мы  почти  пришли.  Теперь  выслушай  вот  что.  Ты  -  иномирянин  и,
следовательно, тебя легко убить. Поэтому делай в точности то, что тебе будет
сказано и не спрашивай слишком много у других, - Далрей  издал  тихий  звук,
напоминавший смешок. - Что касается меня, я Далрей из Даргая, и я-то знаю, -
с этими словами он  вновь  двинулся  вниз.  -  Пошли.  Сбитый  с  толку,  но
доверяющий отчего-то этому смуглому человеку, полному сардонической горечи -
примерно те же чувства он испытывал к Дэвиду Маклину  -  Престайн  продолжал
спуск.
   - С этого времени веди себя тихо, - теперь рука Далрея была видна на фоне
розоватого слабого свечения откуда-то снизу. Борода его сердито топорщилась.
   Престайн не ответил, но его молчание было уступкой приказу Далрея.
   Они двигались в полной тишине, лишь звучали  шаги  по  изрезанной  земле,
беззвучно шаря руками по сырой каменной стене. Теперь Престайн видел мириады
крошечных блестящих фасеток -  драгоценностей,  усыпавших  стену.  Розоватое
зарево разгоралось , и вскоре им уже не нужно было держаться за стену, чтобы
сохранить равновесие, а число драгоценностей возросло. Когда  они,  наконец,
ступили на каменный пол, все стену вокруг них мерцали волшебным светом.
   Престайну захотелось закричать от удивления, но Далрей стиснул его руку и
нахмурился. Они  быстро  пошли  по  туннелю,  прорезанному  в  сердце  живых
кристаллов.
   Теперь Тодор Далрей, которого Престайн видел на фоне светящихся стен, мог
служить архетипом охотника, пограничника, неустрашимого народного героя.  По
крайней мере, казался таким. Но для  Престайна  он  был  окружен  атмосферой
обреченного смирения, горькой муки,  с  которой  разговаривал  наверху  этот
сильный человек, являясь беженцем, несущим  подтекст  трагедии  и  отчаяния.
Далрей с легкостью балансировал дротиком, держа его в правой руке,  а  левой
крепко сжимал ремень сумки, перекинутой через плечо.  Престайн  следовал  за
ним, ступая осторожно.
   Туннель все расширялся, пока не превратился в широкий и  высокий  проход,
похожий на итальянскую базилику из другого измерения. В полу была  прорезана
пара  желобов,  в  которых  Престайн  узнал  колеи  для  телег,   выносивших
драгоценные камни на поверхность.
   Далрей снова велел Престайну молчать. Сам он  прижимался  ближе  к  стене
прохода, мягко изогнутой наружу, дальний конец  которой  скрывал  обзор.  Он
замедлил скорость и осторожно шагал вдоль  выпуклой  стены  бриллиантов.  От
ослепительного блеска у Престайна заболели глаза. Он вытер набежавшие слезы,
и резь в глазах подсказала ему, что блеск вреден для зрения. Он  прижал  обе
руки к стене и крепко зажмурился, шагая вслепую за Тодором Далреем.
   Престайн ткнулся в грубую зеленую  одежду  охотника.  Он  раскрыл  глаза.
Далрей надавил на него твердым локтем и плечом, и Престайн почти упал в нишу
в стене. На камне виднелись метины от долота, упавшие на  пол  драгоценности
были разбиты вдребезги. Внезапно на них со  всех  сторон  обрушились  звуки:
резкие шаги, лязг  металла,  высокомерные  голоса,  смеющиеся,  беззаботные,
властные.
   Далрей прижал свое бородатое лицо к Престайну.
   - Покинувшие пост шалуны из стражи хонши! О благословенная  Амра,  сделай
так, чтобы их было не больше двоих! Держи! Он сунул в руки Престайна дротик.
   Престайн вовсе не хотел его. Теперь было ясно, что он допустил  серьезную
ошибку, вообще  отправившись  сюда.  Шаги  приближались,  громкие  уверенные
голоса и бряцанье металла резко контрастировали с недавней тишиной. Если  их
было больше, чем три...  Ну...  Престайн  сглотнул.  Это  означало,  что  он
замолчит навсегда.
   Далей снял с плеча брезентовую сумку и затолкал ее поглубже в нишу.  Тело
его напряглось в полной сосредоточенности. Эти охранники Хонши  -  если  это
они - примут смерть от Далрея. Престайн снова сглотнул и  попытался  забыть,
что он цивилизованный американец двадцатого века. Вместо этого он  попытался
представить, что он смертельно опасный,  кровожадный  дикарь  из  палеолита,
правда, вооруженный острым стальным ассегаем.
   Из-за угла вывернули три стражника.  Далрей  прошипел  на  одном  дыхании
ругательство:
   - Пардушкалоз!
   Оно  прозвучало  вполне  ясно.  Стражники   хонши   выглядели   как   раз
непристойно.  Их  лица  больше  напоминали  лягушачьи   морды,   широкие   и
ухмыляющиеся,  с  большими   рассеянными   глазами,   плоскими   щетинистыми
желто-серыми щеками. Высотой они были футов пяти-шести, с короткими  кривыми
ногами. Они были грубые, безобразные и отвратительные. Они носили  броню  из
красноватого металла, похожего, по мнению Престайна, скорее на медь, чем  на
бронзу, и высокие конические шлемы с красными и черными лентами. На верхушке
каждого шлема висел пучок волос со сморщенной  кожей.  Пучки  эти  выглядели
слишком маленькими, чтобы быть скальпами.
   - Эгей! - крикнул Далрей и рванулся вперед.  Его  дротик  легко  вошел  в
грудь первого стражника. Смерть поставила свою подпись струей зеленой крови,
омывшей руку убийцы. Хонши носили простые мечи, которые теперь  рванулись  к
Далрею: короткие лезвия в форме узкого листа, как у кельтов или греков.  Ими
было удобно вращать и наносить удары, но они  были  явно  предназначены  для
того, чтобы рубить незащищенные шеи, и  были  не  хороши  в  открытой  атаке
против человека в доспехах. Шире классического  кельтского  меча,  они  были
также и более неуклюжи. Престайн бросился на второго  Хонши,  держа  дротик,
как винтовку со штыком. Его мысли неслись по таким дебрям,  о  существовании
которых он забыл. Хонши издал горловое рычание и  взмахнул  мечом.  Престайн
ударил дротиком в его грудь, почувствовал, как  он  проткнул  металл,  начал
проникать внутрь и затем изогнулся. Инерция пронесла Престайна вперед  и  он
столкнулся с отбивающимся хонши. Пытаясь схватить руку стражника с мечом, он
краешком глаза увидел,  как  взлетел  вверх  меч  Далрея,  и  лицо  третьего
стражника превратилось в кровавую массу.
   Будет хуже всего, если второй стражник сбежит. Престайн завел ногу ему за
лодыжку и резко толкнул в  нагрудную  пластину.  Они  упали  вместе,  причем
Престайн оказался сверху. Наконец-то ему удалось схватить руку стражника,  и
он свирепо ударил ее об пол.  Хонши  сопротивлялся,  сильный,  как  стальная
пружина. Они катались по полу, и  все  это  время  существо  хрипло  дышало,
наполняя легкие и выдыхая вонючий воздух, от которого Престайна тошнило.
   Он услышал донесшийся словно издалека голос Далрея:
   - Подержи-ка его секунду, Престайн... Ахх!
   Престайн был внизу, когда послышался чмокающий звук, и  существо  рухнуло
на него, как мешок с сеном. Престайн забился,  стараясь  избежать  хлынувшей
зеленой крови.
   - Я бы справился с ним сам, Тодор! - с негодованием сказал он, поднимаясь
на ноги.
   - Конечно, - улыбнулся Далрей. На его расслабившемся лице  было  написано
удовлетворение. Он пнул труп. - Конечно, ты бы справился с ним, Престайн.  Я
только немного помог. Престайн снял пиджак и попытался хоть немного очистить
его от грязи. Далрей начал сниматься доспехи с трех мертвых Хонши.  Престайн
поглядел на них, наклонился и поднял откатившийся шлем.  Он  осмотрел  пучок
волос.
   - Скальп?
   - Скальп? - недоуменно повторил Далрей. - Я  изучал  язык  другого  мира,
итальянский, но не знаю этого слова... Престайн объяснил.
   Далрей издал смешок, словно услышал хорошую шутку.
   - Хорошая идея, - сказал он. - Но это не волосы с головы.
   Это волосы публика. У  хонши  нет  такого  чувства  юмора,  как  у  твоих
краснокожих.
   Престайну все это не показалось забавным. Он осмотрел  шлем  с  волосами,
затем отбросил его в сторону. Далрей коротко выругался.
   - В Ируниуме мужчина должен быть  мужчиной,  дружище  Далрей.  Здесь  нет
помощи государства.
   Он надел перевязь с оружием на Престайна,  затем  вытащил  из  ниши  свою
холщовую сумку. Он крепко вбил  ее  в  угол  между  полом  и  стеной,  затем
набросал на нее трупы. Казалось, ему нравилась эта работа.
   - Мы не можем идти дальше. Эти туннели  не  должны  разрабатываться  -  я
приложу к этому руку, - но кажется, они хорошо патрулируются. Мы сделаем это
здесь.
   - Что именно?
   Но не успев закончить, Престайн все понял. Далрей достал  из  мешочка  на
поясе бикфордов шнур и коробок обычных земных спичек. Конец шнура он вставил
в сумку и попятился, разматывая его. Престайн поспешил за ним. Когда  Далрей
поджег шнур, Престайн напоминал человека, погруженного в молитву.
   Затем  они  понеслись   по   проходу   мимо   инкрустированных   сияющими
драгоценностями стен.  Мечи  на  поясе  стучали  друг  о  друга,  но  Далрей
понемногу убегал вперед, и Престайн не обращал внимания на этот звук, несясь
как сумасшедший, чтобы не отстать от него. Они уже почти  достигли  подножия
ведущей  вверх  лестницы,  когда  раздался  оглушительный  взрыв.  Престайна
швырнуло к стене.
   Далрей,  успев  поставить  одну  ногу  на  ступеньку,  взглянул  вверх  и
закричал.
   Сверху, с гулом, усиливавшимся  каждое  мгновение,  падал  поток  камней,
стремясь похоронить их заживо.

Глава 6

   Далрей яростно оттащил Престайна от засыпающихся ступеней. Они скорчились
в узкой нише, выдолбленной в скале,  ничего  не  слыша  в  грохоте  падающих
драгоценных камней, ослепшие от поднявшихся облаков пыли. Любой осколок  мог
бы ослепить их навсегда, если бы попал в глаза. Престайн  скорчился,  закрыл
руками лицо, чувствуя, как в душе нарастает страх.
   - Я не ожидал этого! - прохрипел рядом Далрей.
   - Сколько пороха вы использовали? - спросил Престайн,  стараясь  побороть
страх. - Вы имеете об этом хоть какое-нибудь представление?
   - Разумеется, я не знаю. - Далрей отплевывался от пыли.
   Она вилась вокруг них, оседая и снова вздымаясь, когда пол вздрагивал  от
падающих участков потолка. Блестящая серая масса  камней  и  щебенки  лилась
вниз по лестнице, погребая ее под собой. Вокруг грохотало, как в аду.
   Престайн сильнее вжался в расщелину.
   - Если бы Ноджер был здесь, я бы втолкнул его в этот камнепад! - проревел
Далрей. - Он сказал мне, что все пройдет хорошо...  Нанесем  еще  один  удар
ради нашей свободы, сказал он. Ну... Я ему...
   - Кто такой Ноджер?
   - Кто он такой? Он самый безмозглый,  самый  бесполезный,  самый  вонючий
кусок дерьма по эту сторону Капустного Поля! -  Далрей  перестал  кричать  и
вытер дрожащей рукой пыль и пот со лба. Его борода, как и волосы с бровями у
обоих, была покрыта пылью, что делала его похожим на мельника.
   - Вроде бы стихает, - заметил Престайн.
   - О, Амра, только бы не рухнула вся крыша. Тогда нас похоронит живьем.
   - Я думаю... - Престайн сглотнул слюну и  почувствовал  вкус  пыли.  -  Я
думаю, это уже произошло.
   - Может, и так. Но мы еще  этого  не  знаем.  Это  приведет  сюда  хонши,
тругов, чернь, может быть, даже нескольких самих валкини. -  Он  замолчал  и
стал сердито отрясать от пыли свою зеленую одежду. - Мы должны найти  способ
убраться отсюда, прежде чем нас схватят.
   Единственный взгляд вверх по  лестнице  показал  Престайну,  что  по  ней
нельзя подняться или  спуститься  до  тех  пор,  пока  люди  с  лопатами  не
проработают над ней миллион часов. Он почувствовал жажду.
   Он покорно последовал за Далреем по заваленному камнями  коридору.  Глаза
болели, ноги болели, рот был такой же сухой, как скрипящая на зубах пыль.
   - Тодор, у вас случайно нет ничего попить?
   - Нет. А кто дал тебе разрешение называть меня по имени?
   - По имени?.. А! Я думал, это такое же обращение, как у нас  мистер...  -
Престайн облизнул губы - безуспешно,  и  поглядел  на  меч  Далрея.  Зеленая
одежда Далрея отличалась от  одежд  хонши,  но  меч  напоминал  о  событиях,
которые Престайн долго еще будет помнить. Так же, как и запах изо рта Хонши.
   - Тодор мое собственное имя, И я не знаю твоего.
   - Роберт. Роберт Инфэйм Престайн.
   - Итак, Роберто...
   - Боб.
   - Итак, Боб, у нас нет воды. Мы будем идти, пока не найдем выход  отсюда.
Если понадобится убивать стражников, хонши или тругов, мы будем делать  это.
Сейчас мы не можем позволить себе слабости плоти. Si?
   - Si, - сказал Престайн и потащился за своим предводителем.
   Они добрались  до  места,  где  произвели  взрыв,  обрушивший  потолок  и
заваливший лестницу. Интересно,  подумал  Престайн,  что  собирается  делать
Далрей? Было ясно, что они не могут пойти дальше.  Пыль  все  еще  висела  в
воздухе,  через  нее  жутким  заревом  сверкали  драгоценности,  так  что  у
Престайна опять заболели глаза.
   - Туда. - Далрей грубо толкнул его к стене.
   Там была расщелина, трещина не более восемнадцати дюймов шириной.  Далрей
уже скользнул в нее. Престайн с большим трудом последовал за ним. Долго  они
молча пробирались вперед по трещине, и  не  сразу  Престайн  услышал  мерное
позвякивание, которое издавали мечи  и  дротики,  цепляясь  за  стены.  Одно
хорошо - трещина светилась собственным светом.
   Пот ел глаза, он тосковал по свежему воздуху, руки и ноги болели,  но  он
упорно лез вслед  за  Далреем,  боясь  отстать  от  него,  если  остановится
перевести дыхание. Он не знал, сколько времени продирался через щель, но  не
глядел на часы, так как чувствовал, что вряд ли  они  станут  регистрировать
время в этой безумной вселенной. Далрей внезапно  остановился  и  шикнул  на
Престайна, чтобы тот соблюдал тишину.
   Они напряженно всматривались вперед в темноту, где  трещина,  расширяясь,
по сравнению со светом позади, словно погружалась в чернила.
   Из темноты доносились звуки - странные приглушенные голоса, смех, обрывок
песни, аккорды гитары.
   - Стражники со своими бабами, - со злостью сказал  Далрей.  -  Мы  должны
обойти главное сосредоточение  рабочих  и  пройти  параллельно  центральному
проходу. Здесь все пронизано туннелями, стоками и трещинами. Таково  обычное
явление в шахтах драгоценных камней.
   - Не знаю, - многозначительно вставил Престайн.
   - Ну, мы все равно должны идти. Дороги назад нет.
   Они прошли в темноте, где кончилось сияние драгоценностей, и  обнаружили,
что дорога перекрыта деревянной дверью, обитой бронзой.
   - У стражников наверняка должна быть задняя  дверь,  -  задумчиво  сказал
Престайн, поглаживая окрашенное дерево. - Как-то они выбираются отсюда.
   - И это значит, что проход должен  привести  их  в  безопасное  место,  -
хмыкнул Далрей. - Теперь он послужит нам.
   Путь в темноте был  более  трудным,  но  им  помогала  надежда,  что  они
выберутся из этой крысиной западни. Вскоре впереди показалось низкое,  слабо
светящееся  отверстие.  Далрей  сунул  туда  голову,  что-то  удовлетворенно
проворчал и начал протискиваться сам.
   - Все чисто, - сказал он. - Иди, Боб.
   Они очутились в огромной пещере - должно быть, она  показалась  Престайну
больше, чем была в действительности, после узкого туннеля. Слабый свет лился
через явно искусственную амбразуру в крестообразном своде.  В  пещере  стоял
неприятный запах тухлой рыбы.
   -  Это  пещеры  Ланкарно,  -  весело  сказал  Далрей.  -  Все  это  время
существовала задняя дверь в шахты Валкини, а мы и не знали!
   - Ну, теперь вы знаете, - кисло отозвался Престайн, мучимый непереносимой
жаждой.
   Они осторожно пошли по замусоренному полу. В полутьме  Престайн  угадывал
гротескные скальные  образования,  поднимающиеся  с  обеих  сторон.  Однако,
облегчение нестерпимой боли в глазах давало ему комфорт. Услышав тихий  стук
воды по камням, он рванулся вперед, и, набирая полные пригоршни  воды,  стал
жадно пить, швыркая и захлебываясь, чувствуя, как чистая вода  смывает  пыль
из пересохшей глотки.
   Далрей присоединился к нему, но  пил  более  деликатно.  Когда  Престайн,
наконец, сел, вытирая тыльной стороной руки мокрые губы, он вспомнил историю
из Библии о выборе между воином и простолюдином. Но это  его  не  волновало.
Напившись, они прошли места, усыпанные гравием, с трудом  преодолели  гребни
обнажений, забравших свою пошлину у обуви Престайна  -  Далрей  носил  обувь
ручной работы, на взгляд более крепкую, нежели красивую - и достигли  низкой
арки, за которой увидели небо, облака и парящую медленными  кругами  большую
птицу.
   - Соблюдай осторожность, Боб. Здесь могут быть уллоа.
   Престайн кивнул и взвесил на руке свой  меч.  Теперь,  утолив  жажду,  он
почувствовал голод. Рисотто давно уже стало воспоминанием.
   Миновав выход из пещеры, Престайн  увидел  холмистую  местность.  Гребень
горы, который обычно был бы непримечательным, резко обрывался голой  скалой,
в которой и была пещера. Хорошо. Место здесь запоминающееся. Далрей, защищая
рукой глаза от яркого солнца,  осматривался,  его  лицо  стало  напряженным,
сосредоточенным.
   Престайн не мешал ему. Наконец, Далрей заговорил.
   - Они здесь, ждут. Но мы  должны  поспешить,  поскольку  придется  сильно
отклониться от прямого маршрута. А  мои  люди  бывают  нетерпеливыми,  когда
возбуждены.
   С рисовкой и важностью, который Престайн нашел  весьма  привлекательными,
Далрей пошел по покрытой высокой травой с красными маками пустоши.
   Настала ночь, прежде чем они достигли конца пути. С приходом ночи, как  и
можно было ожидать в континентальном климате, резко упала температура. Когда
солнце заходило за западный горизонт - по крайней мере, здесь  было  обычное
солнце, - Далрей хрипло сказал:
   - Остался один переход, прежде чем мы встретимся  с  моими  людьми,  Боб.
Отдыхать здесь без надежного убежища смертельно опасно. Тебе  придется  идти
дальше и не отставать от меня! Я не стану тебя ждать. Если я оставлю тебя  -
то оставлю.
   Если ты думаешь, что увидишь меня снова - это лишь призрак.
   - Понятно, - сказал Престайн. - Это будет лишь эхо.
   Не затрудняясь выслушать то, что бормочет обитатель другого мира,  Далрей
пошел дальше длинным, упругим шагом. Престайн удивился, что он  способен  на
это после всего случившегося, но сам поспешил за ним. Пути  назад  не  было.
Спустя три часа Престайн услышал странное шарканье, шлепанье, биение.  Он  с
трудом поднял взгляд. Далрей спешил вперед. При свете звезд Престайн  увидел
высокие, объемистые фигуры, покачивающиеся, как ожившие мешки  с  сеном.  Он
закричал и попытался  бежать  за  Далреем.  Ноги  отказали,  все  тело  было
непослушным, и он упал. Он лежал на земле, прижавшись лицом к  пучку  грубой
травы, чувствуя щекой ее ледяной холод, и знал, что не сможет идти дальше.
   Грубые руки схватили его и поставили на ноги. Желтый  свет  упал  на  его
лицо. Он услышал, как Далрей что-то сказал.
   Ему ответил хриплый, грубый голос:
   - Убей его сейчас же.
   - Нет! - твердо ответил Далрей. - Он ничего не знает.
   Он прошел через барьер, как барахтающаяся рыба. Он может быть полезен. Он
слаб, но шел со мной...
   - Отлично. - Хриплый голос был прерывистым от тяжелого дыхания. -  Оставь
его. Но если  он  причинит  какое-нибудь  беспокойство...  Тогда  ты,  Тодор
Далрей, ответишь за это., Если понадобится, то своей жизнью.
   - Я, Тодор Далрей из Даргая, буду отвечать за него!
   - Вы дурак, - прошептал Престайн. - Вы глупец, Тодор.
   Только  слепая  гордость  может   заставить   вас   так   поручиться   за
незнакомца...
   Он не  успел  найти  верные  слова,  как  потерял  сознание.  Он  уже  не
чувствовал, как его завернули в одеяло и кинули на постель.
   Его сны концентрировались вокруг его  старого  дара  находить  потерянные
вещи, теряющихся в суматохе будней. Ему снилось, что  Марджи  потеряла  свой
браслет с алмазами. Ему снилось, что Фрицци потеряла свои очки, косметику  и
мини-юбку. Ему снилось, что он улыбнулся Алеку, и тот внезапно лишился своей
автоматической винтовки. Он имел эту власть всю свою жизнь и не знал о  ней.
Каковы же другие силы, которыми владеют обычные люди и не знают об этом?
   А теперь о людях, к которым он попал. Этот человек, Тодор Далрей,  и  его
готовность принять то, что  в  цивилизованном  обществе  считается  нелепым,
опрометчивым обязательством. Но здесь мир Ируниум. Это реальный мир со своей
экологией, своими законами, и он не выглядит добрым к  человеку  из  другого
мира. Но, пошевелившись во сне и поняв, что он больше не спит, Роберт Инфэйм
Престайн поймал себя на мысли, что он должен выжить  и  должен  вернуться  в
свой мир... Он должен...
   Он  открыл  глаза.  Медленное,  размеренное   покачивание,   которое   он
воспринимал всю ночь сквозь сон, продолжалось, и теперь он увидел,  что  его
одеяло и постель из мха подвязаны  к  боку  огромного  животного.  Он  также
увидел караван таких животных, методично бредущих по песку и траве, огромных
и грузных, похожих на полурастворившихся слонов, вроде слоников из  детского
мыла, что дарят на рождество, у  которых  глаза.  уши  и  хоботы  уже  почти
исчезли.
   Рядом с животными шли люди, вооруженные мечами и копьями. Женщины и  дети
ехали на животных или шли рядом со своими мужчинами. Цветные шарфы  и  яркие
платья весело развевались под утренним солнцем,  но  атмосфера  поражения  и
отчаяния висела над караваном.
   Далрей уже шел пешком. Подняв взгляд,  он  увидел,  что  Престайн  открыл
глаза, улыбнулся и помахал ему. Неужели этому человеку вообще  не  требуется
сон? Или он полностью подчинил себе мышцы и сухожилия?
   - Buon' giorno, Боб! Как ты себя чувствуешь? - донес ветер его слова.
   - Прекрасно, спасибо тебе. А вы?
   - Я уже могу идти пешком. В Ируниуме вечно приходится куда-то идти,  Боб.
Ты сможешь идти пешком, если я помогу тебе спуститься? Завтрак,  или  что-то
вроде этого, будет готов через полчаса. Женщины уже стряпают его.
   Престайн поморгал.
   - Но ведь караван еще движется!
   - Конечно. -  Далрей  легко  подпрыгнул,  ухватился  за  свободные  концы
веревки, которой  была  подвязана  постель  Престайна.  -  Естественно.  Они
стряпают на спинах скакунов, так как  мы  должны  двигаться...  У  них  есть
сланцевые плитки, так что скакуны не чувствуют огня... - Он прервал себя.  -
Почему ты улыбаешься?
   - Скакуны, - сказал, давясь, Престайн. - Не могу поверить...
   - Такое им дали имя, - небрежно ответил Далрей. - Я никогда не спрашивал,
почему. Они пришли с севера, миновали Капустное Поле королевства Клинтон,  -
он сделал какой-то знак пальцами при этом названии.  -  Это  было  несколько
добрых лет назад. Теперь они жизненно важны для  нашей  экономики.  Их  тела
большей частью состоят из воды. Престайн собрал  веревки  и  освободился  из
одеяла. Его хлестнул ветер.
   - Только не роняй мох, Боб. Это любимая  еда  скакунов,  а  мы  не  хотим
оставлять следы.
   - Проверьте, -  отозвался  Престайн,  бережно  свернул  одеяло  и  увидел
вышитое машиной слово: "Witney". - Это английское одеяло.
   - Я знаю. - Далрей похлопал по подвесной постели. - Лучший сорт,  что  мы
получили. Они приходят по торговым каналам.
   - Ясно, - сказал Престайн, спрыгивая вниз и  идя  рядом  с  Далреем,  ему
пришлось замедлить обычный нетерпеливый  шаг,  приноравливаясь  к  катящемся
скакуну. - А что вы имели в виду, говоря  о  следах?  Этот  огромный  скакун
должен оставлять след, какой не пропустит и новичок.
   - Вовсе не так, Боб. Ветер на этой земле  стирает  обычные  следы.  Уллоа
любят полагаться на нюх, и они наша самая большая слабость. Но даже так  они
не слишком хорошо ходят по обычным следам. Не то что  Дарган  из  Даргая,  -
добавил он с внезапной вспышкой гордости.
   Дарган из Даргая. Очевидно, родовое имя. Престайн  отлично  понимал,  что
может провести здесь всю жизнь,  изучая  здешние  обычаи.  Достаточно  много
людей изучает прошлое Земли, живя всю жизнь среди дикарей. Но у него не было
на  это   времени.   Одно   утверждение,   высказанное   Далреем,   особенно
заинтересовало его.
   - Вы сказали, что скакуны были приведены мимо Капустного Поля королевства
Клинтон совсем недавно. -  Он  улыбнулся  Далрею,  чувствуя,  что  дружеское
отношение этого человека согревает его. - Наверняка, Тодор Далрей, вы знаете
дюжину предположений, которые я хотел бы узнать.
   - Конечно. Но ты должно быть понял, что я не обычный кочевник. Дарган  из
Даргая по праву должен жить в Даргае, но мы были изгнаны... Я  допускаю,  ты
понял это по моей зеленой одежде. Почему  зеленый  должен  быть  камуфляжным
цветом  в  коричнево-золотистой  пустыне,  в  высоких  иссушенных  травах  с
красными цветами калчулик? Зеленый - знак чести!
   - Я понял это. Но, Тодор... Капустное Поле?..
   - Ну, естественно, король Клинтон обходит его, даже несмотря на  то,  что
скакуны сильные, как...  он  сказал  однажды,  скольким  вашим  лошадям  они
эквивалентны, но я забыл. Но даже они не могут пройти через  Рост.  Престайн
сдержал свое нетерпение.
   - Попробую по-другому. Кто такой король Клинтон?
   - О, он еще один иномирянин... но совершенно особый.
   О, да, - Далрей улыбался, пока говорил это, делая маленький тайный  знак,
- совершенно особая личность.
   - Вы сказали, несколько лет назад, несколько добрых лет назад.  Я  понял,
что это произошло недавно, что ваша культура не использовала скакунов. Но...
когда это было? Он подумал о Майке Маклине.
   - О... По нашим годам, которые примерно равны вашим, я бы  сказал,  около
десяти лет назад. Может быть, меньше. Вряд ли больше.
   - А король Клинтон сейчас мертв? Я надеюсь...
   - Мертв? Король? Я искренне надеюсь, что нет! Но он ушел...
   Некоторыми вещами ни человек, ни король  не  могут  управлять.  Судьба  -
суровая хозяйка...  -  Слова  Далрея  звучали  мистически,  но  Престайн  не
прерывал его, поскольку мистический король Клинтон не  подходил  для  уютной
болтовни. Здесь было много других вещей, которые он  хотел  бы  знать,  и  в
первую очередь - найдет ли он путь назад, на Землю, которую называет  домом.
Совершенно очевидно, эти люди  занимались  торговлей  в  других  измерениях.
Странности этой  концепции  ничего  не  значили  для  Престайна,  не  считая
радостного принятия его Далреем.
   - Клинтон, - сказал, наконец, Престайн. - Это не итальянское имя.
   - С чего бы ему быть им? - Далрей продолжал оглядывать плоский  горизонт,
чье однообразие нарушали лишь отдельные группы кеглеобразных деревьев. -  Он
не итальянец...
   - Послушайте, - внезапно сказал  по-английски  Престайн,  -  вы  говорите
по-английски?
   Еще не закончив, он уже знал ответ, вспыхнувший в его памяти. Он вспомнил
странный разговор прошлой ночью, когда Тодор Далрей пообещал взять  на  свою
ответственность новичка иномирянина Престайна. Человек с  хриплым,  властным
голосом говорил по-английски. Но Престайн  был  тогда  слишком  слаб,  чтобы
отреагировать.
   - Конечно! - вежливо рассмеялся Далрей. - Не хочешь же ты сказать, что мы
все время общаемся друг с  другом  на  итальянском!  -  Его  английский  был
великолепен, без всякого акцента  и  запинок,  которыми  был  подвержен  его
итальянский. - Будь славен великий Иегова!
   - Аминь, - отозвался Престайн. Он задал несколько  вопросов,  словно  они
являлись частью чего-то предыдущего, но более чем кто-либо, он знал важность
того, о чем спрашивал. Несмотря на то, что  ему  нравился  Далрей,  хотя  он
представлял, что может выдержать и даже наслаждаться этой жизнью, он  должен
вернуться. - Скажите мне, Тодор, куда мы сейчас идем? Смогу ли я  когда-либо
вернуться в мое родное измерение?
   - Что касается второго вопроса, - сказал Далрей, вглядываясь из-под  руки
в линию горизонта, - я не  могу  сказать.  Только  Валкини  имеют  доступ  к
Графине, проклятые ее черной душой...
   - Монтиверчи!
   Далрей остановился, повернулся гибким движением  пантеры  и  так  стиснул
запястья Престайна, что у того  затрещали  кости.  Он  приблизил  свое  лицо
вплотную к Престайну, верхняя губа его скалилась,  пока  он  говорил,  глаза
пылали ненавистью.
   - Ты знаешь эту женщину-кошку, это дьявольское отродье!
   Ну-ка, быстро говори, иномирянин Престайн, иначе ты умрешь... медленно!
   - Эй... что... - Но тут Престайн понял, что у него нет времени для долгих
речей. - Я не знаю ее! - выкрикнул он. - Я слышал о ней, как о дьяволице, но
никогда не встречал ее! Она пыталась убить меня. Я бежал от нее, когда попал
в этот мир!
   Далрей пристально всматривался Престайну  в  лицо.  То,  что  он  увидел,
несколько успокоило его. Он отпустил запястья  землянина,  и  Престайн  стал
растирать их, печально осознавая силу охотника.
   - Послушайте Тодор, - спокойно сказал он, -  за  моими  друзьями  на  той
стороне гнались Труги Монтиверчи. Нас обстреляли...  -  Говоря,  он  пытался
понять выражение лица Далрея. - У нас были большие неприятности. Вертолет...
машина, которая летает... падал на нас, когда я  случайно  перешел  сюда.  Я
думаю, может быть, все мои друзья убиты.
   Во взгляде Далрея появилась с трудом вычисленная решимость.
   - Выходит, ты не просто попал, к своему несчастью, через узловую точку  в
наш мир. Я вижу, ты имеешь знания. И ты говоришь, что вы дрались с Графиней?
   - Да. Я мало знаю обо всем этом. - Он сглотнул. - Вы знаете  человека  по
имени Маклин?
   - Маклин? Нет. Это имя ничего не говорит мне.
   - Очень плохо. Однако, вы не сказали мне, куда мы идем.
   Я пытался идти на север, когда вы встретили меня.
   - На север. Да, к Большой Зелени. Ты бы пожалел, когда добрался туда. - И
он рассмеялся коротким, лающим смехом. - Пойдем, дружище Боб. Завтрак готов.
Я хочу есть. Будет  разумно,  счел  Престайн,  если  я  позволю  ему  лгать.
Естественно, Далрей станет подозревать каждого, кто знает его врагов  здесь,
где любой иномирянин станет беспомощно тыкаться... как Фрицци.
   Пока они шли к скакуну с кухней, Престайн нервничал, затем резко сказал:
   - Послушайте, Тодор, вы слышали о девушке по имени Фрицци Апджон?
   Он  не  знал,  хочет  ли  услышать  утвердительный   ответ.   Последующие
подробности  могут  так  больно  ударить  его,  что  на  какое-то  время  он
обезумеет.
   - Нет. - Далрей пристально взглянул на  Престайна.  -  Она...  важна  для
тебя?
   - Нет! - немедленно прозвучал ответ Престайна. - Нет!
   Конечно же, нет! - Затем он сказал более медленно. - Могла бы быть. Могла
бы быть, Тодор, поскольку я чувствую к ней расположение.
   - Хорошо, идем поедим. После еды жизнь покажется тебе гораздо приятнее.
   Он хлопнул Престайна по спине и стал подниматься  к  затянутому  кожаными
ремнями парню, который качался на задней части скакуна. С вершины его тянуло
аппетитными запахами. Престайн тоже полез  на  него.  Он  ничего  не  сможет
сделать для Фрицци, пока не доберется приблизительно до того места на севере
Рима, где она была перенесена. И он  пойдет  на  север,  невзирая  на  любые
смутные предупреждения. На широкой, плоской  спине  скакуна  сидели  кружком
закутанные в шали старухи и множество вездесущих полуголых детишек, кричащих
и дерущихся, а также несколько мужчин, одетых,  как  и  Далрей,  в  зеленое.
Одноглазый мужчина с седыми волосами и бородой, пристально глядел на Далрея,
его  объемистое  брюхо  подпрыгивало  в  такт  движению  скакуна.  Он  носил
темно-коричневую с желтым одежду, а редкие седые  волосы  были  полуприкрыты
свисающим с одной стороны шлемом.
   - Эй, Тодор! Я слышал, ты проделал большую работу, - сказал он на хорошем
английском, но с легким акцентом. - Тебя можно поздравить!
   Женщина,  присматривающая  за  котлом  над  огнем,  горящем  на  ложе  из
сланцевых плиток,  стала  раскладывать  дымящееся  мясо  по  обычным  земным
тарелкам.  Престайн  с  благодарностью  принял  тарелку  вместе   с   куском
коричневого хлеба, отломленного от  длинной  булки.  Рядом  стояла  тыква  с
водой. Далрей что-то сказал пузатому человеку на непонятном Престайну языке,
от чего толстяк приподнялся, что-то быстро и невнятно говоря, в то время как
женщины болтали между собой, а еще один мужчина завтракал, впиваясь  в  мясо
крепкими белыми зубами.
   - Я дал тебе достаточно, чтобы сделать дело! - воскликнул, шлепая губами,
толстяк. - Если ты плохо сделал его...
   - Нет, Ноджер, я его сделал не плохо! Ты дал мне столько пороха, что  его
бы хватило, чтобы обрушить половину гор Данеберг!
   - Я мастер огня этого каравана! Я отмерил пороха...
   - В следующий раз, Ноджер, не пей столько, когда будешь  отмерять  порох,
или я лично откажусь от бартера на вино, когда мы пойдем на юг!
   - Ты же не сделаешь этого, Тодор, со стариком, у  которого  лишь  вино  и
порох заменяют комфорт и семью? Благодари, Тодор, своего бедного отца за то,
что он сказал...
   - Хватит! - Далрей  выбросил  обгрызенную  кость  и  немигающим  взглядом
уставился на старого Ноджера.  -  Мой  родители  мертвы,  убиты  стражниками
хонши, прислужниками Валкини. И больше ни слова о них, Ноджер,  если  ценишь
свою шкуру! Старик вернулся к мясу и хлебу,  запивая  их  большими  глотками
вина. Думая о том, что сказал Дэвид  Маклин,  когда  впервые  встретил  его,
Престайн улыбнулся. Выходит, каждое измерение имеет своего Фальстафа? И  это
тоже было хорошо.
   - Слава Амре! - сказал один  из  мужчин  с  набитым  ртом.  -  Я  слышал,
проклятые шахты драгоценностей взлетели к небу!
   - Я, - отозвался Далрей, - не стану с этим спорить.
   Ноджер сплюнул и выпил еще  вина,  его  единственный  глаз  уставился  на
Далрея ледяным взглядом.
   Престайна разгорячила эта немая сцена. Было  ясно,  что  эти  Дарганы  из
Даргая были людьми, которые не падают ниц перед Валкини - агентами  Графини.
Они только что взорвали одну из шахт драгоценных камней.  Несомненно,  здесь
разгорается кровавая война. Но больше,  чем  он  хотел  узнать  о  Дарганах,
Престайн желал найти Фрицци. Его бокал  опустел  и  он  вежливо  попросил  у
Далрея воды, отказавшись от вина.
   - Эй, чертенок! - крикнул Далрей, бросая бокал в голову полуголого  юнца.
Тот по-волчьи оскалился и поймал бокал. Престайн  глядел,  как  тот  идет  к
деревянной трубе, торчащей в задней части скакуна, и поворачивает втулку  на
ее вершине. Оттуда брызнула серебристая, кристально чистая вода.
   - Но это же?..
   - Конечно, - довольно рассмеялся Далрей. - Скакуны имеют огромный  третий
желудок, полный воды,  которой  они  охлаждают  свое  гигантское  тело.  Они
устроены гораздо лучше, чем верблюды на твоей Земле,  и  несут  очень  много
благословенной Амрой воды.
   - И вы погрузили туда трубу и регулярно достаете ее?
   - Дарганы из Даргая - охотники. Мы знаем животных.
   - Значит, вы изучили скакунов. А чем вам нравится Даргай?
   - Ах!.. - пронесся удивленный ропот, и  все  присутствующие  вскочили  на
ноги и уставились на Престайна, издавая удивленные возгласы. - Чем Даргай...
   - Клянусь Амрой, этот вопрос требует поэтического  ответа!  -  воскликнул
Далрей,  опуская  свой  бокал.  Глаза  его  свергали,  лицо  пылало,  борода
встопорщилась.
   - Теплом, вином и женщинами!  Там  просто  чудесно!  -  сказал  Ноджер  и
поднеся  к  губам  кубок,  одним  глотком  опустошил  его.   Пока   взрослые
беседовали, дети ели, пили и болтали между собой. Для них Даргай был  только
именем, символом, о котором шептались их  родители.  Они  никогда  не  знали
отчаяния лишенных родины, поскольку родились скитальцами.
   Пока  караван  скакунов  упорно  двигался  вперед,   Дарганы   продолжали
завтракать.  Маленькие  скакуны  путались  в  ногах  у  своих  родителей,  с
легкостью  не  отставая  от  процессии,   двигающейся   медленнее   обычного
человеческого шага. Огромные плоские копыта вздымали пыль. Несколько  мужчин
шли впереди, и Престайн чувствовал, что они готовы  скорее  применить  любую
тактику, чем попытаться избежать атаки уллоа. Эти птицы с кошачьими мордами,
бескрылыми телами и драконьими ногами могли  бежать  в  десять  раз  быстрее
скакунов.
   Оглядывая   открывающуюся   сверху   картину,   с   навевающим    дремоту
покачиванием, Престайн  проникся  безвременным  расслабленным  темпом  жизни
кочевников из Даргая. Такая жизнь предназначена  для  особого  сорта  людей,
людей, совершенно отличающихся от человека, которым являлся Далрей.
   Мимо прошла девушка, стройные бронзовые ноги легко несли ее  по  скакуну.
На ней была желтая шаль и платье, открывавшее ветру  значительную  часть  ее
тела. Ее темные волосы струились по мантии. Покачивание бедер, когда она шла
мимо, ясно указывало, что она знает, что  Далрей  наблюдает  за  ней.  Очень
целеустремленная  молодая  леди,  решил   Престайн   и   улыбнулся.   Далрей
отвернулся, пытаясь поскорее прожевать кусок мяса, глаза его блестели,  руки
нервно суетились. Затем он встал на ноги и спрыгнул следом за ней на землю.
   Она  отскочила  назад  и  отбросила  одну  руку,  дразня  его.  Их  слова
затерялись в мягких шлепках широких копыт скакуна, но Престайн услышал,  как
Далрей назвал девушку Дарной. Он почувствовал укол острой боли, когда увидел
их темноволосые головы вместе, когда они пошли  вдоль  каравана,  прижавшись
друг к другу.
   Тонкий трубный звук прорезал золотом эту  сцену,  как  визг  тормозов  на
обледеневшей дороге.
   Престайн  подпрыгнул.  Все  спешили  вокруг  него  с   какой-то   деловой
активностью. Дети сгрудились в центре спин скакунов. Женщины тушили костры и
разбирали таганы. Затем они начали складывать вещи в тюки и сооружать из них
брустверы на спинах животных, создавая  себе  защиту.  Им  помогали  старшие
дети, работая быстро, молча и без всякого  принуждения.  Мужчины  образовали
группы вокруг ног скакунов и растянулись в одну сторону, каждый нес  оружие,
металл блестел на солнце.
   - Что это? - спросил Престайн Ноджера, когда трубы зазвенели снова.
   Лицо и брюхо Ноджера  тряслись,  он  бросил  толстую  кипу  шкур  в  свое
укрытие.
   - Это предупреждение, иномирянин! Кто-то напал на нас!
   Ради Амры, пусть это будет лишь несколько жалких, трусливых  уллоа...  О,
Амра!
   Он нырнул в свое укрытие и зарылся в шкуры. Трубы пропели опять. Престайн
стоял, балансируя на медленно покачивающейся спине,  и  оглядывал  горизонт.
Оттуда неслись к ним черные  точки.  Они,  казалось,  двигались  параллельно
каравану,  но,  как  увидел  Престайн   после   пристального   рассмотрения,
постепенно сходились с ним. Какая-то зловещая угроза дыхнула на него от этих
далеких фигур.
   Едва он осознал эту угрозу,  как  наблюдатель  на  крутящейся  деревянной
башенке, установленной на  спине  одного  из  передовых  животных,  закричал
снова, чтобы караван двигался быстрее. Точки передвигались гораздо  быстрее,
чем уллоа, быстрее, чем любые нормальные  животные.  "Валкини!"  -  закричал
наблюдатель. И потом еще раз прозвучал беспомощный вой, заглушаемый  ветром:
"Валкини!"
   Далрей поймал кожаные ремни скакуна, взглянул наверх и закричал:
   - Боб! Мечи, которые мы  взяли  у  стражников...  Они  все  еще  в  твоей
постели. Вооружайся! Валкини атакуют, и нам придется драться!
   Сглотнув, Престайн пробрался к свисающей на веревках постели, подтянул их
и развернул одеяло. Он коснулся теплого металла мечей, осторожно вытащил их,
стараясь не порезаться об острые лезвия. Теперь у него было два меча. Какого
дьявола он собирается делать с ними? Заорать "Банзай!" и броситься в атаку?
   - Спускайся сюда! - повелительно крикнул Далрей.
   Престайн спрыгнул  на  песок  возле  него  и  машинально  пошел  рядом  с
караваном, держа в каждой руке по мечу. Он помахал ими ради опыта.
   - Женщины будут метать дротики, - натянуто  сказал  Далрей.  Выглядел  он
встревоженным. - Мы будем сражаться, как мужчины и охотники Даргая!
   Престайн понял, что Далрей и его соплеменники - смертельно опасные  бойцы
с этими мечами. Он понял, что большая  часть  их  вооружения  была  когда-то
отнята у стражников хонши. Плавить железо и варить сталь было бы трудно  при
их  кочевой  жизни.  Значит,  как   и   большинство   культур   в   подобных
обстоятельствах, им нравился грабеж и они оправдывали его.
   Далрей взглянул вдоль каравана на группу мужчин, готовых броситься  в  то
место, где будет больше всего  угроза.  Престайн  шел,  взвинченный,  но  не
слишком страшный, по сравнению с явно воинственными мужчинами  вокруг  него,
шел на уллоа.
   Он снова взглянул на несущиеся точки. Это явно были не уллоа. Он облизнул
губы. Точки резко прекратили движение вперед. Престайн  даже  подпрыгнул  от
внезапности этого7 Потом заморгал, когда каждая точка, казалось, раздулась и
выросла в размерах, словно их накачивали воздухом. Затем он понял,  что  они
просто сменили направление и понеслись в  лобовую  атаку.  Из  груди  Далрея
вырвался оглушительный крик. Престайн взглянул туда, увидел  то  же,  что  и
Далрей, и понял, с чем он столкнулся.
   -  Валкини  атакуют!  Бронированные  машины!   Автоматические   винтовки!
Скорострельные пушки! Быстрей к моим людям! Это наша гибель!

Глава 7

   Престайн невольно потер рукой небритый подбородок. Он увидел собственными
глазами, что Далрей прокричал правду. Люди, хорошо сведущие  в  путешествиях
по иным измерениям, должны знать о земном вооружении. Престайн почувствовал,
как его лицо перекосилось от отвращения.
   Если бы здесь сейчас был Алек...
   Он подумал в этот  стремительный  миг,  когда  надвигались  бронированные
машины, под прицелом их пушек, в суматошном страхе, что может быть, он уйдет
из этого мира и вернется в свой собственный.
   Но он не сделал этого до сих пор и сомневался, что это получится  сейчас.
Монтиверчи берет  драгоценности  из  этого  мира  (и  без  сомнения,  другие
сокровища), а взамен она переправляет сюда своим задирам Валкини  оружие,  а
когорты их хонши получают рабов для работы на нее.  На  бумаге  эта  система
выглядит просто чудесно.
   На передовой машине сверкнула  вспышка.  Четырехногий  скакун  зашатался,
переваливаясь с боку на бок, как шхуна во время циклона.  От  него  полетели
огромные куски красного мяса. Потоком хлынула красная  кровь.  Скакун  издал
ужасающий вой, точно сирена "Королевы  Елизаветы".  Снова  грянула  пушка  -
девяностомиллиметровая, подумал Престайн - и снова попала в скакуна. Кричали
женщины. Плакали дети. Пушка  продолжала  стрелять,  посылая  снаряды  вдоль
линии скакунов. Далрей с ужасным лицом побежал к бронированным машинам.
   Остальные мужчины последовали за ним.
   Престайн обнаружил себя бегущим вместе с Далреем, каждую секунду  ожидая,
что очередная пуля прикончит его. Ушей достиг  обычный  городской  шум.  Его
очки запотели, но он продолжал бежать, глупо размахивая двумя мечами. В  его
голове царил кровавый бедлам. Он  видел  уже  вблизи  бронированные  машины,
видел, как песок вылетает у них из-под  колес,  видел  дьявольское  моргание
ведущих огонь пушек, установленных на турелях. Престайн мельком подумал, что
они производства "Испано-Сюиза", но не был в  этом  уверен.  Сплошная  линия
пуль ударила по бегущим людям. Мечи и  дротики  выпадали  из  расслабившихся
пальцев убитых. Престайн почувствовал, как что-то очень твердое ударило  ему
в грудь. Закричав от боли, он выронил оба меча, и вздыбившаяся земля ударила
ему в лицо. Прежде чем потерять сознание, он  почувствовал,  как  из  центра
боли в груди распространяется ледяной холод.
   Потом... потом не было ничего.
   Когда он открыл глаза, первое,  что  он  почувствовал,  было  онемение  в
груди. Было такое чувство, словно его  пропустили  через  химчистку.  Он  не
ощущал ни рук, ни ног. Он не думал, что его стошнит, но во рту стоял  гадкий
привкус. Престайн застонал.
   И кто-то, тяжело дыша рядом с ним, простонал в ответ.
   - Где это мы? - свирепым, раздраженным голосом спросил Далрей.
   - Наверное, нас застрелили, - прохрипел Престайн. - Мы умерли, похоронены
и попали в ад.
   - Нет... -  Далрей  шевельнулся  и  тут  же  обмяк,  ткнувшись  спиной  в
Престайна. - Я только проверил. Хонши не pubicked меня. Значит, и тебя тоже,
я полагаю.
   - ...? - Затем Престайн вспомнил и в  панике  забился,  осматривая  себя.
Потом с облегчением расслабился. - Меня нет... слава Амре.
   - Слава Амре, - сказал Далрей. - Может быть, Амра будет благосклонна.
   Теперь Престайн увидел белую комнату, в которой они лежали на  полу.  Там
было два высоко расположенных зарешеченных окна. Пол был, судя по  вони,  из
компоста, небрежно прикрытого кусками брезента. В двери из слоистого дерева,
обитого бронзой, был смотровой глазок, прикрытый бронзовой пластинкой.
   - Бронза, - сказал Далрей. - Хонши.
   - Но...
   - Они используют железное оружие, но бронзу и  медь  для  брони.  Валкини
хранят в тайне свою технологию. Это должно быть разумно.
   - Да, - согласился Престайн, прекрасно понимая, что за  всем  этим  стоит
разум Графини. - О, да.
   Бронзовая пластинка поднялась, и в глазке возник  глаз  хонши,  пустой  и
ужасно бесстрастный.
   - Сгинь, - проворчал Далрей.
   Стражник зашипел. Престайн не знал, понимают ли эти  твари  английский  и
могут ли вообще говорить. Далрей  приподнялся  на  руках.  Его  одежда  была
порвана на груди, как и у  Престайна.  Престайн  быстро  взглянул  на  себя.
Липкий пластырь покрывал то место, где все еще  было  онемение,  и  внезапно
Престайн понял, что произошло.
   - В нас попали иглами со снотворным,  тодор!  Они  не  убивали...  только
взяли нас в плен, как мы поступаем с дикими животными!
   Далрей неприятно рассмеялся.
   - Мы и являемся таковыми... для них!
   Престайн почувствовал стыд, лишившись статуса человека. Эти Валкини имели
гордость,  мрачную,  одинокую  гордость,  которая   могла   устоять   против
нетерпеливой чести Далрея, как дым против пламени.
   Затем Престайна охватил страх встречи с Валкини,  угрожающей  лишить  его
мужества на глазах товарища. Со скрипом открылась дверь и с мечами  наготове
вошли стражники  хонши.  С  их  шлемов  свешивались  пучки  волос  с  кожей.
Двигались они осторожно.
   Далрей  угрожающе  рассмеялся,  и  хонши  застыли.  Мечи  задрожали,  они
отступили назад.  Престайн  вздрогнул  и  получил  глубокое  наслаждение  от
влияния силы Далрея.
   - Мы особые пленники, дружище Боб, - быстро, нетерпеливо сказал Далрей. -
Нас только двое в камере. О, да, Валкини намереваются позабавиться  с  нами,
прежде чем мы умрем.
   - Я думаю, - отозвался Престайн, внезапно испугавшись  еще  больше,  -  я
думаю, они хотят сделать из нас рабов.
   - Графиня время от времени дает Валкини рабов для игры.
   Так мы слышали в Даргае.
   Стражники хонши двинулись вперед и направили острия мечей на Престайна  и
Далрея. Те с трудом поднялись на ноги, не совсем еще отойдя от  наркоза,  и,
шатаясь, вышли в коридор.
   Подгоняя их уколами мечей, хонши каждый раз говорили:
   "Хошоо!  Хошоо!"  Угрожающее  эхо  разносилось  по  коридору.  Сонные   и
спотыкающиеся,  они  брели  по  коридору  мимо  бесчисленных  дверей  камер.
Стражники совершенно намеренно старались их запугать.
   - Не позволяй стражникам  запугать  себя,  Боб,  -  тяжело  дыша,  сказал
Далрей. - Они могут пугать, но у вас на Земле есть крысы...  король  Клинтон
использовал этот аналог... - Он был  измучен,  но  когда  говорил  о  короле
Клинтоне, то сделал маленький тайный знак. - Он говорил,  что  хонши  всегда
дерутся, как загнанные в угол крысы. Они смертельно опасны.
   - А что... что насчет тругов?
   - Молись, чтобы тебе никогда не пришлось встретиться с ними в бою. Даже я
не уверен в результате. Престайн первым увидел окно, когда они  свернули  за
угол и камеры закончились. Зеленый свет лился через него. Хонши  подтолкнули
их мечами - их концы стали уже красными -  и  крикнули:  "Хошоо!"  Царапины,
полученные от уллоа, все еще время от времени мучили Престайна,  но  они  не
были глубокими или серьезными. Теперь же он почувствовал бешеную ненависть к
этим безмозглым хонши с их колющими мечами.
   - Не пытайся выхватить их! - предупредил Далрей.
   Престайн внял этому мудрому совету. Выносливость  много  значила  в  этом
мире Ируниуме. В мире Престайна, где мужчины и женщины ездят в автомобилях и
в  их  распоряжении  находятся  многочисленные  механизмы,  выносливость  не
значила почти ничего. Ируниум безжалостно  находил  трещины  в  самоуважении
иномирян. Приходилось собирать все моральные и физические силы, чтобы выжить
в Ируниуме. Ируниум требовал больше, чем  родной  мир,  больше,  чем  просто
физическую подготовку,  и  Престайну  нужно  с  поднятой  головой  встретить
очередное тяжелое испытание. Он должен проявить выносливость.
   Все, что Престайн успел увидеть, проходя мимо окна, была  зеленая  стена,
тянущаяся,  насколько  хватало  глаз.  Далрей,  тоже  увидевший  ее,  сильно
побледнел.
   - Что это, Тодор?
   - Они ведут нас к Большому Росту... Мы находимся в Капустном Поле!
   - Значит, - сказал Престайн, думая о том, что это значит для него,  -  мы
попали на север!
   - Это хорошо, что ты упитанный. Только ты не знаешь,  что  такое  Большая
Зелень!
   - Хошоо! Хошоо! - закричали стражники, и  они  поковыляли  дальше.  Хонши
нетерпеливыми рывками открыли большие двойные  двери,  выходящие  в  большой
амфитеатр,  окруженный   ярусами   сидений.   На   этих   удобных   сидениях
расположились люди - обычные на вид мужчины и женщины.  Они  были  в  ярких,
свободных  одеждах  золотистых,  малиновых,  изумрудных  и  голубых  цветов,
сверкающими от драгоценных камней. Золотые  украшения  в  пышных  прическах,
нагие белые плечи женщин, смеющиеся лица, насмешливо глядящие вниз  на  двух
оборванных, окровавленных людей, с  трудом  ковыляющих  в  центр  маленького
ринга. Наступила тишина.
   -  Пусть  принесут  лозу,  -  раздался  командующий  голос  из   кабинки,
установленной в нескольких футах над уровнем земли. Престайн поднял  взгляд.
Там сидели, презрительно улыбаясь, мужчина  и  женщина,  откусывали  шоколад
белыми зубами, сверкая берилловыми кольцами на пальцах. Мужчине на вид  было
около шестидесяти. Обвисшие мешки под  глазами  и  складки  под  подбородком
отнюдь не красили его. Он походил на змею, отвратительный и  очень  опасный.
Девушку можно было квалифицировать таким же образом.
   - Мелнон и его проститутка! - сказал Далрей. - Они управляют Валкини  для
Графини. Мерзость!
   Зрители возобновили разговоры и смех, курили и сплетничали.
   Они ждали лозу.
   - Что это за лоза, Тодор? - прошептал Престайн.
   - Скоро увидишь. Я боюсь ее...  Но  если  мы  должны  умереть,  то  умрем
храбро, лицом к лицу с врагами. Я умру, как Дарган из Даргая!
   Престайн взглянул вверх. Крыша изгибалась над головой,  как  раковина  из
плексигласа  или  другого  прозрачного  строительного  материала.   По   ней
шевелились тени, словно снаружи ее окружали кроны деревьев.
   Под ногами был бетон, а не песок, как он себе представлял.
   Арена без песка будет залита кровью, что не  совсем  правильно.  Престайн
обиженно подумал, что если он должен умереть здесь и сейчас, то  по  крайней
мере, заслуживает надлежащих похорон. Страх ушел. Как  человек,  падающий  с
высокого здания, он достиг понимания, что такова его судьба и никуда тут  не
денешься. Он может кричать, когда придет время, но это будет от боли,  а  не
от страха.
   Постепенно  опять  наступила   тишина   ожидания.   Появилась   маленькая
электротележка, которой управлял испуганный человек в цветной робе.
   - Удачи вам, друзья, - сказал он на разговорном итальянском. - Не  вините
меня. Я всего лишь работаю  здесь.  На  тележке  стоял  большой  пластиковый
колпак, накрывающий цветочный горшок. В горшке рос ярко зеленый побег  футов
трех высотой. Далрей зачарованно уставился на него.
   - Часть Большой Зелени, - прошептал он, сглотнув.
   Человек в робе снял горшок с тележки, обращаясь с ним так, словно  в  нем
был нитроглицерин. Он поставил его на бетон, вытер лоб, высморкался, вскочил
на тележку и уехал. Престайн  понял,  что  оказался  в  положении  человека,
который сохраняет  спокойствие,  потому  что  не  понимает,  что  происходит
вокруг. Он также понял, что Далрей стоит так безвольно и  обреченно,  потому
что встретился с призраком, о котором слышал и которого боялся всю жизнь, но
никогда до конца не верил в его существование. Теперь же Далрей встретился с
твердым фактом, что его кошмары, его детские  фантазии,  его  тайные  страхи
сейчас у всех на виду. Он, Тодор Далрей из Даргая, встретился один на один с
Большой Зеленью, Капустным Полем.
   - Вы сказали, это лишь часть, Тодор. Ну...
   - Ты не понимаешь.
   Стражники хонши  образовали  овал  из  бронзовых  щитов.  Другие  подняли
дротики. Двое угрюмых стражников протянули пленникам мечи рукоятками вперед.
Престайн взял меч, и предложивший  его  хонши  тут  же  отскочил,  прошипев:
"Хошоо!", как клокочущий пар в котле.
   Далрей взял свой меч, но не  повращал  им,  чтобы  проверить  баланс.  Он
безвольно стоял, держа его, с позеленевшим лицом.
   Престайн, со свистом  разрезав  лезвием  воздух,  взглянул  на  Далрея  и
почувствовал, как кровь отхлынула от  его  лица.  Если  так  выглядит  такой
храбрый человек, как Далрей... Над их головами пронесся крюк на конце стрелы
подъемного крана, управляемый из специальной клети,  походил  из  стороны  в
сторону, пока на зацепился за  кольцо  на  верхушке  пластикового  колокола.
Стражники хонши торопливо покинули арену и выстроились у  входа  в  туннель,
еле видимые за тяжелыми пластиковыми щитами. Престайн и Далрей  остались  на
арене  одни.  Из  пазов  перед  первым  рядом  сидений   поднялись   большие
пластиковые пластины, образовывая круговой барьер.
   Цветочный горшок стоял точно посредине арены.
   - Назад, - быстро сказал Далрей, затем  расправил  плечи.  -  Нет.  -  Он
ухватился левой рукой за свое правое запястье, чтобы  унять  дрожь.  -  Нет,
дружище Боб, я нападу в самый первый момент. Это единственный  шанс.  Ты  же
должен делать все, что сможешь.
   - Отлично. - Престайн  ничего  не  понимал,  но  был  со  всем  согласен,
чувствуя, что Далрей не хочет рассказывать о том, что вот-вот  произойдет  -
не хочет даже думать об этом.
   - Поднимай крышку, Тони! - громко прокричал Мелнон, грубо хохоча и лаская
свою женщину. Его смех напоминал звук лопающихся  плодов.  -  Глядите  вниз!
Сейчас будет забавно! Дрожь возбуждения прошла  по  рядам  зрителей.  Сердце
Престайна бешено забилось. Пришло время для охотника и его спутника - он уже
привык  к  этой  жизни  считать  себя  спутником  Далрея.  Он   почувствовал
головокружение и помотал головой. Крюк  поднял  пластиковый  колокол  вверх.
Мужчины и женщины завопили. Далрей, подняв  меч,  прыгнул  вперед.  Растение
зашевелилось.
   Оно извивалось, как щупальце. Оно прянуло назад  и  уклонилось  от  удара
Далрея. Он тяжело дышал от страха и напряжения. Растение рванулось вперед  и
хлестнуло тело Далрея,  точно  плеткой-девятихвосткой  -  за  этот  короткий
момент его конец вырос и разветвился. Пока Престайн в ужасе глядел  на  это,
конец растения все рос  и  рос,  разветвлялся  и  разветвлялся.  Лоза  снова
метнулась к Далрею. Он поднял меч и нанес несколько сильных ударов,  но  все
мимо. Всхлипнув от усилий, он упал на колено, когда  лоза  захлестнула  его.
Престайн, потрясенный до  отвращения,  заставил  себя  прыгнуть  вперед.  Он
взмахнул мечом, как топором, перерубил три петли, опутавшие Далрея, и дернул
его за руку. Далрей молниеносно взмахнул мечом и рубанул по  лозе,  успевшей
ухватиться за шею Престайна. Меч просвистел менее чем в дюйме возле его уха.
   - Спасибо, Боб! - выдохнул Далрей. - А теперь назад!
   Они вместе на четвереньках отползли в сторону,  скользя  по  бетону.  Они
панически молотили позади себя  мечами,  разбрасывая  по  земле  отрубленные
зеленые шевелящиеся усики.
   - Проклятая тварь слишком подвижна! - крикнул Престайн,  весь  мокрый  от
пота, со свистом втягивая воздух.
   - Нет, Боб, не подвижная. Она всего лишь  быстро  растет.  Это  маленькая
лиана Ломбока, младший братишка тех, что живут в Большой Зелени.
   Они  отступили  к  противоположному  краю   арены,   глядя,   как   лиана
выплескивается из горшка и волнами растекается по бетону, слепо ища их.
   - Маленькая! Но поглядите, как она растет! С  такими  темпами  она  скоро
заполнит всю арену. - Престайн тяжело вздохнул. -  Но  как  она  может...  в
горшке не может быть достаточно материала для  строительства  клеток,  чтобы
она росла бесконечно...
   - Валкини знают все о Капустном Поле, Боб. Они могут сжимать  питательные
вещества. Если она проявит хоть  малейший  признак  слабости  от  недостатка
веществ, они тут же подбросят их. Они вовсе не глупы.
   - Но что мы можем сделать?
   - Я упустил наш лучший шанс. Пока лиана маленькая, ее еще можно отрезать,
но она будет расти снова. Я хотел выдернуть ее из горшка...
   - Не можем ли мы попробовать  еще  раз?  -  Престайн  следил  за  длинным
щупальцем, которое  извивалось  на  бетоне  в  поисках  людей,  мечась,  как
сверхскоростной вьюнок. - Не можем же мы стоять и позволить ей задушить нас.
   - Вы чувствуете силу стеблей... мечи могут  отсечь  маленькие  усики,  но
большие... - Далрей покачал головой, затем медленно продолжал:
   - Я знаю историю короля Клинтона, как он убил лиану Нарвал - она  в  пять
раз сильней и свирепей Ломбока.  Мы  учили  эту  историю  во  время  занятий
английским.  Она  всегда  популярна,  дети  с  удовольствием  читают  ее   и
одновременно повышают свои знания английского языка...  но...  но...  Мы  не
король Клинтон, - подавленно закончил он.
   Горшок  уже  потерялся  среди  извивающихся  лиан,  которые  все   росли,
расползаясь по всем направлениям. Лиана - убийца,  понял  Престайн.  Он  уже
видел зародышевый рот, прижавшийся к земле на уровне горшка. Если  этот  рот
станет расти с такой же скоростью, что и остальное растение, скоро он  будет
способен проглотить целиком человека.
   - Король Клинтон рассказывал он  паразитической  системе  лиан  на  своей
земле, - слова торопливо вылетали у Далрея. Престайн понял: он  говорит  для
того, чтобы занять свой мозг и не завопить от страха. - Наша лиана не совсем
то же самое, что Раффесия, которая считается достаточно редкой.  Она  больше
похожа на обычную Непентис, которая растет на бедной почве. Но по-настоящему
страшны в Ломбоке шипы во рту и мускульная сила побегов...
   - Если мы подойдем достаточно близко и рот закроется...
   - Верно.
   Престайн поднял меч. Ближайший усик полз по бетону уже в  трех  футах  от
них. Зрители, наблюдавшие их краткую  стычку  с  лианой,  свистели,  стучали
ногами, кричали:
   - Рубите ее мечами, трусы!
   - Я понял, что можно сделать. - Престайн медленно двинулся вокруг  арены.
- Вы можете рискнуть поставить все на кон, Далрей? - рассмеялся он. - У  нас
ведь действительно нет другого выбора.
   - Я готов использовать любой шанс.
   - Мы должны наброситься на эту толстую  жабу  Мелнона.  Если  он  захочет
остаться в живых, то пойдет на переговоры.
   - Но барьер, Боб!
   - Я встану на твою спину. Потом подтяну тебя на своем ремне, и мы  вместе
будем держать этого  слизняка  на  кончике  меча.  Остальным  это  может  не
понравится, но если он тут босс...
   - Вверх полезу я, Боб. Я охотник.
   Престайн предпочел не отвечать. Они шли по кругу,  отрубая  подбиравшиеся
слишком близко усики лианы, с отвращением наблюдая, как растет эта тварь.
   Оказавшись  напротив  Мелнона,  они  услышали  его  хриплый   смех,   его
насмешливые советы.
   - Бесполезно бежать, мои маленькие друзья!  -  Его  итальянский  был  еще
хуже, чем у Далрея, он явно не был урожденным итальянцем.  -  Почему  вы  не
хотите остановиться и принять бой, как  мужчины?  -  И  он  залился  смехом,
наслаждаясь своей шуткой.
   Престайн нагнулся. Далрей зажал меч белыми зубами, вскочил  Престайну  на
спину, а оттуда - на верх пластикового ограждения. Престайн поймал спущенный
ремень и, уже подтягиваясь на нем,  услышал,  как  арена  взорвалась  ревом,
превратившись в бедлам. Далрей  уже  спрыгнул  на  сидения,  расшвырял  двух
Валкини, пинком отбросил с дороги визжащую женщину  и  захватом  левой  руки
стиснул толстое горло Мелнона - все  это  было  проделано  одним  скользящим
движением. С  драматическим  эффектом  он  приставил  острие  меча  к  глазу
Мелнона.
   Спеша к нему, Престайн пнул в живот одного человека и уклонился от бешено
ринувшегося к нему другого. На бегу он размахивал мечом, не сознавая  этого,
пока не увидел ярко-красную кровь, капающую с  его  кончика.  Раньше  он  не
думал, что почувствует, когда впервые убьет человека. А теперь ему  было  не
до переживаний.
   - Он схватил шефа! - пронзительно  закричала  женщина.  -  Он  собирается
убить Мелнона! На помощь! На  помощь!  Рев  вокруг  становился  все  громче.
Престайн встал рядом с Далреем и почувствовал вонючий запах  вспотевшего  от
страха Мелнона. Он сморщил нос.
   - Это зашло слишком далеко, Боб. - Далрей придвинул кончик меча еще ближе
к глазу Мелнона. - Успокой их.
   - Если вы  нападете  на  нас,  -  изо  всех  сил  прокричал  Престайн  на
итальянском, - Мелнон умрет!
   Один усик лианы пополз на щит. Стоявший  рядом  стражник  хонши  поспешно
отрубил ее мечом, но даже отрубленная, она упорно ползла на пластиковый щит.
Престайн рассмеялся.
   - Ловите! - крикнул  он  и  полоснул  ее  мечом.  Усик  отпрянул,  а  его
отрубленный конец упал на мечущихся между сидениями людей. Стражник убежал.
   - Дураки! - взвыл Мелнон. - Не позволяйте ей заползти сюда!
   Выбросьте ее назад на бетон. Ради Амры, выбросьте ее на бетон!
   Далрей нагнулся и провел лезвием меча возле лица Мелнона.
   Толстяк застонал.
   - Ради Амры?! Не произноси это имя своим грязным языком,  иначе,  клянусь
Амрой, я  выпущу  тебе  кишки!  Происходила  явная  религиозная  стычка,  но
Престайн тут же забыл об этом, когда увидел, как второй побег  лианы  пополз
между сидениями.
   - Лиана Ломбок на свободе! - закричал кто-то рядом.
   Панику усилилась, мужчины и женщины вопили, продираясь  к  выходу.  Лиана
поднялась, и Престайн сразу увидел  разницу  в  ее  размерах  и  свирепости.
Ломбок на арене контролировался размерами своего горшка. Эта же, растущая  с
невероятной скоростью из нескольких побегов, не имела  ограничений.  Питаясь
навозом  и  разрушая  бетонные  щиты,  покрывавшие  землю,   она   росла   и
распространялась вокруг. Один стражник хонши,  убегавший  слишком  медленно,
был схвачен и утащен за шею к основанию растения где-то  под  сидениями.  Он
кричал до тех пор, пока крик не оборвался громким предсмертным воплем.
   - Нужно... убегать... - прохрипел Мелнон из-за сдавливающей его шею руки.
   - Нам лучше уходить, Тодор! - подтвердил Престайн. - Ведите  Мелнона!  Он
наш заложник.
   Они побежали по рядам, таща за собой Мелнона. Лиана, извиваясь, ползла за
ними. Первая лиана уже в дюжине  мест  перевалила  барьер  и  пускала  новые
отростки. Вскоре арена до самого прозрачного потолка была  заполнена  массой
лиан. Престайн понятия не  имел,  куда  бежать.  Он  направился  к  арочному
выходу, через который старалась пробиться обезумевшая масса Валкини. Другого
выхода он не видел. Никто не обратил на них ни малейшего внимания, когда они
пробрались  через  арку.  Лиана  стремилась  за  ними  по  пятам.  Никто  не
остановился, чтобы захлопнуть двери.
   - Теперь ты увидел Валкини во всей красе, Боб, - сказал на ходу Далрей. -
Они не попытались спасти своего шефа, даже  не  подумали  закрыть  двери!  -
Далрей захлопнул ее пинком. Престайн ударил  Мелнона,  когда  тот  попытался
улизнуть. Они свирепо уставились на коридоры.
   - Во всяком случае, я полагаю, что если мы будем  держать  этого  жирного
слизняка, мы сможем поторговаться, когда они придут в себя.
   - Да.
   Они прошли десять ярдов по первому коридору, когда Мелнон громко,  хрипло
расхохотался. Из-за угла прямо перед ними появились шесть человек. Они  были
вооружены,  причем  пятеро  -  современными  автоматами,  а   шестой,   явно
предводитель, автоматическим маузером  девятого  калибра.  Он  помахивал  им
притворно небрежно, лицо его носило  признаки  всех  пороков.  У  него  были
черные волосы, тонкие усики и тонкие, презрительно поджатые губы.  Весь  его
вид вызвал у Престайна отвращение. Мелнон внезапно метнулся назад,  прямо  в
объятия Далрея.
   -  Пожалуйста,  -  умоляюще  закричал  он,  -  давайте  поговорим.  -  Он
беспомощно забился в сильных руках Далрея. - Пожалуйста, Кино, и  давай  все
обсудим.
   - Вы Роберт Инфэйм Престайн? - спросил у Престайна Кино.
   Изумленный неожиданным поворотом дел, Престайн молча кивнул.
   - Мне кажется, вам больше не нужен заложник. Вы важный человек, Престайн,
в своих собственных правах. Кино  поднял  маузер.  Мелнон  завизжал.  Далрей
отскочил в сторону.
   Кино выстрелил в Мелнону прямо  в  голову,  забрызгав  Далрея  мозгами  и
кровью.
   - Пойдемте со мной, Престайн. И возьмите с собой  вашего  друга.  -  Кино
махнул маузером так повелительно, что Престайн не решился спорить.

