друга, купца, приказчиком. - Максима?
     Олекса растерянно поглядел на мать, потом на Тимофея.
     - Что, брат?
     Тимофей, сердито глядевший в пол, неожиданно согласился:
     - Можно  взять.  В  торговом деле  без  своего подлеца не  обойтитца!
Только с  Максима нужен залог,  не сблодил бы чего...  -  Тимофей подумал,
пожевал губами: - Пускай немца долг на нас переведет, хоть на меня, я не с
него,  так с троюродной родни колыванской,  а получить сумею. Лавку, что в
торгу, тоже. И долг с лихвой, что на него набежала, тоже на него записать!
     - Не много ли будет?
     - Максиму-то?
     - Согласится ли еще...
     - Он-то?!  Да руки будет целовать,  вот увидишь! Максима твоего, если
хочешь, давно можно продаже объявить, а как жонка за него поручилась, то и
ей конец приходит.  Всей семьей в холопы идти из купечества.  А и Ратибору
он теперича не больно нужен,  тот своего добилсе,  дак и развязатьце будет
рад: много лишнего знает Максим.
     - Вот как?
     - Вот так! И не прошай меня боле. И так лишнее сказал.
     Максима Олекса увидел назавтра же. Гюрятич пришел точно в назначенное
время.  Отметил Олекса,  подивился:  раньше того не было!  Стало, и верно,
подвело его...  Отводя глаза, чтобы не видеть жалкого выражения в бегающих
глазах Максима, передал ему предложение. Поник головой Максим.
     - Петлю ты мне надел, Олекса, как же так? Я да ты, столько лет мы...
     - Слушай, Максим! Пойми и ты меня. Я теперь не один, в доле с братом.
     - Тимохой?
     Взглянул  Максим,  дрогнули  глаза,  побежали  врозь,  сник,  повесил
голову.
     - Дай подумать, Олекса... Да что! Думать-то мне уж нецего. Промашку я
дал с немцем тогда,  стало его догола стричь...  И с Ратибором тоже...  Ну
что ж... Как величать-то тебя теперя, Творимиричем?
     - Это ты брось,  Максим!  На людях,  там ништо...  А так - и домой ко
мне, ты и жонка, милости прошу! Двери всегда открыты. А весной, по воде, в
немцы пошлю с товаром. Тамо, гляди, станешь богаче прежнего.
     - Ну,  коли  так...  Прости,  Олекса.  Вот  я  тогда  на  тебе  хотел
отыграться, ан как повернулось!
     - Все в руце божьей,  Максим. Сегодня ты, завтра я. Сам знаешь, какое
оно,  счастье наше купеческое. Ну, прощай до завтрева. А лавку принимать я
Нездила пошлю, тебе способнее так будет.
     - И за то спасибо, Олекса.
     - Не за что, брат.
     Ушел  Максим.  Постоял Олекса на  крыльце,  вздохнул:  <Вот оно  как!
Однако ж  сам  виноват.  Чего тогда,  ишь...  татьбу предлагал!  На  Якова
клепал... Да-а... Максим Гюрятич так-то вот!>
     Зашел в горницу. Домаша, не оборачиваясь, спросила:
     - Купил Максима Гюрятича? Не дорого он вам станет?
     - Ничего, уследим.
     - И Тарашку его тоже берешь, поди?
     - Тараха нет,  тот-то мне совсем не нужен. Теперь Тараху одна дорога,
в яму, а то в нетях объявитце, ну, тогда еще попрыгает малость...