лишенного надежды, что  подтверждалось  его  преступлениями,  как  будто
совершенными монстром из фильма ужасов.
   Она помотала головой и взглянула на часы:  далеко  за  полночь.  Кейт
поднялась, чтобы выпить еще кофе: ей становилось трудно сосредоточиться.
Последний сотрудник прокуратуры ушел часов пять назад, уборщицы  -  часа
три назад. Она по коридору прошла на кухню. Если Чарли Мэнсон сейчас  на
свободе и принялся за  свое,  то  по  сравнению  с  негодяями,  снующими
сегодня по улицам, он просто дилетант.
   С чашкой кофе в руке  она  пошла  обратно  в  рабочую  комнату  и  на
мгновение задержалась, чтобы посмотреть на свое отражение  в  окне.  Для
людей ее профессии внешний вид неважен; черт, у нее уже больше  года  не
было мужчины.  Но  она  не  могла  отвести  глаз.  Она  была  высокой  и
худощавой,  возможно,  кое-где  чересчур  худой,  и  сохранила  привычку
пробегать каждый день по четыре мили, в то время как ее пища стала менее
калорийной. Она питалась в основном низкосортным кофе и сухим  печеньем,
ограничиваясь двумя сигаретами в день  и  надеясь  когда-нибудь  бросить
курить окончательно.
   Кейт чувствовала, что вредит своему  здоровью,  сверхурочно  разбирая
одно чудовищное дело за другим, но что ей оставалось делать?  Уволиться,
потому  что  она  не   выглядела   как   женщина   с   обложки   журнала
"Космополитэн"? Она утешала себя мыслью, что ее  работа  по  шестнадцать
часов в  сутки  помогает  этим  женщинам  хорошо  выглядеть.  Ее  задача
заключалась в том, чтобы  люди,  нарушившие  закон  и  причинившие  вред
другим, были наказаны. В любом случае, считала она, ее  работа  приносит
пользу.
   Кейт поморщилась при виде своей прически. Нужно подстричь волосы,  но
где взять для этого время? Ноша с каждым днем становилась  все  тяжелее,
но до сих пор не оставила заметных следов на ее лице. Даже в ее двадцать
девять лет оно после  четырехлетней  изнурительной  работы  с  делами  и
бесчисленных процессов оставалось свежим. Она вздохнула, осознав, что  и
это не продлится долго. В колледже редкий мужчина не поворачивал  голову
ей вслед, а у  многих  при  разговоре  с  ней  перехватывало  дыхание  и
выступал холодный пот. Но на  пороге  тридцатилетия  ее  часто  посещала
мысль: то, что она долгие годы принимала как должное и над чем частенько
даже посмеивалась, уходит  от  нее.  И  подобно  многим  вещам,  которые
считаешь  данными   свыше   или   пренебрегаешь   как   несущественными,
способность поразить общество одним своим появлением, Кейт  чувствовала,
уходит от нее.
   То, что она прекрасно выглядела после нескольких лет тяжелого  труда,
было удивительным, если учесть, что она делала  для  этого  относительно
мало. Хорошие гены, вот в чем, очевидно, все дело; ей просто повезло. Но
затем она подумала об отце и решила, что по части генов  ей  повезло  не
очень сильно. Человек, обкрадывающий других, а потом делающий  вид,  что
ведет нормальную жизнь. Человек, который обманывал всех, включая жену  и
дочь. Человек, которому нельзя доверять.
   Она села за стол, отпила  кофе,  добавила  еще  сахару  и,  помешивая
ложечкой свой ночной стимулятор, посмотрела на папку с делом Симмонса.
   Кейт взяла телефонную трубку  и  позвонила  домой,  чтобы  прослушать
оставленные сообщения. Их было пять: два  от  других  юристов,  одно  от
полицейского, который будет выступать на суде против Симмонса, и одно от