Глава 8

   Окруженные Кино и  его  парнями,  Далрей  и  Престайн  быстро  прошли  по
коридору  и  вошли  в  маленькую  цилиндрическую  кабинку.  Двери   бесшумно
затворились.  Пол  дрогнул  и  кабинка  пошла  вверх.  Далрей  ухватился  за
Престайна, лицо его дрогнуло от небывалого переживания.
   - Это лифт, - объяснил Престайн. - Мы едем вверх.
   - Эти охотники смертельно боятся науки, - проворчал Кино.
   Престайну казалось, что этот человек не ценит чужую жизнь ни на  грош.  -
Мы поднимаемся внутри дерева собра. Это самые  большие  деревья  в  дождевом
лесу.
   - Дождевой лес, - повторил Престайн, - а также  Большая  Зелень,  Большой
Рост, Капустное Поле. Понятно.
   - И мы в середине его... -  Бледное  лицо  Далрея  приобрело  зеленоватый
оттенок. Престайну хотелось бы помочь ему,  но  он  чувствовал,  что  бы  ни
сказал, все будет  бесполезно.  Он  старался  держаться  подальше  от  Кино.
Разница между ним и Далреем была такая же,  как  между  янем  и  инем.  Лифт
остановился  после,  казалось,  очень  уж  длинного  для   дерева   подъема.
Интересно, подумал Престайн, уж не обманут ли  я  -  не  находится  ли  этот
дождевой лес в дельте Амазонки, которую я создал в  воображении.  Городскому
жителю, мысли о джунглях всегда казались ему романтически  привлекательными,
золотисто-зеленым обещанием странных и великолепных приключений. Как  только
дверцы раскрылись, они вышли наружу. Кино с важным видом шел впереди. Далрей
держался  поближе  к  Престайну,  который  чувствовал  себя  неудобно  из-за
перемены их ролей. Впереди тянулись прозрачные  стены  воздушной  платформы.
Престайн понял, что эта платформа является круглым  сооружением,  покоящимся
на трех ветвях, как конфеты на палочке. Он  следовал  вместе  с  другими,  -
Далрей шел в полушаге позади, - и по пути глядел вниз.
   Он не был обманут. Он действительно глядел с  верхнего  яруса  настоящего
дождевого леса. Медленно, с растущим пониманием и страхом, Престайн  осознал
настоящий статус этих деревьев. Ему было  бы  невозможно  определить  вышину
джунглей, если бы, задыхаясь от изумления, он не увидел далеко внизу то, что
показалось ему землей - или это были вершины еще одного яруса  деревьев?  Но
группа гигантов упала, израненная лианами, лозами и паразитами всех  сортов,
и  пробила  брешь  в  вечном  покрове  джунглей,  позволив  проникнуть  туда
солнечным лучам. Престайн мог только гадать, на какой он  находился  высоте.
Тысяча футов? Это казалось невозможным. Затем он вспомнил,  сколько  времени
поднимался  лифт,  и  понял,  что  глаза  не  обманываются  в  этой  смутной
перспективе.
   Между деревьями  порхали  птицы  и  ярко  окрашенные  летающие  животные.
Деревья собра, должно быть, и были теми, чьи мохнатые, похожие на  мячи  для
гольфа вершины он видит. Они тянулись  во  всех  направлениях  через  сумбур
зелени, образуя верхний ярус бесконечного леса. Сверху вершины этих деревьев
казались твердой поверхностью,  по  которой  можно  было  бы  так  же  легко
прогуливаться, как по травяному полю.
   Престайн, конечно, знал, что  эта  поверхность  существует  как  цельная,
однако, рассеянная культурная среда. Никто не мог  бы  пройтись  по  ней  на
самом деле. Там, где нарушался этот покров, многочисленные  растения  жадно,
бешено, с почти видимыми усилиями тянулись к свету. Перед тем, что творилось
внизу, в самых глубинах, останавливалось любое воображение.  Престайн  знал,
что биомасса  земного  тропического  леса  могла  поддерживать  пять  ярусов
деревьев. Глядя вниз, он видел три раздельных уровня, где определенные  виды
деревьев достигали своей наибольшей высоты,  но  даже  не  пытался  угадать,
сколько еще там могло быть. С изобилием воды и  солнечного  света  остальное
могло безопасно существовать здесь, в Ируниуме, так же как и на Земле.
   - Странно, не так ли, - покровительственно сказал Кино. - Лес  обрывается
так внезапно - совершенно резкая граница,  за  которой  начинается  саванна.
Ответ, конечно, кроется в том, что эта видимая линия отмечена началом скал с
драгоценностями. Мы живем в Большой Зелени, потому что так безопаснее. -  Он
махнул маузером, и Престайн с Далреем пошли дальше. -  Но  мы  разрабатываем
саванну. Она тоже прекрасна.
   - Лоза Ломбока, - спросил Престайн, - выросла там?
   - Это всего лишь детеныш, - хихикнул Кино.  -  Внизу,  в  Большой  Зелени
Ломбоки и Нарвалы вырастают по-настоящему большими. Нам приходится постоянно
проверять наши деревья, такие, как эта собра. Фига-душитель может зародиться
из эпифита на дереве, достигнуть земли, убить дерево и занять его место  под
солнцем. Мы не хотим, чтобы это случилось с деревьями, в которых мы живем.
   - И это безопаснее, чем жить на открытой местности?
   - Конечно,  безопаснее  для  нас,  потому  что  у  нас  есть  технология,
позволяющая справляться с этими лишенными веток растениями.  -  Кино  достал
смятую пачку сигарет и предложил Престайну. - Закурите?
   - Нет, благодарю вас. - Престайн не стал добавлять:
   "Это грязная игра".
   Они шли вдоль прозрачных стен, пока не  достигли  идущей  вверх  короткой
лестницы. Значит, воздушная платформа имела не один этаж.
   - Вы, - сказал Кино Престайну, - поднимайтесь наверх.
   Вы, - повернулся он к Далрею, - ждите здесь. - Сигарета прыгала у него  в
губах, пока он курил в манере 1930-х годов. Престайн поднялся наверх, думая,
какая гадость ждет его там. Он не  забыл  ни  Мелнона,  ни  жуткую  лозу,  и
почувствовал  себя  внезапно  осознавшим  оставшиеся  без  ответа   вопросы.
Лестница выходила  в  маленькую  переднюю,  совершенно  непримечательную,  и
Престайн прошел к двойным дверям в ее конце. Он толкнул  их,  услышал  плеск
воды и мягкий девичий голосок:
   - Входите же, Боб.
   Это, подумал он не без юмора, становится интересным. Он вошел  и  тут  же
забыл о своей  несерьезности.  Секунду  он  стоял  на  пороге,  ошеломленный
открывшейся сценой. Без вопросов,  сцена  была  обставлена  на  совесть.  На
мраморном полу  стояла  древняя  греко-римская  статуя.  Завеса  прекрасного
душистого пара шла из  ванны,  где,  как  Диана  среди  своих  леди,  лежала
девушка, полуприкрытая ароматной водой. Ее руки, ноги и тело были  розовыми,
а ногти ярко-алыми. Темные волосы, свернутые в прическу, в которой  сверкали
драгоценности, не были заключены в ужасную купальную шапочку. Три меднокожие
девушки, почти такие же нагие, как и она, натирали ее, одна с мазями, другая
огромной губкой, третья осторожно производила массаж  дощечкой  из  слоновой
кости. Они тихонько хихикали, пока он стоял, как гагара.
   Из скрытых источников лилась музыка, тихая, изменчивая, ненавязчивая,  но
создающая атмосферу расслабленности.
   - Вы немного рано, Боб. Но вы не возражаете, если я заставлю вас  немного
подождать?
   Ее голос, мягкий и невесомый,  показался  Престайну  очень  приятным.  Но
теперь он смотрел на нее свысока, поняв, что она  холодно  наслаждается  его
неудобным положением. Она была очень хороша, с темными волосами, фиолетовыми
глазами, со спелыми, мягкими и, наверное, восхитительными на вкус губами.
   - Я хочу, чтобы вы сказали, что все это значит.
   - Конечно, Боб. Поэтому я и попросила привести вас сюда.
   Я надеюсь, Кино нашел вас в полном порядке?
   - О, да. Он нашел меня. Он также нашел маленькую скулящую тварь по  имени
Мелнон и...
   - Мелнон дурак! - Эти слова прозвучали резко, но она  тут  же,  с  нежной
улыбкой и плеском воды, сгладила их весельем. В ванне поднялась пена,  скрыв
алые ногти на  ногах.  Зато  вместо  них  показались  колени  с  неизбежными
ямочками. - Его глупости превысили норму. Все Валкини думают о своем ужасном
спорте.
   - Значит, вы не Валкини?
   - Б о б!
   - Да, я полагаю, что нет.  -  Он  прошел  немного  дальше  в  комнату  по
беспорядочно разбросанным коврам. - Вы не хотели дальше  использовать  этого
слизняка Мелнона. - Престайн рассмеялся. - Только когда подвернулся  я.  Она
была несомненно великолепным существом. Пена в ванне скрывала ее фигуру,  но
блеск ее глаз, негодующих и одновременно молящих, ее рука,  так  нетерпеливо
протянутая через край ванны к нему, вся исходящая  аура  личности,  все  это
поднимало  ее  над  другими  женщинами.  Престайн  безошибочно  почувствовал
влияние, которое она оказывала на него.
   Меднокожие девицы стояли, держа наготове  для  девушки  в  ванне  накидку
цвета  морской  волны,  а  также  полотенца.  Вопреки  себе,  вопреки  своим
собственным правилам, Престайн не мог отвести глаз  от  выходящей  из  ванны
девушки. Но конечно, он ничего не увидел.
   Закутанная в накидку и полотенца, она прошла в  стеклянную  кабинку,  где
дул теплый воздух.
   - Однако, вы еще не сказали мне свое имя, - напомнил Престайн.
   - О, Боб! - Накидка и полотенца  упали  на  пол,  когда  она  подняла  за
стеклом руки. Смутный силуэт выбивал Престайна из равновесия,  но  он  решил
стоять на своем.
   - Что "О, Боб"? Вы знаете, кто я. Вы решили убить Мелнона, потому что  вы
вырвались с арены. Вы приказали  доставить  меня  сюда.  Значит,  вы  что-то
хотите. Почему вы так уклончивы? - Он мотнул головой. - Кино рядом со своими
парнями и маузером. Это поддерживает вас?
   Служанки помогли ей облачиться в пламенного цвета халат.
   Если что-то и было под ним, Престайн не  видел,  как  она  надевала.  Она
прошла к нему легкой, упругой походкой,  завязывая  вокруг  талии  цветастый
поясок. Ее лицо, горящее, но одновременно весьма  педантичное,  было  теперь
очень близко. Она дотронулась до его плеча.
   - О, Боб, конечно же, вы знаете, кто я?
   У него не было ключа  к  разгадке.  Он  надеялся  найти  Фрицци,  которая
исчезла где-то неподалеку, перейдя сюда из "Трайдента". Может, она попала  в
джунгли и Ломбок схватил ее... Он закрыл глаза и некоторое время пытался  не
думать об этом. Тихий голос девушки достиг  его  ушей,  он  почувствовал  ее
дыхание на щеке, ощутил исходящий от  нее  аромат,  почувствовал  ее  мягкое
давление на плечи, когда она поднялась на цыпочки.
   - О, Боб! Я так долго ждала  встречи  с  тобой  после  нашего  разговора.
Конечно, ты знаешь, кто я! Я Пердита! Ты знал это  все  время,  не  так  ли,
гадкий мальчишка?
   - Пердита? Графиня? Монтиверчи? - Престайн рассмеялся.
   Он снял ее руки со своих плеч  и  оттолкнул  ее,  глядя  сверху  вниз  на
свежее, прекрасное личико.  -  Вы?!  Графиня?!  -  Он  мягко  встряхнул  ее,
невзирая на свои чувства. - Я разговаривал с Графиней по телефону. Я знаю ее
голос. Прости, бэби, придумай что-нибудь другое.
   - Ты дурак,  Боб!  -  Она  рывком  высвободилась  из  его  рук  и  вихрем
пронеслась по комнате, чья роскошь и изысканность  потерялись  в  ее  гневе,
лицо ее стало замкнутым, на  нем  появилась  горечь.  -  Что  ты  знаешь  об
измерениях? Ты, хилый землянин, вообразил себя Господом Богом? Так вот -  ты
не Бог!
   - А ты?
   По дому прошла дрожь. Она взметнула голову, как змея, и как  у  змеи,  ее
язычок прошел по губам.
   - Мы из измерений! Я Монтиверчи... Имя, которое я выбрала,  известно  как
здесь, так и в твоем мире. Я использую тело Пердиты, ее мозг, ее  глаза,  ее
руки... - Она снова пошла вперед. - Ее губами я целую тебя...
   Престайн отстранил ее. Три служанки стояли в дверях, готовые убежать.
   - Я не хочу твоих поцелуев,  Графиня.  Я  не  знаю,  что  ты  говоришь  о
каком-то там теле...
   - Это тело теперь мое! Я заняла его и использую...
   - Ну, ладно. Все это твоя шутка. Я же хочу вернуться  в  мой  собственный
мир.
   - Ты отказываешь мне?
   - Да, я отказываю тебе. Я отказываю как тебе, так и твоим приверженцам. Я
ненавижу Валкини. Я хочу вернуться домой, а мой друг...
   - Тодор Далрей из Даргая? Не беспокойся о нем.  Он  уже  находится  среди
рудничных рабов.
   - Кошка! - Он резко развернулся.  Некая  мысль,  как  пройти  мимо  Кино,
мелькнула в его голове. Полшанса за то, что  он  вырвется  отсюда.  Затем  в
дверях появился Кино.
   - Он не хочет играть, Кино. Ты знаешь, что сделать с ним!
   - Да, Графиня. - Кино нацелил маузер на Престайна. - Ты пойдешь со мной.
   - Она не Монтиверчи... - сказал Престайн.
   - Сейчас она  Монтиверчи.  -  Кино  подтолкнул  его  маузером,  брезгливо
поджимая губы. - Пошли, приятель.
   - Тогда что вы хотите от меня? - Престайн  понял  ведущуюся  здесь  игру,
хотя еще днем раньше встал бы в тупик.
   - Вы преследовали меня с тех пор, как исчезла Фрицци.
   - Не волнуйся об Апджон. Она... зарабатывает... себе на жизнь.
   Престайн рванулся вперед и схватил девушку.
   - Фрицци! Она жива! Она...
   Кино ударил его маузером по  голове.  Полуоглушенный,  Престайн  отпустил
девушку. Она поправила халат и пожала плечами.
   - Уведи его, Кино!
   В голове бушевал ад, когда Престайн прошел  вниз  по  лестницу,  а  затем
спустился на лифте в дереве  собра.  Если  эта  девушка  действительно  была
Графиней, тогда он сыграл действительно жалкое представление. Она предлагала
себя в обмен на что-то. Только теперь Престайн осознал, что идет делать  то,
что хочет Монтиверчи - причем без всякой платы. Но  Фрицци  жива!  И  должна
быть  где-то  поблизости,  раз  эта  псевдо-Графиня   сказала,   что   может
рассчитывать на нее. Беспорядок внизу был, в основном, прекращен, и Престайн
увидел отделения людей - стражников хонши и обычных сотрудников безопасности
с форме с сияющими застежками,  в  касках,  с  дубинками  и  автоматическими
винтовками, - наводивших порядок.
   Кино хихикнул.
   - Они распылили кислоту над Ломбоком.  Представляю,  как  она  кончилась.
Жаль, что я пропустил эту забаву. Престайн мог представить это. Хлещущая  во
все стороны и извивающаяся, растущая  и  корчащаяся,  пытающаяся  отступить,
разевающая рот в испарениях кислоты...  Интересные  у  тебя  вкусы,  дружище
Кино...
   Колония - или как еще можно назвать вторжение культуры одного измерения в
другое  -  простиралась  наполовину  внутри  джунглей,  наполовину   за   их
пределами. Всюду щедро использовался бетон, и когда они шли по улицам  между
рядами одинаковых, похожих на коробки жилых  домов,  Престайн  видел  группы
рабочих, заделывающих трещины и льющих в них дымящуюся кислоту. Он знал, что
Валкини сами выбрали жить  здесь  -  хотя  казалось,  некоторые  их  решения
навязаны Графиней, - и  на  это  у  них  были  веские  причины.  В  рудниках
драгоценных камней  трудились  их  многочисленные  рабы.  Очевидно,  Валкини
понимали, что жить здесь гораздо более безопасно, чем там.
   Престайн видел группы скованных рабов, бредущих на рудники и обратно.  Он
вспомнил попытку Далрея взорвать шахты  и  понял,  что  теперь  это  вызовет
перемещение армии Валкини.
   - Когда вы закуете меня, Кино? - спросил он, удивляясь собственному тону.
Крушение  надежды,  сознание  полного  поражения  может   подействовать   на
человека, как наркотик, погрузив его в апатию.
   - Ты же не раб в рудниках,  -  ответил  Кино  с  оскалом,  совершенно  не
походившим на обычную человеческую усмешку. - Ты присоединяешься  к  Корпусу
Ссыльных.
   Ошеломляющее присутствие дождевого леса позади все еще довлело над  ними.
Никто не может избежать этой массы зеленых кошмаров. Они прошли  в  бетонную
коробку  с  несколькими  окнами  и  большой  красной  звездой  над  дверями,
отмечавшую  офис,  но  даже  внутри  здания  Престайн  чувствовал   давление
Капустного Поля.
   Их встретил маленький суетливый мажордом, носивший приятный серый  костюм
от  модного  итальянского  модельера.  Его  лицо,  казалось,  маслилось   от
удовольствия, что вызвало у Престайна вспышку упрямого  сопротивления.  Кино
подтолкнул его маузером.
   - Вот тебе один из способных, Цирус. Это  тот,  кто  послал  сюда  девицу
Апджон.
   Маленький толстячок потер ростовщическим жестом ладони.
   - Значит, Графиня нас подгоняет!  Мы  приветствуем  любую  дополнительную
помощь, особенно в такое время.
   - Твои заботы убивают меня, - презрительно процедил Кино.
   - Пойдемте со мной... э-э... как вас зовут? Я  слышал  об  этой  девушке,
но...
   - Престайн. Роберт Инфэйм.
   Коротышка хихикнул. Престайн  кисло  отметил,  что  у  него  есть  что-то
похожее на чувство юмора.
   - Р.И.П.? Он, он! Он пришел в нужное место!
   - Пока, - сказал Кино, убирая пистолет в кобуру, и ушел, не  оглянувшись.
Все мысли Престайна сбить с ног толстячка и  сбежать  исчезли  с  появлением
двух стражников хонши, пришедших сопровождать его. Цирус шел с  ними  слегка
подпрыгивающей походкой.
   Они  шли  по  дешевым  тростниковым  половикам,  постеленным  на  бетоне.
Престайн шагал между двумя стражниками, а  Цирус  несся  впереди.  Атмосфера
секретов и таинственности углубилась, когда они вошли в маленькую  комнатку,
освещенную лишь синими лампами на потолке.
   - Теперь тихо! - прошептал Цирус.
   Их окружали  церковная  тишина  и  больничная  стерильность.  Сидящий  на
простом деревянном стуле  человек  -  закутанная  фигура,  сжимающая  руками
голову -  был  погружен  в  медитацию.  На  столе  перед  ним  лежала  кучка
драгоценных камней, сверкавшая алмазным блеском, словно  собравшая  в  фокус
освещение комнатки. Престайн уловил смутные  очертания  стражников  хонши  в
тени  позади  него.  Человек  сидел  неподвижно,   словно   вылепленный   из
пластилина. Драгоценности лежали почти точно в центре нарисованного на столе
желтого круга.
   И внезапно они исчезли.
   Престайн заморгал.
   Сгорбленная фигура со вздохом откинулась назад, выпрямилась и  пригладила
дрожащими руками белые волосы. Человек повернул голову, так что  синий  свет
упал на него скуластое лицо, в зрачках загорелись  голубые  звезды,  лицо  и
зубы стали обликом  ужасного  привидения.  Человеческие  волосы  могут  быть
седыми,  но  Престайн  понял,  хотя  в  таком  освещении  это  было   трудно
определить, что его волосы белые. Хонши - не стражник, а скорее что-то вроде
надсмотрщика - положил в желтый круг еще одну  горстку  драгоценных  камней,
методично сосчитав их. Итог был подведен с помощью маленького  калькулятора,
висевшего на кожаном ремешке у него на шее.
   - Эй ты, Грейвс! -  раздался  из  динамика,  привинченного  к  стене  под
шпионским  глазом  телекамеры,   твердый   молодой   голос,   говоривший   с
непререкаемой властностью. - Телепортируй, Грейвс!
   Трясущийся человек отпрянул  назад,  подняв  руки,  словно  защищаясь  от
взрыва. Его испуганное лицо стало серо-голубым.
   - Нет! - простонал он. - Мой мозг в огне! Нет... Дайте мне отдохнуть!
   -  Две  минуты  тебе,  Грейвс!  -  отрезал  властный   голос.   -   Потом
телепортируй! Иначе ты знаешь, что будет!
   - Да. - Грейвс съежился на стуле, втянув опущенную голову в плечи. -  Да,
знаю.
   Теперь Престайн понял, чему является свидетелем, понял, чего хотели Дэвид
Маклин и Монтиверчи, понял, почему девушка в ванне  предлагала  себя,  и,  с
приступом клаустрофобического страха, понял, что должно случиться с ним.
   - Я привел замену, - сказал Цирус. - Если вы...
   - Отлично, Цирус, - ответил молодой голос из динамика.
   - Заменяй его. А ты, Грейвс, иди отдыхать. Но помни, Грейвс, - с угрозой,
от которой у Престайна пробежали по коже мурашки, добавил он, - завтра  тебе
придется телепортировать вдвое больше. Убирайся, дерьмо!
   Стражники хонши потащили Грейвса. Измученный человек  безвольно  висел  у
них на руках.
   Цирус указал на стул. Престайн сел без возражений. Он чувствовал, как  за
каждым его движением следят лягушачьи глаза с типичным для хонши отсутствием
всяческих эмоций. Они боялись пленника, но подавляли этот страх численностью
и окружением.
   - Ну? - спросил Престайн.
   - Желтый круг точно установлен в узловой точке, Престайн. - Твердый голос
из динамика резким эхом разнесся по освещенной голубым комнате. - Ты  будешь
телепортировать через него драгоценности. Ты будешь делать это для  Графини,
и она будет весьма благодарна тебе.
   - Интересные условия, - медленно проговорил Престайн, чувствуя тошноту. -
Но вы забыли одну вещь. Я не умею телепортировать объекты по своей  воле.  Я
не знаю, как это делается.
   - Мы научим тебя,  Престайн.  Ты  можешь  это  делать,  поскольку  имеешь
подходящий мозг. Так что тебя можно научить. Я слышал об этой девице Апджон.
Ты будешь хорошо трудиться на Графиню.
   - Пока не лишусь всех сил, как Грейвс?
   - Тебе будет предложен выбор.
   Цирус  повернулся  и  подошел  к  тележке,  уставленной   высоковольтными
элементами, амперметрами, вольтметрами и  другими  приборами,  о  назначении
которых Престайн даже не догадывался, а также длинными проводами. Цирус взял
провода и подошел с ними к Престайну.
   - Это не повредит мне так, как тебе, - хихикнул он.
   Престайн почувствовал, как его  рот  наполняется  горечью.  Он  сглотнул,
откашлялся и попытался подняться, но стражники хонши схватили его и держали,
пока Цирус обматывал проводами его руки, ноги и туловище.  Одежда  Престайна
побывала во многих переделках с тех пор, как он прилетел в Рим, и теперь  от
нее остались одни лохмотья. Щетина на подбородке тоже весьма отросла.
   Чувство юмора Цируса сменилось теперь страстным желанием мучить, пытать и
убивать.
   -  Телепортируй  эти  драгоценности  через  узловую  точку,  Престайн!  -
Металлический голос вонзился в него, как пневматическая дрель.
   - Я не могу! - отчаянно воскликнул Престайн, пытаясь вырваться из  цепких
лап  стражников  хонши.  Его  ударил  электрический   разряд.   Он   застыл,
ошеломленный, чувствуя, как глаза вылезают из орбит. Это было не  только  от
электрического шока. Он почувствовал, что его  мозг  как  бы  отделяется  от
остального тела.
   Стражники хонши крепко держали его руками в резиновых перчатках. Престайн
уставился в пол, опустив голову,  изо  рта  текла  слюна,  в  то  время  как
электрический ток проходил через него. Он никогда не думал,  что  существует
такая боль. Когда всю закончилось, он обмяк на стуле, как пластиковый пакет,
из которого выпустили воду.
   - Это одновременно подбодрит и поможет тебе, Престайн, -  снова  раздался
безликий голос из динамика. Престайн предпочел бы ему  живого  человека,  на
котором можно сосредоточить  ненависть.  Ненавидеть  же  громкоговоритель  и
глазок телекамеры было глупо.
   - Я не знаю, что делать, - сказал он и, со страхом и отвращением, услышал
нотку мольбы в своем голосе. Его снова потряс удар тока.
   Он упал на спинку стула, трясясь и чувствуя, как по лицу  градом  катится
пот.
   - Что я должен делать?! - закричал он.
   Удар...
   -  Попытайся,  Престайн.  Мы  поможем  тебе.  Сфокусируй  свои  мысли  на
драгоценностях. Используй свой божественный дар! Телепортируй драгоценности!
Действуй, Престайн!
   Удар тока потряс Престайна и... он сделал это.
   Драгоценности исчезли.
   - А-ах! - выдохнул Цирус.
   -  Я  всегда  говорил,  что  палка   действует   лучше   пряника,   -   с
удовлетворением произнес металлический голос.
   Ошеломленный, напуганный, корчащийся от боли, Престайн помотал головой.
   - Убедительная демонстрация... Но это не всегда так!
   Удар тока скрутил его тело судорогой. Когда боль прошла, Престайн услышал
молодой твердый голос:
   - Это чтобы не спорил. Я не потерплю такого от дерьма.
   Тут же в желтый круг положили очередную кучку драгоценностей.
   Престайн так и не понял, как проделал это в первый раз, и  не  знал,  как
телепортировать их без подстегивания током. Он уставился  на  драгоценности.
Они ярко сверкали на столе.
   - Телепортируй, Роберт Инфэйн! - раздался молодой голос.
   И ток тут же скрутил его судорогами.
   Он телепортировал драгоценности.
   - Хорошо. Вскоре ты сможешь проделывать это и без моей помощи. Но  всегда
помни, Роберт Инфэйн, когда будешь телепортировать  в  будущем,  что  это  я
помог тебе. Без меня твой дар навсегда бы остался зарытым.  Ты  должен  быть
благодарен мне, Престайн, очень благодарен. Я надеюсь, что ты  отблагодаришь
меня.
   - Не сомневайся, - проговорил Престайн, стараясь  прийти  в  себя.  -  Не
сомневайся, я найду способ отплатить тебе.

Глава 9

   Они экспериментировали с Престайном.
   Они тщательно выполняли  свою  работу.  Они  все  увеличивали  количество
драгоценностей,  которые   приказывали   ему   телепортировать,   постепенно
наращивая объем и вес, мучая его  электрическим  аппаратом  -  и  электрошок
заставлял его увеличивать производительность.
   Когда он прошел через это в третий раз и его привели в сознание  водой  и
тычками, ему разрешили отдохнуть. Стражники хонши утащили его,  швырнули  на
матрас в маленькой душной комнатке и оставили гнить.  Голова  горела  как  в
огне. Он уснул, точно  напичканный  снотворным,  вытянувшись  там,  где  его
бросили.
   Когда он проснулся, то понятия не имел,  сколько  прошло  времени.  Почти
сразу же, когда он сел на матрасе и с дурацким  восклицанием  ощупал  руками
голову, он почувствовал голод, жажду и боль. У  него  было  такое  ощущение,
словно ему отпилили  верхнюю  часть  черепа,  а  потом  присобачили  обратно
какие-то  неуклюжие  подмастерья.  Это  напомнило  ему  о  стальной  полосе,
обернувшейся вокруг головы на автостоянке,  когда  на  них  падал  вертолет.
Должно быть, он приложил тогда много усилий, чтобы телепортировать себя.  Но
он ничего не заметил, когда  послал  Фрицци  в  это  безумное  место.  Затем
Престайн услышал дробный стук очередей автоматических винтовок.
   За дверью раздались крики. Кто-то застонал,  потом  он  услышал  бешеное:
"Хошоо! Хошоо! и понял, что в игру вступили стражники хонши.
   Дверь распахнулась с ослепительной вспышкой света.
   Престайн прикрыл глаза, ожидая, что сейчас будет убит.  Внутрь  ворвались
темные фигуры и взволнованные голоса прокричал: "Выходи!  Выходи!"  Они  все
вместе что-то кричали  на  итальянском,  французском,  немецком,  испанском,
английском и каких-то незнакомых языках.
   Охваченный возбуждением, Престайн вскочил, вспомнив о деревянном кухонном
стуле, аппарате для пытки током,  желтом  круге  в  узловой  точке  и  кучке
злобных драгоценностей. Он выбежал наружу  и  попал  в  бедлам,  заполненный
дымом  от  выстрелов  и  толпой  мужчин  и  женщин,  бегающих,  толкающихся,
кричащих, поздравляющих друг друга, машущих частями доспехов хонши, поющих и
веселящихся. Престайна тут же затянула толпа. Его толкали,  его  похлопывали
по плечам и спине. Это была фиеста, праздник, революция, разорвавшая цепи  и
кандалы. Престайн увидел буквально разорванные  на  куски  трупы  стражников
хонши, валявшиеся повсюду в беспощадном свете флюоресцентных ламп.
   Из бетонированного туннеля выбежала толпа людей.  В  основном,  они  были
полунагие, в лохмотьях, размахивающие оружием, кричащие и хохочущие в порыве
высвобождения эмоций. Перед ними, потеряв мечи, бежали два стражника  хонши,
мотались пучки волос на конических шлемах. Один хонши упал. Толпа  нахлынула
на него, точно лава.
   Хотя у людей было оружие, они не стреляли в  хонши...  Они  ждали.  Хонши
увидел впереди себя вторую толпу и замер, уставившись  на  нее,  поворачивая
взад-вперед голову с широко поставленными, немигающими лягушачьими  глазами.
Толпа сомкнулась над ним.
   Из людской массы вынырнуло копье, с его наконечника свисал  окровавленный
клок волос.
   Люди вопили от яростного возбуждения.
   Хотя эта сцена вызвала у Престайна отвращение, он не  чувствовал  за  них
стыда. Если обращаться с мужчинами и женщинами, как с  животными,  то  можно
ожидать,  что  они  и  отреагируют,  как  животные,  и  не  помогут  никакие
убеждения, что не стоит так себя вести Гомо сапиенсам.
   На насилие всегда отвечают насилием.
   Такова природа человека.
   Престайн внезапно усмехнулся, рванувшись из поддерживающих его рук.
   - Я должен был понять, когда прибыл,  что  революция  не  упустит  своего
шанса.
   К нему сквозь толпу протиснулся Тодор Далрей,  его  правая,  стискивающая
меч, по локоть была в крови.
   - Боб! Значит, они нашли тебя! Да, мы были заняты.  Революция  готовилась
давно. Мне только осталось им сказать, что пришло время.
   - Но все это?
   Лицо охотника оскалилось, как у волка, но тут же его борода встопорщилась
от хохота.
   - Не стоит беспокоиться, Боб. Все идет под контролем.
   Большая часть этих людей из твоего  измерения.  Дарганы  более  сильны  в
революции. Захват нашего каравана был ошибкой. Графиня..
   - Да?
   Далрей испытующе взглянул Престайну в глаза. Его  собственное  лицо  было
отстраненное, суровое, как в судный день.
   - Она сбежала в другое измерение, - продолжал он. -  О,  они  схватили  и
убили ее альтер эго...
   - Альтер эго? Вы имеете в  виду  прекрасную  молодую  девушку  с  темными
волосами и фиолетовыми глазами?
   - Я знаю, что ты встретился с ней, Боб. И я уверен, что ты не поддался на
ее чары. Да, они убили именно ту дьяволицу. Ее рабыни были слишком напуганы,
но это было сделано. Нашлись такие, кто посчитал это за честь.
   - Могу себе представить, - прошептал  Престайн.  Он  подумал  о  девушке,
которая с таким наслаждением купалась в ванне, которая  пыталась  соблазнить
его, чтобы он работал на Монтиверчи. Она мертва. Но Графиня осталась жить. И
Престайн подозревал, что она будет жить вечно.
   - В один прекрасный день Графиня посеет то, что пожала.
   - Далрей поднял  меч,  в  то  время  как  людской  поток  по  слабел,  то
усиливался вокруг них. - Но до этого она  может  много  что  натворить.  Это
место должно быть очищено от оставшихся в живых хонши и тругов. Только тогда
мы сможем начать строить наше будущее, и Даргай...
   - Послушай, Тодор! - Престайн схватил Далрея за руку, когда  он  двинулся
дальше. - Девушка - ты знаешь, Фрицци Апджон  -  над  которой  они  работали
здесь, что бы это ни значило... Ты или твои люди не  видели  ее?  Это  очень
важно, Тодор!
   - Девушка?..
   - Вспомни о Дарне, Тодор! Да, это важно... Девушка!
   Округлая фигура, покашливание  и  бульканье  фляжки  с  вином  подсказали
Престайну, что подошел Ноджер, прежде чем он увидел его. Он икал  и  лыбился
вокруг. Его меч тоже был весь в крови.
   - Я убил эту змею Энрико, - отдуваясь, сказал он. - Но  его  братец  Кино
убежал в Большую Зелень. Но там он долго не протянет.
   - Чтоб ему пусто было! - нахмурился Далрей, запустив пальцы в бороду.  Он
взмахнул мечом и выкрикнул  приказ,  направляя  своих  людей.  -  Мы  должны
поискать девушку Боба...
   - Кино дурак. - Ноджер вытер губы  и  тут  же  сделал  еще  один  большой
глоток. Вино потекло у него по подбородку. - Он пытался торговаться с  нами.
Схватил какую-то девушку и пытался прикрыться ей. Разумеется,  мы  не  стали
его и слушать. Энрико отстреливался, но он еще худший стрелок,  чем  я,  так
что я сделал из него фарш. Но вот Кино...
   - Девушка, - повторил Престайн и тут же все понял. Это могла быть  только
она. Ее имя, произнесенное Престайном, задержалось у  него  в  памяти,  а  в
критический  момент  сработали  его  мозги.  -   Кино   держал   Фрицци,   -
безэмоционально произнес он. - Именно  она  была  той  девушкой,  с  помощью
которой он хотел поторговаться. Только так.
   - Мне очень жаль, Боб. - Далрей сочувственно глядел на него. - Но он ушел
в Капустное Поле...
   - Цирус должен знать, - сказал один  из  людей  Далрея,  который,  должно
быть, давно пребывал здесь. Почти все вокруг них тут же ушли через туннели и
лифты на открытый воздух, гоняться и разрывать на куски  хонши.  Тругов  они
стреляли издалека. В День Освобождения никто не хотел  заниматься  какими-то
глупостями и упустить забаву убийств.
   - Привести сюда Цируса! - крикнул Далрей. - Кто бы он ни был,  -  добавил
он.
   - Давайте найдем спокойный укромный уголок, - сказал  Ноджер.  -  У  меня
возникло сильное желание посидеть и дать отдых старым усталым костям. - И он
весьма артистично рыгнул. Однако, его фальстафианские  замашки  исчезали  на
время сражения. Он не притворялся, что сражается,  он  сражался.  Они  нашли
маленькую комнату выходящую в зону, где начинался Большой  Рост,  отделенный
от города ярдами толстого бетона. Мужчины и женщины приходили с  докладом  к
Далрею, который, вместе со старейшинами и другими вождями,  начал  разбирать
проблемы. Однако, Далрей был не король  Клинтон.  Цируса  нашли,  привели  и
поставили на трясущиеся колени.
   Он пытался отшучиваться, пока кто-то не пнул его.
   - Да, да, - забормотал он, когда ему задали вопрос,  -  я  знаю,  что  он
будет делать и куда пойдет. Энрико тоже...
   - Энрико в последний раз видели, - заметил Ноджер, грызя  кость,  которую
достал откуда-то, - когда он носил в кишках шесть дюймов стали.
   Цирус слабо улыбнулся и позеленел еще больше.
   - Говорил ли он тебе когда-нибудь, Цирус, что  он  прошел  через  узловую
точку? - спросил Престайн.
   - Нет, нет! Я не знаю, кто  он  такой.  Некоторые  говорят,  что  он  сын
Графини, другие, что он ее любовник. Но он может быть т кем-то другим, о чем
я ничего не знаю. - Цирус весь трясся. - Мы никогда раньше не видели его.
   - Поскольку ты знаешь, куда пошел Кино, Цирус, - сказал Далрей,  проверяя
острие своего меча, - ты не только расскажешь нам. Ты поведешь нас туда.
   - Нет! Нет! - проквакал Цирус. - Я не пойду  в  Большой  Рост!  Пожалейте
меня... Это невозможно...
   - Если мог пройти Кино, о можем пройти и мы, и ты. Приготовься.
   Престайн взглянул на Далрея. Даже более, чем прежде, он понял, что Далрей
лишь притворяется грубым дикарем, чтобы привлекать к себе поменьше внимания.
Должно было существовать общение между  рабами  и  свободными  людьми,  хотя
Престайн понятия не имел, как это происходило. Теперь  же  Далрей  собирался
идти в Капустное Поле и вовсе не трясся от этого. Затем Престайн поглядел на
него внимательнее и  был  чрезвычайно  восхищен  и  -  что  парадоксально  -
испуган. Он увидел, что хотя Далрей только что с боем прорвался из дождевого
леса, он чувствует себя  обязанным  Престайну  и  готов  выполнить  долг  по
отношению к нему.
   Ведомые Цирусом, они поднялись на лифте на вершину дерева  собра.  С  его
плоской крыши, где стоял наготове вертолет, раскрывался  прекрасный  вид  на
Большую Зелень. С ними пошел  пилот-итальянец,  крепкий  смуглый  человек  с
широкой улыбкой и отметками от кандалов на запястьях. Все глядели на зеленый
ковер основной массы листвы, пока слушали Цируса.
   - Графиня должна была иметь наготове свои альтер эго.
   Кино знал это. Он подумал, что, захватив их, может сторговаться. Одну  вы
убили, но эта Апджон вместе с остальными была в резерве. Она...
   - Что ты имеешь в виду?  -  воскликнул  Престайн,  охваченный  ужасом.  -
Фрицци - альтер эго? Немедленно все объясни!
   - Не могу! И никто не может! - Кино раболепствовал, ожидая взрыва. -  Это
темная история. Вроде историй о некромантии. Я  не  понимаю  этого.  Графиня
прожила века, однако, она может появляться в облике молодой  женщины.  Я  не
знаю, как!
   - Если Кино взял вертолет, мы найдем его. - Престайн повернулся к пилоту.
- Вы с нами, Пьетро?
   - Вы хотите найти этого дьявола.  У  меня  к  нему  есть  свой  счет.  ни
загрузили в вертолет  оружие  и  корзинку  с  продуктами  -  сразу  открытую
Престайном, - и взлетели. Кроме Пьетро, Престайна, Далрея и Цируса, на борту
был также Ноджер. Гудел двигатель, они летели над великим лесом.
   - Он полетит на северный конец. Там  для  него  возможность  спасения,  -
сказал Цирус, приняв свою судьбу.
   - Возможность спасения?
   - Запасы продуктов на всякий случай. Он может жить там, пока  Графиня  не
придет за ним. Это одна причина, по которой он взял ее альтер эго. Без  этих
мистических существ она не может путешествовать по измерениям.
   - Только найди этого дьявола, -  угрюмо  сказал  Далрей.  -  И  забудь  о
мистике. Мой меч разрешит эту проблему. Но Престайн, думая о Монтиверчи,  не
был в этом уверен. Летая над  северным  краем,  они  осматривали  гигантские
рукава леса и реку величиной с три Амазонки. И вскоре увидели вертолет Кино,
стоящий на размером с площадку для гольфа платформе на вершине дерева собры.
Они сразу же направились туда.
   Они приземлились рядом с вертолетом Кино на  плоскую  крышу  дерева-дома.
Престайн схватил автоматическую винтовку и выскочил из  вертолета,  чувствуя
внутри себя ледяной холод и  одновременно  обжигающий  жар.  Он  не  помнил,
испытывал ли подобные чувства прежде. Не то, чтобы он  любил  Фрицци  -  ему
казалась более привлекательной Марджи, - но  чувствовал,  что  Кино  кое-что
должен ему и хотел расплатиться лично. Они ринулись вниз по лестнице  -  это
дерево-дом внутри выглядело так же,  как  и  другие  -  и  услышали  тут  же
оборвавшийся крик девушки. Престайн изо всех  сил  понесся  вниз,  Далрей  и
Пьетро следовали за ним по пятам. Ноджер тут же  отстал.  Они  оказались  на
огражденной открытой площадке, где застыли, подняв  бесполезное  оружие.  Их
лица побледнели от представшей перед ними картины.
   Кино лежал на полу с парашютной  сумкой,  полуоторванной  от  его  спины.
Фрицци  скорчилась  возле  него,  прикрытая  лишь  остатками   великолепного
цветастого белья. А над ними стоял труг, связывая ей руки и  прижимая  одной
когтистой ногой  Кино.  Кино  окаменел  от  страха  и  лишь  пытался  что-то
бормотать на своем языке. Престайн не  знал  его,  но  как  раз  подоспевший
Ноджер злобно оскалился.
   - Наконец-то он получил свое, - сказал старейшина.
   Престайн поднял винтовку и прицелился в труга.
   - Осторожно, - предупредил его Пьетро. - Ты должен застрелить эту тварь с
первого выстрела, потому что второго сделать не успеешь.
   - Ты попадешь в девушку, - сказал Далрей.
   - Фрицци! - крикнул Престайн. - Замри! Как только я открою  огонь,  падай
на пол. Поняла?
   Она подняла глаза и увидела его.
   - Поняла. Только прицелься точно.
   Престайн прицелился, но дрожь в руках  мешала  ему.  Он  стиснул  зубы  и
поморгал, пытаясь успокоиться. Солнце палило. На лбу у него выступил пот. Он
прицелился тругу в горло, намереваясь попасть в то  место,  где  соединялись
голова и грудь.
   Его палец нажал спусковой крючок. Труг дико взревел и бросился в атаку.
   Престайн открыл  огонь,  затем  винтовку  вырвали  у  него  из  рук,  как
игрушечное ружье у ребенка. Он тяжело упал на бок и ударился  об  пол.  Труг
ревел, как стадо взбесившихся слонов. Престайн услышал крик Далрея и дробную
очередь автоматической винтовки. Он бросился к Фрицци, которая вскочила  ему
навстречу, и они столкнулись. Они вместе  упали  возле  Кино.  Его  широкой,
безумное лицо уставилось на них, но не  злобно,  а  с  циничной  жестокостью
прежнего Кино. Он истекал кровью. Престайн  увидел,  как  его  окровавленная
рука, пошарив вокруг, крепко схватила парашют.
   Фрицци цеплялась теперь за  его  ноги.  Сквозь  муть  в  глазах  Престайн
увидел, как труг бешено замолотил  лапами  и  сбил  с  ног  Ноджера.  Пьетро
стрелял  очередями,  окутанный   пороховым   дымом.   Далрей   поднял   меч,
приготовившись встретить противника...
   - Так это ты! - воскликнула Фрицци. - Ты тоже попал в этот безумный мир!
   - Да... Я расскажу тебе об этом потом... Сейчас я должен убить труга...
   - Вот здесь я и  была,  -  сказала  Фрицци,  держась  за  Престайна,  как
утопающая. - Кино привел меня снова сюда... где я оказалась после того,  как
выпала из самолета. Он неприятный человек.
   - Ты... С тобой все в порядке, Фрицци?
   - Конечно. Графиня следила за мной. Она бы не позволила,  чтобы  со  мной
что-нибудь случилось. - Она рассмеялась, но тут  же  замолчала.  -  Виолетту
убили. Я видела это. Бедная Виолетта.
   - Пойдем, Фрицци... Труг...
   Пьетро стрелял, пока не  закончился  магазин.  Труг  смахнул  его  ударом
когтистых лап. Глубокие, ужасающе алые глаза чудовища вращались  в  орбитах,
все его  тело  было  налито  жизненной  энергией.  Далрей  громко  закричал,
засмеялся и двинулся вперед, взмахнув мечом...
   Престайн  увидел  все  это.  Он  также  увидел,  как  парашютная   упряжь
выскользнула из ослабевших рук Кино, увидел, как пол ушел у него из-под  ног
и царапнул его по груди. Он тщетно попытался ухватиться за перила, затем они
с Фрицци стали падать в дождевой лес.
   Дерево-дом удалялось от них, а снизу приближался зеленый ковер.
   Фрицци цеплялась за его ноги. Она закричала,  но  ее  крик  был  заглушен
свистом обтекавшего их воздуха. Престайн  почувствовал,  что  должен  как-то
выручить их из этого положения. Даже если они  приземлятся  удачно,  то  все
равно не выживут без защиты  в  Большой  Зелени.  Он  тоже  закричал,  когда
почувствовал, что голову сжимает стальная полоса...
   Над ними расстилалось голубое  небо  с  белыми  облачками,  внизу  лежала
улыбающаяся земля, на юге виднелись пригороды Рима.
   Тогда он рванул кольцо парашюта.
   - Что ты скажешь, когда мы приземлимся? - крикнула снизу Фрицци.
   Престайн рассмеялся. Он хохотал, беспомощно вися в постромках парашюта  с
цеплявшейся за его ноги Фрицци. Его не волновало, что  они  скажут.  Полиция
может задавать сколько угодно вопросов, но ничего  не  добьется.  Во  всяком
случае, Дэйв Маклин и Марджи придут на помощь. Он снова увидит их.  Каким-то
образом Престайн чувствовал, что они живы, здоровы и ждут его.
   И он также чувствовал со страстной искренностью, что  Тодор  Далрей  тоже
жив, с поднятым окровавленным мечом и мертвым тругом у  его  ног.  От  таких
людей, как Маклин, Алек, Далрей и Ноджер нелегко отделаться. Свободные  люди
обычно застревают в глотке, не то, что автократы типа Борджиа,  каких  легко
проглатывала Графиня ди Монтиверчи. Его не волновало, ждет ли она его  внизу
лично. Сияло солнце, здесь была Фрицци и была Марджи. И здесь был Рим.
   Жизнь в этом измерении обещала быть прекрасной.
   Телепортация?
   Престайн никогда не слышал о ней.



Кеннет БАЛМЕР
КЛЮЧИ К ИЗМЕРЕНИЯМ
ОХОТНИКИ ДЖУНДАГАИ

Перевод с английского В.Зари



Глава 1

   Весь день  Йенси  работал  в  скучной  и  утомительной  конторе,  поэтому
вечерами он любил посещать спортивный клуб  и  поддерживать  тело  в  форме,
занимаясь борьбой и карате, а также упражнять  остроту  глаза  стрельбой  по
мишени. Он довольно неплохо стрелял и столь же неплохо знал дзю-до, и  когда
случалось, что дни соревнований по этим  видам  спорта  совпадали,  ни  одна
команда не хотела его отпускать.
   - Слушай, Ки, - терпеливо говорил ему Макси Фельдштейн,  разводя  руками.
Сквозь стеклянные двери клуба, в фойе которого они стояли,  виднелся  пейзаж
зимнего Манхеттена во всей его черно-белой контрастности.  -  Ты  же  можешь
пострелять в "Игреке", а потом успеть вовремя  вернуться  сюда.  Я  поставлю
твой выход в конце...
   - Это значит, придется брать такси.
   - Ну так замечательно! Клуб  себе  это  вполне  может  позволить.  Будешь
бороться с Тигром О'Мэли.
   - Я ему кое-что должен, - задумчиво заметил Йенси.
   Фельдштейн просиял.
   - Так-то лучше, Ки!
   - Ну, тогда ладно, Макси. Ставь меня в списки.
   Тимоти, он же самозванный "Тигр" О'Мэли, нуждался  в  хорошей  взбучке  и
Йенси чувствовал тепло в  животе  и  совсем  не  подобающее  цивилизованному
человеку удовольствие при мысли об этой перспективе.
   В "Игреке" его команда отстрелялась хорошо, и лично Йенси  набрал  вполне
удовлетворительное число очков. Образ Тигра О'Мэли маячил перед  ним,  когда
он смотрел в прицел, укрепляя его глаз и руку. Винтовка  выплевывала  огонь,
неподвижно зажатая каменной хваткой.
   Он  даже  превзошел  Роки,  чемпиона  команды  по  скорости  выхватывания
револьвера, который также неплохо управлялся с карабином, и  это  заставляло
Йенси с еще большим нетерпением ждать предстоящего поединка с  О'Мэли.  Роки
держал у себя дома, в Бруклине, "Маузер" калибра 0.423 и  время  от  времени
они лениво обсуждали, как рано или поздно поедут  в  Африку,  пострелять  по
настоящей мишени, сопоставимой размерами с человеком...
   - Дай О'Мэли лишнего тычка от моего имени,  Ки,  -  крикнул  Роки,  когда
Йенси  бросился  к  такси,  подкатившему  к   обочине,   со   своим   старым
"Винчестером", Модель 72, в брезентовом чехле под мышкой. Такси тронулось  с
места, провизжав шинами и унося клиента, подсевшего с другой стороны.
   - Проклятие! - взвыл Йенси в гневе.
   Он огляделся вокруг, но, как всегда и бывает в таких случаях,  не  увидел
больше поблизости пустых такси. Йенси пригнул голову, защищаясь от  режущего
ночного ветра, и двинулся быстрым шагом по тротуару. Идти  было  не  так  уж
далеко, особенно для настолько подготовленного физически человека, как он, а
мысль об О'Мэли согревала его. Йенси пересек улицу и направился в  переулок,
который должен был вывести его к следующему кварталу и помочь таким  образом
избежать  значительного  крюка.  Он  держался  настороже,  на  случай,  если
появятся уличные грабители, и был  уверен  в  своей  способности  искалечить
любого, кто осмелится ему досаждать, голыми ли руками или иначе.  Заряженная
винтовка под мышкой окажется неожиданным  аргументом  для  хитрого  парня  с
пистолетом, так что...
   Но к тому, что Йенси вдруг увидел, он все-таки оказался неподготовлен.
   Он даже сначала не поверил тому, что видит. А увидел он,  как  из  дверей
неожиданно выпадает молодая девушка в каком-то безумном наряде  стриптизерки
и бросается бежать, крича и визжа, по продутому ветром  переулку.  Горло  ее
охватывал ошейник, к которому была прикреплена длинная, тонкая  и  блестящая
цепочка.
   Йенси разинул рот. Затем из той  же  двери  появился  человек,  державший
другой конец цепочки. Он был одет в  меховую  шубу,  несколько  напоминавшую
женскую, и металлическую шляпу с гребнем. Лицо его,  темное  само  по  себе,
находилось к тому же в тени, но стоило пробежать по нему случайному отблеску
света, и глаза незнакомца сверкнули так, что Йенси невольно напрягся и  сжал
покрепче винтовку.
   Человек прокричал что-то, показавшееся Йенси неразборчивым - голос у него
оказался хриплым и грубым - а потом ударил  девушку  по  лицу.  Единственное
слово, которое Йенси разобрал, звучало как  "стихла!",  и  в  следующий  миг
Йенси с криком прыгнул вперед, зная,  что  он  богом  проклятый  идиот,  раз
вмешивается во что-то, никак его не  касающееся,  но  совершенно  бессильный
себя остановить.
   Вид  побелевшего  лица  девушки,  гневного  и   страдающего,   совершенно
необычайно подействовал на Йенси в том глухом ночном переулочке.
   Человек нажал рычажок на браслете, украшавшем  его  запястье,  и  девушка
изогнулась, дугой выгнув спину, выпятив грудь и раскрыв рот в крике.
   Человек в мехах закричал на нее снова - и опять-таки Йенси разобрал  лишь
единственное  слово,  напоминающее  по  звучанию  "джундагай".  И  еще   раз
повторил: "стихла". Если это слово не служило грубым  выражением  презрения,
то Йенси не приходилось самому изрыгать в свое  время  некоторое  количество
таких выражений. Он устремился вперед. А потом, потом...  О  нет,  вне  себя
мысленно прокричал Йенси, это же безумие!
   Ибо девушка и человек - исчезли.
   Йенси с глупым видом огляделся  вокруг.  Исчезли,  пропали,  сгинули  без
следа. Что он видел, то видел. Все-таки  Йенси  заглянул  в  темный  дверной
проем, прошел через переулок, чтобы осмотреть подворотню напротив. Они никак
не могли туда попасть, чтобы он не увидел, как они двигаются - а они ведь не
двигались! Только что они стояли здесь и боролись, миг - и их не стало.
   Люди не исчезают так просто с лица Земли, не правда ли?  Ветер  все  дул,
холодный и липкий. Йенси поднял повыше воротник  пальто.  Не  было  никакого
смысла здесь околачиваться. К тому же Тигр О'Мэли ждет. Но... но... Вызывать
полицию тоже бессмысленно. К тому времени, как она сюда прибудет, Йенси  уже
и  сам  перестанет  верить  в  свою  историю.  Доказательства,  парень,  где
доказательства? Он еще немного поискал в переулке -  бессистемно  и  нехотя.
Девушка могла уронить какую-нибудь часть этого дурацкого наряда,  сплошь  из
одних лоскутков, финтифлюшек и бусинок - но Йенси не ожидал ничего найти,  и
это реалистичное ожидание полностью подтвердилось.
   Глядя вдоль переулка и готовясь  уходить,  Йенси  вдруг  услышал  шаги  и
обернулся так резко, что поскользнулся и чуть не потерял винтовку.
   В панике исполнив акробатический трюк, чтобы удержаться на ногах м  в  то
же время не выронить оружие, а  заодно  еще  и  вскидывая  его  рефлекторным
движением, чтобы в любой момент суметь воспользоваться им для защиты,  Йенси
умудрился-таки сохранить равновесие. Приближавшийся к  нему  человек  держал
руку в кармане, а лицо его выглядело злым и нетерпеливым, вовсе  не  готовым
легко терпеть всяких идиотов.
   - Прошу прощения, вы здесь сейчас никого не  видели?  -  любезно  спросил
новоприбывший.
   Йенси догадался, что это его  естественная  манера  выражаться,  а  такое
свирепое выражение на его лицо наложило сильное беспокойство  о  чем-то.  Он
носил стильные очки  без  оправы,  а  его  подтянутая  атлетическая  фигура,
облаченная в английское пальто и движущаяся с уверенной легкостью,  выдавала
человека, не прекращающего тренировок.
   - Да... Нет! - ответил Йенси и еще сильней почувствовал себя дураком.
   Улыбка у этого человека была по-настоящему приятной. Он сказал:
   - Понятно. Стало быть, они здесь появились, а потом  вновь  исчезли.  Вот
только куда, хотел бы я  знать,  куда?  Последнее  замечание  явно  было  им
адресовано самому себе.
   Йенси вдруг озарила свежая мысль. Он сглотнул слюну.
   - Если я вам скажу, что видел, как мужчина и девушка, оба очень странного
вида,  неожиданно  появились  здесь,  а  потом...  исчезли,  вы,   наверное,
подумаете, будто я какой-нибудь чокнутый...
   - Вовсе нет. Конечно, лучше вам  больше  никому  этого  не  рассказывать.
Никто вам не поверит.
   - Но вы верите?
   - Конечно. Иначе я не стал бы с вами сейчас разговаривать, не так ли?
   Йенси сжал покрепче завернутую в брезент винтовку,  остро  чувствуя,  как
иррациональность, полнейшая нелепость всего этого заливает его, как  мыльная
пена - тарелки в механической мойке.
   - Все эта чертова четверть дюйма, - проворчал он.
   - Прошу прощения?
   - Ничего.
   Йенси был ростом в пять футов, одиннадцать и три четверти дюйма.
   За несколько месяцев до того,  как  ему  исполнилось  двадцать  один,  он
измерял себя по крайней мере тридцать раз в день, влезал на лестницу в  доме
своих родителей и становился к потертому измерителю роста, выпрямляясь вдоль
планки. Все знают, что когда тебе исполняется двадцать один,  ты  перестаешь
расти; а для Йенси эта недостающая четверть дюйма означала нечто такое, чего
он не мог объяснить словами: словно она должна была отворить волшебные  окна
в иную сферу воображения, словно  она  каким-то  образом  преобразит  его  и
дополнит. С тех пор он ни разу не побеспокоился измерить свой рост.
   Новоприбывший отошел от Йенси и принялся осматривать переулок. Голову  он
держал чуть набок и напомнил Йенси принюхивающегося пса.
   - Меня зовут Престайн, - сказал он вдруг. - Не будете ли вы так  любезны,
мистер?..
   - Йенси, - ответил Йенси.
   Он не собирался рассказывать этому парню,  да  и  вообще  не  рассказывал
никому, что его зовут вовсе не Киром, как полагали все, называвшие  его  Ки.
Причина, по которой мать и отец назвали его Клодом,  была  частью  и  крохой
причины, по которой он так и не вырос на эту злосчастную четверть дюйма.
   - Мистер Йенси, не будете ли вы так добры сказать  мне,  где  именно  они
исчезли?
   Безумие происходящего уже полностью  овладело  Йенси.  О'Мэли  обождет  -
отправить его броском на мат можно  будет  и  позже.  Эта  история,  похоже,
окажется более захватывающей.
   - По-моему, вот здесь, - с сомнением проговорил Йенси.
   - Я тогда был несколько... озадачен.
   Престайн вежливо засмеялся. Он  по-прежнему  излучал  ауру  настоятельной
спешки, но целиком и полностью себя контролировал. Он перешел  в  то  место,
которое указал Йенси, и лицо его тотчас напряглось.
   - Да, мистер Йенси. Это было здесь. Благодарю вас, вы мне очень  помогли.
Престайн исчез.
   - О, только не это! - взвыл Йенси. Он прижал руки к глазам. Когда  он  их
отнял, Престайна по-прежнему не  было.  Либо  ему  как  можно  скорее  нужно
нанести визит "дурному доктору", либо вся вселенная сошла с  рельсов.  Здесь
происходило что-то чрезвычайно странное.
   Оттуда, где начинался переулочек, донесся звон металла о металл,  шаги  и
девичий голос, ясный и быстрый:
   - По-моему, Боб пошел сюда. Он быстро учится, но еще пока не очень хорошо
чует следы.
   - Конечно, до тебя ему далеко, Сара, ведь  ты...  -  здесь  второй  голос
перешел на другой язык, выходящий за пределы понимания Йенси.
   Он  обернулся,  чтобы  встретить  идущих  с  глубоким,   но   неискренним
смирением.
   К нему приближались трое. Йенси просто стоял, и будь что будет.
   Первой шла девушка,  молодая,  чрезвычайно  подвижная  и  симпатичная,  с
гладкими волосами медового оттенка и мягким, скромным,  невинным  выражением
лица - это наверняка была Сара.
   Мужчины: один невысокий, едва на дюйм выше Сары, зато невероятно  широкий
и мощный, просто  по-варварски  мощный,  с  загорелым  дьявольским  лицом  и
веселыми моргающими глазками -  этакий  ходячий  заряд  динамита,  одетый  в
какую-то кольчугу под рубиново-окрасным плащом и державший в  руках  длинный
меч, которым на вид был способен раскроить противника сверху донизу.  Второй
- Ки Йенси, не добравший четверти дюйма до шести футов, вынужден был задрать
голову, чтобы как следует  рассмотреть  этого  гиганта,  чей  огромный  торс
облекали металлические доспехи, соединенные  кожаными  завязками  и  который
держал такой  огромный  топор,  что  Йенси  мысленно  заморгал,  стоило  ему
подумать, что будет, если лезвие такой ширины и тяжести вопьется  в  обычную
человеческую плоть и кровь. Они  переговаривались  друг  с  другом  грубыми,
хриплыми и веселыми  голосами  -  странные  слова  перелетали  от  одного  к
другому, словно кремовые пирожные в немом фильме.
   - Фезий! Оффа! - укорила их Сара. - Мы же должны следовать  за  Бобом,  а
не...
   Низенький человек - назвать его просто "маленьким" не поворачивался  язык
- пробубнил ей что-то на ухо, в ответ на что Сара стукнула его  по  плечу  и
захихикала. Йенси, стоявший в ошеломлении с открытым ртом,  заметил,  что  у
каждого из них на голове надето нечто вроде украшенного драгоценными камнями
обруча; а потом девушка вежливо обратилась к нему,  рассказывая  что-то  про
бал-маскарад.
   - О, конечно, конечно, - согласился Йенси, не двигаясь с места. Он  знал,
что ноги его сейчас не понесут. Откуда же взялась эта троица?
   - Если вас интересует, видел ли я здесь кого-нибудь, - заявил Йенси, - то
ответ: да. Самым первым был этот тип в жестяной шляпе и  в  шубе,  и  еще  с
девушкой, а потом некто, назвавший себя Престайном...
   - Ага! - воскликнула Сара. - Добрый старый Боб. Он  должен  был  оставить
нам какой-нибудь ключ.
   - Ключ?
   - Вы сказали ему свое имя?
   Йенси овладела паника.
   - Да, - ответил он, чувствуя, как колотится  сердце.  -  А  что,  мне  не
следовало?
   - Конечно, следовало. А теперь скажите нам.
   - Кло... То есть, я хочу сказать, Ки Йенси.
   - Отлично, Ки. По-моему, я знаю, куда отправился Боб. А именно...
   Фезий рявкнул что-то твердое и острое, как бритва.
   - Да, да, Фезий,  лапочка.  Мы  отправляемся.  Я  думаю,  Боб  перешел  в
Зонсферах или в Шосунат. Скоро мы это выясним. Точно на том  же  месте,  где
ранее Боб Престайн и  человек  в  шубе  с  прикованной  девушкой,  все  трое
исчезли. Йенси прижался спиной к стене,  выставив  перед  собой  винтовку  и
мысленно бросая вызов любому, кто может  возникнуть  перед  ним  из  ничего.
Болело горло. Должно быть, у него шарики за ролики заехали! Наверняка!
   Когда человек в шубе и прикованная  к  нему  девушка  вновь  появились  в
переулке, всего в нескольких футах оттуда, где он стоял, Йенси понял, что не
обезумел. Все это на самом деле.  Это  происходит  в  действительности.  Как
одурманенный, он направился к материализовавшейся парочке; в голове  у  него
крутились самые разнообразные слова и фразы. Человек заметил его приближение
и жестоко потянул за цепочку. Девушка закричала.
   Углом глаза Йенси заметил две фигуры,  образовавшиеся  в  подъезде,  там,
откуда в первый раз вышел человек с девушкой. Еще один человек, одетый,  как
и первый, и тоже с прикованной  к  нему  девушкой,  выскочил  там  прямо  из
воздуха.  Мгновение  сцена  оставалась  неподвижной,  а  все  ее   участники
рассматривали друг друга.
   Потом из уст двух неизвестных полились злобные слова. Они нажимали кнопки
на своих браслетах, и две девушки откликались на эти нажатия  -  извивались,
кусали губы, бились, словно рыбы на конце лески.
   - Прекратите! - закричал Йенси, не совсем понимая, что он имеет  в  виду,
или хотя бы, что собирается  делать.  Девушки  завизжали.  Мужчины  подались
вдруг назад, отодвигаясь от Йенси и сближаясь друг с другом. Йенси оглянулся
через плечо, на  подъезд,  откуда,  по-видимому,  появлялись  эти  люди.  Он
посмотрел - и мысли его остановились. Там появлялись твари.
   Вначале, но лишь на крошечную долю секунды,  Йенси  принял  их  за  очень
массивных людей, одетых в длинные, вышедшие из моды подпоясанные дождевики и
бесформенные широкополые шляпы. Потом он увидел  глубокие,  хищные,  горящие
ненавистью красные провалы на месте глаз. Увидел  отвратительные  протянутые
когтистые лапы, лапы, покрытые желто-зеленой чешуей, лапы с  двумя  длинными
пальцами и коротким противостоящим,  увенчанными  длинными  кроваво-красными
когтями. Он увидел странное фиолетовое свечение, окаймлявшее каждую чешуйку.
Йенси видел, как тянутся эти порождения ужаса - и понял, что они  тянутся  к
нему.
   С хриплым криком Йенси шагнул назад и столкнулся с двумя людьми,  одетыми
в шубы.  Те  столкнулись  с  девушками.  На  мгновение  все  они  безнадежно
запутались, толкая друг друга,  и  все  первобытные  страхи  ада  обрушились
водопадом в душу Ки Йенси, хлынули и затопили ее, меж тем как эти чудовища с
хищными глазами кинулись в его сторону. Он попытался  высвободить  винтовку,
но та застряла между оголенными ногами одной из девушек.  Йенси  дернул.  От
бестолкового рева и визга  раскалывалось  ночное  небо  над  головой.  Йенси
почувствовал,  что  падает.  Он  падал  сквозь  то  место,  где  должен  был
находиться тротуар. Йенси почувствовал болезненный удар по  спине,  а  потом
оказалось, что он лежит на пластинах клепаного железа и  смотрит  вверх,  на
оранжевое небо и полыхающее в нем синее солнце.

Глава 2

   Должно быть, он потерял сознание от силы удара при падении, а то и  вовсе
убился. Йенси лежал, раскинув руки, наполовину оглушенный, пока в  голове  у
него  не  прекратились  вспышки.  Немного  спустя  он  попытался  на   пробу
пошевелить руками и ногами, а  в  последнюю  очередь  -  головой.  Он  питал
совершенно твердое убеждение, что голова отвалится, если он  станет  слишком
резко ею трясти.
   Прямо под ним лежал один из людей в шубах. Тело его было на  ощупь  вялым
неестественно вывернутым. Пальцы Йенси угодили во что-то теплое и липкое,  и
он уселся, застонав от боли, пронзившей локоть, и поспешно отер кровь о шубу
покойного. Он чувствовал себя препаршиво. Эти  чертовы  колокола  продолжали
названивать, а фейерверки грохать и разрываться у него в черепушке.
   Йенси ненадолго закрыл глаза; когда же он снова без особой  охоты  открыл
их, это странное покрытие из клепаного металла и ярко-синее солнце  все  еще
были на месте. Мягкий, задыхающийся голос пробормотал что-то ему на  ухо,  и
Йенси дернулся, как будто услышал рев сирены.
   - Э?
   Лицо девушки было напряжено и хмурилось, ее синие глаза  затуманились  от
страха. Жалкие клочки, составлявшие ее  одежду,  висели  лохмотьями.  Другая
девушка, лежавшая без сознания, как и второй мужчина, была  одета  несколько
основательней, но  и  ее  костюм  относился  к  тому  же  типу  -  лоскутки,
кружавчики, бусинки и побрякушки. Йенси подобные  наряды  никогда  особо  не
нравились.
   Девушка задвигалась, морща лицо - как догадался Йенси, из-за  болезненных
ушибов, причиненных падением. Она пошарила в волосах погибшего, сняв с  него
дурацкую стальную шляпу, и извлекла обруч, переливающийся под лучами  синего
солнца сиянием драгоценностей. Все лица в здешнем освещении имели  синеватый
оттенок, словно под водой.
   Девушка надела обруч на голову Йенси, аккуратно пристроив его поудобнее -
прикосновение ее мягких ладоней не было неприятным - и приговаривая:
   - ...теперь она может в любой момент послать за нами своих тругов.  Я  их
так боюсь, что просто сил никаких нет, а бедненькая  Зельда  лежит  там  вся
синяя, да еще эти два гнусных валкина здесь и...
   - Погоди минутку, - рассеянно проговорил Йенси.
   Он поднес руку ко лбу и заморгал. Это же все совершенно не настоящее -  и
однако у него не исчезало мерзкое ощущение, что он не проснется  в  комнате,
которую снимал для жилья, в собственной уютной постели, готовый отправляться
в эту богом забытую нью-йоркскую контору. Здесь - уж точно  не  Нью-Йорк,  в
этом-то он был уверен.
   - Но графиня...
   - Этот человек, - сказал Йенси, тяжело сглатывая. - Он ведь умер.
   - Хвала Уботху! Однако, второй Валкини еще дышит. Скорее возьми  у  этого
нож и перережь ему глотку, пока он не очнулся!
   - Чего? - Йенси видел, как вздымается ее грудь под тоненькой  серебристой
тканью. Девушка нисколько не шутила. -  Нельзя  же  убить  человека,  просто
взять и убить... вот так. С неприятным  горловым  звуком  девушка  выхватила
из-за пояса у мертвеца длинный нож и кинулась к человеку,  который  был  еще
жив. Она замахнулась, но блестящая цепочка обвилась вокруг ее руки, задержав
смертельный удар как раз вовремя, чтобы Йенси успел неуклюже перекатиться  и
схватить ее за руку.
   - Стой! Ради бога! Что происходит?
   Девушка боролась, силясь освободиться. Нож зловеще  поблескивал  в  лучах
синего солнца; края его были угрожающе наточены.
   Удерживая ее извивающееся тело, Йенси столкнулся с телом человека в шубе.
Его рука, шарившая в попытках ухватиться получше за ускользающие, как ртуть,
формы, наткнулась на браслет человека, лежавшего без  сознания,  и  случайно
нажала на рычажок.
   Девушка напряглась. Ее ладони распрямились, как  спущенные  пружины.  Нож
упал,  звякнув  о  металлический  пол.  Девушка  выгнула  спину,   ее   лицо
исказилось,  тело  содрогалось  в   неуправляемой   муке.   Йенси   поспешно
распрямился, отпустив рычажок. Когда девушка  бессильно  осела  с  отчаянным
вскриком, он подхватил нож и, не найдя места получше, сунул его  за  брючной
ремень. При этом он заметил, что с его пальто сорваны все пуговицы.
   - Дурак! Когда он придет в себя, он тебя убьет!
   - Да погоди, просто погоди минутку. Дай мне перевести дух.
   - Дурак!
   Йенси вынудил себя встать, опершись при этом на  винтовку  -  оскорбление
честного оружия и причина возможного для него ущерба, которого Йенси никогда
не допустил бы при более обычных  обстоятельствах  -  и  огляделся.  У  него
захватило дух. Клепаные металлические пластины  составляли  гигантский  пол,
протянувшийся в три стороны насколько хватало глаз. С четвертой стороны  они
возносились в небо на высоту, этак вдвое  превышавшую  высоту  Эмпайр  Стейт
Билдинг. Йенси моргал глазами под палящим светом синего солнца. В  оранжевом
небе ни облачка, на металлической поверхности - ничего кроме них  самих,  не
за  что  зацепиться  взгляду  слезящихся  глаз.  Йенси  обернулся  к   своим
новоявленным спутникам.  Девушка,  слабо  всхлипывая,  подползла  ко  второй
девушке, той, которую, должно быть, звали Зельда, и пыталась привести  ее  в
чувство. Блестящие цепочки отсвечивали здесь серебряно-синим.  Какого  цвета
могут быть волосы девушки, Йенси описать  был  не  в  силах;  они  выглядели
бледно-голубыми, как разбавленные чернила. Она похлопывала Зельду по лицу  и
по рукам, тяжело дыша, явно очень напуганная. Ну как? Не напуган ли Ки Йенси
до чертиков? Еще как напуган!
   Зельда  застонала.  Йенси  посмотрел  на  нее.  Ее   волосы,   казавшиеся
фиолетовыми, были должно быть,  на  самом  деле,  рыжими.  Короткая  стрижка
открывала уши,  резко  контрастируя  с  длинными  голубыми  локонами  другой
девушки.  Зельда  открыла  глаза.  Глаза  эти,  бывшие  темно-карего  цвета,
произвели глубокое впечатление на Йенси, меж тем, как их владелица повернула
голову, озирая сцену. В последний раз Йенси видел это лицо - и тогда  же  он
видел его в первый раз - когда умерший уже  человек  ударил  ее  по  лицу  и
назвал "стихлой".
   - Ну же, Зельда,  ну.  Нам  подвернулся  настоящий  шанс.  Мы  прихватили
лопуха, который ничего не знает  об  Измерениях,  и  нас  преследуют  труги.
Графиня погонит их дальше, ты же ее знаешь!
   - О каком  шансе  ты  говоришь?  -  свирепо  осведомился  Йенси.  Ему  не
нравилось, когда его называли лопухом, хотя остального он и не понял. - Если
эти твари за нами гонятся...
   - Труги! - воскликнула Зельда, садясь. Нелепые бусы на ней  забренчали  и
Зельда с недовольной гримасой сорвала их и швырнула  на  металлический  пол.
Бусы, подпрыгивая, раскатились. Зельда потянулась. - Но  шанс  у  нас  есть,
Джорин, и шанс неплохой. Однако, - Зельда вновь огляделась, и  между  бровей
ее обозначились крохотные хмурые морщинки, - это не Джундагай.
   -  Да,  по-моему,  это  Торвальт,  или,  может   быть,   Кафаргуэлин.   Я
почувствовала Врата так  быстро,  а  труги  приближались  и  я...  я  просто
протолкнула нас.
   Зельда похлопала Джорин по руке.
   - Ты правильно сделала. Но Соломон скоро нас почует.
   Надо двигаться дальше, и побыстрей.  Это  шанс,  которого  мы  ждали  так
долго.
   - А как насчет этого лопуха?
   Зельда холодно посмотрела на  Йенси.  Тот  почувствовал,  как  его  плоть
дымится под ее взглядом - странное ощущение физического контакта, которое он
не мог ни понять или объяснить, ни принять, хотя бы и желая того.
   - Первое, что нужно сделать - разомкнуть эти презренные железные ошейники
с их цепочками, - твердо сказала Зельда.
   - Да, о да, - подтвердила Джорин.
   Они энергично обшарили лежащих мужчин, разыскав маленькие ключи, которыми
отомкнули петли, прикрепленные к железным ошейником у себя на  шеях.  Второй
поворот ключей отмыкал сами ошейники. Две девушки с воодушевлением  сбросили
железные ошейники и стянули полоски розового шелка, предохранявшие,  хотя  и
неэффективно, их шеи от натирания железом. Следы, оставшиеся у них на  шеях,
выглядели в синем освещении красными, как сырое мясо.
   Зельда глубоко вздохнула.
   - Хорошо... - начала было Джорин.
   - Да, - перебила Зельда.
   - А теперь слушайте-ка, - заявил Йенси. - Я хочу...
   Зельда безразлично взглянула на него.
   - Пожалуй, мы не можем бросить его с этими гнусными Валкини. Скоро  здесь
объявятся труги. Удивляюсь, что Соломон до сих пор нас не нашел. Так что...
   - Один есть поблизости, Зельда. Я  его  чувствую  -  вон  там,  -  Джорин
указала   на   вертикальную   металлическую   стену,    казавшуюся    просто
иррациональным продолжением металлического пола.
   - Да, - Зельда кивнула. - Небольшой, но достаточный.
   Она нагнулась, забрала нож у своего мертвеца, сняла  с  него  ремень,  на
котором висел в  кобуре  большой  и  уродливый  автоматический  пистолет,  и
затянула его на собственной стройной талии, застегнув на не использовавшиеся
доселе дырочки. Джорин сделала то же самое.  Пока  она  снимала  ремень,  ее
бывший хозяин, тот, которого она пыталась  убить,  пошевелился  и  застонал.
Затем он открыл глаза.
   - О! - выкликнула Джорин, отшатываясь. - Я  же  говорила,  что  его  надо
убить!
   Зельда с безразличным видом извлекла пистолет.  Йенси  напрягся.  Девушка
нагнулась и опустила пистолет на висок Валкини. Глаза его вновь закрылись.
   - Ты... ты убила его, Зельда?
   - Не  знаю.  Это  неважно.  Пошли,  -  и  Зельда  зашагала  к  загадочной
металлической стене.
   Джорин охотно последовала за ней. Так как ничего другого  не  оставалось,
Йенси припустил следом. Зельда даже головы не повернула,  чтобы  посмотреть,
идет он или нет. Глядя теперь на девушек со  спины,  Йенси  заметил,  что  у
каждой из них на спине  поверх  тонкой  серебристой  материи  пришит  широко
раскрытый глаз из  ярко-алой  ткани.  Йенси  задумался,  что  бы  это  могло
значить. Несмотря на молодость, он был достаточно умен, чтобы понимать,  что
все происходящее содержит в себе глубокий смысл, несмотря, казалось  бы,  на
все доказательства противного -  смысл,  который  будет  иметь  для  него  в
ближайшем же будущем последствия, равнозначные жизни и смерти.
   Далее, он не мог не заметить, как пистолеты опасно низко оттягивают ремни
на бедра девушек и как интересно движутся  на  них  эти  ремни  при  ходьбе.
Впрочем, именно в  этом  месте  Йенси  как  раз  с  легкостью  удавалось  не
отвлекаться мыслями от главной темы.
   Он решил, поскольку больше  решать-то  было  и  нечего,  пойти  вместе  с
девушками и постараться узнать, что за чертовщина происходит. Он находился в
такой части мира, которая совершенно не была ему знакома. Он не  думал,  что
пролежал без  сознания  так  долго,  чтобы  его  могли  переправить  сюда  в
бесчувственном состоянии. Нет, он был перенесен куда-то...  куда-то  в  иное
место... в какое-то место, вышедшее из кошмарных снов...
   К тому же то, как он вдруг стал понимать Джорин, когда  она  надела  этот
украшенный драгоценностями обруч ему на голову.  Этот  обруч,  должно  быть,
нечто вроде переводчика с языка на язык. Ну да ладно, решил Йенси, все равно
рано или поздно ему придется вернуться в свою скучную старую контору, а  раз
у него в спутницах этакая пара дамочек, то лучше уж позже, чем раньше.
   Эта мысль заставила его осознать, чем занимаются девушки.
   - Эй! - заорал он. -  Куда  это  вы  направляетесь?  Впереди  только  эта
дурацкая стена...
   Джорин обернулась, чтобы ответить ему, но Зельда схватила ее  за  руку  и
поволокла дальше. Их обутые в тапочки ноги не издавали, опускаясь на металл,
ни малейшего звука; ботинки же Йенси громко бухали,  напоминая  о  том,  что
давно нуждаются в починке.
   Джорин подняла взгляд, вертя головой на ходу из стороны в сторону, словно
флюгер под порывистым  ветром.  Йенси  это  живо  напомнило  поведение  Боба
Престайна тогда, в переулке.  Зельда  прибавила  шагу,  изменив  направление
ходьбы таким образом, чтобы пересечь отделяющее их от стены  расстояние  как
можно скорее.
   Джорин, задыхаясь, выдавила:
   - Это... По-моему, это по ту сторону стены!
   - Нет, это большие. Есть еще маленькие Врата с  этой  стороны,  как  раз,
по-моему, возле стены.
   - Хвала Уботху за это!
   Почувствовав нараставшее напряжение в этой дикой сцене,  с  каждым  новым
мигом становящейся все безумнее, Йенси поспешил поравняться с девушками. Они
отлично натренированы, эти привольно бегущие пташки. Йенси вспотел  в  своем
пальто, однако не бросал его. Черт подери, в Нью-Йорке его грыз холод! Но...
но ведь он же не в Нью-Йорке, верно? И едва  ли  туда  вернется,  если  путь
преграждают эти труги. Йенси пришлось побежать, чтобы не  отстать.  Винтовку
он зажал под мышкой.
   Мысль об этих  ужасных  тварях,  исторгнутых  темной  пропастью  больного
воображения, заставила Йенси оглянуться через плечо. Ничто не шевелилось  на
этой странной металлической равнине.
   Синее солнце, светившее с оранжевого неба, отбрасывало вперед их  бегущие
тени. Странная стена, таким образом,  до  последнего  метра  оказывалась  на
свету. Девушки начинали уже понемногу задыхаться. Зельда держалась за бок, в
котором,  догадался  Йенси,  у  нее  кололо.  На  него   произвело   большое
впечатление, как быстро Зельда оправилась после их падения. Сам  он  до  сих
пор чувствовал жужжание в голове, а тело болело от ушибов.  Тот,  кто  умер,
оказался внизу и тем самым спас остальных.
   - Врата всегда располагаются близко друг от друга,  так  нам  говорили  в
Академии, - испуганно сказала Джорин. -  Я  не  чувствую  маленькие,  только
большие по ту сторону стены. Ох, Зельда - где же они?
   - Они есть, но маленькие, маленькие. На одного зараз.
   - А лопух как же?
   Они почти уже добрались до стены. Йенси достаточно разобрался в их речах,
чтобы понять, что Врата, о которых говорили девушки, были выходом  из  этого
дурдома - а с риском, что он может привести в какой-нибудь свихнутый  закром
еще  похуже,  приходилось  просто  смириться  за  неимением   сколько-нибудь
очевидной альтернативы. Йенси должен был убедиться, что девушки возьмут  его
с собой.
   - Эй, девчата, вы ведь не оставите здесь своего дружка, верно? Тругам  на
съедение и все такое?
   - Ладно, - согласилась Зельда. - Мы тебя возьмем, но  если  ты  вздумаешь
чинить неприятности... Заканчивать ей не было надобности.
   - Вот они! - закричала Джорин. - Я чувствую. Мы можем спастись!
   Они бросились к стене сломя голову, преследуемые  ужасным  чувством,  что
вот-вот труги начнут катапультироваться в этот мир  сквозь  ворота,  которые
они только что оставили. Времени оглядываться не оставалось.
   В сияющей синевой стене показалась трещина толщиной с волосок.
   Это растворялась дверь, раздвигаясь, словно зрачок, становясь все шире  и
шире. В отверстие протиснулась гигантская металлическая жабо-образная тварь,
опиравшаяся на негнущиеся стальные ноги, скорчившаяся, постреливающая тонким
стальным языком. Ее  глаза-линзы  злобно  разглядывали  бегущих.  С  шорохом
отпущенных внезапно пружин, тварь прыгнула к ним, взвившись в воздух.

Глава 3

   С  ужасным  чувством,  что  все  пропало,  Йенси  одновременно  едва   не
захихикал, вспомнив Тигра О'Мэли. Напрягшиеся лапы  послали  массивное  тело
вверх и огромная жабо-образная тварь взвилась в воздух. Стальной язык дрожал
и змеился, готовый подхватить людей и отправить их  в  жадную  металлическую
утробу.
   Джорин завизжала, а Зельда свирепо толкнула ее  вперед,  прямо  на  этого
стального Молоха. Йенси втянул голову в плечи и ринулся следом.  У  него  на
глазах Джорин исчезла; потом Зельда схватила его  за  руку,  дернула,  Йенси
полетел  носом  вперед  -  и  растянулся  в  грязи,  под  хлещущими  струями
проливного дождя. Зельда грохнулась на Йенси сверху, в очередной раз вышибив
воздух из его легких.
   Они сидели в  полутьме,  под  проливным  дождем,  ослепляемые  сверканием
прорезающих небо молний  и  оглушаемые  раскатами  грома,  перекатывающимися
среди облачных массивов и все смеялись, смеялись  и  смеялись,  не  в  силах
остановиться. Вокруг раскинулся охваченный бурей лес, качающийся и  гнущийся
под ветром. Струи дождя с шипением ударяли по широким листьям и сбегали вниз
по стволам, воздвигавшимся на необыкновенную высоту.
   Они упали на раскисшую тропку между  двумя  огромными  стволами  и  грязь
кругом кипела и бурлила под струями бегущей воды, ежеминутно  подпитываемыми
миллионами тонн, вновь рушащимися с неба.
   Зельда перестала смеяться раньше других, подавив нервную реакцию на страх
своей более сильной волей, и откинула волосы со лба. Молния вновь  расколола
небо. Тонюсенькие одежки девушек с этими широко  раскрытыми  алыми  глазами,
намалеванными на спинах, облепили их кожу. Йенси начал было снимать  пальто,
но Зельда странным небрежным жестом остановила его.
   - Мне казалось, вы уже достаточно вымокли, - смущенно пробормотал Йенси.
   - Ну, это... очень рыцарственно с твоей стороны, лопушок.  Но  мы  должны
следовать дальше по Измерениям. Графиня не отпустит нас без борьбы, я-то  ее
знаю! Йенси потряс головой - вода заливала ему глаза.
   - Кто?.. - начал было он.
   - Давайте уйдем из-под дождя, - капризно потребовала Джорин.
   Они прошлепали по бурлящей  грязи  и  воде  к  одному  из  деревьев  и  с
сомнением  уставились  вверх.  Можно  было  вскарабкаться  вверх  по   этому
покрытому трещинами и бороздами стволу, а если первые ветки находятся  футах
в пятидесяти от почвы, так ведь тем они безопаснее? Джорин  поставила  босую
ногу на первый уступ в коре; ее тапочки были заткнуты за пояс.
   - Нет, подожди, - приказала Зельда. Она размышляла.
   Джорин, опустив побледневшее и усталое лицо, воскликнула:
   - Неужели  ты  чувствуешь  Врата,  Зельда?  Я  устала.  Я  промокла  и  я
несчастна. Разве мы не можем найти среди веток местечко, чтобы поспать?
   - Будет ли это безопасно? - осведомился Йенси.
   - Я не с тобой говорю, лопух, - язвительно отозвалась Джорин.
   - Слушай-ка, - раздраженно заметил Йенси. - Меня зовут  Ки  Йенси,  а  не
"лопух".
   Зельда кивнула, продолжая вглядываться в извивающиеся  струи  дождя.  Шум
все нарастал, среди деревьев стояли журчание и плеск.
   - Я полагаю, поблизости должны  быть  Врата.  Они  всегда,  как  правило,
собраны вместе. Но не все Проводники способны  почувствовать,  какое  именно
измерение находится за Вратами. По-моему,  этот  мир  -  Мирциний.  Деревья,
листья - я была здесь один раз с графиней.
   - Этот мир? - Йенси по-прежнему чувствовал, что сейчас не время проявлять
неуклюжесть, однако, не мог больше следовать по дороге, ведущей для  него  к
прозванию лопуха.
   - Мы  путешествуем  между  измерениями,  Ки,  -  объяснила  Зельда  своим
холодным, отстраненным тоном. Ей явно в любом случае было на него наплевать.
- Мы обладаем способностью переносить предметы - и людей тоже  -  из  одного
мира в другой. Ты, должно быть, читал о параллельных вселенных и  плоскостях
существования в книжках своего мира - Земли.
   - Конечно. Но ведь это... это же ерунда!
   - Ты ведь здесь, Ки. И это на самом деле.
   Он сдался. Он действительно был здесь. Это неоспоримо.
   - Мы пойдем дальше или мы будем спать? - заворчала Джорин.
   - Вон туда. По-моему, эти Врата должны вести в Яндаркар. По крайней  мере
именно оттуда мы пришли, когда нас вел Соломон - в тот  раз  с  графиней.  С
нами тогда были ее люди и лодка. Это была большая работа.
   - Но если мы переместимся  в  Яндаркар,  нет  никакой  гарантии,  что  мы
окажемся в безопасности. Неизвестно, в какие  новые  неприятности  мы  можем
вляпаться! - с этими словами Джорин поднялась еще на пару ярдов над покрытой
грязью землей.
   Чувствуя, как наваливается на него  усталость,  Йенси  готов  был  с  ней
согласиться. Однако перед лицом решимости,  жившей  в  Зельде,  он  не  стал
выражать вслух  своих  сомнений.  Эта  девушка  успела  произвести  на  него
впечатление, и осознав это, Йенси обеспокоился.
   - Труги нас все равно почуют,  Джорин.  Иникон  был  дурак,  как  и  твой
академик, думая, что он может предать графиню. Соломона не обмануть. Если ты
хочешь остаться здесь, вместе с Йенси, то на здоровье. Я  же  отправляюсь  в
Яндаркар, а потом - домой!
   Чтобы решить,  к  которой  из  девушек  он  готов  присоединиться,  Йенси
понадобилось меньше времени, чем занял бы удар сердца. Он  шагнул  прочь  от
дерева и твердо сказал:
   - Если ты возьмешь меня с собой, Зельда, то я хотел бы пойти дальше.
   - Ну вот, - фыркнула Джорин, соскальзывая вниз по стволу, что  стоило  ей
оцарапанного бедра и клочка полупрозрачной серебристой ткани. -  Раз  уж  вы
так... За последние час-два Йенси услышал множество имен,  фактов  и  прочих
интригующих сведений, каждое из которых он старательно запомнил. Он знал  не
хуже любого, как важны имена - как они  попросту  жизненно  важны,  если  ты
хочешь  как  следует  устроиться  в  мире.  Насколько  же  они  важнее   при
путешествиях между Измерениями - то есть между разными  мирами!  Если  здесь
тебя вдруг подведет память, то по всей вероятности ты не просто  не  сможешь
устроиться - ты скорее всего  погибнешь.  Все  трое  тащились,  расплескивая
грязь, поливаемые дождем,  по  тропе  между  деревьями.  Повсюду  журчала  и
хлюпала вода. Усталость Йенси была не просто физической  усталостью,  потому
что он не только способен  был  отвести  глаза  от  фигурок  девушек,  столь
откровенно видневшихся сквозь мокрую серебристую ткань  -  он  не  мог  даже
представить в ту минуту, будто между ними  может  что-то  произойти.  Должно
быть, подумал он, эта омертвелая, сгнившая область у меня  в  голове  -  это
страх, страх и  ужас,  и  ужасное  ожидание  того,  что  может  произойти  в
следующую минуту. Йенси брел, погруженный в унылое настроение.
   Эти девушки называли себя  Проводниками  обладали  странной  способностью
переносить  себя  и  других  из  одного  мира  в  другой  сквозь   плоскости
реальности. Экая чушь!  Теперь  они  стояли  в  луже  под  деревом,  которое
некоторое время назад было сожжено молнией, так что его ствол торчал,  точно
гнилой зуб, покрытый грибами и быстрорастущей порослью из  подлеска.  Джорин
быстро кивнула, как птичка в клетке.
   - Ход здесь, Зельда. Но слабый: я не могу почувствовать, куда он ведет.
   Зельда нахмурилась. Ее мокрое от дождя лицо, белое и изможденное, впервые
выдало слабый намек на то, что ей известно, что такое страх и поражение. Она
глубоко вздохнула -  по  мнению  Йенси,  это  выглядело  очаровательно  -  и
произнесла твердым, спокойным голосом:
   - По-моему, не в Яндаркар. Иногда  Проводник  легко  может  почувствовать
измерение сквозь Врата, иногда лишь с трудом, а иногда вообще не может.  Это
никак не связано с уровнем способностей Проводника, такое случается  даже  с
лучшими.
   - Ты самая лучшая, Зельда, - поспешно выдохнула Джорин.
   - Может быть, - отмахнулась та, стараясь сохранить спокойствие.  -  Врата
слабые, очень слабые. Однако вместе, Джорин, мы справимся.
   Зельда положила руки на плечи Джорин и  лицо  ее  окончательно  побелело,
став похожим на маску. Йенси овладела паника.
   - Эй! - воскликнул он, кидаясь к ним, так как понял, что они делают  и  с
новой остротой ощутил льющий на голову дождь, грязь, чавкающую  под  ногами,
весь этот абсолютный ужас обступившего его чуждого, гигантского леса. -  Эй!
Не оставляйте меня!
   Зельда отняла одну руку от Джорин и забросила ему на плечо.  Йенси  жадно
ухватился руками за талии девушек, совершенно не обращая сейчас внимания  на
теплое податливое прикосновение их плоти и заботясь лишь о  том,  чтобы  они
забрали его с собой из этого неведомого мира. Все трое сдвинулись поплотней.
Пистолет Джорин сильно и болезненно вдавился в бедро Йенси, но тот пренебрег
этим мелким неудобством, слишком хорошо понимая, что может  произойти,  если
его сейчас бросят. Он чувствовал, как напряглись  девушки.  Он  почувствовал
быструю, странную и тошнотворную дрожь у себя в желудке, а потом  оказалось,
что он стоит, уцепившись за девушек, на мощеной камнями улице  с  низенькими
домами-мазанками  по  обе  стороны,  и  от  них  с  визгом  удирает   рослая
широколицая женщина, несшая коромысло с двумя ведрами воды  от  деревенского
насоса - сплошное  мелькание  развевающихся  юбок  да  расплескивающие  воду
ведра. Раннюю зарю прорезало громкое пение петуха.
   - Блаттераддл! - взвыла Зельда, утаскивая спутников прочь с центра улицы.
Они метнулись в проход между коническими соломенными кровлями. - Надо же нам
было так засветиться. Теперь они вообразят, будто все демоны Хакимовой Ямины
явились за их бессмертными душами!
   Для Зельды это был настоящий взрыв.
   Бегом, спотыкаясь, они нырнули  в  узкое  отверстие,  между  тем,  как  с
площади вокруг деревенского насоса доносились, подгоняя их, громкие крики  и
стук деревянных башмаков по мостовой. Значит, их видели и другие. Оказавшись
в  помещении,  беглецы  различили  в  полутьме  солому,  какую-то  сбрую   и
поблескивание меди. В углу стояли ведра и метлы. На  балке  лежали  высокие,
допотопные деревянные седла.  Из  стойл  беглецов  рассматривали  беззлобные
карие глаза на  длинных,  прекративших  временно  жевать  лошадиных  мордах.
Каждое из бочкообразных, коричнево-белых  тел  держалось  на  шести  длинных
лапах, а лошадиные морды сидели, оказывается, на длинных шеях,  изгибавшихся
с простодушным любопытством. Высокие  остроконечные  уши,  покрытые  пучками
белой шерсти, подрагивали.
   - У-упс! - булькнул Йенси. - Это что еще за скотина?
   Джорин хихикнула. Зельда свирепо пихнула ее.
   - Вот задняя дверь. Идем!
   Каким-то странным образом и очень по-человечески чувство страха  в  Йенси
видоизменилось   таким   образом,   что,   преследуемый    целой    деревней
рассвирепевших мужиков, вооруженных дубьем и вилами, он  вновь  почувствовал
себя в нормальном человеческом мире. Это было доступно его пониманию. Задняя
дверь распахнулась. Там стоял молодой человек, тупо уставившийся на них.  Он
был одет в грубый, мешковатый кафтан и кожаные гетры, а  ноги  у  него  были
босые и грязные, с застрявшей между пальцев соломой.  Зельда  схватила  его,
прижав  левой  рукой  поперек  горла,   а   своей   сильной   правой   рукой
продемонстрировав ему нож.
   - Ни звука, дружок, а то горлышко твое - чик-чирик!
   Парень в ужасе издал горловой звук.
   -  Режь  его  и  пошли  отсюда!   -   воскликнула   Джорин,   нетерпеливо
пританцовывая.
   - Эй-эй... - начал было Йенси.
   Зельда слегка ослабила хватку.
   - Что это за место? - спросила она, вертя поблескивающим лезвием  ножа  в
луче света, падавшем сквозь щель между рассохшихся досок.
   Парень сглотнул. Лицо у него было цвета пепла от костра зимним утром.
   - Недородовка.
   - Да не деревня, весь мир, дурень!
   Тот вновь булькнул.
   - Ханруматт, с позволения вашей милости.
   - Это, должно быть, название известной ему части  измерения,  -  фыркнула
Джорин. - Пошли, Зельда, во имя светлого Уботха!
   Снаружи доносились голоса, переходящие в громкие  крики  -  возбужденные,
пронзительные, полные охотничьего азарта - а то и в рев.  Добрым  обитателям
Недородовки нечасто удавалось так поразвлечься перед завтраком.
   - Н-не убивайте меня! - взмолился парень. - Король Фроркс забирает всех в
рекруты, и я должен пойти. Жанни меня отпустит - это важно.
   - Пусть лучше погибнет на своей дурацкой войне, чем  от  твоего  ножа!  -
высказался Йенси несколько резче, чем намеревался.
   Зельда бросила на него безразличный взгляд. То, что он говорил, ничуть не
могло поколебать ее решений. Джорин выглянула в щелку возле двери.  То,  что
она увидела, заставило ее выгнуть плечи. Вся троица выглядела, словно мокрые
и постепенно обсыхающие крысы.
   - Они идут сюда. Если мы побежим, то сможем вернуться  к  Вратам  раньше,
чем они туда доберутся.
   - Ну ладно, - Зельда решительно кивнула.
   С быстротой, которая могла бы принести ей в спортивном клубе  неоспоримое
звание  королевы  по  быстроте  выхватывания  оружия,  она  упрятала  нож  и
выхватила пистолет, которым, гораздо раньше, чем  парень  успел  сообразить,
что происходит,  огрела  его  по  черепу.  Бедняга  осел,  и  Зельда  тотчас
отвернулась, предоставив ему грохнуться на солому. Прятать пистолет в кобуру
она не стала.
   - Приготовились, - бросила Зельда. - Бегите так, будто  за  вами  гонятся
Псы из Дворца Хакима. Как только добежим до Врат, сразу переходим. И имей  в
виду, Ки, - закончила она, даже не дав себе труда поглядеть на Йенси, - если
тебя там не окажется в момент перехода,  ты  останешься  здесь  один.  Йенси
кивнул. Он и сам это понимал.
   Затем, поскольку бывший лопух успел толику поумнеть, он задал вопрос:
   - А нет ли где-нибудь здесь поблизости более удобных этих, как вы их  там
называете, Врат?
   Зельда ответила на это лишь мимолетной вспышкой презрения. Она  не  могла
сейчас позволить себе отвлекаться на его банальности.
   - Нет, - коротко сказала она подходя к двери и выглядывая наружу. - Пора!
Бегите, как Псы Хакима! Они побежали - как Псы  Хакима  или  попросту  сломя
голову. Оказалось, что это одно и то же.
   Стоило им выбежать на мощеную площадь посреди  деревни,  как  собравшийся
там народ издал триумфальный вопль. Вилы взблеснули в жидких  лучах  раннего
утреннего  солнца.  Дреколье  взметнулось.  Взвихрились  подолы,  замелькали
толстые крестьянские ноги. Деревня Недородовка всем миром  неслась  на  них,
алкая крови.
   Мчались также, рыча на бегу, собаки, а также другие  животные  чуждого  и
нелепого обличья, с лаем и воем. Три невольных спутника бежали  к  невидимым
вратам посреди мощеной площадки.
   Пес щелкнул зубами возле колена  Йенси,  тот  ответил  сильным  пинком  и
пошатнулся, задыхаясь. Пригнув голову, он рванулся следом за девушками. Один
бог знает, что с ним может случиться, если  он  окажется  пойманным  в  этом
мире, словно в ловушке. Скорее всего, селяне попросту разорвут его на куски,
как посланца местного царя демонов. Оказавшись  у  Врат,  беглецы  вцепились
друг в друга, тяжело дыша. От их тел и мокрой одежды  уже  шел  пар.  Волосы
падали на их лица. Они судорожно перевели дыхание, а потом,  с  тошнотворным
ощущением, как что-то переворачивается в желудке, Йенси вместе  с  девушками
вновь очутился среди грязи и бегущей воды, вновь увидел  бурю,  хлещущую  по
веткам деревьев Мирциния.
   Однако сквозь шум ливня доносились раскатистые звуки, которых они  прежде
не слышали в этом Измерении.
   - Угугуу! Огого-о!
   Джорин завизжала куда пронзительнее, чем Йенси приходилось когда-либо  от
нее слышать. Она бешено извивалась у него под мышкой.
   Лицо  Зельды  ясно  говорило:  что  бы  это  такое  ни  было,  оно   куда
смертоноснее, нежели все, что Йенси в силах вообразить.
   Между деревьями появилась бегущая прямо на них группа  людей  -  нет,  не
людей, а созданий. Каких-нибудь пять футов шесть дюймов ростом,  с  широкими
жабьими мордами и  желто-серыми  клинообразными  щечками,  чуть  отливающими
синевой вокруг челюстей; облаченные  в  красноватую  металлическую  броню  и
конические шлемы с ленточками кожи и пучками волос на  остриях;  бегущие  на
толстых кривых лапах, они размахивали короткими мечами листовидной  формы  и
выглядели чертовски готовыми совершить убийство.
   - Они нас прикончат! - голосила Джорин.
   - Но если мы вернемся! - взвыл Йенси.
   Они угодили между Псами Хакима и бескрайним синим морем.
   - Я... - заколебалась Зельда. - Мы должны...
   Тут-то на Йенси и обрушилась последняя, отчаянная  паника.  Зельда,  сама
Зельда дала слабину!

Глава 4

   Густая, темная кровь хлынула Йенси в  глаза,  застя  зрение,  и  на  один
ужасный миг ему показалось, будто одно из ужасных созданий  метнуло  в  него
копье, угодив прямо в лоб. Затем тьма рассеялась и он вновь увидел мир,  как
бы сквозь видоискатель камеры с красным фильтром.
   - Черт! - взревел он. - С меня хватит!
   Он сорвал брезент с "винчестера" и передернул затвор. У него  в  магазине
сидело двадцать "коротышек", а пульки двадцать второго калибра смогут  разве
что пощекотать этих чудовищ, но по крайней мере, он  их  заставит  держаться
подальше, даст девушкам время как следует подумать. Когда винтовка  толкнула
его в плечо и переднее создание, выронив меч, схватилось обеими лапами за то
место, где только что была его морда, Йенси  услышал  более  мощный,  глухой
выстрел автоматического пистолета. Зельда,  держа  пистолет  обеими  руками,
выстрелила еще раз и третье существо упало.
   Джорин все еще визжала.
   Зельда грозно прорычала посреди суматохи:
   - Во имя твоего отвратительного Уботха, Джорин! Это же хонши!  Стреляй  в
них, властапранг ты эдакий!
   - Какие слова! - укоризненно проговорил Йенси, стреляя снова и снова.
   - А ты, дружок, в последний выстрел промазал! - и Зельда быстро  положила
три пули, свалившие с ног троих хонши.
   - Угу-гу! - рычали оставшиеся хонши, еще бегущие  к  ним  под  дождем  на
своих коротких кривоватых лапах. Еще четверо пали - один  продолжал  бежать,
даже когда зеленые потроха уже свисали по обе  стороны  его  панциря  -  но,
несмотря на потери, они все бежали со своими короткими листовидными  мечами,
низенькие, уродливые, готовые нанести удар в живот снизу вверх.
   Наконец-то к грому огня защищавшихся прибавился треск  пистолета  Джорин,
но, несмотря на красивые  воинственные  фразы,  которыми  они  обменивались,
хонши продолжали приближаться. Пара зазубренных  копий  вылетела  из  задних
рядов атакующих и воткнулась в грязь.
   - Мы должны вернуться! - крикнула Джорин.
   Пистолет в ее тонких руках сильно прыгал. Первыми  двумя  выстрелами  она
промахнулась, а потом попала одному хонши в  верхнюю  часть  груди.  Тяжелая
пуля прошла навылет.  Эти  пистолеты  были  сорок  пятого  калибра,  слишком
тяжелые для девушек, и однако Зельда до сих пор ни разу не промахнулась.
   - Да, - согласилась Зельда. Она потянула за спусковой крючок, ее пистолет
ответил щелчком и  Йенси,  выпуская  девятнадцатую  пулю,  понял,  что  пора
отступать.
   - У них только вилы да палки, - заметил он. - А не вот ЭТО!
   Йенси был мокрым и разгоряченным. Серебристая ткань смялась в  его  руке,
когда он потянулся к Зельде. Джорин ухватилась за Йенси. Прижавшись  друг  к
другу, они перенеслись сквозь пространство, разделявшее  измерения.  Тошнота
пронзила Йенси внутренности, и  вновь  раннее  утреннее  солнце  Недородовки
излило на них свои водянистые лучи. Они стояли на валунах площади,  рядом  с
деревенским насосом. Обитатели деревни убегали прочь.
   - Мы смылись - и они смылись, - хрюкнул Йенси.
   - Но они вернутся, - возразила Джорин. - Я этих  деревенских  знаю.  Надо
бежать!
   - Аминь, - согласился Йенси и бросился в конец деревенской  улицы,  туда,
где она исчезала между двумя покосившимися домишками, чтобы вновь  появиться
чуть  дальше  в  виде  извилистой  дороги,  уходившей  к  невысоким  холмам,
обрамлявшим горизонт.
   - Я не чувствую в той стороне никаких Врат! - крикнула Зельда.
   - Врата! - взвыл Йенси. - Я бы хотел, чтобы между мной и  этими...  этими
тварями хонши пролегло как можно более значительное расстояние. Не доверяю я
этому шнырянью между мирами.
   Джорин издала было сердитое восклицание, но Зельда хихикнула.
   - Ну ладно, лопушок. Я думаю, на этот раз ты прав.
   Гнилое яблоко вылетело из полутемного прохода  и  расплющилось  о  голову
Джорин.  Она  быстро  повернулась  с  побелевшим  лицом  и  стояла  так,   в
нерешительности. Потом, когда в  дверях  задвигалась  неясная  тень,  Джорин
подняла свой пистолет, прицелилась и...
   И Зельда толчком заставила ее опустить оружие.
   - Нет, Джорин. Это простые люди. Не то, что хонши.
   Пусть живут.
   Джорин пробормотала что-то себе под нос, но послушно припустила рысцой на
край площади. Йенси, качая головой, последовал за ней. Что такое с  Зельдой?
На  самом  деле  она  грубая,  крутая,  не  знающая  сомнений  и   колебаний
воительница,  или  же  ей,  как  всем,  ведомы  человеческие  эмоции?  Йенси
вспомнил,  как  она  извивалась  на  конце   блестящей   цепочки   и   решил
перефразировать свой вопрос. Обитатели деревни осторожненько  собирались  на
краю линии домов и смотрели в  нерешительном  молчании,  как  трое  идут  по
грязной дороге в направлении холмов. Потом, стоило первому взгорочку  скрыть
их из виду, старец в халате потряс клюкой и прокричал:
   - Подождите, вот услышит об этом король Фроркс!
   Йенси крикнул в ответ, куда может пойти король Фроркс. Ни одна из девушек
не подумала покраснеть. Обе были согласны.
   На ходу Йенси  задумчиво  перезарядил  ружье.  У  него  оставалась  сотня
"коротышек", а поскольку он любил эксперименты, при нем  была  еще  упаковка
длинных и  упаковка  Длинных  Винтовочных.  Желая  иметь  как  можно  больше
выстрелов в запасе без  перезарядки,  Йенси  вновь  заполнил  магазин  двумя
десятками  "коротышек".  Перезаряжать  трубчатый  магазин  -  дело  довольно
хитрое. Если бы им пришлось  прорываться  здесь  с  боем,  пришлось  бы  ему
взмолиться о коробчатом магазине, который можно просто пришлепнуть,  дернуть
затвор и все готово.
   - Славненькое ружьишко, - сказала Джорин. -  Но  всего  лишь  игрушка.  Я
видела, что она делала с хонши. И если тебе каждый раз  понадобится  столько
времени на перезарядку, ты попадешь в  переплет,  если  мы  снова  угодим  в
какой-нибудь...
   - Она хихикнула. - Да, клянусь кривой ногой Брата Корже!
   Йенси знал, что у него  нет  права  спорить.  Он  видел,  как  умело  она
управлялась  с  сорок  пятым  и  знал,  что  эта   девушка   разбирается   в
огнестрельном оружии. Ну что ж, приятно было узнать о ней  хоть  что-то.  Он
сохранил брезентовый чехол и начал было заворачивать  винтовку,  решив,  что
вычистит потом, но Зельда остановила его.
   - Нет, Ки. Она может пригодиться здесь.
   Она проделала что-то быстрое и решительное со своим  платьем  и  вытянула
длинный кусок зеленой шелковой ленты. Заинтригованный, Йенси  обвязал  ленту
вокруг ствола и приклада и сумел таким образом закинуть  винтовку  за  левое
плечо. Боеприпасы он  рассовал  по  карманам  пальто,  которое  очень  скоро
вынужден  был  скинуть  и  нести,  перебросив  через  другое  плечо.  Солнце
пригревало. Они шагали вперед по грязной дороге. Вот он -  идет  по  грязной
дороге неизвестно куда, в мире, о существовании которого не  знал  несколько
часов назад,  пьяный  от  усталости  и  все-таки  бредущий  вместе  с  двумя
потрясными крошками, тела которых облеплены обрывками одежды. Э, парень -  а
ведь по такому-то вы с Роки и сходили с ума!
   - А не лучше ли и вам перезарядить оружие? - заметил он.
   Зельда не улыбнулась.
   - Я это уже сделала, Ки. А ты, Джорин?
   Джорин поспешно ответила:
   - Нет... ох, я забыла!
   Йенси не заметил, как Зельда перезаряжала пистолет. Она специалистка, это
точно. Джорин неуклюже возилась со своим оружием, умудрившись  уронить  пару
пуль, потом  подобрать  их  и  вложить  в  верхнюю  часть  магазина.  Зельда
нахмурилась.
   - Нет, нет, Джорин! К ним пристали кусочки грязи, их  заклинит  -  дай-ка
мне!
   Глядя на плоские автоматические пистолеты,  Йенси  не  смог  опознать  их
системы, и это было довольно странно, даже если он и не был таким спецом  по
оружию, как хотел бы. На ходу  они  бессвязно  переговаривались,  припоминая
обрывки старых разговоров, лопающиеся  пузырьки  словесной  пены;  усталость
почти полностью лишала их разговоры смысла. Когда они заметили  дремлющую  в
солнечных лучах рощу, Зельда подытожила:
   - Здесь мы отдохнем. В лесу спутаем след.  Забросаем  листьями.  Надо  же
нагулять аппетит, прежде чем мы найдем пищу.
   - Да уж, - мрачно ответил Йенси, голодный, как волк. - Пожалуй что.
   - Но что, если, - возразила Джорин, оглядываясь, -  что,  если  крестьяне
или еще кто-нибудь погонятся за нами?
   - Я их  услышу,  -  ответила  Зельда,  разбрасывая  ломкие  сучья  вокруг
найденной ими берлоги между корнями дерева. Пригнув ветки, они устроили себе
почти что шалаш. Ни единой мысли  о  сексе,  по  крайней  мере,  ни  единой,
которая что-либо значила бы в тот момент, не пришло в голову Йенси, когда он
улегся и почти тотчас уснул. Проснулся он, когда солнце как  раз  собиралось
опуститься за горизонт. Все тело одеревенело, болело и саднило, а в  желудке
ощущалась пустота размером с большой зал Центрального Вокзала. Он застонал.
   - Вот, - сказала Зельда, приближаясь  к  нему.  Она  бросила  ему  нечто,
выглядевшее точь-в-точь, как куриная  ножка,  аппетитно  поджаристая,  а  уж
благоухающая просто немыслимо. - Ешь. Через полчаса выступаем.
   - Э? - пробормотал Йенси, приподнимаясь на  локте.  Он  погрузил  зубы  в
ножку, и хотя мясо оказалось все-таки не курятиной, вкус был божественным.
   - Вода вон в том листе, - продолжала Зельда. -  Джорин  сейчас  моется  в
ручье. Твоя очередь последняя. Я уже готова.
   - Ну, - сказал Йенси сам себе, - этого и следовало ожидать, не так ли?
   Эта Зельда - поистине крепкий орешек. После того, как Йенси умылся,  поел
и напился и непосредственно перед тем, как тронуться  в  путь,  они  держали
военный совет. Йенси, как младшего по званию, демонстративно игнорировали.
   - Ясно, что мы не  можем  возвращаться  в  Мирциний  через  эти  врата  в
Недородовке, - сказала Зельда своим твердым, спокойным голосом.  -  Труги  и
хонши перекроют там все пути. Так как эти  два  тупых  академика  попытались
предать ее - словно в их силах обмануть эту суку! - она будет в такой злобе,
что проулыбается двадцать четыре часа в сутки.
   Ки Йенси задал умный вопрос:
   - Спать, значит, не будет?
   Зельда окатила его ледяным взглядом.
   - В моем мире день и ночь продолжаются тридцать два часа. А  теперь  будь
так любезен, Ки, заткни свой глупый рот, ладно?
   Несмотря на прямой приказ, челюсть у Йенси  осталась  отвисшей.  Конечно,
это было очевидно, но он как-то  до  сих  пор  не  сознавал  этого  с  такой
ясностью...
   - Так вы не с Земли? Не с моей Земли?
   - Да не строй из себя дитя, дружок. С какой стати?
   - Да, пожалуй, что так. И все-таки. Жалко.
   Джорин хихикнула.
   Йенси почувствовал, что непрочь завалить ее и показать ей кой-чего. Но на
глазах у Зельды он никак не мог на такое решиться.
   - А теперь слушайте. Наш единственный шанс - найти другие Врата.  Мы  обе
опытные Проводники, так что это не должно оказаться так уж немыслимо трудно.
   - Врата часто встречаются группами, - вставила Джорин.
   - Но все  равно  остается  множество  одиночных.  Нас  хорошо  обучили  в
Академии.
   - Да уж, нас обучили там  хорошо!  -  отозвалась  Зельда  с  нескрываемой
ненавистью. Джорин задрожала.
   - Это было ужасно, но мы выжили и теперь мы свободны!
   Йенси сглотнул.
   - Вы, девочки, происходите из одного и того же  изме...  э-э...  то  есть
мира?
   - Нет. Джорин родом из Кивастрии.
   - А ты, Зельда? Из какого мира явилась ты?
   Та задрала подбородок.
   - Я? Я из Эттора, величайшего мира во всех Измерениях!
   - Хм, - произнес Йенси и мудро решил пока помолчать.
   - Мы можем отыскать новые Врата и таким образом найти дорогу домой.
   - А откуда, - вновь перебил Йенси, думавший о своем, - откуда взялись эти
труги? И хонши? Зельда поджала губы.
   - Хонши - из  Хонша,  ясное  дело,  откуда  же  еще?  Но  насколько  всем
известно, только графиня имеет там прямые связи. Что касается тругов, -  она
изящно пожала плечиками. - Никто не знает. Если бы кто-то знал,  я  уверена,
организовали бы кампанию по их истреблению.
   - Отлично сказано, - заметил Йенси с чувством.
   - Как только мы найдем Врата, -  сказала  Джорин,  выковыривая  из  зубов
остатки своей порции псевдо-курятины, сплевывая и затем немедленно изображая
отвращение к собственному неженственному поступку, - мы сможем  решить,  что
нам с тобой делать, лопушок.
   - Спасибочки, -  отвечал  разгневанный  Йенси.  -  А  каким  образом  мне
вернуться на Землю, если ты отправишься в Кивастрию, а Зельда вон смоется  в
свой Эттор? А? Зельда поднялась, высокая и необыкновенно  привлекательная  в
свете догорающего заката.
   - Это все можно утрясти, когда мы окажемся в безопасности. А сейчас...  -
она остановилась, приложив руку к губам; но всем уже был слышен доносившийся
с дороги храп животных и звон металла, а также размеренное пыхтение  усталой
тягловой  скотины,  переваливающейся  с  боку  на  бок.  Йенси  с  девушками
подкрались к опушке рощицы и выглянули.
   Мимо проезжала кавалерийская колонна. Детали снаряжения были  неразличимы
на расстоянии, но достаточно хорошо виднелись скакуны на шести тонких  лапах
и с лошадиными головами на извивающихся шеях,  а  также  грозные  склоненные
пики, чернеющие на фоне закатного неба.
   Когда  колонна  на  рысях  скрылась  из  виду  и   из   слышимости,   три
путешественника между измерениями расслабились.
   - Это за нами! - прошептала Джорин, вновь ударяясь в панику.
   - Нет! - сердито фыркнула Зельда. - Если б так,  они  прочесали  бы  этот
лес. Нет, мне сдается, что это рекруты короля Фроркса отправляются  на  свою
войну.
   - Значит, Жанни с ним уже  распрощалась,  -  негромко  заметил  сам  себе
Йенси.
   - Когда война на  носу,  дружок,  стало  быть,  надо  драться,  -  Зельда
похлопала себя по кобуре с пистолетом. - Здесь нет места для  эмоций.  Мы  у
себя в Этторе понимаем это.
   - Да, - согласился Йенси, вставая. - И мы на Земле тоже, но  нам  это  не
нравится.
   - Это потому что у вас в целом культура слабая и упадочная.
   - Это мне тоже приходилось слышать.
   - Если я вернусь целой и невредимой в Эттор - вернее, когда вернусь -  то
снаряжу большое войско, чтобы пройти с  ним  по  Измерениям.  Нужно  целиком
искоренить графиню, уничтожить следы  всех  ее  злодеяний,  перебить  хонши,
тругов и ее матросов с барки, разрушить все ее гнусные дворцы  и  шахты!  О,
тогда, Ки Йенси, тогда наступит день расплаты!
   - Конечно, а что будет  после  всего  этого?  Герои-завоеватели  смиренно
вернутся домой? Или пройдут с огнем и мечом по  всем  остальным  Измерениям?
А?
   - Ты не понимаешь таких вещей.
   - Ну, - сказала Джорин, очень светски фыркая, - я  уверена,  что  мыто  в
Кивастрии не желаем иметь ничего общего с этими ужасными измерениями!
   Вспомнив, как вела себя эта девушка,  когда  они  свалились  на  клепаную
металлическую  равнину,  как  она  требовала,  чтобы   он   проткнул   ножом
академика-валкина, Йенси заключил, что его  спутницы  немало  претерпели  от
руки этой неведомой злонамеренной женщины, которую  они  называли  графиней.
Они шли по дороге  сквозь  дышащую  ветерками  ночь,  настороженно  стараясь
уловить, нет ли какого-либо признака кавалерии,  теперь  уже,  должно  быть,
изрядно опередившей их. Шли молча, сберегая  силы  и  разыскивая  отверстия,
ведущие из одного мира в другой.
   Когда Зельда тихо произнесла: "Впереди Врата", Йенси вздрогнул.
   Джорин кивнула.
   - Большие, но куда же они ведут?
   Зельда покачала головой.
   - Не знаю. Они затуманены.  Но  мы  должны  сквозь  них  пройти.  Слишком
большой переполох мы устроили в этом Ханруматте. Еще одно измерение -  скоро
мы должны вернуться в пределы карты!
   - Очень хорошо.
   Все вместе, они стояли на краю Врат, ведущих в очередной неведомый мир  -
дружеский или же враждебный?

Глава 5

   - Клянусь красным носом Брата Корже! - нетерпеливо воскликнула Зельда.  -
Сейчас не время для колебаний! Но Джорин мешкала.
   - Это место... Здесь тихо. Не спеши, мы же не знаем, что  там,  за  этими
Вратами.
   - Конечно, не знаем! Если хочешь, я пойду одна, или пойду разведаю,  если
ты боишься!
   - Я иду с тобой, - сразу же сказал Йенси.
   - Нет! - пискнула Джорин. - Вы же не бросите меня здесь одну...
   - Ну, так и хорошо. Пошли, - и Зельда исчезла.
   Джорин бросила быстрый  отчаянный  взгляд  на  Йенси  и  ее  лицо  начало
твердеть.
   - Эй! - громко вскрикнул Йенси. Он поспешно прижался к девушке,  обхватив
ее тело за что попало, и они вместе покатились по придорожной траве.  Джорин
извивалась, а Йенси сжимал ее все тесней, отплевываясь от набившихся  в  рот
светлых волос. Если он не прижмется к ней, не обнимет ее тесно-тесно, Джорин
выскользнет из его рук, как дым. Голос хлестнул их, как бичом.
   - Вы что, не могли подождать, чтобы насытить свою  похоть?  Вот  чем  они
занялись, стоило мне повернуться к ним спиной!
   Джорин взвыла и больно пнула Йенси. Тот отнял одну руку от  ее  бедра,  а
другую - от алого глаза, нашитого у нее на спине, и заорал.
   - Если вы думаете, будто я интересуюсь вами, как САМКАМИ!..
   - Поднимайтесь, вы, оба!
   Было по-прежнему темно.
   - Это что за?.. - начал Йенси.
   - Мы перешли. Но где мы - одному Рыжему Хакиму ведомо.
   - Хвала Уботху, что ничего не случилось!
   - Только и знаете обе, что божиться, - поддел их Йенси.
   Теперь,  убедившись,  что  он  по-прежнему  вместе  с  девушками,   Йенси
чувствовал гигантское облегчение. Представить только, что они перешли  бы  и
бросили его одного! Только они  владеют  ключами,  отмыкающими  врата  между
Измерениями; для Йенси они - ключ к дому.
   Все трое всматривались в  окружающий  мрак.  Раз  уж  Ки  Йенси  оказался
затерянным  среди  Измерений,  ему  хотелось   бы   видеть   в   этом   шанс
попутешествовать в компании двух роскошных девушек,  романтическую  идиллию.
Вот они шагают по освещенным солнцем долинам,  пируют  за  лучшими  блюдами,
которые могут предоставить различные миры, вот он пресыщается любовью...  Да
только выходило все иначе.
   - Давай, лопух! Шевели обрубками. По-моему, в этом мире уже рассветает  и
нам надо найти убежище. Ветер как-то странно пахнет.
   Йенси и сам чувствовал странный запах,  от  которого  пробирала  дрожь  -
неприятный, мясной, как будто  в  морге.  Следом  за  Зельдой  и  Джорин  он
двинулся по сухой равнине, коричневой и  голой  под  беззвездным  небом.  Не
слишком благоприятное начало для похождений в новом мире.
   Нужно запомнить свой путь по всем этим Измерениям. Нужно  знать,  который
Портал  куда  ведет.  Заблудившись,  можно  проискать  дорогу  домой   целую
вечность. Эти невеселые мысли нисколько не улучшали настроения  Йенси,  пока
они брели по мрачной равнине, а этот могильный смрад бил  им  в  ноздри.  Он
размышлял, где же он сейчас относительно Нью-Йорка и клуба, пытаясь мысленно
восстановить  все  свои  перемещения  в   пространстве   безотносительно   к
прохождениям между измерениями. Мысли пробуксовывали, не в силах разобраться
в этом клубке. Когда они, миновав последние Врата, окажутся на Земле,  он  с
одинаковым успехом может появиться в Бруклине, здорово ошеломив Роки, или же
посреди моря, что было бы, мягко говоря, неприятно.
   Те Врата, которые вели из Мирциния в Ханруматт, были -  как  это  девушки
говорили? - слабыми. Да, именно слабыми. Йенси не  думал,  чтобы  это  имело
какое-то отношение к их физическому состоянию, скорее, как  он  предполагал,
означало уровень их способности переносить людей и предметы из одного мира в
другой. Есть возможность, всего лишь небольшая возможность,  что  Проводник,
переносивший следом за ними тругов и хонши не справится с тем,  что  удалось
Джорин и Зельде. Может быть... Йенси беспокойно оглянулся через плечо.  Пути
назад не было, уж это точно.
   Вот он и смирился со всеми этими небывалыми событиями в  чужих  землях  и
строит планы, как остаться в живых, тогда как меньше суток  назад  сидел  за
этим  чертовым  столом  в  чертовой  нью-йоркской  конторе.   Йенси   кротко
размышлял, настолько ли уж конторская служба ему не по душе.
   Всему виной эта распроклятая четверть дюйма. Странный и тревожный в  этих
обстоятельствах  звук  пронзил  ночь  и  одновременно  из  темноты   впереди
выделился сгусток  более  темного  мрака.  Трое  остановились.  Потом  Йенси
улыбнулся  -  непонимающе,  но  с  облегчением.  Безошибочно  узнаваемое,  в
предутренней мгле разносилось,  разбрасывая  множество  эхо,  пронзительное,
однако искусное пиликанье на губной гармошке. Грошовая свистулька  дерзко  и
уверенно  выводила  бойкую  мелодию,  ловившую  свой  собственный  хвост   в
лабиринте нот. Зельда водила стволом автоматического пистолета.
   - Клянусь гнилым дворцом Рыжего Хакима! Что это?
   - Ничего особенного, - Йенси двинулся дальше. -  Если  хочешь  немножечко
сплясать, вот тебе подходящий случай.
   - Это музыка, - сказала Джорин серьезно и с убеждением.
   - Музыка! - фыркнула Зельда.
   - Конечно, - Йенси продолжал  идти  по  направлению  к  темному  силуэту,
оказавшемуся  горой  каменных  развалин  с   круглым   отверстием,   отчасти
заваленным обвалившейся кладкой. - Может, там мы найдем компанию.
   - Может, тебе и знаком инструмент, который производит эти унылые звуки, -
твердо сказала Зельда. - Но это еще не делает играющего на нем союзником!
   Йенси остановился.
   - Клянусь стариной Уботхом и стариной Хакимом, ты права!
   Губная гармошка разразилась пронзительной трелью.
   Трое скитальцев осторожно двинулись вперед.
   Йенси сбросил с плеча винтовку.
   Первый солнечный луч окрасил небеса на  востоке,  проявив  линию  высоких
холмов на фоне переливчатых розовых, зеленых и  лимонных  оттенков.  В  небе
висело несколько шоколадно-коричневых облаков, плоских и похожих  на  кольца
дыма. По мере того, как всходило  солнце,  его  лучи  заливали  все  большее
пространство протянувшихся на запад сухих,  недобрых,  пересеченных  земель.
Нигде среди этих оврагов и изъеденных скальных обрывов, этих пыльных  впадин
и проплешин каменистой пустыни не блеснула вода.
   Губная гармошка смолкла. Какое-то животное, подобного которому Йенси, как
он знал, никогда не встречалось, издало глубокий горловой мяукающий звук,  а
потом  донеслось  топотание  копыт,  лап  или  когтей,  или  чего-то   вовсе
неизвестного. В круглом отверстии посреди каменной стены  появился  человек,
живо пробиравшийся сквозь завалы. Лицо его заросло густой бородой,  а  плечи
под кольчугой бугрились мышцами. Он увидел троицу  и  замер.  Рука  человека
медленно потянулась к поясу.
   - Мы не причиним тебе  вреда!  -  крикнула  Зельда.  Она  твердо  шагнула
вперед. - Если бы мы замышляли недоброе, мы убили бы тебя в тот  миг,  когда
ты показался. Йенси на  миг  подивился,  что  это  стало  с  девой-тигрицей,
которая сначала убивает, а вопросы задает потом.  Он  подозревал,  что  этот
человек способен ответить на вопросы не без успеха.
   - Кто вы такие? Что вам здесь нужно? - голос незнакомца ясно доносился до
них, твердый и уверенный. - Все уже убиты. Почему вы задержались?
   Рука его непрерывно двигалась к поясу. Йенси знал, что если Зельда на это
вскорости не отреагирует, не миновать им перестрелки. Он приподнял винтовку,
взялся за затвор и бесшумно передернул.
   -  Мы  путешественники,  в  этой  стране  недавно,  -  крикнула   Зельда.
Восходящее солнце вызолотило  ее  грудь  и  плечи,  просветило  огнем  рыжие
волосы. - Хотим поговорить с тобой. Резко, словно удар хлыста, рука человека
взметнулась от талии. Прежде,  чем  он  успел  нажать  на  спусковой  крючок
пистолета, который сжимал в кулаке, пуля Йенси  угодила  ему  в  предплечье.
Руку  незнакомца  отбросило,  пистолет  отлетел  в  груду   камней.   Зельда
вздрогнула и пригнулась, гневная, ненавидящая, готовая к насилию.
   - Ах ты, грязь из Хакимовой Ямины! - вскричала она. - Да я...
   - Ох, Зельда! - взвыла Джорин.
   Йенси вспомнился тот случай в лесу, когда они смотрели на атакующих хонши
и ему показалось, будто Зельда не в себе,  хотя  тут  же  пришлось  изменить
мнение, когда она начала стрелять с большим искусством и точностью. А теперь
вот это. Она была совершенно не готова к тому, что человек может вдруг в них
выстрелить, как будто при таких  обстоятельствах  угроза,  исходящая  от  ее
собственного пистолета должна переполнить благоговением одинокого  мужика  с
пушкой за поясом. Возможно, всего лишь  возможно,  что  обитатели  измерения
Эттор весьма уязвимы под жесткой коркой своей милитаристской гордыни. Зельда
продемонстрировала человеку свой пистолет и заговорила, едва шевеля  губами,
выплевывая слова сквозь сжатые зубы.
   - Попробуй еще раз сотворить что-нибудь в этом роде, дружок, и я всажу  в
тебя пулю так,  что  ты  много  часов  пролежишь  под  солнцем,  прежде  чем
сдохнуть! Йенси  подобрал  оружие  незнакомца,  оказавшееся  револьвером,  и
испытал потрясение. Это был "Смит-вессон" 38-го калибра. Изрядно поношенный,
старый на вид и, вероятно, с порядком стершейся  нарезкой,  что  делало  его
опасно неточным при стрельбе.
   Человек держался за запястье и несколько капель темной крови  просочились
у него между пальцами.
   - Эй, - сказала Джорин каким-то новым голосом. - Дай-ка мне.
   Она принялась ощупывать, бинтовать и врачевать рану с искусством, которое
поразило наблюдавшего за этим Йенси, а потом дружески позабавило.
   Зельда забрала "Смит-вессон".
   - Грубый, - сказала она с презрением. - Лучше оставь его себе, Ки.
   - Этот револьвер... - начал Йенси.
   - Да?
   Он заметил, что темные глаза незнакомца пристально рассматривают его.
   - Ничего.
   - Отвечай на вопросы, - сказала Зельда здешнему обитателю. - Рана твоя  -
просто булавочный укол, двадцать вторым калибром и кошку не убьешь. Что  это
за место и... Человек ни разу и не моргнул, пока  Джорин  перевязывала  его.
Теперь она выдернула пулю и прервала Зельду словами:
   - Мне нужен кипяток.
   - Дада! - отозвалась Зельда, не желая отвлекаться от темы, - но...
   - Этот мир называется Джундагай, - сказал человек.
   - Джундагай!
   - Уйяя! - радостно завизжала Джорин. - Мы на пути домой!
   Она пробежала туда,  где  еще  дымились  остатки  костра  и,  чрезвычайно
женственно и изящно принялась собирать  ветки  и  угольки  в  кучу.  Раненый
принес горшок воды. Не приходилось сомневаться,  что  раны  лечить  ему  уже
случалось. Зельда потянула Йенси в сторону, туда, где их не могли услышать.
   - Это хорошее известие, Ки, - сказала она,  приблизив  к  нему  лицо.  Ее
теплое и ароматное дыхание щекотало его щеку.
   - Вейн произвел в Джундагае разведку и наши два тупых академика слышали о
нем такие блестящие рассказы, что в конце концов решили порвать с  графиней.
Если хоть сколько-то повезет, я  без  труда  найду  отсюда  путь  обратно  в
Ируниум.
   - Джундагай, - повторил Йенси, не обратив  внимания  на  остальное.  -  Я
слышал, как твой академик произнес это название тогда, в переулке Нью-Йорка.
   - Да. Я тебе  говорю  все  это  потому...  -  Зельда  с  виноватым  видом
пригладила ладонью рыжие волосы. - Собственно, я не знаю даже, зачем я  тебе
все это говорю, лопушок. Но...
   Йенси сухо сказал:
   - В следующий раз, когда решишь кого-нибудь унизить, убедись, что ему  об
этом известно.
   Зельда  отпрянула,  пытаясь  изобразить  надменность,  пытаясь,  как   со
страстью и с невольной усмешкой увидел Йенси, вновь стать самой собой.
   Внезапно, не думая, что он делает, даже не  отметив,  что  гормоны  взяли
наконец свое, Йенси схватил Зельду за плечи и притянул к себе. Он заглянул в
ее карие глаза. Их лица находились так близко, что  он  видел  в  ее  глазах
отражение своего собственного одичалого лица.
   Йенси  слегка  отступил.  Губы  Зельды  выглядели  полными,   мягкими   и
полураздвинутыми, чуть влажными - совершенно не похожими на плотно  поджатый
бутончик, в который она обычно их собирала. И  тогда  Ки  Йенси  не  мог  не
наклониться и не поцеловать ее. Он ощутил, как огненный импульс  прошил  его
насквозь, ударил в пах, как кровь прилила  к  коже  по  всему  телу.  Долгое
мгновение  она  страстно  отвечала  на  его  поцелуй,  потом   губы   Зельды
напряглись, она уперлась коленом ему  в  живот  и  Йенси,  охнув,  грохнулся
спиной на рассыпавшуюся каменную кладку.
   - Ах ты, Хакимом битый властапранг! Грязный, обмотанный кишками  навозный
жук! - Зельда энергично потерла ладонью рот. Ее глаза сверкали.
   Йенси хихикал.
   - Ты просто куколка - когда забываешь, что нужно  быть  крутой  и  грубой
девушкой-тигрицей.
   Зельда панически стрельнула глазами в сторону  костра.  Джорин  заботливо
склонилась над запястьем раненого. От воды поднимался пар. Стало  быть,  они
не заметили ее позора.
   - Значит, ты собираешься переправить нас  снова  в  этот  Ируни...  в  то
место, о котором ты говорила. Ладно. А как насчет того, чтобы доставить меня
обратно на Землю?
   - Хоть бы ты и никогда не вернулся! Можешь сгнить здесь - мне дела нет!
   Теперь Ки Йенси утратил всякую осторожность. Он забыл, как долго вел себя
приниженно  только  для  того,  чтобы  эти  девушки  не  бросили  его  среди
Измерений.
   - Да брось, сестренка! Тебе это понравилось. И  мне  понравилось.  Мы  бы
вдвоем могли сыграть славную маленькую симфонию. Черт возьми, девочка,  если
нельзя получить от жизни немного развлечений, какая от нее тогда польза?
   - Не знаю, что ты имеешь в виду, но звучит это отвратительно, упадочно  и
прямо-таки бунтарски! Йенси вновь потянулся к ней. Он положил ладони  на  ее
плечи, чувствуя серебристую ткань и теплую упругую плоть под ней,  а  Зельда
провела удар правой, который сделал бы честь Лонсдейлу Белтеру. На  губах  и
языке Йенси появился вкус крови.
   - Убирайся, червь!
   Йенси вновь засмеялся и отодвинулся.
   - Ладно-ладно. Может, время для этого еще и не подошло.
   Просто запомни, Зельда - роль женщины в жизни не сводится к  тому,  чтобы
скакать по Измерениям да палить из пистолета. Понятно?
   Но та отвернулась от  Йенси,  вздернув  гладкие  плечики,  и  отправилась
посмотреть на Джорин и раненого. Йенси размышлял. Он осознал вдруг  огромное
значение того, что сделал,  и  это  сознание  начинало  мучить  его.  Идиот!
Кретин! Сексуальный маньяк! Теперь она точно смоется и бросит его одного! Ну
что ж, это означает всего лишь, что ему придется теперь липнуть к  ней,  как
тот пресловутый банный лист, а об ее сексуальной жизни подумать, может быть,
несколько позже, в каком-то более удобном месте  среди  Измерений.  Чувствуя
себя более в своей тарелке, нежели когда-либо с того  момента,  как  он  был
выхвачен  из  Нью-Йорка,  Йенси  направился  обратно  к   костру,   поискать
чего-нибудь выпить.
   - Его зовут Олан, - сообщила Джорин, поднимая взгляд, - и  он  не  желает
нам зла.
   Она строго поглядела на раненого, заканчивая подгонять на  нем  последнюю
повязку (от ее одежды к этому времени совсем почти  ничего  не  осталось)  и
сказала  ему  с  внушительностью,  оживившей   ее   лицо   и   исключительно
позабавившей Йенси:
   - А теперь запомни как следует, Олан. Мы не убегаем от  твоих  друзей.  В
следующий раз не будь таким торопливым. Мы же могли ведь убить тебя!
   Йенси хихикнул. Он  и  не  подозревал,  что  в  Джорин  скрываются  такие
глубины.
   Олан сглотнул слюну и пробасил:
   - Все  жертвы  были  убиты  согласно  приказам,  и  меня  оставили  здесь
подчистить. Прошлым вечером я сжег все  до  конца  и  сегодня  утром  просто
развлекался, ожидая рассвета, тут вы и появились. Само собой, я и подумал...
   - Вот-вот, - деловито заметила Джорин, забирая чашку с водой из рук Йенси
как раз, когда тот собирался напиться и поднося ее к губам Олана.  -  А  что
приключилось из-за твоей мысли, сам знаешь.
   Она выглядела точь-в-точь, как знатная дама, раздающая  благотворительный
супчик детишкам в бесплатной столовой. Йенси на миг задумался, так ли уж ему
это нравится. Рядом с  седлом,  стопкой  одеял  и  другим  имуществом  лежал
длинный меч. Рядом с ним  находилась  куртка  из  кожи  и  ткани,  аккуратно
расправленная, так что легко можно было разглядеть эмблему, украшавшую ее на
груди.
   Размер куртки был  таков,  что  она  как  раз  подошла  бы  Олану  поверх
кольчуги, но для Йенси оказалась бы тесновата. Он слушал болтовню остальных,
вбирая и запоминая информацию. Эмблема на куртке очаровала его. Она состояла
частью  из  вышивки  цветной  нитью,  частью  из  нашитых  лоскутков  ткани.
Изображала эмблема странного вида создание  с  разинутым  красным  клювом  и
высокими рогами, летящее  на  орлиных  крыльях  и  сжимающее  в  одной  лапе
животное, напоминающее овцу, а в другой - животное,  похожее  на  льва.  Над
гербом ярко блестели пять желтых звездочек, расположенных крестом.  Под  ней
располагались  три  горизонтальных  красных   полоски,   обозначавших,   как
догадался Йенси, какой-нибудь ранг. Пока Йенси рассматривал куртку, Олан  не
отводил от землянина внимательных глаз.
   Когда Йенси протянул руку, чтобы поднять куртку  и  осмотреть  ее  сзади,
Олан резко сказал:
   - Осторожно! Не запятнай герба Това Бурки, не оскорби эмблемы Олана!
   С опаской поглядывая на Олана, Йенси нагнулся, поднял куртку и перевернул
ее. Та же эмблема повторялась и на спине, только увеличенная в размере. Кожа
на ощупь казалась мягкой по бокам,  плотнее  на  груди  и  на  спине.  Йенси
осторожно положил куртку.
   - Извини, что всадил в тебя пулю,  Олан,  -  сказал  он.  -  Но  мы  были
вынуждены защищаться. Мы путешествуем по чужой стране, заблудились и...
   - Дада, Ки, -  нетерпеливо  перебила  Джорин.  -  Я  это  все  Олану  уже
рассказала. Он - второй Глава Загонщиков у одного из Охотников  Джундагая  и
он уже знает, что мы не дичь.
   - Дичь? - переспросил Йенси.
   - Во всей этой стране, - сообщил ему Олан, -  нет  Охотников  лучше,  чем
охотники Това Бурки.
   - Верю, - легко согласился Йенси.
   Он посмотрел на двух  девушек.  Им  пора  было  трогаться  дальше.  Йенси
приподнял брови. Зельда резко отвернулась. Джорин кивнула. Она переместилась
с четверенек  на  колени,  затем  встала.  Свет  костра,  горевшего  посреди
развалин башни, освещал ее полуприкрытое серебристой тканью тело.
   - Очень приятно было с тобой встретиться, Олан.  Когда  вернешься  домой,
тебе эту рану подлечат как следует. Но нам в самом деле пора отправляться.
   Йенси подавил улыбку. Она говорила  точь-в-точь,  как  гость,  покидающий
вечеринку.
   Олан поднял на них взгляд.
   - Могу ли я получить обратно свой пистолет?
   Зельда не обратила на его слова внимания,  нетерпеливо  шагая  к  выходу.
Йенси заупрямился. Джорин протянула руку.
   - Конечно, Олан. Ну же, Ки! Отдай Олану его пистолет сию же секунду!
   Словно школьник, выворачивающий  карманы  перед  учителем,  Йенси  нехотя
протянул "Смит-вессон". Олан засунул его под пояс. Кобуры у него не было.  В
маленькой  брезентовой  сумочке,   висевшей   на   поясе,   находились,   по
предположению  Йенси,  патроны.  Он  приподнял  "Винчестер",  но   Олан   не
предпринял ничего, чтобы помешать их отбытию. Твердый парень был этот  Олан,
с собранным, смуглым как  орех  лицом  в  шрамах,  говорившем  о  жизни  под
открытым небом, с мускулистым телом под кольчугой, намекавшей  и  на  другие
обстоятельства его жизни. Йенси бросил взгляд на меч.  Олан  должен  владеть
этой штукой со смертоносным искусством.
   Все размышления и прикидки Йенси оказались грубо  прерваны  отдавшимся  у
него мозгах шумом и звоном и он рванулся к выходу, словно подхваченный рукой
гиганта,  как  только  сообразил,  что  этот  неожиданно  раскатившийся  шум
представляет собой крик Зельды, заглушаемый ударами  металла  о  металл.  Он
увидел  массивную  косматую  фигуру,  обхватившую   Зельду   тремя   руками,
попирающее сухую землю короткими волосатыми  ногами,  увидел  тело  девушки,
переброшенное вниз головой через мохнатое плечо, ее открытый  в  крике  рот,
кулаки, тщетно молотящие по спине зверя.
   Существо уносило Зельду с невероятной  скоростью.  Йенси  встал  на  одно
колено и начал тщательно целиться, сознавая, что это уже не соревнования  по
стрельбе - здесь все на самом деле.

Глава 6

   - В Зельду попадешь! - закричала Джорин.
   - Иккра! - заорал Олан.  Он  успел  подхватить  свой  меч  и  теперь  тот
бесполезно свисал в его костистой руке. Это мог быть... это был самый важный
выстрел в жизни Йенси. Он попытался побороть дрожь, охватившую его при  виде
волосатого  ужаса,  уносившего  Зельду.  Йенси  вдохнул,  задержал  дыхание,
прищурился, ослабил хватку и свел мушку с прицелом на волосатой спине иккра.
Замер на миг, увидев перевернутое лицо Зельды, крики которой уже стихали  по
мере того, как иккра уносил ее все дальше.
   Чего хочет от нее обезьяноподобная тварь, Йенси не мог, попросту не  смел
думать.
   Он перевел прицел  на  толстые  короткие  ноги,  мелькавшие  над  пыльной
землей. Вновь задержал дыхание, поудобнее  взялся  за  винтовку,  выгнал  из
головы все мысли и спустил курок. Тотчас же  Йенси  рванул  затвор  назад  и
вперед. Вновь прицелился, увидел  топочущие  ноги,  ставшие  теперь  заметно
дальше, и вновь выпустил заряд. Всего он выстрелил четыре раза. Иккра  издал
звериный  вой,  как  будто  сработала  сирена  охранной   сигнализации.   Он
пошатнулся и опустил одну руку, чтобы поддерживать себя на ходу.
   Йенси уже вскочил и бежал, как безумный,  с  криком,  по  сухой  почве  в
направлении иккра, который теперь обернулся и  рычал,  обнажая  белые  зубы,
торчащие из зеленовато-черных десен. Его  красные  свинячьи  глазки  пылали,
злобно уставленные на Йенси и словно говорящие  ему  "Нука,  отними  у  меня
добычу!".
   Йенси бежал, будто за ним гнались все демоны ада, не  говоря  уж  о  Псах
Хакима. Он смутно сознавал, что Олан и Джорин  следуют  за  ним.  Иккра  был
ранен в ноги. Он опустил вторую лапу и потер  длинную  нечесаную  шерсть  на
ноге, а когда поднял ее, пальцы у него  были  в  крови.  Зверь  издал  звук,
напоминающий  паровозный  гудок  и  полный  гнева.  Йенси  поднял  винтовку,
готовясь выстрелить, ткнуть стволом или же ударить прикладом.
   Мордой  иккра   напоминал   гориллу-олигофрена.   Сплошь   черно-зеленая,
щетинистая, с разинутым красным ртом и  желто-белыми  клыками,  с  высунутым
языком и налитыми кровью свинячьими глазками, морда эта  была  опущена  ниже
массивных  плеч,  играющих  мышцами,  и  выкрикивала  визгливые  оскорбления
бегущему к нему крохотному человеку.
   Длинные белые ноги Зельды  месили  воздух,  словно  конечности  безумного
велосипедиста. Как бы осознав до некоторой степени,  что  крохотный  человек
может иметь какое-то отношение к жалящим предметам, окровавившим  ему  ноги,
иккра пригнулся и принял боевую позу.  Он  резко  сбросил  Зельду  с  плеча,
поднял две из четырех верхних лап  и  атаковал.  Йенси  остановился,  крепко
уперев ноги в пыль, и принялся стрелять с такой скоростью,  с  какой  только
мог передергивать затвор. Ему удалось выпустить  пять  зарядов,  прежде  чем
пришлось отскочить в сторону в самый последний  момент  плавным,  скользящим
броском.
   Четвертая рука иккра  была  повреждена,  обожжена  и  обуглена  и  теперь
неуклюже висела на обломке кости и сухожилиях. Рана, должно быть,  причиняла
животному невыносимую боль, пока  не  потеряла  чувствительность.  А  теперь
новые пули вонзались ему в грудь, живот, в морду. И все-таки тварь нападала.
Огромная рука грохнула Йенси по спине, заставив  его  растянуться  плашмя  и
вышибив  из  него  дыхание.  Йенси  выплюнул  изо  рта  пригоршню   пыли   и
приподнялся. Иккра прыгал вверх-вниз, словно на  пружинках,  по  его  голому
брюху  сочились  тоненькие  струйки  крови.  Зверь  прыгнул  на  Йенси.  Тот
откатился в сторону, потеряв винтовку, ухватился за вонючую волосатую  ногу,
скрестил руки и дернул. Ошеломленный иккра рухнул наземь. Йенси бросился  на
него, завернул одну лапу вверх и только было  попытался  ухватиться  за  нее
половчее, как иккра  без  видимых  усилий  вырвал  у  него  лапу,  а  другой
попытался его стукнуть. Йенси уклонился от удара на какой-то миллиметр.
   Он подобрался поближе, ища, как бы ловчее ухватить смрадное тело и думая,
что это все равно, что пытаться применить дзю-до против локомотива на полном
ходу. Йенси получил сбоку по голове удар  такой  силы,  что  мир  перед  ним
тошнотворно  закачался.  Ему  не  вынести  много  подобных  ударов  -   нет,
поправочка: ему не вынести больше ни одного. Он откатился, увидел,  как  эти
желтовато-белые клыки, сочащиеся слюной, острые,  как  бритва,  промелькнули
мимо его лица, и всадил большие пальцы в глаза иккра.  Из  глазниц  плеснула
вязкая жижа. Животное нечеловечески взревело. Без малейшего раскаяния,  видя
неподалеку распростертую фигурку  Зельды,  Йенси  вцепился  в  уши  твари  -
твердые, плотно забитые густой растительностью - и потянул. Он пинал, бил  и
колошматил.
   Слепо шарившая лапища отшвырнула его в сторону,  сбив  с  ног.  Собираясь
вскочить, словно распрямляющаяся пружина,  Йенси  услышал  крик  Олана:  "Не
двигайся, Ки!" - а потом пятикратный гром "Смит-вессона".
   Иккра изогнулся, вскинув одну из лап как бы в насмешливом  салюте.  Потом
зверя передернуло и он завалился набок. Йенси даже смотреть не стал  на  то,
что осталось от его головы.
   Зельда поднялась на четвереньки.
   - Ну вот... - сказала она. Затем все ее роскошное тело сотрясло с  головы
до пят. - Я чувствую себя... оскверненной, нечистой...
   Йенси, смертельно уставший, разбитый, исцарапанный, чуть  не  разорванный
пополам Ки Йенси возразил:
   - Но ведь это не так, Зельда. С тобой все в порядке.
   - Конечно! - она встала на ноги, мигая и потирая  синяки  и  царапины.  -
Благодаря вот ему, Олану, который застрелил чудовище.
   Олан хихикнул.
   - Я лишь прикончил его, госпожа. Но вот Ки - он напал на него, как тигр!
   - Что  ж,  -  произнес  Ки,  подбирая  два  обломка  своего  драгоценного
"Винчестера"  и  рассматривая  интересную  геодезическую   кривую,   которую
представлял собой ствол. - Только когти я сегодня дома забыл, вот и все.
   - Ох, Ки! - воскликнула Джорин, прижимая руки к груди.
   Ее собственный пистолет, как с кислой миной приметил Йенси,  оставался  в
кобуре.
   - Что это, по крайней мере, за тварь? - осведомился  Йенси,  скорее  ради
того, чтобы скрыть панику, охватившую его при виде сломанного "Винчестера".
   - Иккра? - Олан повел их назад, к развалинам башни.
   Никто не почувствовал  охоты  отрезать  с  мертвого  зверя  что-нибудь  в
качестве трофея. - Это - ну... иккра.
   - Это как бы отчасти разумная горилла, - пояснила Джорин, изящно  пожимая
плечами. - Но с четырьмя руками. Ты заметил поврежденную руку?
   Олан кивнул.
   - Я поговорю об этом с Товом Буркой лично.  Кто-то  выстрелил  неточно  и
оставил иккра живым, но подраненным, и струсил потом рассказать об  этом  из
боязни показаться глупцом. Ну, а таких делишек  Охотники  Бурки  терпеть  не
могут! Йенси  чувствовал  легкое  головокружение.  Черт!  Вообще-то,  голова
кружилась, как на карусели. К тому  времени,  как  они  немного  оправились,
выпили воды и промыли царапины, ссадины и порезы, недавний эпизод  всем  уже
казался кошмарным сном.
   Когда в конце концов они выступили, Олан отправился с ними, как будто это
само собой разумелось, без комментариев.
   - Дайте только мне рассказать Тову Бурке об этом! - восторгался  Олан.  -
Человек с голыми руками против иккра, врукопашную! Парень, да это же  войдет
в легенды! Йенси, припомнив знакомые ему россказни о невероятных заварушках,
возразил:
   - Никто тебе не поверит, Олан. Вот увидишь.
   - Пфе! - фыркнула Джорин.
   - Да и все равно, - докончил Йенси, - эта чертова тварь была  полудохлой.
Рука отсохла, вся продырявлена пулями,  оглушена  прикладом,  глаза...  Нет,
поединок был не  из  равных.  Олан  засмеялся  коротким,  неприятным  лающим
смехом.
   - Не будь иккра ранен, Ки, тебя бы сейчас с нами не было.
   Йенси при этом замечании продрал, как и полагалось, мороз по коже.
   В полдень на привале они подрепились из припасов Олана  и  обсудили  свои
дальнейшие планы. Олан должен был сообщить Тову  Бурке,  что  закончил  свою
работу по уничтожению останков после охоты. Рану от  пули  22-го  калибра  в
своей руке он словно не замечал,  и  Йенси,  вспоминая  благословенный  гром
"Смит-вессона", перекрывший рев иккра, был за это весьма признателен.
   - Я вижу по вашему оружию и одеяниям, - Олан, кстати, воспринял  едва  ли
не полную наготу девушек со стоическим самообладанием, каковым Йенси не  мог
не восхищаться, - что вы не сырье для добычи. Думаю, что вот Ки легко мог бы
получить у Това Бурки место загонщика. Что до вас, дамы...
   - Мы ищем дорогу домой, Олан, вот и все.
   - Да, и я иду с ними, - решительно прибавил Йенси.
   - Извиняюсь. В недавнее время в Джундагае стали случаться странные  вещи.
Диковинные создания, знахари, бормочущие невнятные пророчества, таинственные
исчезновения, кометы в небе по ночам. Мне не помешал  бы  надежный  товарищ.
Йенси подумал: "На  меня  не  рассчитывай,  приятель".  Но,  поскольку  этот
человек был им ранен в руку, а потом  спас  ему  жизнь,  вслух  он  говорить
ничего не стал.
   - Хотя, - продолжал Олан, задумчиво кривя обросшие бородой губы, - я и не
могу понять, отчего ты не воспользовался против иккра ножом.
   - Э? - переспросил Йенси, и его рука легла  на  рукоятку  принадлежавшего
покойному академику ножа, который торчал у него из-за пояса.  -  Пожалуй,  я
просто не из поклонников "холодной стали". Хотя было время, я упражнялся  со
штыком. После  полуденного  привала,  Йенси,  с  состраданием  посмотрев  на
остатки тапочек  Джорин,  настоял,  чтобы  она  разделила  с  Зельдой  седло
ездового животного. До тех пор Йенси не обращал особого внимания на  скакуна
Олана. В конце концов, с него и так  уже  хватало  всяких  ужасов  и  чудес.
Теперь, когда Джорин взобралась  в  седло  позади  Зельды,  а  Олан  зашагал
впереди,  Йенси  взглянул  на   животное   повнимательней.   Оно   оказалось
четвероногим - уже облегчение. Но вот облик его, хотя и напоминающий в целом
зебру, имел в себе слишком много кошачьего, чтобы его  носитель  был  чистым
травоядным. Голова, большая и с умной  мордой,  имела  маленькую  аккуратную
пасть и два темно-синих глаза, необыкновенно  блестящих  и  смышленых.  Тело
животного покрывал длинный и шелковистый желтый мех  очень  тонкого  волоса.
Оно двигалось  изящной  рысью,  помахивая  на  бегу  хвостом,  завершавшимся
великолепной кисточкой. Олан назвал животное - "куорн". Небольшое, с  мощной
мускулатурой, оно выглядело быстроногим, но, может быть, не особенно  хорошо
переносящим грузы. Впрочем, Олан  ничего  не  возразил  против  того,  чтобы
девушки  ехали  вместе.  Пока  Олан  шел  впереди,  Йенси  и  девушки  могли
поговорить.
   - Это, собственно, единственный недостаток  новейших  переводчиков  "Марк
Пять Звезда", - заметила Зельда, уже  вполне  оправившаяся.  -  Они  отлично
помогают тебе говорить и понимать на чужих наречиях, но это значит, что тебя
понимают, даже когда ты не особенно этого хочешь.
   - Все-таки я рада, что наши академики их получили,  -  возразила  Джорин,
зевая. - Многие Проводники и почти все люди с барки носят только  старенькие
"Марк Четыре", а они настоящее старье.
   - Не так-то легко графине доставать самые последние  модели.  Ее  влияния
только-только хватает, чтобы получать то, что она имеет.
   Йенси вдруг спросил:
   - На что похож твой мир, Джорин?
   - Ах, Кивастрия - чудесное место! По крайней мере, там, откуда я родом. У
нас, конечно, есть и пустынные места вроде вот этого, но мой дом... моя мама
умерла и я управляю хозяйством моего отца. У нас уже больше  пяти  миллионов
овец. Наша шерсть - самая тонкая  из  всех.  Я  смотрю  за  домом,  командую
слугами и все организую, - она вздохнула. - А еще я раз в месяц ходила в наш
местный рыночный городок - как же мне недостает этих встреч!
   - И что же тогда случилось? - спросил Йенси с ехидным предвкушением.
   Джорин ответила ему укоризненным взглядом своих синих глаз.
   - Мы культурный народ, Ки. Мы пели новые песни, слушали  самые  последние
стихи, устраивали вечеринки и танцевали ночь напролет под желтой  луной.  О,
как мне недостает вечеринок!
   - Должно быть,  это  очень  богатый  мир,  чтобы  такое  количество  овец
содержать в одном поместье.
   - О да! Мой отец в этом сезоне должен был попасть в Совет. Я предвкушала,
как буду его первой дамой на балах и приемах, а теперь, теперь...
   - А мой мир, - сказала Зельда, не  оборачиваясь,  явно  стараясь  отвлечь
Джорин от мыслей об их теперешнем положении, - совершенно  другой.  Наш  мир
неласков.  Мы  вырывали  свою  цивилизованность  у  враждебного   и   дикого
окружения. Мы рыли колодцы, прокладывали  реки,  строили  мосты  и  плотины,
возводили города там, где была раньше только пустыня.  Мы  заставляли  песок
цвести. И мы -  гордый  народ.  Наша  армия  не  была  ни  разу  разбита.  Я
инструктор по ведению военных действий с использованием брони...
   - Браво, Зельда! - воскликнул Йенси с насмешкой, искренней лишь  отчасти.
Неудивительно, что бедная девочка такая, какая есть.
   - Я испытывала нашу последнюю двухсотмиллиметровую винтовку без отдачи  -
это  если  воспользоваться  вашими  земными  терминами  -  когда  в  пустыне
опустился летучий овал и меня схватили неизвестные.  Потом  выяснилось,  что
это матросы графини. Меня отвезли в рабство в Ируниум, пока  не  выяснилось,
что я скрытая... то есть, что во мне скрыт талант переправлять  людей  через
Измерения. Меня отправили в принадлежащую графине Академию Науки  Врат.  Это
время не назовешь счастливым. Там я встретилась с Джорин.
   - А я, - сказала Джорин, подавляя всхлип,  -  отдыхала  на  пляже,  когда
подплыла небольшая лодка и сетью поймала меня в  воде,  а  потом  отвезла  в
Ируниум. Это было ужасно! Рассказы девушек  вынудили  Йенси  задуматься,  не
могут ли многие загадочные исчезновения на его родной Земле иметь сходные же
гнусные объяснения.
   Тяжесть пальто, разбитая винтовка в своем чехле и  собственная  свинцовая
усталость начинали сказываться на Йенси. Олан шагал, будто ноги у него  были
железными. Наконец второй глава загонщиков остановился и, подождав, пока они
поравняются с ним, сказал:
   - Или мы разобьем лагерь здесь, или же дойдем до деревни Эзероун. Если мы
выберем второе, то  придется  идти  после  захода  солнца  и  до  того,  как
подымится первая луна. Йенси навострил уши. Лун, выходит, несколько?
   - О, давайте остановимся здесь! - выпалила единым духом Джорин.
   - Я не боюсь идти в  темноте,  -  сказала  Зельда,  вновь  проявляя  свою
армейскую  несгибаемость,  разбереженную  к  тому   же   воспоминаниями.   -
Необходимо настоящее убежище...
   Джорин накинулась на нее:
   - О, Зельда! Подумай о Ки и Олане! Ки едва на ногах держится, а Олан ведь
ранен.
   Олан поднял голову и в густой бороде его блеснула улыбка.
   - Всего лишь царапина, госпожа. Почти всю силу  выстрела  поглотил  рукав
кольчуги.
   Джорин соскользнула  с  куорна,  завлекательно  мелькнув  белыми  бедрами
из-под задравшейся серебристой ткани.
   - Мы разбиваем лагерь здесь. Ки не может больше идти, а я хочу взглянуть,
Олан, на эту твою царапину. Остальные трое были вынуждены сдаться перед этим
неожиданным проявлением организаторских способностей Джорин. Разговор о доме
явно возродил ее прежнее умение  пресекать  беспорядки  в  стаде.  Ки  слабо
улыбнулся. Они с Оланом - и овцы, двое и пять миллионов!
   Для ночлега нашли укромную лощинку и вскоре горел костер и  вода  кипела,
на камнях  выпекались  кексы  с  сильным  и  сладким  запахом,  а  по  кругу
передавали чашки с тем, в чем Йенси едва мог признать кофе, горячее, крепкое
и пришедшееся необыкновенно кстати.
   - Вот так-то лучше! -  заметил  Ки  Йенси,  откидываясь  на  камень  и  с
удовольствием прихлебывая из чашки. Запах горячих кексов бил в ноздри.
   - Расскажи нам  про  Това  Бурку,  -  попросила  Зельда  и  улыбнулась  с
профессиональной заинтересованностью. - И про Охотников Джундагая.
   Между двумя глотками, Олан поведал требуемое.  Охотники,  как  оказалось,
устраивали  в  пустыне  и  среди  варваров  сафари  для  обитателей  здешних
цивилизованных городов и замков. Они предоставляли самое лучшее  снаряжение,
новейшее   огнестрельное   оружие,   оборудование    для    лагеря,    новые
телескопические прицелы, новейшие 16-миллиметровые камеры,  луки  и  стрелы,
полевые бинокли...
   - А на кого охота? - спросила Зельда, жующая горячий кекс. Олан  взмахнул
руками.
   - Иккра вы уже видели. В этом мире попадаются  странные  животные,  каких
никто никогда нигде не встречал - может, они изошли из злого  царства  Фазжа
по ту сторону смерти - и великолепные трофеи вроде  быко-питона,  загрида  и
куэмлаха. И  еще  есть  к  тому  же...  -  Олан  умолк,  наклонил  голову  и
прислушался.
   Солнце село и огонь разбрасывал по его лицу красные красноватые отблески,
а в глазах зажигал маленькие звездочки. Вся поза Олана  выдавала  мгновенную
сосредоточенность. Девушки замерли. Йенси  потянулся  было  за  винтовкой  и
тотчас остановился.
   Прежде, чем он успел сделать еще что-либо,  в  лощинку  спрыгнула  дюжина
темных фигур, безумно вопивших и размахивавших оружием.

Глава 7

   Меч Олана ударил едва ли не раньше, чем был выхвачен из ножен.
   Йенси услышал лай автоматического пистолета Зельды как раз перед тем, как
поднырнул под широко взмахнувший клинок и ударил в диафрагму нелепую фигуру,
державшую в руках это смертоносное орудие.
   Маркиз Куинсберийский пожал бы при  виде  этого  плечами.  Йенси  оставил
своего противника растянувшимся на земле и стал выбирать следующего.
   Перед ним мелькнула смазанная картина Олана, дерущегося сарзу с тремя  из
напавших посреди ночи, а в ушах бился грохот пистолетов девушек. Затем Йенси
вновь пришлось уворачиваться, на сей  раз  от  бердыша,  и  вступать  с  его
носителем в более тесный контакт. Этого он  покинул  со  сломанной  рукой  и
заснувшего очень глубоким сном.
   Йенси услышал, как Джорин завизжала и пистолеты перестали палить.
   - Зельда! - взвыл он, пиная одну из темных фигур  в  брюхо  и  вырывая  у
следующей меч. - Джорин! Йенси  отчаянно  всматривался  в  крутящуюся  тьму,
посреди которой Олан рубил и сек. Девушек не было видно. И слышно  не  было.
Но ведь только что они визжали, кричали и  стреляли.  Обезумевший  волосатый
мужик с кривым мечом прыгнул на Йенси и ему пришлось отвлечься на то,  чтобы
шагнуть в сторону и рубануть ребром ладони  по  грязной  шее.  Мужик  рухнул
наземь.
   - Зельда! Джорин!
   Олан упал.
   Йенси с руганью перепрыгнул  через  человека  с  простреленной  грудью  и
кинулся к двоим, собиравшимся заколоть Олана.  Охотник  лежал,  держа  перед
собой меч и  словно  пытаясь  им  прикрыться.  Увидев  Йенси,  он  прокричал
предупреждение - что-то вроде "посмотри назад", так что Йенси развернулся  и
брошенный в него ассегай пронзил лишь воздух над плечом. Не обратив  на  это
особого внимания, Йенси напал на противника слева, обрушив  сплетенные  руки
ему на загривок, затем, как пантера, развернулся вправо и  ударил  в  шею  и
ухо. Оба пораженных им человека свалились. Йенси обернулся. Тот,  что  кидал
ассегаи, готовился к новому броску.
   Олан закричал:
   - Пригнись, Ки! Пригнись!
   Йенси увидел, что если он пригнется, ассагай пролетит мимо него и  угодит
в Олана, простертого на земле. Тогда он поспешно глотнул воздух, изготовился
и прыгнул. Его вытянутая левая рука как раз вовремя  задела  летящее  копье,
отклонив его в сторону. Руку словно обожгло холодной, как лед, сталью. Потом
Йенси врезался в метателя копий и оба рухнули на землю.
   Выведенный из равновесия, Йенси не смог в  падении  остановить  волосатый
кулак, обрушившийся на его голову. Из глаз  у  него  полетели  искры.  Йенси
втянул голову в  плечи,  шаря  вокруг  себя  руками  и  пинаясь.  Совершенно
очевидно, что противник его привык полагаться на одну лишь грубую  силу.  Он
обхватил Йенси посредине туловища. Одна рука Йенси оказалась прижата к телу,
другая свободна, но хватило и одной. Йенси взял этого типа в  оборот  и  тип
заорал. Стиснувшие Йенси руки разжались и он смог  нанести  противнику  удар
прямехонько в волосатый подбородок.
   - Ну, - сказал Олан, - ты времени не  теряешь,  Ки.  Так  что  мы  теперь
квиты.
   - Конечно, - пропыхтел Йенси, озираясь вокруг. - Еще кто-нибудь остался?
   - Нет. Они убежали, - по тону Олана Йенси уже все понял.
   - А девушки?
   - Я не видел. Меня сбили с  ног,  Ки,  и  едва  не  прикончили,  пока  ты
разбирался с этими дикарями. Две твоих девушки... боюсь, что их унесли.
   В тот момент ни единой капельки эгоистического интереса не  зародилось  в
Ки Йенси. Он чувствовал крайнее потрясение,  ужас  и  глубокую  скорбь,  что
девушек похитили и унесли навстречу судьбе, о которой он мог только  гадать.
Лишь впоследствии, когда он вновь стал способен думать, Йенси  осознал,  что
это значит для него лично.
   - Олан, мы должны их преследовать...
   Олан покачал головой.  Он  принялся  вытирать  свой  меч  о  рваный  плащ
метателя ассегаев.
   - Бесполезно, Ки. Они ведь не  ускакали.  Я  не  слышал  ни  звука  копыт
куорнов, ни топота ванок - ни  единого  звука,  какие  издают  знакомые  мне
животные. Но я слышал... гул, жужжание, и видел, как большой  темный  силуэт
заслонил звезды... Олан заметил выражение лица Ки.
   - Не стоило мне тебе этого говорить, я ведь знал, что ты не поверишь. Это
одна из тех странных вещей, которые случаются нынче в Джундагае. Я  не  лгу,
Ки, но и не ожидаю, что ты мне поверишь.
   - Напротив, Олан. Я тебе верю. И это делает все еще хуже.
   Вдруг Олан издал восклицание:
   - Клянусь злым царством Фазжа! Это не человек!
   Йенси автоматически взглянул. Олан  содрал  с  метателя  ассегаев  рваный
плащ. Но в отличие от остальных дикарей, под  ним  не  обнаружилось  тощего,
покрытого шрамами голого тела. Этот труп оказался одет  в  аккуратную  синюю
рубаху и набедренную повязку. Волосы  его  были  повязаны  красным  головным
платком, а из остроконечных ушей  свисали  маленькие  золотые  колокольчики.
Олан как раз указывал на эти уши.
   - Таких людей мне никогда прежде не встречалось!
   - И мне тоже, - буркнул Йенси.
   Что значат острые уши среди всего этого арсенала диковин,  когда  девушки
исчезли? Его пропуски, его ключи к Измерениям сгинули,  пропали!  Теперь  он
по-настоящему заброшен, потерян  -  и  не  между  Измерениями,  а  здесь,  в
Джундагае. Олан положил руку ему на плечо.
   - Здесь у нас загадки нередки, Ки. Но - ты спас мою  жизнь.  Этого  я  не
забуду. Что же до твоих девушек... - Олан умолк. Он знал, так же хорошо, как
и Йенси, что сказать тут нечего.
   Случившееся начало, наконец, наваливаться на него всей тяжестью, и  Йенси
тяжело опустился, даже, пожалуй, плюхнулся на камень,  свесив  голову  между
колен и чувствуя себя по-настоящему больным и усталым.  Да  еще  голова  так
кружилась! Как после целой ночи кутежа с Роки и ребятами... Не будет  больше
никакого Роки, и  никакого  Нью-Йорка,  никакой  Земли  для  него  не  будет
никогда...
   - Олан! - хрипло сказал он. - Я не знаю  обычаев  вашей  страны,  но  мне
кажется, если здесь вокруг бродят эти дикари, нападая, убивая и...  и...  то
нам следовало бы выставить часового!
   Охотник посмотрел на него с явным состраданием и жалостью.
   - Времена теперь совсем сумасшедшие, Ки, - медленно проговорил  он.  -  В
здешних местах вовсе нет никаких дикарей, по крайней  мере,  на  пять  сотен
миль в округе. Я же говорю, здесь  какая-то  тайна.  Разбивать  лагерь  было
совершенно безопасно, иначе я бы этого  не  предложил.  Но,  как  и  сказала
Джорин, ты был измотан и...
   - Нечего меня же еще во всем обвинять!
   - Я не обвиняю. Вина лежит на том, кто доставил сюда этих дикарей.  Этого
я не забуду - этой штуки, промелькнувшей на фоне звезд.
   Йенси был не в  силах  ответить.  Он  чувствовал  несправедливость  своей
нападки на Олана, но был так несчастен, что не смог себя остановить.
   Немного спустя Олан задумчиво заметил:
   - И снова, Ки, ты не воспользовался ножом...
   - Пальцы изобрели раньше вилок, - загадочно отозвался Йенси.
   - Лучше бы нам убраться с глаз, - заметил Олан.
   Йенси вяло подчинился. Он нашел углубление  в  склоне  овражка,  забрался
туда и завернулся в пальто. Олан  спустя  некоторое  время  присоединился  к
нему, снова вытирая меч. Йенси открыл было рот, чтобы задать напрашивавшийся
вопрос, потом понял и рот поспешно захлопнул.  Этот  мир  -  не  Земля.  Они
поспали урывками. К утру, одеревеневший и стиснутый, Йенси рад был выбраться
наружу. Куорн Олана исчез. Они поели. Йенси ощупал щетину  на  подбородке  и
пожал плечами. Затем они упаковали вещи и двинулись дальше. Теперь  у  Йенси
не было в мире Джундагай осмысленной цели. Может быть, самое  лучшее  -  это
остаться с  Оланом-Загонщиком.  Йенси  грызло  отчаяние,  что  он  не  может
решительно  ничего  сделать  для  девушек,  однако  он  сохранил  достаточно
рассудка, чтобы понимать, что он должен смириться с ситуацией. Он  еще  жив.
Этот мир может очень многое предложить человеку, твердо решившему не  только
выжить, но и пробить себе дорогу... на этой мысли Йенси остановился.  Почему
бы и нет? Что может ему помешать? Только подумать, что совершил бы Роки  при
данных обстоятельствах. Они добрались до  деревушки  Эзероун,  состоящей  из
мазаных домишек и населенную  обитателями  смирными,  кудрявыми  и  до  того
тощими, что на их ребрах у них можно было  играть,  как  на  ксилофоне.  Они
испуганно  взирали  на  путников  из  дверей   своих   домишек.   Всемогущее
воздействие оланова герба - летающего создания со львом и овцой в  когтях  -
помогло им обновить здесь свои пищевые припасы, но не могло предоставить  им
того, чего в деревушке не было - куорнов для езды. Двое скитальцев  поневоле
поплелись дальше  пешком.  Немного  спустя  после  того,  как  они  покинули
деревню, возле развесистого колючего куста, Олан спросил:
   -  Долго  ты  еще  собираешься  тащить  эту   бесполезную   винтовку   со
снаряжением, Ки? Она тебя только отягощает.
   - Глупости! - энергично ответил Йенси.
   Но, понимая разумность замечания Олана, он порылся  в  земле,  вырыл  под
колючим кустом углубление и зарыл  разломанную  надвое  винтовку  и  остатки
припаса к ней, аккуратно завернутые в брезентовый чехол. Затем он  разровнял
сухую землю и притоптал сверху.
   - Просто на всякий случай, - заметил предусмотрительный Ки Йенси.
   Олан хихикнул. Подняв на  него  взгляд,  Йенси  почувствовал  вдруг,  как
внезапно разрядилось напряжение, угрожавшее до сих пор разорвать его. Он  же
предполагал, что, возможно, когда-нибудь вернется сюда и сможет забрать свои
вещи. Так отчего ему не попытаться вернуть двух девушек, Джорин и Зельду? Не
все еще было так уж потеряно - сейчас, когда светило  солнце  и  с  ним  был
хороший товарищ, и у них были еда и питье, и целый мир лежал впереди, ожидая
исследований. По мере их продвижения местность постепенно  меняла  характер,
пока не оказалось, что они идут по высокой траве, а пейзаж приятно  оживляют
деревья, реки и невысокие округлые холмы. В эту ночь они  встали  лагерем  в
укромной долине и Олан, несмотря на замечание Йенси, что  ему  следовало  бы
знать, находятся ли они в безопасности, настоял на том, чтобы  они  стерегли
по очереди.
   - Ты спас мне жизнь, Ки. Но я не хочу,  чтобы  тебе  пришлось  вновь  это
делать или мне отдавать тебе этот долг так быстро.  Тот  ассегай...  -  Олан
криво улыбнулся. - Если бы ты увернулся, он пригвоздил бы меня  к  земле,  а
ведь острие было сплошь в зазубринах.
   - Ложись спать, я буду караулить первым!
   Никаких событий за ночь не произошло и на следующий день они добрались до
Ундолини, городка, обладающего уже известным, хоть и  небольшим,  значением,
стоявшего у речной излучины. Здесь можно было достать коней.
   - Тов Бурка наверняка примет  тебя  на  службу  загонщиком,  Ки.  Клянусь
Куанчи! Я буду петь тебе хвалу достаточно громко!
   Взгромоздившись на коренастых куорнов, они шли  на  рысях  по-над  речным
обрывом, и солнце, отражаясь от воды, слепило им глаза. Затем они повернули,
оставив реку позади и направившись к западу, и свежий воздух оказал на Йенси
такое  живительное  воздействие,  что  он  почувствовал  себя   предательски
уверенно, бодро и уютно.
   Пока ехали, Олан многое рассказал ему о  стране  и  Охотниках  Джундагая.
Складывая обрывки информации воедино, Йенси пришел к тревожному  заключению,
что очень  многое  происходит  за  сценой,  недоступное  пониманию  простого
населения Джундагая, а  уж  подавно  ему,  изгнаннику  из  иного  Измерения.
Уровень технологии, казалось, почти  не  превышал  самого  необходимого  для
пасторальной жизни. Однако у Олана был "Смит-вессон"  38-го  калибра,  пусть
старый  и  потрепанный,  но  все-таки  револьвер,  изготовленный  на  Земле.
Огнестрельное оружие  для  людей  Джундагая  было  чрезвычайно  ценным,  его
получали только Охотники, Загонщики  и  Носильщики,  даже  вооруженные  силы
располагали лишь ограниченным количеством, и Йенси не мог не  заметить,  что
Олан в опасных ситуациях тянулся за мечом, как сам Йенси прибегал к винтовке
или голым ладоням.  Повсюду  в  этой  области  мира  были  разбросаны  замки
Охотников,  доминирующие  над  городами  и  городишками,   теснящимися   или
раскинувшимися, в зависимости  от  местных  причуд,  за  своими  стенами  и,
действуя на основе переговоров, выливавшихся иногда  в  желчные  перебранки,
арендующие у них дикие земли для сафари. Из того, что рассказывал Олан и  из
того, о чем он умолчал, Йенси вынес твердое убеждение, что клиенты Охотников
очень  часто  происходят  из  других  Измерений.  При  мысли  об   этом   он
почувствовал дрожь. Она давала надежду - слабую, но реальную.
   И потом, эта старая железяка, "Смит-вессон" - она кое-что доказывала.
   Они продвигались все дальше на запад по приятной местности со  множеством
ручьев и поросшей хорошим строевым лесом; солнце светило и  воздух  опьянял,
как вино. При других обстоятельствах Йенси чувствовал бы себя  чудесно.  Ему
все время приходилось напоминать себе, где он находится, и что произошло,  и
что его будущее вовсе не обещает приятного отдохновения среди этих пейзажей,
а напротив, в нем маячит черная тень вечного изгнания.
   - Этот твой револьвер, Олан, -  сказал  он,  стряхивая  с  себя  мысли  и
возвращаясь к выуживанию информации.  -  Как  получилось,  что  у  тебя  нет
кобуры?
   Олан скорчил гримасу.
   - Такая роскошь - для владык и Охотников. Я должен иметь  ручное  оружие,
чтобы должным образом исполнять свои обязанности второго  главы  загонщиков.
Мне доверяют. Нынешняя Охота вернулась в замок Това Бурки напрямую,  на  юг,
по плохим землям. Я  направился  в  обход  по  очевидным  причинам  и  смогу
объясниться, когда вернусь, - вдруг он угрюмо нахмурился. - С моим отцом все
обстояло бы совсем по-другому.
   - О?
   - Он был верным загонщиком Това Бурки, проложившим путь с самого низа, от
простого  деревенского  мальчишки.  Я  сейчас  -  второй  глава  и   надеюсь
когда-нибудь стать главой. Оружие моего  отца  было  старым,  хотя  он  тоже
должен был иметь его в придачу к своему луку. И все-таки  ему  не  доверяли,
как мне, потому что он так и не стал вторым главой. Теперь он уже умер.
   Почуяв здесь какой-то намек, Йенси спросил:
   - А его пистолет?
   - Старый, потрепанный. Он назывался "Кольт" - эти названия  нам  говорят,
но мы их не понимаем. Я его много раз держал в руках.  Капсюльный  револьвер
Кольта, Военно-морская модель 1851 года...
   - Ух! - воскликнул Йенси, совершенно очарованный. - А сейчас?
   - На нас совершили налет охотники Рова Рангги и  забрали  его  вместе  со
множеством другой добычи. Они забрали...  -  и  вновь  лицо  Олана  выказало
неистовые эмоции при  воспоминании,  которому  он  явно  не  часто  позволял
всплыть на поверхность. - Они забрали мою обрученную невесту, мою Олзари,  и
с тех пор я уж больше не женился и не обращал внимания на женщин, разве  что
для легкого развлечения, ведь  для  мужчины  естественно.  Йенси  ничего  не
сказал.
   - Теперь мы друзья  с  охотниками  Рова  Рангги,  по  крайней  мере,  так
утверждают. Но мне дела нет до этого союза. Я не люблю их.
   - Оно понятно, - мягко заметил Йенси.
   Они ехали дальше на запад.
   Спустя небольшой период молчания, Олан внезапно сказал:
   - Это было давным-давно.
   Не в силах более сдерживаться, Йенси спросил:
   - А где ты взял свой револьвер, Олан?
   - В оружейной Това Бурки, конечно. Откуда же еще?
   - Действительно, откуда еще, - пробормотал расстроенный Йенси.
   Ему предстояло узнать так много вещей хотя  бы  для  того,  чтобы  просто
выжить в Джундагае, а этот человек, этот Олан должен был служить ему  гидом.
Не будь при нем сейчас доброго товарища,  ситуация  оказалась  бы  настолько
мрачней, что Йенси не имел бы в  ней  особых  шансов.  Несмотря  на  солнце,
воздух и отличное физическое состояние, на  душе  у  него  было  мрачно.  Им
встречалось  много  других  путешественников,  которые   их   приветствовали
несколькими  различными  способами.  Раз  они  миновали   длинную   вереницу
неуклюжих шестиногих вьючных животных, шлепающих по пыльной  дороге  мягкими
подушечками лап. Проходя мимо них, куорны рычали и дышали несколько  тяжелее
обычного.
   - Ванки, - ответил Олан на вопрос Йенси. - Неудивительно, что  ты  их  не
знаешь - они появились на наших рынках недавно и никто  не  знает  места  их
происхождения.
   - Они тащат немалый груз.
   К следующему вечеру они достигли постоялого двора, расположившегося среди
высоких деревьев и, усталые, расположились там на ужин и  отдых.  В  полусне
Йенси заметил, что Олан встал и вышел из комнаты. Вспомнив подававшую им  на
стол пухленькую девушку в короткой красной юбке с оборками, он  улыбнулся  и
вновь откинулся на подушки. Его очередь еще настанет.
   Следующее, что он осознал - это что  его  схватили  безжалостные  твердые
руки, ударили по голове и небрежно вытолкнули в  окно,  в  черную  тьму  под
звездами.

Глава 8

   Йенси был поражен,  что  к  нему  вообще  вернулось  сознание.  Последней
отчаянной мыслью перед тем, как он полетел вниз головой  навстречу  забвению
было, что вот и пришел конец его пути. Теперь, ранним утром, он бултыхался в
завязанном мешке, висящем на боку мерно бегущей ванки и ему казалось,  будто
при каждом увесистом ударе о землю одной  из  шести  лап  в  голове  у  него
открывается и захлопывается дверца, а вкус во рту напоминал пепел  вчерашней
сигары. Йенси застонал. Никто не обратил ни малейшего внимания.
   Некоторое время спустя он апатично осмотрелся вокруг. Караван  ванок  шел
рысью по пыльной дороге, по сторонам которой раскинулись поля и рощи.  Сияло
солнце, это издевательски дружелюбное солнце Джундагая.  На  боках  у  ванок
болтались другие мешки, в которых сидели другие пленники, мужчины и женщины,
и Йенси тотчас же догадался, что с ним случилось в этом чужом  и  враждебном
измерении.
   - Ну, - сказал он сам себе, и какой-то  клочок  прежнего  Ки  Йенси  вяло
закопошился в нем,  пытаясь  выйти  на  свет.  -  Надо  будет  продать  себя
подороже, только и всего. В  полдень  пленников  развязали  и,  под  строгой
охраной людей с жесткими лицами, увешанных разнообразным оружием,  позволили
им  поразмять  затекшие  мускулы,  дали  понемногу  плохой  пищи  и  воды  и
предоставили справить нужду. Затем всех вновь повязали и подвесили  на  бока
терпеливых ванок. Когда, наконец, скорбная  процессия  вступила  на  мощеные
улицы  городка,  проехав  сквозь  мрачные  ворота  с  толстыми  створками  и
бдительными часовыми, вооруженными алебардами наизготовку,  Йенси,  несмотря
на свое положение и все его неудобства, уже почти задремал. Он дал  провезти
себя  по  тенистым  улицам,   отсутствующе   подмечая   безразличные   лица,
созерцающие караван,  дал  себя  развязать  и  столкнуть  вниз  по  каменным
ступеням, и таким образом оказался в камере с дурно пахнущей соломой, где он
растянулся во всю длину и заснул.
   Проснулся он от того, что громкий голос кричал:
   - Я вам покажу, свора недоделанных паршивцев! Вы не смеете  так  со  мной
поступать!
   Опыт Ки Йенси, набранный за время скитаний по  измерениям,  слишком  ясно
подсказывал, что не только смеют, но и непременно поступят, да  чего  там  -
уже поступили. Поэтому он перекатился на спину, сел, сглотнул, скорчил  рожу
и закричал:
   - Умолкни, приятель, я спать хочу.
   В камере было полутемно, только в одном углу  вызывающе  яркий  солнечный
свет лился сквозь высоко  расположенное  зарешеченное  окно.  Пыль,  грязная
солома,  несколько  разбросанных   по   полу   коричнево-черных   костей   и
позеленевшая хлебная корка составляли всю обстановку.
   Высокий жалобный голос  смолк.  Потом,  с  очень  большой  осторожностью,
произнес:
   - Кто ты? Я тебя понимаю. А ты меня понимаешь?
   - Конечно, конечно, - ответил Йенси. - Я побит...
   - А меня пока не били. Но как... я хочу сказать, все эти  типы  треплются
на каком-то жаргоне, в который я не врубаюсь.
   Йенси вспомнил про обруч-переводчик. Тот  плотно  охватывал  его  голову,
зарылся в волосах и, похоже, никакие побои его не повредили. Мысль  об  этом
странным образом утешила Йенси. Значит, у него есть  одно  преимущество.  Он
должен им как следует воспользоваться.
   - Как видно,  я  где-то  подцепил  знание  твоего  языка,  -  ответил  он
незнакомцу.
   - Ну? - человек в соседней  камере,  должно  быть,  прижался  к  решетке,
потому что Йенси слышал лязг каждый раз, когда тот двигался. - Как это может
быть? Место, откуда я родом, очень далеко отсюда.
   - Мое тоже, - кратко ответил Йенси и положил руки  на  переводчик.  Когда
человек вновь заговорил, он приподнял обруч.
   - Я просто интересуюсь, - сказал этот человек. -  Мне  все  это  прямо...
Может, ты знаешь, где находится Олд-Кентроуд?
   Слова оставались совершенно понятны Йенси даже после того,  как  он  снял
обруч переводчика. Впрочем, он тут же снова его надел, не желая расстаться с
ним по какой-либо случайности.
   - Знаю. Только что теперь в этом проку? Что это за место? Куда нас везут?
И что происходит?
   - Придержи лошадок, кореш! Если б я все это знал -  я  бы  вмиг...  стоп!
Снова сюда идут эти козлы. Звон подбитых сталью  подошв  по  камню  заставил
Йенси подняться. Он скатился с соломы и приник  к  решетке.  Немного  спустя
соседняя  решетка  загремела,  послышался  звук  возни,  посыпались   сочные
проклятья  и  наконец  последний  удар  возвестил  о  появлении  его  нового
знакомого - подвешенным вверх ногами, словно туша, за  лодыжки  и  запястья.
Его волосы подметали каменный пол. Стражники, мрачные, безразличные  люди  в
мешковатых коричневых одеяниях,  схваченных  у  талии  широкими  поясами,  с
которых свисали длинные ножи, дубины и топоры с короткими рукоятками, тащили
пленника с таким видом, будто он и впрямь был всего  лишь  куском  говядины.
Это был молодой  шатен  среднего  роста,  с  довольно  длинной  прической  и
резкими, но в целом  приятными  чертами.  И  был  он  голым,  как  перст,  а
коричневые заросли у него на груди - мокрыми. Один глаз у него  был  подбит.
Так, в бессознательном состоянии, его и уволокли.
   Йенси вновь опустился на солому и погрузился в раздумья. Стало быть, этот
бедолага прибыл с Земли, с той Земли, которую знал Йенси. Чего  же  от  него
хотели? И зачем здесь сам Йенси? Йенси знал ответ. Он был до боли  очевиден,
однако Йенси всячески уклонялся от него, не допуская ответ в сознание.
   В течение всего заключения Йенси неплохо кормили.  А  он  хорошо  ел.  Он
отлично понимал, зачем его кормят, и твердо решил поддерживать себя в форме,
как и хотели его тюремщики, а когда настанет  время  -  обратить  эту  форму
против них. Однажды днем - ибо солнце насмешливо сияло  в  том  единственном
углу камеры, куда проникали его лучи - стражники принесли ему еду, и с  ними
явился человек, одетый в кольчугу, с длинным мечом на поясе и  заткнутым  за
этот пояс револьвером. Йенси с острым сожалением вспомнил об Олане.
   - Умеешь  работать  мечом,  топором,  секирой?  -  отрывисто  осведомился
пришедший.
   Йенси поглядел на него. Ему ответил твердый взгляд  человека  с  твердыми
линиями лица, тонкогубым ртом и выражением того, кто  привык  хорошо  делать
свое дело.
   - Нет, - ответил Ки Йенси.
   - Ну, неважно. Тебе дадут то, что надлежит. Ты в порядке? Не болен?
   - Нет. Не болен.
   Человек не улыбнулся, но выражение его лица неуловимо изменилось.
   - Все мы должны жить, сынок, и всем приходится умирать раньше или  позже.
Тебе дадут отвести душу - последняя ночь: пища,  вино,  женщины,  песни.  Не
бойся, мы хорошо заботимся о своей собственности.
   - Да, - согласился Йенси. - Я и не сомневаюсь.
   Человек достал блокнот - обычная бумага, в обычной обложке - и карандаш.
   - Как зовут?
   - Йенси.
   Человек трудолюбиво записал услышанное.
   - Завтра, - сообщил он. - А сегодня тебя отведут.
   Он протянул руку и пощупал  Йенси  бицепсы.  Йенси  отодвинулся.  Человек
проследил за его движением взглядом темных глаз. Он ткнул Йенси в  живот,  а
потом некоторое время осматривал его ноги и стопы.
   - Годишься, - сказал он наконец. - Завтра.
   Каждый  день  Йенси  дозволялось  пару  часов  поупражняться  в  узеньком
дворике, примыкавшем к задней части тюрьмы.  Сегодня  он  ждал  этого  часа,
предполагая совершить  последнюю  попытку  прорваться.  Теперь  слова  этого
человека развеяли его надежду. Человек встал и, гремя мечом, покинул камеру.
Железная решетчатая  дверь  захлопнулась.  Йенси  сел  на  солому,  чувствуя
тошноту. Он не мог есть принесенную ему пищу. Он знал, что предстоит завтра.
Четыре часа спустя он снова услышал звон подбитых железом подошв в  каменном
коридоре. Йенси сел с упрямым видом, прислонившись спиной к стене. Он помнил
того молодого человека с Земли. Тот пытался сопротивляться и кончил тем, что
его уволокли, словно тушу. Ки Йенси мог кончить точно так же.
   Стражники остановились у двери в его камеру, загремел  замок,  решетчатая
дверь  распахнулась.  Йенси  выпучил  глаза.  Вошел  Олан,  сияя  широчайшей
улыбкой, сграбастал Йенси, стиснул его, приподнял над полом.
   - Ах ты раззява эдакий! Клянусь Куанчи! Почему ты раньше  им  не  сказал,
как тебя зовут? Почему меня не позвал?
   -  Замечательно,  -  отозвался  Йенси,  сопя  и  переводя  дыхание  после
медвежьих объятий Олана. - Выходит, я в темнице замка Това Бурки,  так,  что
ли?
   - Дурень ты, дурень! Ну конечно. А теперь  пошли.  Ты  немедленно  должен
предстать перед Товом Буркой. Я просил об аудиенции. Скоро он примет тебя  в
загонщики - вот увидишь! Выйдя из камеры вместе с  другом,  обрушившимся  на
него, казалось, прямо с неба или откуда-нибудь из Австралии, Йенси сказал:
   - Ну, Олан - черт возьми, это будет получше, чем сидеть в камере и  ждать
того, что мне предстояло завтра. Голова Йенси казалась пустой и легкой.  Они
поднимались по бесконечным пролетам каменных лестниц, пересекали  внутренние
дворики и наконец, войдя в изукрашенные ворота с часовыми  по  обе  стороны,
оказались в огромном предзалье, где ожидали,  смеясь  и  болтая,  мужчины  и
женщины в красочном убранстве. Там  их  встретил  мажордом  в  желто-зеленой
накидке, стукнул об пол свои жезлом с посеребреным наконечником  и  отвел  в
маленькую комнатку, где седовласый старец в облачении ржаво-красного  цвета,
похожий на ворону и с чернильными пятнами за ухом, поманил их  за  собой  и,
согнувшись и чуть ли не поскрипывая на ходу, ввел в последнюю  дверь.  Йенси
охватил обстановку одним взглядом. Длинная, высокая комната с узкими окнами,
каменные стены задрапированы выцветшими  гобеленами,  изображающими  на  все
лады сцены охоты  на  диких  животных.  Комната  подчеркивала  деспотическую
властность человека,  коренастого  и  неласкового,  сидевшего  в  деревянном
кресле, возвышаясь  над  придворными,  расположившимися  вокруг  в  ожидании
приказов. Согбенный  старец  подвел  их  прямо  к  деревянному  креслу,  где
остановился и произнес надтреснутым голосом:
   - Второй глава Загонщиков Олан, на аудиенцию к вашей светлости.
   Тов Бурка раздраженно посмотрел вниз. Йенси отвечал ему прямым  взглядом,
пока Олан не наступил ему на ногу. Йенси  моргнул,  посмотрел  на  Олана  и,
увидев, что этот сильный  человек  стоит,  склонив  голову,  сделал  не  без
внутреннего сопротивления то же самое.
   Лицо Това Бурки оставалось  на  протяжении  всего  времени  твердым,  как
камень. Он сидел, массивный и  коренастый,  недобрый,  пышно  разнаряженный,
весь в жемчугах, изумрудах и  кусочках  платины.  С  его  лица,  смуглого  и
одутловатого, недовольно хмурился один глаз.  Второй  был  закрыт  повязкой,
расшитой алмазами. Огромные перстни на его пальцах играли  лучами  света.  В
левой руке он  держал  приклад,  надо  полагать,  автоматического  карабина,
почесывая мушкой за левым ухом. Правой рукой Охотник ласкал молодую  девушку
в газовом платье, подносившую ему лакомства, напитки, сигары и отиравшую его
лоб и подбородок. Лицо у нее  было  точь-в-точь,  как  у  белого  китайского
манекена - лишенным выражения, застывшим, мертвым.
   Олан разразился  панегириком.  В  одном  месте  его  рассказа  придворные
загомонили.   Можно   было   расслышать   слово   "иккра",   произносившееся
благоговейным шепотом. Когда Олан закончил, Тов Бурка раскрыл рот,  (бледный
манекен поспешно вложил туда кисточку винограда) совершил  тяжелой  челюстью
несколько жевательных движений, выплюнул косточки и произнес:
   - Очень хорошо. Этот человек по имени Йенси может  стать  загонщиком  для
Това Бурки. Присмотришь за этим. Помни, что с ним  случится,  если  он  меня
подведет.
   Нетерпеливым мановением пухлых пальцев они были отпущены.
   Снаружи Олан обернулся к Йенси, весь сияя, и хлопнул его по спине.
   - Это твой шанс,  Ки!  Став  загонщиком  Това  Бурки,  ты  можешь  начать
карьеру. Это здорово, что теперь ты мой товарищ.
   - Да, - согласился Йенси, намереваясь уже излить  весь  свой  скептицизм.
Потом он заколебался. Ведь Оланто - Олан оказывал ему  большую  услугу.  Это
было совершенно очевидно. С какой стати портить радость  этому  человеку,  в
которого он стрелял и которого ранил, жизнь которого он спас и который  спас
его собственную?
   - Спасибо, Олан, - произнес он, пожимая руку второго главы загонщиков.  -
Тысячу раз спасибо. И он при этом  Ки  Йенси  совсем  не  кривил  душой,  он
произнес это совершенно серьезно.

Глава 9

   Первое сафари, в котором Ки Йенси получил шанс показать,  как  он  усвоил
краткое обучение, преподанное ему Оланом, имело объектом охоты куэмлаха.
   Олан возглавил подразделение из полусотни человек, тяжело топавших  вслед
за его куорном на юг по пыльной дороге. Впереди горы подпирали пышущее жаром
небо. В их-то битком  набитых  растительностью  предгорьях,  среди  речушек,
распадков и примыкающих друг к другу холмов, похожих на небольшие  хребты  и
водился куэмлах. Когда его отыщут, загонщики  исполнят  свои  обязанности  и
рискнут жизнью,  куэмлах  будет  стараться  спастись,  а  охотники,  ведомые
Охотниками Това Бурки, получат свою забаву. Ки Йенси постарался как  следует
вбить это себе в голову. Он не желал больше думать о реальном положении дел.
Когда-нибудь он должен вернуться  на  Землю.  До  тех  пор,  если  он  хочет
остаться живым и здоровым - у него есть дело и он  чертовски  неплохо  будет
делать это дело, как под присмотром всех Псов  из  Ямины  Рыжего  Хакима.  В
раздумье, Йенси вздыхал над своими мыслями - и тут же выкинул их из  головы,
как только Олан, обернувшись в седле, дал своим людям твердый  повелительный
знак.
   Люди рассыпались по  сторонам  от  пыльной  дороги.  Мимо  них  на  рысях
проследовала кавалькада. Йенси разинул рот. Вначале следовали  телохранители
верхом на куорнах - сильные, крепко сбитые люди в  кольчугах,  носящие  герб
Това Бурки  и  вооруженные  щитами,  пиками,  мечами  и  полуавтоматическими
карабинами М-1 производства Соединенных Штатов, вложенными в  пустые  ножны.
Затем послышался гул машин, идущих на низкой скорости, и по пыли  протрюхали
два "Лендровера" цвета хаки. Первый из  них  был  набит  людьми,  державшими
кверху стволами винтовки. Во втором же все внимание Йенси  привлек  человек,
сидевший рядом с водителем. С обожженным солнцем  лицом,  с  ровными  белыми
зубами, человек этот трясся на сиденье с видом того, кто привык  повелевать.
Он был одет в белую рубаху, распахнутый  воротник  которой  обнажал  крепкую
шею. Его лицо, заросшее  густой  бородой,  выражало  собранность,  вызвавшую
некоторую степень уважения у скептика Ки Йенси, так как он признал  за  этим
человеком  элементы  характера,  весьма  ценные  для  выживания  при   любых
условиях. Шляпа с  мягкими  полями  и  заткнутым  за  околыш  изумрудно-алым
перышком была отодвинута на макушку и покрывала она длинные, темные волосы.
   Один из товарищей Йенси подтолкнул его в канаве локтем:
   - Тай Бурка. Старший сын Това Бурки! Значит, охота и впрямь важная.
   Йенси  не  ответил.  Он  смотрел  на  лениво  тащившийся  мимо  сиреневый
"Понтиак", на подпрыгивающих внутри него пышно разодетых мужчин и  женщин  и
остро ощущал  несоответствие  всего  этого.  Перед  ним  промелькнули  белые
смеющиеся лица, блестящие глаза, шелк и атлас и сияние драгоценностей. Затем
вновь проехали воины на куорнах, с доспехами и оружием, а следом за  ними  -
лагерная обслуга на грузовиках "Дженерал Моторс", набитых пожитками. Пыль за
ними оседала несколько минут. Олан вывел своих людей на дорогу и вновь повел
вперед.
   - Мы должны поспешить, - крикнул он так, что разнеслось по всему строю. -
Завтра они будут готовы идти на куэмлаха. Мы должны присмотреть, чтобы у них
была достойная дичь.
   Йенси не слышал в голосе Олана ни малейшего сарказма. По мере  того,  как
охота шла своим чередом, он понял, что никакой сарказм и невозможен для этих
людей,  посвятивших  свои  жизни  охоте  и  предоставлению  добычи.   Первое
потрясение, которое он испытал, шагая за своим добрым другом Оланом,  едущим
на куорне, уступило место смирению, которое Йенси в любое другое время нашел
бы отвратительным. Он был загонщиком  -  нижайшим  из  низких  в  охотничьей
табели  о  рангах.  Двигаясь  вместе  с  остальными  на  следующее  утро  по
пересеченной местности, когда все выстроились в линию,  крича  и  размахивая
кусками  ярко  окрашенной  ткани  и  каждый   загонщик   сосредоточился   на
прочесывании  каждого  куста,  овражка,  любого  возможного  укрытия,  Йенси
внезапно  почувствовал,  как  в  нем  закипает  совершенно  предательское  и
неожиданное возбуждение. Затем впереди из своего убежища  выскочил  куэмлах,
взвился в гигантском прыжке над кустом и исчез среди деревьев.
   - Ого! - благоговейно пробормотал Йенси. - Вот так куэмлах!
   Шкура  этой  твари,  зеленоватая,  с  коричневым  узором  из   ромбов   и
шестиугольников, мало  что  позволяла  различить  на  фоне  зарослей,  кроме
округлой пятнистой тени, однако у Йенси осталось впечатление  чего-то  столь
же большого, как взбесившийся слон, с  восемью  ногами,  каждая  из  которых
могла бы проломить футовый  слой  бетона  и  с  массивной  головой,  отчасти
напоминающей носорожью и снабженную потрясающим набором изогнутых  клыков  и
зазубренных, словно у меч-рыбы, шипов. Зверюга издавала  глубокое  жужжание,
словно циркульная пила. Те деревья, что поменьше, она переламывала на  своем
пути, как, несомненно, легко переломила  бы  и  человеческий  хребет.  Йенси
знал, почему загонщики заглядывали в каждый самомалейший куст. Явно ни  один
куст  не  спрятал  бы  такое  чудовище,  стой  оно  во  весь  рост  на  этих
напоминающих поршни  лапах.  Однако  куэмлах  имел  очаровательную  привычку
закапываться в землю так, что только спина и голова торчали наружу. Затем он
разбрасывал длинные,  похожие  на  хлысты  щупики,  окаймлявшие  его  шею  и
способные подтаскивать жертву к этим  кривым  клыкам  и  зазубренным  пилам.
Славный, очаровательный, просто ненаглядный  экземпляр  в  качестве  объекта
охоты... Йенси сглотнул и упорно припустил вместе с  остальными  загонщиками
по следу.
   Первое  несчастье  случилось  вне  его  поля  зрения.  Только   что   все
размахивали тряпками и стучали по кустам, а  в  следующий  миг  человеческий
предсмертный крик уже взвился в горячий воздух  и  оборвался  хрустом.  Олан
тяжело задышал, лицо его стало сердитым.
   - Осторожней! Осторожней! Здесь их много!
   За следующим хребтом лес поредел, превратившись в заросли  папоротника  с
гниющими в них стволами поваленных деревьев.  Продвигаться  стало  трудно  и
новенькая коричневая рубаха Йенси вскоре пропиталась потом  и  изорвалась  в
клочья. Зато новые охотничьи сапоги из крепкой пластмассы,  ничего  похожего
на которую ему раньше не встречалось, держались хорошо. Загонщики перевалили
через холм и увидели куэмлаха, движущегося вниз по склону, словно потерявший
управление дальнорейсовый грузовик. К первому присоединились еще два. Отчего
бы им просто не залечь, да не послизывать загонщиков, точно хамелеоны - мух,
гадал Йенси. Олан взревел и выстрелил из револьвера вниз, по бегущим зверям.
Однако взял прицел слишком высоко.
   - Если я случайно хоть одного убью, - заметил он Йенси, когда они на  миг
оказались рядом, - Тай Бурка с меня шкуру снимет.
   - Сомневаюсь, - кисло  заметил  Йенси,  -  что  твой  38-ой  их  хотя  бы
оцарапает.
   Они  остановились  на  вершине  холма.  Теперь  напротив,   над   гребнем
противолежащей линии холмов, стали видны черные точки. Йенси осознал, что то
головы охотников. До него донесся приглушенный расстоянием треск винтовочных
выстрелов. Какой-то сумасшедший  даже  стрелял  из  лука.  Передний  куэмлах
пошатнулся, но продолжал мчаться вперед. Остальные двое приблизились друг  к
другу и тоже направлялись к хребту. Олан удовлетворенно улыбнулся.
   - Хорошая работа, - проговорил он, кивая. -  Мы  вышли  на  них  как  раз
вовремя, пока они еще не успели соединиться. Остальное - дело охотников.
   Насколько Йенси мог видеть, охотники как раз все испортили.
   Один куэмлах неожиданно повернул  под  прямым  углом,  понесся  вдаль  по
распадку и вскоре исчез. Первый куэмлах продолжал мчаться прямо  вверх.  Его
товарищ отвернул несколько в сторону. Винтовочная пальба  усилилась,  и  он,
подпрыгнув, покачнулся, резко распрямил все  восемь  лап  и  перекатился  на
спину. Тотчас же зверь вскочил на ноги и  продолжал  подниматься  под  углом
вверх по склону. Деревья и кусты он попросту подминал под себя. Йенси  вдруг
понял, что не особенно-то хотел  бы  находиться  сейчас  на  противоположном
холме и стрелять в эти живые многотонные  комки  костей  и  мышц,  несущиеся
прямо на тебя.
   - Они бегут! - бросил Олан, как будто Йенси и сам не видел.
   Теперь охотники видны были целиком  -  маленькие,  судорожно  дергающиеся
фигурки, мечущиеся среди деревьев и исчезавшие.
   - Нам надо поскорей туда! - Олан взревел и замахал руками.  -  Пошли!  За
мной!
   Йенси, хотя ему это вовсе не понравилось,  подчинился.  Тяжело  дыша,  он
перебирался через поваленные  стволы,  продирался  сквозь  хлещущие  ветками
заросли, упал в ручей, шлепая по воде, перешел его вброд и,  шатаясь,  полез
вверх по склону вслед за фигурой Олана, словно из  железа  сделанного.  Алую
тряпку, которой Йенси размахивал, он давным-давно потерял. По вершине  холма
словно проехалась парочка бульдозеров. Под  стволом  упавшего  дерева  лежал
переломленный пополам человек.  Йенси,  не  задумываясь,  подобрал  винтовку
погибшего,  дорогую  и  бесполезную  маленькую  игрушку.  Это  даже  был  не
"Магнум", а калибр - всего лишь 28-й! Остальные загонщики, крича, улюлюкая и
размахивая цветными  тряпками,  пробежали  мимо.  Олан  вел  их  вперед,  не
оглядываясь. Йенси отлично знал, что  они  делают.  Ему  нужно  было  как-то
укрепить свой дух. Они попросту отвлекают на себя разбушевавшихся куэмлахов,
заставляя животных повернуться и  напасть  на  новых  противников,  оставив,
таким образом, охотников в покое. Эти загонщики предлагают свои  собственные
жизни в обмен на жизни охотников! Йенси очень сильно подозревал,  что  обмен
этот крайне неравноценен. Он оглядывался вокруг,  стоя  на  вершине  хребта,
когда его окликнул чей-то голос.
   Голос был высоким и властным, он не выражал ни малейшей тревоги, но  одну
лишь полную уверенность, что все, сказанное им, немедленно будет выполнено.
   - Эй ты, там! Поди сюда и сними с меня это бревно!
   Быстро!
   Под упавшим стволом лежала придавленная женщина. Мягкая почва уберегла ее
от серьезных повреждений, так как  лежала  она  в  своего  рода  углублении,
однако бревно полностью ее  обездвижило.  Ее  одежда  -  свободные  брюки  и
рубашка цвета хаки - была перепачканы грязью. Йенси побежал к ней.
   - Побыстрей, дурак! Я не хочу пропустить забаву!
   - Да уж, забава, - пробурчал Йенси, напрягаясь изо всех сил.
   Дерево и не думало даже пошевельнуться. Йенси огляделся в поисках длинной
ветки, чтобы использовать ее как рычаг, и вдруг женщина  завизжала  высоким,
пронзительным визгом, полным недоверия и ужаса.  Йенси  поспешно  обернулся.
Тот куэмлах, который убежал по распадку, пер вверх по склону прямо  на  них,
его клыки лязгали, длинные щупики бешено  извивались,  три  рубиново-красных
глаза горели жаждой убийства.
   Руки Йенси сами собой  вскинули  маленький,  словно  игрушечный  карабин,
приклад уперся в плечо, прицел слился с мушкой. Нужно было дать  три,  всего
три, но зато уверенных, точных выстрела, каждый из  которых  поразил  бы  по
глазу. Он передергивал затвор, жал на спуск и в мире не было  ничего,  кроме
карабина, трех целей и его мастерства. Раз, два, три.
   Куэмлах пронесся мимо, жужжа, как гигантская пила,  хлеща  щупальцами  по
деревьям,  зарослям  и  земле,  громко  топая  ногами-поршнями,   слепой   и
неудержимый.  Потом  он  перелетел  через  хребет  и  кубарем  покатился  по
противоположному склону в долину.
   Йенси бросил карабин и схватил ветку, воткнул ее под бревно  и  навалился
всем телом. Немного  спустя  женщина  с  его  помощью  смогла  выбраться  на
свободу. Она встала, обхватила себя руками и произнесла "Ох!"
   При ближайшем рассмотрении ей оказалось лет около сорока, но  искусные  и
чрезвычайно высокооплачиваемые  косметологи  изловчились  придать  ей  облик
вечных  двадцати  девяти.  Фигура  ее  под  рубашкой  защитного  цвета  была
подтянутой и твердой, ноги сильными. Одна из накладных ресниц  отклеилась  и
висела, будто сорванный ставень. Женщина, ругнувшись, оторвала ее совсем. Ее
ярко накрашенные губы, твердые и резко очерченные,  кривились.  По  ее  виду
вполне можно было предположить, что  обычным  для  нее  образом  жизни  было
попивать мартини где-нибудь на Виа Умберто, в  наилучших  уголках  Лазурного
Берега или в  манхеттенском  пентхаузе.  Богатая,  ухоженная,  самоуверенная
великосветская женщина.  Для  Йенси  она  была  просто  дорогостоящей  дамой
другого общественного класса, утонченной, сведущей и испорченной.
   Спасибо она ему не сказала.
   - Как тебя зовут?
   - Йенси.
   - Можешь называть меня госпожой, Йенси.
   Йенси не ответил. Вместо этого он обернулся, глядя, как возвращаются Олан
и кое-кто из охотников. Один из них, низкорослый и багроволицый, с мокрой от
пота лысиной, сердито выхватил ружье из рук Йенси.
   - Ты не должен был этого делать, загонщик! Теперь тебя...
   - Йенси помогал мне,  Юсуф.  Я  не  думаю,  что  тебе  захочется  в  этом
усомниться.
   Судя по виду Юсуфа, то, что он хотел бы сделать с  этой  женщиной,  лучше
всего было делать ночью и  в  постели,  однако  он  смолчал  и  ушел  прочь.
Появился  Тай  Бурка,  спокойный  и  сдержанный,  истинный  профессиональный
охотник. Женщину стали поздравлять с добытым куэмлахом.
   Йенси собрался было что-то  сказать,  но  женщина  оборвала  его  ледяным
голосом:
   - Спокойно, Йенси.
   Олан ободрил Йенси пристальным взглядом.
   - Я должен расследовать весь инцидент,  Лана,  -  заявил  Юсуф,  бесшумно
появляясь вновь. Он ядовито рассматривал  Тая  Бурку,  который  отвечал  ему
спокойным взглядом, словно отдыхающий  леопард.  -  Эта  смехотворная  охота
показала, что куэмлах...
   - На которого, ваше превосходительство, -  указал  Тай  Бурка,  -  и  был
заключен контракт. А вот почему звери не были завалены должным образом...
   Женщина, эта дама по имени Лана, резко ответила:
   - Мое оружие дало сбой. Это метательное ружье на сжатом газе,  70-54,  из
Сликоттера. Не думаю, что я стану впредь покупать что-либо в Сликоттере.
   Тай Бурка мягко ответил:
   - Вы поразили куэмлаха тремя пулями 28-го калибра прямо в глаза, госпожа.
Это единственный способ его умертвить такими небольшими пулями.  Вас  никоим
образом не обвиняют в неудаче. Я должен доложить обо всем отцу. Тов Бурка не
допускает в своих охотах проявлений некомпетентности.
   - А бедного старого Квидди вообще убило,  просто  переломило  пополам!  -
возмущался Юсуф.
   - Я предлагаю всем возвратиться в лагерь, - сказал Тай Бурка и  отрывисто
бросил уже собравшимся загонщикам и тем из них,  кто  еще  только  появлялся
из-за деревьев, трясущимся и бледным:
   - На сегодня охота окончена.

Глава 10

   На последующих четырех сафари, в которых Ки Йенси принял участие вместе с
Охотниками Това Бурки, не происходило столь беспокойных инцидентов, как в ту
первую  вылазку.  Его  представления  о  времени  смешались,   каждый   день
превратился просто в отрезок времени, состоящий из работы и сна  или,  когда
выпадала такая возможность, пьянства, песен  и  обмена  историями  в  лагере
вечерком.  В  промежутках  между  сафари,  случалось,  выпадала  возможность
отдохнуть   и   приволокнуться   за   женщинами   в   кабаках   и   тавернах
каменно-глиняного городка Буркхольм,  раскинувшегося  под  сумрачным  замком
Това Бурки. Йенси получал свою  долю  развлечений,  однако  делал  это,  как
лунатик,  усыпляемый  предательской  нереальностью  отдыха  на  фоне  полной
случайностей реальности своего нового образа жизни.
   Олан, несмотря  на  более  высокое  свое  положение,  как  второго  главы
загонщиков, продолжал оставаться хорошим товарищем, наслаждающимся и азартом
охоты, и охотой другого рода, которой они предавались  в  веселых  кварталах
города. Биение жизни в городке было насыщенным и быстрым, и каждый  человек,
будь он мужчина, женщина или ребенок, прекрасно  сознавал,  что  все  в  его
жизни вращается вокруг охоты. Без нее, без имущества и денег, поступавших  в
качестве гонораров, жители Буркхольма обеднели бы и  оказались  обречены  на
обычный круговорот крестьянской жизни.
   В  охотах  принимал  участие  очень  странный  набор  людей.  Несомненно,
богатые, развращенные, стремящиеся развеять скуку охотой  на  большую  дичь,
они могли найти все, чего желали и более  того  среди  Охотников  Джундагая.
Одежда и оружие клиентов, их  образ  жизни  красноречиво  свидетельствовали,
насколько их обычаи и мораль отличаются от свойственных населению Джундагая.
Гордыня Охотников возбуждала ответную гордость  во  всех,  кто  был  с  ними
связан, так что неудивительно,  что  Йенси  втянулся  в  подсчеты  последних
охотничьих трофеев, сравнение длин  рогов  и  шипов,  прикрепление  голов  к
доскам. Охота была для него теперь таким же всеобъемлющим образом жизни, как
и  для  Охотников  Джундагая.  Он  получил  продвижение  по  службе  -  стал
загонщиком шестого разряда и получил короткое копье, выглядевшее так,  будто
готово сломаться при первом же  использовании.  Однако  Йенси  носил  его  с
гордостью, как символ первого своего шага вверх по  служебной  лестнице.  Он
смутно сознавал, что подвергается постепенной промывке мозгов, но  оставался
к этому безразличен. Мысли о Земле отходили на дальний план. Он даже забывал
снимать переводчик в присутствии Охотников и их  клиентов  на  случай,  если
окажется, что кто-нибудь из этих  мордастых  людей  в  дорогой  одежде  и  с
винтовками штучного изготовления прибыл сюда с его родной Земли. Пару раз он
вспоминал Роки и гадал, сколь сильно этот несостоявшийся белый охотник хотел
бы поменяться с ним местами. Про  Джорин  и  Зельду  он  вспоминал  нечасто.
Поглощенный этим новым, отнимающим все силы образом жизни, Йенси  вспоминал,
как еще в Нью-Йорке он постепенно менял свое отношение к охоте. После  самых
первых оживленных разговоров с Роки об  африканских  сафари  его  охватывала
дрожь. Сама мысль о том, чтобы стрелять и убивать животных вызывала  у  него
тошноту. Его представления о стрельбе, как о спорте, сводились к стрельбе по
мишени и интересу  к  оружию;  он  был  воспитан  в  отвращении  к  убийству
животных.  Здесь  же  он  видел,  что  если  этих  гигантских  и  гротескных
джундагайских чудовищ не держать под  контролем,  они  разорят  всю  страну,
станут уничтожать деревни  и  живущее  в  них  население,  ищущее  защиты  у
Охотников  Джундагая.  Животные  наподобие  ку-эмлаха,  иккра,   загрида   и
быко-питона ничем не напоминали животных, на  которых  охотились  на  Земле:
прекрасных оленей и лосей, вольных диких уток. Их истребение поныне казалось
Йенси ужасным. Однако глядя, как стреляют в загрида и зная,  какие  бедствия
может принести это несимпатичное чудовище мирной крестьянской общине, он уже
не испытывал подобных сантиментов.
   Если бы не Охотники, с Джундагаем, как  с  местом  обитания  человеческих
существ было бы покончено. А тот  факт,  что  Охотники  извлекали  из  этого
выгоду и этим жили, казался  чрезвычайно  справедливым  новому  Ки  Йенси  -
загонщику шестого разряда.
   В промежутках между сафари Олан любил показывать Йенси город.  Хотя,  как
говаривал себе Йенси  с  насмешливой  терпеливостью,  которой  с  Оланом  не
делился, смотреть-то было особенно не на что. Обычно их маршрут  оканчивался
в таверне, называвшейся "Загрид и Зеноша". Что такое  Загрид,  Йенси  теперь
знал отлично, а про Зеношу не спрашивал. Они сидели  на  чисто  выскобленных
сосновых скамьях, смотрели на девушку, которая плясала, подпрыгивая и щелкая
кастаньетами в вихре разноцветных вуалей, словно в  морской  пене,  и  Йенси
начали приходить в голову всякие  мысли.  Девушка  все  постреливала  в  его
сторону глазками, а это всегда  многообещающее  начало.  На  следующее  утро
Йенси  проснулся  в  казармах  загонщиков,  на  своей  продавленной   койке,
занимавшей предписанные уставом двадцать квадратных футов пола,  с  довольно
туманными представлениями о том, что случилось вчера вечером. Он умылся, без
аппетита съел завтрак  и  принялся  мечтать  о  том  времени,  когда  станет
загонщиком четвертого класса и сможет ночевать не в казармах, а в гостинице.
Что же, черт подери, было прошедшей ночью? Эта  плясавшая  девушка...  Йенси
вышел во двор, щурясь на солнечный свет, и  как  раз  собирался  свернуть  в
прохладу, в тенечек, когда по двору прошел Олан, огибая столы со снаряжением
и направляясь прямо к нему. Вид у Олана был странный.
   - Не знаю, как это ты ухитрился, Ки, - начал он.
   - О нет, - простонал Йенси. - Чего это я ухитрился?
   Олан отвел его в  сторонку,  подальше  от  утренней  суматохи  (загонщики
готовились к предстоящему сафари). Они все чистили, полировали, смазывали  и
подготавливали снаряжение для лагеря. Лагерная команда состояла  из  простых
слуг.
   - Поступил приказ от Тая Бурки. Ты должен явиться - притом немедленно - к
госпоже Каллипсии Кольтманн из Бурнташа. Принарядись  и  отправляйся  на  ее
виллу в Клиентовском Ряду.
   - Как это?
   - Я уже сказал. Давай, Ки, поторапливайся. Очень плохо заставлять клиента
ждать, и еще хуже заставлять ждать Охотника.
   - Калли... как бишь ее?
   - Каллипсия Кольтманн.
   Лицо Олана расколола похожая на трещину улыбка. Его лицо, густо  заросшее
бородой, не было более волосатым, чем лицо самого Йенси.  Не  имея  в  своем
распоряжении достойной бритвы из  нержавеющей  стали,  Йенси  бритье  вообще
бросил. Одна из его подружек время от времени подравнивала ему бороду и усы.
   - Я не знаю...
   - Отправляйся туда, Ки. Живо!
   Йенси надел  свою  лучшую  коричневую  рубашку,  затянул  потуже  кожаный
ремень, расправил мягкую кожаную юбку-фартук, взял  свое  копьецо  и  рысцой
выбежал наружу. Олан заорал ему вслед:
   - Клянусь Куанчи, Ки! Вот теперь ты в норме!
   Перед западной городской стеной, за воротами Фатма, ведущая  туда  дорога
была снабжена покрытием и обсажена с обеих  сторон  рядами  широколиственных
деревьев, за которыми стояли виллы самых разнообразных архитектурных стилей.
Здесь не ослабевало движение на ванках и куорнах,  вперемешку  с  экипажами,
происходившими, должно  быть,  из  самых  разнообразных  Измерений,  включая
Землю, ибо Йенси попадались "Лендроверы" и "Понтиаки", "Форды" и  "Моррисы",
разъезжающие туда и сюда по делам своих хозяев. Он разыскал нужный  адрес  и
вошел в разукрашенные ворота.
   Охранник в кольчуге и с американским "Энфилдом 30/06" модели 1917-го года
привычно обыскал его. Низенький пухлый человечек, обладавший  двумя,  помимо
брюха, выдающимися чертами: огромным дрожащим носом и ярко  сверкающим,  так
что глаза резало, кушаком, играющим всеми красками павлиньего хвоста,  вышел
навстречу Йенси и провел его между колоннами, вверх по мраморным ступеням.
   - Поспешите, Йенси, поспешите. Моя госпожа не любит, когда ее  заставляют
ждать.
   Следуя за коротышкой, проворно перебиравшим пухлыми ножками,  Йенси  чуть
ли не рысью спешил вперед, чувствуя себя здесь положительно неуместным.
   - Я Хашим, домоправитель. Ты должен со мной обращаться уважительно.
   Йенси  не   отвечал,   сберегая   дыхание   для   ходьбы.   За   высокой,
инкрустированной золотом дверью человек с  орлиным  лицом,  одетый  в  белую
куртку и черные штаны, заправленные в блестящие сапоги и  державший  оружие,
которого Йенси  не  опознал,  освободил  его  от  копья.  Обернувшись  своим
свирепым лицом к двери, этот страж распахнул ее. Хашим, а вслед за ним Йенси
прошли внутрь.
   Комната удивила  Йенси.  Мягкие  ковры  покрывали  мраморный  пол,  между
изящных  колонн  были  расставлены  статуи,  невидимые   вентиляторы   гнали
прохладный воздух, а элегантные столы и кресла указывали,  что  эта  комната
предназначена производить впечатление. Йенси из принципа остался равнодушен.
Зато большое впечатление произвела на него женщина, поднявшаяся с шезлонга и
направившаяся к нему навстречу. Она была одета в элегантную пару изумрудного
цвета, юбка очень  скромного  покроя  достигала  середины  икр.  Белые  руки
блестели драгоценными украшениями. Высоко уложенные  волосы  цвета  воронова
крыла выдавали личную разработку парикмахера.  В  общем,  самая  несомненная
жена какого-нибудь магната прямиком из великосветского календаря,  рожденная
для роскоши, наследница миллионов, замужем за таким же богатеем.
   - Ну, Йенси, ты заставляешь себя ждать, - произнесла она знакомым высоким
и пронзительным голосом.
   - Э-хм, - отозвался Йенси.
   Теперь он ее узнал. Лана. Та дама, которую он  вытащил  из-под  бревна  и
которой досталась вся честь за его тройной выстрел по глазам зверя. Она ведь
даже его не поблагодарила. Лана помахала рукой Хашиму, который поклонился  и
отбыл. Исчезновение домоправителя было таким внезапным и полным,  что  Йенси
какое-то мгновение раздумывал, не отбыл ли он сквозь Врата в иное измерение.
   Госпожа Каллипсия Кольтманн негромко засмеялась.
   - Мои приказы хорошо исполняются, Йенси. Иди, сядь сюда, - она  похлопала
по сиденью кресла, стоявшего в двух шагах от ее шезлонга. Когда он осторожно
сел, хозяйка дома вновь устроилась на шезлонге в кошачьей позе. - После того
последнего сафари  я  сижу  дома.  Муж  прислал  мне  на  подпись  несколько
утомительных бумаг и я воспользовалась этой возможностью, чтобы купить новое
оружие. Мне не понравились ощущения, которые я испытала под тем  бревном,  а
куэмлах бежал вверх по склону.
   - Точно так же и мне.
   Дама улыбнулась улыбкой, лишь едва потревожившей косметику вокруг рта.
   - Ты должен называть меня госпожой.
   - Конечно. Я просто хотел бы знать, для чего вы пожелали меня увидеть...
   - Это просто. Я родом из  такого  места...  впрочем,  ты  не  поймешь.  Я
охочусь здесь, чтобы  расслабиться  и  получить  удовольствие.  Я  никак  не
ожидала  оказаться  под  бревном.  Мой  муж  всегда   очень   занят   своими
собственными делами - он управляет корпорацией... ты не поймешь...
   - А вы попробуйте объяснить.
   Три  крошечные  вертикальные  морщинки  между  ее  бровями  разгладились.
Очевидно, она оставила попытки  добиться  от  Йенси,  чтобы  он  называл  ее
госпожой, а это кое-что значило. В душе Йенси начало закипать удовольствие.
   - У меня сразу  сложилось  впечатление,  что  ты  не  такой,  как  другие
загонщики. У меня есть причины доверять своим инстинктам, - она потянулась и
Йенси не опустил глаз. - Мой муж - очень  важный  человек  и  у  него  много
важных деловых обязанностей. Я часто  бываю  предоставлена  для  развлечений
самой себе.
   Ки Йенси начал приходить к определенным выводам и надеялся в тот  момент,
что он ошибается.
   - Мне понравилось, как ты себя ведешь. Я решила  взять  тебя  к  себе  на
службу в качестве  оруженосца.  С  Товом  Буркой  мы  договорились.  Он  был
польщен, - дама улыбнулась, на сей раз  уже  совсем  другой  улыбкой.  -  Ты
будешь носить мои ружья, Йенси, и получать приказы будешь непосредственно от
меня.
   - Э, ну, это...
   - И запомни! Когда мы находимся в присутствии кого-то еще, неважно,  кого
именно, обращайся ко мне с уважением, которого требует мой ранг. Я - госпожа
Лана Каллипсия Кольтманн из Бурнташа. Ты будешь называть меня "госпожа"  или
"владычица Бурнташа". Ясно?
   - Да, - ответил Йенси. - А как мне вас называть, когда мы одни?
   Лана потянулась к кнопке звонка, вделанной в подлокотник  шезлонга  и  за
несколько секунд до  того,  как  Хашим  выскочил,  как  чертик  из  бутылки,
ответила:
   - Это мы выясним, когда настанет время, - и  добавила,  уже  обращаясь  к
кланяющемуся Хашиму:
   - Отведи Йенси в оружейную и скажи Борозу, чтобы исполнил мои приказы  до
последней буквы.
   Последнее,  что  увидел  Йенси,  выходя,  была  госпожа  Лана  Кольтманн,
закуривающая самую большую сигару за пределами Кубы.

Глава 11

   Расклад представлялся крайне взрывоопасным. Йенси не знал, чувствовать ли
ему удовольствие и благодарность или припустить в ближайшие горы,  подыскать
себе там берлогу  и  постараться  как  следует  в  ней  окопаться.  Бороз  в
оружейной оказался поистине странным. Кожа  у  него  была  белая.  Грубая  и
зернистая, шершавая, как акулья, его кожа была в то же время  белой,  как  у
альбиноса. Йенси не замечал ни единого признака, что под ней есть хоть капля
крови. Этот человек выглядел так, будто искупался в белой  клоунской  пудре.
Роста в нем было так примерно шесть футов семь дюймов, а весу  вполне  могло
хватить, чтобы потянуть на молодого иккра. Под желтым  халатом,  который  он
носил, так и перекатывались мышцы, а толщина и силища его пальцев  заставили
Йенси торжественно поклясться про себя никогда, ни за что не вступать с этим
парнем в пререкания. Лысую пулеобразную голову Бороза увенчивал своего  рода
хохолок желтоватых волос. Общее впечатление  оказывалось  таким,  что  Йенси
хотелось засмеяться, однако он  посчитал  такую  линию  поведения  немудрой.
Черные глаза Бороза взирали на него без интереса.
   Великан протянул ему  желтый  халат  вроде  своего  собственного,  но  на
несколько размеров меньше. Натягивая его, Йенси заметил:
   - Значит, пару штанов мне не дадут? В этом фартуке сил нет, как  неудобно
общаться с девушками. Бороз щелкнул пальцами.  Появилась  девушка,  обычная,
славная светловолосая девушка с плоской грудью и  тонкими  ножками,  которая
глуповато улыбнулась, хихикнула и вытерла руки о свое желтое  платье.  Бороз
ей кивнул.
   - О... э... штаны... - глупо пробормотал Йенси.
   Девушка вновь хихикнула и вышла. Вернувшись, она принесла с собой  желтые
штаны, которые Йенси отлично подошли. Он дождался,  пока  девушка  уйдет,  а
потом надел их. Затем он наконец оглядел оружейную. И присвистнул. Не  хотел
бы он, чтобы ему предложили оценить  примерную  стоимость  собранного  здесь
оружия. Громадное его количество было размещено на  штативах  вдоль  стен  -
ружья, винтовки, карабины, луки и колчаны со  стрелами,  пистолеты  и  такое
оружие,  которому  Йенси  даже  не  знал  названия.  Одна   из   стен   этой
восьмиугольной комнаты была сплошь увешана мечами всяческих  разновидностей.
Но еще больше всякой всячины находилось в коробках и корзинах, сваленных  на
полу, и от надписей на этих корзинах Федеральный Инспектор по оружию  вполне
мог бы сойти с ума.
   Девушка вновь вернулась, все также глуповато улыбнувшись Йенси,  а  потом
повернувшись к Борозу. Белокожий гигант кивнул. Девушка сказала Йенси:
   - Моя госпожа хочет, чтобы ты взял себе ручное оружие.
   Можешь выбрать, что хочешь. Бороз - ее хвостик. Так что будь осторожен.
   Бороз прошел к двери, поднял винтовку и принялся клацать затвором - клац,
клац, клац. Йенси понял намек.
   - Что ты этим хочешь сказать - "он ее хвостик"?
   - Сам узнаешь, - девушка звонко засмеялась.
   - Как тебя зовут? - Йенси  поднял  девятимиллиметровый  "Люгер"  и  вновь
отложил. Слишком мало убойной силы, и слишком большой шанс, что заклинит.
   - Фузи.
   Йенси прошептал:
   - Бороз говорить умеет?
   - Конечно. Только нечасто.
   Йенси знал, что за работа от него потребуется, как от носильщика  оружия.
С некоторым сожалением он отложил "Кольт-45-Авто".
   - Тебе нравится работать на... э... госпожу?
   Ответ последовал очень быстро:
   - Конечно! Она очень ко мне добра, ведь в  Альтинуме  я  никак  не  могла
получить хорошей работы... Бороз вдруг ожил. Только что  он  лениво  смотрел
сквозь прицел винтовки,  а  в  следующий  миг  уже  поднял  Фузи  за  плечи,
развернул и выбежал вместе  с  ней  из  оружейной.  Девушка  только  коротко
пискнула и взболтнула тощими ножками. Йенси пронзило гротескное воспоминание
о Зельде в лапах иккра. Бороз вернулся  и  сердито  ткнул  белым  пальцем  в
сторону оружия.
   - Выбери и доложи Хашиму.
   Говорил он так, будто в горло ему загнали двухдюймовую  колючку.  Окончив
фразу,  он  сплюнул  и  потом  еще  несколько  раз  конвульсивно  сглатывал,
вернувшись на прежнее место возле двери.
   Йенси  слегка  погладил  "Магнум-44"  -  нет,  черт  возьми,   он   хочет
контролировать свои выстрелы - а у "Магнума-357" не такой точный бой, как  у
44-го. Тут он заметил  красавец  "Смит-вессон  41  Магнум"  с  шестидюймовым
стволом - на стенде лежало их три или четыре, и он выбрал  самую  подходящую
модель. Пистолет отлично ложился в руку.
   - А патроны? - спросил он. - Я хотел бы некоторое количество обоих типов,
высокоскоростных и низкоскоростных. Бороз кивнул в сторону кучи корзин.
   Йенси вздохнул и начал там  рыться.  Наконец  он  нашел  нужные  ящики  и
оторвал с них крышки. Поискав, куда бы сложить патроны, он обошелся в  конце
концов только что снятой с себя одеждой. Йенси помногу раз зачерпнул  обеими
руками патронов каждого сорта, срывая предохранительную пластиковую обертку.
   Когда, наконец,  Бороз  нетерпеливо  заерзал,  Йенси  сунул  пистолет  за
кожаный пояс и, перекинув импровизированный мешок с  зарядами  через  плечо,
отправился  докладывать  Хашиму.  Чувствовал   он   себя   при   этом,   как
контрабандист, промышляющий оружием.
   Что же такого сказала эта девушка,  глупенькая  недотепа  Фузи,  что  так
обеспокоило Бороза?
   Йенси показали  отведенное  ему  место,  маленькая  отдельная  комната  в
самостоятельном  крыле,  примыкающем  к  главной  части  виллы,  прямо   над
стойлами. Куорны имели обыкновение создавать много шума, но Йенси  рассудил,
что к этому он привыкнет. Может, ему даже дадут  одного,  чтобы  ездить.  Он
вспомнил об  Олане.  Было  достаточно  ясно,  что  Йенси  просто  перешел  в
услужение  от  одного  господина  к  другому,  однако  эта  служба   обещала
возможности, какие загонщику и присниться не могли.
   Владычица Бурнташа держала в Джундагае целое маленькое поместье,  включая
слуг, поваров, горничных, шоферов, носильщиков и еще разных мужчин и женщин,
обязанности которых не  были  Йенси  вполне  ясны.  Вся  компания  выглядела
достаточно  веселой   и   с   искренней   товарищеской   доброжелательностью
приветствовала его в людской столовой. Однако некоторые из них, решил Йенси,
были родом не из Джундагая. Альти... как там сказала Фузи? Может  быть,  это
вовсе не в этом мире. Альтинум. Вот как это звучало.  Может  быть,  это  еще
одно Измерение. Эта мысль дала решающий толчок доселе туманным планам Йенси.
Он будет следить за  этой  Ланой,  пока  не  прознает,  каким  способом  она
возвращается  домой.  Несколько  дней  спустя,  в  течение   которых   Йенси
практиковался с "Магнумом-41", выпуская из него  низкоскоростные  пули,  они
получили приказ готовиться к сафари. На  сей  раз  предстояло  охотиться  на
наджуков, а из того, что говорили его товарищи, Йенси заключил, что наджук -
зверь достаточно  гнусный.  Целое  стадо  этих  зверей  вытаптывало  поля  к
юго-западу от города и крестьяне в деревнях были в отчаянии. Тов Бурка  имел
права на ту территорию и объявил  большую  охоту.  Поутру,  перед  тем,  как
выступить, все выстроились во дворе виллы. Лана Кольтманн  вышла,  одетая  в
хорошо пригнанный костюм цвета хаки и держа  в  руках  чудесную  шляпку  для
сафари. Следом за ней появился Бороз. Он следовал за  ней  неотступно,  пока
это только было в его  силах,  так  что  Йенси  понял,  почему  его  назвали
"хвостиком госпожи". Великан нес винтовку, при виде которой  у  Йенси  глаза
полезли на лоб.
   Какую-то незначительную долю времени Йенси, как идиот,  воображал,  будто
это огромный двуствольный дробовик. Не думая о том,  где  и  в  какое  время
находится, он подался вперед,  откровенно  рассматривая  винтовку.  Это  был
здоровенный   британский   двойник:   "Уэстли    Ричардс"    и,    вероятно,
"Нитро-Экспресс 600", с искусной резьбой и арабесками на замке и стволах; он
выглядел по-настоящему красивым. В руках Бороза, прижатая  к  его  массивной
груди винтовка смотрелась примерно так же, как обычное ружье  у  нормального
человека.
   - Какими патронами  вы  пользуетесь?  -  спросил  зачарованный  Йенси.  -
Фабричными - или же набиваете сами? Хотел бы я попробовать...
   - Йенси! - гаркнула Лана Кольтманн. Йенси подпрыгнул.
   Один из людей оружейной обслуги выступил вперед  и  сунул  Йенси  в  руки
винтовку. Лана Кольтманн нахмурилась.
   - Ты здесь для того, чтобы носить  мою  винтовку,  Йенси,  а  не  болтать
глупости. Не желаю больше слышать от тебя ни слова, пока сама не разрешу,  -
она сбежала вниз по ступеням и с надменным видом села в сиреневый "Понтиак".
За ней последовало множество  ее  гостей,  живших  в  противоположном  крыле
виллы, и кавалькада тронулась. По крайней мере, обиженно подумал Йенси, хоть
прокачусь. Он влез в кузов грузовика и уселся,  несколько  рассерженный,  на
деревянное откидное сиденье. Винтовку - это была "Марлин-444" - он  поставил
между коленями, слишком возбужденный, чтобы оказывать  оружию  то  внимание,
которое ему, несомненно, причиталось.
   Отчего-то вид этой прекрасной  британской  двойной  винтовки  разбудил  в
Йенси все его притупившиеся было инстинкты. Он знал  теперь,  что  Бороз,  в
качестве "хвостика госпожи", будет  следовать  за  ней  повсюду.  При  любом
повторении этой макабрической истории с атакующим куэмлахом Бороз разрядит в
зверя содержимое обоих стволов и две летящих на низкой скорости пули,  весом
около  700  гран  каждая,  надежно  остановят  чудовищное  создание.   Более
владычица Бурнташа не желала никаких глупостей с 28-м калибром.
   Однако Йенси начал размышлять  о  доме,  о  Земле  с  некоторым  подобием
прежней решимости. Грузовик щелкнул коробкой  передач  и  трясся  теперь  по
грунтовой дороге.  Водитель  имел  довольно  слабое  представление  о  своей
работе.  Солнце  начинало  превращать  кузов  грузовика  в  пекло,  и  Йенси
высунулся наружу, чтобы  глотнуть  свежего  воздуха.  Все  остальные  сидели
стойко.  Для  окружения  Ланы  Кольтманн,  вообще,  свойственна  была  малая
разговорчивость.  Сидевший  напротив  Йенси  человек  с  пустым   лицом,   в
неизменной желтой рубахе  и  шортах,  державший  двуствольный  "Марлин-444",
таращился себе в ноги, опустив сильные плечи.
   Йенси попытался было завязать разговор, но  Брапа  не  заинтересовался  -
отломил щепку, да и сидел себе, ковыряя в зубах.
   Кавалькада миновала бредущих пешком  загонщиков  и  Йенси  успел  наскоро
помахать Олану,  который  ответил  блеском  белозубой  улыбки  среди  черных
зарослей бороды. Может быть, лучше  все-таки  было  бы  остаться  загонщиком
шестого разряда. Охота развивались согласно плану. Загонщики  успешно  гнали
дичь, а охотники стреляли. Йенси стоял сбоку и чуть сзади от Ланы  Кольтманн
и протягивал ей "Марлин", как только она опустошала магазин своей  винтовки,
натренированными пальцами быстро вкладывал четыре  заряда,  дожидался,  пока
Брапа сделает то же самое, чтобы не прерывать цепочку перезарядок,  и  вновь
протягивал оружие.
   Выгоревшая трава курилась под солнцем, горизонт распахнулся во всю  ширь,
крошечная разоренная деревушка у реки дрожала в потоках жаркого  воздуха,  а
наджуки все мчались и мчались навстречу ружейным выстрелам. Как  развлечение
это едва ли стоило даже записи в дневнике. Усталые и мечтающие о  воде,  они
все прибрели в лагерь и, рассевшись вокруг костров, ели, пили и пели  песни.
Кое-кто из загонщиков, работавших на других  охотников  в  отряде,  принялся
хвастаться успехами своих хозяев;  но  группа  Ланы  Кольтманн  помалкивала.
Йенси ел, пока не почувствовал пресыщенность, затем поискал  свой  рюкзак  и
улегся. Четыре дня спустя добычу погрузили на  грузовики,  лагерь  свернули,
загонщикам предоставили позаботиться о трупах и охотничий  караван  вернулся
домой.
   Йенси остался разочарован.
   Лана Кольтманн никак не общалась с  ним,  помимо  того,  что  протягивала
опустошенную винтовку и принимала другую, с полным магазином.  Она  попросту
старательно избегала его. Что это мне дает? - размышлял Ки Йенси,  пока  они
тряслись в кузове грузовика, направляясь обратно  на  виллу  в  Клиентовском
Ряду в Буркхольме.
   Свита Кольтманн собралась тем вечером в людской столовой, предвкушая пищу
и питье: все знали, что их хорошо накормят в виде своего рода награды за  их
услуги  на  охоте.  Столы  ломились   от   снеди,   девушки-подавальщицы   с
раскрасневшимися  лицами  и  растрепавшимися  от  усердия   волосами   бегом
подносили огромные фляги вина. Мужчины  ревели  песни  и  отмачивали  грубые
шуточки. Для любого простого обитателя Джундагая это было седьмое небо.
   Потом Йенси испытал вдруг  сильнейшее  потрясение.  По  кафельному  полу,
шатаясь, вошла молодая  девушка  в  обычном  мешковатом  одеянии,  с  босыми
кровоточащими ногами и изможденным лицом, тащившая огромное ведро воды.  Она
расплескала  воду  и  мужчины  с  руганью  принялись  хлестать  ее.  Девушка
уклонялась.  Ее  светлые  волосы  падали  на  лицо,  которое,  вспотевшее  и
напуганное, оставалось в то же время  белым,  как  ремень  стражника.  Йенси
тотчас вскочил и потянулся к ручке ведра.
   - Эй! Фузи! Это работа не по твоим силам, - потрясенно проговорил он.
   Объявился Хашим, весьма представительный в своем кушаке  и  с  трясущимся
носом, рявкнул на Фузи и погнал ее из людской столовой обратно на кухню.
   - Что это все значит? - возопил Йенси.
   - Садись и пей свое вино, Йенси. Исполняется то,  что  приказала  госпожа
Кольтманн. Нечего тебе ломать голову из-за этой недоразвитой девки!
   Йенси в отвращении покинул зал. Он был полон бешенства. Пусть эта Лана  -
испорченная и ненасытная великосветская сучка,  но  это  не  дает  ей  права
настолько мерзко обращаться с таким ребенком, как эта Фузи.  Худые  ручки  и
ножки Фузи совершенно не годились  для  тяжелой  домашней  работы.  Толстые,
грубые, ражие кухонные девки одной рукой могли забросить это ведро воды куда
угодно, но Фузито нет. В задумчивости, Йенси решительно вышел  из  помещений
для слуг, миновал лампы под абажурами  и  поднялся  по  мраморным  ступеням,
припоминая дорогу. Охранник  двинулся  вперед,  но  Йенси  не  стал  тратить
времени на объяснения. Бесшумный прыжок, удар отвердевшими пальцами по горлу
- и Йенси, подхватив стражника, мягко опустил его на узорный мраморный  пол.
Все вроде было тихо. Йенси полагал, что знает, на какой риск он сейчас идет.
Причиной же, почему он делал  именно  то,  что  делал,  было  общее  чувство
неудовлетворенности такой жизнью; бедная  маленькая  Фузи  послужила  просто
предлогом. Если он сейчас наткнется на Бороза... В  безмолвном  предвкушении
Йенси добрался до высокой, инкрустированной золотом двери. Здесь по-прежнему
стоял охранник с орлиным лицом, в черных штанах и белой куртке. С ним  Йенси
обошелся вежливей и оставил в сидячем положении у стены. Толчком он  отворил
дверь.
   Пригашенные  светильники  заливали  эту  претенциозную  комнату   уютными
красками, золотисто-розовыми  и  бледно-бледно  зелеными,  углублявшимися  в
пульсирующем ритме  до  изумрудного.  Лана  Кольтманн  поднялась  со  своего
шезлонга и щелкнула выключателем. Маленький киноэкран  погас  и  втянулся  в
потолок. Она встала, приложив одну руку к груди, а  другую  держа  у  талии.
Лана была одета в белое полупрозрачное платье, волосы ее  были  распущены  и
рассыпались по плечам блестящим эбонитовым ливнем.
   Полностью сохранив самообладание, она сказала:
   - Ты понимаешь, что мне следует приказать тебя казнить  за  проникновение
сюда?
   - Возможно, - твердо ответил Йенси шагнул вперед. - Тебе нравится карать,
не правда ли - как бедняжку Фузи, например. И всего  лишь  за  то,  что  она
проговорилась, что ты из Альтинума. Ну, ты ведь не думаешь, будто сам  я  из
этого мерзкого Измерения, а? Из Джундагая? Это же просто смешно!

Глава 12

   Коробочка с линзами в руке Ланы Кольтманн, снабженная рукоятью  и  рамкой
для спускового крючка, несомненно, была оружием. Йенси поборол  тошнотворное
ощущение, грозившее подняться из его живота и выплеснуться сквозь  стиснутые
зубы, и кивнул на загадочное оружие:
   - Одна из ваших альтинумских штучек-дрючек? Надо полагать,  технология  у
вас довольно развитая.
   - Садись-ка сюда, Йенси, - по-кошачьи промурлыкала  женщина.  -  Придется
мне разобраться в тебе потщательней, чем я  собиралась.  Что,  фрак  побери,
тебе известно об Измерениях?
   - Только то, что я побывал в нескольких из них. И хочу вернуться домой.
   - А где твой дом?
   Йенси поразмыслил. Он не забыл горделивых слов Зельды о  том,  что  Эттор
должен произвести чистку Измерений. Но терять ему  мало  что  оставалось,  а
приобрести можно было все.
   - Земля.
   Лана засмеялась.
   - Эта помойка! Неудивительно, что ты так интересовался нашим оружием. Мне
нравится  устаревшая  технология  этого  Измерения,  тамошние   прадедовские
изделия. Вот хотя бы этот твой револьвер - какая чудесная архаика.
   - Он способен превратить в месиво все, что...
   - Ну конечно. Но это так грубо. По-моему, вращающийся барабан существовал
у  вас  уже  на  заре   производства   огнестрельного   оружия.   Я   видела
очаровательный кремневый револьвер в коллекции вашего лондонского Тауэра,  а
в целом  самовзводящийся  револьвер  с  металлическим  патроном  доведен  до
совершенства - если можно так сказать о столь несовершенном орудии  -  свыше
ста ваших лет назад.
   - Но они до сих пор стреляют.
   - И еще они исторгают пламя и дым, и еще гремят,  и  еще  стреляют  шесть
раз, а потом начинается вся  эта  морока  с  их  перезарядкой.  Почему,  как
по-твоему, я выбрала для стрельбы винтовку "Марлин-444"? Для забавы. По  той
же самой причине мой муж предпочитает лук и стрелы.  Мы  любим  воссоздавать
сцены примитивной охоты...
   - "Марлин" отличное ружье! Оно способно стрелять большой пулей...
   - Конечно, конечно. Но пока я  не  найду  Измерение,  продукция  которого
понравится  мне  еще  больше,  до  тех  пор  буду  держаться  вашей  смешной
старенькой Земли. Тот экземпляр из Сликоттера, из которого  я  так  неудачно
выстрелила и который... ну, ты помнишь... так вот,  это  было  преднамеренно
изготовленное по старым образцам  оружие.  Как  и  любая  копия,  в  тяжелых
обстоятельствах оно подвело.
   - Стало быть, ты бывала на Земле. Я хочу вернуться.
   - С какой стати я буду тебе помогать? -  Лана  положила  оружие  рядом  с
собой на шезлонг и указала на поднос с графином и рюмками. -  Я  думаю,  нам
обоим не повредит выпить, Йенси. Ты мне нравишься. Я не  ошиблась,  подумав,
что ты не такой, как все.
   - И еще, - сказал Йенси, наливая, - я бы хотел, чтобы ты вернула бедняжку
Фузи на более подходящую работу, как,  например,  горничной.  Ты  бы  только
взглянула сейчас на бедное дитя.
   -  Она  проявила  неповиновение.  Обитателям  Альтинума  неизвестно   про
Измерения - и  они  никогда  не  должны  про  них  узнать.  Мой  муж  держит
чрезвычайно интересное агентство, продающее нашу  продукцию  в  миры  разных
Измерений...
   - Уяснил, - сказал Йенси, протягивая ей  рюмку.  Он  налил  в  каждую  по
тройному скотчу. - Но я как же?
   - О, думаю, что я могла бы  это  устроить.  Но...  -  Лана  откинулась  в
шезлонге,  держа  в  одной  руке  рюмку,  а  другую   закинув   за   голову.
Геометрический узор ее тела  чрезвычайно  заинтересовал  Йенси.  Он  глубоко
вздохнул, опрокинул свою рюмку, произнес "Бррр!" и взялся  за  дело.  Десять
минут  спустя,  тяжело  дыша  и  испытывая  некоторое  головокружение,  Лана
выпрямилась и оттолкнула его.
   - Не опережай события, Ки: мне нравятся утонченные мужчины.
   Йенси выплюнул кусок кружев с ее платья и сел. Она до сих пор еще лакомый
кусочек, нет сомнений, хоть и вынуждена расточать  тысячи  на  косметическое
воздействие.
   - Само собой. Я не жиголо, Лана, и  я  специально  использую  это  старое
слово. Ты мне нравишься. Ты настоящая женщина. Но я обнаружил, что охота  на
Джундагае - это не мой образ жизни.
   - Ну, на какое-то время тебе придется с ним смириться.
   Я здесь на отдыхе, пока муж  за  мной  не  явится.  У  меня  нет  средств
путешествия меж Измерений...
   - Ты хочешь сказать, среди твоей свиты нет Проводника?!
   Лана покачала головой.
   - Нет.
   Очевидно, это ее глубоко задевало.
   Йенси потер подбородок, вновь созерцая дезабилье Ланы, ощутил  сухость  в
горле и снова пошел в атаку. На этот раз он продержался  до  полного  своего
удовлетворения,  однако  Лана,  как  и  подобало   женщине   ее   положения,
потребовала большего. Зная, что в ней заключен для  него  единственный  шанс
вернуться на Землю, Йенси повиновался. Он надеялся, что у  него  хватит  сил
продержаться, пока не явится ее муж с Проводником.
   - Уф! - только и сказал он, когда Лана откинулась, мечтательно  улыбаясь,
и показала жестом, что хочет одну из своих  огромных  сигар.  Йенси  дал  ей
прикурить, а потом, извлекая все выгоды из своего нового положения,  закурил
и сам. Ароматный дым приятно щекотал рот.
   - С Земли? - спросил Йенси.
   - Да.
   Циничному  Ки  Йенси  казалось,  что  он  понимает  ситуацию.  Богатая  и
неудовлетворенная женщина, муж в отлучке, инстинкты изголодавшейся по  сексу
самки - она просто должна  дать  себе  какую-то  отдушину.  Однако,  как  ни
странно, он обнаружил, что она ему в самом деле нравится.  Впоследствии  она
дала указания освободить Фузи от черной работы и вернуть ей  положение,  при
котором ее тонкие пальчики могли, как им и подобало, работать  с  иголкой  и
ниткой. В последующие дни  Лана  с  Йенси  спорили  об  оружии.  Лана  знала
поразительно много и сообщала Йенси такие вещи, о которых он не имел понятия
- как об оружии, так и о сексе - а  имя  Дж.Дафта,  лондонского  оружейника,
изготовлявшего кремневые  револьверы  еще  годах  в  1650-х,  так  и  летало
взад-вперед между ними, словно ядовитое стрекало.
   - В Альтинуме, надо полагать, сплошь лазеры да лучи смерти!  -  бросил  в
сердцах однажды Йенси.
   - Лазеры? Мой дорогой, как ты старомоден!
   И так далее.
   Они побывали еще на двух охотах - на загрида и опять на наджуков - и хотя
Йенси ни разу не сделал ни выстрела, он не возражал. Ему удалось выпросить у
Ланы "Рюгер Блэкхок-357 Магнум"  для  Олана,  а  потом  в  последний  момент
подменить его на "Смит-вессон 41 Магнум"  с  шестидюймовым  стволом,  ту  же
самую модель, что и у него самого. Теперь он носил  револьвер  в  подобающей
кобуре на поясе.
   - Ого, Ки! - воскликнул Олан в благоговении,  когда  Йенси  протянул  ему
револьвер. - Ты встаешь на ноги!
   - Или на какую-нибудь другую часть  моей  анатомии,  -  улыбнулся  Йенси.
Повидаться с Оланом было приятно. - Я чуть не принес  тебе  с  односторонним
действием: совсем забыл, что ты привык к двустороннему, как и я. К нему  два
типа зарядов: один для мелкой дичи, 1100 футов в секунду,  а  другой  -  для
того, что похлеще, как куэмлах, например: 1500 футов в секунду. Убойная сила
у него неплохая, не то, что у "Магнума-44", конечно, но зато из этого вернее
попадешь. Олан должным образом поблагодарил его и они завернули в "Загрида и
Зеношу", где Йенси пришлось уклоняться от  внимания  его  прежних  подружек,
попытавшихся утопить этого блудного  сына  в  проявлениях  своего  внимания.
Вернувшись в комнатку над стойлами, Йенси  вздохнул.  Когда  он  вернется  в
Нью-Йорк, ему наверняка будет недоставать старины Олана.
   Одна из вещей, которые Олан сказал ему в этот раз,  несколько  поколебала
его оценку Охотников Джундагая.
   - Охота Рова Рангги, - произнес Олан, презрительно кривя губы. -  На  той
неделе они устраивают облаву на человека.
   - На человека?
   - Ну да. Это же ясно. Мы тоже делаем это иногда, но совершенно по  другим
правилам, чем Ров Рангга, вырви Куанчи его черное сердце!
   Когда Лана сообщила ему, что они отправляются охотиться на  особую  дичь,
Йенси почувствовал тошноту. Потом, однако, она прибавила:
   - На крагора. Быстрый и гибкий, с двенадцатидюймовыми  клыками,  которыми
эти звери любят бить вверх, выпуская из тебя  кишки.  Когда  такой  на  тебя
бросается, весь - хищные челюсти да злобные глазки, ты должен уложить его  с
первого же выстрела.
   - Я не слышал про такого. Олан их не упоминал.
   - Они  происходят  из  другого  Измерения,  называемого  Венудайн.  Чтобы
перевезти их сюда нам на забаву, требуются немалые затраты.
   Забава, насколько мог Йенси судить, когда кавалькада выступила на  охоту,
должна была проходить примерно в  том  же  порядке,  что  и  все  остальные.
Единственная разница для него заключалась в том, что ночью он навестил  Лану
Кольтманн в ее палатке. Она, казалось, никак не могла им  пресытиться.  Пока
что это продолжало Йенси нравиться; впрочем, мысль о  возвращении  на  Землю
поддерживала в нем рвение, освобождая от необходимости притворяться.
   Если он верно разыграет свои карты,  то  вернется  в  Нью-Йорк,  к  своей
конторе. В эти дни Йенси почти не поминал недобрым словом  свою  недостающую
четверть дюйма. Ему даже почти казалось, что он подрастает.
   Вначале Йенси беспокоило, знает ли Бороз о  происходящем,  но  вскоре  он
пренебрег проблемой белокожего  великана.  Когда  Лана  и  Йенси  сходились,
Бороза  никогда  не  оказывалось  поблизости.  На  третий  день  охоты   они
пробирались по длинной неглубокой долине между изветренными обрывами. Долина
сплошь заросла густой растительностью, защищенной здесь от ветра  и  обильно
орошаемой рекой - как Йенси было сказано,  прекрасное  место  для  крагоров.
Шагая с заряженной "Марлин-444" наготове, Йенси  готов  был  поверить  этому
утверждению. Он  непрерывно  всматривался  в  каждое  подрагивание  листика,
прислушивался к малейшему треску сучка.
   К полудню Бороз и Йенси с идущей за ними  Ланой  оторвались  от  основной
части охотников и пересекли речной рукав, выйдя  на  островок,  где  деревья
достигали большей высоты и образовали  над  ними  нечто  вроде  собора.  Там
встретил их Олан, совсем один, озадаченно качая головой.
   - Мои загонщики,  должно  быть,  пошли  другим  рукавом  реки.  Но  здесь
поблизости есть крагоры, я уверен. Вчетвером они оглядывали поросшее  травой
открытое пространство под покровом деревьев. В дальнем  его  конце  появился
человек. Он бежал, шатаясь в изнеможении, как пьяный, изорванная  одежда  на
нем свисала лохмотьями. Ноги до колен были выпачканы в крови.
   - Что за фраковщина здесь происходит? - бросила Лана.
   Олан издал звук, выражающий отвращение.
   - Ров Рангга, Куанчи его забери! Этот человек -  дичь  на  Охоте  у  Рова
Рангги! Они это называют забавой. В  дальнем  конце  открытого  пространства
появились люди и собаки - маленькие, судорожно передвигающиеся, преследующие
с улюлюканьем шатающегося человека. Угрожающе блестело оружие. Йенси  поднял
было свою "Марлин", но Олан крикнул:
   - Не надо, Ки! Это бесполезно!
   - Спокойно, Йенси! -  скомандовала  Лана  Кольтманн.  -  Если  ты  сейчас
воспротивишься Охотникам Рова Рангги, то вызовешь свеженький конфликт  между
ними и Товом Буркой. И во всем обвинят меня.
   Это было разумно - и все-таки, все-таки... Ведь этого  бедолагу  затравят
псами до смерти. На его побелевшем, мучительно искаженном лице была написана
мольба. Он воздел изможденную руку в  просительном  жесте.  Йенси  судорожно
стискивал винтовку. Он чувствовал себя маленьким,  бесполезным  и  в  полной
мере заслуживающим презрения.
   -  Помогите  мне!  -  закричал  беглец.  -  Помогите  мне,  и  вас  щедро
вознаградят. - Он остановился, кашляя и тяжело  дыша,  и  вновь  побежал.  -
Графиня наградит вас богатством, какого вы и представить себе не можете!
   - Что он такое говорит? - удивился Олан.
   - А ты как думаешь? - кратко ответила Лана. - Просит о помощи.
   Не в силах больше выносить этого, Йенси вскинул "Марлин", глянул в прицел
и выбрал переднего  пса,  злобно  обнажавшему  белые  клыки  над  вываленным
красным языком. Пули взбили грязь у ног  бегущего  и  он  из  последних  сил
рванулся вперед. Йенси не заметил, чтобы у него было какое-то оружие.  Йенси
мягко потянул за спусковой крючок, передний пес  взвыл,  взвился  на  задние
лапы и был отброшен, кувыркаясь от удара большой пули в 240 гран весом.
   - Недоразвитый! -  вспыхнула  Лана.  Бороз  выхватил  у  Йенси  винтовку,
прищемив ему палец и  заставив  вскрикнуть  от  пронзительной  боли.  Силище
великана бесполезно было сопротивляться. Йенси с бранью сунул палец  в  рот.
Псы почти уже настигли бегущего. Он бросил  отчаянный  взгляд  через  плечо,
закричал и снова ускорил бег. И вдруг между преследуемым и псами из ниоткуда
появился человек. Ударил луч фиолетового света. Псы горели  и  обугливались.
Все новые люди возникали из пустоты. Они появлялись, словно... И  тут  Йенси
понял. Они проходили через Врата, они появлялись из других Измерений.
   Он увидел человека огромного роста в каких-то черных доспехах, с мечом  у
пояса и с блестящей серебристой  цепочкой,  отходящей  от  левого  запястья,
ведущей  к  шее  полуголой  девушки...  Увидел  людей  в  синих  рубахах   и
набедренных повязках, с красными  платками,  повязанными  на  агатово-черных
волосах и с позванивающими в остроконечных ушах  золотыми  колокольчиками...
Он увидел женщину, сплошь одетую в белое - в длинное белое  платье,  облаком
окутавшее ее роскошное тело, с розовым  бутоном  рта  и  огромными  голубыми
глазами, драгоценностями, мерцающими в темных ухоженных волосах.  Он  увидел
блестящую  цепочку,  прикрепленную  к  ее  левому  запястью  и   гротескного
человечка, кривлявшегося на конце цепочки... Он увидел  все  это,  попытался
перевести дыхание и закашлялся.
   - Графиня! - вскричал беглец громким, надтреснутым голосом.
   - Ты же не думал, будто я бросаю своих друзей, верно, Грэхем? -  спросила
женщина сладким, как сахарный сироп, голосом.
   Человек в  черных  доспехах  и  со  свирепым  лицом  злобно  засмеялся  и
выстрелил из своего энергетического оружия  в  охотников  Рова  Рангги  -  и
охотники падали и корчились, обугливались и горели на траве под деревьями.
   - Довольно, Вейн, - приказала женщина. -  Соломон,  немедля  доставь  нас
обратно. Достаточно с нас этого Джундагая. Пришельцы начали исчезать.
   Йенси с ужасным криком бросился вперед.
   - Зельда! Джорин! - вопил он.
   Но прошедшие между Измерениями исчезали и задолго до того,  как  добежать
до Врат, Йенси оказался одиноко стоящим на траве, глядя на пустое место.
   Из Охотников Рова Рангги осталось  в  живых  два  человека,  и  эти  двое
убегали назад в гущу деревьев, будто за ними гнались все  Псы  из  Хакимовой
Ямины.
   - Давайте уйдем из этого  проклятого  места,  и  поскорей,  -  лицо  Ланы
Кольтманнн выражало бушующий гнев и изрядное беспокойство. - И чтоб никто из
вас ни словечком обо всем не обмолвился.
   Четверо быстро  вернулись  обратно  по  своим  следам,  перешли  ручей  и
направились  вдоль  другого  рукава  реки,  где  вскоре   воссоединились   с
остальными охотящимися, а также с крагорами. Но Лана, после того,  как  были
убиты первые несколько зверей, отбыла вместе  с  сопровождающими  в  лагерь,
сославшись на головную боль в ответ на  заботливые  расспросы  Тая  Бурки  и
бросив многозначительный взгляд Олану. Она не обращала внимания  на  нервное
поведение Йенси и ничего не сказала о его криках.
   Йенси же не мог забыть  ту  девушку,  прикованную  к  великану  в  черной
кольчуге. То была Зельда! Он был в этом совершенно  уверен.  И  Джорин  тоже
находилась среди них, прикованная к нелепо разряженной фигуре академика.  Он
уверен! А может быть, и совсем наоборот. Но две девушки-Проводника там точно
были, и Йенси чувствовал, как жесточайшее разочарование и  возбуждение  жгут
его изнутри, словно огнем. Ведь он был тогда к ним  так  близко.  А  теперь,
похоже,  он  вновь  обречен  гнить  в  Джундагае  вечно.   Он   почувствовал
облегчение, что Лана не призвала его в свою палатку той ночью.  Он  пролежал
много часов  без  сна,  без  отдыха,  ворочаясь  и  метаясь,  весь  кипя  от
разочарования и несбывшихся мечтаний, не желая посмотреть в лицо  ожидавшему
его будущему.

Глава 13

   В тот же день,  как  они  вернулись  в  Буркхольм,  Фузи  передала  Йенси
известие, не переставая при этом глупо хихикать и  бросать  на  него  искоса
хитренькие взгляды. Он ласково потрепал ее по щеке, поблагодарил и  послушно
отправился в "Загрида и Зеношу".
   - Конец нам, Ки, - сказал Олан, когда они уселись на выскобленную скамью,
поставив перед собой меха с вином.
   - Что такое?
   - Да все эти двое из людей Рова Рангги, те, что спаслись, вырви им  глаза
Куанчи! Они нас  заметили  и  донесли.  Твоя  госпожа,  владычица  Бурнташа,
конечно, избежит неприятностей - она ведь  очень  влиятельна  и  к  тому  же
клиент. Но нам с тобой крышка, Ки.
   Первое,  что  заметил   Йенси   в   своем   товарище,   было   отсутствие
матерчато-кожаной куртки с горделивым гербом Това  Бурки.  В  этот  недобрый
день Олан, второй глава загонщиков, был одет поверх кольчуги в  обыкновенную
кожаную одежду.
   - Что это все значит, Олан?
   - Тов Бурка и Ров Рангга договорились между собой. Нужна жертва, какой-то
козел отпущения... - Олан щелкнул смуглыми пальцами. - И это мы с тобой, Ки.
   - Но ведь Лана, то есть моя госпожа, конечно же, вступится за  нас?  Олан
весело улыбнулся.
   - За тебя - может быть. За меня нет. С какой стати?
   Йенси понял. Он не мог сказать  Олану,  что  должен  оставаться  у  Ланы,
потому что это теперь его единственная надежда на возвращение домой.  Однако
даже эта надежда казалась тем призрачней, чем он больше об этом думал.
   - Думаю, мне придется покинуть Буркхольм, - сказал Олан невесело,  осушая
свой мех.
   - Обожди, - посоветовал Йенси. - Дай мне время до вечера.
   Вечером он  явился  незваным  в  роскошную  комнату  за  инкрустированной
золотом дверью. Страж с орлиным лицом  нехотя  пропустил  его.  Лана  лениво
подняла взгляд.
   - Ки! Как я удивлена. Я думала, ты уже бежал в горы.
   Йенси разинул рот, будто какой-нибудь здоровяк вроде Бороза двинул его  в
солнечное сплетение.
   - Я же не убивал всех этих типов с их псинами! - взвыл он.
   - Неужели? - Лана изящно затянулась сигарой, выпустив пышную струю  дыма.
- Я объяснила все Тову Бурке и он смог  уладить  дело  с  Ровом  Ранггой.  Я
знала, что ты пошел в город - Фузи славная девочка, хотя несколько недалекая
- и должна признаться, что вовсе не думала тебя вновь здесь увидеть.
   - Ах ты гнилая мелкая... - начал было Йенси.
   Грудь  Ланы  поднялась  и  опала  с  силой,  которая  Йенси   совсем   не
понравилась. Она ткнула в его сторону длинной сигарой.
   - Ты всего лишь бедняга, заброшенный в чужом мире, Ки.
   Нам с тобой было весело. Я не выдам тебя Тову Бурке. Но и не желаю, чтобы
ты здесь впредь околачивался. Понятно?
   - Когда-нибудь, Лана, мы с тобой еще  встретимся.  Быть  может,  тогда  я
докончу этот разговор, - Йенси подошел к шезлонгу, наклонился и разодрал  на
ней платье. Он стоял, глядя на ее роскошное нагое тело. -  Следи  за  собой,
дорогуша, - хрипло проговорил он. -  Ты  начинаешь  толстеть.  Йенси  быстро
вышел. Брошенная ему вслед сигара  ударилась  об  инкрустированную  дверь  и
осыпала ее дождем искр. Йенси направился прямо в оружейную, где снарядился с
большим разбором. Он содрал с себя желтую рубашку служителя, нашел рубашку и
штаны цвета хаки, прихватил запасные для Олана, еще раз все  проверил,  снял
со стены меч  и  вышел.  Ему  пришлось  оглушить  двух  стражников,  которые
поинтересовались, что это за... (далее следовало  односложное  ругательство)
происходит. Из конюшни, находившейся под  его  комнатой,  он  вывел  четырех
первоклассных куорнов, одного оседлал, а  остальных  провел  в  поводу  мимо
пооткрывавших рты конюхов.
   - Все нормально, - крикнул он им через плечо. - Госпожа  об  этом  знает.
Конечно же, она  все  знает.  В  "Загриде  и  Зеноше"  он  нашел  Олана  уже
вспотевшим.
   - Пошли, Ки. Я уж думал, ты никогда не придешь. Давай выбираться отсюда.
   - Мне сдается, Тов Бурка, если он обязан тебе хоть какой-то верностью, не
станет чинить этому так уж много препятствий.
   Олан хмыкнул, наполовину убежденный.
   - Должно быть, ты прав. Иначе меня  бы  давным-давно  арестовали.  Но  мы
непременно должны убраться до восхода. Выйдя из таверны, Олан  направился  к
своему куорну. Йенси вскочил в седло и Олан присвистнул.
   - Да у тебя целый караван, Ки. Откуда?..
   - Прощальный дар; откуп; подарок довольного клиента.  А  теперь  поехали.
Вместе они покинули Буркхольм.
   Чуть позже, когда они ехали в прохладной ночи,  а  обе  луны  уже  стояли
высоко в небе, Олан сказал:
   - Я,  по-моему,  догадался,  почему  этот  здоровенный  злодей  в  черных
доспехах перебил всех людей Рова Рангги, - он довольно хихикнул. - Не скажу,
чтоб я против этого возражал...
   - Так почему?
   - Его зовут Вейн и он клиент Рова  Рангги.  Каким  образом  он  этак  вот
неожиданно появился, я не знаю. Наверное, они все ждали на охоте в засаде, а
потом все пошло наперекосяк. Йенси легко мог понять нежелание Олана признать
то, что он видел своими глазами. Для него люди просто не могут появляться из
ниоткуда. Он же не знает об Измерениях.
   - Ну, двое из них спаслись. Так что Вейну придется кое-что объяснить.
   - В этом-то, должно быть, все дело, - кивнул Олан. - Он переложил на  нас
вину.
   Они ехали рысью в ночи, и Йенси предоставил Олану  выбирать  направление.
Это его мир, и он лучше знает, какой путь теперь предпочтительней. Когда они
оставят позади любое преследование, что, насколько Йенси  понимал  ситуацию,
будет достаточно легко сделать, он собирался разыскать Вейна  в  замке  Рова
Рангги. Следовало получить ответы на кое-какие вопросы,  и  этому  жестокому
верзиле в черных доспехах ответы были известны.
   Некоторое время они ехали молча,  потом  Йенси  с  деланной  небрежностью
спросил:
   - Скажи, Олан, ты, кажется, не очень расстроен, что покидаешь  Буркхольм?
Я хочу сказать - это ведь, все-таки, твой дом.
   Олан покачал головой.
   - Это не дом для меня с тех пор, как похитили Олзари.
   Мне кажется, сейчас у меня по-настоящему нет дома. Поэтому  я  так  ценил
свободную жизнь загонщика. У меня есть мой куорн, мой меч и моя  свистулька.
Этого достаточно.
   - Значит, ты не возражал бы вовсе покинуть эти места?
   - Не возражал бы. Да похоже, что все равно придется, возражаю я или нет.
   - Золотые слова, - согласился Йенси, встряхивая поводьями.
   Они  ехали  большую  часть  ночи  -  небыстро,  щадя  куорнов,  но  и  не
останавливаясь, пока,  наконец,  Олан  перед  рассветом  не  нашел  укромную
полянку в лесу,  поодаль  от  проезжей  дороги,  где  можно  было  привязать
животных и подумать о еде. Костер они погасили, как только  испекли  на  нем
лепешки из мягкого теста. Усевшись поудбней и чувствуя, как уходит  из  души
горечь, Йенси хотел еще попытать Олана  об  его  чувствах.  Но  Олан  закрыл
глаза. Потом, открыв их, он сказал:
   - Если ты в самом деле хочешь найти этого  Вейна  в  замке  Рова  Рангги,
значит ты или дурак,  или  идиот.  Однако,  поскольку  я,  видно,  идиот  не
меньший, я к тебе, пожалуй, присоединюсь.
   - Да не надо, Олан. Я просто...
   - Хватит. Скажу тебе, однако, вот что. Про  замок  Рова  Рангги  и  город
Рангхольм  поступали  странные  сообщения,  которые,  по-моему,  связаны   с
диковинными предсказаниями знахарей. Я слыхал, как один человек рассказывал,
будто он видел в Рангхольме человека с головой, сделанной из золота.
   - Голова из золота? Да брось, Олан!
   - Так он сказал. Человек в иноземном  костюме  и  со  сверкающей  золотой
головой.
   - Кому другому рассказывай, - Йенси откинулся спиной на ствол  дерева.  -
Если ты идешь со мной в Рангхольм, нам надо поделить  оружие.  У  меня  есть
здесь, из чего выбрать, старина.
   Олан кивнул.
   - Такое оружие я видел в руках у охотников, у клиентов.
   Мне и не снилось, что сам буду таким пользоваться.
   - Я выбирал земное оружие, то есть, тьфу... ну, такое оружие, которое нам
понятно, - Йенси сделал оговорку, но выкрутился и продолжил:
   -  Вот  это  "Марлин-444".  Настоящая  красотка.  Стреляет   пулями   для
"Магнума-44" с мягким концом, в оболочке, по 240 гран весом.  Скорость  2400
футов в секунду. Не слишком быстро. Отличная тяжелая пуля, кости  ломает,  -
Йенси вспомнил огромный "Уэстли Ричардс" Бороза и улыбнулся.
   - Прекрасно! - воскликнул Олан, с энтузиазмом оттягивая затвор.
   - И еще я прихватил пару дальнобойных -  для  начала.  Вот  это  "Уэзерби
Марк-5"  с  прикладом  "Монтекарло".  И  с  прицелом  "Леопольд  Х-4".  И  с
подушечкой от отдачи "Пачмайр". Целая пушка, да и только.
   Олан удивленно присвистнул.
   - Да, - сказал Йенси с несколько преувеличенной воинственностью. - А  вот
старушка Каллипсия Кольтманн держит их  в  чулане  вместе  с  бумерангами  и
метательными копьями.
   - А вот это? - спросил Олан, не обращая внимания на  последнее  замечание
Йенси. Он был занят делом, совершенно пропуская мимо ушей  то,  что  говорил
его не так давно обретенный товарищ, чем немало забавлял последнего. На  сей
раз он выбрал горизонтальную двустволку "Босс-12".
   - Ну, надо же было прихватить дробовик, - ответил Йенси. - А самые лучшие
из них - английские. Чуть не взял автозарядник "Браунинг", но ведь мы  же  в
диких местах и... ну, неважно.
   Не  выдержав,  Йенси  засмеялся,  глядя  на  Олана,  озиравшего   оружие,
составляющее поистине крезово богатство для этого простого,  необразованного
человека.
   - Рыжему Хакиму ведомо, что не бывает одного ружья,  идеального  во  всех
отношениях.  Но  мы  же  не  можем  таскать  с  собой  "Харперз   Ферри"   и
"Спрингфилды". Так что мне пришлось быстренько  выбрать,  что  попалось  под
руку; я как раз торопился.
   - А вот эти?
   Улыбка Йенси сделалась еще шире.
   - Пара молотилок может  понадобиться,  если  мы  встретимся  с  враждебно
настроенными  личностями,  -  с  этими  словами  он  похлопал  по   прикладу
"Томсона". - Я же не знаю, во что мы можем ухитриться влипнуть.
   Он показал Олану, как управляются с автоматом.
   - Это для горяченьких ситуаций, Олан. Остальное все - просто развлечение.
   Когда вечером они оседлали куорнов и приготовились ехать, Олан сказал:
   - Так ты действительно собираешься в Рангхольм?
   - Да.
   Олан кивнул и втянул щеки. Борода его ощетинилась.
   - Очень хорошо. Тогда с этой одеждой цвета хаки,  которую  ты  принес,  с
куорнами и с таким количеством ружей мы вполне сможем сойти за клиентов.  Не
думаю, что кто-нибудь меня или тебя узнает. Мы  же,  в  конце  концов,  были
незначительными личностями - загонщик и оруженосец, - он задумчиво  хлестнул
куорна поводьями. - Главная проблема - деньги.
   - Как всегда.
   Они ехали дальше, направляясь к Рангхольму.
   - Можем продать "Босс-12". За него дадут хорошую цену.
   Сможем продержаться то время, какое нам нужно.
   - Нужно для чего?
   - Я должен поговорить с  этим  Вейном.  Он  знает  кое-что,  что  я  хочу
выяснить. Я тебе все объясню, когда он объяснит это мне. Идет?
   - В данное время, - со спокойной иронией сказал Олан, -  у  меня  никаких
других планов нет.
   По  мере  того,  как  они  продвигались  на  запад,  характер   местности
изменялся. Пышная растительность редела, земля становилась суше и тверже.
   - Мы сейчас проезжаем вдоль края диких земель, - заметил Олан. Теперь они
были уже уверены, что никакие преследователи их не нагонят, и поэтому  ехали
днем, а спали ночью. - Когда мы встретили Охотников  Рова  Рангги,  они  уже
забрались далеко-далеко. Я думаю, этот человек, за  которым  они  охотились,
должен быть просто исключительным, чтобы так долго держаться.
   - Или еще что-нибудь им помешало, добавил  Йенси.  Он  беспокоился  из-за
того, что слышал  когда-то  от  девушек,  Джорин  и  Зельды.  Что-то  насчет
Джундагая и разведки в нем. Конечно, они ведь дали ему много информации. Они
упоминали какую-то графиню, не так ли? Злую графиню? Ну, она ведь явилась из
ниоткуда, чтобы спасти того бедолагу, так что  сам  Йенси  к  ней  относился
довольно благожелательно. Перелески сгустились и стали лесом, а на горизонте
с юга начали подниматься горы. Олан с Йенси пробирались лесными  долинами  и
прогалинами, оставив пустыню позади и к северу от себя. Наконец они  выехали
в прерию с отдельными купами деревьев и ленивыми реками, ярко блестящими под
солнцем Джундагая. Олан глубоко вздохнул. Приподнялся  в  седле.  И  показал
вперед.
   Йенси кивнул.
   - Вижу. Чертовски огромный замок на скале, а внизу город. Рангхольм?
   - Да. Рангхольм.
   - Помни, Олан. Как бы ненавистны ни были тебе эти  люди,  как  бы  ты  ни
стремился уничтожить их всех - мы играем роль клиентов. Мы должны вести себя
любезно.
   - Знаю. Это будет нелегко. Но я не сниму свою винтовку с предохранителя.
   Йенси вспомнил об автоматах и вздохнул. Но если ему придется использовать
эти автоматы против Охотников Рова Рангги, поколеблется ли он?
   Он вспомнил о человеке, бегущем с окровавленными ступнями,  вспомнил  его
отчаянное лицо, лай псов и кашель винтовок этих людей из Рангхольма и решил,
что, может быть, этот набор образов придаст  сил  его  пальцу  на  спусковом
крючке. Они въехали в Рангхольм массивными каменными воротами под аркой, где
скалились в гротескном веселье ряды резных каменных черепов.
   Они выбрали для этого час перед самым приходом  ночи.  Им  удалось  найти
таверну с конюшней для своих куорнов и, не выпив  ни  капли,  они  прошли  в
верхние комнаты. Револьверы они держали под рукой, дверь заперли на засов  и
отошли ко сну, уверенные в том,  что  прошли  первое  испытание  в  качестве
простых клиентов Охотника Рова Рангги.

Глава 14

   Ки Йенси,  так  и  не  приобретший  упрямо  недостающей  четверти  дюйма,
покончил для себя с охотой. Он любил  огнестрельное  оружие  за  точность  в
работе,  за  требования,  которые  оно  предъявляло  к  уму  того,  кто   им
пользовался, чтобы достичь в стрельбе наилучших результатов. Но он не  желал
иметь с ним ничего общего, если это нужно для убийства животных. Конечно, он
мог бы завалить загрида или быко-питона,  если  это  животное  терроризирует
простых крестьян, но убийство ради забавы для Йенси  больше  не  существует.
Теперь ему предстояло посмотреть в  лицо  тому  неприятному  факту,  что  он
должен заполучить Джорин и Зельду, что на пути его будет  стоять  Вейн,  что
Охотники Рова Рангги постараются вмешаться и что ему, может  быть,  придется
стрелять, убивая не животных, но людей.
   Вот только люди, в отличие от животных, тоже будут стрелять в ответ.
   Олан на следующее утро прибежал в их комнату, широко улыбаясь.
   - Я продал  дробовик.  Ну  и  сенсацию  же  он  произвел!  Теперь  у  нас
достаточно денег, чтобы некоторое время жить с удобствами. Конечно, если его
увидит кто-нибудь из людей госпожи...
   - Я собираюсь к тому времени закончить свое дело.  Я  беспокоюсь  лишь  о
тебе, Олан. Олан продолжал улыбаться.
   - Обо мне можешь не беспокоится. Я знаю, что  Олзари  ушла  навсегда,  на
этот счет у меня нет романтических иллюзий. Но если я смогу нанести  хороший
удар людям Рова Рангги, то буду счастлив. А потом - ну, Джундагай большой  и
хорошие охотники в нем всегда нужны.
   - Вот славный мальчик, - одобрил Йенси. Однако продолжал беспокоиться.
   На следующий день они знакомились с городом и видели множество  Охотников
и их клиентов. Одетые в  хаки,  с  бронзовыми,  бородатыми  лицами,  они  не
вызвали никаких разговоров. Очевидно, в Рангхольме клиенты были  куда  более
разнообразными, чем в Буркхольме. Йенси видел мужчин и женщин, которых можно
было назвать людьми лишь с большими оговорками, и дивился на спокойствие,  с
которым принимали их обитатели города. Как видно, решил он, и  здесь  бизнес
есть бизнес. По городу ходили странные слухи. Люди видели, якобы,  тревожные
знамения. По ночам над землей проносились диковинные  создания.  Все  ждали,
что на город обрушится какая-нибудь ужасная катастрофа. Йенси приписывал это
все Вейну и его деятельности среди Измерений. Они  прошли  по  Клиентовскому
Ряду Рангхольма.
   - Если мы хотим играть по правилам, Ки, нам нужно повидать Рова Ранггу  и
снять здесь виллу. Это потребует куда  больше  денег,  чем  мы  выручили  от
продажи  ружья.  Но  Йенси  хотел  приступить  к  делу  иначе.  Девушки  все
рассказали ему об этих блестящих цепочках, которыми  они  были  прикованы  к
академикам. Когда он увидел наконец Вейна, с высокомерным видом входившего в
таверну высокого  класса  недалеко  от  центральной  площади,  то  вовсе  не
удивился, что цепочки на Вейне не было.  Очевидно,  верзила,  сопровождаемый
группой пьяных и  заигрывающих  с  девицами  спутников,  вышел  на  вечерние
развлечения и пьянство. Йенси кивнул Олану.
   - А теперь мы будем весьма любезны с этим  властапрангом,  -  сказал  он,
хихикнул, подавил смех и решительно шагнул в таверну.
   Вейн и его дружки расселись за широким столом у окна, смеялись, шутили  и
бражничали, вытянув  ноги  в  высоких  сапогах  на  посыпанный  песком  пол.
Девушки-подавальщицы сбивались с  ног,  выполняя  их  заказы:  поднося  меха
пенной браги, нагромождая на блюдах горы  мягких  лепешек.  Кроме  того  они
смеялись, хихикали, подставляли свои зады для щипков и явно готовы  были  на
любые услуги. Очевидно, Вейн платил хорошо.
   - Я ни слова не понимаю из того, что они  говорят,  -  пробормотал  Олан,
когда двое товарищей нашли себе место в уголке потемнее.
   Йенси осторожно  приподнял  обруч  переводчика.  Люди,  сидящие  у  окна,
говорили на шипящем наречии, состоящем из односложных слов, которого  он  не
понимал  -  за  исключением  одного  человека  с  гранитным  лицом,   щеткой
серо-стальных волос, скорбно опущенными уголками рта и широкими  квадратными
ладонями, которыми он ласкал автоматический "Кольт" у себя  на  поясе.  Этот
человек говорил по-английски. Йенси словно электрическим  разрядом  прошило.
Вот как!  Он  вновь  натянул  обруч  поглубже  на  голову,  так,  чтобы  его
прикрывали пышные волосы, и прислушался к ленивой беседе. Он  рассудил,  что
эти люди носили переводчики "Марк Четыре" - вероятно,  преднамеренно,  чтобы
им можно было разговаривать между собой, а жители  Рангхольма  их  в  то  же
время не понимали. Может быть, у них даже совсем новая модель,  какой-нибудь
"Марк Шесть",  которая  позволяет  им  включать  или  выключать  перевод  по
необходимости. Вейн, кажется, достаточно  важная  личность,  чтобы  обладать
таким правом. Он был по-прежнему одет в  черное:  куртку,  штаны  и  высокие
сапоги, однако свои грозные черные доспехи скинул перед ночным кутежом.
   Веселье пирующих заметно  контрастировало  с  общей  атмосферой  тревоги,
пропитавшей беззаботную, в общем, жизнь обитателей Рангхольма.  Эта  тревога
стала в последнее время распространяться на  другие  охотничьи  хольмы;  все
верили, что  какой-то  страшный  рок  навис  над  Джундагаем.  Из  странного
многозначительного замечания, оброненного в общей болтовне приятелей  Вейна,
Йенси вывел несколько интересных заключений. Эти люди работали на  Вейна  на
основе личной верности и, судя по тому, что они говорили, хотя они  в  самом
деле почитали и боялись графиню, но преследовали в этой игре главным образом
свои личные цели. Они выполняли какую-то работу для графини. То были в самом
прямом смысле слова  кондотьеры,  наемники,  люди,  согласные  сражаться  за
плату.
   Они происходили из  множества  разных  Измерений.  Они  прибыли  сюда,  в
Джундагай, чтобы раздобыть для графини нечто, небрежно называемое  ими  ВЖП.
Вейн должен был дождаться наступления определенного времени, а потом пойти в
замок Рова Рангги и забрать этот загадочный  ВЖП.  Йенси  потихоньку  пил  и
прислушивался. Олан тоже пил и глазел на девушек.  Йенси,  далее,  заключил,
что в этих людях просыпается нетерпение. Они хотели действовать. Они,  кроме
того, считали, что их слишком мало,  чтобы  наверняка  прорваться  в  замок,
преодолев сопротивление охотничьих сил Рова Рангги. Все, что осталось  после
этого сделать Йенси - это  правильно  разыграть  свои  карты,  и  он  сможет
добиться своего. Как только представилась  возможность,  он  дал  аккуратную
подножку  девушке-служанке,  возвращавшейся  снаружи,  так,  чтобы  вино  из
кувшина, который она несла, выплеснулось  на  колени  человеку,  говорившему
по-английски.
   -  Ах,  ты,  тупой  ублюдок!  -  взревел  этот  джентльмен,  вскакивая  и
безуспешно пытаясь вытереть  рубиновое  пятно.  Девушка  в  ужасе  закрылась
руками.
   Йенси вскочил, вынимая из кармана платок.
   - Тысяча извинений, друг мой! Это моя  вина,  я  от  всего  сердца  прошу
прощения! Прошу вас, позвольте мне вновь наполнить вашу чашу - а  за  одежду
я, конечно же, заплачу... Десять минут спустя все они, уже в компании Олана,
смеялись, орали и заливали в себя хмельное. Йенси не упустил  из  виду,  что
каждый незаметно  поднес  руку  к  голове  и  пошарил  пальцами  в  волосах,
несомненно, для того, чтобы  переключить  переводчик  и  сделать  свои  речи
понятными для слушателей. Определенно, "Марк Шесть".
   - Мы прибыли сюда поохотиться,  -  экспансивно  объявил  Йенси,  стараясь
подражать поведению Роки. - Но это чересчур  нудно.  Мы  были  бы  не  прочь
поучаствовать в чем-нибудь более энгергичном, если вы понимаете, что я  имею
в виду.
   - Мы как раз  знаем,  где  найти  нечто  подобное,  -  ответил  землянин,
представившийся как Трэверс, но имени не назвавший. Он хрипло  засмеялся.  -
Эй, Вейн, как насчет того, чтобы принять  этих  двоих?  Они  с  виду  ребята
довольно крепкие, и пушки при них.
   Йенси едва мог поверить, что все прошло  так  гладко.  Он  не  переставал
тревожиться весь остаток буйного  вечера  и  даже  хихикающий  Олан  не  мог
полностью его успокоить. Такие вещи никогда не бывали легкими для Ки Йенси с
его недостающей четверть дюйма - не бывали, и он просто не мог поверить, что
когда-нибудь будут.
   - Мы с тобой угодили в банду, Ки, вот и  все,  -  Олан  зевнул.  Они  уже
вернулись в свою комнату. - Что за вечер! Они замышляют  какое-то  разбойное
дело. Должен признаться, что не имею ни малейшего понятия,  чего  ты  хочешь
добиться, но...
   - Но мы участвуем в этом деле, Олан! Вот и все.
   - Они имеют вид довольно злобной компании. Но вот тот, которого  называют
Трэверс, он что-то совсем особенное.
   - Да. По-моему, он собирался сначала выстрелить, когда я облил его вином,
- Йенси уронил голову на подушку и  поворочался,  устраиваясь  поудобнее.  -
Спокойной ночи, Олан. Завтра узнаем больше.
   - Если они намерены совершить налет на Рова Ранггу, то я в  любом  случае
участвую. Да, клянусь Куанчи! Спокойной ночи!
   За последующие дни Йенси хорошо понял, отчего этих людей  так  раздражает
задержка. Он не знал, что именно нужно им в замке Рова Рангги,  что  это  за
загадочный ППЖ, и, в общем, знать не хотел.  У  него  была  своя  цель  -  а
точнее, целых две симпатичных цели - и он пообещал  себе,  что  сделает  что
угодно, лишь бы освободить их от Вейна.  Должно  быть,  девушек  держали  на
вилле Вейна в Клиентовском Ряду, потому что Йенси ни разу не встретил  их  в
Рангхольме. Мысль о том, чтобы ворваться туда, он отверг сразу же,  так  как
это место слишком хорошо охранялось.
   Люди, наиболее близкие к Вейну, такие, как Трэверс, как  Чи'инг  Парва  и
бронзовокожий гном с рыжими волосами, которого  остальные  называли  Стрыка,
держали рот на замке относительно своих планов, однако  все  они,  казалось,
стремились навербовать побольше людей.  За  следующие  несколько  дней  были
завербованы еще  трое  или  четверо  закаленных  вольнонаемных  охотников  и
загонщиков, и Йенси перестал беспокоиться о слишком  легком  своем  и  Олана
проникновении в  банду.  Он  был  в  достаточной  степени  реалистом,  чтобы
понимать, что когда дело будет  сделано,  Вейн  со  своими  присными  тотчас
бросят наемных помощников на произвол судьбы.
   Раз или два Йенси испытал вспышки внезапной тоски по дому, думая о  Земле
и о том, где он теперь находится  относительно  Соединенных  Штатов.  Каждый
раз, когда они перемещались по Измерениям физически, а не прыгая  из  одного
мира в другой, то неизменно двигались к западу и  толику  южнее.  Раздумывая
над этим и чувствуя облегчение, что они  не  направились  на  восток  -  это
означало  бы,  что  переместившись  на  Землю,  он   окажется   где-то   над
Атлантическим океаном - Йенси решил, что должен сейчас находиться где-нибудь
в Миссури, даже, может быть, возле самого Канзас-Сити.  Боль  в  натертом  о
седло заду служила хорошим подтверждением пройденных миль. На сей раз ему не
хотелось держаться прямолинейной  линии  поведения,  какую  Йенси  принял  в
отношениях с Ланой Кольтманн (которую он  редко  вспоминал  в  эти  дни),  и
сообщать Вейну, что он - путешественник между Измерениями. Случай был совсем
другой. Вот только Олан - Йенси снова и  снова  ломал  голову  над  судьбой,
ожидавшей этого крепкого, бородатого человека со скорбью в душе и  с  губной
гармошкой. Вейн  назначил  в  полночь  сбор,  на  котором  все  должны  были
проверить оружие, и  был  достаточно  хитер,  чтобы  местом  его  проведения
выбрать заброшенный и покосившийся старый амбар на окраине города,  чтобы  в
Клиентовском Ряду не заметили ничего неподобающего. Таким образом  от  Йенси
ускользнул еще один шанс.  Широкоплечий,  бронзовокожий  карлик  Стрыка  был
ошеломлен автоматами Йенси и Олана. Он ласкал их с таким  видом,  словно  то
были не железные орудия убийства, а  танцовщицы,  исполняющие  зажигательный
танец живота.
   - Они нам самим нужны, Стрыка, - сухо заметил Йенси.
   Карлик нехотя вернул автоматы. В амбар вошел Трэверс, его малосимпатичное
лицо светилось эмоциями, которые Йенси нашел отвратительными.  Посмотрев  на
наемников, он сделал знак Вейну, а потом пошарил пальцами  в  волосах.  Вейн
сделал то же самое.
   - Ну?
   - Известие поступило. Графиня подтверждает. Чернок перешел. Завтра ночью.
В Дуросторуме их крепко потрепало и до сих пор все висит на волоске.  У  них
были  затруднения  с  поиском  подходящих  Врат.  Чернок  точно  знает,  что
делать...
   - Да уж он должен бы, - буркнул Вейн. - Мы здесь ждем и  держим  ВЖП  под
наблюдением, пока не настанет нужное время. Да  еще  приходится  дожидаться,
пока они достанут, что следует, в Дуросторуме.
   Йенси, прислушиваясь, испытал спокойное удовлетворение. Они, конечно,  не
имели ни малейшего  представления,  что  он  способен  их  понимать,  и  ему
приходилось  прилагать  усилия,  чтобы  его  лицо   сохраняло   бесстрастное
выражение. Но пока будет продолжаться вся эта дурацкая  затея  с  загадочным
ППЖ, ему должен подвернуться случай  похитить  Зельду  и  Джорин!  Наверняка
подвернется, во имя всех Псов Рыжего Хакима!
   - Как только Чернок там все закончит, мы переносимся к нему.  Ров  Рангга
будет недоволен - ха! - да он просто посинеет от злости! Мы  даже  могли  бы
пробиться, но перенестись в Дуросторум будет легче и чище.
   - Факт.
   Трэверс поглядел на охотников, чистящих и  смазывающих  оружие  в  старом
амбаре, и его унылый рот изогнулся в гримасе гротескного удовольствия.
   - Утрясать делишки с Ровом Ранггой мы оставим этих недотеп.  Прямо  жаль,
что нельзя будет посмотреть на это. Вейн засмеялся своим  мерзким  наждачным
смехом и Йенси еще раз осознал, до чего они с Трэверсом милая парочка.  Вейн
переключил обруч-переводчик, созвал всех вместе и кратко изложил план.
   - Мы отправляемся в такое место, что вы,  может  быть,  удивитесь.  Но  я
выбрал вас, как людей, которых не так легко испугать. Когда  мы  окажемся  в
замке, добычи хватит, чтобы сделать вас богачами до конца жизни. - При  этих
словах охотники, носильщики и наемники довольно засмеялись. Бедные обманутые
простофили,  подумал  Йенси  с  жалостью  и  презрением.  -  Стреляйте   без
колебаний. Ров Рангга никого из вас не помилует, если вы попадетесь. Если же
вы меня подведете, то можете быть уверены, что я тоже не пощажу.
   Если кто-нибудь из этих людей, похожих на волков, и подумал  о  том,  как
они будут выбираться из замка Рова Рангги,  то  вслух  они  этот  вопрос  не
произнесли. Очевидно, они предполагали, что выйдут примерно так  же,  как  и
войдут. Никто из них не знал об Измерениях.
   На следующий вечер они собрались в гараже, примыкавшем  к  снятой  Вейном
вилле. Лишь одна луна разливала  в  небе  лимонно-желтый  свет,  отчего  все
казалось призрачным и умытым. Каждый предмет окаймлял дрожащий ободок света.
Люди молча погрузились на средство транспорта, которое Йенси поначалу принял
за автобус "Грейхаунд". Его заблуждение  было  рассеяно  отсутствием  колес.
Однако, он сел на  плюшевое  сиденье  рядом  с  Оланом,  напряженно  подался
вперед, а потом вздрогнул, когда автобус снялся с места и бесшумно поплыл по
воздуху.
   - Что!.. - начал было Олан.
   - Все нормально, - презрительно бросил Трэверс. Пассажиры успокоились.  -
Мы полетим, чтобы поберечь ваши ноги.
   - Это, должно быть, один из летающих экипажей, - выдохнул Олан.
   - Да, - коротко ответил Йенси.
   Олан настоял, чтобы каждый из них взял "Уэзерби  Марк  V  Магнум-300",  и
винтовки были сейчас заброшены у них  за  спину,  так  что  руки  оставались
свободными для автоматов. Ноги Йенси подгибались под весом снаряжения (он до
сих пор дивился, какое количество набрал  в  тот  набег  на  оружейную  Ланы
Кольтманн). Да, в ту ночь старина адреналин сильно  бежал  по  венам,  да  и
сейчас он уже начинал подкачиваться  в  кровеносную  систему.  Автобус  плыл
сквозь ночь в сиянии одинокой желтой луны.  Земля  лежала  внизу,  темная  и
чужая. Впереди, рядом с креслом водителя сидел человек,  которого  Йенси  до
сих пор не видел - невысокий, коренастый, толстый человечек с пышными белыми
кудрями и круглым луноподобным лицом, залитым потом. Йенси  мрачно  заметил,
что он прикован к Чи'ингу Парве одной из этих  блестящих  цепочек.  Отчаяние
обрушилось на Йенси. Он то ждал... Потом  он  увидел,  что  цепочки  отходят
также от Вейна и Трэверса и ведут  к  двум  фигурам,  завернутым  в  мрачные
черные плащи, совершенно скрывающие их внешность. Йенси отчаянно вглядывался
вглубь неосвещенного прохода летательного аппарата. Не Зельда ли и Джорин  -
эти загадочные фигуры? В горле пересохло, спина зудела. Он ставил на то, что
девушек-Проводников непременно возьмут на дело, а  теперь  вот  еще  и  этот
третий... Поступательное движение замедлилось и машина опустилась на землю.
   - А ну, валяйте, делайте дело, глупые стихлы! - проскрипел  Вейн.  -  Все
вместе, если уж иначе у вас не получается. Йенси почувствовал толчок.
   Значит - слабые Врата.
   Но в то же время - достаточные, чтобы пропустить летающую машину с  двумя
десятками сорвиголов внутри. Машина полетела обратно, и на этот раз  в  небе
сияли три оранжевые луны, а в воздухе  пахло  сандаловым  деревом.  Йенси  с
приступом животного страха понял, что они перемещаются в ином мире...  Когда
машина остановилась в следующий раз, последовали  некоторые  препирательства
относительно того, как ее расположить. Сиденья под ними вздрогнули -  машина
чуть-чуть переместилась. Наконец...
   - ПОШЕЛ!
   Каждый раз, когда они переносились из одного Измерения  в  другие,  Йенси
испытывал приступы тошноты. Он судорожно разинул рот,  а  потом  выглянул  в
окно и увидел каменные стены, гобелены и высокий крестовый свод.
   - Всем выходить! -  бросил  Вейн  и,  дернув  за  цепочку,  выпрыгнул  из
летающей машины. Все последовали за ним. Они стояли в сводчатом проходе  под
угрюмым замком Рова Рангги.
   Йенси вынужден был признать, что Вейн отлично все организовал. Налетчики,
должно быть, предполагали, что их доставили сюда обычным способом, проникнув
через какие-то тайные ворота в стене  над  рвом.  Теперь  они  следовали  за
Вейном, ведущим их  по  коридору.  То,  что  случилось  в  действительности,
выходило за пределы их понимания.
   -  Если  что-нибудь  шелохнется,  -  произнес  Вейн  освященную  временем
формулу, - стреляйте!
   Пытаясь держаться поближе к переднему краю, чтобы можно было  перехватить
хоть какое-то словечко, какую-то весточку от  этих  двух  загадочных  фигур,
Йенси оказался поневоле подгоняемым вперед напором людей, бегущих рысцой  по
каменному полу. Олан держался с ним рядом. Они бежали  молча.  Возле  первой
ведущей вверх лестницы к ним внезапно обернулись два стражника -  обернулись
и умерли. Налетчики бежали дальше. Они продвигались все выше и  выше.  Гроза
наконец разразилась. Теперь Охотники Рова Рангги знали, что к ним  вторглись
незваные гости. Коридоры кишели охранниками. Пышно  обставленные  комнаты  и
залы наполняла кислая пороховая вонь и вспышки выстрелов. Трое  или  четверо
налетчиков пало. Остальные бежали дальше, подгоняемые проклятьями и  ударами
Трэверса, бросая раненых. Они высыпали в длинный коридор, вдоль которого шли
узкие окна и высокие двери. Вейн бросился к двери, на которой стоял символ -
скрещенные секиры - лучше всех замков и засовов указывавший на то, что  вход
туда воспрещен.
   Оружие  Вейна  исторгло  фиолетовый  луч  высокой  разрушающей   энергии,
прошивший насквозь замки и засовы. Пинком обутой в сапог ноги Вейн распахнул
дверь внутрь. Трэверс поспешно упал на колено, дернув вниз за цепочку фигуру
в черном плаще, и  дал  внутрь  длинную  очередь.  "Шмайссер"  в  его  руках
истерически заливался. Трэверс опустошил магазин и крикнул:
   - Автоматчики!
   Йенси с Оланом прыгнули вперед. Из рваного отверстия  валил  дым.  Внутри
двигались какие-то фигуры. Стрела  пурпурного  пламени  развалила  архитрав,
обрушив вниз беспорядочный  град  оплавленных  камней.  Олан  не  колебался.
Автомат грянул в его руках. Йенси прицелился пониже  и  дал  очередь.  Потом
Трэверс вставил новый магазин, "Шмайссер" в его руках вновь ожил, а  Стрыка,
пригнувшись совсем уж низко, метнулся внутрь, молотя из своего  "Кольта-45".
Все ворвались в комнату. Дым развеивался. Один или два человека кашляли,  но
живых в этой комнате кроме налетчиков не осталось. Вейн выкрикивал  приказы.
Несколько человек побежало охранять вышибленную дверь.  Йенси  посмотрел  на
то, что осталось от находившихся в этой комнате. Люди с гордыми  и  суровыми
лицами,  одетые  в  куртки  с  высокими  воротниками,  на   которых   вышиты
драгоценностями  магические  узоры,  сейчас,  впрочем,  покрытые  пятнами  и
разодранные  спереди.  Мертвые  ладони   бессильно   роняли   энергетические
пистолеты с решетками на стволах и коническими ствольными коробками. В общей
суматохе Йенси поднял один и сунул под рубаху.
   Олан прошептал:
   - А это-то что такое, во имя Куанчи?
   Йенси посмотрел. "Это" было отверстием в стене фута в два шириной и  пяти
футов в высоту, плоскостью абсолютной черноты, немыслимой  пустотой.  Кабели
соединяли ее со стоявшим на столе пультом управления размером с  магнитофон.
Где-то гудели мощные генераторы, так что пол сотрясался под ногами. От этого
мрачного аппарата зябко веяло безразличной ко всему мощью.
   Вейн и Трэверс обратили неразбериху  в  порядок.  Были  поставлены  люди,
чтобы охранять коридор. Маленький толстячок с белыми кудрями, прикованный  к
Чи'ингу Парве, а стало быть - Привратник, в раздумье водил руками по  пульту
управления.
   - Это он, - кивнул человечек и хихикнул. - Тот сликоттер говорил  правду.
Графиня будет довольна. Это - Врата Жизни Порвонов.
   - Отлично, Харллон. Сейчас ничего не делаем, пока Чернок не  устроит  все
на своем  конце.  -  В  своих  черных  доспехах  Вейн  выглядел  огромным  и
подавляющим. Он обнажил меч. - В Дуросторуме  культура,  ориентированная  на
меч, так что будьте готовы. А Чернок лучше пусть поторопится.
   - Ров Рангга, должно быть, собирает людей, чтобы вышибить нас  отсюда,  -
сказал Трэверс и похлопал по своему "Шмайссеру". - Ну что ж, пусть приходит.
Несколько  мгновений   спустя   черное   отверстие,   ведущее   в   пустоту,
заколебалось, замерцало и несколько  пригасло,  так  что  Йенси  показалось,
будто он может различить просвечивающие сквозь  него  камни  стены.  Трэверс
шумно выдохнул из себя воздух.
   - Чернок сделал это! - проскрежетал Вейн. Он дернул за блестящую цепочку.
- Теперь вы, глупые стихлы, не так уж будете нужны графине!
   Фигура в бесформенном черном одеянии изогнулась  и  упала.  Вейн  свирепо
дернул за цепочку. Пронзительный крик, мелькание белых рук и ног,  и  Зельда
оказалась распростертой на полу  поверх  распахнутого  черного  плаща.  Вейн
выругался, повернул рычажок и Зельда содрогнулась, грудь ее натянула  тонкую
белую материю блузки, руки и ноги напряглись, а тело выгнулось в агонии.
   Йенси бросился вперед, толкнул Вейна и попытался выхватить у него браслет
с цепочкой. Вейн зарычал и ударил его тыльной стороной ладони по лицу. Йенси
почувствовал, что его губы разбиты в кровь. Он ударился  спиной  о  стену  и
услышал звон в голове. Выплюнув кровь, он попытался подняться, и тут Трэверс
продемонстрировал ему дуло своего "Шмайссера".
   - Тупой ублюдок! - с удовлетворением сказал Трэверс. -  Так  в  чем  твоя
игра, приятель?
   Йенси покачал головой. Он все испортил! Все сделал не так, как надо.  При
виде распростертой Зельды он утратил всякий самоконтроль. Он вновь попытался
встать, но Трэверс толкнул его вниз стволом автомата.
   - Говори, приятель. Расскажи нам, что здесь  к  чему,  а  потом  мы  тебя
убьем, но не до конца, и отдадим Рову Рангге!

Глава 15

   Йенси понимал, что он все разрушил. Ствол "Шмайссера" ткнулся в его  лицо
и, отдернув голову, Йенси вновь ударился затылком о стену. Перед глазами его
плясали разнообразные созвездия. Он чувствовал тошноту. Винтовка  бесполезно
висела у него за спиной, а автомат валялся  на  каменном  полу.  Задолго  до
того,  как  Йенси  сможет  выхватить   свой   "Смит-вессон"   или   странное
энергетическое оружие, спрятанное у него под рубашкой, он уже  будет  мертв,
прошитый пулями "Шмайссера". Карлик Стрыка держал под прицелом  Олана.  Олан
не шевелился. Но глаза его... в  его  глазах  светилось  глубокое  и  жадное
обещание.
   Зельда вновь застонала и начала подниматься. Она увидела Йенси.
   - Ки! - на ее побелевшем лице читались замешательство  и  непонимание.  -
Как, как ты здесь оказался? Трэверс засмеялся.
   - Ты понял, Вейн? Это, должно быть, тот  парень,  которого  дикари  тогда
видели вместе с двумя Проводницами.  Знаешь,  Вейн,  а  ведь  этот  остолоп,
должно быть, и правда собирался их спасать!
   При этих словах Вейн, Трэверс и остальные отвратительно засмеялись.
   - У нас был для выполнения этого задания собственный Проводник - Харллон.
Но получить в подарок еще парочку - двух Проводниц, сбежавших из Академии  -
пойманных дикарями под командованием матросов графини, - это же была  просто
прелесть. А теперь, - Вейн снова хихикнул, вращая своим мечом так, что сталь
рассыпала во все стороны блики, - а теперь мы поймали еще и вас двоих.
   Йенси облизал губы и прошамкал:
   - Нет! Олан здесь ни при чем. Он ничего не знал.
   - Но ты-то знал, гад?
   Йенси не ответил.
   В двери просунул голову бандит, стоявший на страже.
   - Они валят сюда, и очень шустро. Ров Рангга собрал сотни людей... -  Тут
он добавил, с таким видом, будто эта мысль пришла ему в голову впервые:
   - Как мы отсюда выберемся?
   Вейн презрительно бросил через плечо:
   - Выберемся. Прорвемся. Бери, что хочешь. Весь замок твой - грабь. Но  не
раньше, чем я подам команду.
   - Конечно... но...
   - Никаких "но", дружок. Возвращайся на пост.
   Чи'инг  Парва  поднял  взгляд  от  пульта  управления,  на  котором   его
привратник, толстячок Харллон, что-то деловито переключал.
   - Все готово, Вейн.
   Трэверс с усмешкой смотрел на Йенси. Джорин на конце его цепочки  усталым
жестом откинула черный капюшон, опустошенно глядя на Йенси, Олана и  Зельду.
Ее мягкие  губы  были  безвольно  распущены  от  сознания  поражения,  глаза
туманились.
   - Там и правда становится горячо, Вейн, - сказал гном Стрыка. - Лучше  бы
нам...
   - Да, Стрыка! Когда я  скажу,  так  и  сделаем.  Убери  свою  пушку.  Все
спрячьте оружие. Приготовьте мечи. Помните, что нам говорили о Дуросторуме.
   Когда Вейн потащил Зельду к Вратам, из тех уже исчезли все следы черноты:
Харллон закончил свое дело. Теперь на ее месте была видна  обычная  каменная
стена. Но Йенси знал, что на самом деле там Врата, ведущие в иной мир.  Вейн
толкнул Зельду.
   - Переноси нас.
   Вейн и Зельда исчезли.
   В тот момент, когда Чи'инг Парва поволок Харллона к Вратам,  приговаривая
своим чирикающим горловым голосом:  "Вот  мы  и  попрощаемся  со  знаменитой
охотничьей избушкой Рова Рангги" и посмеиваясь, Йенси поймал глазами  взгляд
Джорин. Он отчаянно показывал ей глазами на цепочку, соединявшую  ее  шею  с
запястьем Трэверса.
   - Я исполню свое обещание с величайшим удовольствием, - произнес Трэверс.
Вид он имел уродливый и злобный и явно необыкновенно  наслаждался  тем,  что
делал. - А Ров Рангга получит немало радости, медленно отделяя тебя от твоей
шкуры. Он переложил "Шмайссер" в левую руку, как бы выполняя отчасти  приказ
Вейна, и теперь правой обнажал меч. Встал, изготовился вонзить  этот  меч  в
Йенси. Джорин завизжала и бросилась в сторону, натягивая цепочку, сжимая  ее
обеими тонкими ручками, откидывая голову. В ее  крике  звучала  неподдельная
мука.
   Трэверса шатнуло в сторону.
   Йенси выхватил "Смит-вессон 41 Магнум" и всадил в  Трэверса  две  больших
пули. Изо рта урода выплеснулась кровь. Он рухнул вбок, прямо на Джорин.
   - Хватай ключ! - крикнул Йенси.
   Карлик обернулся, вскидывая свой  45-й,  и  Олан  свалил  его  подножкой.
Чи'инг потянулся за оружием и Йенси, промазав по  нему  первый  раз,  всадил
вторую пулю в ногу этому худощавому человеку.
   Со стороны Врат раздался  громкий,  свирепый  рев.  Там  материализовался
Вейн, бранясь и не замечая поначалу  сцену,  разыгравшуюся  по  эту  сторону
барьера меж измерениями.
   - Измена! Предатели!
   Из воздуха появилась Зельда, а затем еще один человек, большой,  со  злым
смуглым лицом и с черными  вьющимися  усами.  Вывалившись  из  ниоткуда,  он
ударился об пол и вскочил на ноги  с  кошачьей  ловкостью.  Он  был  одет  в
доспехи из кожи и бронзы, в левой руке держал коробку управления, в точности
такую же, как та, которой занимался Харллон, а в правой  огромный  двуручный
меч, красный от крови. Затем на  краткую  долю  секунды  в  комнате  повисли
тишина и неподвижность.
   Йенси увидел, что цепочка  Зельды  разорвана  как  бы  какой-то  огромной
силой, и металл на порванных концах оплыл каплями.
   - Что  здесь  происходит,  Вейн?  -  заорал  новоприбывший,  одной  рукой
поднимая свой огромный двуручный меч. - Назад пути нет, как тебе известно!
   Йенси поднял "Смит-вессон". В барабане оставалось еще два  патрона.  Олан
наставил свой автомат. Йенси хихикнул.
   - Похоже, когда культура  меча  встречается  с  культурой  огнестрельного
оружия, у последней есть некоторое преимущество. Спокойно!
   Рука Вейна остановилась на полпути к оружию, заткнутому за пояс.
   Новоприбывший со злым лицом сплюнул.
   - Я прошел через ад и уцелел, клянусь Черным Наспурго!
   Я делал для графини такие вещи, что должен был  обеспечить  себя  на  всю
жизнь - а теперь вы с этой стороны все испортили!
   - Заткнись, Чернок! Ты со своей стороны тоже влип в неприятности, не  так
ли?
   - Все, что я знаю - это что графиня должна получить эти Порвонские  Врата
Жизни.
   Джорин встала и сдернула с шеи железный ошейник. Зельда присоединилась  к
ней. Йенси осторожно поднял свой автомат, затем так  же  осторожно  отложил,
перезарядил револьвер, спрятал и опять подобрал автомат.
   - Олан, мы сейчас уходим. Вы, девушки - с нами. А из  вас,  ребята,  если
хоть один шевельнется, я вам потроха покрошу, словно мясник требуху!
   Они двинулись к двери. Чи'инг Парва что-то бормотал и повизгивал, держась
за пробитую ногу. Чернок смотрел на них, весь кипя от гнева.
   - Клянусь Черным Наспурго! Еще один  наподобие  старины  Дж.Т.!  Надеюсь,
он-то выберется с целой шкурой - а также Шарон и Гангли.
   В коридоре головорезы  Вейна  сдерживали  огнем  наступление  людей  Рова
Рангги.  Олан,  Йенси,  Джорин   и   Зельда   промчались   по   коридору   в
противоположном направлении, как будто за ними гнались все Псы из  Хакимовой
Ямины.
   - Окно! - выдохнул Йенси. - Есть какие-нибудь признаки Врат?
   Девушки, сберегая дыхание для бега, покачали головами. Они нашли  окно  и
исхитрились пролезть сквозь эту щель в толще камня, а потом двинулись  боком
по карнизу вдоль стены, стараясь не смотреть вниз. Ночной ветер  завывал,  а
земля и город Рангхольм были далеко-далеко внизу. Они продвигались медленно,
отягощенные оружием, но в конце концов достигли одного из контрфорсов. Здесь
Олан остановился, сдвинул на бок висевший у него на груди автомат,  и  одним
плавным  движением  выхватил  револьвер  и  выстрелил  по  сердитому   лицу,
высунувшемуся вместе с рукой из окна пониже.
   - Этим путем они больше не полезут, - крикнул он, перекрывая вой ветра.
   - Что нам теперь делать? - прокричала Зельда.
   - Найти чертовски здоровенные Врата, и побыстрее убраться из этого  мира,
только и всего.
   - О чем это ты, Ки? - спросил Олан.
   - Скоро узнаешь, старина - как только мы окажемся в безопасности.
   - Я нигде не чувствую Врат, - задыхаясь, выговорила Джорин.
   - По-моему, вы утверждали, будто они часто встречаются группами  -  здесь
где-нибудь должны быть еще одни!
   - Обождите, - прошептала Зельда. - Мне кажется...
   - Побыстрее же, ради Уботха, Куанчи, Дяди Тома и всего прочего!
   Йенси, конечно же, был на взводе - да и немудрено!  На  крепостной  стене
над их головами появились огни. Ветер силился  оторвать  их  от  поверхности
каменной кладки. Пальцы, которыми Йенси держался за стену, были как ледышки.
   - Мы можем спуститься на нижние укрепления,  -  выдохнул  он.  -  Нам  не
продержаться здесь долго.
   - Теперь все люди Рова Рангги гонятся  за  нами,  -  ответил  Олан  таким
тоном, будто это доставляло ему огромное удовольствие. - Да.  Мы  спустимся.
Там снова можно будет пустить в дело эти чудные тарахтелки.  Если  б  только
моя Олзари была знакома с изобретением Том-сына, когда  напали  на  нее  эти
дьяволы Рова Рангги!
   Они спустились вниз, радуясь, что  наклонная  стена  оснащена  множеством
уступов. Теперь они находились на  нижней  крепостной  стене  и  лихорадочно
озирались вокруг. Тени и ночной ветер, звон доспехов и лязг оружия...
   - Врат все нет, девочки?
   - Ничего, Ки, - простонала Джорин.
   Зельда промолчала. Она поворачивала голову из стороны  в  сторону  в  той
особой  манере  Проводников,  которой  сама  так  редко  пользовалась.   Она
напрягала каждую струнку этого  чудесного  и  загадочного  дара  до  крайней
степени. Ее лицо при гаснущем свете желтой луны было белым и прекрасным.  Ее
взгляд все время возвращался к точке посреди воздуха,  находившейся  в  пяти
футах от стены и футов на десять пониже зубцов.
   Йенси увидел этот взгляд, увидел выражение на ее лице и  понял,  что  оно
предвещает.  Он  задрожал  и  почувствовал,  как  его  внутренности  сначала
собираются в комок, а потом размякают.
   Черт! Ведь не могут же они... или могут?
   Все они собрались тесной группой в тени уступа.
   - Слушайте, - сказала Зельда, тщательно выбирая слова.
   - Когда нас захватили эти дикари  и  матросы  графини,  мы  узнали  очень
многое о том, что происходит сейчас между Измерениями. Когда мы пришли сюда,
мы должны были подняться и опуститься. Вы помните  мир  с  тремя  оранжевыми
лунами и запахом сандалового дерева?
   Йенси кивнул. Олан промолчал.
   - Это мир, откуда пришел Чернок. Это был Дуросторум,  а  насколько  знает
любой Проводник, Дуросторум - единственное измерение, которое можно  назвать
"концом цепочки".  Из  Дуросторума  всегда  возвращаешься  только  в  те  же
Измерения, сгруппированные поблизости, из которых в него приходишь. Так вот.
Я не могу сказать, куда ведут эти Врата - те,  что  находятся  там,  посреди
воздуха...
   - Ох, Зельда! - простонала Джорин. - Мне тоже  показалась,  будто  я  там
что-то обнаружила. Но ведь не можешь же ты... не можем же мы... придется  же
прямо в воздух прыгать! Если мы не попадем во Врата...
   - Тогда мы разобьемся о землю.
   - А если мы пройдем, то куда...
   - Не знаю! - голос Зельды сделался хриплым от раздражения. -  Но  или  мы
схватимся за этот шанс - или попадем в руки Рова  Рангги,  где  уже  никаких
шансов не будет! Йенси поглядел через край  укреплений  и  сглотнул.  Падать
вниз было далеко. Он не питал пристрастия к прыжкам вслепую.
   - Нет ли какого-нибудь другого?.. - начал было он.
   - Нет! - сердито бросила Зельда.
   Послышался грозный топот сапог  по  камню.  Зазвенел  металл.  Плясали  и
вспыхивали огни.  Разносились  крики  и  вопли,  частое  стаккато  выстрелов
прорезало ночь.
   - Ответ за тобой, Ки!
   Йенси поддернул на себе оружие. Легонько стиснул бицепс Олана.
   - Ничего не поделаешь, старина.  Придется  тебе  вместе  с  нами.  Сейчас
спрыгнем все вместе и вместе перейдем.
   - Перейдем? - переспросил Олан. - Просто прыгнем туда, навстречу смерти?
   - Нет, нет! Вот увидишь. Зельда! Джорин! Давайте приступим, пока  у  меня
еще осталось храбрости хоть с наперсток. Я просто не смогу это сделать, если
мы еще промедлим.
   - Я тоже! - прошептала Джорин немеющими губами.
   Они обхватили друг друга руками. Потом, как единое целое, забросили  ноги
на каменный парапет, нагнулись - и прыгнули.
   Они падали все вместе,  одновременно  кувыркаясь,  сквозь  ночной  ветер,
падали сквозь пространство, глядя,  как  вокруг  них  переворачивается  мир,
странный мир Охотников Джундагая. Падали, крутились, вращались, стиснув друг
друга в последнем объятии, как утопающие.
   Тошнотворный страх застрял у Йенси в глотке. И тут же на него  обрушилось
странное явление, часто характерное для падения между Измерениями. Это было,
как будто мчаться вниз головой по спиральным пролетам Эйфелевой  Башни.  При
этом человек смеется, не в силах себя  остановить.  Поэтому  Йенси  в  своем
вращательном падении между мирами начал смеяться. И  Олан  смеялся  тоже,  и
Зельда, и Джорин, все они смеялись  ликующим  смехом,  кувыркаясь  в  зазоре
между плоскостей бытия и прекрасно зная, что они могут  возникнуть  в  новом
мире навеки замурованными в толщу земли, или упасть и  разбиться  о  твердую
поверхность, или угодить  очертя  голову  в  любую  из  миллионов  возможных
опасностей.
   Яркое солнечное сияние ударило им прямо в  глаза.  Смех  Олана  оборвался
булькающим звуком, выражавшим полнейшее недоверие своим глазам.
   Они упали с высоты, может быть, футов пяти и погрузились в теплую пресную
воду. Задыхаясь и отплевываясь, они вынырнули на поверхность.  Широкая  тень
заслонила над ними солнце.
   Веселый голос пропел:
   - Эй, там, в воде! Похоже на то, что мы опоздали. Шарик улетел!
   Проморгавшись  от  воды,  Йенси  увидел  аккуратный  зеленый   катамаран,
наплывающий на них, развернув паруса, тарахтя мотором и  разрезая  корпусами
пенящуюся воду. Йенси выплюнул  воду  и  чьи-то  сильные  руки  помогли  ему
перелезть  через  борт.  Некоторое  время  он  лежал,  совершенно   выжатый,
распростершись  на  своей  коллекции  оружия,   и   с   вялым   любопытством
рассматривая  странное   приспособление,   установленное   над   центральной
перемычкой катамарана.
   - Да говорю вам! Борода, конечно, и все такое, но разве вы не видите?..
   Другой голос - девичий, смешливый и приятный:
   - Конечно, он! До чего интересно. А  насколько  он  по-другому  выглядит,
весь такой загорелый, свирепый и бородой оброс. Но это Ки Йенси, точно.
   - Клянусь Маком Черным! Раз уж он здесь  -  значит,  он  не  какая-нибудь
размазня, кормежка для грифов. Настоящий путешественник в Измерениях!
   - Ах, ты, здоровенный фигляр! - взревел еще один  веселый  голос.  -  Все
ведь должны с чего-то начинать, не так, что ли!
   Самый первый голос, веселый и вежливый, произнес:
   - Вы нас направили тогда в неверное Измерение, той ночью, в  нью-йоркском
переулке.  Потом  мы  все  выяснили.  Те,  другие,  должно  быть,  прошли  в
примыкающие к этим Врата - вы, очевидно,  в  то  время  не  могли  вспомнить
точное место...
   - И неудивительно! - со смехом сказала Сара.
   Ки Йенси устало сел, роняя  капли  воды  на  снежно  белую  палубу.  Олан
таращился на всех так, словно из злого царства Фазжа вышел вдруг  Куанчи  во
всей своей славе и величии. Зельда и Джорин пытались  расправить  облепившую
тела материю своих платьев, что отнюдь не делало их  соблазнительные  изгибы
менее явственными.
   - Там, в Джундагае, уже все кончено, - твердо сказал Йенси. Он  кивнул  в
сторону  приспособления,  похожего  на  длинный   кран,   установленный   на
треножнике. - Если вы надеялись с помощью этого добраться до укреплений Рова
Рангги через Врата, можете забыть эту затею.
   - Но...
   - Ребята графини сделали то, зачем приходили.
   - Значит, они забрали их?
   - Что бы это такое ни было - да.
   Этого замечательно крепкого и атлетически сложенного человека в очках без
оправы звали Боб Престайн. Да, Йенси вспомнил. А девушку - Сара.  Теперь  на
палубе было целых три сногсшибательных красотки. Человек великанского  роста
и с секирой - это Оффа. А тот, что пониже - Йенси отлично помнил этот  живой
заряд динамита, которому никак не годилось слово "маленький" - Фезий.  Йенси
догадался, что они здесь делают, и не было ни малейшего шанса,  что  ошибся.
Престайн начал расстегивать  свой  пояс,  с  которого  свисал  набор  самого
разнообразного смертоносного оружия.
   - Дэйв будет разочарован. Если графиня получила свои ВЖП, значит, один  -
ноль в ее пользу. - Престайн задумчиво покачивал поясом, держа его  в  одном
кулаке, потом вдруг рассмеялся. - Однако мы живы и сможем сразиться с ней  в
другой раз. Похоже, что вы были бы непрочь выпить, мистер Йенси. А эти  юные
леди - им, я полагаю, не мешает переодеться. Что до вашего друга-варвара...
   - Обращайтесь с Оланом помягче, - бросил  Йенси.  -  Мы  должны  все  ему
объяснить. Где мы хотя бы?
   - Кверкветиан. Довольно большое внутреннее озеро,  один  два  дружелюбных
любящих рыбу народа и целая прорва совершенно  недружелюбных  и  не  любящих
рыбу чудовищ.
   - Так вот, Олан не знает об Измерениях.
   - Но выто знаете, а, мистер Йенси?
   - Золотые слова.
   - Мы ему объясним. А потом постараемся доставить вас всех домой.
   - В Эттор, - сказала Зельда.
   - В Кивастрию, - сказала Джорин.
   - А Олана? - спросила Сара, улыбаясь.
   Пальцы ее левой руки сплелись с пальцами Фезия,  возвышавшегося  над  ней
менее, чем на дюйм. Йенси вспомнил, что забыл про свою недостающую  четверть
дюйма. Теперь это было неважно...
   Олан покачал головой, выжимая воду из бороды.
   - Мне все равно. Пока я могу сражаться рядом с Ки и пользоваться  оружием
Том-сына.
   Фезий и Оффа слегка нахмурились и Оффа  потрогал  свою  секиру,  а  Фезий
похлопал по Миротворцу в ножнах, висевших у него на боку. Олан заметил это и
понял. Он тоже похлопал по своему мечу.
   - Я уже был свидетелем столкновения двух культур, по выражению  Йенси,  у
себя дома, в Джундагае. Полагаю, что знаю, какую выбрать.
   Когда они спустились вниз, чтобы выпить и  сменить  одежду,  в  атмосфере
смеха и крепнущей дружбы, Престайн заметил Йенси:
   - Когда-нибудь, Ки, когда графиня... когда все это кончится,  надо  будет
нам всем съездить на сафари с Охотниками Джундагая.
   Йенси ответил ему не сразу. Он думал. Затем, тщательно подбирая слова, но
без сожаления, сказал:
   - Ты можешь охотиться, если пожелаешь, Боб. Но я... Для меня с охотой уже
покончено.



   Кеннет БАЛМЕР
КЛЮЧИ К ИЗМЕРЕНИЯМ
КОЛЕСНИЦЫ РА

Перевод с английского А.Бурцева




Глава 1

   Когда "дворники" отказали, в последний раз провизжав по ветровому стеклу,
а ряд телефонных будок скрылся за завесой ливня,  Рой  Талли  скинул  ремень
безопасности с плеча и выключил мотор. За боковым стеклом прыгал и отражался
в непрерывном ливне свет четырех фар.
   - И что теперь? - спросил с пассажирского сидения Грэхем Пайк.
   - Это была твоя идея добраться сегодня ночью до КС, -  без  воодушевления
заметил Талли.
   - Если мы доставим эту кучу на западное побережье раньше  расписания,  то
получим премию, - сказал Пайк. Сверкали молнии, гремел гром.
   - И, - холодно продолжал Талли, - это была твоя идея выбрать  этот  богом
забытый маршрут под черт знает каким задворкам.
   - Тот парень поклялся, что это лучший маршрут.  Он  сказал  мне,  что  мы
сэкономим на нем десять процентов топлива.
   - В этом-то и твоя беда, Грэй. Ты слишком доверчив. Ты веришь всему.
   - Ты же специалист по электронике, Рой. Мог бы и закрепить эти "дворники"
получше.
   - Получше! - Талли начал горячиться. - Как большинство доверчивых  людей,
ты совершенно не принимаешь в расчет мелочи. Это просто  написано  на  тебе.
Кстати, ты еще лучший специалист, чем я, так что можешь вылезать под  ливень
и крепить их сам!
   Они поглядели друг на друга со старым дружеским  соперничеством,  которое
тянулось у них еще со школы. Они учились в одном классе, слушали одних и тех
же учителей, играли в одни игры, учились в университете, в  один  и  тот  же
день поступили в компьютерную корпорацию и в один и тот же день были уволены
оттуда неделю назад. За окнами машины продолжал хлестать дождь.
   - Тогда пат, - зевая, ответил Пайк.
   Талли поглядел на него, на дождь и оглянулся на заднее сидение.
   - По крайней мере, они дали нам "каддилак".
   - Не все же время будет идти дождь, Рой.
   - Будет. Он будет идти всю ночь.
   - Брось!.. Положись на меня...
   - Ха! - Талли фыркнул с презрением  долгого,  болезненного  опыта.  -  На
тебя... самого ловкого обманщика по эту сторону Скалистых Гор?
   - Могу я помочь, если знаю хитрость-другую?
   Они оба были крупными молодыми людьми с легкомысленным видом, который  не
могло изменить даже их нынешнее положение. Они чувствовали уверенность,  что
где-то там, на Западном побережье лежит их новый старт  и  новая  жизнь.  Их
родители, оставшиеся в Шароне, были остаточно терпимы,  чтобы  знать,  когда
позволять молодым душам - по словам стариков  -  распускаться.  Времени  еще
достаточно, говорили  они,  чтобы  остепениться.  Пайк  с  Талли  достаточно
созрели, чтобы быть  благодарны  родителям  за  их  позицию.  Действительно,
времени остепениться было у них еще навалом.
   - Ладно,  -  сказал  Рой  Талли,  подумав,  что  делает  новую  глупость,
полагаясь на Грэхема Пайка, но не  могут  же  они  сидеть  здесь  всю  ночь.
Обычные препирательства не помогут им выбраться отсюда. - Раз уж ты  затащил
меня сюда, Грэй, так помоги...
   - Конечно, я сделаю то, что полагается хорошему товарищу!
   - Да, Грэхем Пайк, ты делаешь, будешь делать и, будь ты  проклят,  знаешь
об этом!
   - Значит, бросаем жребий.
   Пайк хихикнул и подбросил монетку. Она  сверкнула  в  отраженном  завесой
дождя свете фар и была поймана.
   - Орел, - сказал Талли, уже заранее зная, что сделал неправильный выбор.
   - Увы, Рой, - с сожалеющим удовлетворением кивнул Пайк.
   - Ты проиграл. Так что вылезай и делай "дворники".
   Талли надел плащ и вылез из машины.  Дождь  ударил  в  него,  как  личное
оскорбление. Он поднял капюшон.
   - По крайней мере, хоть мотор в  порядке,  -  проворчал  он.  -  Это  уже
кое-что.
   Мощный свет фар пробил завесу дождя. Из нее вынырнул большой грузовик и с
шипением затормозил, разбрасывая брызги.
   - Неприятности? - раздался громкий сочный голос. - Ждете помощи?
   Талли  поднял  голову,  дождь  стекал  по  его  лицу.  Происходящее  было
удивительным. Водитель был невидим,  скрытый  завесой  ливня,  но  Талли  не
удивился бы, если бы у него оказался нимб святого.
   - Всего лишь "дворники", - крикнул он в ответ. - Ничего серьезного.
   Водитель открыл дверцу кабины и спустился вниз.  Высокий,  дюйма  на  три
выше Талли, с мощными, как у гориллы, плечами, которые не  мог  скрыть  даже
плащ, он шагнул к легковушке.
   - Давайте посмотрим.
   Свет фонарика ослепил Талли и переместился на "каддилак", осветив бледное
лицо Пайка.
   - Вас только двое?
   По спине Талли прошел холодок.  Он  услышал,  как  со  скрипом  открылась
задняя дверца грузовика.  Задвигались  тени.  Он  не  мог  определить  точно
размеры и форму находящихся там людей, но выглядели они странно.
   Пайк распахнул свою дверцу и выскочил из машины.  Что-то  рванулось  мимо
Талли со скоростью борзой, издавая на бегу всхлипывающие звуки.
   Талли закричал.
   И тут на него навалились чудовища.
   Уже упав, он  отрывочно  увидел  круглые  скользкие  тела,  большие,  как
коровьи, передвигающиеся с  неимоверной  скоростью  за  пучках  извивающихся
щупалец. Другие щупальца росли из верхней части чудовищ, на некоторых из них
были глаза, на других уши или рты, сверкающие острыми пилообразными  зубами.
Некоторые щупальца размахивали дубинками, одна из которых и сбила с ног  Роя
Талли.
   Он содрогнулся, закрыл глаза и почувствовал, как кто-то -  или  что-то  -
схватило его за голову и куда-то потащило, потом  он  почувствовал  удар  по
голове и потерял сознание. Открыв глаза, Талли увидел, что находится  внутри
грузовика. Он лежал на алюминиевой лавке, руки его  были  связаны  шелковой,
похожей на паутину  веревкой.  Он  услышал  стоны,  ругательства  и  женские
всхлипывания, что действовало отнюдь не успокаивающе на поднимающуюся в  нем
истерику. И он был совершенно нагой.
   Чудовища сидели в задней части грузовика на свернутых кольцами щупальцах.
Тела их блестели розовым. Глядя на них, Талли понял, что они передвигаются с
помощью щупалец, скользящих по земле, как змеи, но со скоростью  борзых.  Он
вспомнил, как одна из тварей промчалась мимо него за Пайком. Кроме  чудовищ,
в грузовике было восемь  человек,  совершенно  раздетых,  связанных  друг  с
другом и очевидно, как и он, находящихся под  впечатлением,  что  они  видят
какой-то кошмар.
   Пайк был тут же, привязанный к плотному человеку с выпирающим  животом  и
покрытой седыми волосами грудью. Его некогда  цветущее  лицо  было  серым  и
перекошенным. Следующие за ним, находились две девушки, молодые и,  лишенные
всякой одежды, выглядевшие совершенно обычными  девушками.  ни  всхлипывали,
ухватившись друг за друга, как две обезьянки.
   - С тобой все в порядке, Грэй, - с трудом выдавил из себя Талли.
   Пайк покосился на него одним глазом. Другой был закрыт зеленым,  лиловым,
черным синяком, достигшим уже  размеров  ореха  и  обещающим  быть  отцом  и
матерью всех синяков мира.
   - Не задавай глупых вопросов... - прохрипел Пайк.
   - У нас что, белая горячка?
   - Нет, все это реально. Так же, как и  они.  -  Пайк  кивнул  на  пятерых
чудовищ.
   Из троих оставшихся людей в грузовике двое выглядели мужем и  женой.  Они
сидели вместе, поддерживая друг друга и опустив головы, не говоря ни  слова.
Последней была рыдающая женщина,  блондинка  с  большим  бюстом,  чей  парик
съехал на бок.  а  косметика  размазалась  по  мокрому  от  слез  лицу.  Она
раскачивалась  взад-вперед,  пытаясь  освободиться   от   пут,   стонала   и
всхлипывала.
   Талли оглядел их всех и сказал:
   - Нужно копить силы и ждать удобного случая, Грэй.
   - Да, - невпопад ответил Пайк, - сваляли же мы дурака...
   Грузовик остановился. Чудовища погнали людей  наружу.  Связанные  вместе,
они оступались и падали. Внутри было тепло, но  теперь  их  хлестал  ливень,
стегали порывы холодного ветра. За сеткой дождя Талли не видел ничего, кроме
широко распахнутого пространства. Ударами  дубинок  чудовища  погнали  людей
вперед.
   Пайк подергал за шелковую веревку, которой были обмотаны его запястья.
   - Крепкая эта штука. Я не могу порвать ее.
   - Было бы странно, если бы она оказалась непрочной, - отозвался Талли.
   Грузовик с ворчанием проехал мимо, обрызгав их грязью, и остановился.  Из
кабины вылезли двое людей. Один из них, водитель, прошел вперед в свете фар.
В нем было что-то странное. Он носил черную шляпу, низко натянутую  на  лоб.
На другом человеке  было  нечто  вроде  старомодного  пилотского  шлема.  Он
металлически блестел.
   Оба исчезли,  но  через  секунду  появились  снова  рядом  с  грузовиком.
Водитель залез  в  кабину,  другой  остался  возле,  делая  руками  какие-то
движения. Грузовик медленно двинулся вперед.
   Темнота за грузовиком показалась Талли даже чернее, чем окружающая  ночь.
Соя здесь, голый и замерзший, привязанный к другим голым и замерзшим  людям,
Талли глядел, как грузовик медленно едет в эту черноту. И тут он  задохнулся
от изумления. В свете фар было ясно видно, что перед грузовиком  нет  дождя.
Грузовик медленно вдвигался в какую-то пустоту и постепенно исчезал. Сначала
исчез капот, потом кабина  и  передние  колеса,  последней  исчезла  длинная
алюминиевая будка. Истерическая женщина перестала рыдать.  Все  глядели,  не
веря своим глазам.
   Грузовик проехал вперед, в пустоту, и исчез, словно  скрылся  в  каком-то
адском туннеле.
   Оставшийся человек что-то  прокричал  и  чудовища  заскользили  на  своих
щупальцах  по  размякшей  от  дождя  земле.  Они  погнали  людей  следом  за
грузовиком. Теперь Талли явственно увидел, что  впереди  действительно  была
непроницаемая чернота, где кончался дождь, туннель, открывавшийся в...  в...
бог знает, куда.
   И, подгоняемый чудовищами, Рой Талли шагнул в эти ворота тьмы.

Глава 2

   - Что толку твердить, что вы не верите в это, - сердито сказал Пайк  двум
молодым девушкам, - если это случилось. Мы здесь, где бы это  ни  было.  Вам
придется поверить в это. Они стояли, сбившись  в  кучу.  Талли  взглянул  на
товарища. Разумом он соглашался со словами Грэхема, но чувства бунтовали.
   Хотя небо оставалось темным и покрытым тучами,  так  что  не  было  видно
звезд,  дождь  прекратился.  По  крайней   мере,   это   было   единственным
положительным фактором. Их обдувал мягкий ночной ветерок. Пастухи  выстроили
людей на дороге в линию и стали снова загонять их в ожидающий грузовик. Люди
помогали друг другу, спотыкаясь на алюминиевых ступеньках, вскрикивая, когда
их голую кожу царапали сталь и дерево. Пышная блондинка снова начала рыдать,
но тем не менее, первая забралась в грузовик, расталкивая остальных  пухлыми
плечами и заняли один из нескольких тюков из мешковины.
   - Странно, - сказал Пайк Талли, когда они плюхнулись на свой тюк.  -  Мне
всегда казалось, что редкая блондинка ведет себя так, как эта.
   Талли  понял,  что  Грэхем  занял  позицию  выжидать,  похожую   на   его
собственную. Пока они дышат и имеют силы, пока  сохраняют  свой  разум,  они
должны принимать то, что им предложат,  и  не  терять  надежду  когда-нибудь
вырваться из этого ада. Грузовик  тронулся.  Талли  взглянул  назад.  Дорога
отличалась от ровных  шоссе  старого  доброго  США,  которую  они  покинули.
Грузовик запрыгал. Они проехали  мимо  экипажа.  Талли  уставился  на  него.
Изогнутый,  как  раковина,  корпус,  четыре  соединенных  вместе  колеса  со
спицами, высоко поднимающих его, идущий из высокой трубы над  корпусом  дым.
Он увидел все это в  золотом  мерцании  лампы,  подвешенной  на  похожей  на
удилище опоре над машиной. Экипаж  выглядел  утонченным.  женственным,  даже
гениально спроектированным.
   - Что это, черт побери? - спросил Пайк.
   Он казался оскорбленным, глядя, как такой шаткий механизм гладко скользит
по дороге, по которой прыгает и проваливается в ухабы образчик  американской
инженерии. Не успел Талли ответить, как грузовик вильнул, перекрывая  дорогу
похожей на раковину машине. Чудовища высыпали  наружу,  обступили  экипаж  с
тремя разбитыми колесами и возвратились с двумя новыми  пленниками,  которых
тут же раздели.  Пленники  отбивались  и  царапались,  пока  их  не  уложили
дубинками. Один, молодой человек, выглядел  здоровым,  с  прекрасным  цветом
лица. Другая, девушка, оказалась настоящей красоткой, Талли  с  Пайком  даже
присвистнули и с сердитым восхищением наблюдали, как ее раздевают. Ее темные
волосы рассыпались по плечам, прикрывая синяки, наливавшиеся в  тех  местах,
где ее схватили чудовища.
   Талли обдумал, может или нет иметь шансы в их нынешнем положении,  решил,
что нет, и с помощью других сел, уступая места новоприбывшим.
   Когда девушка открыла глаза - они  оказались  темно-зелеными  с  золотыми
блестками, - то отпрянула назад. Она  произнесла  что-то  непонятное,  слова
лились, как настоящая музыка.
   Пайк улыбнулся. Он нежно взял ее руку и медленно произнес:
   - Не беспокойтесь. Мы избавимся от этого.
   Она снова ответила музыкальной тирадой.
   - Кто-нибудь понял? - спросил Талли остальных.
   Никто не ответил.
   - Я никогда не слышал такого языка, - сказал мужчина, прижимавший к  себе
жену. - Я владею тремя - французским, испанским  и  немецким,  -  не  считая
английского. Может, это какой-нибудь восточный язык.
   - Их машины похожи на бамбуковые повозки  не  больше,  чем  на  продукцию
Детройта, - лаконично ответил Талли. Грузовик снова вильнул,  сталкиваясь  с
очередным  экипажем,  чудовища  снова  выскочили  из  него  и  вернулись   с
ошеломленными, невменяемыми пленниками.  На  этот  раз  ими  оказалась  пара
среднего возраста с двумя десятилетними сыновьями.
   - Они действуют весьма однообразно, - кивнул на них Пайк.
   - Да, - сказал Талли. - Меня уже раздражают эти  хулиганы.  Но  что  меня
беспокоит... - Он замолчал.
   - Что же?
   - Как мы вернемся?
   В своей обычной манере жить одним днем, Пайк не стал размышлять над этим.
   - Давай сперва избавимся от этих розовым осьминогов.
   Затем подумаем, что делать дальше. Меня вот  интересует,  сколько  у  нас
времени.
   Когда  грузовик  снова  остановился,  все  напряглись  в  ожидании  новых
пленников, но вместо этого были вытолкнуты наружу.
   Они стояли на краю дороги, глядя, как грузовик медленно съезжает с нее  в
траву. Темнота немного рассеялась, сквозь  облака  заструился  перламутровый
свет. На расстоянии полумили отсюда возвышалось здание, состоящее из  башен,
стен  и  валов,  окружавших  центральную  коническую  башню,   над   которой
развевались флаги.
   - Ты когда-нибудь видел в Канзасе такой дворец?
   - Никогда.
   Земляне и представители этой страны с  апатией  и  страхом  глядели,  как
грузовик медленно  двинулся  вперед.  И  снова  перед  ним  возникла  черная
пустота. Снова грузовик медленно въезжал в нее, постепенно исчезая. Когда он
исчез совсем, чудовища ударами дубинок погнали туда людей.  Рядом  с  черным
отверстием  Талли  увидел  консоль  с  толстыми   кабелями,   тянущимися   к
квадратному красному ящику с  блестящими  зажимами.  Он  услышал  щипение  и
потрескивание. Красный ящик был явно каким-то генератором, откуда  подавался
высоковольтный  ток.  Шагнув  в  черное  отверстие,  Талли   испытал   новое
беспокойное  ощущение.  Внутренности  скрутило,  в  голове  возникла  резкая
сильная боль. Талли вскрикнул и, шатаясь, шагнул вперед.
   Он услышал - ясный и сильный - свист внутри своего мозга.
   Из  желудка  поднималась  тошнота.  Талли   конвульсивно   сглотнул.   Он
почувствовал, как какая-то необоримая сила вскрыла его  череп  и  перемешала
мозги, как повар мешает суп.
   - С тобой все в порядке, Рой? Ты что-то позеленел.
   - Конечно, в порядке... Особенно, когда возникло такое...
   - Я тебя не понимаю...
   Их  ослепил  солнечный  свет.  Вокруг  расстилалась  широкая  равнина   с
искрящейся рекой и далекими деревьями. Теплый ветерок взъерошил  их  волосы.
ни заморгали от яркого света.
   - Но сейчас же ночь! - простонала блондинка.
   - Ночь была там... откуда мы пришли.
   От деревьев в их направлении  неслась  полоска  пыли.  Во  главе  ее  они
уловили мерцающие металлом черные точки.
   - Экипаж, - сказал Пайк, прикрывая глаза ладонью от солнца.
   Талли оглянулся туда, откуда он только что шагнул  в  этот  мир.  Он  был
совершенно уверен, что находится не на той Земле, которую знал всю жизнь.
   Человек в кожаном  шлеме  пилота  и  плотно  облегающей  темно-коричневой
одежде закончил упаковывать красный ящик.  Когда  он  нажал  кнопку,  черный
туннель, явно служивший воротами отсюда в какое-то  другое  место,  где  они
только что находились, исчез. Он исчез сразу, мгновенно, как исчезает  свет,
когда щелкают выключателем. Человек взял красную коробку, пульт и понес их к
кабине грузовика.  Даже  теперь,  в  минуты  полного  замешательства,  Талли
подумал, как им удается проносить через черный туннель эту красную коробку и
пульт. Он  обещал  себе,  что  узнает  это...  как  только  решит  вопрос  с
чудовищами.
   Полоска пыли увеличивалась в размерах. Там должно быть, по меньшей  мере,
четыре всадника. Затем Талли  задохнулся.  Неужели  нет  конца  чудесам?  Он
ожидал увидеть всадников - и увидел всадников, однако, он думал о лошадях и,
возможно, ковбоях, скачущих посмотреть, что это за штука внезапно  появилась
посреди степи. А вместо этого...
   - О, нет! - простонала блондинка. - Уберите их!
   Четыре животных неслись вперед, вздымая пыль.  У  них  были  ярко-красные
туловища и большие свирепые головы с высовывающимися  языками  и  маленькими
желтыми глазками. Все шесть их  ног  с  силой  стучали  по  земле  небывалой
иноходью. Сидящие в высоких,  украшенных  драгоценностями  седлах,  всадники
казались  одновременно  гротескными  и  устрашающими.  Они  держали  длинные
тяжелые пики, направив их вниз на людей возле грузовика, и наконечники  этих
пик показались Талли очень длинными и острыми. Но главное, сами люди -  если
их вообще можно назвать людьми - выглядели  шокирующе  невозможными.  У  них
были короткие толстые ноги, изогнутые по форме седел. Тела  были  совершенно
непропорциональны ногам - большие, объемистые, с тяжелой грудной клеткой под
чешуйчатыми доспехами и мощными плечами. А уж лица!.. Коричневые,  кожистые,
с носом-крючком и  широко  расставленными  мерцающими  глазами  под  черными
густыми бровями, эти лица прекрасно могли бы служить фресками в каком-нибудь
таинственном древнем храме, распугивая в предрассветные часы злых духов. Они
носили высоких шлемы  из  золотой  чешуи  с  красными,  зелеными  и  желтыми
развевающимися плюмажами. На поясах и возле  стремян  у  них  висела  жуткая
смесь оружия.
   -  Ох,  ты!  -  воскликнул  Пайк,  отпрянув  назад.  -   Интересно,   они
дружелюбные.. или  враждебные?  Чудовища  со  щупальцами  не  колебались.  В
воздухе развернулись серебристые сети. Они  образовали  правильные  круги  и
упали на всадников и их животных. В  одно  мгновение  всадники  вылетели  из
седел, а  животные  забились  на  земле.  Поднялись  и  опустились  дубинки.
Казалось, потребуется время, чтобы успокоить  странных  кривоногих  людей  в
доспехах. Однако, их успокоили.
   Немедленно щупальца чудовищ сорвали с них доспехи, одежду  и  вооружение.
Их потащили к грузовику и связали серебристыми веревками. Талли посмотрел на
брошенные тут же в кучу оружие. Пайк заметил его взгляд и  кивнул.  Грузовик
тронулся в путь.
   Вскоре он остановился и всех выгнали наружу. Все  проходило  по  тому  же
сценарию. была установлена  красная  силовая  коробка  и  пульт  управления.
Возникли черные призрачные врата. Грузовик медленно въехал в них.
   - Я думаю, никого больше не оказалось поблизости, - сказал  Пайк.  -  Они
переходят из одного места в другое, похищая людей.
   - Но что они хотят сделать с нами?  -  спросила  блондинка.  Она  вытерла
мешковиной размазанную по лицу краску и стала выглядеть привлекательней.
   - Понятия не имею, - коротко ответил Талли.  Правда,  у  него  была  одна
мысль насчет этого, но очень уж неприятная.
   - Это все напоминает поход за рабами, - ответил муж. Он все еще  выглядел
испуганным, но постепенно страх уходил. - Мой предмет история... Я  преподаю
в Канзасском Университете... и могу вам сказать, что  образец  начала  очень
схож. Меня зовут Билл Чилсон, а мою жену - Бетти... Мы поехали ужинать...  в
придорожную закусочную... Нас остановил грузовик... - Он не смог продолжать.
   - Мы как-нибудь выкрутимся, мистер Чилсон, - сказал  Талли,  сам  еще  не
зная, как.
   - Только будьте готовы прыгнуть, - яростно добавил Пайк.
   Четверо коротконогих всадников очень быстро пришли в себя, что показывало
их близость к варварству,  и  тут  же  начали  извиваться,  пытаясь  порвать
веревки, готовые накинуться на чудовищ с  голыми  руками.  В  них  ощущалась
угрюмая, элементарная дикость. На всадников тут  же  обрушились  равнодушные
удары дубинок. Затем всех пленников выстроили в линию  и  погнали  к  черным
вратам.
   К тому времени, как они достигли черного ничто,  один  из  всадников  был
жестоко избит чудовищем. Он упал на Талли. Талли обхватил рукой его  плотную
кожистую талию, чувствуя перекатывающиеся мускулы.
   - Держись, парень, - как можно дружелюбнее сказал он. -  Воспринимай  все
легче. Наше  время  еще  настанет.  Ответ,  сказанный  глубоким  басом,  был
совершенно непонятен. Талли улыбнулся, сложив в  улыбку  все  свое  обаяние.
Нехотя, словно это причиняло ему боль, всадник улыбнулся в ответ. Его тонкие
губы над черной густой бородой  растянулись,  над  верхней  губой  собрались
глубокие складки. Талли прошел через врата  с  кривоногим  всадником,  в  то
время как Пайк шел рядом с рыжей девушкой из напоминающего раковину экипажа.
Все были связаны так, что образовывали отдельные  пары,  которые  тоже  были
привязаны друг к другу. По другую сторону  от  девушки  шел  ее  парень.  Он
молчал и выглядел совершенно подавленным.
   Яркие оттенки  били  по  глазам  со  скал  и  от  буйной  растительности,
покрывавшей все пространство и торчащей из малейших трещин в скалах.  Солнце
яростно опалило их. Грузовик, натуженно воя, взбирался в гору.
   Здесь  было  восемнадцать  человек,  идущих  из   трех   различных   мест
каменистыми  тропинками  между  разноцветными  утесами.  Грузовик  уехал  на
полмили вперед. Человек с красной коробкой и  пультом  управления  шел  так,
словно не замечал веса своей ноши.  Но  розовые  чудовища  со  щупальцами  с
трудом тащились  по  камням.  Талли  с  удовлетворением  наблюдал,  как  они
стараются выбирать более чистые места.  Он  подумал,  что,  очевидно,  камни
ранят нежные щупальца, служащие им средством передвижения.
   Пленники ковыляли вверх по склону, помогая более слабым. Тали, помогавший
идти одной из молодых девушек с Земли, мимоходом нагнулся и подхватил камень
с острым краем, которым тут же начал  перепиливать  свои  путы.  Серебристая
веревка с трудом поддавалась.
   Он старался изо всех сил. Чудовища все внимание уделяли поискам чистых от
камней мест.
   Грузовик перевалил через гребень и  исчез  из  вида.  И  внезапно  вокруг
разразился ад. Раздались винтовочные выстрелы,  пронзительные  крики  т  рев
моторов. Чудовища тут же  рванулись  вперед  и  проскочили  мимо  пленников.
Человек,  тащивший  красную   коробку,   выхватил   из-за   пояса   предмет,
напоминавший фонарик, и тоже поспешил к гребню.
   Талли пилил и пилил  в  бешеном  темпе.  Пайк  и  еще  несколько  человек
последовали его примеру. Тали перепилил первую веревку и занялся  следующей.
Винтовочный огонь по ту сторону гребня усилился, но тут же затих. Впереди  в
яркое небо ударил столб огня. Потянулся густой, черный  дым.  Талли  тут  же
понял, что это горит грузовик. Все еще сражаясь с  веревками,  Талли  поднял
взгляд, когда из-за гребня появились люди. И тут  же  его  надежды  рухнули.
Люди  бежали,  не  разбирая   дороги,   оступались,   падали,   преследуемые
чудовищами, которые безжалостно  били  их  дубинками.  Вскоре  их  окружили,
сорвали одежду и связали руки веревками. А Тали все еще не мог  освободиться
от пут. Одно из чудовищ увидело его занятие. Крик бешенства и боли  вырвался
у Талли, когда ударом дубинки чудовище  выбило  у  него  из  кулака  камень.
Второй удар пришелся по голове. Мир завертелся вокруг и все  потемнело.  Рой
Талли потерял сознание.

Глава 3

   - Эй, выпей-ка это, - откуда-то издалека донесся голос Пайка.
   Талли сел, повинуясь руке Пайка. Глаза его все еще  были  закрыты.  Он  с
жадностью всосал теплую воду, смачивая царящую во рту Сахару, и содрогнулся.
Голова была охвачена огнем. Все тело болело.
   Наконец, он отважился открыть глаза.
   Над  головой  горели  звезды  никогда  не   виданных   созвездий.   Люди,
по-прежнему нагие и связанные, сгрудились внутри  ограды  из  кольев.  Возле
него сидел Пайк.
   - Я уж думал, ты не придешь в себя, Рой. Здорово тебя избили.
   - Могу это почувствовать.
   По другую сторону от него сидел кривоногий всадник. Его дикое  лицо  было
угрюмым и безжалостным.
   - Это Фангар, - сказал Пайк. - Мы несли тебя с ним.
   - Спасибо. - Талли и думать не хотел,  что  могло  бы  быть  в  противном
случае. - Где мы?
   - Они привели нас в эту ограду. Кажется, они уже не раз использовали  ее.
Снаружи лежат кучи костей. Не было надобности ни в каких комментариях. Талли
сделал еще один глоток воды.
   - А грузовик?
   - Сгорел. Я не имел возможности поговорить с людьми, которых они схватили
там. Но в них чувствуется какое-то отличие. О, они без сомнения люди, но  не
хотят иметь с нами никаких дел. Они держатся только друг друга.
   - Раз они сожгли грузовик, то может, они не так беспомощны, как мы.
   - Теперь уже так.
   Фангар что-то сказал скрипучим, как пила, голосом, и показал на себя.
   - Если я правильно понял тебя, Фангар, - сказал Пайк, - это поможет.
   Фангар сделал скользящее движение к горлу,  затем  кивнул  на  деревянную
ограду.
   - Наверняка, - кивнул Талли. - Но как? - Он протянул свои руки.
   Прошло какое-то время, пока они устраивались на твердой  земле.  Было  не
холодно, и постепенно к Талли вернулось чувство, что он должен жить.  Голова
болела, ныло все тело, но он хотя бы не потерял кровь. Дубинки чудовищ  были
замечательно  эффективны.  Казалось   бесполезным   размышлять   над   своим
положением. Они должны убежать. Это стояло на первом месте.
   Наутро, когда взошло солнце, были  розданы  банки  с  водой,  и  Талли  с
благодарностью проглотил свою порцию. Он умирал от голода.  Пленников  снова
связали  попарно,  пересортировав  по-другому.  Теперь  они  образовали  две
длинных шеренги. Талли, Пайк, Фангар и рыжая девушка  оказались  вместе.  Их
построили в линию. Напротив Талли шел  человек  из  группы,  которая  сожгла
грузовик. Напротив Пайка - другой из  той  же  группы.  Напротив  девушки  и
Фангара шли существа, которые заставили Талли не поверить своим  глазам.  Он
не мог описать их. Они выглядели помесью крабов и насекомых, с раковинами из
твердого  хитина  и  глазами  на  стебельках.  Талли  не   стал   их   долго
разглядывать. Безумие, как способ уйти от проблем, никогда не привлекало Роя
Талли, и он не собирался воспользоваться этим теперь. Но вид этих существ!..
У него начали появляться мысли о том, что происходит на  самом  деле.  Талли
был начитанным человеком, и теперь у  него  возникли  такие  подозрения,  от
которых менее сильный человек впал бы в отчаяние.
   Человек, безразлично идущий рядом с Пайком, как раз  впереди  Талли,  был
могучим гигантом с рыжими усами и грубым лицом. По нему было видно,  что  он
привык командовать, однако,  его  властность  была  совсем  иной,  нежели  у
Фангара. Его товарищи тащились за ним. Тот, что шел возле Тали, был  моложе,
тоже высокий и сильный, с покрытым шрамами  телом.  Его  лицо  также  носило
отпечаток грубой властности, присущей их лидеру.
   Долгое время они молчали. Наконец, человек рядом с Тал ли сказал:
   - Моя нога убивает меня, Вейн. Когда, наконец, мы сделаем привал?
   Не поворачивая головы, гигант промолчал без единого намека на мелодраму в
голосе:
   - Они догонят их, Корни. Но ладно.  Я  лично  поотрываю  все  щупальца  у
каждого из этих Тоб'клайков, да поможет мне Завоеватель!
   Тали был потрясен тем, что понял их. Он тут же вступил в разговор.
   - Эй! - воскликнул он. - Значит, вы можете понять меня!
   Что происходит? - Его охватило возбуждение. - Кто все эти жуткие?..
   - Закройся, крестьянин, - неприязненно сказал человек рядом с Талли.
   - Но послушайте... - с энтузиазмом начал Талли.
   - Я сказал, заткнись! - не глядя на него, рявкнул Корни.
   - Да, он...
   Корни ловко подставил ему подножку. Талли упал, потащив за  собой  Пайка,
который, в свою очередь, потащил Фангара. С  другой  стороны  Талли  потащил
компаньона рыжеволосой девушки. Воцарился  бедлам.  Чудовища,  который  Вейн
назвал Тоб'клайками, заработали дубинками, обрушивая удары на руки,  ноги  и
головы.
   Ошеломленный, пытающийся прикрыться связанными руками, Талли был  схвачен
влажными щупальцами, поставлен на ноги и ударом в спину  загнан  в  шеренгу.
Движение  возобновилось.  Они  шли  по  пыльной  тропинке   между   скалами.
Растительность скрывала предательские трещины  и  ямы.  Солнце  немилосердно
палило. Внезапно ниже их появилось новое существо. Талли поглядел  на  него,
готовый уже ко всему. Он знал, что чудовища  и  странные  твари  могут  быть
отнесены им на счет кошмара, но к несчастью для этой  теории,  он  прекрасно
понимал, что все происходящее реально, все это  случилось  с  ним  на  самом
деле. Он разглядывал появившегося, и все его рассуждения и расчеты  унеслись
прочь.
   Он увидел, что существ было двое. Нижняя половина была с массивным торсом
и ногами, с суперразвитой мускулатурой, нагая, лимонного  цвета,  с  плоским
черепом, идиотским лицом  на  маленькой  головке,  выдвинутой  вперед  между
великолепными плечами. На шее  этого  существа  сидело  второе,  похожее  на
гоблина, с искривленным туловищем и ногами, но  с  массивной  куполообразной
головой  и  выразительными  чертами  лица.  Его  кривые  ноги  заканчивались
длинными  пальцами,  под  стать  длинным  ушам.  На  голове   у   него   был
металлический шлем ярко-золотистого цвета, сверкавший на солнце.
   Запах сушеной конопли сопровождал это видение.
   Талли рассмеялся.
   - Ну и вонища! - задыхаясь, сказал Пайк.
   - Это грязный Дал-Лоунт! - сердитым, вызывающим тоном произнес Вейн. -  Я
никогда не видел таких... Но о них ходят всякие рассказы.
   Одежды гоблино-подобного существа, сидящего на шее нагой живой горы, были
усыпаны золотом и драгоценностями. Талли увидел и  оружие.  В  кривой  левой
руке горы, заканчивающейся худой кистью,  был  зажат  прут,  которым  чудище
стало понуждать пленников.
   Гоблин Дал-Лоунт закричал, слова его были совершенно чужими для Талли, но
тут же он услышал:
   - Ну-ка, падаль тащитесь быстрее! Шевелитесь, иначе я сдеру ремни с ваших
несчастных спин во имя самого Черного Лорда!
   Каждый из группы пленников услышал то же самое на своем языке. Тоб'клайки
поспешно уступили дорогу Дал-Лоунту. Они явно относились с уважением к  этой
твари,  еще  более  чудовищной,  чем  они  сами.  Талли  поспешил  вместе  с
остальными,  тащимый  Пайком  и  таща,   в   свою   очередь,   человека   из
машины-раковины.
   Впереди  в  скалах  открылось  свободное  пространство.  Там   Тоб'клайки
построили всех в четыре ряда, притиснув людей друг к другу.  Стоя  в  потной
массы, Талли увидел, как  человек  в  кожаном  шлеме  вынес  вперед  красную
коробку и пульт управления и установил их  возле  огромного  камня  в  конце
ущелья.  Тали  внимательно  наблюдал  за  последовательностью  операций   по
включению устройства, пока вместо  камня  не  возникло  черное  бесформенное
ничто. На этот раз отверстие было всего десять футов высотой и семь шириной.
И оно пульсировало.
   - Быстрее! Вперед! Бегом! -  услышал  Талли,  как  по-английски  закричал
Дал-Лоунт. - Бегом! Не останавливаться, иначе подохнете!
   Все почувствовали напряжение и поняли, что находятся перед лицом какой-то
неизвестной опасности.  Неизвестность  давала  чувство  клаустрофобии.  Пайк
оглянулся на Талли, сглотнул и попытался усмехнуться.
   Два Тоб'клайка, скользя на своих щупальцах, исчезли  в  черноте  прохода.
Затем туда побежали пленники подстегиваемые Тоб'клайками. Они  пробежали  по
длинному черному туннелю и выскочили наружу.
   По-прежнему сияло жаркое солнце, но оно стало неуловимо другого  оттенка.
Тени лежали гротескно неправильные. Земля была словно присыпанная серебряным
песком, отмеченном следами тех, кто прошел  здесь  раньше.  Высоко  в  небе,
напоминающем медную чашу, парили черные точки. Вокруг не было ничего,  кроме
серебряного песка и черных точек, механически движущихся в сверкающем небе.
   Когда все прошли, Тали увидел, как мимо пробежал человек в кожаном шлеме,
неся красную коробку и следуя за  водителем  грузовика,  который  нес  пульт
управления. Они неслись так, словно за ними гнались  демоны.  Очевидно,  они
спешили вперед, чтобы установить черные врата, ведущие  из  этого  мира.  Их
дерганные движения, торопливость  чудовищ  со  щупальцами  и  бешеные  крики
гоблино-подобного Дал-Лоунта вносили в сцену нотки страха.  Затем  Рою  Тали
показалось, что поскорее убраться из этого мира является самым важным  делом
его жизни. Черные точки стали пикировать на них. Дал-Лоунт выхватил с  пояса
оружие и прицелился.  С  его  конца  вырвался  пурпурный  луч  и  ударил  по
пикирующим тварям. Талли не мог ясно разглядеть, чем  они  были,  но  слышал
высокие, резкие  крики.  Их  крылья  мелькали  на  фоне  солнца,  зеленые  и
индиговые, энергичные и целенаправленные. Он увидел, как одно снизилось  над
пленником, порвало серебристую веревку и потащило его, вопящего, вверх.
   Талли охватило чувство абсолютной  беспомощности,  приковав  его  ноги  к
песку.
   Водитель грузовика и человек в кожаном шлеме тоже стали стрелять вверх.
   Зеленокрылые чудовища падали вниз,  горящие  и  кричащие.  Но  все  новые
пикировали, выхватывая жертвы из длинной линии бегущих пленников.
   Человек в кожаном шлеме  попытался  уклониться  от  нападения  очередного
чудовища, но споткнулся и был схвачен.  Его  голова  и  ноги,  свисавшие  по
сторонам захлопнувшегося клюва, слабо подергивались.  Его  оружие  упало  на
песок менее чем в десяти футах перед Талли.
   Талли не колебался. С громким криком он рванулся к нему, потащив за собой
Пайка и Фангара, и  дотянулся  дол  оружия  как  раз  в  ту  секунду,  когда
связывающая его веревка натянулась до предела. Он успел  схватить  оружие  и
тут же был втянут обратно в общую линию бегущих людей.
   - Перережь веревки, идиот! - рявкнул на него Вейн.
   Талли на бегу оглядел оружие. Рукоятка, линза, кнопка.  Осторожно,  чтобы
никого не задеть, он направил линзу  так,  чтобы  под  луч  попала  земля  и
серебристая веревка, и нажал кнопку. Ударил пурпурный луч, веревка вспыхнула
и исчезла.
   - Наши, наши, тупоголовый!
   Пайк был свободен. Отрезав себя от  следующего  пленника,  Талли  передал
оружие Пайку, выдохнув:
   - Освободи Фангара!..
   Вейн и Корни рванулись к нему. На  их  стороне  люди  из  второй  шеренги
завопили, поднимая вверх руки. Пленники замедлили бег.  На  них  спикировали
зеленокрылые чудовища, ужасные клювы были ясно видны в  ярком  свете.  Талли
пригнулся, уклоняясь. Человек впереди него закричал и был унесен в воздух.
   - Быстрее! - вопил Вейн.
   По его лицу текла кровь. Пайк бежал вдоль шеренги, освободил Вейна, Корни
и... Вейн выхватил у него оружие, точно конфету у ребенка.
   - Спасибо, сынок... Теперь наша очередь!
   Талли никогда бы не подумал, что  черный  туннель  может  показаться  ему
безопасным  убежищем.  Но  когда  увидел  его  впереди  со  стоявшим   возле
водителем, расстреливавшим зеленокрылых чудовищ, утащивших его товарища,  то
почувствовал отчаянное желание поскорее добраться до него. Он  бежал  следом
за  Фангаром.  Пайк  немного  отстал,  так  как  почти  что  тащил  на  себе
рыжеволосую девушку. Она озиралась  по  сторонам,  высматривая  человека,  с
которым была захвачена в плен, ее лицо посерело и было искажено от ужаса. Но
не было  времени  ни  на  что,  кроме  как  пробежать  вперед  и  нырнуть  в
спасительную черноту прохода.

Глава 4

   Вокруг все было окутано оранжевым и охряным туманом. Талли слышал крики и
вопли, щелканье гигантских клювов, чувствовал запах гнили и  удушливую  вонь
орхидей, топкий ил под ногами. На бегу он столкнулся в тумане с Фангаром,  и
как только остановился, его ноги стали погружаться в ил.
   - Где это мы, черт побери?
   - Наверняка не там, куда они хотели  привести  нас,  -  отозвался  совсем
рядом Пайк. - Я думаю, они запаниковали и установили свою машинку не  на  то
место.
   - Или послали нас не в то измерения, - яростно прогремел Вейн. Его мощная
фигура смутно вырисовывалась в тумане. Он стоял чуть впереди, держа  в  руке
оружие пурпурного луча. Тут же к  нему  присоединился  Корни  с  двумя-тремя
собратьями Вейна. Пайк продолжал  держать  за  руку  девушку,  которая,  как
увидел Талли, вообще не думала о  том,  что  этот  сильный  молодой  человек
желает заботиться о ней.
   - Измерение? - переспросил Пайк.
   - О, да, - отозвался Талли. - Это можно себе представить...
   Они осторожно двинулись вперед по топкой почве, огибая заполненные  водой
промоины, из которых струился туман. Откуда-то доносились звуки, но  слабые,
словно отделенные почти непроницаемой завесой. Затем Пайк резко остановился,
схватил левой рукой девушку за талию и швырнул ее  назад  к  Талли,  который
едва успел подхватить. Тут же Пайк прыгнул  к  Вейну  и  толкнул  гиганта  в
сторону.
   - Что за глупые шутки?! - взревел Вейн.
   Затем все увидели цветок. У него были шестифутовые  лепестки,  раскинутые
по земле во все стороны, точно звезда, с отверстием  в  центре.  Пайк  кинул
туда пригоршню грязи, и лепестки  мгновенно  сомкнулись  с  жадным  щелчком.
Девушка застонала. Вейн отшатнулся, поднял оружие  и  срезал  лучом  цветок.
Вейн был потрясен. Он продолжал жечь цветок, пока от него  не  остался  лишь
пепел.
   - Могу сказать, что ты действовал быстро,  сынок.  Я  не  попал  в  пасть
зверю. Я не забуду этого.  Маленький  отряд  огляделся  вокруг  в  оранжевом
тумане.
   Талли почувствовал себя, как на необитаемом острове. Немного  погодя  они
повстречались с другими  такими  же  цветами.  Нужно  было  очень  осторожно
обходить их подрагивающие лепестки. Когда они проходили мимо, цветы гудели и
щелкали, жадно захлапывая лепестки-челюсти. Сколько же пленников нашли  свой
конец, послужив пищей для этих цветов?
   - Тоб'клайки совершили на этот раз безумную  ошибку,  -  сказал  Вейн.  -
Что-нибудь получается, Корни? Его молодой  спутник  остановился  при  словах
Вейна и поднял голову. Он  медленно  начал  поворачивать  ее,  словно  хотел
уловить ветер. Взглянув на его лицо, Тали мог бы описать его выражение,  как
состояние глубокого созерцания. Вскоре Корни вышел из этого состояния.
   - Ничего.
   - Черт! - Вейн пнул ил. - Врата же всегда находятся группами.  Поблизости
должны быть еще одни. И мы найдем их. - Он повернулся к Пайку и девушке. - Я
Джиин Вейн Гнурланд делт'Фронт. Можете звать меня Вейн. А вас как зовут?
   - Грэхем Пайк... а это Рой Талли и Фангар.
   Затем, к удивлению Талли, певучим голосом заговорила девушка.
   - Она сказала, что ее зовут Пойли. Ее кузен был схвачен летающими тварями
там... - перевел Вейн. - Я понятия не имею, что это было за  измерение.  Эй,
Корни, у тебя есть какие-нибудь предположения на этот счет?
   - Никаких. Уж поверьте мне, мы проделали долгий путь из Ируниума.
   У Вейна вырвалась длинная череда проклятий.
   - Сесть на мель в измерениях, - с горечью сказал он. - И это случилось со
мной!
   - Вы не на мели, Вейн, - со странной торопливостью в голосе сказал Корни.
- Я тоже здесь, не забывайте.
   - Не забуду, - проворчал Вейн. - Но  я  отказываюсь  думать  о  том,  что
предполагаю. Это не подобает.
   - По крайней мере, мы потрясли Тоб'клайков и Дал-Лоунта, -  вставил  один
из людей Вейна. - Надеюсь, они сейчас кормят собой цветы.
   Странные люди, подумал Талли. но по крайней мере, в отличие от меня,  они
понимают, что происходит. Вейн пригладил рыжие усы.
   - Мне не хочется думать о том, что говорит сейчас Графиня. Она ждет,  что
я вернусь с грузом... Ну, неважно. Они пошли дальше. Пойли  совсем  выбилась
из сил и повисла на Пайке. Талли подошел к ним и перекинул  ее  другую  руку
через свое плечо. Он мог бы и не помогать, Но не  мог  равнодушно  смотреть,
как тяжело вздымаются ее маленькие крепкие груди с розовыми сосками, как она
с трудом переставляет стройные ножки, и думать при этом, что Пайку достается
лакомый кусочек. Ну ничего, пока они  проделают  путь  через  все  измерения
домой, может, что отломится и  ему.  Корни  снова  остановился  и  застыл  в
созерцании.
   - Что он делает? - спросил Талли у молодого человека с желтыми  волосами,
закрученными усами и страшным шрамом, проходящим от виска  через  всю  левую
щеку, говорящим о том, что его обладатель когда-то едва избежал смерти.
   - Конечно же, ищет врата, - презрительно бросил желтоволосый. - Мы должны
отыскать путь назад домой, в  Ируниум.  Домой,  -  повторил  он  с  циничной
усмешкой. - Ируниум и Город Алмазов теперь единственный дом,  какой  у  меня
есть.  Мысли  Талли  прервал   крик   Корни,   который   перестал   медленно
поворачиваться и зафиксировал остановившийся  взгляд  на  какой-то  точке  в
тумане в нескольких ярдах от них.  Все  уставились  на  Корни.  Желтоволосый
сделал шаг назад и попал на полускрытые илом  лепестки  плотоядного  цветка.
Лепестки тут же захлопнулись и проглотили его.
   Цветок задергался, точно внутри  него  началась  борьба.  Корни  бросился
вперед, точно гончая по следу. Вейн со своими людьми поспешил за  ним,  туда
же устремился и Фангар. Желтоволосый не  успел  даже  вскрикнуть,  раздалось
лишь клацанье захлопнувшихся лепестков.
   - Должны же мы что-то сделать! - закричал Талли. Он скинул руку  Пойли  с
плеча и Пайк подхватил ее оседающее тело. Цветок содрогался. Талли ухватился
за верх лепестка и потянул  его  вниз.  Он  тащил  изо  всех  сил,  чувствуя
сопротивление, затем потные руки соскользнули, и лепесток снова захлопнулся.
   - Черт побери! - выругался Талли.
   Он сделал еще одну попытку. На этот раз ему удалось  отжать  лепесток  до
половины, он опустил на  него  колено  и  продолжал  давить  вниз  так,  что
зашумело в ушах, и тогда заглянул внутрь цветка.
   Желтоволосый  был  мертв.  Он   уже   растворялся   в   желудочном   соке
цветка-людоеда. Он лежал грудью на лепестке, потягивая к Тали руки, глядя на
него остекленевшими глазами.
   - А-ах! - вырвалось у Талли.
   На секунду он  ослабил  нажим,  лепесток  дрогнул  и  тело  Желтоволосого
медленно поползло в чрево растительного чудовища.  Голова  его  была  совсем
рядом с Тали, но он не мог шевельнуть и пальцем. Что-то блеснуло  в  волосах
мертвеца,  и  с  его  головы  слетела  лента,  украшенная   драгоценностями.
Чувствуя, что силы покидают его, Талли  схватил  ленту  и  откинулся  назад,
отпуская лепесток. Лепесток захлопнулся. Талли  упал  спиной  в  грязь  и  с
трудом поднялся на ноги, дрожащий, потный. Пайк подбежал к нему.
   - Рой! Бога ради!.
   - Я... все в порядке. Вот только... все, что осталось от  бедного  парня.
Это может случиться с любым из нас.
   - Что это?
   - Он носил ее в волосах. - Талли поднял украшенную драгоценностями ленту.
   - Ну ладно. - Пайк схватил ее. - Похоже, с ее помощью мы  сможем  прожить
на широкую ногу всю оставшуюся жизнь. - Он повертел ее в руках. - Вот  черт,
даже некуда положить ее. - И он  надел  ленту  на  голову.  -  Теперь  давай
догонять остальных.
   Пойли что-то сказала с резким возбуждением в голосе.
   - Что? - вскрикнул Пайк. - Эй, Пойли... Я понял, что ты говоришь!  Рой...
Она стала говорить понятно! В этот момент из тумана выдвинулась еле  видимая
фигура Вейна.
   - Эй, Пайк! Вы идете с нами?
   - Конечно, Вейн! Сейчас идем!
   Когда они догнали группу и рассказали об  ужасной  смерти  Желтоволосого,
Вейн  только  усмехнулся.  Затем  он  увидел  на  голове   Пайка   ленту   с
драгоценностями.
   - Так ты спас его транслятор? Ну, Пайк, сынок, береги его. Тебе она будет
гораздо полезнее, чем кровососущему цветку.
   - Спасибо, Вейн, - сказал Пайк.
   Теперь они с Талли поняли истинную ценность дара.
   - Теперь соберитесь в кучу. Корни  проведет  нас  в  другое  измерение  и
должен хорошо видеть всех.
   - Я не уверен, где мы, - сказал Корни.  -  По  крайней  мере,  мы  не  на
векторе Миксотик-Дуросторум-Агравинг. Однако...
   - Он помолчал, о чем-то размышляя. - Если я вернусь назад, то доставлю  в
Академию новую лоцию измерений...
   - Сначала разберись с этим, - оборвал его Вейн. - И будь благодарен,  что
я обхожусь с тобой без помощи цепочки.
   - Он покачал головой. - Я, должно быть, сошел с ума,  доверяя  кому-то...
Но Графиня доверяет тебе, как выпускнику Академии, значит, должен доверять и
я.
   - Не много найдется людей лучше меня, - с самодовольством в голосе сказал
Корни. - Даже Соломон...
   - Хватит болтать! - взревел Вейн. - Вперед!
   Талли, погрузившись по лодыжки в ил, наслаждался отдыхом. Он уловил нотку
восхищения в тоне Вейна. Корни был слишком  самодоволен,  прекрасно  зная  о
своем отличие от остальных из отряда  Вейна.  Талли  не  знал,  что  это  за
отличие, он мог лишь гадать. Они стояли в плывущих клубах оранжевого  тумана
и исчезали один за другим. Когда подошла очередь Тали, сразу за Фангаром, он
испытал то же самое резкое, болезненное чувство покалывания в мозгу, чувство
перемещения,  чувство,  что   горизонты   разлетаются   ракетами   во   всех
направлениях.
   Он врезался в Фангара,  который  развернулся  с  быстротой  кошки,  чтобы
схватить его железными руками.
   - Что происходит с тобой, Рой? - спросил Пайк.
   - Моя голова! - У Талли  было  то  же  самое  чувство,  словно  в  голове
резвились демоны.
   Остальные уже спешили  за  Корни  по  покрытому  травой  склону  в  новом
измерении, ведущему к бурному потоку. С помощью Фангара Талли последовал  за
ними. Следующие события ой  Талли  воспринимал  расплывчато.  Он  чувствовал
боль, снова боль, нарастающие силы,  которые  словно  перемешали  его  мозг,
открыли голову и подставили мозг  всем  ветрам  мира.  Они  проходили  через
бесчисленные измерения, и Корни становился все более и более  самоуверенным.
Наконец, когда Рой Талли видел в сером тумане  лишь  алое  пятно  боли,  они
вышли к широкой дороге. Вдалеке  виднелся  город,  крыши  и  башни  которого
мерцали на солнце. Вдоль полей по дороге шли люди и животные.
   - Это Горд Первый в Брокане, - сказал Вейн с удовлетворением,  смягчившим
его грубую усмешку. Он рассмеялся своим сухим  смешком.  -  Мы  можем  найти
здесь агента Графини. Ты сделал это, молодец, Корни.
   Под солнечным  светом  знакомого  измерения  к  Вейну  вернулось  веселое
настроение.

Глава 5

   Ванна и полотенце, огромное количество вкусной еды. изысканных фруктов  и
белого хлеба, запиваемые вином, напоминающим жидкое золото, широкая  кровать
с удобными подушками - и глубокий сон  для  десятерых  человек.  Проснувшись
после полудня следующего солнечного дня, Рой Талли почувствовал  себя  более
человеком. Боль в голове стихла, хотя  все  еще  угрожала  вернуться,  и  он
подумал, что аспирин помог бы  совсем  избавиться  от  нее.  Он  соскочил  с
кровати. Они занимали одну из многочисленных комнат для гостей караван-сарая
- Талли не знал, как  называется  подобное  заведение  в  Брокане,  -  и  он
распахнул застекленное окно, чтобы выглянуть во двор. Сияло солнце, желтое и
дружелюбное, во дворе копошились  курицы  и  лениво  бродили  собаки.  Конюх
неторопливо седлал какое-то странное животное. Талли не понравился вид  этой
твари, свирепо косящей глазами и вертящей  хвостом.  Конюх  успокаивал  его,
приговаривая: "Тц, тц!" Вид  теплого  ленивого  полудня  воспринимался,  как
благословение. Талли опер подбородок  на  руки,  приготовившись  смотреть  и
слушать. Во дворе появилась девушка с  развевающимися  волосами,  в  длинной
юбке и легкой кофточке  с  обнаженными  загорелыми  руками.  Она  помахивала
ведрами, в которых  плескалась  сверкающая  на  солнце  вода.  Конюх  что-то
крикнул ей. Не поворачивая головы, она ответила так, что он покраснел  и  аж
подпрыгнул на месте.
   Рой Талли рассмеялся.
   Если бы Грэй Пайк не присвоил себе транслятор,  который  он,  Рой  Талли,
спас от цветка-людоеда, он мог бы понимать, что говорят эти люди. Но ему  не
хотелось идти разыскивать Пайка, Пойли или Фангара. Только не сейчас. Сейчас
ему хотелось спокойно отдыхать, восстанавливать силы, и пусть события  этого
мира идут своим чередом.
   Он увидел человека в длинной красной  рясе  с  золотым  подолом,  метущим
землю, и высокой, напоминающей митру шапке, белой, алой и  золотой,  который
степенно шел по двору. В руке он нес открытую книгу и читал на ходу,  шевеля
губами.  Он  выглядел  самодовольным,  важным,  напыщенным,  раздувшимся  от
гордости.
   Он пошел в маленькую пристройку, примыкающую  к  главному  зданию.  Конюх
продолжал ухаживать за животным и, как и все конюхи,  насвистывал  при  этом
сквозь зубы. Во дворе появился толстый кот. Четыре собаки бросили свою возню
и устремились к нему. Кот заскочил на  крышу  пристройки,  куда  только  что
скрылся человек в красной с золотым рясе. Сидя на краю крыши, кот  шипел  на
беснующихся внизу собак и выгибал спину дугой. На  верхнем  этаже  открылось
окно и мускулистая рука выплеснула на животных кувшин воды.
   Рой Талли сидел, наслаждаясь этим зрелищем. Из тени в дальнем конце двора
вышел человек и, неторопливо оглядевшись, пошел к воротам в  противоположной
стене. Это был самый большой человек, которого Талли видел в своей жизни. На
нем были темно-зеленые шорты и  коричневая  рубашка  с  изобилием  карманов.
Тяжелые коричневые башмаки  громко  стучали  по  двору.  Пояс  его  украшали
многочисленные мешочки. Еще Талли увидел на поясе  кобуру  с  автоматическим
кольтом 45 калибра и еще парочку с  неизвестным  оружием.  Еще  человек  нес
большой рюкзак и вещь,  которая  на  Земле  могла  бы  называться  винтовкой
"томми", но здесь с таким же  успехом  могла  бы  оказаться  и  каким-нибудь
лучевым   ружьем.   Среди   всего   этого   одна   вещь   показалась   Талли
несоответствующей остальной экипировке.  На  левом  боку  у  человека  висел
длинный узкий меч. Издалека  его  лицо  казалось  квадратным,  коричневым  и
грубым, с мясистым носом и яркими веселыми глазами. Большими упругими шагами
он вышел из  ворот.  Талли  глядел  ему  вслед.  Странные  обычаи.  Затем  к
караван-сараю подъехала девушка. Из  дверей  тут  же  высыпали  люди,  чтобы
помочь ей и ее слугам. Девушка, соскочила  со  своего  верхового  животного,
была довольно хорошенькой, но Талли был не в том настроении. В этот момент в
комнату вошли Грэхем Пайк и Пойли. Они остановились, болтая друг  с  другом,
но Талли понимал только Пайка. Он отошел от окна и, зевая, спросил:
   - А как там насчет завтрака?
   Они рассмеялись. Пайк был в какой-то рубашке из мешковины  и  штанах,  на
Пойли была длинная юбка и легкая кофточка, как  на  девушке,  которую  Талли
видел во дворе.  Много  изменений  произошло  в  них  с  тех  пор,  как  они
путешествовали по измерениям, в чем мать родила. Талли запрыгнул в постель и
натянул на себя простыню.
   - Ну так что?
   - Скоро уже обед, Рой, но  ты  можешь  назвать  его  завтраком.  Мне  тут
кое-что надо изучить. Мы можем заняться хорошеньким  рэкетом,  и  кто-нибудь
нас обогатит, если сыграет с нами в карты. Теперь послушай...
   Тли лег на спину и закрыл глаза. У Грэхема возник очередной план быстрого
обогащения.
   - Ты бы лучше уж занимался электроникой, - сказал он, но Пайк  ничего  не
хотел слушать.
   - Оказывается, существует целая куча измерений - как называют их  Вейн  и
Корни, - их миллионы и все они вокруг нас, здесь же, где мы сидим.
   Пойли кивнула и взяла Пайка за руку. Она выглядела  гораздо  свежее  этим
утром - нет, днем, - и Талли подумал,  что  Пайк  добьется  своего  обычного
успеха. Пайк всегда был неразборчив в средствах. Но надо отдать ему должное,
он всегда обходил Роя Талли, хотя Талли так и не мог понять, почему.
   - Перейти из одного измерения в другое достаточно  просто.  Мы  проходили
через черное открывающееся отверстие, но Вейн не хочет говорить об  этом.  А
Корни самое фантастическое существо, о котором я когда-либо  слышал!  Он  о,
что они называют Проводником.
   - Это как те, что водят туристов из Бирмингема в Крейв?
   - Нет, чтоб ты задохнулся от астмы! Он обладает силой переносить людей  и
вещи из одного измерения в другое через Врата..  Таким  способом  мы  попали
сюда.
   - Я умираю от голода, - попытался прервать Талли словоизлияние Пайка.
   - Как ты себя чувствуешь?  -  спросил  Пайк,  слегка  охладев  от  такого
приема. - Голова не болит?
   - Нет. Я бы удовольствовался гамбургерами, яйцами и  несколькими  пинтами
кофе.
   - Ах... Я бы задушил тебя своими руками!
   В ответ на это Пойли вскочила, и они  несколько  минут  переговаривались,
объясняя и успокаивая друг друга. Она была серьезной и явно  обожала  Пайка.
Интересно, подумал Талли, как много она поняла из их разговора? Ее кузен был
унесен летающими зеленокрылыми чудовищами, так что  теперь  Пайк  мог  вовсю
проверять на ней свое обаяние. У ней мало  шансов  устоять,  подумал  Талли.
Но... но он знал Грэя Пайка. Девушке не будет нанесен большой вред.
   Они пошли обедать в главную комнату караван-сарая. Тал ли пришлось надеть
тот же наряд из мешковины, что был на Пайке. Вейн тоже был в таком же, и это
ему не нравилось. Он приблизил свое лицо к  дрожащему  лицу  хозяина,  надул
щеки и так широко раскрыл глаза, что стал похож на китайского злого духа.
   - Я не буду ходить в этом, как слуга! - Вейн выразительно жестикулировал.
- Кажется, золота и алмазов Графини для тебя недостаточно! Ну  смотри,  если
ты не достанешь приличную одежду для меня и моих людей к завтрашнему утру, я
скажу  Графине,  чтобы  она  отправила  тебя  в  ее  рудники!  Нет,  клянусь
Завоевателем... Она пошлет тебя в Большую Зелень!
   - К утру - да, Ваше Превосходительство! - Хозяин выпучил от страха глаза.
- Вы будете иметь все лучшее, что можно достать в Первом Городе!
   - Посмотрим!
   Вейн вразвалку подошел к их столику. Он  был  в  таверне,  как  дома.  Он
заказал выпивку, не забыв ущипнуть за зад служанку. Интересно, как он  ведет
себя с  благородными  девушками,  подумал  Талли.  Вероятно,  мурлычет,  как
довольный котяра. Затем лучи солнца из широко  распахнутых  окон  попали  на
лицо Вейна и оно сразу же приобрело грубость уверенной в себе властности.  И
глядя на него в этот момент, Талли заколебался,  будет  ли  он  мурлыкать  с
девушками. В просторном помещении с чистыми столиками и дубовыми скамьями, с
ярко начищенной медной стойкой, Фангар  был  почти  незаметен.  Однако,  его
одежда из мешковины отличалась от других,  вернее  не  сама  одежда,  а  его
фигура с непропорционально короткими кривыми ногами.  Но  однако...  однако,
Талли не почувствовал к нему ни намека на отвращение. Он  знал,  что  Фангар
такой же человек,  как  и  все  остальные,  и  даже  лучше  некоторых.  Пайк
засмеялся какой-то остроте Вейна, и Корни что-то  проворчал,  бросив  рыбную
кость на пол. Талли почувствовал, как на его лбу натянулась кожа. Корни  был
тем, кого Пайк назвал Проводником, но это не делало его  более  человеком  в
представлении Талли.
   Девушка, которая приехала верхом в караван-сарай, заказала еду в номер  и
удалилась вместе со своими слугами. Талли  сосредоточился  на  еде,  вине  и
служанке, выглядевшей, как  южный  персик.  Он  узнал,  что  название  этого
местечка было Гостиница Дружелюбной Мыши.  Ему  понравилась  его  атмосфера.
Скажем, он хотел бы приезжать сюда в  отпуск  из  Нью-Йорка,  чтобы  размять
старые кости и отдохнуть от серой, угрюмой городской жизни.
   - Кучка любителей, я бы сказал, - говорил  Вейн,  откинувшись  на  спинку
скамьи и потягивая вино из фляги. - У  них  было  только  пять  Тоб'клайков.
Пусть благодарят всех богов, что не попались нам на пути, когда  я  вырвался
на свободу. Талли взглянул на Пайка. Его товарищ обнимал рукой талию Пойли и
глядел на тарелку с орехами перед собой. Он раздавил орех свободной рукой  и
положил ядрышко в смеющийся рот Пойли.  Талли  подумал,  что  Пойли  слишком
быстро изменилась. Очевидно, она была потрясена недавними событиями и теперь
действует, как автомат. Пайк кормит ее, и она отвечает на его действия,  как
он и ожидает. Она придет в  себя,  только  вернувшись  домой,  в  место  под
названием Кверан, где может в привычном окружении обратиться к врачам.
   - Мы потеряли много парней, - сказал Корни. - Хороших парней. Графиня...
   - Оставь Графиню мне, Корни. Когда я соберусь с  силами,  то  восстановлю
утерянные вещи. И я найду другого Проводника, чтобы вернуться домой, если ты
не можешь справиться с этим. Лицо Корни стало еще более неприятным.
   - Я могу справиться с этим. Я не доверяю хозяину, -  продолжал  он  через
некоторое время. - Он здесь новичок. Когда  мы  в  последний  раз  проходили
через Броркан, здесь был старый Фузз-Пузз... Ты же помнишь его?
   - Этот хозяин - кстати, его зовут Джалонз - взял золото Графини. Он будет
служить нам, или Завоеватель отправит его в Капустное Поле!
   Самодовольство Вейна  и  грубость  его  товарищей  привлекли  минимальное
внимание со стороны собравшихся в комнате людей. Здесь были путешественники,
остановившиеся  на  ночь,  и  жители  Города  Первого,  зашедшие  выпить  и,
возможно, поужинать. Все они были самых разных рас.
   Фангар и Корни затеяли какой-то спор. Они понимали друг друга, но  Фангар
понимал только  то,  что  говорит  Корни.  Спор  перерос  к  крик,  перекрыв
остальные звуки, и к ним повернулись любопытствующие лица.  Появился  хозяин
Джалонз, вытирая руки о передник. За  его  спиной  маячили  двое  вышибал  с
дубинками. Гостиница Дружелюбной Мыши,  как  и  все  на  свете,  имела  свою
обратную сторону.
   - Ты, несчастная хвостатая обезьяна, краснозадый бабуин! - заорал  Корни,
хватив по столу так, что подпрыгнули тарелки.
   Фангар что-то ответил ему,  яростно  брызжа  слюной.  Талли  обернулся  к
Пайку.
   - Дай-ка сюда транслятор, Грэй. Я хочу узнать, в чем там дело.
   - Погоди... Я как раз наслаждаюсь отличными сленговыми выражениями.
   - Давай его сюда! - Талли схватил ленту с драгоценностями и надел себе на
голову.
   Как раз в этот момент Фангар сорвал транслятор с головы Корни и надел  на
себя. Его густые черные брови нависли над сверкающими глазами.
   - Ты, презренный сопляк! Я сверну тебя в узел и съем твой завтрак!
   Очевидно, Фангар тоже перешел на сленговые  выражения  своей  родины.  Он
говорил с уверенностью человека, знающего свое место в мире, с  уверенностью
своей испытанной силы. Однако, он сохранял известную долю хладнокровности  и
теперь, схватив транслятор, мог говорить так, что его понимали  все  люди  в
комнате.
   - Я тебе не прислужник, - властно прогудел он. - Я служу только тем,  кто
служит мне, с кем я делю работу и отдых. Я не буду  служить  этому  выскочке
Корни ради пригоршни драгоценностей от его Графини, которой он так боится!
   - Сто тысяч чертей, ты сделаешь то, что я говорю! - взревел Корни.
   - Клянусь потенцией Святого Пегу, ты забываешь, что говоришь со Всадником
Вилгегена!
   - Вшивые титулы твоего измерения ничего не значат для  меня!  Я  закончил
Академию и служу Проводником Графини ди Монтиверчи! Это  кое-что  значит  во
всех измерениях!
   - Закрой свою глупую пасть, Корни! - рявкнул Вейн  и  вскочил,  опрокинув
стол.
   Корни попытался ударить Фангара. Талли вскочил и рванулся к  ним.  Фангар
перехватил руку Корни и нанес в ответ такой удар,  что  Проводник  с  воплем
отлетел на шесть футов. Все посетители повскакивали с мест и  уставились  на
них. Пайк расхохотался, глядя, как Корни с резко изменившимся лицом с трудом
поднялся на ноги и выбежал из комнаты. Фангар  с  ледяной  яростью  на  лице
последовал за ним.
   - Эй, Фангар! - крикнул Талли, рванувшись за кривоногим охотником.  -  Мы
недавно познакомились,  но  прошли  вместе  через  многое.  Полегче  с  этим
вонючкой, дружище... Он еще будет нам полезен.
   - Он нанес оскорбление Всаднику Вилгегена, - на бегу ответил Фангар. -  Я
принимаю твой совет, дружище Рой, но этот ползающий червяк  должен  получить
урок. Они бежали по улице мимо скрытых за высокими оградами  домов,  которые
бросали на одну сторону улицы густую тень, в то время как другая была залита
медно-красными  лучами  близящегося  к  закату  солнца.  Постепенно   Фангар
настигал Корни. Как с удивлением обнаружил Талли, его короткие  кривые  ноги
могли нести хозяина с поразительной быстротой. Далеко позади за ними  бежали
другие постояльцы Гостиницы Дружелюбной Мыши. Корни несся впереди  изо  всех
сил. Собравшись на  бегу  с  мужеством,  Талли  схватил  Фангара  за  плечо,
заставив остановиться, но из-за одышки не мог выжать из себя ни слова. Корни
тоже остановился.  Он  взглянул  на  Фангара  и  Тали,  когда  они  медленно
направились к нему. Лицо Корни озарилось злобным торжеством, к нему внезапно
вернулась прежняя спесивость.
   - О, нет... - задыхаясь, выдавил из себя Талли. - Стой, Фангар! Прекрати!
   Фангар рвался вперед, стараясь вырваться из пальцев Талли.  Талли  держал
его, упираясь каблуками  в  землю,  но  на  ногах  у  него  были  деревянные
сандалии, которые лишь скользили по мостовой.
   - Приди же в себя! - кричал Талли.
   - Пусти меня! - рявкнул Фангар. - Я завяжу ему ноги узлом на шее...
   Талли подставил ему подножку  и  они  упали  на  землю.  Падая,  Талли  с
ужасающей  ясностью  увидел  Корни.  Корни  пристально   глядел,   как   они
барахтаются на земле перед ним. Талли не знал, что он думает, но...
   Боль... Горящий цветок боли, распустившийся у него в черепе... и  чувство
падения, чувство дезориентации, словно  он  несся  на  крыльях  ветров  всех
миров... и...
   - Он перебрасывает  нас  в  другое  измерение!  -  завопил  Талли.  -  Он
перебрасывает нас в другой мир! Затем  они  попали  в  этот  другой  мир,  и
сознание Роя Тал ли поглотила темнота.

Глава 6

   Было темно.
   Было жарко.
   Было мокро.
   Короче говоря, было жутко неудобно. Талли выплюнул  полный  рот  какой-то
гадости и перекатился, пытаясь  встать.  Нога  поскользнулась  на  банановой
кожуре, и он снова упал  вниз  лицом.  Где-то  рядом  Фангар  смачно  описал
некоторые  анатомические  подробности   родителей   Корни,   их   физические
недостатки в деле продолжения рода и незавидную будущую судьбу их  отпрыска.
Несмотря на переделку, в которую они попали, Талли задрожал от смеха.  Слова
Фангара звучали так знакомо. Он пополз в направлении его голоса,  скользя  в
какой-то клейкой гадости, шлепаясь  в  лужи  и  утыкаясь  в  кочки.  Клейкое
вещество было холодным при прикосновении, хотя  воздух  и  вода  -  теплыми,
однако, такими же неуютными.
   Помогая друг другу, они с Фангаром с трудом поднялись и  побрели  вперед.
Запахи холодной закуски и горячего мяса, риса, бананов и апельсинов витали в
воздухе. Они  слышали  невнятное  журчание  воды,  плеск  водопадов  и  звон
ручейков.
   - Один ледозубый Зитзиммаз знает, где мы! - прогудел Фангар,  уставившись
на ночное небо. но было скрыто плотными облаками, среди которых  не  мерцало
ни единой звезды. Дул теплый ветер, бросая им  в  глаза  ошметки  грязи  или
песка.
   - Ледозубый Зитзиммаз, - повторил Талли. - Это звучит как...
   - Это горы, вздымающиеся в небо, с  покрытыми  вечным  снегом  вершинами,
окружающими пасть Ада.
   - А-а...
   - Нет, дружище Рой, я знаю,  где  мы  находимся  в  настоящий  момент.  Я
уверен, что мы в сумасшедшем доме.
   - Если и не так, то я постепенно становлюсь кандидатом в таковой.
   Талли говорил горькую правду. Теперь он понял, что имел в виду Вейн  там,
в оранжевом тумане, когда сказал, что и думать не хочет о другой возможности
этого инцидента. Тогда Вейн активно искал с помощью Проводника Врата.  Он  и
думать боялся о том, чтобы странствовать по измерениям без Проводника.
   Эта участь досталась Талли и Фангару.
   - Я ничего не знаю об этих измерениях,  -  продолжал  Фангар.  -  Но  мне
кажется, что люди скачут из одного в другое, как любовники в фарсе Фрокена..
   - Там, откуда я пришел, это называлось французским фарсом.
   - ... так что вскоре мы должны встретиться с другими путешественниками по
измерениям. Нашей первейшей задачей является найти  приличную  одежду,  еду,
кров, оружие... и верховых животных!
   - Я  полагаю,  ваши  Всадники  имеют  очень  тесную  культурную  связь  с
вашими... ну... лошадьми?
   - Лошади? Хитрые штуки эти трансляторы, Рой. Мы называем  наших  верховых
животных ойтасами. Всадники Вилгегена скакали на ойтасах к славе три  тысячи
лет истории и предыстории. При стуке копыт наши  сердца  бьются  сильней  от
гордости! Талли задумался над его словами.
   - Это мысль, - сказал он. - Несколько примитивно, но кажется, я  понимаю,
что вы имеете в виду, дружище Фангар. Спасибо.
   Твердая уверенность этого человека помогла поднять дух Талли. Находящийся
ближе к грубой реальности своего варварского мира, Фангар  ухватил  проблемы
немедленного  выживания,   которые   Талли,   привыкший   к   холодильникам,
автомобилям, телевизорам и магазинам, счел бы почти неразрешимыми. Однако, в
Талли проснулось точное глубокое чувство собственной ценности и  пригодности
к выживанию. Теперь он понял, что должен проявить твердость духа и  показать
кривоногому варвару-Всаднику, что парни с Земли тоже могут действовать,  как
мужчины.
   - Это тебе спасибо за помощь, Рой.
   - Мы пройдем через это, Фангар.  Мы  найдем  проводника  или  электронное
устройство для создания черных Врат. И по дороге у нас будет море  смеха.  -
Затем он подумал, что несколько переигрывает в беспечности. Но Фангар принял
все за чистую монету.
   - Я никогда не извиняюсь, - сказал Фангар гудящим, басистым голосом. - Но
я допустил ошибку, когда погнался за Корни... Если бы не ты, я бы не  понял,
что он перебросил нас в другое измерение, как только заманил к Вратам.
   - Забудь об этом.  Мы  здесь.  Что  там  включает  твой  перечень  самого
необходимого? Одежда, еда, кров, верховые животные?
   - Да. И оружие!
   Поддерживая друг друга и  осторожно  ступая,  они  побрели  по  скользким
склонам и обширным  лужам.  Издалека  донесся  какой-то  дробный  стук.  Они
остановились, прислушались, наклонив головы.
   - Если бы мы были сейчас на Вилгегене, -  голос  Фангара  звучал  тихо  и
напряженно, - я бы поклялся, что это стук копыт!
   - Вероятно, так оно и есть.
   - Нет... погоди... Послушай!
   Далеко в темноте  возникли  странные  до  невозможности  огни.  Процессия
мерцающих разноцветных огней двигалась в ночи, пересекая им дорогу, так  что
стук копыт сперва становился все громче, а потом стал слабеть.  Огни  лились
сплошным  потоком.  Стук  копыт  явственно  раздавался  в  ночном   воздухе.
Последний, напоминающий звезду огонек, замигал и погас, наступила тишина.
   - Всадники? - прошептал Фангар.
   - В твоем Вилгегене нет ничего подобного этим кучам клея?
   - Нет.
   - Идем дальше, - сказал Талли, чувствуя  внезапный  прилив  храбрости.  -
Если это были лошади, они не могли бы скакать по такому склону!
   - Я с тобой, Рой. Веди.
   Они шли, спотыкаясь в темноте, пока нога Талли не ударилась  о  кирпичное
покрытие. Он оступился и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие.
   - Низкая стена. Идет вдоль склона. За ней... - ни перешагнули через нее и
опустились на колени. - Редкая трава и грязь... Именно  отсюда  выдувает  ее
ветер.
   - И там свет, - добавил, выпрямляясь, Фангар.
   Они осторожно пошли вперед.
   Свет пробивался из-за занавески единственного окна маленького  кирпичного
строения с плоской крышей и без трубы. Талли старался  не  руководствоваться
ассоциациями. Дверь тихонько  открылась  под  нажатием  Фангара.  Они  вошли
внутрь. Свет исходил от фитиля в чаше с жиром,  установленной  на  кирпичном
полу. Кругом были разбросаны шкуры. К стене были прислонены длинное копье  и
трезубцы всяких размеров. Слева у стены шевелилась куча шкур и  ковров.  Там
стонала женщина и хохотал мужчина. Протянулась тонкая белая  рука,  стягивая
шкуру, накрывающую голову с черными волосами. Женщина снова застонала.
   Фангар  бесшумно  двинулся  вперед.  Талли  увидел,  что  он  снял   свои
деревянные сандалии. Фангар взял длинное копье, взвесил его в руке и  кивнул
Талли. Талли наклонился, потряс за плечо мужчину на шкурах и сказал:
   - Э-э... Извините меня...
   Мужчина отреагировал с поразительной быстротой.  Он  вскочил,  совершенно
нагой. Женщина упала на спину, ее рот открылся в крике, лицо внезапно  стало
безумным. В руке мужчины возник длинный  нож  и  без  колебаний  метнулся  к
Талли. Скользнув  вбок,  Талли  увидел,  что  Фангар  сделал  выпад  копьем,
остановив его острие в паре дюймов от живота  мужчины.  Талли  вздрогнул  от
звяканья ножа, выпавшего из руки мужчины.
   - Тихо, парень, тихо, - сказал Фангар с поразившим Тал  ли  спокойствием.
Женщина закричала во всю глотку.
   -  Молчи,  женщина.  -  Молниеносным  движением  Фангар  шлепнул  плоской
стороной копья женщину по бедру и тут же снова направил его острие  к  пупку
мужчины. Тали невольно восхитился таким мастерством.
   - Чего ты хочешь? Мы бедные люди... Мы только сторожим чаны...
   - Ах! - воскликнул Талли, подпрыгнув от внезапно пришедших мыслей.
   - Пощади нас! Пощади! -  закричала  женщина.  Она  выползла  из  кровати,
костлявое существо с плоской грудью и немощными бедрами, охваченная  страхом
за жизнь своего мужчины. - Мы лишь букашки на  лике  Хамона!  Мы  не  делаем
никому вреда!
   - А нож? - угрожающе прошептал Фангар. - Что ты скажешь о ноже, женщина?
   - Мы всегда... В ночи бродят привидения и демоны...
   Грабители  и  бандиты...  -  Мужчина  протянул  вперед  руки   и   поднял
подбородок. Он был прав. Талли почувствовал  неловкость  от  того,  что  они
ворвались в их дом глубокой ночью.
   - Они не причинят нам вреда, - сказал он  Фангару.  -  Мы,  должно  быть,
привели их в ужас. Теперь пора успокоиться. - Он  улыбнулся.  -  Может,  они
помогут нам.
   - Да, - тут же сказала женщина. - Я уже не молода, но...  -  Она  встала,
шкуры упали, полностью обнажив ее тело.
   - Но когда-то я была колесничей, пока стрела  не  порвала  жилу  на  моей
ноге. Теперь мы сторожим чаны. Но я знаю, чего вы хотите,  и  могу  оставить
вам удовольствие. Фангар покачал головой.  Он  выглядел,  как  с  удивлением
заметил Талли, оскорбленным.
   - Я Всадник... - начал было он и снова покачал головой.
   Он, как и Талли, неплохо приспосабливался к различным измерениям.  -  Нам
нужен кров на ночь. И вы должны рассказать нам все, что мы хотим узнать.
   Женщина тут же заговорила с внезапной силой в голосе:
   - Нелегкая задача - добыть великое сокровище Амон-Ра.
   Многие пытались и закончили свои дни  на  плоских  кровлях  Апена,  птицы
выклевали им глаза и внутренности, но они еще жили, моля о смерти...
   Талли откашлялся.
   - Они еще жили, моля о смерти, - повторил Фангар. - Да, мне это нравится.
Я с удовольствием послушаю потом всю поэму.
   - И как ты полагаешь, что вытекает из  поэмы?  -  спросил  Талли.  Фангар
хмыкнул и опустил копье.
   - Именно то, что спрашивают в залах Гарамонда! А вы двое, - продолжал он,
ткнув в них большим пальцем, - одевайтесь и принесите нам выпить, если у вас
есть. Мы не грабители. И не искатели сказочных сокровищ.  Талли,  подумав  о
Грэхеме Пайке и его бесчисленных планах, не был в этом так уж уверен.
   Мужчина и женщина, которых звали Джезд и Рэта Черноволосая  -  ее  волосы
действительно были очень темные и блестящие,  -  оделись  и  налили  в  чаши
сладкий и одновременно освежающий  напиток.  Талли  осторожно  попробовал  и
удивился содержанию алкоголя. Сейчас было не время напиваться. Фангар осушил
свою чашу и постучал по донышку, требуя еще. Атмосфера  в  кирпичном  домике
несколько разрядилась. Даже Джезд перестал хмуриться.
   - Детей нет? - благодушно спросил Фангар.
   Джезд развел руками. Рэта хихикнула сквозь зубы. В свое  время,  когда  и
если будет на то воля Амон-Ра. Здесь  одинокая  жизнь,  сторожить  чаны.  Мы
редко видим странников. Если вы не грабители?.. - Ее вопрос повис в воздухе.
   - Расскажи нам  об  этой  стране,  -  медленно  проговорил  Талли.  -  Мы
путешествуем издалека.
   Джезд сощурился и уставился в свою чашу. Рэта, которая явно  была  главой
этой семьи, подозрительно глянула на Талли.
   - Вы не могли прийти с гор, иначе львы давно  бы  сорвали  мясо  с  ваших
костей - у вас нет оружия. - Последнее было  сказано  с  намеком,  поскольку
Фангар по-прежнему держал возле себя копье. - И великая равнина  не  поможет
вам. Река?
   - Может быть, -  неопределенно  протянул  Талли,  который  был  уверен  в
необходимости всегда держать козыри в рукаве. Этому он  научился  от  Пайка.
Они были хуже нищих в этом мире, не имея ничего, кроме одежды из мешковины и
деревянных сандалий - да еще прирожденной смекалки. Начало было  незавидным.
Но в Талли росла вера в Фангара. Он немного отпил из чаши и сидел, ожидая.
   - Мы хотели бы служить самому великому человеку в стране,  -  внушительно
сказал Фангар, - поскольку обладаем большим искусством.
   Рэта Черноволосая отхлебнула немного вина.  Джезд  вытянулся  на  шкурах,
покрывающих пол.
   - Тогда вы должны идти к самому Хамону, - сказала эта.
   - В храме Амон-Ра вы найдете того, кто может обладать тайным  знанием.  А
мы простой народ.
   Талли уловил некоторое изменение  к  Фангаре,  когда  кривоногий  всадник
сказал:
   - Вы плохо говорите на вашем языке?
   - Да... но значит, это не ваш язык? Как это может быть?
   Фангар притронулся рукой к волосам. Как и  у  Талли,  у  него  в  волосах
сверкали драгоценные камни транслятора.
   - Конечно, - сказал он со смешком, - я всегда плачу тем, что  получаю  За
вино, еду и ночлег мы поработаем утром с вами.
   - Сделано! - тут же сказала Рэта Черноволосая. - Благодарю тебя, Амон-Ра!
Две пары сильных рук могут помочь нам!  Этой  ночью  Талли  и  Фангар  спали
беспокойно. Утром, ясным и  солнечным,  они  хорошо  позавтракали  и  прошли
вместе с Джездом и Рэтой Черноволосой к чанам с илом, где  работали  до  тех
пор, пока  солнце  не  поднялось  высоко  на  небе.  Их  ноги  были  покрыты
бледно-лимонной жижей,  тела  пахли  бананами,  апельсинами  и  незнакомыми,
дразнящими ноздри запахами. Вокруг них были  лишь  большие  бассейны  чанов,
парящие  под  солнцем  этого  измерения.  А  дальше,  до  самого  горизонта,
простиралась великая равнина, пустая, покрытая лишь травой  да  ярко-желтыми
цветами. С другой стороны лениво текла река, питая своей теплой водой  чаны.
Не было видно ни единого деревца. За рекой на  самом  горизонте  поднимались
горы с заснеженными вершинами. Высоко в небе они видели  безмолвно  кружащих
птиц.
   - Вы должны идти вдоль реки вниз по течению, - сказала  Рэта,  протягивая
им мешок с корками и кожаную бутыль с Вином. - Наши  запасы  скудны,  но  мы
готовы разделить их с вами. Помолитесь за нас Амон-Ра.
   - Хорошо, - серьезно сказал Фангар и  кивнул  им.  -  Благодарим  вас  за
гостеприимство. - Он повернулся и, уже собираясь идти, спросил через плечо:
   - Кстати, как вы называете весь этот мир - мир, где есть Амон-Ра, Ханом и
Апен?
   - Ну конечно же, Ра, - ответила Рэта Черноволосая.

Глава 7

   - Клянусь потенцией Пегу! - воскликнул Фангар. -  Это  солнце  палит  еще
сильнее, чем даже в моем родном Вилгегене!
   - Да, - кивнул Талли, тащась по пыли. - Здесь наверняка жарче, чем даже в
Техасе.
   Они шли вдоль изгибов реки, не желая переправляться через нее  и  надеясь
найти дальше более удобную переправу.  Река,  чье  название  и  не  подумали
упомянуть приютившие их на ночь хозяева, - лениво катила свои воды. Она была
почти в полмили шириной, и отвесные берега придавали ей  неприветливый  вид.
Земля, по которой они  шли,  была  твердой,  и  деревянные  сандалии  громко
стучали по ней.
   Талли с наслаждением дышал  полной  грудью.  По  пути  он  оглядывал  все
вокруг: и синее небо, и реку, и птиц, щебетавших над ним, - время от времени
вытирал со лба пот и испытывал новое для себя чувство, что жизнь  прекрасна.
И как это его соплеменники потеют сейчас в душных  лабораториях  и  конторах
над электронными схемами и вкалывают на компьютерах? И как  они  только  все
это выносят?
   - Пришло время подумать, -  сказал  Фангар,  прерывая  благодушные  мысли
Талли. - Они дали нам мешок с хлебом. Должно  быть,  это  ценный  подарок  в
данной культуре.
   - На завтрак мы ели дичь, фрукты  и  овощи.  Все  указывает  на  то,  что
пшеница в этих краях редкость.
   - Наверное.
   Транслятор имел тенденцию переводить почти буквально, и Талли  далеко  не
сразу  сообразил,  что  Фангар  не  хотел  критиковать  грубость   варваров.
Возможно, в душе он и сам был варваром, но все же вышел из культуры, которая
основывалась на таких утонченных вещах,  как,  например,  поэзия.  Его  речь
выдавала его развитие. И что из того,  что  в  любую  минуту  он  готов  был
обнажить меч и снести врагам головы, если он мог  рассуждать  о  возвышенных
материях?
   Талли рассмеялся вслух в ответ на свои мысли. Фангар покосился  на  него,
не замедляя быстрой  ходьбы,  которой  отнюдь  не  мешали  его  кривые  ноги
прирожденного наездника.
   - Да, Рой, дружище, этот день прямо-таки  предназначен  для  веселья.  Мы
отрезаны от наших родных миров, однако, еще живем и дышим, у нас  есть  еда,
здоровье и силы, и  мы  шагаем  вперед  в  полной  уверенности,  что  отыщем
Проводника и Врата, которые доставят нас домой. И, клянусь  потенцией  Пегу,
будет только так и не иначе! о дороге они разговаривали и своих впечатлениях
и о том, что рассказали им Джезд и Рэта Черноволосая об этом измерении Ра  -
лишь самые предварительные сведения, а теперь они  должны  исследовать  этот
мир. Затем разговор перешел на их родные  миры,  Вилгеген  и  Землю,  и  они
красочно описывали их  друг  другу,  выбирая  лучшие  характеристики.  Талли
рассказал о Пайке и своем отношении к другу, а также о Пойли.
   - Я думаю, твой друг Пайк способен сам позаботиться о себе,  -  отозвался
на это Фангар. - У меня сложилось  впечатление,  что  они  с  Вейном  чем-то
похожи. И он позаботиться, также, о Пойли.
   Думая о том, что осталось невысказанным,  Талли  промолчал.  Река  лениво
несла свои воды среди камышей, с равнины дул теплый ветерок,  сияло  солнце.
Фангар начал рассказывать Талли о горах, где он скакал,  и  оружии,  которым
пользовался. Он уже понял, что в других  измерениях  существуют  такие  виды
оружия, о которых на Вилгегене и не мечтали. К тому времени, когда, судя  по
положению солнца на чистом небе, было около четырех дня, они сделали привал.
Фангар тут же поймал в камышах водоплавающую птицу с плоским красным клювом.
Добывание огня было примитивным, но надежным  способом  кручения  палочки  в
дощечке. Талли не высказывал никаких комментарий, но помог поливать птицу во
время жарки ее же собственным жиром и после с жадностью поел. Они ели  ее  с
хлебными корками и запивали вином. Облизывая губы,  Талли  поднял  взгляд  и
увидел четырех человек в грязных белых рубахах с металлическими  пластинами,
пробирающихся к ним через камыши. У них были короткие бронзовые мечи, легкие
щиты, на  бородатых  лицах  с  ярко  горящими  глазами  была  ясно  написана
жестокость.
   - Фангар! - закричал Талли, вскочил на ноги и схватил в одну руку мешок с
хлебом, а в другую - бутыль  с  вином.  Кривоногий  всадник  не  нуждался  в
разъяснениях. Со свирепым криком он рванулся вперед. Талли смотрел,  как  он
напал на переднего нападающего, с легкостью отбил в сторону щит и выхватил у
него из руки меч. Человек закричал. Затем Талли побежал от двух преследующих
его, вопящих бандитов. Началась сумасшедшая погоня.  Талли  сомневался,  что
может последовать примеру  Фангара.  Варвар  был  опытным  фехтовальщиком  и
разбирался в таких вещих. Талли мог собрать электронную схему, но никогда не
имел дело с мечом. У него не было никакой сноровки. На бегу  Талли  подумал,
что должен научиться  этому,  если  представится  такая  возможность.  Талли
вспомнил свои детские годы и мальчишеские игры,  и  как  они  упражнялись  в
метании камней по бочкам. Может, это поможет? Он бежал, задыхаясь,  вспотев,
ища подходящее место. Сандалии он давно потерял и шлепал  по  твердой  земле
равнины босыми ногами. Он видел мелкие  камешки,  но  не  попадалось  ничего
подходящего. Затем он наткнулся на развалины  кирпичного  домишки,  поросшие
редкой  травой.  Талли  схватил  кирпич,  развернулся   и   метнул   его   в
преследователя. Промах. Бегущий человек взвыл и увеличил скорость,  поднятый
бронзовый меч сверкал на солнце. Талли метнул еще один кирпич. На  этот  раз
он попал точно в лицо бегущего. С  криком  человек  упал  ничком.  Еще  один
кирпич - промах. Четвертый - и второй человек опрокинулся на спину,  получив
удар в грудь. Прежде чем он опомнился, Талли уже был на  нем  и  ударил  его
кирпичом по голове.
   Все  цивилизованные  мысли  вылетели  из  головы.  Его  рукой   руководил
первобытный страх. Его мускулы отвечали на разлитый в крови адреналин. Когда
он пришел в себя, человек лежал без сознания в луже крови.
   - Рой! Сзади, Рой! - донесся до него крик Фангара.
   Он  повернулся,  подняв  окровавленный  кирпич.   Первый   преследователь
опомнился и, с залитым кровью лицом, бежал к нему с  поднятым  мечом.  Талли
отпрыгнул в сторону и метнул кирпич.  Он  ударил  человека  по  голове.  Меч
вылетел из его руки. Талли подхватил кирпич и ударил его  еще  раз.  Человек
упал вниз лицом и затих.
   Талли попытался остановить дрожь во всем теле  и  агонизирующе  втянул  в
себя воздух.
   - Ты славно дерешься, Рой! А еще говорил мне, что плохой боец!
   -  Гм...  -  промычал  Талли  и  опустился  на  Землю.  Он  действительно
чувствовал себя очень странно.
   - Ты не убил их, - спокойно и деловито заметил Фангар.
   - Пойду прикончу. - Что он и сделал весьма умело.
   Это был цивилизованный человек, с которого  очень  быстро  слетел  тонкий
налет цивилизации.
   - Они бы убили нас, Рой, - сказал Фангар,  вытирая  пучком  травы  лезвие
меча. - Я понимаю, что ты имел в виду, когда  говорил  мне,  что  не  привык
заниматься такой работой. Но здесь это необходимо - хочешь не хочешь, но  ты
должен согласиться с этим, - если мы хотим выжить. Тали ничего  не  ответил.
Он сидел, дрожа, пока Фангар собирал оружие, доспехи  и  одежду.  Он  сидел,
закрыв руками лицо и уткнувшись в колени. Время  от  времени  сильная  дрожь
сотрясала его тело.
   - Мы сейчас в Ра, а не на Земле  и  не  в  моем  Вилгегене,  -  продолжал
Фангар. - В своем мире я поступал с падалью несколько  иначе,  но  дело  все
равно заканчивалось такими же смертями.
   Талли поднял глаза.
   -  В  моем...  газовые   камеры...   электрический   стул..   виселица...
гильотина... Да, я полагаю, что так. Правосудие и закон...
   - Мы должны следовать нашему собственному закону. Ра не такое уж приятное
местечко.
   Они выстирали грязную одежду в реке и почистили  металлические  нашлепки.
Это было неприятное занятие. Фангар рассортировал оружие. Они надели на себя
рубахи, местами порванные и тесные в плечах, но не настолько  уж  неудобные,
чтобы их нельзя было носить, и штаны.
   - Чтоб они повесились, - ворчал Фангар. - Очевидно, мужчинам Ра не мешало
бы подрасти.
   Рубаха доставала ему лишь до талии. На Талли она едва  прикрывала  бедра.
Они потеряли сандалии во время схватки и Фангар стал подбирать себе снятые с
трупа сапоги. Они выглядели смешными на его кривых  ногах,  но  должны  были
служить частью маскарада. Кольчуга едва налезла на  него,  но  когда  Фангар
повернулся,  Талли  увидел  снова  увидел   настоящего   Всадника.   В   его
непропорционально длинном туловище была скрыта подлинная сила.
   - И мы должны носить все это прямо сейчас? - спросил Талли. - Жарко же.
   - А может, мы еще встретим подобных.
   - Гм... - промычал Талли и поспешно натянул на себя  кольчугу.  ни  взяли
себе по паре мечей и по легкому щиту. Два других щита Фангар разбил во время
схватки. Они пошли дальше, а солнце на ярком небе все еще показывало  четыре
часа.
   - День здесь длиннее... - начал было Талли.
   Внезапно Фангар схватил его за руку и потянул вниз. По реке плыла вниз по
течению баржа. С закрытой палубы доносилась музыка.
   - Может, это друзья, а может, и нет, -  поворчал  Фангар  и  лежал,  пока
баржа не скрылась из виду. Талли начал думать о том,  что  солнце  перегрело
его непокрытую голову. Головная боль усилилась. Вообще, голова у него болела
не переставая с тех  пор,  как  они  начали  свое  безумное  путешествие  по
измерениям. Они шли все дальше и дальше. Наконец,  он  попросил  Фангара  об
отдыхе. Они как раз проходили мимо  очередных  кирпичных  развалин  -  каких
множество встретилось им на пути. Фангар согласился, и  они  плюхнулись  под
уцелевшим углом строения.
   У реки были разбросаны похожие на мелкие бассейны  чаны,  но  теперь  они
были заброшенными и поросшими водорослями. Они  постарались  устроиться  как
можно удобнее.
   - Это место выглядит так, словно здешняя цивилизация приходит в упадок, -
заметил Фангар. - И это странно в свете того, что  рассказала  нам  Рэта.  У
меня сложилось впечатление о сильной аристократии - что только  полезно  для
страны, - мощной армии и рабочем классе.
   - Я не собираюсь  опять  становиться  рабом,  -  сказал  Тал  ли,  удобно
расположившись  на  нагретых  солнцем  кирпичах.   -   Тоб'клайки   наглядно
продемонстрировали мне, что это такое.
   - Мне тоже, - рассмеялся Фангар. - У нас на Вилгегене нет  рабов.  Но  мы
понимаем силу рабочих. Талли  рассказал  Фангару,  какие  у  его  отца  были
проблемы с рабочими в Шароне, потом рассказал о футболе, боксе и  рукопашных
поединках, о двигателях внутреннего сгорания, Нью-йоркской подземке и Эмпайр
Стейт Билдинг, а также об атомных подводных лодках. Пока он рассказывал, все
это казалось ему очень далеким, однако, он знал, что жизнь  в  Америке  идет
своим чередом, пока он сидит здесь,  на  Ра,  бьет  ключом  где-то  там,  за
невидимыми стенами, отделяющими измерения друг от друга.
   - Ты должен погостить у меня в Гаразонде, в моем  доме  на  Вилгегене,  -
сказал Фангар. - Я понимаю, что никогда не смогу узнать все  о  твоем  мире,
как и об остальных мирах измерений, но мы можем с тобой  прекрасно  провести
там время.
   - Я с удовольствием. А ты можешь увидеть старые добрые Штаты.
   Солнце, наконец, начало постепенно склоняться к горизонту. Жара  спадала,
но они уже знали, что ночью будет тепло. Перед тем, как сгустились  сумерки,
Фангар разобрался в их припасах и они приготовили ужин на  костре  из  сухой
травы. Поужинав, они легли спать. Свою вторую  ночь  на  Ра  они  провели  в
развалинах, надежно укрытые от посторонних глаз. Утром их разбудил  страшный
стук от тысяч копыт. Из своего укрытия они увидели облако  пыли,  движущееся
по равнине, залитой восходящим солнцем, В пыль что-то мелькало, сверкала  на
солнце  бронза.  Рэта  что-то  упоминала  о  подобном,  но  Талли  не  сразу
сообразил.
   - Колесницы! - воскликнул он, наконец.
   Они пролетали мимо бесконечным потоком, с  высокими  передками,  высокими
колесами, украшенные резьбой, вздымая тучи  пыли.  Скрипели  оси  и  звенели
колокольчики. Тащившие их животные, казалось, плыли  по  реке  из  пыли.  Их
спины извивались по змеиному, сверкали спицы колес. Грохоча, они укатили  по
великой равнине к горизонту.
   Путники пошли дальше вниз по течению,  к  Хамону  и  Апену,  к  сказочным
сокровищам Амон-Ра.
   - Интересно, друзья это или враги? - спросил Фангар.
   Талли ничего не ответил. У него было какое-то холодное предчувствие,  что
эти колесницы вырвали сказочные  сокровища  Амон-Ра  из  тайных  святилищ  и
увезли с собой по великой равнине.

Глава 8

   Весь остальной путь вдоль реки они испытывали непрекращающийся голод. Они
обнаружили  невозможным  говорить  о  чем-либо,  кроме  колесниц.  Увиденное
зрелище глубоко запечатлелось в их сознании.
   Варварский инстинкт заставлял  Фангара  удерживать  Талли  от  неразумных
поступков в уверенности, что колесницы стремятся к Хамону. Только чем  Хамон
и Апен - два города - заслужили такой гнев, они не могли знать.  Когда  река
расширилась, они встретили явные признаки  упадка  цивилизации.  Заброшенные
фермы, поросшие водорослями чаны,  бронзовые  орудия  труда,  полузарытые  в
землю и забытые, сгоревшие хижины - весь ландшафт кричал о насилии.
   Они обходили стороной еще обитаемые поселки, поскольку  не  хотели  новых
встреч с человеческими существами. Зоны цивилизации и расширялись, и  вскоре
они встали перед выбором, оставаться ли на демаркационной линии,  отделяющей
эти зоны от великой равнины, или держаться ближе к реке.
   - Мы можем идти вдоль реки, Рой, - сказал Фангар.  -  С  другой  стороны,
можем повернуть и добраться до города полями и  фермами.  Это  более  прямой
путь.
   Талли уже взял за правило молча  соглашаться  со  стратегическими  идеями
Фангара.
   Они шли целый день. Ноги Талли постепенно привыкали к ходьбе и гудели все
меньше. Фангар что-то ворчал  о  пеших  прогулках,  но  тем  не  менее,  его
короткие кривые ноги установили весьма быстрый темп. Ближе к  вечеру,  после
необходимой  остановки  для  еды  и  отдыха,  они  увидели  дым.  Черный   и
клубящийся,  он  поднимался  в  небо,  подсвеченный  языками   пламени,   и,
подхваченный наверху ветром, несся над их головами. Скорость  летящего  дыма
уверила их, что  города  недавно  горели.  Они  поспешили  к  реке,  готовые
прыгнуть в нее при первых признаках опасности.
   С правой стороны, за зарослями  заброшенного  поля,  они  увидели  людей,
бегущих и падающих. Многие несли узлы, другие тащили детей, котлы,  кухонные
принадлежности. Никто из тех, кого видел Талли, не был вооружен. Они ждали в
зарослях камыша, когда кончиться процессия, но это паломничество  ужаса  все
тянулось и тянулось.
   Ветер нес по небу дым. Люди болтали, плакали, бросали свои пожитки. Талли
слышал их крики. Затем он услышал стук множества копыт и скрип колес.  Среди
беженцев  появились  колесницы  Полетели  стрелы,  засверкала  бронза,   дым
потянулся по земле.
   - Проклятые клакки! - вырвалось у Фангара, поднявшего  зажатый  в  кулаке
меч.
   В их направлении ковылял старик с длинной седой бородой. Его рубаха  была
вымазана грязью. Его поддерживали  два  молодых  парнишки,  бросающих  назад
испуганные взгляды. Из дыма,  сверкая  колесами,  вырвалась  колесница.  Она
неслась так быстро, что Талли уловил лишь  отдельные  детали.  Его  поразили
твердые,  жестокие,  совершенно  безжалостные  лица   колесничих.   Один   с
профессиональной легкостью управлялся с  поводьями.  Другой  натянул  лук  и
послал стрелу. Стрела ударилась в землю у ног старика.  Старик  вскрикнул  и
упал ничком.  Парнишки  с  искаженными  лицами  попытались  поднять  его.  С
безразличием, от которого по спине Талли прошел холодок, лучник достал ворую
стрелу, натянул лук,  прицелился...  С  боевым  воплем  Фангар  рванулся  из
камышей. Бегущий с изумляющей скоростью на своих кривых ногах,  он  несся  к
колеснице, крутя над головой мечом. Талли ясно увидел азиатский лук,  пальцы
и натянутую тетиву... и тут Фангар метнул меч и отпрыгнул в сторону.  Стрела
рассекла воздух там, где он только что стоял.
   Бронзовый меч попал точно в  горло  лучнику.  Неспособный  закричать,  он
откинулся назад и  свесился  через  ограждение  кормы  колесницы.  Колесница
вильнула,  животные  фыркнули,  когда   возничий   стегнул   их.   Колесница
подпрыгнула, скрипя колесами, и  перевернулась.  Запутавшиеся  в  постромках
животные кричали и бились. Фангар был уже рядом. Второй бронзовый меч дважды
сверкнул в его руке, и покатились две головы. Когда подбежал  Талли,  Фангар
уже вытирал меч о яркую, кричащую  одежду  колесничего.  Два  молодых  парня
попятились, когда Фангар направился к ним.
   - Все в порядке, - сказал он непривычно тихим голосом.
   - Но мы не можем оставаться здесь. Появятся другие.
   Старик поднял взгляд. Его лицо было испещрено морщинами  возраста,  но  в
этот день они углубились от ужаса, который он испытал.
   - Я... благодарю вас... Вы грабитель и бандит, но вы помогли ближнему.
   - Не времени для церемоний, - поворчал Фангар, нагнулся и одним движением
гориллообразной руки поставил старика на ноги. - Пойдемте к реке.  Рой  ,  -
крикнул он Талли, - возьми лук и стрелы, мечи - все, что может  пригодиться.
Одежду оставь.
   Талли молча повиновался.
   Обезумевшие от страха животные поднялись и потащили  валяющуюся  на  боку
колесницу. Это были не лошади, но Талли было  некогда  разглядывать  их.  Он
схватил лук, два колчана стрел, меч и три  длинных  копья.  Нагруженный,  он
повернулся, но тут же застыл, потрясенный. Колес  ничьей  была  женщина.  Ее
тело лежало в луже еще текущей крови. На шее мерцал украшенный великолепными
драгоценными камнями ошейник.
   - Грэй Пайк никогда не забудет меня, - пробормотал Тал ли, переложил ношу
в одну руку и сорвал драгоценный ошейник с шеи мертвой женщины.  На  кожаных
браслетах вокруг запястий воина тоже сверкали превосходные камни.  Спеша  за
остальными, Талли удивлялся, почему Фангар велел ему  не  брать  одежду.  На
трупах остались белоснежные рубахи,  плащи  из  блестящего  меха,  бронзовые
шлемы. Все это было гораздо лучше того, что носили  они.  Латы  и  наплечные
пластины возницы из золотистой бронзы выглядели так, словно  могли  принести
неплохой доход. Но Талли сделал так, как велел его компаньон, и оставил  их.
Укрывшись в зарослях камыша на речной отмели, они пережидали, пока  кончится
резня.  Шипение  колес,  крики,  стук  копыт  постепенно  затихали.  Они  не
осмеливались разговаривать и сидели, скорчившись, уставившись друг на  друга
широко раскрытыми глазами, боясь, что в любую секунду  их  может  настигнуть
гибель.
   Наконец, Фангар  встал  и  огляделся.  Над  рекой  струился  дым.  Фангар
закашлялся и повернулся к остальным.
   - Все чисто. Они ушли.
   - Как мы можем отблагодарить тебя, бандит? - спросил один из юношей.
   Н  нем  была  простая  желтая  рубашка,  перетянутая  в  талии  поясом  с
драгоценностями. Аккуратно подстриженные светло-каштановые волосы  обрамляли
юное лицо, которое ему предстояло не брить еще несколько лет. Он говорил  со
странной официальностью, сухо, словно выдавливая из себя -  не  удивительная
реакция при таких обстоятельствах. Другой юноша выглядел еще более  молодым,
но однако, более зрелым. Одет он был в такую же одежду, но волосы  выглядели
так, словно парикмахер очень спешил и лишь небрежно подровнял их.  Лицо  его
было в грязи.
   - К чему весь этот вздор о бандитах? - пылко воскликнул Талли.  -  Мы  не
бандиты. Мы всего лишь простые путешественники.
   - Не такие уж простые! - жестко и сурово вставил Фангар.
   - Но вы одеты, как грабители...
   - А, да!  Мы  немного  повздорили  с  какими-то  людьми,  которые  хотели
перерезать нам глотки. Мы взяли их оружие и одежду.
   Оба паренька широко раскрыли глаза. Старик протестующе замахал рукой.
   - Я не хочу слушать об этом, Акун. Мое место у высокого алтаря в храме.
   - Они бы зарезали вас без всяких мыслей.
   - Лучше это, чем жить с мыслью, что я предал свою веру!
   Талли привели в замешательство слова старика.
   - На Хамон пали черные дни, - сказал старший  юноша.  -  Но  это  еще  не
значит, что мы должны умереть. Хиктрос еще пожалеет о том дне, когда  сожгла
Хамон! - Его лицо горело от стыда и бессильного гнева.
   - Я весь промок и мне неудобно, - тихим мелодичным голосом сказал  второй
юноша.
   Старший  тут  же  оставил  свои  рассуждения  и  стал  помогать  молодому
выбраться из реки. Талли внимательно посмотрел на  измазанное  грязью  лицо,
увидел изгиб пухлых губ, нежные щеки, длинные ресницы...  и  протянул  руку,
чтобы помочь. Он схватил парня и поднял, приговаривая:
   - Ничего, паренек, пойдем, вот моя рука.
   Его рука как бы невзначай прошлась по рубашке и ощутила оттопыривающие ее
упругие бугорки. Талли улыбнулся. Наконец-то он встретил птичку, которая  не
походила на остальных. Он еще потягается с Грэхемом Пайком.
   Девушка ойкнула от неожиданности.
   - Ведите себя потише, пока мы не убедимся,  что  они  ушли,  -  проворчал
Фангар. Он прокрался со своим арсеналом  вперед,  внимательно  осмотрелся  и
кивнул остальным. Девушка  одарила  Талли  долгим  взглядом  и  отвернулась,
опустив ресницы. Щеки ее порозовели. Талли, не испытывая никакого  смущения,
радостно улыбался, замыкая процессию. Но то, что они увидели, потрясло  его.
Сейчас было не время заигрывать. Они проходили среди лежащих на земле людей,
делая все, что могли. Задача была не из приятных, но  девушка  и  старик  не
уходили, пока не сделали все, что было в их силах.
   Устало потянувшись, Тали внезапно напрягся. В дыму раздался  безошибочный
скрип колес колесницы. Потом из дымной завесы показались  четверо  животных,
таща колесницу. В ней был  только  один  захватчик,  Передок  колесницы  был
утыкан стрелами, а одно из  животных  ранено.  Животные  были  низенькие,  с
заостренными мордами и гладкой короткой шерстью. Их копыта были выкрашены  в
ярко-алый цвет и отполированы так, что это не могли скрыть даже  покрывавшие
их пыль и кровь. Возница, женщина, выбросила вверх руку.
   - Все кончено, - кричала она. - Хикторсы ушли... А с ними  ушла  и  жизнь
Хамона!
   Животные остановились. Шатаясь, как пьяная, возница сошла с  колесницы  и
протянула руку. Талли увидел на ее левом боку расплывающееся пятно крови. Ее
длинные волосы беспорядочными волнами спадали на  плечи.  Бронзовые  доспехи
были измятыми  и  потускневшими,  исцарапанными  и  местами  пробитыми.  Она
попыталась что-то сказать, но тут же осела на землю.  Они  позаботились  над
ней, умыли водой, принесенной из реки в  шлеме.  Когда  она  открыла  глаза,
Девушка, которой Тал ли помог выбраться из реки, воскликнула:
   - О, Номи, для Хамона и Апена настали недобрые времена!
   Но по крайней мере, ты жива!
   - Но если мы  быстро  не  принесем  ее  во  дворец,  она  не  выживет,  -
неожиданно деловым тоном сказал старик, суетясь вокруг них.
   - Акун, мы должны ехать. Лара, помоги  Номи  залезть  в  колесницу...  Ты
как-нибудь управишься с ней. Поезжайте во дворец.  А  я  уж  лучше  доберусь
пешком... Эти два человека помогут мне.
   - Грабители? - слабым голосом сказала Номи. - Они наверняка...
   - Тише, дорогая Номи, - сказала Лара, прижимая  белые  пальцы  к  бледным
щекам. - Это не настоящие грабители. Они помогают нам. А теперь поспешим.
   Талли глядел, как  колесница  медленно  уезжает,  скрипя  колесами.  Номи
свирепо  подстегивала  животных.  Тоненькая   Лара   поддерживала   подругу,
одновременно  стараясь  сохранить  равновесие  в  шатком  сооружении.  Талли
нахмурился. Что он может получить теперь?
   Лара и Номи. Двое. И седобородый патриарх... И еще молодой свирепый Акун.
Может, Фангар прав. Может, следует прислушаться к его словам и искать способ
вернуться домой - на Вилгеген и Землю.
   Помогая старику, они шли через дым от сгоревших городов-близнецов Хамон и
Апен.

Глава 9

   - Я никак не могу понять, почему ты велел не брать никакой одежды  с  той
колесницы, - сказал Талли, растянувшись на широкой удобной кровати солнечным
утром следующего дня. - Почему бы не взять то, что само  идет  в  руки?  Они
провели ночь в роскошных апартаментах во дворце Хамона,  сложном  сооружении
из мамонтовой кости, со многими воротами и  дворами,  массивными  стенами  и
многочисленными статуями. Они проникли сюда через пролом в стене,  сделанный
захватчиками Хиктоса. Сражение, как рассказывали, было коротким и  кровавым.
Затем хиктосианцы  ворвались  во  внутренние  священные  покои  и  захватили
великие сокровища  Амон-Ра.  Жители  Хамона  и  Апена  после  безумного  боя
возвращались в города, расположенные  по  обеим  сторонам  реки.  Затененные
улицы и  дворы,  масса  зелени,  многочисленные  источники  и  искусственные
каналы, проведенные от реки через города,  давали  их  жителям  спокойную  и
приятную жизнь.
   Большая часть дыма поднималась от моста в милю длиной,  соединявшего  оба
города через реку Оо. Хиктосианцы спалили его со злости, как  сказал  старый
Амондей. Старейшина быстро пришел в себя после своих переживаний.  Его  имя,
как объяснил им юноша Акун, означало на их языке долгую смерть.
   - Он посвящен Амону.
   Он известен в этом измерении Р как  верховный  жрец,  догадался  Талли  и
подумал о том, почему это его приподнятое настроение охладило вдруг,  словно
ветром. Все это место явно пришло в упадок. Люди, казалось, не заботились  о
нем. Мужчины походили на дворовых собак. Женщины выглядели неряхами.  Многие
громадные  здания  превратились  в  руины.  Статуи,  изображавшие  людей   с
прекрасными одухотворенными лицами, потрескались. Над всем висело уныние.
   - Почему мы не взяли одежду у тех колесничих? -  хмыкнул  Фангар.  -  Они
враги. Как ты думаешь, что бы сделали с нами эти люди, если  бы  увидели  на
нас одежду своих врагов?
   - Я принимаю твою точку зрения.
   Фангар стал и налил вино в золоченый бокал.
   - Ты прими их точку зрения, вот что я тебе скажу.
   - Да, выходит, ты быстро соображаешь. Но сейчас нам  надо  подумать,  как
извлечь выгоду из этой ситуации.  Кстати,  ты  заметил,  что  Хиктрос  почти
ничего не ограбила.
   - Это-то я могу понять. Они приходили за сказочным сокровищем - теперь ты
видишь, о чем упоминала Рэта Черноволосая. Дворцовая стража могла  задержать
их, и они не стали тратить время на безделицы, когда уже захватили  главное.
- Он сделал большой глоток. - Я только удивляюсь,  почему,  заимев  то,  что
хотели, они сразу же ушли. Эти люди явно не Всадники.
   Масса огней, которую Талли и Фангар видели по прибытии в Ра, была  массой
колесниц, катящих из Хамона и Апена - заманенных в ловушку, как с горечью  и
гневом сказал Амондей, и оставивших  города  на  время  без  защиты.  Теперь
быстрые  колесницы  будут  преследовать  захватчиков,  уничтожат   колесницы
Хиктрос и вернут сокровища Амон-Ра.
   В последующие дни,  пока  города  постепенно  восстанавливали  свой  темп
жизни, горожане,  рабы  и  обитатели  дворцов  и  храмов  ждали  новостей  о
неизбежной битве на великой равнине. Талли в это время пытался  узнать,  чем
являлось это великое сокровище Амон-Ра. Но никто из тех, с кем  он  говорил,
не знали этого - или  знали,  но  предпочитали  молчать.  Много  времени  он
проводил с Амондеем в его палатах на крыше главного храма. Здесь были  столы
и дубовые полки с  папирусными  книгами,  исписанными  жуткими  иероглифами,
которые казались Талли совершенно нечитабельными. Здесь также были  странные
приспособления из дерева и  бронзы,  колбы  и  реторты,  черепа  и  скелеты,
зачарованные амулеты, которые, если поверить словам верховного  жреца,  были
способны не только лечить от  всех  болезней,  но  даже  вернуть  его  через
измерения обратно в Канзас.
   В Талли росло уважение к мудрости Амондея и его  терпеливому  жертвенному
долгу перед Амон-Ра и его храмами. Акун, посвященный  жрец,  тоже  стал  его
добрым другом. Но как Талли и ожидал, он совершено не видел Лару и Номи. Он.
кстати, узнал, что они не сестры. Постепенно, задавая вопросы, он узнал, что
страной правили два короля -  один  в  Хамоне,  а  другой  в  Апене.  И  так
продолжалось на протяжении пяти тысяч лет. Лара и  Номи  оказались  дочерями
этих королей. Их отцы и братья уехали преследовать колесницы  Хиктроса.  Что
касается самого Хиктроса, то это была обширная и могучая империя, лежащая во
многих неделях пути по великой равнине.
   - У них где-то поблизости должен быть базовый лагерь, -  сказал  Акун,  в
нем кипела ярость, которой он не мог дать выхода. Все, что он  мог  сделать,
это спасти жизнь верховного жреца, сказал Талли, стараясь подбодрить его.
   - Я хотел быть колесничим, как мой отец! Но нет - меня направили в храм.
   - Здесь хорошая жизнь Акун, - заметил Амондей. - Мы храним много тайн.
   - Базовый лагерь, - вмешался Фангар. - Припасы, снаряжение, еда  и  вода,
много повозок и масса нагеров? Акун кивнул.
   - В Хиктросе выращивают  неплохих  нагеров.  Но  наши  все  равно  лучше,
быстрее, смышленее...
   Фангар издал странный звук. Талли понял,  что  он  означает.  Фангар  был
разочарован в культуре, которая не  владеет  животными  для  верховой  езды.
Талли вспомнил, что Фангар не отказался взять не только  одежду  колесничих,
он также не захотел взять из нагеров. Опытным взглядом он сразу увидел,  что
они не достаточно сильны для того, чтобы ездить  на  них  верхом.  У  Талли,
который прочитал много книг, возникли кое-какие идеи, и  он  решил  серьезно
поговорить с Фангаром, когда будет время.
   Люди, которые принесли ложные известия,  выманившие  на  великую  равнину
колесницы городов-близнецов, сбежали. Интересно, подумал Талли, что  с  ними
сделают, если поймают? Фангар учил его пользоваться мечом.
   Как просто это звучало! Потея на заднем дворе, с  натруженными  мускулами
стонущего тела, Талли сражался мечом с манекеном и с самим Фангаром.  Каждую
ночь у него все ныло. Когда он  доказал  свою  неспособность  овладеть  этим
искусством, Фангар принес лук и предложил показать ему, как  надо  стрелять.
Талли благодарно улыбнулся.
   - Думаю, это у меня получится немного лучше.
   Еще  год  назад  он  проходил  тренировки  лучников  и  имел  современный
фиберглассовый лук со всеми приспособлениями, даже с прицелом. Он проявил  в
этом деле способности и даже завоевал золото в одних соревнованиях. Он  взял
лук у Фангара. Это было прочное  изделие  из  вымоченного  дерева  и  кости.
Типичное оружие колесничих. Талли проверил его крепость.
   - Туго натянут, - сказал он. - Но думаю, я справлюсь.
   Как член Национальной Ассоциации Лучников, существующей с 1878  года,  он
часто и довольно успешно выступал на общеамериканских  соревнованиях.  Талли
взял стрелу - не с прекрасным искусственным прямым оперением, а  с  обычными
петушиными перьями,  -  вложил  ее  в  тетиву  и  начал  натягивать  лук  от
подбородка.
   - Нет, нет, нет! - воскликнул Фангар, выхватил у него  лук  и  натянул  в
азиатской манере, держа на вытянутых руках.
   - Вот как надо!
   Стрела полетела точно в набитую травой мишень.
   - Видишь?
   Талли почувствовал, как в висках застучала кровь. Стрела Фангара  угодила
во внутренний из трех черных кругов,  окружающих  белые.  Центр  мишени  был
окрашен красным. Но это различие не мешало ему.
   - Если я попаду в красный кружок, ты поверишь мне? - спросил он.
   Очевидно, вспомнив тренировки с мечом и то, что Талли рассказывал о своей
жизни в старых добрых Штатах, Фангар расхохотался.
   Тали взял новую стрелу,  вложил  в  тетиву  и  единым  плавным  движением
натянул лук, по-европейски  толкая  его  от  подбородка.  Стрела  угодила  в
красный кружок.
   - Сам Святой Пегу видит мое смущение! - заорал Фангар.
   Не зная, радоваться ему или сердиться, он так хлопнул Талли по плечу, что
тот пошатнулся. - Прекрасно сделано! Потирая плечо, Тали усмехнулся.
   Фангар гонял его по всему двору во  время  тренировок  с  мечом.  Теперь,
принимая теплую ванну,  Тали  подумал,  что  наконец-то  ему  удалось  взять
реванш. Хотя, тут же  признался  он  себе,  из  лука  Фангар  стреляет  тоже
неплохо. Крича и размахивая руками, в ванную  ворвался  Акун.  У  него  было
совершенно убитое выражение лица.
   - Армия! - закричал он. В  дверях  показались  чьи-то  головы  и  тут  же
столпился народ. Эти солдаты не уехали с колесницами  и  сейчас  нетерпеливо
жали новостей.
   - Армия уничтожена! - кричал Акун. - Оба  короля  убиты!  принцы  мертвы!
Колесницы разбиты! Все пропало! Все пропало!

Глава 10

   Тали прекрасно понял, как колесничие Ра  восприняли  эти  ужасные  слова.
"Колесницы разбиты" звучало для них гораздо страшнее, чем "Убиты короли".
   Город бурлил.
   Граждане и рабы столпились у ворот, когда похоронная  процессия  разбитых
колесниц въезжала  в  город  Талли  видел  раны,  кровь,  агонию.  Он  видел
хромающих нагеров. Он видел колесницы, с которых были сорваны все украшения,
разбитые, скрипящие, едва способные катиться. Он  видел  поражение  армии  и
гордости народа.
   - Это может прикончить их! - прошептал он Фангару,  пока  они  стояли  на
балконе вместе с Акуном, наблюдая печальное шествие.
   - Ну, они еще воспрянут,  -  ответил  Фангар,  стиснув  коричневой  рукой
рукоятку меча от неприятных воспоминаний. - Я  знаю  это.  Однажды  Всадники
Гарамонда потерпели поражение от Всадников Вицлелна. Мы возвращались  назад,
как пьяные  от  истощения  и  потери  крови,  и  казалось,  ничто  не  могло
сравниться с нашим позором.  -  Он  ударил  кулаком  по  каменному  парапету
балкона. - Но  потом  мы  воспрянули  духом,  поехали  и  разбили  Всадников
Вицлелна!
   - Так же и мы поступим с колесницами Хиктроса! - сказал  Акун.  Его  лицо
все еще было пепельно-серым, а глаза красными и затуманенными, но  вернулась
его ледяная гордость. Он возмужал за несколько последних часов.
   Талли с симпатией взглянул на юношу  и  подумал,  что  делает  транслятор
Фангара со словом "всадник"? Но он не стал поднимать этот вопрос.  Возможно,
он переводит его, как "колесницы".
   - Но начало должно  быть  положено,  -  изменившимися  тоном  пробормотал
Фангар. Было ясно, что взыграли его боевые инстинкты.
   Внизу у реки возникла суматоха. Поскольку главный мост  был  сожжен,  Там
скопилась куча людей и колесниц. Потом людей, стремящихся к вратам  Хамонда,
желая  побыстрее  скрыться  за  стенами  города,  пошел   наперерез   потоку
стремящихся в Апен. С треском сталкивались колесницы, ревели нагеры, которых
пытались растаскивать рабы в коричневых одеждах. Воины и колесничие ругались
друг с другом. Зрелище было не из достойных.
   Фангар сбежал по ступенькам в главный зал и нырнул под занавеси, выскочив
на улицу. Он несся, как ракета. Талли понял, что он был страшно разозлен. Он
носил, как и Талли, желтую рубаху с кожаным ремнем.  Вскоре  Талли  услышал,
как он ревет на возниц, называя их трусами, призывая к дисциплине, напоминая
о чести - но это был не тот способ, расталкивать их колесницы,  разбрасывать
оружие, распинывать их, как побитых собак. Он пытался привести их в чувства.
Но колесничие Апена и Хамона были не  в  настроении.  Они  ругались  с  ним,
поворачивались к нему спиной. Наконец, Фангар вернулся, восклицая о том, что
бы он сделал с ними, если бы это были люди Вилгегена.
   - Клянусь Святым Пегу, им нужно попробовать снега Ледозубого Зитзиммаса!
   - Оставь их в покое, Фангар. Их дух сломлен. - Амондей поднял  трясущиеся
руки, благословляя шествие. Талли хорошо понимал  позицию  Фангара.  У  него
возникало  такое  же  чувство  при  виде  людей,   разбивающих   электронные
устройства из-за того, что они  не  могут  в  них  разобраться.  Фангар  был
воином, с воинским духом и кровью, и он  мог  разделить  позор  поражения  с
колесничими Ра. Стройная черноволосая  девушка-рабыня  в  чистой  коричневой
тунике скользнула к Акуну, что-то прошептала ему  на  ухо  и  исчезла.  Акун
повернулся с улыбкой, сделавшей его угрюмое лицо еще более мрачным.
   - Хоть небольшие хорошие новости в этом море печали.
   Номи поправляется. Она хочет поговорить с нами.
   - Так идем же, и побыстрее, Акун! - выпалил Амондей, подхватил полы своей
желтой мантии и побежал вниз по ступенькам.
   Они быстро шли по улицам Хамонда, по мостам через каналы,  моргая,  когда
выходили под яркое солнце Ра. Дворец короля был построен из  кирпичей,  и  в
течение столетий к нему добавлялись все новые пристройки, так что теперь  он
превратился в громадный лабиринт. Рабы в коричневых одеждах  провели  их  по
коридорам. Население Хамона было преимущественно светловолосым, в  то  время
как в Апене, напротив, темное, и цветами Хамона являлись малиновый на белом,
а Апена - изумрудный на белом.
   Принцесса Хамона Номи покоилась на диване с ножками в форме леопардов. Ее
поддерживали  мягкие  подушки,  рядом  монотонно  махали  веерами  рабы.  Ее
загорелая кожа была еще бледной, но  лицо  оживленным,  а  глаза,  казалось,
горели в солнечном свете, просачивающемся через вентиляционные  отверстия  в
потолке.
   - И что будет сделано теперь, Амондей, верховный жрец Хамон-Апена? -  Она
говорила раздраженно, комкая золотой плед, покрывавший диван.
   - Амон-Ра в его мудрости имеет ответы на все вопросы...
   - И каков его ответ разбитой  армии,  упавшим  духом  людям,  лишившемуся
короля трону? Каков его ответ махинациям Торозея, возжелавшего  узурпировать
мой трон, а также Ларе? Талли впервые услышал здесь о дворцовых  интригах  и
почувствовал мимолетное отвращение.
   - Что касается Торозея, то верно, он кровный родственник. Но он не  может
претендовать на оба трона, пока жива ты и Лара. И всегда  в  прошлом,  когда
оба трона занимал один король, для нас наступали черные времена.  Ты  должна
выйти  замуж  и  родить  нового  короля,  как  приписывает  Амон-Ра   своему
избранному народу, и затем будешь править в Хамоне.
   - Он плетет заговоры  среди  благородных  и  воинов.  Он  винит  во  всех
бедствиях мою семью... - Лицо Номи исказилось, она  быстро  прижала  руку  к
боку. Тут же вперед выступил слуга и, хотя было не  видно,  что  он  делает,
очевидно, помог ей успокоить боль от раны в боку.  На  Талли  это  произвело
впечатление. У этой девушки был сильный дух, и ей предстояло сесть на  трон.
К тому же, она имела рану, с какой на Земле госпитализировали бы любого.
   Амондей подождал, затем сказал со знаком уважения:
   - Ваша семья, Номи, теперь состоит лишь из вас самой.
   Это было сказано жестко.
   - Но мы не поговорили еще об одном,  что  лишь  усугубляет  положение,  -
продолжала Номи после долгого молчания. -  Почему  ты  избегаешь  думать  об
этом, Амондей? Или боишься испытать на себе гнев Амон-Ра?
   - Когда Амон-Ра посчитает наказать меня за грехи, я буду готов к этому. Я
верховный жрец. Я стою вне и над обоими тронами. Без меня вы  лишь  пузырьки
на поверхности Оо... Без вас мне останется лишь ждать  смерти  от  Хиктросов
или любого другого народа.
   - Ты говоришь истину. Но мы  должны  поговорить  об  изначальной  истине,
Амондей! Мы должны поговорить о сокровище Амон-Ра, о его потери и бедствиях,
которые теперь падут на все наши земли!
   Талли физически ощутил дрожь страха, пробежавшую по  всем  собравшимся  в
комнате. На жизнь этих людей надвигалась тень  бедствия.  У  них  отняли  их
великое сокровище.  С  его  потерей  погаснет  воля  к  жизни...  Однако,  в
принцессе Номи еще горел боевой дух. По крайней мере, она еще строила планы.
В молчании, последовавшем за гибельными словами Номи, Талли шагнул вперед  и
остановился.
   - Расскажите мне все, - сказал он. - Может, я смогу вам помочь. Что такое
сказочное сокровище Амон-Ра? Уловив напряженное дыхание, нахмуренные  брови,
резкие жесты собравшихся, он быстро продолжал:
   - Вы знаете, что я обладаю некоторыми силами, как и мой  товарищ  Фангар.
Мы сочувствуем вашему горю, но  не  знаем  причин  вашего  отчаяния.  Говоря
словами одного мудреца, пока  живешь  -  надеешься.  Задумайтесь  над  этими
словами. Расскажите мне о сокровище Амон-Ра, чтобы мы смогли  помочь  вам  в
час вашей великой нужды.
   Ни о чем подобном он не читал в  литературе,  хотя  мальчишкой  в  старых
добрых Штатах проглотил немало книг. Фангар уставился на него так, словно  у
Талли из ноздрей и ушей вырвался огонь.
   Амондей наклонился к Номи, и они тихо заговорили между  собой.  Несколько
раз они бросали взгляды на Талли и Фангара. Затем Амондей подозвал Акуна.
   - Пойди и пригласи принцессу Лару присоединиться к нам.
   Можешь сказать ей, что происходит здесь. Быстрее. Акун кивнул  и  выбежал
из комнаты. Потянулось напряженное ожидание. Талли почувствовал,  как  кровь
стучит в висках. Если он сыграл неправильными картами, то никогда не  увидит
Землю. Фангар явно был готов последовать  за  ним.  Однако,  большинство  из
того, что собирался  сделать  Талли,  первоначально  было  предложено  самим
Фангаром. Наконец, вернулся кун, за ним в комнату быстро вошла Лара. На  ней
была  длинная  белая  рубаха  в  обтяжку,  открывающая,  что  она  полностью
сформированная девушка, а не женственный юноша. Ее волосы  украшала  диадема
из таких драгоценных камней, при виде которых у  Талли  захватило  дух.  Она
бросила на него единственный взгляд из-под  нахмуренных  бровей,  затем  без
малейшей улыбки села возле Номи. Обе принцессы, равные для людей, Амон-Ра  и
всех богов, быстро посовещались друг с другом и с Амондеем, время от времени
подающим советы и предостережения.
   - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Рой, - прошептал Талли Фангар.
   - Думаю, что да. Эти люди находятся в шоке. Они нуждаются в новом фокусе,
чтобы возвести заново свою уничтоженную гордость. И мы с тобой, Фангар,  мой
дружище, пойдем обеспечить этот фокус.
   Совещание  прервалось,  и  Номи  кивнула  бронзовокожему   слуге-гиганту,
стоявшему возле гонга. Напомнив Талли дни молодости, гигант напряг мускулы и
ударил молотом в гонг,  наполнив  комнату  густым  красивым  звуком.  Трижды
прозвучали вибрирующие  ноты.  Талли  и  Фангара  охватило  волнение,  когда
принесли два украшенных паланкина. Носильщики вынесли их из комнаты.  Следом
с задумчивым лицом шел Амондей. Акун привлек внимание Талли кивком головы  и
быстро сказал:
   - Мы идем в храм Хамона, поскольку оттуда было  изъято  сокровище.  Через
два дня, когда умрет луна, его должны  были  перевести  через  мост  в  храм
Апена. Идемте. Они последовали за процессией, которая росла с  поразительной
быстротой по мере того, как к ней присоединялись рабы,  аколиты,  стражники,
танцовщицы, жрецы в желтых рубахах.
   - Они готовы ничего не делать, чтобы  смыть  позор  сегодняшнего  дня,  -
прошептал Фангар своим густым басом. -  Не  хотел  бы  я  быть  в  тот  день
колесничим Ра, солдатом в бараках или слугой, ухаживающим  за  нагерами.  Но
завтра... Талли, по  причинам,  связанным  с  детством,  Грэхемом  Пайком  и
романтическими претенциозными  мечтами,  старался  вспомнить,  как  выглядит
драгоценная диадема принцессы Лары. Он шел по жарким  улицам,  проходил  под
балконами, на которые  высыпали  женщины  поглядеть  на  процессию.  У  него
возникли новые хорошие идеи, почерпнутые из литературы,  и,  не  без  помощи
Фангара, он чувствовал небывалую уверенность.  Здесь,  в  Ра,  чувствовалась
пожива, пожива, наполняющая  его  рот  слюной.  Ошейник  с  драгоценностями,
снятый с трупа колес ничьей, уже лежал в мешочке на его поясе.  И  это  было
только начало. Храм  Хамон-Ра  смутно  напомнил  Талли  храмы  с  массивными
колоннами на Земле, в Древнем Египте. Культ Ра  вел  свое  происхождение  от
цивилизации Нила. Храм Апен-Ра очевидно, тоже будет похожим. В  определенные
месяцы они передавали друг угу сказочное сокровище Амон-Ра.
   Процессия,  возглавляемая  жрецами  и  аколитами,  окруженная  с  флангов
стражниками, поднялась на триста девяносто девять ступеней к главному входу.
Везде были статуи. Птицеголовые, с львиными головами и головами нагеров, они
ряд за рядом тянулись вдоль лестницы. В углах ступеней скопилась пыль. Мусор
окружал колонны с гротескными капителями в стиле, который родился за  тысячи
миль отсюда в  другом  измерении  и  назван  классическим  греческим.  Талли
взбирался на ступени, чувствуя, что  его  сердце  колотиться  не  только  от
возбуждения. Численность процессии продолжала расти, пока они проходили  зал
за залом, дворик за двориком, пока не достигли высоких бронзовых  с  золотом
дверей, к которым подошли лишь маленькой группой, окружающей два  паланкина,
и с полудюжиной старших жрецов.
   По сигналу скрытого гонга двери открылись. Они вошли в огромный,  похожий
на склеп зал, затененный, таинственный, с колоннами  и  пилларами,  стоящими
густо, как деревья в чащобе, от  путаницы  картин  и  скульптур  разбегались
глаза. Повсюду горели факелы.  Люди  пробирались,  как  муравьи,  через  лес
колонн. Факелы были натыканы на колоннах, карнизах и в стенах, но промежутки
между ними и углы все равно оставались не освещенными.
   Амондей медленно шел впереди с окружающими его  жрецами.  кун  остался  с
Талли, Фангаром и остальными наблюдателями.  Обе  принцессы,  Лара  и  Номи,
сошли с паланкинов и направились к двум золотым тронам, установленным по обе
стороны пространства между колоннами. Это  пространств  ограждали  низенькие
перила из слоновой кости.  Перед  перилами  стояли  жрецы,  подняв  руки,  с
затененными лицами.
   Все пространство между двумя колонами и тронами были занавешено  огромным
куском пурпурной материи. Молодые жрецы в желтых рубахах выдвинулись  вперед
и выжидающе поглядели на Амондея.
   - Осталась лишь пустота! - высоким дрожащим голосом воскликнул Амондей. -
Вот что открылось глазам двух чужеземцев, которые , однако, являются  людьми
чести и ищут славу Амон-Ра, Йонафрен высшего храма  Хамон-Ра.  Святое  место
пусто, бесплодно, без света Линафрена. Откройте! Откройте!  Откройте!  Пусть
чужеземцы увидят славу и позор Хамон-Апена! Позвякивая золотыми украшениями,
пурпурные занавесы медленно раздвинулись.

Глава 11

   Когда занавесы раздвигались, Талли  заметил  темные  пятна  на  пурпурной
матери и понял, что это кровь. Затем он увидел такое,  что  по  телу  словно
пробежал электрический ток.  Он  увидел  массу  драгоценностей  всевозможных
цветок, форм и размеров, золотые и серебряные украшения,  окружающие  темное
пятно тьмы. Блеск драгоценностей слепил так, что он  вынужден  был  прикрыть
глаза. Но - более, чем он увидел, более, чем почувствовал  -  Талли  испытал
боль, физически парализующую боль вторжения в  мозг.  Задыхаясь,  он  открыл
рот. Боль терзала его, начавшись с царапанья в мозгу, она разлилась по всему
телу. Он потерял равновесие и навалился на Фангара. Он ничего не  видел,  не
слышал, не чувствовал.
   И однако...  Однако,  как-то,  словно  он  всматривался  сквозь  туманную
завесу, он начал сознавать присутствие пятнышка интенсивного  белого  света.
Оно вонзилось в самую сердцевину его существа. Он не  мог  судить,  где  оно
было, расстояние, местоположение. Вокруг этого интенсивного горящего  центра
он мог  почувствовать  -  только  почувствовать!  -  кипение  неопределенных
бесцветных цветов. Затем все исчезло. Он обнаружил, что стоит перед  храмом,
поддерживаемый Фангаром, и кун встревоженно глядит на него.
   - Истина, что он один из владеющих, - сказал  Амондей.  -  Трансцедентная
демонстрация бесспорно указала на него. Он благословленный Амон-Ра. Теперь я
восстановил веру в то, что было утратил.
   Боль совершенно исчезла. Талли чувствовал себя прекрасно.
   - Ты пришел в себя, Рой?
   - Конечно, Фангар, конечно. Не знаю, что это  накатило  на  меня.  Фангар
выглядел беспокойным.
   - Они  сказали,  что  Йонафрену  принадлежат  темные  секреты.  Даже  без
Линафрена он обладает какими-то силами. Тали начал  понимать,  чем  является
для этого народа сказочное сокровище Амон-Ра. Если Хитрос похитил его только
ради драгоценностей и вздумает разломать на части, могущественная  сила  его
будет потеряна.
   Это было не постое дело, вроде как вытащить  драгоценные  камни  из  глаз
идола. Он должен вернуть сокровище  в  святилище.  Интенсивный  белый  свет,
неопределенные цвета вокруг него - действительно ли видел он их? Было ли это
на самом деле? Видел ли он, чувствовал ли сверкание  в  центре  обрамленного
драгоценностями овала черной пустоты? Талли привел мысли в порядок,  подумал
о том, что собирается сделать, и  понял,  что  из  разговора  с  Фангаром  и
Амондеем он почерпнул достаточно, чтобы развить дальше свои  планы.  Амондей
сказал им очень важную вещь относительно их проблемы  с  измерениями.  Никто
больше не видел этого явления в святилище. Лицо Амондея затуманилось,  когда
Тали попросил его объяснить.
   - Наши записи ведутся четыре тысячи лет. Что было до этого, мы можем лишь
предполагать. Но мы уверены, что наши  предки  пришли  в  эту  страну  через
Йонафрен в этом храме и Йонафрен в храме Апен-Ра на другой стороне реки. И с
тех пор никто никогда не ощущал того, что ощутил ты, Рой Талли, чужак в этой
стране.
   Когда они остались одни, Фангар заговорил об этом с Талли.
   - Должно быть, предки этих людей прошли через измерения! Именно так!  Это
значит, что Йонафрен является вратами в другие миры.
   - Четыре тысячи лет! - сказал Талли. - В моем мире существуют рассказы об
египтянах, которые весьма похожи на здешний народ Ра. Судя по рассказам  они
пересекли Атлантику и попали в мою страну. Если это действительно так и  они
прибыли в Канзас, а оттуда прошли через Врата сюда... Ох! Это даже пугает.
   - Но если в твоем измерении есть эта цивилизация, Рой,  тогда  ты  должен
разбираться в колесницах, мечах и...
   - Погоди! - прервал его Талли. - Это было четыре тысячи лет назад. С  тех
пор мы изменились. А народ Ра нет, и я  знаю,  почему.  У  них  нет  железа.
Именно использование железа и  стального  оружия  дало  нам  скачок  вперед,
потому что оно более крепкое, чем бронзовое. Оно положило конец  колесницам,
а начался железный век. - Он подумал, что  будет  тактичным  связать  это  с
цивилизацией Фангара.
   - Железное оружие куда  лучше  бронзового,  железная  броня  дала  полную
защиту от лучников, что и послужило одной  причиной.  Другая  заключалась  в
идее верховой езды, люди пересели на лошадей и создали кавалерию. То, что ты
называешь Всадниками. И это дало громадное преимущество перед колесницами.
   - Ага, - сказал Фангар. - Но эти нагеры не годятся  в  качестве  верховых
животных.
   - Вероятно, ты прав. Но мы должны кое-что сделать.  Теперь  ясно,  что  в
Линафрене заключен секрет управления Вратами в измерения. Не знаю, стоит  ли
говорить об  этом,  Фангар,  но  я  реагировал  по-другому,  чем  ты  и  все
остальные, когда нас перетаскивали из измерения в измерение.  Я  боюсь  даже
думать об этом. Возможно, я ошибаюсь, но...
   - Нет, Рой, я уверен в  этом!  Ты,  Рой,  владеешь  этой  странной  силой
проходить через измерения!
   - Боже помоги мне, - сказал Рой Талли.
   - Мы должны  вернуть  Линафрен.  Это  значит,  организовать  рейд  против
Хиктроса. Мы видели их колесницы. Нужно заставить  людей  Хамон-Апена  снова
пойти в бой. Только они могут помочь нам.
   - Вот чертова ситуация, -  вздохнул  Талли.  -  Нам  нужно  пройти  через
измерения, и единственный  способ  вернуться  домой,  это  выступить  против
вражеской империи. В последующие дни, с помощью Амондея, они составили  план
действий.
   Первым и наиболее важным делом нужно было вернуть  гражданам  Хамон-Апена
чувство  гордости  и  чести.  Талли  утверждал,  что  гордость   -   чувство
национальное. Колесничие Ра были бойцами. Потерпев  поражение,  они  покорно
осели в городах-близнецах, где им не может найтись  никакого  дела.  Они  не
видят для себя будущего и чувствуют, что должны умереть.  Есть  только  один
способ изменить это.
   Весь следующий месяц прошел в подготовительных  работах.  Талли  осмотрел
городские мастерские и убедился, что в его  деле  могут  помочь  кузнецы  по
меди. К удивлению Талли, Акун не высказал никаких возражений,  выслушав  его
требования.
   - Горшки таких  размеров,  сделанные  из  меди,  с  маленькими  выступами
внутри. - Он кивнул. - Хорошо, Рой. Это будет сделано, как и все другое, что
ты прикажешь. Талли и Фангар в своих делах пользовались авторитетом  Амондея
и обоих принцесс.
   - Если бы мы были  с  тобой  меркантильны,  Фангар,  мой  старый  дружище
Всадник, - сказал как-то Талли, - то могли  бы  отлично  устроиться  в  этом
мире.
   - Конечно, могли бы, - кивнул Фангар.  -  Ты  знаешь,  я  обнаружил,  что
длинные женские ноги не так уж мне неприятны, как раньше.  Я  мог  бы  найти
себе пару и осесть здесь... если бы здесь были ойтасы  или  другие  верховые
животные. Талли рассмеялся и расспросил Амондея о горячих серных  источниках
выше по течению реки, в долине Скалл.
   - Вода пузырится и стоит скверный запах. Серные пузыри желтые.
   - Верно, - кивнул Талли и отдал ему распоряжение.
   Потом он согласился с обычным использованием рабов. Он обнаружил, что эта
система не такая уж варварская, рабы  довольны  своей  жизнью  и  восполняют
недостатки продуктивности. Однако, несмотря на все это, рабство  было  не  в
его вкусе. Он наблюдал, как повозки выехали из города  на  великую  равнину.
Акун был слишком занят, и серный  караван  сопровождал  другой  жрец.  Талли
перед дорогой дал этому  жрецу  по  имени  Симоун  несколько  наставлений  и
советов.
   - Постарайтесь отыскать недавно образовавшиеся источники.  Только  будьте
осторожны с  растворами  серной  кислоты.  Конечно,  вы  не  найдете  чистую
кислоту, поскольку она  обладает  дьявольской  способностью  растворяться  в
воде, но тем не менее, будьте осторожны.
   - Я слушаю тебя и повинуюсь мудрости Амон-Ра, вложенной в твои  слова,  -
ответил Симоун, стегнул  нагеров,  и  процессия  повозок,  скрипя  колесами,
уехала.
   Талли нахмурился.
   - Эй, Фангар, - сказал он  товарищу,  который  с  отвращением  глядел  на
нагеров, - ты должен достать какой-нибудь жир и смазать оси. Я не  собираюсь
ехать на таких скрипучих колесницах.
   Фангар кивнул.
   - Если я понял, о чем ты говоришь, то преклоняюсь перед твоим умом.
   - Вот как? Говорят, что великие изобретатели были всегда сумасшедшими. Но
так уж вышло, что я делаю  то,  что  придумали  другие  башковитые  люди.  Я
намереваюсь собрать простейшие элементы Даниэля. В огромном количестве.  Для
этого Акун  снабдит  нас  специальными  медными  горшками.  Раз  этот  народ
работает с медью, то у них есть и цинк.  Мы  поместим  цинковый  стержень  в
пористый медный горшок. Затем наполним горшок раствором серной кислоты  -  я
надеюсь, ею нас  снабдит  Симоун.  Думаю,  крепости  раствора  будет  вполне
достаточно, но на всякий случай  мы  разместим  по  краям  горшка  кристаллы
медного сульфата, для восполнения потерь серной кислоты. Фангар вытащил  меч
и проверил его остроту. Он поглядел на небо,  затем  себе  под  ноги,  затем
вслед удаляющимся повозкам. Он  явно  старался  не  встречаться  взглядом  с
Талли.
   - Потом мы соединим их сериями, - продолжал Талли. - Один элемент Даниэля
дает 1.1 вольт. Так что  я  смогу  создать  прекрасную  батарею.  Ты  будешь
потрясен... Фангар что-то пробормотал о колесах и пошел с задумчивым видом.
   - И у меня есть новые идеи об этих колесницах,  -  крикнул  ему  вдогонку
Талли. - Я не думал над ними прежде, но колесницы бесполезны. Таковы факты.
   С опущенной головой Фангар поспешно удалился в город.
   Талли громко рассмеялся.
   - Конечно, я бы хотел иметь элементы Лекланше, которые дают  1.5  вольта,
но боюсь, что возникнут проблемы с источниками магнезиевого диоксида. Но кто
знает, кто знает... Вернувшись в личный двор дворца  Номи,  Тали  отдал  еще
кое-какие распоряжения, думая при этом о возможном развитии наук Ра. Но их с
Фангаром задача - вернуться  домой,  а  для  этого  нужно  вернуть  гордость
потерпевшему поражение народу. Что последует  за  этим,  на  то  будет  воля
Амон-Ра. Фангар вел жаркий спор с суровым, изрезанным шрамами,  с  перебитым
носом человеком, который стучал мечом по столу,  откалывая  от  него  щепки.
Талли подошел к ним, думая о своем.
   - Натунза говорит, что все колесницы разрушены, - сказал  ему  Фангар.  -
Люди не  верят,  что  можно  спасти  Хамон-Апен.  Когда  Хиктрос  нападет  в
следующий раз, будет конец всему.
   - Так и есть, - сказал Натунза  с  такой  яростью  в  голосе,  что  Талли
вздрогнул. У него были бронзовые доспехи и смелые черты лица,  но  как  и  у
всех воинов Хамона, вокруг него висела атмосфера поражения.
   Думая об элементах Даниэля,  Талли  захотелось  щелкнуть  по  носу  этого
Натунзу, представителя последнего поколения колесничих.
   - Весь город потерпел  поражение,  Натунза,  -  снова  сердито  заговорил
Фангар. - То же самое случилось и с Апеном. Ты представитель народа, который
оказался не в состоянии...
   Меч угрожающе взлетел вверх.
   - Мы гордые люди. Старые времена миновали. А что мы можем сделать  теперь
без сокровища Амон-Ра?
   - Вернуть его, - горячо сказал Талли. Он  хотел  продолжать,  но  Натунза
вскочил и быстрым шагом удалился, размахивая мечом.
   Фангар сидел, отдуваясь.
   - Он хороший человек, но нуждается в доказательствах.
   - Я дам ему доказательства. Я дам ему хороший толчок.
   Главной проблемой было для Талли отсутствие железа. Без магнето он не мог
выполнить и половину своих трюков. Но  у  него  было  несколько  идей,  и  с
помощью Амондея он обследовал статуи. Внутри рук статуй он обнаружил  хитрые
медные прутья. Главный храм стал  для  его  теперь  чем-то  вроде  суррогата
электронной схемы. Но этим вечером  случай  поставил  его  лицом  к  лицу  с
проблемой Лары и Номи. Конечно, Талли оставался самим собой и ему  нравились
они обе.
   Вечером он поплыл на лодке в Апен - у  народа  даже  не  хватало  энергии
восстановить мост - и в тусклом освещении прошел во дворец. Лара ждала его в
личных палатах. На ней, нежной и женственной, было свободное  белое  платье.
Они ели фрукты и пили легкое вино. Лара первой начала разговор. Все  шло  по
плану. Они привезут назад сокровище  Амон-Ра.  В  городах  вспыхнет  прежняя
жизнь. Никто не станет оплакивать смерть ее отца-короля  до  тех  пор,  пока
Апен-Хамон не будет восстановлен в правах.
   Откинувшись на подушки, Талли слушал, ел и  восхищался  ее  красотой.  На
плечи у нее была накинута  украшенная  драгоценностями  накидка,  в  волосах
сверкали крупные камни. Однако, их блеск не мог скрыть  дрожание  ее  губ  и
печаль в глазах.
   - Когда все это  произойдет,  Рой,  -  продолжала  Лара,  -  и  сокровище
вернется в храмы городов-близнецов, мне нужен будет король, рядом с  которым
я сидела бы на троне Апена. Не думаю, что мне придется долго  искать.  Талли
откашлялся. Он нравится ей! Однако, это не  могло  отвлечь  его  от  главной
задачи вернуться домой. Она призывно улыбалась ему.
   - Я знаю, ты владеешь странными искусствами. Я уверена в  тебе.  Ты  спас
мне жизнь. Все это признаки героя, вполне подходящего, чтобы занять трон.
   - Давай сначала вернем сокровище, - осмотрительно сказал Талли.

Глава 12

   Посоветовавшись с Амондеем,  Талли  выбрал  день  Благодарения  Воды  для
завершения своего плана, на котором основывались все его  надежды.  Пришлось
потрудиться, чтобы установить элементы Даниэля и соединить их в батареи.  Он
сделал грубые, но работоспособные выключатели. В этот день,  как  и  во  все
остальные дни в Ра, было ясное, солнечное утро. Талли с  Фангаром  прошли  к
храму Хамона, по дороге споря о колесницах, нагерах и духе солдат.
   Оба чувствовали себя в Хамоне, как дома.  Правда,  в  них  спало  чувство
потерянности в открытых просторах Ра, и они  нервничали  из-за  развития,  о
каком забыла культура Хамона и Апена.
   В этот день веселья и благодарения за прекрасный дар воды  все  вышли  на
ритуальные процессии. Народ был слишком напуган,  чтобы  не  показать  своей
благодарности Амон-Ра. Но они делали  это  угрюмо,  что  тревожило  Амондея,
раздражало Лару и Номи и оскорбляло Фангара.
   События дня шли своим чередом:  процессии,  молитвы,  обрызгивания  водой
святых предметов. Талли начал беспокоиться, что разбрызгиваемая  вода  может
залить его аппаратуру. Во внутренних дворах храма он занял позицию с панелью
управления, устроенной так запутанно и грубо,  что  заставило  бы  человека,
разбиравшегося в электронике, выпучить  глаза  от  неверия.  Этот  день  был
избран также потому, что в обязанности каждого человека входило взять статую
за руку и поклясться всегда служить и работать на пользу великой славе воды,
дарованной  Амон-Ра,  обеспечившим  их  народ  рекой  Оо.  Жрецы   проводили
церемонии.
   Амондей обратился к колесничим. Это был ключ. Если колесничие арми  будут
убеждены, остальные последуют за ними. Они были  с  угрюмыми,  пристыженными
лицами, и каждый знал, что его товарищи думают о поражении от рук Хиктросов.
Амондей тепло обратился к ним. Он подробно остановился на их  поражении,  на
похищении сокровища Амон-Ра.
   - Но Амон-Ра не оставил вас. Он не отнял у вас свет солнечного  диска.  В
его всевидящих глазах вы по-прежнему люди, люди Хамона и Апена. В этот день,
если на то будет его воля, он даст вам  знак,  знак,  доказывающий,  что  он
требует от вас  уважения  и  повиновения,  как  встарь.  Верховный  жрец  не
упомянул здесь, однако, о любви к богам.
   - Если кто из вас получит этот знак, пусть он пройдет во  двор  Гнева,  а
если кто не получит, пусть пройдет во двор Прошлого, где снова будет служить
Амон-Ра. Это было некоторое отличие от обычной фразеологии, к какой эти люди
привыкли за четыре тысячи лет. Затем линии  колесничих,  идущих  с  угрюмыми
лицами, неуверенно, потому что их жрец сказал нечто необычное,  приблизились
к статуям. Первым шел Натунза, главный колесничий. Ему, именно ему Талли дал
наиболее прекрасное напряжение.
   Натунза вложил свою ладонь в ладонь статуи с головой  орла  и...  Натунза
подпрыгнул. Натунза завопил. Натунза повис на статуе, дергался,  но  не  мог
освободиться. Талли увидел, как с его волос  посыпались  голубые  искры.  Он
повернул выключатель, и Натунза, вопя, упал на спину. Высокая серьезность, с
какой Талли проделал это, зная, что его жизнь и  шансы  вернуться  на  землю
зависят от успеха предприятия, не могла удержать его от  потаенного  смешка.
Даже Фангар не знал, что происходит.
   Один за другим колесничие выступали  вперед  и  получали  удар  током.  В
промежутках Тали выключал ток, так как не знал, насколько  хватит  элементов
Даниэля. Все статуи, которые использовались в этой церемонии,  были  указаны
ему Амондеем, и Талли соединил  их  проводами.  Линии  колесничих  двигались
быстро. Солнце стояло еще высоко к  тому  времени,  когда  они  закончились.
Результаты начали сказываться после полудня,  когда  Талли  оставил  Фангара
продолжать и пошел дать отчет Номи.
   Ей как раз перевязывали бок, и ему пришлось  подождать,  прежде  чем  его
провели в ее личную комнату.
   - У меня нет секретов от тебя, Рой, - Она велела слугам удалиться и снова
легла на диван. Одетая в малиновую сорочку,  с  драгоценными  браслетами  на
руках, она выглядела лакомым кусочком. Талли тут же подумал о Ларе.
   - Амондей сказал мне, что ты с помощью магии получил знамения от Амон-Ра.
Действительно, ты великий создатель чудес.
   Талли предвидел такое развитие событий. Этот народ и представить не  мог,
что простой смертный может создать энергию, которую нельзя увидеть, но можно
ощутить. Значит, он должен обладать магией,  дарованной  ему  богами.  Талли
когда-то читал  о  найденных  в  Вавилоне  медных  горшках  и  электрических
приспособлениях в них. Он планировал вызвать большие искры, но может быть, в
этом уже не было  необходимости.  Они  продолжали  беседовать.  Номи  сильно
отличалась от Лары. Однако, она действовала, как и все  женщины  в  подобных
случаях. Вернулся ее загар, поскольку она уже могла выходить на солнце.  Она
обладала атлетическим сложением Дианы, в  то  время  как  Лара  скорее  была
Афродитой. Тут Талли хихикнул про себя, сообразив, что он использовал не  ту
мифологию.
   - Я уверен, что теперь мы сможем собрать сильную армию, - сказал Талли. -
Фангар великий воин, герой...
   - Как  и  ты,  Рой.  Когда  сокровище  Амон-Ра  будет  в  безопасности  в
Хамон-Апене, когда все вернется к  прежним  радостным  временам,  мне  будет
нужен король. Я одинока. Мое тело жаждет супруга. И я думаю, что  им  будешь
ты, Рой Талли.
   - Черт побери! - сказал про себя Талли.
   Он всегда знал, что глупо гоняться за двумя зайцами.
   Он ответил ей то же, что и Ларе:
   - Давай сначала вернем сокровище.
   Она проницательно взглянула на него и медленно села, уставившись на  него
горящими глазами.
   - Я принцесса Ра. Из равных себе я знаю лишь принцессу Лару и  верховного
жреца Амондея. Я раздавлю червяков, ползающих по лику великой равнины, вроде
претендующего на трон Торозея, и проеду по ним своими колесницами. Мне нужен
супруг, который будет ценить меня, мои город и мои сокровища. Ты организовал
знамение от Амон-Ра. Ты такой человек! Талли попытался отстраниться, но Номи
взяла его руку в свои ладони.
   - В качестве знака и договора...
   Она притянула его к  себе  и  положила  его  голову  на  свою  грудь.  Он
почувствовал нежную упругость и в его голове вспыхнуло воспоминание, как  он
помогал Ларе выбраться из реки. Номи  приблизила  вплотную  к  нему  лицо  и
поцеловала долгим, страстным поцелуем, пронзившим его, как током,  до  самых
пяток. Наконец  он  освободился,  выпрямился  и  поглядел  на  нее  с  новым
восхищением.
   - А теперь иди и приведи мою армию к победе, Рой! Я ничего не боюсь, пока
мои колесницы возглавляете вы с Фангаром!
   Яркий  боевой  задор  этой  девушки,   так   контрастирующий   с   нежной
задумчивостью Лары, произвел на него впечатление. Но он был достаточно умен,
чтобы понимать, что никогда не сможет принять решение в  такой  ситуации.  А
вот как насчет полигамного короля с парой новобрачных?  По  одной  в  каждом
городе? Они ведь любят так же, что и любая девушка в Огайо. Фангар  встретил
его у входа в  помещение  колесничих,  находящемся  в  этой  секции  дворца.
Организация казалась простой. Колесницы были разбиты на  дюжины,  называемые
эскадронами. Шесть эскадронов составляли полк. Затем,  к  смущению  каждого,
кто привык к земным формированиям, десять полков составляли батальон.  Талли
успокоил себя мыслью о древних "баттлах" английских  лучников  и  кавалерии.
Только  эта  масса  была  способна  маневрировать.  Фангар  разговаривал   с
командиром эскадрона, бронзовокожим, прекрасно выглядящим молодым человеком,
но в котором, однако, чувствовался упадок духа всей армии.
   Талли удивился этому, но тут Фангар сказал:
   - Командир эскадрона Лимоун хочет  убить  себя,  потому  что  Амон-Ра  не
одарил его знамением.
   - Сколько ваших ушло на двор Прошлого? - спросил Талли.
   - Около двух сотен.
   У Тали возникло чувство, что Лимоун говорит примерно о  двух  полках,  но
транслятор в подсчетах исходил из собственных представлений о математике.
   - Собери их всех и верни. Подумай и поверь, что Амон-Ра будет глядеть  на
вас  с  расположением.  Поверь,  что  Хиктрос  будут  полностью  разбиты,  а
сокровище с триумфом вернется в Хамон-Апен. А сейчас иди... и верь!
   Солнце сияло на доспехах и бронзе, солнечные зайчики мелькали в  воздухе,
пыль вздымалась тучами,  нагеры  стучали  полированными  копытами  и  кусали
удила. Впечатляющим был момент, когда воины-колесничие в бронзовых  доспехах
поклялись следовать за Талли, куда бы он их ни повел. Талли  упивался  этим.
Солнце, бронза, броня, перильца колесниц, их высокие колеса, ревущие  нагеры
- все это запечатлелось в его памяти. Запахи пыли, воды,  цветов  и  навоза,
кружащие  нагретую  жарким  солнцем  голову,  -  все   это   тоже   навсегда
запечатлелось в памяти.
   - Они собираются в заднем дворе, Рой, - сказал Фангар.
   - Это их последняя надежда.
   - Верно, - кивнул Талли. - Я  буду  действовать  своим  способом.  Каждый
человек, которого мы сейчас спасем, будет стоить двоих.
   Он не чувствовал стыда, что  обманывает  этих  людей,  когда  поворачивал
выключатель и дергал их током. Приведение к присяге и внушение уважения было
старинным обрядом, Талли только привлек к этому делу науку.
   Подошел с докладом Натунза.  Талли  увидел  совершенно  нового  человека.
Загоревшийся в нем огонь надежды придал ему прямую осанку,  сделал  движения
уверенными.
   - Армия молится Амон-Ра и его представителям в этой жизни.  Во  всех  нас
ожил заново дух...воля и надежда, что дали нам боги,  в  груди  всех  людей,
колесничих, воинов и возниц, пеших солдат и простых граждан, всех, ко  носит
в сердце Хамон-Апен во славу Амон-Ра!
   Фангар начал  втолковывать  ему  некоторые  революционные  идеи,  которые
появились у него насчет управления множеством колесниц. Натунза почесал свою
черную бороду - он был из Апена - и погрузился в размышления.
   - Твоя идея о  развертывании  каждого  крыла  звучит  здраво.  Мы  обычно
направляем главную силу колесниц на попытку прорвать линию неприятеля. Тогда
мы можем продвинуться вперед и разбить врага,  или  удержать  свою  линию  в
случае неудачи. Мне нравится твоя идея о нападении с флангов,  но  колесницы
гораздо быстрее катятся в прямом направлении.
   - Так делают там, откуда я родом, - сказал Талли.
   Он никому не распространялся о связи этой страны Ра с древним  Египтом  в
его родном измерении. И кроме того, имелась масса отличий. Где пирамиды? Где
колоссальные каменные монументы? Здешний народ пользовался для строительства
кирпичом, как и мастера в  Месопотамии.  А  где  идея  короля-бога?  И  куда
пристроить поиски Ларой и Номи себе мужей?..  Талли  с  рудом  оторвался  от
мыслей о пошлом и вернулся к настоящим событиям.
   Он велел Лимоуну, теперь радостно сияющему, выводить армию  за  городские
ворота.  Высокие  колеса  подняли  тучи  пыли.  Возница  Лимоуна,  одетая  в
брусчатые доспехи, широко улыбающаяся  девушка,  с  легкостью  управляющаяся
поводьями, заставила четырех нагеров отклониться одновременно. Теперь  Талли
увидел на практике, как управляется колесница. Она хорошо бежит  по  прямой,
но требует довольно много места для разворота.
   - Если эти люди пришли из моего измерения, - сказал он Фангару, - то  они
должны были покинуть его прежде - по нашему времени, - чем  индо-европейские
варвары придумали переднюю поворотную ось для  колесниц.  Индо-Евопейцы,  на
самом деле, лишь возглавляли народы, которые собирали на своем пути, но  они
модернизировали колесницы, и было это примерно в 1700 годах до новой эры.  -
Талли взглянул на Фангара, который рассеяно глядел то в небо, то в землю.  -
Короче,   Фангар,   если   этот   народ   Ра   имеет   письменную    историю
четырехтысячелетней давности, значит, он откололся от моего измерения - если
они вообще пришли оттуда, в чем я до сих пор сомневаюсь - до того, как  были
изобретены настоящие боевые колесницы. Понимаешь?
   - Я тренирую людей для езды на этих маленьких нагерах, - сказал Фангар. -
Но колесницы все равно остаются главной ударной силой.
   - Выслушай же меня, - сказал Талли и подозвал Амондея, Натунзу  и  Акуна.
Он начертил им на песке примерный набросок.
   - Ваши колесницы храбрые и неплохо проявляют себя, но  это  не  настоящие
боевые колесницы. У вас имеется четыре колеса, а настоящей боевой  колеснице
должно быть только два, расположенных сзади.
   - Но тогда колесница не будет сбалансирована, - возразил Натунза.
   - Конечно! В этом-то все и дело. Некоторый  вес  колесницы  принимают  на
себя сами лошади... извиняюсь, нагеры. И еще один важный момент. Ваши колеса
слишком большие.
   - Мы считаем, что большие колеса легче катятся.
   - Разумеется. По прямой. Если вы сделаете мне колесницу по этому чертежу,
с маленькими колесами, я покажу вам, как можно драться на  настоящей  боевой
колеснице. - Он потер рукой с зажатой в ней палочкой подбородок, где выросла
уже пи-личная борода. - Я не собираюсь проводить идею  британских  колесниц.
Слишком долго учить ваших парней, как сделать поворотную ось. Но то, о чем я
сейчас рассказал, сделать можно.
   Когда они возвращались, Фангар проворчал:
   - Все равно я не понимаю, как могут  маленькие  колеса  быть  лучше  этих
прекрасных больших.
   - Поймешь, мой старый дружище Всадник, поймешь.
   Так проходили дни в постройке колесниц  нового  типа,  починке  оружия  и
поддержании боевого пыла в колесничих. Фангар создал небольшой отряд человек
в сто из всадников на нагерах. Он обучал их верховой езде, выбрав для  этого
самых  легких  людей,  и  создал  из  них  кавалерийский  эскадрон,  который
понравился Талли. И наконец, пришел день, когда была готова первая колесница
по проекту Талли. Он подошел к колеснице, чувствуя себя не вполне  уверенным
Он должен показать, как управлять такой колесницей. Он знал это  лишь  чисто
теоретически, но никогда не практиковался.
   Он щелкнул поводьями и колесница рванулась вперед.

Глава 13

   Самое главное, что ему предстояло, это удержаться и не упасть.
   Четыре нагера пошли легкой рысью. Тали знал, что две лошади так же хороши
в колеснице такого типа, что и  четыре,  но  по  некоторым  причинам  выбрал
четверку. Пол колесницы ходил под ногами ходуном. Талли подпрыгивал вверх  и
вниз, раскачивался из стороны в сторону, дергался назад и  вперед.  Все  его
тело вибрировало, зубы стучали. Он чувствовал себя,  как  отданный  на  волю
прибоя, за  тем  исключением,  что  этот  прибой  был  с  железными  краями.
Кончилось тем, что очередной рывок заставил его налечь  на  правые  поводья.
Колесница немедленно развернулась вокруг оси и понеслась в обратную сторону.
   - Я сейчас похож на Бен Гура,  -  подумал  он,  хотя  знал,  что  римские
колесницы построены по иному образцу  и  не  являлись  военными,  нацеленные
только на скорость. Месопотамские, Египетские, Метаннианские колесницы  были
предназначены только для одной цели - войны.
   Талли мчался по двору, наклоняясь и  раскачиваясь.  Он  старался  держать
направление параллельно  каменным  стенам  и  пытался  не  закрывать  глаза.
Постепенно его тело привыкло к рывкам и  скачкам  и  он  понял,  когда  надо
отклоняться назад, а когда уходить в сторону. Это  походило  на  катание  на
серфинге,  которым  он  когда-то  пытался  заниматься.  Когда  он   научился
удерживать равновесие, то стал наслаждаться  ездой.  Он  направил  колесницу
прямо на группу,  наблюдавшую  за  ним  с  широко  открытыми  глазами,  и  в
последнюю секунду свернул в сторону.
   Когда он свернул перед ними, нагеры захрапели, и у него возникла странная
мысль, что нагеры тоже наслаждаются бегом. Когда он  остановился,  подбежали
рабы с накидками. Под палящим солнцем Ра от нагеров шел пар.
   - Ну и как? - спросил Талли, соскакивая с колесницы.
   На него глядели  так,  словно  он  выпрыгнул  из  котла  с  кипятком.  Он
чувствовал, как дрожит все  тело,  а  ноги  стали  ватными,  и  старался  не
показать этого окружающим. Он сделал шаг вперед, пошатнулся и чуть не  упал,
но его поддержал Фангар.
   - Ну, ты даешь, - сказал Фангар, хлопая его по спине. - Превосходно, Рой!
   Талли улыбнулся, хотя знал, что Всадники Вилгегена смутно  разбираются  в
подобных вещах.
   К нему подошли Натунза и  Лимоун.  Они  тут  же  вскочили  в  собственные
колесницы и поехали по двору, все сужая круги и пытаясь развернуться так  же
лихо, как только что это сделал  Талли,  но  разумеется,  у  них  ничего  не
выходило.
   - С успехом тебя,  Рой,  -  улыбнулся  Амондей.  -  Эта  колесница  более
подвижная.
   - Мне кажется, тут может  возникнуть  проблема  с  лучниками,  -  ответил
Талли.   -   Трудно   точно   прицеливаться   на   поворотах.   Они   должны
потренироваться.
   Натунза опробовал колесницу Талли и когда спрыгнул с нее,  Талли  увидел,
как сверкают глаза старого колесничего.
   - Я вижу, эту идею внушил тебе сам Амон-Ра. Только боги  могут  придумать
такое замечательное устройство.
   - Ну да, конечно, - ответил Талли.
   Кто он такой, чтобы отнимать у богов их славу? Все что он сделал,  только
вспомнил рисунки Ассирийских и Египетских колесниц, использовал свои  знания
физики и подметил, что колесницы Ра нуждаются в  реконструкции.  Шло  время.
Река Оо  лениво  несла  свои  воды,  опаленные  солнцем  растения  побурели.
Продуктовые лавки брали себе товар из королевских хранилищ и хранилищ храма.
Жизнь в Ра замедлила темп,  пока  не  начался  новый  сезон  дождей,  дающий
возможность следующего урожая. Это походило на культуру Нила, только  Оо  не
окаймляла пустыня. Конечно, на горизонте виднелись горы...
   Эти дни принесли Талли новые беспокойства  и  новые  знания  о  Хиктросе.
Теперь он полностью представлял, что жизнь здесь в огромной степени зависела
от колесниц Ра. Хитрос лежала на другом краю великой равнины и  представляла
собой обширную, развитую империю. Когда их колесницы снова появятся  у  реки
Оо, то на этот раз они уничтожат все. Талли и Фангар работали над  созданием
военных сил Хамон-Апена, не только способных противостоять этому  нападению,
но пересечь великую равнину и напасть на сам Хиктрос. Они тренировали возниц
в управлении колесницами нового типа. Они тренировали  лучников  попадать  в
цель. Они должны уничтожить колесницы Хиктроса. Талли работал до изнеможения
и иногда ночами просыпался в поту, дрожа от безымянного ужаса.  Он  подыскал
себе опытную возницу, женственную,  но  с  крепкими  мускулами,  с  длинными
волосами, упругими грудями и длинными стройными ногами. Ее звали Оолоу -  по
названию реки, - и Талли нравился  ее  незатейливый  юмор.  Она  с  радостью
приняла идею быть его личной возничьей.  Постепенно  она  привыкла  к  нему,
пустила к себе в постель  и  вообще  хлопотала  над  ним,  как  наседка.  Он
понимал, что, став любовниками, они будут лучше действовать в колеснице.  На
время он выбросил из головы мысли и Номи и  Ларе.  Обе  принцессы,  конечно,
знали об Оолоу, как знали все, что происходило  в  их  дворцах,  но  простая
возница не являлась им соперницей. Аппетиты мужчины  не  могут  повлиять  на
высокую политику. В этом они были уверены. К ому же они  верили  в  магию  и
очарование своих тел, могущие склонить его к тому, что  они  пожелают.  И  в
этом они были правы. Одновременно Талли разрабатывал рессоры  для  колесниц.
Деревья здесь были относительной редкостью. На постройку колесниц  шли  ивы,
кожа и бронза. К сожалению, о надувных шинах не  приходилось  и  мечтать.  К
тому же Талли частенько брал с собой Оолоу и тренировался в стрельбе из лука
на ходу. Поскольку он не был уроженцем ни Хамона, ни  Апена,  то  включил  в
свою одежду оба цвета - оранжевый и изумрудный в сочетании  с  белым.  Чтобы
привыкнуть, он также постоянно ходил в бронзовой  кольчуге,  раскрашенной  в
оба цвета - оранжевый и изумрудный. В ней его плечи становились  шире,  весь
вид осанистей и внушительней.
   Он также носил прекрасный бронзовый меч на левом боку и более короткий  -
на правом. Он упражнялся с мечом и щитом под руководством Фангара и  добился
в этом кое-каких успехов, вызывая иногда у Фангара слова похвалы. Сначала он
хотел носить колчан со стрелами  на  спине,  но  вскоре  убедился,  что  это
неудобно, и переместил его под левую подмышку.  ОН  подобрал  себе  неплохую
коллекцию стрел и научился попадать ими на полном ходу колесницы  в  красный
кружок девять раз из десяти. Ток проходил сезон дождей, во время которого он
полностью адаптировался в Ра, наслаждаясь этой новой  жизнью.  Что  касается
Оолоу, она постоянно носила при себе меч,  а  во  время  езды  на  колесницы
держала рядом длинное, неприятно выглядящее копье.
   Три запасных копья были привязаны  к  колеснице  снаружи  и  еще  парочка
прислонена внутри к перилам.  Талли  проводил  вечера  в  долгих  беседах  с
Натунзой и другими генералами, обсуждая стратегию  и  тактику  ведения  боя.
Предводителем был избран Фангар.
   - Я поведу вас, - заявил он, - если вы поклянетесь Амон-Ра и всеми богами
в верности мне. Иначе я отказываюсь от этой чести.
   Они согласились.  Последовала  торжественная,  длительная  церемония,  во
время которой все генералы, капитаны и командиры эскадронов принесли  клятву
верности. На ней присутствовали обе принцессы с Амондеем и его жрецами.  Это
еще больше воодушевило людей.
   Что касается пехоты, то Талли не только осмотрел их копья и  щиты,  но  и
проверил, у каждого ли имеется надлежащая одежда и сандалии.
   Прошел чуть менее жаркий  и  солнечный  период,  который  здесь  называли
зимой, с многочисленными дождями, которые значительно подняли уровень Оо. За
ним последовало традиционное время войны.
   Потайная  комната  в  дальнем   крыле   храма,   где   были   установлены
электрические  батареи,  была  надежно  заперта  и  опечатана   таинственным
заклинанием. Ведущие от  нее  провода  оставались  подсоединенными.  Амондей
сказал Тали относительно ее:
   - Оставь все как есть, Рой. Я понял, как ты получаешь  знамение  Амон-Ра,
открывая и закрывая медные броши. Может,  в  один  прекрасный  день  Амон-Ра
удостоит такого знамения меня, его преданного слугу Амондея.
   - Да, элементы Даниэля еще работоспособны. Но я сомневаюсь, что они долго
протянут.
   - Все в руках Амон-Ра.
   Талли взял себе эскадрон под командованием Лимоуна. Он хотел назвать  его
"Преданной гвардией", но побоялся обидеть Фангара. Они  упражнялись  вместе.
Лимоун не переставал восхищаться маневренностью колесницы Талли и  меткостью
его стрельбы из лука.
   Однажды он загрузил повозку вином, хлебом, хорошей одеждой и взял с собой
кошель с деньгами. Рабы Номи делали для него все, что  бы  он  ни  попросил.
Телегу вел раб.
   - Я проеду  вверх  по  реке.  Хочу  посмотреть,  как  там  поживают  Рэта
Черноволосая и Джезд. Мы все-таки кое-чем обязаны им.
   - Я  бы  поехал  с  тобой,  -  ответил  Фангар,  -  Но  я  слишком  занят
координированием в бою действий моих всадников и колесниц.
   - Я возьму Лимоуна и мой эскадрон. Вернемся через неделю.
   - Да пребудет с тобой Святой Пегу, Рой.
   Они выехали с рассветом. Талли мог  бы  воспользоваться  баржой,  которые
курсировали по реке Оо, но все свои помыслы он сосредоточил на колесницах. В
конце концов, чем хуже ехать на них?
   Попутно они тренировались в стрельбе из  луков,  посылая  рабов  собирать
стрелы. Ближе к вечеру на второй день езды они уже приближались к кирпичному
домику и чанам, где Талли с Фангаром появились в Ра. Талли  был  счастлив  и
чувствовал, что жизнь повернулась к нему хорошей стороной.  Ему  понравилось
играть роль одного из самых могущественных людей в государстве, а коме того,
быть единственным представителем еще не возникших здесь наук.
   Оолоу прервала его мысли резким возгласом:
   - Колесницы! о великой равнине  в  сгущавшихся  сумерках  неслось  облако
пыли. Тали насторожился. Лимоун закричал громко и яростно, натягивая лук.
   - Это трижды проклятый узурпатор Торозей! Может, Амон-Ра отвернет от него
свой лик!
   Колесницы неслись на самой большой скорости  и  не  было  сомнений  в  их
намерениях. Талли подумал, что им бы найти место для базы, но это могло быть
только у Рэты Черноволосой и Джезда. Затем в парапет его колесницы ударилась
стрела. Оолоу хлестнула поводьями, и  нагеры  рванулись  вперед.  На  высшей
скорости две колесницы приблизились друг к другу. Талли откашлялся, чувствуя
сухость во рту. Он окинул взглядом врага. Там было около двадцати  колесниц.
Теперь он должен использовать свою маневренность,  иначе  они  погибли.  Они
мчались  параллельно  чанам.  Вскоре  должно  стемнеть.   Полетели   стрелы.
Закричали люди. Заржали нагеры. Поднялась пыль. Талли выпустил  пять  стрел,
затем колесница вильнула  резко  свернув  вправо.  Оолоу  вскрикнула.  Талли
взглянул на нее. Девушка обернулась к нему с перекошенным лицом. По  ее  шее
над верхним краем доспехов текла кровь. Там торчала стрела.
   - Держись, Оолоу! - воскликнул Талли, перехватывая у нее поводья.
   Стрелы ударили в бока двух его нагеров. Животные закричали  и  захромали.
Он попытался свернуть. Колесница подпрыгнула,  когда  обезумевшие  животные,
повинуясь инстинкту самосохранения, понеслись, не разбирая  дороги.  Лопнула
одна рессора.  Колесница  накренилась.  Талли  вцепился  в  поводья.  Стрелы
пролетали мимо него со смертоносным шипением, ударялись о шлем, о доспехи.
   Потом колесница перевернулась. Талли полетел прочь,  и  внезапно  у  него
возникло безумное чувство, что он будет лететь, лететь и лететь...
   Он видел стремительно приближающиеся чаны, которые противились  встретить
его и смягчить падение. Потом он увидел  пятно  интенсивного  белого  света.
Пятно окружала зелень чанов. Его разум завопил в агонии, страхе и от чувства
поражения. Это был конец, он угодил в ловушку... он почувствовал, что с  его
сознанием что-то происходит...  голову  пронзила  резкая  боль...  Затем  он
покатился  по  твердым  камням,  в  стороны  с  криками  метнулись  птицы  и
детвора... Талли сразу понял, что произошло.

Глава 14

   "Хошоо! Хошоо! - шипи хонши, Жестоку схватку возлюбя.
   Живи, хонши, дыши, хонши, Пока я скальп не снял с тебя".
   Так высоким мелодичным голосом пел Бобби Треверс, любовно  полируя  узкое
стальное лезвие своего меча. Потом он поднес его в солнечный свет,  падающий
из окон гостиницы Дружелюбной Мыши, и повернул  в  стороны,  радуясь  блеску
стали, разбрасывавшей по комнате солнечные зайчики. Рой Тали угрюмо сидел на
скамье, опустив голову на кулаки и поставив локти на стол. Возле него стояла
бутыль Вина. В скором  времени  он  собирался  прикончить  ее  и  перейти  к
следующей.
   Его бронзовые доспехи валялись в углу спальни, он сидел только в брюках и
голубой рубашке с открытым воротником. Конечно, первым  делом  он  попытался
найти путь назад в Ра. н бродил по  улице  Города  Первого  в  Броркане  как
сумасшедший в  поисках  этой  проклятой  точки  интенсивного  белого  света,
окруженной зеленым гало - и ничего не нашел. Ежедневно большую часть времени
он бродил по той улице, так что окрестные жители -  и  даже  дети!  -  стали
подозрительно глядеть на него.
   Бобби Треверс поднял взгляд и тихо пропел, словно самому себе:
   "Мой шлем желает новых скальпов..."
   Он замолчал и не без симпатии взглянул на Талли, потом  провел  рукой  по
блестящему лезвию меча. Это был весьма приятный молодой  человек  с  упрямым
ртом и покрытым  прыщиками  подбородком.  Он  страстно  желал,  чтобы  Талли
почувствовал себя как дома.
   - Скоро они будут здесь, Рой. Мой брат всегда точен.
   Когда они с Вейном уходят в кутеж,  это  немного  неприятно,  но  они  не
позволять нам закопаться в измерениях.
   - Я заметил, как ты глядишь на меня, Бобби. И я в долгу у твоей  графини.
Но я должен найти путь назад.
   - Для этого тебе нужен Проводник, Рой. Я  полагаю,  тот,  кто  перебросил
тебя сюда, не придет  взглянуть  на  тебя!  -  Треверс  расхохотался.  Талли
проявлял большую скрытность  насчет  своего  прибытия  в  Броркан,  какой-то
невнятный страх удерживал его  язык  от  болтовни.  Треверс  подтолкнул  его
локтем. - Или эти парни воспользовались ВПЖ - Вратами  Жизни  Порвонов.  Они
выставили их напоказ, я и увижу их. Корабли Дуросторума и Охотники Джундагая
будут шокированы, когда закончат ребята Вейна!
   - Да, - сказал Талли, едва слыша его. - И ты утверждаешь, что никогда  не
встречал Грэхема Пайка?
   -  Никогда.  Мой  пост  здесь,  я  должен  быть  готов  забрать  аппарат.
Дуросторум и Джундагай должно быть слабые игроки. Во всяком случае,  они  не
знают об измерениях. Броркан знает.
   Броркан прекрасная стратегическая точка, уж поверь мне.
   Это немного расшевелило интерес Талли.
   - Здешние люди вроде бы не волнуются.
   - О, люди! Кому они нужны? Я  имею  в  виду  больших  боссов,  владельцев
замков, Сликиттеров и их родственников, всех торговцев в измерениях, которые
находятся здесь. Закончился еще один день,  и  ничего  не  случилось.  Бобби
Треверс удалился с одной из служанок, и хотя Талли интересовался  ими  перед
тем, как Корни зашвырнул их с Фангаром в Ра, теперь  его  сердце  совсем  не
лежало к ним. Даже после Оолоу... что уж тогда говорить об обещании  Лары  и
Номи. Эта проклятая стрела, пронзившая нежное плечо Оолоу над доспехами! Она
не должна умереть! Этого не может быть! Треверс обещал Талли, что Вейн и его
люди вернутся с ВПЖ, которое вроде бы похоже на устройство, что использовали
Тоб'клайки,  и  с  ними  придут  необходимые  Проводники.  Они  помогут  ему
вернуться  в  Ра.  Если  Оолоу  мертва...  тогда   это   путешествие   будет
бессмысленным.  О,  конечно,  они   должны   вернуть   сказочное   сокровище
Амон-Ра...Но Оолоу,  Оолоу...  Тали  узнал  от  Бобби  Треверса,  что  много
случилось с тех пор, как он покинул Броркан. Вейн должен добыть ВПЖ, а  один
из военачальников Графини по имени Чернок выполняет  задачу  по  обеспечению
безопасности другого конца  Врат  и  пересылки  всего  из  Дуросторума.  Все
изменится, сказал Треверс, если у ВПЖ. Конечно, Талли слегка тревожило,  что
реверс ничего не знает о Грэхеме Пайке. Но он ничего не знал и о Пойли, а уж
ее-то он бы запомнил.
   Талли слушал его, пока Треверсу не надоедало болтать. Постепенно  Треверс
начал разделять беспокойство Талли, хотя оно имело совсем  другой  источник.
Но с каждым проходящим днем тревога усиливалась, пока Талли не почувствовал,
что скоро сойдет с ума.
   Наконец, напряжение кончилось. По  улице  к  гостинице  Дружелюбной  Мыши
подкатил великолепный  "лендровер".  Детвора  сбежалась  поглазеть  на  него
широко раскрытыми глазами, но из взрослых почти никто  не  обратил  на  него
внимания. Здесь привыкли к странным машинам - и странным чудовищным людям, -
приходящим и уходящим в измерения.
   За "лендровером" следовала  шестиколесная  бронированная  машина.  Из  ее
башни торчала сорокока-миллиметровая автоматическая  пушка,  и  краснолицый,
жестикулирующий человек закричал им из распахнутого люка башни:
   - Прыгай сюда, Бобби! Все полетело к чертям! Бросай всю свою аппаратуру и
спасайся! Лезь в "лендровер" и драпаем отсюда!
   В "лендровере" сидело человекообразное существо в голубой рубашке, брюках
в обтяжку и с алым платком, повязанным вокруг головы. На поясе у него висело
странное оружие. Он вел машину. На сидении рядом с ним сидел человек средних
лет с усталым лицом и лысым черепом, одетый в серый костюм. На алой накидке,
наброшенной на  его  плечи,  был  вышит  огромный  глаз.  Кроме  впечатления
смирения, кое-что еще привлекло внимание Талли. Эо был железный ошейник,  от
которого  тянулась  серебряная  цепочка,  прикреплена  к  запястью  третьего
человека в "лендровере".  Он  носил  вышитую  рубашку  и  штаны  с  красными
лампасами. Его лицо было жестким и выражало  такие  эмоции,  от  которых  по
спине Тали прошел холодок. Но... Но  тут  его  внимание  привлекла  тварь...
существо, сидящее на самом заднем сидении  "лендровера".  Талли  задохнулся.
Это существо походило на лягушку с широкой серой мордой, украшенной  желтыми
полосами и голубыми пятнами. Оно было в красных доспехах и шлеме, с верхушки
которого свисал сморщенный кусок кожи с волосами.  Оно  сидело,  уставившись
вперед, придерживая стоящее рядом копье,  а  другой  рукой  сжимая  рукоятку
бронзового меча.
   - Что это?.. - выдохнул Талли.
   - Сразу видно, что ты никогда не встречал  хонши,  -  расхохотался  Бобби
Треверс. - Значит, Гимн хонши, который я пел, ничего не говорил тебе, а? Они
надежные ребята. Преданные  Графине,  отличные  солдаты.  -  Он  хлопнул  по
рукоятке кольта 45 калибра у себя на  поясе.  -  Но  они  не  пользуются  ни
огнестрельным, ни каким энергетическим оружием. Понял?
   - Да, конечно...
   Из дверей гостиницы выбежал  хозяин  Джалонз  и  что-то  закричал,  махая
руками.
   - Все в порядке, Джалонз! - крикнул Треверс. - Графиня оплатит ваш счет!
   Затем  Треверс  и  Талли  вынесли  свои  пожитки  из  гостиницы.  Хозяин,
продолжая препираться, следовал за ними по пятам. Наконец, Треверс сунул ему
в руку золотые монеты.
   - Не знаю, из какого они измерения, но это золото! Если тебе этого  мало,
Графиня отблагодарит тебя впоследствии... Все еще протестуя, Джалонз схватил
монеты. реверс сел в  "лендровер"  возле  хонши.  Талли  устроился  рядом  с
человеком в ошейнике. Машина рванулась с места  и  понеслась  по  дороге  из
Города Первого. Бронеавтомобиль следовал за ними.  Они  выехали  из  города.
Наконец, усталый человек в ошейнике выпрямился  и  что-то  сказал  водителю.
Водитель затормозил и нажал на сигнал. Бронеавтомобиль обогнал их и внезапно
исчез.
   Только что он был тут и... исчез.
   Талли это не обеспокоило. Он почувствовал охватившее его  возбуждение.  В
том месте, где исчез бронеавтомобиль ему показалось -  может,  действительно
лишь показалось? - что он  увидел  пятнышко  света.  Оно  не  было  окружено
зеленью... но он чувствовал нарастающую уверенность, что  не  ошибся.  Талли
почувствовал  неприятное  ощущение  царапанья  в  мозгу,  затем  "лендровер"
покатил по дороге следом за Бронеавтомобилем, и  внезапно  они  очутились  в
лесу. Где-то звенел невидимый поток.  Впереди  катил  автомобиль.  Но  кроме
плеска воды и шума моторов, не  было  слышно  ни  звука.  Над  лесом  висела
тишина. Хонши выпрямился. Человек, сидящий рядом  с  Талли,  достал  тяжелый
плоский автомат и взял  его  наизготовку.  Пушка  на  башне  бронеавтомобиля
поворачивалась  из  стороны  в  сторону.   Тали   почувствовал   напряжение,
усилившееся от того, что ему был неизвестен характер опасности.
   - Графиня наверняка выслала за мной экспедицию, - надувшись, гордо сказал
Треверс.
   - Графиня заботится только о себе, - сказал человек в  кричащей  рубашке,
которого остальные звали Зеппи.  -  Ты  никогда  не  думал,  что  она  может
оставить тебя скитаться в измерениях?
   - Ну... конечно же, нет, - быстро ответил Треверс.
   - Послушайте, - прервал их Талли, -  мне  ведь  нужно  срочно  попасть  в
другое место. Не мог бы ваш Проводник переслать меня в измерение Ра?
   - Сейчас нет времени, Рой, - голос Треверса звучал искренне.  -  Но  пути
через измерения не лежат на  прямой.  Ты  можешь  попасть  в  Ра  из  любого
измерения через надлежащие Врата. Подожди, пока мы не окажемся в  безопасном
месте. Это звучало разумно.
   Они миновали еще  три  измерения  -  пустыню,  горную  местности  скопище
каких-то ферм - и оказались в измерении, где на короткий миг  Тали  подумал,
что вернулся в Ра. Затем он увидел море.
   Широкая, покрытая травой равнина тянулась  до  самого  берега,  а  дальше
начиналось море, катящее волны до самого горизонта. Они поехали  параллельно
берегу. Впереди показались утесы, вздымающиеся между  поднимающимся  склоном
справа и уходящим вниз слева.  Между  ними  билось  о  скалы  море.  До  них
донеслись брызги.
   На фоне пасмурного неба показались  какие-то  отдаленные  предметы.  Тали
заметил быстрое движение на утесах. Водитель тоже увидел это и  закричал,  в
его крике был страх. Сверху сорвался валун, вылетел на  дорогу  и  ударил  в
центральное колесо бронеавтомобиля. Машина вильнула  с  дороги,  но  тут  же
вернулась на нее, хотя заметно осела. Сверху посыпалась масса  булыжников  и
исчезла под водой.
   - Что за черт?! - закричал Бобби Треверс. - Ведь предполагалось, что  это
безопасное измерение. Человек рядом с Талли начал стрелять  из  автомата  по
гребню утеса.
   - Нет безопасных измерений, пока вы не покажете свою силу,  -  огрызнулся
водитель. -  Вот  вам  доказательство.  Он  резко  нажал  на  акселератор  и
"лендровер", взвизгнув шинами, рванулся вперед. Огромный валун  запрыгал  по
дороге в том месте, где они только что были, и улетел в море. Бобби  Треверс
начал палить вверх из своего пистолета. По склону  бежали  темные  угловатые
фигуры, пытаясь не отстать от автомобилей.  В  тусклом  свете  они  казались
зеленоватого и пурпурного оттенков, словно они были в  чешуе.  Талли  увидел
трезубцы. Он мог подробно рассмотреть этих людей, пока "лендровер" несся  по
дороге на полной скорости  и  постепенно  оставил  этих  странных  людей-рыб
далеко позади. Талли увидел ударяющиеся о "лендровер" копья и  трезубцы,  но
рев мотора заглушил звуки ударов. Затем он повернулся и оцепенело  уставился
на три залитых кровью зубца, торчащих из шеи Проводника.
   Проводник полулежал на сидении. Трезубец  раскачивался.  Его  зубцы  были
около  фута  длиной,  разделенные   несколькими   дюймами,   с   варварскими
зазубринами. Древко было около четырех футов длиной, из  какого-то  твердого
темного дерева. Тал ли механически видел все это, словно  сон,  от  которого
может в любой  момент  пробудиться  к  реальности.  Потом  он  выпрямился  и
протянул руку, чтобы не дать Проводнику вывалиться из "лендровера".
   - Пусть себе падает, - сказал сидящий рядом с Талли Зеппи. -  Кому  нужен
мертвый Проводник?
   - Но как же мы теперь уйдем из этого измерения? - закричал сзади Треверс.
   Сидя на среднем сидении, Талли и Зеппи попали в перекрестие  спора  между
Треверсом и водителем. Водитель, которого звали Чрива, гнал машину на полной
скорости.
   - Мы как можно скорее доберемся  до  Графини.  Ей  не  понравится  смерть
Проводника. Их так трудно найти, обучить и заставить служить.
   Талли, который большую часть времени  глядел  вперед,  давно  уже  слышал
какое-то  шипение,  словно  постепенно  сдувающийся  воздушный  шар.   Хонши
перегнулся через борт и поглядел на колесо. Талли  понятия  не  имел,  какой
должен быть обычный цвет кожи  хонши,  но  ему  показалось,  что  теперь  он
выражает явную тревогу. В правой руке хонши держал  трезубец  рыбо-людей.  С
острых зубцов капала зеленая кровь. Талли увидел, как  пуля  ударила  в  шею
хонши выше доспехов, и зажмурился.
   - Хошоо! - прошипел хонши и выронил трезубец. Его голова  в  шлеме  упала
вперед, прикрепленный к концу шлема скальп  весело  заполоскался  на  ветру.
Затем, прошипев в последний раз: "Хошоо!", хонши соскользнул  с  сидения  и,
покатившись по траве, мгновенно исчез из виду.
   - Но... начал было Талли. Он не помнил, когда открыл глаза. -  Не  можете
же вы оставить его... Вы же сказали, что он был верным солдатом.
   - Он мертв. - Треверс растянулся на заднем сидении в луже зеленой  крови.
- Хонши выносливый. Я даже не думал, что он ранен. Должно быть, он сразу  же
вытащил трезубец - животное, первобытное и выносливое.
   Талли подумал о трех зубцах с варварской насечкой и содрогнулся.
   - Эти чертовы рыбы знают, куда бить человека. В  шею,  -  яростно  сказал
Чрива.
   Перед глазами Тали встала картина Оолоу с торчащей из шеи стрелой.
   Каждая миля, которую они проезжали,  удаляла  его  от  Города  Первого  в
Броркане в смысле географии. Но он успокаивал  себя  тем,  что  они  едут  в
примерном направлении к Хамон-Апену. Если  Проводники  таинственной  Графини
смогут найти Врата в Ра поблизости  от  городов-близнецов,  так  будет  даже
лучше. Что бы не случилось с другими людьми - или монстрами, считая хонши  -
в этом измерении, он должен вернуться в Ра.  Если  он  только  сумеет  найти
Грэхема Пайка, то все будет в порядке - его сразу же перебросят в Ра.
   Талли знал, что понятия  не  имеет,  как  самому  управлять  Вратами.  Он
чувствовал глубокий иррациональный страх перед скрытой в  нем  потенциальной
силой. Он оказался своего рода уродом! Мысль о том, что  его  мозг  является
неким мутантом, некой причудой, запечатленной в цепочках генов, которая дала
ему эту силу, лежащую так глубоко, что он до сих пор и не подозревал о  ней,
пугала его и давала  чувство  дезориентации.  Но  если  единственный  способ
вернуться в Ра заключается в использовании этой силы - тогда  он  использует
ее, пугает это его или нет!

Глава 15

   - Вейн и Чернок, наверное, уже возвращаются, - сказал Чрива, гоня машину.
- Как только они встретятся с Графиней и мы будем в безопасности  в  лагере,
мы можем упаковать вещи и возвращаться домой в Ируниум.
   В  Талли  пробудились  воспоминания  о  гигантских  цветах-людоедах  и  о
выражении, с каким Желтоволосый говорил в своем  доме  в  Городе  Алмазов  в
Ируниуме, перед тем, как его поглотил цветок.
   - Мне нужно вернуться в Ра, - сказал он.
   - Конечно, конечно, Рой, - отозвался с заднего  сидения  Треверс.  н  был
занят  тем,  что  чистил  свой  пистолет.  -  Графиня  располагает   лучшими
Проводниками во всех измерениях. Ей нравится управлять ими.
   Зеппи достал из  кармана  ключ  и  расстегнул  железный  ошейник  на  шее
мертвого Проводника. Потом он обмотал цепочку вокруг левой руки и  осторожно
убрал ошейник в карман. Затем пинком вытолкнул труп из машины.
   Талли чувствовал себя камнем. Он был нем,  как  камень,  неподвижен,  как
камень, и отчаянно пытался оставаться таким же бесчувственным.
   - Вы, валкини, недостаточно цените Проводников, Зеппи, - сказал Чрива.  -
Неужели завоеватели не выучили самые элементарные уроки Черного  Наспурго  -
что инструменты нужно держать в чистоте и порядке?
   - Оставь завоевателей в покое, Чрива.
   - Охотно. войска Графини сами несут за себя ответственность. Я вот, глядя
вперед, вижу Чернока. Ему сопутствует удача и он возвращается в Дуросторум.
   -  Чем  быстрее  мы  все  встретимся,  тем  быстрее  вернемся  домой,   -
недовольным голосом сказал Треверс. - Брат должен мне  пару  сотен  долларов
золотом по курсу любых измерений. Ему бы следовало лучше играть.
   Талли уже все понял. Эти  люди,  грубые  путешественники  по  измерениям,
хотели забыть о судьбе Проводника и хонши, потому что в один прекрасный день
такая судьба может настичь и их самих. Однако, водитель Чрива рассуждал так,
словно он видел через пустоты своей жизни реальность, которую  он  презирал.
Тали посмотрел на него более пристально. Он видел уши  водителя,  в  которых
висели золотые кольца, и покрывающая их шерсть была ясно видна на солнце.
   - Скоро мы уже будем в долине, - сказал Чрива Треверсу.
   - Здесь место встречи и по плану обе парии должны вернуться в  Дуросторум
и Джундагай. Так что вы не понадобитесь. Но чем скорее мы умотаем  из  этого
измерения Фаддафрейва, тем, я думаю, лучше.
   - Да уж, - отозвался Треверс. - В Дуросторуме было бы гораздо легче  -  и
Врата туда имеются прямо на крыше гостиницы Дружелюбной Мыши. Этот  же  путь
означает всевозможные развлечения, которые только раздражают меня. Казалось,
они уже не помнили, что  эти  развлечения  стоили  жизни  двум  человеческим
существам. Гибель хонши затронула какие-то эмоции в глубине души  Талли.  Он
подумал о том, какие же условия должны быть в их родном измерении Хонш, если
эти существа соглашаются на такую службу.
   - Хошоо! Мой меч отомстит за тебя, - побормотал он слова песенки.
   - Я и не думал, что ты запомнишь! - тихонько рассмеялся сзади Треверс.
   - Не думаю, - печально сказал ему Талли, - что несмотря на всех чудовищ и
чудеса, которые я повстречал в измерениях, я когда-нибудь забуду хонши.
   Открытые пространства  покрытой  травой  равнины,  тянувшиеся  до  самого
далекого горизонта, напоминали Талли Ра, только в отличие от него, здесь  на
равнине росли группы деревьев, что лишь улучшало перспективу.
   - А вот и долина, - сказал Чрива, - Сразу за ней море.
   Они поехали по травянистому бездорожью, и Талли подумал,  не  слыша  шума
волн, имеет ли водитель в виду море соленой воды или море травы?
   Впереди показалась шелковая палатка, полускрытая торчащими прямо из земли
валунами. Из-за  валунов  выскочили  два  солдата  Графини  и  направили  на
"лендровер" оружие.
   - Монтиверчи! - закричал Чрива. - Эй, Голтан, Квендал!
   Это мы!
   Оба солдата подошли к машине и увидели красную и зеленую кровь.  Их  лица
внезапно исказились от страха.
   - Где бронеавтомобиль.. Проводник... стражник?..
   Чрива выглядел раздраженным.
   - Напали эти проклятые рыбо-люди. Мы потеряли их.
   - Рыбо-люди, Кслотсы?! Они  хотят  убить  нас  всех!  -  Солдат,  который
говорил, потер рукой лицо. - Я не понесу Графине такие новости.
   - Я тоже, - быстро отозвался второй.
   - В чем дело? - спросил Чрива. - Говорите мне... быстро. -  Он  высунулся
из машины и грубо затряс солдата за плечи. - Голтан.. говори!
   Голтан хмуро уставился вниз, дожидаясь, пока его перестанут  трясти.  Его
слова удивили Талли.
   - Лучше надень свои наушники, Чрива. Если ты явишься к Графине одетый  не
по форме, она велит хонши зарубить тебя на месте.
   - Чушь! - рявкнул Чрива. - Что происходит?
   Но он все же полез в карман, достал пару островерхих наушников из гибкого
пластика и надел себе на уши.
   - Мы не можем прорваться к Вейну и Черноку. Они окружены Кслотсами.  Пока
работал передатчик, мы узнали, что у них кончаются боеприпасы, и  они  могут
лишь защищаться, но не могут прорваться.
   - Я не верю в это... А что с нашими силами?
   - Соломон...
   Голтан  замолчал.  Из  палатки  выбежал  валкини  в  цветастой   рубашке,
размахивая руками.
   - Лучше идите сразу. Если в лагере поверят, мы спасены.
   Быстрее, Чрива, быстрее, если тебе дорога жизнь. Зеппи выругался, бормоча
что-то  о  захватчиках,  Отторе  и   многосложный   чудовищах.   Подбежавший
возбужденно  уставился  на  него,  но  Зеппи  тут  же  привел  его  в  себя.
"Лендровер" рванулся с места, Чрива помчался мимо палатки и, обогнув валуны,
въехал в лагерь. Там стояло с полдюжины палаток и кухонный  тент.  Талли  не
видел хонши. Чрива выпрыгнул  из  машины.  Кругом  бегали  люди  -  солдаты,
валкини,  люди  в  голубых  рубашках  и  брюках,  подобные  тем,  что  Талли
позаимствовал у Треверса. Словом, царила суматоха.
   - Эй! Рой! - донесся до Талли голос Грэхема Пайка.
   Тали выпрыгнул из "лендровера". Крики мужчин  и  женщин,  клубы  поднятой
пыли, возбужденные лица и бешено жестикулирующие руки - все  пропало,  когда
он крепко обнял Пайка.
   - Грэй, старый боевой конь! Значит, с тобой все в порядке!
   - Как видишь. Спасибо Графине. Она чудесная  девушка,  Рой...  совершенно
сказочная! без нее я был бы мертв и закопан в Джундагае!
   Они тут же начали пересказывать друг другу новости. Затем над  носящимися
мужчинами и кричащими женщинами пронеслась долгая  нота  золотого  колокола.
Все замолчали. Все уставились на шелковую палатку, полог которой  откинулся.
Из палатки вышла женщина.
   Что-то странное произошло с Роем Талли, когда он увидел, как она  выходит
из палатки. Он почувствовал, как по всему телу пробежала дрожь, словно через
него попустили ток из всех элементов Даниэля, оставшихся в храме Амон-Ра. Он
уставился на нее. Одетая в белое шелковое платье без рукавов,  спадающее  до
земли и держащееся на кончиках высоко поднятых грудей, она подавляла  все  и
всех. Ее темные волосы, вьющиеся и сверкающие от  драгоценных  камней,  были
уложены в замысловатую  прическу  опытными  парикмахерами.  Ее  белое  лицо,
чистое и гладкое, небывало  юное,  чуть  тронутое  косметикой,  ее  большие,
широко расставленные фиолетовые глаза, бутон мягких, алых и нежных губ - все
это произвело на Талли впечатление физической силы, заставившей его  дыхание
замереть. Он  почувствовал  щемящую  боль  под  ребрами.  Графиня  рассеянно
потерла левую руку правой.
   - Соломон чувствует себя так же, - сказала  она  сладчайшим,  как  сироп,
голосом. - Что это за шум?  -  Она  увидела  Чриву  с  Зеппи  и  одарила  их
солнечной улыбкой. - А!  Значит,  вы  вернулись.  Тогда  у  нас  опять  есть
Проводник. Чрива упал на колени. Он действительно упал  на  колени  в  пыль,
низко опустил голову, и Талли  понял,  что  он  не  может  смотреть  на  эту
женщину.
   - Нет, Графиня... Моя госпожа... Мне очень жаль... Проводник... Рыбо-люди
убили его... Мы ничего не могли сделать. Они напали внезапно... И  стражника
тоже. Брови Графини нахмурились, улыбка сползла с лица и оно стало ледяным.
   - Проводник мертв? Но этого не может быть. Не может быть. Я... Я  Графиня
Пердита  Францеска  Камманчиа  ди  Монти-верчи!  Такое  со  мой  просто   не
происходит. Не в моих измерениях! Ты лжешь! Скажи, что ты лжешь!
   Чрива безмолвно помотал головой, откашлялся и пробормотал:
   - Но это так, Графиня...
   Она пнула его стройной ножкой, и Чрива покатился в пыль. Было видно,  как
Графиня старается взять себя в руки. Она стиснула кулаки  и  зубы  и  грязно
выругалась. Лицо  ее  побелело  от  гнева.  Долгое  время  она  смотрела  на
распростертого перед собой человека, затем...
   - Я не убью тебя. Чрива, потому что ты хороший и верный  слуга.  Но  будь
готов отдать свою жизнь, когда начнется бой с Кслотсами. В этом теперь  наше
единственное спасение. Зеппи, который все это время старался  не  выделяться
среди остальных, вздохнул с явным облегчением. Чрива, шатаясь,  поднялся  на
ноги.
   - Я преданно служу Графине ди Монтиверчи, этого никто не может  отрицать.
Я буду сражаться и умру... Но Графиня уже отвернулась и ушла в свою шелковую
палатку. Полог опустился за ней.
   Все тут же быстро разошлись по своим  палаткам.  Пайк  ухватил  Талли  за
руку.
   - Мы попали в дьявольскую западню, Рой. Мы рассчитывали, что вы привезете
Проводника, который переправит  нас  в  другое  измерение  и  соберет  людей
Графини... Теперь мы здесь сели на мель... Мы на мели в измерениях! Странно,
но Тали почему-то это не тронуло.
   - Мне уже приходилось быть на мели в измерениях, Грэй.
   Ты забыл об этом.
   Пайк тут же ощетинился.
   - Значит,  ты  имеешь  в  подобных  делах  опыт.  Но  Графиню  невозможно
победить. Она найдет способ вернуть нас назад в Ируниум и...
   - В Ируниум, Грэй?
   - Конечно. Это  сказочное  место,  Рой.  Графиня  имеет  организацию,  по
сравнению с которой величайшие капиталисты нашего мира - сопливые щенки.
   - Мне бы хотелось выпить и немного поесть. Затем ты можешь рассказать мне
о своих приключениях. Или я расскажу первым.
   Они сели у бездымного костра, пили вино, о котором Пайк сказал, что оно с
Земли,  из  Франции,  заедая  его  блюдами  из  дюжины  измерений.   К   ним
присоединилась Пойли. Талли по-братски поцеловал ее в  щечку,  радуясь,  что
видит ее живой и здоровой. Она подсела к ним и начала оживленный разговор  с
помощью ленты транслятора.
   - Я уж не думал, что мы увидим тебя снова, - сказал Пайк Талли. -  Мы  не
могли заставить  Корни  найти  снова  эти  Врата.  Вейн  задал  ему  хорошую
взбучку... Во всяком случае, Корни был убит, я попал в плен и стал  рабом  в
Джундагае. - Пайк нахмурился и сжал кулаки. - Там не было ничего  приятного.
Меня  использовали  в  качестве  дичи  на  охоте,  организованной  настоящим
ублюдком по имени Ров Рангга. Я  бежал  и  бежал,  пока  были  силы,  а  они
преследовали  меня  с  винтовками.  Мои  ноги  были  изрезаны  до  крови.  Я
совершенно выбился из сил.
   Талли увидел, что воспоминания об этих переживаниях все еще мучают Пайка.
Он посочувствовал ему. Во всяком случае, с ним не было ничего подобного.
   - Затем я увидел каких-то людей и попросил их помочь мне. Я  обещал,  что
Графиня вознаградит их... Тогда  я  понятия  не  имел  о  силе  ее  имени  в
измерениях, Рой. Один из этих  людей  застрелил  охотничью  собаку,  которая
прокусила мне ногу. Затем... - Он замолчал. По его лицу  пробежало  странное
выражение. - Затем через Врата пришла Графиня, разнесла  собак  и  охотников
Рова Рангга на куски и я был спасен. С ней  был  Вейн  и  солдаты.  Все  они
пришли спасти меня. - Он покачал головой, словно удивляясь этому. - Тогда  у
нас было много Проводников. Там были две девушки, которые отплатили  Графине
за доброту, сбежав от нее. Они были обучены в Академии Науки Врат, их  звали
Зельда и Джорина. Они принадлежали Графине  -  и  предали  ее.  Мы  получили
сообщение от Вейна и Чернока, в котором они  говорили,  что  у  них  остался
только один  Проводник  Гарллон.  Даже  Проводник  Чернока,  урод  по  имени
Джангли, и тот исчез.
   Талли обратил внимание на это слово - урод. Неважно, что эти люди целиком
зависели от Проводников. Проводники, обладавшие бесценным  даром  пересылать
людей и вещи из одного измерения в другое, были для них всего лишь уродами.
   - Я еще не выполнял никаких заданий, хотя готов к  любым.  Графиня  очень
добра ко мне и Пойли...
   - Так значит, ты теперь ее солдат?
   - Пока еще нет. Вейн внес за меня залог, как за  поклонника.  Но  я  хочу
служить Графине. - Теперь к нему вернулась его прежняя, обычная улыбочка.  -
Здесь столько всего, Рой! Нетронутые богатства! Ты еще увидишь, камни  каких
размеров добывает Графиня в  своих  рудниках  на  Ируниуме!  У  тебя  просто
вылезут глаза от изумления.
   - И кроме того, - вмешалась в разговор Пойли, - там такие дворцы!  Кругом
неслыханная роскошь. Я никогда не видела  ничего  подобного  в  моем  родном
измерении Кверане. Дома я не была счастлива. Жить в Ируниуме с Грэем - или в
других измерениях, - вот чего я хочу. Да, я тоже буду служить Графине.
   - Она и в самом деле произвела на вас обоих впечатление, - сказал  Талли,
невольно думая о том впечатлении, которое Графиня произвела на него самого.
   - Но сейчас мы попали в беду, - продолжал  Пайк.  -  Если  мы  не  сможем
прорвать окружение рыбо-людей и добраться до Гарллона, то  у  нас  не  будет
Проводника, чтобы  унести  ноги  из  этого  измерения.  И  здесь  нет  Врат,
соединяющих с лагерем Вейна.
   - Ну, - серьезно ответил Талли, - я хотел бы помочь, но не знаю, что могу
сделать.
   - Графиня найдет способ. Никто в этом не сомневается.
   Ну, а теперь можешь ты рассказать  нам,  что  случилось  с  тобой.  Талли
рассказал все по порядку. Единственное, о чем он не  упомянул,  это  как  он
попал из Ра назад в Броркан. Урод... И наконец, он до  сих  пор  сомневался,
имеет ли эту силу.
   Может, это всего лишь случайность?..
   Он уже засыпал под одеялами, когда его разбудил Голтан, потряся за плечо.
   - Вставай, Рой Талли. Графиня хочет видеть тебя. Быстрее!
   Еще полусонный, Талли натянул голубую одежду  и  побрел  под  беззвездным
небом к шелковой палатке. Во всем лагере не светилось  ни  огонька.  Однако,
когда полог палатки был откинул и Талли шагнул  внутрь,  его  ослепил  яркий
свет. Очевидно, шелковые стенки палатки были пропитаны  каким-то  веществом,
совершенно не пропускавшим свет.
   Графиня сидела на диване, покрытым шкурой леопарда. Одета она была также,
как и днем. У ее ног сидела меднокожая,  почти  нагая  фея,  одетая  лишь  в
золоченый пояс, держала перед Графиней золотой бокал, и еще одна,  кормившая
ее  сладостями.  Запах  парфюмерии  в  палатке  ошеломил  Талли.   Откуда-то
струилась   тихая   музыка,   чувственная,   возбуждающая,   но   совершенно
ненавязчивая.  Все  существо  Роя  Талли  откликнулось  на  эту  сцену.  Ему
захотелось сесть рядом с меднокожей девушкой и взять  у  нее  бокал  густого
вина. Но он не мог оторвать взгляд от этой женщины, от  Графини  Пердиты  ди
Монтиверчи. Перед глазами всплыло воспоминание о том, как он видел принцессу
Номи в подобной ситуации - не считая того, что у  принцессы  еще  не  зажила
серьезная рана. Он подумал о Ларе, затем об Оолоу  -  и  тут  же  совершенно
забыл о них. Женщина заговорила тихо и  очень  приятно  в  теплой,  интимной
манере. Протянутый девушкой бокал вина успокоил Тал ли. Он  никогда  еще  не
встречал  женщину  более  живую,  более  обещающую  и   одновременно   такую
таинственную и призывную.
   - Грэй рассказал мне о твоих приключениях в Ра, Рой.
   Ты, кажется, неплохо повеселился. Бедному Грэю не так повезло.
   - Вы спасли его. Я не забуду этого.
   - Ах! Я так рада, что ты имеешь чувство благодарности,  Рой!  Я  окружена
людьми, которые готовы брать все, но отказывают мне в  той  малости,  что  я
прошу. Я женщина и, как все женщины, имею страсть к драгоценностям,  которых
у меня так мало. Я с трудом организовала шахты в Ируниуме... Но я пригласила
тебя не за тем, чтобы говорить обо мне. Тебя отправил в Ра этот идиот Корни?
   Талли кивнул.
   - А кем ты был переправлен назад в Броркан?
   Единственное слово вертелось у него в голове - урод! Талли поколебался  и
что-то промямлил в  ответ.  Графиня  сидела,  глядя  на  него  с  нежностью,
кружившей ему голову. Меднокожие  служанки  исчезли.  Графиня  потянулась  к
нему, все ближе и ближе, так что он ощутил  исходящий  от  нее  запах  живой
женщины. Ее парфюмерия сводила его с  ума.  Он  протянул  руки,  но  Графиня
рассмеялась и отодвинулась назад.
   - Ты нравишься мне, Рой. Ты кажешься мне настоящим мужчиной. Я нуждаюсь в
сильном мужчине, на которого могла бы положиться. Я должна вернуться  домой.
Я должна получить помощь из моего измерения.
   Талли покачал головой. У него пересохло во рту, Он был весь в поту.
   - Нет, да, Рой, да! Я знаю. Соломон знает. Он болен, сильно болен. Но  он
может почувствовать другого Проводника, когда тот приближается к нему. А  ты
сейчас совсем близко от него, Рой!
   - Соломон? Я не понимаю...
   - Рой... Многие люди имеют этот чудесный дар, но он  находится  у  них  в
спящем состоянии. Они могут прожить всю жизнь и не узнать  о  нем.  Я  помню
человека, которого однажды попросила помочь мне, человека  по  имени  Роберт
Инфэйм Престайн. Он попытался  обесчестить  меня.  Он  и  его  друзья  Дэвид
Маклин, Алек Макдональд, Физьюс, Соби Редферн... Все они  ненавидят  меня  и
хотят уничтожить.
   - Но... но... я вовсе не ненавижу вас... Я люблю...
   - Молчи! Соломон поможет тебе. Я знаю, что  ты  сделаешь  это,  Рой.  Это
необходимо сделать. Ты, Рой Талли,  Проводник!  От  тебя  зависит  вся  наша
судьба! Ты проведешь нас из этого измерения в безопасное место. Домой!

Глава 16

   В углу шелковой палатки отдернулась  занавеска  и  Талли  увидел  нелепую
красную вельветовую одежду и синюю вельветовую шапочку,  украшенную  большим
бриллиантом, висящую на  крючке.  Там  же  висел  железный  ошейник,  легкая
серебряная цепочка тянулась от него, как змея, по одеялу, укрывавшему худое,
сморщенное тельце. Из-под  одеяла  виднелась  лишь  огромная  лысая  голова,
венчавшая тельце.
   Талли ошеломленно уставился на нее.
   Графиня опустилась на колени перед кроватью. Она смочила платок в чашке с
водой и вытерла гигантский купол черепа.
   - Соломон.. Соломон... маленький мой... скажи мне хоть  что-нибудь...  Ты
чувствуешь себя лучше? Ох, Соломон, что ты делаешь со мной!
   Крошечное  личико,  сморщенное  от  возраста  и  переживаний,   дрогнуло.
Медленно открылись темные печальные глаза и тут же закрылись  вновь.  Одеяло
чуть колыхалось на крошечной груди.
   - Соломон... здесь есть скрытый! Он хочет помочь нам...
   Научи его, мой маленький, покажи ему свое искусство. Только с его помощью
мы можем вернуться... Мы сможем доставить  к  тебе  самых  лучших  врачей  в
измерениях... се лекарства, в которых ты нуждаешься! Соломон,  дорогой  мой,
послушай и помоги мне!
   - Да... скрытый... я чувствую это, - заговорил Соломон тонким,  как  писк
мыши, попавшейся в мышеловку, голосом. - Он может быть  Проводником...  если
научится. - Бескровные губы чуть шевелились, из горла вырывалось клокотание.
Тали почувствовал отвращение.
   - Рой... Соломон величайший Проводник во всех измерениях! Теперь слушай и
учись, и когда я вернусь, ты перенесешь всех нас отсюда в безопасное место.
   Она оставила их вдвоем и, уходя, задернула занавеску.
   - Подойди...поближе... скрытый...
   Талли склонился над карликом. Движимый  внезапным  чувством  жалости,  он
смочил платок и обтер от пота громадный голый череп.
   - Ты можешь почувствовать Врата в этом месте?
   - Что? - спросил Талли, вздрогнул и огляделся. Он  не  увидел  ни  белого
пятнышка интенсивного света, ни окружающей его особой зелени. - Нет.
   - Ах! - на тонких губах появилась пена. Талли вытер их.
   - Попробуй. Они здесь... у твоей  левой  ноги.  Это  большие  Врата...  в
Уфасарум... ты должен... ты способен... почувствовать их.
   - Ничего.
   - Скажи мне... Врата... Что ты чувствовал?..
   Талли рассказал. Соломон застонал.
   - Твой собственный мир... твое родное... измерение?
   - Земля.
   Соломон зашлепал губами. Он задал много вопросов, и  Талли,  чувствуя  их
значимость, постарался серьезно ответить на них. Если  уж  ему  выпало  быть
уродом, о он должен стать хорошим уродом. Но Соломон говорил, что он может и
не стать таковым.
   - Я могу помочь, Рой Талли.  Моя  сила  подорвана  болезнью.  Я  не  могу
контролировать... управлять. Но через тебя... Ты сказал, Ра?
   Его глаза закатились, дыхание стало редким,  словно  он  вошел  в  транс,
тельце напряглось под одеялом.
   - Позвони в звонок, - сказал он, наконец.
   Талли позвонил  в  золотой  колокольчик.  Появилась  меднокожая  девушка,
взглянула на Соломона и вышла. Через пять минут вернулась Графиня.
   - Ну что, мой маленький? Дело сделано?
   Огромная голова беспомощно покачалась.
   - Он Поляризованный Проводник...
   - Нет!
   - С Земли, где он родился, в любое другое измерение...
   - Голос Соломона немного окреп. - И на Землю из любого измерения. А также
из Ра. Но... Но только это и ничего другого!
   - Я не могу допустить этого!  -  Лицо  Графини  было  бескровным.  Широко
раскрытыми фиолетовыми глазами она уставилась  на  Талли,  и  почему-то  ему
стало стыдно за себя. - Я должна добраться до Вейна и Чернока!  У  них  есть
Врата Жизни Порвонов! Я должна завладеть ими! И я буду  владеть!  Я  сделала
слишком большую ставку. Порвоны не знают, что я сделала, и не должны узнать.
Ты должен найти способ перенести нас в другое измерение. Должен!
   - В Ра... - еле слышно  прошептал  Соломон.  Его  силы  иссякли.  Графиня
повернулась к Талли.
   - Грэхем рассказал мне, что ты глава  огромного  войска  в  Ра.  Огромной
массы колесниц.
   Талли кивнул. Графиня настойчиво потрясла Соломона.
   - Соломон, моя жизнь, маленький мой! Скажи мне быстрее!
   Ра... Поблизости есть Врата в Ра? Где-нибудь  здесь...  они  должны  быть
близко! Они есть, Соломон, скажи мне... скажи!
   - Есть... Врата в Ра... -  медленно,  с  неимоверным  усилием  проговорил
человечек. - Две мили отсюда... Я только... только чувствую их...  далеко  и
слабо... Но это должны быть широкие Врата. С другой стороны, я не могу... не
чувствую...
   - Две мили! - сказала  Графиня.  Она  выпрямилась  и  постояла,  твердая,
гордая. - Соломон, ты самый лучший во всех измерениях, маленький мой!
   Сборы под руководством Графини прошли  быстро.  "Лендровер"  с  водителем
Чривой, с  самой  Графиней,  с  вооруженным  до  зубов  Грэхемом  Пайком,  с
Соломоном, лежащим на носилках на среднем  сидении,  и  с  Талли,  одетым  в
доспехи Колесниц Ра, выехал из долины. Они ехали быстро. До сих пор у  Талли
не было времени подумать, но сейчас  он  стал  размышлять.  Что  просит  его
сделать Графиня?
   Она очаровательная женщина. В ее великолепном теле он чувствовал все  то,
что чувствовал в Ларе, Номи и Оолоу вместе взятых. Ее дух и  задор  был  под
стать Номи. Ее нежность превосходила Лару. И ее безрассудство  было  больше,
чем у Оолоу. Она сосредоточила в себе все лучшие женские качества. Но...  Но
она просит его поставить колесницы Ра ей на службу.  Она  хочет,  чтобы  все
колесницы проехали через измерения ей  на  помощь.  Она  хочет  использовать
колесницы Хамон-Апена в своих целях, и затем... затем она  может  ничего  не
сделать взамен.
   У Пайка не было никаких сомнений.
   - Ты окажешь Графине величайшую помощь в жизни во всех  измерениях,  Рой!
Ты наверняка понимаешь, что это значит!
   - Она... - Талли покачал головой. - Но как я потом смогу  послать  в  бой
мои колесницы и сломить мощь Хиктроса, если они  будут  разбиты  в  битве  с
Кслотлами? Как я могу просить их служить чужеземцам, когда  потребуется  вся
их сила, чтобы вернуть сокровище Амон-Ра?  Я  же  предам  их,  Грэй,  просто
предам!
   - Нет, не предаешь! Их починят. Ты вернешь свое сокровище... хотя это  не
так уж и важно.
   - Не так уж важно то, что ты просишь меня сделать сейчас!
   "Лендровер" запрыгал по морю травы, которое не было великой равниной  Ра.
Талли осмотрелся во всех направлениях. Они ехали в  направлении,  в  котором
текла река в  Ра,  к  городам-близнецам.  Талли  съежился  от  необходимости
принять решение. Предатель! Сначала урод, теперь предатель!
   - Я не могу сделать это, Грэй!
   - Ты только подумай! Подумай о Пойли - и обо мне -  севших  на  мель.  Мы
слишком долго были приятелями, Рой. Неужели ты бросишь меня сейчас?
   Почему-то Талли знал, не сомневаясь, что если он  согласится  переправить
сюда колесницы, они последуют за ним. Они не смогут забыть знамения Амон-Ра,
знамения, которое он так хитро организовал  при  помощи  элементов  Даниэля.
Графиня слушала их разговор сквозь шум  мотора.  Она  повернулась  и  сладко
улыбнулась Талли.
   - Подумай о гордости своих колесничих, Рой! Подумай об их  доблести!  Эти
рыбо-люди пешие, у них есть только трезубцы, копья и  сети.  Они  бегают  на
перепончатых ногах и бросают трезубцы перепончатыми руками. Тела их  покрыты
чешуей и у них рыбьи морды. Они удерживают  меня  здесь  от  моей  судьбы  в
других измерениях. Подумай, разве это  верно  и  справедливо?  Разве  ты  не
чувствуешь голос своей крови, Рой Талли? Разве я не как все женщины? Разве я
не заслуживаю немного верности и службы  тех,  кому  я  потом  смогу  помочь
лучше, чем кто-либо еще во всех измерениях?
   Эскадроны его колесниц могут сделать это. Натунза и Лимоун...  Они  могут
добиться быстрой победы. Это можно будет сделать с помощью Вейна и  Чернока,
и всей огневой  мощи,  которая  у  них  осталась.  Быстрый  внезапный  рейд,
нападение с флангов, как они практиковались  в  Ра,  туча  летящих  стрел...
Клянусь Святым Пегу, это можно сделать! Это был... это был ключ к  разгадке.
Фангар тоже был в измерениях, и он бросит свои колесницы и Всадников  против
тех, кто пытается остановить Графиню.
   - Ладно, - хрипло сказал он. - Это будет сделано. Я только надеюсь, что у
нас еще будет время направить колесницы Ра против их собственного врага!
   "Лендровер" остановился. Соломон устроился поудобнее на носилках. Графиня
вручила  Талли  странное  оружие,  подобное   тому,   что   носили   хозяева
Тоб'клайков.
   - Дерись за меня, Рой! Атакуй всеми своими колесницами и знай, что  служа
Графине Пердите ди Монтиверчи, ты служишь самой  высокой  цели,  которую  ты
когда-либо знал. Она нежно заговорила с Соломоном.
   Талли увидел Врата -  пятнышко  интенсивного  белого  света  с  огромной,
мерцающей вокруг него зеленой аурой. Он собрал в себе всю  силу,  о  которой
рассказал ему Соломон. Он не мог бы объяснить, как сделал это.  На  короткий
момент он почувствовал сильную боль.  Его  мозг  распространился  невероятно
широко, отщепил частицу времени... и вот он уже стоит на великой равнине  Ра
с плещущей рядом рекой Оо, а прямо к нему по траве двигалась армия Хамон-Ра.
   Он знал, что так будет, что  так  спланировала  Графиня,  и  почувствовал
такую веру в нее, которую уже ничто не могло потрясти.
   К нему несся Фангар на своей колеснице.
   - Рой? - кричал он. - РОЙ!
   Наступал рассвет. На небе бледнели  последние  звезды.  Слабо  доносились
звуки приближающейся армии, стук копыт, свист поводьев, скрип колесниц.  Они
только что снялись с лагеря.
   - Оолоу! - крикнул Талли, когда Фангар соскочил со своей колесницы. - Что
с Оолоу?
   - Он была ранена, Рой,  но  теперь  выздоравливает.  Она  в  Хамоне,  под
присмотром личного персонала Лары. - Фангар с силой хлопнул его по плечу.  -
Но ты... Клянусь  Святым  Пегу,  мы  уже  думали,  что  ты  странствуешь  за
ледозубым Зитзиммасом!
   - А... Ну, почти что так. - Затем Талли рассказал Фангару все, не скрывая
ни одной мелочи. - И если мы поможем Графине, Фангар, она поможет  нам.  Она
дала мне обещание, как и я ей.
   Фангар пристально поглядел на него.
   - Ты не забыл, что значит для этого  народа  сокровище  Амон-Ра,  Рой?  Я
знаю, мы путешествовали в измерениях, но это наш дом... на время, пока мы не
найдем способ вернуться. - Фангар задумчиво  пригладил  бороду.  Его  кривые
ноги живо напомнили Талли о прошлых приключениях. Наконец он кивнул.  -  Это
ты, Рой, создал нынешнюю армию. Я не забыл это, клянусь Потенцией Пегу, нет!
И именно ты вернул народу Хамон-Апена самоуважение. Так что  они  у  тебя  в
долгу. - Он хмыкнул, пристально глядя на Талли. -  Рыбо-люди,  ты  говоришь?
Пехота? Мы пройдем через них, как нож через масло! -  Он  повернулся  и  дал
сигнал колеснице. - Эй! Соберите сюда Натунзу  и  всех  генералов!  Вызовите
Лимоуна!
   Призыв бронзовых труб прорезал темный воздух. В траве шелестел рассветный
ветерок. Собрались генералы. Натунза громко возблагодарил Амон-Ра, что к ним
вернулся Талли. Лимоун спрыгнул с колесницы и хотел было  обнять  Талли,  но
тут же опомнился и вместо этого с сияющим видом отдал честь. Талли рассказал
им, что новый враг, организованный демонами Хиктроса,  лежит  между  ними  и
сокровищем.
   - Когда  мы  разобьем  рыбо-людей,  то  сможем  двинуться  на  Хиктрос  с
окровавленными мечами! Мы получим помощь самого  Амон-Ра.  Я  знаю  это!  Он
пошлет нам на помощь свои громы и молнии. Вот смотрите!
   Талли достал энергопистолет  и  нажал  кнопку.  Вырвался  пурпурный  луч,
загорелась трава, от воды Оо повалили клубы пара.
   - Видите?
   После этого они были с ним. Он был их маршалом. Тут же  нашли  колесницу.
Возница - полная девушка со стальными мускулами - встала рядом с ним, гордая
от оказанной ей чести. Поднявшись на колесницу рядом с Этой  молодой  Лазой,
он вдруг почему-то вспомнил Рэту Черноволосую и Джезда.
   - Будь осторожен, - сказал  Фангар.  -  Торозей  сбежал,  но  его  дружки
остались нетронутыми.
   - Это хорошо. Ну, а теперь - все вперед!
   Талли стоял у Врат. В  странном  переплетении  воль  он  чувствовал,  как
Соломон помогает ему. В  предрассветной  мгле  он  посылал  колесницы  через
Врата. Вначале боль в голове стала такой сильной, что он едва  удержался  на
ногах.  Но  по  мере  накопления  опыта  боль  стала  уменьшаться,  и  с  ее
уменьшением росла уверенность. Он все быстрее и быстрее посылал через  Врата
колесницы - огромную армию стучащих копыт,  блестящей  бонзы  и  вращающихся
колес.
   Наконец, настал момент, когда он двинул вперед  свою  колесницу,  замыкая
шествие. Над  ним  раскинулось  низкое,  пасмурное  небо  Фаддафрейва.  Лаза
завопила. Он  прикрикнул  на  нее,  чтобы  она  быстрее  гнала  колесницу  в
авангард. Она хлестнула поводьями по спинам нагеров, и они рванулись вперед.
Талли проверил свое вооружение.  Четыре  полных  колчана  были  привязаны  к
стенке колесницы снаружи. Шесть тонких дротиков. Три лука.  Бронзовые  мечи,
прислоненные к перилам колесницы. Его собственный меч. И  энергопистолет  из
неизвестного измерения. Он закричал, чтобы Лаза поторопилась. С  Лимоуном  и
его эскадроном - его "Личной Гвардией", - Талли  вырвался  вперед,  поднимая
колесами пыль. Стучали копыта, бешено вращались колеса, сверкала бронза. Как
ничто другое, вид странной машины,  едущей  по  траве  без  помощи  нагеров,
заставил колесничих поверить в  собственную  непобедимость.  Нагеры  скакали
быстро. Впереди показался лагерь Кслотлов. Там суетились рыбо-люди,  начиная
строиться в линии с оружием наизготовку, трезубцы тускло  блестели  в  свете
пасмурного дня.
   Рыбо-люди  построились  оборонительными   шеренгами.   От   надвигающихся
колесниц понеслись призывные звуки труб.  Внешние  шеренги  рыбо-людей  были
прорваны и втоптаны в траву. Талли тут же повернул  колесницы.  Такова  была
тактика ведения войны колесницами,  которую  они  долго  изучали.  Колесницы
покатили вдоль рядов неприятеля. Из них полетела туча стрел. Крики  и  вопли
наполнили воздух. Трезубцы не могли долететь до колесниц. Снова  и  снова  в
ошеломленную пехоту летели тучи стрел.
   Талли внезапно осознал, что выпускает стрелы в бешеном темпе. Он отбросил
лук и выхватил энергопистолет. Пурпурный луч  ударил  по  рядам  противника,
обращая их в пепел. Затем в пистолете кончился заряд. С криком досады  Талли
швырнул его на дно колесницы и снова схватил лук. Теперь  он  понял,  почему
Графиня не решалась атаковать противника с  энергетическим  оружием.  Против
бесчисленных  полчищ  Кслотлов  это  оружие   ало   бы   лишь   пятиминутное
преимущество, а затем им пустили бы кровь трезубцы.
   - Они группируются! - проревел Талли. - Давай, Лаза, давай!
   Трезубцы втыкались в траву вокруг них. Талли бешено  выпускал  стрелу  за
стрелой. Колесницы носились, как стая птиц  вокруг  выброшенной  на  морской
берег  туши.  Рыбо-люди  начали  подаваться.  Теперь  Талли   услышал   звук
винтовочных выстрелов. Вся масса пришла в движение. Колесницы были  повсюду,
несясь на полной скорости, осыпая чешуйчатые массы противника тучами стрел.
   Талли увидел, как перед ним возникла открытая рыбья морда и тут же  упала
под колеса. Колесница подпрыгнула. Теперь они оказались в гуще врагов. Талли
бросил лук, схватил копье  и  принялся  бешено  колоть.  Обезумевшие  нагеры
неслись вперед.
   Талли увидел впереди грубую баррикаду,  земляную  насыпь  с  набросанными
поверх связками и тюками. Там  были  люди,  стреляющие  из  винтовок.  Талли
увидел  Вейна,  гиганта  в  черных  доспехах,   стреляющего   в   напирающих
рыбо-людей. Он  увидел  смуглого  человека  с  закрученными  черными  усами,
размахивающего  громадным  двуручным  мечом.  Вокруг  него   летели   головы
рыбо-людей.
   - Клянусь Черным Наспурго! Графиня снова сделала это!
   Она добыла помощь в других измерениях!
   - Да, Чернок! - отозвался карлик с бронзовой  кожей  и  рыжими  волосами,
стреляющий из кольта 45 калибра. - Очень своевременное чудо!
   - Лучше заткнись и стреляй, Стрика! - взревел Вейн.
   Талли увернулся от летящего трезубца и ударил копьем.
   Рыбо-человек закричал и упал назад.
   Затем он увидел Фангара, едущего  сзади.  За  ним  мчалась  кавалерия  на
нагерах.  У  них  был  великолепный  вид  с  пиками,  ловко   подкалывающими
рыбо-людей. Талли знал, что ужас от  происходящего  придет  позднее.  Сейчас
было не до этого, он непрерывно  работал  копьем,  действуя  большей  частью
инстинктивно. Он выпустил наружу варвара, все свои атавистические инстинкты,
прячущиеся глубоко внутри каждого  человека.  Он  был  забрызган  кровью,  в
ноздри били запахи гниющей рыбы.
   Пространство вокруг очистилось,  и  Талли  снова  взялся  за  лук.  Кровь
стучала в висках, но это не мешало стрелять.  Он  редко  промахивался.  Лаза
превосходно  управляла  колесницей.  Он  увидел,  как   рыбо-люди   пытаются
взобраться на баррикады. Остатки пехоты прилагают последнее отчаянное усилие
выбить  оттуда  людей.  Рыбо-люди  столпились  перед  усачом,  размахивающим
двуручным мечом.
   Н помощь к нему пришел  голый  по  пояс  человек  с  мускулистым  торсом,
размахивающий большим боевым топором.
   - Сзади, Чернок! - крикнул он.
   Чернок увернулся. Топор опустился и подкравшийся рыбо-человек  полетел  с
баррикады. Но снизу напирала еще целая толпа. Двуручный меч и топор работали
без передышки. Люди полуголого скрывала густая борода, но Талли ясно  увидел
написанную на нем ярость.
   - Сзади тебя, Лаци! - взревел Чернок.
   Лаци   развернулся,   опуская   топор,   и   парировал   удар   трезубца,
разлетевшегося на куски. Просвистел двуручный меч. С воплем  упал  очередной
рыбо-человек. Затем Лаза развернула колесницу и понеслась  вдоль  нападавших
на баррикаду. Талли заработал копьем, втыкая его в мешанину покрытых  чешуей
тел. Кслотлы падали, трезубцы выскальзывали из их ослабевших пальцев.
   - Спасибо, парень! - крикнул Лаци и отсалютовал Талли своим топором. Тали
увидел, что топор сделан по датскому образцу. Затем  он  снова  принялся  за
работу.
   Позже, когда все кончилось, они собрались у баррикады:
   Талли, Фангар, Пайк, Вейн, Чернок и  остальные.  Подъехал  "лендровер"  с
сидящим за рулем  Чривой.  Из  него  выпрыгнул  Бобби  Треверс  и  с  криком
подскочил к Вейну. Потом из машины вылезла Графиня в водовороте белой  ткани
и пошла прямо к Талли. Она улыбалась  так  сладко,  что  это  напомнило  ему
райские кущи.
   - Ты поступил благородно, Рой! Мой  бедный  Соломон  без  сознания...  Но
теперь он выздоровеет.  Вейн!  -  Голос  ее  изменился  и  стал  колючим.  -
Наконец-то мы воссоединились.  Что  до  тебя,  Чернок...  -  Она  замолчала,
заметив лежащий на земле возле приятелей какой-то предмет, и  долго  глядела
на него. - Значит, вы наконец-то достали мне ВЖП. Это хорошо.  Это  искупает
многое. Теперь позовите Гарллона. Мы возвращаемся в Ируниум.
   - Никогда бы не поверил в это, Рой,  -  сказал  Пайк,  обнимая  Пойли  за
талию. - Что бы сказали в Шароне, если бы увидели нас сейчас!
   - Он убит, Бобби, - говорил Вейн своим рокочущим басом.
   - Я ничего не мог сделать. Его застрелил негодяй по имени  Ци  Янки.  Они
окружили нас - этот Янки со своим компаньоном Оланом.  Они  забрали  девушек
Зельду и Джорину. Не знаю, куда они направились и где находятся теперь, но я
надеюсь, что Завоеватель поможет достать нам их даже в аду!
   - Мой брат мертв! - ошеломлено повторил Бобби Треверс.
   - Как видишь, Рой, у нас много врагов в измерениях, - сказала Графиня,  и
груди ее колыхнулись под легкой материей. Она  поглядела  на  окруживших  ее
людей, и те отпрянули назад. Она улыбнулась им алыми  губами.  -  Ты  хорошо
послужил мне, Рой. Я  не  забуду  этого.  Ты  и  твой  приятель  Грэй  Пайк.
Благодаря вам обоим, я теперь могу снова вернуться в Ируниум.
   - А я должен вернуть мои колесницы в Ра, - сказал Талли.
   Он встретился взглядом с Графиней и увидел, как она мгновенно изменилась.
Исчезло все ее тепло. Она стала тверда, как усыпавшие ее волосы алмазы.
   - Разве ты не идешь с нами в Ируниум? - спросил Пайк, улыбаясь  Пойли.  -
Подумай о будущем!
   - Я должен вернуть колесницы, Грэй!
   - Разве ты можешь  сделать  это  один,  Рой?  -  заинтересовано  спросила
Графиня. - Рада буду видеть тебя в Ируниуме... если ты сумеешь пройти  через
измерения. Что касается тебя, Грэй, ты получишь почетный  пост...  вместе  с
твоей Пойли.
   - Я сделаю это, должен сделать, даже если  это  убьет  меня,  -  с  жаром
сказал Талли. Подъехал Натунза. - Маршал войска Натунза.  Соберите  раненых.
Мы возвращаемся... И сокровище Амон-Ра скоро будет наше!
   - По крайней мере, Рой, возьми с собой винтовку, - сказал Пайк.
   - Нет, спасибо. Мы в Ра привыкли полагаться на луки, стрелы и  колесницы.
Не бойся, с ними мы сумеем разбить Хиктрос!
   Фангар пригладил свою бороду.
   - Сумеем, клянусь потенцией Святого Пегу, сумеем! Но  сначала  нам  нужно
экипироваться. Оружейникам предстоит сделать еще много стрел и копий,  луков
и колесниц. Это было только начало!
   Когда все были в сборе, колесницы Ра заняли позицию перед Вратами. Собрав
всю свою силу, которой он владел - всю силу урода! - Талли начал посылать их
через Врата. Когда осталась только его колесница, где стояли  они  с  Лазой,
Тали сказал Графине ди Монтиверчи:
   - В один прекрасный день я потребуют от вас выполнения  вашего  обещания,
Графиня. Но сейчас я должен пойти попроведать  Оолоу.  И  там  остались  две
принцессы, из которых я должен выбрать себе жену и стать королем. И там  мой
товарищ Фангар. Возможно, когда-нибудь я вернусь на Землю.
   - Но, ой... - удивленно начал было Грэхем Пайк.
   - До свидания, Грэй. Мы еще встретимся.
   Он тронул за плечо Лазу, она  подстегнула  нагеров  и  колесница  поехала
вперед.
   Талли взмахнул рукой.
   - Прощайте!
   Во мгновение ока Рой Талли исчез из этого измерения,  вернувшись  в  свой
мир к колесницам Ра.
Новая электронная библиотека newlibrary.ru info[dog]newlibrary.ru